Глава восьмая. ПЕСНЯ СТРАХА

Нита лежала в темноте без сна, уставясь в потолок. Было три тридцать утра. Она отметила это по мерцанию цифр на электронных часах, стоявших на шкафу. Ей бы очень хотелось повернуться на бок, забыть о часах, о времени и обо всем на свете и просто отключиться. Совсем скоро начнет светать, и им с Китом надо будет уходить.

ИЗМЕНЕНИЯ…

Только на прошлой неделе ее отношения с родителями казались прекрасными. Теперь все это рухнуло… А что будет, когда мать и отец обнаружат, что они с Китом все же удрали?..

ИЗМЕНЕНИЯ… Те, через которые должен пройти Кит.

Она перекатилась на живот, стараясь не думать обо всем этом. Но тут же вспомнила еще об одной неприятности. Дайрин! Как только Нита оказалась в постели, младшая сестричка пожаловала к ней в гости.

И, вспомнив об этом, Нита со стоном зарылась лицом в подушку. Дайрин бесцеремонно пролистала весь Нитин волшебный Учебник, подолгу разглядывая все странные для нее карты и картинки. Но больше всего Ниту обеспокоило другое. Люди, не посвященные в волшебство, такие, как ее родители, например, воспринимали Учебник всего лишь как старую, потрепанную детскую книжонку с глупым названием «Как стать волшебником». Ничего больше они в ней и увидеть не могли. Но Дайрин увидела! Она с восхищением разглядывала то, что от других было скрыто. Учебник ей открылся!

Склонность к волшебству иногда пронизывает несколько поколений одной семьи. Некоторые знаменитые в прошлом кланы Волшебников составлялись из братьев и сестер или других близких родственников. Волшебники, не состоявшие в родстве, чаще всего действовали в одиночку. Или встречались случайно, как они с Китом или Том и Карл, которые познакомились по совершенно другой работе, но потом стали творить волшебство вместе. И все же семьи, где больше одного Волшебника, были скорее исключением, чем правилом, и Нита вовсе не ожидала, что это произойдет с ней и ее сестрой. Мало того, Ните даже нравилось, что ее особые способности были тайной от всех, кроме, конечно, тех Волшебников, с которыми она сталкивалась. Эта тайна, это ее преимущество рассеялось как дым. У Дайрин явно была такая же сильная склонность к волшебству.

«В сущности, — с неудовольствием думала Нита, — в ней чувствуется даже большая сила, чем была у меня в самом начале». В тот далекий уже день, когда Нита попала в библиотеку, странная книга своей силой притянула ее к полкам, заставила взять и прочитать. Но Дайрин заметила Учебник сама, как только Нита принесла его домой.

Несколько лет Ните удавалось сохранять свое преимущество перед сестрой, хотя она прекрасно понимала, что Дайрин во многом гораздо сообразительнее и напористее. Волшебство было самым большим секретом Ниты, удовлетворяющим ее самолюбие и даже несколько возвышающим надо всеми, в том числе и над сестрой. Она была уверена, что уж в этом Дайрин никогда не сравняется с ней. Но и это преимущество теперь исчезло. Самые младшие Волшебники, как толковал Учебник, были и самыми сильными. Старшие, правда, обладали большей мудростью, но все же приближение к абсолютной силе доступно было лишь младшим. Дайрин и тут обскакала ее.

Нита перевернулась на спину и снова уставилась в потолок.

Кит…

В шкуре кашалота он, конечно, не был самим собой. Сеть многое меняла в нем. В своем собственном облике, призналась себе Нита, он ей нравится. Но… Но как совместить оба эти обличья? Там, на глубине, и здесь, на суше, он был таким разным… Так меняться в течение дня!

Она давно мечтала иметь верного друга. В конце концов, это просто весело. А она и Кит радовались своей дружбе. Особенно в первые месяцы, когда осознание собственной силы и овладение искусством волшебства принесло им не только страхи и печаль, но и радость победы. Правда, не всегда и не все у них получалось. Да и Кит мог вдруг стать угрюмым, скрываться несколько дней: время от времени ему просто необходимо было побыть одному. А то мог кинуть в лицо жесткие и даже грубые, по мнению Ниты, слова, хотя сам он не был ни жестоким, ни грубым, это она знала.

«Жаль, — думала она, — что раньше, в детстве, у меня не было друзей». Может, как раз поэтому сегодня Кит, ее близкий и единственный друг, так дорог ей?.. Но он меняется…

А теперь Кит вынужден будет проводить в Сети Жизни все больше и больше времени. Чуть ли не два следующих дня. Останется ли он прежним? Узнает ли она его, если эти изменения будут продолжаться?

Узнает ли он ее? Захочет ли узнать? Кашалоты и киты-горбачи так не похожи друг на друга. Ее пугала даже собственная неожиданная агрессивность в битве с кальмарами. Но Кит был просто страшен. И ведь это ему нравилось…

Нита вяло приподнялась, вытянула из-под подушки Учебник и карманный фонарик и принялась листать книгу, намереваясь скоротать время до рассвета. Все равно надо было проделать «домашнюю работу» — повторить и как следует запомнить свою партию в Песне, партию Молчаливой. Песня китов отличается особыми ритмами, характерными для каждого вида, но все же резко отличными от обычного разговорного пения. Память у Ниты была неважной, она боялась забыть слова и с облегчением обнаружила, что Море будет напоминать ей каждый звук, каждый слог или слово. Оставалось запомнить лишь смысл каждой части Песни, СПОСОБ исполнения.

Она продолжала листать Учебник. Теперь ей попадались сведения второго плана, менее важные, но все же существенные. Полная и подробная история первой Песни и той трагической, которая называлась Песней Потопа и закончилась погружением в пучины моря Атлантиды. Здесь были и имена знаменитых китов-Волшебников, и партии в Песнях, которые они исполняли. Обнаружила она и указания для инсценировки самой Песни, комментарии, предостережения, позволенные отступления от ритуала и вариации, даже шутки. «Серьезное дело, — говорилось в Учебнике, — не должно омрачаться тоской и скукой». После стихов самой Песни были перечислены имена всех десяти Поющих: Пристально Глядящий. Певец. Синий. Звонкоголосый. Серая. Слушатель. Убивающий. Странник. Ненасытный. И конечно же Молчаливая. Каждый из них был повелителем своей рыбьей стаи и обладал особым голосом, вплетал свою ноту в общую мелодию Песни.

Некоторые имена, как заметила Нита, вовсе не соответствовали ни темпераменту, ни характеру Поющих. Убивающий, например, оказывался покровителем смеха, всегда шутившим и подтрунивавшим над всеми. Пристально Глядящий видел, может быть, все, но ничего никому не рассказывал. А Молчаливая… Нита задержалась на строчках, которые описывали «ту, что властвовала над молчанием Моря, над замкнутыми в молчании сердцами, ту, чье молчание помогает петь другим…»

И конечно, там должен был упоминаться и Бледный. Но вот странная вещь: хотя имена всех, когда-либо певших Песню, были перечислены, имя Властелина акул отсутствовало. Оно как бы витало над строчками, Нита улавливала звучание, как бы призрак этого имени, которое ускользало от взгляда и словно бы уплывало со строчки на строчку, со страницы на страницу. Может быть, подобно палачу из древних времен. Властелин всегда должен быть безликим, безымянным? Об этом Учебник умалчивал. Каждый раз его называли по-разному. В одном месте это был Мастер Скорой Смерти, который «владеет ею, но сам не умирает, которого волшебство коснулось, но не сожгло, который не приносит весть, а лишь предвестник того, что свершится».

Вот таким загадочным был иногда Учебник. Нита вздохнула и стала бегло просматривать первую часть Песни. Вот стихи Ш'риии. Но Песню начинает Певец. Остальные собираются вокруг одиноко стоящей морской горы Кэрин Пик, или Морского Зуба. Тут же даны были ноты и рисунок движения кита, поющего Песню. В Учебнике приводился и перевод на Язык первых ее стихов:

Кровью окрасилось море, но я пою.

И тот, кто ее прольет, поет.

Голод терзает тело, но я пою.

И тот, кто жертвой падет, поет.

Вот самая древняя сказка, сказанье морских пучин,

Трагедии жуткой и радости бурной причина причин,

Вот слава и тайна, вот наши позор и печаль.

Так слушайте Песню Двенадцати, песнь Океана,

И явью предстанет далеких преданий и давнего времени даль,

Чтоб наша тоска не снедала и вас постоянно.

Впрочем, тут же появились и другие стихи. Много. Часть пролога. Песни каждого из Посвященных. И Слова Соблазна, которые должен петь Странник. Он-то, оказывается, и будет воплощением Одинокой Силы. Впрочем, Нита не должна вчитываться в строки его Песни. Молчаливая появляется почти в конце, когда никто, даже Странник, не осмеливается повторить Слова Соблазна, и прекращает все уговоры. Тот, кто исполняет партию Молчаливой, должен сам выбрать, на чьей он стороне, и тогда уже действовать…

Это была ее партия. Нита должна была выбирать и действовать. «И только-то, — с облегчением подумала Нита. — Всего несколько строк. Однако надо быть, несмотря ни на что, во все время исполнения Песни веселой. Странно… Почему бы это?»

Должна ли я принять этот ничтожный Дар?

Тайну смерти признать и потерять Власть?

Так пусть же узнают, кто принял удар,

Кто кровь и дыханье свое позволил украсть,

Чей голос и разум превыше ничтожной Игры.

Появится Некто, откроет, что скрыто от вас до поры —

Что явно и тайно дано не случайно —

Имя мое.

Не дозрела я для любви,

Зато для смерти созрела.

Пусть горло мое раздирает страх,

Свой удел принимаю смело.

В бледное тело зубы впились.

Пусть облаком алым колышется кровь.

Да, я не боюсь. Движенье и жизнь

Море вольет в меня вновь!

Нита не очень-то разобралась во всем этом. Впрочем, на месте будет видно… Она прочла еще несколько разделов, всевозможных указаний по постановке, о последовательном исполнении Песни… «Поющий партию Молчаливой переходит затем к ритуалу Жертвоприношения, сообразуя свои действия с тем, что происходит на том месте, где будет разыгрываться действо…»

Она бегло просмотрела все остальное. Снова Указания, в деталях описывающие «Принятие Жертвоприношения» Бледным Убийцей, затем Песню его, исчезновение Одинокой Силы, заключительную Песню оставшихся Десятерых… Почему их десять?.. Впрочем, она никак не могла сосредоточиться на работе. Кит…

— Нита-а!

За закрытым окном голос его звучал глухо. Она встала, прижалась носом к стеклу, чтобы разглядеть затаившегося в темноте Кита. Потом махнула рукой, веля ему отойти от стены. Несложное заклинание, позволяющее ей выбраться наружу, состояло всего лишь из одного слова. Нита произнесла его и прошла сквозь стену.

Вся отдавшись этому странному ощущению, будто преодолеваешь не толстую стену, а вязкую паутину, Нита забыла, что пол ее комнаты на метр выше уровня земли. Она ухнула вниз, как человек, ненароком ступивший в открытый люк. Кит едва успел поймать ее и сам еле удержался на ногах.

— Растяпа, — сердито фыркнул он, отряхиваясь.

— Полегче, Ниньо…

Он пихнул ее, но не зло. Насупившись, он стал усердно поправлять висящую у него на плече Сеть. Она мерцала, как клок тумана, пронизанный голубым звездным светом.

— Оно ведь заперто? — спросил Кит, кивая вверх на окно комнаты Ниты.

— Угу.

— И дверь тоже?

— Ага.

Они молча двинулись со двора. Кит покосился на Ниту, хитро улыбнулся.

— Поломают голову твои, соображая, как это мы выбрались из дома, а потом заперли все замки изнутри. Ключей-то у нас нет! Вот уж удивятся!

— Угу, — отозвалась Нита, — удивятся. А если мы попадем в настоящую беду, удивлению их просто конца не будет. Может, даже и расстроятся…

— Хочешь пари, что все будет о'кей? — встрепенулся Кит.

Нита не ответила.

На пляже никого не было. Нита и Кит спрятали свои купальники под большим валуном и скользнули в холодную воду. Нита привычно изменилась первой, подставила Киту спинной плавник и направилась в открытое море. Прикосновение человеческой руки к ее коже было так странно, что она вздрогнула.

За волнорезами вода была необычайно спокойной. Низкое кобальтовое небо уже разбеливалось серебристыми проблесками рассвета. Море, тяжелое, темное, без бликов и теней, отливало свинцом. В четырех или пяти сотнях ярдов от берега над поверхностью воды медленно кружил высокий белый плавник, словно парус корабля-призрака, скитальца морей.

— Я не ожидал, что Эд'рум окажется сейчас здесь, — сказал Кит. Он выпустил из рук плавник Ниты и окунулся в воду.

— И я тоже, — откликнулась Нита, не уверенная, впрочем, что он услышал ее прежде, чем нырнуть.

Когда он закончил превращение, Нита тоже нырнула и они устремились туда, где спокойно плавал Эд'рум.

Ш'риии тоже была здесь. Она подплыла к ним поближе и в знак приветствия коснулась боком Ниты. Дельфин Ст'Ст молча сновал в тусклой воде, не умея стоять на месте. Однако он все же вел себя чуть сдержанно, не делал резких рывков и поворотов, опасливо косясь на кружащую рядом гигантскую акулу.

— Сегодня будем плыть долго, — сказала Ш'риии. — До самого Нантакета. Вы готовы? Ваши старшие не помешают?

— Родители? — переспросила Нита. — Теперь уже хуже не будет. Сегодня вечером… — Она вдруг оборвала сама себя. Чего ради заранее портить себе настроение на весь день? — Не обращай внимания, — сказала она. — Поплыли.

Ш'риии показывала дорогу. Путь шел прямо на северо-восток к Разрезу Нантакет. Из всего, что она прочла, и того, что рассказывало ей Море, Нита знала — это опасные, предательские воды, полные неожиданных отмелей и скрытых камней. Кроме того, волшебный ее Учебник толковал о силовых токах, которые излучают мертвые, затонувшие корабли. Главное было, как полагала Нита, не спутать эти силовые волны с теми Силами, которые, словно беспокойные призраки, подстерегают ее и столкновения с которыми избежать, кажется, не удастся.

— Ты сегодня молчалива, Молчаливая, — раздался прямо над Нитой холодный, скрипучий голос. Чуть повернувшись всем телом, Нита увидела огромную бледную тень, которая, не производя никаких видимых усилий и движений, скользила с ровной и высокой скоростью. Это было одно из тех видений, что не давали ей заснуть этой ночью. — И ты не приветствовала меня, — продолжал скрести кожу этот жесткий голос. — Вот каково твое уважение к одному из Двенадцати!

— Доброе утро, Эд'рум. — Нита ответила с тем же раздражением, какое обычно, в человеческом общении, вызывали у нее беззастенчивые попытки влезть в ее мысли.

— Ого, — удивился ее тону Эд'рум. — Однако ты смелая. Килька. Но смелость чаще всего прикрывает страх. Остерегайся, не то я потороплю события и наше знакомство совсем-совсем скоро станет очень-очень близким.

— Я хотела бы спросить тебя кое о чем, — примирительно вымолвила Нита.

— Спрашивай, Килька.

— Ты говорил, что твое дело довершать беду. Или завершать. Кажется, так?

— Ты хочешь знать, кто позволил мне это, кто дал на это право? — Эд'рум опустился ниже и приблизился к Ните. Теперь он плыл у левого глаза Ниты и виден был отчетливо и целиком. — Возможно, это было само Море, которое вы, Волшебники, слышите постоянно. Спроси у него. Ты сомневаешься? Считаешь, что Море, твое ласковое и доброе Море, не могло бы создать тех, кто способен убивать? — Голос Властелина акул оставался по-прежнему холоден и резок, хотя в нем и слышалось насмешливое поскрипывание. — Если ты и впрямь так думаешь, Килька, оглянись вокруг. Океан полон орудий убийства не менее страшных, чем мои зубы. Яды и колючки, западни и ловушки, даже когти, которые подстерегают всех и везде. Что ж, нам тоже надо есть.

Эд'рум чуть показал зубы в спокойной улыбке. Волна от этой почти благодушной улыбки прошла по коже Ниты мелкой дрожью.

— Но все или почти все они — существа бессловесные, — ответила Нита, стараясь петь спокойно. — Они не могут думать. Но ты разумен. Значит, тебе это не просто нужно. ЭТО тебе НРАВИТСЯ!

— Нравится? — Эд'рум подплыл совсем близко. — Но как мне не делать этого? Именно таким я создан, как и все мои сородичи. Мы делаем то, что потребно нам для жизни, для выживания. О, я очень чуткий. Я кожей чувствую беду. Кровь в воде — вот самый явный признак беды. И я спешу, чтобы уничтожить ее. Да, я прекращаю страдания больных и слабых. А сильные остаются для Жизни. Неужели это так мало и плохо?

— Может быть… — растерянно ответила Нита. — Но… но не думаю, что ты будешь так спокоен, если умирать придется ТЕБЕ.

— Мне? Умереть? — Эд'рум заколыхался от смеха. — Акула принимает Дар Молчаливой. Ты это узнаешь, Молчаливая. В нас, в акулах, живет бессмертие. Но как познать радость бессмертия, не соприкоснувшись со смертью? И все же нет в Море ничего, что могло бы убить меня против моей воли.

Что-то в голосе и словах акулы заставило Ниту насторожиться.

— Я не понимаю, — стараясь сдержать неприятную дрожь, пропела она. — Расскажи.

— Желание смерти должно наполнить тело. Медленно, с годами, это желание становится все больше и больше, и разум перестает сопротивляться ему. Я живу долго. Но пока мое тело сильнее желания смерти. Оно наполнено жаждой жизни. Еды и жизни. И я продолжаю плавать и подстерегать беду.

Нита продолжала плыть молча. Бледный сделал широкий круг.

— Все идет так, как должно идти, — сказал Эд'рум. — Хорошо это или плохо, но я — Разрушитель и Разрешитель Беды. Я таков, и дело мое такое. Неужто я не должен любить его? Поможет ли мне, если я стану считать свою долю несчастной? — Холодная усмешка проскользнула в его голосе.

— Наверное, нет, — нерешительно согласилась Нита.

— Я делаю свою работу с веселым сердцем, — продолжал Эд'рум, — и потому делаю ее хорошо. Это должно радовать тебя. Килька…

— О, я восхищена! — пропела Нита себе под нос, почти не скрывая иронии.

— …потому, — словно бы не слышал ее Эд'рум, — что заклинания работают лучше, когда вы. Волшебники, творите их с легким сердцем и радостью. Так что радуйся. И я буду радоваться и наслаждаться, поедая ТЕБЯ, когда придет время…

— Эд'рум, это не смешно…

— Неужели? — Властелин акул смерил ее долгим, пристальным взглядом.

Нита на мгновение остановилась. Что-то странное, пугающее было в этом коротком слове-вопросе и во всем облике акулы.

— Эд'рум, что означают твои слова, так больно царапающие кожу?

Взгляд, который Эд'рум бросил на Ниту, как обычно, ничего не выражал.

— Молчаливая тоже шутит со мной?

— Эд'рум!

— Беда, беда. Килька. Будь осторожна.

Эд'рум сделал очередной круг и подплыл к ней совсем уж близко. Нита пыталась оставаться спокойной.

— Эд'рум, — медленно и осторожно начала она, — ты хочешь сказать, что на самом деле собираешься вскоре СЪЕСТЬ меня?

— Послезавтра, — равнодушно уточнил Властелин акул. — Если мы будем во всем точны и не нарушим плана.

Нита не знала, что ответить.

— Кажется, ты удивлена? — спросил Эд'рум. — Но почему?

Ните потребовалось несколько долгих мгновений, чтобы все осознать. В ней бурлили воспоминания и видения недавних дней и часов. Огромное облегчение Ш'риии, когда Нита согласилась присоединиться к Песне. Ее бесконечно повторяющиеся вопросы к Ните о том, уверена ли она и тверда ли в своем решении? Молчаливое и печальное одобрение Синего Кита. Мимолетное замечание Ш'риии о той важной роли, которая отведена Молчаливой… И слова Клятвы с ее настойчивыми повторениями, и строка, которую Нита считала лишь ничего не значащей частью церемонии. Кажется, она сама твердила: «…и я соединю свою кровь с их кровью, если потребуется…» Или что-то вроде этого?

Нита с трудом перевела дыхание.

— Эд'рум, — слабым голосом пропела она, — я думала, Песня… и все это… нечто вроде игры… — Нита не смогла договорить.

— Ну нет. — Бледный, казалось, не замечал обуявшего Ниту ужаса. — Всегда в конце Песни вода насыщается кровью. Я не волшебник, но даже я знаю, что ничто, кроме крови, не может сдержать Одинокую Силу. Ничего, кроме жертвоприношения, совершенного по доброй воле одним из Поющих, тем, кто поет партию Молчаливой. Этот Волшебник знает, какой ценой он получит то, к чему стремится. Только так не прервется заклинание, не умрет Песня и Одинокая Сила не поднимется вновь, чтобы закончить то, что начала.

— Но… — Нита правым глазом увидела совсем рядом изумленного Кита, пытавшегося что-то вымолвить. Но сейчас он был так далек от нее… И Эд'рум уже ничего не значил… И холодный свет, лившийся сверху в зеленые глубины… Ничего вообще. Слова Учебника, которые накануне она так небрежно и невнимательно проглядела, вот что было сейчас важно!

«ПОЮЩИЙ ПАРТИЮ МОЛЧАЛИВОЙ ПРИНОСИТ ЖЕРТВУ ПЕСНЕ ТАК, КАК ЭТОГО ТРЕБУЕТ ЗАКЛИНАНИЕ. АКУЛА, ПОЮЩАЯ ПАРТИЮ БЛЕДНОГО УБИЙЦЫ, ПРИНИМАЕТ ЖЕРТВУ».

…С пугающей ясностью она вспомнила, как сидела на волнорезе на Тайана Бич, а Ш'риии говорила:

— Молчаливая бросается на острый как бритва коралл, а Властелин акул чует запах крови и…

Нита уже плыла, не понимая, куда и зачем. Но ведь она теперь знала КУДА. Она прекрасно понимала ЗАЧЕМ! Сначала она плыла медленно, как сомнамбула, потом все быстрее и быстрее…

— Нита, — гудел позади нее Кит, — что с тобой?

— Х'Нииит, — пел другой голос, — подожди. Что случилось?

Этот почти ласковый голос ей хотелось бы и вовсе не слышать. Нита, сама не замечая, плыла теперь обратно, туда, откуда они только что уплыли. Почти налетев на громоздкую тушу кашалота, который еле успел убраться с ее дороги, она проскользнула мимо, не останавливаясь. Перед ней оказалась Ш'риии.

— Ш'риии, — кричала Нита на одной тоскливой ноте, — Ш'риии, почему ты мне не сказала?..

— О, Х'Нииит, — всполошилась Ш'риии, — Властелин акул рядом. Он все видит. Он все слышит! Ради Моря, успокойся.

— Что мне он, этот холодный Убийца? ПОЧЕМУ ТЫ МНЕ НЕ СКАЗАЛА?

— О том, что должна делать Молчаливая? — пропела Ш'риии. По голосу ее чувствовалось, насколько она смущена и расстроена. А Нита буквально врезалась в нее, еле успев притормозить. — Но ты сказала, что ЗНАЕШЬ!..

Нита издала протяжный стон. Это была правда.

«Вот только закончу читать, — вспомнила она свои слова. — Одной вещи, кажется, я не понимаю, а все остальное абсолютно ясно… Ладно, основное я поняла, остальное потом… Давай, Ш'риии, начнем…»

Да, это правда. Но правда вовсе не уменьшила ее боль и ярость.

— Ты должна была, обязана была убедиться, что я все-все-все поняла!

— Но почему? — уже сердито пропела Ш'риии. — Ты гораздо более опытная волшебница, чем я! Ты была в Иных Мирах и касалась своими руками ТОГО, что никому не доступно! Обычно в таких делах постигают весь цикл самого Высокого волшебства! И я предупреждала тебя, я настаивала, чтобы ты обдумала все, прежде чем давать согласие и Клятву. Но ты же неслась вперед, не задумываясь! — Злые нотки вплетались в голос китихи.

Нита снова застонала, и Ш'риии вдруг смягчилась. Она даже сама издала стон сожаления.

— Я знала, что случится плохое, — грустно пела китиха. — В ту минуту, когда я обнаружила, что Аэ'мхнууу мертв и вся тяжесть Призыва свалилась на меня, я уже знала! Но никогда бы не подумала, что будет ТАК плохо!

Кашалот переводил недоуменный взгляд с Ниты на Ш'риии, будто силился что-то понять.

— Послушай, — вдруг встрепенулся он, — выходит вроде так, что Молчаливая на самом деле должна УМЕРЕТЬ?

Ш'риии смотрела на него открытым и ясным взглядом. У Ниты не было сил взглянуть в его сторону.

— Это ужасно, — прохрипел Кит. — Нита, ты не можешь…

— Она должна, — возразила Ш'риии. — Она дала Клятву…

— Но не может ли кто-нибудь другой…

— Кто-нибудь другой может, — ответила Ш'риии. — Если этот кто-то сам, по своей воле примет Клятву и роль Молчаливой вместо Х'Нииит. Но разве мы успеем найти другого? Того, кто захочет умереть ради Х'Нииит.

Кит ошалело молчал.

— Х'Нииит приняла Клятву свободно перед свидетелями, — печально продолжала Ш'риии. — И до того момента, пока другой Волшебник по своему желанию не заменит ее, она должна будет исполнять то, что обещала исполнить. Иначе Песня окажется бесполезной… петь ее будет просто невозможно. И тогда все самое страшное свершится…

Нита в ужасе закрыла глаза. Она вспомнила, что случилось, когда Песня разрушилась. Гибель Атлантиды… Какая Атлантида погибнет сегодня? Нью-Йорк и Лонг-Айленд? И миллионы людей умрут! И мама, и папа, и Дайрин, и Понч… И родители Кита…

— Но Песня еще не началась, — пытался найти лазейку Кит.

— Нет, началась, — вдруг откликнулась Нита. Перед ее внутренним взором возникли строки из Учебника: «В ТО МГНОВЕНИЕ, КОГДА ПЕРВЫЙ ПРИНЯЛ КЛЯТВУ, ПЕСНЯ НАЧАЛАСЬ, И ВСЕ, ЧТО СЛУЧАЕТСЯ С ПОЮЩИМИ ПОСЛЕ ЭТОГО, — ЛИШЬ ЧАСТЬ ПЕСНИ».

— Х'Нииит, — сказала Ш'риии так тихо, что Нита еле расслышала ее слова, — что ты станешь делать?

Тень упала на Ниту. Она чувствовала над собой длинное тело акулы. Всегда смеющийся непоседа Ст'Ст застыл и с тревогой смотрел на нее. Она уже чувствовала на себе все четыре пары глаз. И растерянный взгляд Кита. И сочувствующий, смущенный взгляд Ш'риии. И холодный, ожидающий, нет, скорее, выжидающий — Властелина акул. Дельфин первый не выдержал и кувыркнулся в воде, отворачиваясь от Ниты.

Плоский черный глаз, бесстрастный, как камень, давил своей тяжестью.

— Мне показалось, вы все чем-то обеспокоены? — проскрипел Бледный.

Кит и Ш'риии остались неподвижными.

— Да так, ерунда — небрежно ответила Нита, сама удивляясь своему неожиданному безрассудному спокойствию.

— Что-то огорчило? — допытывался Властелин акул.

— Разве что на мгновение, — заставила себя улыбнуться Нита.

Она чувствовала, как все в ней мертвеет, делая ее почти не чувствительной ни к страху, ни к надвигающейся беде. Нечто похожее происходило с ней несколько лет назад, когда умер ее любимый дядя. Это случилось с ней на похоронах, и прошло чуть ли не две недели, пока наконец она смогла что-то делать, о чем-то думать, а не просто плакать.

«На этот раз у меня нет выбора, — думала она, — надо выполнить все до конца. Довершить Песню, заставить заклинание работать…» Все остальное вдруг стало не важным. Скоро, кажется, через полтора дня акула съест, разорвет ее.

Кит в ужасе глядел на Ниту, словно бы не узнавая. Она тоже глянула на него. Внутри у Ниты, она чувствовала это, все словно бы заморозилось.

— Поплыли. — Она сама удивилась своему спокойному голосу, повернулась и снова поплыла на северо-восток, куда и устремлялись они поначалу. — Серая ждет, ведь верно?

Легкий свист Ст'Ст, нежное пение Ш'риии, густое гудение кашалота подсказывали ей, что они не отстают. Эд'рум плыл молча. Но его зловещее молчание Нита ощущала каждой клеточкой кожи.

«Я умру», — думала она.

Конечно, такие мысли и раньше посещали ее. Но она никогда не верила в это.

Не верила и сейчас.

Хотя и знала, что избежать этого не удастся.

«Очевидно, — думала Нита, — Эд'рум был прав, когда утверждал, что вера не имеет никакого отношения к тому, что происходит сейчас, в реальном мире…»

Глава девятая. ПЕСНЯ СЕРОЙ

Они нашли ту, которая должна была петь партию Серой, в холодных струях около Отмелей Старца, мрачноватого места, усеянного валунами, над макушками которых вихрилась, пенилась и грохотала вода. Течение быстро и коварно неслось по отмелям, и обломки его жертв торчали и валялись повсюду. Старые, перегнившие реи сломанных мачт, разбитые бортовые доски, куски искореженного ржавого железа, сплошь покрытые раковинами морских уточек и прикрепившимися намертво анемонами. Тут и там попадались человеческие кости, переплетенные густыми ветками кораллов… Остовы разбитых кораблей были почти неразличимы под колышущимся лесом водорослей и мелькали в подводной тьме зловещими тенями. Протяжные звуки, посланные Нитой и Китом, чтобы определить путь в темноте, возвращались влажным, густым, беспокоящим эхом, совсем не похожим на отчетливое звучание чистого песчаного дна Лонг-Айленда.

Мрачное место это могло навевать лишь тягостные мысли и так соответствовало нынешнему настроению Ниты! Она плыла близко ко дну, скользя между корпусами мертвых кораблей, перебирая в уме все, что произошло в последние дни. Покоя ей не давала собственная глупость, беспечность, роковая поспешность в словах и решениях.

Они предупреждали меня! ВСЕ предупреждали меня! Даже попугаиха Мэри: «Прочти то, что написано мелким шрифтом, прежде чем подписать!»

«Идиотка, — горько думала она. — Что теперь делать? Я не хочу умирать!»

Но Том сказал: «Прежде чем давать какие-либо обещания, убедись, что сможешь выполнить их».

Да, голос его был добрым, но и строгим, и даже суровым. Таким же суровым, как голос Синего Кита:

«Делайте то, что обещали. Нарушенное слово образует пустоту, в которую и проникает Одинокая Сила».

Она понимала, чего от нее хотели… но как раз это и было невозможно!

«Я не могу умереть — я слишком молода. Что скажет маме и папе Кит? Я не хочу! Это не справедливо!»

И все же ничего нельзя было уже изменить…

Она застонала вслух. Два дня. Осталось всего два дня! Или целых два дня. В конце концов, два дня — долгое время. Может быть, что-нибудь случится и не придется умирать…

— Прекрати это хныканье, этот царапающий кожу шум! — ударил ее резкий, гневный голос, долетевший откуда-то спереди.

Нита отшатнулась, дернулась назад, заметив поднимающуюся с самого дна огромную темную массу. Эхо от ее удивленного вскрика вернулось словно бы разорванное на куски, поведав ей о старых шрамах, разодранных плавниках, плохо залеченных глубоких ранах. Вслед за эхом снова хлестнула ее напитанная яростью хриплая песня встречного, больно обожгла, будто окатила ледяной водой.