ЗАМЕТКИ О КОШАЧЬЕЙ ЛИНГВИСТИКЕ

Айлуринский– это не словесный язык, по крайней мере не чисто словесный. Как и все человеческие наречия, он имеет мимический компонент, кошачий аналог «языка тела», и благодаря ему, прежде чем прибегнуть к словам, кошкам удается сообщать удивительно большое количество информации.

Даже люди, редко сталкивающиеся с кошками, наверняка поймут некоторые «слова» айлуринского: кот трется о ногу проявившего дружелюбие человека, выгибает спину и топорщит шерсть, если его испугать, припадая на живот, крадется к добыче. Все это – чисто мимические предшественники речи, но они также используются кошками для выразительной демонстрации настроения или намерений. Внимательный наблюдатель заметит и другие, более тонкие оттенки: взмах хвоста, говорящий «Да гори оно все синим пламенем» или «А не сойдет ли мне это с лап?»; демонстративная зевота при появлении неопасного соперника, прыжок боком с выгнутой спиной – эквивалент шутливой человеческой угрозы. Однако там, где жестов не хватает, кошки используют слова, гораздо более разнообразные, чем угрожающее завывание или довольное мурлыканье, – единственные звуки кошачьих разговоров, доступные слуху большинства людей.

Мяуканье не входит в эту категорию, поскольку кошки редко мяукают, обращаясь друг к другу. Мяуканье, – «пиджин», используемый только для того, чтобы добиться от человека желаемого; при этом подразумевается что-то вроде: «Если говорить с ним громко и отчетливо, то рано или поздно он тебя поймет». Разговаривая друг с другом, кошки пользуются так до конца и не разгаданным физиологами-людьми механизмом мурлыканья, который, по-видимому, заключается в соединении вибрации воздуха в гортани кошки с пульсацией в горловых венах и артериях. Если бы человек вооружился очень чувствительным микрофоном, запись разговора беседующих на айлуринском кошек показалась бы ему последовательностью мяукающих и мурлыкающих звуков, по высоте охватывающей несколько октав и настолько тихой, что человеческое Ухо ее не воспринимает.

Звуковая составляющая айлуринского языка имеет тональный характер, подобно классическому китайскому: слова скорее выпеваются, чем говорятся. Язык, которым пользуются кошки, основан на гласных, – что неудивительно для вида, неспособного произносить большинство используемых людьми согласных. Очень немногим не-кошкам когда-либо удавалось овладеть айлуринским: например, такого рода попытки со стороны человека воспринимаются кошками как оглушительный крик; кроме того, тонкие звуковысотные различия оказываются предательскими ловушками. «Ауо хвааи ххиехху уайау», согласно человеческо-кошачьему разговорнику, означает просто «хочу молока»; однако создатели разговорника не вполне сумели преодолеть существенную трудность – передать тридцать семь гласных айлуринского языка сочетаниями всего пяти, входящих в человеческий алфавит. Неточно воспроизведенная, эта фраза вызовет лишь улыбку у кошки и недоуменный вопрос: почему собеседник собрался кормить багажник такси? И таков не единственный пример бессмыслицы, к которой приводит ошибка всего в одном звуке.

В силу вышеизложенного людям приходится по большей части ограничиваться «языком тела» – они гладят кошку или швыряют в нее башмаком (значения обоих этих действий все кошки очень хорошо понимают) – или произносить монологи, которые кошки, живущие с людьми, безропотно терпят. При общении с людьми кошки, как и многие представители нашего собственного вида, бывают вынуждены кричать.

В данной книге все разговоры между кошками и людьми, как мимические, так и словесные, представлены в виде обычных диалогов; в конце концов именно так их воспринимают кошки (кошачьи мысли и мысленные разговоры выделены курсивом).

Еще одно замечание: два слова айлуринского языка – «шхейх» и «ффхейх» – обычно переводятся на человеческий как «кошка» и «кот». Женский и мужской род, будучи чисто семантическими характеристиками и потому сексуально нейтральными, не вполне точно передают значение айлуринских слов, поскольку кошки в своих межличностных контактах сексуально нейтральными определенно не являются. Айлуринское слово «ффейх» обозначает как кастрированных котов, так и кошек, у которых удалены яичники.

ГЛАВА 1

На Гранд-Сентрал, Центральном железнодорожном вокзале Нью-Йорка, свет никогда не выключают, и хотя двери с часа ночи до половины шестого утра запирают, движение внутри никогда не прекращается совсем. Если вы, стоя у выходящей на Сорок вторую улицу застекленной медной двери, заглянете в нее и посмотрите вдоль прохода, ведущего в главный зал, вы заметите признаки ночной жизни: пару полицейских, спокойных, но бдительных, уборщика, который торопится к башенке справочного бюро с ведром и тряпкой, чтобы отполировать столетние медные переплеты окошек. До вас долетит глухой рокот из-под земли – это поезда метрополитена возвращаются на конечную станцию, готовясь к следующему дню, или перемещаются на дальний путь, где ими займутся ремонтники. Каждый час по залу разносится низкий глубокий бой огромных часов; его отзвуки перекатываются под огромным синим, как небо, куполом, медленно стихая.

К пяти часам утра пыль, оставленная прошедшим днем, бывает вытерта, автоматы по продаже билетов отрегулированы, витрины магазинчиков в пассажах Грейбар и Хайатт вымыты – все готово к открытию вокзала. Дежурные полицейские, все еще парой – в конце концов Нью-Йорк есть Нью-Йорк, и всякое может случиться, – направляются к лестнице, ведущей на Вандербилт-авеню, проходят в зал ожидания и садятся перекусить, прежде чем их рабочий день официально начнется. Любой, кто заглянет через все еще запертую дверь на Сорок второй улице, не увидит теперь ничего, кроме безлюдного зала, блистающего отполированным камнем и начищенной медью.

Однако не для всех запертые двери – препятствие. Окажись вы одним из таких умельцев, этим утром вы проскользнули бы внутрь и неслышно прошли бы по наклонному проходу в центральный зал. Здесь чувствуется запах хвои – странный, слишком сильный хвойный запах чистящего средства. Ваш нос сморщится, когда вы будете проходить мимо пятнышка на полу у светло-бежевой стены: здесь вчера пролилась кровь. Случайная ссора, нож у одного, пистолет у другого – и все кончено в несколько секунд: одна жизнь под угрозой, другая отлетела… Конечно, тут все убрали и протерли пол, но вас-то не обманешь… да и камень ничего не забывает.

Вы пойдете дальше, помедлите в центре зала, чтобы, как много раз до этого, взглянуть на усыпанный звездами купол – его синева давно поблекла, половина лампочек, изображающих зодиакальные созвездия, перегорела. Зодиак на потолке почему-то изобразили в зеркальном отражении. Будущей весной потолок зала будут ремонтировать, но сомнительно, чтобы ошибку исправили. Впрочем, это не важно: ведь все зависит от того, с какой стороны вы смотрите на созвездия…

Вы двинетесь дальше, ориентируясь на ощущения, которые не являются чисто физическими, неслышной поступью пройдете мимо неподвижных эскалаторов и свернете в арку, ведущую к пути 25. За ней все меняется: характерные для главного зала свет и простор исчезают, потолок становится ниже, вы погружаетесь в сумрак. Освещение здесь обеспечивают длинные люминесцентные лампы; в это время суток из них горит только каждая третья. Их яркий пунктир тянется вдоль семи платформ справа и девяти слева, а прямо перед вами вдаль уходит серый бетон платформы, обслуживающей пути 25 и 26. Позади вас теплая лужица света лежит под окнами стеклянного сооружения – конторы начальника станции. Впрочем, то, что находится ниже краев платформ, уже не освещено: там между серыми бетонными плато тянутся длинные траншеи тьмы. Лишь поблизости от того места, где вы стоите, еще заметен слабый блеск металла рельсов; они, как и сама платформа, скоро исчезают во мраке, где тускло мерцают только красные и зеленые огни дорожных указателей. Некоторые из них горят ярче других: это значит, что там прошла бригада, убирающая с путей мусор и протирающая стекла светильников.

Вы медленно двинетесь посередине платформы, позволяя глазам привыкнуть к полумраку, и дойдете до конца – почти в полумиле от арки входа.

Спрыгнув вниз с узкого края платформы, вы пойдете дальше, туда, куда уже не достигает свет люминесцентных ламп. Теперь лишь красные и зеленые огни, обозначающие стрелки, будут освещать вам дорогу, – впрочем, вам ведь и в этом нет необходимости. Через семьдесят пять футов пути 25 и 26 сливаются, а справа от них начинается узкая дорожка, ведущая к низкому бетонному строению. Это пост А – главный центр дорожной сигнализации. Будьте осторожны и не смотрите в том направлении: яркие огни, мигание указателей переключения стрелок, сияние экранов компьютеров вредны для вашего ночного зрения. Вы незаметно проскользнете под окнами поста, минуете расположенный рядом телефонный коммутатор и углубитесь в темноту. Воздух здесь пахнет металлом, ржавчиной, плесенью, сажей и электричеством – и чем-то еще, запах чего только вы способны уловить.

Потом вы остановитесь: те ощущения, что влекли вас сюда, теперь заставят вас замереть в ожидании. Легкая дрожь, которую вы чувствуете всей кожей, похожа на колебания воздуха, предупреждающие о приближении поезда в туннеле метро. Однако то, что приближается, – вовсе не поезд. Вас окружает мертвая тишина, ни звука не доносится даже из расположенной тремя уровнями ниже подземки; в полное молчание и неподвижность погружен и находящийся над вами перекресток Сорок девятой и Пятидесятой улиц. Насторожившись, вы ждете.

Ничьи глаза, кроме ваших, привычных и знающих, куда смотреть, не увидели бы того, что медленно становится видимым. Сам воздух, каким-то образом ставший здесь более темным, чем весь остальной, искривляется, обретает контур; это немного похоже на то, как ураган выдавливает огромное стекло витрины. Однако контур, который вы наполовину видите, наполовину угадываете, в чем-то неправилен. Он похож на надутый пузырь, но пузырь, который не расширяется, а спадается. Вы почти ожидаете услышать звук всасываемого воздуха.

И все же этот странный пузырь делается все больше, захватывая все пространство между путями. Темное пятно в воздухе струится и, кажется, вот-вот не выдержит напряжения. Свет, который светом не является, просвечивает там, где мембрана становится особенно тонкой; он причиняет боль вашим глазам, и вы, сморщив нос, отводите взгляд. Ваши настороженные уши наполняет еле улавливаемый визг – визг пространства-времени, сдающегося под невыносимым давлением; звук становится все выше, он вонзается вам в уши, как тысяча иголок…

…И тут пузырь лопается, и то, что напирало на него с другой стороны, прорывается к вам. Вы, моргая, присматриваетесь; тишина и тьма вновь воцаряются вокруг.

Ложная тревога, – думаете вы, но тут, встряхнув головой, чтобы избавиться от пронзительного визга, понимаете: вы уже не должны были бы его слышать… И тут из непроглядной черноты с тихим топотом и шорохом появляются они – сначала всего несколько, потом десятки, сотни, тысячи. Горбатые силуэты поспешно удирают, их злобные крохотные глазки тускло светятся красными отблесками далекого света. Они накатывают на вас, как сама ожившая темнота – темнота с острыми зубами, визжащая от голода, – крысы.

Однако в этом визге слышится что-то большее, чем голод, в глазках светится не только злобность. Крысы полны ужаса. Они уничтожат все, что окажется на пути их бегства от кошмара, который движется следом; они растерзают вас в клочья и даже не помедлят, чтобы утолить свой вечный голод вашей плотью. С шипением пятясь, вы увидите гигантскую черную фигуру, следующую за крысами, – на двух ногах, разрывающую по дороге визжащих крыс острыми, как ножи, когтями, взмахивающую хвостом, чтобы сохранить равновесие. Вы увидите в вышине массивную голову с оскаленными страшными клыками, сверкающими даже в сумраке; на вас глянут глаза, полные жестокого веселья, и вы увидите в них свою смерть – и смерть всего вокруг.

Вы сделаете единственную вещь, которая в вашей власти, – обратитесь в бегство.

Однако этого будет мало…

Она крепко спала, когда чей-то голос выдохнул ей в ухо несколько слов. Ничего необычного в этом не было: Вечные Силы всегда шли по пути наименьшего сопротивления.

Ох, почему именно сейчас? – Рхиоу не пожелала торопиться: она не спеша потянулась и от души зевнула. Открыв наконец глаза, она обнаружила, что в гостиной все еще темно: ее эххифы[1] пока не появлялись, чтобы поднять жалюзи. Неудивительно: шумный предмет у постели еще не звонил. Рхиоу перекатилась на другой бок и еще раз потянулась – вызов не был таким уж срочным. – Bay,[2] только бы это не оказались снова северные ворота! Мы же потратили на них вчера столько времени! А уж сегодня утром добираться туда…

Рхиоу встала, выгнула спину, вытянула сначала передние лапки, потом задние, уселась на пестром ковре посреди комнаты и принялась умываться. Мех впитал аромат сыра, табачный дым, запахи всех тех людей, что собирались здесь вчера на вечеринку, и кошка поморщилась. Впрочем, воспоминание о сыре, который она очень любила, заставило ее облизнуться. Ей удалось выпросить у гостей не один кусочек… В обычных обстоятельствах она сейчас чувствовала бы себя сытой, но вызов всегда будил ее аппетит, особенно если она в этот момент спала; казалось, срочность дела превращалась в ней в голод.

Должно быть, какая-то форма сублимации, – подумала Рхиоу и начала тереть лапкой ухо. – В любом случае чертовски неприятно. – Она выгнулась, опираясь на переднюю лапку, и принялась вылизывать правую заднюю. – А впрочем, момент по крайней мере выбран не так уж неудачно: хозяева вот-вот встанут, если они вообще сегодня ложились; меня вполне устроит и то, и другое.

Рхиоу кончила вылизываться, привела в порядок свой хвост, встала и побежала сквозь лабиринт сдвинутой с места мебели, обходя стоящие на полу стаканы (два из них опрокинулись, виски вылилось на ковер). По пути она задержалась, чтобы съесть половинку крекера с намазанной на него розовой рыбной пастой.

Лососевый паштет, – подумала она, глотая лакомство. – Очень даже ничего, хоть и оставался тут всю ночь. – Она доела все до крошки, слизнула с усов прилипший к ним кусочек паштета и огляделась. – Интересно, не забыли ли банку на столе?

Однако времени на выяснение этого обстоятельства не оставалось: в конце концов ее же вызвали. Дверь в спальню была закрыта. Рхиоу встала на задние лапы и собралась поцарапаться в нее, но передумала: чтобы выйти из дому не задерживаясь и успеть получить завтрак, лучше хозяев не раздражать. Она, задумчиво прищурясь, посмотрела на дверную ручку.

Ей понадобилась всего секунда, чтобы разобраться в устройстве замка: его приводит в действие пружина, но сейчас защелка не повернута. Дверь просто прикрыли, и на месте ее удерживает только сила трения: створка сверху прилегает к раме плотнее, чем снизу.

Рхиоу посмотрела на нужное место, зажмурилась и тут же обнаружила тускло светящуюся полоску – место приложения сил, удерживающих вместе две поверхности. Мысленно произнеся нужное слово, она временно уменьшила коэффициент трения, встала на задние лапы и толкнула створку.

Дверь распахнулась, и кошка вошла в спальню, чувствуя, как позади нее снова вступают в силу обычные физические законы. Одним прыжком Рхиоу оказалась на кровати; матрац пружинил под ее лапами, пока она пробиралась к подушке, в которую уткнулся Йайх. По опыту Рхиоу знала: такая поза говорит о том, что хозяин не собирается скоро вставать. Кошка с сочувствием и некоторой завистью моргнула и перелезла через Йайха, чтобы добраться до Хухи.

Та лежала на спине и тихо похрапывала. Рхиоу уткнулась носом ей в ухо и стала мурлыкать.

Никакого впечатления.

Не хотелось бы, конечно, прибегать к решительным мерам, – виновато подумала Рхиоу, – но… – Она толкнула Хуху носом и замурлыкала громче.

– Аах… – пробормотала Хуха, перекатилась на живот и крепче зажмурила глаза, но все же через несколько секунд взглянула на Рхиоу, словно не веря своим глазам, села на постели и уставилась на дверь. – И как же, черт возьми, ты сюда попала? Я точно знаю: Майк вечером закрыл дверь.

– Ладно, не обращай внимания, – ответила Рхиоу. – Я сама ее открыла. А теперь поторопись, хорошо? Мне нужно выйти пораньше. Дела, ничего не поделаешь. – Она потерлась о плечо Хухи и еще помурлыкала.

– Что это ты сегодня такая разговорчивая? Чего ты хочешь? Не завтракать же, прожорливая ты свинка! Ты совсем недавно получила два больших куска пиццы!

Ах, не напоминай – подумала Рхиоу. В животе у нее заурчало так громко, что она удивилась: как это Хуха ничего не слышит.

– Послушай, не могла бы ты встать и дать мне мою утреннюю порцию: тогда я смогу не задерживаться.

– Майк! Майк, проснись! По-моему, твоя киска желает завтракать.

– Грхх… – ответил Йайх, не меняя позы.

– Да пойдем же! – поторопила Хуху Рхиоу, от всей души надеясь, что та не заметит, как вымученно она мурлычет. – А что касается прожорливой свинки, кто вчера вечером съел половину салями и не поделился, как я ни просила? А теперь поторопись, пожалуйста: иначе я начну опаздывать и уйду без завтрака!

– Ну и ну, ты, похоже, и правда голодная! Наверное, у кошек пищеварение происходит быстрее, чем у людей, или что-то в таком роде… – Голос Хухи стал ласковым, она почесала Рхиоу шейку. Рхиоу такой тон слышала много раз и давно уже сделала вывод, что эххифы любят, когда с ними разговаривают, хотя и не слышат половины слов, а если бы и слышали, ничего бы не поняли. То ли хозяева полные идиоты, то ли на самом деле очень любят свою кошку… Обе возможности в настоящий момент не особенно радовали Рхиоу. Она стала перебирать передними лапками – и от нетерпения, и от удовольствия от почесывания.

– Что ж, пошли, – сказала Хуха. Она встала, накинула свою домашнюю шкурку и пошла на кухню. Рхиоу не спеша двинулась следом: никак не годилось путаться под ногами у хозяйки – если та споткнется, потом полчаса придется выслушивать упреки. К тому времени, когда Рхиоу вошла в кухню, Хуха уже открывала банку с кошачьим кормом.

– М-мм… – сказала она. – Замечательный тунец. Тебе понравится.

– Я терпеть не могу тунца, – пробормотала Рхиоу, усаживаясь и обвивая хвостом передние лапки. – Кошачий корм ведь делают из тех частей рыбы, которые вы сами есть не станете! Ты бы лучше читала мелкий шрифт на этикетке, когда покупаешь банки, а не только рекламу.

– Ам, ам, – сказала Хуха, ставя блюдце на пол перед Рхиоу. – На, кисонька. Не тунец, а объедение!

Рхиоу обреченно взглянула на липкую массу.

Что ж, – подумала она, – это еда, а мне нужно поесть перед работой. Да и о хороших манерах не следует забывать… – Она потерлась о ногу Хухи, прежде чем приступить к завтраку.

– Ах ты моя милая киска! – зевая, сказала Хуха и повернулась, чтобы достать что-то из холодильника.

Рхиоу довольно мурлыкала, давясь тунцом. Ласковое слово приятно слышать, и к тому же, пока она терлась о ногу Хухи, она успела заметить, где на столе стоит банка с лососевым паштетом: раньше ее просто загораживали стаканы.

– Боже, как хорошо, что сегодня воскресенье, – пробормотала Хуха, закрывая холодильник и возвращаясь в спальню. – После вчерашнего мне и думать о работе было бы противно.

Рхиоу вздохнула, делая последний глоток и с сожалением отворачиваясь от блюдца: если чересчур наесться, станет клонить в сон, а времени на отдых нет…

– Везет тем, у кого в конце недели выходные, – сказала она и стала умываться. – Хотелось бы и мне их иметь.

Остальные гигиенические процедуры заняли всего несколько минут: эххифы выставили ее ящик для хиоух[3] на балкон, под навес, куда не попадал дождь. Пользуясь им, Рхиоу рассеянно прислушивалась к тому, о чем переговаривались хозяева.

– Грр… – донесся голос Йайха. – Ну как, поела она?

– Угу… – Пауза. – А теперь она вышла на балкон. Знаешь, мне все-таки кажется, что идея выставить туда ее ящик была не такой уж блестящей.

– Да брось, Сьюзан! Так лучше, чем в ванной. Сама же ты всегда ворчала, что под ногами скрипит наполнитель. Ведь не упадет же она с балкона.

– Я о другом, Майк. Меня смущает то, что она может спрыгнуть на крышу соседнего дома.

– Ну и что? Она же никуда оттуда не денется – просто погуляет немного, подышит свежим воздухом. Она уже больше месяца так делает, и ничего не случилось. Если бы она могла спуститься с крыши, она давно бы уже сбежала.

– И все-таки я беспокоюсь.

– Сьюзан! Она же не дура. Ей и в голову не придет спрыгнуть с двадцатого этажа.

Рхиоу слегка улыбнулась, сгребая наполнитель, потом выскочила из ящика и старательно отряхнула лапки. Кусочки наполнителя разлетелись во все стороны.

Ах, эти люди! Они могут заставить воду течь вверх, способны полететь на Луну, – вздохнула Рхиоу, – а вот сделать наполнитель для кошачьего туалета, который не лип бы к лапам, им не удается. Надо же так пренебрегать самым важным!

Рхиоу подошла к решетчатым перилам, окружающим балкон, и посмотрела вниз. Квартира ее эххифов была угловой. До следующего балкона было футов тридцать гладкой стены, но он Рхиоу не интересовал. Гораздо проще было бы спрыгнуть на находящийся всего тремя футами ниже парапет, окружающий крышу соседнего дома, но и этого делать она не собиралась. Путь Рхиоу лежал направо. Строители украсили стену здания узором из выступающих кирпичей, и Рхиоу по ним собиралась добраться до другого угла, примерно в пятидесяти футах от балкона; оттуда, спрыгнув на шесть футов вниз, можно было попасть на крышу еще одного, расположенного ближе к улице дома.

Рхиоу проскользнула между прутьев решетки, осторожно ступила на первый кирпич и двинулась вдоль стены, аккуратно переставляя лапки. Спешить было нельзя. Этот отрезок пути, первый, который она преодолевала каждый раз, выходя из дому, и последний на обратном пути, был самым опасным: опорой для лап служили выступы не шире одного дюйма, и зацепиться, случись ей упасть, было бы не за что. Однажды это почти произошло, и Рхиоу пришлось целых полчаса вылизываться, чтобы успокоить нервы. Ее очень испугало то, к чему могло привести падение, и – страшнее всего – что кто-нибудь мог ее увидеть.

Зря тратила время, – посмеялась теперь Рхиоу над собой, молодой и неопытной. – Однако все мы учимся…

Дойдя до угла, Рхиоу помедлила и огляделась. До нее долетал приглушенный городской шум – гудки машин с Третьей авеню, безутешные стенания охранной сигнализации кварталах в пяти к северу, грохот ящиков, которые разгружали перед булочной за углом. Маленькую черную кошечку, замершую на дюймовом выступе стены в девяноста футах над тротуаром Семидесятой улицы, со всех сторон окружали отвесные стены жилых и административных зданий. Хотя в стенах и были окна, никто Рхиоу не замечал. Что ж, такова жизнь в Йаххах:[4] никто ни на что не обращает внимания, кроме собственных дел.

За исключением небольшой группы общественных служащих, к которым принадлежала и Рхиоу. Впрочем, не стоило тратить время на подобные размышления, особенно здесь, где она напоминала глаз тухлой рыбины, выставленной на всеобщее обозрение. В ее обязанности входило оставаться незаметной, и она давно уже хорошо освоила эту премудрость.

Рхиоу хорошо рассчитала прыжок. Не имеет значения, что она уже делала это тысячу раз: тысяча первый прыжок может лишить вас той запасной жизни, которую вы приберегали на черный день. Рхиоу напрягла лапы, прыгнула и оказалась в той самой точке потрескавшегося бетона, покрывавшего бортик в фут шириной, в которую целилась, потом соскочила на саму крышу. Подергивая хвостом, она огляделась.

Поблизости никого не было. Рхиоу не задерживаясь прошла по острому гравию, вдавленному в бетон: такое покрытие она не любила, от него болели лапы. Она миновала забранные решетками вентиляционные отверстия и вращающиеся с низким воем лопасти вентиляторов системы кондиционирования; приближалось лето, в последнюю неделю стояла необычно жаркая погода, и от этого городской шум резко усилился. Запахи тоже стали другими. Воздух над крышей был полон вони какого-то антисептического средства, застарелого табачного дыма, скопившейся еще с зимы пыли, подгорелой пищи, отходов, дожидающихся дня вывоза в камерах мусоросборников.

По сравнению с этим воздух улицы, пахнущий всего лишь выхлопными газами, казался свежим. Рхиоу глянула с крыши вниз. Семидесятая улица уходила на запад, но дальше пересечения с Третьей ничего видно не было: все загораживали леса строящегося здания и ограда раскопанного участка, где ремонтировали коллектор. Мостовая казалась мозаикой асфальтовых заплат, окаймленной двумя вечными линиями припаркованных автомобилей; по тротуарам тут и там спокойно шли люди. Некоторые из них вели на поводках хоуифф,[5] и Рхиоу сморщила нос: даже здесь она чувствовала запах того, что собаки оставляли на улицах, как бы старательно ни убирали за ними хозяева.

Что ж поделаешь, – подумала Рхиоу, – так уж заведено в этом городе. И мне следует взяться за дело, если я не хочу, чтобы стало еще хуже.

Рхиоу села, обвила хвостом передние лапки и сосредоточилась. Забавно: приходится делать мир таким, чтобы в нем хоуифф. которые гадят на улицах, хорошо жилось… Да, такова ее работа.

Рхиоу прикрыла глаза, чтобы лучше видеть самой – и быть более заметной для нефизических сил мироздания.

Мне сегодня предстоит повстречаться с жестокими и трусливыми, – подумала она, – хитрыми и завистливыми, безразличными и невежественными: никуда от них не денешься. Однако это не значит, что я должна стать такой же, как они. Я знаю свою работу, и поручили ее мне Вечные Силы. Моя лапа – это их лапа, попирающая Змею, сейчас и всегда…

Формула медитации включала еще кое-что, но Рхиоу была уже достаточно опытной, после шести лет работы, чтобы, как говорил кто-то из ее знакомых-людей, немного отступить от катехизиса. Медитация должна была подготовить ее к выполнению долга, напомнить о самом важном – важном не только для ее собственного вида, но для благополучия всех живых существ на планете; не только о ее личных опасениях и сомнениях, но страхах, какими бы идиотскими они ни казались, всех остальных. Всегда существовала опасность, что произнесение формулы станет рутиной, чем-то, что вы просто бормочете перед началом рабочего дня и тут же забываете. Рхиоу неизменно старалась вникать в смысл произносимых слов и вообще тщательно готовиться к работе, но в то же время ее подгоняло желание поскорее взяться за дело… Оставалось надеяться, что Вечные Силы поймут.

Рхиоу встала, потянулась и побежала в дальний угол. У нее было много маршрутов на выбор, но это место казалось наиболее укромным. В разгар дня, когда даже эххифы все видят отчетливо, не следовало проявлять беспечность.

Рхиоу посмотрела вниз, в пыльный теплый полумрак прохода между зданиями. Там никого не было, кроме крысы, рывшейся в мусорном контейнере у запертых стальных ворот, ведущих на улицу. Все окна ближайшего дома были закрыты жалюзи, никто оттуда не выглядывал.

Все в порядке, – подумала Рхиоу и мысленно произнесла слово, напоминающее газообразным веществам, что когда-то они были твердыми.

Рхиоу сделала шаг вперед, нащупала лапой твердую ступеньку, потом другую, третью – и стала спускаться сквозь казавшийся обычным воздух, как по лестнице. Такой образ всегда казался Рхиоу более удачным (и более соответствующим чувству собственного достоинства), чем парадигма дерева, которой часто пользовались для спуска уличные кошки. Воздух проявил полную готовность соответствовать образу: невидимая лестница протянулась на двадцать этажей и закончилась в полумраке прохода; лишь еле заметное мерцание переплетающихся струн обрисовывало ступени. Струны были рождены магией. В пределах образованной ими структуры воздух на мгновение становился твердым, таким же твердым, каким был миллиарды лет назад, до того, как под воздействием вулканического тепла и солнечного жара кора Земли стала выделять газы, образовавшие атмосферу. Как только Рхиоу спустится, воздух снова обретет свободу. Впрочем, как и все вещества – как и вся материя, одушевленная или неодушевленная, – воздух испытывал ностальгию и охотно возвращался к тому, чем был когда-то, давным-давно, когда мир был проще и понятнее.

В восьми футах над землей, между глухими стенами Рхиоу помедлила.

Я могла бы прыгнуть на эту крысу, – мелькнула у нее мысль. До Рхиоу снова донесся шорох и мерзкий писк из одного из черных пластиковых мешков. Челюсти кошки невольно щелкнули – эта спазма сломала бы шею жертве… Рхиоу сглотнула слюну. Не то чтобы она стала есть крысу – ну уж нет! – Гнусные блохастые твари, – подумала она, – и вообще, кто знает, чем они питаются, – наверняка всякой гадостью. – Однако загнать жертву в угол, придушить ее, почувствовать, как содрогается ее тело под вашей лапой, услышать визг страха и боли, – это было бы чудесно! Заставить крысу в отчаянии броситься на вас, увидеть ее желтые оскаленные зубы, – а потом, когда все будет кончено, поиграть с телом, подбрасывая его в воздух, отпраздновать вновь совершенную победу над тварью, которая грызет корни Дерева…

Сейчас для этого нет времени, – решила Рхиоу, – и я напрасно трачу энергию, стоя здесь. Пусть лучше воздух вернется к своим обычным делам, хоть ничего, кроме как разносить смог, он, как правило, и не делает.

Рхиоу спустилась по последним почти невидимым ступеням и спрыгнула на пыльный кирпич, которым был вымощен проход. Шорох в мусорном мешке мгновенно стих.

Рхиоу улыбнулась и произнесла слово, освобождающее воздух. Позади и над ней струны погасли и вернулись в ткань вселенной, из которой были ненадолго выдернуты; воздух со вздохом утратил твердость. Рхиоу прошла мимо контейнера к ведущим на улицу воротам, все еще улыбаясь. Она точно знала, где найти тварь. Крысы сообразительны, но недостаточно сообразительны, чтобы держаться подальше от мусорных контейнеров, которые будут вывозить еще только через два дня; крыса сюда вернется; Рхиоу вернется тоже.

Однако сейчас ее ждали дела. Рхиоу просунула голову под воротами и огляделась. До середины квартала на тротуаре не было видно пешеходов и, самое главное, не было видно собак. Рхиоу, конечно, собак не боялась, но при неожиданной встрече от них можно было ждать неприятностей – этого их смешного лая, да и вообще нежелательного привлечения внимания.

Ничего угрожающего.

Спокойное сегодня утр, слава Иау,[6] – подумала Рхиоу. Она проскользнула под воротами и быстро побежала по тротуару. Времени у нее оставалось все меньше и, кроме того, один из первых уроков, которые усваивают городские кошки, – необходимо всегда выглядеть так, словно вы знаете, куда идете, и хорошо ориентируетесь в окрестностях. Кошка, которая глазеет по сторонам, напрашивается на неприятности – от собак, а то и кого-нибудь похуже.

Рхиоу прошла мимо химчистки, закрытой в этот час, мимо книжной лавки, мимо небольшого кафе. Оно было открыто, и из него доносился заманчивый запах жарящегося бекона. Рхиоу вздохнула, но не остановилась. Дальше по улице располагались пять или шесть богатых особняков, и когда Рхиоу проходила мимо третьего из них, хриплый голос сказал:

– Рхиоу!

Она остановилась у нижней ступеньки крыльца и взглянула вверх – на изящные гранитные перила. Там со скучающим видом сидел и умывался Йафх. Он старательно тер плоскую мордочку, хотя это и не могло заметно улучшить его внешность.

Выбранное им место было идеальным для начала ежедневного раунда хауисс – Игры, в которую играли все кошки, и ради власти над определенной территорией, и просто ради удовольствия. В хауисс рано занять выигрышное место значило обеспечить себе победу. Теперь любая кошка, появившаяся на улице и решившая обосноваться на территории, которую Йафх временно объявил своей, должна была вступить с ним в определенные отношения – или сражаться, или быстро спрятаться, или притвориться незаинтересованной. Оба последних случая рассматривались как признание поражения, и Йафх набирал очки.

Рхиоу, поскольку она просто шла мимо по делам, в Игре не участвовала. Это обстоятельство давало ей право пройти не останавливаясь, но у нее редко возникало такое желание. Вот и сейчас она поднялась на крыльцо, вспрыгнула на перила и села нос к носу с Йафхом.

– Удачной охоты, Йафх.

Тот приоткрыл рот и с завистью принюхался к запаху кошачьего корма, исходившему от Рхиоу.

– Если бы я на самом деле охотился, удача мне не помешала бы, – ответил кот. – Попалась бы мне одна из этих маленьких голых собачек или хотя бы голубь… Согласен даже на белку. Да только тут в округе нет никакой добычи, кроме тараканов и крыс.

Об этом Рхиоу и сама уже догадалась – судя по запаху, именно крысой Йафх и позавтракал, – поэтому со всей возможной вежливостью поинтересовалась:

– Разве твои хозяева тебя не кормят, Йафх? Ведь если бы не ты, в этом доме было бы полно крыс. Тебе следует уйти от этих неблагодарных эххифов и найти себе таких, которые оценят твои таланты.

Йафх только горько усмехнулся и улегся поудобнее, подобрав под себя лапы. Рхиоу тоже рассмеялась – без всякой иронии. Хотя кто-то и мог счесть странным, что кошка с таким высоким положением, как Рхиоу, выбрала себе в друзья Йафха, она-то знала, что из всех крысоловов в округе он – лучший. Несмотря на то, что его кастрировали еще котенком, Йафх вырос в огромного хищного зверя; если смотреть на него спереди, не заглядывая под хвост, и не догадаешься, что он ффейх.[7] Йафх готов был сражаться со всем, что двигалось, и постоянно именно так и поступал. В результате шрамов на нем хватило бы еще на одного кота, нос был сломан, уши порваны, а один глаз вытек. Там, где можно было между шрамами разглядеть его шкурку, она была белой; однако Йафх так любил валяться в пыли и охотиться в захламленном подвале дома своих хозяев, что чаще всего она выглядела грязно-серой. Манеры его соответствовали внешности, но Рхиоу это не смущало: она знала, что Йафх – трезво смотрящий на вещи кот без претензий; к тому же ему редко изменяло чувство юмора – он с равной легкостью подсмеивался и над собой, и над другими.

– Послушай, – сказал Йафх, – что такое в конце концов еда? Наевшись, ты укладываешься спать, чем бы – икрой или крысой – ни закусил. Здешние эххифы по крайней мере выпускают меня, когда мне надо, и если и не очень щедры с кормежкой, то не тащат меня удалять когти, как сделали вон с беднягой Айффом, что живет через дорогу. Ты слышала об этом кошмаре?

– Ты потом мне расскажешь, – пробормотала Рхиоу и встряхнулась, чтобы не показать, как ее передернуло. Такие жуткие истории давным-давно убедили ее в том, что лучше не трогать хозяйскую мебель, какой бы соблазнительной ни казалась возможность поточить коготки об обивку. – Мне очень неловко, но я и в самом деле должна бежать: меня ждет работа.

– Тебя безжалостно эксплуатируют, – протянул Йафх, искоса взглянув на Рхиоу. – Как будто наш Народ сотворен для того, чтобы работать! Тут явно не обошлось без эххифов – это их заговор, не иначе!

Рхиоу рассмеялась и спрыгнула с перил. Другие кошки могли смотреть на ее работу с неодобрением или с завистью, Йафх же просто воспринимал ее занятия как странное хобби, которому Рхиоу предается в свободное время. За это-то Рхиоу и любила его.

– Удачи! – сказала она, спускаясь на тротуар. – Еще увидимся.

– Тебе тоже удачной охоты, бедная риох,[8] – сказал Йафх. Это было шутливое прозвище, которое он дал Рхиоу, – так по-айлурински назывались «животные для ноши».

Рхиоу побежала дальше, криво улыбаясь сама себе. На углу она остановилась и оглядела Третью авеню. По случаю воскресного утра машин было мало, и это облегчало дело: не приходилось ждать. Рхиоу пересекла Третью и побежала вдоль стены углового дома, потом нырнула под ворота, ведущие на автомобильную стоянку позади него. Впереди лежал целый лабиринт узких переходов и стен внутри квартала, лежащего между Третьей и Лексингтон-авеню.

Эта часть пути до вокзала была самой скучной. Рхиоу могла бы, конечно, преодолеть ее «длинным прыжком»; учитывая ее специальность, это не представляло трудности. Однако такой вид быстрого перемещения требовал очень много энергии – слишком много, чтобы потратить ее утром, не зная, хватит ли ее на дневные дела, – ведь от этого могло зависеть, будет Рхиоу сопутствовать успех или ее ждет неудача. Поэтому она, как обычно, пустилась в долгий путь по крышам и заборам. Маршрут ее не был прямым и постоянно менялся: в результате ремонта вдруг пропадала удобная лазейка или на стене появлялись острые куски стекла; улицу оказывалось удобнее пересечь, если она была перекрыта из-за земляных работ; леса у строящегося дома временно давали возможность сократить путь, а снесенное здание открывало – по крайней мере, пока на его месте ничего нового не построили, – беспрепятственный проход там, где еще недавно встречалось множество препятствий. Обычно, впрочем, Рхиоу по нескольку недель пользовалась одной и той же дорогой, которая за это время становилась привычной, затрачивая на нее не больше трех четвертей часа и не отвлекаясь от своих мыслей, пока не приближалась к Гранд-Сентрал, где встречалась с остальными.

Этим утром Рхиоу все время думала о несчастном Айффе, живущем через улицу. Айфф был приятным котом: благовоспитанным, немного стеснительным, с красивой кремовой шкуркой, темными лапками и огромными блестящими зелеными глазами. Таких котов, должна была признать Рхиоу, нечасто встретишь на городских улицах; на него невольно обратишь внимание и ни с кем не спутаешь. Однако Айфф явно не был достаточно предусмотрителен, чтобы не точить когти дома, хотя в его распоряжении и было несколько деревьев во дворе. Какая жалость! И как досадно, что эххифы так охраняют предметы на территории своего логова! Что касается охраны самой территории, то тут вопросов не было: это любая кошка могла понять. Но предметы… Это всегда было причиной трений между двумя видами, которые и так достаточно часто не понимали друг друга. Рхиоу от всей души желала, чтобы эххифам хватило здравого смысла запомнить: предметы никакой ценности не представляют, – однако надежды на такое было мало.

Уж в этой жизни наверняка, – подумала она, – да и в паре-тройке следующих, пожалуй, тоже.

Свернув с Третьей на Пятьдесят шестую улицу, Рхиоу помедлила и огляделась, сидя на кованом заборе между двумя особняками. Она сразу заметила знакомый силуэт пятнистой большеглазой кошки у ворот туннеля на противоположной стороне, ведущего в подземный гараж. Таково было одно из преимуществ ее маршрута: он приводил к очень удобному месту для встречи с остальными членами команды – до вокзала было совсем близко, а жившие здесь эххифы знали и саму Рхиоу, и других кошек и не обращали на них внимания. Рхиоу в который раз порадовалась удаче Сааш: той удалось сделать своим хозяином работающего здесь эххифа.

Впрочем, – подумала Рхиоу, – удача здесь скорее всего ни при чем – уж такова наша работа.

Она спрыгнула с забора, нырнула под припаркованную машину, внимательно огляделась, высунув из-под нее мордочку, и быстро перебежала улицу. Сааш, сидевшая у стены туннеля, заметила ее, встала и потянулась.

Это была длинноногая тощая кошечка. Рхиоу всегда удивлялась, почему Сааш никак не удается потолстеть: создавалось впечатление, что ее почти нет, чему способствовала и ее окраска. Сааш была хвахх – как говорили эххифы, черепаховой, – но ее окраска казалась блеклой, пятнышки серого, рыжего, бурого цвета почти сливались, и при неярком освещении можно было, глядя прямо на Сааш, ее не заметить. По-видимому, тут дело было еще и в тех условиях, в которых Сааш жила с младенчества; она никогда не распространялась о первых месяцах своей жизни, но не приходилось сомневаться, что прятаться ей приходилось постоянно. Рхиоу чувствовала, что Сааш еще долго не преодолеет – если вообще когда-нибудь преодолеет – свои комплексы. К тому же маленькие ушки делали ее похожей на котенка, а манера все время нервно озираться придавала ей испуганный и неуверенный вид, хотя в больших золотых глазах и читались ум и чувство юмора.

– Привет, – сказала Рхиоу. Сааш тут же повернулась к ней спиной, задрала левую заднюю лапу и принялась яростно вылизываться. Другая кошка в ответ на подобную грубость фыркнула бы и ушла, но Рхиоу только вздохнула и села рядом: она знала, что Сааш не хочет ее обидеть. – Совсем блохи заели?

– Ну, сейчас все-таки получше, чем на прошлой неделе, – продолжая вылизываться, буркнула Сааш. – Хаах снова посыпал меня тем белым порошком, от которого блохи дохнут. – Она с удовлетворением потрясла лапой. – Я, правда, все равно цапнула его – хоть эта гадость и помогает, но до чего же воняет! А уж на вкус…

Рхиоу смотрела вокруг, терпеливо дожидаясь, пока Сааш кончит умываться, чесаться и стряхивать с себя порошок. Рхиоу полагала, хоть и держала свои мысли при себе, что страдает Сааш вовсе не от блох. Скорее это была аллергия, и зуд вызывала она, а не паразиты: Сааш была просто не в состоянии не вылизываться через каждые несколько шагов. В начале их знакомства Рхиоу думала, что постоянный уход Сааш за своей шкуркой – просто тщеславие, и даже несколько раз подралась с Сааш из-за этого, но теперь она понимала что к чему.

Сааш еще раз встряхнулась и наконец уселась спокойно.

– Ну вот, – сказала она. – Извини, Рхи. Я с тобой как следует не поздоровалась.

– Ты получила вызов?

– Да, со мной связались, – ответила Сааш своим тихим шелестящим голосом, – как раз во время завтрака. Вот так всегда!

– Мне и самой сообщили, когда я спала. Урруах еще не появлялся?

Сааш с отвращением поморщилась.

– Должно быть, он еще храпит в своем мусорном контейнере, который с таким восторгом вчера описывал. – Она презрительно втянула воздух – как будто принюхивалась к чему-то, скорее пригодному в пищу хоуфф, чем уважающей себя кошке.

– Сааш, – сказала Рхиоу, – ради всего святого, не цепляйся ты к нему снова. Мне и других забот хватает. Да, кстати: может быть, тебе сообщили какие-то подробности? Я поняла только, что с северными воротами снова неполадки.

Сааш оглянулась через плечо и лизнула шерсть у себя на спине.

– Нуда, так и есть. Похоже, кто-то воспользовался ими в нерабочие часы, забыв, что нужно выровнять суточный ритм на входе и выходе. Так что теперь ворота заклинило.

– И как раз после того, как мы привели все в порядок, хихх![9] – Рхиоу раздраженно взмахнула хвостом.

– Вот именно.

– Но кому могло прийти в голову воспользоваться воротами в нерабочие часы, не проверив сначала суточный ритм? Это же элементарно. Даже эххифы понимают необходимость такой проверки перед переходом, – а ведь они не видят струн.

– Ну, того, кто через ворота прошел, не волновало, что с ними будет, – ответила Сааш. – А теперь, пока мы не устраним неполадку, ворота не встанут на место и дневная смена не сможет приступить к работе. Чтобы привести все в порядок, нам придется заново сплести весь вхай[10] портал, чтобы расположение струн на выходе соответствовало сети на входе.

Рхиоу вздохнула.

– Заниматься этим, когда вчера мы целый день потратили именно на такую работу! Вот Урруах обрадуется!

– Если только проснется… – сухо сказала Сааш, снова принимаясь чесаться; однако то, что еще она могла бы добавить к этому, осталось несказанным: из гаража вышел один из работавших там в ночную смену эххифов.

– Ах, бедная киска, ты все еще чешешься! Придется обработать тебя снова. – Абад начал рыться в глубоких карманах своего покрытого пятнами синего комбинезона. Абад был живой иллюстрацией к старой поговорке: эххифы или рождаются похожими на кошек, или через несколько лет становятся такими. Он напоминал тощего уличного кота, на морде которого написана вечная озабоченность. Когда наконец он вытащил из кармана бутылочку со средством от блох, Сааш прошипела: «Ну нет!», выскочила из ведущего в гараж туннеля и бросилась бежать по тротуару. К тому времени, когда Абад вышел на улицу и стал высматривать Сааш, она уже сделала «шаг вбок». Рхиоу поднялась и не спеша пошла за ними. Абад стоял на тротуаре и смотрел то в одну сторону, то в другую, но Сааш не видел. Рхиоу, конечно, сразу ее заметила: Сааш остановилась у стены дома, оглянулась на Абада, потом села и стала умываться.

– Ну вот, спряталась, – огорченно сказал Абад и наклонился, чтобы погладить Рхиоу: она по крайней мере не исчезла. – Очень рад тебя видеть, мисс Черная Кошка. Моя маленькая подружка сбежала, а куда – ума не приложу. Ты приходи еще: когда она вернется, вы с ней поиграете, верно?

– Конечно, – ответила Рхиоу и мурлыкнула, чтобы утешить эххифа. – Я обязательно приду еще. – Встав на задние лапки, она потерлась о ногу Абада, а потом двинулась туда, где сидела Сааш. Та виновато на нее посмотрела.

– Ты часто так с ним обходишься? – спросила Рхиоу. – Мне было бы стыдно.

– Все мы делаем «шаг вбок», когда другого выхода нет, – ответила Сааш. – Ты и сама бы так поступила, если бы твой мех был такой на вкус, как сейчас мой. Кстати, нам все же придется сейчас воспользоваться тем же приемом: на улицах уже полно народа, и нас здорово задержат, если увидят.

Рхиоу вздохнула.

– Пожалуй. Времени уже совсем не остается.

Сааш, прищурившись, посмотрела на солнце.

– Я сказала бы, что сейчас без десяти минут шесть – как говорят эххифы.

Рхиоу нахмурилась.

– Первый поезд из Северного Уайт-Плейнс[11] прибывает в шесть тридцать четыре, и нельзя допустить, чтобы он прошел через открытые ворота. Где тот мусорный контейнер, о котором говорил Урруах?

– На углу Пятьдесят третьей и Лексингтон-авеню, – сказала Сааш. – Между строящимся новым домом и «Макдоналд-сом» – рабочие выбрасывают туда свои недоеденные гамбургеры.

Рхиоу оглянулась через плечо, выясняя, что делает Абад. Он все еще смотрел прямо на них, но, видя одну только Рхиоу, со вздохом повернулся, сунул бутылочку со средством от блох в карман и пошел к себе в гараж.

Рхиоу поднялась и тоже сделала «шаг вбок», чувствуя знакомую легкую вибрацию в кончиках ушей, усах и коготках – как всегда при переходе в другую реальность, где физические законы не предполагали отражения видимого света от предметов. Потом они с Сааш осторожно и не спеша двинулись по Лексингтон-авеню в сторону Пятьдесят третьей. Невидимость имела тот недостаток, что другие пешеходы – особенно эххифы и хоуифф – постоянно натыкались на вас; кроме того, поскольку свет по-прежнему отражался от всего остального, при дневном освещении у вас начинали болеть глаза. В состоянии «шага вбок» вы видели еще и струны и прочие нематериальные объекты, так что они заполняли ваше поле зрения, и мир становился странной путаницей ослепительно ярких эххифов и зданий и мягко сияющих световых струн, силовых линий и других проявлений физических полей и структур, существующих в обычно невидимом мире. Никто по доброй воле долго в этом состоянии не оставался – особенно в разгар дня. Ночью было легче – ну так ночью и все прочее облегчалось; недаром Народ был создан ночью.

Рхиоу и Сааш спешили по Лексингтон-авеню, уворачиваясь от слоняющихся по тротуарам, разгружающих грузовики и тележки, выгуливающих собак эххифов; особенно трудно оказалось пересечь мостовую: автомобили мчались с сумасшедшей скоростью. Даже в воскресенье ни днем, ни ночью эти улицы совсем не пустели; если вы стремились к одиночеству, искать его нужно было не здесь. Приходилось отскакивать в сторону, прижиматься к стенам, маневрировать, чтобы не попасть под ноги неожиданно появляющимся из-за угла эххифам.

Несмотря на все препятствия, Рхиоу и Сааш продвигались достаточно быстро; лишь одно неприятное происшествие их несколько задержало. Неожиданно пришел в движение погрузочный механизм у одной из лавок; металлические дверцы люка начали расходиться как раз в тот момент, когда по ним шла Сааш. Бедняжка от неожиданности чуть из шкурки не выпрыгнула и метнулась к краю тротуара, врезавшись прямо в болонку на поводке. Опасности в этом не было: собачка была крохотная, клубок длинной шерсти с тоненьким голоском, но перепуганная внезапным лязгом механизма Сааш, шерсть которой встала дыбом, вцепилась когтями ей в мордочку. Кошка помчалась со всех ног дальше, а собачка в панике кинулась в другую сторону, оглашая улицу воплями о том, что ее убивают, что на нее напало привидение, и увлекая за собой ничего не понимающую хозяйку.

Рхиоу едва не задохнулась от с трудом сдерживаемого смеха. Она побежала вдогонку за Сааш, но смогла догнать ее только на углу Пятьдесят третьей, когда Сааш уже совершенно выбилась из сил, уселась у стены и принялась яростно вылизываться. Рхиоу воздержалась от комментариев: она понимала, что это ххейх[12] – успокаивающая нервы процедура, в которую, за исключением чрезвычайных обстоятельств, вмешиваться не следовало. Рхиоу уселась рядом – спина к спине, – следя, чтобы на них не налетели, и стала ждать.

К чести Сааш, она быстро закончила ххейх и поднялась.

– Ненавижу, – процедила она сквозь зубы, – этих маленьких собачек. И голоса у них противные.

– Я понимаю, – откликнулась Рхиоу. Они подождали, пока на светофоре зажегся зеленый свет, и быстро перебежали улицу, обогнув двоих эххифов с прогулочными колясками. – Мне они тоже действуют на нервы. Только разве лучше было бы, окажись это одна из больших собак?

– Нечего иронизировать, – буркнула Сааш. – Я и так чувствую себя глупо: надо же было вцепиться в эту бедняжку. Она ни в чем не была виновата: это я сделала «шаг вбок». Болонки и так не очень крепки на голову; если из-за меня она совсем свихнется…

– Вряд ли, – успокоила ее Рхиоу, снова начиная смеяться. – Но если бы ты видела удивление, которое было написано у нее на морде…

Рхиоу внезапно умолкла и прислушалась, насторожив уши. Откуда-то неподалеку, заглушая уличный шум, доносились лай, визг, яростные вопли. Кошки замерли на месте и переглянулись – один из голосов был им хорошо знаком.

– Милосердная Иау-Прародительница, – выдохнула Сааш, – что это он затеял?

Они побежали на шум, отпрыгивая в сторону, если навстречу попадались эххифы, с утра пораньше отправившиеся за покупками. Свернув за угол, Рхиоу и Сааш увидели стоящую у обочины машину со спущенным колесом. Чтобы лучше видеть, Рхиоу вскочила на капот, а потом и на крышу; Сааш последовала за ней, скрежеща когтями по металлу. От толчка включилась охранная сигнализация. Кошки не обратили на это внимания, зная, что к унылым завываниям все кругом давно привыкли.

В ближайшем квартале шли ремонтные работы: фасады двух реконструируемых особняков скрывались за лесами, вдоль левой стороны улицы выстроилось несколько облезлых желтых контейнеров для строительного мусора. Около среднего из них – крышка его оказалась поднята – столпилась группа рабочих в заляпанных известкой куртках и касках. Еще двое мужчин, охранников, дежурящих на стройплощадке, из-за спин строителей удивленно смотрели на что-то, что происходило рядом с контейнером. Когда включилась охранная сигнализация, оба они взглянули в сторону машины, не заметили ничего необычного и снова повернулись к контейнеру.

Лай и рычание сменились жалобным визгом, полным ужаса. Рабочие попятились – некоторые к лесам, другие – на тротуар. На мостовую выскочила огромная немецкая овчарка, серая с черным. Обычно стоящие торчком уши собаки как-то странно повисли, хвост был поджат. Овчарка, дрожа, стала бегать кругами, но никак не могла сбросить вцепившегося ей в загривок здоровенного полосатого кота. Кот пронзительно завывал – но только не от страха и не от боли: Урруах от души развлекался.

– Ох, везет же нам сегодня… – простонала Рхиоу. – Пошли, Сааш, нужно что-то сделать: с воротами нельзя медлить!

– Это ты ему скажи, – ядовито ответила та; несчастный пес с оседлавшим его страшилищем несся в их сторону. Глаза Урруаха горели огнем, пасть была широко открыта, передними лапами он вцепился не то в ошейник, не то в шкуру свой жертвы, а задними драл ее, как будто считал, что поймал кролика и должен, по охотничьей традиции, его освежевать. Овчарка продолжала визжать, подпрыгивать и вертеться, но никак не могла избавиться от своего мучителя. Теперь уже она скулила не только от страха, но и от боли. На морде Урруаха застыла глупая ухмылка; его бессмысленные вопли явно были рассчитаны только на то, чтобы произвести впечатление на публику.

Рхиоу заметила, что один из охранников потянулся к револьверу.

Не настолько же он глуп! – подумала она. Впрочем, некоторые эххифы были, на кошачий взгляд, круглыми идиотами; например, этот болван, похоже, считал, что ему удастся пристрелить кота, который напал на сторожевую собаку, хотя было ясно, что он с тем же успехом может попасть в овчарку.

Рхиоу взглянула на леса над головами столпившихся людей.

– Сааш, – шепнула она, – вон там ведро…

Сааш проследила за ее взглядом.

– Вижу. Куда его – перед контейнером?

– Точно. – Рхиоу снова переключила внимание на Урруаха и его хоуффа.

Раздался оглушительный удар. Ведро с влажной смесью цемента и песка упало как раз перед тем охранником, который схватился за револьвер. Охранник отскочил назад, громко вскрикнув от неожиданности: теперь его больше заботила не участь пса, а пятна разбрызгавшегося цемента на одежде. Все люди задрали головы, пытаясь разглядеть виновника неприятности, но никого, конечно, не увидели. Несколько рабочих и второй охранник устремились на строительную площадку; первый охранник продолжал смотреть вверх.

Рхиоу тем временем дождалась, пока собака подбежит к ней достаточно близко – кричать ей не хотелось, – и, выбрав нужный момент, отчетливо произнесла ахоуфрив.[13] Ей нечасто случалось им пользоваться, хотя такое умение являлось составной частью образования, необходимого для ее работы, В своем состоянии «шага вбок» Рхиоу могла видеть, как «собачье слово» устремилось к хоуффу, подобно хищной птице, и поразило собаку; собственно, так и было задумано, когда собаки создавались. Ахоуфрив заставило мускулы одеревенеть, заморозило все мысли в мозгу пса, приостановило все команды к действию, передававшиеся по нервам. Хоуфф рухнул на асфальт и остался лежать, вывалив язык, с остекленевшими глазами. Урруах тоже оказался на мостовой; через секунду он поднялся на ноги и с растерянным видом огляделся.

– Не знаю, как насчет тебя, – тихо сказала Рхиоу, и Урруах рывком поднял голову, услышав ее голос, – но нас сегодня утром вызвали по делу. Тебе, наверное, предложили что-то другое? Уж не Вечные ли Силы посоветовали тебе посвятить утро избиению беззащитного пса?

Урруах прищурился, чтобы лучше ее видеть.

– Ох, удачи тебе, Рхиоу.

– Удача не светит никому из нас, если ты не возьмешься за ум, – сказала Рхиоу. – Пошли. Нам нужно пройти еще десять кварталов, а поезд в шесть тридцать четыре ждать не будет.

– Давайте сделаем прыжок, – предложил Урруах, поворачиваясь спиной к поверженному псу.

– Нет, – возразила Рхиоу, – нельзя так бездумно тратить энергию, когда через несколько минут нам, возможно, предстоит ответственная работа. Делай «шаг вбок», и вперед.

Кошки пересекли улицу и снова двинулись по Лексингтон-авеню: первым сделавший «шаг вбок» Урруах, затем Сааш. Рхиоу секунду помедлила, чтобы через плечо взглянуть на хоуффа. Пес, шатаясь, поднимался на ноги; он, хоть и не понял, что случилось, явно испытывал облегчение.

Все в порядке, – подумала Рхиоу и поспешила догнать остальных. Поравнявшись с Сааш, она сказала:

– Ловко ты опрокинула ведро.

– Оно и так стояло неустойчиво, так что всего и нужно-то было – потянуть за струну и немного изменить момент инерции. – Сааш небрежно пожала плечами, но не сдержала довольной улыбки.

Рхиоу тоже улыбнулась и побежала рядом с Урруахом.

– А теперь, – более миролюбиво обратилась она к коту, – расскажи мне, из-за чего все началось.

Урруах не спешил отвечать. Рхиоу очень хотелось стукнуть его, но она решила не тратить напрасно силы, да к тому же долго сердиться на такого симпатичного молодого кота – по крайней мере, когда он вел себя прилично, – было трудно. Урруаху недавно сравнялось два года, он прошел испытания и уже год активно участвовал в работе команды Рхиоу. Он хорошо справлялся с делом и не скрывал, что доволен собой и в профессиональном, и в физическом отношении: он был большой и сильный, полосатый – черный с серебристым – жизнерадостный кот с серебристо-серыми глазами, бархатным голосом и самыми большими, острыми и белыми зубами, какие только Рхиоу видела за несколько жизней. Иногда, правда, ей казалось (когда Урруах выкидывал такие идиотские номера, как сегодня), что зубы у него растут и вверх и занимают большую часть черепа, оставляя мало места для мозгов.

– Хоуфф, – сказал наконец Урруах, когда они пересекали Пятьдесят вторую улицу, – отнял у меня мышь.

– Погоди-ка, – вмешалась Сааш, – ты что, хочешь сказать, будто стал ловить мышь, когда в контейнере полно прекрасной еды из «Макдоналдса»?

Урруах бросил на Сааш уничтожающий взгляд, но та только моргнула, отказываясь признать за ним право на вызов, и продолжала бежать вперед.

– Это была замечательная мышь, – сказал Урруах, – из таких, знаете, забияк: она все пыталась прыгнуть на меня и укусить в нос. Я даже собирался через некоторое время ее отпустить: такая храбрость заслуживает уважения. И тут у этого неуклюжего эххифа кончается смена, он спускает с цепи, на которой тот сидел всю ночь, хоуффа, и этот паршивец выскакивает на улицу и – только представьте! – проглатывает мою мышь! Должно быть, тут без волчьей крови не обошлось. Ну и что мне оставалось делать?

– Уж во всяком случае не виснуть на овчарке и не рисковать, что тебя пристрелят, – сухо ответила Рхиоу. – Кстати, пристрелить могли и несчастного хоуффа. Вполне хватило бы набить ему морду. Не можешь же ты ожидать, чтобы хоуфф стал вести себя так же, как и представитель Народа. Ему на это ума не хватило бы. А вот его хозяин повел себя очень безответственно. Теперь придется подумать, что делать с твоим пожирателем мышей.

– Это не наша проблема, – проворчал Урруах.

– Все, что происходит в городе, – наша проблема, – возразила Рхиоу, – как тебе прекрасно известно. По-моему, ты в долгу перед этим псом: ты слишком сурово наказал его. Тебе следует посоветоваться с кем-то, кто ведает собаками, и придумать, что можно сделать для бедняги. Доклад о результатах я хочу получить завтра.

Урруах глухо зарычал, но Рхиоу, прижав уши, осадила его:

– Сначала дело, Урруах. Нас ждет работа. Забудь о своих оскорбленных чувствах и приготовься выполнить свой долг.

Урруах вздохнул, и через некоторое время его усы приняли нормальное положение.

– Только не говори мне, что северные ворота снова неисправны.

– К сожалению, так и есть, – поморщилась Рхиоу.

– Кто-то прошел через них в нерабочие часы, так что нарушилась регулировка, – уточнила Сааш.

– Субстрат в порядке?

– По тому, что нам сказали, судить трудно, но я надеюсь, что так. Если предположить, что нам предстоит заново восстанавливать всю сеть…

Они углубились в обсуждение функционирования ворот и проговорили на эту тему до самой Пятидесятой улицы. Рхиоу вздохнула. Сааш и Урруах могли не очень ладить, но оба были увлечены своей работой, и пока перед ними стояла какая-нибудь сложная техническая проблема, они забывали о разногласиях. Только до и после работы возникали сложности; к счастью, задачи их команды имели строго производственный характер, и никакое правило не требовало, чтобы они были еще и друзьями. Рхиоу, со своей стороны, старалась только сделать так, чтобы отношения между Сааш и Урруахом позволяли им успешно сотрудничать и не кончались увечьем или смертоубийством в нерабочей обстановке.

На юго-западном углу Пятидесятой и Лексингтон-авеню располагался вход в Гранд-Сентрал, которым обычно пользовались кошки. Рядом с магазинчиком деликатесов имелась решетка вентиляционной шахты, ведущей к нижним уровням вокзала; в ней был пролом, сквозь который можно было протиснуться, не выдирая клочья меха из шкурки. Первым в отверстие проскользнул Урруах, затем Сааш и последней – Рхиоу. Наклонная бетонная труба уходила в темноту, и через несколько ярдов кошки остановились, чтобы дать глазам привыкнуть к новому освещению. Возможность уйти с яркого солнечного света была настоящим наслаждением. Пространство вокруг было пронизано мягко светящимися струнами, и теперь кошки наконец могли отчетливо различать их оттенки: при дневном свете в состоянии «шага вбок» они видели их ослепительно яркими и сливающимися.

– Как здесь сегодня воняет, – сморщила нос Сааш.

– Это просто твоя повышенная чувствительность, – ухмыльнулся Урруах, – обостренная, наверное, порошком от блох.

Сааш уже подняла лапу, чтобы отвесить насмешнику оплеуху, но Рхиоу встала между ними.

– Сейчас не до выяснения отношений. Глаза у вас привыкли к темноте? Тогда пошли.

Бетонная шахта имела четыре фута в ширину и всего два в высоту, так что хвосты приходилось держать опущенными. Труба тянулась футов на тридцать, потом поворачивала под прямым углом и кончалась источенным водой бетонным выступом; в десяти футах под ним начинался «задний двор» – северо-восточное депо, куда отгоняли лишние локомотивы и вагоны, чтобы они не мешали движению по основным путям.

Кошки друг за другом спрыгнули вниз, стараясь не замочить лапы в вечной луже стоячей воды, которая скапливалась под трубой и высыхала лишь в самые жаркие и сухие месяцы. В полумраке струны были особенно заметны; многие из них изгибались к какой-то точке между путями 25 и 26, расходясь затем от нее причудливым цветком. Такая центральная симметрия означала наличие в данной точке открытых ворот между мирами; четкая диаграмма сходящихся и расходящихся струн была своего рода гербом и одновременно подписью рабочей команды Рхиоу. Когда ворота были исправны, магам не приходилось тратить свою драгоценную энергию для мгновенного перемещения туда, куда их направляли Вечные Силы. Неработающие ворота означали, что разрешение кризисов задерживалось, живые существа страдали или безвременно гибли, а процессы, ведущие к тепловой смерти вселенной, выходили из-под контроля или даже ускорялись. Предотвратить именно это клялись все вступающие в должность смотрители ворот. Сейчас, глядя на безнадежную путаницу струн, Рхиоу уже не в первый раз задумалась: почему они все еще продолжают бороться с этим хаосом?

Струны вокруг центральной точки слабо мерцали и издавали едва слышный звук, словно их всех одновременно коснулся невидимый музыкант. Их расположение не было симметричным: изгиб сходящихся к центру не был таким же, как и изгиб расходящихся, и это означало, что ворота нестабильны, – они в любой момент могли самопроизвольно изменить фазу, форму или местоположение.

– Сколько времени? – спросила Рхиоу.

– Шесть двадцать, – ответила Сааш.

Они поспешно кинулись бежать, пересекая пути. Хотя даже хорошо видящим в темноте кошкам требуется время, чтобы привыкнуть к изменившемуся освещению, сейчас им помогало то, что они хорошо знали окрестности: им приходилось бывать здесь трижды в неделю, а то и чаще, и они так ловко проскальзывали между зданиями и механизмами, что люди редко их замечали. Урруах мчался впереди: ему, как всегда, доставляло удовольствие преодолевать препятствия, показывая тем свою доблесть. Поэтому Рхиоу особенно поразилась, когда, перепрыгнув через рельс, он неожиданно споткнулся. Оттуда, где он находился, донесся странный визг.

– Потроха Ирха![14] – взвыл Урруах. – Здесь крысы! Уйма крыс!

Визг раздавался со всех сторон. Рхиоу начала с отвращением плеваться: крысы были всюду, они покрывали землю, как мерзкий шевелящийся ковер. Рхиоу так спешила добраться до ворот, что не замечала их, пока не оказалась в самой гуще. Некоторые крысы в панике стали разбегаться по туннелям, но на каждых трех, обратившихся в бегство, приходилась по крайней мере одна, которая пыталась вцепиться кошке в лапу или в ухо.

Рхиоу всегда гордилась тем, какой тяжелой бывала ее лапа и каким точным удар; сейчас она нуждалась во всех своих охотничьих умениях. Зная, что крыса может укусить ее в губу или в глаз, Рхиоу предпочитала пускать в ход зубы, только убедившись, что у жертвы сломана шея; именно этим она теперь и занялась, отчаянно нанося удары направо и налево. Впереди с яростными воплями сражался Урруах, и крысы разлетались в стороны от его мощных ударов.

Сааш! – внезапно с тревогой подумала Рхиоу. – Она ведь не воительница! Что, если…

Она оглянулась через плечо. Сааш припала к земле, ее глаза превратились в огромные черные озера; перед ней выгнула спину готовая прыгнуть крыса почти с нее ростом. Сааш открыла пасть и зашипела.

Крыса словно взорвалась.

А я еще тревожилась – подумала Рхиоу. Она испытывала одновременно и восхищение, и тошноту.

– Сааш, – крикнула она, перекрывая визг и треск костей, которые ломал Урруах, – не могла бы ты распространить это заклинание на всех крыс? У нас нет времени на сражение с ними!

Сааш, плюясь и шипя, стряхнула с себя ошметки бывшей крысы.

– Да, – ответила она. – Поверь, я приготовилась бы уничтожить их всех, если бы знала. Секундочку…

Она снова припала к земле и сосредоточилась, а Рхиоу встала рядом, чтобы защитить Сааш от нападения крыс. Они теперь сбегались отовсюду, словно почувствовав: что-то вот-вот случится. Одна крыса вцепилась Рхиоу в хвост, другая укусила ее за лапу. Ярость дала Рхиоу силы, и она стала наносить смертельные удары, но скоро почувствовала, что начинает выдыхаться.

– Урруах! – вскрикнула она. – Ради Прародительницы, разверни свою полосатую задницу и помоги нам!

Ответом был полный грозного веселья вопль, и Рхиоу увидела, как Урруах пробивается к ним. Его окружало свободное пространство, перемещавшееся с ним вместе: крысы кидались внутрь этого пустого круга, но обратно уже не возвращались – они оставались лежать с проломленными черепами или сломанными хребтами. Со своей идиотской улыбкой Урруах ухватил одну из крыс смертельной хваткой за шею и стал размахивать ею, расшвыривая других устремившихся на него тварей. Глядя на него, Рхиоу испытывала и отвращение, и восхищение одновременно.

Урруах перепрыгнул через Рхиоу, перевернулся в воздухе и приземлился так, что оказался с ней хвостом к хвосту. Вместе они отбивали нападения верещащих извивающихся существ, не позволяя тем приблизиться к Сааш, которая скорчилась на угольной крошке, покрывающей землю, полуприкрыв глаза.

– Нервное расстройство? – поинтересовался Урруах между ударами.

Рхиоу была слишком занята, чтобы отвесить ему оплеуху, а Сааш просто не обратила на его выходку внимания. Через мгновение она подняла голову и зашипела.

Рхиоу прижала уши, челюсть ее отвисла – настолько пронзительным был звук. Казалось, его издала не миниатюрная кошечка, а резко тормозящий паровоз. Сила звука была такова, что Урруах опрокинулся набок. Всюду вокруг стали раздаваться жуткие хлюпающие хлопки: такие звуки издавали бы вакуумные пластиковые упаковки с печенкой под колесами автомобиля. Все три кошки оказались забрызганы вонючими крысиными внутренностями.

Наступила тишина. Сааш кинулась бежать к тому пути, на который переместились ворота. Рхиоу и Урруах, когда тому удалось подняться с земли, последовали за ней. На загривке Рхиоу шерсть встала дыбом, и это не было следствием близости неисправных ворот: из туннеля донесся гул, отозвавшийся вибрацией в рельсах, и в сумраке вспыхнул единственный огненный глаз локомотива. Поезд, прибывающий в шесть тридцать четыре, приближался.

Урруах тоже его увидел.

– Я могу устроить поломку двигателя, – пропыхтел он на бегу. – Никто ничего и не заподозрит.

– Все равно поезд не остановится раньше, чем пройдет через ворота.

– Я могу его остановить…

– Похоже, ты поменялся мозгами с одной из своих блох, – прошипела Рхиоу. Огромная масса и кинетическая энергия поезда были таковы, что даже преувеличенное представление Урруаха о своих возможностях никак не оправдывало сказанной им глупости. – Поезд сойдет с рельсов, и Иау только знает, сколько этих бедных эххифов пострадает или даже погибнет. Бежим скорее!

Они поспешили за Сааш. Она уже стояла перед воротами и яростно била хвостом, оглядывая переплетение струн полуприкрытыми – чтобы лучше видеть – глазами. Когда Рхиоу и Урруах поравнялись с ней, она сообщила:

– Ворота все еще можно привести в действие. Я опасалась худшего. Конфигурация переплетения струн сохранилась такой же, как мы оставили вчера – вон видите те узлы?

Рхиоу присмотрелась.

– Ты можешь завязать их так, чтобы ворота закрылись?

– Должна суметь. Обновить переплетения мы можем и позже: сейчас на это нет времени. Нужно как можно скорее закрыть ворота. Урруах!

– Готов! – откликнулся тот. Он еще не отдышался, но, как всегда, рвался в бой. – Что нужно делать?

– Сначала займемся основными узлами, потом – субстратом. Рхиоу, ты как?

– Готова.

Сначала Сааш, потом Урруах и, наконец, Рхиоу встали на задние лапы, уцепились когтями за светящуюся сеть и начали тянуть струны. Сааш запустила лапы в самую глубину, ухватила зубами узел и принялась за дело. Направляемая в соответствии с ее замыслом энергия устремилась по струнам в субстрат, и сеть послушно стала закрывать зияющий портал. Вибрация и гудение в воздухе усилились. В физическом смысле ворота представляли собой сейчас не правильный круг, к которому привыкла Рхиоу, а рваную дыру, сквозь которую не было видно ничего: ни приближающегося поезда, ни сигнальных огней. Ворота были оставлены открытыми в черную пустоту, и оттуда тянуло холодным безжизненным воздухом, странно контрастирующим с горячим отдающим металлом дыханием вокзала.

Да скорее же! – в отчаянии подумала Рхиоу: она не могла заставить себя забыть о составе, летящем в темную дыру, чтобы оказаться… где? Никто не мог бы ответить на этот вопрос. После катастрофического вторжения такой огромной массы ворота, конечно, выйдут из строя, и починить их может оказаться невозможно. Что ждет поезд и его пассажиров, безвозвратно канувших в какую-то прореху в ткани вселенной?

Рхиоу усилием воли отогнала подобные мысли: они только мешали работе. Сааш полностью сосредоточилась на стоящей перед ней проблеме – это и делало ее незаменимой в трудных ситуациях: она когтями и мыслью перебирала струны, связывала их и бралась за новые. Урруах оскалил зубы с тем же выражением на морде, с каким он убивал крыс; поток его энергии, такой же мощный, как струя воды из пожарного брандспойта, поддерживал силы Сааш, так что струны сияли все ярче и переплетались все быстрее. Поэтому-то Урруах и был вторым сердцем команды; при всем его хвастовстве и скверном характере мощь молодого кота в расцвете сил стоила многих лет опыта и обретенного умения.

Рхиоу тоже помогала Сааш своей энергией, но ее задачей в основном было следить за процессом восстановления ворот в целом.

– Вон там, – показала она Сааш, – струны реже, чем нужно. – Сааш тут же погрузила передние лапы почти по плечи в переливающуюся сеть; она напоминала сейчас кошку, выуживающую мышь из глубокой норки. Потом ее когти зацепили нужную струну и вернули ее на место. Угроза была устранена, и эта часть сети внезапно засияла ровным светом. Рваная дыра, ведущая во тьму, зарастала. Выглянув за ее край, Рхиоу увидела, как близко уже поезд: до него оставалось не больше сотни ярдов.

Все будет в порядке, – твердила себе Рхиоу, – все будет в порядке… Ну давай же, Сааш, давай, Урруах!..

Теперь ворота напоминали не бездонную дыру, а колышущейся на ветру занавес, сплетенный из света и тьмы. Отверстие сжалось до разрыва в ткани мироздания, разрыв превратился в тонкую черту над рельсами. Поезд был уже только в пятидесяти ярдах… Сааш все еще стояла на задних лапах перед сияющей сетью, закрепляя последние струны.

Рхи, – подумала она, – держи!

Рхиоу зубами ухватила нужные струны, а Сааш в дикой спешке натянула их и переплела. Уже не в первый раз Рхиоу подумала: должно быть, когда-то еще в древности человек видел, как кошка – смотрительница ворот занимается своим делом; отсюда и пошло название детской игры с веревочкой – «колыбель для кошки».

– Готово! – крикнула Сааш. Поверхность ворот стала совершенно плоской, переливающейся разноцветными огоньками, которые разбегались к ее краям и отскакивали обратно. Черная трещина в воздухе сомкнулась. Теперь ничто не мешало видеть несущийся на них слепящий белый глаз ревущего всеми своими дизельными двигателями локомотива. Рхиоу и Урруах метнулись вправо, под платформу, Сааш – влево. Поезд прогрохотал через субстрат отремонтированных и ставших безвредными ворот, не оказав на него никакого действия. Под визг тормозов состав плавно затормозил и остановился у платформы.

Огромные колеса одного из вагонов оказались всего в двух дюймах от носов Рхиоу и Урруаха.

– Близковато, – пробормотал Урруах, глядя широко раскрытыми глазами на блестящий металл.

– Близковато, – согласилась Сааш с противоположной стороны пути. – Рхиоу! Я хочу, прежде чем мы отсюда уйдем, провести диагностику этих ворот. Остальные три я могу проверить отсюда, но здесь я хочу взглянуть на контрольные записи, чтобы узнать, кто оставил ворота в таком состоянии.

– Совершенно согласна, – ответила Рхиоу. – Только подожди, пока состав уберут отсюда.

На то, чтобы пассажирам выйти из вагонов, а служащим проверить, что в вагонах никого не осталось, уходило обычно минут двадцать. Отдышавшись, Урруах поднялся на ноги.

– Мне нужно размять косточки, – сказал он и двинулся в конец платформы. Рхиоу пошла следом за ним.

За последним вагоном они встретили Сааш, у которой возникла такая же мысль. При виде ее Урруах сморщил нос.

– Да от твоего вида можно на дерево залезть! Видела бы ты себя! И от тебя воняет!

Сааш посмотрела на него – в виде исключения она явно не собиралась начинать вылизывать шкурку – и ехидно улыбнулась.

– Это просто твоя повышенная чувствительность, – ласково сказала она.

Урруаху хватило совести смутиться. Он отошел в сторонку и оглядел то, что осталось от крыс.

– Такой номер не каждый день захочешь выкинуть. Однако, бесспорно, сработало эффективно!

– Сааш спасла нас, – тихо сказала Рхиоу. – И людей в поезде тоже. Ты здорово справилась, подружка.

Сааш криво усмехнулась.

– Я знаю, в чем я сильна. Сражение с крысами к этим вещам не относится.

– Зато техническая экспертиза… – начала Рхиоу.

– Крысы, – перебила ее Сааш, – определенным образом воздействуют на пространство. Никакой другой вид так не влияет на струны там, где живет. Этой их особенностью можно воспользоваться. – Она, все еще криво улыбаясь, дернула хвостом.

– Тебе лучше держать наготове это твое заклинание, – с чувством сказала Рхиоу. – Может, оно нам еще понадобится.

С того пути, где стоял состав, донеслись скрежет и громыхание: поезд подавали назад, в тот туннель, где сходились рельсы всех путей этого уровня.

Кошачья команда с Урруахом во главе перешла на соседний путь, подальше от вращающихся колес.

– Чем мы теперь займемся? – спросил кот.

– Почистимся, – высказала свое заветное желание Рхиоу.

– Я имею в виду – после этого. Можно пойти в ресторан, где подают омаров, и закрутить роман с официанткой.

Рхиоу раздраженно прижала уши: как можно думать о еде, даже об омарах, когда тебя окружает такая мерзость! Впрочем, она знала, что омары – страсть Урруаха. Иногда после работы она незаметно следила за ним: Урруах отправлялся к выставленным на улицу столикам ресторана, вставал в очередь к раздаточному окну, вызывая тем самым смех и комментарии пешеходов, и выпрашивал, громко мурлыча, объедки у толстухи-официантки. Сама Рхиоу никогда не сделала бы ничего столь привлекающего внимание, однако Урруах подобных вещей не стыдился, и Рхиоу давно отказалась от попыток его перевоспитать.

– По воскресеньям они столики наружу не выставляют, – сказала Сааш. – Да и вообще, ты хоть когда-нибудь думаешь о чем-то, кроме жратвы?

– Как же! Вот как раз прошлой ночью я повстречал такую рыженькую милашку с зелеными глазками…

Сааш уселась на относительно чистом месте позади семафора и стала отчаянно чесаться.

– Урруах, ты явно путаешь меня с кем-то, кто хоть чуть-чуть интересуется твоими ночными похождениями.

– Ах, в этом нет твоей вины, – великодушно сказал Урруах. – Конечно, тебе это неинтересно: ты ведь ффейх.

Рхиоу слегка улыбнулась: научить Урруаха тактичности ей тоже никогда не удавалось. Однако оспорить доводы кота не могла ни Сааш, ни она сама. Еще до того, как она освоила магию, ее эххифы отнесли ее к ветеринару для операции по удалению яичников. С Сааш это тоже случилось еще в младенчестве – так давно, что она уже почти ничего не помнила. Статус ффейха освобождал от некоторых обременительных порывов; Рхиоу иногда удивлялась, как удается занимающимся кошкам магией совмещать разгар любовной страсти с выполнением долга.

– И все же, – сказала Рхиоу, – в чем-то Сааш права, так что до завтра придется тебе ограничиться «Макдоналдсом», мой котеночек.

– Что ж, омар стоит того, чтобы подождать, – ответил ничуть не смущенный Урруах. Он глянул в сторону и остановился. – Ох, одну ты пропустила, Сааш. Милосердная Иау, ну и здоровенные крысы встречаются в этом году! – Внезапно Урруах вскрикнул: – Рхиоу! Это не крыса.

Ужас в его голосе заставила сердце Рхиоу оборваться. Она поспешила туда, где стоял Урруах, и печально взглянула на жалкое тельце на рельсах. Что ж, иногда такое встречалось и раньше. Среди Народа были и больные, и неосторожные; некоторые кошки впадали в панику при виде поезда. В таких случаях ничего не оставалось делать, кроме как позаботиться о теле и пожелать большей удачи в следующей жизни.

Такой молодой, – грустно подумала Рхиоу. Пострадавший был еще совсем котенком, не начавшим еще интересоваться вопросами секса.

– Бедный малыш, – сказала Сааш. – Интересно…

Тельце дернулось. Вздох, еще одно судорожное движение, новый вздох…

– Глазам своим не верю, – прошептала Рхиоу. Она наклонилась и лизнула пострадавшего в голову. Вкус был ужасный – гарь, ржавый металл, крысиная кровь. Рхиоу принюхалась к дыханию котенка. От него пахло болью и увечьями, но еще не смертью.

И в этот момент в ее голове раздался голос.

Рхиоу! Ты не занята?

Голос был Рхиоу знаком, и она ожидала его услышать, но не сейчас. Судя по выражению их морд, остальные тоже услышали голос.

Урруах скривился.

– Региональный советник, – пробормотал он. – Мы, наверное, должны чувствовать себя польщенными.

– Ворота мы закрыли, – вмешалась Сааш, – так что нам есть чем гордиться. Ты отправляйся, Рхи. О малыше мы позаботимся. Потом я собираюсь заняться глубокой диагностикой. Я пока что проверила записи на всех четырех воротах. С другими тремя все в порядке, а вот записи на этих просто отсутствуют. Не зарегистрировано ни одного проникновения, начиная с полуночи. – Рхиоу заморгала и стала просить разъяснений, но Сааш повернулась к пострадавшему котенку. – Я потом все расскажу.

Рхиоу вспрыгнула на платформу.

– Следующий поезд в семь ноль четыре, – напомнила она, оглядываясь через плечо.

Урруах бросил на нее снисходительный взгляд.

– Он пойдет по пути 32, – сказал он. – Нам ничто не грозит.

Рхиоу вздохнула. Она была в ужасном виде, гарь и поднятая поездом пыль налипли на забрызгавшие ее крысиные останки, но времени на приведение себя в порядок не оставалось. Она встряхнулась, потерла лапкой мордочку, чтобы придать себе хоть немного респектабельности, пробежала сквозь арку и вошла в главный зал Гранд-Сентрал.

ГЛАВА 2

Здесь Рхиоу проявила осторожность, незаметно пробежав вдоль стены: вокзал пробуждался к обычной дневной суете. Потоки солнечного света, в которых танцевали пылинки, лились сквозь высокие восточные окна; большие башенные часы своим низким голосом начали отбивать семь.

Рхиоу огляделась и отметила, что от ночной тишины и неподвижности уже ничего не осталось. Всюду сновали эххифы, торопливо устремляясь во все стороны; лишь платный зал ожидания, куда со стороны Вандербилт-авеню вела лестница, и расположенное с ним рядом кафе были пусты. Однако если в зале ожидания не было никого, то в кафе за столиком, положив на него воскресный выпуск «Тайме» и отодвинув в сторону чашку кофе, сидел высокий черноволосый человек в джинсах, кроссовках и бежевой спортивной рубашке. Словно почувствовав взгляд Рхиоу, он поднял глаза от газеты, посмотрел прямо на Рхиоу и поднял брови. Кошка оценила это по достоинству: ведь она была невидима.

Рхиоу пересекла главный зал и взбежала по лестнице, помедлив немного на площадке, чтобы насладиться ароматом, доносящимся из рыбного ресторана этажом ниже. У входа в кафе ей пришлось увернуться от двух патрульных полицейских, вышедших из участка Метро-Север. Проскользнув между столиками, Рхиоу оказалась рядом с Харлом Ромео.

Это был – насколько такое возможно для эххифа – привлекательный мужчина, с широкими плечами и тонкой талией, впалыми щеками и ясными серыми глазами. Рхиоу прочла на его лице дружелюбие, хотя, конечно, всегда опасно приписывать людям кошачьи качества. Его быстрое появление здесь, даже несмотря на нефункционирующие ворота, Рхиоу не удивило: региональный советник при исполнении служебных обязанностей мог пользоваться не только общедоступными средствами перемещения.

– Дай стихо, Харл, – сказала Рхиоу, удобно устраиваясь под столом. Она говорила не по-айлурински: общаясь с коллегами, она могла пользоваться Речью, что было предпочтительнее – богатый профессиональный словарь делал менее вероятным взаимное непонимание.

– Дай, – ответил Харл, делая вид, что продолжает читать газету. – Рхиоу, из-за чего весь этот шум?

– Сборка ворот, которую мы произвели вчера, пошла насмарку, – ответила Рхиоу. – Сааш сейчас разбирается в технических деталях: скоро мы будем знать больше. Однако нам удалось закрыть ворота, прежде чем прибыл местный поезд из Северного Уайт-Плейнс.

Харл отложил газету и потянулся к чашке капуччино.

– Обычно вашей команде не приходится делать одну и ту же работу дважды. Наверное, какие-то обстоятельства мне неизвестны?

– Что касается работы команды, то тут все в порядке, – ответила Рхиоу. – Но меня беспокоит то, в каком состоянии мы нашли ворота, Харл. По всем признакам, кто-то воспользовался ими без должных предосторожностей. И тем не менее в записях ничего нет – ни прохода насквозь, ни даже приведения их в действие, – а это странно. То ли воротами никто не пользовался, и неисправность имеет какую-то другую причину… – Рхиоу передернуло: раскапывать эту мышиную норку у нее не было никакого желания, – то ли кто-то, перемешавшийся с каким-то поручением, потом стер все записи. Не слишком этично с его стороны!

Харл невесело усмехнулся.

– Это еще мягко сказано! – Несколько секунд он молчал, и Рхиоу пожалела, что не может прочесть по его лицу, о чем он думает. Эххифы могли быть скрытными даже при наличии умения понимать выражения их лиц. Региональный советник, один из двух людей, на которых лежала ответственность за действия всех магов в Большом Нью-Йорке, наверняка знал много такого, о чем Рхиоу даже не догадывалась. Впрочем, были и такие вещи, о которых, по мнению Рхиоу, вполне можно было строить предположения.

Интересно, не возникло ли у Харла того же опасения, что и у нее? Хотя предполагалось, что все маги служат Вечным Силам, иногда… иногда кто-то из них менял хозяина. Ведь была же в конце концов Сила, которая совершенно разошлась во мнениях с остальными давным-давно, когда вселенная была еще молода. В результате она, конечно, лишилась части своего могущества, но не всего; Одинокая Сила все еще существовала. Рхиоу знала: для некоторых сотрудничество с Одинокой Силой казалось очень привлекательным; однако уж слишком это было опасно. Ведь именно Одинокая Сила изобрела смерть и выпустила ее в мир… таков был ее последний вызывающий жест, прежде чем она отвернулась от не оценившего ее мироздания. Одинокая Сила с равной вероятностью могла уничтожить как своих врагов, так и своих прислужников.

Харл взглянул на кошку.

– Ты думаешь об отступниках.

– По-моему, и тебе следовало бы о них подумать, Харл, – ответила Рхиоу, – ведь то, что нам сейчас известно, наводит именно на такую мысль.

Он сложил первый лист газеты и отодвинул в сторону.

– Прямых свидетельств нет. Как ты думаешь, возможно ли случайно стереть записи, включая ворота или проходя через них?

– По крайней мере не с первой попытки, – протянула Рхиоу. – Ведь считается, что ворота так устроены, чтобы подобного не случилось. Однако с Сааш это нужно будет обсудить. Если кто и может придумать, как заставить ворота ошибиться, так только она. Попозже я сама отправлюсь на Нижнюю Сторону и проверю, все ли в порядке с заклинаниями высшего уровня: вдруг структуры других ворот приводят к неисправности северных.

– Что ж, если хочешь… Я этого от тебя не требую.

– Я понимаю. Мне просто нужно удостовериться, что сегодняшние неприятности не связаны с нарушением структуры.

– Хорошо. Но будь там осторожна.

– Конечно, советник.

– Еще что-нибудь можешь мне сообщить?

Рхиоу чихнула; она все еще ощущала мерзкий запах крыс, которыми пропахла платформа, да и сама она тоже.

– На путях было много крыс. Очень много, Харл.

Харл поднял брови.

– Ранняя весна в сочетании с неожиданно теплой погодой? – предположил он. – Так пишут в газетах. Какое-то отклонение в обычных темпах размножения…

Рхиоу прижала усы назад: это был знак отрицания.

– Очень много крыс по сравнению со вчерашним днем. Судя по запаху, скорее даже с сегодняшним рассветом. И еще одно: на путях мы нашли пострадавшего детеныша.

– Кошачьего? Человеческого?

– Кошачьего. По нашим меркам такого же возраста, как девятилетний ребенок. Думаю, на него напали крысы: он весь искусан. Им сейчас занимаются Сааш и Урруах. После лечения он должен поправиться.

– Прекрасно. – Харл снова взялся за газету. – Как себя ведут остальные ворота?

– Никаких признаков неполадок.

– Как ты считаешь, не следует ли мне послать экстренное сообщение еще до того, как вы все выясните?

Рхиоу задумалась.

На Гранд-Сентрал располагались еще трое ворот, и если их закрыть, вся тяжесть перемещений через пространство ляжет на Пенсильванский вокзал. Там не было для этого необходимого оборудования – двое ворот Пенсильванского вокзала были рассчитаны в основном на обслуживание в пределах планеты – и одни из них пришлось бы в спешном порядке основательно перенастраивать. Йафх, Хваа и Фхисс, смотрители Пенсильванского отделения, не поблагодарили бы Рхиоу.

Однако дело не в их чувствах, а в безопасности… С другой стороны, и оси, и структура струн всех ворот Гранд-Сентрал, кроме северных, издали выглядели нормально, да и доклад Сааш это подтверждал.

– Я сразу же все еще раз проверю, – сказала Рхиоу. – Сааш говорит, что ворота рядом с Тридцать второй и Сто шестнадцатой улицами, а также Лексингтон-авеню исправны и готовы к использованию, а их записи в порядке. Думаю, что ее быстрая оценка не менее точна, чем моя более подробная. Если я что-нибудь обнаружу, когда окажусь на Нижней Стороне, я сразу дам тебе знать. На основании же имеющихся сейчас данных я посоветовала бы ничего с северными воротами пока не предпринимать.

Харл кивнул.

– Я воспользуюсь воротами рядом со Сто шестнадцатой и заодно проверю их.

– Не позволяй никому себя видеть. По воскресеньям нижние уровни не работают.

Харл слегка улыбнулся.

– Существует больше способов стать невидимым, чем только сделать «шаг вбок», – сказал он. – Что ж, поговорим завтра утром. – Харл сделал глоток капуччино и, прищурившись, взглянул на Рхиоу. – Рхи, что это на тебе? Ты выглядишь ужасно!

Теперь уже улыбнулась Рхиоу.

– Издержки профессии. Я же говорила: крыс было очень много… На данный момент они на мне толщиной примерно в восьмую часть дюйма. Ты в эти выходные дежуришь один?

Харл кивнул.

– Том в Женеве на встрече советников со всех континентов, вернется в среду. Сейчас на мне все Восточное побережье.

– Не очень для тебя это весело – не с кем разделить работу.

Харл взболтал кофе в чашке.

– Приходится пить много этой гадости. Я становлюсь нервным, но только так можно выжить.

Рхиоу встала и встряхнулась – лучше от этого, впрочем, не стало.

– Что ж, передай Тому мои лучшие пожелания, когда его увидишь. Желаю удачи, советник… и будь осторожен с кофеином.

– Дай стихо, Рхиоу, – ответил Харл. – Оставайся на связи. И будь осторожна с крысами.

– Один – один, – сказала Рхиоу и стала спускаться по лестнице.

Когда Рхиоу вернулась на платформу, оказалось, что Сааш и Урруах перешли в дальний ее конец, к стене. Между ними лежал котенок, свернувшийся в тугой комок. Он был уже не таким грязным: Сааш вылизывала его и не прекратила своего занятия, когда подошла Рхиоу.

– Как он? – спросила Рхиоу.

– Ненадолго приходил в себя, – ответила Сааш, – но снова отключился, что и неудивительно. Впрочем, кости у него целы, внутренних повреждений нет. Он просто страдает от укусов и шока. Сон для него – лучше всего, ну и, конечно, немного магии, чтобы изничтожить заразу, занесенную в раны. Только этим мы займемся не здесь.

– Конечно, не здесь, – сказала Рхиоу, оглядываясь. Пока еще на путях не появились станционные служители-люди, но никак не годилось, чтобы, когда работа начнется, они нашли этого котенка. В последние годы отношения между живущими на вокзале кошками и эххифами стали несколько напряженными. Периодически помещения и туннели «очищались», и больных или голодных кошек отлавливали и увозили – так же, как больных или голодных людей, нашедших убежище в укромных уголках. – Но где-то ему прийти в себя нужно. Я тут не могу помочь: все места неподалеку от моего логова были бы слишком опасны для котенка.

– Я живу в мусорном контейнере, – с откровенной гордостью заявил Урруах. – Места там хватило бы… но не думаю, что это подходящее жилище для больного.

– Конечно, нет, – согласилась Рхиоу, – хотя предложить свое гостеприимство очень благородно с твоей стороны. – Она не сказала вслух того, о чем подумала: поселить юнца, который скоро достигнет зрелости, с Урруахом, котом в расцвете сил, – значит напрашиваться на неприятности, даже если бы речь шла не о мусорном контейнере, а о дворце. И маг Урруах или нет – роли тоже не играет. Половозрелые коты не в силах изменить своего отношения к котятам, особенно одного с ними пола.

– Думаю, что смогу его приютить, – сказала Сааш. – В гараже множество мест, куда эххифы никогда не заглядывают. Очень подойдет большая полка под самым потолком, которую я иногда использую для сна: она в самой задней части гаража. Люди заходят туда, только чтобы забрать автомобиль, да и то нечасто: это стоянка длительного хранения. Даже если котенок будет кричать, его никто не услышит, а если понадобится, я смогу установить барьер, чтобы удержать внутри и больного, пока он не поправится, и всякий шум.

– Тебе придется проводить там много времени, чтобы присматривать за малышом, а если Хаах тебя увидит, он снова посыплет тебя порошком…

Сааш ответила тихим безнадежным шипением.

– Ну, в этом есть и хорошая сторона… Да и кормежку должна же я получать, так что Хаах все равно меня поймает. А теперь помогите-ка мне с прыжком: я не собираюсь тащить всю дорогу котенка в зубах.

– Ты сможешь, Урруах?

– Если только она сама возьмется сотворить круг, – широко зевая, ответил кот: утренняя активность уже начинала на нем сказываться.

Рхиоу тоже зевнула, потом рассмеялась.

– Поторопимся, – сказала она, – иначе мы все заснем прямо там, где стоим.

Сааш огляделась, чтобы удостовериться: рядом никого из эххифов нет, – и быстрым движением хвоста очертила магический круг, избавляясь от нежелательных влияний струн и закрепляя те, которые были ей нужны. Когда это было сделано и по границе круга возникла как бы клетка из светящихся линий, осталось только завершить заклинание: произнести необходимые слова. Сааш прибегла к Речи, и закрепленные струны образовали конус; она добавила точные версии собственного имени, а также имен Рхиоу и Урруаха, а потом общее описание «пассажира» – его размер и цвет, поскольку ни имени, ни каких-либо личных характеристик котенка его спасители не знали, – и струны образовали светящуюся сетку на саже и пыли под лапами кошек.

– Теперь нужно назвать место назначения, – обратилась Сааш к Урруаху. – Ты готов?

Кот потянулся и ухватил зубами одну из струн, готовый влить в образовавшуюся структуру свою энергию.

– Давай!

Сааш произнесла на Речи цепочку координат и завершила ее словом, приводящим заклинание в действие. Урруах стиснул зубы, отдавая струне всю свою силу. Вся структура засияла ярким светом, потом конус сжался, вытолкнув кошек через свое основание. На мгновение весь мир превратился в путаницу огненных нитей…

И снова кошек окружил полумрак. Все четверо оказались – кто стоя, кто сидя, кто лежа – на бетонном выступе стены четырех футов шириной и десяти длиной в дальнем конце длинного узкого помещения. Выступ от расчерченного белыми линиями пола, на котором громоздилась неуклюжая человеческая техника, отделяло футов двадцать.

Сеть струн распалась.

– Ах, как хорошо, что существуют ворота! – без сил растягиваясь на выступе, пробормотала Сааш. – Разве нашлись бы желающие проделывать подобный номер каждый раз, когда нужно куда-то добраться? Даже перемещение на десять кварталов так тяжело дается!

– Поэтому-то Иау создала нас с четырьмя лапами, – откликнулась Рхиоу. – Урруах, ты хорошо себя чувствуешь?

Кот сел и, моргая, огляделся.

– Буду в норме, как только поем.

С ним все в порядке, – усмехнувшись про себя, подумала Рхиоу.

– А теперь давайте займемся малышом. – Она внимательно присмотрелась к котенку. Большую часть грязи Сааш с него удалила, и теперь было видно, что шкурка у него белая с черными пятнами; кончики ушей, лапы и хвост были черными. Пятнышко на верхней губе придавало мордочке забавный вид: Рхиоу сразу вспомнила усы на лице Харла. На айлуринском такая расцветка называлась «хурхио» – «день и ночь». Котенок тяжело дышал, прижав уши и зажмурив глаза.

Он в сознании, – подумала Рхиоу, – но не желает принимать того, что с ним случилось. Да и разве можно его в этом винить?

Дело было в том, что не весь Народ верил в существование магов, а среди тех, кто верил, многие относились к ним с подозрением, считая, что маги стремятся подчинить себе Народ. Другие высмеивали магию как неэффективную и заявляли, что ни один маг еще ничего полезного не совершил.

Что ж, именно такова наша цель, – подумала Рхиоу, – приносить как можно больше пользы самым незаметным образом. Того, что не привлекло внимания Одинокой Силы, она не может разрушить.

К пренебрежению Народа к магии можно было быстро привыкнуть и научиться вести себя соответственно. В конце концов могло быть много хуже – как, например, с магами-эххифами. Рхиоу часто удивлялась, как тем вообще удается хоть что-то совершать: почти никто из людей не знал об их существовании и не верил в магию. А ведь поддержание неизменности вселенной – одна из их обязанностей…

Маленькое тельце оставалось сжавшимся в комок, но Рхиоу заметила, как дрогнули веки.

Да, он точно пришел в себя, – подумала она. – Нам предстоит многое ему объяснить, но с этим можно и подождать.

– Сааш, – сказала Рхиоу, – ты не повылизываешь его еще немножко? Это его приведет в чувство.

– Конечно. – Сааш тоже заметила предательский трепет век. Она придвинулась к котенку и энергично принялась вылизывать ему ухо. Только находящаяся при смерти кошка могла бы долго не реагировать на такое обращение.

Детеныш открыл глаза и чихнул – то ли от вылизывания, то ли от все еще не выветрившегося крысиного запаха. Он попытался встать, но Сааш решительно прижала его лапой.

– Пусти!

– Тебе сегодня несладко пришлось, малыш, – мягко сказала Рхиоу. – Я бы на твоем месте немного полежала спокойно.

– Не называй меня «малыш»! – Котенок попытался угрожающе зарычать. – Я кот!

Урруах насмешливо взглянул на него.

– Вот как! Тогда не подраться ли нам прямо сейчас?

– Э-э… – Котенок взглянул на Урруаха, оценил его размер, мощные плечи, огромные лапы, выглядывающие острые кончики клыков. – Пожалуй, я себя еще недостаточно хорошо чувствую.

– Ну что ж, – согласился Урруах, – как пожелаешь. – Он уселся и принялся умываться. Рхиоу поспешно отвернулась, чтобы скрыть улыбку. Ритуал драки между котами допускал подобные увертки: всегда нужно было предоставить противнику возможность уклониться от схватки, не потеряв лица.

– У тебя есть все основания недостаточно хорошо себя чувствовать, – сказала Сааш, на мгновение отвлекшись от вылизывания котенка. – В тебя запустили зубы десятков пять крыс. Лежи смирно, мы сейчас займемся твоими ранами.

– С какой стати вам обо мне заботиться? – с горечью пробормотал котенок.

– У нас свои резоны, – ответила Рхиоу. – Как тебя зовут, юноша?

Он подозрительно взглянул на нее, прищурив глаза, но, поколебавшись, ответил:

– Арху.

– Где твоя мама? – спросила Сааш.

– Не знаю.

В таком ответе ничего необычного не было. Живущие в городе кошки могли образовывать прайд, и даже взрослые коты иногда оставались со своей матерью и другими ее потомками, но бывало, что немного подросшие котята присоединялись к другим прайдам или жили совершенно самостоятельно.

– Ты, случайно, не ххауфиб? – поинтересовалась Сааш; это слово обозначало членство в любой группе живущих по соседству кошек в противоположность ррайфиб – принадлежности к прайду кровных родственников.

– Нет, я гуляю сам по себе.

Рхиоу и Сааш переглянулись. Котенок был слишком мал, чтобы жить самостоятельно, однако в городе могли возникнуть всякие обстоятельства – несчастный случай, злой умысел…

– У нас еще будет время все это обсудить, – сказала Рхиоу. – Арху, как случилось, что ты оказался там, на путях в туннеле?

– Мне сказали, что так надо сделать. Они смеялись надо мной, говорили, что у меня поджилки трясутся… – Он зевнул, пытаясь изобразить браваду. – Вызов приходится принимать.

– И что же это был за вызов?

– Она сказала: «Пойди туда и не беги от приключений».

Рхиоу широко раскрыла глаза.

– Она… А что она сказала тебе сначала?

– Когда?

– До того, как послала тебя в туннель.

Внезапно ставшим ледяным тоном Арху ответил:

– Ничего.

– Bay! – бросила Рхиоу. Это прозвучало довольно грубо, но сейчас так и было нужно. – Что-то еще должно было быть сказано. – Она догадывалась, что это могло быть, но не рискнула подсказать.

Арху пристально взглянул на Рхиоу. Она подумала, что никогда еще не видела, чтобы такой малыш смотрел столь враждебно и недоверчиво. Ее охватила жалость, к горлу подступили слезы.

Кто так жестоко тебя обидел, что ты утратил детскую доверчивость и игривость? Что с тобой сделали?

Однако вслух Рхиоу ничего не сказала. Она видела, что ответа от Арху не добьется: бедняга снова уронил голову на бетон. Однако глаз он не закрыл, печально глядя в пустоту темного гаража.

– Ну же, малыш, – послала Рхиоу мысль, – расскажи нам все.

– Я был в проулке, – начал Арху. – Там хорошая еда: из лавки «Гринстед» выбрасывают всякие объедки. Но тамошний прайд… Храу, Эйф, Ихвин и остальные… Они меня поймали и снова побили. И еще сказали, что в следующий раз убьют. Я не мог двинуться, так что лежал там, где они меня бросили. Долго никто не появлялся, а потом пришла она… я, должно быть, отключился. Видеть ее я не мог: мне было больно шевелиться. Она сказала: «Ты можешь стать сильным. Придет день, когда ты сможешь делать многое, почти все – благодаря силе, которую я тебе дам, если останешься жив… после испытания, трудного испытания…» – На мордочке Арху отразилась неуверенность, как будто он не совсем был уверен в том, что все понял правильно. – Она сказала: «Если ты возьмешься за то, что я предлагаю, и переживешь неприятности – а они точно тебе выпадут, – тогда ты навсегда, на все свои жизни, станешь сильным». – Голос Арху сделался напевным, как будто он повторял сказку, которую слышал давно, лежа у теплого живота мамы-кошки. – Я очень хотел стать сильным. Я сказал: «Что может случиться со мной хуже того, что уже случилось? Делай то, что обещала». Она спросила: «Ты уверен? Абсолютно уверен?» Я сказал: «Да. Поторопись». Тогда она сказала: «Слушай, что я тебе скажу, и если ты веришь в то же самое, громко повтори мои слова». И я повторил, хотя слова показались мне довольно глупыми. Потом стало очень тихо.

– Хм-м… Где именно этот проулок? – спросил Урруах.

– Урруах, помолчи. Ты потом сможешь найти «Гринстед». Арху, – обратилась Рхиоу к котенку, – повтори то, что она велела тебе сказать.

После паузы Арху начал говорить, и Рхиоу ощутила, как дрожь прошла по ее телу от носа до хвоста. Голос принадлежал Арху, но слова, их значение, содержащееся в них знание принадлежали другим.

– «Во имя Жизни и ради Жизни, клянусь, что использую Искусство, которое является даром Прародительницы, только на службе Жизни. Я буду охранять ростки и облегчать боль. Я стану сражаться за все, что растет и живет; ни одно живое существо я не изменю иначе, как для защиты его собственной жизни и роста или безопасности той системы, частью которой оно является. Ради этого, применяя свое Искусство, я поборю страх и стану хранить жизнь и противостоять смерти, всегда ориентируясь на Сердце Времен, где все наши мелкие времена сливаются воедино, где мириады существующих миров нераздельны в том, который их породил…»

Ни колебаний, ни неуверенности: казалось, слова выжжены в мозгу котенка. Рхиоу, Сааш и Урруах переглянулись.

– А что случилось потом?

Арху слабо пошевелил лапой.

– Через какое-то время я почувствовал себя лучше и обнаружил, что могу оттуда уйти – никого из местных котов поблизости не было. Я вышел на улицу. Там все было спокойно. Час был поздний, над мостовой висел туман – вы знаете, как это бывает. Я шел долго, пока не добрался до стеклянных дверей. Я заглянул внутрь – там было светло и тепло, но двери оказались заперты. Я еще подумал: все зря, мне не попасть внутрь. И тут… – В сонном голосе котенка прозвучало отстраненное удивление. – Тут кто-то сказал… я услышал, как войти внутрь, если хочу. Я каким-то образом знал больше, чем за секунду до того: знал, как двигаться, какие слова сказать. Она говорила мне:

«Сделай так, а потом войди и посмотри, что случится. Ну-ка, хватит ли у тебя смелости?» Так что я решился. Я сказал нужные слова и прошел сквозь дверь… Сквозь дверь! Я двинулся дальше – под потолком, похожим на небо, и еще дальше, через арку, пока не оказался в темноте…

Голос Арху стих, он поежился.

– Я устал, – сказал он и закрыл глаза.

Сааш улеглась с ним рядом и принялась вылизывать Арху голову, задумчиво глядя на Рхиоу.

Рхиоу свернулась клубочком и вздохнула.

– Ну вот, – беззвучно, пользуясь Речью, которая слышна только в голове тех, к кому обращена, сказала она, – все ясно: Вечные Силы послали нам мага-новобранца.

– Пока еще не мага, – прищурив глаза, возразил Урруах, – котенка-переростка, которому предстоит испытание. И с каких это пор Силы подобным образом подкидывают стажера занятым своим делом магам? Ведь смысл испытания в том и заключается, что нужно выжить в одиночку.

– Ни один из нас никогда не оставался совсем один, – сказала Сааш. – Всегда можно получить совет – сначала от Сил, потом от других магов. Наверное, поэтому он и был к нам направлен. Кто еще мог ему помочь?

– В том-то и проблема, – пробормотала Рхиоу. – Вы же знаете: в нашем деле случайностей не бывает. Этот малыш послан к нам. И ему придется с нами остаться – по крайней мере до тех пор, пока он не начнет серьезно относиться к своим обязанностям.

– Еще чего! – зашипел Урруах.

– Ты же слышал, что он сказал, – бросила на него суровый взгляд Рхиоу. – «Я повторил, хотя слова показались мне довольно глупыми». Он еще не понимает значения клятвы, которую принес. Если бы он нам не попался, судьба его зависела бы от него самого и от Сил: он бы остался в живых или погиб, если бы не смог пройти испытание и воспользоваться дарованной ему магической силой. Однако мы – точнее, ты сам – его нашли, и наша собственная клятва не позволяет нам дать ему уйти, прежде чем он поймет, что на себя навлек. А потом, когда он во всем разберется, его судьба снова будет в руках Сил: они решат, останется ли он в живых и станет магом или умрет. До тех пор мы – прайд и в смысле выживания, и в профессиональном отношении. Так оно и будет. Ты собираешься возразить?

Урруах не выдержал ее взгляда и опустил глаза, хоть и недовольно заворчал. Рхиоу и усом не повела, видя его недовольство. Урруах оставался еще молодым магом, но все равно был полностью предан делу; он не стал бы отказываться от возложенных на него обязанностей, несмотря на лень, неуживчивый характер и самодовольство.

– Итак, – сказала Рхиоу вслух, – ты, Сааш, похоже, временно становишься кошкой-мамой.

Сааш иронически улыбнулась, дав понять, что такое неожиданное назначение ей нравится больше, чем она ожидала.

– Хорошо. Я с ним управлюсь: теперь он будет крепко спать… Я использовала одно из целительных заклинаний, чтобы раны его начали затягиваться и не воспалились.

– Ты поспи и сама. Я обойду все ворота на вокзале: Харл хочет, чтобы мы еще раз их проверили. Урруах, хорошо бы, если бы ты был рядом на случай, если Сааш понадобится помощь.

– Хорошо, – заметно веселея, согласился Урруах. – У эххифов скоро ленч, и они навыбрасывают кучу прекрасных объедков. А потом есть еще эта «Гринстед». Как ты думаешь, Сааш, она на Тридцать восьмой?

Рхиоу насмешливо шевельнула усами. Она не могла решить, что больше вдохновляет Урруаха: вкусная еда или перспектива хорошей драки с крутыми противниками.

– Наедайся всласть и не дай оторвать себе уши. Если что-то понадобится, свяжись со мной: ты знаешь, где меня найти.

– Где же еще, как не за работой, – с добродушной жалостью подтвердил кот.

ГЛАВА 3

Часом позже Рхиоу снова шла по залу под «небом», сияющим голубизной в отраженных лучах заливающего полированный камень пола солнца. Она первым делом проверила ворота, находящиеся в главном туннеле, а закончила воротами местного сообщения, расположенными рядом с выходом на Лексингтон-авеню. Все записи сообщали то, что и должны были сообщать, в том числе и на неисправных северных воротах: после ремонта через них прошли восемь путешественников. Все снова было в порядке.

По крайней мере пока, – подумала Рхиоу, в последний раз направляясь к пути 26 верхнего уровня. Проблема с воротами между мирами заключалась в том, что они изначально были нестабильны. Пространству не нравилось, когда его сворачивали даже на краткий момент; оно стремилось всеми способами вернуться в первоначальное состояние. Установленные в каком-то месте ворота нуждались поэтому в постоянной настройке и присмотре, устраняющих влияние перемен в структуре струн, вызванных самыми разными причинами – положением Земли на орбите, солнечным ветром, протуберанцами, изменениями магнитного поля планеты. Через некоторое время опыт уже помогал вам предвидеть капризы ворот и готовиться к неприятностям при полнолунии и новолунии, во время равноденствия, при приближении комет. Не следовало забывать и о том, что ворота постоянно готовы преподнести вам новую неожиданность.

Рхиоу продолжала обдумывать необъяснимое исчезновение записей за время неисправности северных ворот, направляясь к самым удобным для дальних путешествий воротам около пути 32. Тревожили ее и мысли об Арху и о нашествии крыс. Не было никакой причины, почему они могли появиться на вокзале в таком количестве. Что их привлекло? Откуда они явились? Возможно, следует замуровать какой-нибудь лаз… Под раскинувшимися на поверхности улицами существовал лабиринт туннелей и труб, слишком сложный для того, чтобы все его закоулки мог запомнить даже кто-нибудь из Народа. Где-то в его глубинах крысы, должно быть, нашли удобное место для размножения. Направляясь к платформе между путями 115 и 116, Рхиоу с отвращением поморщилась: в туннеле все еще чувствовался отвратительный запах дохлых крыс. Для Рхиоу крысы были символом энтропии, борьба с которой являлась смыслом жизни магов; это была настойчивая, вечно голодная, беспощадная сила, которую можно было остановить, но не заставить отступить, и которая, стоило чуть ослабить хватку, тут же выходила из-под контроля.

На середине платформы Рхиоу заметила хрупкую белокурую женщину в темном костюме с папкой под мышкой, ожидающую поезда. Рхиоу улыбнулась, сразу догадавшись, что на самом деле женщина поездом не интересуется, хотя, если бы ее спросили, она стала бы утверждать именно это. Впрочем, шанс, что ее заметят в таком людном месте, был минимален. Даже если бы кто-то обратил на пассажирку внимание, ее исчезновение показалось бы совершенно естественным: наблюдатель подумал бы, будто просто не заметил, как женщина ушла. Даже если кто-то смотрел на мага в тот самый момент, когда тот проходил через ворота, на помощь приходила сама природа магии. Почти каждый свидетель отказывается заметить «невозможное», даже если оно происходит прямо у него под носом, и сразу же находит множество объяснений любой странности. Эта полезная особенность означала, что многие кратковременные проявления магии вовсе не требовалось скрывать. Другие ее виды, подобно сияющей сетке ворот, висящей над платформой, были просто невидимы для большинства видов. Сейчас эта мерцающая поверхность начинала медленно прогибаться: ворота готовились открыться.

Рхиоу подошла к женщине. Заметив краем глаза движение, та посмотрела вниз.

– Дай стихо, – сказала женщина. – Здесь были неполадки утром?

– Не беспокойся, не здесь, – ответила Рхиоу. – Ворота будут в фазе секунд через тридцать. Далеко ты собралась?

– Не особенно далеко, но на Пенсильванском вокзале сейчас столпотворение, а времени у меня в обрез. Сначала в Ванкувер, потом на Камчатку.

– А-а, из-за разлива нефти?

– Если нам удастся получить согласие Высших Сил на сдвиг времени, – лукаво улыбнулась женщина, – то будут спрашивать: «Какой такой разлив нефти?» Но точно я обо всем узнаю только от регионального советника в Ванкувере.

– Ну что ж, дай, – сказала Рхиоу женщине, сделавшей шаг к воротам. – И удачи с советником… и с Силами.

– Спасибо. Тебе я тоже желаю удачи. – Струны полностью разомкнулись, открывая проход через подпространство. Женщина, хоть и владела магией, не могла без посторонней помощи видеть струны, но заметить результат сворачивания пространства она наверняка могла. Перед ней в воздухе повисло круглое (точнее, сферическое) окно, открывавшееся в предрассветный сумрак. За окном виднелись густо растущие сосны. Парк или чей-то сад – точнее Рхиоу сказать не могла: каждый маг задавал те координаты, которые больше всего соответствовали цели его визита. Если бы Рхиоу захотела их узнать, ей было достаточно взглянуть на запись работы ворот. Она посмотрела вслед женщине, вошедшей в ворота, и услышала сказанное ею слово, освобождающее струны и возвращающее их в прежнее состояние.

Проход через подпространство сохранялся еще около секунды – в качестве меры предосторожности, – потом вогнутость выровнялась, как если бы сеть состояла из резиновых полос; световые вспышки пробежали по струнам, и вся структура вернулась на более низкий энергетический уровень. Сфера, объединившая две точки пространства, исчезла, занавес из мерцающих струн снова превратился в плоскость – ворота вернулись в режим ожидания.

Здесь по крайней мере все работает исправно, – подумала Рхиоу. На прошлой неделе, как вспоминала только что отправившаяся в путешествие женщина, именно эти ворота доставляли неприятности. Три рабочих дня из пяти сеть отказывалась автоматически принимать нужную форму, и Сааш в состоянии «шага вбок» пришлось часами «вручную» управлять воротами, выслушивая при этом претензии непонятливых путешественников. Ее комментарии о происшествии заставили бы Рхиоу покраснеть, будь это физически возможным: ругательства, произносимые тихим голоском Сааш, звучали особенно непристойно.

Рхиоу улыбнулась при воспоминании об этом и мысленно произнесла:

– Сааш!

После паузы донесся ответ:

– Слушаю.

– Я сейчас у твоих любимых ворот. Отправляюсь на Нижнюю Сторону, чтобы проверить: неполадки северных ворот не связаны с остальными.

Рхиоу на расстоянии ощутила, как передернулась Сааш.

– Что ж, лучше тебе туда отправиться, чем мне.

– Как наш найденыш?

– Все еще спит. Не тревожься, Рхи: Урруах рядом, если что-нибудь понадобится.

– Ну тогда дай.

– Тебе тоже. И будь осторожна!

Рхиоу почувствовала, как соединившая их связь прервалась. Она посмотрела на ворота; сеть была неподвижна, ее цвета сделались неяркими. Рхиоу протянула лапу и ухватила одну из струн – ту, которая управляла включением ворот. По всей сети пробежали вспышки света: структура проверяла собственную исправность. Потом остался только один небольшой светящийся контур – «дерево» со многими «ветвями» и единственным «стволом» внизу.

Рхиоу одним когтем потянула струну-«ствол». Струна замерцала: она проверяла полномочия Рхиоу, поскольку доступ в эту часть структуры был разрешен немногим.

Рхиоу продолжала удерживать струну. Энергия хлынула по когтю в лапу и дальше – начался поиск разрешения, дарованного Рхиоу Высшими Силами. Оно скоро нашлось вместе с собственным воспоминанием Рхиоу о принесенной клятве: магические силы видели их как смешение огня жизни и огня мысли в мозгу Рхиоу. Все было в порядке, и обжигающее прикосновение магии, покинув тело кошки, переместилось на сеть струн, образующую ворота. Занавес снова замерцал и принял вогнутую форму; затем повисшая в воздухе сфера раскрылась.

Теплый зеленый полумрак, переходящий в мягкие бурые тона, золотые солнечные лучи, местами пронизывающие тень… И запах… Рхиоу не стала медлить; одним прыжком она преодолела пространство ворот и взмахом хвоста закрыла их за собой.

Ее лапы коснулись мха, пружинящего, густого. Рхиоу приземлилась бесшумно, но тяжело, как всегда, забыв об ожидающей ее перемене до того момента, когда она совершилась, и тут же, тоже как всегда, поразившись тому, что до сих пор могла выносить свое прежнее состояние – жизнь в теле, которое даже среди Народа считалось совсем небольшим. Рхиоу подняла лапу, которой только что хватала управляющую воротами струну. Лапа стала в десять раз больше, каждый коготь в длину был теперь не меньше дюйма; отпечаток в мягком мху в ширину не уступал величине кисти человеческой руки. Рхиоу бросила недоверчивый взгляд через плечо, чтобы удостовериться: цвет ее меха не изменился. Да, она по-прежнему была черной, как ночь; перемену еще и в этом ей было бы трудно вынести.

Рхиоу стояла среди высоких, как колонны, коричневых стволов с грубой корой; высоко над ее головой переплетались ветви с растопыренными во все стороны, подобно пальцам руки эххифа, кисточками игл. Сквозь сплошной полог солнца видно не было, хотя кое-где вдали просветы позволяли пробиваться узким лучам; солнечный свет лужицами растекался по рыжему ковру опавшей хвои. Рхиоу направилась туда, где деревья росли реже; там более яркое голубоватое освещение и шелестящий ветвями ветерок сулили прохладу.

Через несколько минут заросли кончились, и Рхиоу оказалась на поросшем мхом скальном выступе. Возвышенность позволяла окинуть взглядом широкую панораму девственного мира. Рхиоу сделала глубокий вдох. Свежесть, которую нес ветер, колеблющий вершины деревьев, ничем не напоминала атмосферу Нью-Йорка: Рхиоу дышала воздухом юного мира, полным легкого чистого привкуса соли. В синем безоблачном небе солнце стояло уже довольно низко: день клонился к вечеру. Предзакатное сияние золотило бесконечные раскинувшиеся вокруг зеленые холмы.

Здесь стояло лето. Лето стояло здесь всегда. Солнце мягко согревало шкуру Рхиоу; ей хотелось понежиться в этих ласковых лучах. Теплый ветерок приносил сюда запах соли и водорослей от раскинувшегося на востоке океана, переливающегося золотыми отблесками. Всюду вокруг, кроме редких утесов вроде того, на котором стояла Рхиоу, расстилалась пышная зелень субтропического леса. Мир был первозданным – его еще не изменили колебания магнитных полей, перемещение полюсов, климатические катаклизмы. Был ли это тот же самый мир – точнее, его далекий предок, – что и собственный мир Рхиоу, или параллельная вселенная, расположенная ближе к центру мироздания, Рхиоу не знала; она полагала, что и никто точно не мог бы сказать. Разницы, впрочем, это не составляло. Значение имело другое: здесь были корни ее мира, его основа. Здесь царили единство и простота; суша еще не разделилась на материки, от океана до океана простиралась теплая зеленая пелена лесов и травянистых равнин. Тишину нарушал лишь шелест ветра в ветвях деревьев да редкий далекий хриплый рык: один из родичей Рхиоу, могучий хищник этого древнего мира, выкрикивал свое имя или имя своей жертвы.

Услышав угрожающее рычание, Рхиоу поежилась, но тут же сама над собой посмеялась. Предками Народа были львы и саблезубые тигры, населяющие здешние густые леса; возможно, впрочем, что Народ по доброй воле отказался от размера и силы ради других достоинств. Как бы то ни было, когда кто-то из Народа теперь являлся сюда, размер его тела соответствовал величине души, отражая мощь, которой обладали кошки в древние времена. Рефлексы могли заставлять Рхиоу опасаться встречи с кем-то из населяющих этот мир хищников, но размером и силой она им не уступала.

Рхиоу оглядела окрестности. Примерно на полмили ниже и в миле к востоку от той скалы, на которой она стояла, Река падала с высоты величественным водопадом, который заставил бы, подумала Рхиоу, мучиться завистью современные ей речушки, такие, как Миссисипи или Янцзы. В ее собственном времени и мире Река превратилась в Гудзон, древний, широкий, спокойный. Сейчас же она обрушивалась стеной воды в полмили шириной с обрыва, которому в будущем предстояло стать континентальным шельфом. Рев падающей с высоты полутора миль воды был оглушающим. Пена кипела в гигантском котле у подножия обрыва; им начиналась цепь порогов и перекатов в пробитом Рекой каньоне, ведущем к туманному морю. Облако брызг, на которые разбивался поток при падении, было таким огромным, что постоянно висящая в нем радуга шириной не уступала острову Манхэттен.

Острову Манхэттен… Рхиоу оглянулась на север, и взгляд ее устремился вверх. Бесконечным векам предстояло изменить ландшафт, дрейф континентов должен был разорвать сушу на части. Куски земной коры выпячивались вверх, уходили вниз, становились морским дном, но на протяжении всех геологических эпох одна гора на побережье не сдавалась. Ее мощное основание, базальтовая глыба в десять квадратных миль сотрясалось землетрясениями, накренялась при образовании Северной Америки, вокруг нее громоздили валуны и гальку наступающие ледники, ее захлестывали воды таявших полярных ледяных шапок. В том мире, где сейчас находилась Рхиоу, ничего этого еще не случилось. И даже когда случится, жители Нью-Йорка будут помнить – не зная источника своих воспоминаний – и называть это место Скалой.

Рхиоу продолжала смотреть вверх. Она находилась совсем близко от подножия Горы и потому не могла видеть ее вершины. Невозможно было определить высоту этой великанши. Ее склоны, покрытые лесом, уходили ввысь, как стены, подпирающие небо на севере. Росшие здесь деревья со светлой корой, гиганты в несколько сотен футов обхватом, стали прародителями тех лесов, что покрывали равнину. Стройными рядами уходили они вверх по склонам, пока не сливались вдали в зеленое облако. Из этого облака там, где каменный пик начинал сужаться, вырывалась как бы стрела, ясно различимая даже на таком расстоянии: Дерево, самое древнее из всех и, как гласила легенда, самое первое.

Рхиоу с благоговением взирала на Дерево. Кто знает, возможно, когда-нибудь у нее появится время взобраться на Гору и взглянуть на эти ветви, посидеть в их тени, прислушаться к голосам, которые, если верить сказаниям, доносятся из великого зеленого безмолвия. Но не сейчас, а скорее всего и не в этой жизни; разве что, если повезет дойти до таких пределов в девятой жизни… И так находиться здесь было для Рхиоу опасно: никто не мог безнаказанно надолго покидать собственное время и пространство.

Впрочем, сейчас Рхиоу могла позволить себе насладиться видом Дерева и древнего Манхэттена – живой реальности, которой закованный в сталь и бетон остров ее мира служил всего лишь призрачным механическим отражением. То ли высокомерие, то ли какое-то смутное желание заставляло эххифов строить небоскребы, строить, не понимая, почему никакой результат не утоляет честолюбия, не осознавая, какое воспоминание они стремятся вновь вызвать к жизни. Эххифы пришли сюда недавно, они были еще совсем юным видом, когда мир изменился и холод и камень вытеснили тепло и изобилие тропического леса. В этом, конечно, была вина Одинокой Силы. Лишь самые древние легенды эххифов туманно говорили о трагически ошибочном выборе, сделанном в древности, о печали по безвозвратно утраченному, о Дереве…

Рхиоу вздохнула и отвернулась от зачарованной картины, которую разворачивал перед ней древний мир. Нужно было заняться тем, ради чего она сюда пришла, прежде чем пребывание в чужом времени и пространстве причинит ей вред.

Рхиоу бесшумно вернулась в полумрак под деревьями и двинулась к огромным скалам у подножия Горы. Мысль об Одинокой Силе заставила ее снова вспомнить об Арху.

Не приходится сомневаться в том, чей голос он слышал, по крайней мере сначала, – подумала она. Рхиоу всегда узнала бы его – голос, который разбудил ее сегодня утром, голос, который всегда обращался к магам от имени Вечных Сил, нашептывая им о великом искусстве и суровом испытании, а потом, если неофиту удавалось выжить, обучая магии и сообщая о поручениях. Согласно традиции, считалось, что говорившей была Храуа Молчаливая, дочь Иау, которой та поручила сотворение мира и надзор за тем, чтобы законы его не нарушались. Рхиоу никогда не подвергала это сомнению: голос, который она «слышала», имел «женские» интонации, а звучавший в нем юмор вполне соответствовал тем преданиям об удовольствии, которое получала Храуа от создания порядка из хаоса.

Однако вопрос все-таки оставался: кто разговаривал с Арху вторым? Прародительница имела и других дочерей; одна из них тоже занималась магией, и ее методы были странными, а намерения часто двусмысленными – и редко направленными к пользе конкретного мага…

Рхиоу подошла к осыпи, которая тянулась до самого подножия скалы. На деревьях, которые здесь росли, остались следы старых камнепадов, и среди опавшей хвои лежали валуны. Мягкий бурый ковер становился все тоньше, пока не переходил в голый камень. На верху склона, безмолвные и темные, зияли входы в пещеры.

Рхиоу поднялась по откосу, помедлила на засыпанной щебнем огромной каменной плите, служившей порогом, и заглянула внутрь. В пещере, по крайней мере поблизости от входа и там, где в неподвижном холодном воздухе висели базовые структуры нью-йоркских ворот – мерцающее переплетение струн и силовых линий, – было достаточно светло.

Рхиоу села на пол и стала просто смотреть на перебегающие по сети огоньки – так она делала всегда, попадая в пещеру. Одним из первых заданий, которые она получила, еще только осваивая магию, было запомнить, как выглядят эти паттерны. Во время испытания выяснилось, что Рхиоу обладает способностями именно к такому виду работы, и, чтобы развить ее талант, Вечные Силы приставили к ней старого Ффайрха. Она хорошо помнила, как в первый раз сидела здесь с ним, нетерпеливо – и от наслаждения своим могучим новым телом, и от желания запустить когти в пульсирующие энергией переплетения и попробовать что-то изменить в них, – перебирая лапами.

Ффайрх взглянул на нее насмешливо блеснувшими глазами, и Рхиоу замерла в неподвижности. Ффайрх в их родном мире ничем не выделялся – тощий черно-белый кот даже без почетных шрамов на морде, с искривленной задней лапой: когда-то его сбила машина. Здесь же тело отражало свойства души, и Ффайрх был огромным мохнатым зверем с клыками, каждый из которых был длиннее всего тела Рхиоу до ее преображения. Его величие подавляло, и досадливая усмешка в янтарных глазах, которая в окрестностях пути 116 нью-йоркского вокзала показалась бы всего лишь странной, здесь обретала опасное качество.

– Не торопись трогать их, – сказал Ффайрх. – Еще никто, путешествуя из мира в мир, не сумел найти такое время, когда здесь не было бы магической структуры, а подобные причинно-следственные заклинания означают присутствие Сил. Никто наверняка не знает, кто сплел эти сети. Может быть, сама Ааурх: они такие мощные… И к тому же такие древние и полные силы, что немного живые. Им приходится быть такими, чтобы заботиться о себе и защищаться от неправильного использования: маги ведь не могут все время следить за воротами. Впрочем, большую часть времени они все-таки следят: ты сама убедишься в этом за несколько ближайших жизней, если только Силы не отправят тебя на покой или если ты не сделаешь непоправимой ошибки…

Ффайрх был прав в этом, как бывал прав почти всегда. Уже два года, как он ушел, – куда, Рхиоу могла только гадать. Он, достигнув весьма почтенного возраста, позволил своей шестой жизни закончиться тихо и незаметно, и если он и вернулся в мир, Рхиоу с ним пока больше не встречалась.

Однако Ффайрх отказывался уйти до тех пор, пока не подготовит себе замену. Теперь, сидя здесь и разглядывая переплетения струн, Рхиоу улыбнулась при воспоминании о частых оплеухах, которые отвешивал ей старый грубиян, и его постоянно повторявшемся окрике: «Научишься ты наконец делу, чтобы я мог умереть?»

Что ж, она научилась. Она приходила в этот мир чаще, чем требовала необходимость, хотя и с достаточной осмотрительностью, чтобы не причинить себе вреда: за этим Рхиоу следила очень внимательно. Однако так же внимательно она относилась к изучению ворот, особенно их части, находившейся в пещере: здесь были корни, основание всей структуры. Проявления магии, выражавшиеся в переплетении струн, которые и являлись четырьмя воротами Гранд-Сентрал, были всего лишь продолжениями, «ветвями» дерева; «стволы» же заклинаний, главные управляющие ими элементы, находились здесь, в древнем мире. Это был верхний уровень настоящей Нижней Стороны, по сравнению с которой «нижние стороны» Гранд-Сентрал и Пенсильванского вокзала оказывались всего лишь схематическими набросками. «Корни» всей огромной системы заклинаний, конечно, уходили гораздо, гораздо глубже, в бесконечный лабиринт пещер, пронизывающих Гору до самого ее основания, до сердца древнего мира. Туда Рхиоу никогда бы не отправилась, не будь на то ясно выраженного приказа Вечных Сил. Пока такого не случалось, и Рхиоу надеялась, что и не случится. Ффайрху однажды пришлось спуститься в глубины; его спокойный и сухой рассказ об этом заставил Рхиоу многие недели страдать от кошмаров.

Однако сейчас не было никакой необходимости задумываться о столь решительных действиях. Рхиоу не спеша тщательно проверила взаимодействие ворот Гранд-Сентрал и Пенсильванского комплекса: не возникли ли случайные наложения или пересечения в управляющих схемах, которые должны были оставаться раздельными. Такое иногда случалось вследствие каких-то естественных помех – удара метеорита, вспышки на Солнце, – которые могли так повлиять на «нормальное» пространство, что нарушалась структура заклинаний. Высвобожденная при этом энергия могла хлынуть сюда, в древний мир, приведя к обрыву струны или нарушению какого-либо паттерна. Никаких признаков подобной неполадки Рхиоу не обнаружила. Все четверо ворот Гранд-Сентрал и более компактные сети Пенсильванского вокзала оставались совершенно изолированными друг от друга.

Рхиоу встала и направилась к мерцающей путанице струн, соответствующей северным воротам на пути 26 Гранд-Сентрал. Она долго рассматривала перебегающие, вспыхивающие и гаснущие, меняющие цвет огоньки, говорящие о потоках сил. Все выглядело вполне нормально.

Впрочем, внешний вид не всегда отражал внутреннее состояние. Рхиоу, помедлив несколько мгновений и сосредоточившись, протянула лапу, как делала это на вокзале в собственном мире, и зацепила когтем ту струну, которая должна была сообщить ей о состоянии структур.

Оставался, как всегда, вопрос: кто кого проверяет. Рхиоу никогда толком не представляла себе, как приводится в действие магия, нечто бесплотное, состоящее из слов и стремлений; впрочем, если эти ворота и в самом деле создала Ааурх, то никаких объяснений и не требовалось. Не Ааурх сотворила жизнь, но она была той Силой, которая жизни помогала, и если верить легендам, живым в той или иной форме оказывалось все, чего она касалась. Ворота, например, определенно считали себя живыми. Пока Рхиоу обследовала их структуру, оценивая ее изнутри, как если бы определяла болевые точки и повреждения собственного тела, ворота сочли, что вправе проделать то же самое и с ней. Было что-то пугающее в проникновении совершенно чуждого разума, много более древнего, чем мир Рхиоу, в нервную систему и мозг; этот разум принялся рыться в воспоминаниях и проверять рефлексы Рхиоу. Разум был холоден и деловит, но чем-то встревожен.

Встревожен. Ту же тревогу ощутила и Рхиоу, когда все закончилось и она отпустила сияющую, мягко вибрирующую струну, которую держала когтем. Тяжело дыша и моргая, Рхиоу несколько мгновений оставалась неподвижной; перед ее глазами все еще бежали смутные образы: всепроницающая путаница струн и силовых полей, в виде которой представляли себе мир ворота. Обычные зримые силуэты материальных предметов были им совершенно чужды. Поэтому не существовало и изображения того, кто явился и что-то сделал…

Нормальное зрение постепенно возвращалось к Рхиоу. Все еще встревоженная и самим контактом с воротами, и странным ощущением, которое они ей передали, она уселась и принялась умываться, стараясь разобраться в полученных от ворот образах и понять, что же произошло.

Что-то вмешалось в работу ворот. Нет, не что-то, а кто-то. Ворота не знали, что такое название, и не показывали изображений. Рхиоу получила просто впечатление о чьем-то присутствии, о личности, проникшей между группами управляющих структурами слов, нарушившей паттерн. Вместе с этим впечатлением возникло чувство, что это вмешательство – не случайность; в нем была целенаправленность. Однако ни какова цель, ни кто тот, кто к ней стремится, сказать было невозможно.

А когда произошло нарушение паттерна, что-то или кто-то проник в ворота. Никаких записей о том, что собой представляло это существо или эта сила, не сохранилось: силовые линии и струны, содержащие соответствующие данные, были расплетены и соединены заново. Сейчас они были прямыми и ровно светящимися, вся информация с них оказалась стерта. Усилиями Рхиоу и ее команды разрыва в ткани сети больше не было, но случившееся было для ворот таким же удивительным и невообразимым, как для живого существа проснуться и обнаружить, что один день жизни оказался пропущен.

Рхиоу тоже встревожилась.

Что проникло сквозь ворота? – думала она, глядя на мерцающие переплетения. Она вспомнила о сухом безжизненном холоде, которым тянуло из той дыры, что они обнаружили утром. – Пустота, бездна… – Таких мест было достаточно на внешних границах вселенной – миров, где жизнь так и не зародилась. Чуждые силы, странствующие в пустоте, любили подобные закоулки; они прятались в них, готовя нападения на ненавистные им миры, полные света и жизни, расположенные ближе к Сердцу Времен.

Рхиоу ощутила озноб. Ей был нужен совет; когда она немного отдохнет и разберется в своих впечатлениях, необходимо поговорить с Харлом и с Эхефом, ее непосредственным начальником. Однако сначала ей необходим отдых…

Рхиоу встала и еще раз запустила лапу в ткань ворот. Световые волны разбежались в стороны от того места, где она нащупала управляющие струны.

С тобой теперь все в порядке, – мысленно сказала Рхиоу воротам. – Не тревожься: мы разберемся в том, что случилось.

Ворота излучали неуверенность, но и желание поверить в слова Рхиоу. Она улыбнулась и с сожалением посмотрела на свою огромную когтистую, покрытую блестящим мехом лапу.

Было бы так приятно пробыть здесь подольше, погулять по первозданному лесу, поохотиться на настоящую дичь – более благородную, более радующую душу, чем мыши, на свободе пробежаться по бескрайним равнинам, не знающим слова «асфальт», принюхаться к запахам, которые казались только что сотворенными – и были такими.

Лапа Рхиоу нащупала струну, управляющую действием ворот. Знакомое обжигающее прикосновение – проверка ее права перемещаться из мира в мир… Рхиоу помедлила.

Еще немного… вреда ведь не будет…

Со вздохом она потянула струну к себе, тихо назвала, пользуясь Речью, нужные пространственные и временные координаты и отпустила струну.

Вся структура струн и силовых линий засверкала и запела. Перед Рхиоу возникла сфера, в которой древний мир пересекся с ее собственным. Круглое окно смотрело на серый камень, серый бетон, на длинную череду уходящих в затянутое дымом небо угловатых башен, на солнце, с трудом пробивающееся сквозь смог… Запахло машинным маслом, чем-то химическим, собачьими кучками, выхлопными газами…

Рхиоу оглянулась через плечо. Из отверстия пещеры был виден зеленый с золотистым отливом простор… Она прыгнула сквозь круглое окно и оказалась на бетонной крыше здания, соседнего с домом, где жили ее хозяева. Ворота закрылись за ней с хлопком, который любой эххиф принял бы за выхлоп автомобиля. Рхиоу легко побежала по крыше – так легко, что почти усомнилась: а есть ли она на самом деле? Она снова посмотрела на свою лапу. Казалось невероятным, что она может быть такой маленькой. Однако реальность есть реальность, какова бы она ни была…

Когда Рхиоу добралась до балкона, стеклянная дверь оказалась открыта, а за маленьким столом завтракали Хуха и Йайх. Все вокруг заполнял восхитительный запах бекона.

– Смотри, кто пришел! – воскликнул Йайх. – Как раз к позднему завтраку.

– Она гуляла, наслаждалась прекрасным деньком, – сказала Хуха и погладила Рхиоу, когда кошка проходила мимо нее. – На улице так солнечно и тепло! Майк, ты только потрогай ее: какая теплая шкурка!

Рхиоу криво улыбнулась. Йайх рассмеялся.

– Никаких случайностей: у этой кошки отличное чувство времени. И я знаю, чего она хочет.

– Больше всего – спать, – сказала Рхиоу, устало опускаясь на пол и глядя, как хозяин выискивает у себя на тарелке кусочек, чтобы дать ей. – И если бы у вас было такое же утро, как у меня, вы тоже ничего другого не хотели бы. До чего же утомительны эти четырехчасовые смены!

– Ну хорошо, хорошо, потерпи, – сказал Йайх и протянул Рхиоу кусочек бекона. – Вот, на.

Рхиоу с радостью принялась за еду, хотя и чувствовала, что глаза ее просто закрываются.

– Ты избалуешь эту кошку, – сказала Хуха, направляясь к холодильнику. – Я лучше знаю, чего она хочет. Она мечтает о тунце. Видел бы ты, как она буквально нырнула в банку сегодня утром! Нужно будет купить еще такого же корма.

– О Прародительница Иау! – пробормотала Рхиоу с набитым ртом и бросила выразительный взгляд на Йайха. – Лучше дай мне еще кусочек бекона, и я пойду вздремну.

ГЛАВА 4

«Национальное общественное радио передает основные новости к этому часу. С вами Боб Эдварде. Нефтяное пятно у Южной Камчатки начало рассеиваться после того, как тропический ураган „Бертрам“ на рассвете изменил направление и двинулся на северо-восток, что привело к появлению необычно высоких волн между бухтой Кроноцкого и островом Шамшу у южной оконечности принадлежащего России полуострова Камчатка. Разлившаяся после катастрофы с японским танкером „Аматерасу Мару“ нефть угрожала району интенсивного рыболовства вблизи Курильских островов (на данную территорию претендует Япония, но с конца Второй мировой войны острова оккупированы Советским Союзом), и это серьезно осложнило ситуацию на переговорах между Россией и Японией, которые, по данным из дипломатических источников, близились к благополучному завершению.

Специальный посланник президента Ельцина Анатолий Крищов вернулся в Москву из Тегерана после переговоров, целью которых было остановить эскалацию пограничного конфликта из-за долины Атрек между Ираном и Туркменистаном; там уже четыре дня не утихают стычки восставших племен с правительственными войсками обеих стран…»

Рхиоу перекатилась на спину, вытянула вверх все четыре лапы и зевнула, щурясь на послеполуденное солнце. Ее разбудил звук включенного рахио.[15]

Долгий же сегодня день, – подумала она. – Обычно я так допоздна не сплю.

Рхиоу запрокинула голову и оглядела гостиную, которая из такого положения виделась ей вверх ногами. Тихий шелест газетных страниц сказал ей еще до того, как она открыла глаза, что Хуха расположилась на отдых на другом конце софы. Йайха нигде видно не было; слух подсказал Рхиоу, что нет его и в спальне и в той комнатке, где они с Хухой оставляли свои хиоух. Значит, Йайх отправился на пробежку и может отсутствовать с равным успехом и несколько минут, и несколько часов.

Рхиоу имела общее представление о том, зачем он это делает: чтобы сохранить здоровье; но иногда ей казалось, что Йайх перебарщивает, и такого же мнения придерживалась Хуха. Та, в зависимости от настроения, то поддразнивала, то ругала супруга. «В результате только увеличивается шанс, что ты попадешь под грузовик», – ворчала она то шутливо, то сердито. «Это лучше, чем увеличивающийся шанс тяжелого инфаркта, как у отца или дяди Робби», – отвечал Йайх. Так они словесно драли друг друга за уши какое-то время, а потом начинали друг друга гладить и вылизывать. Да, иногда люди бывают так похожи на представителей Народа…

Рхиоу снова зевнула, снизу вверх глядя на Хуху. Та тоже посмотрела на кошку.

– Не похоже на тебя, киска, – проспать обед, – сказала она и погладила Рхиоу.

Кошка обхватила передними лапками руку хозяйки и лизнула ее, потом принялась умываться сама в предвидении кормежки.

Итак, – подумала она, прислушиваясь к голосу диктора, – нефтяное пятно все-таки существует. – Само по себе это ее не особенно удивило. Сдвиги времени, как любая магия, имеющая целью изменить естественный ход событий и течение времени, редко санкционировались, когда имелись какие-то другие варианты. Возможно, советник, в чьем ведении находится регион Тихого океана, решил воспользоваться подходящим альтернативным инструментом – ураганом, явлением естественным, которое не могло вызвать подозрений у эххифов, и в то же время легко управляемым: недаром лишь Речь, которой пользуются маги, не знает поговорки «Все говорят о погоде, но никто не может ее изменить».

Что ж, – подумала Рхиоу, – по крайней мере об этом можно теперь не беспокоиться. – Она еще минуты две занималась приведением в порядок шкурки, потом спрыгнула с софы, потянулась и направилась к своему блюдцу. Еще на середине комнаты обоняние доложило Рхиоу, что ее ждет все тот же тунец, но она была слишком голодна, чтобы привередничать.

Ах, как бы мне хотелось поговорить с тобой по душам, – подумала Рхиоу, через плечо оглянувшись на Хуху, когда половина порции была уже съедена, – и сказать тебе громко и отчетливо: «После недавней прибавки в зарплате можно бы покупать банки корма по крайней мере центов за шестьдесят»… Но закон есть закон.

Рхиоу вдоволь напилась, потом вернулась обратно, вскочила на софу и на этот раз принялась умываться основательно. Она как раз кончила тереть мордочку и уши, когда Хуха поднялась, сходила в столовую и вернулась с кипой бумаг. Рхиоу с отвращением посмотрела на них.

Когда Хуха со вздохом положила принесенное на софу, Рхиоу поднялась, потянулась, улеглась на бумаги, задрала левую заднюю лапу и принялась лизать под хвостом. Иногда такие выразительные телодвижения понимали даже люди.

Рхиоу была практически уверена, что Хуха все понимает, но сейчас хозяйка только тяжело вздохнула, сняла Рхиоу с бумаг, посадила на софу рядом с собой и сказала:

– Ну почему тебе всегда нужно улечься на мою работу?

– Потому что ты ее ненавидишь, – ответила Рхиоу. Она снова перебралась на бумаги, запустила в них когти и принялась рвать и мять верхний лист.

– Эй, прекрати! Мне нужны эти бумаги!

– Ничего подобного. Они доводят тебя до сумасшествия. Не следует заниматься подобными вещами в выходные; хватит и того, что тебе приходится возиться с программами каждый рабочий день. – Рхиоу стала кататься по бумажной кипе, подбрасывая листы в воздух.

– Ах, киска, перестань! – Хуха начала собирать бумаги. – Я, правда, и сама не отказалась бы проделать с ними то же самое, – пробормотала она себе под нос.

– Вот видишь? И зачем тебе заниматься этой дрянью, когда с тобой я? – замурлыкала Рхиоу, когда Хуха взяла ее на руки. – Разве так не лучше? Бумаги тебе вовсе не нужны. Тебе нужна кошка.

– Мурлыка ты моя, – прошептала Хуха, расправляя помятый лист. – Наверное, ты говоришь мне, что не следует брать работу на дом. Или, скорее, высказываешь пожелания насчет кошачьего корма.

– Ну, раз уж ты сама заговорила об этом… – Рхиоу ударила лапой по последнему листу в руке Хухи.

– Эй, когти не выпускай! – вскрикнула та.

– Ты же знаешь, я никогда тебя не оцарапаю, – успокоила ее Рхиоу. – Разве что ты сама окажешься неуклюжей… Да брось ты эту макулатуру!

Хуха начала чесать Рхиоу за ухом, и та, мурлыча, на некоторое время впала в транс. Среди Народа были такие, кто говорил, что заводить себе эххифов в лучшем случае старомодно, а в худшем – политически некорректно. Такие кошки утверждали, что у двух видов на самом деле нет ничего общего, что не может быть взаимопонимания между плотоядными и всеядными, между хищниками и охотниками-собирателями; их совместное проживание – всего лишь печальная необходимость, приводящая в конце концов к глубокому разочарованию. Те, кто придерживался такого мнения, обычно долго распинались о том, что Народ живет в неволе и что необходимо любой ценой освободить его – или по крайней мере так повысить сознательность всех его представителей, чтобы, как уютно ни было бы жилище, вкусна еда и ласковы хозяева, кошки никогда не забывали о своей неволе и о принадлежности к благородному Народу, пусть и подвергающемуся угнетению, но который в один прекрасный день завоюет свободу.

Когда цивилизация эххифов падет, – с сухим смешком подумала Рхиоу, – когда в городе не останется ни единого человека и в ту же секунду все кошки Манхэттена станут самостоятельны, – сколько из них сумеет выжить? Легко кричать «Свобода!», а вот попробуйте-ка найти себе еду, когда ничего, кроме «Фрискаса», в жизни не видели!

Собственная ирония заставила Рхиоу поморщиться. Может, и было бы лучше, если бы все кошки жили на природе, вне зданий, независимо от людей; может, и было бы лучше, если бы они никогда не испытали на себе влияния человека… Однако мир таков, каков есть, и едва ли подобная ситуация может в скором времени возникнуть. Истина заключается в том, что эххифы держат кошек, и многим кошкам это нравится… как, например, самой Рхиоу.

В этом-то и проблема, – подумала Рхиоу. – Мы стесняемся признаться, что наслаждаемся взаимной зависимостью. Слишком многие из нас купились на идею о том, что кошки гуляют сами по себе. Как будто можно по собственному желанию перестать есть или дышать!

Рхиоу вздохнула и снова потянулась; Хуха перестала ее гладить и опять взялась за бумаги.

Да и какой смысл, – думала Рхиоу, – добиваться того, чтобы Народ обязательно осознал факт угнетения, когда почти никто ничего с этим поделать не может? Очень часто, когда кошки и не хотят ничего менять, такое осознание только заставляет их чувствовать себя виноватыми, – и тем самым становиться еще более схожими с эххифами… Такое навязанное извне понимание не радует никого, кроме активистов движения за свободу. Они действуют по принципу: «Раз я страдаю от угнетения, страдай и ты».

Спору нет: Рхиоу находилась в привилегированном положении, а потому ей легко было придерживаться таких взглядов. Все языки – лишь подсистемы Речи, и, владея магией, любая кошка по крайней мере оказывается знакома с Речью, если даже не владеет ею свободно, а потому понимает любое существо, способное говорить (а также многих тварей, на это неспособных). Рхиоу безусловно легче было ужиться с эххифами потому, что она ясно понимала все их высказывания. К несчастью, о большинстве кошек сказать того же было нельзя, что и приводило к трениям.

Впрочем, и Рхиоу не всем в этом отношении была довольна. К своему огорчению она обнаружила, что все чаще пользуется человеческим и айлуринским языком на равных; она ловила себя на том, что даже в мыслях прибегает к таким позаимствованным из языка людей жаргонным словечкам, как рахио или оххра, что никак не делало ей чести. Ее матушка, которая всегда очень следила за своей речью, была бы шокирована.

– Рхи, проснись! – раздался в голове Рхиоу голос Сааш.

– Я уже проснулась, – беззвучно ответила Рхиоу.

– Долго же ты спала. Должна тебе сказать, что когда все это кончится, мне придется как следует отсыпаться.

– В чем дело?

– Наш малыш, – сухо сказала Сааш, – уже давно проснулся и резвится. Очень увлекательное занятие – удерживать его здесь, и я сомневаюсь, что смогу делать это долго. Мне пришлось научить его «шагу вбок», чтобы хоть чем-то занять до настоящего момента.

– Ты хочешь сказать, что попыталась научить его «шагу вбок»; – поправила Сааш Рхиоу.

– Я хочу сказать именно то, что сказала: он уже два часа только тем и занят.

Рхиоу изумленно моргнула. Почти все кошки, обладающие магическими способностями, могли делать «шаг вбок», но большинству, чтобы научиться, требовалось не менее недели, а некоторым – и месяца.

Милосердная Прародительница, – подумала Рхиоу, – что нам послали Вечные Силы? Как будто мало свалившихся на нас неприятностей…

– Ладно, – сказала она Сааш, – через полчасика я тебя сменю. А где Урруах?

– У него перерыв. Я давно уже его отпустила… иначе могло дойти и до убийства.

Вот радость-то, – подумала Рхиоу.

Сааш она сказала:

– Он что, отправился в парк? Он вчера упомянул о том, что там намечается какое-то важное мероприятие.

– Мне он тоже об этом говорил, – ответила Сааш. – Только я поняла хорошо если одно слово из пяти: он перешел на такой профессиональный жаргон… Так или иначе, он очень спешил, и мне не захотелось его задерживать.

Могу себе представить, – подумала Рхиоу. Когда Урруах бывал в подобном настроении, попытка задержать его могла дорого обойтись. – Ну, продержись еще немного, – сказала она Сааш. – Я выхожу.

С некоторым сожалением – спокойные минутки что-то стали выпадать все реже и реже – Рхиоу спрыгнула с софы, уселась на полу и закончила приведение шкурки в порядок, потом отправилась на балкон к своему ящику для хиоух.

Спустившись на крышу соседнего здания, Рхиоу занялась медитацией – повернувшись не на восток, как обычно, а на запад. Над городом сегодня висел густой смог, и кошка порадовалась, что в квартире хозяев установлен кондиционер. Впрочем, к вечеру стало прохладнее, подул легкий ветерок и уровень озонового слоя понизился, так что стало можно дышать, не ощущая тяжести в груди. И еще – в качестве некоторого утешения после душного дня – закат оказался непривычно ярким. Солнечный диск, наполовину скрытый дымкой, сиял, как начищенный медный щит. Окна зданий, расположенных на идущей в западном направлении улице, вспыхивали золотисто-оранжевым светом; со всех сторон Рхиоу окружали сплошь стеклянные стены небоскребов, казалось, почти тающие от жары. Сияние заката окрасило их в алые, золотые, янтарные оттенки.

Рхиоу свернулась клубочком и стала глядеть на пылающий диск, медленно опускающийся вниз, к Палисэйдс,[16] золотя воды Гудзона. Владея магией, Рхиоу хорошо знала, что Солнце – ближайшая к Земле звезда, полная ядерного кипения падчерица той силы, что создала вселенную. Рхоуа – так называл ее Народ. Слово это было метафорой: Рхоуа являлось именем Прародительницы Иау, Первой, в ее ипостаси начинающей и заканчивающей физическое существование любой жизни. Когда-то кошки воспринимали Солнце лишь как абстракцию, как нечто, дарующее жизнь. Потребовалось много времени, чтобы они примирились с фактом существования многочисленных звезд, одной из которых и было Солнце; но даже и приняв эту концепцию, они сохранили прежнее его имя.

Более древним названием Солнца было Рхоуаиф, Око Рхоуа: единственный глаз Иау, который был и еще долго будет виден. Этот широко открытый глаз проникал в мысли, читал в сердцах, отличал истинную сущность от видимости. Другой глаз видел все это и вообще все на свете, но вот его не видел никто. Другой глаз Рхоуа не откроется до тех пор, пока не минует всякая нужда в материи, и тогда все телесные объекты растают, как сон при пробуждении. Стоит этому глазу моргнуть, и все существующее примет срою истинную форму, возможно, окончательную, – однако это не было известно наверняка, поскольку накопленное магическое знание, которое кошки называли Взглядом Ока Рхоуа, ничего не говорило о том, что будет после Окончания Времен и что будет существовать после того, как материя исчерпает свой срок. Однако беспокоиться об этом было пока рано: Рхоуа все еще щурилась. Вот когда прищур сменится взглядом обоих глаз, тогда и наступит момент истины.

Что касается меня, – сказала Рхиоу заходящему солнцу, – я знаю свое дело, и поручено оно мне Вечными Силами. Наверняка сегодня мне предстоит встретить и тех, кто думает, будто день слеп, а ночь, закрыв глаза, лжет; будто Око Иау их не замечает или ими не интересуется. Их уверенность в слепоте Вечных Сил, впрочем, для меня ничего не значит. Моя лапа – это их лапа, попирающая шею Змеи, теперь и всегда.

Рхиоу закончила медитацию, встала и потянулась. Когда она бросила последний взгляд на огромный тлеющий диск, жилые дома на западном берегу Гудзона уже выделялись черными силуэтами на фоне заката. Как и многие другие маги, Рхиоу выполняла иногда поручения вне родной планеты; поэтому ей было трудно думать о Солнце иначе, чем как о пылающем сердце космической системы. Ей было забавно вспоминать о тех трудностях, с которыми столкнулся Народ при попытках объяснить данную концепцию людям. Красноречивым свидетельством этого являются некоторые ранние произведения искусства, хранящиеся в музее «Метрополитен»: на них изображены фигурки людей с кошачьими головами, увенчанными огромным оком или солнечным диском. Новые представления с трудом воспринимались эххифами даже тогда, когда их язык был гораздо ближе к Хаухаи,[17] что должно было бы облегчить понимание.

Рхиоу спустилась с крыши во двор, сделала «шаг вбок», прежде чем проскользнуть под железными воротами, и побежала на запад, к Центральному парку.

Рхиоу очень удивилась, встретив на полпути Урруаха. Тот с несколько растерянным видом пробирался в мягких сумерках по Восточной Шестьдесят восьмой. Свернув в арку одного из особняков, он уселся там, рассеянно глядя через улицу на открытую дверь кухни китайского ресторана. Из нее вырывались подсвеченные неоновой рекламой ароматные клубы пара и доносились шум и крики.

– Я думала, ты все еще в парке, – сказала Рхиоу, усаживаясь рядом с Урруахом.

– Репетицию перенесли на завтра: один из самцов-эххифов лишился голоса и не может исполнять свою партию, – ответил Урруах.

Рхиоу вежливо кивнула. Урруах, как и большинство котов, был совершенно одержим вокалом. Рхиоу сначала никак не могла понять, почему коты так интересуются звуками, которые представители другого вида издают в период спаривания, и тем более звуками, которые те издают всего лишь думая о спаривании, так сказать, абстрактно; однако Урруах объяснил ей, что разновидность человеческого пения, называемая оххра,[18] не имеет прямого отношения к сексу, а является своего рода рассказом о событиях. Это несколько улучшило мнение Рхиоу об опере, поскольку изложение какого-то сюжета – все-таки совсем не то, что просто призывное завывание. Мамы-кошки рассказывают своим котятам разные истории, взрослые – мурлычут их друг другу; в таких рассказах переплетаются сплетни и мифы, исторические факты и легенды. Никто не описывает просто случившиеся события: это считается грубым. Мысль о том, что эххифы тоже так считают и прибегают для рассказа о чем-то к пению, заставила Рхиоу почувствовать странную близость к людям; к тому же она перестала считать, что Урруах делает нечто если не морально, то культурно извращенное.

– И что же, – спросила Рхиоу, – теперь будет?

– Строительство того здания в конце Большой лужайки продолжается, да его и не могли сегодня закончить. На завтра намечены испытания акустики и репетиции. Другие два самца-эххифа в добром здравии, так что больше проволочек не будет.

Рхиоу почесала лапкой ухо.

– Хорошо, – сказала она. – Нам нужно забрать Арху из гаража и показать ему, где мы дежурим. Мне не очень хотелось бы брать его на дело так скоро, но он уже научился делать «шаг вбок»…

– И чья же это была светлая мысль научить его такому? – досадливо прищурился Урруах.

– Моя, если хочешь знать. Брось, Урруах! Он в любом случае рано или поздно научился бы; кстати, он быстро все схватывает. «Шаг вбок» может спасти ему жизнь или, если он погибнет во время испытания, от умения сделать его может зависеть, выполнит ли он задание, а значение в конце концов имеет только это.

– Хм-м… – протянул Урруах и посмотрел через улицу на открытую дверь ресторана. – Цыпленок в соусе…

– Сейчас не до цыпленка. Я хочу, чтобы ты был на месте, рядом с Арху, по крайней мере сегодня вечером, да и вообще как можно чаще в ближайшие дни. Ему требуется хорошая ролевая модель – настоящий кот; так нам легче будет подготовить его к тому, что его ожидает. – Рхиоу одобрительно посмотрела на Урруаха. – И я хочу, чтобы ты знал: по-моему, ты очень хорошо справляешься с ситуацией.

– Я же профессионал, – гордо ответил тот. – Приходится держаться, хоть этот котенок и вызывает у меня зубную боль. Однако меня тревожит и еще кое-что – не только оххра, как ты, без сомнения, полагаешь. Ты упомянула о разлившейся нефти… Я слышал, что было получено разрешение на сдвиг времени.

Рхиоу заморгала.

– Правда? Тогда почему в новостях все еще говорят о несчастье с танкером? Вся та временная линия должна была быть исправлена… точнее, исчезнуть.

– Что-то оказалось не в порядке.

Рхиоу озабоченно распушила усы. Сдвиги времени были дорогим удовольствием, но требующаяся для них магия отличалась простотой и немедленным действием. Услышать, будто со сдвигом времени что-то не в порядке, было все равно что узнать об исчезновении тяготения.

– От кого ты слышал о разрешении на сдвиг времени?

– Мне сказал Рахив, а он слышал от Эхефа – они виделись сегодня утром.

Такой источник был, безусловно, надежным.

– Что ж, ситуация все-таки под контролем, – сказала Рхиоу. – Ведь тропический ураган «изменил курс». Даже не имея чувствительных усов, можно точно определить, что меры приняты.

– Да, но не те, которые имелись в виду. А уж если говорить о неудачном сдвиге времени… – Урруах начал бить хвостом. – Очень странно, если хочешь знать мое мнение.

– Может быть, возникла какая-то местная проблема, – предположила Рхиоу. – Что-нибудь вроде пятен на Солнце: сейчас приближается пик одиннадцатилетнего цикла активности. Если на этой неделе я увижу Харла, я его спрошу.

– Пятна на Солнце… – протянул Урруах, всем своим видом показывая, что Рхиоу его не убедила. Однако он поднялся, потянулся, и кошки вместе двинулись по Восточной Шестьдесят восьмой.

Они бежали по тротуару, стараясь не попасть под ноги пешеходам. Когда они добрались до угла Шестьдесят восьмой и Лексингтон-авеню, Урруах сказал:

– Вон там, посмотри.

– На что?

– На афишу.

Рхиоу отошла поближе к стене химчистки, расположенной в угловом здании, и посмотрела через улицу. На доме была укреплена доска с какой-то картинкой – одним из тех плоскостных изображений, которые так любят эххифы, – и несколькими словами. Рхиоу первым делом обратила внимание на них и стала разбирать буквы. Хотя благодаря знанию Речи она понимала все слова, иногда вычурные письменные знаки мешали быстрому восприятию.

– Три… тенора. Что такое «тенор»?

– Это такой голос. Мы сказали бы «фваис». Довольно высокий, но не самый высокий.

Теперь Рхиоу обратила внимание на картинку и долго, прищурившись, ее рассматривала. Чтобы понять, что изображено на этом плоском человеческом плакате, нужно было знать, как особым образом смотреть. Когда наконец Рхиоу решила, что правильно видит афишу, она спросила:

– Значит, после пения они будут драться? – Она сказала «сфхруисс», имея в виду турнир, которым часто разрешается спор за территорию или самку.

– Нет, только голоса, никаких когтей. Они так выступают всюду, где появляются.

Объяснение Урруаха заставило Рхиоу вытаращить глаза, а потом замотать головой так яростно, что уши захлопали.

– Они что – прайд? Прайд из одних самцов? Что за чушь!

Урруах покачал головой.

– Не уверен, что сам хорошо это понимаю, – признался он. – Мне кажется, что у эххифов все иначе… но не проси меня рассказать тебе все в подробностях.

Рхиоу и не собиралась разбираться в деталях.

– Так который из них сегодня был не в голосе?

– Тот, что в середине.

– Для человека он очень велик, правда?

– Просто огромный, – ответил Урруах с гордостью и, как показалось Рхиоу, некоторой завистью. – Должно быть, он победил в сотнях драк и имеет огромный успех у самок… у женщин.

Рхиоу подумала, что толстый эххиф не выглядит участником сотен драк. Ей случалось видеть изображения самцов-людей, публично сражавшихся в Мэдисонсквер-гарден, и они весили явно гораздо меньше, чем этот. Впрочем, решила она, не всегда можно судить по внешности. Вот и этот эххиф, возможно, несравненный мастер, когда дело доходит до когтей и зубов.

– Так, значит, тысячи слушателей соберутся ради него через… через три дня? Он так хорош?

– Он поет невероятно громко, – с благоговением в голосе ответил Урруах. – Тихой ночью его слышно за несколько миль даже без помощи аппаратуры.

Рхиоу против воли почувствовала почтение к подобным способностям.

– Если завтра вечером я буду свободна, – сказала она, – может быть, я схожу с тобой в парк на репетицию.

– Ох, Рхиоу, тебе наверняка понравится! – Они пересекли улицу и двинулись к гаражу, в котором жила Сааш; по дороге Урруах в подробностях рассказывал Рхиоу об ахриях, ссох-прао[19] и всяких других специальных вещах, пока наконец Рхиоу не стала автоматически бормотать «да» и «как интересно», чтобы не показать, как все это безумно скучно.

По крайней мере для меня, – подумала она. Иногда случалось, что, подумав, будто кто-то его переспрашивает или проявляет интерес к его рассказу, Урруах пускался в детальное изложение, и тогда, если вы не хотели ранить его чувства – а слушатели, как правило, не хотели, зная, как больно, когда невежды точат когти о самое дорогое вашему сердцу, – не оставалось ничего другого, как только кивать и вежливо выслушивать Урруаха, пока хватало терпения, и только в крайнем случае спасаться бегством. Обычно хорошим извинением служила острая необходимость посетить ящик для хиоух. Рхиоу в настоящий момент не могла прибегнуть к такой уловке, а потому принялась думать о том, что Урруах – замечательный пример мага, обладающего весьма полезным свойством: способностью надолго запоминать огромное количество потенциально бесполезной информации. – Вот уж этого, – думала она, – у него не отнимешь.

– Ох, я совсем забыла, – сказала Рхиоу, поблагодарив судьбу за то, что вспомнила о необходимости спросить кое о чем, – ты поговорил со старостой-собакой о том сторожевом псе?

– Да, – ответил Урруах. – Рхаах собирается организовать ему побег – пес будто бы случайно сорвется с привязи как-нибудь ночью. Рхаах уже приготовила для него подходящее жилище.

– Это хорошо, – кивнула Рхиоу.

Они свернули за угол Семьдесят первой, и Рхиоу увидела Сааш, сидящую у ярко освещенного входа в гараж. Мех на спине Сааш был взъерошен, как будто раздражение мешало кошке привести себя в порядок. В ворота то и дело въезжали и выезжали машины; Сааш не обращала на них никакого внимания, и это было необычно: Сааш всегда очень опасалась автомобилей.

Когда Рхиоу и Урруах подошли к ней, Сааш бросила на них такой взгляд, что, по поговорке, если бы глаза были когтями, уши обоих сильно пострадали бы.

– Что вас задержало? – спросила она.

– Где этот вундеркинд? – поинтересовался в ответ Урруах.

– Где-то внутри, – ответила Сааш, – играет в прятки с персоналом. Абад совсем с ума сходит: никак не может понять, почему то видит нового котенка, то нет. К счастью, игра ему нравится, и он думает, будто Арху просто прячется от него под всеми автомобилями по очереди. Только вот Абад решил, что и нового котенка нужно избавить от блох, и тут, понятное дело, Арху не спешит становиться видимым, а очередная порция средства от блох достается мне.

Урруах начал смеяться. Сааш бросила на него уничтожающий взгляд и процедила:

– Ну как же, ужасно забавно! Видел бы ты, как покатывался со смеху этот маленький ссвиас![20] Надеюсь дожить до того момента, когда он так же посмеется над тобой!

Рхиоу спрятала улыбку.

– Кто знает, может быть, такой шанс тебе и выпадет. Тебе удалось выспаться?

– Немного поспала. А ты?

– Я выспалась чудесно и видела странные сны.

– После путешествия на Нижнюю Сторону это неудивительно. – Сааш настолько успокоилась, что принялась, как обычно, чесаться. – Ты только вспомни прошлый раз…

– Ну да. – Вспоминать Рхиоу совсем не хотелось. – Я только не уверена, что заметила там все, что следовало: нужно будет вечером поговорить с Эхефом.

– Насчет ворот?

– Не только. – Рхиоу дернула ухом в сторону входа в гараж. – Обстоятельства, при которых нам пришлось заняться малышом… Строго говоря, в них ничего такого уж необычного нет, но никогда не помешает узнать мнение незаинтересованного лица.

Сааш дернула хвостом, выразив этим жестом насмешливое согласие.

– Узнать его, конечно, будет интересно. Пойдемте, – продолжала она, – посмотрим, не поймал ли Абад Арху.

Они подождали, пока в движении машин наметился перерыв, проскользнули в ворота и двинулись между рядами припаркованных автомобилей, миновав Абада, который с растерянным видом заглядывал под машины в переднем ряду; в руках у него была банка с порошком от блох. Сааш посмотрела на нее с глубоким отвращением.

Арху они нашли под автомобилем в самой глубине гаража; котенок хихикал, следя, как ноги Абада перемещаются вдоль прохода. Арху поднял глаза при появлении остальных кошек. Теперь на его мордочке не была написана паника, как в предыдущий раз, когда его видела Рхиоу, но враждебная ухмылка котенка не слишком ей понравилась.

– Что ж, желаю тебе удачи в охоте, Арху, – вежливо сказала она, – хотя, похоже, удача и так тебе сопутствует… если, конечно, ты смотришь на свое занятие как на охоту, а не просто игру с мышкой.

– Может сойти и за игру, – после короткого молчания ответил Арху. – Этих эххифов так легко дурачить!

– Ты не такую песенку запел бы, если бы не мог делать «шаг вбок», – проворчал Урруах.

– Но я же могу! Я маг.

Рхиоу ответила ему легкой ехидной улыбкой.

– Это мы маги, – сказала она. – Ты всего лишь стажер, проходящий испытание.

– Но я уже могу совершать чудеса! – возразил Арху. – Прошлой ночью я прошел сквозь закрытую дверь. И я умею делать «шаг вбок»! – Он поднялся и продемонстрировал им это: прошелся туда-сюда под металлической эстакадой, ловко пробираясь сквозь переплетение струн, потом несколько раз быстро сменил видимость и невидимость, так что стало казаться, будто он проходит за невидимыми вертикальными жалюзи. Котенок казался невероятно самодовольным, каким бывает лишь новоиспеченный маг, впервые ощутивший силу, пульсирующую под шкуркой.

– Не такое уж плохое начало, – признала Сааш.

– Ты шутишь! – фыркнул Урруах. – Это один из простейших видов магии. Такое умеют делать даже некоторые кошки, магами вовсе не являющиеся. Не нужно льстить ему, Сааш, а то он подумает, будто и в самом деле что-то собой представляет. – Урруах лениво ухмыльнулся. – А впрочем, пусть думает: тогда он сунется в воду, не зная броду, и скорее погибнет. У нас будет одним поводом для беспокойства меньше.

Рхиоу повернулась и отвесила Урруаху оплеуху лапой с выпущенными когтями, хотя и не сильную, чтобы не покалечить. Урруах припал к земле и прижал уши.

Когда я захочу узнать твое мнение о его талантах, – мысленно сказала она, – я тебя о том спрошу, мистер Не-в-силах-отобрать-мышь-у-собаки. – Вслух она произнесла:

– Ты не хуже меня знаешь, что клятва мага требует защиты любой жизни, даже той, которая тебя раздражает. Так что заткни себе рот хвостом.

Урруах бросил на Рхиоу свирепый взгляд, потом отвернулся. Рхиоу обратилась к Арху:

– Расскажи мне для начала вот что. Что тебе известно о магах? Я не имею в виду то, о чем тебе успела сообщить Сааш, – и так ясно, что ей мало что удалось вложить в твою тупую голову.

– Я хочу услышать о том, что ты слышал до того, как повстречал нас.

Арху надулся и промямлил:

– Маги могут делать всякие штуки.

– Что за штуки? Каким образом?

– Добрые чудеса, наверное. Я ни разу не видел… Однако Народ говорит о магах.

– И что же Народ говорит? – вмешался Урруах. Арху с неприязнью посмотрел на него.

– Что они надутые индюки, что считают себя важными персонами потому, что могут делать всякие вещи.

Урруах начал медленно подниматься на ноги, и Рхиоу бросила на него предостерегающий взгляд. Урруах снова опустился на место.

– Может быть, – с ноткой усталости в голосе сказала Арху Рхиоу, – ты также слышал, что маги используют свою силу, чтобы помогать эххифам держать Народ в подчинении. Или что они пытаются всех прочих представителей Народа обратить в своих слуг. И еще кто-нибудь наверняка говорил тебе, что никаких магов на самом деле не существует, что это просто уловка, чтобы добиться власти и привилегий – нечто вроде жульничества в хауисс.

Арху внимательно посмотрел на Рхиоу.

– Угу, все это я слышал.

– И что же, – сказала Рхиоу, усаживаясь, – магия – лишь уловка, как ты думаешь? После того, как ты прошел сквозь закрытую дверь?

Она заметила, что Арху борется с собой. Он отчаянно не хотел признаваться в том, что чего-то не понимает; с другой стороны, не собирался он и показывать, что испытывает к чему-то горячее чувство, особенно в присутствии Урруаха. А ведь ему очень понравилось то, что ему удалось совершить накануне ночью: Рхиоу сразу это поняла, поскольку сама часто испытывала подобное ощущение. Еще она видела, что мысль о возможности научиться большему влечет Арху. Таков был самый эффективный метод Прародительницы для привлечения новых рекрутов, и особенно кошек: пробудить в них любопытство.

Вы не очень-то совестливы, – мысленно сказала Рхиоу Вечным Силам. – Правда, следует признать, что вы и не можете позволить себе быть другими.

– Это в самом деле случилось, – наконец сказал Арху. Он смотрел не на Рхиоу, а на Урруаха, словно ожидая от него подтверждения. Тот прикрыл глаза… словно бы рассеянно, но выражая, несомненно, согласие. – Я почувствовал. Все было на самом деле.

– Урруах прав, знаешь ли, – проговорила Рхиоу. – Даже незнакомые с магией кошки иногда проходят сквозь стену… правда, только в чрезвычайных ситуациях; если ты не маг, то совершить это по собственному желанию не можешь. А вот ты такому научишься… если, конечно, останешься в живых во время испытания.

– Что бы мне ни предстояло, я справлюсь, – горячо сказал Арху. – Я умею выживать.

Сааш встряхнулась всем телом, снова уселась и принялась чесаться.

– Вот здорово, – тихо сказала она. – За магию берется такое множество умеющих выживать… Только они по большей части погибают.

Рхиоу подобрала под себя лапки; такую позу Хуха иногда называла «мясной каравай». Так она могла смотреть прямо в глаза котенку.

– Ты говоришь, что слышал голос, который сказал «Ну-ка, хватит ли у тебя смелости?» Мы все слышали этот голос. Он обращается ко всем потенциальным магам и предлагает им пройти испытание. Такова своего рода проба: выясняется, есть ли у тебя нужные качества. Если их нет, ты погибнешь; если есть – по окончании испытания ты станешь магом.

– Сколько времени занимает испытание?

– Иногда часы, – ответил Урруах, – иногда – месяцы. Ты узнаешь, только когда все кончится. Ты или почувствуешь в себе огромную силу, которой не было мгновение назад, или едва успеешь умыться перед тем, как тебе понадобится следующая жизнь.

– А для чего дается сила? – жадно поинтересовался Арху. – Можно ее использовать для всего, что захочешь?

– В определенных пределах, – ответила Сааш. – Ты сможешь жить в воде или в воздухе, бывать в других мирах, разговаривать с другими живыми существами и даже иногда с мертвыми предметами, посещать места, куда Народу – не магам – путь заказан.

– С другими живыми существами? – переспросил Арху. – Ух ты! Неужели с любыми другими существами?

– По большей части.

– Даже с эххифами? Это круто! Ой, пойдемте поговорим вон с тем полицейским! Он от удивления остолбенеет! – Арху направился к воротам гаража.

Рхиоу ухватила его за шкирку и прижала лапой к полу.

– Нет. Не разрешается пользоваться Речью, если только представитель другого вида тоже не является магом или если это не оказывается абсолютно необходимым для выполнения твоей задачи.

– Но это же глупо!

– Послушай, котеныш, – Урруах с задумчивым выражением на морде склонился над Арху, – если ты начнешь постоянно разговаривать с эххифами, то может случиться, что кто-нибудь из них поверит, будто ты умеешь говорить. А тогда не успеешь оглянуться, как окажешься в каком-нибудь научном институте, где тебе будут сверлить дырки в голове или вообще разбирать тебя на части. И что еще важнее, если ты так поступишь, эххифы начнут разговаривать и с другими представителями Народа… Ни за что на свете не хотел бы заварить подобную кашу: рано или поздно, когда ты окажешься между жизнями, Вечные Силы потребуют у тебя за это ответа. – Урруах медленно покачал головой. – Если бы я всерьез подумал, что ты можешь выкинуть такой номер, я бы просто схватил тебя и растерзал, стажер ты там или не стажер. Так что будь осторожен.

– Тогда в магии нет никакого прока, – пробормотал Арху, нахмурившись. – Вы говорите, что можете делать всякие чудеса, но тут же оказывается, что это не разрешается. Так какой смысл стараться?

Рхиоу почувствовала, что шерсть у нее встает дыбом. Урруах, однако, сказал миролюбиво:

– Ну, все обстоит не совсем так. Вот скажи, котеночек, тебе разрешается драться со мной?

Арху бросил на него сердитый взгляд, и его шерсть тоже встала дыбом. Наконец он закричал:

– Да, разрешается! Но если это случится, ты же меня растерзаешь!

– Ну вот, значит, принцип ты понимаешь. Нам разрешается делать всякие вещи, но мы их не делаем, потому что результат в конце концов выйдет нам боком. – Урруах улыбнулся Арху. – Нам самим или кому-то еще. Пока ты не научишься во всем разбираться, считай, что плохо будет тебе. Сразу или потом… но плохо все равно будет.

Рхиоу заметила, что, несмотря на спокойный тон, когти Урруах все же выпустил; ей тут же вспомнилась старая поговорка: «Когда встречаются старый кот и молодой кот, драки не избежать».

– Ты скоро обнаружишь, – сказала она, – что есть много такого, что ты можешь делать. Все это будет тебе полезно… и приятно тоже. Держи ушки на макушке: когда услышишь шепот – прислушайся. Шепчущая обычно не повторяет своих советов.

Котенок внимательно посмотрел на Рхиоу.

– Мы же ни на кого не работаем, верно? – с подозрением спросил он. – Народ свободен!

Рхиоу чуть не закатила глаза, но поостереглась: Арху был очень чувствителен к подобным вещам.

– Шепчущая может посоветовать тебе что-то сделать, – сказала она, – но делать это или нет – выбирать тебе.

– Ты уклоняешься от ответа.

Урруах поднялся на ноги.

– У меня сердце кровью обливается, когда я его слушаю. Ему предлагают силу, с помощью которой можно изменить мир, а он жалуется! Если он не собирается сотрудничать с Вечными Силами, с какой стати его чему-то учить? – Урруах усмехнулся. – Да и не поймет он ничего!

– Да ладно, ладно, – поспешно сказал Арху. – Я хочу учиться. Когда начнутся уроки?

Кошки переглянулись.

– Сразу же, – ответила Рхиоу. – Мы должны осмотреть место, следить за которым нам поручено, должны убедиться, что там все в порядке. Ты пойдешь с нами и посмотришь, что мы делаем.

Арху недоверчиво оглядел остальных.

– Ты хочешь сказать, в ваше логово? Вы что, прайд?

– Не в том смысле, который ты имеешь в виду. То место, за которым мы следим… да ты же его знаешь! То самое место, где мы тебя нашли. Эххифы, которые живут в городе, используют его для начала и окончания своих путешествий. Так же делают люди-маги, да и другие маги тоже, хотя их дороги ведут в более странные места, чем те, куда можно доехать поездом.

– Существуют и люди-маги? – Подобная идея заставила Арху расхохотаться. – Не может быть! Они слишком тупые!

– Кто теперь разговаривает, как надутый индюк? – проворчал Урруах. – Среди людей много магов, и это очень милые существа. Да и среди представителей других видов тоже – это если говорить только об этой планете. Есть маги-обезьяны, маги-киты… даже маги-хоуифф.

Арху продолжал хихикать.

– Я не стал бы обращать на них внимания. Собаки не производят на меня впечатления.

– Может, ты еще познакомишься с Рхаах-ярх, – с лукавой улыбкой сказал Урруах, – она старшина здешних собак, и если у тебя есть голова на плечах, на нее ты обратишь внимание. Я сам не стал бы ей противоречить – и совсем не потому, что она хоуфф. Может, она и выглядит, как картинка на бутылке с человеческим виски, но в одном ее когте больше силы, чем во всем твоем теле, одним взглядом она может освежевать тебя и сделать себе из твоей шкурки перчатки для холодной погоды.

Рхиоу промолчала и постаралась, чтобы на ее мордочке нельзя было прочесть, о чем она подумала: какую бы тему коты ни обсуждали, все обязательно кончается описанием физического насилия.

Сааш наклонилась к котенку и сказала:

– Ты сейчас стоишь на пороге великого события: ты можешь присоединиться к содружеству представителей многих разумных видов… сообществу, чье влияние распространяется на самые далекие звезды и даже дальше. Некоторые из твоих товарищей-магов окажутся такими странными или ужасными на вид, что от одного взгляда на них можно сойти с ума. Но все они дали ту же клятву, что и ты. Они поклялись, что будут бороться с энтропией – тепловой смертью вселенной, всеми силами помогать процветанию миров, чтобы остальные живые существа могли выполнить свое предназначение. Ты хочешь великих приключений? Они ждут тебя. Тебе нравятся чудеса, удивительные явления? Ты никогда не испытаешь в них недостатка, чтобы увидеть все, тебе не хватит и девяти жизней. Однако если ты не выдержишь испытания, ничего из этого не случится.

– Тебе не терпится узнать, насколько ты на самом деле крутой? – заговорил Урруах. – Поэтому-то Шепчущая и выбрала тебя. Поймай ее на слове, прими ее предложение – и у всей вселенной не будет другого дела, кроме как прикончить тебя. Сумей выжить – и у кошек появится веское основание прислушаться, когда ты начнешь петь.

Рхиоу снова с трудом сдержала улыбку: именно ради подобной точно отмеренной порции соблазна силой она и нуждалась в Урруахе. Коты-маги всегда отождествляли даруемое магией могущество с мужскими доблестями; ничего удивительного, впрочем, в этом не было: для любого кота вся жизнь заключается в физической силе и продолжении рода. Только такой язык и может понять Арху, пока не станет старше и не постигнет магию, не научится смотреть на жизнь в целом как на хауисс, пронизывающую всю кошачью культуру игру, где все решает сила и достигнутое положение.

Рхиоу вспомнила, как Харл однажды сравнил хауисс с древней человеческой игрой, для победы в которой требуется отточенная стратегия, и назвал ее «кошачьими шахматами». Такая метафора была достаточно точной. Все внутреннее содержание жизни кошки определялось игрой, или «политикой», как выразился Харл; старая поговорка гласила: «Кто не играет в хауисс, становится пешкой в игре и слетает с доски». Как старшая в команде, Рхиоу давно научилась сочетать игру со своей работой и всегда заботилась о том, чтобы ее положение в хауисс было выигрышным; она также направляла остальных членов команды туда, где они сыграют в партии нужную роль, и не испытывала особых угрызений совести за то, что подобным образом ими манипулирует.

– Итак, – сказала Рхиоу, – за дело, юный маг. Мы обычно ходим пешком, и тебе нужно запомнить все маршруты, прежде чем мы покажем тебе более быстрый способ передвижения. – Она поднялась. – Первый маршрут самый трудный, но он в наибольшей мере позволяет нам оставаться незамеченными. Ты умеешь лазить по крышам?

Арху буквально зашипел от негодования. Рхиоу отвернулась, чтобы спрятать улыбку, а когда она проходила мимо Сааш, та будто бы случайно наклонила голову, так что ее усы коснулись усов Рхиоу, передавая тайное веселье.

– Ох, Рхи, – мысленно сказала Сааш, – неужели и мы когда-то были такими же невыносимыми?

– Я точно была, – ответила Рхиоу, – да и ты, если бы у тебя хватило характера, была бы. Давай-ка притупим ему немного коготки, а?

Путешествие по Хай-роуд, на которое обычно у них ушло бы минут двадцать, заняло почти полтора часа, и коготки Арху, притупить которые Рхиоу собиралась в чисто метафорическом смысле, притупились на самом деле. Таким образом, когда кошки наконец уселись на отделанном медью верхнем карнизе высокой крыши, глядя вниз на Сорок вторую улицу, дрожащий Арху был взъерошен и измучен, а Рхиоу от всей души пожалела, что спрашивала его, умеет ли он лазить.

Этого он не умел. Арху оказался одним из тех, кто, похоже, сладко спал на солнышке, когда Прародительница Иау раздавала умения, ловкость, грацию: бедняга был не в силах правильно двинуть лапой. Он падал со стен, пугался прыжков, которые должен был бы совершать с закрытыми глазами, и судорожно цеплялся за доски, взбегать по которым любой котенок мог бы с легкостью. Рхиоу порадовалась тому, что Арху так хорошо освоил «шаг вбок»: ему, похоже, предстояло всю жизнь ходить по тротуарам, чтобы добраться до нужного места (ужасная судьба, на взгляд Рхиоу).

Может быть, все еще переменится, – думала она, – может быть, он станет более ловок с возрастом. Добрые боги, хотелось бы на это надеяться…

Вслух она сказала:

– Хочется немного посидеть, чтобы отдышаться. – Рхиоу уселась на самой верхушке крыши вокзала. Она беспокоилась совсем не о том, чтобы отдышаться самой; рядом с ней пыхтел котенок, с опаской глядя на автомобили на улицах внизу.

– Почему он такой неуклюжий? – безмолвно спросил Урруах. – Физически он совершенно здоров, с нервами у него тоже все в порядке – по крайней мере, учитывая его возраст. – Урруах из всей команды был больше всех одарен способностью Ощущать внутреннее строение тел других существ, поэтому Рхиоу была готова положиться на его суждение в этом отношении.

– Такое впечатление, что он не видит, куда ему следует прыгнуть, – сказала Сааш. – Глаза ведь у него здоровы?

– Здоровы. – Урруах лениво полизал лапу. – Должно быть, это следствие шока, который он пережил прошлой ночью, и нашего лечения, да и вообще всего, что на него свалилось.

– Он не казался мне таким уж страдальцем, пока мы были в гараже, – сказала Рхиоу.

– Ох, можете мне поверить: никому и в голову не пришло бы, что он пережил шок, особенно до того, как появились вы, – подтвердила Сааш. – Его неуклюжесть для меня неожиданность.

Через несколько минут Рхиоу поднялась и прошлась вдоль закругленных медных пластин, обрамляющих крышу. Она подошла к Арху, который все еще смотрел вниз, и сказала как можно более любезно:

– Последняя часть пути может оказаться нелегкой. Спасибо, что дали мне передохнуть.

Арху искоса взглянул на нее и снова стал смотреть вниз – на залитые оранжевым светом натриевых фонарей автомобили и спешащих по своим делам людей.

– Какая тут высота? – тихо спросил он.

Рхиоу в первый раз услышала от него слова, которые бы не звучали сердито или хвастливо.

– Примерно пять десятков длин кошки вместе с хвостом. Никому не захочется упасть с такой высоты. – Рхиоу тоже стала смотреть вдаль, следя за тем, как зажегся зеленый сигнал светофора, и машины рванулись с места на пересечении Вандербилт-авеню и Сорок второй. Неожиданно у нее возникло опасение… – Арху, ты ведь не боишься высоты?

Котенок отрицательно взмахнул хвостом, не отводя глаз от лежащей перед ним пропасти.

– Боюсь только взбираться, – ответил он еле слышно.

– Думаю, чем скорее мы научим тебя ходить по воздуху, тем лучше, – сказала Рхиоу. – Завтра и начнем.

Арху вытаращил на нее глаза.

– Вы и это умеете? Я хочу сказать, и я смогу?..

– Да.

Они еще немного посидели на крыше. Потом Сааш, ступая со своей обычной грацией и ловкостью, подошла к Рхиоу и через ее плечо глянула на темные изящные силуэты скульптур, вырисовывающиеся на фоне оранжевого света фонарей.

– Отсюда их можно лучше рассмотреть, чем с улицы, – сказала она Арху, – хотя под этим углом видны не все детали.

– Что это?

– Не «что», а «кто», – поправила Сааш. – Человеческие боги.

– Что такое бог?

Рхиоу, Сааш и Урруах переглянулись.

– Ну и ну, – мысленно сказал Урруах, – похоже, с этим несмышленышем придется начинать с самых азов. Остается только надеяться, что он не проживет достаточно долго, чтобы оставить потомство, иначе, на мой взгляд, следующее поколение окажется вовсе безнадежным.

– Очень могущественные существа, – ответила Арху Сааш, бросив на Урруаха укоризненный взгляд. – Братцы и сестрицы Шепчущей; все они – дети Первой: по крайней мере мы так думаем. Каждый вид имеет собственных богов, даже эххифы.

Арху фыркнул и, прищурившись, оглядел высеченные из камня фигуры.

– Один из них выглядит так, словно вот-вот заснет.

– Не один, а одна, – поправила Рхиоу.

– А как ты узнала?

Урруах уже открыл рот, чтобы ответить, но Рхиоу его опередила:

– Это я тебе объясню как-нибудь в другой раз. Это самка, а вот те двое – самцы.

– А что у одного из них на голове?

– Такая штука, которую носят эххифы, – сказала Сааш. – Называется «шьяпа». Только не спрашивай меня, почему на ней крылышки.

– Они что-то символизируют, – пояснила Рхиоу. – Все эти скульптуры олицетворение чего-то. Тот, что в шапке с крылышками, кажется, бог-посланник, сонная женщина держит в руках книгу – так эххифы передают друг другу знания. Второй самец, должно быть, имеет какое-то отношение к поездам: видишь, у него колесо.[21]

– Тут наверняка есть что-то еще, – сказал Урруах. – Кто-то из участвовавших в строительстве, видимо, знал, что здесь будет, – помимо места для прибытия и отправления поездов. Не может быть просто совпадением, что в середине стоит Повелитель Птиц – птицы ведь всегда были символом быстрого перемещения, особенно нетелесных путешествий; к тому же он держит палку, вокруг которой обвились Мудрые, – это же эмблема того, что находится внизу, на Нижней Стороне, под корнями ворот между мирами. У самки в руках Руководство… В строительной команде обязательно должен был быть кто-то из магов.

– Можешь как-нибудь заняться исследованием этой темы, – сказала Рхиоу. – Но что при строительстве, даже на чисто физическом уровне, использовалась магия, сомневаться не приходится: вокзал ведь никогда не закрывался, даже в разгар строительных работ. Восемь сотен поездов прибывали и отправлялись каждый день; некоторые из них, конечно, опаздывали, но ни один не был отменен. Не прекращались и другие передвижения… Кстати, раз уж я о них вспомнила, пора нам заняться делом. Времени у нас остается немного.

Рхиоу не спеша двинулась по карнизу крыши.

– Все отсюда выглядит очень живописно, – как бы между прочим заметила она, – но завтра мы воспользуемся нижней дорогой, хорошо?

– Твоим голосом мурлычет сама Прародительница, о наша уважаемая начальница, – сказал Урруах, следуя за ней на почтительном расстоянии. Рхиоу вслух ничего не ответила, только дернула ухом в его сторону.

– Когда-нибудь я вымещу на твоей шкуре зло за подобную болтовню, о красноречивый ты наш, – мысленно сказала она. – Не следует подавать малышу идеи, не следует высмеивать его невежество. Не его вина, что никакого образования он не получил, а наша работа в том и заключается, чтобы обучить его всему, чему нужно.

– Не спорю: работенка нам предстоит немалая, – распушил усы Урруах.

Рхиоу продолжала двигаться к краю крыши.

– Вот тут внизу есть отверстие, – сказала она Арху. – Залезть в него нелегко, но зато потом уже никаких трудностей не возникнет. Насколько хорошо ты разбираешься во внутреннем строении зданий?

– Я был в одном вчера ночью. И вот сегодня, – пожал плечами котенок.

Рхиоу кивнула. Арху был совсем юным и настолько неопытным, что даже не знал об обычном для кошек уподоблении домов логовам, а в случае многоэтажных зданий – пустому внутри дереву. Рхиоу всегда нравилось такое сравнение: она-то знала, эхом каких деревьев были человеческие строения. Ей иногда случалось слышать, как люди называют город джунглями; это заставляло ее смеяться – тесные улицы городов и в сравнение не шли с настоящими джунглями, древними и полными таинственных опасностей.

– Ну что ж, тебе придется быстро набираться опыта, – сказала она Арху. – Вокзал – одно из самых больших зданий в городе, хотя и не самое высокое. Если положить на бок вон то почти самое высокое здание на острове – да, вон то, с огромной башней и цветными огнями на ее вершине, – и наполовину закопать его в землю, как это сделано с вокзалом, то и тогда Гранд-Сентрал будет больше. В нем сто тысяч помещений, от крыши до самого глубокого логова под улицами, в туннеле, где проходят рельсы. Но сегодня вечером мы начнем сверху. Наш путь лежит под крышей, по балкам потолка. Ты говорил, что шел по главному залу… Ты видел высоко над собой голубизну, похожую на голубизну неба?

Арху отошел подальше от края крыши, к которому приблизились остальные кошки, и, подумав, ответил:

– Да. На нем еще горели огни. Они укреплены в углублениях…

Глаза его казались странно расширенными.

Высоты, что бы он ни говорил, он боится, – подумала Рхиоу. Однако через секунду она решила, что ошиблась: глаза котенка стали выглядеть нормально. – Да нет, ерунда. Просто отблеск света… Надо же, «укреплены в углублениях»…

– Ты это заметил? – Еще один повод для удивления. – Молодец. Ну, сейчас мы пойдем по костям строения, ты увидишь: все это сделано людьми. Иди сюда и посмотри вниз – видишь дырку?

Дырку он видел; Рхиоу заметила, как он испуганно облизнул нос и сглотнул.

– Ничего. В первый раз я тоже боялась. На самом деле все легче, чем кажется. Нужно просто спуститься чуть-чуть – вон там из стены выступает кирпич. Наклонись вниз, дотянись правой передней лапой до опоры, резко изогнись и протиснись в дырку. Урруах!

– Вот так! – Урруах проскользнул между ними и одним движением нырнул через край крыши и исчез в темноте. Арху следил за тем, как он небрежно оперся о кирпич и протиснулся в маленькую квадратную дырку.

– Теперь ты, – сказала Рхиоу Арху. – Я за тобой пригляжу, ты не упадешь, обещаю.

Арху вытаращил на нее глаза.

– Как ты можешь быть в этом уверена?

Рхиоу ничего не ответила, только посмотрела на котенка. Рано или поздно доверие между членами команды магов подвергается испытанию – и чем раньше, тем лучше. Заверения в том, что товарищам можно доверять, обычно не помогают: стоит начать доказывать свою надежность, и ни на что другое просто не останется времени: доказывать придется постоянно.

Ничего не говоря вслух, Рхиоу мысленно приказала воздуху образовать «ступеньку» под выступающим кирпичом, назвав нужную ей площадь твердой опоры, – просто на всякий случай. Арху отвел глаза, потом медленно и осторожно начал придвигаться к краю карниза, лег на живот, вытянул переднюю лапу и стал нащупывать выступ.

Он нашел опору, покачнулся – Рхиоу затаила дыхание, готовая сказать слово, которое превратило бы воздух под кирпичом в твердь, – но сумел удержаться, изогнулся и не то протиснулся, не то упал в дырку. Послышалось царапанье, потом глухой удар.

Рхиоу и Сааш переглянулись, но, к счастью, не услышали смеха Урруаха. Потом обе кошки последовали за Арху.

Проникнув в отверстие, они увидели Арху, сидящего на необструганных досках пола галереи, тянущейся вокруг здания между крышей и потолком и предназначенной для технического персонала – людей. Арху старательно умывался, приводя в порядок расстроенные нервы. Вдоль стены, выходящей на Лексингтон-авеню, примерно в шести футах от крыши тянулся ряд узких горизонтальных окон, слабо подсвеченных снизу желто-оранжевым светом уличных фонарей. Ниже окон располагались толстые железные балки-стропила, поддерживающие крышу.

Кошки не нуждались в таком удобстве, как галерея. Урруах уже двинулся напрямик по балке-стропилу; золотистый свет, проникающий через окна, придал его серебристо-серому меху непривычный оттенок мармелада.

Арху закончил ххейх и окинул взглядом гигантский чердак.

– Видишь те доски ниже балок? – сказала ему Рхиоу. – С другой стороны на них нарисовано небо. Много лет назад художник-эххиф расписал потолок так, чтобы было похоже на летнее небо над морем в далекой стране. Роспись, впрочем, теперь скрыта: когда несколько лет назад здание вокзала обновляли, ее заклеили другим покрытием, просверлили новые отверстия для ламп и вообще все сделали заново.

Арху со странным выражением взглянул на Рхиоу.

– Но ведь одно небо у них уже было!

– Оно потемнело, – сказала Сааш, пытаясь поймать собственный хвост. – Похоже, это смущало эххифов, хотя настоящее небо темнеет каждый день. Эти эххифы… разве их поймешь!

– Пошли, – сказала Рхиоу. Они двинулись по доскам, подныривая под металлические балки. Арху с интересом разглядывал провода, разбегающиеся по всей поверхности потолка.

– Это для электрических ламп, – пояснила Сааш. – Галерея построена таким образом, что, когда одна из звезд перегорает, люди могут подняться сюда и заменить лампочку.

Это, по-видимому, развеселило Арху. Он весело взмахнул хвостом и двинулся вперед.

– Отсюда мы спустимся вниз, – сказала Рхиоу, когда они добрались до дальнего конца помещения. – Теперь уже идти будет легко.

Перед кошками оказалась маленькая дверь, вделанная в голые кирпичи стены. Урруах, опередивший остальных, спрыгнул с балки и теперь стоял у двери, склонив голову набок и прислушиваясь.

– Заперто? – спросила Рхиоу.

– На этот раз нет. Думаю, что новый персонал наконец чему-то научился. – Урруах задумчиво посмотрел на дверную ручку.

Ручка повернулась, замок щелкнул, и дверь отворилась внутрь. За ней висела портьера; Урруах заглянул под нее, через мгновение сообщил:

– Путь свободен, – и проскользнул внутрь.

Рхиоу и Сааш вошли тоже, Арху последовал за ними. В маленьком конторском помещении было несколько стандартных письменных столов с компьютерами, вдоль стен тянулись металлические полки, заваленные бумагами и компьютерными распечатками. Золотистый свет проникал сквозь окна, расположенные на той же высоте, что и чердачные, но большего размера.

– Здесь по будням находятся эххифы, которые управляют работой вокзала, – сказала Рхиоу Арху, когда они направились к другой двери, – но в выходные дни можно не опасаться, что на них наткнешься. Мы на несколько этажей, как люди называют уровни здания, выше главного зала. Отсюда вниз ведет ступенчатое дерево, или по-человечески «лестница». По ней мы и спустимся.

Урруах встал на задние лапы, уперся в дверь передними и тихо произнес слово, открывающее замок. Дверь послушно отворилась, мягко скрипнув петлями. Кошки вышли на площадку узкой винтовой лестницы; ее с побеленного потолка освещала единственная голая лампочка. Кованая лестница без перил оказалась очень крутой. Пока Сааш закрывала дверь и произносила слово, запирающее замок, Урруах ринулся вперед, как всегда, перепрыгивая через три ступеньки, и Рхиоу наполовину понадеялась, что он – ради примера для Арху – хотя бы раз покатится кубарем, как тоже с ним обычно случалось. Но Великий Кот, похоже, сегодня присматривал за Урруахом. Тот добрался до конца лестницы без всяких происшествий и скрылся в темноте. Рхиоу и Сааш спустились не с такой быстротой, а за ними двинулся и Арху, осторожно нащупывая лапой опору.

Сюда сквозь стены доносился уличный шум, но вскоре его стали заглушать другие звуки: ритмичный стук, рождающий эхо, низкий рокот, который скорее ощущался всем телом, чем на самом деле был слышен. Рхиоу оглянулась через плечо. Арху замер на несколько ступенек выше, прижав уши и махая хвостом: вся его поза выражала опаску и неуверенность.

– Похоже на тот рев… – тихо пробормотал он, – там, внизу.

Он боится приближаться к тому месту, где с ним случилось несчастье, – подумала Рхиоу. – Ну, если он собирается работать с нами, придется ему преодолеть свой страх.

– Да, сначала так кажется, – согласилась она. – Но ты сам удивишься, как быстро ко всему привыкнешь. Привыкнешь и к тому, как много тут всего, на что нужно обращать внимание. Пошли.

Арху пристально взглянул на Рхиоу, потом неуверенно перепрыгнул через две ступеньки, подражая Урруаху, обогнал Рхиоу и побежал вниз, с каждым шагом все более уверенный в себе.

Рхиоу двинулась следом. Темноту внизу прорезала полоса света: Урруах уже приоткрыл следующую дверь; из помещения за нею доносились звуки шагов и голоса эххифов.

– Теперь сделай «шаг вбок», – посоветовала Сааш, – и будь внимателен: ходить здесь не так просто, как прятаться под автомобилями в гараже. Эххифы иногда передвигаются очень быстро, особенно если опаздывают на поезд. Если не поостережешься, кто-нибудь о тебя споткнется, а когда на тебя роняют тяжелый чемодан, удовольствия мало.

Арху только презрительно передернул плечами. «Шаг вбок» он сделал мгновенно: Сааш еще не успела сделать и вдоха.

– Не понимаю, почему это мы должны прятаться, – сказал он. – Если вы, как говорите, присматриваете тут за всем, то мы имеем такое же право ходить по вокзалу, как и все остальные.

– По нашему закону это право мы имеем, – ответила Рхиоу, – но у них закон другой. А у магов есть правило: если один из видов может пострадать в результате конфликта двух культур, то более сильный и развитый вид благородно уступает дорогу. Мы – именно такой вид.

– Не следовало бы Народу подобным образом себя вести, – проворчал Арху, когда они осторожно двинулись по пассажу Грейбар, одному из двух широких коридоров, ведущих с Лексингтон-авеню в главный зал. – Я еще мало знаю про хауисс, но даже мне известно: чтобы занять или удержать выгодную позицию, нужно сражаться.

– Ну да, в некоторых самых грубых и примитивных видах Игры, – согласился Урруах. – Но когда в один прекрасный день ты и в самом деле начнешь играть в хауисс, ты обнаружишь, что самые умелые игроки выигрывают, совершая как можно меньше действий. Я знаю одного мастера, который подчинил себе целый квартал на Западных Восьмидесятых улицах, никогда даже не выглядывая из окна: Народ вокруг так хорошо знает его силу, что сдается каждый день, еще не начав Игры.

– Что же это за хауисс! – с отвращением сказал Арху. – Ни крови, ни славы…

– Ни шрамов, – с широкой улыбкой закончил Урруах, пристально глядя на котенка.

Арху отвел глаза и повесил уши.

– В последний раз, когда подсчитывали его потомков, – продолжал Урруах, – оказалось, что по всему Вест-Энду их насчитывается больше двухсот прайдов. Не принимай элегантную игру за признак того, что игрок не пользуется успехом у кошек.

Кошки вышли в главный зал и помедлили возле восточной галереи, глядя на огромное пространство светлого полированного мрамора пола, сияющие медные поручни и светильники, огромное круглое справочное бюро, часы в середине зала. В этот момент здесь было довольно тихо; в зале находилось всего около сотни неторопливо направляющихся в город пассажиров вечерних воскресных поездов. Потом даже звук их шагов был поглощен глубоким низким голосом башенных часов.

Арху нервно взглянул вверх.

– Это всего лишь сообщение о времени, – сказала Сааш. – Девять после полудня.

– А-а, понятно. Только что это за металлические штуки повсюду? И почему стены закрыты мешковиной?

– Здесь идет ремонт, – объяснила Сааш. – Эххифы восстанавливают прежние детали, которые много лет назад были закрашены, и избавляются от всяких вещей, которых не было в изначальном проекте. Все будет выглядеть просто замечательно, когда они закончат. А пока что ремонт означает одно: в ближайшие года два здесь будет еще более шумно.

– Иногда случается, что из-за строительства работа ворот между мирами нарушается, – заговорила Рхиоу, – и мы поэтому должны присматривать за ними особенно внимательно. Бывает, что приходится переносить портал то ближе к одному пути, то дальше от другого. В последний раз мы делали это с воротами около пути 32: люди устанавливали там вентиляционное оборудование, и нам пришлось передвинуть ворота так, чтобы рабочие не видели, как ими пользуются маги; с другой стороны, приходится следить за тем, чтобы одни ворота не оказались слишком близко к другим, – действие механизма одних может отразиться на других.

– А что тогда случится? – спросил Арху с несколько излишним, на взгляд Рхиоу, интересом.

Урруах чуть ускорил шаг, и Арху внезапно увидел прямо перед собой кота в три раза его больше и тяжелее.

– Что случится, если я запихну твои большие уши внутрь, а потом засуну лапу тебе в горло, чтобы вытащить их когтями изнутри? – задумчиво протянул он. – Я имею в виду – как тебе это понравится?

Кошки продолжали идти по залу, и когда Арху снова заговорил, голос его был тихим и тоненьким:

– Это будет плохо.

– Да. Очень плохо. Точно так же плохо, как если работающие ворота окажутся чересчур близко друг от друга. Если ты окажешься поблизости, когда что-то подобное случится, ощущения будут очень похожи на те, о которых я говорил. Только дело не ограничится ушами – плохо будет всему твоему телу, и длиться мучение будет вечно. Поэтому не кажется ли тебе, что мы, как ответственные маги, должны сделать все от нас зависящее, чтобы предотвратить такое событие?

– Ага… э-э… да.

– Путь 30, команда, – сказала Рхиоу. – Прямо туда, и давайте проверим, что ворота 32 на положенном месте. Сааш, не спуститься ли тебе вниз и не проверить ли записи?

– С удовольствием, Рхи.

Кошки прошли по пустой освещенной длинным рядом люминесцентных ламп платформе. Сюда должен был прибыть лишь в десять тридцать поезд из Довер-Плейнс и Брюстер-Норт. В стороне, на пути 25, стоял маневровый локомотив, тихо пофыркивая и выдыхая дизельные пары в ожидании, когда к нему подгонят и прицепят вагоны; этот состав должен был в одиннадцать десять отбыть в Стамфорд. Арху остановился и посмотрел на него долгим взглядом.

– Боишься? – спросил Урруах, перекрикивая шум. Арху отрицательно дернул хвостом.

– Дело не в этом…

– А в чем? – поинтересовалась Рхиоу.

– Он ревет.

– Да. Как я тебе уже говорила, ты к этому быстро привыкнешь.

– Я не о том. – Арху уселся на асфальт, продолжая смотреть на локомотив. – Он… он знает, что ревет. – Арху повернулся к Урруаху и умоляюще спросил: – Не может же… не может же он быть живым?

– Очень многие маги могут слышать голос вещей, которые считаются неодушевленными, – сказала Рхиоу. – Такой талант встречается довольно часто. Чтобы говорить с предметами и заставлять их слушаться, как сделал Урруах с дверью наверху, нужно практиковаться. Ты скоро выяснишь, есть ли у тебя такой дар.

Арху неожиданно вскочил и встряхнулся всем телом; Рхиоу догадалась, что он пытается скрыть дрожь.

– Все это так странно…

– Подземные коммуникации – странное место, – сказал Урруах, направляясь к краю платформы, откуда Сааш уже спустилась на пути, – и всегда таким было. О туннелях и «нижнем мире» в этих местах рассказывают кучу баек. Скрытые поселения мутантов-эххифов с перепонками на ногах, аллигаторы в канализационных коллекторах…

– Они и в самом деле есть?

– Аллигаторы? Нет, – ответил Урруах. – Вот драконы… – улыбнулся он.

Арху снова остановился и с подозрением посмотрел на кота.

– Драконы! – Он повернулся к Рхиоу. – Он это выдумал, правда?

Было видно, что котенок отчаянно хочет думать именно так.

– Насчет драконов? – переспросила Рхиоу. – Да нет, тут все верно… только не так, как ты можешь подумать. Близость ворот между мирами заставляет случаться странные вещи – такие, которые даже магией не всегда объяснишь. Туннели иногда ведут в места, не имеющие отношения к этому миру. Не стоит бродить там, пока ты все хорошенько не изучишь… да и тогда, пожалуй, тоже.

– Но люди… Я слышал… Много их живет внизу – все так говорят… И они вечно голодные, и едят крыс и…

– Людей? Нет, по крайней мере не эти эххифы, – успокоительно сказал Урруах. – И хотя некоторые и правда живут в туннелях и других логовах под улицами, их не так много, как рассказывают. Из Народа тут тоже мало кто живет.

– Дело в том, что люди плохо видят в темноте, – сказала Сааш, вспрыгивая на платформу и присоединяясь к остальным. – И обычным зрением, и в уме. Когда они пытаются рассказать о том, что, по их мнению, видели внизу, они сразу начинают путаться в деталях. Даже Народу нелегко бывает точно описать то, что там происходит. Туннели уходят слишком глубоко, к очень древним вещам… История, которая кажется тебе ясной, когда ты начинаешь ее рассказывать, скоро погружается во тьму, хотя ты и думаешь, будто сломал ей спину и прижал к земле у всех на виду.

Арху казался необычно задумчивым.

– Что с воротами? – спросила Сааш Рхиоу.

– Они нормально реагируют на запросы, – ответила та. – Никакого резонанса от нашего непутевого подопечного с пути 26. Те ворота сидят себе смирненько и ведут себя так, словно с ними никогда ничего не случалось.

– Записи там тоже в порядке?

– Да, там снова все нормально регистрируется.

– Странно все это, – сказал Урруах. – Как ты собираешься объяснять случившееся Харлу, когда он потребует отчета?

– Я скажу ему правду, как всегда, – ответила Рхиоу. – В данном случае придется признаться, что мы не имеем ни малейшего представления о том, в чем была неисправность. Пойдем, Арху, мы тебе покажем, как выглядят ворота, когда они нормально работают.

Кошки подошли к краю платформы и спрыгнули вниз. Арху шел последним; он явно не торопился.

– Прежде чем мы пойдем дальше, – сказала Рхиоу, – запомни, Арху: если тебя что-то испугает, скажи об этом. Тебе вчера пришлось плохо, и мы о том не забыли. Но мы работаем здесь все время, и если ты хочешь стать членом нашей команды, тебе нужно привыкнуть к вокзалу. Если ты почувствуешь, что не сразу привыкаешь или что не можешь долго здесь оставаться, скажи нам об этом.

Арху дважды нервно облизнул язычком нос, прежде чем ответил:

– Давайте посмотрим, что там внизу такого страшного.

– Кое-что ты увидишь, – с одобрением сказал Урруах и первым углубился в темноту.

Сияние гиперструн ворот стало заметно еще до того, как они покинули освещенное люминесцентными лампами место. Сами ворота, широкий овал примерно двадцать ярдов длиной, висели в воздухе в конце пути 30; они были готовы к действию. Их характерные переплетения, которые всегда напоминали Рхиоу рисунок на китайском шелковом ковре на полу столовой ее хозяев, пульсировали переливами оранжевого, красного и инфракрасного света. Арху вытаращил глаза.

– Вот они точно живые, – сказал он.

– Может быть, – согласилась Рхиоу. – Когда дело касается некоторых видов магии, особенно древних и самых могучих, бывает трудно что-то сказать наверняка.

– Зачем они здесь?

– Я тебе уже говорила: чтобы маги могли путешествовать.

– Нет, подожди, я не то имел в виду. Не зачем, а как они здесь появились? И эти, и все другие, близость которых я чувствую.

– Я поняла, о чем он спрашивает, – вмешалась Сааш. – Чтобы в одном месте было так много ворот – это и в самом деле несколько необычно. Возможно, так случилось из-за большой плотности населения: многие миллионы разумов живут рядом, они давят на структуру реальности, пытаются заставить свой мир делать то, чего они хотят… Такое длится уже сотни лет, все началось с тех людей, которые явились сюда из дальних стран, чтобы основать город, где они могли бы жить по-своему, где сами были бы хозяевами. Рано или поздно даже структура физической реальности начнет поддаваться такому давлению… Нет, пожалуй, не «поддаваться», а истончаться – так что сквозь нее начнут просвечивать другие реальности. Говорят, в этом городе можно получить все, что пожелаешь, и в определенном смысле так и есть. Если в таком населенном и кипучем месте не было бы ворот, то, согласно теории, они должны были бы рано или поздно появиться, а если бы одни уже имелись, они бы размножились.

– Но здесь – задолго до основания города – всегда находились по крайней мере одни ворота, – сказал Урруах, – те, которые ведут на истинную, древнюю Нижнюю Сторону.

– Ну да. Если бы мне пришлось выбирать, я остановилась бы на тех, что около пути 116: они почему-то кажутся более надежными, чем остальные. Однако за многие века все ворота стали так похожи друг на друга, что трудно было бы доказать, какие из них древнейшие. К счастью, от меня ничего такого не требуется…

Рхиоу уселась и оглядела ворота.

– И верно, они, похоже, в полном порядке. Ты собираешься подвергнуть их обычной проверке? Нужно удостовериться, что строительные работы на этой неделе ничему не повредили.

– Вот именно. – Сааш присела на задних лапах, протянула передние к переливающейся светом сети, выпустила когти, чтобы зацепить нужные струны и потянуть за них, – и замерла. Потом она еще раз потянулась к сияющему переплетению, пытаясь что-то нащупать… – Рхи, тут что-то не так!

Рхиоу вытаращила глаза: Сааш попыталась еще раз ухватить струны – и снова не смогла этого сделать. В подобной напряженной ситуации последнее, что ожидала бы услышать Рхиоу, было мурлыканье. Однако она, несомненно, его слышала! Рхиоу изумленно обернулась и увидела Арху, выгнувшего спину и словно окаменевшего; он смотрел не на Сааш и не на ворота, а в темноту за ними. Издаваемые им звуки говорили не об удовольствии: это было ужасное пронзительное мурлыканье, которое сопровождает иногда ужас или боль; у Рхиоу на загривке шерсть встала дыбом.

– Арху…

Он не обратил на нее никакого внимания; теперь его била дрожь, глаза широко раскрылись, зрачки расширились.

– Что-то приближается, – хрипло прошептал он.

Кошки прислушались, ожидая уловить красноречивую вибрацию рельсов – знак того, что по главному туннелю мимо башни, где сорок путей сходятся всего в четыре, вне расписания движется локомотив. Однако ничего подобного не наблюдалось. Не было слышно и того, что каким-то краем сознания ожидала услышать Рхиоу: крысиного визга, – хотя от одной мысли об этом шерсть ее встала дыбом.

Яркое воспоминание, – мысленно сказал Урруах. – Мы слишком рано привели его сюда.

– Арху, – обратилась к котенку Рхиоу, – пожалуй, вам с Урруахом лучше вернуться в главный зал.

– Это ничего не изменит, – странно сухим, безжизненным голосом ответил Арху. – Оно все равно приближается. Оно приходило раньше. Один раз – чтобы осмотреться. Один раз – чтобы попробовать. Один раз – чтобы пожирать…

– Отведи его обратно, – сказала Рхиоу Урруаху.

Тот сделал шаг вперед, схватил Арху за шкирку, как если бы это был совсем маленький котенок, одним прыжком вскочил на платформу и поспешил прочь, таща за собой Арху, как лев – пойманную газель. К счастью, малыш все еще был в состоянии «шага вбок»; если бы кошки позволили кому-то из служащих станции наблюдать, как котенка по платформе волочит нечто невидимое, то это потом вызвало бы весьма выразительные комментарии Харла.

Рхиоу снова повернулась к Сааш, которая тихо шипела от растерянности и гнева.

– Что случилось?

– Не знаю! Я проверяла эти ворота не более пяти минут назад, и все было в порядке. – Сааш высвободила лапы из светящегося переплетения, потом осторожно зацепила одним когтем узел из трех струн, который должен был дать отчет о состоянии ворот. Сааш потянула его на себя, и световые линии послушно выгнулись наружу, ожили, налились темно-красным свечением.

– Видишь? Как будто все в порядке. И все же ворота отказываются открывать доступ в гиперпространство! Такое впечатление, что функция контроля за исправностью просто отсутствует. Ворота не желают работать!

– Такое не может случиться. Никак не может!

– Я раньше думала, что и уничтожить записи работы ворот тоже невозможно, – прошипела Сааш, – однако на этой неделе сюрпризы следуют один за другим. Так что же нам делать? Не существует способа заставить ворота функционировать, – Сааш снова запустила лапы в переплетение струн, пытаясь потянуть их на себя, и снова ее когти ничего не зацепили, – раз они не откликаются. Все равно что уронить предмет и обнаружить, что он не падает. Да ведь отменить тяготение легче, чем работу гиперструн! Добрая Иау Прародительница, что творится?

– Хотела бы я знать! – совершенно искренне ответила Рхиоу: жизнь становилась более сложной, чем ей было по вкусу. – Нам нужен совет, совет дельный и безотлагательный. – Она оглянулась на ворота. – Раз они не работают, ты лучше их закрой. Я уведомлю Харла.

– Рхи, – сказала Сааш с подчеркнутым терпением, – я же как раз и пытаюсь тебе объяснить, что я не могу их закрыть. Хотя контролирующая струна докладывает, будто все в порядке, ни одну управляющую структуру я не могу нащупать. Ворота будут висеть здесь до тех пор, пока не начнут нормально реагировать на команды, и нам только и остается молить богов, чтобы они вдруг не ожили без предупреждения как раз в тот момент, когда здесь будет проходить полный пассажиров поезд.

Рхиоу сглотнула.

– Иди проверь остальные – я хочу быть уверена, что с ними не приключилось то же самое. Потом уходи отсюда.

Сааш тут же скрылась в темноте. Рхиоу уселась и взглянула на закапризничавшие ворота.

Только этого нам еще не хватало! – подумала она. Ворота висели в воздухе, красиво переливаясь разными цветами и мерцая, такие же бесполезные для путешествий между мирами, как тот шелковый ковер в гостиной ее хозяев, о котором вспоминала Рхиоу.

Вхаи, дрянная ты штука! – подумала Рхиоу, вглядываясь в темноту и стараясь успокоиться: времени на то, чтобы предаваться бесполезному гневу, у нее не было. Ни один поезд не приближался пока к воротам, но что-нибудь необходимо сделать для того, чтобы пассажиры не наткнулись на них, пока все не будет приведено в порядок.

Рхиоу торопливо побежала вдоль рельсов к посту А. Прямо напротив него находилась стрелка, направлявшая поезда на пути 23, 24 и 25, а также открывающая доступ к следующей стрелке, обслуживающей пути с 30 по 34. Рхиоу нашла место, где рельсы образовывали человеческие буквы X, N или V – в зависимости от положения переключателя.

Рхиоу быстро взглянула на окно поста. Через него были видны двое служащих, сидящих перед большой схемой на стене: цветные огоньки на ней показывали положение поездов на линиях. Рхиоу после нескольких лет практики прекрасно разбиралась в схеме, поэтому легко определила, что ни одного состава поблизости нет. Эххифы вряд ли могли оглянуться и увидеть ее до того, как она сделает все, что необходимо.

Рхиоу вспрыгнула на маленький черный ящичек рядом со стрелкой и, полуприкрыв глаза, мысленно заглянула в него. К счастью, механизм оказался несложным: он просто переводил стрелку в зависимости от поступившей с поста команды.

Рхиоу закрыла глаза и погрузилась в переплетения электрических цепей; сообщив переключателю, что она и есть пост, она велела ему определенным образом расположить рельсы на стрелке.

Переключатель подчинился. Рельсы звякнули и заняли нужное положение: теперь ни один поезд не мог бы свернуть на пути 23, 24 и 25.

Рхиоу посмотрела в сторону поста. Один из служащих оглянулся через плечо на панель с кнопками – услышав то ли сигнал тревоги, то ли щелчок, подтверждающий, что переключатель выполнил команду.

Прекрасно, – подумала Рхиоу, спрыгивая с ящичка. Трудно было управиться с переключателем; дальше дело пойдет легче.

Она поставила лапы на холодный металл рельса и обратилась к нему, используя Речь.

Разве тебе нравится лежать здесь, позволяя своим атомам двигаться так медленно? Не стоит ли немного поразвлечься? Пусть они начнут шевелиться поживее, вот тебе для этого энергия! Еще немного! Вот теперь хорошо. Так и продолжай и не останавливайся, пока я не скажу.

Рхиоу поспешно отдернула лапы: металл отнесся к делу серьезно. Часть рельса, которая только что была холодной, за несколько секунд сделалась теплой, потом горячей, потом очень горячей: Рхиоу торопливо отбежала в сторону: сталь приобрела тускло-красный оттенок, который тут же сменился ярко-алым, красивым апельсиново-оранжевым, желтым, как одуванчик, и, наконец, слепяще белым – два рельса сплавились вместе.

Замечательно, теперь можешь прекратить, спасибо! – мысленно пропела Рхиоу, вспрыгнула на платформу и побежала в сторону главного зала.

Через несколько секунд по вокзальному радио прозвучало объявление: старшего механика срочно вызывали на пост А. Рхиоу довольно улыбнулась и продолжала свой путь. Немного запыхавшись, она вбежала в главный зал, где ее ждали Сааш, Урруах и Арху. Сааш казалась взволнованной и чем-то раздосадованной, Урруах явно был не в духе, а Арху отчаянно вылизывался, стараясь вернуть себе душевное равновесие; он так старательно тер лапкой ухо, что вывернул его наизнанку.

– Я сварила вместе рельсы на стрелке у поста А, – сообщила Рхиоу Сааш. – Теперь на пути 23, 24 и 25 можно разве что перелететь, по крайней мере, пока не заменят рельсы. На это должно уйти дня два, не меньше.

– Ну, не рассчитывай, что к этому времени я разберусь в неполадках с воротами, – сказала Сааш. – У меня нет ни единой зацепки. Нам нужна помощь.

– Согласна. Как дела у тебя? – повернулась Рхиоу к котенку. – Ты хорошо себя чувствуешь?

Арху глянул на нее, потом снова стал вылизываться. Урруах поверх его головы бросил Рхиоу выразительный взгляд и проворчал:

– Он был в отключке, когда я притащил его сюда, а потом моргнул и стал выглядеть просто сонным.

– Арху!

На этот раз котенок поднял голову.

– Со мной все в порядке, – ответил он. – Я просто вспомнил… сама знаешь что.

Хотела бы я и правда это знать, – подумала Рхиоу: она все еще никак не могла догадаться, что же малыш делал на путях накануне и в чем причина того, что случилось.

– Пойдемте, – сказала она вслух. – Через несколько минут здесь будет полно железнодорожных служащих.

Кошки снова направились к пассажу Грейбар. Рхиоу позволила себе несколько секунд понаслаждаться кратковременным относительным покоем – он всегда наступал на вокзале в этот час этого дня недели. Мягкий шум, отраженный находящимся на высоте 120 футов потолком, успокаивал, а не раздражал; толкотня и суета приобретали умиротворенный характер. Люди, приезжавшие в Нью-Йорк на воскресенье в поисках развлечений, возвращались домой. Жители города, проводившие день на природе, тоже направлялись в свои жилища. Пассажиры метро заглядывали на вокзал, чтобы купить последний выпуск газеты, съесть бутерброд или выпить кофе. Этот резкий, темный запах… Что, интересно, думает о нем Арху? – гадала Рхиоу. Самой ей запах кофе долго казался просто вонью; теперь же она просто не могла представить себе вокзал без него – так же, как без еле ощутимого запаха сажи, стали, озона.

– Арху… – начала она.

Однако котенка рядом не оказалось. Рхиоу только теперь ощутила еще один запах, и ей все стало ясно.

Мы тут беспокоимся насчет его образования, – подумала она, – а хоть кто-нибудь подумал о том, чтобы накормить малыша?

Запахи жарящегося мяса, копченого мяса, сырого, еще не приготовленного мяса – их нельзя было не заметить, и все эти умопомрачительные ароматы доносились из расположенного перед кошками итальянского ресторанчика. Прямо перед остальными, но значительно ближе к источнику соблазна оказался и Арху.

– Ох, – завопил он, со всех ног устремляясь к открытому стеклянному прилавку, – что это? – К счастью, его пронзительный голос заглушило еще одно обращенное к механикам объявление по радио. – Хочу!

Кошки кинулись следом. От страха Рхиоу распушилась, как шар.

О боги, вы только посмотрите на него! Он же стал видимым!

Арху уже обогнул прилавок; поднявшись на задние лапы, он тянулся к мясу, которое нарезал повар в белом фартуке.

Буженина, – подумала Рхиоу, у которой тоже слюнки потекли, – ох, чего бы я сейчас ни отдала за ломтик буженины!

Однако Арху дотянуться до лакомства не мог и только теребил фартук эххифа. Видя, что так у него ничего не получится, он уже приготовился прыгнуть на прилавок…

И тут самым забавным образом опрокинулся на спину – так по крайней мере показалось тучному здоровяку-повару, когда он наклонился посмотреть, кто дергает его за фартук. Однако на самом деле причиной падения котенка был Урруах: все еще невидимый, он схватил Арху на шкирку и рванул назад, так что оба они растянулись на полу.

Повар недоуменно вытаращил глаза. Арху барахтался, отчаянно размахивая лапами в воздухе, пока не понял, что так ничего не добьется, – рядом раздавалось тихое, но очень выразительное урчание, недвусмысленно намекавшее, что, продолжая упрямиться, он рискует одной из своих жизней. Эххиф расхохотался – уж очень смешно выглядел молоденький и явно очень неуклюжий котишка, похожий на перевернутого на спину краба.

– Арху! – прошипела Рхиоу. – Немедленно убирайся оттуда!

Урруах выпустил котенка, но продолжал угрожающе смотреть на него. Арху поднялся на ноги, встряхнулся, бросил голодный взгляд на прилавок, потом взглянул на Урруаха и неохотно потащился прочь.

Урруах следовал за ним по пятам. Рхиоу на мгновение задумалась, потом сделалась видимой и уселась у стены главного зала – так, чтобы ее не мог заметить толстый эххиф из ресторанчика; тот еще раз огляделся, высматривая Арху, потом, усмехаясь, снова принялся нарезать буженину.

Урруах плечом подтолкнул Арху к Рхиоу и уселся так, чтобы оказаться между котенком и прилавком с деликатесами.

– Клянусь, я его убью!

– Да нет, не получится: тебе придется дожидаться своей очереди, – мысленно ответила ему Рхиоу.

– Итак, – вслух обратилась она к Арху, который уже начал высматривать подступы к вожделенному прилавку с другой стороны, – объясни мне: что это значит?

– Я голодный! Вы только посмотрите, сколько там всего! Эххифы устроили тайник!

Арху попытался обойти Урруаха, но тот так прищурился на него, что котенку стало ясно: ему грозит явная опасность лишиться шкурки.

– Эххифы умеют запасать еду, – объяснила малышу Рхиоу. – Звучит удивительно, но они и правда это умеют. Впрочем, разговор сейчас не о том. Ты начинаешь походить на тех типов, которых приходится всюду водить дважды: второй раз, чтобы извиниться. Арху! Перестань вертеться и посиди минутку смирно!

– Но я хочу есть!

– Я тоже, и мы вскоре раздобудем еду, однако любой, у кого в голове не наполнитель для туалета, догадается, что не следует так попрошайничать, как это только что делал ты. Как хоуфф, честное слово! Эххиф может подумать, что ты просто бродяжка!

– Я и есть бродяжка!

– Теперь уже нет. Потом, если захочешь, можешь сделаться потрепанным, грязным, бесстыжим ворюгой, грубияном и жадиной, или почтенным котом, который живет сам по себе, – как хочешь; но сейчас ты – член прайда и будешь вести себя прилично, иначе пожалеешь!

– Ах вот как! – бросил Арху. – И что же со мной будет?

Рхиоу ударила его лапой по голове, сильно, но не выпуская когти. Котенок оказался распростертым на полу. Удар был такой смачный, что несколько проходивших мимо эххифов оглянулись.

– Будет вот это! – Арху начал подниматься, но снова припал к полу, чтобы избежать еще одного удара. Он испуганно смотрел на Рхиоу, морщась и прижав уши. Глядя на него сузившимися глазами, она снова подняла лапу. – И не льсти себе мыслью, будто сумеешь так мне досадить, что я позволю тебе сбежать, не получив всей причитающейся трепки. Вечные Силы послали тебя к нам, и клянусь Иау: мы будем за тобой присматривать, кормить и учить, пока ты не пройдешь испытание, или не станешь совершеннолетним, или не расстанешься с этой жизнью, – и ни минутой раньше мы тебя не отпустим. – Рхиоу взглянула на Сааш и Урруаха. – Разве не так?

Сааш моргнула и неуверенно отвела глаза. Урруах зевнул, показав все до одного длинные, белые, острые зубы, потом лениво покосился на Арху и сказал:

– Мне понравилась та часть, где ты говорила о расставании с этой жизнью.

– Ах, спасибо вам за помощь! – с тихим шипением мысленно сказала им Рхиоу. – Сааш, неужели тебе за целый день не пришло в голову его покормить?

– Я собиралась, но тут он начал играть в прятки с Абадом. А потом появились вы, и мы сразу отправились на вокзал, и я думала, что ты где-нибудь по дороге этим займешься. Но нет: тебе нужно было скорее сюда добраться, и не иначе как по Хайроуд… Ну и в результате, когда мы оказались поблизости от пищи, он уже умирал от голода. Почему, как ты думаешь, он так себя повел?

Рхиоу фыркнула, потом сделала глубокий вдох, чтобы успокоиться.

– Да, пожалуй, в чем-то ты права, – признала она. – Что ж, можешь отодрать меня за уши и обозвать белкой.

Сааш посмотрела на Рхиоу с невольной симпатией.

– Ладно, только не сегодня. Я коплю поводы задать тебе трепку сразу за все. Может, даже и убить.

– Разве для друга жалко какой-то одной жизни? – пробормотала Рхиоу. – Прошу меня простить. А теперь, Арху, слушай и запоминай: мы стараемся никогда не привлекать к себе внимание. Дело мага – всегда оставаться незаметным. И вовсе не внимания эххифов мы стараемся избегать: на протяжении всей истории мы живем рядом с ними и совершаем странные поступки, а они так и не поняли, что происходит. Нам приходится беспокоиться о гораздо более серьезных вещах. Хоть мы и служим Вечным Силам, не все из них дружественны нам. И если ты по неосторожности высунешься и тебя заметит одна из таких Сил, она расплющит тебя по земле, как асфальтовый каток, сожрет все твои девять жизней и не выплюнет даже остатков, и у тебя не останется ничего, кроме голоса, чтобы завывать в темноте. Одинокая Сила – не друг магам, она не любит живых существ и всего того, что ты дал клятву защищать. Может, ты еще и не принимаешь своей клятвы всерьез, но Одинокая-то Сила принимает… и припомнит ее тебе, если поймает.

Арху смотрел на Рхиоу широко раскрытыми глазами, все еще прижимая уши; теперь в его глазах не было обычного вызова.

Может быть, до него дошло, – подумала Рхиоу. – Хотелось бы надеяться…

– Так что веди себя прилично, – продолжала она, – потому что иначе я лично позабочусь о том, чтобы у тебя в ушах звенело с рассвета до заката. А теперь нам пора: мы и так слишком долго были на виду. И памятью твоей матери заклинаю тебя: если уж ты не можешь удержаться, чтобы не попрошайничать, делай это с достоинством. Вот смотри.

Толстый эххиф за прилавком был занят тем, что готовил бутерброды с бужениной на ржаном хлебе. Рхиоу пристально посмотрела на него, и когда повар, почувствовав ее взгляд, обернулся, тихонько мурлыкнула. Для кошачьего слуха это был почти вопль, но Рхиоу знала, что для эххифа с его несовершенным слухом ее голос прозвучал мягкой неназойливой просьбой. Когда повар посмотрел на нее, она повторила просьбу, придав своей мордочке выражение, напоминающее человеческую улыбку, чего кошки обычно не делают.

Человек несколько мгновений задумчиво смотрел на нее, потом пожал плечами, оглянулся, чтобы удостовериться: никто за ним не наблюдает, – взял большой ломоть буженины и бросил его Рхиоу.

Кошка была готова к этому: она ловко встала на задние лапы и передними поймала угощение. Потом, держа буженину в зубах, обежала прилавок и понесла добычу прочь – без поспешности, с деловым видом, уверенно задрав хвост.

Вернувшись к остальным, Рхиоу положила ломоть на пол. Из-за прилавка все еще доносился веселый смех повара.

– Снаружи на буженине перец, – предупредила Рхиоу Арху. – Не всем он по вкусу, лучше ешь из середины. Видел, как надо действовать? Я научилась этому у своих хозяев: не знаю почему, но они всегда покатываются со смеху, когда я так делаю. Если я сейчас вернусь, повар даст мне еще буженины, чтобы посмотреть, как я ловлю ее лапами.

– Зряшная трата времени, – пробурчал Арху с набитым ртом. – Ты могла просто сделать «шаг вбок» и взять что хочешь.

– Ничего подобного. Когда ты делаешь «шаг вбок», с собой ты ничего незаметно унести не можешь, так что, если воруешь, это все видят… как, впрочем, и следует.

– И все равно ты могла взять, что пожелаешь. Ты успела бы вскочить на прилавок, а потом смыться прежде, чем повар поймет, в чем дело.

– Нет, так не годится, – возразила Рхиоу. – Во-первых, ты сюда больше не сможешь прийти: тебя сразу же прогонят. Но главное в другом: так вести себя невежливо.

– Да кому какое дело? Они же о нас не беспокоятся! Так чего нам с ними церемониться?

От буженины уже ничего не осталось.

– Пошли, – сказал Урруах, оглядываясь. – Давайте сделаем «шаг вбок», пока не появились патрульные полицейские и не взялись за нас.

Кошки проскользнули в укромный уголок за рестораном, сделали «шаг вбок» и вернулись в главный зал.

– Все-таки люди беспокоятся о нас, – сказала Сааш, – по крайней мере некоторые.

Арху тихо пренебрежительно зашипел.

– Некоторые? А как насчет остальных? Им ничего не стоит ударить или даже прикончить кошку просто ради развлечения. И ты не разберешься, хорошие перед тобой эххифы или плохие, пока не будет слишком поздно.

Рхиоу и остальные переглянулись.

– В том нет их вины, – сказал Урруах. – Они не понимают… Большинство эххифов не оснащены моралью в нашем понимании.

– Тогда они просто тупые животные, – стоял на своем Арху, – и мы можем брать у них все, что захотим.

– Ах, перестань, – поморщилась Рхиоу. – Только потому, что мы были созданы раньше людей, не следует считать их ниже себя.

– Но ведь так оно и есть!

Рхиоу искоса взглянула на котенка.

– Их создала Прародительница Иау, хоть мы и не знаем наверняка зачем. Может быть, она скажет нам об этом в десятой нашей жизни. А пока приходится работать с тем, что есть. – Арху уже открыл рот, чтобы возразить, и Рхиоу остановила его. – Нет, сейчас не время. Нужно торопиться, чтобы застать Эхефа, пока он на работе.

– Кто такой Эхеф? – спросил Арху.

– Наш местный старший маг, – ответил Урруах. – Он сейчас в пятой своей жизни, да и в теперешней он немолод. Сколько ему, Рхи?

– Больше ста шестидесяти лун, – ответила Рхиоу, – или, по человеческому счету, тринадцать лет. Довольно почтенный возраст.

– Сто шестьдесят лун? – разинул рот Арху. – Да он же развалина! Ходить-то он еще может?

Урруах расхохотался.

– Ох, добрые боги, – выдохнул он наконец, – сделайте так, чтобы это услышал Эхеф! Умоляю!

– Пошли, – оборвала его Рхиоу.

ГЛАВА 5

Ходить по Пятой авеню и Сорок второй улице трудно всегда, даже в выходные дни: слишком много приезжих любителей поглазеть на витрины, слишком много туристов, и даже сделав «шаг вбок», кошке приходится пробираться между пешеходами очень осторожно. На Пятой авеню множество магазинов, торгующих электроникой и увешанных объявлениями «Мы закрываемся и все распродаем, скоро ничего не останется!»; однако если наивный прохожий, поверивший в свою удачу, вернется сюда через неделю, он обнаружит, что ничего не изменилось, и если ничего и не осталось, так только денег у него в кармане. Впрочем, к половине десятого вечера почти все магазины закрываются, и пешеходу, как двуногому, так и четвероногому, ничего не остается, как остановиться и полюбоваться изящным фасадом Нью-Йоркской публичной библиотеки, не рискуя, что на вас налетит прохожий или наедет автомобиль. Здание, являющееся одной из городских достопримечательностей, особенно красиво вечером в золотом свете фонарей.

Четыре кошки осторожно перебрались на другую сторону улицы, воспользовавшись моментом, когда на светофоре загорелся желтый свет и движение в обе стороны прекратилось. Арху, задрав голову, остановился перед величественной лестницей и уставился на массивные фигуры львов, высеченные из розового мрамора. При всем его невежестве у него было достаточно сообразительности, чтобы узнать в них изображения своих родичей.

– Кто это? – спросил Арху.

– Боги, наши боги, – ответил ему Урруах.

Рхиоу улыбнулась.

– Это Сеф и Ххуау, – сказала она. – Львы – божества вчерашнего и сегодняшнего дня.

Арху вытаращил глаза.

– Они настоящие?

Сааш слегка улыбнулась.

– Если ты имеешь в виду, существуют ли они, – ответ будет утвердительный. Если хочешь знать, разгуливают ли в таком виде, – то отрицательный. Однако они именно такие – огромные, могучие… и хищные, каждый по-своему. Они охраняют границы между тем, что было, – с этим мы ничего не можем поделать, – и тем, что будет: на будущее мы можем влиять, но только тем, что делаем в настоящий момент.

– Если, конечно, не говорить о сдвиге времени, – вмешался Урруах, – ведь тогда можно вернуться в прошлое и…

– Урруах, – резко оборвала его Рхиоу, – пойди съешь что-нибудь или как-нибудь еще займи рот чем-то полезным, хорошо? – Арху она сказала: – Мы не манипулируем временем без разрешения Вечных Сил, но даже они относятся к такому очень осторожно. Ты можешь по оплошности уничтожить целый мир или даже вычеркнуть из реальности самого себя, и это еще хорошо: с собой ты можешь в этом случае захватить и всех, кто существовал или существует. Так что даже не помышляй о сдвиге времени. Ты обнаружишь, – добавила она, заметив на мордочке котенка самодовольное выражение «мы-еще-посмотрим», – что если спросишь о путешествиях во времени Шепчущую, она ничего тебе не откроет, как бы ты ни приставал. А если ты будешь настаивать, в ушах у тебя целые дни будет звенеть. Можешь не верить мне на слово – попробуй сам спросить…

Самодовольства в Арху поубавилось, когда он посмотрел на Сааш и Урруаха: уж слишком много предвкушения было в улыбке кота. Рхиоу искоса взглянула на Сааш.

– Никогда не представляла себя в роли суровой воспитательницы, – безмолвно обратилась она к подруге, – и не уверена, что мне эта роль так уж нравится.

Сааш ответила ей насмешливым взглядом.

– Ну, ты явно одарена по этой части от природы.

– Вот спасибо-то!

– Если они – Вчера и Сегодня, то где Завтра? – спросил Арху.

– Он невидим, – ответил Урруах. – Трудно создать изображение того, что еще не случилось. Но только Рехт здесь, не сомневайся. Когда имеешь дело с таким умелым хищником, его никогда не видишь, пока не окажется слишком поздно. Если пройдешь сквозь него, почувствуешь озноб: значит, он тут.

Арху посмотрел на пустое пространство между двумя статуями и поежился. Да, все это ему, конечно, кажется довольно странным. Рхиоу озабоченно следила за котенком.

Кошки стали подниматься по лестнице, уворачиваясь от покидающих здание эххифов. Арху боязливо шел сбоку, вплотную к пьедесталу фигуры Сефа.

– Ты совсем перепугал малыша, – упрекнула Урруаха Рхиоу.

– Это ему только на пользу, – безмятежно ответил тот. – Его можно бы припугнуть и посильнее, если хочешь знать мое мнение.

Дойдя до верхней площадки лестницы, Рхиоу задержалась, чтобы научить Арху проходить сквозь вращающуюся дверь с блестящими медными ручками. Оказавшись внутри, котенок замер, глядя на огромный вестибюль с расходящимися в стороны великолепными беломраморными лестницами.

– Нам сюда, – сказала Рхиоу и повела остальных налево, под галерею второго этажа, мимо арки из зеленого травертина, ведущей в зал писателей. Свернув за угол, они оказались перед незаметной выкрашенной желтой краской дверью с надписью «Только для сотрудников»; рядом со стрелкой, указывающей вниз, значилось «Кафетерий».

Арху начал принюхиваться.

– Не питай иллюзий, – проворчал Урруах. – Это пахнет обедом, который уже давно съеден.

Рхиоу услышала, как заурчало в животе у большого кота, и с трудом удержалась, чтобы не рассмеяться. Поднявшись на задние лапы, она толкнула дверь: когда в библиотеке не было посетителей, ее не запирали. Дверь отворилась с привычным для Рхиоу скрипом, и кошки стали подниматься по лестнице на средний уровень стеллажей. Оказавшись на площадке, Арху подбежал к решетчатым перилам и заглянул вниз.

– Ух ты, – вырвалось у него, – что это такое?

– Знание, – ответила Рхиоу, встав с ним рядом и глядя на четыре этажа, заполненные книгами, уходящие вверх, и на три этажа, уходящие вниз. Рхиоу знала, что общая длина полок составляет четыре с половиной мили; между полками кое-где были видны трубы пневматической системы, по которой направлялись заказы. Несколько винтовых лестниц соединяли между собой разные уровни; по проходам были проложены рельсы для тележек, развозящих заказанные книги и возвращающих на место сданные. Здание было сконструировано гениально: огромная масса полок не давила на зрителя, хотя и поражала его воображение; пространство, в котором с легкостью поместился бы многоквартирный жилой дом, было использовано так, что ни один дюйм не пропадал даром.

В центре помещения на том уровне, где сейчас находились кошки, располагалась большая комната с рабочими столами и прилавками, к которым подъезжали тележки с книгами. От общего читального зала ее отделяла резная деревянная стена с ячейками для заказанных книг. Сейчас закрывающие ее изнутри ставни были заперты: случалось, что эххифы разбивали стекла внешних окон читального зала и забирались внутрь, чтобы украсть старинные книги для продажи коллекционерам. Поэтому теперь самые редкие книги хранились в обитой деревом и забранной железной решеткой тюрьме отдела ценных поступлений на втором этаже, отделенные от общих стеллажей толстой бетонной стеной и охранной системой. Эхеф однажды сказал Рхиоу, что можно услышать, как по ночам книги перешептываются между собой сквозь решетки, как шуршат страницы пленниц, мечтающих о свободе. Рхиоу тогда так и не поняла, не разыгрывает ли ее старый кот. Маги никогда не лгут: слова для них – ценный инструмент, валюта, которую они не смеют обесценивать. Однако даже магия, благодаря которой от одного слова может зависеть судьба целого мира, оставляет место для юмора, а в глазах Эхефа был тогда такой озорной огонек…

Рхиоу улыбнулась воспоминанию.

– Сюда, – сказала она и повела остальных в центральную часть комнаты, где на столах стояло по два, а иногда и по три компьютера. Некоторые мониторы были включены и бросали вокруг мягкий синевато-белый свет. На одном из столов удобно разлегся, положив одну лапу на клавиатуру и задумчиво глядя на экран, старший маг Эхеф.

Он без особого интереса оглядел пришедших; впрочем, когда ему на глаза попался Арху, сонное выражение покинуло его морду. Эхеф был вефесш, или, как называли такую окраску люди, голубым. На его круглой плоской физиономии сияли большие ярко-желтые глаза, выгодно подчеркивающие голубоватый оттенок бархатного меха. В глазах Эхефа скользили отражения мелькающих на экране образов, быстро сменяющихся страниц текста.

– Все бесполезно, – тихо сказал он. – Даже магия бессильна против перегрузки линий. Телефонной компании следует что-то предпринять. Привет, Рхиоу, удачной тебе охоты.

– Удачной охоты и тебе, старший, – ответила Рхиоу, усаживаясь.

– Я все гадал, когда же вы выберетесь повидаться со мной. Как там, в Центральном парке, они завывают, Урруах?

– Громко, – с усмешкой ответил тот.

– Рад это слышать. Сааш, добра ли к тебе жизнь?

Миниатюрная кошка уселась, оглянулась на Арху и немедленно принялась чесаться.

– Жаловаться не на что, Эхеф.

– Понятно. – Старый кот снова взглянул на Арху, поднялся, потянулся и спрыгнул со стола. – Я чую новую магию. Как тебя зовут, юноша?

– Арху.

Эхеф ткнулся носом ему в мордочку и принюхался.

– Ага, буженина… Что ж, и тебе охотничьей удачи, Арху. Ты все еще голодный? Поймать мышку не желаешь?

– Неужели здесь есть мыши?

– Есть ли здесь мыши! Он еще спрашивает! – Эхеф оглянулся на остальных, словно прося помочь ему вынести подобную глупость. – Как будто в этом городе есть хоть одно здание, где не было бы мышей, крыс или тараканов! Мыши! Да их здесь сотни! Тысячи!.. Ну, некоторое количество, скажем так.

– Хочу их ловить! Где они?

Эхеф взглянул на Рхиоу.

– Он совсем новичок, как я понимаю.

Арху уже собрался кинуться прочь, когда обнаружил, что перед ним стоит Урруах с подозрительно внимательным и заинтересованным выражением на морде.

– Когда ты находишься в чьих-то охотничьих угодьях, полагается сначала спросить разрешения поохотиться.

– Раз тут мышей тысячи, с чего бы это? Хочу…

– Ты должен спросить разрешения, юный торопыга, – прошипел Эхеф, оказавшийся, с поднятой для удара лапой, рядом с Урруахом. – Если ты этого не сделаешь, я выдеру всю шерсть у тебя из хвоста и запихаю в твою прожорливую глотку, понятно? Что за молодежь пошла, скажите на милость!

Арху припал к полу, глядя на котов широко раскрытыми глазами. Рхиоу старательно сохраняла серьезное выражение на морде. Эхеф на первый взгляд мог казаться сытым преуспевающим котом, но любой, кто обладал жизненным опытом, по блеску в его глазах и мускулам под ухоженной шкуркой угадал бы, что детство он провел не в аристократической семье. Он вырос среди контрабандистов и торговцев наркотиками в районе Вест-Сайда, где крысы были размером с собак, собаки – размером с пони, а люди (в отличие от тех, кто жил в канализационных туннелях) охотно ели представителей Народа, если их удавалось поймать.

– Пожалуйста, не рви его на части, – миролюбиво сказала Рхиоу. – Он не получил должного воспитания. Мы как раз занимаемся исправлением его манер.

– Ну, – протянул Эхеф, – ему следует учиться прилежно, иначе кто-нибудь не такой терпеливый, как я, оторвет ему уши. Понял, Мистер Торопыга? – Он сделал такое быстрое движение, что Рхиоу, которая ожидала этого, еле уследила за его лапой, мелькнувшей совсем рядом с правым ухом котенка. Арху совсем прижал уши и распластался по полу, что оказалось для него удачно: Эхеф и не подумал втянуть когти. – Ладно, – сказал Эхеф, – раз уж Рхиоу за тебя просит, я буду снисходителен. Ты не виноват в том, что родился в сточной канаве, – многие из нас так начинали свою жизнь. Запомни, сказать ты должен следующее: «Окажи мне милость, разреши поохотиться в твоих угодьях». А я тебе отвечу: «Охоться, но не до последней жизни, потому что и добыча имеет своих богов». Ну, давай!

Надувшись – из-за стеллажей доносился такой соблазнительный шорох и писк, – Арху пробормотал:

– Окажи мне милость, разреши поохотиться в твоих угодьях…

– Это была просьба? Ты с кем разговаривал – с полом? Ну-ка, еще раз.

Арху хотел поморщиться, но заметил, как дернулась лапа Эхефа, и более разборчиво произнес:

– Окажи мне милость, разреши поохотиться в твоих угодьях.

– Хорошо, поймай себе на ужин мышку, здесь их полно, – я о том постоянно забочусь. Но не съедай всех, иначе я спущу с тебя шкуру, и никакой бог тебе не поможет. Отправляйся, чего ты ждешь? Разве ты не слышишь, как они там резвятся? Трахают друг друга, не иначе. Какая гадость этот мышиный секс!

Арху торопливо шмыгнул за стеллажи. Рхиоу и остальные посмотрели ему вслед, потом уселись в кружок.

– Спасибо, Эхеф, – сказала Рхиоу. – Мне очень жаль, что он вел себя так грубо.

– Ах, не беспокойся! Все мы нуждаемся в хороших уроках, прежде чем станем достойны вылизывать друг другу уши. Я сам когда-то был таким. Он или научится, или погибнет.

– Именно этого мы и пытаемся избежать…

Сааш моргнула и развернула одно ухо так, чтобы лучше слышать шорох из-за стеллажей.

– «Я о том постоянно забочусь», говоришь? Не сказала бы, что такое отношение делает честь профессионалу.

– У меня не одна профессия, ты же знаешь. В тот день, когда я съем здесь последнюю мышь, служащие библиотеки решат, что кот им больше не нужен.

– И кроме того, и добыча имеет своих богов, – сухо заметила Сааш.

– Именно так. – Эхеф улегся поудобнее и вытянул передние лапы перед собой. – Но даже если не думать об этике, времена, понимаешь ли, изменились: больше не бывает работы на всю жизнь. Бюджет библиотеки урезают, и если служащие хотят покупать мне кошачий корм, им приходится делать это на свои деньги. Неприятная ситуация, и я тут ничего не могу поделать. Поэтому я забочусь о том, чтобы они считали меня полезным, а мне не приходилось тратить ради этого слишком много сил. Зачем мне отправляться на охоту куда-то, когда я могу обедать прямо здесь? Я каждый день приношу библиотекарям дохлых мышей, они приносят мне кошачий корм, и все довольны. Это оставляет мне достаточно времени для другой работы. Такой, например, как консультации… Кстати это мне напомнило вот о чем: почему ты, Рхиоу, не узнала сначала, буду ли я свободен?

– Ты всегда свободен, – улыбнулась Рхиоу.

– Ах, эта непочтительная молодежь!

– Когда это я была с тобой непочтительна? Ты же и правда всегда свободен, сам знаешь. И обычно я всегда сначала узнаю о твоих планах, но сейчас у нас проблема.

Уши Эхефа насторожились, когда из конца длинного прохода между полками донесся шум беготни.

– Понятно. Впрочем, это явно не та проблема, которую, как я считал, ты захочешь обсудить. – Его усы дрогнули, кот сухо улыбнулся. – Я решил, что ты наконец сообразила, что делать с тем заклинанием.

– Что? Ах с этим! – рассмеялась Рхиоу. – Нет, я все еще занята изысканиями, когда у меня бывает свободное время. Только теперь его становится все меньше. Приходится постоянно возиться с воротами… в этом-то и заключается проблема.

– Хорошо. – Эхеф моргнул и отвернулся, потом сказал: – Я обычно накладываю на это помещение заклинание, которое не позволяет распространяться звукам. Я сейчас привел его в действие, котенок ничего не услышит. Расскажите мне о своих неприятностях.

Рхиоу описала неисправность ворот и все безуспешные попытки ее устранить. Эхеф слушал ее, приняв позу, которую Рхиоу хорошо помнила по предыдущим разговорам со старым котом: передние лапы сложены калачиком, глаза полуприкрыты. Один или два раза он перебил Рхиоу, чтобы задать вопрос о технических деталях, касающихся структуры ворот. Наконец Эхеф открыл сначала один глаз, потом второй и оглянулся.

Рхиоу оглянулась тоже. За стеллажами царила подозрительная тишина.

– Не мог же он выбраться наружу? – спросила она.

– Без посторонней помощи не мог. Или если не превратился в мышь, – сказал Эхеф, – чего, к счастью, он еще не умеет делать; впрочем, держу пари: скоро научится. Ладно, вернемся к нашим делам. Весьма печально, Рхи, но ты же не можешь не понимать, какое из всего этого вытекает логическое заключение.

– Я не была уверена, – пробормотала кошка, – и хотела услышать еще чье-то мнение.

– Ты надеялась, что я каким-то образом избавлю тебя от неприятной обязанности, – кривая усмешка сделала заметным, что один верхний клык у Эхефа сломан. – Ты ведь уже обсудила все с Сааш – иначе не стала бы отнимать у меня время, – и она не смогла назвать ничего на нашем уровне реальности, что могло бы вызвать такие неполадки. – Эхеф взглянул на Сааш, и та только огорченно взмахнула хвостом. – Таким образом, причина лежит глубже, на более близком к истокам, более древнем уровне: где-то на Нижней Стороне.

Заключение Эхефа совпало с мнением самой Рхиоу, и это вовсе ее не обрадовало. Маги обычно оценивают вселенные по степени их удаленности от самой центральной из известных реальностей – той, отражениями которой в большей или меньшей степени являются все остальные и вокруг которой они расположены. За время своего существования эта наиболее древняя реальность имела много имен. Маги Народа называют ее Аухв – Очаг; маги-люди дали ей название Сердце Времен. Она – ядро всех вселенных, и некоторые считают ее семенем, из которого те выросли. Так это или нет, но миры, расположенные ближе к Очагу, обладают силой воздействия на другие, более удаленные. Древняя Нижняя Сторона, несомненно, располагалась гораздо ближе к центру по сравнению с миром, в котором вращается Земля, так что все, что происходило там, должно было рано или поздно случиться и здесь. И нарушение действия законов магии во вселенной, столь влияющей на течение событий, имело самые серьезные последствия для действенности заклинаний на Земле.

– Ты хочешь сказать, – спросила Рхиоу, – что нечто влияет на структуру ворот на Нижней Стороне?

Эхеф дернул хвостом.

– Возможно.

– Или некто меняет замки на воротах, – неожиданно сказала Сааш; на мордочке ее отразилось беспокойство.

– Это было бы, пожалуй, меньшее из двух зол, – пробормотал Эхеф, – хотя ничего хорошего не происходит в любом случае. Ворота между мирами – основа жизни нашей планеты… хоть мир об этом и не подозревает. Если маги в густонаселенных районах – как, например, наш – должны будут тратить энергию на быстрое перемещение, у них не останется сил на более важное колдовство, они не смогут выполнять свой долг наилучшим образом, и результаты не замедлят сказаться. Кто-то должен без проволочек выяснить, в чем неполадка. – Эхеф взглянул на Рхиоу. – Проблему обнаружили вы, и вам известно, что это значит. Исправлять положение предстоит вам.

– Это означает путешествие на Нижнюю Сторону, – тихо прошипела Рхиоу. – Хиоух! Ну так передай Вечным Силам, что им придется найти других нянек для малыша, пока мы будем делать то, что должны сделать. Арху проходит испытание, и он пока еще не понимает значения клятвы, которую дал, и мы не сможем учить его и одновременно бороться с неизвестным злом. Не можем мы и рисковать тем, что он по глупости помешает нам в самый важный момент.

– Очень жаль, Рхи, – прервал ее Эхеф, – но от котенка вам не избавиться. Правило «кто обнаружил проблему, тот ее и решает» распространяется и на него. Должно быть, ваша команда может дать ему что-то такое, чего не могут дать другие маги: иначе он не оказался бы с вами.

– Может быть, так и есть, – сказала Рхиоу, начиная сердиться, – но как насчет нашей команды? Как можем мы справиться со своей работой – работой особенно трудной и опасной, – если одновременно должны будем нянчиться с несмышленышем? Чего от него можно ожидать, неизвестно: иногда он ведет себя очень странно. Я никогда не знаю заранее, что он выкинет в следующий момент, даже когда его странности не проявляются. Почему члены моей команды должны подвергаться опасности из-за необходимости присматривать за стажером? Мы прошли свои испытания, мы опытные, хорошо подготовленные специалисты, необходимые для выполнения важной работы, – так почему наши нужды никого не волнуют?

– Они волнуют те Силы, которые всегда за вами присматривают, – ответил Эхеф. – Ни одному магу не посылается задание, несовместимое с его нуждами. Задачи, которые ставятся перед командой, всегда требуют усилий всей команды… даже если самой команде это не сразу бывает понятно. Сейчас вы можете сомневаться в соответствии задания вашим силам – с каким магом этого иногда не случается? Только потом начинаешь иначе смотреть на вещи.

– Вещи будут выглядеть очень даже иначе, если мы все погибнем, – тихо сказал Урруах.

– Что ж, все мы рискуем, разве не так? Но ведь в городе даже улицу переходить опасно, вы же знаете. По крайней мере, если вы погибнете, выполняя свой долг, вы будете знать, что погибли не напрасно. Это больше, чем обычно выпадает представителю Народа или любому разумному существу. – Эхеф бросил взгляд на лестницу, ведущую на следующий уровень: оттуда снова доносились звуки погони. – Что касается котенка, то он почти наверняка необходим для разрешения вашей проблемы. Сами посудите: он едва достиг возраста, когда способен стать магом, – и в результате может оказаться обладателем особой силы. Вы же знаете, как это бывает с самыми юными магами: они не знают, что невозможно, а что – нет, и потому спокойно совершают невозможное. Мы ведь слишком быстро обнаруживаем границы своих возможностей.

– Если остаемся в живых, чтобы их обнаружить, – сухо сказала Сааш.

– Ну да… Я, например, не возлагал на тебя особых надежд, когда мы в первый раз встретились. Ты пугалась собственной тени! – Сааш поспешно отвела глаза. – А теперь только посмотри на себя! Как хорошо ты справилась вчера – не потеряла головы. Так не теряй ее и сейчас. Может быть, этот малыш и послан вам для того, чтобы напомнить о необходимости выдержки. Только заранее нельзя сказать, кто из вас ему необходим, чтобы его способности проявились. – Эхеф насмешливо взглянул на Урруаха.

На морде Урруаха было ясно написано, что он считает слова старого кота шуткой; он прикрыл глаза и отвернулся.

Рхиоу открыла было рот и тут же снова его закрыла, заметив, с каким выражением смотрит на них Эхеф – несколько раздраженно, но и очень озабоченно.

– Рхиоу, – сказал Эхеф, – ты же знаешь, Силы не тратят энергии понапрасну – таков их принцип. Если ты обнаруживаешь проблему, предполагается, что ты ее и разрешишь. Тебе предстоит отправиться на Нижнюю Сторону, и я могу сказать одно: я рад, что такое выпало не мне.

Рхиоу, как немного раньше Арху, только поморщилась.

– Я надеялась, что ты предложишь другой выход.

– Конечно, на твоем месте я тоже надеялся бы на это. Однако моя работа – дать тебе правильный совет, и ты знаешь не хуже меня, что такой совет – правильный. Подготовьтесь, и вперед! Осмотритесь, выясните, в чем дело… потом возвращайтесь и доложите мне.

Откуда-то сверху снова донеслась мышиная возня. Эхеф сморщил нос.

– Хотел бы я, чтобы они совокуплялись не так шумно, – буркнул он.

– Как это делают коты, да? – не сдержала раздражения Рхиоу.

– Ах, Рхи, я помогу вам всем, чем смогу, но мое присутствие там ничего не дало бы. Лишний участник пользы не принесет – напротив, может навредить.

– А он? – Урруах дернул ухом в сторону стеллажей. – Уж он-то точно лишний.

– Его послали вам Вечные Силы, а не я. Собираешься поспорить с тем невидимым типом, что торчит между двумя великанами у лестницы? Или с Прародительницей? Не советую. У нее наверняка есть свои резоны.

– Да какой от него может быть прок?

– Я разве похож на Храуа Молчаливую? Откуда мне знать? Отправляйся на Нижнюю Сторону, там все и выяснишь. Однако будь готов к неожиданностям.

Несколько секунд кошки обдумывали услышанное. Потом Эхеф обратился к Урруаху:

– Кстати, насчет котов. Ты собираешься на завтрашнюю репетицию? Сегодня вечером, как я слышал, ее отменили.

– Ага, собираюсь.

– С Рахивом ты знаком?

– Да, я как-то раньше его видел.

– Вот и хорошо. Встретишь его там – передай, что я нашел ответ на вопрос, который он мне задавал. Скажи ему, пусть заглянет сюда, когда это будет ему удобно.

– Ладно. А сам-то ты что, не пойдешь?

– Ах, всякие там человеческие штучки… Знаю, знаю: взаимовлияние культур и все такое прочее, да только в моем возрасте ни к чему это. Вы, молодежь, отправляйтесь туда и развлекайтесь, послушайте музыку, да и сами спойте.

Урруах со снисходительным выражением, как и подобает коту в разговоре с ффейхом, который уже и забыл все прелести жизни, прикрыл глаза. Эхеф ухмыльнулся и стукнул Урруаха лапой с выпущенными когтями по уху, хоть и не так сильно, чтобы причинить вред.

– Сотри-ка ты лапкой это выражение с мордочки, сынок. Я видел тебя, когда ты еще и не знал вовсе, где у тебя яйца, не говоря уж о том, сколько их. Мне есть на что тратить свободное время, не беспокойся. – Эхеф бросил раздраженный взгляд на компьютер.

Рхиоу улыбнулась: все давно знали, чем занимается Эхеф, хотя тот и предпочитал не распространяться о своем новом хобби. Сама она была в курсе дела уже несколько лет – с тех пор, как в библиотеке установили первую компьютерную систему и назвали ее «Catnyp».

– Мне казалось, что ты не интересуешься техникой, – пробормотала Сааш.

– Ну, знаешь, такие вещи затягивают, – сказал Эхеф. – Ужасно затягивают. Однако у меня есть коллега-эххиф, которая занимается менее, скажем так, «видимыми» аспектами системы «Catnyp». Она вводит программы, необходимые для того, чтобы можно было работать с «Книгой Лунной Ночи» в онлайновом режиме.

Рхиоу заморгала. «Книга Лунной Ночи» было самым древним человеческим названием для того, что маги-коты именовали «Взглядом Ока Рхоуа», – полного собрания заклинаний и описаний магических приемов; именно его части и нашептывала Храуа в момент нужды магам-новичкам. В разных странах люди по-разному называли Книгу: в переводе это чаще всего означало просто «знание». Маги-люди, получавшие от Вечных Сил информацию в виде текста или рисунков, а не слов, нашептываемых в ухо или в разум, часто носили с собой части Книги в виде небольших томиков, называя их «руководством».

– Вот уж не думала, что такое возможно, – сказала Рхиоу. – Предмет невероятно сложен, да и как хранить информацию столь большого объема…

– И все-таки программа работает, – сказал Эхеф, вскакивая на один из столов с компьютерным терминалом, – или по крайней мере начинает работать. Команды, проводящие тесты, возятся с ней уже несколько лет. Произошла некоторая задержка: как я понимаю, исходный жесткий диск с «Книгой» исчез, – но поисковики обнаружили его и вернули обратно. С тех пор работа идет успешно; программу делают в нескольких разных вариантах – для ноутбуков и органайзеров. Впрочем, это только первые результаты. Мы пытаемся сделать интерфейс несколько менее структурированным, более, так сказать, полагающимся на интуицию: чтобы ответ больше походил на то, что получаешь от Шепчущей, когда спрашиваешь совета.

Рхиоу вспрыгнула на стол следом за Эхефом; Урруах и Сааш последовали ее примеру.

– Мне приходилось видеть руководства, которыми пользуются эххифы, – сказала Сааш, усаживаясь и обвивая хвостом лапки. – Их размер меняется – информация появляется и исчезает в соответствии с потребностями мага. Как эта проблема решается в компьютерной версии Книги? – Сааш с интересом посмотрела на экран.

– Ты меня об этом спрашиваешь? – пожал плечами Эхеф; по экрану, работающему в энергосберегающем режиме, летели падающие звезды… которые, однако, казались пугающе более настоящими, чем звезды на экране компьютера хозяев Рхиоу. – Это не по моей части. Миссис Даун говорит, что программа обладает метапроекциями в другие континуумы, хотя что это значит, я понятия не имею. – Эхеф протянул лапу, коснулся экрана, и звезды сменила чистая страница с изображением льва – эмблемы библиотеки.

– Сенсорное управление, – заметила Рхиоу. – Здорово.

– Ну, по крайней мере достаточно рационально. С какой стати мне было позволять эххифам использовать клавиатуру? При том количестве читателей, которые проходят через главный зал за месяц, ни одна клавиатура не выдержит. Правда, сенсорное управление ненамного лучше этого. – Он положил лапу на мышь и начал ее двигать.

Урруах проследил глазами за лапой Эхефа.

– Мне всегда было непонятно, почему эти штуки называются мышками.

– У них есть хвосты, они тихонько щелкают, а если с ними как следует поразвлечься, ломаются, – так что все, по-моему, очевидно.

– Нам – конечно, но людям?

Эхеф взмахнул хвостом.

– Ну, так или иначе, сейчас магам, знающим пароль, удобно получать информацию из текстового варианта Книги, когда они заходят в библиотеки, чтобы что-то проверить или уточнить детали. Позже, когда мы выловим всех блох, можно будет сделать ее общедоступной или даже поместить в Интернет или в ту сеть, которая придет ему на смену.

– Ты хочешь сказать, в ту сеть, которую вы создадите, – сказала Рхиоу с легкой улыбкой.

– Брось, Рхи, я не так честолюбив, – скромно сказал Эхеф. – С другой стороны, должен же кто-то помочь в таком большом деле. Эххифы ведь анархисты… Ох, а это еще зачем? – Эхеф потянулся к мыши.

– Что там? – спросила Рхиоу, заглядывая на экран. В правом верхнем углу появился маленький символ – черточка с точкой снизу: то, что люди называют восклицательным знаком. Эхеф щелкнул клавишей мышки, и появилось еще одно окно, заполненное текстом.

– Вот так всегда, – проворчал Эхеф. – Одна система накладывается на другую, и Шепчущая то шепчет, то посылает мне сообщения по электронной почте, а иногда и то, и другое одновременно. Попробуй тут разобраться! Хорошо, так что там?

Рхиоу, как и остальные, вежливо отвернулась, но при этом не перестала гадать: каковы же отношения Эхефа с Вечными Силами и как он позволяет себе разговаривать в таком тоне с самой Храуа?

– Ну, – сказал Эхеф, кончив читать, – ничего особенно серьезного. Рхи, в музее «Метрополитен» есть кое-что, на что тебе следует взглянуть. Они выставили некоторые экспонаты, которые раньше были в запасниках египетского отдела. Документы на древнем языке. Она сказала, чтобы ты обратила внимание на футляры, в которых хранятся палимпсесты.

– На что именно? – Рхиоу насторожила уши, но сама ни слова от Шепчущей не услышала.

– Она говорит, что ты сама поймешь, когда увидишь.

Рхиоу добродушно пошевелила усами: случалось, что Шепчущая не гнушалась нагрузить вас некоторой лишней работой для вашего же блага.

– Как странно, – сказала она, – получать от нее указания таким образом – в письменном виде.

– Ф-ф, – фыркнул Эхев, – ты и представить себе не можешь, как странно все это выглядело, пока мы не разработали шрифт для Хаухаи. Технология! – Он произнес это слово, как ругательство, и чуть не начал плеваться. – Если я дознаюсь, кто из нас надоумил эххифов сделать колесо круглым, а не квадратным, я лично раскопаю его или ее последнюю могилу и надеру ему или ей уши… Ну вот и ты наконец! Хоть сколько-то мышей мне оставил?

Живот стоявшего перед столом Арху стал значительно толще, чем был еще совсем недавно. Рхиоу поразилась: каким же тощим должен быть котенок, если один нормальный ужин может так изменить его фигуру.

– Спасибо тебе, – сказал Арху и рыгнул.

– Что ж, да пойдет тебе по воле Иау это на пользу, юный обжора, – весело сказал Эхеф.

– Ох, ты мне напомнил, – сказал Арху и снова рыгнул. – Кто такая эта Иау, о которой вы все время талдычите?

Рхиоу открыла рот, потом закрыла его и растерянно отвела глаза.

К ее удивлению, Эхеф только криво улыбнулся.

– Котеночек, в нашем деле так говорят: «Глупость можно сказать случайно, невежество бывает намеренным». За невежество можно поплатиться ушами. Единственное, что тебя спасает, – это что ты задаешь вопросы. Всегда обо всем спрашивай. Твои уши могут пострадать все равно, но ты по крайней мере останешься в живых. – Эхеф сурово взглянул на Рхиоу. – Пожалуй, тебе следует взять его с собой в Метрополитен. Если так пойдет и дальше, он может наткнуться на Прародительницу на улице, и уж тогда ему не сдобровать. Она терпелива, но сомневаюсь, что терпелива настолько.

– Вряд ли это случится сегодня, – сказала Рхиоу.

Эхеф, прищурившись, посмотрел на нее.

– Ты полагаешь, что откладывать столь важное дело мудро?

– Я всего лишь кошка, – ответила Рхиоу и зевнула, не скрывая усталости. – Позволь нам отдохнуть. Последние два дня были очень напряженными, а дальше будет еще хуже. Мы всем займемся… но сначала членам моей команды нужно выспаться, а еще мне нужен долгий и подробный разговор с Шепчущей до того, как мы отправимся на Нижнюю Сторону. Я хочу быть уверенной, что знаю все нужные заклинания, которые могут нас защитить. Ты ведь знаешь почему.

– Да, – кивнул Эхеф. – Знаешь, я попрошу команду с Пенсильванского вокзала присмотреть за этими вашими открытыми воротами. Но все равно, как только вы немного отдохнете, разрешение этой проблемы остается вашей основной задачей. Вы нашли прекрасное временное решение, но сами понимаете – оно именно временное. Люди наверняка уже сейчас заменяют поврежденные рельсы. Сегодня к вечеру, самое позднее – к завтрашнему утру они все приведут в порядок, и если к тому времени ворота не станут работать нормально… Отправляйтесь по домам и выспитесь, а я тем временем организую помощь – и присмотр за воротами, и связь с вами: на случай, если вам, когда вы отправитесь на Нижнюю Сторону, что-то понадобится.

– Спасибо, Эхеф, – сказала Рхиоу, – я ценю твое доброе отношение.

Арху зевнул.

– Что-то я устал, – сказал он. – Нельзя ли нам вернуться в то уютное логово?

– Неплохая мысль, – кивнула Сааш. – Рхи, во сколько завтра встречаемся?

– Сразу после полудня, пожалуй. Всех устраивает? Как ты на это смотришь, Урруах?

– Я-то раньше встану: у меня же репетиция. Только сейчас, перед тем как лечь спать, я провожу вас троих.

– Рыцарь, как и положено коту. Еще раз спасибо, Эхеф.

– У нас общее дело, – ответил тот, снова усаживаясь на столе перед монитором. – Да будет вам во всем удача, маги.

Кошки – кроме Арху – благодарно замурлыкали и двинулись к двери. Уже приближаясь ко входу в главный вестибюль, Арху спросил Рхиоу, не понижая голоса:

– Чего это тебе нужны еще какие-то заклинания? Мы что, драться будем? Что вообще происходит?

– Скоро узнаешь, – ответила ему Сааш. – Вот тогда-то твое испытание на самом деле и начнется.

– Все и так очень похоже на испытание, – пробурчал Арху, переводя глаза с Сааш на Рхиоу. На Урруаха он не взглянул.

Тот только ухмыльнулся.

По пути домой кошки сделали крюк: Рхиоу хотела, чтобы Арху запомнил дорогу к дому ее хозяев. Можно было особенно не торопиться, поэтому они не спеша шли по Семьдесят первой улице; особенно наслаждалась прогулкой Рхиоу: она сдала вахту и могла урвать теперь минутку для того, чтобы понюхать розы. Точнее, понюхать и оценить деревья, воздух, машины, выросшие кое-где сорняки, цветы, помойные баки, а также представителей дикой природы в городе: белок, воробьев, ворон, не говоря уже об эххифах и хоуифф; прислушаться к скрипу и стуку над землей и под землей, к неясному эху и шепоту – рокоту моторов, визгу тормозов, шагам по асфальту, голосам, доносящимся из домов… И над всем этим – к тихому плеску воды и вздохам ветра (перепад температуры наконец-то родил ветер) и очень редко – к крику одного из принцев воздуха, которые в этой части света теперь по большей части занимались лишь охотой на голубей. Если забыть о клятве мага, требующей защищать всякую жизнь, то Рхиоу ничего против этого не имела: по ее личному мнению, голубей в городе развелось слишком много, и чем больше их хищники уничтожат, тем лучше. Вездесущие голуби слишком напоминали крыс, к тому же, к несчастью, снабженных крыльями.

Впрочем, на улице, по которой они шли в настоящий момент, голубей не было: здесь шла Игра, а любой голубь, достаточно беспечный или глупый, чтобы опуститься на землю там, где играют в хауисс, сразу же становился ее частью – съедобной частью. Автомобили, люди и собаки, появляющиеся на улице, тоже участвовали в Игре, не подозревая об этом.

Действительно, ничего такого, что навело бы какого-нибудь эххифа на мысль, будто в этом квартале между Первой и Второй авеню разворачивается действие, столь же древнее, как весь кошачий род, не происходило. Однако на кону стояли репутации, из многих окон за событиями следили внимательные глаза – их обладатели в силу обстоятельств не могли сейчас играть в хауисс сами, но это не мешало им проявлять страстный интерес.

Рхиоу, как и остальные члены ее команды, давно сделала «шаг вбок» и теперь шла мимо игроков, задрав хвост. Так близко от дома никак не годилось разгуливать видимой: если кто-нибудь из соседей скажет Йайху или Хухе, что видел ее, неприятностей не оберешься. Да и вообще так легче было разминуться с многочисленными эххифами, вышедшими на вечернюю прогулку.

– Эй ты, волшебница-ффейх! – раздался откуда-то сверху издевательский голос. – Все валяешься в одиночестве?

Рхиоу только дернула усами и продолжала идти, даже не потрудившись оглянуться. Арху вздрогнул, а на мордах Сааш и Урруаха отразилось спокойное терпение: как еще можно реагировать на идиотскую выходку.

– Если она такая вся из себя могущественная, – подхватил, как и можно было ожидать, второй дурашливый голос, – почему бы ей не отрастить себе такую штучку, благодаря которой рождаются котята, и не начать приносить настоящую пользу?

Рхиоу продолжала идти, не обращая внимания на насмешки и даже заставив себя притвориться, будто все это просто забавно. По соседству с ней, как и по соседству с любым магом, жили кошки, знавшие о ее занятиях и находившие их или смешными, или отталкивающими; само понятие магии казалось им выдумкой или глупостью. Особенно по этой части отличались два избалованных и самоуверенных гималайца, гордящихся своей родословной; они жили в роскошных апартаментах на шестом этаже нового здания на углу. Они полагали, что Рхиоу – живое доказательство заговора кошек-простолюдинок против них, аристократов; дармоедка, возможно, предательница, и уж никак не подходящая кандидатура для продолжения рода. Рхиоу со своей стороны была уверена, что гималайцы просто страдают от скуки и невежества и в своем безделье только и нянчат высокомерие и недоброжелательство.

– Не может она быть личностью, – продолжал злобный голос с явным расчетом, что его услышат, – если ни разу не приносила котят.

– Да какой смысл их приносить, раз все равно не сможешь сказать, какой они породы, дорогая моя, – ответил второй.

– Мяу… – не выдержала Рхиоу, продолжая идти.

– Эх, хорошо бы напустить на них голодных блох, – прошептал шедший рядом Урруах. – Сразу бы небось забыли о своих выдуманных невзгодах.

– Прошу тебя! Это было бы совершенно неэтично.

– Но очень приятно. Только представь себе, как они начнут чесаться!

– И дать им основание думать, будто их и в самом деле преследуют? Нет уж, пожалуйста! – Про себя Рхиоу подумала: – А ведь действительно…

Пройдя примерно треть пути, команда остановилась. Рхиоу забежала на крыльцо многоквартирного дома и села, оглядываясь. Напротив, через улицу, виднелся ряд из пяти особняков, сохранивших сходство, несмотря на все позднейшие переделки. На этой стороне рядом с новым современным зданием тоже располагались два особняка из песчаника. На подоконнике первого этажа одного из них сидела миниатюрная кошка цвета молочного шоколада; поджав лапки и полуприкрыв золотистые глаза, она, казалось, смотрела в пустоту. Прямо напротив нее на крыльце особняка расположился грязный белый кот, пристально глядя на стену между двумя особняками. Если там кто-нибудь и прятался, ничего нельзя было разглядеть в тени, которую бросала густая завеса какого-то вьющегося растения.

Рхиоу подождала, высматривая, не обнаружат ли себя другие игроки, но времени у нее не было, и через несколько секунд она отказалась от этого занятия.

– Пошли, – сказала она и вместе с остальными двинулась к белому коту. Тот при их приближении оторвал взгляд от стены. Это был, конечно, Йафх: он, как всегда, занимал главенствующее положение в Игре в своем квартале.

Хорошо, – подумала Рхиоу, – что он так добродушен, иначе жить по соседству с ним было бы не очень уютно.

Рхиоу поднялась по ступеням и помедлила рядом с Йафхом. Протокол требовал, чтобы не участвующие в Игре спрашивали разрешения, прежде чем подойти слишком близко к выбранной игроком позиции: помешать ему видеть перемещения других игроков означало создать угрозу потери очков не только для данного игрока, но и вообще нарушить соотношение сил.

Йафх сидел с безразличным видом, словно и не замечая кошки на подоконнике дома напротив. Когда появились Рхиоу и ее спутники, Йафх встал, потянулся и повернулся спиной к улице: этим жестом, понятным всем участвующим в хауисс, он заявлял о намерении временно выйти из игры, не жертвуя при этом достигнутым положением.

– Привет, Рхиоу, – сказал он, подвинувшись, чтобы освободить для нее место на площадке. – Давно тебя не видел.

– Дела, – ответила она, дружески обнюхивая Йафха, прежде чем сесть. – Прародительница! Откуда ты взял рыбу?

– Из ресторана за углом, – ответил Йафх. – Такие замечательные рыбьи головы! Понять не могу, почему они сами их не съели. Эти эххифы совсем не имеют вкуса. Урруах! Как охота?

– Неплохо, неплохо.

– Сааш, и ты здесь! Нечасто приходится тебя видеть в здешних местах. Удачи тебе. А кто этот малыш?

– Арху.

– Тебе тоже удачи, сынок. Пришел посмотреть, как играют профессионалы?

– Лучших нигде не найдешь, – вмешался Урруах, прежде чем Арху успел открыть рот. – Как идут дела в этом раунде?

– Третий заход, двадцать восьмое перемещение, – ответил Йафх. – Равновесие несколько нарушилось.

– Ты хочешь сказать, что не выигрываешь, как всегда?

– Выигрываешь… Что за эххифское слово! Вот к следующей неделе станет ясно, как складывается ситуация.

– Если хочешь понять Игру, – сказал Урруах Арху, – то перед тобой тот, к кому следует обратиться.

– Я мало смыслю в Игре, – робко пробормотал Арху.

Рхиоу посмотрела на него, гадая, откуда взялась неожиданная и такая уместная скромность. Может быть, на котенка произвели впечатление шрамы Йафха?

– И неудивительно, – сказала она. – Я уже не один год слежу за Игрой, и то не могу сказать, что смыслю в чем-то, кроме основных правил. А вот Йафх мастер: чего он не знает о хауисс, того и знать не стоит.

– Все, что тебе нужно знать, юный кот, – сказал Йафх, – это что хауисс – сражение, по крайней мере лучший его сохранившийся вариант. Все прочее – комментарии.

– Но… Она говорит, что жизнь – это сражение, – сказал Арху.

– Она? – переспросил Йафх. – Ах, Шепчущая, как говорят маги? Что ж, она, пожалуй, права. Но одно не подлежит сомнению: жизнь – это хауисс.

– Только послушать этого энтузиаста! – сухо отозвалась Сааш. – Арху, не позволяй ему вешать тебе лапшу на уши. Для Йафха хауисс – еда, питье и сон. Если бы Игры не существовало, ему пришлось бы ее изобрести.

– Не богохульствуй, – возразил Йафх, усаживаясь так, что стало ясно: изяществу позы он предпочитает удобство. – Чтобы изобрести нечто столь сложное, элегантное, хитрое, нужен бог. Вот ты скажи мне, юноша: кто, по-твоему, сейчас занимает самое выгодное положение?

Арху растерянно огляделся.

– Она, – сказал он, взмахом хвоста указывая на красивую коричневую кошку, неподвижно, как статуя, застывшую на стене между двумя зданиями.

– И ты не так уж и ошибешься. Уж можно не сомневаться: Хмахиль при первой же возможности захватывает хорошее местечко. А вот почему оно хорошее?

Арху еще раз оглядел улицу.

– Потому что оттуда она может видеть всех остальных, – сказал он, – а сама видна не всем. Вон тот парень, например…

– Аафхи. Верно. Только это еще не все. Вот смотри. Здесь шесть игроков – семь, считая меня, хоть сейчас я и не играю, а потому официально не должен учитываться, однако для анализа нужно не забывать и о занимаемом мной положении. Посмотри на всю ситуацию в целом. Смотри не на участников, а на их взаимоотношения. Не торопись и не глазей слишком откровенно.

Йафх принялся умываться, как всегда, без всякого успеха: грязь, казалось, впиталась в его шкурку навечно, но по крайней мере он старался… Арху несколько секунд смотрел на улицу, потом сказал:

– Вон там… Разве все они не целятся на пустое место на тротуаре? Между припаркованным такси и грузовиком?

– Природный талант, – одобрительно сказал Йафх, оглядываясь на Рхиоу и Урруаха. – У малыша острый глаз. Ты правильно указал место, – обратился он к Арху. – Именно там Дерево, вокруг которого обвилась Змея, грызущая его корень…

– Нет там никакого Дерева! Это же середина тротуара!

– В духовном смысле – есть, – возразил Йафх. – Хауисс полностью строится вокруг Дерева, она – на самом деле все та же древняя битва; однако поскольку мы не можем метать молнии в Змею, как это делали Ааурх и Уррау, мы пользуемся в качестве оружия движением и скрытностью. Взгляд – та молния, которой мы поражаем, положение в игре – путь к победе. Каждый, кто видит противника, мог бы поразить его молнией, если бы имел ее в своем распоряжении. И всегда в центре внимания игроков находится Дерево.

Арху озадаченно оглядел улицу еще раз.

– Пожалуй, я в самом деле вижу…

Йафх почесал лапой за ухом.

– Хмахиль сейчас занимает одну из классических позиций – фоуархвех. На комментарии к ней только в последнем столетии были потрачены тысячи часов. Тебе потребовалась бы масса времени, чтобы понять даже самые основные из следствий, которые имеет эта позиция для Игры и которые могут возникнуть в течение ближайших часов или дней. Хмахиль выбрала тот вариант, который выбрал бы Великий Кот…

– …Перед смертью, – перебил его Арху. Взгляд котенка был направлен в пустоту, голос постепенно становился безжизненным. – Ибо Змея восстала против него и поразила своим ядом, и Великий Кот пал с громким стоном, попытался встать, но не смог; и дыхание и тепло жизни быстро покинули его, а враг поднялся над его отравленным телом и кинулся на Ааурх Могучую. Величественна и ужасна их битва: моря покидают ложа свои, твердь разрывается на части, небеса льют огненный дождь…

Йафх удивленно взглянул на Рхиоу. Урруах озабоченно смотрел на Арху, но тот не обращал ни на что внимания: он полностью сосредоточился на точке посередине улицы, где в настоящий момент шел человек, ведя на поводке хоуфф. Собачонка, увидев сидящих на крыльце кошек, начала лаять, но для Арху ее словно не существовало.

– …И вот даже Ааурх Могучая стиснута кольцами Змеи, и раздавлена ими, и вот она пала, и сила ее не защитила мир. И увидела Иау, что Луна померкла, а Солнце затмилось со смертью прекрасной Ааурх, и поднялась она во всем своем величии и сказала: «Что сталось с моими детьми? Где Ааурх-Воительница, и где Саррах-Разрушительница, заблудшая, но дорогая мне? И что за участь постигла моего супруга, почему померк свет его глаз, без которого и мое собственное око подернулось мглой?» И собралась Иау с силами, и выступила, полная печали и гнева, и услышали все вещи на свете ее клич: «О Змея, предстань передо мной, ибо не закончена еще битва!»

– Он хорошо образован, этого нельзя не признать, – сказал Рхиоу Йафх, озадаченно моргая.

– У него самые лучшие учителя, – сухо ответил Урруах, все еще встревоженно глядя на Арху.

– Ты все верно говоришь, юноша, – сказал Йафх Арху, когда тот вдруг резко выпрямился и стал ошалело озираться. – Тут вся суть хауисс, хоть и выраженная древними словами. Тема имеет бесконечно много вариаций, знаешь ли. Однако по слову Прародительницы те, кто был ей дорог, восстали из мертвых, хоть и не навсегда, как известно, и тогда битва началась снова… и длится до сих пор.

– Йафх! – раздался оглушительный вопль с другой стороны улицы. – Ты будешь продолжать Игру? Ты на прежней позиции или нет?

Странный звук заставил всех поморщиться. Рхиоу криво улыбнулась. Кричала Хмахиль; как ни мило и грациозно выглядела эта кошечка с почти человеческой улыбкой на мордочке, она была глуха, как пень, и Рхиоу часто удивлялась, как от ее пронзительного голоса не крошатся кирпичи. Рхиоу, как и многие другие маги, пыталась излечить ее глухоту, но повреждение слухового нерва не поддавалось никакому лечению. Рхиоу заподозрила, что в глухоте Хмахиль виноват даже не нерв, а менее обучаемые лимбические структуры мозга, которые так привыкли к глухоте, что уже не могли себе представить никаких других возможностей, а потому сопротивлялись или упрямо уничтожали любые улучшения работы нервов. В результате разговор с Хмахиль, хоть и бывал интересен по содержанию – кошечке хватало и знаний, и чувства юмора, – сильно напоминал общение с пожарной сиреной.

– Ну вот, юноша, – сказал Йафх, – смотри внимательно. На Хмахиль всегда стоит посмотреть. Хорошо, хорошо, – завопил он, обращаясь к глухой кошке, – я в Игре.

– Что?

Йафх со вздохом повернулся к Хмахиль всем телом – этот сигнал был ей понятен. Арху завороженно смотрел на них, и Рхиоу воспользовалась возможностью поманить остальных на соседнюю ступеньку, где они не мешали бы другим игрокам.

– Ты хорошо себя чувствуешь? – спросила Рхиоу Сааш. – Денек сегодня выдался нелегкий, но ты кажешься более усталой, чем обычно.

– Ну… В гараже водятся мыши, и я пыталась ловить их…

– И что?

Сааш с безнадежностью дернула ухом.

– Ничего не вышло – как всегда. Как хорошо, что я живу в городе, где есть эххифы с консервными ножами, чтобы открыть банку с кормом. Живи я в деревне, я бы уже умерла с голоду.

Рхиоу сочувственно посмотрела на Сааш. Та никогда не была охотницей; ей явно чего-то не хватало – то ли, как подозревала Рхиоу, остроты зрения, то ли главной в любой охоте способности определить момент, когда следует прыгнуть на добычу. Как бы то ни было, Рхиоу ситуация всегда казалась странной: ведь в технических вопросах Сааш была экспертом и точно определяла последовательность действий.

– Так чем же дело кончилось?

– Сегодня утром? Ничем. Я имею в виду, что я могла взорвать мышей, но помимо того, что погибло бы чрезмерное их количество, какая мне была бы польза? Эххифы в гараже просто решили бы, что мышей раздавила машина… Когда Арху освободится, я попрошу его помочь. Нужно ведь в конце концов производить на людей впечатление и подтверждать нашу полезность: иначе нам придется искать себе другое пристанище.

– Ну, до такого не дойдет. Абад тебя любит, он не станет пытаться от тебя избавиться.

– Верно, только не он там начальник. Я всегда слежу за тем, чтобы Джордж увидел нашу добычу.

Рхиоу вздохнула.

– Дай мне знать, если тебе понадобится помощь.

Кошки сидели теперь на крыльце соседнего дома, чтобы не мешать Йафху.

– Наш малыш все больше времени проводит в стране видений, – озабоченно глядя на Арху, сказал Урруах.

– Вот и хорошо, – откликнулась Рхиоу. – Такова его магия… Похоже, он видит какие-то вещи, но старается этого избежать… Как раз стремление избегать видений меня тревожит больше.

– Разве можно его за это упрекать? Не уверен, что мне самому захотелось бы, сидя на крыльце, вдруг перенестись в Начало Времен и увидеть древнюю битву!

Сааш несколько секунд чесалась, потом принялась умываться.

– Мне кажется, проблема в том, что пока он на самом деле почти не прибегает к магии. К заклинаниям, хочу я сказать. Он только, так сказать, внес свое имя в списки.

– Да, – согласилась Рхиоу. – Все, что делалось, делалось для него другими. – Рхиоу насторожила уши и окружила себя тишиной. Будучи магом, вы быстро узнавали цену подобным моментам молчания: они часто оказывались необходимыми, Шепчущая иногда шептала очень тихо. – Ты права: я ни разу не видела, чтобы он творил заклинание, – по собственной инициативе. Ну да, он прошел сквозь дверь и научился делать «шаг вбок»…

– Что касается физических возможностей, тут он хорошо справляется, – сказала Сааш. – Я больше беспокоюсь о другом – ведь девять десятых нашей работы касаются не физических явлений.

– Существует множество стилей магии, – возразил Урруах. – По-моему, нужно дать ему больше свободы. Не каждый с первой же минуты начинает творить по полсотни заклинаний в день.

– С тобой было именно так, – в один голос сказали Рхиоу и Сааш.

– Не всем же быть такими, как я.

Кошки переглянулись и молча вознесли за это благодарность Иау Прародительнице.

– Тут не существует квот, – продолжал Урруах. – Да и испытания проходят не по расписанию. Все знают, что некоторым магам выпадают «сонные» испытания, которые длятся месяцы, а то и годы. Бывают повторные испытания, если не удается закончить первое.

– У вселенной обычно не хватает времени на то, чтобы так возиться, – пробормотала Рхиоу. – Ты же знаешь, повторное испытание встречается так же редко, как функционирующие яйца у кастрированного кота. Меня просто немного смущает пассивность Арху, только и всего.

– Он кот, – подмигнул Урруах. – Он из этого вырастет.

На этот раз Рхиоу не стала смотреть на Сааш: все и так было ясно. Внутренним слухом она уловила тихий сдавленный стон.

– Ты сегодня… – пробормотала она, – как бы сказать… В особенно мужском настроении. Приближается очередной приступ оххры?

– Завтра вечером состоится большой концерт. Мне потребуется свободное время, Рхиоу.

– Сколько угодно, ради милости Ааурх, – взмахнула она хвостом. – Если такое возможно, выведи гормоны из организма.

Урруах ухмыльнулся, но тут же посерьезнел.

– Может быть, проблема в том, что Арху еще не обнаружил, как много развлечений сулит магия, – сказал он, – и как это прикольно.

– Откуда же ему, – ответила Сааш с несколько большей резкостью в голосе, чем она обычно себе позволяла, – ведь сразу после его первого опыта его чуть не растерзали крысы.

– Должна признать, что Сааш права, – сказала Рхиоу. – Понукания тут не помогут. Пока он сам не почувствует, какое удовлетворение приносит магия, бесполезно это ему описывать. Если у него есть задатки хорошего мага, он обнаружит все для себя сам, как бы он потом ни описывал свои ощущения другим.

– Что ж, надеюсь, «потом» у него будет – иначе самая тяжелая часть испытания может начаться, а у него в запасе еще не окажется ничего полезного. В этом случае… – Урруах защелкал зубами, как делают все кошки, увидев крысу или птичку, в предвкушении того движения челюстей, которое ломает жертве шею.

– Посмотрим, что из него получится, – сказала Рхиоу и зевнула. – Ты возьмешь Арху с собой, Сааш?

– Да. Нужно заняться мышами.

– Верно. Тогда загляни ко мне утром, когда будешь готова, и я снова проведу его по нашему маршруту: покажу различия между воротами, познакомлю с расположением путей на верхнем уровне. – Рхиоу снова зевнула. – Милосердная Иау, как же тяжело работать днем! Я ведь ночное существо. Урруах, значит, договорились: ты завтра вечером свободен, но я хотела бы, чтобы в дневные часы, по крайней мере пока я не проснусь, ты был готов явиться по вызову.

– Без проблем. Я, пожалуй, немного тут задержусь. Йафх прав: глядя на Хмахиль, многому можно научиться, – она замечательный стратег.

– Хорошо. Я еще немного прогуляюсь и отправлюсь домой. Удачи вам обоим.

– И тебе удачи, Рхи.

Рхиоу спустилась с крыльца и, проходя мимо, бросила взгляд на Йафха и Арху.

– Удачи в охоте, джентльмены. Я возвращаюсь домой.

– Не хочешь остаться и увидеть эпическое сражение? – спросил Йафх. – Ты слишком много работаешь, Рхиоу.

– Так можно говорить только в шутку, Йафх. Удачи, Арху. Увидимся утром.

– Ладно, – ответил котенок; он все еще смотрел на то же пустое место посреди улицы, но уже с менее отстраненным выражением на морде. Что означает его задумчивость, Рхиоу не могла понять… но это, похоже, становилось правилом в ее жизни, когда дело касалось Арху.

Попрощавшись с ними взмахом хвоста, Рхиоу направилась к своему дому. Откуда-то сверху снова донесся голос:

– Ой, смотри, она все-таки решила, похоже, обзавестись той штучкой!

– Какое это имеет значение… Даже если бы она знала, что делать с котом, разве найдет она действительно благородного производителя?

Рхиоу почувствовала, что с нее хватит. Громко рассмеявшись, она ответила:

– Уж не такого ли, как ты? – Рхиоу намеренно сделала так, чтобы ее голос разнесся по всей улице, как и голоса ее преследователей. – С пучком шерсти на одном конце и свалявшимся меховым ковриком на другом, с двадцатью фунтами жира посередине? Это считается «благородным производителем»? Должно быть, в Гималаях дела идут совсем уж плохо!

По улице прокатился кошачий смех. На верхнем этаже наступило растерянное молчание, сменившееся злобным шипением и воем. Рхиоу завернула за угол и, слегка улыбаясь, по лестнице из струн поднялась к себе на балкон.

Добравшись до дому, Рхиоу обнаружила, что Хуха уже легла спать, а Йайх сидит в большом кожаном кресле у потухшего камина и читает. Когда Рхиоу приоткрыла балконную дверь, Йайх вздрогнул от неожиданности и стал тереть глаза.

– Вот и ты! Я уж гадал, увижу ли тебя сегодня.

Рхиоу вздохнула.

– Что ж поделать, – сказала она, – у всех нас иногда случаются длинные рабочие дни. – Она направилась к своей плошке, чтобы напиться.

Йайх отложил книгу, поднялся и убрал плошку прямо из-под носа Рхиоу.

– Эй!

– Это пить нельзя – в воду попал кошачий корм. – Он стал наполнять посудину водой из-под крана.

– Как будто мне сейчас не все равно! – пробурчала Рхиоу. – Знаешь, как после буженины пить хочется! Поставь плошку на место.

– Вот, – сказал Йайх, – вот тебе свежая водичка.

– Спасибо, – ответила Рхиоу и со вздохом удовлетворения начала лакать.

– Твоя «мама», – тихо добавил Йайх, снова берясь за книгу, – совсем не следит, чтобы у тебя была свежая вода.

– Моя «мама»… – не отрываясь от плошки, шепнула Рхиоу и слегка улыбнулась. Не было сомнений в том, что Йайх заметил, по противному человеческому выражению, что кошка скорее «мамина дочка», чем «папина»; он часто дразнил их по этому поводу – Хуху в разговорах, а Рхиоу в таких вот односторонних диалогах.

По мнению Рхиоу, в этом не было вины хозяина: просто у него колени оказались не такие уютные, как у Хухи; Рхиоу всегда почему-то казалось, что у Йайха больше костей, чем положено человеку. К тому же, даже взяв кошку на руки, он через полминуты начинал вертеться: Йайх вечно куда-то должен был бежать – то на работу, то домой, то в лавку, а то и просто ради пробежки. Рхиоу Йайх нравился своей заботливостью. Что же делать, если он не такой мягкий, как Хуха; даже когда он ласково гладил Рхиоу, никогда не возникало такого чувства, будто он тоже мурлычет, и кошка и человек мурлычут в унисон.

Тут все дело в родстве душ, – подумала Рхиоу. – Но он и в самом деле очень заботливый.

Напившись, Рхиоу подошла к хозяину, чтобы его поблагодарить. Она вспрыгнула к нему на колени и принялась перебирать лапками и мурлыкать.

– Ох, ох, ОХ! Разве можно выпускать когти!

– Прости, – сказала Рхиоу и свернулась калачиком, все еще мурлыча. – Ты посиди смирно, расслабься…

Йайх погладил ее, пристраивая книгу на другом колене, под лампой. Некоторое время они так и сидели, и Рхиоу, закрыв глаза, наконец почувствовала восхитительный покой после всех треволнений дня. Сааш кратко сообщила, что, покинув игроков в хауисс, без проблем отправила Арху спать; котенок, судя по его виду, беспробудно проспит до рассвета. Урруах вел себя безупречно, к удивлению Сааш – и Рхиоу тоже.

Все ли будет так хорошо, когда наступит завтра? Ответа на этот вопрос Рхиоу не знала. Как только стало ясно, что им всем предстоит отправиться на Нижнюю Сторону, она сразу же ощутила страх Сааш и Урруаха. Скрыть его друг от друга, проработав так долго в таком тесном контакте, было невозможно.

Йайх вздохнул и отложил книгу.

– Ох, – буркнула Рхиоу, – ты же собирался поставить рекорд? Просидеть спокойно целых тридцать секунд! – Ничего не помогло: Йайх поднял Рхиоу с колен, встал и осторожно опустил ее на то место, где только что сидел сам.

– Спать хочется, – сказал он. – Сейчас, когда я доберусь до постели и твоя мама спросит «Она вернулась?», я смогу ответить «Да» и без помех улечься. Спокойной ночи, толстоватенькая киска.

Рхиоу обреченно вздохнула и стала следить, как хозяин обходит квартиру, запирая замки и гася свет. Наконец он проскользнул в дверь спальни и тихо прикрыл ее за собой.

Рхиоу осталась в кресле, лениво оглядывая комнату; слабый желтый свет – отсветы уличных фонарей – проникал сквозь жалюзи и ложился на пол узкими полосами.

Толстоватенькая… – подумала она. – Разве такое слово есть в языке эххифов? Нужно будет посмотреть в словаре…

Да ладно. У меня есть и более неотложные дела.

Рхиоу начала умываться, одновременно составляя в уме список заклинаний, которые могут пригодиться в их путешествии. Ей стало казаться, что голова ее плотно набита сведениями, которые ей удалось выклянчить у Шепчущей, и всеми теми заклинаниями, которые она хранила на всякий случай, – от способа делать воздух твердым до «исследовательского» заговора, который она помнила со времен своего испытания. Обычно Шепчущая не позволяла магам обладать слишком большими знаниями: она предпочитала, чтобы в случае нужды они обращались к ней. Тогда она любезно вкладывала им в голову весь необходимый материал. Однако была некоторая дополнительная страховка в том, чтобы иметь нужный инструмент наготове, произнося в уме все заклинание, кроме последнего слова.

И все-таки… Ведь это Нижняя Сторона…

В темноте, когда никто не мог ее увидеть, Рхиоу позволила себе задрожать. Достаточно плохо было уже и то, что времени не удалось смягчить ее воспоминания о последнем путешествии туда всей командой; а теперь еще в голове ее звучал странно безжизненный голос Арху: «Это ничего не изменит. Оно все равно приближается». И что могли означать остальные его слова: «Оно приходило раньше. Один раз – чтобы осмотреться. Один раз – чтобы попробовать. Один раз – чтобы пожирать…»

Рхиоу стала умываться, чтобы вернуть себе душевное равновесие, но это не помогло. Наконец она бросила бесполезное занятие, решив, что нужно не отворачиваться от проблемы, а повернуться к ней лицом.

В прошлое путешествие на Нижнюю Сторону им пришлось плохо. Очень плохо. Несколько дней после возвращения Рхиоу была не в состоянии есть: стоило ей взять в рот пищу, и ее начинало рвать. В результате ее эххифы отнесли ее к ветеринару, где Рхиоу пришлось вытерпеть всевозможные унизительные процедуры – ведь не могла же она объявить истинную причину своего недомогания. Хозяева, так ничего и не узнав – обследование не выявило никаких физических нарушений, – забрали Рхиоу домой, и постепенно аппетит к ней вернулся. Однако ей не скоро удалось вернуть потерянный вес, и какими бы деликатесами Хуха и Йайх ни соблазняли ее, всякая еда казалась ей прахом.

В то путешествие Рхиоу увидела Живущих Внизу, Древних, Мудрых, Детей Змеи… и что они делали друг с другом.

Они были разумны – и это было самое ужасное. Когда-то они были властелинами мира. Однако в чем-то их постигла страшная неудача.

Как любой маг в любом мире до самых окраин галактики, Рхиоу знала основополагающие факты. Вечные Силы под руководством Первой создавали миры. Каждая Сила шла своим путем, совершая деяния, которые, на ее взгляд, в наибольшей мере способствовали творению. Внезапно, однако, все резко изменилось: одна из Сил принесла в мир нечто, чего другие совсем не ожидали и совсем не хотели. Эта Сила изобрела энтропию; она породила смерть.

В небесах разразилось сражение. Когда конфликт был разрешен, Одинокая Сила, как стали потом называть ее многие разумные виды, пылая яростью из-за того, что дары ее были отвергнуты, была изгнана во тьму. Однако избавиться от нее так просто оказалось невозможно: Одинокая Сила с самого начала участвовала в творении, она оставалась частью вселенной.

После битвы некоторое время царило спокойствие; миры формировались, моря остывали, планеты обретали атмосферы. Медленно пробуждавшаяся на них жизнь проходила необходимые стадии развития, усложнялась, делалась разумной. Силы сначала успокоились: казалось, творение вселенной успешно завершено.

Однако каждый вид, обретавший разум, оказывался перед выбором: нечто, имевшее обычно прекрасную внешность, предлагало первым представителям вида соблазнительный шанс. Если отбросить всю словесную шелуху, выбор бывал прост: следовать путем, который предначертали Силы-создатели, – или свернуть на тропу, ведущую к мудрости, силе, власти… стать подобными богам.

Соблазн имел бесчисленное множество форм ловко подобранных так, чтобы быть привлекательным для каждого конкретного вида. Однако под всеми личинами, сколь бы прекрасны они ни были, всегда таилось одно: смерть. Одинокая Сила обращалась к одной разумной расе за другой, обманом завлекая их в ловушку: предлагая, снова и снова, отравленное яблоко, шкатулку, которую не следовало открывать. Многие виды поверили лживым обещаниям и приняли дар, чем обрекли себя навеки на энтропию и смерть. Некоторые виды приняли его лишь частично, вовремя поняли свою ошибку и отвергли приманку – с большим или меньшим успехом, ценой ужасных жертв, сходных с теми, что сопутствовали битвам начала времен. Были и такие разумные существа, которые благодаря мудрости или везению, а то и просто стечению обстоятельств не приняли отравленного дара… Результаты этого оказались таковы, что представители других видов часто отказываются им верить, – но даже на Земле есть создания, не знающие, что такое смерть.

Рхиоу беспокойно завертелась в кресле.

Народу, как и всем прочим разумным видам, был предложен выбор, и грехопадение совершилось. Впрочем, кошкам повезло больше, чем Мудрым. Когда-то это были могущественные существа, властвовавшие на Земле задолго до появления приматов или других млекопитающих. Одинокая Сила предложила им свой смертельный дар, пообещав, что их владычество будет длиться, пока светит Солнце. Рептилии – предки Мудрых – соблазнились тем, что посулила им огромная змея с темной чешуей. Некоторое время так все и было: гигантские ящеры владели миром, и никто не мог им противиться. Однако царство их, с точки зрения геологических эпох, было однодневкой: неожиданно небеса обрушили на ящеров смертельный удар. Планета столкнулась с кометой, хвост которой окружил ее пылевым облаком; к этому добавился еще и пепел, извергнутый бесчисленными вулканами, пробудившимися от удара ядра кометы. Солнце больше не светило. Ураганные ветры опустошали равнины, и гигантские ящеры почти полностью вымерли от голода, оплакивая свой неразумный выбор… и слыша в завываниях пыльных и снежных бурь жестокий смех обманувшей их Одинокой Силы.

Конечно, погибли не все ящеры. Некоторые из них нашли убежище в других мирах, расположенных ближе к Очагу. Одним из таких миров и оказалась Нижняя Сторона. Глубоко под корнями Горы поселились последние из выживших потомков Мудрых. Там вскармливали они свой медленный холодный гнев на перемены, произошедшие с миром, которым они когда-то правили. Они возненавидели млекопитающих, считая их выскочками, незаслуженно унаследовавшими их былое утраченное величие. Для млекопитающих же чуждый разум рептилий, который в начале времен породил такую несравненную мудрость, теперь стал совершенно непонятным, предательским, опасным. Даже в некоторых древних легендах эххифов – в мифах о Дереве познания, о Змее, который говорил об извечной вражде млекопитающих и рептилий, – отразилась несчастная судьба ящеров.

Вражда, несомненно, не угасала. Всего лишь немногим больше года назад Рхиоу вместе с Сааш и Урруахом пришлось в первый раз отправиться в пещеры у подножия Горы в поисках причины неполадок, постоянно случавшихся с воротами, находящимися на платформе Лексингтонской линии. Команда осмотрела «зеркальные» ворота в верхней пещере и обнаружила, что неисправность лежит глубже. Кошки стали медленно спускаться ниже; на то, чтобы добраться до нужного места, у них ушли целые сутки, так что им пришлось даже спать, мучаясь кошмарами, в каменных теснинах. В конце концов они нашли вторичную, «переходную» матрицу, место, где потоки энергии уходили в сплошной камень.

Там же нашли они и Мудрых, ожидавших их у входа в пещеру, где находилась неисправная матрица.

Разразилась битва, исход которой вовсе не был предрешен, несмотря на магическое могущество кошек. Рхиоу и ее спутники были вынуждены с сожалением (которого не испытывал, пожалуй, только Урруах) убить напавших на них рептилий; только тогда смогли они приступить к ремонту ворот. Причиной неисправности оказалось неуклюжее вмешательство ящеров в работу гиперструн, направляющих поток энергии сквозь камень: хотя эти «поводья» и были нематериальными, ходы, прорытые под определенными пересечениями, смещали их. Древние случайно или используя остатки прежних знаний сумели вычислить нужное место. К счастью, урон оказался не так уж велик, и команда Рхиоу смогла закрепить гиперструны и заполнить расплавленным камнем пустоты. Только тогда пустились они в обратный путь…

…И обнаружили других ящеров, суетливых и трусливых, пожиравших тела тех, кто пал в сражении с кошками. Урруах кинулся на них и разогнал. Поспешно выбравшись на поверхность, кошки вернулись в свой собственный мир, но Рхиоу никак не могла забыть ужасное зрелище: разумные существа рвали на части представителей собственного вида, чтобы насытиться…

Что же это за жизнь? В темных глубинах, утоляя голод своими же…

Рхиоу снова поежилась, но тут же начала делать медленные глубокие вдохи, чтобы успокоиться.

Шепчущая, – сказала она безмолвно, – мне предстоит работа. Сообщи мне все, что мне следует знать.

Что ты имеешь в виду? – пришел через секунду ответ.

Рхиоу все рассказала. Вскоре то, в чем она могла нуждаться, стало разворачиваться перед ней: диаграммы заклинаний, сложные переплетения кругов и сфер с начертанными на них словами Речи – или на физической поверхности, или в уме Рхиоу. В результате долгой практики – да и из-за своих недюжинных способностей – Рхиоу предпочла второй вариант: она уже давно обнаружила, что диаграмма заклинания, сохраненная ее памятью, остается там вся, за исключением сигила – завершающего слова, Приводящего заклинание в действие. Что касается всего остального – слов, уравнений, описаний, инструкций, – она просто запоминала их. Как и представители других народов с богатой устной традицией, кошки имеют хорошую память. К тому же Рхиоу знала, что всегда может рассчитывать на подсказку: Шепчущая была рядом, готовая напомнить то, о чем забыла Рхиоу: такой способ передачи информации оказывался не менее надежным, чем книги эххифов.

Можно было, конечно, взвалить на себя лишнюю ношу – загрузить свой разум ненужными заклинаниями, которые помешали бы быстро добраться до действительно необходимого, – так что нужно было уметь поддерживать равновесие и рационально «упаковывать» знания. Рхиоу выбрала несколько заклинаний, которые могли пригодиться для ремонта «заболевших» ворот – каждое соответствовало определенному «симптому», – а потом еще несколько. Особенно тщательно она обдумала те, которые использовались для самозащиты. С одной стороны, Древние, потерпев в прошлый раз такое сокрушительное поражение, не должны были представлять особой угрозы. Однако Рхиоу решила не слишком полагаться на это – хотя и было бы прекрасно, если бы такое предположение оправдалось. Рхиоу выбрала несколько очень разрушительных заклинаний, которые все же не должны были повлиять на чувствительную ткань поврежденных ворот; они действовали на молекулярные связи тканей без применения грубой силы – как скальпели, а не боевые топоры. Так Сааш разделалась с крысами – очень эффективно и безжалостно.

Наконец Рхиоу обнаружила, что не может вспомнить больше ни о чем, что могло бы ей понадобиться. Знание нашло себе место в ее мозгу, образы и диаграммы закрепились там, откуда она могла быстро их извлечь. Рхиоу позволила себе расслабиться. Теперь уже можно было и уснуть; а утром обязательно нужно будет хорошо подкрепиться: отправляться в трудное путешествие голодной было бы просто глупостью.

Рхиоу закрыла глаза, оглядывая все диаграммы заклинаний, собранные в ее оперативной памяти: светящийся ландшафт, испещренный словами. Другие заклинания, которыми она пользовалась недавно, лежали на этой ярко освещенной равнине в отдалении и выглядели неотчетливыми, словно слегка затянутыми туманом, – плод работы нескольких месяцев, колышущийся переливающийся ковер. Даже упомянутое Эхефом заклинание-«хобби» тоже было здесь, на самой границе видимости; она узнала его еще во время своего давнего испытания.

Хорошо, что для меня это уже в прошлом. А вот для Арху – еще нет… Бедный малыш! Надеюсь, он выдержит. Так многим из нас это не удается…

Рхиоу вздохнула, чувствуя, что засыпает, и с благодарностью погрузилась в теплые объятия сна.

Тепло окружало ее со всех сторон, но с одной стороны чувствовалось сильнее – как если бы она спала у камина, который ее эххифы иногда растапливали зимой. Шепчущая уже давно умолкла, и теперь Рхиоу ощущала лишь успокаивающее присутствие Молчаливой и ее пронизывающее все мурлыканье.

– Госпожа, – сказала ей Рхиоу, – я боюсь.

– Как и все мы, когда оказываемся перед лицом того, что ждет тебя, – последовал ответ, – или почти все. Моя сестра, рожденная первой, ничего не боялась, – она всегда шла в битву смеясь, как будто возможности поражения не существовало. Может быть, такова была ее натура по воле нашей матушки. Для смертных или тех, кто не умирает, но претерпевает изменение, есть выход: научиться мужеству. Однако для тех из нас, кто был создан в начале времен, боюсь, такой возможности нет: нам остается только делать свою работу, постоянно испытывая страх. Бог, который забудет о пользе специализации и попытается делать вещи, которых делать не умеет, быстро перестанет быть богом и сделается тираном.

– Как случилось с твоей собственной сестрой, госпожа.

– Я не хочу о ней говорить. Мы и так слишком часто видим ее. Тебе вскоре предстоит увидеть ее очень близко.

– Как же мне этого не хочется… – прошептала Рхиоу.

– Миры во вселенной мало обращают внимания на наши желания, – донесся ответ. Как всегда, в голосе Шепчущей звучала шутливая нотка, но на этот раз она была менее заметной, чем всегда. – Впрочем, желание и рожденное им намерение – силы, с которыми должны считаться даже боги. Делай свое дело, дочь моя. Я буду делать свое, и может быть, нам удастся чего-то добиться…

Воцарилось молчание, однако внушающая уверенность близость Вечных Сил, их тепло сохранились. Тусклое сияние заклинаний в уме Рхиоу поблекло, и она уснула.

ГЛАВА 6

Утро оказалось ясным и жарким; Рхиоу совсем рано разбудили жалобы одевавшейся Хухи.

– Должно быть, уже не меньше восьмидесяти,[22] – говорила она Йайху. – А проклятый кондиционер в офисе так и не работает! Честное слово, просто позор: компания, ежегодный доход которой не уступает валовому национальному продукту небольшой страны, не может раскошелиться на ремонт такой ерунды! Этот прибор способен только добавлять жары, как будто в августе ее и без того мало!

– Сью, тебе следует оттуда уйти, – сказал Йайх.

Рхиоу поднялась, потянулась и стала тереться о ногу Хухи, которая стояла, прислонившись к кухонному столу.

– Опять он за свое, – пробормотала кошка, направляясь к своей плошке. Этот спор хозяева затевали последнее время не реже, чем раз в месяц. Хуха работала консультантом в одной из крупных компьютерных компаний, офисы которой были разбросаны по всему городу; раньше Хуха была «фрилэнс» – независимым специалистом, как понимала Рхиоу, – и сама выбирала, с кем сотрудничать. Йайх, который явился на кухню, еще не сняв халата, и теперь стоял лицом к Хухе, считал, что жене следует снова стать «фрилэнс», хотя это и означало, что будет меньше уверенности в том, сколько денег они смогут тратить на еду, а иногда и будет ли у них еда вообще.

– Хотела бы я иметь такую возможность, – сказала Хуха, наливая молоко себе в кофе. – Но этот проклятый контракт…

– Сюда, пожалуйста, тоже налей, – громко сказала Рхиоу.

– Ну так не подписывай его в следующий раз.

– Не соблазняй меня!

– Буду соблазнять. Не позволяй им больше себя закабалять. Стань независимой, и пусть они, если хотят пользоваться твоими услугами, платят вдвое больше. А то пусть тебе столько заплатит кто-нибудь еще.

Хуха со вздохом отставила пакет с молоком.

– Не знаю… Я вроде уже привыкла к постоянной зарплате.

– Ну да, я понимаю.

– Прошу прощения! Как насчет молока? – Рхиоу поднялась на задние лапки и стала теребить юбку Хухи. – Ох, милосердная Иау, как жаль, что я не могу заговорить так, чтобы она поняла! Эй! Хуха!

Хуха посмотрела на Рхиоу, наклонилась и погладила ее.

– Еще твоего корма, милочка? Ну конечно. И все-таки я сомневаюсь, Майк. В нашем деле такая конкуренция… и так много неопределенности. Как и у тебя. Мы с тобой можем умереть с голоду. Я знаю кое-кого, кто не поймет нас, если еда совсем закончится.

Хуха выпрямилась и принялась открывать новую банку с кошачьим кормом.

– Нечего сваливать все на меня, – сказала Рхиоу. – Ты должна поступать так, чтобы чувствовать себя счастливой… Ох, боги, только не тунец! Посмотри, Хуха! Вон блюдце! Оно пустое! Молока!

– Ух ты, похоже, она с ума сходит по этой штуке, – сказал Йайх. – Нужно будет купить еще.

– Я загляну в лавку по пути домой.

– Послушай, золотко, тебе все же нужно как следует подумать. Полный рабочий день тебя выматывает, да еще тебе приходится брать работу домой. Тебе не создали тех условий, которые обещали. Сама же говоришь: даже кондиционер фирма не может отремонтировать. Ты не чувствуешь себя счастливой.

Рхиоу вздохнула – она терпеть не могла казаться неблагодарной, – подошла к холодильнику, встала на задние лапки и стала теребить передней ручку, грустно глядя на Хуху.

– Чего тебе? – спросила та.

– Ты убрала молоко, не налив ей, – заметил Йайх.

– И почему это у котов не такие мозги, как у тебя? – мурлыкнула Рхиоу, подошла к хозяину и стала тереться об его ногу. Хуха открыла холодильник и достала молоко. – Ты такой умный эххиф!

– Но тогда ничего не останется тебе для кофе, – сказала Хуха мужу.

– Не важно, отдай ей. Я и так уже опаздываю. Я чего-нибудь перехвачу в офисе.

– Ты не опаздывал бы, если бы встал сразу, как только прозвенел будильник.

Теперь хозяева заговорили на другую из своих излюбленных тем: что не следует нарушать заведенный порядок и выключать надоедливый маленький радиоприемник у постели. Он день и ночь выдавал сводки новостей, но особенно раздражал по утрам, когда начинал передачу визгливым перезвоном. Рхиоу всегда радовалась, когда приемник выключали, но сегодня была довольна тем, что он работал: никакого упоминания о неполадках на Гранд-Сентрал в новостях не было.

– Ах, спасибо! – сказала она Хухе и громко замурлыкала, когда та наклонилась к ее блюдцу.

– Эй, не толкай руку, которая кормит тебя, киска: так молоко зальет весь пол.

– Не беспокойся, в случае чего я приму меры, – ответила Рхиоу и начала лакать.

Хуха и Йайх отправились в спальню, все еще продолжая спорить. На самом деле они не так уж расходились во мнениях; Народ называл такой разговор «фхиа-сау»: спорящие обменивались ласковыми оплеухами, когти не выпускали, а кусали шутя. Такой спор был скорее развлечением, чем попыткой всерьез переубедить партнера.

Они и в самом деле очень похожи на нас, – подумала Рхиоу, допив молоко и принимаясь умываться. – Интересно, удалось бы научить их айлуринскому, если бы было время? Можно повторять одно слово несколько раз, в понятном им контексте, пока они не усвоят…

– Пока, милый, – сказала Хуха, направляясь через гостиную к выходу. – И тебе счастливо, киска, хорошо проведи сегодня время.

– Да услышит тебя Иау Прародительница! – прочувствованно ответила Рхиоу.

Она все еще умывалась, когда Йайх вышел из спальни в спортивном костюме, перебросив через плечо рюкзак с одеждой для офиса и портфелем.

– Пока, толстоватенькая, – сказал он, направляясь к двери. – Не съедай всего за раз, помни, что хватить должно надолго…

Рхиоу выразительно посмотрела на плошку, полную пахучего тунца, но Йайх ничего не понял; он уже был у двери. Один за другим щелкнули замки.

Опять «толстоватенькая»… Он что, хочет сказать, будто я прибавляю в весе? Хм-м…

Рхиоу вздохнула, закончила туалет и вышла в дверь, ведущую на балкон. Ее окружил теплый, пахнущий озоном воздух, и кошка двинулась привычной дорогой по крышам.

Получасом позже Рхиоу встретилась с Урруахом у Медвежьих ворот Центрального парка. На самом деле там имелись две скульптурные группы – одна, изображающая трех медведей, другая – изображающая трех оленей, но с точки зрения хищников естественно было придавать значение только первой из них.

– Удачи, – сказала Рхиоу, приветственно обнюхивая кота. – Ох, Урруах, неужели опять «Макдоналдс»!

Урруах раздраженно сморщил нос.

– Мне казалось, что я счистил весь соус тартар с рыбы, прежде чем ее есть.

– Вся эта еда быстрого приготовления… когда-нибудь она на тебе скажется.

– Уж кто бы говорил! Что за масло эти эххифы добавляют в кошачий корм из тунца? Воняет, как из могилы.

Рхиоу подумала, что тут с ним трудно не согласиться… Кошки вошли в парк и двинулись на юг по широкой мощеной аллее, держась обочины, чтобы не попасть под ноги катающимся на роликовых коньках или под колеса детских колясок.

– Ты хорошо спал этой ночью?

– Учитывая то, куда мы сегодня отправляемся? – фыркнул Урруах. – А как ты думаешь? К тому же я всю ночь слышал сны Сааш. Ее нервы никуда не годятся.

– Я ничего не слышала, – вздохнула Рхиоу. – Должно быть, болтовня с Шепчущей совсем меня утомила.

– Ну, я тоже с ней побеседовал, – в свою очередь вздохнул Урруах. – Я теперь чувствую себя набитым заклинаниями под завязочку. Такое впечатление, что голова у меня распухла и стала вдвое больше обычного.

Рхиоу согласно махнула хвостом.

– Нам нужно будет разобраться с этим багажом, прежде чем отправляться вниз: проверить, что мы не тащим с собой дубликаты.

Кошки быстро пересекли парк, направляясь в ту его часть, что примыкала к Шестидесятым улицам. Там в южном конце большого зеленого поля, которое городские кошки иронически именовали «Эйув» – «Вельд», а эххифы называли Овечьей лужайкой, была сооружена огромная эстрада. Впрочем, на лужайке сейчас толпились вовсе не овцы; примерно пять сотен эххифов занимались подготовкой мероприятия, на которое явятся многие тысячи зрителей: они протягивали кабели и проверяли их изоляцию, сколачивали скамейки, опробовали систему трансляции. Хрип и шипение неудачно расположенных динамиков с раннего утра не давали спать жителям близлежащих кварталов: казалось, огромное стадо неуклюжих животных с громкими противными голосами мечется по парку, натыкаясь на все, что встречается на пути.

– Они сейчас проверяют громкость, – пояснил Урруах.

– Ну, с громкостью, – поморщилась от особенно пронзительного воя Рхиоу, – у них, похоже, все в порядке.

– Да нет, это была случайность. Скоро начнется проверка звучания голосов. Идем.

Они проскользнули поближе к эстраде и спрятались за одним из деревьев, которые окружали лужайку и к которым были привязаны оранжевые нейлоновые ленты ограждения. Для кошек оно не служило преградой, и Урруах с Рхиоу подобрались еще ближе – к большой дощатой загородке.

Там сидела огромная толпа эххифов без пиджаков – они настраивали инструменты, и какофония была такая, что Рхиоу несколько раз поморщилась.

– Это оркестр «Метрополитен-опера», только без первых скрипки и флейты, – пояснил Урруах.

Рхиоу заморгала: и скрипки, и флейты вроде бы все были на месте.

– Молодцы, что догадались начать пораньше, – сказала она. – Так они не будут страдать от жары.

– Могу только позавидовать, – вздохнул Урруах. Его густая шерсть летом доставляла ему немало неприятностей.

– Ну так воспользуйся магией, – посоветовала Рхиоу. – Охлади ветер, и пусть он тебя обвевает.

– Вот еще, – отмахнулся Урруах. – Зачем тратить энергию? Смотри, они начинают.

Рхиоу вытянула шею и взглянула на музыкантов: они затихли. Вышедший к ним эххиф не был изображен на афише. Это оказался коротенький, толстенький, кудрявый самец, который остановился перед оркестром и взмахнул небольшой палочкой.

– Он, случайно, не один из нас, магов? – спросила Рхиоу.

Урруах внимательно посмотрел на эххифа.

– Дирижер? Мне по крайней мере ничего об этом не известно. – Он склонил голову набок, прислушиваясь к голосу Шепчущей, затем кивнул: – Вот и она говорит – нет… Смотри, идет!

На сцене над тем местом, где сидели музыканты, появилась огромная фигура в рубашке с коротким рукавом и темных брюках. Для эххифа, решила Рхиоу, он довольно привлекателен; удивляло только количество меха на лице. Человек подошел к краю сцены и обменялся несколькими словами с коротеньким толстеньким дирижером. Оркестранты зашевелились и стали тихо ударять смычками по струнам.

Маленький эххиф что-то предложил, и большой эххиф кивнул и отошел, чтобы занять нужное место на сцене. Еще несколько секунд из динамиков доносились треск и свист, потом наступила тишина. Эххиф-дирижер поднял свою палочку.

Зазвучала музыка. Она показалась Рхиоу странной, как, впрочем, и всякая человеческая музыка. Урруах зачарованно смотрел на большого эххифа, который неожиданно запел.

Сила звука оказалась удивительной, даже без всяких технических приспособлений: в этом Урруах по крайней мере был прав. Послушав с минуту, Рхиоу тихо спросила Урруаха:

– Так о чем он так завывает?

– Ария называется «Нессун дорма». Это значит: никто не будет спать.

– При таком-то шуме… – пробормотала Рхиоу. – Можно понять, почему никто не будет спать.

– Ах, не привередничай, Рхи, – сказал Урруах. – Дай ему шанс показать себя. Послушай еще.

Рхиоу со вздохом послушалась. Для кошачьих ушей гармонии были странными и не разрешались правильно; Рхиоу решила, что, сколько ни слушай, это обстоятельство вряд ли изменится, во всяком случае для нее. Что ж, по крайней мере, зная Речь, она понимала смысл арии… Человек пел со страстью кота, надеющегося на исполнение своих желаний, стоя в одиночестве под звездами. Скоро звезды поблекнут, пел он, займется рассвет, и тогда он победит… хотя кого или что победит, оставалось пока неясным: в арии об этом ничего не говорилось. Может быть, другого самца? Похоже, все это имело отношение к какой-то самке, для которой самец и пел, – хотя никаких признаков ее присутствия и не наблюдалось, и вообще было непонятно, существует ли она в реальности. Это по крайней мере было вполне похоже на кота: наполнять своей песней одинокую безмолвную ночь, не зная, есть ли надежда на исполнение желания.

А может быть, – подумала Рхиоу, – это ее, ту, за которой ухаживает, он и собирается победить.

Мысль о том, что победа, возможно, подразумевала не только секс, заставила Рхиоу слегка улыбнуться. Коты, которые пытались подчинить своей власти подружек, быстро узнавали, что, как только угар страсти рассеивается, им не достается ничего, кроме поцарапанной морды и головной боли.

Было несколько странно, конечно, слышать полное такой силы и страсти пение от самца, неподвижно стоящего на голой сцене и сжимающего в руках вовсе не самку, а всего лишь кусочек ткани, которым он периодически вытирал лицо. Певец на мгновение умолк, и откуда-то сзади зазвучали записанные голоса: другие эххифы печально пели о том, что и главный герой, и они сами скорее всего не доживут до утра, если тому не удастся победить… Но тут главный самец-эххиф снова запел с решительностью и силой, призывая других к мужеству. Последняя нота, излишне, на взгляд Рхиоу, громкая, хотя и поразительно точно взятая, заставила Рхиоу прижать уши. Звук длился и длился – такое казалось невозможным, даже учитывая огромный объем груди эххифа. Рхиоу почти против воли была захвачена этим долгим и громким последним словом: винцеееерррро! Пение словно ухватило ее зубами за шею и не отпускало. Каким бы чуждым ни был для кошачьего слуха этот звук, любой кот, обладающий голосом подобной силы, по праву мог бы выбирать любую кошку.

Эххиф позволил последней ноте умолкнуть. Прогрохотали последние аккорды аккомпанемента, и техники и рабочие разразились одобрительным свистом и аплодисментами. После того потока звуков, который обрушился на слушателей, городской шум и гудки автомобилей казались совсем тихими.

Эххиф-певец сказал несколько слов коротенькому кругленькому кудрявому человечку, который дирижировал оркестром, потом помахал платком, отошел назад и стал пить воду из бутылки. Дирижер повернулся к музыкантам и начал что-то им говорить. Рхиоу искоса взглянула на Урруаха; на кошачьем телесном языке это означало невольное восхищение.

– Эта песня немного напоминает мне ту часть «Спора», где поет Великий Кот: с удивительной невинностью, хоть он весь покрыт шрамами, и надеждой, хоть и знает, чьи зубы скоро сомкнутся у него на горле.

Урруах кивнул.

– Да, такое сопоставление мне тоже приходило на ум.

– Теперь мне понятно, зачем нужны все эти ограждения, – продолжала Рхиоу по пути к выходу. – Думаю, самки-эххифы просто накинутся на него после концерта и утомят так, что ему станет не до пения.

– Да нет, такого не будет. В его пении нет ничего личного.

– Как странно, – сказала Рхиоу. – Не могу понять, как он может так петь, если в этом нет ничего личного. Ведь последняя нота была настоящим вызовом на бой! После такого вопля он должен бы вонзить когти противнику в живот или схватить его за горло.

Урруах покачал головой.

– Они – это не мы. Однако дальше по ходу спектакля схватка все же произойдет.

– С другим самцом?

– Нет, в этой истории самец сражается с самкой. У нее, понимаешь, возникли проблемы…

Рхиоу в шутливом отчаянии прикрыла глаза: Урруах сел на любимого конька. Как и большинство котов, он никак не мог понять, что для кошек очарование песни в любой ее форме носит чисто сезонный характер. Когда кошка в охоте, голос кота приковывает ее внимание, потому что обещает исполнение самого нестерпимого желания. Когда же горячка минует, кошки стараются держаться подальше: иначе можно не сдержать смеха при звуках отчаянной полной страсти какофонии. Этого никогда не замечают коты, окружающие кошку в охоте – они бывают слишком захвачены соревнованием в артистическом и эротическом самовыражении.

Большинство объяснений Урруаха Рхиоу пропустила мимо ушей, но порадовалась тому, что разговор об опере отвлек его внимание от того, что им предстояло в этот день. Покончив с историей о схватке самца с самкой – после которой, по-видимому, самка сдалась на милость победителя (Что за странная фантазия, – подумала Рхиоу), – Урруах принялся пересказывать содержание – гораздо более запутанное – другой оперы, где речь шла о реке и каком-то куске металла.

– …И когда вы берете этот кусок металла и делаете из него кольцо, вы становитесь повелителем вселенной…[23]

Тут уж Рхиоу не могла не рассмеяться.

– Эххиф? Повелителем вселенной? Даже не одного мира, а целой вселенной! Что за выдумка! Люди не могут управлять даже тем, над чем, как они считают, они властвуют, – по крайней мере те из них, которые не являются магами. Ты только посмотри на них! Половина эххифов на планете отправляется спать голодными, а другая половина объедается до смерти… – Рхиоу насмешливо посмотрела на Урруаха. – Кстати, насчет этого великого эххифа-певца… Такие размеры неестественны! Как может он душить свой прекрасный голос десятью слоями жира? Тот бог эххифов, который следит, чтобы люди со своими талантами обращались как положено, должен сделать ему внушение! Так, наверное, и случится, если этот самец не поторопится исправиться.

Урруах начал бормотать что-то невразумительное насчет артистического темперамента. Рхиоу сразу же поняла, что он и сам заметил странность и что она его смущает.

– Не расстраивайся, – сказала она коту, – может быть, он еще займется собой. А сейчас смотри: мы почти рядом с «Метрополитен-музеем». Если я хоть немного знаю Сааш, они с Арху уже дожидаются нас у входа. Ты ничего не хочешь сказать мне насчет сегодняшней работы, пока мы с ними не встретились?

Урруах остановился и посмотрел на Рхиоу.

– Рхи…

Она не торопила его, позволяя найти нужные слова.

– Как тебе удается сохранять спокойствие? – спросил он наконец. – Я хорошо помню тот последний раз… Мы чуть не погибли, все трое. Теперь нам предстоит спуститься туда опять – возможно, в то же самое место. Разве я не прав?

– Думаю, что так и есть, – ответила Рхиоу. – Очень может быть, что мы попадем в то же самое место: ворота, которые нам предстоит ремонтировать, имеют корни в той же матрице.

– И там нас может ожидать засада. На этот раз неисправность может оказаться следствием более тщательно разработанного плана – ведь ворота повреждены сильнее. Если кто-то сделал это намеренно, он будет знать, что очень скоро появится команда, обслуживающая эти ворота. И не как в прошлый раз, когда не было такой спешности и мы могли отправиться туда хоть через неделю или две. Сегодня нас там может ожидать половина ящеров Нижней Стороны.

– Я обдумывала такую возможность, – сказала Рхиоу. – Правда, Шепчущая ничего не сказала о том, что опасность может быть настолько велика. Обычно она намекает…

– …Если сама знает, – закончил за Рхиоу Урруах. Спорить тут не приходилось: даже для богов некоторые события оказывались неожиданностью.

– Урруах, – сказала Рхиоу, – я подготовилась так хорошо, как только могла. Ты тоже. И Сааш, несомненно, позаботилась обо всем необходимом.

– Остается только Арху, – пробормотал Урруах. – А вот о том, что он может вытворить, уверен, не знают и боги. Яйца Ирха, как бы я хотел, чтобы он где-нибудь потерялся!

– И думать не смей. Может быть, он еще спасет тебе жизнь.

Урруах рассмеялся; они мгновение смотрели друг на друга, потом двинулись ко входу в «Метрополитен-музей».

Сааш и Арху ждали их, греясь на солнце. Точнее, грелась на солнце Сааш, которая то чесалась, то приводила в порядок взъерошенную шерстку, а Арху невидимым носился по лестнице, путаясь под ногами у спускающихся и поднимающихся посетителей. К счастью, он чаще падал со ступеней, чем успешно бегал по ним, так что эххифы только изредка спотыкались о него. Рхиоу и Урруах подошли к Сааш и обменялись пожеланиями удачи; увидев Рхиоу, Арху побежал к остальным.

– Ты уверена, что ему стоит ограничиться «Метрополитен-музеем»? – громко, чтобы его услышал котенок, спросил Урруах. – Я могу провести его по парку, а потом в музей естественной истории. Посмотреть на некоторые скелеты…

– Нет, – с резкой ноткой в голосе ответила Рхиоу. – Он должен составить собственное мнение о том, что нам предстоит увидеть. Не нужно создавать у него предубеждения… И в чем бы ни оказалась его сила, не мешай ему проявить ее в полной мере.

Урруах заворчал, но ничего больше не сказал. Арху озадаченно переводил взгляд с Рхиоу на Урруаха.

– Что мы должны делать? – спросил он.

– Не забывай о вежливости. Удачной охоты тебе, Арху.

– Удача мне сопутствовала, – гордо сообщил котенок. – Я поймал мышь.

Рхиоу взглянула на Сааш, и та в подтверждение слов Арху дернула ухом.

– Сегодня утром мышь забежала в гараж – должно быть, подбирала в чьей-то машине крошки. Арху поймал ее прямо на глазах у Джорджа – очень удачно. – Сааш кинула на котенка полуодобрительный, полураздраженный взгляд, и Рхиоу встопорщила усы, чтобы скрыть улыбку.

– Что ж, молодец, – сказала она, – здорово потрудился. Пошли внутрь, посмотрим на богов. У нас впереди трудный день, и из музея нужно уйти еще до обеда.

Чтобы у тебя, мой милый, не возникло соблазна воровать сандвичи из рук посетителей…

Сделав «шаг вбок», кошки проскользнули в дверь, которую какой-то несчастный самец-эххиф держал открытой перед идущими цепочкой семью самками. У турникетов толпились люди, некоторые делали взносы на содержание музея; кошки прошли мимо них и по беломраморной лестнице поднялись на второй этаж. Рхиоу повела своих спутников направо, прошла под колоннадой, миновала вход в Большой зал и свернула налево, к широкой двери, над которой виднелась надпись: «Искусство Египта».

Здесь было более сумрачно и прохладно. Сквозь окна в потолке на стены глубокого синего цвета падали бледные солнечные лучи, словно дошедшие сюда из невероятной древности. Вдоль стен, на пьедесталах по всему просторному залу были расставлены скульптуры, в стеклянных витринах хранились большие и маленькие предметы, найденные в гробницах; они принадлежали эххифам, которые жили в совсем другие времена.

Арху немного отстал от остальных, глядя с нескрываемым – в кои-то веки – изумлением на огромные мрачные фигуры, холодно глядящие на снующих между ними людей. Рхиоу остановилась и оглянулась на котенка, потом подошла к нему. Арху разглядывал ближайший экспонат – огромный саркофаг из полированного черного базальта, вертикально стоящий у стены. Почти трех футов шириной, не считая высеченного из камня парика, безмятежное царственное лицо смотрело на них – или мимо них, или сквозь них – с безразличием неисчислимого возраста.

– Ну и большущий, – почти шепотом сказал Арху. Рхиоу усомнилась, что он имел в виду именно размер.

– И старый, – ответила она, – и странный. Когда-то эххифы помещали своих мертвых в подобные гробы: чтобы сохранить их тела.

– Как это – сохранить?

– Видишь ли, – объяснила Рхиоу, – после смерти тела процесс разложения не встречает никаких препятствий. Эти же люди делали все от них зависящее, чтобы такие препятствия создать. Боюсь, все началось из-за того, что мы – точнее, наши предки – рассказали эххифам. Насчет наших жизней…

Кошки пошли дальше по залу.

– Ну да, у нас их девять, – сказал Арху, оглядывая предметы быта, хранящиеся в витринах: стеклянную чашу, ставшую радужной от возраста, сандалию, льняные завязки и кожаную подошву которой время пощадило, глиняный горшок в форме цыпленка: предполагалось, что такой горшок магически обеспечит своего хозяина цыплятами в загробной жизни.

– Верно, – согласилась Рхиоу, – а вот у эххифов, повидимому, всего одна. Или если и больше, что-либо определенное утверждать нельзя: в отличие от нас, они ничего не помнят о прошлой жизни – не сохраняют ни полезных знаний, ни воспоминаний о тех, кого знали и любили… Так или иначе, эххифы не думают, что могут вернуться обратно. Но когда предки Народа рассказали им о своих девяти жизнях и о Бессмертных, эххифы все перепутали и решили, будто с ними происходит нечто подобное.

Рхиоу и Арху догнали Сааш и Урруаха, остановившихся перед массивным гранитным сфинксом.

– А кто такие Бессмертные? – спросил Арху. – Это что, тоже боги?

Рхиоу слегка улыбнулась. Случись необученному юному магу увидеть такое существо, его нельзя было бы винить в том, что он принял Бессмертного за бога.

– Не такие могущественные, – ответил Урруах, – но почти.

– Никто на самом деле, – сказала Сааш, – не знает, что происходит после девятой жизни, однако есть легенда… Говорят, что если за девять жизней ты сделал больше добра, чем зла, то получаешь десятую.

– Получаешь ум, который не туманится, – подхватил Урруах, – тело, которое не стареет, – такое быстрое и сильное, что даже когти смерти ему не страшны. Ты можешь охотиться, сколько захочешь, за пределами физической реальности, за пределами миров, в самом сердце вещей.

– Если когда-нибудь увидишь Бессмертного, – сказала Рхиоу, – сразу поймешь, кто перед тобой. Они иногда приходят по поручениям Иау…

– Ты хоть одного видела? – снова преисполнившись скептицизма, спросил Арху.

– Так случилось, что видела.

– И как он выглядел?

Рхиоу насмешливо посмотрела на сфинкса.

– Совсем не так, как этот. – Она вспомнила замеченную однажды на рассвете фигуру кошки, шедшей по берегу Истривер. На взгляд невнимательно наблюдателя – эххифа или представителя Народа – это была просто обычная кошка. Однако более пристальный взгляд различал, какими бесплотными, какими незначительными выглядят рядом с ней обычные материальные предметы… Вскоре фигура замерла на берегу, потом спрыгнула вниз, с рассеянным видом пошла по воде – по блестящей дорожке, проложенной через реку встающим солнцем, – и вскоре скрылась из виду.

– Ну еще бы, – презрительно бросил Арху. – Тут вообще половина статуй – львиные тела с человеческими головами.

– Эххифы создали сфинксов, стараясь показать, что поняли: существа, которых им описывал Народ, разумны… и принадлежат к кошачьему роду. Люди не могут отрешиться от антропоморфности – к тому же они полагают, будто являются единственным разумным видом на планете.

– Да брось! – расхохотался Арху.

– Ну конечно, повод для юмора тут имеется, – согласилась Сааш, – и мы не упускаем возможности посмеяться… А вот здесь – созданное ими изображение одного из наших богов.

Кошки подошли к витрине у стены, в которой хранился развернутый папирусный свиток.

– В ней – начало всего, – сказала Сааш, показывая на стоящую рядом статую из полированного черного базальта. Царственная фигура изображала существо с телом человека, но с головой представительницы Народа – гордо посаженной, с длинным прямым носом, широко раскрытыми слегка раскосыми глазами, большими изящными настороженными ушами. У других скульптур в зале были странные египетские головные уборы, но эта богиня, глядящая прямо перед собой, была увенчана солнечным диском; на ее груди виднелось изображение единственного ока.

– Иау, – сказал Урруах, – Владычица, Создательница, Прародительница. «В первый вечер мира Иау шествовала в безмолвии, слыша и видя, и то, что она слышала и видела, становилось реальностью. В сердце ее пылало Пламя, оно дало ей быстроту и силу, от него у нее родились котята. Четверо детей было у Иау, и быстро выросли они, чтобы встать рядом с матерью».

– Это самая древняя песнь нашего народа, – сказала Арху Сааш. – Теперь ее знает любой: магов ей научила Шепчущая, а от них узнали и все остальные. А уж потом от кошек узнали ее и эххифы… хотя некоторые детали они перепутали.

– Ты хорошо во всем этом разбираешься, Сааш, – сказала Рхиоу. – Продолжай просвещать молодежь. А мне нужно посмотреть на те палимпсесты, которые упомянул Эхеф… или, точнее, Шепчущая. – Рхиоу кинула взгляд на статую.

– Иди, – откликнулась Сааш.

Рхиоу направилась в дальний конец зала, к витринам, в которых были выставлены папирусы. Остальные остановились перед еще одной статуей; Рхиоу, проходя мимо, тоже посмотрела на нее. Миновать эту скульптуру, не обратив на нее внимания, было невозможно. Почти девяти футов в высоту, она имела голову львицы, а в руках сжимала молнию. Ее тоже венчало изображение солнечного диска, однако это Солнце было с рогами и выглядело более агрессивным и опасным, а око на груди смотрело гневно. Львиная морда была свирепой, с оскаленными клыками, – вовсе не такой благосклонной, как у Иау. В глазах богини отражался безжалостный ум: гнев этой Силы не был бы слепым.

– Ааурх Могучая, – сказала Сааш, – Испепеляющая. Она родилась первой, пылающая, как звезда, и вооруженная Изначальным Пламенем. Она была воительницей и посланницей Прародительницы – появлялась там, куда была послана, быстрая, как свет, и творила и разрушала по слову Иау.

Рхиоу дошла до ряда витрин, вскочила на первую из них и пошла дальше, заглядывая в каждую. Она бывала в этой части музея часто, как только выпадала свободная минутка: ей нравились свидетельства общего для Народа и эххифов прошлого, когда два вида были ближе друг к другу, когда их языки еще не стали так сильно различаться, как впоследствии. В результате в витринах было мало экспонатов, которые Рхиоу не видела бы по многу раз; впрочем, периодически работники музея доставали какие-то предметы из запасников и выставляли их на всеобщее обозрение.

Именно такими редкостями оказались палимпсесты; точнее, на самом деле то, что было выставлено в витринах, палимпсестами – заново использованным пергаментом, с которого старые записи счищены ножом и заменены новыми, – не являлось. Египтяне расплющивали и склеивали стебли папируса, чтобы получить нечто напоминающее бумагу, и прикрепляли ее к длинным льняным полотнищам. С таких свитков, если возникала нужда, и счищали древние надписи, сделанные чернилами из размешанной в воде сажи.

Рхиоу стала рассматривать первый из таких свитков в витрине, на которой она стояла, поворачивая голову из стороны в сторону, чтобы разобрать написанное. Эххифы того периода пользовались двумя разными видами письма: иератическим, представлявшим собой пиктограммы, и демотическим – изящной скорописью, располагавшейся одинаково часто как по горизонтали, так и по вертикали; некоторые структурные особенности демотического письма напоминали Рхиоу современные письменные формы Речи. В соответствии со своим названием выставленные палимпсесты не сохранили первоначальных надписей; они были лишь иллюстрацией того, как папирус использовался повторно (Рхиоу узнала об этом, прочтя пояснение на находящейся в витрине карточке). Однако для знакомой с магией представительницы Народа, умеющей видеть невидимое, древние рукописи открывали свои тайны. Рхиоу, прищурившись, вгляделась в первый палимпсест, разбирая стертые иероглифы.

«Возьми восемь мер ячменя, – прочла она, – добавь воды двадцать мер и кусок вчерашнего теста величиной с кулак. Пусть все стоит на солнце девять дней, и когда жидкость начнет вкусно пахнуть, а бурление в кувшине успокоится, процеди в больший сосуд и добавь еще двадцать мер воды».

Рхиоу усмехнулась. Рецепт пива! Эххифы тех времен любили пиво – они лишь недавно его изобрели – и постоянно подносили кувшины с напитком своим богам. В том, что пиво столь же постоянно исчезало, люди видели доказательство существования божеств. Юностью и невинностью вида объяснялось и то, что эххифы редко замечали, какими пьяными на следующее утро оказывались жрецы…

Рхиоу оторвалась от изучения папируса и через плечо оглянулась на своих спутников. Они стояли перед очередной скульптурой, на этот раз из светлого камня. Статуя изображала сидящее существо со свитком папируса на коленях; голова у нее тоже оказалась кошачья, но выражение мордочки было более задумчивым, чем у Прародительницы Иау, и более мягким, чем у воительницы Ааурх.

«Затем явилась Храуа Укротительница, – говорил Урруах, – которая умерила жар пламени, разожженного Ааурх, и установила порядок. Она – госпожа очага, дающего тепло, она познает истину и учит ей. Ее найдешь в любом теплом убежище, в любом сердце, ищущем правды. Она вливает безмолвное знание в уши тех, кто способен услышать…»

Рхиоу взмахнула хвостом, перешла на стеклянную крышку витрины, содержащей следующий палимпсест, и стала разбирать почти исчезнувшие иероглифы. Первоначальный текст с этого папируса был соскоблен более тщательно, но Рхиоу все же могла его прочесть. Длинный ряд значков демотического письма бежал вдоль страницы, когда-то заполненной иератическими письменами – схематическими рисунками птиц, поднятых рук, перьев, глаз, кресел, волнистыми линиями, обозначающими воду… В верхней части свитка написанный иероглифами текст читать было легче, хотя Рхиоу и приходилось щуриться.

«И сотворил он это могучими словами силы, излившимися из уст его, и в подземном мире нанес раны Апопу, место которого на небесах…»

Странная фраза… Рхиоу знала, что Апоп – одно из многих имен, которые эххифы давали Одинокой Силе в ее ипостаси Змеи. Кошка озадаченно дернула хвостом и стала читать дальше.

«Таковы слезы из моего ока, и Иау под именем Мейт – великая кошка-повелительница, и Сехмет-львица да возродят души людские. Они прольют пламя в твою тьму, и огненная река хлынет в твои глубины, и из пылающих бездн восстанут Пятеро: атру-шехен-несерт-фем-шет…»

Стиль и ритм текста резко изменились, и Рхиоу начала хлестать себя хвостом по бокам. Это была Речь! Речь, грубо переданная значками эххифов, как делалось это в те древние времена, когда люди пытались изобразить многочисленные гласные языка, на котором с ними говорили кошки, своей несовершенной орфографией. Из каждых трех гласных две терялись…

Часть заклинания? – подумала Рхиоу. – Нечто, записанное древним магом-человеком?

Да, конечно, это всего лишь фрагмент. Кольцевая замкнутая структура, которую узнал бы любой маг, тут отсутствовала.

Рхиоу на мгновение отвлеклась, оглянулась и заметила, что Сааш и Урруах смотрят друг на друга с несколько озадаченным видом, словно говоря:

А как насчет?.. Следует ли нам упомянуть?..

Но тут Сааш перевела взгляд на одну из витрин и начала:

– А вот здесь…

Однако Арху не слушал ее и смотрел на пол. Сааш и Урруах проследили за его взглядом; Рхиоу тоже взглянула на то же место на полу, ожидая увидеть там таракана. Арху очень медленно произнес:

– И пришла следом за ней Саррахх, Неукрощенный Огонь, пылающий темным жаром, Безжалостная Охотница, пришла она. Она, которая убивает не задумываясь, в гневе, без предупреждения, и столь же бездумно воскрешает. – Арху сглотнул и нервно облизнул язычком нос. Его невыразительный голос звучал словно издалека. – Это она, самая сильная после Ааурх, рожденной первой, не знающая границ своей мощи и алчущая эти границы найти. Это она, Ужасная, посылающая мертворожденных младенцев и убивающая при родах мать, но и повелевающая десятой жизнью, – та Сила, что зовется Одинокой, потому что она глуха к мудрости, та, которую собственная родительница изгнала, чтобы преподать урок. – Арху снова сглотнул; голос его сохранял странную интонацию, словно его языком говорил кто-то другой. – В любой пустоте найдешь ее, ищущую и разгневанную, ибо все еще не знает она, что ищет.

Котенок, явно испуганный тем, что с ним происходит, обвел остальных глазами.

– Да, – сказала Сааш, – ты теперь, несомненно, знаешь, как звучит голос Шепчущей. Раз уж она так старается предостеречь тебя насчет своей сестры…

Рхиоу дернула ухом.

Ах, госпожа, как же хорошо ты о нем заботишься! Но что будет со мной? Какой, по-твоему, я должна из всего этого сделать вывод? Происходящее лишено всякого смысла… – Рхиоу немного переместилась, чтобы видеть остальную часть папируса, с которого была счищена надпись. – Семит-хор-абтуа; мхетчет-небт-Туатиу аш-храу кхесеф-баа-хесек…

Рхиоу замерла на месте, почувствовав, как в глубине ее рассудка что-то внезапно сместилось. Во тьме вспыхнул свет, начал двигаться, изменил форму, обнаружив нечто родственное себе…

У слов оказались крылья; они летали, парили в темном внутреннем пространстве, усаживались между других светящихся фигур. Это движение, возникновение новой формы длилось мгновение, затем снова воцарились тишина и неподвижность… однако безмолвие таило в себе тревогу.

Впрочем, во тьме на окраинах сознания Рхиоу особых изменений как будто не произошло… Она нервно облизнула нос и посмотрела на остальных. Они уже шли дальше.

– А вот здесь изображен главный момент истории, – говорил Урруах. – Первая битва.

Кошки заглянули в стеклянную витрину, содержавшую развернутый длинный папирусный свиток. В самом его начале было изображено огромное дерево, под которым стоял довольно ободранный кот с огромным изогнутым клинком в лапе, которым и рубил на куски большую змею – так человек в спешке мог бы нарезать салями. Змея в ярости глядела на Кота – рисунку удалось передать отчетливое ощущение того, что поражение вовсе не означает конца противостояния.

Рхиоу, растерянно помахивая хвостом, спрыгнула на пол и присоединилась к остальным.

– Это Кот, который стоял под Великим Деревом в ту ночь, когда враги Иау, подручные зла, были разгромлены, – сказала Сааш.

– Урруа, – с благоговением произнесла Рхиоу, – тот, кто оставляет шрамы, тот, у кого когти – молнии.

Арху, немного пришедший в себя после недавнего происшествия, ухмыльнулся. Урруах поморщился.

– Это была шутка, – раздраженно сказал он. – Моя матушка обожала шутки. – На айлуринском добавление последней согласной превращало имя легендарного Кота в «урруах» – «плосконосый»: прозвище забияки, настолько покрытого шрамами, что ему даже дышать трудно.

Рхиоу еле заметно улыбнулась, заметив, что Арху явно намеревается дразнить своего старшего коллегу.

– Там еще говорится: «И родился у Прародительницы последний котенок, – снова заговорила Сааш, – тот, что горел темным пламенем, тот, что поранил ее при родах. И с тех пор его дети ранят ее детей, как это сделал он, когда кошка и кот гуляют вместе». – Урруах закатил глаза, как случалось всегда, когда произносилась эта часть литании. – Он – убийца молодняка, хитрый обманщик, бесшумно подкрадывающийся отец всех зол, что выпадают Народу; но и спаситель тоже, одноглазый странник, рыщущий во тьме, полуночный любовник, поющий в одиночестве, тот, кто покрыт шрамами и наносит их, – Уррау, тот, кого Прародительница родила последним, ее дар самой себе».

При словах «убийца молодняка» Арху опасливо взглянул на Урруаха, которому хватило благородства не улыбнуться. Когда Сааш замолкла, котенок оглядел зал и снова повернулся к папирусу.

– Так когда была эта великая битва?

– Пару миллионов лет назад, – сказала Сааш.

– В Начале Времен, – сказал Урруах.

– Она происходит сейчас, – сказала Рхиоу.

Арху растерянно переводил взгляд с одного на другого.

– Знаешь, – объяснила Рхиоу, – на самом деле правильны все три ответа. Вселенная еще только остывала после создавшего ее взрыва, когда началось сражение. С тех пор оно происходит снова и снова, хотя некоторые битвы особенно знамениты. – Рхиоу вздохнула и сверху вниз посмотрела на Арху. – И сражение предстоит нам сегодня, сейчас ты отправляешься с нами.

Арху вытаращил на нее глаза… потом подскочил на всех четырех лапах и радостно завопил.

Люди в огромном зале начали оглядываться, ничего не увидели и снова вернулись к изучению экспонатов.

– Вот здорово! – кричал Арху. – Я все гадал, когда вы позволите мне что-нибудь сделать! Нам предстоит драться! Ух, потрясно! Когда мы отправляемся? Давайте прямо сейчас!

Люди снова начали вертеть головами. Рхиоу посмотрела на Урруаха и беззвучно сказала:

– Даже ты не мог бы так радоваться перспективе драки, в которой, возможно, погибнешь.

– Ну, не знаю, – серьезно обдумав ее слова, ответил тот, – может быть, и мог бы.

Рхиоу снова вздохнула.

– Давайте-ка уйдем отсюда, – сказала она Арху, – прежде чем смотрители явятся выяснять, в чем дело. – Поверх головы котенка она проговорила, глядя на Сааш и Урруаха: – Нам нужно все обсудить и избавиться от дубликатов заклинаний, если таковые окажутся… а потом – прямым ходом на вокзал. Группа поддержки нас уже, должно быть, ждет.

Кошки двинулись к выходу. По дороге Рхиоу бросила последний взгляд на статую Прародительницы.

Что я ищу? – спросила она себя мгновением позже. Грубое, примитивное изображение, созданное представителями другого вида, даже неспособными ясно представить себе все величие той, кого они изображали… И все же как утешительно иногда иметь возможность взглянуть, даже зная, насколько он обманчив, на конкретный образ, представить, будто он отвечает тебе благожелательным взглядом…

Каменная Прародительница, впрочем, продолжала задумчиво смотреть в синий сумрак Египетского зала, погруженная в собственные мысли. Она словно говорила посетителям: «Что вы глядите на меня? Идите и позаботьтесь о собственном спасении».

Именно так, конечно, восприняли бы отношение своей Создательницы представители Народа, но Рхиоу вдруг обнаружила, что думает: «Может быть, я слишком долго жила среди людей…»

Она поспешила за остальными.

– Нашла ли ты то, за чем сюда приходила? – мысленно спросила ее Сааш.

Рхиоу поежилась.

– Думаю, что нашла больше, чем рассчитывала, – ответила она.

ГЛАВА 7

На улицах как раз начиналось обеденное столпотворение, и кошкам ничего не оставалось, кроме как жаться к домам и стараться не попасть никому под ноги. Оказаться наконец на вокзале было настоящим облегчением: здесь у стен почти никто не задерживался, давка была в середине зала: там текла река мелькающих ног, портфелей, сумок – текла быстрее в середине и медленнее по краям.

Рхиоу и ее команда отправились к пути 30. Рхиоу, проходя мимо итальянского ресторанчика, с облегчением обнаружила, что он так набит людьми, что даже самый отчаянный котенок не сможет пробиться к прилавку, не прибегая к откровенному насилию. И все же Арху бросил на выставленные блюда с бутербродами хищный взгляд, хотя тут же виновато оглянулся на Рхиоу.

– Может быть, попозже, – утешила она котенка. – Если будешь хорошо себя вести.

И если мы все останемся целы…

Только что прибыл поезд из Рая, и последние пассажиры покидали платформу. В дальнем конце, глядя на выходящих из поезда, стояли двое эххифов: парень и девушка. Они были совсем молоды; Рхиоу не очень разбиралась в человеческом возрасте, но все же решила, что девушке лет четырнадцать, а парню примерно на год меньше. С виду они ничем не отличались от остальных эххифов: оба в шортах, футболках на два размера больше, чем нужно, поношенных кроссовках, у девушки на плече – небольшой рюкзачок. Типичная пара живущих в пригороде старшеклассников, выбравшихся в Нью-Йорк поразвлечься. Однако этих двоих от других пассажиров поезда кое-что отличало: гиперструны вокруг них сгустились и переплелись, а значит, подростки находились в состоянии «шага вбок».

– Быстро они появились, – сказала Сааш, когда кошки двинулись по платформе к ожидавшим их людям.

– Харл наверняка следит за развитием событий, – откликнулась Рхиоу.

И это хорошо – потому что, если нам понадобится помощь, я предпочту, чтобы это была такая помощь, которую организовать может только советник.

Когда команда Рхиоу приблизилась, двое молодых эххифов присели на корточки – так было удобнее разговаривать.

– Мы выполняем поручение, – сказала самочка-эххиф, – и мы вас приветствуем.

– Мы рады вам, – ответила Рхиоу. – В том деле, которое нам предстоит, нам определенно потребуется помощь.

– Ага, так Харл и говорил. Меня зовут Нита, а это – Кит.

– Рхиоу, – представилась кошка. – Это Урруах, Сааш и Арху.

Самочка-эххиф с интересом взглянула на котенка.

– Ты новенький, да?

Арху ответил ей вызывающим взглядом.

– Ну и что?

– Эй, не обижайся! Ты просто напомнил мне мою младшую сестричку.

– Чтобы я походил на какую-то сестричку-эххиф!..

Нита криво улыбнулась.

– И говорит совсем как она, – шепнула она своему спутнику.

– Нита всего лишь хотела сказать, что ее сестра только что прошла испытание, – объяснил парень.

Арху удивленно заморгал, и Рхиоу объяснила:

– Иногда бывает, что детеныш из того же помета, что и ты, тоже оказывается магом. Раньше это случалось чаще; теперь обычно такой дар встречается в семье раз в три поколения.

– Ну да, – кивнул юный эххиф, – мой папа говорит, это для того, чтобы родители не слишком боялись заводить еще детей… да и детям было не так страшно.

– Я думала, что люди-маги обычно держат свою силу в секрете и не говорят о ней тем, кто ее лишен, – сказала Сааш; ее явно разбирало любопытство. – Предполагается ведь, что люди не верят в магию, верно?

– По большей части. Ну мы и не говорим о ней никому, кроме членов семьи. Тут каждый решает за себя – по крайней мере среди представителей нашего вида. Только хранишь ты все в тайне или нет – неприятностей хватает в любом случае. Правда, нам с Нитой повезло: когда первый шок прошел, наши родители повели себя нормально, хотя мелкие стычки иногда случаются. – Кит огляделся по сторонам. – Что-то здесь сегодня шумно – меняют часть рельсов. Рабочие говорят, им пришлось применить отбойные молотки – металл сплавился с бетоном. Как я понимаю, все это означает, что именно здешние ворота неисправны.

Рхиоу согласно взмахнула хвостом.

– Да. Чтобы переправиться, мы воспользуемся другими: теми, что рядом с Лексингтон-авеню; они в последнее время менее загруженные. Харл говорил, что вам уже приходилось иметь с ними дело.

– Угу, – подтвердила Нита, – еще когда они были на первом этаже. Несколько лет назад мы проходили сквозь них, как раз когда они переместились. Ну, знаешь, как это часто бывает: кто-то прокладывал траншею на Сорок второй и задел кабель высокого напряжения, да это еще и совпало с максимумом солнечной активности. Из-за одновременных механических и электромагнитных встрясок струны, стабилизирующие ворота, лопнули, и портал оказался ничем не заякорен и подскочил на шестьдесят этажей вверх. – Девушка улыбнулась, не разжимая губ. – Том и Харл говорили, что возвращение их на место было интересной проблемой… Это ведь вы приводили все в порядок, да?

– Тогда командой руководила не я, – ответила Рхиоу, – а мой предшественник, Ффайрх. Он мне, конечно, обо всем рассказывал.

– Вот вам и пришлось переместить их к Лексингтон-авеню, верно? Но ведь магазин кулинарии, в котором были ворота раньше, вернулся на прежнее место после окончания строительства.

– Да, когда началось обновление пассажа Хайатт. Там теперь все вверх дном… – Рхиоу огляделась по сторонам. – Что ж, ваш опыт нам очень пригодится: мы в этот раз отправляемся далеко, и очень важно, чтобы ворота были хорошо заякорены и в готовности.

– Никаких трудностей быть не должно, – сказал Кит. – Харл говорит, что вы в последнее время много потрудились, чтобы ворота были надежны. Мы проследим, чтобы они оставались открыты для вас, пока вы будете на Нижней Стороне. Ведь невозможно, чтобы находящиеся в готовности ворота переместились или отказались функционировать.

У Рхиоу за последнюю неделю появились сомнения на этот счет.

– Так принято считать, – сказала она, – но поведение ворот стало что-то нарушать все правила.

Нита покачала головой.

– Мы сделаем для вас все, что только сможем. Если нам потребуется помощь, позовем Харла.

– Хорошо. Тогда за дело, – сказала Сааш и двинулась к воротам.

Ворота оставались в том же состоянии, в каком были накануне: переплетение гиперструн переливалось красным, только более темного оттенка – признак того, что в последние сутки ими не пользовались. Сааш снова поднялась на задние лапы, запустила передние в гущу струн, ухватила когтями диагностические струны; они послушно откликнулись на ее движение, засияв в темноте фиолетовым светом.

– Все, как мы оставляли вчера, – сказала Сааш двум молодым магам.

– Ворота выглядят абсолютно нормально, – сказал Кит.

– Ну а теперь смотри, – Сказала Сааш и попыталась ухватить управляющие струны – как и накануне, безрезультатно.

– Кошмар… – тихо присвистнула Нита.

– Именно. Я надеялась, что они, может быть, сами собой исправятся, – с легкой насмешкой над собой сказала Сааш, – да где там!

Рхиоу взглянула на нее и уже не в первый раз поразилась спокойному тону Сааш в ситуации, когда внутри у нее все наверняка дрожит. Однако на работе она вела себя именно так. Потом – если, конечно, все кончится благополучно – она, как и все невротики, будет много дней жаловаться на пережитый ужас. Но это потом, а сейчас Сааш, казалось, собиралась поспать на солнышке в ожидании блюдца сметаны на обед.

Хотела бы я выглядеть такой уверенной в себе…

Сааш отпустила струны, опустилась на все четыре лапы и оглянулась на остальных.

– Мы сделаем вот что: я временно перемещу локус ворот у Лексингтон-авеню сюда, чтобы вы могли приглядывать одновременно и за ними, и за неисправными. Теоретически мы сможем воспользоваться для возвращения этими – после того, как устраним неисправность, – тогда вы отвяжете ворота с Лексингтон-авеню и они просто вернутся на свое обычное место.

– Звучит весьма разумно, – сказала Нита. – Один из нас может подежурить на том месте, откуда мы ворота заберем, и направлять сюда магов, которые захотят ими воспользоваться, пока изменение локуса не найдет отражения в их руководствах.

– Прекрасно, – кивнула Сааш, – тогда пошли. – Она побежала прочь, и молодая самочка-эххиф пошла следом, внимательно глядя, не покажется ли поезд.

Арху долго смотрел им вслед, а юный маг-человек уселся на краю платформы и свесил ноги вниз. Он не сводил глаз со светящейся паутины ворот.

– Должно быть, интересная у вас работа, – сказал Кит. – Держу пари: путешествуете вы вволю.

Рхиоу тихо рассмеялась.

– Хотела бы я, чтобы это было так! Нет, мы по большей части сидим здесь. Через ворота в Нью-Йорке движение не менее оживленное, чем через те, что на Тауэр-бридж или в Александрии… может быть, комплекс в Токио и опережает нас, но никакому другому Нью-Йорк не уступает. В результате нам вечно приходится исправлять какие-нибудь неполадки. – Она распушила усы, улыбаясь воспоминанию. – В последний раз, когда мне полагались выходные, я отправилась на Рирхат Б – один из самых оживленных перекрестков между мирами, – так как раз в этот момент одни из тамошних ворот вышли из строя, и мне пришлось помогать в ремонте. – Рхиоу растянула губы в преувеличенно веселой улыбке – иначе эххиф ее вовсе не заметил бы – и сказала: – Такие вот каникулы бывают у магов.

Паренек хихикнул.

– Точно. Я пару раз тоже так влипал.

В темноте перед ними неожиданно засветились еще одни ворота: более вытянутый овал, чем у первых, расположенный ниже, так что он почти касался рельсов и покрытого сажей бетона. На глазах у магов светящееся переплетение гиперструн прогнулось, уходя к какой-то точке в бесконечности, потом совсем исчезло в середине ворот, открыв вид на платформу местного сообщения у Лексингтон-авеню и на стоящую там Ниту; девушка с интересом заглядывала в отверстие. Потом Сааш точным прыжком влетела в ворота, силовые линии ярко вспыхнули, и ткань ворот снова стала плоской. Маги увидели многочисленные необычно сияющие гиперструны, которые протянулись от равноудаленных от старого и нового локусов к периметру ворот, – это и был временный «якорь». Гиперструны уходили в воздух или вниз, в землю, образуя фигуру, грубо напоминающую (как это только и возможно в пространстве, лишенном одного из измерений) тессеракт.[24]

– Все готово, – сказала Сааш. – Кит, я очень советую тебе после того, как мы отправимся вниз, установить барьер вокруг обоих ворот. Я не могу с уверенностью утверждать, что кто-нибудь с той стороны попытается проникнуть в готовые принять нас ворота, если набредет на них, однако на Нижней Стороне живут существа, пусть и не обладающие разумом, которые, оказавшись здесь, могут натворить немало бед.

– Я об этом позабочусь, – сказал подросток-эххиф. Он открыл книжку, которая у него была с собой, пролистал ее и уперся пальцем в одну из страниц. – Посмотрите, ваши персональные параметры тут точно указаны?

Сааш и Рхиоу обе склонились над руководством юного мага. Книга любезно изменила цвет шрифта, чтобы кошкам легче было разбирать изящные значки письменной Речи; Рхиоу одновременно услышала голос Шепчущей, переводившей для нее написанное на айлуринский.

– Все прекрасно, – сказала кошка Киту, – учти только одно. – Она протянула лапу и показала на абзац, где магическими символами был описан Арху. В формуле, предназначенной для использования в заклинаниях, было много пробелов. – Тут все быстро меняется – и совершенно неожиданным образом, так что будь внимателен.

– Запомню, – кивнул Кит.

– Тогда в путь, – сказала Сааш. Встав на задние лапы, она запустила передние в переплетение струн вторых ворот, потянула на себя светящиеся нити и соединила их.

Паутина ворот снова прогнулась, однако на этот раз линии их межпространственного контура ушли, казалось, в гораздо более удаленную бесконечность – хотя такое и было невозможно. Струны тянулись и тянулись вглубь, и у того, кто смотрел на них, возникало ощущение, будто они увлекают за собой и его, вытягивая в невозможно тонкую, почти несуществующую линию.

Странно, – подумала Рхиоу. – Возможно, это как-то связано с близостью локуса к неисправным воротам…

Но тут тревожное чувство неожиданно исчезло, и сквозь ворота хлынул золотой свет далекого летнего полудня.

Урруах прыгнул сквозь ворота, не показав ни малейшего колебания, хотя Рхиоу знала, что он поторопился оказаться первым, чтобы остальные не заметили, как он нервничает.

– Нужно просто проскочить в ворота, – сказала она Арху. – Только следи, чтобы ни в коем случае не коснуться краев – хоть на границах локуса и установлены предохранители, если один из них почему-либо откажет, можно лишиться хвоста или лапы, а то и чего-нибудь еще, о чем очень пожалеешь. На той стороне ты почувствуешь себя потяжелевшим. Будь к этому готов.

Она намеренно не сказала, к чему еще следовало приготовиться котенку, – как в давние дни не сказал ей самой Ффайрх. Лучше не давать повода предвкушать свое состояние на Нижней Стороне… искушений и так окажется достаточно. Арху сглотнул, припал к земле и напрягся, потом прыгнул сквозь ворота – почти так же ловко, как минутой раньше Урруах.

С другой стороны ворот донесся удар и вопль… гораздо более низкий, чем был бы вопль котенка. Кит вытянул шею, чтобы заглянуть в ворота; на лице его отразилось беспокойство.

– С ним все в порядке?

Рхиоу рассмеялась.

– Хороший вопрос! По крайней мере он не пострадал.

Сквозь отверстие ворот донеслись еще вопли; теперь в них звучало изумление.

– Рхи, – сказала Сааш, – нам лучше тоже туда отправиться, пока наш вундеркинд не дал новых оснований для россказней об огромных кошках, живущих в канализационных туннелях.

– Ты права, – усмехнулась Рхиоу.

– Дай стихо, – сказал Кит: таково было обычное приветствие и пожелание успеха на Речи. – Возвращайтесь с победой.

– Спасибо, – ответила Рхиоу и прыгнула сквозь ворота. Сааш отпустила управляющие струны и последовала за ней.

Как обычно, на мгновение возникло ощущение дезориентации, пока тело Рхиоу привыкало к своему новому статусу; потом кошка снова стала видеть все отчетливо. Она встряхнулась всем телом, приводя в порядок мех – он был таким коротким по сравнению с ее прежней шерстью, что Рхиоу после преображения всегда чувствовала себя несколько обнаженной. Сааш, верная себе, уже сидела и чесалась, с легкой насмешкой глядя на Арху.

– Посмотрите на меня! Вы только посмотрите на меня! Какой я огромный! – Арху бегал по кругу, изгибаясь, чтобы как следует себя разглядеть; выглядело это так, словно котенок гоняется за собственным хвостом. Зрелище было забавным. Белый кончик хвоста теперь стал длиной со все тело Арху в другом мире. Рхиоу подумала, что если Арху переживет испытание и явится сюда, чтобы поохотиться, ему придется полагаться только на скорость: черно-белая окраска не поможет ему стать незаметным.

Впрочем, – решила она, – в лунные ночи среди скал как раз и поможет.

– А посмотрите на нее! – вопил Арху, показывая на Сааш. Та смущенно улыбнулась, и Рхиоу весело кивнула. На Сааш действительно стоило посмотреть: львица черепаховой окраски, почти тонна могучих мускулов. – И на тебя! – обратился Арху к Рхиоу. – А… ух ты! – Арху увидел Урруаха. Темные полосы на шкуре кота сохранились, но приобрели более тигриный вид, что вполне соответствовало его фигуре и размерам: Урруах теперь величиной не уступал большому автомобилю. – Что с нами случилось? Можем мы становиться такими дома?

– Нет, – ответил Урруах. – Здесь тела кошек имеют тот же размер, что и их души. Дома твоя душа помнит свою древнюю историю, а тело забыло.

– Да вы только посмотрите вокруг! Где это мы?

– В Йаххахе. – Сааш прибегла к звукоподражательному термину: примерно так кошки только и могли произнести «Нью-Йорк».

Арху вытаращил на нее глаза.

– Ты спятила!

– Это действительно Нью-Йорк, – сказал Урруах. – Пятьсот тысяч лет назад… и десять-двадцать миров вглубь.

– Но это же не наш мир? – Вопрос Арху прозвучал скорее как утверждение.

– Не наш, – подтвердила Рхиоу, оглядывая купающиеся в золотом свете дали. – Они в родстве, но этот старше… или все еще остается таким, каким был наш давным-давно. Тут судить трудно: в разных мирах время течет по-разному.

– А события, которые случаются здесь, случаются и дома тоже?

– Да. Обычно в других формах, которые сначала кажутся неожиданными. Помнишь, каким, глядя в лужу, ты видишь себя? Отражение колеблется: дунет ветер, и по луже побегут волны. Понимаешь?

– Ага!

– Так все и происходит. Только этот мир – как настоящий ты, а наш – как отражение в луже.

Арху открыл рот и снова закрыл его.

– Ты хочешь сказать… здесь все настоящее? Именно так мы должны выглядеть?

– Этого я не говорила. – Дальнейшие объяснения стали бы совсем запутанными. У Рхиоу ушло больше двух лет на то, чтобы понять следствия пересечения измерений разных миров. – Этот мир в некоторых отношениях более реален, чем наш, – он ближе к центру вещей. Однако, Арху, есть миры еще более центральные, чем этот, и можно сойти с ума, пытаясь определить степень реальности по близости мира к центру. Не советовала бы тебе забивать сейчас себе этим голову. Давай просто скажем, что это место, где ты можешь быть другим… но ты должен позаботиться о том, чтобы слишком долго здесь не задерживаться.

– Почему? Мне здесь нравится! Было бы здорово оставаться таким все время!

Тяжелая лапа прижала Арху к земле так, что он смог только повернуть голову, чтобы взглянуть на возвышающегося над ним Урруаха. Глаза на огромной серебристо-серой морде были прищурены, из пасти выглядывали острые клыки. Хотя окраска Урруаха, когда он оказывался на Нижней Стороне, всегда бывала тигриной, он, на взгляд Рхиоу, больше напоминал леопарда. Из всех них он был самым крупным; и хотя львы – существа устрашающие, даже эххифы знают, что самые опасные и безжалостные хищники – именно леопарды, ловкие, гибкие, необыкновенно сильные.

– Тебе не понравилось бы, – сказал Урруах, – лишиться разума.

Арху, прижатый к земле, только таращил глаза.

– Ну конечно, – продолжал Урруах, – охотиться в свое удовольствие, завоевать территорию на многие мили вокруг, быть огромным, могучим, пожирать, кого захочешь, заставлять деревья падать одним своим рыком, – это все здорово, верно? Однако есть цена, которую приходится платить, потому что никто из нас не должен надолго покидать свой мир. Постепенно ты начинаешь забывать, кто ты такой на самом деле. Ты забываешь свои прежние жизни, если они у тебя были. Ты перестаешь быть магом, если, конечно, успел им стать. Ты теряешь знание. Наконец ты теряешь собственное имя. И тогда все оказывается так, как будто тебя никогда и не существовало, потому что когда ты умрешь и Иау назовет твое имя, чтобы даровать следующую жизнь, никто не откликнется… – Урруах передернул плечами.

Арху лежал на земле с унылым видом.

– Ну хорошо, хорошо, я понял. Мне нравится быть самим собой. – Урруах сделал шаг назад и отпустил его. Арху встряхнулся, сел и принялся за хейхх. – Но такое случится только, если пробыть здесь долго?

– Насколько нам известно, да, – ответила Рхиоу.

Арху бросил на нее острый взгляд.

– А что будет, если ты погибнешь на Нижней Стороне до того, как все забудешь?

Это был тот самый главный вопрос, который не давал Рхиоу спать прошлой ночью.

– Я не знаю, – ответила она.

– Ты хочешь сказать… даже если у тебя есть еще жизни, ты все равно можешь не вернуться? – Арху смотрел на Рхиоу широко раскрытыми глазами. – Ты хочешь сказать, что умрешь насовсем, как таракан или эххиф?

– Возможно, – пробормотала Рхиоу. Шепчущая хранила молчание по этому поводу, и мысль, что Храуа Молчаливая сама не имеет соответствующей информации, совсем Рхиоу не радовала. Более того, у нее не было ни малейшего желания оказаться той, кто такую информацию предоставит…

Арху затряс головой так, что даже уши захлопали, потом выгнул шею и взглянул вверх, на высящиеся друг над другом ряды гигантских деревьев – настолько высоких, что вершины их скрывало низко плывущее облако.

– Там гора, – сказал Арху.

– Это Гора, – поправила его Сааш. – Гора, которая центр всего.

– А что там за огромная штука на вершине… – Голос Арху стих, уши насторожились: Шепчущая что-то говорила ему. – Ох… – и Арху в растерянности плюхнулся на землю.

– Да, – сказала Рхиоу. – И именно туда, в пещеры у корней Дерева, мы и направляемся.

– Что, в темноту? Не хочу! Я хочу туда! – Арху смотрел на расположенную на западе за краем леса освещенную солнцем полоску травянистой равнины. Заходящее солнце золотило висящую в воздухе пыль: там бродили огромные стада копытных. Однако, глянув на Урруаха, Арху обнаружил, что тот решительно повернулся спиной к соблазнительной картине.

– Ну еще бы, – ответила Рхиоу. – Может быть, позже. Сначала дело. – Она огляделась и кивнула на вход в пещеру, где, как переливающийся всеми цветами радуги занавес, висела главная контрольная матрица ворот и Гранд-Сентрал, и Пенсильванского вокзала: мерцающие узоры говорили о полной исправности их всех. Рхиоу бросила взгляд на все еще открытые ворота, сквозь которые они проникли на Нижнюю Сторону, и на стоящего с другой стороны Кита; она приветственно взмахнула хвостом, и подросток ответил ей кивком.

– Ты хорошо меня слышишь? – мысленно спросила Рхиоу.

– Никаких проблем, – так же ответил Кит. Мысленный разговор показался Рхиоу довольно странным: слова Кита прозвучали как ее собственная мысль, так же, как это бывало при общении между членами ее команды. Однако при такой телепатии использовалась Речь, а не айлуринский, и Рхиоу ощутила отчетливый человеческий акцент. – А ты?

– Слышу прекрасно.

Рхиоу повернулась ко входу в пещеру и ступила на «порог» – огромный камень; Сааш уже была там и запустила когти в переплетение струн неисправных ворот.

– Я чувствую себя гораздо увереннее в их присутствии, – сказала Рхиоу.

– Это и есть маги-эххифы? – спросил последовавший за ней Арху.

– Да.

– Отличные ребята, – сказал Урруах. – Прекрасные профессионалы.

– Ха, – фыркнул Арху, – да ничего в них особенного нет.

– То, что они явились помогать нам, – сказала Рхиоу, – говорит о том, что Харл считает их самыми сильными магами в округе. Чем маг моложе, тем он могущественнее… – Рхиоу не стала уточнять почему, – на случай, если Шепчущая не объяснила этого Арху.

Молодые еще не знают, что возможно, а что – нет, и потому совершают невозможное.

– Дольше всех сохраняют могущество молодости маги-киты, – продолжала Рхиоу. – Они дольше всех остаются детьми. Для нас такой период относительно недолог, поэтому приходится возмещать постепенно утрачиваемую силу умом и способностью приспосабливаться.

Рхиоу бросила долгий взгляд в глубину пещеры, за управляющую матрицу, в темноту.

– Ты ведь не хочешь спускаться туда, верно? – сказал Арху.

– Не хочу.

– Ты нервничаешь. Я хочу сказать, я слышал, как ты… То есть не слышал… Я просто подумал…

– Ты постепенно начинаешь слышать то, что происходит в голове у других, – объяснила Рхиоу, гадая, как ей скрыть свое смущение. – Одним магам это удается лучше, другим – хуже. – Она выразительно посмотрела на Арху. – Как правило, следует держать при себе то, что ты таким образом услышал.

– Вот еще! Почему?

– Потому что, – старательно подбирая слова, ответила Рхиоу, – и другие скорее всего тоже начнут слышать твои мысли. И если ты будешь во всеуслышание пересказывать то, что узнал про других, то так же поступят и с тобой.

Глаза Арху расширились, и он с виноватым видом покосился на Урруаха.

Вот и хорошо, – усмехнувшись, подумала Рхиоу и повернулась к Сааш.

– Как дела?

Сааш снова сидела на задних лапах, разглядывая переплетение струн неисправных ворот. В ответ на вопрос Рхиоу она протянула переднюю лапу, зацепила когтем старательно выбранный узел и потянула на себя. Струны, как им и полагалось, переместились вперед, но ворота не раскрылись.

– Бесполезно, – ответила Сааш. – Где-то между воротами и источником энергии преграда. Нам придется спуститься и проверить все соединения, начиная снизу.

Голос Сааш звучал подозрительно спокойно и деловито. Рхиоу, однако, заметила, что Арху следит за ней, и поэтому успокоительно сказала:

– Меня, как и тебя, такая перспектива не слишком радует. Но все мы как следует вооружены…

– В прошлый раз мы тоже так думали.

Урруах уже проскользнул в глубь пещеры и вглядывался в темноту, внимательно прислушиваясь. Когда Рхиоу подошла к нему, он повернул голову и сказал:

– Что-то сегодня тихо.

– Слишком тихо, хочешь ты сказать?

– Нет, – коротко буркнул Урруах; прислушавшись, Рхиоу поняла, что тот хотел сказать. Вода, которая за многие тысячелетия промыла подземный лабиринт, продолжала свое дело и теперь, и обычно можно было услышать тихое эхо капели. Сегодня этот звук не исчез полностью, но был каким-то приглушенным по сравнению с тем, каким его помнила Рхиоу по прежним посещениям Нижней Стороны.

– Может быть, в последнее время по пещерам гуляли сквозняки, – предположила Рхиоу, – и некоторые ручейки пересохли.

– Да и вообще все это может не иметь ровно никакого значения, – сказала Сааш, подходя к ним вместе с Арху.

Рхиоу, хотя и немного нервно, выразила взмахом хвоста согласие.

– Что ж, чем скорее мы поймаем крысу, тем скорее у нее будет сломан хребет, – сказала она. – Арху, не отходи от нас, не вздумай отправиться на разведку. Пещеры тянутся на многие мили, и никто не знает всех их ответвлений. К тому же некоторые проходы небезопасны. Ты можешь оказаться заваленным, если заденешь неустойчивый камень, и мы не сможем тебя вызволить.

– Но мы же можем проходить сквозь стены, – возразил Арху. – Я делал так в том большом логове – на вокзале. Маг, оказавшись в западне, может пройти сквозь скалу, и…

Сааш и Рхиоу обменялись взглядом. Слишком этот малыш сообразителен!

– Верно, – ответил ему Урруах, – но если ты попробуешь сделать что-то подобное так близко от главных управляющих всеми воротами структур, ты можешь очень пострадать. Скажем, ты будешь на полпути сквозь стену прохода, а в это время одни из ворот начнут работать. Энергия, поступающая к ним из источника внизу, вызывает микроскопические изменения в строении камня… и неожиданно оказывается, что та скала, которую ты описал в своем заклинании, больше не является той же самой скалой. Твое заклинание перестанет действовать, потому что описание скалы станет неверным. В результате ты застрянешь в камне. В случае подобного разногласия выигрывает тот, кто старше, а камень много старше тебя.

Глаза Арху стали такими круглыми, что Рхиоу подумала: не выскочили бы они из глазниц.

– Поэтому держись рядом, – сказала она. – И вот еще что, Арху… не теряй бдительности. В пещерах живут существа, которые нас не любят.

Урруах фыркнул, словно намекая, что это еще слабо сказано.

– Пошли, – распорядилась Рхиоу. – Давайте закончим с этим делом. – И она повела остальных в темноту.

Рхиоу достаточно хорошо помнила дорогу со времени их последнего посещения пещеру да если бы она и забыла что-нибудь, Шепчущая тут же подсказала бы – основные проходы были ей прекрасно известны: знания, собранные другими магами, как, например, старым учителем Рхиоу Ффайрхом, сохранялись ею для тех, кому такая информация позднее могла понадобиться. Рхиоу пожалела, что характер их дела и опасения неприятной встречи мешают им наслаждаться путешествием: находящиеся в глубинах Горы пещеры, по крайней мере верхние, были очень живописны.

Вода трудилась здесь многие столетия. Когда главная пещера сузилась и туннель повел вниз, проход с обеих сторон оказался окаймлен острыми пиками известняковых сталагмитов; навстречу каждому из них сверху свешивался близнец-сталактит. Рхиоу всегда поражали встречающиеся кое-где кружевные каменные узоры. Теперь здесь было сухо: район активного образования пещер сместился глубже в тело Горы.

Впрочем, Рхиоу только порадовалась бы журчанию воды: оно отвлекло бы ее от всегда преследующего ее, когда ей приходилось спускаться сюда, образа пасти с острыми зубами, переходящей в ненасытное горло. Стоит дать себе волю, и так легко представить, что каменные челюсти смыкаются…

Прекрати, – приказала она себе. «Горловина» сузилась всего до нескольких футов, и отблески света, падавшего в отверстие главной пещеры, совсем исчезли. Только здесь, бывая на Нижней Стороне, Рхиоу сожалела о своем обычном теле, – уж слишком большим было ее теперешнее, несмотря на всю его мощь и красоту. Она постоянно задевала стены плечами, хотя усами совершенно не чувствовала близости препятствия, как это было бы, будь она в своем собственном теле. В результате ощущения не совпадали, и это вызывало неприятное чувство потери ориентации.

Стены еще больше стиснули проход, туннель сделал поворот, потом еще один. Рхиоу скользила вперед абсолютно бесшумно, внимательно прислушиваясь. Когда Рхиоу снились кошмары, нападение всегда случалось именно в этом месте: стиснутая камнем, она не могла повернуться, что-то страшное угрожало ей сзади, а еще более ужасное ожидало впереди… Рхиоу прекрасно знала, что так близко от входа и дневного света нападение едва ли произойдет. Однако ведь именно невероятные вещи – самые убийственные…

Неожиданно пришло облегчение: исчезло ощущение касающегося боков камня, и даже звуки стали более успокаивающими, пусть это и был всего лишь почти неслышный шорох ее собственных лап по полу. Рхиоу извлекла из памяти одно из заклинаний и произнесла последнее слово: впереди высоко в воздухе вспыхнул тусклый зеленый огонек. Оттенок света был выбран очень тщательно: этот участок спектра был невидим для Мудрых.

Следом за Рхиоу сначала Сааш, потом Арху и, наконец, Урруах тоже проскользнули в более просторную пещеру и принялись осматриваться. Их окружали заросли образующих причудливые люстры сталактитов – белых, кремовых, ржаво-коричневых; растущих на полу сталагмитов здесь оказалось меньше. Просветы в каменном кружеве и осколки на полу свидетельствовали о разрушительном действии землетрясений или просто о том, что не везде структура известняка одинаково надежна.

– Здесь красиво, – в голосе Арху прозвучала нотка растерянности.

– Красиво, – согласилась Сааш. – Иногда я жалею, что мы не можем как следует все осветить, когда бываем здесь. – Она выразительно взмахнула хвостом.

Рхиоу пожала плечами.

– Пошли. Нам добираться до места еще не меньше часа.

Даже если предположить, что мы не наткнемся на что-нибудь, что заставит нас искать другой путь. Ох, пожалуйста, Прародительница Иау, сделай так, чтобы на этот раз нам все легко удалось…

Впрочем, Рхиоу сомневалась в вероятности того, что эта молитва будет услышана. Ведя своих спутников из одной пещеры в другую, спускаясь все ниже, она думала о том, что, находясь в обществе мага, проходящего испытание, ожидать можно чего угодно, и шанс того, что особых трудностей не встретится, весьма невелик.

Когда они добрались до широкой арки, ведущей в очередную пещеру, Рхиоу услышала, как Арху спросил Сааш:

– Почему ты так нервничаешь?

Та шумно выдохнула воздух.

– Мы однажды уже были здесь – примерно один оборот солнца назад. Не очень приятное выпало нам путешествие.

– Что случилось?

– Неприятности, – раздался сзади голос Урруаха. Тон его явно намекал на то, что неприятности начнутся прямо сейчас, если Арху не заткнется.

Арху заткнулся. Они шли еще долго – спускаясь все ниже и ниже, по каменным галереям и под колоннами, через пещеры, не уступающие размером главному залу Гранд-Сентрал, извилистые проходы шириной с дассаж Хайатт. Иногда пробираться между пещерами приходилось сквозь лазы такие же узкие, как самый первый, а то и уже. В одном месте потолок туннеля оказался настолько низким, что Рхиоу с трудом протиснулась на животе. Позади себя она слышала пыхтение остальных; труднее всех пришлось из-за его размера Урруаху – бедняга кряхтел и ругался себе под нос. Именно в такие моменты, когда ее собственное дыхание казалось ей невыносимо громким, а ее спутники производили ужасающий шум, у Рхиоу всегда возникало чувство, что Гора прислушивается, что сам камень живет загадочной, хоть и бездейственной жизнью и следит за ними, не проявляя интереса, который был бы понятен в живом существе, с единственным доступным ему чувством – чувством тяжести. С враждебностью Рхиоу сумела бы справиться; пренебрежительное равнодушие было бы даже приятно, но это… Рхиоу с ужасом ощущала чудовищный вес громоздящегося над ней камня, ей казалось, что Гора давит ей на спину, на голову…

Прекрати, – с раздражением снова одернула она себя и поспешила вперед.

Так они и шли – вперед и вниз. Звук капели то стихал, то снова появлялся; тусклый зеленый огонек все так же бежал впереди. Иногда капель бывала такой сильной, что кошки шли под подземным дождем, и Сааш тихонько шипела и ругалась: каждые двадцать шагов ей приходилось останавливаться и смахивать воду с глаз или приводить в порядок мех, потому что выносить больше влагу на шкуре она была не в силах… Обычно Сааш в рабочей обстановке удавалось довольно хорошо контролировать себя, но здесь она не справлялась, и Рхиоу и в голову не приходило ее одергивать: она и сама не справлялась с собой.

Тяжесть камня… безмолвие… вечно наблюдающая Гора…

Рхиоу представила себе холодный взгляд каменных глаз статуи Прародительницы Иау в музее «Метрополитен» и с радостью сосредоточилась на этом образе. Какой там царит приятный, успокаивающий синий полумрак… Как приятно будет снова бродить среди древностей… Рхиоу подумала о глиняном горшке, крышка которого очень реалистично изображала курицу, и вспомнила, как смеялась, обнаружив однажды почти точную его копию в витрине лавки на одной из Восьмидесятых улиц. Здесь, в вечной тьме, было так легко утратить веру в реальность солнечного света, музеев, уличного шума, гудков такси – всей обычной городской жизни. Однако все это – здания, эххифы, шум, суматоха – уходило корнями сюда, в подземелья Горы, в эту темноту, в это безмолвие. Без них ни городов, ни их обитателей не существовало бы.

Вперед и вниз… Несколько раз Рхиоу останавливалась, и остальные – вероятно, не заметившие этого, – натыкались на нее или друг на друга, так что раздавалось тихое шипение или звук оплеухи. Один раз Арху, необычно тихий, то ли проникшись настроением своих спутников, то ли чувствуя на себе взгляд ожидающей, прислушивающейся Горы, подошел слишком близко к Сааш. Та неожиданно остановилась, что-то услышав, и Арху врезался в нее, а Урруах – в Арху. Тут Арху повернулся и ударил лапой Урруаха по голове. Рхиоу оглянулась как раз вовремя, чтобы заметить изумление в зеленых глазах Урруаха, мгновенно сменившееся гневом, но сразу же и неожиданной и такой уместной усмешкой. Он еле слышно зарычал, Арху попятился, наткнулся на Сааш, которая отвесила ему шлепок.

Арху тоже начал было рычать, но тут Рхиоу вклинилась между ними.

– Бросьте, – сказала она. – Все мы испытываем напряжение. Нечего притворяться: у всех нервы в таком же состоянии, как уши Великого Кота после стычки с Иау. Теперь нам уже недалеко идти. Как ты себя чувствуешь, Арху?

– Это похоже на… на… Да ладно! Пошли!

Они двинулись вперед – и все еще вниз. Звук капающей воды в очередной раз стих, и не было слышно ничего, кроме собственного дыхания кошек и тихого шороха, с которым их лапы ступали по сухому камню пола. Иногда раздавался стук кусочка щебня, который случайно задевал кто-нибудь из них, и этот звук казался странным и громким в царящей здесь тишине. От постоянной сосредоточенности на маленьком зеленом огоньке впереди глаза Рхиоу начали слезиться, и иногда она отвлекалась; огонек тут же начинал мигать, как готовая погаснуть свеча.

Как хорошо было бы, – думала Рхиоу, – если бы существовала такая магия, чтобы, приведя ее в действие, можно было о ней забыть.

Однако все было не так. Любое магическое действие требовало постоянного внимания, обновления заклинания, описания пространства, на которое вы пытались воздействовать, эффекта, который вы рассчитывали получить…

Огонек впереди погас.

Рхиоу замерла на месте.

Я этого не делала!

Она стояла в полной тишине – остальные затаили дыхание. Наконец Арху прошептал:

– Там впереди ничего не светится?

Глаза Рхиоу начали приспосабливаться – точнее, попытались приспособиться к окружившей кошек полной темноте, поскольку даже самое острое кошачье зрение было бессильно против царившей здесь вечной ночи… Да, откуда-то спереди сочилось еле заметное сияние.

Конец цепи! – подумала Рхиоу. – Благодарю тебя, Иау! Но почему все-таки погас мой огонек?

– Это источник энергии, – шепотом сказала она Арху. – Мы почти у цели. Сааш!

Тусклый свет постепенно становился ярче; обернувшись, Рхиоу смогла рассмотреть мордочку Сааш и ее настороженные уши. Из них всех у Сааш самый тонкий слух.

– Ничего не слышно, – почти беззвучно прошептала Сааш. – Давайте делать то, зачем пришли, и убираться отсюда. До сих пор нам везло, – услышала Рхиоу ее мысленное добавление.

Рхиоу молча согласилась.

– Следующая пещера очень велика, – сказала она Арху. – Она и не может быть иной: структура цепи, питающей энергией все ворота, громоздка, и связанная с ней магия пронизывает большое пространство вокруг. Нам придется устраивать контролирующие действия цепи заклинания, прежде чем мы начнем работать, и установить защитный круг. Ты ни при каких обстоятельствах не должен покидать круг, что бы ни случилось с нами, потому что если ты окажешься вне его, когда управляющая магия не будет действовать, и случайно коснешься цепи, ты мгновенно умрешь. Ты понял?

– Угу, – кивнул Арху, и Рхиоу услышала, как он сглотнул.

– Хорошо. Начинаем, команда.

Она двинулась по направлению к еле заметному сиянию. Туннель снова сузился и сделал поворот, и наконец кошки достигли входа в пещеру.

Камень здесь был более темного оттенка, из большой пещеры во все стороны вело несколько туннелей, а плоский пол, свободный от сталагмитов, имел в центре неглубокую впадину. Из нее-то, прямо из толщи камня, в каменный потолок уходил тесно перевитый столб из гиперструн. По нему бежали разноцветные всполохи яркого, режущего глаза света; гиперструны казались гораздо более опасными, чем те, что составляли плетение ворот наверху. Вся конструкция, пульсируя энергией, слегка колыхалась в воздухе, как растение под порывами ветра. Этот эффект, как знала Рхиоу, был следствием изменений гравитации, местного магнитного поля и потоков нейтрино.

– Ух ты, – из-за спины Рхиоу сказал Арху, – и как же вы собираетесь управлять такой штукой?

– Мы отключим защиту и разберем управляющую структуру на части. Урруах!

– Я создам защитный круг, – ответил тот и двинулся по краю пещеры, очерчивая защищенное от могущественной магии пространство, откуда им предстояло действовать. Урруах шел, внимательно глядя на пол и иногда отбрасывая в сторону попавшийся по дороге камешек; под его лапами начали светиться знаки и символы Речи, образуя длинное слово-формулу. Оно начиналось с имен проникших в пещеру кошек и их описаний: иначе заклинание не знало бы, кого ему надлежит защищать. Остальная часть надписи состояла из сияющей вязи технических терминов Речи, обеспечивающих отклонение в сторону потоков энергии; все эти наименования были когда-то позаимствованы из айлуринского языка. Их всех магов Земли представители Народа больше всех знали об энергии – они могли непосредственно видеть ее, что было недоступно эххифам и другим разумным существам. Даже лишенные магических способностей кошки имели особые отношения с теплом, огнем и Солнцем – следствие врожденной способности видеть и направлять потоки энергии; люди давно это заметили.

Рхиоу оглянулась на Сааш. Та была настороже: следила, не появится ли кто-то или что-то из темных отверстий туннелей, прислушивалась, не раздастся ли подозрительный шум. Рхиоу двинулась следом за Урруахом, проверяя правильность символов, – в работе команды это было обычным правило, помогающим обнаружить ошибки и тем самым обеспечить общую безопасность. Урруах уже в третий раз обходил круг, и светящийся узор становился все более и более сложным. Во многих местах было вплетено слово «аув», обозначающее энергию. Большинство символов, которые использовал Урруах, входили в специальную терминологию для описания «аувш-уифа» – «нижнего электромагнитного спектра», включающего, помимо таких субматериальных взаимодействий, как струны и гиперструны, кванты, элементарные частицы, распространяющиеся быстрее света волны. Урруах в этом заклинании почти не использовали понятия «эфви-аува» – собственно электромагнитного излучения – и «хвиоф-аува» – «верхнего электромагнитного спектра», термины которого описывают плазму, слияние и распад частиц, гравитационные силы: энергия, питающая ворота, управлялась более тонкими и более опасными проявлениями магии.

Закончив создание круга, Урруах, пыхтя, остановился и оглядел результат своих трудов.

– Ты в порядке? – спросила его Рхиоу.

– Да. Просто вываливать все это разом довольно утомительно.

– Я знаю. Но ты очень хорошо справился. – Рхиоу обошла круг, внимательно присматриваясь к символам. – По-моему, все на месте. Сааш! Проверь свои параметры. Иди сюда, Арху. – Сааш и Арху подошли к ней. – Видишь? – показала Рхиоу на участок длинной цепи знаков, где было несколько пропусков. – Это твое имя – в таком виде, который используется в заклинаниях. Сравни его с тем, что Шепчущая мысленно показывает тебе, и убедились, что ошибок нет. Заклинание – всего лишь описание предметов, явлений и живых существ, а также того события, которое по твоей воле должно с ними произойти. Когда ты произносишь заключительное слово и заклинание начинает действовать, входящее в него описание изменяет то, что было описано. Случись тебе описать себя неправильно, и ты изменишься, хочешь ты того или нет.

Арху, прищурившись, вгляделся в светящуюся цепь символов.

– Да… Все правильно.

– Не торопись, проверь все еще раз. Как у тебя дела, Сааш?

– Все в порядке. Он хорошо меня изучил. – Она с усмешкой посмотрела на Урруаха. – Только неужели я так часто чешусь?

– Ну, если не сейчас, – тоже с усмешкой ответил Урруах, – то скоро начнешь.

Сааш зашипела в шутливом возмущении. В этот момент Арху поднял глаза и неуверенно протянул лапу к защитному кругу.

– Мне кажется… Могу я его тронуть?

– Конечно, – ответил Урруах. – Заклинание еще не приведено в действие.

– Вот здесь чего-то недостает. – Арху коснулся пропуска в цепи символов, над которым вились дуги, – на языке магов это означало «продолжение следует». Имена всех кошек имели такие пропуски, но больше всех их было в имени Арху. – Она… – в голосе Арху прозвучало беспокойство, – она говорит…

– Давай вставляй, что надо, – сказал Урруах. – Матрица сама все сделает, ты только представь в уме недостающий символ.

Арху сосредоточенно нахмурился и так решительно выпятил подбородок, что Рхиоу не могла сдержать улыбки: Арху напомнил ей Йарха, когда тот обдумывал очередной ход в Игре; ей всегда забавно было видеть на морде умного игрока такое бессмысленное выражение. Через мгновение на пустом месте появилась пара символов, а знак «продолжение следует» переместился дальше. Рхиоу задумчиво разглядывала новую часть формулы. Она казалась ей знакомой, но точно вспомнить ничего не удавалось…

В этот момент Шепчущая сказала ей на ухо всего два слова. Рхиоу замерла на месте.

Только не это! – подумала она. – Ох, только не это…

Рхиоу поспешно встряхнулась.

– Хорошо, – сказала она, – все в порядке. Сааш, ты готова? Что-нибудь еще нужно сделать с вводом цепи, прежде чем мы войдем внутрь?

– Ничего. Давайте начинать.

– Арху, прыгай в круг, – сказала Рхиоу, делая это сама. За ней последовала Сааш; Урруах прыгнул последним. Положив лапу на символ-«курок» и выпустив когти, он произнес слово, приводящее защитный круг в действие.

Цепочка символов вспыхнула; те ее части, которые раньше были почти неразличимы, теперь ожили и засияли золотистым светом. Урруах мгновение смотрел на круг пустым взглядом, потом сказал Рхиоу:

– Он заряжен примерно минут на двадцать.

– Хорошо. Пошли, Сааш.

Сааш сидела в круге и отчаянно чесалась. Рхиоу ничего не сказала, а Урруах, многозначительно распушив усы, бросил взгляд на один из символов круга.

– У тебя что, кожное заболевание? – бестактно поинтересовался Арху.

Рхиоу зашипела и ударила его с лапой, хотя и не очень сильно.

– Если и так, то с этим у нее меньше проблем, чем у тебя с хорошим воспитанием. Сиди смирно и смотри.

Сааш выпрямилась и посмотрела на источник энергии. Столб упорядоченных, ярких вспышек пламени начал медленно перемещаться к ним, похожий на выпрямленную и туго скрученную радугу. Казалось, составляющие его тонкие как волоски нити находятся под таким высоким напряжением, что вот-вот может произойти взрыв.

Арху испуганно следил за приближением потока энергии.

– Мы в безопасности?

– Нет, – спокойно ответила Рхиоу. – Если бы эта сила вырвалась на свободу, а мы не были защищены кругом, от нас остался бы только пепел, – да и то вряд ли. Связанная магией энергия могла бы расплавить целый Манхэттен, а если бы было достаточно времени, то и выжечь на его месте дыру в полмили глубиной. Единственный, кто сумеет справиться с такой мощью, когда она окажется здесь, перед нами, – это Сааш. У тебя еще не пропало желание обсуждать состояние ее шкурки?

Арху широко раскрытыми глазами следил за приближением потока энергии.

– Красивые цвета… – пробормотал он и дважды быстро облизнул нос шершавым язычком.

Если так пойдет дальше, к исходу дня он натрет себе нос, – подумала Рхиоу. Впрочем, сейчас больше, чем волнение Арху и даже чем состояние выхода питающей ворота цепи, ее интересовали те два символа в имени Арху, что появились недавно; теперь их уже нельзя было различить в слиянии защитного круга.

Мерцающий столб подплыл к границе круга и коснулся ее. Ярко полыхнул свет, и поток энергии, колыхнувшись, отступил, потом приблизился снова. Новая вспышка сопровождалась странно далеким, словно горело где-то в другом месте, запахом паленого. Ноздри Рхиоу раздулись. Так пахла магия, с которой они имели дело, управляя воротами; этот запах так же ни с чем нельзя было спутать, как смесь запахов золы, железа и озона на Гранд-Сентрал. Аннигиляция элементарных частиц, натяжение гиперструн – кто знает, что рождало этот запах, да и был ли он реален? Он означал, что структура ворот работает… в данный момент.

Пылающая колышущаяся колонна энергии снова коснулась круга, прогнув его в одном месте. Сааш не отрывала от нее глаз, усилием воли направляя к той части окружности, где заклинание схватит и будет удерживать ее на месте.

– Через секунду круг прорвется, – сказала Сааш Урруаху; голос ее звучал спокойно, хотя и немного выше обычного. – У тебя готов карман для выхода цепи?

– Готов. – Урруах протянул левую лапу к другой части круга и погрузил когти в пульсирующий огонь.

Столб энергии сильнее наваливался на границу круга; перебегающие по всей его длине полосы пламени стали еще ярче, запах магии – сильнее. Граница прогнулась, уступая давлению, по контуру основания колонны вспыхнул резкий свет. Еще один рывок, и колонна прорвалась внутрь защитного круга…

Меньший круг, тут же охвативший место выхода потока энергии из камня, засиял ровным светом; еще одно кольцо опоясало поток выше, на некотором расстоянии от пола. Рхиоу заметила, как Арху испуганно посмотрел вверх.

– Заклинание имеет сферическую форму, – сказала она ему. – Когда работаешь с такой энергией, нужно использовать по крайней мере еще одно измерение.

Арху попятился прочь от сияющей колонны, которая скользнула в центр защитного круга и замерла там на месте.

– Порядок, – сказала Сааш, обходя поток энергии вокруг. – Видите вон те нити, которые светятся синим? Они питают как раз те ворота, с которыми у нас неприятности.

– Что ты собираешься с ними делать?

Сааш уселась и принялась чесаться, задумчиво глядя на сияющие нити. Она выглядела удивительно спокойной, хоть и оказалась лицом к лицу с энергией такой концентрации, что небольшой ядерный взрыв по сравнению с ней мог бы остаться незамеченным.

– Я хочу отключить все, кроме Пенсильванского вокзала и тех ворот на Гранд-Сентрал, которые держит для нас в готовности Кит, – сказала Сааш. – Силовые линии Пенсильванского вокзала проходят с другой стороны колонны, так что трогать их нет нужды; к тому же те ворота дадут возможность перемещаться тем, кому это абсолютно необходимо.

– Хорошо. Кит, – беззвучно обратилась к юному магу Рхиоу, – мы выключаем все ворота Гранд-Сентрал, кроме твоих.

– Ладно, мы всех, кто появится, будем направлять на Пенсильванский вокзал. Дайте знать, когда закончите.

Сааш перестала чесаться, поднялась и еще раз обошла вокруг пульсирующей светящейся колонны. В одном месте она наклонилась, чтобы внимательно рассмотреть переплетение синих и голубовато-белых струн – пучок их был толщиной с ее лапу. Очень осторожно Сааш приблизила к нему морду, закрыла глаза… перекусила струны.

Полетели искры, свет полыхнул особенно ослепительно, специфический запах стал удушающим – и половина светящегося столба стала темной.

Сааш выпрямилась и оглядела колонну.

– Ну вот, так-то лучше, – сказала она. «Темные» пучки струн не погасли полностью, они сейчас светились примерно так же, как паутина матрицы ворот, находящихся на поверхности. Сааш поднялась на задние лапы, приняв свою любимую рабочую позу, запустила передние в переплетение струн и потянула на себя несколько пучков.

– Вот что, – неожиданно обратилась Сааш к Арху, – иди-ка сюда. – Когда он нерешительно приблизился, она распорядилась: – Подержи вот эти. Не бойся, они тебя не укусят, – и с усмешкой добавила: – Во всяком случае, сильно. – Сааш протянула извлеченные из общей путаницы струны Арху, и тот, повинуясь рефлексу, вцепился в них. Ощущение обжигающего жара в лапах было настоящим шоком – магия едва удерживала испепеляющее пламя, которое жаждало добраться до Арху, как рвущийся с цепи сторожевой пес.

– Молодец, – сказала Сааш, даже не глядя на Арху; она втянула еще один пучок гиперструн и вручила их Рхиоу. Та тоже поднялась на задние лапы и почти повисла на них. Сааш внимательно осмотрела гиперструны, осторожно зацепила когтем три из них и перегрызла. Высвободившиеся концы, как разъяренные змеи, с шипением взвились в воздух. – Берегись, чтобы они тебя не задели, – сказала Сааш Арху, – а то ужалят. Рхи, помнишь, как в прошлый раз лопнул целый пучок?

– Еще бы, – пробормотала Рхиоу. – Уж лучше попасться рассерженным пчелам – каждая из них по крайней мере жалит всего один раз.

Сааш глубоко погрузила передние лапы в поток энергии; теперь она действовала медленнее.

– Хм-м… интересно, – протянула она, наклоняясь ближе и вытаскивая тонкий пучок струн, сияющих бледно-золотым светом. Она взяла их в зубы и мгновение смотрела в пространство; на морде ее появилось выражение, какое бывало, когда она по запаху определяла, что было на завтрак у другой кошки. Потом Сааш искоса глянула на Рхиоу и буркнула: – Ага!

– Ага, – немного нервно повторила Рхиоу; ее внимание было сосредоточено на темных устьях туннелей, ведущих в пещеру, но главным образом на Арху. – Не могла бы ты объяснить, что это значит?

– Усталость струн, – сообщила Сааш. Рхиоу удивленно моргнула. Им иногда приходилось сталкиваться с таким явлением, но обычно это случалось с матрицами ворот. Гиперструна могла деградировать до такой степени, что переставала связывать материю и энергию, только под неоднократно повторяющимся действием какого-то местного фактора. – Вот здесь дефектная струна, – продолжала Сааш. – Она не способна как должно проводить энергию – у нее неправильный вкус.

– Что могло такое вызвать? – спросил Урруах.

Сааш недоуменно дернула хвостом.

– Может быть, солнечные пятна?

– Да брось!

– Нет, серьезно. При максимальной солнечной активности увеличивается поток нейтрино. Прибавь к этому жару, от которой мы страдаем в последнее время, – вот и получится, что если через слабый участок гиперструны пойдет много энергии, она выйдет из строя. Так или иначе, эта гиперструна не питает энергией ворота.

– Я думал, что силовые цепи взаимозаменяемы, – сказал Урруах.

– Так и есть. Тут и кроется корень проблемы. Энергетический спектр дефектной струны распространился на те, которые должны были бы взять нагрузку на себя, потому что они совершенно одинаковы с ней и тесно переплетены друг с другом. – Сааш с сомнением оглядела источник энергии. – Кому-нибудь, возможно, придется спуститься сюда и переплести все струны заново, чтобы такое не случалось в дальнейшем.

– Ради всех богов, не говори так! – простонала Рхиоу. – Сейчас ты можешь ликвидировать неисправность?

– Ну, я могу удалить поврежденную часть и заменить ее куском другой струны, – ответила Сааш. – Они для этого достаточно гибкие. Я просто хотела бы лучше понять, какие причины могли вызвать такую неполадку.

– Знаешь, – сказала Рхиоу, – лучше займись починкой. Остальные струны в порядке?

– Я собираюсь сначала закончить диагностику. Две минуты, ладно?

Эти минуты показались Рхиоу ужасно долгими, хотя ничего угрожающего не происходило. Ее лапы начали болеть от напряжения: приходилось удерживать гиперструны именно под тем углом, который указала Сааш; и все время глаза Рхиоу непроизвольно обращались к появившемуся в имени Арху символу – он все же не полностью затерялся среди светящихся фигур. Символ был простым: две дуги, пересеченные наклонной прямой, – он очень походил на то, что даже эххифы догадались изобразить на груди Прародительницы.

Око.

Рхиоу подняла глаза и обнаружила, что Арху продолжает сидеть, вцепившись когтями в путаницу гиперструн и глядя на них так же задумчиво, как недавно Сааш. Та, не обращая ни на кого внимания, занялась несколькими ярко сияющими струнами и начала переплетать их друг с другом.

– У них есть специальное слово для этого, верно? – сказал Арху.

– У кого? – спросила Рхиоу. – И для чего?

– Вот для этого, – кивнул Арху на свои лапы, держащие тускло сияющие струны.

– Колыбель для кошки, – ответила Рхиоу. – Для них это просто игра с веревочкой – детская забава.

– Должно быть, они когда-то видели нас.

– Иногда я тоже так думаю, – согласилась Рхиоу. Взгляд Арху обратился к новому символу в его имени, Оку.

– И кое-кто еще видел.

Рхиоу сглотнула и нервно облизнула нос.

– Ну все, – через минуту сказала Сааш. – С главным потоком энергии к неисправным воротам теперь все в порядке. Я сейчас приведу в порядок запасной, и на этом можно закончить.

– Поторопитесь, – сказала Рхиоу.

– Не могу делать быстрее такую тонкую работу, Рхи, – ответила Сааш, сосредоточенно перебирая гиперструны. – Да и быстро и хорошо не бывает. Как там защитный круг, Урруах?

Тот критически осмотрел его.

– Начинает гаснуть. Сколько времени тебе еще нужно?

– Минут пять. Самое большее – десять.

– Тогда я займусь подзарядкой. – Урруах склонился к светящимся символам; они на мгновение потускнели, потом ярко вспыхнули.

В этот момент Арху поднял глаза от круга. Ни на поток энергии, ни на Сааш он не смотрел: его взгляд был устремлен куда-то вверх, в пустоту.

– Они приближаются, – сказал он. Рхиоу в тревоге обернулась к нему.

– Кто? – Однако она с ужасом подумала, что знает ответ на свой вопрос.

– Он не солгал, – взглянув на Урруаха со странным напряжением, сказал Арху. – Они и в самом деле здесь есть.

– Угу, – буркнул Урруах. – Не хочешь ли ты сказать…

– Драконы!

И тут раздался рев. Его источник был еще не очень близко – но гораздо ближе, чем кошкам хотелось бы, и доносился он из туннеля… или из них всех.

Рхиоу поспешно стала перебирать заклинания, имеющиеся в ее распоряжении, выбирая то, которое даст наиболее быстрые результаты в борьбе с ожидаемым нападением. Одно из заклинаний – магический эквивалент нервно-паралитического газа – было специально предназначено для подобных ситуаций: оно поражало нервные волокна противника и лишало их способности реагировать на химические стимулы. Однако защитный круг не пропустил бы его наружу: чтобы воспользоваться заклинанием, нужно было убрать круг. А те, кто приближался, двигались быстро. Если вы ошибаетесь в расчетах, если позволите одному из них прыгнуть, и огромный острый коготь вонзится вам в мозг прежде, чем вы произнесете последнее слово заклинания…

– Рхиоу! Рхиоу!

Она резко повернулась. Арху сидел на прежнем месте, удерживая струны, но теперь они дрожали, потому что дрожал он сам.

– Что это за шум? – спросил Арху.

– То, о чем ты сказал, – ответила Рхиоу.

– О чем я сказал… – непонимающе повторил Арху.

– Такое с ним случалось и раньше, Рхи, – мрачно сказал Урруах. – Сааш.

– Сейчас не могу. – Голос Сааш звучал с вымученным спокойствием. – Если я не кончу с этим пучком, всю работу надо будет начинать сначала. Пусть идут.

– Ну конечно, – бросил Урруах. – Пусть попробуют прорвать круг, даже если выстроятся в пять рядов! Только что нам делать потом…

В этот момент в пещеру ворвались дети Змеи.

Рхиоу знала, что люди в последние годы открыли для себя динозавров. Точнее, вновь открыли, только на этот раз более наглядно. Рхиоу однажды слышала, как Йайх и Хуха рассуждали о тенденции каждого нового поколения находить неотразимым длинные названия, огромные размеры, безжалостную свирепость. Однако Рхиоу подумала, что увлечение эххифов потому и возникает, что подсознательно они знают: эти существа далеки и во времени, и в пространстве. Самое недавнее возрождение интереса и наделавший шума фильм имели источником то же значение: что место этим существам – в давних временах и далеких мирах.

Однако сейчас кошки находились именно в таком месте… И ящеры не любили пришельцев. Уж вырваться отсюда живым они им точно не позволят.

Арху, дрожа, начал выгибать спину, совсем забыв о струнах, которые держал.

– Сааш! – прошипела Рхиоу; та сразу же отпустила струны, с которыми работала, – они тут же заняли свое место, – и перехватила те, которые держала Рхиоу. Рхиоу наклонилась и, прежде чем Арху совсем потерял присутствие духа, выхватила у него пучок струн. Арху сжался в комок, глаза его, полные ужаса, были широко раскрыты; его жалкий вид совершенно не соответствовал новому могучему телу, в котором хватило бы силы растерзать любого дикого зверя. Однако охотником делает, как говорят кошки, храброе сердце, и Рхиоу не могла особенно винить Арху за испуг при виде ящеров, хлынувших в пещеру и атаковавших защитный круг, в ярости выпустив когти и оскалив клыки.

Урруах поднял голову и зарычал, но его голос почти не был слышен среди оглушительных, полных ненависти воплей детей Змеи. Похоже на кривые сабли когти, каждый длиной три фута, царапали круг, огромные челюсти пытались его перегрызть. Хотя ничто не касалось их физически, кошки чувствовали на себе давление взглядов маленьких, холодных, яростных глаз. В этих глазах светился ум, но он тонул в ненависти – и тонул с радостью. Впечатление злобной мощи пятнистых зеленоватых и серых тел, снова и снова бросающихся на преграду, непрерывный визг, оглушительный в закрытом пространстве пещеры, – все это вытесняло из разума рациональные мысли: «Это – дейноних, а вон там карнозавр»…

– Так вот что это было, – беспомощно стонал Арху, как несчастный голодный котенок, – так вот что это было…

Рхиоу сглотнула.

– Круг выдержит? – спросила она Урруаха.

– Конечно. Они ничего с ним не могут сделать. Но как нам выбраться отсюда?

В этом-то и была проблема. Урруах сказал раньше «в пять рядов», но он, пожалуй, был слишком оптимистичен. В пещеру набилось столько ящеров, что стен стало не видно; над головами нападающих можно было различить лишь самую верхнюю часть потолка. Перед Рхиоу неожиданно возникло абсурдное видение: так выглядел бы Гранд-Сентрал в час пик, если его заполнили пресмыкающиеся, а не люди.

Им не хватает только сумок для покупок, – подумала она, обходя защитный круг и заставляя себя смотреть в страшные глаза. Челюсти безуспешно, но со все возрастающей яростью пытались схватить ее сквозь невидимую, но непреодолимую завесу. – И кроссовок «Рибок», и портфелей. Впрочем, портфели у ящеров – это, пожалуй, дурной вкус.

– Готово, – сказала Сааш.

– Отремонтировала все полностью?

– Да. Собираюсь включить весь комплекс Гранд-Сентрал. Скажи магам, которые у ворот: пусть приготовятся.

– Мы слышали, – вмешался Кит. – У нас все готово. Рхиоу, если понадобится помощь, мы явимся в любой момент.

– Может, и понадобится. Пока трудно сказать. На всякий случай будьте готовы.

Сааш снова запустила лапу в переплетение струн, зацепила одним когтем еле заметную петельку на одной из струн, похожую на затяжку на свитере, и потянула.

Петелька распрямилась, и весь столб, состоящий из переплетающихся струн, ожил и засиял в полную силу, энергия хлынула по перекрытым прежде путям. Сааш наблюдала, склонив голову набок, и прислушивалась.

– Похоже, все в порядке, – сказала она. – Кит!

– Мы вернули ворота на прежнее место, – беззвучно произнес другой голос: это заговорила Нита. – Хотите, чтобы мы испробовали те, что были неисправны?

– Да, пожалуйста.

Визг, рев, скрежет когтей вокруг не утихали…

– О кий, работают нормально.

– Явидела, – ответила Сааш. – Теперь по отремонтированной струне идет нормальное питание. Выключи их снова.

– Сделано.

Сааш уселась и с удивительно довольным – для данных обстоятельств – видом принялась чесаться.

– Я заслужила блюдечко молока.

– Мы тоже, – рявкнул на нее Урруах. – И еще мы заслуживаем возможности выбраться отсюда целыми и невредимыми, что с каждой минутой представляется все менее реальным. Что, во имя Иау, нам теперь делать?

Сааш взглянула на пульсирующий столб энергии, потом оглянулась на Рхиоу, и усы ее дрогнули в усмешке.

– Нет, Сааш! – поспешно сказала та. – Ох нет!

– А почему? Ты разве можешь предложить что-нибудь лучшее? Ты хочешь рискнуть убрать защитный круг и ударить по ним нервно-паралитическим заклинанием? Я не стала бы, Рхи! Слишком много их напирает: они просто задавят нас, как только исчезнет барьер. Я уж не говорю о том, что они сделают потом… А они много чего могут сделать, как ты помнишь по прошлому разу.

Рхиоу сглотнула. Арху в безнадежном ужасе таращил глаза на Сааш.

– Что это вы задумали? – спросил Урруах.

Сааш снова ухмыльнулась – совершенно так, как и полагалась бы гигантскому доисторическому хищнику.

– Я собираюсь отправить источник энергии на место – без изолирующего заклинания.

– У тебя вместо мозгов выросла шерсть! – воскликнула Рхиоу. – Что, если по дороге он разрушит защитный круг?

– Не разрушит.

– Как ты можешь быть в этом уверена?

– Вполне могу. Я оставлю изоляцию на месте до того момента, когда он окажется снаружи.

– Прекрасно и великолепно! А ты подумала о том, что, когда изолирующее заклинание будет снято, энергия гиперструн разрушит круг и испепелит нас?

– Не должна бы.

– Не должна бы!

– Ты собираешься переждать, пока они уйдут? – Рхиоу посмотрела на заполняющих пещеру рычащих и воющих ящеров. Некоторые, оказавшиеся далеко от защитного круга, уже усаживались на пол в ожидании. – Ничего не получится, – продолжала Сааш. – Сколько бы мы ни сидели здесь, они будут ждать. Рано или поздно мы станем нуждаться в еде и сне; как только последний из нас уснет, заклинание, питающее защитный круг, ослабнет, и они прорвутся.

Урруах посмотрел на Рхиоу, потом на Сааш, потом снова на Рхиоу.

– Она права, – сказал он.

Хвост Рхиоу нервно подергивался.

– Вы полагаете, что можете пожертвовать одной из жизней?

– А ты собираешься выяснить, есть ли у нас в запасе жизни, именно здесь? – с необычной мягкостью произнес Урруах.

Рхиоу облизнула нос и снова взглянула на Сааш.

– Хорошо, – сказала она. – Я согласна.

– Вот и прекрасно. – Сааш перевела взгляд на пылающий столб. Он медленно начал перемещаться к границе круга; защитные кольца переместились вместе с ним.

Те из ящеров, что находились ближе всех к тому месту, где источник энергии должен был коснуться барьера, начали поглядывать на него с опаской. Разноцветные всполохи отражались в их темных глазах, превращая их в пародию на глаза Народа – блестящие зеленым огнем щелки. Пресмыкающиеся заморгали и попятились.

– Им не особенно нравится свет, – сказал Урруах. Сааш кивнула. Меньшее кольцо, окружающее основание сияющей колонны, коснулось большего и сделалось его отростком. Словно почувствовав опасность, другие нападающие тоже начали отступать, и рев и визг достигли невыносимой громкости. Те ящеры, что уселись у стены, вскочили и засуетились, заразились паникой от других. Сааш закрыла глаза и замерла в полной неподвижности.

Одним резким движением столб огня вырвался из защитного круга. Меньшие кольца, созданные вокруг него заклинанием, исчезли. Источник энергии быстро двинулся к своему обычному месту в центре пещеры, и ящеры, давя друг друга, кинулись прочь.

Впрочем, дав дорогу огненному столбу, они сомкнули ряды перед защищающим кошек невидимым барьером, и скрежет когтей и вопли возобновились. Сааш открыла глаза и теперь всматривалась поверх их голов в занявший свое место поток энергии.

– Готовы? – спросила она. – А теперь берегите глаза.

Рхиоу попыталась зажмуриться, но опоздала. Столб в середине пещеры внезапно перестал быть просто радужным сиянием, превратившись в колонну слепяще белого огня. Молнии – или то, что по крайней мере выглядело как молнии, – брызнули из нее во все стороны. Вся пещера сделалась водоворотом шипящего пламени, которое начало вгрызаться в защитный барьер, как голодный зверь. Шерсть Рхиоу встала дыбом, глаза начали слезиться. Где-то сзади в ужасе завизжал Арху. Рев пламени заглушил предсмертные крики ящеров.

Постепенно все начало успокаиваться. Рхиоу долго терла слезящиеся глаза, пытаясь вернуть себе ясность зрения. Когда она смогла посмотреть вокруг, источник энергии переливался своим обычным радужным светом; в пещере мало что осталось, кроме золы и пепла, и уж во всяком случае – ничего живого в строгом смысле слова, хотя там и тут куски тел продолжали шевелиться с типичным для ящеров упорством.

Сааш стояла посреди защитного круга, глядя вокруг с мрачным удовлетворением.

– Нет, определенно ящерам совсем не нравится свет, – сказала она.

Урруах поднялся с пола и встряхнулся, морщась от запаха сгоревшей плоти.

– Как я понимаю, теперь можно убрать барьер.

– Думаю, это безопасно, – ответила Рхиоу. – А когда защитного круга не будет, можно в случае необходимости использовать то, другое заклинание. – Она подошла к съежившемуся Арху. – Поднимайся, нам пора идти.

Арху поднял глаза, подслеповато щурясь, но у Рхиоу почему-то возникло чувство, что во временном ослеплении Арху свет не повинен.

– Да, – сказал он и встал на ноги. Едва Урруах прекратил действие заклинания, создавшего защитный барьер, как Арху бросился к тому туннелю, по которому они пришли. – Нужно спешить, – вскрикнул он, – он приближается.

Урруах недоуменно переводил глаза с Арху на Рхиоу.

– Это еще что?

– Кто приближается? – спросила Сааш.

– Самый большой! Отец… Сын… Скорее, скорее, он близко! – В голосе Арху прорезались визгливые панические ноты. – Нам нужно выбраться отсюда, прежде чем он явится!

Рхиоу хлестала себя хвостом по бокам в растерянности и беспокойстве.

– Думаю, следует к нему прислушаться, – сказала она. – Нам нет причин тут задерживаться: то, ради чего мы приходили, мы сделали. Давайте выбираться на свет.

Обратный путь занял меньше времени. Несмотря на опасение, что на них снова могут напасть, настроение у всех улучшилось – за исключением Арху. Он никак не мог вести себя спокойно: всю дорогу сквозь пещеры слышались причитания: «Он приближается!», «Так вот что это было!», «Самый большой!»; однажды Рхиоу услышала и еще одну загадочную фразу: «Шестой коготь!» Арху так и не умолк, пока они не вышли из последней пещеры, не миновали каменные клыки входа и не окунулись в красно-золотой свет заката и зеленые тени деревьев. Там он долго стоял неподвижно, пока Сааш проверяла главную матрицу отремонтированных ворот, глядя на заходящее солнце с таким выражением, словно может никогда больше его не увидеть.

«Малыш хорошо все видит», – сказал о нем Йафх. Рхиоу с раскаянием вздохнула: белый кот понял это яснее, чем члены команды.

Такая мысль возникала у Рхиоу и раньше, но теперь, когда они были снова на поверхности, ее вытеснили другие заботы. Она заглянула сквозь открытые ворота в темноту Гранд-Сентрал, откуда с любопытством выглядывали Кит и Нита.

– Большое спасибо, – сказала им Рхиоу. – То, что вы страховали нас, придало нам уверенности в своих силах и помогло справиться с заданием.

Кит шутливо поклонился, а Нита улыбнулась.

– Мы были рады помочь. В конце концов дело у нас общее. Хотите, чтобы мы оставили ворота для вас открытыми?

Рхиоу оглянулась на Сааш.

– Нет, – сказала та, отрываясь от проверки матрицы. – Я хочу проверить цикл открытия-закрытия еще раза два. Вы молодцы, уважаемые маги. Да сопутствует вам удача. Хорошо бы нам встретиться еще не раз – и всегда побеждать.

– Дай, – хором сказали подростки. Ворота закрылись, Гранд-Сентрал скрылся за обычной мерцающей паутиной.

Рхиоу повернулась к Сааш.

– Матрица теперь в полном порядке, – сказала та. – Той погрешностью в переплетении струн источника энергии когда-нибудь еще придется заниматься, но не сейчас…

– Конечно, – кивнула Рхиоу. – Я поговорю с Харлом – все равно он ждет моего отчета сегодня вечером. Но, Сааш, какая нам выпала работа! Ты справился замечательно, – сказала она Урруаху. – Не каждый способен создать защитный круг, который бы столько выдержал.

Рхиоу прошла туда, где стоял Арху. Он взглянул на нее с выражением, в котором было поровну страха и обреченности.

– Я никуда не гожусь, – сказал он.

Рхиоу сделала глубокий вдох.

– Нет, – ответила она и быстро лизнула его в ухо. Арху посмотрел на нее с изумлением. – Просто началось твое испытание. Теперь по крайней мере мы можем догадаться о том, какие трудности тебе предстоит преодолеть.

Арху взглянул на нее, потом снова повернулся на запад. Солнце уже скрылось за горизонтом, темнота быстро сгущалась.

– Да, – сказал он полным отчаяния голосом, – я тоже стал догадываться.

ГЛАВА 8

Из-за необходимости сообщить обо всем Харлу и проводить до гаража Сааш и Арху – котенок все еще был очень возбужден, хотя испуганные причитания и прекратились, – до дому Рхиоу добралась поздно. При звуке открывающейся двери балкона Хуха, читавшая, сидя в большом кресле, подняла глаза. Откуда-то из глубины квартиры, вероятно, из спальни, доносился мужской голос, говоривший: «А теперь сегодняшний перечень десяти важных причин позвонить в Управление здравоохранения…»

– Майк, – сказала Хуха, – она вернулась.

Рхиоу подбежала к хозяйке и, мурлыча, вскочила к ней на колени, прежде чем Хуха успела встать.

– Ах ты противная пигалица, – сказала Хуха, обнимая ее и прижимаясь щекой к щеке кошки, – как же я беспокоилась! Где, черт возьми, ты пропадала весь вечер?

Рхиоу уже не в первый раз задалась вопросом: что представляет собой этот полубог эххифов – Черт?

– Ах, не спрашивай, – пробормотала она. – Но вернуться я рада – уж ты мне поверь. Мм… ты снова ела пиццу! Что-нибудь осталось? – Хуха подняла Рхиоу так, что задние лапы стали болтаться в воздухе. – Пожалуйста, не надо так делать, – попросила Рхиоу, бросив огорченный взгляд на свои лапы. – Мое чувство собственного достоинства страдает.

– Вот интересно, – сказала Хуха, – не удается ли тебе каким-то образом выбираться на улицу?

В спальне кто-то фыркнул.

– Ей некуда выбраться с двадцатого этажа, Сью, – раздался голос. – И даже если бы это ей удалось, как она вернулась обратно?

– До чего же я ненавижу эти его разумные доводы! – пробурчала Хуха, снова прижимая Рхиоу к себе. – Ладно, с тобой все в порядке, я рада. Сейчас дам тебе твоего любимого тунца.

– И я его съем, – ответила Рхиоу, – хотя с моей стороны это чистое безумие.

Однако еще некоторое время ни одна из них не двигалась. Хуха просто прижимала кошку к себе, а та позволяла ей это, и обе они друг другу мурлыкали.

Вот ради таких моментов и стоит жить, – подумала Рхиоу, – даже если тебя недавно чуть не съели динозавры.

Она ведь и трудилась ради того, чтобы жить на Манхэттене было безопасно не только Народу, но и эххифам, и чтобы магам, к какому бы виду они ни принадлежали, легче было поддерживать планету в надлежащем виде. Маги избавляли город от разных крупных и мелких неприятностей в прошлом и будут делать это и в будущем; по большому счету они занимаются этим каждый день. Их цель – дать возможность жизни идти нормальным чередом, а живым существам – извлекать из этого как можно больше радости. Энтропия ведь не дремлет; тепло медленно уходит из миров, и ничего нельзя сделать, чтобы совсем остановить этот процесс. Однако маги могут его замедлить, хоть и ненамного, и дать всем чуть больше времени на то, чтобы мурлыкать друг другу…

– Ты, должно быть, есть хочешь, – сказала Хуха, не двигаясь с места.

– Умираю с голоду, – ответила Рхиоу, тоже не двигаясь.

Она окинула взглядом комнату, не поднимая головы с плеча Хухи. Всюду снова валялись бумаги: на столе, на полу рядом с креслом.

– Если удастся, я изорву их в клочки, – лениво сказала Рхиоу и стала махать хвостом, представив себе приятную перспективу. – Лучше бы ты нашла себе другое занятие: ведь ты же ненавидишь то, что тебе приходится делать.

– Ах ты попрошайка, – сказала Хуха, которая расслышала лишь конец фразы и приняла его за обычное мяуканье. – Хотя ты и правда должна быть голодной… Пойдем.

Она осторожно спустила Рхиоу с колен на ковер и отправилась открывать новую банку кошачьего корма. Рхиоу сидела, обреченно наблюдая за ней: нос давно сообщил ей, что в микроволновке стоит пицца с пепперони.

Они всегда оставляют там пиццу и отрезают себе по кусочку ночью. Интересно, заметят ли они, если как-нибудь ночью я открою микроволновку, возьму себе немного пиццы и снова закрою дверцу? Если выбрать подходящий момент, каждый из них подумает, что пиццу съел другой.

– Сколько еще остается пиццы?

– Примерно половина.

– Принеси мне кусочек.

– Сколько?

– Примерно половину.

– Поросенок!

– Не поросенок, а глава семьи.

– Пицца в постели! Просто отвратительно!

– Можешь назвать это выбором стиля жизни.

– Ты прекрасно мог бы сделать жизненный выбор в пользу половины. А остальное досталось бы мне.

– Нечего и мечтать, – с печальной насмешкой над собой сказала Рхиоу: Хуха снова наполнила ее мисочку. – Ничего у меня не получится. Вы двое слишком много разговариваете друг с другом. Будь ваши отношения не такими хорошими, я питалась бы много лучше, знаете ли.

– Приятного аппетита, – сказала Хуха, выпрямляясь. – Что за милая киска!

Рхиоу принялась есть постылого тунца со всей доступной ей скоростью, чтобы попасть в спальню до того момента, когда от пиццы ничего не останется.

Позже, когда хозяева мирно посапывали в постели, Рхиоу лежала у них в ногах и, глядя на желтоватый свет, проникающий сквозь жалюзи, размышляла. Ее внимание привлекли случайно образовавшиеся морщинки на одеяле: они напоминали две дуги с пересекающей их наклонной линией.

Око.

Теперь у нас на руках провидец, – подумала Рхиоу.

Среди магов, да и не только, провидцы изредка встречались; впрочем, некоторые утверждали, что их дар – всегда своего рода магия. Это был редкий талант. В силу характера своей работы маги чаще испытывали неожиданные озарения, которые можно было принять за настоящее видение будущего; более чувствительны они были и к предчувствиям и вещим снам – возможно, Шепчущая, когда бывала в хорошем настроении, пыталась намекнуть им на грядущую опасность, сказать о которой прямо ей было запрещено. Однако некоторые маги могли выходить за эти пределы и отчетливо видеть что случится, если события станут развиваться так, как они уже начали развиваться. Иногда такое предвидение бывало устрашающе красочным… Жизнь провидца редко бывала долгой; недаром их по традиции называли «когтем Первой, который ломается», – оружием острым как бритва, наносящим врагу смертельные раны, но погибающим в схватке. Если рядом с тобой появлялся провидец, Одинокая Сила начинала присматриваться особенно внимательно… и ничего хорошего это не сулило.

У меня было много планов на эту жизнь, – подумала Рхиоу. – Ничего хорошего меня не ждет.

Она еще раз вспомнила плачущий голос Арху, выкрикивающего «Так вот что это было!»

– Что «это»? – тихо произнесла Рхиоу и вздохнула. Ей придется вытащить из Арху ответ, и процесс будет болезненным. Рхиоу была уверена, что загадка как-то связана с тем, в каком состоянии они нашли котенка на вокзале. Некоторые подозрения у нее были, но ей требовалось подтверждение Арху – чтобы связать концы с концами.

А концов предстояло связать много. Проблема Арху была не самой значительной, но Рхиоу она беспокоила.

Почему погас мой огонек?

Мысли Рхиоу неожиданно переключились на ее первый визит на Нижнюю Сторону накануне. Ворота, по сути дела, сказали ей тогда, что кто-то каким-то образом вмешался в их работу.

Но ведь ничто не могло произвести такого эффекта, кроме магии…

Значит, неизвестный маг!

Рхиоу попыталась прогнать эту мысль. Отступники, конечно, существовали, хотя о них обычно не говорили. По общему мнению, магия не приживалась в нечистом сердце. Маг, которого смущала его сила, который не мог выполнять этических и практических требований, ею налагаемых, скоро терял и силу, и даже воспоминания о том, что когда-то ею обладал. Однако если появился кто-то, вполне овладевший Искусством и нашедший пути его применения, несовместимые с нравственностью…

Обычно такие маги жили недолго. Вселенная, неотъемлемой составляющей которой была магия, умела создать неожиданные обстоятельства, которые клали конец действиям отступника. К тому же добровольное сотрудничество с Одинокой Силой – или тем, что за ней крылось, – не обеспечивало особой безопасности: как многие плохие ремесленники, Саррахх Разрушительница не дорожила своими орудиями и с равным успехом могла в раздражении сломать их, как и наградить за услуги.

Однако ведь в заклинании, произнесенном конкретным магом, ничего нельзя изменить…

…Если только этого не сделает сам маг.

При этой мысли Рхиоу растерянно заморгала.

Не оказало ли что-то там, внизу, на меня воздействия?

Рхиоу глубоко задумалась. Те постоянно возникавшие у нее пугающие образы…

Нет, не может быть!

Но разве раньше с ней такое случалось? Да, конечно, в последние два раза, когда она бывала на Нижней Стороне, сердце у нее уходило в пятки, но в голове все оставалось в порядке.

Впрочем, существовали способы проникнуть в чужой разум помимо воли владельца. Маги знали о них, но использовали «черный ход» только в чрезвычайных обстоятельствах: такое вмешательство считалось чрезвычайно неэтичным.

Но если кто-то из моей команды…

Рхиоу решительно отогнала такую мысль. Просто смешно! Сааш никогда ничего подобного не сделает, к тому же ее преданность Вечным Силам и лично Рхиоу не вызывает сомнений. Она не могла поддаться развращению, Рхиоу готова была в этом поклясться. То же самое можно было сказать и об Урруахе: он был слишком упрям и самоуверен, и уж если бы решил перейти на другую сторону, то такая перемена оказалась бы заметна, как землетрясение.

Остается Арху…

Рхиоу уже не раз думала о том, что новый член ее команды – слабое звено. Ей предстояло, конечно, что-то предпринять по этому поводу, и чем скорее, тем лучше… до чего же ей не нравилось, что котенка просто навязали им, пусть даже такова была воля Вечных Сил. Команды магов составлялись по доброй воле, ради успеха в работе и в силу взаимной симпатии – в противном случае под тяжестью постоянно возникающих смертельно опасных ситуаций они быстро распадались. Кошачьи команды, члены которых были представителями самого независимого вида мыслящих существ на планете, тем более должны были быть связаны тесными личными отношениями и абсолютной уверенностью в надежности друг друга.

Такая уверенность возникала не сразу. Рхиоу и Сааш начали работать вместе довольно давно, примерно через год после окончания испытания Рхиоу и через два года – Сааш. Сначала это были случайные встречи – они выполняли порученную работу, потом надолго расставались. Однако периоды расставания становились все короче по мере того, как они обнаружили, что в своей специальности хорошо дополняют друг друга. Среди магов такое случалось часто. После первой вспышки силы, связанной с испытанием, магические способности с возрастом начинали понемногу угасать, но, найдя себе определенную сферу интересов, можно было за счет узкой специализации и сосредоточенности на ней возместить потерю грубой силы: как однажды сказал Харл, «превратиться из огнемета в снайперскую винтовку». Через некоторое время Шепчущая стала называть Рхиоу и Сааш «сотрудничающими талантами» – так руководство ненавязчиво намекало, что они становятся командой. Еще через некоторое время для выполнения отдельных поручений к ним присоединился Урруах – «рекомендуемый кандидат», который постепенно тоже стал членом команды.

Они по-прежнему очень многого не знали друг о друге, но занятия магией, как и большинство жизненных ситуаций, вовсе не требовали полного раскрытия друг перед другом. Сколько жизней у вас уже позади, через какие испытания вам пришлось пройти в данной жизни… лишь доверие и желание поделиться определяли, сообщите ли вы об этом другим, поскольку потребность в свободе выбора всегда оставалась определяющей чертой любой кошки.

И все же Рхиоу готова была поклясться перед самой Прародительницей, что знает Сааш и Урруаха достаточно хорошо, чтобы утверждать: ни один из них не станет отступником и не будет препятствовать магии товарища по команде. Если сегодня Рхиоу и столкнулась с саботажем, то источник его был иным.

Что же касается Арху…

Рхиоу вздохнула. Завтра придется с ним разбираться – но все же не раньше полудня. Им всем необходимо как следует выспаться, хотя, казалось бы, после всего, что они вынесли, уснуть было бы и нелегко. За несколько последующих дней им предстоит вернуться к своему обычному распорядку.

Рхиоу потянулась, рыгнула – пицца с пепперони все-таки пища тяжелая – перекатилась на спину, приняв позу, о которой Хуха говорила «Кто-то пристрелил мою кошечку», и наконец позволила себе погрузиться в сон.

В середине следующего дня Рхиоу подошла к гаражу и, к своему удивлению, обнаружила, что Сааш лежит, растянувшись, на тротуаре, но Арху поблизости не видно.

– Он спит, – сказала ей Сааш, спокойно вылизывая лапу.

– Сон ему, бесспорно, необходим.

– Не так уж уверена, Рхи, – возразила Сааш, поднимаясь, выгибая спину и укладываясь снова. – По-моему, наяву его не так преследуют кошмары.

– Значит, ты заметила Око.

– Заметила. Мы в рискованном положении, Рхи. Он наверняка привлечет к нам не очень желательное внимание.

– Поверь, – сказала Рхиоу, – я давно об этом думаю. Как ты спала?

– После того как перестала трястись, довольно прилично. Но знаешь, Рхи, в ближайшее время я снова туда не отправлюсь, даже если Прародительница явится мне собственной персоной и предложит занять ее место.

– Вряд ли нам это грозит, – сказала Рхиоу. – Даже Ффайрх за всю свою карьеру бывал на Нижней Стороне всего три или четыре раза, а в дальних пещерах и вообще один-единственный раз.

– Да услышит тебя Иау, – ответила Сааш, встала, внимательно огляделась – нет ли поблизости Абада – и принялась чесаться. Через некоторое время она снова уселась и стала приводить мех в порядок. – Ты не собираешься будить Арху?

– Собираюсь. И у меня есть для этого оправдание. Где сейчас Урруах?

– Опять смылся. Что-то там происходит по части оххры.

– Ох, помилосердствуй! – улыбнулась Рхиоу. – Знаешь, поспи еще, если сможешь. На этот день я освобожу тебя от Арху: он отправится со мной проверять ворота на путях вокзала. Я хочу посмотреть, заменили ли уже рельсы. Может быть, даже помогу немного, – ведь проблемы с воротами больше нет. Если я тебе понадоблюсь, позови меня.

– Спасибо, Рхи, – сказала Сааш и широко зевнула. – Пожалуй, не жди, что я тебя позову.

Рхиоу сделала «шаг вбок» и прошла к той полке в глубине гаража, на которой обычно спала Сааш. Арху оказался там; он свернулся в такой маленький комочек, словно хотел сойти за камешек. Дыхание его было совсем еле заметным.

Рхиоу опустилась рядом и мурлыкнула ему в ухо. Никакой реакции.

Хорошо же, – подумала она и осторожно зацепила когтем ухо котенка.

Арху подскочил, вытаращив глаза, и уставился на Рхиоу, однако тут же снова улегся, бросив на кошку недовольный взгляд.

– Чего тебе?

– Пора просыпаться.

– После вчерашнего? Да брось ты. – Арху уткнулся носом в хвост и закрыл глаза.

Рхиоу зацепила когтем другое его ухо и потянула – на этот раз с большей силой. Арху приподнялся и прошипел:

– Ну чего?

– Попытки не видеть, – сказала Рхиоу, – никогда не помогают. – Арху непонимающе взглянул на нее. – Впрочем, я не об этом собираюсь поговорить, – во всяком случае, не в первую очередь. Я обещала научить тебя ходить по воздуху. Чем скорее ты усвоишь этот урок, тем лучше: тебе предстоит дежурить вместе с нами, и мы не можем постоянно терять время, выбирая маршруты, где не нужно ходить по крышам. Вставай и умойся. После урока мы раздобудем тебе чего-нибудь поесть. Как ты смотришь на буженину?

Во взгляде Арху вспыхнул интерес. Однако неожиданно мордочка его приняла холодное выражение.

– Больше туда вниз я не пойду.

– Хорошо, – устало ответила Рхиоу. – Тут вы с Сааш в полном согласии. Я и сама не рвусь… Ладно, Арху, пошли.

Урок закончился быстро – гораздо быстрее, чем Рхиоу считала возможным. Она укрепилась в своем подозрении, что Арху, когда хочет, может учиться с ошеломляющей быстротой. А сейчас он явно хотел: чтобы поскорее избавиться от Рхиоу.

Поэтому она не стала затягивать объяснения. Через полтора часа они в состоянии «шага вбок» стояли в воздухе над крышей Гранд-Сентрал, на высоте примерно тридцатого этажа, перед окнами небоскреба Хайатт. Рхиоу не могла сдержать улыбки: занавески на многих окнах не были задернуты, и внутри можно было видеть (как это случалось почти всегда) пары эххифов, занятых тем, что Хуха иногда в шутку называла «распугиванием кошек». Рхиоу не могла припомнить, чтобы даже крики, которые Хуха и Йайх издавали в порыве страсти, ее когда-нибудь пугали; неведение Арху, однако, сразу выдало себя тем, с каким любопытством и полной поглощенностью зрелищем он следил за одной из пар.

– Не ходи по воздуху там, где тебя легко заметить, – говорила тем временем Рхиоу, гадая, слышит ли вообще ее слова Арху. – Если тебе нужно перейти от одного здания к другому, делай это там, где в стенах нет окон… или сначала сделай «шаг вбок». Правда, это тоже сопряжено с опасностью. Тебя не будут видеть птицы…

– Вот и хорошо. – Арху на мгновение отвлекся от зрелища и облизнулся.

– Хорошо? Тут кроется смертельная опасность. В городе живут не только голуби, воробьи и синицы. Если в тебя врежется на скорости в восемьдесят миль в час один из принцев воздуха, молись, чтобы ты был достаточно высоко и за время падения успел воспользоваться магией.

– Принцев?..

– Или принцесс, – сказала Рхиоу. – На одном из зданий поблизости от Центрального парка находится станция по разведению соколов. Один из птенцов, примерно десять кладок назад, оказался магом. С тех пор он получил повышение и стал повелителем птиц Восточного побережья и старшиной особей своего вида. Вообще же соколы высокомерны до невозможности, считают себя особами королевских кровей и уничтожают гораздо больше голубей, чем им нужно для пропитания. Соколы опасны. Если такая птица, летящая с огромной скоростью, нанесет тебе удар своей когтистой лапой, когда ты невидим, она может убить. Голубей, во всяком случае, соколы так убивают. – Рхиоу вздохнула, глядя, как двое эххифов в изнеможении растянулись на диване. – Ладно, пойдем. Для одного дня ты достаточно глазел.

Арху начал махать хвостом.

– Если я не буду смотреть на них, – рассеянно бросил он, – я увижу что-нибудь еще.

Да, – подумала Рхиоу, – в этом-то и проблема.

– Все-таки пойдем, – сказала она. – Мы сейчас спустимся на вокзал и раздобудем буженины. Когда ты ешь, видения тебя не преследуют. Считается, что этому препятствует процесс жевания.

Арху с надеждой взглянул на Рхиоу.

– Хорошо, – согласился он.

Они вместе спустились по воздушным ступеням. Арху все еще двигался очень медленно и осторожно, как если бы шел по обыкновенной крутой лестнице. Они добрались до земли рядом со стеной, проскользнули в медные двери и направились мимо зала ожидания в сторону ресторана.

Неожиданно Арху застыл на месте.

– Что это? – прошептал он.

Рхиоу заглянула в дверь зала ожидания. Это помещение отремонтировали одним из первых и использовали для разного рода выставок и презентаций, иногда даже приемов. Сейчас просторный зал казался странно пустым, хотя в нем и находились предметы… и довольно крупные предметы. В центре на высоком пьедестале, огороженном бархатными шнурами, высился скелет динозавра, замершего в прыжке с горизонтально вытянутым хвостом. Огромная голова с пустыми глазницами и оскаленными зубами, казалось, выбирала себе жертву среди случайных посетителей, разглядывающих фигуру или читающих пояснения на прикрепленной к пьедесталу табличке.

Рхиоу посмотрела на скелет и насмешливо улыбнулась.

– Да, – сказала она, – не очень похоже на тех, с кем мы сражались вчера. Этот гораздо больше. Здесь располагается часть экспонатов музея естественной истории… эххифы ужасно носятся с ними – думают, будто теперь благодаря этим моделям знают, как выглядели и как двигались ящеры.

Арху сделал несколько шагов в сторону самого большого из скелетов, склонил голову к плечу и прислушался. Через несколько секунд он спросил:

– И это настоящие кости?

– Люди выкапывают их из земли, а потом проволокой соединяют вместе, – ответила Рхиоу. – Мне такое всегда казалось извращением. Впрочем, у них же нет способа воочию увидеть то, что мы видели вчера.

Кошки двинулись дальше.

– Раньше это место выглядело совсем по-другому, – сказал Арху.

– Если тебе от этого будет легче, имей в виду: для меня оно каждый раз выглядит по другому. Стены и крыша, конечно, всегда те же самые… ну, не совсем, учитывая ремонт и постоянно меняющиеся выставки, – но дни и ночи сменяют друг друга, меняется освещение, и люди, которые здесь, в каждый момент разные. Правда, на самом деле город не так велик, как можно подумать: иногда в толпе замечаешь знакомое лицо.

– Я не о том говорил, – с озадаченным выражением на мордочке сказал Арху. – Оно было больше. Я слышал эхо.

– Ночью всегда звуки отдаются более гулко, – ответила Рхиоу. – Зал бывает более пустым.

– Нет, – возразил Арху, – народу было полно – я сам видел. Точнее, я так теперь думаю. – Он остановился и стал смотреть в главный зал: час обеда прошел, толпа пассажиров начала немного редеть. – Я что-то услышал… громкий шум. Я вошел, чтобы узнать, в чем дело. Потом… – Арху затряс головой, словно у него болели уши. – Я не хочу об этом думать, – | закончил он.

– Рано или поздно все равно придется, – сказала Рхиоу. – А сейчас идем. Сначала раздобудем буженины.

Рхиоу сделалась видимой и повторила свой трюк с поваром итальянского ресторанчика. На этот раз он дал ей не только буженины, но и кусок сыра. Кошки разделили между собой буженину, но попробовать сыр Рхиоу не пришлось: как только он его учуял, Арху немедленно вцепился в кусок и, давясь, проглотил целиком. Рхиоу нашла, что наблюдать за этим интересно с точки зрения стереометрии: как если бы акула проглотила матрас.

– Ух ты, вот это вещь, – пробормотал Арху с полным ртом. – Что это такое?

– Затвердевшее молоко – сыр, – сказала Рхиоу, с легким сожалением следя за исчезновением последних крошек. – У людей масса сортов сыра. Этот называется моццарелла.

– Потрясающее изобретение!

– Значит, ты признаешь, что в конце концов и эххифы на что-то годятся?

Арху искоса взглянул на Рхиоу, оживление покинуло его.

– Не на многое, за исключением этого.

Рхиоу молчала, пока Арху не кончил есть, потом сказала:

– Пора идти, делай «шаг вбок». На обратном пути мы еще зайдем сюда: этот повар добросердечный человек.

Они вошли в главный зал и сели у восточной стены, сбоку от билетных автоматов. Арху задрал голову и в ярком полуденном свете принялся рассматривать потолок.

– Он и в самом деле виден наоборот.

– Да, и ты это уже видел. Умение видеть становится для тебя проблемой… и даром.

– Если это дар, то они могут забрать его обратно, – с горечью сказал Арху. – Я теперь не могу перестать видеть разные вещи. А вот насчет жевания ты была права.

– Что ты видишь?

– По большей части я и сам не знаю, – ответил Арху. – Похоже на то, как Шепчущая… Когда она что-то говорит, это всегда оказывается больше, чем просто ее слова. Я вижу картины… всякие вещи позади вещей, а позади них еще вещи… и все это меняется. Я уже не знаю, куда поставить лапу.

– Образы вариантов будущего, – сказала Рхиоу, подумав, что теперь она, пожалуй, начинает понимать причину неуклюжести Арху. Котенок бросил на нее странный взгляд. – Что угодно может изменить будущее. Скажешь что-то, сделаешь – и будущее пойдет по одному пути. Сделаешь что-то другое – пойдет по-другому. Что было бы, если бы Шепчущая предложила тебе дать клятву, а ты отказался? Что было бы, если бы ты вчера сорвался с крыши? Что произошло бы, если бы в ресторане полицейские поймали тебя при попытке украсть кусок буженины и отправили тебя в приемник для животных? В каждом случае твое будущее отличалось бы от остальных. И таких вариантов тысячи.

– Но какое из них реальное? – прошептал Арху.

Рхиоу медленно вильнула хвостом из стороны в сторону.

– Все реальные – до тех пор, пока ты не сделаешь выбор, не совершишь действие. Ты видишь только возможности.

– Но я вижу не только картины позади картин. Есть и другие образы, те, которые не меняются.

– Это прошлое, – тихо сказала Рхиоу. – Оно по крайней мере не меняется… в некотором смысле. Видишь ли ты свои прошлые жизни?

– Нет, – ответил Арху, потом с большим удивлением добавил: – Я думаю, эта моя жизнь – первая.

– Все мы где-то должны начать.

– Сколько у тебя уже было жизней?

Рхиоу выразительно взглянула на него.

– Такие вопросы обычно не задают. Если твой собеседник сам скажет тебе об этом…

Арху сморщился и отвернулся.

– Так мне и Сааш сказала, когда я спросил ее, в чем заключалось ее испытание.

– И была совершенно права. Это очень личное дело, такое же личное для мага, как вопрос о прошлых жизнях для любого представителя Народа. Станешь спрашивать о таком всех подряд – не удивляйся, если тебе надерут уши.

Арху презрительно фыркнул.

– До чего же вы все чувствительны! О том нельзя говорить, этого нельзя делать… Как бы не задеть чьи-то чувства! Как вам вообще удается делать хоть что-то?

– Если бы в мире было больше кошек, озабоченных чужой чувствительностью, – коротко ответила Рхиоу, – у нас было бы меньше работы. Понимаешь, Арху, тебе пока приходится несладко, но мы для того и учим тебя правилам, чтобы потом стало легче. Я могу только предупредить тебя, как другие отнесутся к некоторым твоим словам. Если ты все же будешь их произносить… – Она выразительно дернула хвостом.

Некоторое время они молчали. Потом Рхиоу заговорила снова:

– Что касается прошлых жизней, я не так уж много о них думаю. Как мне кажется, так поступает и весь Народ – после одного-двух перерождений, когда новизна повыветрится. По-настоящему важные воспоминания – о грубых ошибках, о великих радостях и печалях – иногда всплывают сами собой, я их не откапываю. То, что приходит на память, обычно по какой-нибудь причине бывает нужно в данный момент. Однако для Народа копить воспоминания – такое же нездоровое занятие, как копить еду. Лучше жить настоящим днем и пользоваться воспоминаниями, когда они приходят сами, чтобы не дать совершить те же ошибки снова. Прошлое должно указывать путь, а не отгораживать от текущей жизни.

– Прошлое… – Арху посмотрел на залитый золотым солнечным светом огромный зал. – Я мало что помню о своем прошлом.

– Ты не обязан ничего мне рассказывать.

– Обязан, – с усилием выдавил Арху. – Ты мне не доверяешь.

Ответить на это Рхиоу было нечего; к тому же у нее не оставалось сомнений, что некоторые вещи Арху видит с удивительной ясностью.

– Арху, – сказала Рхиоу, – дело просто в том, что если твой дар – ясновидение, а на это очень похоже, – то ты должен попытаться управлять, пользоваться им… и главное, постараться принять то, что увидишь о себе, о своем будущем. Ты тот глаз, который смотрит. Если глаз затуманен, видения тоже будут туманными. Сейчас в твоей жизни опасное время, и если ты не приложишь все усилия, чтобы видеть отчетливо, ты не выживешь.

Котенок отвернулся от Рхиоу.

Он что-то видит, – подумала она, – что-то, касающееся его будущего. И он думает, будто если не будет говорить о том, что увидел, то этого не произойдет.

– Пока достаточно, если ты просто будешь стараться, – наконец снова заговорила Рхиоу. – Хотя, должна признаться, у меня было бы легче на душе, если бы я была уверена, что ты разобрался в том, какую клятву дал.

– Я произнес все слова, – после паузы буркнул Арху.

– Да. Но будешь ли ты верен клятве?

– Почему бы и нет? – Голос Арху был совершенно равнодушным.

Рхиоу нервно замахала хвостом.

– Арху, ты знаешь, что такое энтропия.

Он помолчал, словно прислушиваясь, потом ответил:

– Все замирает. Материя умирает. Все вообще умирает.

– Да.

– Но так не должно было быть… сначала.

– Верно. Однако ситуация осложнилась, и вся история всех миров стала одним – попыткой исправить это осложнение. На это уйдет все время существования вселенной, и Народ должен сыграть свою роль в борьбе с энтропией. Предстоит много сражений… так что если тебе нравятся драки, ты оказался в нужном месте.

– Вчера от меня не было никакой пользы, – с горечью сказал Арху. – Я ни с кем не мог сражаться: я обманывал себя.

Так вот каким он видит себя, – подумала Рхиоу.

– Если говорить о чисто физическом аспекте, возможно, так и есть, – сказала она. – Но все же ты говорил о том, что видел, ты пытался нас предостеречь. Может быть, именно твои слова были тем толчком, который заставил Сааш поспешить и закончить работу до появления ящеров. Даже такая малая помощь многого стоит. Ты нанес свой первый удар.

– Я даже сам не знаю, делал ли я это целенаправленно.

– Не имеет значения. Важен результат. Мы выбрались оттуда живыми… а ведь в том, что это нам удастся, уверенности не было. Так что по большому счету твое присутствие сыграло свою роль. – Рхиоу поднялась, потянулась и зевнула. – Ладно, займемся делами. Я хочу посмотреть, что делается на платформе.

Они вместе пересекли главный зал, отпрыгивая иногда сторону, чтобы не попасть под ноги эххифам, и вышли на платформу к пути 30.

Снизу из темноты доносился частый стук, и Рхиоу и Арху, заглянув за край платформы, увидели рабочих в жилетах со светящимися надписями и в касках, которые что-то делали на земле; что именно, за спинами столпившихся людей кошки разглядеть не могли.

Рхиоу посмотрела на ворота; в отличие от рабочих, они с Арху видели их отчетливо. Пробегающие по переплетению струн световые волны говорили о том, что все обстоит нормально.

– Прекрасно, – сказала Рхиоу. – Похоже, путь тоже вот-вот отремонтируют. Пойдем. – Она спрыгнула с платформы и побежала между рельсами.

Арху после некоторого колебания последовал за ней. Рхиоу провела его мимо рабочих, мимо поста А и наконец свернула в том направлении, откуда они пришли, но под углом к платформам – к депо, где поезда стояли в перерыве между утренним и вечерним часами пик. Впрочем, Рхиоу направлялась не к самому депо, а к пожарному выходу рядом с постом Б. Тяжелая железная дверь была заперта.

– Нам сюда, – сказала Рхиоу, оглядываясь на Арху, и сунула лапу в металл. – Арху нерешительно замер на месте. – Пойдем, ты же уже делал такое раньше.

– Ага, но тогда я не думал о том, что должен сделать.

– Ты только помни: дверь – по большей части пустое пространство, и ты тоже – по большей части пустое пространство. Всего-то и дела: чтобы твои материальные частицы обогнули частицы двери.

Рхиоу прошла сквозь дверь. Через мгновение Арху последовал за ней – с удивительной легкостью.

– Молодец, – сказала Рхиоу, когда они начали спускаться по лестнице. Света здесь было мало даже для кошачьих глаз, и Рхиоу не торопилась – всегда имелся шанс наткнуться на кого-то, чьего приближения вы не услышали.

Дойдя до конца лестницы, они прошли сквозь дверь и вышли на платформу нижнего уровня. Вдоль всего бетонного полотна тянулись лампы дневного света; в конце платформы виднелась какая-то низкая темная машина, там и тут стояли электрические и ручные багажные тележки.

– Пути на этой стороне используются в основном для выгрузки багажа из поездов, – сказала Рхиоу, – а также для доставки всякого станционного оборудования. Обычно такого рода работы производятся вечером или ночью, поэтому в дневное время тут железнодорожники бывают редко, так что появляются другие люди.

– Какие другие? – испуганно спросил Арху.

– Увидишь. – Кошки двинулись на север, туда, где платформа подходила к бетонному спуску, уходящему куда-то под восточную стену вокзала. Рхиоу спрыгнула вниз и пересекла рельсы. – Этот путь делает большую петлю вокруг вокзала и выходит на другую сторону. Здесь лучше не задерживаться: поезда идут непрерывно, днем и ночью. Там, куда мы сейчас пойдем, много спокойнее.

Рхиоу нырнула в проход, свернула налево и помедлила, чтобы дать глазам привыкнуть к полумраку – здесь было много темнее, чем на расположенных на подземном уровне платформах с их люминесцентным освещением и ярко сияющими окнами мастерских и раздевалок. Рядом с ней Арху пристально вглядывался в темноту длинного коридора. С одной стороны виднелись огромные колеса с намотанным на них шлангом, с другой – низкие квадратные механизмы, прикрепленные к стене, откуда торчали большие медные краны, к которым должны были присоединяться пожарные рукава. Из дальнего конца прохода, где его пересекал другой, еще более темный, долетал слабый запах пара.

– Что это? И кто там? – прошептал Арху, глядя в темноту. Далеко в глубине коридора, рядом с одной из низких темных машин что-то шевельнулось; на них глянули глаза, в которых тревожно мелькнул отблеск далекого света.

– Здесь склад, – пояснила Рхиоу. – Мы сейчас под Сорок восьмой улицей. Здесь хранятся пожарные насосы и шланги. Что же касается того, кто это…

Она двинулась в темноту; Арху очень медленно пошел следом. Его лапы ступали по влажному бетону пола почти бесшумно. Запах пара становился сильнее. Наконец Рхиоу подошла к тому месту, откуда на них смотрели те странные глаза. Сначала могло показаться, что у стены громоздится просто куча мятого картона, а под ней валяется охапка старой грязной одежды, однако потом оттуда выглянуло грязное заросшее щетиной лицо, на котором сияли яркие голубые глаза. Из-под картонного навеса протянулась рука и погладила Рхиоу.

– Удачной охоты, Рози, – сказала кошка и уселась рядом с человеком.

– Рхиоу тебе удача, мне сегодня – нет, – ответил Рози – ответил не на языке эххифов, а на ломаном айлуринском.

Арху, который тоже медленно подошел к ним, вытаращил глаза в полном остолбенении.

– Он говорит на нашем языке!

– Да, – сказала Рхиоу, лапой протирая глаз, куда попала частичка сажи: из-за большой влажности выбрасываемая поездами гарь налипала здесь на стены и потолок. – И у него даже довольно приличный выговор, если не считать смазанных шипящих, слишком коротких гласных и привычки кричать. Правда, грамматика хромает. Рози, извини, что я так говорю о тебе в твоем присутствии. Познакомься, это Арху.

– Удачной охоты, Арху, – сказал Рози и протянул котенку руку.

Арху сел так, чтобы Рози не мог до него дотянуться; он выглядел едва ли не более ошеломленным, чем накануне, когда в пещеру ворвались ящеры.

– Мне кажется, Арху не очень любит, когда его гладят, Рози, – сказала Рхиоу, свернувшись в уютный клубочек. – Он у нас новенький. Поздоровайся с Рози, Арху.

– Э-э, удачной охоты, – промямлил Арху, все еще не оправившийся от неожиданности.

– С едой удача нет, живот бурчит страсть, – печально сказал Рози, снова устраиваясь в своем гнезде из картона и старой одежды. Вокруг него под коробками громоздились пластиковые пакеты, набитые одеждой, тряпками, пустыми упаковками из-под гамбургеров; Рози сидел, обхватив колени, прислонившись к теплому боку мурлычущего компрессора, который в случае пожара должен был бы подать воду в рукав, кольцами свешивающийся со стены.

Арху не мог оторвать глаз от странного эххифа.

– Почему он сидит здесь? – прошептал он.

– Алала! Нейбури меджхруеха фенахаваха, – сказал Рози с безнадежностью в голосе. Арху, испуганный и ничего не понимающий, взглянул на Рхиоу.

– Рози говорит на многих языках и иногда путает их, – объяснила кошка. – Должна признаться, что некоторые его высказывания непонятны мне, даже когда я использую магию и перевожу их на Речь, так что, бывает, он говорит бессмыслицу. Однако не всегда. Рози, – обратилась она к человеку, – я не разобрала твоей последней фразы. Повтори, пожалуйста.

На лице Рози отразилось усилие, глаза сосредоточенно прищурились.

– Логово полно больших хауисс, полиция зачистка.

– Ах, – объяснила Рхиоу, – это означает: в городе встреча важных людей, «конференция», и полицейские согнали в ночлежки – временные логова – всех бездомных людей, чтобы они не портили вид улиц. Рози, похоже, явился в ночлежку слишком поздно, когда мест уже не было. Верно, Рози?

– Угу.

– Бездомных? – переспросил Арху.

– Мы говорим «не имеющих логова». Это не означает, что они гуляют сами по себе. Большинство людей не любит бродяжничать, хотя есть и исключения. Рози, ты ел что-нибудь с тех пор, как оказался здесь? Вода у тебя есть?

– Горячее облако лаилихе рухайт в миску.

– Он совсем сшай-сау,[25] – сказал Арху.

– Может быть, но он же умеет говорить по-кошачьи, – возразила Рхиоу, – а это делает его более разумным, чем большинство эххифов. Ты хочешь сказать, Рози, что у тебя стоит миска в том туннеле, по которому идет пар? Ты собираешь воду, которая конденсируется на потолке?

– Ага.

– А как насчет еды? Ты сегодня ел?

Рози печально посмотрел на Рхиоу и покачал головой.

– Шших, – сказал он.

– Крысы, – перевела Рхиоу и зашипела. – Он знает, что запах еды привлечет крыс. Рози, попозже я принесу тебе еды – немного, конечно, потому что люди увидят меня, когда я буду ее брать.

Человек помолчал, потом с нежностью прошептал:

– Милая киска.

Арху отвернулся.

– Значит, это один из пожирающих кошек эххифов, о которых я столько слышал. – Рхиоу не смогла понять, что крылось за его словами. Страх? Отвращение?

– Он – один из многих людей, которые живут в этих туннелях, – сказала Рхиоу. – Некоторые из них – больные, другие не могут добыть себе еды или им негде жить, а есть такие, кто прячется от тех, кто их обидел. Они приходят и живут какое-то время, пока полиция или служащие вокзала не заставят их искать пристанище в другом месте. Есть и представители Народа, которые селятся тут, хотя их стало гораздо меньше, чем было раньше. Теперь для нас здесь оставаться небезопасно… отчасти из-за железнодорожников, которые строже следят за порядком, отчасти из-за крыс. Они сделались более крупными, и злобными, и сообразительными. Рози, крысы тебе очень досаждают?

Рози покачал головой, и картон вокруг него зашуршал.

– Нихт нахт найт… Хожу наверх за приятелем – собака-крысолов… лов… лов. Тяпнула меня… ночью больше не кусает.

– Крысы ночью ам-ам, – неожиданно сказал Арху.

Рхиоу одобрительно кивнула, потом наклонилась к Арху и так тихо, что эххиф не мог ее услышать, прошептала:

– Говори с ним нормально – он не будет понимать тебя лучше, если ты будешь использовать младенческий язык.

– Ам-ам… Злые, близко… две ночи назад… нет, три. – Голос Рози был невыразителен, но на лице отразилась паника. – Учуял их… холодных тварей учуял… – Из-под картонок неожиданно раздались всхлипывания, и глаза Рози скрылись за горой коробок, наваленных у колец пожарного рукава, проложенных древними газетами. Рхиоу заметила знакомое шевеление под слоями картона, которое заставило ее ощутить зуд, как будто ей передалась чувствительность кожи Сааш.

Всхлипывания продолжались, и Арху, широко раскрыв глаза, даже подошел чуть ближе, чтобы разглядеть, в чем дело. Картонки судорожно колыхались, и из-под них доносились непонятные тихие звуки.

– Он что, болен? – спросил Арху.

– Конечно, болен, – пробормотала Рхиоу. – Эххифы не приспособлены к такой жизни. Он голодный, его заедают насекомые, он страдает от болезней. Но дело не в этом. Он печален… или испуган. Это «плач» – они так делают вместо того, чтобы выть. У них из глаз течет вода. И они почему-то стыдятся, когда такое с ними случается. Не спрашивай меня почему.

Рхиоу отвернулась и принялась умываться в ожидании, пока Рози справится с собой. Когда всхлипывания прекратились, Рхиоу взглянула на бродягу и спросила:

– Ты видел, как они тут пробегали? Они на тебя напали? Я не могу разобраться по запаху – твоя одежда…

Картонки качнулись из стороны в сторону, из-под них блеснули глаза.

– Они прошли мимо, – через несколько секунд донесся тихий ответ.

– Ты видел, откуда они появились?

Рози снова помотал головой.

– А что за «холодные твари», Рози?

– Они ревут… в темноте…

Рхиоу вздохнула. Рози сел на любимого конька: хотя он часто прятался здесь, поездов он ужасно боялся, и ему казалось, будто те при первой же возможности сойдут с рельсов и схватят его. Когда однажды события отчасти подтвердили его опасения – у него на глазах на пути ПО поезд сошел с рельсов, – Рози исчез на многие недели, и Рхиоу беспокоилась о нем еще больше, чем всегда.

– Хорошо, Рози, – сказала она, – ты посиди здесь, а я вернусь и что-нибудь тебе принесу… и с крысами поговорю: они не появятся, пока ты будешь есть. Ты вернешься в ночлежку, когда конференция закончится?

Рози что-то пробормотал себе под нос, потом ответил:

– Айраха нузусесей лазейра.

– Что ты сказал?

– Попытаюсь. Недолго… устал, лягу, не встану.

Рхиоу провела язычком по носу. Она очень хорошо уловила безнадежность и страх, прозвучавшие в голосе Рози.

– Нужно научить тебя еще каким-нибудь глаголам… или прилагательным. Ладно, не важно. Я скоро вернусь, Рози.

Рхиоу повернулась и побежала прочь; мысленно она представила себе одежду Рози и составила короткое ее, а также того, что на ней было, описание на Речи, потом отдала приказание.

– Поторопись, Арху. В ближайшие несколько секунд рядом с Рози лучше не находиться.

– Почему? В чем дело? Что случится?

Отбежав в конец коридора, Рхиоу оглянулась. В полумраке только кошачьи глаза могли различить то, что увидели они с Арху: отвратительный ручеек вшей, поспешно покидавших одежду Рози и шустро перебегавших по полу в направлении сточного люка: насекомые отправились на поиски новой добычи.

– Интересно, любят ли они крыс? – спросила Рхиоу и хищно улыбнулась.

Она побежала дальше. Арху теперь не отставал от нее ни на шаг. Когда они добрались до пожарной лестницы, Рхиоу, прежде чем проскользнуть сквозь железную дверь, оглянулась на котенка и тихо сказала:

– Вот это и есть энтропия.

Снова оказавшись в центральном зале, кошки нашли, что воздух в этом закрытом помещении, куда к тому же попадали дизельные выхлопы локомотивов, неправдоподобно свеж, а солнечный свет, льющийся в высокие окна, особенно приветлив. Рхиоу поднялась по лестнице, ведущей к выходу на Вандербилт-авеню; сделав «шаг вбок», они с Арху прошли по мраморным перилам и уселись прямо над большими эскалаторами, ведущими в небоскреб Метлайф. Рхиоу начала умываться – на этот раз по-настоящему.

– Какая же это была мерзость! – сказал Арху, глядя на сверкающее медью справочное бюро посреди зала.

– Что ты имеешь в виду? Вшей? Ну да, согласна. Я так всегда делаю, когда вижусь с Рози. Труд невелик. Разве ты не можешь себе представить, как он себя чувствует?

– Очень хорошо могу себе это представить, – с отвращением сказал Арху, сел и начал чесаться, как будто и он поменялся шкуркой с Сааш.

– Бедняга, – сказала Рхиоу. – Таких, как он, много. Люди сказали бы, что он провалился сквозь натянутую для безопасности сетку. – Рхиоу перестала вылизываться и снова вздохнула. Печаль Рози бывала иногда заразной. – Когда мы не занимаемся воротами, мы пытаемся натянуть собственную сеть, чтобы облегчить падение тем, кто провалился. Кошкам, эххифам… кому угодно. Мы заботимся о городе, и поскольку эти бедняги его жители – на какое-то время, – мы заботимся и о них.

– Зачем стараться? – резко бросил Арху. – Никакой разницы не будет! Все равно ничего нельзя изменить!

– Можно, – возразила Рхиоу. – Когда-нибудь… хотя никто не знает когда. Идет сражение – Битва под Деревом: разве ты этого не видишь? Великий Кот однажды в ней сражался и пал в бою, с помощью Прародительницы возродился и победил в проигранной битве. Все наши сражения – Битва. Махни рукой, ничего не делай – и ты станешь древней Змеей. Поступить так очень легко. – Рхиоу оглядела улицу, полную спешащих куда-то людей, не обращающих друг на друга внимания. – Особенно здесь. Эххифы каждый день убивают на улицах друг друга – ради денег, ради еды, просто ради развлечения, и другие эххифы лапой не шевельнут, чтобы помочь, они просто проходят мимо. Так же ведет себя и Народ. Хауисс становится смертельно опасной игрой, коты убивают котят ради потехи, а не потому, что этого требует их природа. Привычку ничего не делать, не противостоять жестокости, думать о себе плохо трудно переломить. Таких кошек встречаешь каждый день. Это подтверждает медитация – спроси Шепчущую. Но ведь не обязательно подражать худшему. Мага для того и нужны, чтобы уничтожить позорную привычку… или не дать ей возникнуть. Да, иногда бывает очень неприятно… Да ты лизнул бы самого себя, когда мы тебя нашли!

Арху отвернулся от Рхиоу.

– Это просто болезнь – так заботиться обо всех, – не глядя на нее, сказал он. – Следует в первую очередь заботиться о себе. Такими мы созданы.

– Ах вот как, значит, ты тоже поверил в этот миф, – сухо сказала Рхиоу. – Иногда мне кажется, что такую легенду придумали хоуифф, хотя, конечно, едва ли у них могло хватить хитрости. На самом деле, безусловно, эта установка более древняя и более глубокая, ее придумал наш собственный Народ, чтобы оправдать свой выбор – когда нас соблазняла Змея. – Рхиоу взглянула на Арху, заметила упрямое и сердитое выражение его мордочки и махнула хвостом, словно говоря: «Да что я стараюсь!» – По-моему, на пустой желудок ты не слишком восприимчив. Пошли вниз, узнаем, не перепадет ли нам еще сыра… Ох! Минутку!

Вдоль колоннады шел эххиф в деловом костюме, с портфелем в руках. Арху в панике вытаращил глаза: человек определенно видел их с Рхиоу и направлялся к ним. Котенок уже был готов прыгнуть…

– Куда ты! – прошипела Рхиоу. Три поспешно произнесенных на Речи слова, и воздух за спиной Арху, уже собравшегося сигануть с высоты в главный зал, затвердел. – Все в порядке, сиди спокойно!

Арху снова сел, вцепившись когтями в мрамор. Приблизившийся человек помедлил, оглянулся, поставил портфель на пол, потом оперся локтями на перила и стал смотреть в зал.

– Рада видеть тебя, Харл, – сказала Рхиоу. – Спасибо за поддержку, которую ты вчера нам обеспечил.

– Не за что. Мне следовало бы прийти самому, только я был занят в другом месте. – Харл кинул быстрый взгляд в сторону. – Рад познакомиться, Арху. Пусть тебе сопутствует удача. Вчера вы здорово потрудились, Рхиоу.

– Спасибо, Харл. Правда, я предпочла бы обойтись без последней части нашего приключения, но по крайней мере мы вернулись в целости и сохранности. Отправляешься вниз осматривать источник энергии?

– Сомневаюсь, чтобы была необходимость спускаться так глубоко. Я хочу просто взглянуть на матрицы у входа в пещеру.

– Хорошо. Однако Сааш считает, что всю структуру нужно сплести заново.

– Так она мне сказала. Когда она представит подробный отчет и я вникну в детали, нужно будет посоветоваться со смотрителем Северо-Американского региона, – ответил Харл. – Не хотелось бы мне браться за подобную работу, с точки зрения логистики это – настоящий кошмар. Не говоря уже об опасности для Сааш, если дело окажется сложнее, чем она думала.

– Обычно так и случается, верно? – сказала Рхиоу, потом шутливо поинтересовалась: – Удовлетвори мое любопытство, Харл. Тебя, по-моему, такие инспекционные путешествия особенно не смущают. Что происходит на Нижней Стороне с твоим телом?

– Ну, знаешь, кое-кто мог бы счесть, что ты задаешь слишком личные вопросы, – улыбаясь, ответил Харл. – Давай считать, что занятия физической подготовкой мне по-прежнему остаются нужны. Моя внешность не меняется на Нижней Стороне, как это случается с вами. К сожалению.

Рхиоу сочувственно шевельнула усами.

– Том еще не вернулся из Женевы?

– Возвращается сегодня вечером. И как же я этому рад! Занимаясь и обычной работой, и Делом, я совсем не высыпался.

Об этом Рхиоу уже и сама догадалась: в последние дни при всей своей мужественной красоте Харл выглядел не лучшим образом.

– Поглощая такие количества капуччино, ты еще удивляешься? – сказала она и выразительно помахала хвостом. – Твое тело не скажет тебе спасибо, Харл.

– Погоди-ка, погоди-ка, мисс Горшочек Сливок, – улыбнулся Харл, – это кто же читает мне лекцию о том, как следить за фигурой?

Рхиоу в некотором раздражении дернула ухом. Хуха давно обнаружила, что Рхиоу неравнодушна к взбитым сливкам, и кошка не стала ее разубеждать. Еще недели две назад Рхиоу услышала в свой адрес странное определение «толстоватенькая»… Вскоре после этого Хуха перестала приносить сливки, и Рхиоу пришлось пережить очень неприятный период отвыкания от калорийной пищи (как-то Йайх лениво поинтересовался: «Стоит ли ужинать холодной индейкой?» – и Рхиоу буквально завопила: «Стоит, стоит, дайте и мне!» – только без толку…) Потом последовал курс кошачьего диетического корма, насчет которого Рхиоу придерживалась твердого мнения, что состоит он из прессованных опилок в соусе из машинного масла. После этого даже отвратительный тунец, которым теперь кормила ее Хуха, казался шагом вперед, хотя Рхиоу и не собиралась признаваться в этом хозяйке.

– Жизнь с эххифами может иногда приводить к чрезмерному потреблению жира, – сказала она. – Остается только благодарить судьбу, что хозяева не пытались сделать из меня вегетарианку. – Рхиоу передернуло при воспоминании о тех кошках, чьи невежественные хозяева из самых лучших побуждений выбирали такой путь. По большей части несчастные жертвы очень скоро лишались одной из своих жизней, если только им не удавалось сбежать и найти себе более подходящие условия.

– Совершенно неподходящий образ жизни для вас, ребята. Хотел бы я, чтобы мои соплеменники не мучились такой дурью, – сказал Харл и взглянул вниз. – Привет, Урруах, как делишки?

– Ничего себе, – ответил Урруах и вскочил на перила рядом с Рхиоу. – Удачи вам, вы двое. – Он потянулся к Арху и принюхался. – Уж не моццареллу ли я чую? Опять? Рхи, ты избалуешь этого малыша.

Арху взглянул на кота и протянул:

– Биг-мак с сыром и беконом… О боги, ты и салат съел? – Он поморщился. – Надо же, какой прожорливый кролик!

– Да? А откуда, интересно, ты знаешь, каков на вкус салат?

– Я отправляюсь на Нижнюю Сторону, – пресек их перепалку Харл, – пока здесь нет ничего срочного. Передай Сааш мои наилучшие пожелания, Рхиоу. Я поговорю с ней, как только вернусь.

– Удачи, – ответила Рхиоу, и Харл направился к лестнице, легкомысленно размахивая портфелем.

Урруах бросил на Арху странный взгляд.

– Так, значит, биг-мак? Как ты узнал?

– Я вижу, как ты его ешь.

– Не вижу, а видел, – поправил его Урруах.

– Нет. Я вижу это сейчас, – сказал Арху, глядя на мраморную стену так, словно по ней скользили какие-то образы. – «Макдоналдс» в подземке, на углу Мэдисон-авеню и Пятьдесят первой. Эххифы – самец и самка – едят и разговаривают. Они говорят все громче и громче, потом неожиданно начинают драться. – Взгляд Арху был отсутствующим и растерянным одновременно. – Он ее бьет, пытается ударить снова, но она отскакивает. Самец гонится за ней, лезет за чем-то в карман, но вдруг спотыкается обо что-то невидимое и падает, потом встает и снова сует руку в карман. Тут из-за угла появляются патрульные полицейские. Самец вскакивает и убегает, а самка стоит и плачет…

Глаза Урруаха стали совершенно круглыми.

– Значит, он и в самом деле Око? – тихо сказал кот.

– Эххиф уронил на пол свой биг-мак, – продолжал Арху, словно не слыша. – Я вижу, как ты его хватаешь и тащишь за урну. Никто этого не замечает, все смотрят на самку и полицейских.

Рхиоу взглянула на Урруаха, задумчиво помахивая хвостом.

– Здорово ты придумал, – сказала она.

– Может, я сделал это только ради биг-мака, – ответил кот, отводя глаза.

Рхиоу насмешливо распушила усы, оценив уклончивость ответа: единственное, чего маги не смеют делать со словами, – это произносить прямую ложь.

– Конечно, он Око, – ответила она на заданный ранее вопрос. – Соответствующий символ появился в магическом изображении его имени, когда ты творил защитное заклинание. Заклинание ведь всегда действует… Думаю, Арху мог иметь такой талант в скрытой форме… появление символа подтвердило это, и теперь дар начал проявляться.

Арху посмотрел на Рхиоу.

– Теперь я вижу тебя, – сказал он взволнованно, – но одновременно и «Макдоналдс» тоже. И еще всякие вещи… Много всего разом.

– Это «вечное настоящее», – сказала Рхиоу. – Я слышала о нем от Ффайрха: если тебе случится застрять в воротах при искусственно продленном моменте перехода, ты начинаешь его видеть. В нормальных обстоятельствах ничего хорошего оно не сулит…

– Но я-то не нормальный, – сказал Арху, и неожиданно в его голосе прозвучала глубокая усталость.

– Верно, – согласилась Рхиоу.

– Да и никто из нас не нормальный, – вмешался Урруах. – Мы, чудики, тут все вместе… и самое важное, что вместе.

Рхиоу вздохнула.

– Знаете, я не отказалась бы от капельки нормальности. Давайте-ка пойдем к моему дому: там сейчас начинается новый раунд хауисс, и мы можем посидеть и немного посмотреть на игру. Вы двое отправляйтесь-ка туда по воздуху: Арху такая практика будет полезна. Только никакой ловли птичек! – предостерегла она котенка, заметив, как заблестели его глаза. – У меня есть здесь еще дело. Встретимся через полчаса на крыльце Йафха, ладно?

– Хороший план. Пошли, юноша, покажем, на что способны прожорливые кролики!

Урруах повернулся и уверенно пошел по воздуху над главным залом, в сорока футах от пола, направляясь к дверям.

Арху тут же загорелся энтузиазмом и кинулся следом. Рхиоу в ужасе застыла на месте: Урруах и Арху забыли сделать «шаг вбок», и их могли увидеть. Однако никто из находящихся в зале не смотрел вверх. В этом городе вообще никто никогда вверх не смотрит…

Рхиоу проследила взглядом, как Урруах и Арху, никем не замеченные, вышли на улицу. Покачав головой по поводу легкомыслия котов, она направилась к итальянскому ресторанчику.

Вернувшись домой, Рхиоу обнаружила, что ее эххифы тоже только что вернулись: они обедали в ресторане, а потом были в кино. Йайх шарил в холодильнике, по-видимому, в поисках замороженной пиццы. Рхиоу прошла на кухню и заглянула в свою мисочку; та оказалась пустой. Выразительно посмотрев на Йайха, она громко сказала:

– Я не стала бы заставлять вас дожидаться обеда.

Йайх закрыл холодильник и начал рыться в ящиках буфета.

– Сью!

Никакого ответа.

– Сью!

– Ох, извини, милый, – донесся голос Хухи из спальни. – Я задумалась.

– Я тут ищу этот корм из тунца.

– А его и нету. В лавке не оказалось.

– Благодарю тебя, Прародительница, – прочувствованно сказала Рхиоу, принюхиваясь к тому, что положил ей Йайх. Наконец-то что-то вкусное: говядина в смеси… с кроликом? Индейкой? Какая разница! Вкуснятина!

– Завтра обязательно куплю, – пообещала Хуха.

– А пока я буду наслаждаться мясом, – пробормотала Рхиоу.

– Похоже, она и это одобряет.

– Вот и хорошо, – сказала Хуха, выходя из спальни.

– У тебя усталый вид.

– Я и в самом деле устала. Еще один день сражений с проклятой системой, с проклятой сетью, с проклятым кондиционером.

Йайх подошел и обнял жену.

– Хотел бы я, чтобы ты все же ушла оттуда.

Хуха вздохнула.

– Ну да, я знаю. Об этом я тоже думала. Ты так же мучаешься из-за моей работы, как я сама.

– Я не стал бы называть это мучениями.

– А я называю. Ладно, слушай… Через пару дней у меня будет встреча.

– Вот как? С кем?

– С охотником за головами.

– Ты мне ничего не говорила!

– Вот теперь и говорю. За последний год этот тип звонил мне раза два. Сначала я ничего не хотела предпринимать: думала, в офисе все утрясется.

– Ну еще бы!

– Я все-таки надеялась. Ну а вчера подумала: «Какого черта!» – Хуха хихикнула. – Видел бы ты, как в обеденный перерыв я кралась к телефону-автомату! Словно мошенница!

– Что ж, ничего хорошего не вышло бы, если бы тебя застукали, пока переговоры еще на начальной стадии.

– Да на любой стадии! Один из наших служащих в прошлом году сделал такую глупость – проговорился. Не прошло и нескольких минут, как его внесли в черный список. Я совсем не хочу, чтобы такое случилось со мной.

– А для кого этот твой тип охотится за головами?

– Похоже, для нескольких компаний. Он готов устроить мне интервью, если мое резюме понравится. Мы собираемся все обсудить послезавтра – встречаемся в кафе в обеденный перерыв.

– Ух ты! Желаю удачи.

Последовало молчание, пока хозяева лизались.

– Страшновато, – через некоторое время сказала Хуха. – Прыгнуть вниз, пока тебя не толкнули…

– Ты у меня всегда была смелая.

– Да нет. Я просто не люблю, когда меня используют… а в последнее время у меня появилось именно такое ощущение.

Снова последовало молчание.

– А не хочешь ли, чтобы кое-кто использовал тебя прямо сейчас?

– Я уж думала, ты никогда не предложишь.

Хозяева, смеясь, отправились в спальню. Рхиоу подняла голову от своей мисочки, посмотрела им вслед и, улыбаясь, тихо – чтобы они не подумали, будто испугали кошку, – вышла в дверь.

Выйдя на крышу, Рхиоу с удобством расположилась в защищенном от ветра местечке. Вокруг нее басовито пели вентиляторы системы кондиционирования; их вращающиеся лопасти в свете почти полной луны, золотым шаром скользившей по небу, казались сверкающими дисками.

Рхиоу задумчиво смотрела на луну. Око Рхоуа, скрытое на другой стороне мира, глядело, как гласила легенда, мимо Земли в глаз Великого Кота, который отражал его свет. Глаз был сначала прищуренным, потом полуоткрытым, потом круглым и пристальным; затем он снова начинал закрываться, пока совсем не погружался во тьму. Такой цикл свершался каждый месяц. Среди Народа были и такие, кто, несмотря на убедительные свидетельства обратного, верил, будто кошачьи глаза следуют фазам Луны. Рхиоу была поражена и долго смеялась, когда узнала, что и некоторые эххифы думают о себе так же.

Луна играла определенную роль и в магии. Человеческий вариант «Взгляда Ока Рхоуа», священного текста, содержащего описания всех существ и всех магических законов этой части вселенной, когда-то был книгой, которую можно было читать лишь при свете луны; отсюда и название, данное ему эххифами, – «Книга Лунной Ночи». Считалось, что периодически Книгу нужно прочитывать от корки до корки, чтобы поддерживать порядок вещей: лишь в Книге содержались все правильные определения.

Не хотела бы я оказаться такой читательницей, – подумала Рхиоу, глядя, как луна медленно восходит над городом. – Слишком много власти, слишком много знания – в них можно потеряться так же безвозвратно, как на Нижней Стороне, если пробыть там слишком долго.

Однако опасность представляла любая магия: она предлагала бесконечное множество существований, чуждых и зачаровывающих, в которых можно утратить себя… А может быть, тут кроется намек Вечных Сил? Может быть, от вас ждут, что рано или поздно вы откажетесь от своей природы? Намек на то, каким все станет, когда мир наконец обретет совершенство, и все виды бытия объединятся в единое, целостное, не знающее времени существование, как то обещает клятва мага?

Может быть… Но Рхиоу к такому еще не была готова.

Впрочем, любому магу всегда грозит опасность утратить отличительные черты своего вида. Когда вы все свое время посвящаете благополучию вселенной, когда ваш ум только и занят сложными магическими проблемами, не грозит ли вам потеря кошачьей сущности?

Интересно, – подумала Рхиоу, – у магов-эххифов те же проблемы? Не боятся ли они утратить свою «человеческость» в результате обретения более широкого взгляда на мир, понимания, что ни один язык, ни один образ жизни не хуже и не лучше других и имеет собственную ценность? Я ведь могу понять, почему Арху думает, будто я свихнулась, раз так забочусь о хоуифф, людях и прочих существах… Что ж, в конце концов у меня есть собственные эххифы, нуждающиеся в присмотре, – от такой привычки трудно отказаться.

Сомнения иногда, как сейчас, тревожили Рхиоу, и она думала, что следовало бы посоветоваться с Эхефом, но потом появлялось какое-нибудь неотложное дело…

Нехорошо получается, – думала Рхиоу. – Сколько лет тяну я свою лямку? И когда у меня в последний раз был настоящий отпуск? Отпуск, когда меня не могли бы в любой момент вызвать, и я могла бы сидеть дома, и есть этот мерзкий кошачий корм, и нежиться на солнышке, и мурлыкать на коленях у Хухи… быть просто кошкой.

Проблема, конечно, заключалась в том, что она очень хорошо знала, сколько времени и труда Вечные Силы потратили на нее. Отправиться в отпуск… и все это пропадет зря, пусть даже ненадолго: как в хауисс, где каждое движение, не приводящее к продвижению вперед, означает отступление. Тепловая смерть вселенной не приближается быстрее, но и не отступает… Нежиться на солнышке, зная, что энергия Солнца вытекает, как кровь из раны, – а вы ничего не делаете, чтобы мир мог хоть чуть дольше наслаждаться теплом и светом…

Рхиоу вздохнула.

Я буду знать сомнение, – начала она медитацию, – и страх. Я буду подозревать себя в неразумности, в неспособности приспособиться к жестокому миру, где неясные или скрытые явления так часто считаются несущественными, где тайна высмеивается, где неуверенность воспринимается как слабость и неумение преодолевать трудности. Однако моя миссия поручена мне Теми, Кто скрывается в тени, невидимыми и ускользающими, Теми, Чьих лиц мы никогда не видим иначе, как отраженными в лицах окружающих нас. На них я буду полагаться до того момента, когда они освободят меня от своего доверия. Я научусь жить, ничего не зная наверняка, потому что в неопределенности – Их обещание, что все еще может кончиться хорошо. И когда сомнение будет меня смущать, я закрою глаза и скажу: «Это не тень, бросаемая Ими». Я терпеливо буду ждать рассвета…

Рхиоу закрыла глаза и погрузилась в сон.

– Рхи! – неожиданно раздался мысленный голос Сааш. Рхиоу удивленно открыла глаза. Луна далеко переместилась по небу и стояла уже низко над западным горизонтом.

– В чем дело? – спросила она. – У тебя все в порядке?

– У меня все хорошо. Но, Рхиоу, ты получала известия от Харла?

– Он сказал, что собирается поговорить с тобой, когда вернется с Нижней Стороны, – ответила Рхиоу.

– Ну так он этого не сделал.

– Может быть, у него дела. Милосердная May, он же советник. Ему же приходится заботиться о десяти миллионах живых существ.

– Рхи, ты меня не слушаешь. Он не вернулся с Нижней Стороны. Ворота не зарегистрировали его возвращения – только отбытие.

Рхиоу встала и тряхнула головой.

– Он мог вернуться через другие ворота. И он говорил, что, если придется, отправится осматривать источник энергии…

– Его там нет. Я пыталась связаться. Никакого ответа я не получила, через другие ворота он не проходил. Рхи, Харл исчез!

ГЛАВА 9

Рхиоу устремилась к Гранд-Сентрал со всей доступной ей скоростью; быстрее всего было идти по воздуху, и сейчас Рхиоу это беспокоило меньше, чем обычно. Мало кто из людей смог бы заметить в предрассветном сумраке черную кошку на высоте пятидесятого этажа, а все хищные птицы ночью спят.

На углу Лексингтон-авеню и Сорок второй Рхиоу спустилась на землю и сделала «шаг вбок».

Она пробежала мимо небоскреба Хайатт, мимо нескольких пьянчуг, которые сидели, прислонившись к стене, в ожидании, когда откроется вокзал (или скорее находящаяся рядом винная лавка), проникла сквозь запертые двери, вошла в зал ожидания…

…и замерла на месте, опасливо оглядываясь. Что-то здесь переменилось.

Освещение в той части зала, где находились экспонаты выставки, было, конечно, выключено на ночь.

Нет… дело не в этом…

Рхиоу прошла мимо самого большого из водруженных на пьедесталы скелетов, направляясь в заднюю часть зала.

Никто здесь не прячется. – Первое ее впечатление было именно таково: нечто, скрывающееся в темноте. – Да нет, ничего здесь нет. Это просто нервы. Нужно браться за дело.

Рхиоу пошла дальше и снова застыла, глядя на самый большой из скелетов.

Его положение было не таким, как раньше.

Иллюзия, конечно, – рожденная темнотой и натянутыми нервами. То, как гигантская голова склонялась вниз, как смотрели на Рхиоу пустые глазницы, заставило ее ощутить озноб. Выражение морды казалось более сосредоточенным и хищным, чем утром. Мерзкие маленькие передние лапы были подняты в жесте, который у человека означал бы удивление, – только Иау знала, что этим могли выражать древние рептилии. Если и была угроза в этих мертвых костях, то она таилась в огромных челюстях, в рядах острых клыков…

Рхиоу неожиданно вспомнила о пещерах, уходящих в глубь Нижней Стороны, об острых сталактитах, о каменных челюстях, готовых сомкнуться.

Она раздраженно забила хвостом, недовольная собой, – сейчас у нее были заботы поважнее. Рхиоу повернулась и быстро побежала в главный зал, гораздо лучше освещенный, и дальше – к пути 30 и воротам.

Сааш была уже там. Рядом с ней виднелась еще одна фигура: эххиф, также сделавший «шаг вбок», – Том Суэйн, второй советник. Он был ниже Харла ростом и шире в плечах, волосы его посеребрила седина. Уж он-то, в отличие от своего партнера, выглядел достаточно внушительно для мага, ведающего целым регионом, хотя сейчас тоже был одет не парадно – в майку, джинсы и кроссовки. На его добродушном лице были написаны необычные для него напряжение и озабоченность.

– Рад видеть тебя, Рхиоу, – сказал Том, присаживаясь перед кошкой на корточки, – хотя, свидетели мне Вечные Силы, я предпочел бы встретиться с тобой в других обстоятельствах. Сааш уже ввела тебя в курс дела?

– Да. – Рхиоу оглянулась на Сааш, и та сказала:

– Я проверила записи на всех воротах, а команда Пенсильванских по моей просьбе удостоверилась, что и через те он не возвращался. Никаких признаков, что Харл имел дело с какими-то воротами, кроме этих, да и то только для отправки. Сведения, что он вернулся по какому-то другому адресу, тоже отсутствуют.

Откуда-то из-за спины Рхиоу появился Урруах и приветствовал Тома.

– Ты все еще здесь? Харл так и не появился?

– Нет. Его ищут все маги, и никто не может найти… а это довольно необычно. Маги почти всегда находят то, что ищут, особенно если на этом сосредоточиваются усилия многих.

– Его ищут и вне планеты?

Том кивнул.

– Когда исчезает региональный советник, это весьма серьезное дело. Беспокойство испытывают в самых высоких сферах.

– Не может же случиться… – с явной неохотой спросила Сааш, – что он мертв?

– Не думаю, – ответил Том. – Я уверен, что о таком узнал бы.

– Да брось ты, Сааш, – проворчал Урруах, – ты что, свихнулась? Когда это ты слышала о смотрителе, погибшем при исполнении обязанностей?

Том взглянул на Урруаха с печальной нежностью.

– Урруах, – сказал он, – абсолютно все смотрители погибают при исполнении обязанностей. Любое исключение – несчастный случай или неправильное истолкование событий. Такая смерть входит в должностные инструкции, и мы принимаем это условие.

– А кроме того, – добавила Рхиоу, – смотрители выносливы и находчивы. Может быть, они и не так сильны, как были в молодости, но кто не утрачивает силу с возрастом? Не может ли быть, что Харл все еще на Нижней Стороне, но изолирован влиянием какой-то Силы, – Рхиоу пока не собиралась называть имен, – по воле которой кажется, будто его там нет?

– Такая возможность не исключена. Я удивлен другим: ты пожелала предположить подобное, хотя и знаешь, что из этого следует.

– Большого желания у меня нет, поверь, – ответила Рхиоу и взглянула на Сааш и Урруаха. Было ясно, что тут команда придерживается единого мнения.

– Что ж, – тяжело вздохнул Том, – единственный удачный момент во всем случившемся – это что прошлая ночь была спокойной: ни один маг, кроме Харла, воротами не пользовался. Мы не можем быть уверены в связи случившегося именно с Харлом, поэтому нельзя рисковать тем, чтобы так же пострадали и другие маги. Будь это другие ворота, я, может быть, и усомнился бы; но мы имеем дело с главной системой – все ворота мира питает энергией источник, находящийся в корнях Горы. Раз это так, я намерен принять решительные меры: настаивать на закрытии всех ворот до тех пор, пока Харл не найдется и мы не разберемся в случившемся. В конце концов, возможно, ничего серьезного и нет…

– Но ты в это не веришь, – сказала Рхиоу.

– Не верю. Запрет на использование ворот не распространяется, разумеется, на ремонтные команды, и это, естественно, касается вас. Мне жаль снова подвергать вас такой опасности, Рхи, но вы были там последними, а по правилам, установленным Вечными Силами, только вам и удастся добиться нужного результата. Как быстро вы готовы отправиться на Нижнюю Сторону?

Рхиоу посмотрела на Урруаха и Сааш. Урруах пристально разглядывал трещинку в асфальте; Сааш чесалась.

– Что скажете? – мысленно обратилась к ним Рхиоу.

– Скверное дело, – проворчал Урруах.

– Я просто ненавижу сейчас Нижнюю Сторону, – прошипела Сааш. – Я ведь тебе об этом уже говорила.

Кошки уныло посмотрели друг на друга. Рхиоу повернулась к Тому.

– Самый ранний срок – на рассвете. Только я предпочла бы середину дня – тогда мы сможем захватить с собой нового члена нашей команды. От него будет много пользы, но только сначала ему нужно отдохнуть.

Том тоже несколько секунд разглядывал трещину в асфальте.

– Очень не хотелось бы, чтобы следы стерлись…

– Если там остались следы, – возразил Урруах. – На мой взгляд, лучше потратить немного больше времени на приготовления и сделать все как надо, раз уж нам предстоит снова отправиться в пещеры.

– Ты прав, конечно, – кивнул Том, поднимаясь на ноги. – Значит, договорились: в полдень. Я сам на этот раз буду у ворот: мы с Харлом вместе работаем уже давно, и может быть, я смогу чем-то помочь. Кроме того, если понадобится поддержка, я буду готов быстро ее организовать.

Рхиоу согласно взмахнула хвостом, хотя в глубине души сомневалась, что до них можно будет достаточно быстро добраться, если придется спуститься так глубоко, как, она опасалась, этого потребует дело.

– Я хочу, чтобы нам было дано особое разрешение на количество и силу заклинаний, которые мы сможем использовать. На этот раз мы должны быть особенно хорошо вооружены, и хотя мне известно, что Вечные Силы скупятся на магию, трудности и сопротивление, с которыми мы столкнулись, оправдывают такую поблажку.

Том задумчиво посмотрел на Рхиоу, потом кивнул.

– Хорошо, – сказал он, – я поставлю этот вопрос перед смотрителем Северо-Американского региона.

– Поставить вопрос недостаточно, Том. Я хочу, чтобы особое разрешение было нам дано. В противном случае…

Рхиоу не договорила, но по тому, как встала дыбом ее шерсть, и так было ясно, что она имеет в виду.

– Вы готовы заплатить соответствующую цену? – спросил Том.

Рхиоу нервно облизнула нос. Подобные исключения из правил обходились дорого. Конечно, расплачиваться приходилось за любое, даже самое маленькое применение магии; обычно ценой бывали ваша собственная жизненная сила, усилие, требующееся для составления заклинания, а также энергия, уходящая на его осуществление и устранение последствий. Но за особые возможности и цена была особой: платить приходилось днями, а то и месяцами жизни. Это было опасно: ведь никогда не известно точно, сколько вам еще осталось… Однако случалось так, что без особых возможностей было не обойтись.

Рхиоу еще раз облизнула нос.

– Да, – сказала она.

Том взглянул на нее и вздохнул.

– О результате я сообщу тебе в полдень. Сааш, источник энергии ворот я отключу через полчаса – это даст возможность всем завершить переход или пересмотреть свои планы.

– Хорошо, – согласилась Сааш. – Для перехода мы снова воспользуемся воротами на тридцатом пути – мы только что приводили их в порядок, и я в наибольшей мере уверена в их исправности. Если ты позаботишься о том, чтобы в полдень там энергия не была отключена…

– Считай, что это сделано. Послушайте, – Том обвел взглядом трех кошек, – мне искренне жаль, что вся тяжесть ложится на вас. Я высоко ценю то, что вы делаете.

Ну да, как же, – подумала Рхиоу, но тут же упрекнула себя в несправедливости. – Конечно, он нас высоко ценит, – такова его работа. Нам только остается как следует выполнить свою.

– Пошли, – сказала она Урруаху и Сааш. – Нам еще многое нужно подготовить. Том… удачи тебе.

– Удача всем нам не помешает, – ответил он и исчез.

Команда Рхиоу расположилась на крыше поблизости от ее балкона и провела несколько часов, обсуждая, какими заклинаниями им следует вооружиться против силы гораздо большей и гораздо более опасной, чем ящеры, с которыми они столкнулись накануне. В том, что им будет противостоять именно такая сила, сомневаться не приходилось: победа над рептилиями оказалась кровавой, и, что еще хуже, исчезновение Харла выглядело как провокация, имеющая целью снова заманить в пещеру их или их коллег.

– Я бы предположил, что они попробуют на этот раз нечто весьма красочное. Если ты права и им удалось повредить источник энергии, то впереди еще большие неприятности. Нам придется спуститься в самые глубины, и нужно иметь достаточно силы, чтобы справиться с чем угодно.

– Если Том получит для нас особое разрешение, – сказала Сааш, глядя на поднимающееся над крышами солнце, – это очень облегчит нашу работу.

– Нужно планировать наши действия, если особое разрешение мы получим, но нужно иметь план и на случай, если нам откажут, – сказала Рхиоу. – Лично я твердо намерена выжить и не позволю снова захватить себя в кольцо. Да, я знаю: клятва требует, чтобы мы оставляли этих тварей в живых если будет хоть малейшая возможность, – но я не хочу рисковать ни нашими жизнями, ни успехом нашей экспедиции. А потому заклинание, приводящее к параличу нервов, я собираюсь использовать очень широко.

– Я тоже, – сказал Урруах, – но знаешь, Рхи… Даже особое разрешение может не дать нам достаточно силы, чтобы спастись, если наших противников окажется столько, сколько ты ожидаешь.

– И что же ты предлагаешь?

– Объединение магических сил, – ответил Урруах и облизнул нос.

Так же поступила и Рхиоу. Сааш вытаращила на кота глаза, потом резко повернулась и начала вылизывать заднюю лапу.

– Я все думаю о том, что сказал Арху, – продолжал Урруах. – «Он приближается… Отец… Сын…» Нечто гораздо большее, чем остальные ящеры. Нечто несравненно более опасное… По крайней мере такое у меня создалось впечатление.

Рхиоу неохотно согласилась:

– Ты хочешь сказать, что считаешь объединение единственным способом обеспечить достаточную силу, чтобы справиться с чем-то… таким. – Чем бы «такое» ни было, Рхиоу не рискнула продолжить мысль до ее логического завершения – не рискнула даже здесь, при восходящем солнце.

– Даже если один из нас потратит всю энергию, – сказал Урруах, – объединенная сила остальных не даст магии иссякнуть, и заклинание будет продолжать действовать.

Сааш выпрямилась и бросила на него суровый взгляд.

– Это также означает, что если мы отправимся на Нижнюю Сторону, объединенные подобным образом, мы все вместе должны и вернуться; иначе ни один из нас не сможет вернуться вообще! Если один из нас там погибнет, остальные окажутся в ловушке!

Несколько мгновений все молчали.

– Да, – наконец снова заговорил Урруах, – именно так. Но подумай об альтернативе, даже при наличии особого разрешения, которое Том то ли добудет для нас, то ли нет. Ты творишь заклинание, и тебе не хватает сосредоточенности… или силы. Заклинание не срабатывает, и ты гибнешь… остальные, пытаясь тебя спасти, забывают о собственных заклинаниях, и они нарушаются тоже. – Урруах не сводил глаз с Сааш, которая тоже не отводила взгляда; напряжение между ними заставило, казалось, вибрировать воздух. – Погибают все, Саррахх выигрывает. И дело не только в наших жизнях… что бы ни случилось с нами в случае смерти на Нижней Стороне. Погибнут еще многие: все те, кто зависит от возможности перехода через ворота, скорее всего и Харл тоже. При объединении по крайней мере у нас будет лучший шанс поддерживать магию друг друга. Я не герой, но ведь главное – сделать дело, верно? – Урруах повернулся к Рхиоу. – Если мы добьемся успеха, но при этом погибнет один из членов команды, это будет ужасно, конечно… Особенно если погибшим окажусь я. Но разве остальные предпочли бы, чтобы погибли все, – вместо того, чтобы благодаря объединению добиться победы и привести в порядок ворота?

Рхиоу принялась, нервно подергивая хвостом, разглядывать гравий, покрывавший крышу, на которой они сидели. Наконец она подняла глаза.

– Если бы дело было только во мне, – сказала она, – я согласилась бы. Однако есть еще два члена команды, от которых требуется согласие на объединение, и я не могу решать за них. – Сааш не захотела встречаться с Рхиоу глазами. – Я не стану просить вас принять решение сейчас, – продолжала Рхиоу. – До полудня у нас еще есть время. А пока мне нужно все объяснить Арху… что наверняка окажется интересным занятием. – Она взглянула на восток, где всходило Око Рхоуа – всходило безмятежно, словно начинался самый обычный день. С улиц доносился визг тормозов и гудки – наступал утренний час пик, и это усиливало ощущение обычности, хотя и мимолетное. – Как бы там ни было, будущее – во чреве Прародительницы, – сказала Рхиоу. – Нам только и остается, что ждать и смотреть, каким окажется выводок… остря когти и зубы. Сааш, не возвращайся сразу в гараж: мне нужно поговорить с Арху с глазу на глаз.

Рхиоу, как обычно, спустилась по воздушной лестнице. Оставшиеся на крыше Урруах и Сааш старательно избегали смотреть друг на друга.

Прошу тебя, Иау, сделай так, чтобы они смогли договориться, – подумала Рхиоу, хотя и не могла не отдавать себя отчет: именно сегодня это случится едва ли…

Гараж был полон утренней суеты: автомобили выезжали один за другим, и Рхиоу подумала, что работающие там эххифы вряд ли заметят ее, сделает она «шаг вбок» или нет. На всякий случай она осталась невидимой, тем более что на ту высоко расположенную полку, где спал Арху, пришлось подниматься по воздуху.

Усевшись на бетонной поверхности, она несколько минут просто смотрела на котенка. Арху спал более безмятежно, чем раньше: не свернувшись в комочек, а вольготно вытянувшись на боку.

Он немного поправился, – подумала Рхиоу, – хоть прошло всего несколько дней. Еще четыре-пять месяцев жизни с нами, и он станет выглядеть, как и полагается молодому коту.

Если мы проживем достаточно долго…

Неожиданно она обнаружила, что полуоткрытые глаза внимательно смотрят на нее.

– Я слышал тебя, – сказал Арху, не двигаясь с места. Взгляд его был сонным, но тем не менее удивительно проницательным.

Рхиоу вытянула лапу и принялась с рассеянным видом ее лизать.

– Случилось что-то плохое, да? – спросил Арху.

– Все много хуже, чем обычно, – ответила Рхиоу. – Харл пропал.

– Я знаю, – сказал Арху, перекатываясь на живот. – Я вижу. Точнее, знаю, что это случилось… хотя не знаю, как или почему. – Арху помолчал, словно всматриваясь во что-то, потом продолжал: – Вы сейчас не сможете отправиться за ним. Что-то приближается… пытается прорваться.

– Что именно? – спросила Рхиоу.

– Тот, который сделал выбор, – ответил Арху, глядя в полное синего дыма пространство гаража. – И тот, который не выбирал. В ворота рвется тьма; я вижу, как они прогибаются, и еще там есть глаза – они смотрят, они хотят… – Неожиданно Арху вскочил и прижался к стене, забыв, что может сквозь нее проходить, и задыхаясь, как после долгого бега. – Он приближается, – выдохнул Арху, – они идут… сделавшие выбор, глядящие… идут вверх…

– Сядь, Арху, – сказала Рхиоу, подходя к нему и начиная вылизывать ему ухо. Котенок сел, но все еще смотрел в пустоту, быстро переводя глаза из стороны в сторону, следя за тем, чего Рхиоу видеть не могла.

– До чего же жуткий… – пробормотал Арху тихо; дыхание его стало выравниваться, но широко раскрытые глаза все еще были устремлены в точку вне поля зрения Рхиоу, да и кого бы то ни было. – Этот и в самом деле жаждет обрести реальность и сделает это скоро. – Арху еще немного успокоился, но через несколько секунд сказал: – Они не могут пользоваться воротами.

– Я знаю, – ответила Рхиоу. – Том их закрыл.

– Дело не в этом, – возразил Арху, взглянув на Рхиоу, как ей показалось, с некоторой растерянностью. – Все эти выборы… Как мы сделали свой?

Первым побуждением Рхиоу было посоветовать ему заглянуть в древние воспоминания, которые Шепчущая, конечно, ему покажет, но тут Рхиоу сообразила, что на Арху и так обрушилось многоголосие видений, и новые образы могут его только смутить. К тому же нельзя было рисковать тем, что останется незамеченным что-то важное…

Рхиоу заставила котенка подобрать лапы, приняв позу сфинкса, и сама уселась рядом.

– Думаю, что все ситуации выбора были странными, – сказала она, – но наш имел некоторые особенности. Считается, что мы были созданы раньше эххифов, но гораздо позже китообразных и ящеров, конечно. Ко времени нашего появления ящеры уже вымерли: их убил неверный выбор. Были, правда, очень немногие рептилии, которые отвергли соблазн мирового господства, которое им обещала Одинокая Сила. Они выбрали жребий травоядных, чтобы не губить жизни, но их было слишком мало, чтобы заставить остальных отказаться от губительного выбора. Многие погибли от клыков своих сородичей, а остальных прикончила долгая черная зима, посланная Одинокой Силой.

Потом, много позже, когда катаклизм завершился и Земля снова стала зеленой и теплой, появились наши праматери. Тогда еще кошачьи не разделились на множество видов; они походили на нас теперешних, только были крупнее – размером скорее с хоуифф. Кошки жили прайдами, и поэтому, когда они стали разумными, выбор, предложенный Одинокой Силой сделали самки-предводительницы, как и теперь они решают, что делать прайдам.

– Что… Что она им сказала?

– Саррахх говорила, что образ жизни, начертанный для кошек Прародительницей Иау, – убивать умеренно, брать только то, что необходимо, – это просто уловка, имеющая целью сделать их маленькими и слабыми, живущими на подачки, а в конечном счете поработить. Разрушительница и им предложила господство над миром, такую же власть, какой когда-то обладали ящеры, – силу, перед которой в страхе разбегались бы все и вся. И самки-предводительницы древних прайдов, и знакомые, и незнакомые с магией, – а в любом выборе всегда участвовали маги, – стали обдумывать решение. Однако, будучи Народом, они разошлись во мнениях, как то было и с ящерами.

– Значит, некоторые приняли предложение Саррахх… – Взгляд Арху снова устремился в пустоту; Рхиоу понятия не имела, что он может видеть. Она продолжала:

– Предложение приняло большинство, и сделанный ими выбор стал законом. Ненасытные – те, кто сделал такой выбор, – сделались огромными и страшными, они убивали ради власти и успеха, но, как и хищные ящеры, не заметили ловушки, скрытой в обещании Одинокой Силы. Время их владычества оказалось коротким – вскоре с полюсов поползли ледники, погребая под собой леса, где они охотились, истребляя дичь, а вместе с ней и самих Ненасытных. Однако была и другая группа наших предков – те, кто отказался от мирового господства, кто убивал только для пропитания. Они и были Предусмотрительными. Оставаясь по большей части мелкими, они делались все более разумными, так что смогли пережить ледниковый период.

Рхиоу помолчала, гадая, что может означать появившееся на мордочке Арху выражение.

– Но были и другие… – сказал он.

Рхиоу утвердительно взмахнула хвостом.

– Их было немного – Проигравших. Они поняли, какую смертельную опасность таит предложение Одинокой Силы; они напали на нее и погибли. Однако Проигравшие возрождаются снова и снова в каком-нибудь из видов наших родичей.

– Они маги, – неожиданно сказал Арху и пристально посмотрел на Рхиоу.

– Да, – кивнула она. – Но все же мы умираем: никто не может избегнуть общей судьбы. Наш вид отличается от остальных: лишь мы из всех кошачьих можем возвращаться в то время и то место, где тела обретают размер, соответствующий размеру души… А вообще между телом и нравом возникла путаница: Ненасытные рождаются среди мелких видов, а Предусмотрительные – среди огромных. Свирепые и добрые перепутались между собой. Никогда не знаешь заранее, с кем тебя столкнет жизнь. Однако каждый наш родич, велик он или мал, несет в себе всех предков, и все мы должны снова и снова делать выбор – сотни и тысячи раз. Говорят, сосчитай результат за все свои девять жизней, и ты узнаешь свою судьбу. Если ты оказался слаб, тогда в конце тебя не ждет ничего, кроме тьмы и безмолвия. Но выдержи этот последний экзамен перед ликом Иау, и перед тобой откроется последняя жизнь, та, которая не кончается…

– …Десятая, истинная жизнь, – медленно проговорил Арху, – для тех, чей дух могущественнее и долговечнее тела, неутомимых в погоне, не дрогнувших перед выбором, непобедимых в битве; и открыт им путь всюду в мире и за пределами его. Бессмертные, грозные, мудрые – Кошки-Ставшие-Силой, они являются в физическом бытии и вне его, выполняя приказы Прародительницы…

Арху посмотрел на Рхиоу прояснившимся взглядом.

– Помочь нам они не могут, – сказал он. – Что-то прорывается в мир, все меняется, искривляется… нет опоры, куда они могли бы поставить лапу. Другой помощи, кроме той, которую уже имеем, мы не получим.

Замечательно, – подумала Рхиоу.

– Если ты видишь что-то, что могло бы пригодиться нам в том, что предстоит сделать, то сейчас самое время мне об этом сказать.

Арху ответил ей беспомощным взглядом.

– Ты вооружилась не теми заклинаниями, – сказал он. – Тебе не нужно открывать ворота, ты должна их закрыть.

Это обеспокоило Рхиоу.

– Но ворота и так уже закрыты!

– Ненадолго, – возразил Арху и неожиданно зажмурился, словно увидел что-то, что до смерти его испугало.

– Что там?

– Нет… – Арху отвел глаза.

Хотелось бы мне его подтолкнуть, но я не смею, – подумала Рхиоу.

– Ладно, Арху, – сказала она. – Перед нами стоит другая проблема. Что бы ты ни говорил об открытых или закрытых воротах, нам все-таки придется снова отправиться на Нижнюю Сторону, и очень скоро – чтобы найти Харла. Путешествие будет гораздо опаснее, чем в прошлый раз, и чтобы заклинания защитили нас и позволили добиться цели, мы должны особым образом объединиться. Это сделает нас сильнее: каждый сможет черпать силу у других членов команды; однако если один из нас там погибнет, остальные окажутся в западне – они не смогут вернуться.

– Я знаю, – жалобно сказал Арху. – Я вижу.

Рхиоу ощутила озноб.

– Я не говорю тебе, что ты обязан… Ты сам должен решить.

Арху долго молчал, потом резко поднял голову и спросил Рхиоу:

– Что говорит Сааш? – Рхиоу посмотрела на котенка с любопытством. Арху не отрывал взгляда от пола. – Понимаешь, она меня вылизывала… а это, должно быть, было отвратительно на вкус. И она обнимала меня, когда я брыкался и обзывал ее.

Значит, все упирается в Сааш, – подумала Рхиоу. – Только почему это меня ничуть не удивляет?

– Она сердится, – ответила она Арху. – Сааш не хочет снова отправляться на Нижнюю Сторону и еще ничего окончательно не решила. – Арху с сомнением помахал хвостом. – Она скоро будет здесь. Тогда ты и сможешь ее спросить. Когда решишь, мысленно скажи мне об этом или попроси сообщить Сааш. Мы не можем надолго отложить отбытие.

– Хорошо. – Арху отвернулся к стене.

Рхиоу вздохнула и, сделав «шаг вбок», начала спускаться по воздушной лестнице.

– И все-таки у тебя все не те заклинания, – сказал ей вслед Арху.

До чего же обнадеживающе!

– Какие же нам тогда нужны? – спросила Рхиоу.

– Те, над которыми Шепчущая еще работает…

Новость заставила Рхиоу заморгать.

– Я буду в своем логове, – сказала она. – Удачи.

Вернувшись, Рхиоу, к своему изумлению, обнаружила, что Хуха все еще дома. Она беспокойно бродила по комнатам, одетая, как для работы, но явно не собираясь к себе в офис: ее бумаги все еще были разбросаны тут и там, открытый портфель лежал на столе. Происходило что-то необычное, и Хуха выглядела нервной и напряженной.

Может быть, та встреча, которую она наметила, перенесена на другое время? – подумала Рхиоу.

Во всяком случае, она прекрасно знала, что попадаться под ноги Хухе, когда та в таком настроении, не стоит, хотя сейчас голодное бурчание в животе и заглушило бы самое громкое мурлыканье. Рхиоу вскочила на софу и свернулась клубочком.

Хуха остановилась у окна, выглянула наружу, вздохнула, потом подошла к Рхиоу и взяла ее на руки.

– Терпеть не могу говорить, будто больна, когда на самом деле здорова, – пробормотала Хуха, уткнувшись лицом в кошачий мех. – Чувствуешь себя двуличной и мерзкой. Иди сюда, киска, и скажи мне, что я совсем не такая.

– Ты не более двулична, чем большинство кошек, – промурлыкала Рхиоу, как только могла громко и прижалась головой к уху хозяйки. – Так о чем беспокоиться? Для эххифа ты просто образец добродетели. И ты совсем не мерзкая, это тунец мерзкий. Не переживай, моя Хуха, успокойся. – Рхиоу ткнулась носом в шею Хухи. – Да нет, все без толку… Ты беспокоишься, видит Иау, я тоже беспокоюсь, и ничего-то мы сделать друг для друга не можем.

– Кисонька моя, – прошептала Хуха, почесывая Рхиоу за ухом. – Хотела бы я знать, где ты все время пропадаешь. Ты заставляешь меня тревожиться.

– Как бы я хотела все тебе рассказать! Это было бы таким облегчением! Клянусь, я начну учить тебя айлуринскому, когда все успокоится. Уж если Рози сумел освоить наш язык, сумеешь и ты.

– По крайней мере насчет одного я спокойна: ты не бегаешь за котами.

Рхиоу не могла сдержать смех.

– Разве нет у меня перед глазами примера тех гималайцев? Я скорее вырвала бы себе яичники собственными зубами… К счастью, в этом нет необходимости.

– Ну и разговорчива ты сегодня, малышка! Есть хочешь? Того вкусного тунца? Сейчас дам.

– Не хочу я этого проклятого тунца! – завопила Рхиоу, когда Хуха опустила ее на пол и направилась к холодильнику. – Я хочу валяться на ковре и быть обычной домашней любимицей! Еще я хочу сидеть на софе, и чтобы ты гладила меня против шерсти, а я притворялась бы, что сейчас тебя укушу. Хочу сидеть у Йайха на груди, и чтобы он кормил меня пепперони! Хочу… Ой, ты не говорила, что вы вчера ели суши!

– Знаешь, тут осталось магуро. Ты же его любишь. Ну-ка! Служить будешь?

Рхиоу поднялась на задние лапки и схватила кусочек суши передними.

– Ты и представить себе не можешь, что я готова была бы сделать ради магуро, – только мне это запрещается. А ты счистила с него хрен? Я терпеть не могу хрен, от него у меня глаза слезятся… М-м, прелесть!

Хуха села на софу, и они в полном согласии принялись за суши.

– Он вчера заявил, что не любит магуро, – пробормотала Хуха, – вот ему ничего и не достанется. Мы с тобой все съедим. Нет, это ты не станешь есть: это морской еж.

– Дай попробовать!

– Эй, не суй нос в тарелку! Тебе и так досталось три куска, хватит.

– Слишком много суши не бывает.

– Фу, на следующий день это есть невозможно! На, получай.

– Я так и думала, что ты рано или поздно поймешь… О боги, и в самом деле гадость!

– Только не бросай на ковер! А я-то считала, что ты хочешь еще!

– Я передумала.

В этот момент зазвонил телефон. Хуха подскочила, как кошка, за которой гонится хоуфф, и схватила трубку, прежде чем умолк первый звонок.

– Алло… Да, у телефона… Да, подожду. Доброе утро, мистер Левинсон. Конечно. Никаких проблем… Когда? Прекрасно, я там буду. Да. До свидания.

Хуха положила трубку, выбросила несъедобный кусок суши, схватила жакет от своего делового костюма, закрыла портфель, потом с отвращением взглянула на лежащие на столе бумаги.

– Может быть, сегодня последний день, когда мне придется возиться с этой дрянью, – пробормотала она. – Пожелай мне удачи, киска!

– Удачной охоты, Хуха моя, – сказала Рхиоу.

Хуха вышла и принялась запирать замки снаружи. Рхиоу прислушалась к удаляющимся шагам хозяйки, потом принялась умываться. Она еще не кончила приводить себя в порядок, когда в голове ее раздался голос:

– Рхиоу!

– Том?

– Рхиоу, ты здесь нужна. Поторопись. Собирай команду – и сюда. У нас большие неприятности.

Рхиоу еще никогда не слышала, чтобы Том говорил таким голосом. Она промчалась сквозь дверь, не задавая вопросов.

Чтобы собрать всех в гараже, понадобилось двадцать минут. Еще минута ушла на то, чтобы совершить небольшой прыжок – такой же, как использованный командой Рхиоу, чтобы перенести в гараж бесчувственного Арху. Работавшие там эххифы приняли сопровождающий перемещение хлопок воздуха за сбой какого-то механизма, как на то Рхиоу и рассчитывала. Когда кошки с таким же хлопком появились на платформе, его заглушил рев дизелей двух составов – прибывающего на один путь и отправляющегося с другого.

На пустой платформе ожидало много народа. Те, кто был видим, выглядели как обычные пассажиры. Однако видимые или нет, они пришли сюда вовсе не за тем, чтобы сесть на поезд. В любом городе размером с Нью-Йорк с населением в десять миллионов набралось бы сто тысяч магов; в самом же Нью-Йорке, сосредоточившем в себе активные силы и умы, да еще и располагающем необычно большим числом ворот, их было еще больше. Конечно, многие маги обитали не на Манхэттене, а в других районах, или были заняты делами, не допускающими отлагательства, но все же многие оказались готовы откликнуться на зов в связи с чрезвычайными обстоятельствами. Теперь они прибывали на вокзал, и их вводили в курс дела – или другие маги, или уже появившиеся записи в руководствах.

Том сразу увидел Рхиоу и ее команду и стал пробираться к ним сквозь толпу магов-эххифов.

– Я получил для вас особое разрешение, – сказал он Рхиоу, отводя ее в сторонку, где можно было поговорить. – Боюсь, цена оказалась высока.

Она об этом уже знала. Шепчущая выдохнула словечко в ухо Рхиоу, пока они устанавливали круг для прыжка из гаража на вокзал, – подтвердила, что просьба удовлетворена и что цена назначена… Новость заставила Рхиоу несколько раз нервно облизать нос. Целая жизнь! Можно было, конечно, отказаться, но Рхиоу глубоко вздохнула и согласилась. Теперь обратной дороги не было. Если все получится, тогда, конечно, цена будет и не так уж высока. Просто Рхиоу последние четыре или пять лет думала о себе как о живущей всего четвертую жизнь – еще даже не достигшей середины жизненного пути, – и осознание того, что за одно неуловимое мгновение она пересекла перевал и теперь тратит пятую жизнь, оказалось шоком.

– Мы делаем то, что должны, – сказала она. – Так поступил Харл, и только Прародительница знает, где он сейчас. Разве следует мне сделать меньше? Но не в этом дело. Что происходит? – Рхиоу посмотрела в сторону пути 30; переплетение струн ворот светилось там как обычно. – Я думала, ты перекрыл энергию.

– Энергия перекрыта у источника. – Рхиоу взглянула на Тома с почтением: перекрыть источник энергии могли лишь Вечные Силы, сама Ааурх. – Но только… что-то снова привело ворота в действие.

– Ворота готовы к работе, – осторожно спросил Урруах, – но подчиняются не тебе… не нам?

– Да, – кивнул Том. Рхиоу подумала, что никогда не слышала ничего, что прозвучало бы так мрачно. – Мы пытались снова закрыть ворота. Они не подчиняются.

Сааш хлестала себя хвостом по бокам.

– Если ворота были закрыты, наложенное заклинание не может снова быть приведено в действие никем, кроме того, кто его наложил.

– Так должно быть, но всю эту неделю правила непрерывно меняются. Очевидно, предшествовавшие неполадки были лишь симптомами этой – или теперешняя неполадка самый серьезный симптом чего-то… Кто-то снова привел в действие ворота с той стороны.

– Это можно было бы сделать только с помощью…

– Магии, да. Причем очень могущественной магии.

Рхиоу вспомнила, как главные ворота на Нижней Стороне «сказали» ей: «Кто-то вмешался», и нервно облизнула нос.

И зажженный мной свет погас… – При этой мысли Рхиоу ощутила нешуточную тревогу.

– А не может это быть Харл? – спросил Урруах. – Не он ли пытается выбраться?

– Его заклинания, как и заклинания любого мага, несут на себе личную подпись, – покачал головой Том. – Кто бы или что бы ни было причиной странного эффекта, это не Харл. Но главное не в том. Если бы ворота в самом деле открывал Харл, они бы ему не противились. Та сила, что действует на них с той стороны, чужда воротам: сквозь них пытается прорваться нечто магическое, но не в обычном смысле слова.

– Я вижу, – сказал Арху. – Я еще раньше говорил Рхиоу, что вижу это.

Том задумчиво взглянул на котенка.

– Что именно ты видишь?

Арху с неприязнью махал хвостом.

– Что-то темное… И еще я слышу, как оно скребется.

– Может быть, это Сааш, – пробормотал Урруах. Рхиоу немедленно сильно стукнула его по уху. Урруах припал к земле, но, на взгляд Рхиоу, недостаточно…

– Оно нарочно окружает себя темнотой, – продолжал Арху, глядя во мрак туннеля – туда, где свет люминесцентных ламп уже не отражался в металле рельсов. – Оно хочет выпустить темноту на солнце, но до сих пор проход был слишком узок. А теперь отверстие можно сделать большим… Его цель – выпустить тьму, и тогда она покроет землю навсегда.

Том опустился на колени рядом с Арху.

– Арху, кто это?

Котенок пристально вглядывался вдаль.

– Отец… – наконец прошептал он, – сын…

– Он и раньше такое говорил, – вмешалась Рхиоу. – Мы тогда ничего не поняли.

– Это и есть недостаток такого рода прозрений, – обернулся к ней Том. – Они часто становятся понятны только задним числом. Труднее всего приходится как раз провидцу, который вообще не улавливает смысла. – Он взъерошил шерсть на спинке Арху, однако котенок был так растерян, что даже ничего не заметил. – Остается еще один вопрос… Если мы не сможем предотвратить прорыв, не сможем сдержать силу, которая рвется сюда с другой стороны, что следует нам предпринять, чтобы сохранить этот мир?

Арху перевел взгляд, но посмотрел не на Тома. Когда глаза Рхиоу и Арху встретились, шерсть кошки встала дыбом: кто-то другой смотрел сейчас глазами котенка.

– Ты должна когтями вырвать его сердце, – сказал Арху. – Должна дойти до самых корней. Я слышу, как он их грызет: слишком долго слышу я этот звук, и Дерево покачнулось…

Арху смотрел холодным взглядом каменного изображения Иау из «Метрополитен-музея». Рхиоу хотела отвести глаза и не могла; она склонила голову перед Арху, перед Той, которая сейчас смотрела его глазами. Неожиданно странное наваждение исчезло, и Арху удивленно оглядел остальных, не понимая, в чем дело: Урруах в страхе прижал уши, а Сааш дрожала.

Том судорожно втянул воздух.

– Хорошо, – сказал он, поднимаясь на ноги и оглядывая все увеличивающуюся толпу магов. – У вас четверых – особое задание, поэтому оставайтесь в резерве. Нас здесь достаточно много, чтобы держать ворота закрытыми… я надеюсь. Когда напор с той стороны уменьшится или вовсе прекратится, тогда придет момент вам проскочить на Нижнюю Сторону. А пока… будем делать все, что сможем.

Последовали часы усталого ожидания чего-то, что может и не случиться… если всем повезет. Урруах все это время проспал. Арху тоже дремал или смотрел на суету эххифов в главном зале с удобной для наблюдения позиции на галерее. Сааш сидела рядом и то чесалась, то умывалась, то снова чесалась, пока Рхиоу не стала удивляться, как это у нее сохраняется хоть какая-то шкурка. Однако винить Сааш, которая, вероятно, чувствовала то же, что и она сама, Рхиоу не могла. Стремление кого-то или чего-то прорваться, невыносимое, все увеличивающееся давление снизу – как в чересчур туго накачанной шине, которая вот-вот лопнет; и решительное, неустанное противодействие, не дающее произойти прорыву. Маги приходили и уходили, на смену уставшим вставали другие, но противостояние темной силе, рвущейся сквозь ворота, не прекращалось. Те, кто уходил, казались вымотанными, как после целой ночи любви или сражения, а может быть, и того, и другого; ни на одном лице не было написано удовлетворения: общее дело не было сделано, хотя каждый, возможно, свою роль и сыграл.

Наступил час пик, и через вокзал хлынул поток пассажиров. На полу шевелилась сплошная темная масса, она находилась в непрерывном кажущемся бессмысленным движении – как муравьи, накинувшиеся на оставшиеся от пикника объедки. В этом водовороте были свои приливы и отливы – главный зал то почти пустел, то оказывался забит так, что через него почти невозможно было пройти. Ритм прибытий и отбытий обладал некоторым гипнотическим воздействием, и Рхиоу пожалела, что этот эффект не был более выраженным. Она уже не в первый раз завидовала способности Урруаха спать в любых обстоятельствах, не требующих от него непосредственного участия. Самой ей такое никогда не удавалось – слишком живым было ее воображение.

А может быть, – подумала она после нескольких бесконечных часов ожидания, – он просто видит в этом самый легкий способ справиться с разочарованием.

Теперь уже не оставалось никаких сомнений в том, что ему не попасть на концерт эххифов на Овечьей лужайке. Даже если бы ситуация благополучно разрешилась и ворота вернулись в свое обычное состояние, команде Рхиоу пришлось бы как можно скорее отправляться на Нижнюю Сторону в поисках Харла.

Бедный Урруах, – вздохнула про себя Рхиоу, взглянув на часы на башне; они показывали без одной минуты восемь.

– Том, – обратилась она мысленно к магу, – есть новости?

Ответ пришел не сразу. Том большую часть времени стоял «в цепи» с другими магами, удерживавшими ворота закрытыми, – таков был человеческий аналог объединения сил, на котором для своей команды раньше настаивал Урруах. В результате, когда вы обращались к Тому, вы могли услышать от пяти до пятидесяти мысленных голосов магов, с которыми он обсуждал, к какой части сложной матрицы ворот нужно приложить особое усилие. Это делало любой частный разговор невозможным; даже чтобы просто привлечь внимание Тома, приходилось мысленно изо всех сил кричать.

– Прошу прощения, не расслышал.

– Я спросила: как дела?

– Давление с той стороны все время растет, но гораздо медленнее, чем вначале. Может быть, мы и победим.

– Хорошо. Позови нас, когда мы понадобимся.

– Вы и так уже изрядно сегодня потрудились, Рхи.

– Ну да. Но сразу скажи, когда придет наш черед.

Усталый вздох Тома, вернувшегося к своим обязанностям, Рхиоу ощутила, как собственный. Она взглянула на Арху; тот свернулся рядом с Урруахом и сонно смотрел на торопящихся через главный зал эххифов. Часы начали отбивать восемь ударов, но ни Урруах, ни Арху не пошевелились. Повернувшись к Сааш, Рхиоу увидела, что та перешла поближе к эскалаторам и сидела там неподвижно, глядя в зал. Она не вылизывалась и не чесалась, и это само по себе было так необычно, что Рхиоу осторожно, чтобы не побеспокоить Урруаха и Арху, поднялась и подошла к Сааш.

Та ничего ей не сказала, и две кошки какое-то время просто следили за входящими и выходящими с вокзала эххифами, которые и не подозревали о том, что происходит на платформе.

– Устала? – наконец спросила Рхиоу.

– Напряжение сказывается. – Сааш повернула ухо в сторону путей. – Они там так выкладываются… Я чувствую себя виноватой, не оказывая помощи.

Рхиоу согласно взмахнула хвостом.

– С другой стороны, у нас особое задание, – сказала она. – Если мы потратим силы, помогая им, от нас не будет пользы, когда придет наша очередь.

– Пожалуй. – Они обе стали смотреть, как через опустевший зал мать вела троих маленьких детей. У ребятишек в руках были яркие наполненные гелием шары, и малыши весело смеялись, глядя, как они раскачиваются и подпрыгивают. Семейство остановилось у прилавка итальянского ресторанчика, и мать стала что-то говорить официанту – вероятно, заказывая сандвичи.

– Но дело ведь не в этом, верно? – сказала Рхиоу через некоторое время. – Мы с тобой давно друг друга знаем, ты угадываешь мое настроение, я – твое. Что тебя тревожит?

Сааш проследила глазами за матерью с детьми, которые направились к пассажу Грейбар.

– Наша… наша работа. – Рхиоу молча ждала продолжения. – Понимаешь, – Сааш подняла на Рхиоу свои золотые глаза, – я прожила уже много жизней.

Рхиоу посмотрела на нее с удивлением и недоверием.

– Нет, я этого не знала. – Рхиоу помолчала, потом решительно продолжала: – Ты сама заговорила на эту тему. Так скажи: сколько именно?

– Почти все.

Рхиоу была поражена.

– Ты живешь восьмую жизнь? – прошептала она. – Или девятую?

– Девятую.

Рхиоу несколько мгновений не могла найти слов.

– О боги, – выдохнула она наконец, – почему ты не сказала мне этого раньше?

– Нам никогда раньше не приходилось подвергаться особой опасности – до последнего раза на Нижней Стороне. Да разве была бы какая-нибудь разница – для нашей работы, имею я в виду…

– Нет, но… Да, конечно, разница была бы!

– Брось, Рхи. Неужели ты стала бы в последние дни вести себя иначе – только ради меня? Ты же прекрасно знаешь, что не смогла бы этого сделать. У нас есть наша работа: недаром мы маги, недаром мы не отказались от своей силы, как только поняли, что за нее придется расплачиваться. – Сааш снова стала смотреть в глубину главного зала, откуда показались какие-то эххифы. – Рхи, мы просто должны справиться! Если даже Арху выполняет свой долг, кто я такая, чтобы отказаться только потому, что живу свою последнюю жизнь?

– Но… – начала Рхиоу и умолкла.

– Я должна была сказать тебе об этом, – продолжала Сааш. – Когда мы снова окажемся на Нижней Стороне… если со мной там что-нибудь случится, если я неожиданно упаду и станет ясно, что для меня все кончено… я не хочу, чтобы ты думала, будто это твоя вина.

Несколько мгновений Рхиоу не могла найти слов. Потом, наклонившись, она прижалась щекой к щеке Сааш.

– Сааш, как это на тебя похоже: подумать в первую очередь обо мне, о команде. Но есть кое-что… – Рхиоу отстранилась и посмотрела в глаза подруге. – Ты разве забыла? Мы отправляемся туда соединенными. Если ты не вернешься с нами, не вернется никто из нас.

– Не думай, что эта мысль мне не приходила.

– Так что и не думай о том, будто можешь не вернуться. Я и слышать о таком не желаю.

– Слушаюсь, Прародительница Иау, – сухо ответила Сааш. – Как прикажешь, Прародительница Иау. Я обязательно сообщу Ааурх и Храуа Молчаливой, что ты так сказала.

– Вот и сообщи, – пробормотала Рхиоу и со вздохом свернулась клубком.

Где-то рядом раздался вопль. Рхиоу вскочила на ноги, Сааш – тоже, обе начали растерянно озираться. К ним бежал Арху, а Урруах, шатаясь, поднимался на ноги, тряся головой так, словно его ударили.

– Что это было? – прошипела Сааш.

– Не знаю… – начала Рхиоу, но тут поняла, что услышала не звук: вопли раздавались у нее в уме. Голоса эххифов, полные ужаса и боли… и еще – ощущение давления, внезапно исчезнувшее. Что-то взорвалось, что-то прорвалось из какого-то странного места, что-то темное…

– Скорее! – крикнула она и бросилась к лестнице.

Остальные побежали за ней. Рхиоу на бегу раз или два чуть не споткнулась: то, что видели маги там, у ворот, накладывалось на то, что видела она сама. Ворота пришли в действие, переплетение струн выпятилось вперед, в сторону магов, одновременно невероятным образом втягиваясь внутрь; образованная гиперструнами конфигурация была странной, никогда раньше Рхиоу не виданной, – неестественной, поврежденной… и хлынувшие из темноты визжащие фигуры, казалось, возникали из пустоты вокруг ворот, а не проникали сквозь них.

Не выдержали все, – долетела мысль Тома, – все ворота. Берегитесь!

Рхиоу и Сааш первыми добежали до главного зала и собрались свернуть к арке, ведущей к платформам, но навстречу им хлынул поток визжащих и ревущих зеленых, серых, грязно-белых тварей. Эххифы с криками разбегались во всех направлениях – через пассажи Грейбар и Хайатт, на Сорок вторую улицу, вверх по лестнице на Вандербилт-авеню. Ящеры рассыпались по мраморному полу главного зала под высоким синим небом, оглашая все здание яростными голодными воплями. Неожиданно все заполнил странный холодный запах динозавров.

«Холодные твари, – сказал тогда Рози. – Они прошли мимо. Я слышал их рев», – вспомнила Рхиоу.

Вокзал охватила паника. Эххифы в шоке, не веря своим глазам, смотрели на невозможное вторжение из их далекого прошлого. Рхиоу заметила, как один из ящеров кинулся к итальянскому ресторанчику – к матери семейства, полуобернувшейся с сандвичем в руке, к детям, с разинутыми ртами застывшим на месте, забыв о разноцветных шариках. Острые когти вот-вот должны были сомкнуться…

Рхиоу подумала о своей клятве – о необходимости щадить любую жизнь, если только возможно… и произнесла последнее слово заклинания. Это было облегчением: сохранение в себе почти полностью завершенного заклинания требует постоянных усилий, тем больших, чем дольше приходится держать его в готовности. Неукротимая сила словно по собственной воле вырвалась наружу и рванулась к жертвам, оставив на мгновение Рхиоу слабой, еле держащейся на ногах.

По всему залу в пределах круга, центром которого была Рхиоу, ящеры рухнули на пол и остались лежать неподвижно. Однако расстояние, на котором заклинание подействовало, было ограниченным; скоро в зал явятся новые чудовища… Урруаха, который бежал за ними с Сааш, Рхиоу спросила:

– Ты готов произнести заклинание?

– Уж можешь не сомневаться!

– Тогда беги к арке и не давай им проникнуть сюда! Предупреди стольких магов, сколько сможешь. Если с их помощью ты оттеснишь тварей и пробьешься достаточно близко к воротам, ты сможешь уничтожать рептилий по мере появления. Сааш, отправляйся на нижний уровень и делай то же самое. Я слышала, как Том говорил что-то насчет «всех ворот». Может быть, не удалось удержать не только те, что на пути 30. Арху, пошли: несколько ящеров побежали к главному входу.

Сааш и Урруах кинулись к ведущим из зала дверям, а Рхиоу побежала к выходу на Сорок вторую улицу и вверх по пандусу; Арху галопом мчался за ней следом. Откуда-то со стороны огромных медных дверей доносились крики эххифов. Рхиоу увидела двух ящеров – пару дейнонихов, – что-то пинающих задними ногами. Рхиоу сглотнула, почти не сомневаясь, что страшные когти рвут тело эххифа. Однако, подбежав ближе, она увидела, что динозавры на самом деле растерянно сражаются с дверями: вероятно, они не могли понять, почему прозрачное стекло служит преградой. А с другой стороны двери оказалось не изуродованное тело, а сорвавшийся с поводка обезумевший от ярости хоуфф, с отчаянным лаем бросающийся на створку и на своем языке выкрикивающий: «Только дайте мне до них добраться! Разорву!»

– Хорошая собачка! – пробормотала Рхиоу, нечасто испытывавшая подобные чувства к хоуифф, и снова произнесла последнее слово заклинания. Вырвавшаяся из нее сила поразила дейнонихов, и твари рухнули; их конвульсивно дернувшиеся лапы проскрежетали когтями по металлу и стеклу дверей.

Рхиоу остановилась и оглянулась.

– Не думаю, что кто-нибудь из них успел проникнуть дальше, – сказала она Арху. – Если мы…

Слова застряли у нее в горле: ее взгляд упал на фигуру тираннозавра на пьедестале посреди зала ожидания. Те немногие эххифы, кто по пути решил взглянуть на выставленные скелеты, сбились в кучку в дальнем углу, прижимаясь друг к другу с чувством, совершенно несвойственным нью-йоркцам, которые никогда до сих пор друг с другом не встречались. Воздух был полон странного скрежета – так мог бы стонать разрываемый металл.

Он и стонал: Рхиоу увидела, что медленно, со смертоносной целеустремленностью скелет движется. Передние лапы вытянулись, хватая когтями пустоту, шея изогнулась, голова поднялась вверх, челюсти щелкнули; динозавр огляделся, голодный взгляд пустых глазниц обратился на сбившихся в углу людей.

Перед мысленным взором Рхиоу возникли те рельсы, которые она сварила вместе два дня назад. Однако данное заклинание требовало физического контакта, и Рхиоу не слишком высоко оценивала возможность достаточно долго воздействовать на металл, не оказавшись растерзанной на части.

Скелет тираннозавра наклонился вперед и начал царапать когтями пьедестал, потом выпрямился и попытался высвободить задние ноги – сначала одну, потом другую. Раздался похожий на выстрел треск, и один из болтов, крепивших кости левой ноги, вылетел из камня, рикошетом отлетел от травертина стены и осыпал несчастных эххифов, жавшихся в углу, каменной крошкой. Скелет тираннозавра извивался в отчаянных усилиях освободиться; чудовище в ярости запрокинуло голову. Рхиоу показалось, что до нее долетело эхо грозного рева… Потом ящер принялся освобождать другую заднюю ногу более осмысленно – не просто дергал, а принялся помогать ловкими передними лапками. Рывок, новый рывок – и еще один болт вылетел…

Рхиоу затрясла головой, увидев, как вокруг костей возникла и стала густеть дымка; стали видны тени сухожилий, слой за слоем нарастали мышцы, кожа… плоть.

Проклятие, – подумала Рхиоу, – что бы ни рвалось сюда снизу, оно возрождает к жизни своего мертвого кузена. Неужели скоро по вокзалу начнет рыскать подобное чудовище? – Ее передернуло. Дейнонихи и прочие более мелкие виды современных – если можно назвать современными ящеров, обитающих под Горой на Нижней Стороне, – рептилий были достаточно неприятными противниками, но они и сравниться не могли со своими ужасными предками, вроде выставленных в зале ожидания окаменелостей. Тираннозавр быстро становился все менее похож на музейную древность: мышцы росли с каждой секундой, под ними влажно поблескивали внутренние органы, кожа становилась плотнее; впрочем, она формировалась медленнее всего – в конце концов этот орган был самым большим. В какой-то страшный момент череп, до того почти голый, если не считать красных полос челюстных мускулов, неожиданно обрел глаза: маленькие, поросячьи, светящиеся злобным разумом. Один глаз из красной влажной глазницы глянул на Рхиоу. Кожа – темно-красная с синеватыми полосами – окутала голову и плечи, и тираннозавр вытянулся во весь рост и могучим рывком высвободил вторую ногу. Грациозным быстрым движением, как танцор, он повернулся на пьедестале, спрыгнул с него и устремился к эххифам.

Ты в достаточной мере превратился в живого ящера, чтобы теперь умереть, – подумала Рхиоу и уже открыла рот, чтобы произнести последнее слово заклинания…

…Но в этот момент Арху сделал шаг вперед и выкрикнул единственное слово Речи.

Тираннозавр взорвался. Куски плоти, обрывки кожи, разорванные на части внутренние органы, кровь и кости – еще мгновение назад бывшие единым целым – взлетели в воздух. Эххифы попадали на пол и закрыли головы руками в уверенности, что рядом взорвалась бомба. Светлые стены из травертина приобрели мерзкий розовый оттенок; только что выкрашенный потолок казался теперь примером творчества пуантилистов; на опустевший пьедестал пролился дождь ошметков того, что только что было динозавром.

Рхиоу оторопело взглянула на Арху. Тот ухмыльнулся.

– Я увидел это в голове у Сааш, – сказал он. – Она так расправилась с крысами.

– Да, но как ты сумел приспособить заклинание для…

– Приспособить? Да я просто применил его!

Подумать только, и я еще жаловалась, что он мало пользуется магией, – усмехнулась про себя Рхиоу. Вот теперь Арху вел себя как настоящий молодой маг, как вела себя она сама сразу после испытания, еще не зная, что может получиться, а что – нет.

– Ты начинаешь смыслить в деле, – сказала она Арху. – Пошли.

Однако котенок задержался, подбежал к другому выставленному в зале скелету, поднялся на задние лапы и коснулся костей. Скрепляющий их металл тут же расплавился и потек, как вода, кости с грохотом посыпались на пол.

– А это откуда ты узнал? – изумленно спросила Рхиоу подбежавшего к ней Арху.

– Увидел в твоей голове.

Ах ты проныра!

– Не нужно было этого делать. С тем скелетом ничего не происходило.

– Мало ли – могло и начать происходить.

Рхиоу взглянула на останки скелета стегозавра и поневоле согласилась, что в настоящих обстоятельствах нельзя быть совершенно уверенными в диетических предпочтениях и темпераменте ящера, случись ему тоже ожить…

Впрочем, задерживаться было нельзя: другие дела не терпели отлагательства.

– Пошли. Если тебе не терпится еще что-нибудь повзрывать, внизу у тебя будет масса возможностей.

Они пересекли главный зал. Сейчас Рхиоу совершенно не волновало, видимы они или нет: в ближайшее время эххифам будет чем занять свое внимание помимо кошек.

– Ух, ты! – восхитился Арху. – Сколько тут дохлых ящериц! Что теперь эххифы будут с ними делать?

– Ничего – если мы выживем, Том получит разрешение Вечных Сил на «статический» сдвиг, и мы наложим заплату из подходящего куска времени без происшествий, взятого из параллельного мира. Тогда физический ущерб просто никогда не возникнет… и если мы достаточно быстро поставим на место заплату, никто из эххифов ничего и помнить не будет.

– А здорово было бы, если бы помнили!

Рхиоу фыркнула и свернула к выходу на платформы. Оттуда доносилось рычание, визг, крики – битва продолжалась.

– Сааш!

– Я внизу.

– Как дела?

– Бью ящеров направо и налево. Не нравится мне это, Рхи.

– Убивать крыс тебе тоже не нравилось.

– То, что происходит теперь, гораздо хуже. Крысы не обладают разумом. Эти же твари… хотя их разум и затмевается ненавистью.

– Они пытаются убивать эххифов, а эххифы беззащитны. Вот и все, что нужно помнить в настоящий момент. Урруах!

– Я с Томом и его людьми. Замечательная потасовки, Рхи!

– Ох, скажи мне, что вы их одолеваете!

– Ну, этого я не могу утверждать. Динозавров мы прикончили кучу. Очень помогают в этом поезда.

– Поезда!..

– Да ты не беспокойся – с рельсов сошел пока всего один, – жизнерадостно сообщил Урруах.

– О милосердная Прародительница! – Рхиоу кинулась к выходу к пути 30, но тут же остановилась, заметив, что потеряла Арху. Обернувшись, она увидела, что котенок пристально разглядывает одного из мертвых ящеров.

– Арху, – крикнула Рхиоу, – пойдем скорее! Разве ты не слышишь, что там творится? Наша помощь необходима!

– Я видел это и раньше, – пробормотал Арху, глядя на ящера так странно, что Рхиоу подбежала к нему, боясь повторения припадка, случившегося с котенком, когда они возвращались с Нижней Стороны.

– Что? – спросила она, останавливаясь рядом. – В чем дело?

– Это все меняет, – сказал Арху. – Шестой коготь…

Рхиоу заморгала: о шестом когте Арху твердил, когда они возвращались из пещеры. Рхиоу была озадачена и тогда, и теперь: на айлуринском «шестым когтем» назывался рудиментарный отросток в виде пальца, который появлялся у некоторых кошек; в переносном смысле так говорили о чем-то бесполезном. Рхиоу присмотрелась к полосатому зелено-желтому динозавру, лапу которого так внимательно рассматривал Арху.

Действительно, когтей оказалось шесть. Само по себе это было необычным, но едва ли имело особое значение.

Раньше их всегда бывало по пять, – подумала Рхиоу. – Какая-то мутация… – Но все же она присмотрелась повнимательнее.

Шестой выглядел подозрительно похоже на большой палец.

Рхиоу нервно облизнула нос.

– Что это значит? – спросила она Арху.

Тот бросил на нее растерянный взгляд.

– Не знаю, – ответил он, – но это очень важно. Я только о том и слышу в голове с тех пор, как мы вернулись. Как будто кто-то все время выкрикивает… или поет песню.

Хвост Арху взволнованно подергивался.

– Потом разберемся, – решила Рхиоу. – Сражение в разгаре, и мы там нужны. Пошли!

Кошки выбежали через арку, ведущую к платформам, и устремились к пути 30. Весь этот уровень совсем не походил теперь на знакомое чистое, содержащееся в порядке место, по которому Рхиоу проходила каждый день. Повсюду валялись тела ящеров. К счастью, среди магов, похоже, оказалось мало пострадавших; впрочем, может быть, раненых уже унесли для оказания помощи. Никого из станционных служащих поблизости видно не было. Рхиоу предположила, что они заперлись в депо и мастерских и вызвали полицию… хотя интересно было бы услышать, как они объяснили причину вызова. Что ж, по крайней мере служащие успели остановить прибывающие поезда на безопасном расстоянии от вокзала.

Том и его помощники собрались перед воротами рядом с путем 30, из которых, как из пожарной кишки, выплескивались ящеры. Твари умирали сразу же, как появлялись, от нервно-паралитического заклинания, которое по очереди повторяли маги, так что тела образовали высокий вал вокруг ворот, и вновь прибывающим приходилось перелезать через него или расшвыривать тела мертвых родичей. На путях 25 и 18 поезда остановились, не доехав до конца платформы; колеса локомотивов завязли в телах сбитых ящеров. На пути 32 поезд сошел с рельсов. Накренившийся тепловоз, забрызганный кровью динозавров, придавил нескольких чудовищ; из вагонов глухо доносились крики перепуганных пассажиров.

– Что тебя так задержало? – спросил Рхиоу Том.

– Довольно неприятное воскрешение, – ответила она. – Подозреваю, что оно как-то связано с происходящим здесь. Может случиться, что скелет тираннозавра нам не удастся восстановить при наложении заплаты из времени.

– Ну, об этом мы побеспокоимся потом. Часть наших людей выводит пассажиров из пострадавшего поезда, но главная проблема в другом. Скажите мне, специалисты по воротам, как нам их перекрыть? Похоже, с той стороны скопилось еще много тысяч ящеров, и если мы всю ночь будем продолжать их уничтожать, следы в памяти людей станут слишком глубокими, чтобы их можно было стереть.

– Сааш, – мысленно сказала Рхиоу, – ты можешь найти себе замену? Ты нам нужна здесь.

– Другие маги уже пришли мне на помощь. Иду наверх.

– Урруах!

– Я тебя слышал. Сейчас приду.

Сааш появилась через несколько секунд.

– Не придумаешь, как нам их остановить? – спросила ее Рхиоу.

Сааш встряхнулась всем телом и быстро почесалась, потом поднялась на ноги и пристально посмотрела на ворота, в которых продолжали появляться динозавры.

– С какой степенью хаоса, – спросила она Тома, – ты готов примириться?

– Здесь и так уже царит полный хаос, – ответил тот. – Поэтому я буду приветствовать что угодно, что положит конец нашествию ящеров. Нам очень скоро нужно начать накладывать заплату. Если тебе придется что-то разрушить…

– Не в физическом смысле. – В глазах Сааш появился тот же блеск, что Рхиоу заметила накануне, когда Сааш в пещере обрушила на ящеров всю мощь потока энергии. Рхиоу насторожилась. – Представь себе такую картину… Мы привыкли говорить о структуре ворот, как о дереве, но на самом деле она больше похожа на цветок. У ворот есть корень – лежащее в глубине Горы соединение с изначально предназначенным Ааурх для этого источником энергии: пульсаром, белым карликом… теоретические тонкости сейчас не важны. Есть стебель – передающая энергию цепь. И наконец, есть «цветок» на вершине – сам портал, где энергия передается переплетению гиперструн и где сам переход и происходит.

– Я никогда не замечал за тобой таких ботанических склонностей, – пробормотал Том, с несчастным видом наблюдая, как в ворота врывается очередная волна визжащих ящеров, тут же уничтоженных одним из магов.

– Скажи мне, что случится, если портал оторвать от остальной структуры ворот?

Том вытаращил на Сааш глаза.

– Как если оторвать соцветие у ромашки, хочешь ты сказать? И что же тогда случится?

– Ворота закроются, кто бы или что бы ни привело их в действие с той стороны.

– Закроются!.. – выдохнула Рхиоу.

– И до тех пор, пока переплетение гиперструн не будет сделано заново и новый портал не установлен, в ворота никто не сможет пройти.

Том мгновение помолчал, потом сказал:

– Эти ворота такие древние… и были установлены…

– Богами, – закончила за него Сааш, взмахнув хвостом. – К счастью, боги оставили нам, благодаря Шепчущей и «Книге Лунной Ночи», очень полные указания на то, как ворота сконструированы, – ведь в один прекрасный день они могут потребовать серьезного ремонта или обновления.

– Именно это и случится, – сказала Рхиоу, – если ты примешься срывать с ворот порталы. Ты хоть представляешь себе, какую энергию выпустишь на свободу? И если тебе не удастся достичь полной синхронности – отсоединить все порталы абсолютно одновременно, – какие-то из ворот могут сорваться с якоря, удерживающего их в этой вселенной, и переместиться куда угодно, и только Иау знает, где и в каком состоянии они окажутся! Откуда ты знаешь, что они не начнут всасывать через портал все, с чем соприкоснутся?

– Значит, нужно быть особенно внимательными насчет синхронизации, – ответила Сааш.

Рхиоу только беспомощно посмотрела на нее.

– Через сколько времени можно будет снова ввести ворота в действие? – спросил Том.

– Если этим займутся одновременно все имеющиеся специалисты? Через сутки или около того.

– Если все так просто, почему никто никогда раньше такого не делал? – сказала Рхиоу.

– Потому что не возникало надобности: никогда прежде ничто не выводило ворота из строя подобным образом, – ласково ответила Сааш, – и потому что никогда не было ничего похожего на это. – Она взмахом хвоста указала на новый поток ящеров, хлынувший через гору мертвых тел.

Том смотрел на страшную картину; одновременно у него в уме возник образ того, что предлагала Сааш. Этот же образ видела Рхиоу, и он вызывал у нее ужасное беспокойство. Теоретически все было безупречно, практически – осуществимо… И все равно…

– Хорошо, – сказал Том, – я даю разрешение. Рхи, я знаю, что у тебя есть опасения; у меня они есть тоже. Но мы перепробовали все способы закрыть ворота, и ничего не вышло. А ведь часы тикают: начать накладывать заплату мы должны немедленно.

Рхиоу уселась, стараясь вернуть себе самообладание: предстояла серьезная работа. И все же сама мысль – не об уничтожении ворот, конечно, но о причинении им вреда – была ей ужасно неприятна. Ворота не являлись просто созданиями магии; и пусть они не были разумны в полном смысле слова, все же каким-то подобием жизни они обладали.

– Рхи, – беззвучно сказала Сааш, – я слышу, о чем ты думаешь. Однако здесь тоже множество живых существ, и наши товарищи-маги не могут до бесконечности убивать ящеров. Не говоря уже о том, какой траты сил это им стоит, вся жизнь эххифов окажется серьезно нарушена, если позволить осознанию случившегося пустить слишком глубокие корни, так что воспоминания не удастся стереть, И хуже того: пока все это безобразие длится, мы не можем отправиться на помощь Харлу или выяснить причину случившегося.

– Ты права, – наконец согласилась Рхиоу и сказала вслух: – Так что мы должны делать?

– Ворот четыре, – сказала Сааш, – и нас тоже четверо. В физическом контакте нет необходимости: действие нам предстоит достаточно простое и грубое. Рхи, ты лучше всего знаешь ворота на пути 30. Смотри, вот структура портала. – В голове Рхиоу возник образ – не просто последовательность заклинаний, а филигранная светящаяся сфера, имеющая больше трех измерений. Она состояла из переплетающихся цепочек слов Речи, сложных и тонких. – Ты просто держи это в уме. Видишь те свободные концы?

Рхиоу присмотрелась и растерянно сглотнула. Никогда раньше она не замечала, что переплетение портала ворот имеет свободные концы.

– Да…

– Держи их и не отпускай, пока я не скажу. Урруах!

– Готов. Все понял.

– Вон свободный конец – мысленно зажми его в зубах и не отпускай. Арху!

– Э-э… да.

– Видишь у своих ворот тот свободный конец?

– Ага.

– Держи его в зубах.

Котенок замер неподвижно, лишь взгляд его перебегал с одного из членов команды на другого; однако в уме он сделал то, что от него требовалось.

Сааш мгновение молчала.

– Я готова отсоединить портал четвертых ворот, – сказала она наконец. – Я буду вести мысленный отсчет – от четырех до нуля. Когда я скажу «нуль», дерните за свободные концы – ни секундой раньше, ни секундой позже.

– Хорошо, – ответили остальные хором.

Маги вокруг затихли, наблюдая за командой Рхиоу: только те, кто все еще был занят уничтожением появляющихся из ворот ящеров, продолжали делать свое дело.

– Четыре, – сказала Сааш.

– Три.

– Два.

– Один.

– Н…

Раздался оглушительный грохот, исходивший, казалось, из самых глубин земли и медленно распространявшийся вверх. Здание вокзала задрожало, с потолка посыпался мусор, фонари закачались, трубки ламп дневного света мигнули и погасли.

Потом упала оглушительная тишина; всякая вибрация прекратилась, словно кто-то повернул выключатель.

Ворота на пути 30 исчезли, как мыльный пузырь, унесенный ветром.

Все замерли на месте, ожидая, что же будет дальше. По крайней мере новые динозавры из воздуха не появлялись… Стоящие вокруг маги начали тихо поздравлять Сааш, а Том подошел к тому месту, где раньше были ворота.

– Я не ощущаю потока энергии, – сказал он озабоченно.

– Ты и не сможешь его ощутить, – сказала, подходя к нему, Сааш. – Но я могу видеть структуру ворот: гиперструны оставляют отчетливый отпечаток в пространстве, которое занимали, даже когда по ним не течет энергия. Дело в том, что сенсорный компонент обычно проявляется через…

– Через что? Да что случилось?

Сааш смотрела во тьму с выражением все нарастающего ужаса, потом издала тихий, ужасно выразительный визг. Рхиоу подумала, что так взвизгнула бы кошка, которой прищемили дверью хвост; только никакой двери здесь не было, а от Сааш исходил внезапный гнев и страх, совершенно несоизмеримые с болью в хвосте.

– Что? – выдохнула Рхиоу. – Что? Но тут она и сама почувствовала… Ох, милосердная Иау!..

Арху припал к земле. Все его тельце выражало испуг – гораздо более сильный, чем даже при виде ожившего десятитонного тираннозавра. Урруах непонимающе взглянул на него, потом перевел глаза на Сааш.

– Только не это… – прошептала Рхиоу. – Сааш, где ворота номер три?

Арху быстро уходил в глубь асфальта.

– Их крепление оказалось оборвано еще до того, как был отделен портал, – прошипела Сааш. – Они вырвались из матрицы…

От Арху на поверхности были видны уже только кончики ушей.

– Да не твоя это вина, – бросила Сааш, – вылезай, идиот! Кто-то подстроил нам ловушку! – Пока Арху вылезал на поверхность, Сааш пристально смотрела на Тома. – Кто-то знал, что мы поступим именно так. У одних из ворот заранее была еле заметно сбита синхронизация, так что в момент отсоединения порталов они остались действующими… и теперь вся нечисть, проникавшая через другие ворота, хлынет туда.

– О боги… – прошептал Том. – И куда же переместились эти вырвавшиеся на свободу ворота?

Рхиоу в ужасе смотрела на него.

– Освободившиеся от креплений ворота, – сказала она, – обычно имеют тенденцию перемещаться туда, где самая высокая концентрация мысли. В место, где теснее всего сосредоточены умы…

– Могучая Иау и все ее котята! – взвыл Урруах. Все повернулись к нему. Кот оглядел остальных, вытаращив от ужаса глаза. – Где сейчас самая большая концентрация умов? Да на Овечьей лужайке!

Урруах кинулся бежать.

– Быстренько начинайте накладывать заплату, – сказал Том магам-людям, помогавшим ему, а сам с Рхиоу, Сааш, Арху и несколькими другими магами устремился вслед за Урруахом.

Урруах выбрал боковую дорожку, достаточно удаленную от того места, где раньше были ворота, чтобы можно было не опасаться нежелательного эффекта. Может быть, на самом деле никакая опасность им и не грозила, но, как решила Рхиоу, в сложившихся обстоятельствах лучше перестраховаться. Слишком многие и так уже пострадали…

Саботаж… – снова, как и при воспоминании о погасшем огоньке, подумала Рхиоу, пробегая следом за остальными мимо зала ожидания. – Как будто кто-то из своих…

Арху мельком глянул на заляпанные клочьями тела тираннозавра стены зала ожидания.

– Вот это и был, – сказал он Рхиоу, – тот, кого я видел в ту первую ночь. – В его голосе звучала ярость, панику сменило холодное удовлетворение и готовность к действиям, которых в нем Рхиоу раньше не замечала. – Он как раз и появился. Даже крысы от него бежали. А я… – Арху поморщился, потом договорил: – Теперь мы квиты. Дважды сделать такое со мной ему не удастся. – Вместе с остальными они выбежали из дверей центрального входа.

– Арху, – обратилась к котенку Рхиоу, пока Том и Урруах создавали, вызывая любопытные взгляды прохожих, достаточно большой для пространственного скачка их всех магический круг, – имея дело со словами, как это делают маги, очень важно быть точным. Ты видел кого-то похожего на того тираннозавра? Или его самого? Вспомни.

Арху взглянул на нее в полной растерянности.

– Ты хочешь сказать… что есть и другой?

– Откуда мне знать? Я хочу выяснить, что именно ты имел в виду.

– Готово, – сказал Том. – Все сюда, и побыстрее!

Рхиоу с Арху прыгнули в круг следом за Урруахом, Томом и остальными.

– В координатах ты уверен? – спросил Том кота.

– Я выбрал место за кулисами, – ответил Урруах. – Вчера оно было пустым, хотя никакой гарантии, что так оно и остается, нет. Просто шанс по сравнению с остальной Овечьей лужайкой немного больше… Ты же установил «бампер» – чтобы мы случайно не оказались занимающими одно и то же пространство с кем-нибудь?

– Да, но кто знает, что может произойти в таком набитом битком месте? Придется рискнуть. Что бы ни произошло, если это заклинание не сработает, все равно хуже того, что уже происходит, не будет.

Спорить с этим не приходилось. Том произнес три слова, и круг вспыхнул; четвертое слово – и воздух со свистом рванулся в пустоту, образовавшуюся на том месте около Гранд-Сентрал, где только что находились их тела. Свист слился с тяжелым ударом – маги возникли за кулисами сцены в Центральном парке…

…И были оглушены лавиной звуков – отчасти из-за работы усилительной аппаратуры, отчасти из-за того, что оказались в такой близости к сцене. Оркестр мощно аккомпанировал трем голосам – двум более низким, одному очень высокому, – сплетавшимся в безукоризненном трио. Рхиоу обнаружила, что невольно слышит мысли Урруаха – как и всех, кто оказался в магическом круге: обычные фильтры установить не было времени, – и на нее обрушилось внезапное узнавание и восхищение, которые даже в этих ужасных обстоятельствах испытывал кот. Урруах наслаждался совершенством исполнения двумя теххнорами[26] и певицей – недавно появившимся в «Метрополитен» ссохпрао – великолепного финала оперы под названием «Ффауст». Два голоса, Одинокая Сила и маг, отчаянно спорили из-за души мага, а третий голос, самый высокий, принадлежащий молодой и несгибаемо невинной кошечке, взывал о помощи к Вечным Силам… Как подсказывала память Урруаха, помощь пришла.

Пусть это окажется добрым предзнаменованием! – с отчаянной надеждой подумала Рхиоу, когда круг распался и маги смогли оглядеться. Несколько охранников и полицейских заметили их и двинулись в их сторону…

Маги-люди, готовые к этому, тут же сделали «шаг вбок». Так же поступили Рхиоу и члены ее команды; все бегом устремились мимо растерявшейся охраны к краю сцены, откуда можно было окинуть взглядом окрестности.

Пробраться между аппаратурой было нелегко, но в конце концов маги увидели перед собой в отблесках света, падавшего со сцены, всю Овечью лужайку. Она была полна, абсолютно полна эххифов, сидевших на складных стульях и просто на земле. В воздухе витал запах еды, и Рхиоу озабоченно посмотрела на Арху, но тот в порядке исключения думал сейчас о других вещах. Уши его были насторожены, он пристально смотрел куда-то вбок.

– Где ворота? – прошептал Том.

– Еще не здесь, – ответила Сааш, – локус еще перемещается.

Послышался какой-то новый звук, отличный от глухого шума, издаваемого более чем сотней тысяч человек, собравшихся в одном месте. Рхиоу трудно было судить о его природе: слишком громко звучал оркестр, не говоря уже об усилительной аппаратуре. Рхиоу взглянула на маленького толстенького человечка, руководящего музыкантами, которого она видела раньше; теперь он был в черной с белым одежде, которую самцы-эххифи носят по торжественным случаям. Он дирижировал, словно не слыша ничего, кроме своей музыки… может быть, так оно и было. Однако с края лужайки доносились хруст и шелест, словно там разгулялся сильный ветер.

Трое на сцене – высокий бледный черноволосый самец-эххиф, более низкорослый и смуглый самец, оба в черном с белым, и высокая красивая темнокожая самка в платье, сверкающем, словно небо в звездную ночь, – не замечали ничего необычного, как и дирижер. Самцы, исполнявшие роли Одинокой Силы и мага, очень мелодично обрушивали друг на друга проклятия; самка, не обращая на них внимания, неумолимо провозглашала собственное спасение и требовала помощи от Вечных Сил. В последнем чистом аккорде все трое обрели свою судьбу под аккомпанемент мощного крещендо оркестра.

Слушатели восторженно заревели и громко зааплодировали; звук напоминал шум огромной волны, перекатывающейся из одного конца просторной лужайки в другой. Теххноры и ссохпрао раскланялись и ушли со сцены. Они прошли так близко от Рхиоу, что она с легкостью могла бы зацепить когтем платье певицы. И все-таки где-то на грани слышимости, откуда-то из восточной части парка долетал странный вой, тон которого, как только что голос ссохпрао, все повышался. Рхиоу, Урруах, Арху, Том, все прибывшие с ними вместе маги смотрели в ту сторону, пытаясь хоть что-нибудь разглядеть.

– Он приближается, – выдохнул Арху.

– Что? – прошипела Рхиоу.

В это время третий теххнор, тот большой кудрявый эххиф, которого ей накануне показывал Урруах, прошел мимо нее по лестнице на сцену. При виде его зрители разразились новыми криками и аплодисментами. Этот певец тоже был великолепен в черном с белым одеянии, с длинным белым шарфом вокруг шеи и куском ткани в руке, которым он раньше вытирал пот с лица. Оказавшись на сцене, самец-эххиф махнул платком дирижеру, и сразу зазвучала музыка. При первых аккордах слушатели начали хлопать.

– Ту пуре, о принчипесса, – с улыбкой начал петь теххнор…

– Этого не может быть! – в ужасе и ярости выкрикнул Арху. – Так несправедливо! Он не может появиться… Я его убил!

Теперь уже и на лице певца появилось беспокойство: даже музыка не могла больше заглушить все более громкие вопли, раздающиеся в восточной части парка.

Эххиф умолк, оглянулся – и увидел приближающихся динозавров.

Шум сделался ужасным; теперь уже кричали тысячи голосов – темные силуэты метались среди заполнявших Овечью лужайку людей. Разъяренные голодные ящеры не сразу сориентировались: многие Дети Змеи плохо видят в темноте и охотятся, ориентируясь по запаху. Запахи вокруг были самые разнообразные, и, возможно, аппетитно пахнущая снедь, которую принесли с собой многие слушатели, дала людям необходимые для спасения секунды: ящеры целиком глотали жареных цыплят и коробки с закусками из китайского ресторана. Однако самые крупные из динозавров обладали хорошо развитым зрением, им света вполне хватало; многие из них, в особенности самые свирепые, устремились к лучше всего освещенному месту – сцене. Двадцать или тридцать чудовищ с огромной скоростью неслись сквозь толпу, топча тех, кто не успел отскочить. Крики стали такими отчаянными, что заглушили оркестр.

Некоторые ящеры все же начали падать мертвыми: маги-эххифы, прибывшие вместе с командой Рхиоу, делали короткие прыжки туда, где толпа поредела, зажигали там яркие волшебные огни, привлекавшие динозавров, и когда те оказывались достаточно близко, убивали их нервно-паралитическими заклинаниями. Однако, как и раньше, поток тварей казался нескончаемым.

Рядом с Рхиоу Сааш тихо прошипела:

– Мне нужно подобраться поближе и отсоединить портал от этих последних ворот. Кто-нибудь должен мне помочь с синхронизацией.

– Я с тобой, – сказал Урруах.

– Хорошо. Нам вон туда!

Они исчезли одновременно. Вокруг Рхиоу за кулисами эххифы разбегались во всех направлениях; Рхиоу подумала, что очень хотела бы к ним присоединиться. Огромный самец-эххиф, великий теххнор, всматривался в темноту, скорее удивленный, чем испуганный, если только Рхиоу правильно понимала выражение человеческого лица. Все больше огромных хищников устремлялось к сцене; музыканты оркестра видели их, вероятно, более отчетливо, чем певец, и разбегались направо и налево – двумя охваченными паникой волнами. Впрочем, Рхиоу с мрачной усмешкой отметила, что почти никто из них не расстался со своим инструментом.

Рядом с ней Арху припал к земле, издавая воинственное рычание.

– Видишь, что я имела в виду, – сказала Рхиоу, – когда спрашивала тебя, которого из динозавров ты видел.

– Одного из этих, – с яростью ответил Арху. – Все они – один и тот же.

– Как? Ты хочешь сказать – это клоны?

– Нет. Они один и тот же.

– В таком случае, – Рхиоу присмотрелась к авангарду приближающихся к сцене ящеров: действительно, все это были тираннозавры, идентичные чудовищу в зале ожидания, – ты можешь убить их тем же способом.

На мордочке Арху появилась хищная улыбка, и он сосредоточил внимание на группе ближайших к сцене ящеров, готовя свое заклинание.

С криками и визгом рептилий начал мешаться новый звук: резкие хлопки выстрелов, словно пунктиром прочертившие ночь.

В конце концов это же Нью-Йорк, – подумала Рхиоу. – Очень многие в этой толпе вооружены, на законных основаниях или нет. – Там, где стреляли, раздавалось странное мычание, вопли гнева и боли. К ним добавились стоны людей, придавленных упавшими ящерами. – Да сделает Иау так, чтобы эххифы не запутались и не перестреляли друг друга!

Однако приходилось думать не только об этом. Том появился рядом, взглянул, как идут дела, и тут же снова исчез. Почти в ту же самую секунду из-за сцены, оттуда, где были припаркованы трейлеры, появился ящер: он то ли перепрыгнул, то ли обогнул ограду.

Огромное чудовище нависло над Рхиоу и попыталось схватить ее клыками и когтями. Рхиоу метнулась в сторону и произнесла последнее слово нервно-паралитического заклинания. Напавший на нее динозавр вместе с еще одним, появившимся следом, рухнули на землю.

Слишком близко, – подумала Рхиоу, которую чуть не придавила туша. Она уже чувствовала усталость; к тому же начал проявляться эффект «выгорания»: если маг слишком часто прибегал к одному и тому же заклинанию, расстояние, на которое оно действует, уменьшалось, а эффективность падала, – до тех пор, пока не появлялась возможность отдохнуть и восстановить силы.

Рядом с ней яростно шипел Арху, и на дальних подступах к сцене раздавались мерзкие звуки: огромные тела лопались, как пузыри.

– Теперь… так хорошо уже не получается, – выдохнул котенок. – Думаю, что со всеми не справлюсь…

Чем сильнее заклинание, тем быстрее наступает «выгорание», – подумала Рхиоу. – Особенно тяжело приходится молодым магам, которые еще не научились распределять силы.

– Оставь на некоторое время это заклинание и попробуй какое-нибудь другое, например, нервно-паралитическое, – посоветовала она Арху.

Рхиоу почувствовала, как Арху быстро порылся в ее памяти, извлекая готовое к употреблению заклинание, как он раньше сделал с Сааш; ощущение было не из приятных. Арху произнес последнее слово…

…И еще один огромный динозавр, проникший за кулисы, упал мертвым. Рядом раздался хлопок выброшенного в стороны воздуха, почти заглушённый воплями перепуганной толпы, и рядом с Рхиоу и Арху появился Урруах.

– Сааш вывела ворота из строя, – сказал он. – Больше твари не лезут…

Арху зашипел на следующего тираннозавра, вскочившего на сцену…

…И ничего не произошло.

Великий певец, все еще стоявший неподвижно и растерянно озиравшийся, как будто не в силах поверить собственным глазам, теперь наконец испугался. Он повернулся и побежал к боковому выходу, но бегать он умел гораздо хуже, чем петь…

Огромная голова полосатого темно-красного с синим тираннозавра словно нырнула в ослепительный свет, заливавший сцену; в маленьких свирепых глазках светилась мерзкая насмешка; чудовищные челюсти распахнулись и схватили беглеца.

Два глотка – и от прославленного тенора ничего не осталось.

Урруах, разделавшись с еще двумя динозаврами, как раз в этот момент обернулся и с горечью выругался.

– Замечательные дела! Придется же нам потрудиться, чтобы наложить заплату на подобную дыру!

По всей Овечьей лужайке раздавались вопли еще остававшихся в живых ящеров. Урруах прошипел последнее слово нервно-паралитического заклинания, которое обрушилось на тираннозавра-убийцу, спрыгнувшего со сцены, прямо в воздухе; огромная туша рухнула на столб с громкоговорителями. Столб покачнулся; из разорванных проводов полетели искры. Треск и шипение смешались с постепенно стихающим ревом испуганной толпы: собравшиеся на концерт эххифы, как один, покидали Овечью лужайку.

Рхиоу, Урруах и Арху вскоре нашли Сааш и все вместе отправились искать Тома. Он оказался в самом центре площадки: вместе с магами, прибывшими с Гранд-Сентрал, Том занимался стабилизацией ситуации и наложением заплаты из благополучного времени, взятого из параллельного мира.

– Теперь это проблема не столько снабжения энергией, сколько логистики, – сказал он устало, оглядывая сотни, а может быть, и тысячи тел ящеров, раскиданных по огромному свободному пространству, и раненых и погибших эххифов. – Нам нужно только иметь здесь достаточно магов, чтобы удержать заплату на месте, пока она не прирастет намертво. На вокзале все уже завершено: ни один поезд никогда с рельсов не сходил, никаких мертвых тел. Но цена… – Том тяжело вздохнул. – Сегодня ночью очень многие добровольно расстались с частью своей жизни. Среди магов много пострадавших: они оказались за пределами заплаты, потому что помогали бороться с нашествием, и остались в том времени.

– Есть погибшие? – очень тихо спросила Рхиоу.

– Четверо, – ответил Том. – Нам еще повезло, что не больше. Теперь нам предстоит сделать так, чтобы их смерть при исполнении долга выглядела случайной. – Кончик хвоста Рхиоу задергался; на лице Тома была написала глубокая боль. – К счастью, при вскрытии следов магии обнаружить нельзя: не останется никаких признаков истинной причины их смерти. Но их семьи… – Том горестно покачал головой.

– А как дела в парке? – спросила Сааш.

– Заплата как раз сейчас накладывается, – ответил Том, со вздохом оглядывая полуразрушенную сцену со свисающими с нее телами динозавров, покосившиеся или поваленные столбы с динамиками, разбросанные стулья, опрокинутые музыкальные инструменты. Над парком уже начали кружить полицейские вертолеты, освещая прожекторами очень странную картину: все улицы вокруг парка были запружены народом, но люди не расходились, как обычно после концерта, а торопились скрыться от чего-то, чего не понимали и очень боялись. Гул голосов, испуганных, растерянных, отдавался эхом в каменных каньонах улиц, мешаясь с грохотом винтов вертолетов.

– Удастся ли нам залечить все эти раны? – с тревогой спросил Урруах. – Исправить даже вот то? – Он посмотрел на тело тираннозавра, весьма калорийным ужином которого оказался знаменитый тенор.

Том с усталой улыбкой кивнул.

– Здесь мы работаем быстрее, чем удавалось на вокзале, и пересаженное время привьется легче. Сорвавшиеся с креплений ворота никогда сюда не попадут, и оперная звезда не станет фирменным блюдом. Все эти мертвые и раненые не погибнут и не получат увечий… за исключением наших людей, конечно. – Такова была цена, которую магам приходилось платить за парадокс времени: если вам было известно, что наложение заплаты на время возможно, лично вы (даже случись вам погибнуть) не могли оказаться во вновь созданной реальности: подсознание отказывалось признать возможность парадокса и потому разрывало связь с телом владельца, даже если эту связь удавалось восстановить.

– В будущем тебе не удастся пользоваться заплатами на времени, – тихо сказала Сааш. – Вечные Силы не позволят так широко их применять.

– Я знаю, – ответил Том. – Поэтому-то нам и нужно как можно быстрее восстановить плетение ворот и выяснить, в чем причина неприятностей. Она кроется на Нижней Стороне… и боюсь, очень глубоко. Кто бы ни устроил это нападение, с поражением он легко не примирится. Должно быть, готовится новый прорыв, и мы должны остановить его более традиционными методами, чем наложение заплат из благополучных времен: если слишком часто прибегать к такому в определенном районе, обилие чужеродного времени исказит ход времени естественного, и события, которые на самом деле произошли, начнут исчезать… Ничего хорошего.

От одной мысли о подобном Рхиоу передернуло.

– Я поговорю с командой с Пенсильванского вокзала, – сказала она. – Нам нужен хотя бы небольшой отдых, хотя бы несколько часов сна. После этого мы сразу же приведем в готовность для перехода на Нижнюю Сторону хотя бы одни ворота. – Она оглянулась на членов своей команды. – И отправимся туда… Может быть, Прародительница соблаговолит открыть нам, где искать Харла.

Том кивнул.

– Он жив, – сказал Арху.

Том резко повернулся к котенку; все вытаращили на него глаза.

– Что?

– Он жив, но они его захватили.

– Где он?

– В когтях Старейшей, – прошептал Арху.

Рхиоу снова передернуло. Шепчущая на случай, если вам случится встретиться в битве с Одинокой Силой, предписывала подобающее обращение к ней: «Старейшая, Прекраснейшая, Падшая… Приветствую и вызываю на бой». Считалось, что каждый маг, как и сами боги, должен попытаться победить ее, но не проявляя при этом грубости.

– Как нам его найти? – спросил Том.

– Нужно отправиться на Нижнюю Сторону, – ответил Арху необычно ясным голосом, в котором Рхиоу, впрочем, заметила странную дрожь, – и перейти Реку Огня.

Услышав это, Рхиоу заморгала, но решительно отложила обдумывание загадки на потом.

– Давайте разойдемся по домам и хоть немного поспим, – сказала она. – Я буду готова отправиться в путь на рассвете.

Примерно часом позже Рхиоу проскользнула через балконную дверь в темную квартиру.

Они спят… это хорошо, – подумала Рхиоу.

Однако что-то, по-видимому, случилось. Дверь в спальню оказалась открыта, но там никого не было… До Рхиоу донеслось чье-то дыхание… Йайх сидел в кресле в темной кухне.

Странно, – подумала Рхиоу. – Может быть, у него бессонница? Когда такое случается, он сидит и читает до рассвета. А где Хуха? Может быть, ей пришлось уехать из-за этого ее нового бизнеса?

Рхиоу подошла к хозяину и потерлась о его ногу. Тот не пошевелился. Рхиоу поднялась на задние лапки и передней потеребила его колено.

Очень медленно Йайх опустил голову и взглянул на нее.

Что-то в выражении его лица испугало Рхиоу. Лицо Йайха, обычно такое подвижное, было совершенно окаменевшим, словно превратилось в маску. Рхиоу припала к полу, потом вспрыгнула Йайху на колени, чтобы установить с ним более тесный контакт.

Обычно она такого не делала, но страх заставил ее забыть об осторожности. Рхиоу незаметно заглянула в верхние слои сознания Йайха. Ничего трудного в этом не было: у эххифов все мысли всегда оказывались на поверхности; вот образы иногда бывали странными, а их цвета причиняли боль кошачьим глазам.

…Образы в мозгу Йайха не отличались красочностью. Белый кафель на стенах и потолке… и на холодном стальном столе холодная Хуха. А ее лицо…

– Нет! – взвыла Рхиоу и рванулась с колен Йайха так отчаянно, что даже оцарапала его.

Йайх даже не выругался, как делал всегда, когда Рхиоу забывала убрать когти. Он просто сидел в кресле, глядя в пол… потом закрыл лицо руками и заплакал.

– Неправда, – стонал он, – неправда, неправда…

Рхиоу сидела в темноте, глядя на Йайха, и чувствовала, как все ее тело деревенеет.

Хуха… Умерла…

Не имело никакого значения, как именно.

Ее нет.

В голове Рхиоу звенел наивный голосок Арху: «Ты хочешь сказать, умереть насовсем? Как таракан или эххиф?»

Конечно, никогда не предполагаешь, что такое случится с кем-то из твоих эххифов, – безжалостно сказал Рхиоу внутренний голос. – Они еще молоды, в расцвете сил, их еще ждет долгая жизнь. Если только не случится чего-то неожиданного – сердечный приступ, удар, просто такси, слишком быстро заворачивающее за угол, потому что кто-то торопит водителя… Но, думаешь ты, впереди еще много времени, вполне можно успеть найти ответ на вопрос: куда уходят эххифы, умирая? Должно же где-то быть такое место, хоть у них и всего одна жизнь. Только где?

Йайх плакал горько, мучительно всхлипывая. Рхиоу продолжала смотреть на него, все еще оцепенелая, неспособная примириться с реальностью случившегося. Однако образ, который она видела, был реален, сомневаться в этом не приходилось. Йайх знал правду уже достаточно давно, чтобы и дальше отказываться ее принять. Рхиоу еще не была готова к тому же… но горькое понимание скоро придет.

Очень медленно она подползла к креслу, осторожно вскочила на него и уселась рядом с Йафхом, потом забралась к нему на колени.

– Ох… – простонал Йайх и крепко прижал к себе кошку. Теперь он плакал, уткнувшись лицом в ее шерсть. Образ в его мозгу был безжалостно отчетлив, а единственная мысль повторялась снова и снова: «Все, что мне от нее осталось… Все, что мне от нее осталось… Ох, Сьюзан! Ох, Сью!»

Рхиоу прижалась к Йайху и не шевелилась, хотя ее мех становился все мокрее, а стиснувшие ее руки Йайха причиняли боль. В душе она тоже стонала.

Если бы только я могла сказать тебе, как скорблю! Если бы мне было позволено поговорить с тобой, хотя бы в этот раз! Но даже теперь… Даже теперь…

Падая в пропасть безмолвной скорби, Рхиоу съежилась в руках у Йайха; прося у Вечных Сил недоступной кошкам способности плакать.

ГЛАВА 10

Через несколько часов, ранним утром явились друзья Йайха, такие же печальные, как и он, и увели его, чтобы «заняться приготовлениями». Они приготовили для Рхиоу вдоволь пищи и воды, гладили ее и говорили банальности: «Вы только на нее посмотрите – она знает, что что-то случилось». Рхиоу была с ними вежлива и нежно попрощалась с Йайхом, хотя даже смотреть на него ей было тяжело. Это заставило ее испытывать угрызения совести, тем более что ей не раз приходила непрошеная мысль: «Почему она, а не ты?» Рхиоу каждый раз чуть не выскакивала из шкурки от отвращения к себе.

Когда все ушли, боль не утихла, а стала сильнее. Тишина, пустая квартира… где никогда больше не появится Хуха. На сердце Рхиоу лежала свинцовая тяжесть. В пустоте, которую никогда больше не заполнит то безмолвное мурлыканье, которым отвечала своей кошке Хуха, отдавалось лишь эхо прошлого.

Рхиоу сидела, съежившись в лучах утреннего солнца, и смотрела в пол, как раньше это делал Йайх.

Это не совпадение, – наконец пришла ей мысль.

Невозможно, чтобы подобное оказалось случайностью. Одинокая Сила прекрасно знала, когда ей будет нанесен удар, и на этот раз она ударила первой. Превентивная мера должна была сделать Рхиоу бесполезной для той работы, которая ее ожидала.

И кто возразит хоть слово?– думала Рхиоу. – Я лишилась великой любви всей моей жизни, моя хозяйка мертва. Никто не может ожидать, что в таких обстоятельствах я буду выполнять свои обязанности. Да и Сааш – прекрасная специалистка. Они отлично обойдутся и без меня. Кто-нибудь из команды с Пенсильванского вокзала…

В уме Рхиоу мелькали всякие уважительные причины. Она равнодушно обдумывала их, выбирая самую подходящую.

Просто смешно!

Эти слова мог бы произнести старый Ффайрх, только голос принадлежал Рхиоу.

Ты слишком хорошо меня обучил, ворчливый старик, – с горечью подумала Рхиоу. – Я теперь даже собственным умом не распоряжаюсь: только и слышу, как ты меня отчитываешь и командуешь мною.

Дело было в том, что, жив Ффайрх или мертв, советы его оставались правильными. Рхиоу не могла отказаться от своей работы, как бы того ни хотела. А подумав хорошенько, она поняла, что и не хочет. Если она останется сидеть здесь, ничего не делая, перед ее умственным взором постоянно будет холодный кафель, холодный стальной стол, Хуха…

Рхиоу зажмурилась и застонала.

Ох, Вечные Силы, разве я плохо вам служила? Неужели вы не можете оказать мне одну-единственную милость – сделать так, чтобы ничего не случилось? Я что угодно ради этого сделаю!

– Рхиоу!

– Сааш… – неохотно откликнулась Рхиоу.

– Рхи, ты где? Все еще дома? Ты нам нужна здесь. – Сааш умолкла, уловив настроение подруги. – Рхи! Что, во имя Вечных Сил, с тобой случилось?

– Моя хозяйка погибла, – ответила Рхиоу.

Сааш была настолько поражена, что несколько секунд молчала. Наконец она прошептала:

– Ох, Рхи… Как это случилось?

– Уличное происшествие, вчера вечером… Ее сбило такси, когда она переходила улицу.

Сааш помолчала.

– Рхиоу, я так тебе сочувствую…

– Я знаю.

Последовало долгое молчание.

– Очень, очень сочувствую. Но, Рхи, мы и в самом деле в тебе нуждаемся. О тебе спрашивал Том.

– Сейчас приду, – после мгновенного колебания ответила Рхиоу… хотя ей показалось, что выговаривала она эти слова целый час. – Подождите немного.

– Хорошо.

Сааш покинула разум Рхиоу, осторожно, почти на цыпочках. Рхиоу захотелось зарычать.

Вот что теперь тебя ждет, – сказала она себе. – Многие месяцы друзья будут с тобой обращаться так, словно ты – одна сплошная открытая рана… если, конечно, все мы останемся в живых.

Может быть, умереть было бы легче.

От такой мысли Рхиоу поморщилась.

Она заставила себя подняться, потянуться, умыться, потом подошла к своей мисочке.

Йайх оставил ей тот самый кошачий корм из тунца, о котором Хуха была такого высокого мнения…

Рхиоу повернулась и выбежала в дверь.

Все члены команды Рхиоу встретились на Гранд-Сентрал, в кафе на втором этаже, там, где Рхиоу несколько дней… или сто лет назад?.. смотрела, как Харл пьет свой капуччино. Том тоже был здесь, вместе с несколькими своими помощниками: двумя молодыми самочками и самцом-эххифом немного постарше. Все они пили кофе, чтобы не привлекать к себе внимание официантов. Судя по их виду, за последние часы кофе они пили слишком часто… Рхиоу и ее команда, сделав «шаг вбок», расселись рядом на перилах.

– Заплаты не приживаются, – говорил Том. – Нам удается удерживать их на месте только силой, одним напряжением воли. Это длилось всю ночь и все утро; продолжать так до бесконечности мы не можем. Такое впечатление, что природа магии изменилась – изменилась изнутри.

– Мы столкнулись с чем-то подобным еще в начале недели, верно? – сказал Урруах. – Тот несостоявшийся сдвиг времени в Тихом океане… Даже это было достаточно странно. А уж теперь! Неудача с такой простой вещью, как заплата из конгруэнтного времени! Если заплаты и в самом деле не приживутся, начнутся нешуточные неприятности. Мы окажемся в Нью-Йорке, где две или три тысячи человек были ранены или погибли на Гранд-Сентрал и на Овечьей лужайке и где динозавр сожрал Лучано Паваротти!

– Этого мы не можем допустить, – прошептала Сааш.

– Только это был не динозавр, – пробормотал Арху.

Все удивленно посмотрели на него.

– Ну как же, – осклабился Урруах, заметив нотку неуверенности в голосе котенка, но тут Рхиоу вмешалась, пробудившись от апатии:

– Нет, дай ему объяснить. Ты, Арху, что-то говорил об этом вчера… Что-то насчет всех этих чудовищ, тираннозавров, которые все – один и тот же…

– Так и есть, – решительно сказал Арху. – В их головах все в точности одинаковое. Они не такие, как остальные ящеры, – те все разные. Большие твари все являются кем-то еще, кому безразлично, что их убивают. Смерть его не берет.

Все молчали, обдумывая слова Арху.

– Иммунитет к смерти, – пробормотала Сааш. – Ловкий трюк!

– Заняться изучением которого было бы весьма интересно, – ответил Том. – Однако это лишь симптом, а не сама проблема. Магия в этом мире изменилась. Изменение нужно по меньшей мере остановить, а лучше бы обратить вспять. Ведь то, что может изменить магию, может изменить и многое другое – например, науку, а этого современный мир не перенесет. К тому же изменение может распространиться с нашей планеты на другие части галактики, на другие галактики и даже на другие вселенные.

Такого, бесспорно, нельзя было допустить… хотя все происходящее казалось Рхиоу далеким и несущественным по сравнению с раздирающей ее болью.

– Значит, мы произведем еще одну разведку, – сказала она, – на этот раз гораздо более глубокую. До самых корней.

Том кивнул.

– Мы соберем отряд, который отправится следом за вами. Но нам нужно точно знать, какие опасности нас ожидают, чтобы вооружиться соответственно, потому что отправить вторую экспедицию, если первая потерпит неудачу, нам уже не удастся. Как только мы получим от вас сведения о том, что требуется для успеха дела, мы выступим немедленно.

– Хорошо, – сказала Рхиоу. – Мы сообщим, как только будем готовы.

Ее команда покинула кафе; Арху шел последним. Рхиоу прошла в зал ожидания, где все было тихо и спокойно; никто из эххифов не бродил среди скелетов, которые стояли на своих местах, как это было сутки назад, сухие, кажущиеся безжизненными.

Рхиоу уселась в уголке и стала смотреть на скелеты. Остальные расположились вокруг; только Арху сел на некотором расстоянии, настороженно глядя на старших магов.

– Что теперь? – спросила Сааш.

– Дождемся, когда ворота начнут работать, потом отправимся. Как вы на это смотрите?

Последовало долгое молчание.

– Я перепугана до смерти, – просто сказала Сааш. – Ты знаешь почему. Но я не вижу, что еще тут можно сделать.

Рхиоу согласно взмахнула хвостом.

– А ты, Урруах?

– Ты же знаешь: я всегда готов следовать за тобой куда угодно.

Рхиоу улыбнулась коту. Он мог быть излишне темпераментным и со странностями, когда дело касалось пения эххифов, но положиться на Урруаха можно было всегда.

– Арху?

Котенок поднял на Рхиоу глаза.

– Ну, я не уверен…

– Что-то ты слишком часто сомневаешься, – рявкнул Урруах. – Похоже, это твой особый талант. Не знаю, как другие, а я хотел бы, чтобы ты наконец начал вносить свою долю в добычу нашего прайда – использовал свой дар с толком. Если бы ты делал то, для чего он тебе дан, – смотрел вперед и предупреждал нас об обстоятельствах, которые могут отразиться на нашей работе, – ты мог бы увидеть, что грозит хозяйке Рхиоу, и несчастье можно было бы предотвратить.

– Ах так? – ощетинился Арху. – Только не ты главный в команде. Что ты собираешься делать, если я не задеру лапки кверху и не стану делать то, что ты мне велишь?

Урруах завыл и попятился, готовясь прыгнуть, шерсть его встала дыбом.

– Вот это, пожалуй. – Он прижал уши и медленно поднял лапу. – Жаль, не сообразил проучить тебя раньше!

Арху ответил ему таким же воинственным воплем; голоса котов делались все выше и выше…

– Перестаньте! – распорядилась Рхиоу. – Урруах, прекрати! Нельзя вызвать видение по заказу. – Однако сердилась она не столько на Урруаха, сколько на себя, тот просто высказал вслух то, о чем она все время думала. Еще одна мерзкая эгоистичная мысль, за которые она себя так презирала… Ведь можно же попросить у Тома кусочек конгруэнтного времени, использованного для заплат на Гранд-Сентрал и Овечьей лужайке, чтобы заменить тот момент, когда такси свернуло за угол…

Вечные Силы ничего и не заметят… – Рхиоу с отвращением поймала себя на недостойной мысли. Не говоря уже о том, что наложение любой заплаты в настоящий момент – дополнительный риск, очень может статься, что заплата не приживется, и тогда Хухе придется умирать дважды… Такие мысли – неподобающий памятник хозяйке, которая всегда не терпела эгоизма в людях.

Неужели за все годы, что я занимаюсь магией, я так ничему и не научилась? Стоит начать использовать свой дар для собственных нужд, как он иссякнет. Он не для того предназначен.

Однако одна вещь, использовать которую она имела полное право, в распоряжении Рхиоу была: ее гнев.

Одинокая Сила, Саррахх, убийца и разрушительница, – мы еще поговорим, ты и я.

– Он видит то, что должен, – продолжала Рхиоу. – Такова природа его дара. И Арху уже справляется с этим лучше, чем раньше, – со временем он научится видеть более полную картину.

Арху оставался в воинственной позе. Теперь он бросил на Рхиоу, пытавшуюся его защищать, не менее яростный взгляд, чем на Урруаха.

– С какой стати я должен о чем-то предупреждать? Я не просил этого дара, как вы его называете. Я его просто ненавижу! Никогда ничего хорошего я не видел! Только сражения в прошлом, смерть в настоящем, а в будущем… – Арху облизнул нос и отчаянно затряс головой. – Видения ничего мне не дают, только причиняют страдания. Если мне когда-нибудь случится встретиться с какой-нибудь из Вечных Сил, я запихну этот дар ей в глотку!

Шерсть Арху снова встала дыбом.

– Чтобы увидеть такое, я готова отдать вкусный обед после долгой голодовки, – спокойно сказала Сааш. – Только сейчас у нас другие проблемы. – Она вздохнула и принялась чесаться. – Нам предстоит отправиться на Нижнюю Сторону, как только ворота будут отремонтированы. Я отправляюсь. Урруах отправляется. Ты, Рхиоу…

Все посмотрели на нее.

– Я тоже. Мне не хочется ничего делать, кроме как забиться в укромный уголок, но я отдала одну жизнь из девяти за те заклинания, которые нам понадобятся, и будь я проклята, если позволю им пропасть даром. К тому же у меня счет к Одинокой Силе. Я сделаю все, что смогу, чтобы рассчитаться с нею. Прежде чем все кончится, я еще запущу когти ей в шкуру!

Сааш смотрела особенно озадаченно: ей еще никогда не приходилось слышать в голосе Рхиоу такой горечи, такой неприкрытой ненависти. Рхиоу было все равно: эмоции являлись ее оружием, и она собиралась использовать его в полной мере. Ярость была предпочтительнее душевной пустоты, которая грозила ее поглотить.

Арху пробормотал:

– Мне нужно выйти, извините. Живот схватило, знаете ли… – Он поднялся и выбежал из помещения.

Рхиоу фыркнула с презрительной насмешкой над смущением котенка. Урруах удивленно протянул:

– Это не в твоем обычном стиле, Рхи.

– Вся неделя была необычной, – ответила Рхиоу. – Нас втягивают во что-то… в какие-то большие перемены. Вечные Силы не сводят с нас глаз, и виноват в этом Арху.

– Вот с этим я согласен, – немедленно подхватил Урруах; однако голос его звучал не особенно уверенно, и посмотрел он на Рхиоу смущенно.

– Что за перемены, Рхи? – поинтересовалась Сааш.

– Не знаю. Но одно ясно: нас сделали оружием, и я не могу избавиться от ощущения, что Арху предначертано стать когтем той лапы, которая нанесет удар. Мы всего лишь подкрепление, та кость, к которой крепится коготь, его телохранители, как говорят эххифы. Мне кажется, что ему выпадет испытание такое суровое, что он не выживет… и такое важное, что ему нельзя позволить провалиться. Поэтому-то нас с ним и посылают.

– Прелестно, – сказал Урруах, глядя сузившимися глазами на дверь, в которую вышел Арху, – всю жизнь мечтал принести себя кому-нибудь в жертву.

– Не думаю, что мы окажемся просто жертвами, – медленно проговорила Рхиоу. – Полагаю, что и нам предначертано серьезное испытание. Ведь Одинокая Сила никогда еще не была так настойчива. – Она пристально посмотрела на Сааш и Урруаха. – Поэтому советую присматривать за вашими эххифами… Впрочем, им, наверное, ничего не грозит: у вас двоих нет с ними такой эмоциональной близости, как… как у меня с Хухой…

Рхиоу пришлось замолчать: достаточно оказалось произнести это имя, как воскресли все ощущения, все запахи, связанные с хозяйкой: тепло, безмолвное мурлыканье…

Остальные молча смотрели на Рхиоу; она съежилась, стараясь преодолеть острую боль. Это далось ей нелегко. Наконец Рхиоу подняла голову и спросила:

– Когда ворота будут готовы?

– Сегодня вечером. Наши любимые – рядом с путем 30, – ответила Сааш.

– Хорошо. Вооружитесь всеми заклинаниями, которые, на ваш взгляд, смогут пригодиться. Я заплатила за право получить любой излишек. – Она облизнула нос и сглотнула. – Когда-то Ффайрх добирался до корней – не до самого низа, конечно, в этом необходимости не было, – но он разведал по крайней мере часть пути и оставил мне указания. В то время я думала, что он просто одержим желанием рассказать перед смертью обо всем, что знает… Теперь я смотрю на вещи иначе.

Время, когда им предстояло отправиться на Нижнюю Сторону, приближалось. Рхиоу вернулась в квартиру, надеясь повидаться с Йайхом перед отправлением, но тот, по-видимому, не собирался возвращаться, и Рхиоу прекрасно понимала почему. Пустота и тишина квартиры, где никогда уже не появится Хуха, были для него так же невыносимы, как и для нее. Однако у Рхиоу ничего больше от хозяйки не осталось. Она села на софу, в любимый уголок Хухи, и взглянула на пачку бумаг, которые та оставила со словами «Может быть, больше никогда…»

Воспоминание причинило боль. Боль причиняли любые воспоминания – Хуха взяла Рхиоу еще котенком. Рхиоу очень привязалась к хозяйке и не представляла себе жизни без нее, пока не получила предложения изучать магию и пройти испытание; только обретя силу, она сделалась более независимой. Как и все молодые свежеиспеченные маги, Рхиоу стала очень активной, охотно бралась за поручения, даже если при этом приходилось покидать родную планету, много общалась с другими магами, занималась связанными с функционированием ворот исследованиями, уделяя особенно много внимания заклинанию, которое узнала во время испытания.

Даже не столько во время… Заклинание словно оказалось его неотъемлемой частью. Во время первого своего приобщения к магии Рхиоу обнаружила заклинание, точнее – его обрывки, где-то в глубине памяти. Какие-то не связанные между собой куски, словно оставленные там кем-то… Это пришлось как раз на самую трудную часть испытания, и Рхиоу совсем выбросила из головы все связанное с непонятным заклинанием; только много позже, вполне уверившись в собственной магической силе и наконец получив небольшую передышку, чтобы прийти в себя и оглядеться вокруг новыми глазами, она стала понемногу собирать головоломку, подбирая кисочки, как Хуха подбирала лоскутки для аппликации…

Эта мысль заставила Рхиоу поморщиться от боли. Однако сравнение оказалось удачным, да и не могла она уже прогнать образ Хухи, сидящей на софе в окружении странной формы кусочков ткани с пришпиленными к ним бумажками, выбирая из них нужный, а потом пришивая его на место, в то время как Рхиоу каталась среди лоскутков и подбрасывала их в воздух… Работа над заклинанием была очень сходна с этим, за исключением разбрасывания клочков.

Большинство магов умели оставлять в уме место для работы – такое место, где можно было оставить информацию или заклинание, чтобы дать им созреть или постепенно добавлять к ним что-нибудь. Слова Речи грудой лежали на дне памяти Рхиоу; некоторые из них светились от того, что часто привлекали внимание, другие, давно не употреблявшиеся, поблекли. Там же хранились длинные изящные графические арабески, шипение и выкрики, обрывки мыслей и образов. Иногда вы приходили и усаживались в полумраке или начинали перебирать запахи и ощущения, перегоняя их лапкой с места на место и прикидывая, нельзя ли из всего этого соорудить что-нибудь полезное. Вы брали какое-нибудь слово и носили его с собой, присматриваясь, нельзя ли присоединить его к другому, гадая, что получится при таком соединении… Иногда разрозненные слова вдруг образовывали фразу или, наоборот, заявляли о своей независимости и отказывались оставаться частью уже составленного текста. Разбитое заклинание очень долго оставалось в уме Рхиоу в таком состоянии – Рхиоу понятия не имела, чем оно пытается стать. Часть проблемы заключалась в том, что обрывки заклинания стремились принять невозможные формы, указывали путь, ведущий в тупик…

Требования, которое заклинание предъявляло к магической силе, когда Рхиоу удалось их определить, тоже оказались очень странными – ничтожно малыми, в то время как результат обещал быть таким, какого, скажем, можно было бы ожидать от источника, питающего ворота, – огромной опасной энергией, вырывающейся без предупреждения. Рхиоу даже стала гадать, не оказалось ли заклинание, попав к ней, каким-то образом перевернутым: все его характеристики шли вразрез с правилами магии. Каждое заклинание имело свою цену: чем мощнее заклинание, тем выше цена; магия так же подчинялась законам термодинамики и законам сохранения массы и энергии, как все остальное. Эти законы, особенно последний, Рхиоу в настоящий момент чувствовала всем телом: там, где была ее пятая жизнь, теперь зияла пустота…

Когда заклинание не желает принимать осмысленную форму, вы обычно оставляете его в покое и возвращаетесь к занятиям позднее. Так Рхиоу и поступала последние два года, не добившись заметного результата; теперь, глядя на куски и части заклинания – хотя они были и не такими мелкими и разрозненными, как раньше, – она по-прежнему ничего не могла в нем понять, кроме одного: заклинание обещало все что угодно почти даром – достаточно было сказать, чего ты хочешь. Не заклинание, а мечта незрелого котячьего ума – вроде уверенности в том, что поймать солнечный зайчик на полу вполне возможно.

Рхиоу вздохнула.

Я сама была такой, – подумала она, – живя здесь с хозяевами в уверенности, что солнечный зайчик у меня под лапой. Покой и счастье, полная, интересная жизнь – что могло все это разрушить?

Теперь я знаю.

Рхиоу вздохнула снова – ей все никак не удавалось успокоиться. Медленно двинулась она по широкой сумрачной равнине своей памяти, направляясь к тому месту, где хранились указания Ффайрха о дороге в глубины Горы.

Старый наставник обладал удивительно образным мышлением; немногие из Народа, мыслящего точно и ясно, могли с ним в этом сравниться. Диаграмма, которую он нарисовал для Рхиоу, со всеми поворотами в лабиринте пещер, казалась скорее созданной человеческим компьютером с хорошей графической программой. Всю трехмерную картинку пронизывали линии, обозначающие энергетические цепи, питающие соединяющие миры ворота; сейчас они поблекли: это отражало отключение энергии. На верхних уровнях цепи ветвились, каждая из них питала свой комплекс ворот. Чем глубже, тем теснее сходились энергетические потоки и в немыслимых глубинах, о которых Ффайрх знал, но куда сам никогда не спускался, все они сливались в мощный ствол. Насколько Рхиоу было известно, корни этого «дерева» уходили в самые нижние слои земной коры, а оттуда – к главному источнику энергии. – Белый карлик, – небрежно сказала как-то о нем Сааш, – или черная дыра, или квазар…

Рхиоу подозревала, что это было нечто вовсе не столь физической природы; впрочем, подобный источник энергии мог существовать, но лишь в сочетании с каким-то другим, находящемся в другом континууме, в иной вселенной. Так же думал и Ффайрх.

– Все это слишком далеко от меня, – говорила ему Рхиоу, когда старый кот заговаривал на подобные темы. Ффайрх, искоса взглянув на нее, как всегда делал в таких случаях, обычно ворчал:

– Заранее никогда не знаешь…

Рхиоу снова принялась разглядывать схему. Дорога к основной цепи, к стволу «дерева», проходила по длинной череде пещер, похожих на те, через которые они прошли в прошлый раз. Ффайрх говорил Рхиоу, что все они населены большим количеством ящеров.

В это нетрудно поверить, – подумала она, представив себе мириады динозавров, заполонивших сначала Гранд-Сентрал, а потом Овечью лужайку. Ффайрх не особенно распространялся о пережитом страхе, хотя и упомянул о постоянных нападениях, об угрозах ему самому и всему «миру под солнцем»; твари сулили смерть всем, кто осмелится явиться в их владения, обещали в один прекрасный день выйти на поверхность и отомстить всем существам, незаслуженно наслаждающимся солнечным светом…

Ффайрху еле удалось спастись. В те давние времена, когда он рассказывал Рхиоу о своих приключениях, она думала, что старый кот немного преувеличивает, чтобы избавить ее от соблазна частых посещений Нижней Стороны: ведь обладать огромным могучим телом так заманчиво. Теперь же Рхиоу знала, что Ффайрх ничуть не кривил душой.

Рхиоу когтем обвела маршрут, казавшийся ей наиболее коротким; теперь Сааш, Урруах и Арху, заглянув в ее память, смогут найти дорогу.

Только Вечные Силы знают, что мы там на самом деле обнаружим, – подумала Рхиоу, – тем более что и сами не знаем, что ищем. Какого-то мага, продавшегося злу… и намеренного уничтожить магию как таковую. – Эта мысль заставила Рхиоу поежиться: мощь их противника была огромной. – Хуже того: даже сами Вечные Силы могут не знать, кого мы повстречаем… а вдруг это окажется одна из них? Та, самая зловещая…

Рхиоу в последний раз окинула взглядом схему Ффайрха и двинулась обратно через рабочую зону, к месту своего обычного выхода. Теперь нужно все обсудить с остальными, показать им карту, заняться организационными вопросами. Ну а потом они отправятся на Нижнюю Сторону и узнают, что их там ждет…

Магия, не подчиняющаяся прежним законам… Заданный Сааш вопрос – «Что за перемены?» – не давал Рхиоу покоя. Этого она не знала. А еще Урруах что-то говорил о повторном испытании, которому иногда, хотя и очень редко, подвергаются некоторые маги… Шепчущая объяснила только, что испытание на самом деле не является повторным: первое задание почему-то может оказаться выполненным не полностью.

Неужели такое возможно? – думала Рхиоу. – Тогда с кем же из нас это происходит? Или со всеми вместе? – Она недовольно замахала хвостом. – Может быть, просто мы все, как единое целое, представляем собой оружие, специально выкованное для сражения с тем, что кроется в глубинах Нижней Стороны. Что ж, остается только выяснить, будет ли это оружие уничтожено вместе с угрозой…

Рхиоу остановилась и обвела взглядом пространство, усеянное словами Речи. Какая-то часть ее сознания жаждала просто повернуться спиной к предстоящему делу и сказать: «Я отказываюсь участвовать. Меня ведь не спросили». Но тут она мысленно услышала голос Арху: «Я не просил этого дара»…

Однако, дав клятву, он согласился… Так же как и все мы. Урруах говорит, что согласен участвовать. Бедная Сааш тоже, как ни боится… Если уж они готовы!..

Рхиоу зарычала, рассерженная собственным горячим желанием отказаться от работы.

– Это ведь ты, – сказала она Одинокой Силе. – Ты живешь на дне каждого сердца, живешь как неотъемлемая часть того сомнительного дара, что когда-то всучила моему народу. Ну так знай: со мной этот номер не пройдет, в особенности сегодня: я видела, что твой «дар» принес моей бедной Хухе. Может быть, мне придется плохо, может быть, я «умру насовсем, как таракан или эххиф», и все мои жизни угаснут, если я или кто-то другой из нас погибнет на Нижней Стороне, но ты не заставишь меня отказаться от схватки!

Коготь может сломаться. Ну и пусть! Сломается он, лишь вонзившись тебе в горло!

Я иду!

Вся команда снова собралась на Гранд-Сентрал, у пути 30. Сааш и Урруах вели себя сдержанно, а Арху, хоть ничего и не говорил, смотрел на Рхиоу так, словно она страдает какой-то редкой болезнью и он боится к ней приближаться, чтобы не заразиться. Рхиоу не могла заставить себя уделить внимание чувствам котенка; она просто подробно рассказала своим спутникам о том маршруте, который ждет их по прибытии на Нижнюю Сторону.

Том пришел проводить их; выглядел он еще более измученным, чем раньше. Беспокоило его многое: хотя ворота на пути 30 и были восстановлены, они светились более тускло, их гиперструны выглядели размытыми. Взгляд любого опытного мага сразу отмечал странности: вся конструкция казалась неустойчивой, границы и углы не были очерчены так резко, как им полагалось. Реальность, на которую оказалась наложена заплата, бурлила событиями последних суток и рвалась на свободу. Пока что заплата держалась – но Рхиоу ясно видела, что для этого требуются постоянные усилия.

– Сколько времени вы еще сможете удерживать ее на месте? – спросила она Тома.

Тот печально покачал головой.

– Можно только гадать. Поэтому чем скорее вы отправитесь, тем лучше.

Рхиоу взглянула на Сааш.

– Ворота выглядят странно. Насколько они надежны?

– Ну, надежны-то они достаточно, но я не рискнула бы делать предположения о том, сколько времени они таковыми останутся. Магия в целом странно себя ведет. Если мы не выясним на Нижней Стороне, в чем проблема, может случиться, что мы не успеем вернуться до того, как законы природы, на которых основано действие ворот, окончательно исчезнут или будут заменены новыми… если новые законы вообще возникнут.

– Ладно. – Рхиоу посмотрела на Урруаха; тот кивнул и присел на задние лапы перед воротами, готовый, если понадобится, влить в них свою силу. – Сааш, когда ты будешь готова?

– Через две минуты.

Рхиоу села, приготовившись ждать.

– Рхиоу… – Она обернулась и увидела стоящего рядом Арху. – Я вижу… – начал котенок и осекся.

– Что именно?

– Твою хозяйку. Я хочу сказать…

– Если ты хочешь сказать, что я сама навлекла на себя несчастье тем, что стала жить у эххифов, – оборвала его Рхиоу, – то не беспокойся. Это мне скажут очень многие.

– Нет, я совсем… – Арху умолк, только неуклюже прижался головой к голове Рхиоу, потом поспешно отошел и уселся рядом с Урруахом.

Рхиоу заметила, что Сааш пристально смотрит на Арху.

– Так это ты его подучила!

Сааш широко раскрыла глаза.

– Ничего подобного. Он просто смотрит, Рхиоу. Разве не это ты велела ему делать? – Сааш подошла к воротам, поднялась на задние лапы и запустила передние в переплетение струн.

По ткани ворот пробежала знакомая вспышка света, хотя и не такая яркая, как обычно. Неожиданно переливающийся занавес исчез, и перед магами появился каменный порог пещеры; закат медленно угасал в небесах Нижней Стороны.

Рхиоу подошла к краю платформы и оглянулась на Тома.

– Удачи вам, – сказал тот. – И будьте осторожны.

Рхиоу рассмеялась, и ее смех в тишине прозвучал неестественно резко.

– Мы, конечно, будем осторожны, только что это нам даст!

Рхиоу прыгнула вперед и ощутила, как потяжелело ее тело в момент пересечения невидимой границы. Она встряхнулась, почувствовав облегчение: теперь она не была больше маленькой и слабой. Позади нее в ворота прыгнул Урруах, затем Арху и последней – Сааш. Как только она оказалась на Нижней Стороне, ворота мигнули и закрылись.

Рхиоу с беспокойством посмотрела на Сааш, но та только махнула хвостом и сказала:

– Обычные меры по экономии энергии. Если бы я не закрыла их сейчас, к тому моменту, когда нам нужно будет возвращаться, они могли бы выйти из строя.

Когда бы нам ни пришлось возвращаться… – подумала Рхиоу. – Да и вернемся ли мы вообще… Только вот беспокоит ли это меня на самом деле?

– Пошли, – сказала она вслух. – Пора браться за дело, и да поможет нам Иау… сейчас ее помощь нужна нам, как никогда.

Они углубились в пещеры тем же путем, которым шли в прошлый раз. Звуки, раздававшиеся вокруг, – даже стук капель по камню, – стали какими-то другими, и все невольно старались двигаться бесшумно. Нижняя Сторона, казалась, прислушивается, однако тишину нельзя было назвать задумчивой. Это было затишье после схватки… или перед тем, как схватка начнется снова.

На этот раз они расположились в обратном порядке: первым шел Арху, который, заглянув в голову Урруаха, узнал, как зажигать колдовской огонь, и сразу же воспользовался новым умением. Рхиоу показала котенку, как сделать так, чтобы маленький тусклый огонек вел их по хранящейся у нее в памяти карте, следуя всем поворотам; таким образом, остальные могли не отвлекаться на поиск пути и сосредоточить все внимание на малейших признаках близости ящеров. За Арху шла Сааш, за ней – Урруах, а последней – Рхиоу.

Впрочем, пока бдительность была напрасной: они не видели и не слышали ни единого динозавра; даже запаха их не чувствовалось, если не считать давних следов… по крайней мере, так решила Рхиоу. Через час кошки добрались до той пещеры, где в прошлый раз приводили в порядок энергетическую цепь; это их удивило – они полагали, что учуют разлагающиеся тела на большом расстоянии. Пещера оказалась пуста и почти совершенно чиста – даже капли крови были смыты со стен.

Скорее слизаны, чем смыты… – подумала Рхиоу, с отвращением встопорщив усы.

Поток энергии проявлял себя сейчас лишь еле заметным дрожанием воздуха: энергии подавалось ровно столько, сколько необходимо для поддержания сети, совершенно недостаточно для того, чтобы возникло свечение. Сааш подошла к цепи и осмотрела ее, а Арху начал удивленно оглядываться.

– Кто тут навел чистоту?

– А как ты думаешь? – откликнулась Рхиоу.

Арху вытаращил на нее глаза в полной растерянности.

– Они едят друг друга, – объяснил Урруах.

У Арху отвалилась челюсть. Потом он прижал уши и начал скрести огромной лапой пол, забрасывая воображаемую грязь воображаемой землей; таков был принятый у Народа жест, выражающий отвращение – как несъедобной пищей, так и мерзкой идеей.

– Ну, тогда они заслужили то, что мы с ними сделали! – бросил Арху. – Они ведь и с нами так бы поступили.

– Почти наверняка, – кивнула Сааш. – Что же касается того, заслуживали ли они смерти, я не стала бы так решительно судить: данная нами клятва запрещает подобные умозаключения.

– Почему? Они же всего-навсего животные! Кидаются с визгом всей стаей и пытаются убить…

– У нас есть обязательства и по отношению к животным, – возразила Сааш, – как низшим, так и высшим – способным мыслить и даже обладающим эмоциями. Кроме всего прочего, ты недостаточно знаком с тем, как думают ящеры, чтобы делать заключения. – Сааш сморщила нос. – Не такое уж приятное занятие – вслушиваться в их мысли и чувства. Однако они разумны, Арху, можешь не сомневаться. У них есть язык, но нет культуры, – как мне кажется, с того времени, как их обманула Одинокая Сила. Есть некоторые воспоминания… – Сааш задумчиво посмотрела на Арху. – Каждый может заблуждаться или верить неправде, но почти любой из их умов, которого ты коснешься, содержит истории о том, как все было до прихода Одинокой Силы, – когда этот народ в самом деле имел право именоваться так, как мы теперь называем их из вежливости: Мудрыми. Тогда они были великими мыслителями, хотя теперь их мысли кажутся нам странными… может быть, они показались бы странными и тогда. Все это, видишь ли, было ужасно давно. И знаешь, Шепчущая подтверждает слухи. Теперь у них не осталось ничего, кроме жизни во тьме, им нечего есть, кроме как друг друга. Бывают времена, когда так многие из них гибнут, что оставшимся приходится выходить на поверхность и пытаться охотиться; однако они настолько не приспособлены к теперешним условиям, что и эти охотники по большей части не выживают. Так что если ящеры ненавидят нас, то для этого, можно сказать, есть причина.

– Я ничего не хочу об этом знать, – сказал Арху. – Нам придется убить очень многих из них, если мы рассчитываем выполнить то, что вы задумали. Это будет труднее сделать, если о них слишком много знать. – Он снова двинулся вперед; сейчас, он выглядел типичным охотником – опустив нос к земле, вынюхивал след, ступал медленно и бесшумно; глаза его в темноте были широко раскрыты, зрачки почти вытеснили радужку.

Остальные молча пошли следом, спускаясь все ниже и ниже. Теперь они двигались уже по незнакомой территории, а потому шли более медленно и осторожно. Рхиоу не могла избавиться от воспоминаний о том, как ящеры в темноте пожирали друг друга – пожирали с такой готовностью, что было ясно: подобная пища им не в новинку. Им, была уверена Рхиоу, еще не раз придется увидеть подобную картину.

Может быть, мне следует быть благодарной за то, что сейчас мои чувства настолько притупились, – думала она, – и все кажется далеким…

– Так откуда же взялись все те твари, что лезли в ворота? – тихо спросил Урруах, который теперь шел последним.

– Может быть, они все устремились в наш мир, – сказала Сааш так, словно очень хотела в это поверить, – и все погибли.

– Сомневаюсь, – возразила Рхиоу. – Впрочем, сейчас это не важно. В каком состоянии была цепь, когда ты ее осматривала?

– Структурно она в порядке, но что-то высасывает из нее энергию – высасывает снизу.

– Удастся потом ее снова включить?

– Наверное, хотя я понятия не имею, будут ли правила теми же, какими были вчера.

Арху, опередивший остальных, скрылся за поворотом; Урруах помедлил, глядя вверх, потом сказал, догнав Рхиоу:

– Интересно… Посмотри, какой здесь потолок.

Рхиоу и Сааш обе взглянули вверх.

– Здесь иногда встречаются такие круглые полости, – сказала Рхиоу. – Вода течет сквозь узкое отверстие, попадает на отдельные камни и начинает гонять их по кругу, выдалбливая пещеру, похожую на выдутый кем-то шарик. Здесь есть целые цепочки таких круглых залов – они отмечены на карте старого Ффайрха. Он ими, похоже, особенно интересовался.

Кошки прошли через сферический зал. Действительно, рядом оказался еще один такой же; они прошли и через него. От углубления в центре начинался длинный коридор с высоким потолком, где не было обычных сталактитов и сталагмитов. Проход так круто уходил вниз, что идти пришлось медленно и осторожно, словно они спускались по скату крыши.

Крошечный зеленоватый огонек, за которым они шли, исчез в конце коридора; потом он снова показался слева, осветив расплывчатый силуэт Арху, который еще раз повернул за угол. Здесь снова стал слышен шум воды – сначала тихий, потом более громкий. «Тик, тик, тик» – казалось, капли падают на металлическую поверхность.

– Рядом с нами проходит все та же цепь, – спросил Урруах, – или это уже другая?

– Другая, – ответила Сааш, сверившись с собственной мысленной копией карты Ффайрха. – К прежней мы подойдем, миновав еще пять или шесть пещер, – футов на сто ниже, чем мы сейчас.

– Ненавижу весь этот камень над нами, – пробормотал Урруах. Огонек впереди стал более тусклым, и кошки ускорили шаг, чтобы не отстать.

– Прошу тебя! – вскрикнула Рхиоу. Она изо всех сил старалась не думать об этом, и слова Урруаха сразу заставили ее почувствовать огромную тяжесть, давящую на нее.

Только этого мне и не хватало! Просто несправедливо…

Урруах, который шел впереди Рхиоу и Сааш, поднял голову и внезапно остановился. Рхиоу наткнулась на него и зашипела; Сааш врезалась в нее, но не издала ни звука, глядя туда же, куда смотрел Урруах. Рхиоу проследила за их взглядами.

– Мне мерещится, – пробормотал Урруах, – или перед нами действительно совершенно прямая линия, выбитая в стене и уходящая вниз?

Рхиоу стала приглядываться…

И в этот момент огонек, освещавший им дорогу, погас.

Кошки замерли на месте, не смея пошевелиться, едва решаясь дышать.

Не было слышно ни звука, кроме равномерного «тик, тик, тик».

– В том проходе были пеньки от сталактитов и сталагмитов, – неожиданно мысленно сказала Сааш, – но куда делись обломки? Они должны были бы усеивать весь пол. Да и с круглыми пещерами неясно… Если их образовали вращаемые водой камни, то где они теперь?

Рхиоу нервно облизнула нос. В темноте кошки были слепы: даже им, чтобы видеть, нужен какой-то свет, а темнота вокруг была абсолютной.

– Арху! – позвала Рхиоу. Никакого ответа.

– Арху!

– Я пытаюсь сделать «шаг вбок», – наконец откликнулся котенок, – и у меня ничего не получается.

– Почему? – спросила Рхиоу.

– Сделать «шаг вбок» здесь чрезвычайно трудно, – объяснила Сааш. – Слишком много помех от энергетических цепей, даже когда они отключены. Стойте неподвижно. Там что-то есть…

Последовало молчание, потом Арху сказал:

– Они рядом. Я погасил огонек. Меня они не заметили.

В полной тишине Рхиоу и остальные начали красться вперед, ориентируясь по своим воспоминаниям о том, как выглядел проход до того, как погас огонек. Сердце Рхиоу колотилось, впрочем, на этот раз она хоть знала, по какой причине погас огонек…

– Сколько их?

– Я слышу, как дышат пятеро, – ответил Арху. – Они недалеко.

Рхиоу, Сааш и Урруах снова двинулись вперед. Тут что-то задело Рхиоу по носу, едва не заставив ее чихнуть. Это оказался кончик хвоста Арху, нервно подергивающийся из стороны в сторону.

– Куда смотреть? – спросила Рхиоу, как только справилась с собственным носом.

– Прямо вперед, потом вправо. Видишь? Свет еле заметен.

Так и оказалось: Рхиоу почти ничего не смогла разглядеть.

Впереди справа откуда-то снизу на стену падал отблеск красноватого огонька, такого же слабого, каким был их собственный. Рхиоу с трудом различила лишь черно-красные контуры мохнатых тел своих спутников. В полной тишине они подкрались чуть ближе к источнику света. Рхиоу снова облизнула нос и мысленно нащупала нервно-паралитическое заклинание, приготовилась произнести последнее слово…

«Тик, тик, тик…»

Тишина, потом странный шипящий возглас, за которым последовал стук камня, упавшего на камень и разбившегося. Снова раздался шипящий голос:

– Готово.

– Готово. Мы закончили то, что нам было поручено сделать за этот период работы.

– Хочу есть.

– Пока пищи не будет.

– Но позже мы насытимся.

– Насколько позже?

– Со временем Вождь нам что-нибудь даст. Он давал недавно.

– Это было хорошо!

– Да. И мы получим еще много.

– Получим. Когда дело будет закончено, каждый сможет съесть столько, сколько захочет.

После этих слов раздался общий вздох. Воспользовавшись этим, Арху немного продвинулся вперед, и Рхиоу осторожно, припадая на живот, скользнула следом, зная, что то же делают и Сааш с Урруахом. Свет стал немного ярче; огонек находился справа внизу, и Рхиоу теперь отчетливо видела силуэт Арху со вставшей дыбом шерстью.

– Далеко нам еще рыть этот туннель?

Ответ последовал не сразу; раздались шипящие звуки, как будто кто-то что-то отсчитывал.

– Три длины, может быть, четыре. Мы должны добраться до следующей пещеры вверху и поставить на место еще один изолятор. Тогда проводник, питающий ворота, будет перекрыт, и поток энергии можно будет направить навстречу остальным – вниз.

– Это хорошо, хорошо, – пробормотали остальные.

– На некоторое время это будет последний проводник. Все прочие повреждены жителями поверхности, и Вождю предстоит их восстановить. Тогда мы сможем снова начать работу, закончить новые туннели и перегородить старые. Для этого нам и дан шестой коготь. Жители поверхности сюда больше не придут.

Ответом говорившему был мерзкий шипящий смех. Арху воспользовался шумом и продвинулся еще ближе – так быстро, что Рхиоу испугалась: не заскользит ли он вниз по крутому скату. Однако Арху нашел хорошую опору для лап; когда Рхиоу спустилась тоже, он помог ей остановиться, не нарушив тишины. Сааш и Урруах догнали Рхиоу, которая изо всех сил уперлась лапами в пол, чтобы их общий вес не заставил Арху потерять равновесие. Теперь все четверо могли заглянуть за угол, туда, где горел красноватый огонек.

Там оказался еще один сферический зал – по крайней мере таким он был раньше. В одной его стене теперь было вырублено ровное квадратное отверстие, ведущее в новую пещеру – слева от Рхиоу. Именно там лежали, свернувшись в клубок, или сидели на полу пятеро ящеров: два дейнониха и три более мелких, похожих на миниатюрных тираннозавров. Разобрать, какого цвета их пятнистые шкуры, было невозможно. На полу перед ящерами лежали… Рхиоу присмотрелась, пытаясь определить, что же видит перед собой. Предметы были металлическими; три из них представляли собой длинные пучки стержней, частично блестящих, частично матовых. Четвертый оказался маленьким ящичком, который и являлся источником красноватого света; точно понять, как он действует, было невозможно: сам ящичек оставался темным, сияние распространялось вокруг него.

Мини-тираннозавр, ближайший к отверстию в стене, смотрел в темноту; потом он повернулся и поднял передними лапами один из пучков стержней. Как только он его коснулся, вспыхнул пульсирующий свет, красноватый, как тот, что исходил от ящичка, но более резкого оттенка; по металлическим стержням побежали искры. Ящер ухватил стержни одной лапой, а другой коснулся каменного порога отверстия в стене. Последовала вспышка красноватого света; казалось, будто он пробежал от стержней по телу тираннозавра к камню, с которого посыпалась мелкая пыль. Остальные ящеры внимательно следили за происходящим, не двигаясь с места. Стержни начали издавать тихие равномерные звуки: «тик, тик, тик…»

– Шестой коготь… – безмолвно произнес Арху. Рхиоу проследила за его взглядом и заметила, что с помощью шестого пальца лапа динозавра держит стержни так, как это сделала бы человеческая рука, имеющая противостоящий остальным большой палец. Рхиоу забила хвостом при виде ящера, использующего орудие – нечто наполовину механическое, наполовину, судя по его виду, магическое.

Если бы эххиф пришел домой и застал своего хоуффа за компьютером, – подумала она, – наверняка он испытал бы те же чувства…

В то же время ящеры напомнили ей часто встречающиеся на улицах Нью-Йорка бригады ремонтных рабочих: один эххиф работает, а четверо стоят вокруг и смотрят… Рхиоу предположила, что случайно наткнулась на пример того, как ее родная вселенная в мелочах повторяет эту, древнюю.

– Здесь нам больше нечего делать, – сказал один из тех ящеров, которые сидели и наблюдали.

– Да. Пойдемте туда, где соберутся остальные, и подождем их.

Мини-тираннозавр, впрочем, еще некоторое время продолжал полировать порог.

– Работа доставляет мне радость, – сказал он. – Когда все будет закончено, ворота станут нашими, и Вождь осуществит свой план. Когда все будет готово, он выведет нас из темноты и холода, как он немного времени назад сделал с другими – они отправились туда, где светло и тепло. Тогда мы вернем себе то, что было у нас отнято. Жители поверхности могут занять наше место здесь, если захотят. Только ничего у них не получится: Великий говорит, что они все умрут, и наш народ будет пировать, как не пировал с древних времен. Я не хочу долго ждать. Я хочу, чтобы это случилось поскорее.

Остальные ответили ему вздохами.

– Вождь знает дорогу, он нам ее покажет… – согласно зашипели они, но ни один не взялся за работу. Наконец мини-тираннозавр опустил пучок стержней, и бежавший по ним свет погас.

– Что ж, давайте вернемся, – сказал он. – Мы придем сюда после времени сна и начнем новую работу.

Ящеры, лежавшие на полу, поднялись, подхватили пучки стержней и испускавший сияние ящичек и двинулись к выходу из пещеры. Первым шел дейноних с ящичком, за ним с тихим шипением следовали остальные. Свет медленно тускнел и скоро исчез вдали.

– Что нам делать? – спросил Арху.

– Идти следом, – ответила Рхиоу. – Только очень осторожно. Как правильно сказала Сааш, сделать «шаг вбок» здесь очень трудно, так что не трать энергии на бесполезные попытки.

– Может быть, снова зажечь огонек? Раньше ящеры его не замечали.

Рхиоу задумалась.

– Не стоит, если мы будем видеть впереди их огонек. Там же, где мы окажемся в темноте, можно и зажечь, только так, чтобы нас не увидели из боковых проходов. В обычных обстоятельствах ящеры не воспринимают частоту нашего света, но, как вы заметили, тут теперь все необычно.

Арху согласно взмахнул хвостом, подождал несколько секунд, чтобы дать ящерам отойти подальше, потом скользнул в отверстие в дальней стене круглой пещеры. Рхиоу, Сааш и Урруах двинулись следом; сильный запах рептилий не давал им сбиться с пути.

Они шли около часа по длинным колоннадам и туннелям, изредка замечая впереди отсветы красноватого огонька, – все вниз и вниз. Когда свет становился слишком ярким, Арху останавливался, чтобы не оказаться замеченным, потом снова начинал преследование… пока вдруг в одном месте, сделав шаг вперед, не провалился куда-то.

– Арху!

– Да нет, со мной все в порядке, – донесся через секунду ответ. – Тут просто такая штука, как мы вчера видели на вокзале.

– Что? – переспросила Рхиоу, не понимая, о чем Арху говорит.

– Ну такая, по которой мы шли к Рози.

– Лестница? Лестница? Здесь?

– Только большая, – уточнил Арху. Действительно, вниз вела лестница, предназначенная для существ двуногих, но с ногами гораздо более длинными, чем у эххифов: высота каждой ступени составляла фута три. Бесконечная череда ступеней уходила в темноту – так далеко, что слабенький огонек осветить ее не мог.

– Что говорит карта – где мы? – спросила Рхиоу Сааш. – Я пытаюсь проследить, как идут энергетические цепи, чтобы определить, где они начнут сходиться в одну.

Рхиоу сосредоточилась на карте и несколько мгновений стояла, хлестая себя хвостом по бокам.

– Обычно я довольно хорошо определяю направление, – сказала она, – но теперь из-за этих новых туннелей я совершенно запуталась. Твари совсем все тут изменили. Думаю, придется определять расположение цепей по ощущению или прибегнуть к магии.

– Что касается последнего, я предпочла бы этого не делать, – возразила Сааш. – У меня такое чувство, что любая магия быстро будет обнаружена. Ты же видела, какие у них орудия. Кто-то здесь пытается создать технологию с использованием магических источников энергии.

– Да, видела, – буркнула Рхиоу.

– Так что теперь мы делаем? – спросил Арху.

– Идем вниз.

Так они и поступили: другого выбора все равно не было. Лестница уходила вниз на добрые полмили и кончалась на каменной платформе перед дверью. Кошки бесшумно подкрались к проему и заглянули внутрь. Ящеры прошли здесь недавно: след был еще совсем свежим, и в глубине длинного и высокого зала за дверью мерцал красноватый огонек. Арху вошел в дверь – и замер на месте.

– В чем дело?

– Это не тот же самый огонек, – прошептал Арху.

– А какой же?

– Не знаю.

Арху медленно двинулся дальше, свернув налево. Он оказался еще в одном зале, тоже уходящем вниз, но гораздо более просторном, чем пещеры, сквозь которые кошки прошли раньше; кроме того, он изгибался, а не тянулся прямо. Рхиоу шла за Арху, снова приготовившись использовать нервно-паралитическое заклинание. Необходимость постоянно держать его наготове утомляла, но отказываться от подобного оружия в сложившихся обстоятельствах она не собиралась ни за что на свете.

Кошки, выстроившись цепочкой, крались по проходу. Впереди красноватый огонек разгорался все ярче – источник его был где-то справа. И это был не маленький ящичек в лапах ящера – Арху оказался прав. Яркое сияние лилось из дверного проема, в котором иногда мелькали какие-то тени.

Не доходя ярдов двадцати до двери, Сааш остановилась. Рхиоу уловила, что шаги у нее за спиной смолкли, и оглянулась. Отблеск красноватого огня отражался в глазах львицы, челюсти которой с легкостью откусили бы голову эххифу, но выражение этих глаз было таким же боязливым, как и в родном мире; львица черепаховой окраски села и стала чесаться, потом сказала:

– Я не войду в эту дверь иначе, как сделав «шаг вбок», каких бы усилий это ни потребовало.

Рхиоу и Урруах обменялись взглядами.

– Согласен, – кивнул Урруах. – Если бы мне пришлось войти туда видимым, не гарантирую, что мой мочевой пузырь повел бы себя достойно.

– Ну, так давайте сделаем «шаг вбок», – решила Рхиоу.

Это оказалось на удивление трудно. Обычно достаточно было проскользнуть между гиперструнами туда, где до тебя не доставал видимый свет, но здесь что-то держало гиперструны железной рукой, и они вибрировали и норовили разрезать тебя на ломтики. «Шаг вбок» никак нельзя было назвать удовольствием.

– Думаю, крутые яйца в яйцерезке в том ресторанчике на вокзале должны испытывать примерно такие же ощущения, – через минуту проворчал Урруах.

– Ты только и можешь думать, что о еде, – пристыдила его Рхиоу, которой как раз удалось успешно завершить процедуру. Арху справился немного быстрее, чем она, хотя и не с обычной легкостью; он уже направлялся к двери, сквозь которую падали лучи красного света. Сааш шла за ним следом. Рхиоу догнала их и заглянула через их головы внутрь. – По-моему, – не удержалась она от шпильки в адрес Урруаха, – нам еще повезло, что здесь нет «Макдоналдса».

Но тут она разглядела то, что находилось за дверью, и у нее перехватило дыхание. Она сделала несколько шагов вперед; Урруах встал с ней рядом, тоже посмотрел вперед и сглотнул. Потом с необычно мрачной для него усмешкой сказал:

– Ты уверена, что «Макдоналдса» там нет?

Давным-давно, когда Рхиоу была начинающим магом и только что научилась спускаться по воздуху из квартиры Хухи – они с Йайхом тогда еще не образовали прайда, – Рхиоу отправилась на эмпайр-стейт-билдинг. Конечно, в отличие от эххифов она не стала пользоваться лифтом, а поднялась вдоль стены, на короткое время бросив вызов гравитации и распугав голубей. На самой вершине Рхиоу уселась на парапете за пределами ограды, не дающей потенциальным самоубийцам бросаться вниз, и насладилась ощущением не столько высоты, сколько глубины, глядя вниз в узкие каньоны улиц, по которым шли эххифы и хоуифф, упрямо пользующиеся всего двумя измерениями и игнорирующие третье. Было так здорово чувствовать, как свежий ветер шевелит шерстку на спине, и представлять себе, будто город не вырос на этом месте, а был выкопан, так что высокие здания и башни – это монолиты, вокруг которых убран более мягкий камень. Улицы казались каньонами, по которым неслась река человеческой жизни, углубляя русло своим течением.

Теперь, заглянув в сердцевину Нижней Стороны, Рхиоу поняла, что тогда, молодая и неопытная, она увидела нечто, ставшее доступным ее пониманию лишь через много лет: еще одно доказательство того, что Манхэттен ее мира – отражение, тень Горы. Гора оказалась полой внутри.

Что там пещеры, залы и галереи, карту которых составил Ффайрх… В этих глубинах шел процесс невероятной мощи… сколько веков? Рхиоу и ее команда смотрели через парапет на город – не выстроенный на равнине, а высеченный в камне дна гигантской полости, шириной с реку Гудзон и высотой с остров Манхэттен. Да, то самое зеркальное отражение, которое Рхиоу представила себе, глядя на Нью-Йорк с высоты эмпайр-стейтс-билдинг, однако на сей раз воплощенное кем-то в жизнь, великолепное и ужасное. Черный базальт сердцевины Горы был вырезан словно гигантским ножом; отполированные поверхности уходили вниз по крайней мере на две мили – Рхиоу не особенно хорошо умела определять расстояние на глаз, уверенная, как и многие жители Нью-Йорка, что миля – это просто двадцать кварталов. Глубоко вниз, высеченные в массиве темного камня, уходили ряд за рядом аркады, галереи, огромные залы, «улицы»-мосты, повисшие над пропастями, «проспекты» – извивающиеся по отвесным скалам широкие лестницы. К вершинам утесов, как гнезда диких пчел, которые Рхиоу видела в Центральном парке, лепились словно вывернутые наизнанку небоскребы, от одного взгляда на которые кружилась голова; они были, возможно, чьими-то жилищами. Жилища тут обязательно должны были быть, потому что вся гигантская пещера кишела ящерами: они теснились на мостах и лестницах, забитых, как Пятая авеню в час пик; сам воздух казался наполненным шипением и ревом, далеким, как шум транспорта, но таким же красноречивым для внимательного слуха. Крики говорили о спешке, возбуждении – и голоде.

В глубине огромной пропасти, так далеко, что источник его нельзя было разглядеть, сиял огонь, настолько яркий, что резал глаза, несмотря на расстояние; он и был источником красноватого света, который издали увидели Рхиоу и ее спутники. Огонь отражался в бесчисленных, зеркальных поверхностях полированного обсидиана и черного мрамора. Глядя на него, Рхиоу ощутила озноб: в глубине ее души тихий голос без всякого колебания сказал: «Это смерть».

Четыре кошки долго смотрели на открывшуюся перед ними картину.

– Обратите внимание на те скульптуры, – сказал наконец Урруах. – Кто-то из их создателей бывал в Рокфеллеровском центре.

Рхиоу согласно взмахнула хвостом. Многие утесы были изукрашены резьбой: из камня выступали фигуры зубастых, с бугрящимися мышцами ящеров в героических позах. В других местах виднелись скульптуры величественных динозавров, выпрямившихся на мощных задних ногах, обвив их хвостами, – они служили колоннами или архитравами; чешуйчатые кариатиды безропотно несли груз арок и карнизов. Многие фигуры действительно были выполнены в ясном, упрощенном стиле арт-деко, характерном для отделки Рокфеллеровского центра, – слепые глаза, стиснутые челюсти, благородство, выражаемое скорее намеком, нежели подчеркнутое. Все это были динозавры… лишь кое-где встречались изображения млекопитающих – кошек, эххифов, китов, собак, – служившие пьедесталами или подножиями, что подчеркивало победу и власть ящеров над ними. Нигде не было видно скульптур птиц – то ли рептилии признавали свое с ними родство, то ли этому имелась какая-то другая причина. И все каменные ящеры имели шестой коготь…

– Что ж, Рхи, – заговорила наконец Сааш, – как по-твоему, сколько лет назад все это началось?

– Боюсь и предположить, – ответила Рхиоу. – Сааш, Урруах, кто-нибудь разве слышал о том, что ящеры пользуются инструментами?

– Для меня это новость, – ответила Сааш, – но я имела в виду не развитие их цивилизации. Как мы сможем найти здесь «ствол» энергетических цепей? И ты слышала, что говорила та тварь: они перемещают цепи. Наша карта больше нам ничем не поможет.

– И как насчет Харла? – сказал Урруах. – Если он где-то здесь, как, во имя Прародительницы, нам его найти?

– Шестой коготь… – пробормотал Арху.

– Да, – откликнулась Рхиоу, – я бы сказала, что в этом все дело. И ящер сказал, что коготь им дали… – Некоторое время она помолчала. – Нам придется попытаться нащупать «ствол дерева». А ощущение личности Харла мне, наверное, знакомо лучше, чем вам. Я сделаю все от меня зависящее, чтобы отыскать его след. Однако размеры пещеры – это проблема. – Особенно учитывая, как измотала ее необходимость постоянно держать в готовности нервно-паралитическое заклинание…

Стоявший позади Рхиоу Арху пристально глядел вниз, туда, где сияла огненная точка. Рхиоу оглянулась на него, гадая, что сейчас происходит в этом неустойчивом юном уме. Возможно, Арху уловил ее мысль, потому что повернулся к ней. Его прищуренные глаза теперь, когда он не смотрел на огонь, раскрылись шире, потом неожиданно вытаращились. Морда сморщилась в безмолвном оскале, а огромная черно-белая лапа с выпущенными когтями замахнулась на Рхиоу.

Совершенно ошарашенная, Рхиоу отскочила в сторону; только поэтому ее миновали когти гораздо более длинные, чем когти Арху; чья-то лапа со свистом рассекла воздух около ее уха, одновременно мимо пронеслась чья-то туша. Арху, не издав ни звука, кинулся на тварь, напавшую на Рхиоу; по полу покатился клубок двух тел – чешуйчатого и покрытого мехом.

Первым опомнился Урруах. Рхиоу услышала шесть слов на Речи; седьмое, которое всегда напоминало ей бурчание в животе, привело заклинание в действие. Один из борющихся противников застыл в неподвижности, второй – Арху – поднялся с пола и отошел, отряхивая лапы.

– Я сам мог с ним разделаться, – проворчал он.

– На что спорим? – спросил Урруах. Вопрос был справедлив: ящер вдвое превосходил Арху размером, тело его было ловким и мускулистым, а покрытые острыми зубами челюсти такими огромными, что, будь у них возможность, могли бы перекусить Арху пополам. Рхиоу подумала, что такая возможность вполне могла реализоваться для нее… Она подошла к Арху и ткнулась носом в его нос, ощутив запах страха, но и острый аромат удовлетворения.

– Спасибо. Я твоя должница.

– Нет, – ответил Арху, – я просто заплатил свой долг тебе. Теперь мы квиты.

Рхиоу удивилась, но и обрадовалась: этот уличный котенок за несколько дней заметно повзрослел.

Проживет ли он достаточно долго, чтобы насладиться своей взрослостью, – подумала она, – другой вопрос. – Впрочем, таким же вопросом оставалось и то, сколько времени отпущено ей самой…

Рхиоу и Арху стали разглядывать ящера, неподвижно, как деревяшка, лежащего на камне.

– Я использовал сокращенный вариант нервно-паралитического заклинания, – объяснил Урруах. – Он требует меньше энергии, его легче держать в готовности, и он не убивает немедленно. Но только скажи – и я прикончу тварь.

– Нет, – ответила Рхиоу. – А вот копию этого варианта я у тебя с благодарностью позаимствую. Ты всегда был лентяем.

Урруах ухмыльнулся. Рхиоу принялась разглядывать ящера. По сравнению с теми, которых ей приходилось видеть в последнее время, этот был окрашен скромнее: оранжевый цвет переходил в темно-красный, как будто рептилия пыталась скопировать черепаховую расцветку.

– Нам нужно спешить, – сказал Урруах, – и мы даже не знаем, куда идти. Убей тварь, и в путь.

– Нет, – неожиданно вмешался Арху.

Урруах и Сааш вытаращили на него глаза.

– Ты спятил? – прошипела Сааш. – Стоит оставить его в живых, и он тут же побежит к своим приятелям и сообщит, где мы находимся. Тем и кончится… – Она не стала договаривать.

Арху смотрел на ящера, и от выражения, которое появилось на его морде, шерсть Рхиоу встала дыбом.

– Позволь ему дышать, – сказал Арху Урруаху. – Он задыхается.

Урруах вопросительно посмотрел на Рхиоу. Та взглянула на ящера, потом на Арху. Котенок был неподвижен, почти как ящер, но Рхиоу заметила в нем что-то, чего не замечала никогда раньше. Отвращение к динозавру… но и что-то еще… Тоска? Жалость?

– Кто он такой? – спросила она Арху.

Тот только дернул хвостом и пробормотал:

– Отец… Мой сын… Он должен пойти с нами. Урруах, отпусти его!

Рхиоу слышала от Арху много всего, но никогда еще в его голосе не было того, что появилось теперь: властности. Рхиоу была поражена.

– Отпусти, – кивнула она Урруаху.

Кот моргнул, но снял чары. Ящер немедленно задергался, с хрипом втягивая воздух. Кошки попятились, настороженно следя за рептилией.

Через несколько секунд динозавр подтянул под себя длинные задние ноги и поднялся. Это был еще один мини-тираннозавр, хотя и превосходящий размером тех, которых кошки видели в пещере. Он медленно повернулся, оглядывая по очереди кошек своими маленькими холодными глазами. Челюсти его сомкнулись, раскрылись, снова сомкнулись. На каждой передней лапе ящера было по шесть когтистых пальцев.

– Почему вы оставили меня в живых? – Шипящий голос переходил в визг на верхних нотах.

– Вопрос хороший, просто замечательный, – буркнул Урруах, бросив на Арху недовольный взгляд.

– Почему ты на нас напал? – спросила Рхиоу.

– Я учуял вас, – ответил пленник. – Вам быть здесь не положено.

– Раз уж мы здесь, – сказала Рхиоу, – что ты собираешься делать?

– Зачем вы явились сюда, в темноту, оставив солнечную поверхность?

Кошки посмотрели друг на друга.

– Сказать ему? Ни в коем случае…

Неожиданно заговорил Арху:

– Мы пришли сюда по делу. Мы приветствуем тебя.

Ящер вытаращил на него глаза.

– Но ты же не тот, – сказал он, – чье явление было предсказано!

– Нет, – с абсолютной уверенностью ответил Арху.

Рхиоу посмотрела на Урруаха, потом на Сааш.

Что же это такое?

– Так что вы собираетесь делать? – спросил ящер, обводя взглядом кошек.

– Впасть в полную растерянность… – пробормотала Сааш. – Я готова гоняться за собственным хвостом, если это поможет понять, что происходит.

Совершенно не представляя себе, как поступить, Рхиоу решила проявить власть.

– Нам кое-что нужно сделать внизу, – сказала она; это по крайней мере не было ложью. – Мы не можем отпустить тебя, раз уж ты нас видел. Ты пойдешь с нами. Если ты согласен подчиниться, мы не причиним тебе вреда и освободим, когда закончим свои дела. Если ты будешь противиться или попытаешься обмануть нас и сбежать, мы поведем тебя с собой силой. Если попытаешься нас выдать – убьем. Ты все понял?

Ящер холодно посмотрел на Рхиоу.

– Может быть, мы, запертые в этих холодных глубинах, и двигаемся медленно, но мы не глупцы, – ответил он.

Рхиоу облизнула нос.

– Веди нас, – приказал динозавру Урруах. – Мы не хотим, чтобы нас видели твои соплеменники, но нам нужно попасть туда. – Урруах хвостом указал вниз, за парапет.

Ящер посмотрел в указанном направлении. Рхиоу отчаянно пожалела, что прочесть что-нибудь на морде динозавра невозможно. Даже если тот чем-нибудь выдавал свои чувства, разбираться в этом она не умела.

– Хорошо, – сказал ящер и двинулся к проходу в стене – тому самому, откуда кинулся на Рхиоу.

– Подожди, – остановил его Арху. Динозавр замер на месте в удивительно изящной позе: хвост взметнулся в воздух, сильная шея изогнулась, длинная зубастая голова повернулась к Арху. – Как тебя зовут?

– Ссеххффххиххнейтххсуэйхх, – последовал ответ: длинный выдох, шипение, новый выдох…

Урруах раздраженно зажмурил глаза. Рхиоу чуть не рассмеялась: кот был способен петь оперные арии на шести разных языках эххифов, но при этом утверждал, что ненавидит чужие наречия.

Только новые для него, да и то недолго, – подумала она.

– И что же? – вслух спросила она.

– Иф, – сказал Урруах. – Мы будем звать тебя Иф. Давай, Иф, иди впереди меня.

Иф вошел в проем и двинулся по коридору, ведущему вниз. Урруах шел за ним по пятам, за Урруахом – Арху. Когда котенок проходил мимо Рхиоу, та пристально на него посмотрела. Выражение морды Арху было странным. Там было и презрение, и напряжение, и что-то похожее на облегчение – как будто начало происходить то, что должно произойти.

И еще что-то напоминающее страстное желание…

Рхиоу дорого бы дала, чтобы заглянуть в разум Арху и разобраться, что там творится. У нее все еще сохранялось подозрение, что кто-то из ее команды ведет двойную игру, что заклинания разрушаются кем-то из своих… Однако в ее голове тихий голос прошептал: «Не тревожь его сейчас. Позволь случиться тому, что начало происходить. Это может ничего не дать – но может оказаться решающим».

Сааш, проходя мимо Рхиоу, выразительно посмотрела на нее. Рхиоу не сразу двинулась с места; она снова нервно облизнула нос – слова Шепчущей редко звучали так неуверенно.

Однако отмахнуться от ее совета было бы глупо…

Рхиоу скользнула в проем следом за Сааш и углубилась во тьму.

ГЛАВА 11

Путь вел по темным лестницам и коридорам, уходящим вниз. Иногда в стенах виднелись узкие темные отверстия; они могли бы сойти за окна, если не считать того, что никто никогда из них не выглядывал. Другие походили на двери, но вели лишь в небольшие помещения, полные тьмы.

– Почему здесь никого нет? – спросил Урруах, нервно заглядывая в одно из темных «окон». – В нижней пещере полно твоих соплеменников.

– Нам не позволено сюда ходить, – ответил Иф, бросив на Урруаха странный взгляд.

– Ах вот как! – протянул Урруах. – Тогда что здесь делал ты?

Иф продолжал идти вперед, размахивая хвостом, и ничего не ответил.

– Подкарауливал нас, – мысленно сказала Сааш. – Шпион, наверное.

– Мне велели сюда прийти, – через некоторое время пробормотал Иф.

– А почему вам не позволяется сюда ходить? – спросила Сааш.

Путники достигли конца колоннады, и Сааш помедлила, чтобы заглянуть в пустой дверной проем.

– Верхние уровни предназначены только для тех, кому Великий дает поручения на поверхности, – объяснил Иф. – Остальные должны оставаться в глубинах, пока не придет их время. Теперь уже недолго, сказано нам.

При этих словах Сааш выразительно посмотрела на Рхиоу. Та дернула хвостом – человек на ее месте пожал бы плечами. Она заметила, что между вопросом и ответом на него Ифа всегда бывала пауза. То ли у него возникали трудности в понимании – что было маловероятно, поскольку говорили они на Речи, – то ли Иф просто решал, как сообщить им как можно меньше сведений. Он явно рассчитывал привести их туда, где с ними разделались бы его многочисленные родичи.

Положение было отчаянным. Рхиоу понимала, что Сааш права: карта Ффайрха стала теперь бесполезной. Рхиоу испытывала сильный соблазн вернуться на верхний, более безопасный уровень, чтобы, лучше все разведав, составить новый план действий. Однако она знала, что времени на это нет, да и выбраться наверх им вряд ли удастся; кроме того, единственный способ что-то разведать – углубиться в пещеры еще дальше, в сердце кошмара.

То ли Ффайрх никогда не забирался так глубоко, – думала Рхиоу, – то ли весь этот подземный комплекс был тогда полностью изолирован от проходов и туннелей, которые он обследовал.

Такая возможность не сулила ничего хорошего: она означала, что ящеры прекрасно знали, по какому маршруту двигался Ффайрх, и приняли меры к тому, чтобы он не узнал, что происходит в глубинах. А потом, пока ворота работали без помех, а значит, можно было не опасаться появления смотрителей, направление потоков энергии было изменено…

Без магии снова не обошлось, – подумала Рхиоу. – Сделать все это иначе просто невозможно. Значит, тут поработал какой-то маг. Или маги…

У Рхиоу от таких мыслей даже голова закружилась. Среди ящеров магов не было. Должен был найтись предатель, представитель какого-то другого вида, и не один. Или… ужасная возможность! – даже одна из Вечных Сил, и Рхиоу догадывалась, которая… Одинокая Сила редко обнаруживала себя или действовала прямо: так легче было избежать поражения, – однако исключения из этого правила бывали и, несомненно, произойдут еще…

Представление о возможности появления предателей тоже было противоречивым. Общепринятым являлось мнение, что Одинокая Сила не может завладеть магом или прямо повлиять на него. Однако она, несомненно, способна другими способами заставить мага совершать черные дела: обманом, лживыми обещаниями, да и просто пытками. Кроме того, никогда не стихали передававшиеся шепотом слухи о магах, покорившихся энтропии, медленно, но по доброй воле двинувшихся по широкому, удобному пути, ведущему вниз… Рхиоу вспомнила беспокойство Харла, когда они как-то обсуждали эту проблему. Даже и думать не хотелось о том, что клятва может быть нарушена, что магическая сила, дарованная Прародительницей, может быть обращена против нее.

Команда кошек продолжала спускаться вниз по еще одной длинной лестнице, ведущей к слабо освещенному дверному проему. Дорога, которой они шли – которой им приходилось идти открыто, не делая «шага вбок», – казалась Рхиоу совсем лишенной укрытий, но выбора теперь не было. По крайней мере кошки исправили упущение, из-за которого их обнаружил Иф, – простенького заклинания было достаточно, чтобы запаха там, где они прошли, не оставалось. Рхиоу все еще мысленно ругала себя за то, что не подумала об этом вовремя: подобная забывчивость могла оказаться для них всех смертельной.

– Но ведь все обошлось, – безмолвно утешила ее Сааш. – Что-то до сих пор нас хранило. Ты знаешь, что сказал бы Эхеф: такая встреча с ящером была предопределена.

– Эхефа здесь нет, – ответила Рхиоу, продолжая спускаться по длинной лестнице. – Как бы я хотела, чтобы он был с нами!

– Какие-нибудь признаки присутствия Харла ты обнаружила?

– Ничего. Надеюсь, что заклинание не помешает мне почувствовать что-нибудь…

Заклинание, на скорую руку составленное Урруахом для уничтожения запаха, работало как будто успешно. Сааш предложила сделать их запах запахом ящеров, а не кошек, а заодно и изменить внешность, но Рхиоу не одобрила идею: помимо того, что можно было воспроизвести запах ящеров неправильно и тем привлечь к себе внимание, подобная метаморфоза потребовала бы слишком много энергии, которая могла потребоваться для более важных целей. Так они и продолжали идти – сохраняя свой собственный вид и стараясь не производить никакого шума. Рхиоу слышала только мысленное ворчание Сааш, когда та остановилась, чтобы почесаться:

– Я сама себя не могу учуять. Похоже на «шаг вбок», только хуже.

– Прошу тебя, Сааш!.. У нас другие проблемы. Мы идем фактически вслепую, не имея понятия, куда ведет нас наш дружок.

– Сомневаюсь, что у нас есть выбор: мы можем только продолжать спускаться, пытаясь что-то ощутить. Мелкие энергетические цепи почти невозможно определить напрямую – слишком много камня между нами и ими; чтобы это удалось, нужно оказаться совсем близко. И даже обнаружив, не будешь знать, как до них добраться: здесь ведь не удастся пойти по воздуху, слишком влияет на заклинания близость источника энергии. Впрочем, один поток энергии я могу обнаружить с легкостью. – Сааш остановилась, чтобы быстренько почесаться и полизать бок, потом показала на пылающую полосу в глубине пропасти. – Нам говорили о «Реке Огня» – так вон она, «ствол», главная энергетическая цепь.

Рхиоу вытаращила глаза.

– Не может быть! Она располагалась вертикально, если верить карте Ффайрха! Все цепи пронизывали Гору насквозь, касается Реки Огня, настоящей реки…

– Я знаю только то, что говорил Арху. Он сказал, что мы должны будем ее пересечь, а этот поток действительно выглядит как река, правда? Даже с такой высоты заметно, как по ней катятся волны.

Рхиоу замахала хвостом. Истинная Река Огня, в легендах о битве между Иау и ее детьми и Древней Змеей, образовалась из пролитой Змеей крови и стала границей между жизнью и смертью, точнее, жизнью и иной жизнью. Все страдания и ненужные воспоминания последней кошачьей жизни сгорают при пересечении Реки Огня…

– Это не может оказаться та самая Река, – сказала Рхиоу.

– Рхи, вспомни потолок Гранд-Сентрал, – возразила Сааш.

– Ну да, там небо в зеркальном отражении, – бросила Рхиоу, – спасибо, можешь не напоминать.

– Точно ли? Разве это не зависит от того, с какой стороны ты на него смотришь?

Рхиоу закрыла рот и стала обдумывать сказанное Сааш. Сааш многозначительно посмотрела на нее.

– Если «Песнь о пути сквозь огонь» и в самом деле говорит о Реке, то там ведь ничего не сказано о том, как ты к ней приближаешься: во времени или в пространстве. Легенда с тем же успехом может относиться как к будущему, так и к прошлому!

– Такие вещи называются пророчествами, – вмешался Урруах, искоса взглянув на Арху. – Вы могли слышать о соответствующей концепции.

– Ух и врежу я тебе! – пообещала Рхиоу. – Только первая в очереди на трепку – Саррахх, так что тебе придется немного подождать.

Почему я так возмущаюсь? – подумала она. – Может быть, дело в том, что мне кажется оскорбительной мысль о том, что Последняя Река на самом деле протекает по дну ямы, полной ящериц?

Рхиоу вздохнула. Нижняя Сторона и в самом деле была ближе к центру мироздания, чем ее родной мир, и не было никаких оснований полагать, что физическая реальность главного источника энергии, питающей ворота, не окажется отражением истинной Реки. Однако Рхиоу тут же услышала собственные слова, сказанные Арху: «Не погрязни в рассуждениях о том, какая реальность более реальна…»

И еще об одном подумала Рхиоу: по мере того как вы приближаетесь к сути вещей, мифы других миров начинают становиться для вас реальностью. Нижняя Сторона может оказаться миром даже более центральным, чем считал Ффайрх.

– В любом случае, – сказала Сааш, – нет ни малейшего сомнения в том, что перед нами «ствол» – главный поток энергии.

– И примерно миллион ящеров между ним и нами, – сказал Урруах. – Прелестно!

– Если мы посланы сюда, что выяснить причины неполадок с воротами, – ответила ему Сааш, – и с магией в целом, то, на мой взгляд, это место годится не хуже любого другого. Если мы просто спустимся вниз и начнем отслеживать направления потоков энергии – куда бы они сейчас ни шли, – мы, возможно, начнем исправлять ситуацию.

Рхиоу вздохнула. Сааш с ее прямолинейным практическим подходом иногда проявляла склонность игнорировать более важные вещи, как, например, целый уходящий в глубины город, полный враждебных ящеров, отделяющий ее от намеченного места работы. А может быть, это просто был способ отгородиться от мыслей о слишком болезненных предметах – вроде подходящей к концу девятой жизни…

Как многие из нас стараются не думать о таком, пока не окажется, что решающий момент близок? И как определить, вступая в Реку в последний раз, достаточно ли добра вы совершили за все свои жизни, чтобы надеяться достичь дальнего берега?

Рхиоу прекрасно знала, что переправа через Реку – всего лишь образное выражение. Она часто гадала – как, должно быть, гадала сейчас об этом Сааш, – будет ли у нее в конце девятой жизни время попрощаться с принадлежностью к смертным, к кошачьему роду? Или с последним вздохом вы просто обнаруживаете, что пересекли границу и навсегда увязли в бессмертии, лишившись всяких связей с друзьями, с миром, который любили? Десятая жизнь, предел мечтаний, подобно стране теплого молока из напеваемой котятам колыбельной, неожиданно стала казаться не такой уж желанной; да, это была высоко расположенная местность, но голая и холодная…

Рхиоу еще раз вздохнула.

– Иф, – обратилась она к ящеру, – нам нужно добраться до самых глубин, туда, где сияет великий огонь. Знаешь ли ты туда дорогу?

– Да, – ответил тот через мгновение, однако смотрел при этом на Арху, а не на Рхиоу.

– Дорога безопасна? – спросила Сааш.

– Да.

– Безопасна ли она для нас? – вмешался Урруах. – Или на нас в любой момент могут накинуться твои соплеменники?

– В этом смысле, – ответил Иф, переводя взгляд с одной кошки на другую, – безопасной дороги в глубины не существует. Чем глубже вы спуститесь, тем больше моих родичей будет в каждом зале, на каждой лестнице. Правда, еще некоторое время можно идти по редко используемым проходам.

Каждый из членов команды распушил усы, пытаясь определить, не лжет ли ящер, однако определить это было гораздо труднее, чем если бы дело касалось эххифа или представителя Народа.

А то и вовсе невозможно, – подумала Рхиоу: ум ящера и млекопитающего ощущались совсем по-разному. – Мы можем заклинанием принудить его говорить только правду… но даже это поможет не наверняка: кто знает, как для ящера выглядит истина? Да и кто захочет сейчас тратить на это энергию? Растранжирить принесенный с собой запас, а потом обнаружить, что энергии не хватает для главного дела…

Рхиоу решительно взмахнула хвостом.

– Тогда веди, – сказала она и собралась было добавить: «Арху, следи за ним», – как обнаружила, что в этом давно уже нет надобности: Арху очень внимательно следил за Ифом; выражение его морды оставалось для Рхиоу совершенно загадочным.

Иф двинулся вперед; по пятам за ним следовал Арху, за Арху шли остальные. Снова потянулись бесконечные темные галереи, длинные темные лестницы.

Дойдя до подножия одной из лестниц, Иф остановился. Перед ним был выступающий из стены главной пещеры балкон. Ящер решительно вышел на него и взглянул на сияющий внизу свет.

– Без шуток, ты, – прошипел Урруах, поспешно догоняя его, – или я располосую твою шкуру, змееныш.

Иф холодно взглянул на Урруаха.

– Какая может быть шутка в том, чтобы смотреть на Огонь? Нечасто мы видим его, нечасто им наслаждаемся. – Он продолжал глядеть в пропасть.

– Да и тепла от него вы получаете немного, – пробормотала Сааш, приподняв голову так, чтобы заглянуть через парапет в сумрачную, полную шипения бездну. – Почему здесь так холодно? Это ненормально. Обычно углублению в земную кору сопутствует постепенный рост температуры.

– Хочешь знать, что я думаю? – сказал Урруах. – Повышение температуры каким-то образом искусственно сдерживается… с определенной целью. Ты же слышала тех ребят. Если народ доволен условиями своей жизни, разве станешь ожидать от него агрессии, стремления уничтожить другие виды? – Урруах повернулся к Ифу. – Разве я не прав? Вам позволено спускаться ниже, где более тепло?

Последовала пауза.

– Нет, – ответил наконец Иф. – Тепло – для избранных Великим, для его Шестого Когтя… как награда и предвестие того, что ждет нас, когда все мы снова выйдем под солнце. Холод – это испытание, он делает нас сильнее, позволяет вынести то, чего наши предки не смогли вынести и в результате вымерли.

Арху, выглянув из-за плеча Сааш, посмотрел вниз, в клокочущую глубину, на далекие террасы и балконы, где крошечные фигурки продолжали свое бесконечное копошение.

– Вас так много, – сказал он. – Что вы… Что вы едите?

Иф бросил на него взгляд, значения которого кошки понять не могли.

– Плоть принесенных в жертву, – совершенно ровным голосом ответил он. – Нас выводится много, больше и больше с каждым годом, по мере того как близится Великая Перемена. Древние пророчества говорят о времени, когда явится Предсказанный и поведет нас. Однако это случится только тогда, когда выведется бесчисленное множество, чтобы пасть в последней битве, которая принесет нам свободу. Лучшие и сильнейшие, воины Великого, коих сотни тысяч, едят досыта в ожидании дня, который грядет. Мы, остальные, живем для того, чтобы служить им, чтобы приблизить желанный миг, и когда наша работа исполнена… мы находим покой в желудках воинов, которые понесут в себе в битву нашу плоть и наш дух. Так говорит Великий.

Рхиоу передернуло.

Программа ускоренного роста населения, половина которого выращивается для того, чтобы послужить пищей другой половине…

Все это было еще более отвратительно, чем картина, которую Рхиоу видела раньше: тогда труп погибшего ящера был растерзан его собственными голодными товарищами. Разве можно сравнить существование ящеров с ее собственной жизнью, хотя ей и случалось выпрашивать у Хухи кусочек копченого лосося…

Хуха.

Боль потери снова пронзила Рхиоу так сильно, что ей пришлось скорчиться на полу, чтобы преодолеть слабость. Когда она нашла в себе силы снова подняться, оказалось, что остальные, и Иф в том числе, удивленно смотрят на нее.

– Что именно вы здесь ищете? – наконец спросил Иф.

Сааш бросила на Рхиоу взгляд, ясно говорящий, что она сомневается в способности той сейчас отвечать на вопросы динозавра.

– Существуют другие миры помимо этого, – осторожно начала Сааш.

Снова последовала пауза.

– Об этом мы знаем, – сказал Иф. – Так говорил Великий… Есть и другие, – задумчиво добавил он, и в последних словах не оказалось того догматизма, который до сих пор звучал во всех высказываниях ящера.

Урруах уже открыл рот, чтобы что-то сказать, но в этот момент Рхиоу незаметно подняла свою огромную лапу и острым как бритва когтем задела кончик извивающегося по камню хвоста Урруаха. Кот, оскалив зубы, повернулся к ней, и Рхиоу виновато склонила голову, всем своим видом показывая, что происшествие – несчастный случай. Урруах счел такое извинение достаточным, но боль в хвосте отвлекла его от Ифа: Рхиоу своей цели добилась.

– Какие другие? – спросила Ифа Сааш.

– Ты имеешь в виду другие миры? – все-таки вмешался Урруах, и Рхиоу вздохнула, пожалев, что не запустила коготь глубже.

– Да, другие, – ответил Иф. – Сотни, тысячи миров, которые станут нашими, стоит только захотеть.

– Благодаря воротам, – тихо сказала Сааш, – ведь их можно использовать не только для перемещения, но и чтобы изменить саму природу вида. Генетические манипуляции… магические изменения тела и духа. Вечная смена форм…

Рхиоу снова передернуло. Такие изменения с точки зрения мага были и неэтичны, и незаконны: существовали веские основания для того, чтобы каждый вид оставался именно таким, каким был создан, и невозможно было предсказать, к какому хаосу и разрушениям могут привести постоянные изменения структуры ума и тела.

– Мы должны стать сильными и выносливыми, говорит нам Великий, – продолжал Иф. – Мы не должны позволить себе сдаться тем силам, что погубили наших предков. Когда мы достигнем мощи, о которой не могли и мечтать, когда перестанем нуждаться в воздухе для дыхания, в тепле и даже пище, тогда мы станем владыками всего сущего.

– Но я думал, что вы стремитесь именно к теплу, – сказал Арху. В голосе его (и не без оснований, – подумала Рхиоу) прозвучала растерянность. – И изобилию еды.

Иф умолк и заморгал, словно впервые осознав противоречие в своих словах. Рхиоу следила за ним с тайным удовлетворением: то, о чем говорил, не понимая смысла, Иф, отражало любимую тактику Одинокой Силы, – пообещать виду что-нибудь заманчивое, а потом, добившись собственной цели, отобрать обещанное, лишив попутно вид всего, что он имел. Наконец Иф заговорил снова:

– Такое стремление ведет нас только сейчас; это пережиток прежнего образа жизни. Скоро… когда мы достигнем всей своей мощи, когда мы не будем уже детьми, мы отринем детские желания и займем по праву место властителей мира, шагая от одной реальности к другой, захватывая неправедно обретенные владения других, возвращая себе то, что должно было принадлежать нам с самого начала, если бы история шла по правильному пути. Нам будут светить более жаркие-звезды, чем эта, над нами раскинутся незнакомые небеса, и ночи будут загадочными. Мы оставим позади колыбель нашего народа, но никогда не придем к могиле. Никакой холод не сможет больше заморозить наш дух, никакая ночь не окажется достаточно темной, чтобы скрыть от нас наш путь. Мы выживем.

Опять догмы, – подумала Рхиоу. – Но знает ли он им цену? Сомневаюсь.

– Так кто такой этот твой «Великий»? – спросил Урруах.

– Наш повелитель, – ответил Иф, – тот, кто явился нам в древние времена. Величайший, сильнейший, мудрейший из нас, тот, кто никогда не страдает от холода и голода; тот, кто никогда не умрет.

При этих словах Арху резко повернул голову.

– И он даровал нам шестой коготь, – продолжал Иф, – при помощи которого мы совершаем предначертанные им великие дела. Более того: он послал нам собственный Коготь, свой Шестой Коготь, Хаата-воина, который возвещает нам волю Великого и посвящает нас в его учение. Хаат станет нашим спасителем, пророком Великого, он поведет нас к Великой Перемене – на солнечный свет, в битву за теплые миры. Благодать ожидает тех, кто погибнет с ним вместе: они никогда больше не познают холода, вечно станут нежиться в тепле.

– Как вам повезло, – пробормотала Сааш. Рхиоу с усмешкой взглянула на подругу, но тут же повернулась к Ифу и высказала неожиданно возникшую у нее догадку:

– Что-то ты не кажешься особенно счастливым от такой перспективы.

Иф взглянул на нее, и впервые на его морде появилось выражение, в значении которого Рхиоу не сомневалась: удивление и страх.

– Я… я счастлив, – сказал он, и Рхиоу чуть на рассмеялась вслух: такой несомненной была ложь. – Кто из нашего народа не был бы счастлив – ведь нас ожидает великая судьба! – Голос Ифа начал обретать визгливые нотки. – Мы отвоюем то, что принадлежало нам раньше! Хаат Доблестный поведет нас, а впереди, сея пламя и ужас, будет реять Великий, наш бессмертный повелитель. Мы выйдем на солнечный свет, в тепло, и все другие существа побегут от нас…

Арху подкрался поближе к Ифу, приглядываясь к его дергающемуся хвосту. На мгновение Рхиоу показалось, что Арху вспомнил игры своего детства (не то чтобы он окончательно из него вышел) и собрался схватить Ифа за хвост. Она затаила дыхание – в конце концов когти ящера были страшным оружием, да и ростом он был футов в десять, – но тут Рхиоу встретилась глазами с Арху и поняла, что тот показывает ей на что-то, таящееся во тьме.

Первый ящер, кинувшийся на них, встретился не с заклинанием, а с полутонной могучих мускулов Урруаха. Кот вцепился в горло нападающего, и они покатились по полу визжащим, рвущим друг друга когтями клубком. Остальные рептилии на мгновение замешкались при виде чудовища, терзающего их вожака; это их и погубило – Сааш открыла рот и издала громкое шипение.

Бах!

Все вокруг покрыли ошметки плоти, капли странно пахнущей холодной крови – все, что осталось от второго ящера. Сааш пошатнулась от отдачи, и в этот момент на нее кинулся третий динозавр. Рхиоу поразила его тем заклинанием, которому научилась у Урруаха. Проблема заключалась в том, что приходилось точно выбирать направление удара, – рядом по-прежнему находился Иф, сражающиеся прижали его к стене. Другие ящеры не обращали на него внимания, занятые только Рхиоу и ее командой. Впрочем, шанса справиться с ними ящеры не имели – пока действовало заклинание.

Только долго ли оно будет действовать… – подумала Рхиоу, произнося его во второй, в третий, в четвертый раз… Урруах, с клыков которого стекала розоватая кровь первого динозавра, поднялся на ноги и кинулся на следующего противника – дейнониха, пытавшегося прыгнуть на Сааш сзади. Рхиоу выбрала того своей следующей жертвой; теперь она отвернулась от него, и в этот момент что-то ее ударило.

Рхиоу оказалась на полу. Перед ее глазами возникла кошмарная картина: распахнутые челюсти вдвое длиннее ее головы, нежно-розовая поверхность глотки, сотня ослепительно белых клыков, каждый в палец длиной… Рхиоу издала оглушительный визг – наполовину от страха, наполовину от ярости, – поднырнула под морду чудовища, вцепилась в незащищенные мышцы горла и стиснула челюсти, не давая противнику дышать. Одновременно ей удалось вжаться между дергающимися передними лапами ящера – слава Прародительнице, это оказался не дейноних, – а своими задними лапами Рхиоу стала рвать его брюхо. Чешуйчатый панцирь динозавра его не спас. Рхиоу почувствовала, как ее когти вошли между чешуйками, брюхо ящера стало мокрым. Чудовище попыталось завизжать, но Рхиоу еще крепче сжала челюсти, не позволяя воздуху проникнуть в легкие твари. Ярость кипела в ней, и на этот раз Рхиоу позволила себе быть жестокой – в ответ на жестокость, с которой жизнь в последнее время обращалась с ней самой.

Сопротивление динозавра постепенно слабело, но тело его дергалось еще долго.

Это же ящерица, они живучие, – подумала Рхиоу, не ослабляя хватки. Сейчас ею управляли инстинкты ее нового тела, которое не собиралось выпускать добычу только потому, что та перестала шевелиться. Рхиоу прижала свою жертву к полу и вгрызалась в ее плоть так же безжалостно, как сражающиеся друг с другом за благосклонность самки коты. Наконец, когда ящер был неподвижен уже долго, Рхиоу открыла глаза и выдохнула воздух через нос.

Вокруг не было заметно никакого движения, кроме судорожных подергиваний тел ящеров – тела еще не успели понять, что мертвы. Рхиоу отнеслась к отсутствию угрозы с недоверием и решила еще какое-то время не выпускать свою жертву. Остальные кошки поднимались на ноги, отряхивались, начинали вылизываться, чтобы вернуть себе самообладание.

– Брось его, Рхи, – раздался откуда-то сзади голос Урруаха. – Он дохлый.

Рхиоу встала и встряхнулась. Она была вся покрыта кровью и грязью, но в таком же состоянии оказались и остальные. Коридор очень напоминал пещеру, в которой в прошлый раз они приводили в порядок энергетическую цепь. Рхиоу, Сааш, Урруах и Арху тяжело дышали, приходя в себя. В стороне, прислонившись к стене, стоял и в шоке глядел на мертвые тела Иф. Он явно был голоден… но к останкам не прикоснулся.

Очень медленно, прихрамывая, – она растянула лапу в схватке, – к нему подошла Рхиоу.

– Иф, – глядя на ящера снизу вверх, спросила она, – почему ты не сбежал, когда была возможность?

Он перевел на нее взгляд и просто ответил:

– Я еще не сделал того, ради чего пришел.

– И ради чего же ты пришел? – медленно приближаясь, спросил Урруах.

Иф взглянул на него и ничего не ответил, но зато подал голос Арху:

– Он предупредил меня, что они рядом. – Урруах обернулся к нему, и Арху продолжал: – Он должен быть с нами. Я видел его раньше… там, внизу. Он знает дорогу и отведет нас. – Арху пристально посмотрел на Ифа.

Тот наклонил голову и по-птичьи искоса взглянул на Арху; так воробей в Центральном парке мог бы разглядывать особенно аппетитного червяка. Но этот «червяк» ответил ему не менее внимательным взглядом, и они долго смотрели друг на Друга.

– Да, – наконец сказал Иф.

Рхиоу и Урруах переглянулись.

– Ты голоден? – спросил Арху.

Иф посмотрел на тела ящеров, потом на Арху.

– Да, – ответил он, но с места не сдвинулся.

Наблюдавший все это Урруах пренебрежительно фыркнул и повернулся к Рхиоу.

– Будет лучше, если мы тут приберемся и избавимся от запаха, насколько возможно, – сказал он. – Не хотелось бы оставлять свидетельства того, что мы здесь были. Если только они заподозрят…

Рхиоу утвердительно дернула хвостом.

– Используй свой любимый метод.

– Хорошо, – кивнул Урруах. – Вы четверо идите вперед. – Он начал двигаться по кругу, очерчивая пространство, в котором должно было подействовать заклинание. Иф бросил последний взгляд на тела павших в схватке и отвернулся.

– Почему ты не помог своим родичам разделаться с нами? – спросила его Сааш, прервав на мгновение старательное вылизывание лапы.

– Я помог, – сказал Иф.

Рхиоу вытаращила на него глаза.

– Каким образом?

– Они меня слышали. Поэтому и напали на вас.

Рхиоу посмотрела на Сааш и мысленно спросила:

– Ты хоть что-нибудь понимаешь?

– Рхи, это же ящер. Разве я похожа на специалистку в их психологии? Я способна перевести его слова, но даже Речь не всегда гарантирует полное понимание при таком различии в устройстве умов. В любом случае сомневаюсь, чтобы у этого парнишки все извилины были на месте. Почему, спрашивается, он околачивался в сторонке вместо того, чтобы присоединиться к потасовке или сбежать?

Рхиоу медленно выдохнула воздух: ответа на этот вопрос она не знала.

– Еще минутка, чтобы привести себя в порядок, – сказала она вслух, – а потом – быстро вперед. Урруах, как у тебя дела?

– Почти все готово.

Действительно, ему, для того чтобы уничтожить все следы побоища, потребовалось всего несколько секунд. Затем команда со всей доступной ей скоростью двинулась по длинному наклонному коридору, на который указал Арху: все вниз и вниз, за поворот, по еще одному коридору. Арху шел первым, за ним – Иф. Слабые отзвуки далекого гудения, долетавшего из города ящеров, заставляли шерсть Рхиоу вставать дыбом.

Все эти голоса… они вылетают из таких зубастых пастей…

– Ну вот, – наконец сказал Урруах, оглядываясь через плечо, – теперь, пожалуй, достаточно далеко…

Рхиоу ощутила, как он завершил заклинание. Немедленно далеко позади вспыхнул слепящий белый свет. Он сиял две секунды, три… потом погас. До кошек долетел слабый запах паленого.

– Стоит пойти проверить, – сказал Урруах и бесшумно двинулся обратно в темноту.

Остальные в напряжении и беспокойстве ждали. Через несколько минут так же бесшумно Урруах вернулся.

– Все чисто.

– Что ты сделал? – спросила Рхиоу.

– Нагрел все там до семисот градусов по Кельвину, – ответил Урруах. – Камень, воздух – все. Стерильно и чистенько. – Он сморщил нос. – В настоящий момент там пахнет как в суши-баре на Семьдесят шестой, когда там подгорит морской угорь, но это ненадолго.

Сааш зажмурилась, а Рхиоу с отвращением фыркнула.

– Только ты и мог в таких обстоятельствах заговорить о еде, – пробормотала она. – Ладно, пошли дальше.

Все следом за Арху вошли в очередной длинный темный коридор.

– Куда мы идем? – спросила Арху Рхиоу.

– Вниз, к Реке, – ответил Арху. – Я видел часть дороги у него в голове. – Он махнул хвостом в сторону Ифа, который шел с ним рядом.

Рхиоу начала медленно бить хвостом.

– Ты за последнее время очень изменился.

– Я слышал богиню, – мысленно сказал Арху. Он оглянулся на Рхиоу, и выражение его глаз было таким, что Рхиоу захотелось отвести взгляд: слишком сильно Арху напомнил ей каменную Иау в «Метрополитен-музее». Впрочем, уверенность в нем была уверенностью смертного, смешанной с обычным кошачьим сомнением. – Я был ею, – продолжал Арху, и его всего передернуло. – Сейчас она ушла, но мы по-прежнему в ней нуждаемся… и если кто-то из нас станет ею, то сделать это придется мне…

Рхиоу слышала, как ее эххифы называли такое «взять на себя роль бога».

– Как насчет клятвы? – спросила она Арху.

Он вяло махнул хвостом.

– Я дал клятву. Думаю, что теперь я все понимаю. Я должен клятву сдержать, хотя не очень представляю как. Шепчущая… мне намекнула, но я не знаю, как эти намеки понять. Я боюсь. Боюсь, что не справлюсь. Я ведь не «старая душа»…

– Нам сейчас нужны совсем не «старые души», – сказала Сааш. – Старые души все время повторяют одни и те же ошибки. Почему иначе, как ты думаешь, они бы все время возвращались? – Рхиоу изумленно взглянула на Сааш, но та не обратила на нее внимания. – Нам нужна такая душа, которая сделает дело, и какое имеет значение, проела она на этом зубы или нет. Перестань себя упрекать и просто делай то, что тебе предназначено.

Арху согласно взмахнул хвостом и медленно двинулся вперед.

– Мы можем теперь предоставить ему идти своей дорогой, – через некоторое время, глядя вслед Арху, сказала Сааш. – Он примирился с той клятвой, которую дал, и сдержит ее… бедный котенок.

– Это мы бедные, – возразила Рхиоу, – учитывая, куда нас завело сотрудничество с ним.

– Верно… – Сааш помолчала, потом продолжила: – Вскоре у нас возникнут трудности с защитой, если число нападающих заметно увеличится… а я думаю, так и случится. Взрывное заклинание достаточно удобно, но если мы все время будем его использовать, оно скоро потеряет эффективность. А нервно-паралитическое заклинание в более мощной форме мы использовать не можем, пока с нами наш маленький друг. Я чуть ли не мечтаю о том, чтобы мы с ним расстались, но Арху говорит, что делать этого не следует.

Рхиоу взглянула вперед, туда, где рядом шли Арху и Иф.

– Да, – ответила она Сааш, – странно все это…

Действительно, котенок и ящер являли собой странную пару: казалось, оба очень стремятся быть рядом, хотя их тела инстинктивно питают друг к другу отвращение, – хвосты то и дело начинали хлестать по бокам, зубы оскаливались. И все же ящер явно старался шагать не особенно широко, чтобы Арху мог идти с ним рядом, а тот смотрел на Ифа с завороженным выражением невольного принятия.

– Ты говорил, что тебе велели прийти, – заговорил Арху. Голос его был настолько тих, что Рхиоу едва расслышала эти слова. – Кто велел? Кто еще с тобой разговаривает?

– Не знаю, – ответил Иф после очень долгой паузы. – Я… я слышал голос.

– Что она тебе сказала?

Уши Рхиоу насторожились; постепенно в голосе Ифа уверенность сменила полуобиду, полугнев, звучавшие, когда он говорил о грядущем триумфе своего народа.

– Она сказала: «Огонь горит в сердце, и Огонь и есть сердце. Ради этого Огня любой огонь для меня священен. Я разожгу маленькие костры там, где их нет, чтобы те, кто придет потом, нашли дорогу. Я раздую угасающие в темноте огни и подброшу топлива в те, что никому не причиняют вреда. И если костер горит и согревает собравшихся вокруг него, не стану я вмешиваться, если только он не грозит поглотить обративших в него взгляд или погаснуть. И буду я вечно собирать растопку, и шевелить когтем угасающие угли, и раздувать головни, обратив взгляд к Очагу, рождающему любой огонь, и к Той, чей огонь не угасает, к Той, кто даровал миру свет, к Той, что сияет все ярче».

Сааш, шедшая рядом с Рхиоу, искоса взглянула на нее; она явно была так поражена, что не осмеливалась даже мысленно поделиться своими впечатлениями. У самой Рхиоу лишь один раз возникло сомнение по поводу услышанного: когда Иф сказал «обративших в него взгляд»; однако на Речи значение этого было совершенно ясно – «тех, кто сидит вокруг одного и того же очага, одного и того же костра». Рхиоу облизнула нос и сглотнула; она все прекрасно поняла… Слова эхом отдавались в ее груди, проникали, казалось, в кости, как если бы она знала их всегда, хотя сейчас услышала впервые, и к тому же в варианте, предназначенном для другого вида. Клятва. Ее ни с чем ни при каких условиях невозможно спутать.

Одновременно внутренний голос Рхиоу подсказал ей пословицу на айлуринском: «Речь Иау – Огонь в сердце…»

Почему их клятва использует нашу пословицу?

– Она сказала, – продолжал Иф, – «Если желаешь судьбы, что ждет тебя, отправляйся на высокий уровень, в запретное место, в зал, откуда ведет дверь. У этой двери найдет тебя твоя судьба и поведет к сердцу…»

Она? О какой Силе он говорит? О боги, какая Сила когда-нибудь интересовалась ящерами, кроме Одинокой Силы тогда, в древности? – Рхиоу прислушалась, но ответа Шепчущей не последовало.

Рхиоу снова облизнула нос.

О милосердная Прародительница! Еще один маг. И к тому же ящер… Первый ящер-маг? И произнесший клятву в варианте, предназначенном для его вида… Значит, клятва действительна. Испытание… Еще один маг, проходящий испытание… О великая Создательница, мы все тут погибнем!

ГЛАВА 12

Они все шли и шли, вниз и вниз, и воздух постепенно становился холоднее и холоднее. Рхиоу чувствовала, что все более смутно воспринимает окружающее: бесконечные длинные лестницы, темные туннели и галереи казались совершенно неразличимыми. Всплеск адреналина – следствие схватки – сошел на нет, оставив после себя ощущение тяжелой усталости; в этом состоянии любое движение требовало гораздо больше энергии, чем обычно. Свет в этих проходах был редкой роскошью, за исключением тех моментов, когда путники оказывались вблизи центральной пещеры. Иф по-прежнему вел их глубже и глубже по проходам, высеченным в мертвой скале.

Пожалуй, «мертвой» – неудачное выражение, – подумала Рхиоу: ее снова стало мучить ощущение, будто камень следит за ними, прислушивается к каждому слову; ей стало мерещиться, будто они оказались в огромном темном легком, и стены туннеля то сдвигаются, когда гора делает выдох, то расширяются при вдохе.

Периодически дорога приводила их к краю пропасти, в которой располагался город ящеров. В этих местах приходилось идти с особой осторожностью; Иф начинал красться вдоль стены, как кошка, – делал шаг, замирал, прислушивался, делал другой шаг… иногда поспешно нырял обратно в темноту, увлекая за собой остальных, когда впереди показывалась группа о чем-то переговаривающихся между собой рептилий. Иногда узкое окно в стене позволяло заглянуть в главную пещеру, но Рхиоу через некоторое время обнаружила, что такая возможность в меньшей мере облегчает причиняемые клаустрофобией страдания, чем раньше: Здания, устрашающие скульптуры, сам размер города начали угнетать ее дух. Рхиоу приходилось слышать, что в недавние времена среди эххифов находились те, кто прибегал именно к такому способу воздействия на психику: огромные мрачные здания должны были заставить человека чувствовать себя маленьким и бессильным, винтиком огромной машины, а не свободным существом, наслаждающимся простором и светом Ока Рхоуа.

Ах, солнышко, – подумала Рхиоу, – чего бы я сейчас ни отдала за то, чтобы увидеть его! Настоящее солнце, настоящий воздух - даже воздух Нью-Йорка, такой же полный гари, как любимые гамбургеры Урруаха…

Однако надежды на такое сейчас не было… может быть, и никогда больше не будет. Все жизненные силы Рхиоу, казалось, постепенно тонут в темноте, лишь изредка пронизываемой отблесками далекого огня на дне пропасти. Воспоминания о городских улицах, рассветах и закатах, автомобильных гудках, шелесте ветра в деревьях Центрального парка – все это медленно растворялось в неподвижном черном воздухе, в гудении и шипении голосов сотен тысяч ящеров.

Может быть, их миллионы… – думала Рхиоу.

По мере того как они ужасно медленно приближались к огню, пылающему на дне мира, холод парадоксальным образом усиливался; кошки еще не видели облачка выдыхаемого пара, но скоро должны были увидеть, решила Рхиоу. Ее передернуло: холод она ненавидела, но еще больше сейчас ненавидела того, чьим олицетворением он был и кто ждал их на дне пропасти.

– Эти длинные переходы… – устало сказала Сааш, поравнявшись с Рхиоу. – До чего же они выматывают! Помнишь, как было на Марсе?

– Ох, не надо! – пробормотала Рхиоу. Еще в начале своего сотрудничества им с Сааш пришлось спасать альпинистов с Андоррина; те преодолели сотни тысяч световых лет и проникли в другую геологическую эпоху, чтобы взойти на вершину марсианской горы Олимп – не теперешней безобидной горы, а еще только образующейся… Чтобы спасти альпинистов, понадобилось прибегнуть к сдвигу времени, расплачиваться за который пришлось Рхиоу и Сааш. Долгий путь сквозь бесконечные пещеры в поисках злополучных андорринцев, раскаленная лава, да еще и раздраженный визг руководителя альпинистов, когда всю группу эвакуировали за мгновение до того, как титанический взрыв снес вершину горы, превратив ее в кратер вулкана – самый большой не только в Солнечной системе, но и во всех известных мирах… После дней, проведенных в темноте пещер, после выслеживания потерявшихся по запаху, не услышав ни слова благодарности за спасение ни из одного из многочисленных ртов андорринцев, Рхиоу пришла к выводу, что магию и построенные на ней технологии должны использовать лишь лицензированные профессионалы. Однако во вселенной всегда имелось множество мест, где, по словам одного талантливого и восприимчивого эххифа, наука и магия стали неотличимы друг от друга, – главным образом потому, что рассматриваются как различные части одного и того же спектра силы, и их одинаково используют виды, для которых магия не большая тайна, чем электричество или ядерный распад.

Рхиоу взглянула в сторону Арху, ожидая услышать от него что-нибудь вроде «Так вы бывали на Марсе?», – но никакой реакции не последовало. Арху и Иф все еще шли рядом, погруженные в беседу. Искушение подслушать их разговор было почти непреодолимым. Двое магов, проходящих испытание, причем один из них – почти наверняка первый маг среди особей своего вида… Так что же между ними происходит? Догадаться невозможно, хотя телесный язык по-прежнему не свидетельствует о потеплении отношений. Сознания, занятые спором, могли принадлежать магам, членам одного и того же братства, но тела оставались телами кошки и змеи, совершенно друг-другу не доверяющих. Шерсть Арху стояла дыбом, лапы были напряжены; казалось, он хотел бы оказаться где угодно, только не рядом с ящером. Что же касается Ифа… Рхиоу не настолько разбиралась в мимике рептилий, чтобы судить, однако одно было несомненно: его тело старалось держаться подальше от Арху, хотя голова и была повернута в сторону собеседника. Впечатление, мягко говоря, было неоднозначным… Сааш тоже смотрела на Арху и Ифа. Через некоторое время она взглянула на Рхиоу и беззвучно произнесла:

– Мы все погибнем здесь, верно? Не только я.

– Нет, – ответила Рхиоу, – я бы так не сказала. – Странно: если бы речь шла только о ней, она почти приветствовала бы подобный исход…

Нет, неправда, – подумала Рхиоу, – такой возможности ведь на самом деле нет, мы же действуем в связке, «скованы одной цепью», как сказали бы эххифы. Мы же всегда знали: то, что случится здесь с одним из нас, случится со всеми остальными. – Она посмеялась бы над собой, если бы не чувствовала себя такой безжизненной внутри. – А я еще переживала, что у меня осталось на одну жизнь меньше! Нам вскоре придется заплатить гораздо дороже.

Урруах, который шел теперь рядом с Рхиоу и Сааш, задумчиво помахал хвостом, глядя на Арху и Ифа.

– Он не стал есть, – мысленно сказал он кошкам.

– Не стал. Очень любопытно… И он без большого увлечения говорил об этом своем Великом – совсем не так, как тот ящер, которого мы слышали в круглой пещере, – ответила Рхиоу.

Сааш с сомнением покачала головой.

– Те динозавры, что наблюдали за его работой, тоже не визжали от восторга… Они самостоятельные личности, Рхи, и вовсе не каждый обязательно энтузиаст того, что здесь происходит.

– Ну да, я понимаю, что ты хочешь сказать. Просто… просто трудно думать об Ифе, как об одном из нас. Но это так и есть – иначе он не дал бы клятвы. И он явно очень встревожен.

Некоторое время кошки шли в молчании. Рхиоу все еще с беспокойством обдумывала, что может означать странный тон Ифа.

Милосердная Иау, – мысленно вздохнула она, – я так устала…

– Иф! – внезапно обратилась она к ящеру.

Тот оглянулся, словно удивленный тем, что кто-то, кроме Арху, заговаривает с ним.

– Нам сюда, – сказал он. – Идти еще долго.

– Я не об этом хотела с тобой поговорить, – ответила Рхиоу и оглянулась на остальных. – Давайте остановимся и немного отдохнем. Я хотела бы привести себя в порядок: оставлять пахучий след небезопасно. Да и всем нам не повредит передышка.

– Я уже давно жду, когда же ты это предложишь, – мысленно сказал Урруах, огляделся и растянулся на полу прямо там, где стоял. – Не у всех твой железный организм.

– Ну так и не все мы постоянно набиваем живот всякой дрянью из «Макдоналдса». Тебе следует как-нибудь попробовать кошачий корм. Я знаю очень полезную диетическую разновидность…

Урруах очень красочно описал то, что Рхиоу может сделать с диетическим кошачьим кормом. Рхиоу слегка улыбнулась, хотя и сочла, что осуществление идеи Урруаха едва ли даст длительный гастрономический эффект, потом повернулась к Ифу, который опустился на пол рядом с Арху. Арху внимательно посмотрел в обе стороны, прислушался, потом принялся спокойно умываться.

– Арху, – поинтересовалась Рхиоу, – кто-нибудь приближается?

– Некоторое время все будет спокойно, – ответил тот, не отрываясь от приведения в порядок своей белой грудки, которая после схватки стала розовой.

– Хорошо. – Рхиоу снова повернулась к Ифу: – Ты ведь голоден, верно?

– Да, – после паузы ответил Иф.

– Так почему ты не ел, когда была возможность?

Последовала долгая пауза. Арху замер, внимательно взглянув на Ифа, потом снова стал лизать лапу.

– Потому что никто меня не заставлял, – сказал Иф. – Рабочим особям не очень часто дают пищу… но уж когда дают, есть они должны. Тех, кто не хочет, заставляют… или убивают. Воинов тоже заставляют или убивают. Тот, кто отказывается есть, хотя выполняет свою работу, какова бы она ни была, сам становится пищей.

– И тебя должны были…

На этот раз пауза было очень, очень долгой.

– Я подумал, – так тихо, что его трудно было расслышать, сказал Иф, – и понял, что не хочу быть пищей. – Он умолк и виновато огляделся; казалось, он боится, что его подслушают: такие взгляды явно были еретическими. – Я решил, что должен быть какой-то другой путь, который позволил бы нам выжить. Однако всякий, кто заговаривал о таком, объявлялся безумцем… и немедленно приносился в жертву. Все говорили: «Мясо вкуснее, когда ум заходит за разум»… и смеялись за едой.

Рхиоу взглянула на Сааш, которую передернуло, и на Урруаха, который просто поморщился.

– Однако я хотел жить собственной жизнью, – продолжал Иф, – а не просто стать мясом в желудке воина. – Еще один взгляд вокруг, боязливый и виноватый. Рхиоу в смущении отвела глаза. – Я долго молчал… и искал способ выбраться из глубин, найти путь, который не был бы запрещен. Но таких путей нет: все проходы теперь охраняются или замурованы. Наконец я решил, что уж лучше пойду к Огню и брошусь в него, лишь бы не становиться пищей. Я так и собирался сделать… дорогу я знал: многие из нас ходят смотреть на Огонь, Не смея приблизиться к нему… А потом со мной заговорил голос.

– Все проходы охраняются… – протянул Урруах. – Как же тебе удалось тогда выбраться?

– Я… – Иф запнулся. – Я шагнул… между… Я прошел…

– Ты сделал «шаг вбок», – вмешался Арху и продемонстрировал это, хотя и с некоторыми трудностями.

Иф изумленно разинул пасть, потом сказал:

– Даже здесь это трудно.

Он сосредоточился и тоже сделал «шаг вбок»; как часто бывает с начинающими, его глаза исчезли последними и еще какое-то время висели в воздухе. Зрелище могло бы свести с ума любого непосвященного. Иф, тяжело дыша, снова обрел видимость и сложил лапы на груди – такой жест, по-видимому, у ящеров выражал удовлетворение.

– Да, в глубинах это трудно, – согласилась Рхиоу. – Дело в близости Огня и других, меньших потоков энергии – они влияют на гиперструны. Когда мы спустимся еще ниже, «шаг вбок» и вовсе станет невозможным.

– Но мне удалось, – сказал Иф, с подозрением глядя на Рхиоу. – Я работаю на нижнем уровне: прислуживаю воинам, которые живут несколькими этажами выше Огня. Чтобы уйти, я должен был миновать стражу, охраняющую все выходы из глубин. Было… было трудно и больно…

– Эффект яйцерезки, – пробормотал Урруах. – Уж мы то с ним хорошо знакомы. Но все-таки тебе удалось сбежать.

– Я прошел мимо многих стражей, – искоса взглянув на Урруаха, сказал Иф. – Ни один из них меня не увидел. Наконец я выбрался сюда, где не бывает никто, кроме рабочих в сопровождении охраны. Несколько отрядов прошло мимо меня. Я пошел туда, где голос велел мне ждать… и появились вы.

– Надо же, – фыркнул Урруах. – Он может делать «шаг вбок» там, где не можем мы. Большая нам от этого польза!

– Такое возможно, – тихо сказала Рхиоу. – Нечего зубоскалить.

Если бы доказательство еще было нужно, мы его получили, – подумала она. – Ящер-маг…

Сааш перевела взгляд с Ифа на Рхиоу.

– Ты думаешь, это он виноват в случившемся с воротами? – мысленно спросила она. – Такого не может быть, Рхи! Иф же совсем ничего не знает. Он сейчас имеет такое же представление о магии, как Арху, когда мы его еще только нашли.

– Если считать, что подобное возможно, – буркнул Урруах.

– Нет, – сказала Рхиоу, – проблема не в Ифе. Мне нужно узнать побольше об этом «Великом».

– А мне нет, – пожала плечами Сааш. – Не сомневаюсь: я точно знаю, кто это.

– Я тоже, – зарычал Урруах.

– Я не была бы на вашем месте так уж уверена, – возразила Рхиоу. – Предвзятость может сослужить нам плохую службу. В конце концов разве не были мы убеждены, что магов-ящеров не бывает? А теперь видите…

– Что вы собираетесь со мной делать? – спросил Иф.

Рхиоу вздохнула: она не имела об этом ни малейшего представления. Усталость все больше давила на нее с каждой секундой.

– Послушайте, – обратилась она к своей команде, – если мы просидим здесь и проговорим еще какое-то время, то начнем засыпать. У меня по крайней мере глаза слипаются. Арху, ты уверен, что пока нам ничего не грозит?

Взгляд Арху устремился в пустоту.

– Часа два у нас есть.

– Тогда мы немного поспим, – решила Рхиоу, – а уж потом попробуем разобраться, что делать.

– Кто останется на страже? – спросила Сааш, растянувшись на полу с выражением несказанного облегчения, даже не почесавшись. Рхиоу с жалостью взглянула на подругу: Сааш на самом деле не была приспособлена к подобному напряжению.

– Я, – вызвался Урруах. – Я в хорошей форме… и не голоден, в отличие от некоторых. – Он многозначительно посмотрел на Ифа и сел, прислонившись к стене и глядя в глубь темной галереи.

Рхиоу улеглась и попыталась расслабиться.

Что ж, отдых, если и не сон, – подумала она, хотя вероятным не казалось ни то, ни другое. Мысли ее все так же не могли вырваться из замкнутого круга, куда она загнала их, лишь бы не видеть перед собой Хухи… Откуда-то сбоку уже доносилось легкое похрапывание Сааш. – Ей всегда бывает легко заснуть, – с завистью подумала Рхиоу. – Все свои тревоги и неврозы она оставляет на время бодрствования. Хотела бы я быть способной на такое.

Легкое похрапывание Сааш не заглушало голосов Арху и Ифа, которые иногда чуть ли не переходили на крик.

– Я тоже был все время голодным, – говорил Арху. – До тех пор, пока не повстречал их. Тогда дела пошли лучше. Они дали мне буженины.

– Только этого нам и не хватало, – проворчал Урруах. – Динозавр, мечтающий о буженине…

– Не думай, будто я не слышу, как бурчит у тебя в животе, – мысленно сказала ему Рхиоу. – Ты накинулся бы на буженину так же жадно, как и он, и через пять минут рассказывал бы, где лучший вестсайдский ресторан.

– Послушайте, вы двое, – обратился Урруах к Арху и Ифу. – Половина ящериц этого мира накинется на нас, если вы не замолчите. Прошу прощения, Иф, я не хотел тебя обидеть.

Арху и Иф не обратили на него внимания. Урруаху пришлось еще несколько раз на них прикрикнуть, и наконец Арху уселся и стал пристально смотреть на Ифа, вероятно, пытаясь обучить того умственной речи. Рхиоу пожелала ему удачи, опустила голову на камень пола и попыталась уснуть.

Однако сон не шел. Рхиоу продолжала слышать внутренний голос, повторявший то одну, то другую фразу из клятвы мага-ящера… «Огонь горит в сердце, и Огонь и есть сердце. Ради этого Огня любой огонь для меня священен. И буду я вечно шевелить когтем угасающие угли…» Рхиоу повернулась на другой бок и вздохнула.

Действительно, очень похоже на нашу пословицу. И язык напоминает язык «Гимна May» u «Первой песни», – думала она. Все слова, обозначающие огонь и пламя, имели корнем айлуринское «аув» – «энергия»; это слово вошло в Речь как специальный термин.

Но с какой стати этому малышу использовать наш язык?

Для любого вида клятва всегда имеет тот вид, в котором ее произносили прародители сразу после того, как сделали выбор между добром и злом. Клятва запечатлевается в костях и крови, так что потомки – маги этого вида никогда не могут ее забыть; и еще: клятва всегда соответствует образу жизни вида.

Даже не знакомые с магией особи знают части клятвы в той или иной форме, часто приобретающей религиозный или философский характер.

Рхиоу насмешливо улыбнулась сама себе.

Почему я называю его малышом? Кто знает, сколько ему лет? – У Рхиоу сложилось смутное впечатление, что Иф еще не вышел из детского возраста, но разве известно, сколько времени ящеры остаются детьми? – Считается, правда, что у некоторых видов динозавров матери выхаживают своих вылупившихся из яиц малышей несколько лет. Ффайрх всегда говорил, что лучшие маги получаются из представителей тех видов, у которых в общей длительности жизни пропорция детства велика.

И все равно я ничего не понимаю. При чем тут айлуринский язык?

Рхиоу перевернулась на другой бок. Загадка не давала ей покоя. Связи между кошачьим миром и миром ящеров были очень древними, а их отношения выражались одним словом: вражда. Великий Кот с мечом в лапе, Саррахх Свирепая, вонзившая клыки в шею Змеи… Теперь же Рхиоу испытывала сомнение.

Нет ли еще чего-то в отношениях между двумя видами? Чего-то, что было утрачено со временем? Может быть, в давние времена мы сосуществовали на Земле?

Но как такое возможно? Ящеры исчезли задолго до того, как появились даже самые древние формы кошачьих, и уж тем более до того, как они стали разумны.

Впрочем, время – опасно изменчивый фактор, и маги давно знают, что не следует априори считать любые два события не связанными между собой. Структура времени так же полна дыр, сдвигов и неожиданных причинно-следственных связей, как структура пространства – струн, гиперструн и туннелей…

– Но почему нет? – неожиданно спросил вслух Арху.

– Я вижу, как ты смотришь на меня.

– Конечно, я на тебя смотрю…

– Да нет, не так. Другим зрением.

Рхиоу удивленно насторожила уши.

– Ну и что тут плохого?

– Ты слишком много видишь. Ты заставляешь меня видеть… вас. – Не было сомнения: в голосе Ифа звучал панический страх. – Ваш вид.

– Ты струсил? – Голос Арху перешел в крик.

– Я не хочу этого видеть, – ответил Иф. – Много всего… боль моего народа, моя боль – с меня этого достаточно. Если добавится еще и ваша боль…

– Я же вам сказал: разговаривайте мысленно, – рявкнул Урруах. – Иначе мне придется надавать вам подзатыльников. Поняли?

Арху и Иф – черно-белая пантера весом в полтонны и полуторатонный пятнистый ящер – разом обернулись к Урруаху; потом одинаково закатили глаза, как подростки, которым надоедают своими поучениями взрослые, и снова пристально уставились друг на друга.

Рхиоу вздохнула и снова растянулась на полу, с усмешкой вспомнив, как только накануне Арху говорил: «Я ничего не хочу о них знать – будет только труднее их убивать, когда придет время».

Ну вот, теперь ты сам выслушиваешь подобное. Что ж, тебе полезно посмотреть на вещи с его точки зрения. Это и всем нам будет полезно, если Иф расскажет о себе побольше.

Рхиоу вернулась к своим прерванным размышлениям. Сделанный в древности ящерами выбор… все ли там было так просто, как говорила Шепчущая? Не однозначный выбор между добром и злом, между послушанием и непослушанием Вечным Силам, а что-то более сложное: возможно, мнения разделились. В пророчествах и мифах многих видов постоянно фигурируют драконы и змеи…

Может быть, тогда, делая выбор, – думала Рхиоу, – они заглядывали вперед и видели различные варианты своего будущего?

Наверняка им являлись видения долгой зимы, вызванной падением метеорита; Вечные Силы, заглянув в будущее, знали о неизбежных следствиях вмешательства Одинокой Силы в жизнь ящеров и представили себе по крайней мере два наиболее вероятных пути развития. Одним из них стала судьба рептилий в мире Рхиоу: почти все виды вымерли, уцелели лишь немногие наиболее приспособленные ценой забвения своего прежнего величия и превращения в животных, жалкую тень могучих динозавров… Другой сценарий заставил ящеров отступить в темноту пещер, чтобы выжить; они сохранили память о том, кем когда-то были, и вечное желание вернуть себе утраченное, они возненавидели свое теперешнее состояние и выбор, к которому их когда-то принудили…

Быть может, – думала Рхиоу, – рептилиям в нашем мире выпал лучший жребий. Лучше быть животным, чем жить такой жизнью.

Но это же не был мой выбор. Выбор сделали они, они в результате и страдают. Жаль, конечно, что нельзя отказаться от выбора после пробы, сказать Вечным Силам: «Простите нас, мы поддались на уловку Одинокой Силы, выбор оказался неудачным, дайте нам еще один шанс».

После этой случайной мысли в уме Рхиоу воцарилась такая звенящая тишина, что Рхиоу насторожилась: состояние было ей знакомо, таким способом Шепчущая намекала, что Рхиоу набрела на нечто важное.

Когда Рхиоу еще раз вернулась к тому, о чем только что думала, глаза ее широко раскрылись.

Выбор, предложенный прародителям Мудрых… могли оказаться в нем изъян? Могли ли какие-то условия остаться невыполненными?

Просто смешно! Кто когда-нибудь слышал о неправомочном выборе? Всегда одна и та же схема: появляется Одинокая Сила, говорит: «Хотите ли вы жить так, как предписали вам Вечные Силы, или рискнете вступить на другой путь, который может дать вам больше?» И вы рискуете и проигрываете… или отказываетесь.

И тут Рхиоу затаила дыхание.

Выбор, который сделали ящеры, был и в самом деле неправомочен: среди них не было магов. А маги обязательно должны были участвовать в принятии решения: для того чтобы выбор обрел законную силу, его должны были совершить представители вида, обладающие всеми доступными виду возможностями, как естественными, так и сверхъестественными.

Нет… – Рхиоу невидящим взглядом смотрела на камень между собственных лап. – Нет. Выбор вида – это его дело.

Так ли?

Если вид связан с каким-то другим… должен ли этот другой вид принимать участие в принятии решения?

А клятва, которую произнес Иф, содержала в себе слова айлуринского языка…

Вывод, к которому эти рассуждения привели Рхиоу, потряс ее. Народ всегда существовал сам по себе. Кошки всегда были совершенно независимы. Чтобы в сделанном ими выборе участвовал кто-то еще, казалось совершенно немыслимым, – это был бы вызов их суверенитету. А чтобы они играли вспомогательную роль в выборе какого-то другого вида…

Нет, это просто невыносимо!

Однако холодный ком в животе Рхиоу не таял, и когда она с обреченностью обратилась к Шепчущей, та подтвердила, что такое вполне возможно.

Если выбор не был завершен законным образом тогда, он может быть завершен сейчас. Благодаря присутствию ящера-мага… и тех, кому предназначено ему помочь… судя по языку клятвы, его помощники, те, кто заменит его собственный народ… это мы!

Рхиоу скорчилась на полу, потом выругалась, потом обратилась к высшей инстанции, минуя Шепчущую:

– Иау, почему ты взвалила на меня такую тяжесть?

– Вы были там, – ответ был немедленным и определенным, так что невозможно было усомниться в его авторстве. – Или точнее, тогда вас там не было. Теперь вы присутствуете. Делайте выбор.

Что последует за выбором, было совершенно ясно. Достаточно свернуть на один путь, отказать в помощи представителей своего вида, и ящеры останутся во тьме и холоде… Будь они прокляты! Тогда жизнь останется такой, как была, неизменной, устойчивой, в которой можно ожидать надежности и покоя.

Если же свернуть на другой путь… Твой собственный вид навсегда утратит независимость – или ту иллюзию независимости, которая всегда существовала. Вся великая история Народа превратится всего лишь в примечание, в предисловие к возвышению этих новичков, неспособных найти свой путь без посторонней помощи. Кошки превратятся всего лишь в повивальных бабок для расы, которая упустила свой шанс миллионы лет назад. Природа убила ящеров. Так пусть природа и будет судьей: их время истекло навсегда.

Однако природа не так уж беспристрастна, когда вмешивается Одинокая Сила. Точнее, она сохраняет неведение и не желает знать, кто держит руль и использует власть в своих интересах. Следует ли винить грозу или Одинокую Силу, когда молния убивает благородное существо, посвятившее себя спасению жизней? Винить ли случай или Саррахх, когда такси слишком быстро поворачивает за угол и…

Рхиоу начала хлестать хвостом по бокам.

Разрушительница, – сказала она мысленно, – я узнаю твою работу! Дважды ты меня не обманешь.

Впрочем, теперь уже дело было не в возможности быть обманутой. Существовал неправомочный выбор, совершенный в начале времен… Так, значит, Одинокая Сила незаконно – Рхиоу передернуло от такой мысли – убедила целый вид в том, что выбор совершен! Невыразимые страдания, гибель миллионов, если не миллиардов ради удовольствия Одинокой Силы, ужасная несправедливость – только потому, что удалась техническая уловка, которую вид-жертва не сумел заметить…

Теперь же появился кто-то, обнаруживший беззаконие, неправомочность выбора.

Что же делать? Перейти на другую сторону улицы и отвернуться? – Рхиоу выросла в Нью-Йорке, она видела достаточно подобных примеров. – Поднять шум и погибнуть в результате? – Такое Рхиоу видела тоже.

И собственная смерть – еще не вся цена, которую придется заплатить. Вмешательство в дела богов и полубогов обходится дорого. Что произойдет, если вы, как говорят эххифы, потащите Одинокую Силу в суд и попытаетесь доказать ее злодеяние? Результат в лучшем случае непредсказуем. А цена неудачи – гораздо больше, чем просто ваша гибель.

Ладно, – подумала Рхиоу, – на что мне все оставшиеся жизни? – Горькая мысль… Воспоминания о Хухе, непрошеные, определенно нежеланные в настоящий момент, ежеминутно пронзали ее, как статические разряды с ковра в зимний день, и боль, которую они причиняли, уже начинала на ней сказываться… Любое средство, которое могло бы избавить от страданий, начинало казаться желанным.

Твои руки лежали на руле, – мысленно сказала Рхиоу Саррахх, встопорщив шерсть. – То был не несчастный случай.

Как несправедливо: сейчас, когда мне так хотелось бы умереть, я должна изо всех сил бороться за то, чтобы прожить как можно дольше, – и все ради этих жалких, вонючих, холодных на ощупь змей. – Рхиоу в ярости зашипела, заставив Урруаха удивленно на нее посмотреть. – Иау, ты, драная пожирателъница котят, ненавижу тебя, ненавижу то, что ты заставляешь меня делать! Почему, почему эта участь выпала мне?

Ответа не последовало, что было понятно: когда вас оскорбляют, самый достойный ответ – промолчать. Рхиоу вспомнила о тех гималайцах из богатого дома и даже мысленно застонала. И манеры у нее никуда не годятся, да и вообще жизнь…

Нет на свете справедливости: «Вы обнаружили неполадку, вы ее и устраняйте» – вечное правило вселенной. Вылечи себя, если можешь, и сделай это с минимальной затратой энергии. Если не можешь… что ж, не повезло. Рхиоу вспомнила краткий ответ Эхефа на свое давнее замечание о том, что со стороны Вечных Сил такое отношение к собственным созданиям бессердечно: «Что ж, по-твоему, они занимаются благотворительностью?»

Рхиоу вздохнула.

Да, я была права, – подумала она, – мы все здесь погибнем.

Когда совершается выбор, некоторые участники неизбежно умирают: выбор не считается свершившимся без самых серьезных доказательств. А если даже один член команды не выживет, все остальные окажутся в ловушке и тоже погибнут.

Единственное, что мы сможем сделать, пожалуй, – это позаботиться о том, чтобы все сработало… чтобы жертвы были не напрасны.

Впрочем, парадокс заключался в том, что для правомочности выбора было также необходимо, чтобы кто-то остался в живых: иначе некому окажется осуществить его на практике.

Это, должно быть, выпадет Ифу… хотя даже неизвестно, захочет ли он с нами сотрудничать.

А от него все будет зависеть… Можно сколько угодно рассуждать о том, что он выступит в роли ящера-мага, когда его народ вновь… точнее, в первый раз по-настоящему станет совершать выбор, – сделавшись, таким образом, Отцом Народа, – однако его противоречивые устремления могут свести на нет всякую надежду на успех: ведь Иф сейчас так же разозлен и растерян, как недавно был Арху.

Но если мы каким-то образом не заставим его сотрудничать с нами…

Все эти пустые дверные проемы в коридорах… они недолго останутся пустыми. Рхиоу подумала о главном перекрестке мировых дорог на шестой планете Рирхата Б: множество постоянно действующих ворот, ведущих в тысячи миров, используемых видами, давно освоившими такие смешанные – научно-магические – технологии. Древняя Нижняя Сторона превратится в такой же перекресток, если Одинокой Силе удастся склонить на свою сторону ящеров. Ворота откроются во множество миров, они будут насильно распахнуты даже туда, где о подобном и не слыхивали, и всюду хлынут орды динозавров, сеющих смерть на своем пути. Те самые «неправильно используемые» территории, о которых говорится в символе веры, вдолбленном в ящеров Великим. Иф, к счастью, как будто не поддался на эту демагогию, но ведь миллионы его родичей смотрят на вещи иначе. Они с радостью начнут захватывать другие миры, и проигравшая раса станет основательницей межзвездной империи, а возможно, проникнет и в другие измерения.

И все же… Арху ведь ответил, когда его спросили о том, кто такой Иф: «Отец… Мой сын. Он должен пойти с нами».

Рхиоу взглянула в сторону Арху и Ифа и обнаружила, что они сидят у стены, чуть не соприкасаясь носами, и яростно смотрят друг на друга.

– Ты не можешь сидеть в сторонке и спокойно смотреть, когда с твоим народом творится такое, – громко говорил Арху. – Ты должен что-то предпринять. Ты же видел: вас обманули. – Говорил Арху не очень уверенно: в подобных спорах он был новичком, но старался изо всех сил.

Рхиоу от неожиданности заморгала.

– Ах ты маленькое чудовище, – пробормотала она, – ты опять заглядывал в мой разум! Урруах, ты только представь…

– Рхи, ты иногда размышляешь очень громко, – с легким злорадством ответил Урруах. – Возможно, это связано… Ох, прости! – оборвал он себя, потупился и принялся умываться.

Рхиоу снова ощутила укус боли; она сглотнула, облизнула нос и постаралась отвлечься.

– У Великого есть свои резоны, – очень медленно сказал Иф.

– Ага! Перебить и вас, и всех, до кого сможет дотянуться! Разве ты не видишь?

– Я вижу слишком много. Ты тоже видишь слишком много. Все покрыто кровью, она течет по лику планеты, и что бы мы ни делали, этого не изменить.

Арху потер лапой морду.

– Это неправильно. Именно чтобы остановить кровопролитие мы и пришли.

– Вы не можете ничего остановить, ничего изменить. И уж тем более не могу этого я. – Иф наклонил голову и посмотрел в глаза Арху. – Ты мыслишь как типичное млекопитающее: поспешные вопросы, поспешные ответы, надежда на то, что все будет в порядке, если начать действовать немедленно. Может быть, и в самом деле положение исправится на год, на пять лет, на десять лет. Но что будет через пятьдесят? Через пятьсот? Все станет, как и раньше. Опять многие умрут, опять начнутся страдания, потечет кровь.

– Ты ошибаешься, – стоял на своем Арху. – Ты должен помочь нам в том, ради чего мы сюда явились. Это нужно не нам! Это нужно всем!

– Все, – сказал Иф, – это мерзость и ничтожества. – Арху не сразу нашелся, что на такое ответить. – Существует только смерть. Те, кто готов убивать, пожирают других, которые должны умереть, чтобы первые могли продолжать убивать. Когда мы выйдем на солнечный свет, мы тоже будем убивать. Сколько жизней должно угаснуть, прежде чем все это закончится? Здесь, под теплым солнцем, и в других мирах, и в местах, где даже нет сияющих в небе звезд, местах, совершенно нам неизвестных, – сколько рас и видов будет уничтожено? В каждом из миров есть собственная жизнь, и мы, придя туда, ее убьем. – Тот образ, который лишь смутно мелькнул перед Рхиоу, был, несомненно, виден Ифу (благодаря его собственному дару или помощи Арху) очень ясно: бесчисленные оскверненные континенты, бесчисленные завоеванные планеты. Огромные расстояния между галактиками, даже границы между измерениями не остановят расу, ставшую безмерно могущественной благодаря совместным дарам технологии и магии. – И в конце концов та, которая использовала нас как инструмент разрушения, уничтожит и нас… смеясь над нашей глупостью. Я уже слышу ее смех, ведь процесс зашел достаточно далеко.

– И ты прекрасно знаешь, что это так, – закончил Иф, наклоняясь еще ближе к Арху. Неожиданно сам воздух завибрировал магией; Речь и заклинания хлынули в разум Ифа: похоже, в действие вступил ящер – собрат Шепчущей. – Я вижу это знание в тебе, как видел и ты, хоть ты это и отрицаешь. Я же знаю: ты тоже слышал этот смех, звучащий и в будущем, и в прошлом.

Арху не отрываясь смотрел в глаза ящера; на его морде все отчетливее проступало выражение ужаса. Глаза его широко раскрылись, зрачки расширились, он припал к полу, пытаясь запустить когти в камень. Арху, казалось, сам этого не замечал.

– Они плакали, а не смеялись, – сказал он тихо. – Эххифы издают такие странные звуки, иногда их никак не различишь… Только там было тепло, и наша мама была рядом, так что мы не испугались плача. Малыши, детеныши эххифов, часто плакали, если мы их царапали или если они царапали друг друга. Тогда я не понимал слов, теперь я знаю, что они кричали: «Папочка, пожалуйста! Папочка, позволь нам их оставить! Хоть одного, папочка…»

Рхиоу бесшумно поднялась и взглянула на Урруаха. Тот по-прежнему сидел, привалившись к стене и прикрыв глаза, но наблюдал за всем и внимательно слушал. Сааш лежала спиной к Рхиоу, но та заметила, как шевельнулось ее ухо.

Арху все так же, припав к полу, смотрел вверх, в глаза Ифу. Когти котенка продолжали царапать камень.

– Тот им ответил: «Мы не можем их держать, хозяин дома не разрешает нам иметь больше одной кошки. Я сколько твердил вашей маме, чтобы она не выпускала кошку из квартиры, пока ей не удалят яичники… так что с мамой и разбирайтесь, это ее вина». Он поднял нас. Он всегда бывал осторожен, когда брал нас, так что мы не испугались. Он положил нас в какое-то темное место, которое шуршало, и закрыл его. Мы больше не ощущали запаха мамы-кошки. Мы услышали, как она закричала, и попытались выбраться к ней, но там было темно, мы ничего не видели, и мы все оказались прижаты друг к другу. А потом начался шум.

Рхиоу сглотнула, следя за конвульсивными движениями лап Арху.

– Очень громкий шум. Мы не знали, что это было такое. Теперь я думаю, что он сел на автобус. Мы не могли учуять ничего, кроме запахов друг друга. Некоторые из нас от испуга не выдержали, и все мы оказались покрыты хиоух; вонь стояла ужасная. Потом шум прекратился. Мы кричали, но никто нас из сумки не выпустил. Мы не знали, где наша мама. Потом что-то сильно ударило в сумку сбоку, мы стали падать… Мы пытались перевернуться, чтобы упасть на лапы, но только мешали друг другу. Раздался еще какой-то шум, и мы упали… было больно.

Арху сглотнул, в его голосе все больше звучал страх.

– Было так холодно… Мы кричали и пытались выбраться из сумки, но черный материал не поддавался, как мы его ни царапали, – наши когти были слишком малы. А потом мы обо что-то ударились, и внутри стало мокро – не только от того, что некоторые из нас описались. Воды делалось все больше, сумка наполнялась. Воздуха осталось совсем мало. Мы все время падали в воду, уходили с головой, не могли дышать. Мы пытались оставаться на поверхности, но единственный способ не захлебнуться был залезать друг на друга…

Сааш медленно поднялась на ноги и подошла к Арху. Тот не обратил на нее никакого внимания, продолжая смотреть на Ифа. Казалось, в глазах рептилии он видит отражение того, что старательно гнал из памяти.

– Они пускали пузыри. – Голос Арху превратился в шепот. – Пускали пузыри, когда вдыхали воду… Потом перестали шевелиться и уже ничем не пахли. Они умерли. А мы, остальные, залезали на них, мертвых, чтобы высунуть голову из воды и глотнуть воздуха, а места становилось все меньше, меньше и меньше воздуха, и было так холодно… – Теперь уже и шепот сделался еле слышным. – Так холодно… и нечем дышать. Последней утонула Сиф. Она была почти моим близнецом, у нее были такие же пятна. Она пускала пузыри подо мной, потом я почувствовал, как она перестала дышать, ее запах исчез… Я был последним, самым сильным. Я лучше всех умел карабкаться. Потом воздуха не стало вообще. Я начал пускать пузыри. Холодно было уже не только снаружи, но и внутри. Все вокруг сделалось черным. Я сказал: «Хорошо, я хочу быть вместе с братьями и сестрами». Но получилось не так. Что-то зацепило сумку, в которой мы находились, ее вытащили на берег и открыли. Это оказался эххиф. Он спас меня, вытряхнул из сумки на землю. – В шепоте Арху звучала несказанная горечь. – Он меня вытер и отнес в какое-то светлое место. Там меня накормили и согрели. Потом пришла какая-то женщина и унесла меня. Она меня кормила и держала в своем логове. Она поставила коробку для хиоух, но каждый раз, когда я ею пользовался, появлялся запах, как в той сумке, и я вспоминал своих братьев и сестер – как они пахли под конец, и как пускали пузыри, и я не мог снова подойти к этой коробке. Приходилось оставлять хиоух по углам логова. И женщина сунула меня в сумку, села в автобус, а потом на улице посадила на тротуар, а сама вскочила в другой автобус и уехала. Я не смог найти дорогу к ее логову. С тех пор я жил на задворках лавки «Кристед».

Когти Арху, которыми он все пытался царапать камень, обломались. Сааш, стоя рядом с ним, начала осторожно вылизывать ему ухо. Арху все еще смотрел в глаза ящеру.

– Я слышал, как она смеялась, – голос Арху еле перекрывал скрежет когтей по камню, – когда тот эххиф бросил нас в воду. И пока мы тонули, смех не смолкал. Она знает, что никто не может ее остановить, она может творить, что захочет. Одинокая Сила в сердце того эххифа заставила его нас утопить. Она всегда кроется на дне сердца того, кто убивает. Я вижу ее сейчас – здесь она тоже поработала…

– Ты также видишь, – перебил его Иф, – что в мире нет ничего, кроме боли, как бы мы с ней ни боролись.

Последовала долгая, долгая пауза – почти такая же, какие делал Иф, прежде чем ответить на вопрос.

– Не знаю… – прошептал Арху.

Больше он ничего не добавил. Сааш вылизывала его, сочувственно мурлыча, и звук отдавался от камня стен длинного темного коридора. Судорожные движения лап Арху постепенно замедлялись, голова его склонилась, так что он больше не смотрел в глаза Ифа. Опустив веки, Арху вытянулся на боку, не шевелясь и ни о чем не думая – по крайней мере никто из кошек ничего не слышал.

Рхиоу медленно подошла к прислонившемуся к стене Урруаху.

– Что теперь? – мысленно спросил ее кот.

– Не нужно его трогать какое-то время, – ответила Рхиоу. – После такого надо ему дать прийти в себя. Да и мне, честно говоря, тоже. – Боль, испытанная Арху, потрясла ее больше, чем собственная.

Рхиоу и Урруах отошли в сторону, оставив Сааш вылизывать Арху. Иф склонился над ними, и все вместе они казались странной компанией.

– Итак, – сказал Урруах, – Одинокая Сила попыталась остановить тебя и промахнулась… мне кажется. Теперь она взялась за него, и неизвестно, что у нее получится. Кто следующий?

– Думаю, что однажды она уже пыталась добиться своего с ним, и ей это не удалось, – сказала Рхиоу. – Не уверена… но может быть, она перестаралась.

– Одинокая Сила теряет терпение, – сказал Урруах. – Если она не сумеет никакими средствами вывести нас из строя, она может прибегнуть к грубой силе: бросить на нас, как она это сделала в Центральном парке, сотни тысяч ящеров. Мы постепенно обессилеем в схватке с ними и погибнем, не совершив ничего полезного.

– Так не нужно давать ей такой шанс, – ответила Рхиоу. – Мы отправимся прямо вниз.

– Но как, Рхи? Ты же слышала, что говорил Иф: нижние залы полны этих тварей.

– Я не собираюсь идти тем путем, на который толкает нас Одинокая Сила, – сказала Рхиоу. – Послушай, я посторожу, а ты постарайся немного отдохнуть. Мне все равно не спится. Час у нас, пожалуй, есть. Ффайрх всегда говорил, что любой отдых лучше, чем никакого.

– Хотел бы я, чтобы Ффайрх был с нами.

– И не ты один. Ладно, Урруах, поспи.

Кот улегся, и вскоре Рхиоу услышала, как он начал похрапывать.

Она сидела в темноте, прислушиваясь и присматриваясь. Сааш снова задремала – вскоре после того, как уснул Арху, – так что бодрствовали только Рхиоу и Иф. Иф не сводил глаз с Арху. Рхиоу взглянула на него, гадая, что творится в голове ящера. Прочесть что-либо у него на морде было трудно; даже выражения лиц эххифов не так озадачивали, и к тому же рядом всегда находилась женщина, после знакомства с которой многое стало понятнее…

Мысль о Хухе, холодном белом кафеле, металлическом столе снова запустила клыки в горло Рхиоу. Рхиоу затрясла головой так, что даже уши захлопали, стараясь вернуть себе спокойствие.

Ах, если бы я умела выть, как хоуфф, или плакать, как эххиф… Почему нам не дано выпускать боль наружу? Видит Прародительница, достоинство дорого стоит, но настолько ли дорого, чтобы хранить страдание в себе?

Рхиоу подняла глаза и заметила, что Иф молча и задумчиво смотрит на нее.

– Тебе тоже знакома боль, – мысленно сказал он. Рхиоу поежилась; ощущение его мысли было непривычным, в ней чувствовалась горячая кровь, но без меха и даже такой кожи, как у эххифа, она казалась странно обнаженной.

– Да, – ответила она.

– И все равно ты сделаешь то, зачем пришла. И умрешь. Я видел это в уме Арху, да и в своих видениях тоже.

Рхиоу облизнула нос.

– Да…

– Он говорит… эта битва уже разыгрывалась раньше.

Рхиоу задумалась о том, как все объяснить ящеру.

– Наш народ… – сказала она наконец, – вернее, Великие нашего народа уже сражались с любительницей смерти – Одинокой Силой.

– И проиграли.

– Они победили древнею Змею, как мы зовем ту аватару Одинокой Силы, – ответила Рхиоу.

– И ничего этим не добились. Она продолжает существовать, хотя ваши боги гибли, чтобы уничтожить ее.

– Зло, – сказал тихий и очень усталый голос, – возрождается. – Арху уже не лежал на полу; он сидел, сжавшись в комок, и смотрел на Ифа. – Он это видел. Я тоже. Зло возрождается независимо от того, что мы делаем… даже если мы побеждаем. А победить мы не можем.

Рхиоу сглотнула.

– Все не так просто, – сказала она. – Зло не было сотворено Иау, Арху. Оно – искаженный образ, извращение того, что должно быть, целенаправленно рождающее боль и неудачи. Саррахх, наше собственное олицетворение Одинокой Силы, и зло внутри нас одной природы. Она изобрела смерть, да, и теперь пытается насадить ее во всех мирах. Однако двойственность Одинокой Силы – недавнее развитие событий… недавнее, конечно, для богов. Боги думают, что ее удастся отучить от зла. Ведь когда Трое вышли на битву со Змеей, она присоединилась к ним и пала в бою. Это свидетельство того, что она сражалась на обеих сторонах, потому что древняя Змея – тоже она.

– Ужасно запутанно… – пробормотал Арху.

Иф только задумчиво смотрел на Рхиоу.

– Это великая тайна, – поправила Рхиоу, слегка улыбнувшись, несмотря на терзающую ее боль: старый Ффайрх именно так ответил ей, когда она высказала то же мнение, что и Арху теперь. – Иногда тайна смущает. Не бойся этого, просто оставь все, как есть. Говорят, время для того и существует, чтобы постепенно привлечь Одинокую Силу на сторону добра. По словам Шепчущей, когда такое случится, когда усилия магов за миллиарды лет наконец заставят Саррахх увидеть, какие возможности скрыты от нее ее собственной слепой яростью и упрямством, тогда смерть и энтропия обратятся вспять, природа зла изменится, и оно не сможет противиться внутреннему перерождению. Вселенная обновится, как если бы все шло правильно с самого начала. – Рхиоу резко втянула воздух, неожиданно вспомнив те слова, фрагмент древнего заклинания, искать которые Шепчущая послала ее в «Метрополитен-музей»: «И поразил он мечом Апопа, место которого на небесах…»

Выражение морды Арху сделалось очень странным.

– Так, значит, – сказал он после долгой паузы, – сама Одинокая Сила не полностью привержена злу.

– Да. Она разрушительна и полна ненависти к жизни, но даже самые ее отвратительные деяния иногда превращаются в свою противоположность из-за двойственности ее натуры: зло в ней ослаблено воспоминаниями о ее собственных ранних днях, о том времени, когда она еще не стала темной силой. Эта двойственность может быть обращена в направленное против зла оружие… так и случалось во многих битвах с Начала Времен до современности. Однако в наших действиях против Одинокой Силы мы должны брать пример с Иау: даже она никогда не пыталась уничтожить ее, хоть и могла. Она просто изгнала Саррахх – до тех пор, как поется в песне, «пока она не образумится». Если сама Прародительница верит, что Одинокая Сила может исправиться, кто мы такие, чтобы спорить с ней?

Арху снова смотрел в пустоту, словно присматриваясь к чему-то в миллионе миль от него. Когда он повернулся к Рхиоу, выражение его морды было изумленным.

– Это уже начало происходить… Верно?

– Так говорит Шепчущая, – ответила Рхиоу. – Если ты присмотришься к тому, что происходит в мире, ты не сможешь не поверить ей. Все смерти, вся жестокость и боль… – Рхиоу умолкла, вспомнив о белом кафеле, стальном столе, изуродованном теле, сдавленных рыданиях Йайха. – Однако одной веры в лучшее недостаточно. Каждый раз, когда один из нас осознанно противостоит Разрушительнице, она теряет немного силы. Каждый раз, когда кто-то из нас побеждает, она теряет еще немного. Шепчущая говорит, что эффект накапливается. Ни один маг не знает, не его ли поступок в эту или в следующую минуту окажется той последней каплей, которая заставит Одинокую Силу сказать: «Сдаюсь. Приносить радость легче». И тогда начнется долгое падение вверх, новое рождение вселенной.

Рхиоу вздохнула и устало посмотрела на Арху.

– За это стоит сражаться, не правда ли?

Тот ничего не ответил.

– Ты наконец сказала слово, которые я хотел услышать, – заговорил Иф. – Ваша кошачья Одинокая Сила – Саррахх, ты ее назвала? – и есть древняя Змея. Наши народы – одно и то же по своим корням…

Рхиоу только заморгала.

– Ты прав, – сказал, поднимаясь на ноги, Арху. Он неожиданно стал выглядеть таким возбужденным, и преображение оказалось таким неожиданным, что Рхиоу отодвинулась и озабоченно взглянула на него, подумав, не привел ли шок от болезненных воспоминаний к травме, погрузив Арху в эйфорию. – И мы сможем все поправить.

– Мне казалось, ты говорил, что мы все погибнем, – резко сказал Урруах.

– Тебе тоже не спалось, а? – мысленно усмехнулась Рхиоу.

Ответная мысль Урруаха была окрашена мрачной иронией:

– Отосплюсь завтра… или никогда.

– Погибнем, ну и что, – беззаботно махнул хвостом Арху. Урруах озадаченно посмотрел на Рхиоу. – Ну да, конечно, погибнем… Но мы сможем все исправить.

– Что исправить?

– Исход битвы. Великой Битвы!

– Эй, подожди! – проворчал Урруах. – Ты что, всерьез говоришь о… не знаю, как это назвать… о каком-то изменении мифологии ящеров? Не говоря уже о кошачьей мифологии? Что позволяет тебе думать, будто ты вправе указывать богам, как следует делать дела?

– А что позволило им думать, будто они имеют такое право? – Рхиоу вытаращила на Арху глаза. Тот повернулся к ней и сказал: – Послушай, боги ведь творили историю так, как могли. Почему бы и нам этого не сделать?

Все, на что Рхиоу оказалась способна, – открыть рот и снова его закрыть.

– Это ведь теперь легенда только потому, что случилось так давно! – продолжал Арху. – Было же для Битвы «сейчас»! Тогда боги сделали все, что могли. А сейчас тоже «сейчас»! Почему бы нам не заменить мифы такими, которые лучше кончаются? Что это за боги, если они станут заставлять тебя повторить те же ошибки, что совершили они, только потому, что так когда-то случилось? Да такое было бы безумием с их стороны! Или жестокостью… Если обстоятельства изменились и новые проблемы требуют новых решений, почему бы нам их не принять? Если они – хорошие боги, разве сами они не поступили бы так же?

Урруах и Сааш, сон с которых давно слетел, слушали, широко раскрыв глаза.

– Я хочу сказать, если они хороши как боги, – добавил Арху с прежней задиристостью уличного котенка. – А если нет, их следует уволить.

Рхиоу моргнула и неожиданно вспомнила слова Эхефа: «Времена, понимаешь ли, изменились: больше не бывает работы на всю жизнь». – Это воспоминание, как вспышка на фотоаппарате туриста перед публичной библиотекой, высветило для нее новое видение проблемы.

Могут ли времена измениться даже для богов? И возможно ли ускорить процесс энтропии? Старые решения могут оказаться неудовлетворительными теперь просто потому, что возникло изменение в законе природы… вроде того, которое Одинокая Сила пытается спровоцировать с помощью основного источника энергии для ворот.

– А если они не желают делать работу как следует, – шумно втянув воздух, словно собственные слова пугали даже его самого, сказал Арху, – тогда сражаться вместо них должны мы. Шепчущая недавно ненадолго стала мной. Почему бы этому не сработать в обе стороны? Почему бы нам не стать ими?

– Вот уж о чем легко говорить, – проворчал Урруах. – Как, по-твоему, нам это осуществить?

Арху повернулся и посмотрел на Рхиоу. Ее глаза расширились.

– Ты с ума сошел… – прошептала она.

– Твое заклинание, – сказал ей Арху.

– Ты определенно лишился своего скудного умишка! Оно же в тысяче осколков… – Рхиоу поспешно заглянула в свою мастерскую и смущенно добавила: – Теории я не понимаю; к тому же оно никогда не было настолько готовым, чтобы его хотя бы испробовать.

Однако этим ее возражения и ограничились: присмотревшись, она не могла отрицать, что заклинание теперь выглядело более цельным. Большие куски соединились самым неожиданным образом, пробелы заполнились…

Может быть, это результат той дополнительной силы, о которой я просила? – гадала Рхиоу. – Или следствие того, что мы находимся на Нижней Стороне?

Не было ли готовое заклинание тем, чего она могла добиться давно, но от чего ее отвлекли… или с чем она просто предпочла не связываться?

Заклинания, как и маги, не лгут. Если данное заклинание теперь утверждает, что может работать, хотя раньше отказывалось… значит, оно сработает. Тут нет сомнений. Если оно само завершило себя, тогда…

– Мне нужно подумать, – сказала Рхиоу остальным. – И еще, мне кажется, пора двигаться дальше. Верно, Арху?

– Если мы задержимся, на нас наткнется стража, – ответил тот и оглянулся на Ифа.

Ящер взмахнул хвостом, что можно было расценить как подтверждение.

– Тогда готовьтесь, – сказала Рхиоу и двинулась по коридору туда, где был виден далекий огонь.

Медленно махая хвостом, она брела, глядя на гладкий темный камень пола, и пыталась собраться с мыслями. Она все еще чувствовала себя ужасно усталой… но теперь, как никогда в жизни, ей было необходимо мыслить ясно.

Заклинание…

Рхиоу всегда считала, что древние легенды о Песне под Деревом и Битве Когтя по природе своей символичны: это просто упрощенные наглядные иллюстрации взаимоотношений между Вечными Силами, конкретное изображение абстрактной истины – вечной борьбы с энтропией и ее создательницей и олицетворением, Одинокой Силой. Рхиоу никогда не приходило в голову, что по мере того как вы перемещаетесь из периферийных миров, где царствует физическая реальность, в миры близкие к центру и более древние, легенды начинают более буквально отражать действительность. Судя по состоянию заклинания, Нижняя Сторона явно подтверждала эту теорию.

Более того, даже в самых фантастических мечтах Рхиоу не представляла себе, что смертное существо может оказаться играющим одну из главных ролей – Разрушительницы или Мечущего Огонь. Однако именно на это указывало заклинание… И покажется ли несчастной кошке, оказавшейся в подобной роли, что она всего лишь ее «играет»? А может быть, роль, древняя и могущественная, а главное, близкая к Сердцу Вселенной, станет играть исполнительницей? Что, если выбора не окажется?

Рхиоу встряхнулась. Выбор существовал всегда – уж это-то она знала.

Те, кто противится Силам, тем не менее им служат, – частенько выдыхала ей в ухо Шепчущая. – А служащие Силам сами становятся Силами. Будь осторожна с выбором! Берегись, если вздумаешь отказаться от него!

Разве может быть более прозрачный намек? – думала Рхиоу. Однако недаром же предостерегала Шепчущая: «Берегись!» Что бы ни случилось, остаться прежней не удалось бы. Рхиоу ощутила страх: ей приходилось слышать достаточно рассказов о кошках, которые посмели стать больше, чем самими собой, забраться слишком высоко – при падении им не удавалось приземлиться на лапы… – И как определить, в чем твоя истинная сущность?

И все же, все же… надежда, возможно, существует. Если представители Народа могут подняться до уровня богов, пусть даже на короткое время, им, наверное, удается общаться с ними на равных. Рхиоу подумала о Разрушительнице. Существовали человеческие легенды о том, как Саррахх однажды сделала ошибку и, вместо того чтобы истребить неправду в мире, чуть не уничтожила огнем весь мир и всю жизнь в нем; другим богам, чтобы остановить ее, пришлось напоить ее допьяна пивом с кровью. Рхиоу всегда полагала, что это поэтическое сказание о падении метеорита или вспышке на Солнце. Теперь же…

Опьянение? – думала Рхиоу. – Полное изменение восприятия, искусственным путем навязанное одной из Вечных Сил? Пусть временное… однако достигающее цели.

Но как сделать такое с Саррахх, древней Змеей? Как обмануть Одинокую Силу?

Измученная горем и усталая, Рхиоу все же чуть не хихикнула. В этом была бы изысканная ирония: ведь ящеров-то сама Одинокая Сила обманула.

Поэтическое возмездие… Что ж, Вечные Силы никогда не возражали против того, чтобы возмездие было поэтическим, если все остальное было вполне серьезным.

Но чтобы провернуть такое… Мы должны забыть о смерти. Забыть о том, что наши души просто погрузятся в небытие, без надежды на возрождение. Не думаю, что нам так повезет.

Впрочем, Арху прав. Законы меняются. Это проявляется во всем, начиная с неисправности ворот на Гранд-Сентрал. Происходит грандиозная перемена. Структура пространства меняется, чтобы могла измениться структура магии, а может быть, и науки, а может быть, и самой жизни.

Если Одинокая Сила может менять правила… то можем и мы.

Рхиоу несколько мгновений простояла неподвижно в полной тишине, все еще махая хвостом. Потом ее усы раздвинулись в медленной ухмылке. Ничего особенно веселого в их положении не было, но Рхиоу видела свой шанс. Все, что теперь она могла сделать, – это воспользоваться им и бесстрашно идти вперед.

Рхиоу повернулась и присоединилась к остальным.

– Вот что, – сказала она, – мне еще понадобится некоторое время, чтобы доработать заклинание, но ждать здесь мы не можем: скоро появится стража. Давайте покажем себя, и пусть они задумаются… Все готовы?

Урруах тихо зарычал. Сааш издала нечто среднее между рыком и мурлыканьем. Арху просто молча повернулся к Рхиоу, как и Иф; ящер высился над кошками, и глаза его видели… что? Этого Рхиоу не знала.

– Вперед, – сказала она и повела всех вниз – туда, где тусклое сияние очерчивало выход на балкон.

ГЛАВА 13

– Вон они, – тихо сказал Урруах, когда все вышли на балкон и заглянули в пропасть.

Рхиоу посмотрела вниз, туда, где справа и на один уровень ниже виднелся вход в просторный коридор. Он заканчивался более широким, чем другие, балконом под карнизом, поддерживаемым огромными фигурами стоящих на задних лапах ящеров, простерших в пустоту передние конечности с шестью когтями. На балконе толпились и мини-тираннозавры, и представители большей разновидности – близнецы того полосатого чудовища, которое Арху взорвал в зале Гранд-Сентрал.

– Он постоянно возрождается, – прошипел Арху. – Ты его убиваешь, а он является снова. Это несправедливо!

– Он неживой, – пробормотала Рхиоу: в конце концов, отличие любого живого существа в том и заключается, что рано или поздно оно умирает. – Да это и не важно: мы, думаю, скоро с ним разделаемся.

Пока команда Рхиоу смотрела вниз, кто-то из динозавров взглянул вверх. Увидев врагов, ящеры издали яростное шипение и кинулись в коридор, чтобы добраться до следующего уровня.

– Ну что, Рхи, – сказал Урруах, – какое заклинание ты выберешь? Короткий вариант нервно-паралитического или…

– Мы не можем рисковать тем, что оно случайно поразит Ифа, – ответила Рхиоу. – Вот такое решение мне нравится больше.

Она вскочила на парапет и прыгнула в воздух.

На какое-то ужасное мгновение ее лапы не нашли опоры, и Рхиоу испугалась, что заклинание из-за того, что законы, управляющие гравитационными и внутриатомными силами, изменились, не подействует. Однако дело оказалось всего лишь в небольшой разнице в гравитационной постоянной, и Рхиоу тут же внесла необходимое уточнение в заклинание. Воздух под ней затвердел. Рхиоу с презрением оглянулась на немногих оставшихся на балконе ящеров, таращивших глаза, указывавших на нее и изумленно шипевших.

– Пошли, – сказала она. – Не стоит подвергаться большей опасности, чем необходимо. – Она взглянула вниз; теперь уже не более трех четвертей мили отделяли ее от сияющего сквозь холодный темный воздух огня. Удивительно: при всей своей яркости он почти не освещал окрестности…

– Я буду делать поворот после каждой сотни футов, – сказала Рхиоу, оглядываясь на свою команду. Арху и Иф все еще оставались на балконе, а Урруах и Сааш уже балансировали на парапете. – Иф, ты видишь лестницу, которую я сделала?

После долгой паузы донесся ответ:

– Нет.

– Тогда держись между Сааш и Арху и ступай туда же, куда и они. Поторопитесь, ящеры приближаются!

Рхиоу двинулась вниз по лестнице, продлевая ее по мере надобности. Жаль, конечно, что нельзя для удобства Ифа сделать ступени менее пологими, но придется ему потерпеть… Рхиоу и так приходилось трудно: нужно было сосредоточиться на том, чтобы воздух оставался твердым и впереди, и позади нее, одновременно расставляя по местам сверкающие слова заклинания в ее мысленной мастерской…

Как было бы хорошо, если бы силовые параметры оказались более вразумительными… и если бы не приходилось опасаться, что заклинание, создавшее лестницу, утратит силу на полпути вниз… и если бы…

Урруах прыгнул вниз и начал спускаться следом за Рхиоу. За ним последовал Арху, а за ним, осторожно и явно очень нервничая, двинулся Иф, крепко стиснув все двенадцать когтей передних лап. Сааш последней ступила на лестницу…

…И тут на балкон выскочил первый преследователь и попытался вцепиться в нее.

Сааш обернулась и зашипела.

Ничего не произошло. Ящер хлестнул ее хвостом, пытаясь сбросить Сааш с невидимой для него опоры. Сааш поспешно сделала два шага вперед и толкнула Ифа, который обернулся, чтобы посмотреть, что происходит, потерял равновесие и врезался в Арху.

Арху так сильно пошатнулся, что Рхиоу, оглянувшаяся через плечо, почувствовала ужасную уверенность: сейчас оба они упадут. Однако тут же ей стало ясно: Арху предвидел столкновение, возможно, видел его благодаря дару провидца, и прореагировал чуть ли не до того, как столкновение произошло.

Теперь он все видит ясно, – с жалостью подумала Рхиоу. – Единственное, чего он не смеет разглядеть, – это то, что раньше туманило его взор.

Арху и Иф помогли друг другу восстановить равновесие и стали спускаться, а Сааш, придя в себя, остановилась и ласково сказала напавшему на нее ящеру, который теперь стоял на парапете:

– Страшно?

Тот прыгнул на Сааш – ведь он только что видел, как воздух послужил ей опорой, – и рухнул вниз. Он скрылся из глаз задолго до того, как ударился о дно пропасти.

Другие ящеры, вскочившие на парапет следом за своим вожаком, теперь замерли, глядя вниз, во тьму, поглотившую его. Ни один из них не проявил особого желания отправиться следом, хотя яростные шипение и визг раздавались со всех сторон. Сааш уселась, задрала заднюю ногу и принялась вылизываться… но тут мимо ее уха промелькнула вспышка раскаленного света. Она резко выпрямилась и заметила, как один из ящеров снова направляет в ее сторону что-то похожее на ту связку стержней, которую использовал рабочий, – вероятно, какое-то энергетическое оружие.

– Ладно, – сказала Сааш, – гигиенические процедуры могут подождать. – Она встала и все-таки еще раз почесалась. Ящер выстрелил снова и на этот раз прицелился лучше; луч ударил в Сааш… и расплескался, как вода: заклинание-щит было наготове. Сааш помахала хвостом, улыбнулась ящерам и побежала по невидимой лестнице следом за остальными.

Перегнувшиеся через парапет неудачливые преследователи приплясывали и визжали от ярости.

– Прекрасная идея, Рхи, – сказал Урруах, спускаясь следом за ней мимо балконов и платформ, на которые начали выбегать изумленные динозавры всех видов и размеров. – Так гораздо легче, чем пробираться по всем этим коридорам, полным… э-э… наблюдателей. – Он взглянул на толпящихся на балконах ящеров. – Похоже на стадион во время финального матча.

– Надо же, я и не знала, что ты болельщик, – ответила Рхиоу, продолжая путь вниз. – При всей твоей одержимости оххрой…

– Ну, я не так уж слежу за спортивными новостями, но когда нью-йоркская команда выигрывает…

Рхиоу слегка улыбнулась. Она продолжала идти, присматриваясь, не угрожает ли им энергетическое оружие ящеров.

– Хорошая мысль, Сааш, – сказала она, – подразнить их немного, чтобы узнать, какими средствами нападения они располагают. Теперь мы все будем осторожны. Я только не представляю себе дальности действия этих их штук.

– У них не особенно большая дальность, мне кажется, – ответила Сааш. – Магический компонент не может быть велик – ведь существа, использующие данную технологию, сами магами не являются.

– Хорошо. Кто сейчас присматривает за Ифом?

– Я о нем позабочусь, – сказал Урруах.

– Прекрасно. – Рхиоу повернулась в воздухе, чтобы направить подальше от балконов новый виток лестницы, и продолжала спускаться.

– Знаешь, Рхи, – обратился к ней Урруах, – не кажется ли тебе, что мы… мы утратили преимущество неожиданности? – Он смотрел на следующий ряд балконов – они были настолько заполнены ящерами, что задние, напирая на передних, чуть не сбрасывали их в пропасть.

Рхиоу усмехнулась.

– А разве оно у нас когда-нибудь было, Урруах? Нас с самого начала принуждали явиться сюда, а что касается последнего часа, то разве Арху не предупредил нас о приближении стражи? Я не стала бы тревожиться из-за того, что сейчас мы не имеем этого преимущества. Давай просто спустимся к Огню… и уж если нам и придется прибегнуть к сюрпризам, именно там они нам понадобятся.

Команда Рхиоу продолжала свой путь по воздуху, и все больше и больше ящеров сбегалось, чтобы поглазеть на происходящее. Динозавры по большей части не были рады непрошеным гостям, чувствовала Рхиоу: ровный гул их голосов, не особенно громкий раньше, теперь превращался в гневный рев. Отовсюду долетали вопли: «Млекопитающие! Убейте млекопитающих! Бросьте их в Огонь, очистите наш дом!» и «Хаат, где Хаат?»

Рхиоу продолжала идти со всей невозмутимостью, на какую только была способна; она больше беспокоилась не за себя, а за остальных членов своей команды, особенно за Ифа: с балконов все чаще долетали призывы убить предателя. Урруах смотрел по сторонам так же спокойно, как если бы прогуливался в выходной день по улицам Ист-Сайда; Сааш несколько раз тревожно оглянулась, но по мере того как они все больше удалялись от стен огромной пещеры и выстрелы из энергетического оружия уже не могли причинить им вреда, сделалась менее напряженной, по крайней мере, на взгляд Рхиоу. Арху, наоборот, с каждым шагом проявлял все большее беспокойство и ежеминутно облизывал нос; Рхиоу не могла определить, было ли это следствием его обычной нервозности или посланного ему видения, и не хотела усугублять ситуацию, задавая ему вопросы. Ифу приходилось труднее всего, но он шел между Арху и Урруахом, не проявляя никаких чувств – так, во всяком случае, казалось Рхиоу, – и не стискивая больше передних лап в кулаки. Впрочем, Рхиоу понимала, что нескоро еще научится разбираться в его мимике… если вообще когда-нибудь у нее будет для этого время.

По мере того как они спускались, холод становился все ощутимее, а Река Огня заметно приблизилась.

Как только мы ее перейдем, как только разберемся с источником энергии, – если, конечно, удастся вернуть его в обычное рабочее состояние, – думала Рхиоу, – надо будет постараться уговорить Ифа воспользоваться той силой, которой мы его наделим… благодаря новому заклинанию или как-то иначе. Если Иф возьмет на себя ответственность отстаивать перед Вечными Силами свой выбор… – Тогда имеется хороший шанс того, что новый выбор получит обратную силу и искупит прошлое ящеров; тогда перед ними откроется возможность вести иную жизнь, а Одинокая Сила снова окажется изгнана. Труднее всего после этого будет удержать Саррахх от того, чтобы в отместку она не уничтожила всю Гору и всех ящеров вместе с ней.

Другая трудность, – думала Рхиоу, – вообще заставить Ифа сделать это. – Она совсем не была уверена, что тот уже принял решение. Рхиоу вспомнила, что когда-то считала, будто все будет зависеть от Арху… – Каким простым все тогда казалось!

Урруах догнал ее и пошел рядом.

– Как ты себя чувствуешь?

– Настолько хорошо, насколько это возможно, когда примерно миллион змей шипят, требуя моей крови.

– Ага, – кивнул Урруах, – страшно приятно.

– Как там наш трудный ребенок?

– Который? Тот, что покрыт мехом, или тот, который покрыт чешуей?

Рхиоу не удержалась от смеха.

– Оба.

– Арху присматривает за Ифом. Я бы сказал, очень заботливо присматривает.

– Они между собой разговаривают?

– Лучше спроси: умолкали ли они когда-нибудь? Не думаю, что сама Храуа Молчаливая смогла бы заставить их заткнуться, если бы явилась и показала им образец молчания. – Урруах ухмыльнулся. – Невольно начинаешь гадать, не родственники ли они.

– О, я в этом не сомневаюсь, – иронически протянула Рхиоу.

– Знаешь, – продолжал Урруах, – я однажды слышал от Эхефа занятную историю. Глядя на этих двоих, я почти начинаю в нее верить. Эхеф говорил мне, что у эххифов существует легенда о том, будто кошки были созданы из змей…

Боль обрушилась на Рхиоу с такой силой, что ей пришлось остановиться, чтобы справиться с собой. Перед ней ожило старое, старое воспоминание: Хуха пальцами прижала ее уши, немного оттянула уголки глаз, сделав их чуть раскосыми, и сказала: «Змея!»

Возмущенная подобным обращением, Рхиоу зашипела, и Йайх, повернувшись к ним, сказал: «Ты совершенно права. Хорошо еще, что это не ядовитая змея». Рхиоу тогда решила отомстить: испачкав лапы, вскочить к Йайху на колени и хорошенько оцарапать его: пусть знает, какая она на самом деле «не ядовитая». Через минуту она, конечно, забыла о своем намерении: Рхиоу была слишком добродушной для подобных проделок.

Теперь, вспомнив о том давнем происшествии, она подумала:

Просто смешно… Чтобы Народ был создан из змей! Только… – Она снова облизнула нос. – Только что-то в этом есть. В далеком туманном прошлом на эволюционном пути мы, должно быть, имели общего предка. Никто, конечно, не создавал кошек из змей, как не создавал человека из обезьяны. И все же мы в родстве.

Мы все в родстве.

– Мы приближаемся, – тихо сказал Урруах.

Рхиоу моргнула, взглянув вниз; последние несколько минут она двигалась на автопилоте. Действительно, до дна пропасти оставалось уже совсем немного, они наконец приблизились к своей цели. Холод сделался жгучим. Черный базальт стен здесь уже не был изукрашен резьбой и статуями; последний балкон, на котором толпились беснующиеся мини-тираннозавры, остался футах в пятидесяти выше. Внизу виднелась не река, а скорее озеро ослепительного света, заполнявшее все дно пещеры и уходившее на неизвестную глубину. Оно почти не давало тепла, но жгло глаза своей невыносимой яркостью. И все же Рхиоу должна была смотреть на него, щурясь и смахивая слезы, чтобы различить поток энергии, его течение – струи более бледных молний на пылающем фоне. Чудовищная мощь все еще была сжата, как и полагалось бы в нормально действующей цепи, но опытный глаз Рхиоу заметил, что она сжата немного сильнее, чем обычно, – словно кто-то ее немного побаивался…

– Сжата очень туго, – безмолвно сказала Рхиоу Сааш. – Кто-то намеренно придал потоку такую конфигурацию, потому что опасается, что, если без этого направить энергию в другое русло, она выйдет из-под контроля. – Мысль Сааш была окрашена мрачным юмором.

– А так и случилось бы?

– Почти наверняка. Более того: я на это рассчитываю.

– Что?!

– Полагаю, что в случае необходимости я сумею убрать ограничители, удерживающие поток под контролем… и выпустить всю энергию на свободу. Несмотря на дополнительные предохранители, которые кто-то пытался установить…

Мысли о том, чтобы высвободить энергию даже небольшой цепи, было достаточно, чтобы шерсть Рхиоу встала дыбом; что уж говорить об основном потоке… это было примерно то же самое, что уронить в недра Горы звезду.

– Именно, – с тем же мрачным юмором подтвердила Сааш. – Ты можешь себе представить, чтобы даже Одинокая Сила сумела при таких обстоятельствах сохранить свою физическую форму? Ведь чтобы сражаться с нами, она должна была ее принять. Если мы выпустим на свободу энергию основной цепи, особенно в ее теперешнем сжатом состоянии, она все здесь уничтожит. Заодно уничтожит и всю систему ворот на Земле. Это, конечно, создаст неудобства…

– У тебя просто талант все преуменьшать, – сказал шедший за Рхиоу и Сааш Урруах.

– Однако это положит конец всему, что здесь затевается, – совершенно спокойно ответила Сааш, – если иначе нам не удастся добиться своего. Если Одинокая Сила провернет то, что задумала, то цена окажется много выше, чем благополучие Земли. Ты готов взять на себя ответственность за то, что тысячи, миллионы планет, другие вселенные, другие измерения будут захвачены ордами обезумевших ящеров? Если окажется, что всем нам грозит гибель до того, как Рхиоу с помощью Ифа удастся осуществить то, что она задумала, я собираюсь выпустить на свободу энергию… и полюбоваться фейерверком. Примерно в течение миллисекунды, – добавила она мрачно.

Теперь они стояли уже всего в нескольких ярдах над пылающей бездной, и Рхиоу так всматривалась в нее, стараясь определить направление течения, что перед глазами у нее заплясали черные пятна.

– Похоже, поток вытекает сквозь камень, – сказала она.

– Может быть, и так, – ответила Сааш, – но мне кажется более вероятным, что камень на дальней стороне – иллюзия. Очень трудно материи и энергии сосуществовать в одном и том же месте. Рядом – да, но чтобы они перемешивались? Вероятность очень мала.

Рхиоу согласилась с ней.

– Так что мы теперь будем делать? – спросил Урруах.

Рхиоу через плечо оглянулась на Арху, который стоял рядом с Ифом, словно продолжая разговор, и смотрел на камень стены.

Рхиоу взмахнула хвостом.

– Пойдем по течению, – ответила она и двинулась туда, куда уходил поток, почти над самой его поверхностью.

– Ты же не хочешь, чтобы мы в него нырнули, – сказала Сааш, и в голосе ее прозвучал неприкрытый страх.

– Нет, если только это не окажется неизбежным, – сказала Рхиоу, медленно приближаясь к черному камню стены. – Мы просто пойдем по поверхности. – Она посмотрела на Арху.

– Я знаю только, что мы должны перейти Реку Огня, – сказал он, дернув хвостом. – Никто не говорил мне, что нам следует погрузиться в нее. Думаю, это должно случиться позже.

– О, превосходно! – проворчал Урруах.

Рхиоу преодолела последние несколько ступенек… и нерешительно поставила лапу на поверхность потока энергии, предварительно наложив на нее заклинание, делающее воздух твердым. Ощущение оказалось весьма неприятным. Опора была не сплошной, а полной дыр, похожей на сетку. Под ней кипели грозные силы, оставляя у Рхиоу впечатление, что они только и мечтают завладеть ею, растворить в себе, как сахар в кофе. Шерсть Рхиоу встала дыбом: ионизация воздуха над потоком энергии была ужасной, запах озона напомнил Рхиоу Гранд-Сентрал… это было почти воспоминанием о доме. Рхиоу через плечо оглянулась на остальных.

– Заклинание действует, – сказала она, – но удовольствия вы не получите. Давайте поскорее заканчивать.

Рхиоу двинулась к стене, остальные последовали за ней. Арху показывал дорогу Ифу. Когда тот ступил на пламя, он от удивления покачнулся, и Арху поддержал его.

– Что ты чувствуешь? – спросил он.

Иф несколько секунд стоял совершенно неподвижно.

– Все должно быть не так, – решительно сказал Иф. – Здесь должен быть настоящий Огонь. – Он пристально посмотрел на поток. – Он такой стиснутый, такой не похожий на то, каким когда-то был. – Иф поднял глаза на Арху. – Как и мой народ. Наверное, мне не следует удивляться.

Рхиоу оглянулась на него, потом снова двинулась вперед.

– Пошли. – Она подошла к черной каменной стене, помедлила, осторожно протянула лапу…

Лапа ушла в стену. Рхиоу через плечо оглянулась на Сааш и сказала:

– Ты была права. Одинокая Сила изменила все, до чего смогла дотянуться, однако не сумела добраться до науки… пока что.

– Она сначала должна произвести другие, более основополагающие изменения, – ответила Сааш, присматриваясь к сияющему потоку.

Рхиоу ударила хвостом.

– Ну так позаботимся о том, чтобы такого шанса она не получила.

Кошки двинулись сквозь камень. Ощущение было совсем не таким, как обычно при прохождении сквозь стену. Рхиоу казалось, что им приходится долго идти в облаке черного дыма, сопротивляющегося продвижению, гудящего и вибрирующего от близости потока энергии. Субстанция жужжала, как рой пчел, и Рхиоу поймала себя на том, что старается не вдыхать ее, чтобы гудение не началось и у нее внутри, заглушив мысли.

Не следует об этом думать. Нужно делать шаг за шагом, ставить одну лапу впереди другой…

Воздух впереди медленно начал светлеть. Рхиоу вышла на открытое место, остановилась, огляделась вокруг… и у нее от изумления отвисла челюсть. Позади нее Сааш, выйдя из облака-стены, тоже замерла на месте.

Перед ними был главный зал Гранд-Сентрал, только невероятно огромный, в десять раз больше настоящего; поэтому хотя тела кошек и стали в древнем мире гораздо больше, Рхиоу и ее команда снова оказались сведены к размерам Народа, обитающего в Нью-Йорке. Четыре кошки и игрушечный динозавр медленно шли по огромному темному пространству, освещенному лишь потоком энергии, который уходил в высеченную в полу дыру, которая протянулась как бы от дверей на Сорок вторую улицу до эскалаторов, ведущих к зданию Метлайф. Архитектура истинного вокзала была скопирована в точности, за исключением того, что все было черным – частично матовым, частично блестящим. В центре зала даже имелась круглая башенка справочного бюро с часами на ней – тоже из черного камня; ни бой часов, ни голоса оттуда не доносились. Вверху, над слепыми окнами, не дающими света, раскинулся необъятный свод потолка, на котором не блестело ни единой звезды. У Рхиоу при взгляде на него возникло впечатление, что звезды, возможно, когда-то здесь и были… пока нечто не поглотило их. Гигантский зал больше походил на гробницу, чем на вокзальное помещение.

Рхиоу проследила взглядом за потоком энергии, пересекавшим зал. На дальней стороне не было эскалаторов; вместо них вниз уходили две величественные лестницы, между которыми и струилась Река Огня. В мире Рхиоу этот путь вел бы к Северному пересадочному узлу и расположенным ниже мастерским; здесь же, подумала она, лестницы наверняка заканчиваются чем-то не столь общедоступным.

– Нам вниз? – спросила Сааш, и в необъятной тишине ее голос прозвучал слабо, еле слышно.

Рхиоу взглянула на Арху.

– Следуй за Огнем, – сказал тот.

Они подошли к началу лестницы, и Рхиоу поняла, что перед ними оригинал, послуживший образцом для всех многочисленных лестниц этого подземного Манхэттена: ступени были высокими, приспособленными для ящеров, неудобными для представителей других видов.

– Похоже, спускаться нам долго, – сказала Сааш.

– Уверена, что так и было задумано. Пошли, – ответила Рхиоу.

Они начали спускаться по лестнице так быстро, как только могли. Идти было неудобно, путь предстоял долгий. Они выбрали правую лестницу, и слева Река Огня падала вниз водопадами, сияя все более ярко и зловеще. Свет потока не служил утешением во всеобъемлющей тьме – он ранил глаза. Холод становился все сильнее. Никаких ориентиров не было – только и позади, и впереди лестница, исчезающая в безмерной дали. Эта часть пути стала для Рхиоу еще одним периодом, который, казалось, длится вечно.

Все сделано намеренно, – подумала она.

– Нас хотят запутать, – сказала Рхиоу остальным. – Не поддавайтесь. Делайте все, что можете, чтобы бдительность не притупилась. Пойте, рассказывайте истории… – Она тут же пожалела о том, что сказала «пойте», – Урруах тут же воспользовался приглашением.

И Сааш немедленно отвесила ему оплеуху.

– Спасибо, – тихо сказала Рхиоу, не останавливаясь.

– Ну ладно. Хотите, я расскажу о… – предложил Урруах.

– Не надо! – перебила его Рхиоу.

Арху слушал перепалку в некоторой растерянности; Иф тем более ничего не понимал.

– Не позволяйте ему, – предупредила Сааш. – Он обожает каламбуры. Совершенно кошмарные.

– Да уж, не надо, – согласился Арху. – Хотел бы я, чтобы мы уже оказались внизу.

– А мы и есть внизу, – с удивлением сказал Иф.

Арху огляделся и пробормотал:

– Он прав.

Так оно и оказалось. Кошки только заморгали, глядя, как Арху бежит по благословенно ровному полу.

– Вы видели? – безмолвно сказала Сааш. – Он пожелал – и свершилось. Это место может оказаться более податливым, чем мы думали. Так и должно быть: если законы магии изменились, если здесь все существует в увеличенном размере…

От такой мысли Рхиоу только сглотнула и, спустившись тоже на ровную поверхность, заглянула в свою мысленную мастерскую. Там лежало огромное кольцо – почти законченное; пробелы в нем заполнялись почти на глазах.

То самое заклинание, над которым Шепчущая еще только работала, – подумала Рхиоу. – Об этом Арху и говорил.

Она остановилась, сделала вдох и выдох, постаралась сосредоточиться и огляделась. Они стояли на краю широкой темной равнины, вовсе не ровной: впервые за долгое время камень здесь обрел текстуру. Повсюду виднелись огромные глыбы и наросты, утесы, вздымающиеся вверх, – настоящий каменный лес. А в середине его…

Рхиоу пришлось сесть, чтобы осмыслить то, что открылось ее взгляду. Корни… огромные корни, каждый размером с небоскреб, с Эмпайр-Стейт-Биддинг… занимающие практически все видимое пространство, – узловатые, гигантские, с бурой корой, сходящиеся в единственную могучую колонну, взмывающую на невероятную высоту и теряющуюся в темноте.

Вот как выглядит архетип, если попытаться его вообразить, – подумала Рхиоу. Она посмотрела влево, потом вправо – туда, где в обычном мире был бы горизонт, а здесь виднелась только путаница корней-великанов, устремляющихся вверх, к теряющемуся в бездонной тьме стволу.

Это, несомненно, Дерево… его корни, уходящие в сердце Горы. Камни самой глубокой пещеры устремлялись вверх, окружали каждый корень, словно пытаясь каким-то образом связать его. Рхиоу видела достаточно старых деревьев в парке, чтобы знать: в соревновании между живым деревом и мертвым камнем дерево всегда рано или поздно побеждает. Здесь же, похоже, игра шла вничью, и камень, кажется, наступал.

По краю равнины, между командой и Деревом, Река Огня падала с последней каменной ступени и уходила в широкий туннель… последнее препятствие. Теперь она выглядела в большей мере как Река, описанная легендой: враждебная, полная холодного огня; ничто не могло выжить в ее глубинах – ни память, ни, возможно, сама душа… И в сиянии потока энергии Рхиоу разглядела гигантскую тень, обвивающую Дерево. Длинное блестящее тело было темным, как и все здесь, но отблески пламени Реки зажигали черный огонь на чешуях. Существо свернулось у подножия Дерева кольцами – такими огромными, что разум отказывался верить тому, что видели глаза. Попытка охватить все разом – Дерево, его корни, чешуйчатую тень – была столь же безнадежной, как попытка увидеть целую гору, стоя у ее подножия. Река Огня огибала равнину, и над ней струилась другая, темная река – река с глазами…

И под этими мрачными глазами, под массивной челюстью, опирающейся на один из корней, Рхиоу увидела глубокую рваную рану, разрывающую Дерево. Рана испускала бледное сияние, слишком слабое, чтобы в его свете что-то можно было разглядеть; она была глубока – почти на треть толщины ствола… Древние, темные, мудрые, насмешливые глаза взглянули на кошек.

Рхиоу почти в панике бросила взгляд на Арху: это он впервые произнес предостережение: «Когтями проложи себе путь… Дерево качается…» Может быть, ствол и вправду чуть-чуть наклонился влево? Как будто раздумывая, не упасть ли?

Что еще упадет, если упадет Дерево?

Они стояли в тяжелой древней тишине и смотрели в темные глаза. Рхиоу ощутила на себе их взгляд и почувствовала себя бесконечно эфемерной, беспомощной, маленькой. Рядом с ней Сааш не сводила глаз с Дерева и обвивающего его существа. Арху взглянул один раз и тут же отвернулся, словно обжегшись. Иф… Иф припал к полу в позе, которую даже Рхиоу могла безошибочно назвать выражением глубочайшего почтения.

И почтение, как знала Рхиоу, было вполне уместно. Она сделала шаг вперед, села, обвила лапы хвостом и, глядя в глаза древней Змеи, сказала, несмотря на бившую ее дрожь, со всей твердостью:

– Старейшая, Прекраснейшая, Падшая, прими наше приветствие и вызов.

Камень затрясся. Долгий рокот, подобный далекому реву тысяч голосов, прокатился и стих. Смех… постепенно стихающий смех – как если бы смеялось землетрясение.

Рхиоу видела, как Арху, услышав мощный звук, задрожал. Сама она тоже была не в лучшем состоянии, однако твердо решила этого не показывать. Краем глаза она заметила движение. Урруах шел к Реке…

Рхиоу открыла рот, чтобы остановить его, – и обнаружила, что не может издать ни звука: темные глаза смотрели на нее в упор, и давление взгляда было таково, что лишило ее дара речи. А Урруах продолжал идти.

Да он и не обратил бы на меня внимания… Урруах!

Кот пересекал убийственное пламя так же небрежно, как если бы переходил Семьдесят восьмую улицу, направляясь к любимому мусорному баку. Он благополучно перебрался на другой берег, хотя Рхиоу показалось, что до нее долетел запах паленой шерсти. Урруах вразвалку подошел к ближайшему корню Дерева – огромной узловатой колонне, – оглядел его, поднялся на задние лапы и принялся не спеша, с вызовом точить об него когти.

Рхиоу, открыв рот, вытаращила на чего глаза, полная изумления, возмущения и невольного восхищения. Ей хватило времени на все эти чувства, поскольку Урруах спешил не больше, чем если бы драл кору какого-нибудь плохо огороженного саженца на городской улице. Наконец он закончил, опустился на все четыре лапы, снова пересек Реку и присоединился к команде: кот, только что пометивший вновь отвоеванную территорию.

– Только ты мог выкинуть подобный номер! – мысленно сказала ему Рхиоу.

– Может быть, поэтому я сюда и послан, – улыбнулся в ответ Урруах и повернулся к их врагу. – Иногда ты, Рхи, ведешь себя слишком уж по протоколу. Если мы собираемся играть в хауисс… так давайте играть!

– Удивляюсь, как это ты не попрыскал на корень, – сказала Сааш.

– Ах, совсем забыл! – Урруах сделал движение в сторону Реки, и Рхиоу пришлось прижать его хвост тяжелой лапой – пока еще, правда, не выпуская когтей. Урруах через плечо оглянулся на нее, ухмыльнулся и снова сел.

– Так это Битва? – мысленно спросил Арху. – Та самая Игра, которую вы с Йафхом мне показывали?

,– Если и не изначальная Битва, – ответил Урруах, – то нечто очень к ней близкое. Держи наготове все свои тактические умения. Найди себе место и не позволяй себя с него согнать. В каждой хорошей схватке половина успеха зависит от блефа, так что ори как можно громче и не бойся надорвать горло: оно заживает быстрее, чем сломанные когти. И не трать зря время на то, чтобы потрепать врага за уши: ушами никто не дышит. Твоя цель – горло…

– Что это, разминка перед игрой? – раздраженно, хоть и улыбаясь про себя, сказала Рхиоу. – Как мне сделать официальное заявление, пока продолжается треп? Оставьте болтовню на потом.

Она встала и обратилась к огромной Змее:

– Похоже, Одинокая Сила, что на этот раз ты проявила больше хитрости, чем обычно. Ты всегда наносила удар по отдельному магу – и успех сопутствовал тебе не так уж часто. Теперь же ты предпочла напасть на ворота, повредив Дерево и поработив несчастных ящеров, которых ты обманула в древние времена. Что ж, Прародительница обратила на тебя свой взор, и Вечные Силы приготовили тебе сюрприз. Перед тобой ящер-маг.

Снова раздался напоминающий землетрясение смех. Потом зазвучал насмешливый голос:

– Как, еще один?

Из темноты, окутывающей корни, появилась высокая фигура. Арху, увидев ее, глухо зарычал.

Это был тираннозавр с синевато-алой полосатой шкурой. Он с издевательской усмешкой взглянул на пришельцев и рванул воздух всеми своими двенадцатью когтями.

– Опять ты! – прошептал Арху.

– Ты немного повзрослел со времени нашей последней встречи, – ответил ему на Речи тираннозавр. – Но не бойся: повзрослеть еще больше тебе не удастся.

– Это тот самый, которого я видел в первую ночь на вокзале, – сказал кошкам Арху. – Который шел за крысами.

– Хаат, – проговорила Рхиоу. – «Шестой Коготь» Великого.

– Кошечка, – обратил к ней свою ухмылку Хаат, – я не скажу тебе «удачи», как маг магу, – на этот раз удача не будет тебе сопутствовать.

Сердце Рхиоу оборвалось.

Я еще говорила о сюрпризе! – подумала она, злясь на себя за слепоту. Одинокая Сила все время оказывалась на шаг впереди. Здесь, в самом сердце бездны, где сама магия была искаженной, извращенной, Одинокая Сила сумела сделать магом того ящера, который подходил для ее целей, не привлекая к этому другие Вечные Силы. Она научила его всему, что было ей нужно, и провела через испытание, скорее похожее на пародию, но достаточное для достижения результата: теперь в мире существовал маг, покровительствующий энтропии, убивающий мимоходом, просто для удовольствия, по капризу изменяющий жизнь вокруг себя, ничего не знающий о борьбе с тепловой смертью вселенной… да и вообще, скорее всего, не знающий ничего, кроме воли своей госпожи. От одной мысли о таком извращении шерсть Рхиоу встала дыбом.

– Ну, ну, – с издевательской усмешкой протянул Хаат, – скверная киска! – и ударил ее передней лапой.

Рхиоу произнесла слово, приводящее в действие давно готовое заклинание-щит, но оно не ослабило удар, опрокинувший ее на спину и обрушивший на нее такую боль, что она могла лишь извиваться на камне пола.

– Ну вот видишь, – продолжал Хаат, – мой повелитель хорошо меня обучил. Он дал мне силу, которую отнял у тех, кто жадно хранил ее для себя и своих марионеток. Я избран им, я его Шестой Коготь. Что же касается этого, – он пренебрежительно взглянул на Ифа, – ему известно, что его господин – я. У него нет силы. Я прошел испытание, а он едва знает, что это такое. Не то чтобы у него был шанс это узнать… Я – единственный маг моего народа. Другого никогда не будет.

Боль постепенно отступила, и Рхиоу сумела, шатаясь, подняться на ноги.

Поэтому-то Иф и был нам послан, – подумала она. – А ему был послан Арху… чтобы подготовить к соревнованию. Эта тварь – его противник. При выборе всегда кто-то должен представлять противную сторону, без этого выбор недействителен.

– Маги – это братство отдельных личностей! – крикнула Рхиоу, возвращая на место свой щит. – Магия – не монополия! И не тирания грубой силы! Всегда есть место для многих магов.

– Только не в этом мире, – ответил Хаат, – и не в новом мире, который мы создадим. Скоро вы увидите кое-что новенькое.

Иф все еще лежал, припав к полу, опустив голову и вцепившись когтями в камень, словно был не в силах стоять, не говоря уже о том, чтобы совершить выбор за весь свой народ.

– Сделай что-нибудь! – мысленно прошептала ему Рхиоу. – Сделай что-нибудь! Попытайся!

Однако Иф не мог ее услышать. Он не слышал ничего, кроме голоса Хаата, голоса, который ввинчивался ему в мозг, отгораживая его от всех, отгораживая его от его силы.

– Да и с какой стати ему слушать кого-нибудь другого? – говорил Хаат, наклоняясь над Ифом с мерзкой улыбкой. – Я его господин, его вождь. Я вывел бы его на свет, под Солнце, когда пришло бы время… ну а теперь, конечно, слишком поздно: явившись сюда вместе с вами, он взбунтовался против меня. Да, для него слишком поздно: такое не позволено никому из нашего народа. Он получит то, что заслужил; его имя и его судьба будут устрашать тех, кто еще вылупится. Его шкуру мы повесим для всеобщего обозрения – чтобы все знали, что случается с теми, кто восстает против воли Великого. – Хаат поклонился огромному существу, обвившему ствол Дерева.

Рхиоу, хлестнув хвостом, посмотрела на Хаата, потом снова сосредоточила внимание на излучающих холод глазах и прекрасной, блестяще черной голове.

– Прекраснейшая и Падшая, – сказала она, – Одинокая Сила, древняя Змея, известная нашему Народу как Саррахх, от имени Вечных Сил, от имени Прародительницы говорю я тебе: покинь это место, покинь эту вселенную, или будешь выдворена силой.

На этот раз Змея просто поглядела на Рхиоу, даже не потрудившись засмеяться. Рхиоу выдержала этот взгляд, стараясь не подать виду, что блефует. Ей не были известны заклинания, способные побороть Одинокую Силу.

– Я знаю подходящее заклинание, – мысленно сказала Сааш. – Выпустить на волю энергию…

– Я предпочла бы не уничтожать целый вид, если этого можно избежать, – ответила Рхиоу.

– Ну да, если можно избежать… Но есть еще одна-две возможности, которые я хотела бы испробовать.

– Хорошо, испробуй. Иф, – беззвучно позвала ящера Рхиоу. – Иф, оторви хвост от пола и сделай что-нибудь! Это твой шанс – так заяви о нем! У тебя есть сила, ты должен ею воспользоваться.

– Он владыка нашего народа, – с огромным трудом выговорил Иф. – До сих пор я никогда его не видел, но теперь я думаю, что… его сила слишком велика, я не могу…

Рхиоу почувствовала злость.

Я-то думала, Арху подготовит его к тому, что ему положено сделать, только он не собирается сопротивляться… Придется подать ему пример.

Она сделала шаг вперед, открыла рот, чтобы заговорить…

– Ну вот что, – опередил ее Арху, выгнув спину и выпрямив лапы, – довольно! Ты думаешь, я не знаю, что ты забрался к нему в голову и мучаешь его? Лишаешь его способности думать? Он не может тебя остановить, но посмотрим, не удастся ли это мне! Убирайся из его головы, Хаат! Я прекрасно помню, как ты пытался проделать то же со мной. Тогда у меня не было силы тебя остановить, ящерица, но и ты не мог выжечь мой мозг, а потому натравил крыс, чтобы разделаться со мной без особых усилий. Только вышло не по-твоему! – Арху сделал шал вперед, оскалив клыки. – А когда ворота открылись и ты явился в мой мир, я показал тебе кое-что. Я убивал тебя раньше, я убью тебя снова и буду продолжать убивать, пока не сделаю этого правильно.

– Правильно сделать этого тебе никогда не удастся! – взвыл Хаат, отступая на шаг. – Я не могу умереть! Таков дар, который я получил от Великого!

– Ну да, ясное дело, – бросил Арху. – У него в запасе много мелких подарков. Вот и давай выясним, долго ли продержится этот твой дар!

Он кинулся на Хаата, и они покатились по полу, вцепившись друг в друга. Рхиоу удивилась, обнаружив, что ни тот, ни другой магией не пользуется, но тут же сообразила, в чем дело: Хаата окружало нечто, препятствующее действию любых заклинаний. Хаат явно не рассчитывал, что ему придется сражаться клыками и когтями, а вот Арху, по-видимому, знал об этом заранее: недаром же он был Оком.

И он, похоже, видел кое-что еще… – Кое-что, замеченное Рхиоу только в последний момент.

Сааш присела около потока энергии, перегнулась через «берег» и погрузила лапу в кипящее белое пламя.

– Что, во имя Прародительницы, ты собираешься…

– Не спрашивай – она услышит, – оборвала Рхиоу Сааш. – Ничего здесь не происходит.

Неожиданно слепящее пламя потекло вверх по лапе и окутало всю Сааш – оно отделялось от ее меха промежутком меньше дюйма. Сааш окружила себя защитным заклинанием, и по сравнению с ним тот щит, которым пользовалась Рхиоу, казался просто мокрой бумажной салфеткой. Судя по поведению струй огня, все быстрее текущих вокруг Сааш, та установила и второй щит, удерживающий энергию. Сааш мгновенно превратилась в огненную статую, похожую на льва у библиотеки, – с поднятой головой и лапой, черпающей из Реки Огня все больше смертельной энергии.

Проводник, – подумала Рхиоу со смесью восхищения и ужаса, – или конденсатор… а может быть, и то, и другое. Как долго ей удастся… Ох, Сааш, не надо!..

Сааш выпрямилась и начала медленно и бесшумно продвигаться к тому месту, где сражались Арху и Хаат. Она шла очень осторожно, как эххиф, несущий полное ведро и старающийся не пролить ни капли. Хаат и Арху, поднявшись на задние лапы, наносили друг другу удары, как боксеры. Сааш замерла на месте – Арху кинулся вперед, повалил противника, попытался вцепиться ему в горло, промахнулся. Сааш одним быстрым движением приблизилась к ним…

– Сааш, не смей! – взвизгнул Арху.

Хаат перекатился по полу, поднялся на ноги и небрежно ткнул в Сааш одним когтем.

Его заклинание прорвало оборону, защищавшие Сааш щиты исчезли.

– Сааш! – взревела Рхиоу. Вспыхнувшая белым пламенем фигура взвилась в воздух, единственный раз взвизгнула…

И упала. Пламя погасло, лишь маленькие синие язычки несколько секунд танцевали на том, что осталось от Сааш. Это была уже не львица черепаховой окраски, а перекрученный обугленный черный скелет. Лапы превратились в головешки, а голова…

Урруах кинулся к месту ее падения. Хаат выпрямился, лениво улыбнулся Рхиоу, потом оглянулся на Арху.

– Ничто, – сказал он, – теперь она – ничто в буквальном смысле слова.

Увидев, что случилось с Сааш, Арху с яростным воплем снова бросился на динозавра. В этом мире он был велик и силен, к тому же имел преимущество над противником: знал заранее, что тот предпримет в следующий момент; но каждая рана, которую он наносил Хаату, тут же заживала… Лучшее, чего он мог добиться, – это сводить схватку к ничьей, защищая собственное тело от зубов и когтей ящера. Последнее ему не всегда удавалось.

Урруах склонился над останками Сааш, коснулся их лапой, потом отошел и стал кружить вокруг Хаата и Арху. Полуослепленная гневом и горем, воспоминанием о последнем взгляде Сааш, когда та пылающим факелом взвилась в воздух, Рхиоу присоединилась к нему. О магии она сейчас не думала. Рхиоу жаждала крови – той самой отвратительной жидкой розоватой дряни, которая служила ящерам кровью. Поодиночке им не справиться с Хаатом, но разве они – не прайд?

Может быть, втроем…

Хаат только смеялся. Одним глазом он следил за Арху, удерживая его на расстоянии, другим присматривал за Рхиоу, а потом и за Урруахом.

– Вы что, не понимаете, что это бесполезно? – ласково сказал он, ухмыляясь. – Вы убивали меня раньше, кошки, и что же из этого вышло? Теперь я убью вас… тем все и кончится.

– Ничего не получится, – крикнул Арху Рхиоу. – Я знаю, что мне нужно, чтобы разделаться с ним, но я никак не могу добраться… Рхиоу!

Она открыла рот, чтобы ответить…

Удар! Хаат выпрямился и рванулся вперед, и Арху отлетел на пятнадцать футов, потом, шатаясь, проковылял еще десять… Его правая задняя лапа была почти оторвана, из паховой артерии ярким потоком хлестала кровь, расплываясь по черному камню. Рхиоу кинулась к Арху, который пытался подняться, скуля от боли.

– Не надо, – выдохнул он. – Шепчущая говорит мне, что делать, и кровь я смогу остановить – на это моих магических умений хватит. Не тратьте на меня время!

Урруах отвернулся от обугленного тела Сааш.

– Ну, немножко я все-таки потрачу, – прорычал он. – Хаат, мы с тобой сейчас станцуем польку.

– Что такое «полька»? – с издевкой спросил Хаат.

– Ты можешь пожалеть о том, что спросил, – пробормотала Рхиоу, догадавшаяся о том, что задумал Урруах.

Теперь движения противников стали более медленными – Урруах, в отличие от Арху, не кидался с воплями на Хаата; Рхиоу видела, как, медленно кружа вокруг тираннозавра, кот сплетает незнакомое ей заклинание, нанизывая слова, подобно звеньям цепи. Хаат поворачивался следом, слегка переводя взгляд из стороны в сторону, словно каким-то образом следил за тем, что делает Урруах.

– Рхиоу! – крикнул Арху. – Всего этого недостаточно! Чего ты ждешь? Используй заклинание. Используй заклинание!

– Не могу, оно не готово… – Однако она ошиблась: заклинание было завершено. Оно лежало в уме Рхиоу, сверкающее, совершенное и смертоносное, и Рхиоу поразилась, как могла не заметить раньше его опасной неустойчивости… Заклинание подобно уравнению: то, что стоит по обе стороны знака равенства, должно в точности уравновешивать друг друга. Это же заклинание имело опасный перекос; почти весь его вес приходился на одну сторону – сторону результата. Энергия, возникающая из ниоткуда, странная мощь, – все это было к услугам Рхиоу… и все это нарушало законы природы.

Но ведь те законы природы, которые были известны Рхиоу, здесь не действовали…

Я не знаю, каковы здесь законы природы! Заклинание может ударить по нам! Оно может… – мысленно застонала Рхиоу. «Иногда ты бываешь слишком рассудительна», – что-то в этом роде сказал недавно Урруах. Иногда одного рассудка, возможно, оказывается недостаточно.

Иногда нужно сделаться безрассудной. Тогда и случаются чудеса.

Разве чудеса не удаются молодым магам?

Но я уже давно немолода, – в отчаянии подумала Рхиоу. Она – лидер команды. Она должна быть ответственной, методичной, уверенной в правильности своих действий: от этого зависят жизни остальных. А пока вся ее методичность ничуть не помогла команде – им предстоит «умереть насовсем». Рхиоу чувствовала себя старой – старой, неудачливой, бесполезной…

– Не слушай Одинокую Силу, – раздался в ее мозгу голос. Арху; он извивался на камне, пытаясь подняться. – Во мне хватит молодости для всех нас, но я не могу ничего сделать сам! Все зависит от тебя, Рхиоу! Давай, используй заклинание!

– Но оно может уничтожить все вокруг…

– Подумаешь! Сааш собиралась как раз так и поступить, и мы все согласились с ней. Теперь она не может… Давай!

Урруах кинулся на Хаата и обрушил на того свое заклинание. Хаат вонзил в него когти, и Рхиоу почувствовала, как неожиданно заклинание Урруаха рассыпалось на части, а сам он упал, махая лапами, а потом замер, пригвожденный к камню заклинанием Хаата. Рхиоу попыталась понять, что держит Урруаха, сорвать с него оковы… но времени на это не оказалось, она никак не могла нащупать структуру чужой магии.

Хаат склонился над Урруахом, протянул когтистую лапу и ударил – вспорол его тело с такой же легкостью какой эххиф вспорол бы бритвой бумажный пакет.

Внутренности вывалились наружу.

Хаат снова протянул лапу, подцепил одним когтем сердце Урруаха и рванул. Сердце, как на крючке, поднялось в воздух – все еще бьющееся, все еще кровоточащее. Хаат с ухмылкой снял заклинание. Урруах, судорожно дергая лапами, перекатился ближе к Рхиоу, лишь единственный раз застонав. Его глаза начали стекленеть.

Используй заклинание, Рхи, – была его последняя мысль.

Наступила полная тишина. Хаат смотрел на Рхиоу и улыбался.

Рхиоу замерла в неподвижности; ужас и ярость все росли и росли в ней.

Разве не говорила она всем, и в особенности Арху и Ифу: иногда мы не слышим Шепчущей, какой бы громкой ни была подсказка, потому что она говорит нашим собственным голосом, к которому мы чаще всего не прислушиваемся…

Рхиоу сделала глубокий вдох и приступила к наложению заклинания.

Оно не было заклинанием обычного сорта, которое можно держать в готовности и запустить единственным словом: начав его активизировать, приходилось бороться с его собственным яростным желанием раньше времени вырваться на свободу. Заклинание имело вес, и нужно было взвалить его на плечо, высоко поднять, чтобы добраться до нижней стороны, где располагались главные слова. Груз давил на плечи и шею, напряжение, с которым приходилось разглядывать символы, заставляло глаза слезиться, и нужно было еще произнести слова – длинные, многосложные, наполненные значением. Рхиоу боролась с тяжестью заклинания, с его инерцией… первое слово, второе… третье… пятое…

Что-то стиснуло ее горло, не давая говорить.

Задыхаясь, Рхиоу лапами попыталась отбросить удавку – но ничего не нащупала.

Это просто трюк, – подумала она, но горло ее по-прежнему оставалось немым. – Одинокая Сила… Ага, значит, в заклинании все-таки что-то есть…

Она поспешно устремилась в глубь своего разума, в свою мысленную мастерскую, где находилось заклинание, и стала заканчивать его там. Тренированный ум может быстро завершить заклинание, даже если приходится иметь дело с объемной конструкцией. Рхиоу, полная решимости и подгоняемая страхом, действовала так быстро, что даже Одинокая Сила не смогла догнать ее и остановить. Кольцо заклинания ослепительно вспыхнуло. Оно было в той самой готовности к применению, в какой было, когда голос Рхиоу пресекся. Оставалось всего несколько слов, но теперь это были не звуки, а мысли, и времени на них почти не потребовалось. Вот и последнее слово, замыкающее кольцо, выпускающее силу на волю…

Рхиоу произнесла его.

Заклинание вырвалось из нее, как вихрь, оставивший от Рхиоу пустую оболочку. Рхиоу упала на камень, лишившись сил, полумертвая. Так она и лежала, ожидая каких-то событий…

Тишина. Темнота. Ничего не произошло.

Заклинание не сработало, – в полной растерянности подумала Рхиоу и попыталась встать. – Как могло такое случиться? Заклинание работает всегда!

– Но природа магии изменилась, – раздался в ее мозгу мягкий, ленивый, удовлетворенный голос. – Заклинания теперь работают, только если я этого хочу.

Медленно и с трудом Рхиоу села.

Проиграла… проиграла. – Рхиоу опустила голову, но тут раздался голос:

– Нет. Она лжет. Она всегда лжет. Лгала раньше, лжет сейчас.

Рхиоу не сразу узнала голос. Арху?

– Призови их! Они придут. Вспомни, как в парке…

Рхиоу пошатнулась и заморгала, ей никак не удавалось понять, о чем он говорит.

Минутку, минутку… Парк. Оххра… Самка-эххиф, требующая, чтобы Вечные Силы пришли ей на помощь, выполнили ее желание…

И ведь они пришли!

Но приказать Вечным Силам явиться – это же невозможно! Они только посмеются!

Нет! – подумала Рхиоу. Мысль была чьей-то, не ее собственной. – Это твоя идея! – бросила она древней Змее. – И случившееся с моей Хухой – тоже была твоя идея. Как и то, что случилось с братьями и сестрами Арху и чуть не случилось с ним самим. Не желаю я больше иметь дела с твоими идеями! Ты всегда думаешь только об одном, и с меня хватит!

Изменить форму… – подумала Рхиоу. – Изменить восприятие Одинокой Силы… Для этого потребуется могущество Вечных Сил.

Восприятие всех прочих тоже можно изменить…

Рхиоу снова с усилием поднялась на ноги и открыла рот, стараясь найти правильные слова.

– Пусть оно придет! Пусть оно придет ко мне: я велю!

Немедленно ее заполнила невообразимая сила; заклинание словно взорвалось в ней. Рхиоу пошатнулась от хлынувшей в нее неуправляемой мощи, лишилась способности видеть, слышать, говорить, чувствовать что-либо, кроме бушующего внутри пламени, рвущегося наружу, жаждущего совершить… Что? Но сила не знала, что она хочет совершить.

В этом-то всегда и заключается проблема, – сказал звучный голос в душе Рхиоу. – Силу нужно обуздать, иначе все будет уничтожено. Держи ее в узде до тех пор, пока к тебе не придут нужные, слова.

Однако нужные слова Рхиоу знала.

– Что сталось с моими детьми? – воскликнула Рхиоу. Она узнала голос – он был ее собственный, но и чей-то еще. Внутри у нее, казалось, пылало солнце, и его жар готов был вырваться наружу. Горе и ярость Рхиоу не исчезли, но теперь из их глубин родилось великое спокойствие, знание о том, что все еще будет хорошо. Гнев и спокойствие уравновесили друг друга – это было именно то равновесие, которого не хватало заклинанию. – Где Ааурх Воительница, и Саррахх Разрушительница, заблудшая, но дорогая мне? И что за участь постигла моего супруга, почему померк свет его глаз, без которого и мое собственное око подернулось мглой?

Земля затряслась, Дерево закачалось, сама Гора содрогнулась.

– О Змея, предстань передо мной, ибо не закончена еще битва!

Рхиоу не могла еще поверить в собственную силу. Она переполняла ее, так что взрыв энергии заклинания казался теперь не более сотрясающим мироздание, чем бурчание в животе. И еще Рхиоу с трудом верила своим глазам: древняя Змея, сама Одинокая Сила, смотрела на нее со страхом. Да, в ее глазах были ярость и разочарование, но все-таки в первую очередь – страх.

Только и всего? – с изумлением подумала Рхиоу. – Достаточно одной фразы, одного слова, одного приказания?

Здесь и сейчас ответ, по-видимому, был «да».

– Ответ и прежде был таким, – сказала Прародительница Иау – сказала голосом Рхиоу.

Змея начала очень медленно отползать от Дерева; при этом глубокая рана в его стволе вновь начала кровоточить – сиять бледным светом.

Ну нет, не выйдет! – с яростью подумала Рхиоу. – Куда это ты собралась?

Рхиоу на мгновение отвлеклась от Змеи – стоило ей шевельнуть лапой, и земля под ней затряслась, – однако испуг ее был недолгим: внутри нее, как ее неотъемлемая часть, была Первая, ничуть не боящаяся собственной силы.

Рхиоу ужасно смутилась. Даже в самых безумных мечтах не могла она представить себе, что заклинание приведет к такому результату; она никогда не посмела бы думать о себе и о Первой как о едином целом.

– Ох, повелительница, прости меня… я хочу сказать… я…

– Не извиняйся, – донесся до нее мысленный голос Иау; в нем прозвучала усмешка, тут же сменившаяся озабоченностью. – Боги обычно не извиняются – по крайней мере в присутствии Одинокой Силы. Скажи ей то, что ей надлежит услышать. У нас еще много дел.

Рхиоу стояла неподвижно, чувствуя себя пронизанной всеобъемлющим величием, потом подняла голову: она вспомнила о той статуе в «Метрополитен-музее» – бледной холодной копии оригинала.

– Разве не я Первая, – воскликнула она, – и разве не я лишаю силы смерть и дарую силу жизни? Позволю ли я тьме поглотить дорогих мне? Их жизнь – часть меня, и я даровала им жизнь: пока я жива, никогда они полностью не исчезнут, а меня уничтожить ты, Змея, не можешь, и не можешь победить мою силу в них. Так восстань из пепла, дочь моя Ааурх, и да исцелится твоя гибель; темный сон развеялся, пробуждение наступило!

Там, где на камне лежали черные обугленные останки, началось движение, вспышка пламени… Если горение может обратиться вспять, именно это и произошло. Пламя родилось из ниоткуда, наполнило поверженную фигуру, окружило ее – не холодный белый огонь потока энергии, а золотой огонь, сгустившийся солнечный свет, живой и полный сил. С ним пришла плоть; фигура обрела форму, встала на ноги, встряхнулась – и гордо огляделась, полная гнева и веселья. Это была львица, каждый волосок на шкуре которой сиял золотым пламенем, которую венчало Солнце, и глаза ее пылали ярче и яростнее, чем само светило.

– Я здесь, мать моя и повелительница, – сказал голос Ааурх Воительницы, Могучей, Уничтожающей Огнем, – и одновременно Сааш. Рхиоу чуть не рассмеялась от радости при звуке этого голоса, тоже полного смеха.

– Ох… Прародительница… Сааш! Нет, я имею в виду… – Рхиоу все-таки рассмеялась: удивительно, как трудно найти слова, когда понимаешь, что ты неожиданно стала единым целым с Первой. Ведь невероятно глупо обращаться с мольбой и благодарностью к самой себе! – Сааш, с тобой все в порядке?

Львица захихикала.

– Ты что, шутишь? Я же мертвая – или по крайней мере была мертвой. Однако огонь – моя жизнь, как и моя смерть. – Сааш снова усмехнулась. – Что ж поделаешь, таков связанный с профессией риск.

– Восстань, Саррахх, дочь моя, и да исцелятся твои раны, восстань и ополчись с нами вместе против древней Змеи, пытавшейся отравить твой дух!

Простертое тело, в мучениях царапавшее когтями камень, подняло голову и медленно наполнилось темным сиянием – ночь и лунный свет, сияние звезд и темнота космоса, олицетворение противоречий и неоднозначности… Ни одна из его сторон не становилась менее значительной от присутствия другой. Огромный тигр поднялся и встал рядом со своей родительницей; в глазах его пылало ужасное знание – знание о прошлом и о будущем, о решениях правильных и неправильных, об опасном равновесии действия и бездействия. Эти устрашающие глаза оглядели собственное тело и внезапно в ужасе расширились.

– Посмотрите на меня! Нет, вы только посмотрите на меня! Я же кошка!

Иау Зажигательница Звезд вздохнула.

– Сынок, – сказала она, – успокойся. Такое случается даже с лучшими из нас.

Рхиоу в усмешке встопорщила усы. Ей и в голову не приходило, что Арху может оказаться воплощением Саррахх, но ведь Разрушительница всегда была двойственной – это касалось и пола тоже.

– Да ладно, – проворчал (проворчала?) Арху-Саррахх. – Я здесь, моя мать и повелительница. Только дай мне добраться до этого…

– Подожди немножко. Восстань, о мой супруг, Урруа, чьи когти – молнии. Поднимись, о Великий Кот, Кот, стоявший под Деревом в ту ночь, когда враги жизни были повержены! Урруа, мой возлюбленный, мой супруг, поднимись и сразись вместе с нами, чтобы убить того, кто убил тебя!

Вокруг лужи крови, в которой лежало растерзанное тело, возникло облако тьмы. Оно приняло форму огромного тигра, его пронизали всполохи сияния, потом на нем появились серебристые полосы и слепящая белизна, подобная белизне полной луны, когда она безжалостно светит с чистого неба на тех, кто пытается скрыться. Тигр поднялся на ноги; его белоснежные клыки сверкали, когти, касаясь камня, оставляли за собой лужицы расплавленной лавы. Могучая фигура встряхнулась, рассыпая серебряные искры, подошла к остальным, глядя на них глазами, один из которых, темный и ужасный, скрывал в себе все секреты, а другой горел так ярко, что его взгляд трудно было выдержать – такая ярость и радость битвы в нем пылали.

– Я здесь, моя мать и повелительница, моя супруга, – сказал он и тут же добавил: – Ага, супруга!

– Не питай иллюзий, – пробормотала Рхиоу. – Этот титул имеет исключительно церемониальный характер. – Повернувшись к Дереву и все еще обвивающей его тени, она продолжала: – Одинокая Сила, древняя Змея, повинная в убийствах, выслушай теперь свой приговор!

– Нет, подожди, сначала займемся им, – неожиданно вмешалась Саррахх.

Как только его повелитель сделал первую попытку к бегству, Хаат начал медленно пятиться. К тому времени, когда Прародительница Иау воскресила павших, он уже улепетывал по темной каменистой равнине со всей скоростью, на которую способен тираннозавр – а бегать тираннозавры умеют быстро. Однако стоило Прародительнице взглянуть на него, и Хаат неожиданно вновь оказался перед ней; перемещение было таким мгновенным, что он не удержался на ногах.

– Хаат, дитя Змеи, – сказала Рхиоу-Иау, когда тот поднялся на ноги, – ты сам навлек на себя свою судьбу, однако в твоих силах спастись. Отрекись от своего лживого господина, и ты сможешь вернуться к своему народу, хотя магической силы, поскольку она исходила не от Прародительницы, ты лишишься.

Хаат скорчился на камне, искоса посмотрел на сияющие грозные фигуры перед собой, потом оглянулся на реку темного блеска, медленно отползающую от Дерева.

– Я… – начал он. – Мой хозяин, которого я ошибочно считал…

– Позволь мне избавить тебя от угрызений совести, – проговорил мягкий шипящий голос, – первым отрекшись от тебя.

Хаат в ужасе смотрел на изменения, которые начали происходить с его телом. Рхиоу, как и Иау, знала, что Одинокая Сила не открыла Хаату всей правды насчет его бессмертия: даже к богам рано или поздно приходит смерть, тем же смертным, которые пытаются ее избежать, это какое-то время может удаваться, но лишь какое-то время… Как только его господин отрекся от Хаата, все его смерти обрушились на того одновременно. В глазах ящера отразились ужас, гнев на предавшего его соблазнителя, все двенадцать когтей растопырились в последней попытке прибегнуть к магии… Однако время Хаата истекло. Внезапно он просто исчез; горстку пыли, оставшуюся от него, порыв ветра, долетевший из тьмы, унес в Реку Огня.

Холодные глаза Змеи безразлично наблюдали за этим. И тут раздался новый голос:

– Великий! Повелитель!

Четыре кошки повернулись в сторону говорившего. Это был Иф. Он стоял, глядя на Змею со странным выражением.

– Ах, сын мой, – произнесла Змея, – теперь, когда мы избавились от того, другого, мы можем поговорить свободно, ты и я.

– Любопытное будет зрелище, – безмолвно сказала остальным Ааурх.

– Не обращай внимания на мерзкое насилие, свидетелем которого ты был, – продолжала Змея. – Те существа – наши старые враги, и впредь не будут иметь касательства ни к нашему роду, ни к нашему могуществу. Наш народ имеет другие потребности, другие желания.

– Повелитель, – сказал Иф, – Солнце… Мир наверху…

– Никто из нашего народа не сможет выжить на поверхности без моей помощи, – искренне и убедительно сказала древняя Змея. – Свет прекрасен, но он убивает. Да и достаточно пищи ни другим ящерам, ни тебе найти не удастся. Вы погибнете там, если только вами не будет править тот, кто мудр, кто знает, что такое время и другие миры. Я долго направляла вас и принесла вам процветание. Так все будет и впредь. А ты станешь моим Шестым Когтем. Ты завоевал это право. Ты доказал, что Хаат порочен и что его пороки рано или поздно принесли бы твоему народу, который и мой народ, великий вред. Теперь ты будешь править вместо него, отдавать приказы от моего имени.

Иф покачнулся, глядя в огромные, темные, мудрые, снисходительные глаза. Кошки с интересом наблюдали за ним.

– Они будут поклоняться тебе, как богу, истинному богу, а не этому выскочке, но ты должен, в свою очередь, отдаться мне, чтобы я могла наполнить тебя силой. Ты же должен видеть, что это так, и поступить соответственно.

Последовала долгая пауза.

– Нет.

Глаза Одинокой Силы внезапно потемнели.

– Есть нечто, что я и в самом деле вижу, – продолжал Иф. Он медленно подошел и встал рядом с Саррахх-Арху. – Наше родство с этими другими ближе, чем ты говоришь. Он, тот, кого ты называешь моим врагом, вошел в мое сердце и пытался спасти меня. И я также читал в его сердце, в его уме. Он знает ту же боль, что и я, то же одиночество, тот же гнев. Но он поднялся снова и попытался найти свой путь. Смерть и голод приходили к нему, но он не сдался. Все, кто вывелся одновременно с ним, погибли, но он выжил и продолжал жить, хотя боль терзала его, как безжалостный коготь. И когда мы встретились, он испытал боль – боль за меня, но не убежал, а взвалил ее на себя. Таков его дар – пытаться снова и снова. Мы сделали одну попытку стать великим народом и не преуспели… и больше никогда не пытались, потому что ты сказала нам, что это бесполезно. Но дар может быть передан другим, тем, кто в нем нуждается, даже когда эти другие – старые враги. Выбор может быть сделан заново! Заново!

Последнее слово он выкрикнул, и Гора содрогнулась в ответ, подобно сердцу, которое трепещет, потому что наконец-то решилось.

– Я сделал выбор, – продолжал Иф, – я сделал выбор за свой народ. Наш путь – к свету, к солнцу, свободному солнцу, которым ты не сможешь управлять. Мы пойдем с этими существами, которые нанесли нам удар, только когда это стало необходимо, а не ради удовольствия или ради власти. И если свет или голод убьют нас, все равно мы не пожалеем: хотя бы короткое время, отведенное нам, мы будем сами себе хозяева. Даже час свободы, когда мы будем жить своей собственной жизнью под солнцем, дороже тысячелетий рабства в темных подземельях, пусть и в сытости и благополучии, купленных ценой уничтожения других жизней под чужими звездами.

Древняя Змея тихо зашипела, разворачивая свои кольца.

– Глупец, – сказала она; гнев так открыто и не прозвучал в благозвучном голосе. – Глупец, порождение народа глупцов. Верно было сказано, что ты слишком долго оскверняешь собой этот мир. Но я положу этому конец…

– Слишком поздно, Змея, – сказала Рхиоу-Иау. – Выбор сделан.

Все вокруг начало меняться. Равнина стала менее каменистой, поток энергии – менее угрожающим и своевольным; он сделался похож на реку, в которой огонь струился как вода. Рхиоу, увидев это, обрадовалась; теперь она ясно видела, что так и должно быть: Река Огня и должна протекать у корней Дерева, на месте древней Битвы, где души всего Народа рано или поздно пройдут через свой выбор; это было то место, где родилась великая Игра – хауисс. Она должна послужить напоминанием тем, кто будет приходить сюда между жизнями, что выбор может быть не окончательным, что в мире много работы – не в глубинах прошедших времен, а в глубинах грядущего. Впрочем, время не казалось больше таким уж бездонным…

– Перемены для них начались, – сказала Ааурх, медленно выходя вперед. – Ты можешь уничтожить всю эту расу, и все равно у ящеров появились возможности, которых они никогда не получили бы, если бы не этот их сын, их отец, выбравший для них новый путь. Теперь этот народ пойдет своей дорогой.

– Они умрут! – прошипела древняя Змея.

– И чья же в том вина? – сказала Саррахх. – Многие века не будешь ты знать, во что они превратятся. А пока тебе следует позаботиться о собственном превращении.

– Древняя Змея, – воскликнула Иау, – выходи на бой! Сегодня твой последний день… до нашей следующей битвы.

Змея еще больше отползла от Дерева; Рхиоу с опозданием поняла, что это отступление было всего лишь тактической уловкой. Чудовище кинулось на четверку противников; его огромное тело обрушилось на них, как гигантское дерево, в окружении сверкающих молний.

То, что начало происходить после этого, Рхиоу воспринимала с трудом. Четверка воителей кинулась на древнюю Змею; клыки сверкали, там, где в противницу вонзались когти Урруа, ослепительно вспыхивала плазма, Ааурх и Саррахх обрушивали на Одинокую Силу пламя. Как и Хаат, та тут же исцеляла себя. Четверка продолжала нападать, и энергии схватки хватило бы, смутно подумала Рхиоу, чтобы уничтожить целые континенты, а то и испепелить поверхность не слишком большой планеты. Рхиоу дралась так же, как сделала бы это в собственном мире: кусалась, царапалась, получала раны. Однако ужасная боль от них несла в себе триумф, а насилие было исполнено величия. Эта битва много раз происходила в прошлом и много раз случится в будущем… хотя на этот раз в ритуале оказались некоторые небольшие изменения.

Впрочем, одно из них нельзя было назвать небольшим, и Рхиоу смотрела во все глаза. Неожиданно среди них появился пятый воитель; Саррахх рассмеялась от радости и с новым пылом кинулась в битву рядом с ним; остальные вскрикнули от изумления. Это тоже была змея, такая же огромная, как и их противница, но не темная, а сияющая – каждая ее чешуя сверкала бриллиантовым блеском. Сияющая змея подняла свою огромную голову и вонзила клыки, подобные протуберанцам звезды, в тело древней Змеи и стиснула ту в смертельных объятиях.

Рхиоу неожиданно вспомнила о посохе в руках бога эххифов на крыше Гранд-Сентрал: посох обвивали две змеи.

Как они узнали? – подумала Рхиоу. – Как удалось догадаться об этом эххифам, когда даже мы никогда…

Сияющая змея начала одолевать темную; та извивалась и билась, заставляя весь мир содрогаться… И Дерево начало клониться к земле.

– Скорее! – воскликнула сияющая змея. – Рана! Ее следует исцелить!

– Снова должна пролиться кровь древней Змеи! – изрек Урруа, и Рхиоу-Иау увидела, как он поднялся на задние лапы и взмахнул мечом. По крайней мере в древности, слыша рассказы о Битве, эххифы называли это мечом… На самом же деле Урруа держал в лапе ослепительно сверкающую гиперструну, в сотни раз более тонкую, чем волос. – Не дай ей сбежать, Иф! Много времени это не займет. Да, вот так!

Древняя Змея взвизгнула – ее голова, отсеченная от тела, покатилась к Дереву, орошая кровью его корни. Кровь потекла в Реку Огня, окрасив ее волны, – как и много раз до того…

Из обезглавленного извивающегося тела кровь хлынула в рану на стволе Дерева. Дерево содрогнулось и застонало, и небо и земля подхватили его крик.

Потом стон стих. На глазах победителей рана стала медленно закрываться. И так же медленно тело древней Змеи начало растворяться во тьме, пока от него не осталось ничего, кроме нескольких блестящих между камнями чешуи. Дерево стояло целое и невредимое.

В наступившей тишине пятеро победителей посмотрели друг на друга.

– Мы снова остались одни? – спросил Арху, в недоумении озираясь: и его тело, и тела остальных не обрели своего прежнего вида.

Рхиоу прислушалась к своему рассудку, но услышала только себя…

– После всего, что случилось, – ответила она Арху, – сомневаюсь, что хоть кто-нибудь из нас когда-нибудь сможет быть уверен, что остался один… Но тише определенно стало.

– Намного, – улыбнулась Сааш. – Иф, ты прекрасно поработал.

Сияющая змея моргнула. Мгновением позже Иф обрел свой прежний вид, хотя огонь, горевший в его глазах, похоже, не собирался гаснуть.

– Мне сказали, – заговорил он, – что испытание я выдержал. – Он ударил хвостом. – И еще мне сказали, что нередко подробности этого представляются… расплывчатыми.

Рхиоу усмехнулась.

– То, что случилось со всеми нами, – сказала она, – связано с моим испытанием, той его частью, которая оставалась незавершенной. Подробности представляются расплывчатыми, говоришь? Я пыталась разобраться в них не один год… Однако я думаю, что наша работа здесь закончена.

– Осталось только одно, – ответила ей Сааш. – Давайте вернемся наверх…

Рхиоу заморгала. Они тут же оказались в огромной пещере, у «озера», образованного перехваченным потоком энергии. Урруах огляделся и тихо выругался.

– Я же говорил, что здесь все легко поддается изменениям.

– Возможно, это сделал я, – сообщил Иф. – Я еще плохо понимаю природу пространства. Это то место, куда вы хотели попасть?

– То самое, – ответила ему Сааш. Она помедлила, глядя на балконы, где ящеров теперь было гораздо меньше, чем раньше. – Думаю, что смогу вернуть цепь в прежнее состояние и не дать энергии вырваться на свободу и все здесь уничтожить. – Она наклонилась и собралась погрузить лапу в озеро.

– Это безопасно? – спросил Арху. Сааш улыбнулась ему.

– На этот раз вполне безопасно. Смотри.

Она коснулась лапой холодного потока света, потом выпрямилась и отодвинулась от берега. Жидкий огонь начал медленно тянуться вверх, как саженец, вырастающий из земли; деревце становилось толще и выше, выбрасывало ветки и веточки, уходившие в глубь камня стен и потолка пещеры. Потом все дерево содрогнулось, как под порывом ветра, и потоки энергии потекли по положенным им руслам. Озадаченные ящеры поспешно отбегали в стороны: струи огня пронизывали камень, как нож – масло.

Потом внимание динозавров сосредоточилось на пришельцах.

– Ну вот, – сказал Арху, – и это дело сделано. Что теперь?

Иф обвел взглядом балконы и галереи, с которых на них с любопытством смотрели ящеры. Враждебность, которую они проявляли раньше, по крайней мере на некоторое время, казалось, исчезла. Иф повернулся к Арху и улыбнулся.

– Теперь мы отведем мой народ в его новый дом.

ГЛАВА 14

Они начали долгий путь вверх по туннелям и балконам, гадая, сколько им придется убеждать ящеров последовать за ними. Однако оказалось, что в этом нет необходимости: при виде Ифа все динозавры немедленно признавали в нем вождя и проявляли готовность выслушать, если и не сразу же подчиниться ему.

– Что ж, – сказала Рхиоу, – он отец своего народа. Так почему бы им не повиноваться ему?

Арху, шедший за Ифом, смотрел на ящеров с усмешкой. Ему было забавно видеть, как после всех воплей ненависти, когда команда спускалась в пропасть, теперь обитатели подземелья смотрят на кошек с подозрением, но без открытой враждебности. По-видимому, ящеры вполне удовлетворились тем, что за кошек поручился Иф. В результате Рхиоу и ее команда оказалась во главе огромной толпы динозавров, охотно поднимавшихся в те пещеры, куда раньше вход был разрешен лишь отрядам рабочих.

– Они действительно смогут жить на поверхности? – с беспокойством спросил Рхиоу Арху.

– О, конечно. Разговоры, которые ты слышал внизу, были по большей части выдумками Одинокой Силы: они были нужны ей, чтобы держать ящеров в рабстве. Динозавры распространятся по всей поверхности планеты и найдут себе достаточно добычи, как только научатся охотиться на открытом пространстве. Другие хищники могут быть недовольны их соперничеством, но все образуется. Здесь хватит дичи для всех.

– А что будет с нами? – спросил шедший за Рхиоу Урруах.

– Что ты имеешь в виду?

– Ну… мы же были мертвыми.

Рхиоу вздохнула: эта мысль не давала покоя и ей тоже, и она подумала, что веселое возвращение на поверхность может оказаться последним их беззаботным путешествием. Она оглянулась на Сааш.

Рхиоу уже не раз за время пути оглядывалась на Сааш и каждый раз улыбалась, потому что теперь поняла причину постоянного зуда, от которого та страдала. Только увидев свою подругу, возродившуюся как Ааурх Могучая, она догадалась, что душа Сааш за девять ее жизней просто стала велика для кошачьего тела и что десятая жизнь для Сааш – не возможность, а свершившийся факт. Улыбалась Рхиоу еще и от мысли, что личность, воплотившаяся в неумолимую Охотницу, Разящую Огнем, в обычной жизни не умела даже мышку поймать… Или дело было в том, что тело бессознательно противилось роли, которую Сааш предстояло сыграть?

– Недолго еще мне ловить мышей, чтобы утолить голод, – вздохнула Сааш.

– Так, значит, мы расстаемся? – печально спросила Рхиоу.

– Да, это была моя девятая смерть, – кивнула Сааш. – А теперь… что ж, посмотрим, что случится, когда мы пройдем сквозь ворота и вернемся домой.

– Но ведь мы, остальные… – Рхиоу посмотрела на Урруаха, который весело болтал с Арху. – Он тоже был мертв.

– Может быть, когда мы вернемся, он одной жизни недосчитается… Придется ему спросить Прародительницу. Я не уверена… Понимаешь, Рхи, мы ведь были богами и воскресли, богами еще оставаясь. А если ты бог и воскресаешь из мертвых, думаю, живым ты и остаешься. По крайней мере на некоторое время.

– А что будет с тобой? – спросил Урруах. – Видела бы ты себя!

– Ох, – перебил его Арху, – мы уже у выхода! – Он быстро поскакал вперед.

Ящеры при первом проблеске света, который не был холодным безжизненным сиянием разветвившегося, как дерево, потока энергии, нетерпеливо рванулись вперед. Рхиоу, Сааш и Урруах поспешили за Арху и Ифом – иначе их могли просто растоптать. Бледный свет впереди разрастался, набирал силу…

И вот, наконец, выход. Рхиоу, оглядевшись, удивилась отсутствию нависавших над ним утесов, но тут же поняла, в чем дело: они рухнули при сотрясении Горы.

Неудивительно, – подумала Рхиоу. – Сегодня почти пали или едва не пали не только они.

Чистое небо показалось кошкам ослепительным: солнце должно было вот-вот взойти, но самые яркие звезды еще не погасли. На западе лежали синие тени ночи, но восток уже окрасила розовая заря, разгорающаяся с каждым мгновением сильнее. Рхиоу посмотрела на Гору, которую пока окутывал сумрак; однако вдали, на самой вершине, в небо уходило золотое копье – самые верхние ветви Дерева уже купались в лучах солнца, еще скрытого за горизонтом. Ящеры толпились у выхода из пещеры и смотрели, смотрели…

Некоторые из них, открыв рты, изумленно глядели на круглое серебряное Око, взирающее на них с западного края неба: полная луна садилась, уступая место солнцу. Рхиоу, заметив их удивление, улыбнулась.

Действительно, ночь была лунная, – подумала она: «Книга Лунной Ночи», пожалуй, была названа эххифами даже более удачно, чем догадывались сами маги-эххифы. Сколько же еще намеков на грядущие перемены разбросано в мифах Земли?

– Это и есть солнце? – спросил один из динозавров.

Рхиоу тихо рассмеялась и снова посмотрела на восток, где быстро разгорался восход.

– Обернись, – сказала она ящеру, – и подожди немного.

Ящеры ждали. Шепот и шорох чешуи сменились полной тишиной. Только ветер шелестел в деревьях, приветствуя наступающий день. Рхиоу взглянула на Дерево.

Действительно ли там, в вышине, глаза – глаза тех, кто ушел? Глаза, которые смотрят и видят? Если так, интересно, что они думают о происходящем сейчас?

Когда-нибудь я все-таки должна посидеть под этими ветвями, прислушаться, узнать…

В тишине родился могучий звук – общий вздох ящеров, – когда краешек солнца показался над горизонтом, заставив заблестеть чешуи на шкурах динозавров, отразившись в их глазах. Рхиоу пришлось отвести взгляд: солнечные лучи сияли ослепительно.

Она наклонилась к Урруаху и прошептала:

– Давайте уйдем и оставим им их мир. Они достаточно страдали, чтобы заслужить это. Теперь им время радоваться…

Команда двинулась к воротам, которые все были в исправности, сияя переплетением струн; возвращение в глубине пещер источника энергии на прежнее место полностью восстановило их работоспособность. Сквозь центральные ворота теперь были видны платформа и путь 30; кошки заметили Тома, который смотрел на них с выражением величайшего облегчения. Он сделал «шаг вбок», и очень кстати: платформа была полна эххифов, торопящихся по своим делам.

Урруах с некоторым сомнением посмотрел на ворота и обернулся к Рхиоу.

– Ну, что теперь? – Она покачала головой и потерлась щекой о его щеку. – Супруг… – продолжал Урруах. – Мне такое обращение понравилось.

– С тебя станется, – проворчала Рхиоу. – Сексуальный маньяк. Иди… и желаю удачи. На той стороне сразу сделай «шаг вбок». Ну а если все кончится плохо… встретимся в следующей жизни. Без тебя жизнь была бы совсем не та.

Урруах фыркнул и попытался придать себе ироничный вид, но глаза выдали его истинные чувства. Он прыгнул в ворота… и благополучно приземлился на той стороне – крупный серый в полоску кот, живой и здоровый. Рхиоу могла даже разглядеть его шрамы. Она довольно распушила усы.

Арху уже без особого беспокойства подошел к воротам и оглянулся на Ифа, который тоже подошел и с любопытством заглянул в чужой мир.

– Твой мир похож на этот?

Арху рассмеялся.

– Ну да, в точности. Ни капли разницы. – Иф искоса взглянул на него. – Ладно, Иф, я шучу. Пошли с нами, раздобудем буженины.

Иф выгнул шею и посмотрел на Арху, как птица посмотрела бы на червяка, но выражение его глаз было вполне сердечным. Так смотрит один член великого братства на другого.

– По-моему, тебе следовало сказать: «Мы всегда вместе». Пройдет немного времени, и я приду. А пока, брат и отец, удачи тебе.

Арху проскользнул в ворота и снова стал черно-белым котенком.

Рхиоу и Сааш посмотрели друг на друга, потом Рхиоу медленно наклонилась вперед и прижалась щекой к щеке подруги.

– Давай о себе знать, – сказала она, – если сможешь.

– Эй, – прошептала Сааш, – я же буду не мертвой или что-то в этом роде – просто занятой.

Рхиоу сделала глубокий вдох, посмотрела вокруг – и сделала шаг на платформу Гранд-Сентрал.

Ее лапы легко коснулись асфальта. Она оглядела себя – снова миниатюрная кошечка… Все вокруг выглядело странно большим – как и положено в этом мире.

Рхиоу обернулась и заглянула в ворота. Сааш стояла там – в том самом виде, какой всегда принимала на Нижней Стороне – львица черепаховой окраски, оглядывающаяся через плечо на древний мир… Рассвет разгорался все больше, зажигая блестки света на чешуе ящеров, которые впервые видели солнце. Потом Сааш повернулась и, глядя в глаза Рхиоу, прыгнула в ворота.

Тело львицы исчезло, и Сааш окутал вихрь… не света как такового, а перемены, когда личность, душа принимают новые формы…

Не исчезай!.. Прошу тебя, Иау!.. – только и успела подумать Рхиоу.

Вихрь улегся. Сааш стояла перед Рхиоу, но не в своем прежнем теле, которое словно отказалось существовать дольше. Эту новую фигуру не увидел бы ни один не владеющий магией эххиф, да даже и магу это не удалось бы, если бы Сааш пожелала остаться невидимой. На взгляд Рхиоу, она продолжала выглядеть как Сааш, но и не совсем… Ее физическая сущность преобразилась: прежнее слабое тельце было наполнено теперь такими силами, что Рхиоу с трудом удалось не отвести глаза. Это были те самые силы, которыми Сааш всегда так умело управляла, – и теперь Рхиоу поняла почему: она наполняли Сааш, как свет наполняет окно.

Сааш встряхнулась, оглядела себя, усилием воли пригасила сияние и улыбнулась Рхиоу.

– Прости.

– Разве мне есть что прощать?

– Э-э… ну да. Ох, Рхи, меня ждет столько работы! Мне пора идти.

– Что ж, отправляйся. Удачи тебе в твоей десятой жизни! Передай Вечным Силам, когда с ними увидишься, привет от нас.

Сааш проскользнула мимо Урруаха, по дороге коснувшись его хвостом, отвесила Арху дружеский подзатыльник сияющей лапой, поприветствовала Тома и Харла и пошла по платформе, делаясь все менее видимой. Она не перестала быть магом; напротив, теперь у нее на вооружении были гораздо более мощные средства, и направлялась она в охотничьи угодья, расположенные в более древних, более центральных мирах. Рхиоу задумчиво смотрела ей вслед.

В конце платформы Сааш уселась и в последний раз принялась чесаться. Пригладив взъерошенный мех, она взмахнула хвостом и исчезла в темноте.

Том подошел к кошкам и опустился на корточки, чтобы поздороваться с ними. С ним был и Харл. Рхиоу побежала к ним навстречу, удивляясь тому, что вокзал выглядит как-то иначе: вокруг стало чище и светлее. Впрочем, сейчас ее это не занимало.

– Харл! – воскликнула она и потерлась о его ногу – может быть, и не следовало так себя вести в отношении начальства, но уж очень рада она была его видеть. – Где, скажи мне ради Иау, ты был?

– Где-то в полумиллионе световых лет отсюда, – с досадой ответил Харл. – Прохлаждался на планете, покрытой океаном жидкого метана. Ясное дело: кто-то пожелал, чтобы я не путался под ногами, пока здесь будут происходить какие-то важные события. Кстати, повстречал там симпатичный народ и помог решить местные проблемы. Занялся наведением порядка: не терять же было зря время. – Он оглядел кошек. – А что все-таки случилось здесь?

– В двух словах не расскажешь, – ответила Рхиоу.

– Ну так расскажи не в двух, – предложил Том.

Все вместе они направились в главный зал. По дороге Урруах и Арху озирались, и Урруах удивленно махал хвостом. Вокзал снова выглядел вполне устойчивым и не расплывчатым, в отличие от того, каким они видели его в последний раз – тогда многочисленные временные заплаты грозили соскользнуть с реальности, как мокрый пластырь.

– Здесь что, только что провели уборку? – спросил Урруах. – Стало так светло, что… нет, дело не в солнечном свете. Я знаю: утром здесь, когда солнце заглядывает в окна, всегда хорошо, но…

Том слегка улыбнулся, ведя их мимо зала ожидания к выходу на Сорок вторую улицу.

– Думаю, нечасто все будет выглядеть так замечательно, – сказал он. – По этому признаку мы и поняли, что вы, там внизу, одержали крупную победу. Все руководство на какое-то время просто сошло с ума: все, что можно оказалось в них прочесть, было «обновление», «обновление»… но потом все успокоилось, и все заплаты, которые мы удерживали с таким трудом, вдруг взяли и приросли. Ну и облегчение мы испытали, скажу я вам!

Выйдя на улицу, Рхиоу поняла, о чем говорил Том: город блестел не только от солнечных лучей. Кругом царило необычное великолепие: небоскребы, казалось, намеренно подставляли себя свету, так что их стеклянные стены превратились в сверкающие драгоценности; серебряная игла Крайслер-билдинг выглядела как ослепительный символ победы; даже уличное движение было странно мирным – никаких пробок, никаких раздраженных гудков. Эххифы смотрели друг на друга несколько растерянно – неожиданно оказалось, что все довольны друг другом… по крайней мере на некоторое время.

– Город воскрес из мертвых, – сказала Рхиоу, – как и некоторые из нас. Только долго это не продлится.

– Что ж… Естественно было ожидать, что резонанс из центральной реальности докатится и досюда, – сказал Харл. – Что-то перелилось через край переполнившейся чаши… может быть, даже в Сердце Времен. Нельзя совершить настоящее обновление без того, чтобы оно не отразилось на соседних мирах, особенно тех, которые соединены структурой ворот и источников энергии.

– Через некоторое время все поблекнет и вернется к прежнему, – сказал Арху. – Таким мир долго оставаться не может: энтропию можно победить лишь временно, на местном уровне. Шепчущая говорит… такое никогда не длится. Но пока длится – нужно этому радоваться.

Маги по Сорок второй улице вышли к реке, к фонтану Делакорт, огромному серебряному перу, сияющему в солнечных лучах на южной оконечности Рикер-Айленд. Рхиоу принялась за свой отчет, понимая, что времени он займет много, а потому лучше начать, пока все случившееся свежо в памяти. Единственное, чего она не смогла бы передать слушателям, – это собственного ощущения от присутствия в ней Иау. Воспоминания о них стали улетучиваться почти сразу, как сами события закончились.

И к лучшему, пожалуй, – подумала Рхиоу. – Нельзя же влить океан в чайную чашку.

Наконец кошки и два советника подошли к парапету над Истсайдским хайвеем и Истривер. Кошки уселись, а люди прислонились к перилам; проговорили они, как казалось Рхиоу, несколько часов, но солнце сегодня двигалось по небу не со своей обычной скоростью… утро все длилось и длилось, превращая реку в поток света. В середине обсуждения технических деталей того, как Сааш вернула на место поток энергии, Том неожиданно поднял глаза и сказал:

– Значит, тебя на ферме не смогли удержать?

– Что такое ферма? – с невинным видом спросил Иф и прислонился к перилам, сложив лапы на груди.

– Кхм-м… – прокашлялась Рхиоу. – Харл, ты еще не встречался с нашим новым магом. Иф, это Харл, второй советник, присматривающий за нашим регионом.

– Я прибыл по делу, и я приветствую тебя, – вежливо сказал Иф и поклонился, взмахнув хвостом, так что Арху пришлось отскочить, чтобы не оказаться сбитым с ног.

– По делу? – насмешливо протянул Том. – Ты явился на пикник!

– Это называется «исследовательская поездка», – весело сказал Иф, бросив на Арху заговорщицкий взгляд. Тот закатил глаза, всем видом демонстрируя невинность.

Рхиоу чуть не хихикнула. Иф переменился в лучшую сторону, это теперь был совсем не тот мрачный и замкнутый тип, которого они повстречали в пещере, и она заподозрила, что Арху приложил к этому лапу и собирается продолжать в том же духе.

– Так или иначе, – сказала Рхиоу обоим советникам, – ворота между мирами снова в полном порядке, и я не думаю, что следует опасаться новых неприятностей со стороны Одинокой Силы. Дерево и питающие ворота потоки энергии теперь имеют охрану, которая никогда больше ее к ним не подпустит. Некоторые ящеры еще, может быть, не знают, что она замышляла, но Иф скоро их просветит.

Иф отвернулся от проходящей по реке баржи, которую с интересом рассматривал, и взглянул на Рхиоу.

– Я все больше и больше слышу в уме, – сказал он. – Мне объясняют, что от нас потребуют Вечные Силы. Наши обязанности будут не очень обременительны. А уж объяснять моему народу, что условия жизни теперь предпочтительнее прежних, и вовсе не потребуется. К голоду мы привычны, и до тех пор пока мы не распределимся по поверхности более равномерно, мы будем помогать друг другу найти пищу… не такими варварскими способами, как раньше. А пока, – он бросил на Рхиоу смущенный взгляд, – мне нужна помощь, чтобы создать заклинание, которое бы действовало на большой территории и не требовало особого внимания, – заклинание, защищающее от солнечных ожогов. – Иф улыбнулся. – Мы ведь очень долго жили в темноте.

Все, стоявшие у перил, взглянули на сверкающую реку.

– В темноте… – пробормотал Арху, не отрывая взгляда от воды, где по случаю обновления даже не плавал мусор. – Я никогда раньше не мог смотреть на реку. А теперь могу. Я даже ничего не буду иметь против того, чтобы она стала, как прежде, грязной. Раньше я не мог приблизиться к воде, я был прикован к суше. Думаю, что больше в этом нет необходимости.

– Конечно, нет, – сказал Харл. – К тому же на молодого мага-провидца будет очень большой спрос. И в других реальностях, – он посмотрел на Ифа, – и на других планетах. Тебе предстоит много работать.

– Я начинаю привыкать, – ответил ему Арху, снова бросив взгляд на Рхиоу, – работать в команде.

Рхиоу ласково посмотрела на него и улыбнулась, распушив усы.

– Добро пожаловать, – сказала она котенку. Некоторое время все молчали. Ощущение необыкновенных возможностей было сейчас таким же отчетливым, как биение сердца. В этот момент, в этом Нью-Йорке все было возможно. Рхиоу смотрела на великолепное обновленное утро – почти такое же великолепное, каким оно было бы в Сердце Времен, – и тихо, со светлой печалью прошептала:

– Я хотела сказать тебе… Тот тунец был не так уж и плох…

Ответа она не ожидала, но стены между реальностями этим утром были и в самом деле тонкими… Откуда-то донесся еле заметный отзвук мурлыканья… где-то, в бесконечной дали, Хуха улыбнулась.

Рхиоу моргнула, потом стала умываться, чтобы вернуть себе самообладание.

Скоро ей предстоит вернуться домой и постараться стать ближе Йайху: он в ней нуждается. Рхиоу ничего не смогла бы рассказать ему о том, что видела и пережила, но ведь теперь она стала другой…

И если при этом она принесет Йайху немного ощущения близости Хухи – не такой, конечно, какой она была, но Хухи, сделавшей шаг на ступень выше, – это, наверное, ему поможет.

Было так замечательно узнать, что и эххифам есть куда уйти после смерти.

Что касается самой Рхиоу, с нее смертей на сегодня хватит…

Разговор продолжался еще некоторое время. Только постепенно начала Рхиоу замечать, что внутренний свет покидает предметы, и Нью-Йорк возвращается к своему обычному состоянию. Снова раздались автомобильные гудки, в нескольких сотнях ярдов от Рхиоу на Истсайдском хайвее раздался звон стекла: автомобиль, перестраиваясь в другой ряд, задел соседний и разбил зеркало бокового вида. Скрип тормозов, гневные крики…

– Нормальная жизнь, – сказал Харл, с усмешкой взглянув на Тома. – То, ради чего мы работаем, по-видимому. Кстати, о работе… Мне нужно сделать несколько телефонных звонков. Начальство будет недовольно, что я отлучился так надолго, не предупредив.

– Тяжелы обязанности мага, – вздохнул Урруах. – Не проще ли будет тебе сказать, что ты приводил в порядок какой-нибудь газовый гигант?

Харл задумчиво посмотрел на Урруаха, потом ухмыльнулся.

– Интересно было бы попробовать. Ладно, – он посмотрел на Тома, – нам пора, а то опоздаем на поезд.

Команда Рхиоу проводила советников и Ифа обратно на Гранд-Сентрал, но дальше входа на станцию метро кошки не пошли: Рхиоу предпочитала не появляться там в часы пик, даже сделав «шаг вбок»: велика была вероятность быстро превратиться в порцию пиццы.

– Удачи вам, – сказала она Харлу и Тому у турникета.

– Постараемся ее не потерять, – безмолвно ответил Харл. – Удалось же это тебе.

Рхиоу прошла в главный зал и села у стены, там, откуда ей было видно все огромное помещение.

Начинается обычная работа, – подумала она. Да, со временем все пойдет на лад. Когда-нибудь Нью-Йорк, такой, как тот, в котором они провели это утро, станет реальностью, а теперешний – всего лишь блеклым воспоминанием. – А пока нужно делать для этого все, что в наших силах.

Какой-то соблазнительный запах привлек внимание Рхиоу.

Пицца!

От входа в метро показались остальные, оглядели зал и направились к Рхиоу. Иф с интересом посмотрел в сторону итальянского ресторана.

– Ты что-то говорил насчет буженины, – напомнил он Арху.

Котенок ухмыльнулся.

– Сейчас покажу тебе трюк, которому меня кое-кто научил. – Он искоса взглянул на Рхиоу.

– У меня такое чувство, что ты еще пожалеешь о том, что показала ему этот прием, – мысленно проворчал Урруах. – Иф, и не позволяй ему уговорить тебя самому попробовать выпросить буженины. Попадешь во все газеты.

– Газеты?

Рхиоу многозначительно посмотрела на Урруаха.

– Пошли, пусть молодежь развлекается, а мы с тобой сделаем обход.

Рхиоу и Урруах двинулись через зал, привычно уворачиваясь от эххифов, поднялись по светлому мрамору лестницы, ведущей на Вандербилт-авеню, и скрылись из глаз и магов, и тех представителей Народа, кто мог их видеть. Никто, как и полагалось, не замечал их; жизнь города продолжалась…

ПОСЛЕСЛОВИЕ

Хауисс – занятие Народа, лишь мельком описанное в литературе эххифов (наиболее надежный источник – книга Пратчетта «Неподдельные кошки», изд-во «Голланц», 1989). Его иногда называют развлечением, но это все равно что назвать развлечением соккер, бейсбол или американский футбол – игры, ставки в которых иногда равняются состояниям, ради которых люди жертвуют почти всеми самыми важными сторонами своей жизни, а иногда и гибнут в обстоятельствах одновременно и комичных, и трагичных.

Полный анализ игры хауисс далеко выходит за рамки данной книги, но краткий ее обзор представляется полезным.

Хауисс имеет корни настолько древние, что они, несомненно, уходят в те времена, когда кошачий род еще не обрел разумность. В основе Игры лежит соперничество между двумя прайдами за охотничью территорию, и большинство авторитетов сходится на том, что хауисс развилась из необходимой для выживания формы поведения. Игра постепенно приобрела упорядоченность, но сохранила элемент борьбы за доминирование между отдельными членами одного прайда или (позднее) более расширенной общности; проигравший обычно изгоняется с территории, контролируемой прайдом, или бывает убит (даже некоторые современные представители кошачьих – крупные хищники именно так играют в хауисс, считая изменения в правилах, произошедшие за последние миллионы лет, следствием изнеженности или упадочничества).

Точно определить время, когда кошачьи стали разумными, так же нелегко, как зафиксировать момент трансформации игры хауисс из конкуренции за пищу, территорию и право на продолжение рода в более интеллектуальное и ориентированное на развлечение занятие, распространенное теперь среди кошек по всему миру. Все семейства Народа обладают знанием по крайней мере основных положений Игры на инстинктивном уровне, однако требования, предъявляемые современной ее формой, далеко выходят за границы того, что может быть обеспечено лишь инстинктом.

Не существует жестко ограниченного числа игроков в хауисс, хотя участие тридцати или более кошек в одном раунде считается «неэлегантным». В большинстве случаев игроков бывает не больше десяти-двенадцати, поскольку определенный уровень личных взаимоотношений большинством кошек рассматривается как желательный.

Хауисс требует контроля над определенной территорией – двором, улицей, полем – присутствующим игроком. Присутствие, именуемое «аахфауй», не носит постоянного характера; на него, в свою очередь, оказывает влияние территория, которую игрок пытается контролировать.

Контроль именуется «эйусс» – «в одиночку». В тот момент, когда игрок видит другую кошку, эйусс слегка понижается, хотя это и не приводит к потере очка. Эйусс уменьшается более значительно, если и другая кошка, в свою очередь, может видеть игрока; в этом случае игрок теряет определенное количество очков.

Выигрышной позицией считается такая, при которой игрок видит нескольких других, сам оставаясь незамеченным. Начинающий немедленно решит, что этого легко добиться, спрятавшись в укрытие, откуда сам он может видеть противников. Однако такие действия запрещаются правилами, и игрок, прибегнувший к ним, считается выбывшим из Игры до тех пор, пока снова не займет места, где его можно видеть.

На результат Игры влияют многие переменные. Наиболее важной является «эйухефф»: комбинация природы и размера территории, находящейся под контролем. Почти столь же важно «хруиссаесса» – положение «центра» Игры, точки (обычно невидимой), вокруг которой разворачиваются события, представляющей (при более глубоком взгляде на хауисс) Дерево, под которым Великий Кот сражался со Змеей в ночь Битвы за Мир, битвы у Реки Огня. Окончательная цель Игры – не обязательно достичь или захватить эту точку, но осуществлять над ней, как и над наибольшим числом игроков, контроль. Кошачья природа такова, что представители Народа противятся любому виду подчинения, даже если оно диктуется самыми вескими причинами; поэтому легко понять, что любой раунд Игры бывает продолжительным и весьма напряженным. В хауисс играют чаще всего поодиночке, поскольку считается, что командная игра слишком трудна и может привести к «лайерхссейхах» – нездоровому влечению к «чуждому» стилю жизни (для сравнения: uberfremdung по-немецки означает «сверхотчуждение»). Игра командой считается отвратительным проявлением стайного поведения, более приличествующего неразвитым видам, таким, как хоуифф.

Игра начинается, когда необходимое число игроков заявляют о своей готовности занять исходное положение. Игра заканчивается, когда один из игроков успешно осуществит контроль над хруиссаесса и большинством других игроков. Такой единичный раунд примерно эквивалентен одной подаче в бейсболе. Раунды объединяются в большие группы, называемые последовательностями, однако фиксированного количества раундов в последовательности, как и последовательностей в игре, не существует. Для решения о том, нужен ли еще один раунд для завершения последовательности, требуется консенсус (который обычно и достигается).

Детальное и точное описание процедуры подсчета очков выходит за рамки данной работы. Судить хауисс так, чтобы все игроки остались довольны, – дело трудное, связанное с не поддающимися учету нюансами и являющееся скорее искусством, чем наукой. Подсчет очков далеко не так прост, как в любом из известных людям видов спорта (да и откровенно говоря, будь это не так, кошки скорее всего немедленно утратили бы интерес к игре). На количество набранных игроком очков влияет такое множество требований и факторов – например, погода, местные условия (уличное движение, хождение эххифов или представителей других видов через игровую территорию), физическое состояние игроков, общая длительность игры по сравнению со временем, затрачиваемым на один ход, – и столь многие из требований противоречат друг другу, что обсуждение счета в конце раунда или последовательности больше напоминает диспут талмудистов, чем простодушный крик «судью на мыло».

Говорить о том, как выиграть в хауисс, вероятно, бессмыслица, рожденная человеческим складом ума: это примерно так же странно, как говорить о выигрыше в крикет – игре, наиболее близкой к хауисс по основополагающей (хотя и не высказываемой вслух) идее: важно участие, а не победа. Как и в крикете, раунд может длиться дни и недели, может быть прекращен по причине плохого освещения (хотя атмосферные явления, при которых даже кошки не могут видеть друг друга, редки), может иметь перерыв (и не один) на еду, и наконец может закончиться таким странным образом, что при впечатляющем счете, которым потом можно долго хвастаться, ни один из игроков на самом деле не сможет взять верх над другими. Рекордная продолжительность раунда была зафиксирована в XVIII веке (он начался в январе или феврале 1716 года; точную дату невозможно установить из-за введения григорианского календаря и трудностей соотнесения его с отсчетом времени Народом). Шесть кошек, живших в Альбштадт-Эбингене, городе, тогда принадлежавшем Вартенбергскому курфюршеству, а теперь находящемуся на территории Германии, начали раунд, длившийся до 1738 года, когда в нем участвовали пятеро правнуков первых игроков. Раунд был сочтен закончившимся вничью из-за вспышки чумы, убившей большинство участников.

Хауисс (для интересующихся такими вопросами) имеет глубокое философское и даже мистическое значение. Существует высказывание: «Лучше всех играет Рхоуа», подразумевающее, что Прародительница как Мигающая Рхоуа может по определению видеть весь Народ, оставаясь сама невидимой, и что Игра, таким образом, является метафорическим отражением жизни (что в точности соответствует тому, что эххифы говорят о бейсболе, соккере и чуть ли не о любом другом виде спорта).

О немагических возможностях онлайновой каталожной системы «Catnyp» Нью-Йоркской Публичной библиотеки можно узнать на сайте http://catnyp.nypl.org.

Просьба не посылать в библиотеку запросы о проекте «Книга Лунной Ночи», поскольку лишь немногие сотрудники знают о нем, а те, кто знает, обязаны отрицать его существование.

Читатели, желающие получить дополнительную информацию о магии, могут обратиться к следующим книгам того же автора:

«Значит, вы решили стать магом»

«Глубокая магия»

«Высокая магия»

«Маг в пути».

Что же касается сведений о развитии событий во вселенной, где правит магия, и также изображений кошек, которые подозрительно похожи на главных героев этой книги, читатели, имеющие доступ в Интернет, могут посетить сайт http://www.ibmpcug.co.uk/-owls/homeward.html.

КРАТКИЙ СЛОВАРЬ АЙЛУРИНСКОГО ЯЗЫКА

Ааурх – одно из божеств кошачьего пантеона: Воительница.

Аахфауй – «присутствие», этап игры хауисс.

Аув – энергия; термин используется во многих областях магии и связан с близостью кошек к огню, теплу, потокам энергии.

Аувт – Очаг: айлуринско-магическое название того, что люди называют «Сердцем Времен»; самая древняя (центральная) реальность; все остальные – ее зеркальные отражения или вариации.

Аувш-уиф – «нижний электромагнитный спектр», включающий кванты, частицы и волны, распространяющиеся быстрее света, элементарные частицы, а также обозначающий такие явления, как слияние и распад частиц и «субматериальные» взаимодействия (струны и гиперструны).

Ауо – один (числительное).

Ахоуфрив – «собачье слово»: ключ к заклинаниям, обращенным на собак или других представителей собачьих.

Bay – «Черт!», «Проклятие!», «Дерьмо!»

Вефесс – вода; также окраска, известная у людей как голубая.

Вхай – дерьмовый.

Иау – Прародительница, Первая, самая старшая представительница кошачьего пантеона.

Ирх – олицетворение самца в кошачьем пантеоне.

Йаххах – Нью-Йорк (звукоподражательн.)

Оххра – опера (звукоподражательн.)

Рахио – радио (звукоподражательн.)

Рехт – будущее; также «божество будущего», охраняющее его, – Невидимый, один из каменных львов перед лестницей к Нью-Йоркской Публичной библиотеке.

Риох – лошадь, «животное для ноши»; в сельской местности также вол или любое другое тягловое или вьючное животное. Кошки с чувством юмора могут назвать так грузовик, такси, тележку или тачку.

Ррайфих – связь в прайде, предполагающая возможное, кровное родство.

Руах – плоский.

Рхио – ночь.

Саррахх – одно из божеств кошачьего пантеона, бывающее и добрым, и злым; аналог (в известном приближении) Одинокой Силы.

Сеф – «божество вчерашнего дня», один из каменных львов перед лестницей к Нью-Йоркской Публичной библиотеке.

Ссвиас – «сукин сын!», «подонок!»

Сшай-сау – безумный.

Уай – молоко.

Ур – нос.

Урруа – Великий Кот, сын и возлюбленный Прародительницы Иау (имя происходит от древнего «урра» – «покрытый шрамами»).

Урруах – «плосконосый» (от «ур» и «уах»).

Фвайс – тембр средней высоты; эквивалентен человеческому тенору.

Фоуархвех – положение игроков в хауисс, считающееся классическим.

Ффейх – кастрированный кот или кошка с удаленными яичниками.

Ффхейх – кот.

Хауисс – Игра.

Хаухаи – Речь.

Хвааи – пить.

Хвиоф-уиф – «верхний электромагнитный спектр», обозначает плазму, гравитационные силы и т. д.; как наречие также означает «вверх».

Хиоух – экскременты и моча.

Хихх – «Проклятие!», более сильное выражение, чем «вау».

Хвахх – окраска, известная у людей как черепаховая.

Хоуифф – собаки (мн. число).

Хоуфф – собака (ед. число).

Храуа – дочь Прародительницы Иау, божество, создавшее и упорядочившее кошачий пантеон; имеет прозвище Молчаливая.

Хруисс – драка, по преимуществу – драка между котами.

Ху – день.

Хурхио – «день и ночь», идиома, обозначающая черно-белую кошку.

Ххауфих – групповые отношения.

Ххейх – успокаивающее вылизывание шкурки.

Ххоуехху – желание.

Ххуау – лев – «божество настоящего»; также прозвище фигуры «Терпение», одного из каменных львов перед Нью-Йоркской Публичной библиотекой.

Шхейх – кошка.

Эйув – вельд, большое открытое пространство; как имя собственное обозначает Овечью лужайку в Центральном парке Нью-Йорка.

Эйусс – «контролирующее» положение при игре хауисс.

Эфвиау – воспринимаемый кошками электромагнитный спектр.

Эххиф – человек.

1

Эххиф (айлурин.) – человек

2

Bay (айлурин.) – восклицание, эквивалентное человеческому «черт!», «дерьмо!». – Примеч. авт.

3

Хиоух (айлурин.) – экскременты, а также моча. – Примеч. авт.

4

Йаххах (звукоподражательн.) – Нью-Йорк. – Примеч. авт

5

Хоуфф (айлурин.) – собака (множ. число – хоуифф). – Примеч. авт.

6

Иау – Первая Прародительница, самая старшая представительница кошачьего пантеона. – Примеч. авт.

7

Ффейх (айлурин.) – кастрированный кот или кошка, у которой удалены яичники. – Примеч. авт.

8

Риох (айлурин.) – лошадь, «животное для ноши»; в сельской местности также вол или любое тягловое или вьючное животное. Кошки с чувством юмора могут назвать так грузовик, такси, тележку или тачку. – Примеч. авт.

9

Хихх {айлурин.) – ругательство, более сильное выражение, чем «вау». – Примеч. авт.

10

Вхай (айлурин.) – дерьмовый. – Примеч. авт.

11

Уайт-Плейнс – жилой пригород Нью-Йорка. – Примеч. авт.

12

Ххейх (айлурин.) – успокаивающее вылизывание шкурки. – Примеч. авт.

13

Ахоуфрив (айлурин.) – «собачье слово»: ключ к заклинаниям, обращенным на собак или других представителей собачьих. – Примеч. авт

14

Ирх – олицетворение кота-самца в кошачьем пантеоне. – Примеч. авт.

15

Рахио (звукоподражательн.) – радио. – Примеч. авт.

16

Палисэйдс – парк, раскинувшийся на северном берегу реки Гудзон. – Примеч. авт.

17

Хаухаи (айлурин.) – Речь. – Примеч. авт.

18

Оххра (звукоподражательн.) – опера. – Примеч. авт.

19

Ахрия, ссохпрао (звукоподражательн.) – ария, сопрано. – Примеч. авт.

20

Свиасс (айлурин.) – оскорбление: сукин сын, подонок, недоносок и т. д. – Примеч. авт.

21

На здании центрального вокзала Нью-Йорка установлены фигуры Меркурия (бога-покровителя торговли и вестника богов), изображающегося в шапке с крылышками и обвитым змеями указующим жезлом, Минервы, богини мудрости, и Геракла

22

80 градусов по Фаренгейту – примерно 26 градусов по Цельсию. – Примеч. пер.

23

Речь идет об операх, входящих в тетралогию Р. Вагнера «Кольцо Нибелунгов». – Примеч. авт.

24

Тессеракт – четырехмерный куб. – Примеч. пер.

25

Сшай-сау (айлуринск.) – безумный

26

Теххнор (звукоподражательн.) – тенор. – Примеч. авт.