Он работал допоздна, что случалось часто, и Сурэк воспринимал это как само собой разумеющееся. Такой режим выдерживался благодаря вулканской выносливости. Он с полной самоотдачей занимался подсчетом себестоимости программы одной из пси-технологических компаний, которая поставила изменение сознания на поточную линию. Сурэк упорно трудился над сметой. Идея изменения сознания была весьма популярна; способность заставить своего врага или друга изменить взгляды на некоторые проблемы, которые важны для вас, давала большие преимущества. Но на рынке в этот момент ощущалась острая нехватка экспертов. Нанять обученного эксперта стоило дорого. Компания хотела бы принять эксперта по сознанию в штаб, но в то же время иметь возможность уволить его без лишней нервотрепки, если таковой отбивался от рук. Сначала Сурэк задавался вопросом: почему компания просто не приказала одному из экспертов изменить взгляды другого, того, который создает для нее проблемы. Но оказывается, что сами эксперты по сознанию не восприимчивы к влиянию со стороны.

Он сидел в офисе, печатая на компьютере и выжимая из него анализ себестоимости, добавляя данные, изымая переменные с меньшей вероятностью появления, вставляя прогнозирование на рынке и возможный эффект, который окажет эта программа на фирмы, сотрудничающие с компанией. Наконец, компьютер заработал в режиме доклада, и он откинулся на спинку стула.

Сурэк был запоминающейся фигурой, даже в молодости внешность его была типично вулканской: высокий и худощавый, с темными волосами, необычно нежным лицом и глубоко посаженными глазами. Он оглянулся вокруг и отметил, что уже стемнело. Офис представлял собой большое помещение, отделанное в полутонах, по вкусу его отца. За огромным окном, от пола до потолка, он мог видеть ТгХут, громадой поднимавшуюся в небо. Она была в половине фазы, ярко-красная, нависшая над горизонтом. Этот прекрасный офис, как и остальная часть дома, всем своим видом говорили о процветании фирмы. Сурэк потянулся, ему был приятен вид этого места, и он вдруг подумал о себе. Когда-нибудь этот офис будет принадлежать ему, но он никогда не задумывался об этом. Ему нравилось работать с отцом, нравились редкие споры, которые, в конечном итоге, связывали их еще теснее.

Компьютер анализировал информацию, и Сурэк потянулся к одному из стенных экранов и переключил его на информационный канал, который показывал только новости. Он включился в то время, когда подводили итоги дня, чтобы перейти к свежей хронике. Он оставил картинку на экране, выключил звук и встал, чтобы открыть створки окна, впустившего теплый ветер, дувший с песков, затем начал лениво наблюдать за экраном и прохаживаться по комнате, разминая нывшую спину.

Картинки на экране не выходили за пределы обыденности: схватки, перестрелки, люди, бегущие в атаку на огромное здание в каком-то городе, ограбления, церемониальные убийства, политики, размахивающие руками по поводу того или иного события. Несколько необычных фрагментов общественного собрания на фоне старого храма у горы Селейа, затем прогноз погоды на планете на следующий день. То там, то здесь облачно, но, как обычно, дождя не будет: осадков не будет до конца года. Он планировал отправиться на север, чтобы посмотреть, как идет дождь. Он никогда не видел его, кроме, как на экране. Сурэк посмотрел на сад, и ему стало интересно, как он будет выглядеть, если здесь пойдет дождь.

«Вода, падающая с неба, как необычно…». Он лениво поднял глаза к экрану и замер от того, что увидел.

Опустошение. Это было изображение почвы или того, что когда-то было поверхностью, но сейчас стало огромным кратером. Размеры его трудно было определить, но затем камера отдалилась, открывая панораму, и он понял, что размеры гораздо превосходят то, что он мог себе представить. Кратер занимал одну третью часть полуострова Йива, одного из самых больших, обозначенных на карте на ближней стороне ТгХут.

Сурэк торопливо включил звук, уставившись на ужасную дыру, занимавшую пятьсот миль в поперечнике и глубиной миль в десять. Дно дыры треснуло и мягко курилось, это жар шел из мантии планеты.

Диктор спокойно рассказывал об апробировании новой технологии вещества-антивещества, открытой нацией Лхаи, на своей земельной собственности, отведенной для испытаний на ТгХут. Несколькими секундами позже картинка исчезла с экрана, уступив место чему-то другому, какой-то истории об убийстве одного из чиновников правительства на другой стороне планеты. Но Сурэк уже не видел этого.

Все, о чем он мог сейчас думать, было опустошение, этот огромный взрыв, остекленевшая земля, трещина, дым, ожидание еще большего разрушения, которое теперь придет изнутри планеты, и никакой, теперь уже уничтоженный слой почвы не встанет у него на пути.

«Антивещество», – думал он. – «Действительно, новая технология…» – До сих пор применение оружия в виде веществаантивещества связывалось только с внешними планетами и колониями.

Вызывал тревогу суперсветовой эффект, который сопровождает этот взрыв, а также возможные последствия для планеты, если он произойдет слишком близко и разрушит всепланетные средства коммуникации. «А теперь ТгХут», – с ужасом подумал он, – «Нет, это не проверка какой-то новой технологии. Они не говорили, какая именно технология… это не для энергетических станций, нет не то… это предупреждение. Кому? Ирику?»

– Так как районы влияния Лхаи и Ирика граничили, то обе нации постоянно нападали друг на друга, на их границах уже давно не было спокойствия, постоянно возникали споры по поводу того, кто владел той или иной территорией, как надолго, или чьих граждан когда-то выгнали с того или иного клочка земли, о возврате этого клочка. Огромный, ужасный кратер был предупреждением. – «Это будет следующим шагом», говорили они. И если такое оружие выйдет из-под контроля…

Но оружие на Вулкане никогда не выходило из-под контроля.

Например, атомное. Ограничивались применением только таких видов атомного оружия, которые не заражали землю смертельной радиацией…

«Такое, которое убьет всех в заданном районе, но оставит все ресурсы нетронутыми. Мы ведь не можем позволить себе терять ресурсы, не так ли…» Он снова сел за свой стол, уставившись на экран, не слушая голос, который сообщал ему, что работа с докладом закончена, и интересовался, не хочет ли он, чтобы машина перевела для него информацию? Сурэк смотрел на экран, на котором теперь показывали роскошную комнату с богато одетыми вельможами, которые о чем-то громко разговаривали и лениво махали руками, но видел он только опустошение.

Его произвела сравнительно маленькая по размерам вещица. В один прекрасный день такая вещица не покажется такой уж: угрожающей. Кто-то сделает что-нибудь побольше. И еще больше. И тогда такая штука взорвет планету вплоть до самой мантии, или может быть до самого ядра…

Он посмотрел в распахнутое окно, и ТгХут посмотрела на него, дрожа, и оба ее лица, темное и светлое, освещались действующими вулканами, которые вонзили жала в планету и ревели от удовольствия.

Сурэк наблюдал за ТгХут, сидя неподвижно за столом, до тех пор, пока она не исчезла из поля зрения, а затем встал и вышел. Экран светился и тихо болтал сам с собой о войнах и сделках, о преступлениях, об обыденных вещах и снова о войнах, до тех пор, пока не взошло солнце и отец Сурэка не пришел в офис, чтобы просмотреть доклады.

Сурэк исчез… Его родители были встревожены, ведь он никогда до этого не делал ничего подобного. Власти были поставлены в известность.

Боялись, что его похитили, чтобы оказать давление на ту или иную фирму, для которых они проводили исследования, или, возможно, другая компания организовала похищение, чтобы заполучить конфиденциальную информацию о какой-либо еще фирме. Но утечка информации вряд ли могла произойти… Сурэк и его отец имели блоки в сознании, встроенные туда высококвалифицированными специалистами, и далее изменитель сознания не смог бы ничего с ними сделать… или, по крайней мере, это было бы чрезвычайно трудно. Но в этом случае Сурэк будет просто убит, и его тело подбросят куда-нибудь. Такие вещи уже случались. Мать Сурэка сидела в своем университетском кабинете в скорби, не способная найти убежище от нее в извилистых коридорах математики, а отец угрожал местным силам безопасности и нажимал на все кнопки, доведя, в конечном итоге, до того, что все выдающиеся вулканцы Лхаи нации начали ненавидеть его лицо на экране видеокома.

Но Сурэк не был мертв. Гораздо позже он скажет; «Это был день, когда я ожил».

Он вышел наружу в темноту, взял один из семейных аэрокаров, поднял его в воздух, поставил в режим автопилота и сказал: «Поехали».

Он не имел ни малейшего понятия о том, куда лететь, но это его не беспокоило. Ему казалось, что мир погиб, и такие вещи, как маршрут совершенно не имеют значения. Все, что он видел – это смерть, смерть везде, безликая, без ужаса, которая, похоже, была принята в обыденную ежедневную жизнь Вулкана. Что веселого можно было увидеть на информационном канале? Даже если там и мелькало что-либо подобное, то чисто случайно. Вся информация была о смерти: либо о маленьких смертях, которые вулканцы практиковали ежедневно по отношению друг к другу, или же о более крупных и заметных случаях смерти: разрывные пули, лазерные лучи, бомбы в мусорных ящиках, стратегическое водородное оружие на поле боя, буквально поедающее землю, натренированные эксперты, вызывающие разрушение в незащищенном сознании. И теперь – это последнее, самое ужасное изображение. Смерть, всюду была смерть, от нее не было спасения. Опустошение было совсем рядом, смерть, которая оборвет все другие смерти, если ничего не предпринять.

Но что?

Он провел день в воздухе. Кар имел достаточно топлива и занимался своей работой сам, не консультируясь у Сурэка: он связывался по мере необходимости с диспетчерскими компьютерами, каждому из которых приходилось, в свою очередь, думать, что, собственно говоря, делать с пилотом, который не дал конкретных инструкций, и затем с электронным вздохом облегчения они просто отправляли его в самую отдаленную точку своей зоны контроля. Так и прошел день, в течение которого Сурэк то плакал, то сидел, глядя на опустошение. Это продолжалось до самого вечера, когда ТгХут начала медленно переваливаться через линию горизонта снова. Вид ее вернул Сурэка к действительности.

– Приземляйся, где будет удобно, – сказал он своему аэрокару.

Машина поняла его с полуслова, и компьютер направил ее в ближайшую зону приземления. В буре пыли и песка он подлетел к маленькому провинциальному аэропорту на краю пустыни. Порт был автоматическим, на башне не было огней. Все очевидно ушли домой на ночь. Он не приземлился, но перелетел через контроль и остановился, зависнув в воздухе, глядя на маленький городок рядом с портом. Это было пустынное поселение, в котором жили те, кто хотел убраться подальше от всех волнений. Все было простым и аккуратным… маленькие домики были построены из отражающего свет камня, небольшие окна пропускали достаточно света, но не слишком много, причем оконное стекло было толстым, чтобы выдержать землетрясение.

Однако он не хотел приближаться к домикам. Сурэк направил аэрокар прочь в пустыню, далеко-далеко, туда, где нельзя было отыскать даже отпечатка ноги вулканца. Он приземлился и выключил двигатель, затем устало выбрался наружу и проворчал что-то, жалуясь на затекшие мышцы.

Затем он осмотрелся.

Его наблюдения прервал толчок. Показалось, будто мир уходит у него из-под ног, но это был единственный удар, и снова все стихло, но шок был таким, что он покачнулся и оперся об аэрокар, чтобы не упасть, и стоял так минуту, тяжело дыша. Похоже, не было ничего удивительного в том, что немногие согласились жить здесь. Когда вокруг все успокоилось, Сурэк отвернулся от аэрокара, посмотрел на пустыню… и увидел это, кое-что, что он умудрился не заметить будучи занятым приземлением. ТгХут неясно вырисовывалась в небе, как будто указывая ему направление. Освещенный ее светом, ее медленными отблесками и огнем пылавших на ней вулканов, стоял пик: высокий, накренившийся немного вниз, черный, безмолвный, громадный, заслоняющий собой одну треть ТгХут. Гора Селейа стояла, точно разделяя собой ТгХут на две части, сияющую и темную. Гора, казалось, говорила: «Вот твой выбор.

Свет или тьма. Слишком поздно раздумывать. Выбирай сейчас».

Никогда и никто, даже его родители, не говорили с ним так прямо и откровенно. Потрясенный Сурэк сел на песок и пристально посмотрел на гору. Время тянулось неимоверно долго. – «Выбирай!» – Выбирай что?

Гора не ответила.

– Ты имеешь в виду, выбирай для всех? – спросило его сознание, захваченное противоречивыми чувствами и сомнениями. – Какое право у меня для этого? И что выбирать?

Гора молчала.

Он внимательно посмотрел на нее, на яркую сторону, на теплый невинный свет, потом посмотрел на тьму и огни. Костры несколько поутихли по сравнению с прошлой ночью, но их легко можно было снова разбудить. Пламя пылало и гудело также и внутри планеты Вулкан. Обычно оно было тихим, но его тоже можно было разбудить встряской, подобной той, которую Сурэк видел прошлой ночью. Он снова начал приходить в отчаяние.

– Кто-то должен что-нибудь сделать…

– Ты сделаешь это.

Он вскинул глаза на гору и тяжело задышал, В одно мгновение он увидел свою смерть. Не какой она будет, а просто сам факт ее. Он и до этого время от времени видел ее, но никогда не осознавал, что это была его смерть, а не чья-то другая.

– Да, – сказал он. – Я выбрал.

ТгХут, похоже, застыла в нерешительности, как будто вздыхая от напряжения, и затем продолжила свое скольжение, ломая совершенную позицию горы, разделявшей ее на две части. Конечно, это только казалось, что он нерешителен в этот миг, когда все находилось в ожидании его решения.

«Но что мне делать теперь?» – подумал он.

Сурэк сидел там всю ночь, спрашивая себя об этом. Каким-то образом он должен остановить убийства: это было очевидно. Или, скорее, должен освободить Вулкан от ненависти, а убийства тогда прекратятся сами собой. «Нет ничего сложного», – сказал он сам себе, находя смешным, что был таким спокойным, даже саркастичным перед лицом невозможного – того, что он, тем не менее, решил сделать. Он выбрал свою судьбу и знал, что факт выбора уже сам по себе имел значение. По песку пробежало несколько несильных толчков, сопровождаемых непонятным шумом. Он хотел бы «проснуться», просто отвлечься от размышлений и найти ответ.

Земля вздрогнула снова, уже гораздо сильнее. – Ох, прекрати, сказал он, потому что это уже начало его раздражать. – Прекрати немедленно.

Последовавший толчок был еще сильнее. Сурэк стал беспокоиться и попытался встать на ноги, но тут же сел, С испугом он наблюдал за вибрацией песка, вслушиваясь в стук тысячи древних барабанов вокруг него.

«Что ж», – подумал он, когда громада поднималась все выше и выше перед ним. – Я выбрал и, наверное, этого было достаточно. Я умру…

Песок рассыпался в разные стороны от движения громадного создания, которое он покрывал, когда Глубинник выгнул свою спину, подставив ее ночному небу, огромный, как дом, как сотня домов. Он заслонил Селейу, он заслонил ТгХут, он заслонил все небо. Низкий рокот от его голоса наверняка перекрыл бы звуки настоящего землетрясения, если бы такому случилось произойти в этом месте в это время. Ужас это не то чувство, которое охватило Сурэка. Его язык прилип к небу, и он весь дрожал. Он никогда не думал, что несущий его смерть будет таким огромным… что вообще что-нибудь может быть таким огромным.

И тут Глубинник заговорил с ним. Он понял, что еще пока жив.

Сурэк ясно понял, что эта громадина, эта безграничная мощь, смотрела на его крошечность, на его хрупкость, его смешные размеры с чувством полной ошарашеныости. И с восторгом.

Вдруг для Сурэка все в мире сдвинулось. Страх стал для него благоговением и самым большим удовольствием, которое только можно почувствовать. Как это прекрасно, так отличаться от другого, как замечательно, что в мире есть существа такие громадные и такие странные. Нет Необходимости обязательно понимать их: это может придти позже, и только удвоит восторг. Но было достаточно просто принять их отличие, просто радоваться только этому. Различия были радостью. Все зло, все смерти были сейчас крохотными. Он знал, что их поражение приближается, как бы они не бушевали и не разрушали все вокруг. Это было предрешено. Радость победит. Все сосредоточилось в этом мгновении, время остановилось, это был миг радости и триумфа.

Сурэк посмотрел на существо. Оно заурчало. Песок, рассыпался, земля вздрогнула, эхо вернулось от Селейи и, казалось, что это ответил голос, много голосов.

– Радость! – звучал рокот. И ничего больше не нужно было говорить.

Сурэк сидел несколько мгновений, затем встал, деловито стряхнул с себя песок и направился к аэрокару. У него теперь было много дел. Он знал, что нужно делать. Это сработает. Может быть, понадобится много времени, но он знал, что это сработает. Он знал это. К его удивлению, у него было престраннейшее чувство, что кто-то другой видит все и тоже знает это.

«Вот первый секрет», – позже напишет Сурэк, когда окружающие начнут обращать на него внимание. «Изгоните страх. В вашей душе нет места ни для чего другого, пока в ней страх… Но не поймите меня превратно, когда я говорю вам об «изгнании». Некоторые тут же решат, что это отказ от страха, когда ты притворяешься, что не боишься. Это не одно и то же. Если вы будете притворяться, что в вашем доме нет лематьи, в то время как она там есть, то это нисколько не поможет выгнать ее. Прежде всего вы должны принять факт, что лематья там есть… вы должны признать ее присутствие. Тогда вы сможете вызвать службу по контролю за животными и попросить убрать ее. Но пока вы не признаетесь себе, что она там есть, каждую ночь вы будете спать с лематьей в одной кровати. Это может спасти вашу гордость, если вы не признаете, что она есть там, но в вашей кровати будет достаточно тесно.

Также и со страхом. Чтобы изгнать его, вы должны прежде всего признать, что он есть. Может ли вулканец сделать что-нибудь более омерзительное? Что бы вы хотели услышать от своего врага до того, как прикончить его? Это – признание страха перед вами. В нашей культуре это означает, что враг совершенно беспомощен. Что вы должны усвоить, так это то, что состояние полной беспомощности сильно влияет на нашу жизнь. Только пройдя через такое состояние, получаешь ощущение безграничной силы: это переход от беспомощности и страха к тому, что находится за его пределами. Там находится много вещей, которые не могут описать компьютеры, но чем дальше вулканец перейдет за этот рубеж, тем больше об этом будет написано. Написанное не имеет большого значения, но значение имеет то, что сделает каждый.

И второй секрет. Он в том, что мы боимся друг друга больше, чем кого бы то ни было в мире. Боязнь другого, боязнь того, что он сделает, если узнает, что мы боимся его. Мы должны понять, что другой тоже боится, а затем сказать ему: «Тебе нечего бояться меня». Сказать так, чтобы он поверил, что это правда. Еще одна вещь, которую мы не решаемся сказать: каждый из нас хотел бы держать другого в некотором страхе, чтобы он не навредил нам. Но если мы решимся сказать эти слова, и они будут правдой, тогда другой превратится в то, чем был всегда – постоянного компаньона, источник восторга по поводу всех его отличий».

Конечно, его не сразу стали слушать. Да он и не говорил некоторое время после той ночи в пустыне. Сурэк вернулся домой, но ушел с работы к большому огорчению своих родителей. Он получил часть семейной собственности и поместил этот капитал под проценты, а затем ушел в пустыню и его никто не видел в течение нескольких лет.

Он не взял с собой ничего, кроме маленькой палатки и аэрокара.

Некоторое время Сурэк провел с членами различных религиозных сект. В те времена их было много на Вулкане. Планета буквально кишела религиями, к удивлению тех видов, которые так никогда и не открыли для себя Сущность. Что касается Вулкана, то боги, полубоги, бесы, оборотни, гоблины, дьяволы, ангелы и подобные им чувствовали себя уверенно на этой земле. Вулканские специалисты по сравнительной религии говорили, что это свидетельство того, что Вулкан искал нечто, даным-давно утерянное. Какова бы ни была правда, религий существовало неимоверное количество: со священниками, монахами, святыми, юродивыми, отшельниками. Сурэк разговаривал с некоторыми из них в те пять лет удаления, как он позже назвал этот период. Сохранилось много записей этих бесед.

После пяти лет Сурэк вернулся из дикой местности, снял небольшую комнату в столице рядом с домом своих родителей и начал писать для информационных сетей. Сначала странная писанина мужчины, который исчез несколько лет назад, будучи весьма популярным, вызвала некоторый интерес. Затем этот интерес как-то угас.

Но Сурэка это не заботило. Он продолжал писать о своем странном образе жизни, которым рекомендовал жить каждому вулканцу, чтобы спасти себя от самого себя. Основные постулаты были растиражированы, неоднократно переводились.

«Не вреди. Это приближает смерть Вселенной и, косвенно, твою собственную».

«Мы существа Вселенной, в которой существует энтропия, и, следовательно, не ищи пути к спасению, но помоги ей».

«Не наноси вреда ничьей внутренней целостности. Не нарушай конфиденциальности мыслей других. Обращайся к другим учтиво и принимай их у себя с учтивостью и заботой».

«Не убий. Копье в сердце другого – это копье в твое сердце, ты это он. Все действия возбуждают адекватную реакцию, какую силу применишь, такую же и получишь обратно. Убийство другого – это убийство твоей собственной радости навеки».

«Не убивай живое, если только есть выбор. Можешь ли ты снова дать радость тому, что убил?»

«Изгони страх. Изгони ненависть и гнев. Изгони жадность и зависть. Изгони все эмоции, которые ускоряют энтропию, неважно, любовь ли это или ненависть. Изгони эти эмоции, переступи через них.

Используй эмоции умеренно, заботься о том, чтобы они не причиняли боль другому, так как это тоже ускоряет энтропию. Управляй своими страстями так, чтобы они стали силой для замедления движения в сторону смерти в огне».

«Прежде всего изучай причины. Упорядочивай свои мысли: учись познавать, что из чего проистекает, и как бы ты хотел, чтобы было. Это ключ ко всему: правде реальности, реальности правды. Вот что освободит тебя».

Конечно, написано было больше, гораздо больше. Сурэк писал много лет, передавая свои материалы в сети, и все больше и больше вулканпев читали их. Постепенно все стали говорить о нем, часто с ненавистью, требуя, чтобы он не диктовал свои понятия планете, которая прекрасно обходилась без него. Сурэк спокойно приглашал этих вулканцев к себе, предлагал им пищу и кров. Проходило время и некоторые из них начинали писать об удивительном философе, живущем в квартире на третьем этаже, мужчине, который хотя и казался обычным – хорошим слушателем с чувством юмора – но все же был окружен некоей тайной, радостным спокойствием. Позже писали, что было такое чувство, что с ним в комнате есть еще кто-то, незримый для посторонних.

Сурэк продолжал писать, зная, что все те, кто насмехается над ним, станут его учениками. И один из них оказался тем, кого Сурэк ждал.

В мемуарах С-таска, которые он составил, прежде чем покинуть планету, была описана первая встреча. Сурэк поднял глаза, когда в комнату вошел молодой человек, и отложил в сторону плод, который ел.

– Кто ты? – спросил он.

– С-таск, – ответил тот.

– Чем могу быть полезен?

С-таск писал, что Сурэк отложил в сторону фрукт и вдруг сказал:

– Пожалуйста, уходи.

– Но почему? Я сделал что-то не то?

– Конечно, – ответил Сурэк. – Но я говорю не об этом. Тебя ждут большие неприятности, и я спас бы тебя от них, если бы смог. Энтропия увеличится.

– Она увеличится в любом случае, попаду я в неприятности или нет, – ответил С-таск.

– Ты прав, – сказал, кивая, Сурэк. – Именно поэтому ты должен уйти.

– Ты говоришь бессмысленные вещи, – сказал С-таск.

– Я знаю, – ответил Сурэк. – Логика – хорошая вещь, но иногда она не годится, – Он с сожалением покачал головой. – Я должен изгнать печаль, – сказал Сурэк. – И ты тоже. Пожалуйста, уходи.

Далее С-таск пишет:

«Я оказался сидящим на тротуаре перед парадной дверью, и никто не отвечал на мои звонки. Я никогда не встречал никого более сильного ни в те дни, ни сейчас. Я был решительно настроен работать с ним, поэтому я сидел и ждал. Четыре дня я сидел там… в его квартире не было запасного выхода, и я был решительно настроен поймать его, когда он будет выходить. Но когда оказалось, что он не собирается этого делать, я разозлился и решил уйти. Затем я подумал: «Что же я делаю? Сижу здесь и злюсь на него, хотя пришел к нему учиться». И я остался сидеть. Не знаю, как долго я просидел там, может семь, а может десять дней. И, наконец, кто-то подошел со стороны улицы и сел рядом со мной.

Это был Сурэк. Он встал, открыл дверь, и мы вошли».

С-таск учился у него в течение последующих трех лет. Это были насыщенные годы. философия Сурэка становилась все более и более популярной; конечно, не всеми она принималась, много было обвинений и нападок, но медленно, медленно, сначала как мода, затем на более серьезной основе идеи Сурэка стали распространяться.

Один из членов Высшего Совета Лхаи позвал Сурэка, как последнюю надежду, чтобы он переговорил с эмиссарами Ирика и предотвратил кровопролитие. Сурэк пошел к эмиссарам, закрылся с ними на целые сутки и затем отправил их обратно. Через два дня они вернулись и, к величайшему изумлению членов Высшего Совета, с представителями Высшего Совета Ирика.

– Теперь идемте, – сказал Сурэк членам Сове-та Лхаи. Они прошли в комнату Совета, закрылись там и не выходили в течение недели. Когда они вышли оттуда, мир был подписан, каждая из наций сделала существенные уступки другой и все вовлеченные в эти переговоры были несколько озадачены, все, кроме Сурэка.

– Это хорошая идея, которая возникла своевременно, – сказал один из Лхаи.

– Мы были дураками, – добавил представитель Ирика.

Мир держался посредством объединения планеты, несмотря на попытки силовых блоков обеих наций развязать новые конфликты.

Так и пошло… Ксиа продолжала распространяться, как бы медленно это не происходило, какое бы количество временных неудач не постигало ее. И тогда пришли сигналы из космоса. Сурэк поднял глаза, услышав эту новость от С-таска и улыбнулся.

– Теперь я знаю, что делал все верно, – сказал он. – Вот наша великая проверка. Давайте посмотрим, как мы справимся с этим.

Все прошло так, как ему хотелось. Сурэк был избран одним из представителей нации для того, чтобы приветствовать инопланетян в шиКахре, но поломка аэрокара в аэропорту та-Валша задержала его. Пока он спокойно ждал окончания ремонта, пираты напали на вулканцев и взяли заложников, требуя выкуп от различных правительств. Когда Сурэк услышал Сообщение, он предложил немедленно отправиться к инопланетянам и «договориться о мире» с ними. Но ни одно правительство на планете не имело желания слушать его.

И разразилась война, Ахкх-война, так вулканцы назвали ее, тут же переведя все предыдущие войны в разряд небольших планетных стычек.

Никаких выкупов заплачено не было, и, действительно, если бы они были оплачены, то планета сразу бы обнищала. Вулканцы знали из предыдущего опыта, что если заплатишь один раз, то больше не избавишься от дани.

Вулканские торговые корабли были безоружны, но это быстро исправили.

Выдающиеся пси-таланты, великолепные архитекторы, строители и техники, которые долгие годы занимались неуловимой тканью подсознания, сели на эти корабли, вышли в космос и показали пиратам, что оружие – это еще не все. Металл разрывал корпуса кораблей: пилоты спокойно положили их на курс суицида, не обращая внимания на крики команды, телепортировали голографические изображения разрушений на «Дусуль» и «Этощщу», чтобы там убедились в серьезности их намерений. Сообщение означало: убейте нас и умрите сами.

Сурэк был чрезвычайно расстроен как из-за судьбы инопланетян, так и из-за потери своего ученика. С-таск был одним из тех, кого взяли в заложники. Это посеяло семя раздора между ним и Сурэком, так как именно С-таск организовал восстание на корабле, которое стоило инопланетянам стольких жизней. Он сломал спину своего истязателя в камере пыток, когда остался с ним наедине, разрушил банк данных корабля, а после освобождения других заложников и отправки их на Вулкан направил несчастный корабль на таран главного корабля пиратов, что стоило тысячам инопланетян жизни. Он сам чуть было не умер.

Неделей позлее его обнаружили дрейфующим в спасательном челноке на орбите Л5, умирающего от голода. Когда его принесли домой, у постели немедленно оказался Сурэк.

– Я потерял своего лучшего ученика, он стал сумасшедшим, – сказал Сурэк.

Он сказал гораздо больше, но этого мы никогда не узнаем. Эти слова потеряны для нас, вместе с С-таском, который провел остаток своих дней на Вулкане в борьбе против своего учителя, пока, наконец, не оставил планету. Возможно, агрессия пиратов Дусульхив, которая продолжалась следующие пятьдесят лет, была скрытым благословением для Сурэка. Нация, которой угрожал враг извне, почувствовала необходимость решения своих внутренних проблем, так как инопланетянам гораздо легче воевать с разобщенной планетой. Те, кто противостоял ей, С-таск и его последователи, покинули Вулкан и отправились в долгое путешествие, которое привело их в мир, где они стали Рихансу, или, как Федерация называет их, ромуланцами.

Ксиа стала причиной смерти Сурэка, как он и предвидел. Его убила фракция йхри, вулканская террористическая группа, бизнес которой был нарушен нациями, которые больше не собирались покушаться друг на друга.