Когда в 1909-1910 гг. в Петербургском технологическом институте студентов попросили ответить на несколько вопросов анкеты, в том числе на вопрос, как они относятся к еврейству, ответы были неутешительными. Антисемитами себя признали студенты-октябристы – 32,6%; беспартийные – 44%; кадеты – 31,4%; просто левые – 24,8%; эсеры – 11,3%; социал-демократы – 4%. Студенты-демократы высказались против равноправия евреев!88 А вот пример из недалекого советского прошлого. Я проходил педагогическую практику в школе № 229 города Ленинграда, в том самом знаменитом здании, где "львы сторожевые", – на одном из них спасался от воды герой Пушкинского "Медного всадника" Евгений. Каждое утро я подходил к окнам и с высоты нескольких школьных этажей любовался Исаакием Далматинским; точнее, иным, чем из окна моей квартиры, ракурсом собора. Школа была объявлена математической (первой математической школой в Ленинграде). Если я не ошибаюсь, принимали сразу в восьмой класс. Набор был конкурсный – по аттестатам и собеседованию, равному экзамену. Все еврейские родители бросились в школу: принимали со всего города, а не по району (Октябрьскому).
      Не надо объяснять, что конкурс выиграли те ученики, которые имели репетиторов, среди них – почти 100% еврейских детей. Способные от природы да еще натасканные репетиторами, они доминировали. В какой-то момент директор школы спохватился и, почти как директор Демидовского лицея, полетел в Гороно. Ответ соответствовал духу времени: "отдавать предпочтение детям рабочих и крестьян (?)" – правда, последних в Питере отыскать было сложно. Этот первый набор был черноглазым, курчавым, с нестандартными носами. Позднее приняли Соломоново решение: в каждом районе города открыли математическую школу, намного разбавив таким образом концентрацию черноглазых и курчавых, ибо они устремились в эти школы.
      Дочь моего шефа Аркадия Борисовича П. (о, мои любимые и нелюбимые шефы – о них надо писать отдельно!) Марина была круглой отличницей, победительницей математических и физических олимпиад, но беспокойный родитель попросил меня "подстраховать" дитя при приеме в ту самую школу "со львами". Мое вмешательство не потребовалось, Марину приняли одной из первых, школу она закончила блестяще, с золотой медалью, и была приглашена в Ленинградский университет как победительница городских и союзных олимпиад. Каково же было мое удивление, когда мой шеф попросил меня "найти концы" в университете. "Аркадий Борисович! – взмолился я, – Зачем? Она медалистка и прочее. "- Савва, запомни: никаких экспериментов со своими детьми не производить!
      Нельзя полагаться на случай, тем паче, ты знаешь, кто они". Проклиная все на свете, я нашел "ход" и собственноручно вручил 500 рублей (год 1963-й – солидная сумма!), как я полагал, за воздух. Марину приняли на физико-математический факультет, а спустя короткое время Аркадий Борисович сказал мне: "Марина – единственная еврейка на ядерном отделении! Уразумел?" Я уразумел… Где теперь мудрый Аркадий Борисович, где его милая дочь Марина? Ничего не знаю…
      Через много лет в Израиле я познакомился и подружился с профессором Ленинградского университета Соломоном Борисовичем Могилевским. Как партийный работник среднего уровня, карьера которого началась в 30-е годы, он пользовался особым уважением. По долгу службы он присутствовал на приемных экзаменах. Когда входили еврей или еврейка, председатель комиссии (русский) обычно вежливо просил:
      "Соломон Борисович! Отдохните, идите покурить", и тот покорно покидал аудиторию, оставляя соплеменника в руках душегубов… В Израиле же судьба меня свела с замечательным историком и теоретиком шахмат Яковом Исаевичем Нейштадтом. Он мне на многое открыл глаза, что касалось процентной нормы в советских учебных заведениях. Она существовала всегда и, вероятно, устно доводилась до сведения университетского или институтского начальства. Свидетельство хорошо информированного П.А. Судоплатова: "Мне припоминается, что в 1939 г. мы получили устную директиву, обязывающую нас (внешнюю разведку. – С. Д.) – это происходило уже после массовых репрессий – следить за тем, какой процент лиц той или иной национальности находится в руководстве наиболее ответственных, с точки зрения безопасности, ведомств. Но директива эта оказалась куда более глубокой по своему замыслу, чем я предполагал. Впервые вступила в действие система квот"89. (Депутат израильского Кнессета мадам Солодкина училась на Восточном факультете Московского университета, причем в те времена, когда евреев туда вообще не принимали – любопытная подробность.) Я.И. Нейштадт рассказал мне, как его сын поступал в Медицинский институт. Приятель Нейштадта, русский,один из вершителей судеб в этом институте, спросил друга Яшу, хочет ли он, чтобы его сын поступил в институт. Желание было – сын прекрасно окончил институт.
      Распределение. Друг спросил: "Яша, а почему бы твоему сыну не поступить в аспирантуру?" "- А разве это возможно?" – "Возможно!" И сын поступил в аспирантуру. Я люблю Советскую власть, хотя нынче она называется иначе, ибо она вечна!
      И еще о музыке В 1850 г. немецкий композитор и дирижер Рихард Вагнер (1813-1883) опубликовал некое подобие (анонимного) памфлета под названием "Жидовство и музыка"*.
      Основной постулат этого "сочинения" сводился к тому, что евреи напрочь лишены творческого начала, максимум, на что они способны, – добросовестное исполнительство. Но даже это утверждение Вагнера многие антисемиты восприняли в штыки… А все очевидные успехи еврейских музыкантов приписали (и до сих пор приписывают) умело организованной рекламе, которая якобы не допускала "гоев" (русских) на музыкальный Олимп. С тех пор тема "евреи и музыка" не покидала страниц ни филосемитских, ни антисемитских изданий…
      В 1914 г. один из анонимных читателей журнала крайне правого толка "Прямой путь" прислал в редакцию письмо, точнее, заметку под названием «К сведению журнала "Прямой путь"» по поводу содержавшегося в уставе российских консерваторий отказа ограничить прием евреев в музыкальные заведения, который мотивировался тем, что без них "музыка может много потерять" (курсив автора письма), с чем аноним был категорически не согласен, так как «евреи ничего не дали русской музыке. Вот имена знаменитостей современных: Рахманинов, Глазунов, Скрябин, Падеревский, Зилоти, Шаляпин, Собинов, Фигнеры, Нежданова, Кусевицкий, Металлов, Лавровская, Направник, фон Глен, Брандуков, Збруева, Смирнов, Лядов, оба Танеева, оба Калинникова, Черепнин, Гречанинов, рус. балет. Вот имена знаменитостей недавняго прошлого: Чайковский, Римский-Корсаков, Рубинштейн (?), Серов, Балакирев, Мусоргский, Вержбилович, Давыдов. Если взять всю русскую музыку от Глинки до Глазунова, то найдем одно только еврейское имя: Рубинштейн. Но и тот интернационален, потому что выкрест третьяго или больше поколения, обрусевший, выродившийся (так в тексте. – С. Д.). Евреи хорошие муз. обезьяны, это правда; перенимают, подделываются они ловко, но их музыка груба, уродлива.
 

***

 
      * "Памфлет" был переиздан в 1870 г. с указанием имени автора.
 

***

 
      Кого дали они миру? Одного Мендельсона. Что дали они выдающегося в музыке?
      Мелодию "Кол-нидре". А больше ничем не знамениты, беднее малороссов, в музыке непризнанных. Это вся их польза музыке, а почему не рассматривают их вред? Они грубы, не эстетичны, смешны, и все это вносят в музыку… Следовало бы сделать призыв к тем, кто может это сделать, чтобы спасти музыку от евреев. За что им столько благодеяний за счет русских, к тому же более способных, как это доказывает история музыки? Все имена, которыми горда русская музыка, это русские имена. Раздаются голоса, СПб. консерватория благодаря Глазунову уже есть первая в мире по количеству знаменитостей. Что ни профессор, то европейское имя:
      Глазунов, Лядов, Черепнин, Сакети, Цезарь Кюи, Есипова и др. В текущем году С.-Петербургскою консерваториею золотая медаль присуждена Софье Меттер… С.-Петербургская консерватория со времени директорства Глазунова занимает едва ли не первое место в Европе, особенно в классах композиции и рояля, а в числе этих выдающихся талантов нет ни одного еврея»90.
      Комментировать сей "спич" весьма сложно, ибо очевидно, что мировая культура создается совокупным усилием всех народов, в том числе евреев и русских.
      «Евреи не дали миру ничего, кроме мелодии "Кол-нидре"». На мой взгляд, даже если это так, то и этого вполне достаточно для маленького народа. Евреи пришли в этот мир четыре тысячи лет назад. Историю восточных славян исчисляют 1100 годами, со дня крещения Руси. Автору процитированной заметки, человеку, скорее всего, верующему, возможно, было неведомо, что духовную музыку на православную почву перенес еврей Роман Сладкопевец91 – автор 85 так называемых кондаков, 60 из которых подлинные. Этот главный жанр ранневизантийской церковной гимнографии, род поэмы на религиозный сюжет, достиг расцвета в VI в. именно в его творчестве.
      Православная церковь причислила Романа Сладкопевца к лику святых. В VIII-IX вв. кондак был вытеснен каноном, однако в позднейшем православном обиходе сохранился в качестве короткого песнопения на тему праздника (например, "Дева днесь" – образец ясности, простоты и целомудрия, реликт бывшего кондака).
      В мировой музыке XIX в. невежда находит одно еврейское имя – Феликс Мендельсон, тогда как имен этих было значительно больше, и все они получили мировое признание: Жак Галеви, Джакомо Мейербер*, Антон Рубинштейн, Жак Оффенбах**, Иоганн Штраус, Густав Малер, Карл Гольдмарк (автор колоритной оперы "Царица Савская" и знаменитой увертюры "Сакунтала"), Камиль Сен-Санс, а по некоторым весьма достоверным сведениям еврейского происхождения были и великий Россини, и Жорж Бизе, и даже (о ужас!) самый главный музыкальный антисемит Рихард Вагнер. (Его настоящим отцом был актер и, увы, еврей Гайер, но и этого мало – его мать происходила из семьи еврейских банкиров Бетман-Гельвиг; из этой же семьи вышел впоследствии канцлер Германии.) Что касается композитора и музыкального критика Александра Николаевича Серова (1820-1871), то его отношения с Мировым кагалом явно не сложились. Он был убежден, что ему не дали преподавать в Петербургской консерватории в угоду всесильному Синедриону, не признавшему Серова за своего. Подтверждение этому находим в воспоминаниях B.C.
      Серовой: «"Меня очень обозлила эта синагога", – промолвил он, указывая на соседнее здание (Серов прозвал синагогой консерваторию, преподаватели которой почти все были евреями). – Ни одного русского не пригласили»92. Странно, конечно, что это сказал человек, мать которого была еврейкой – из семейства сенатора Таблица. Но и с отцом Александра Николаевича – дело темное. Не мог же маститый критик Владимир Стасов за здорово живешь назвать Серова евреем?..93 В заключение рассказа о А.Н. Серове, пожалуй, нелишне напомнить, что Петербургская консерватория была создана усилиями и трудами крещеного еврея Антона Рубинштейна, а Московская – стараниями его брата Николая.
      Вернемся, однако, к цитированной записке. "Если взять всю русскую музыку от Глинки до Глазунова, то найдем только одно еврейское имя: Рубинштейн". И далее:
      «Что дали они (евреи. – С. Д.) выдающегося в музыке? Мелодию "Кол-нидре". А более ничем не знамениты, беднее малороссов, в музыке непризнанных». Не скверный ли это анекдот, подумает образованный читатель: украинцу Глинке отказано в национальности, а малороссам – в музыкальных способностях. Еще нелепее выглядит приводимый автором перечень музыкальных знаменитостей. Род Рахманиновых явно татарского происхождения, Падеревский – поляк, Зилоти – итальянец, Цезарь Кюи, – француз, Фигнеры – Николай французского происхождения, а Медея, урожденная Мей, какого? Не очень понятно… Вержбилович поляк, Мусоргский и Чайковский тоже польского происхождения. Давыдов, если это певец Александр Михайлович, то он, увы, урожденный Левенсон, т. е. еврей; Направник – чех; фон Глен не знаю кто, но, похоже, не русский. Кусевицкий? О нем ниже. Остается чуть ли не один Скрябин, но и он по матери… Дочь Скрябина приняла иудаизм и погибла в нацистском лагере.
 

***

 
      *Настоящие имя и фамилия Якоб Либман. **Настоящие имя и фамилия Якоб Эбершт.
 

***

 
      Получившую золотую медаль за исполнительство пианистку Софью Меттер (вероятно, Софья Метнер, 1877/78-1943, из семьи известных музыкантов Гедике-Метнер) дореволюционная Еврейская энциклопедия причислила к евреям, а ее брата композитора Николая Карловича Метнера (1879/80-1951) Новый энциклопедический словарь (М., 2001) считает немцем по происхождению. Так что весь этот "интернационал" (слово, использованное автором записки) представляет – к вящей ее славе – российскую музыкальную культуру без различия вероисповедания и происхождения.
      Все тот же журнал "Прямой путь" (почивший как только началась Первая мировая война, ибо государственная субсидия кончилась, деньги понадобились на другое) в одном из последних номеров за 1914 г.94 опубликовал подписанную инициалами NN небольшую статью под названием "Мирное завоевание евреями России (Одесская консерватория)". Основная мысль ее автора сводилась к тому, что музыка – один из инструментов евреев, с помощью которого они достигают власти: "Музыка в руках евреев не невинное занятие, но опасное… Евреи, как более ловкие, заберут в руки всю музыку, как забрали уже: 1) печать: еврейская печать очень сильна, она везде первенствует. Газеты богаты, таланты куплены и направляются куда надо… 2) литературу: современные писатели все заискивают у евреев, видя в их печати силу, от которой зависит успех, потому что иудействующие писатели возносятся до небес (напр. второстепенный писатель Короленко уже назван заместителем Льва Толстого); 3) искусство. Масса красивых и ловких актрис наводняют сцену, умея влиять на меценатов и сановников, часто очень мягких и гуманных, а также на лиц официальных, а через них и в высших сферах. Покровительство артисткам всегда в моде, а каждая еврейская актриса (обыкновенно скрывающая свою национальность под русской фамилией), если она на виду, имеет за спиной не только отдельных лиц, но и целые еврейские учреждения. Евреи следят за успехами своих артистов, помогают и направляют их. Из Одесских (так в тексте) евреев уже есть на Императорской сцене в СПб.: Юренева, Долинов, Мейерхольд (оба режиссерами, т. е. распоряжаются сценой)"95. Названные лица действительно еврейского корня. Далее автор объясняет причины, по которым евреи (при попустительстве православных) устремляются в музыку. Речь не идет о природном влечении, как, скажем, у цыган: «Музыка расчищает евреям широкую дорогу всюду. Музыка считается у русских делом политически невинным и на нее мало обращают внимания. Но евреи смотрят на нее как на средство, "открывающее двери" в домах, куда они не могли бы пролезть иначе». Зачем это евреям нужно? А такова уж эта нация нечистых на руку стяжателей и профессиональных шпионов (вспомним "Жидовку" Тургенева): "В Одессе с учителями музыки были случаи воровства и шпионства, но дети генералов в большинстве учатся у евреев – за спиной еврейки кагал, который обойдет кого угодно". Евреи начисто вытеснили русских учителей в Одессе, их просто нет – все музыканты или евреи, или иностранцы с подозрительными фамилиями, вроде чеха Пермана. Забавно, что на сцене появляется кагал, написанный, правда, со строчной буквы. Здесь кстати вспомнить писателя Глеба Успенского (1843-1902), объяснившего, почему чернь еврейской Одессы чуть не устроила линч великой французской актрисе Саре Бернар (1844-1923). И снова на сцене появляется кагал.
      Слово современнику: «В Одессу приезжает… Сара Бернар, чтобы дать несколько спектаклей, а толпа так называемой черни начинает по случаю этого приезда побоище. Стекла в карете артистки разбиты камнями при криках: "Сурка, гевалт!" На улицу являются солдаты и несчастную Фру-Фру конвоирует казачья сотня». Как ни странно, Успенский в этой хамской выходке толпы находит логику по сравнению с обыкновенным бессмысленным погромом еврейской нищеты: «Но как все это ни нелепо в данном случае, однако можно еще найти кой-какую связь между разбиванием еврейских домов и лавок и приездом французской актрисы. Прежде всего она "Сурка", т. е. еврейка. Затем газеты протрубили, что она получает ежедневно несметные суммы денег; толпе известно, что кагал, имеющий, разумеется, и над Суркой власть, точно такую же, как и над всяким другим из своих членов, не преминет попользоваться частью этих несметных богатств для еврейской партии. При некотором усилии можно даже объяснить и то, что "Сурка", в которую, по-видимому, ни с того ни с сего народ бросал камни, благодаря шуму и грому газетных фельетонов и оваций превратилась во мнении волнующихся масс в "еврейскую царицу" и в качестве таковой и была избиваема» 96. Итак, всесильный кагал не уберег великую актрису от оскорблений и насилия в Одессе. Существует предание, согласно которому Сара Бернар оправила камень, кинутый в нее толпой, и хранила его как талисман. Менее известно, что спутник "царицы" французский актер был изувечен этим камнем…97 Тот же одесский корреспондент черносотенного "Прямого пути" с пеной у рта доказывал, что, выражаясь современным языком, еврейское лобби "проваливало" гастроли неугодных музыкантов-иноверцев в Одессе: Рахманинова, Гофмана, Годовского, Есиповой, Яна Кубелика, Марто, Кусевицкого. Успеха никто не имел.
      Любой непредвзятый человек может этому только удивляться, и не столько их общему неуспеху в Одессе, сколько тем, что они неугодные иноверцы. Бесспорно, за русского может сойти Рахманинов (о нем у нас отдельный рассказ). Но остальные?
      Например Леопольд Годовский (1870-1938), родившийся в местечке Сошлы Виленской губернии, еврей, названный современниками "чудом XX века". Или Сергей Александрович Кусевицкий (1874-1954), тоже еврей, кстати сказать, завещавший Иерусалимской музыкальной академии им. Рубина свою замечательную коллекцию музыкальных инструментов!
      О еврейском влиянии на успех того или иного виртуоза одним из первых обратил внимание О.А. Пржецлавский (1799-1879), антисемит и бывший масон, автор "Разоблачения великой тайны франкмасонства"*. В начале 1859 г. в Варшаву приехали сестры-скрипачки чешки Вильма Мария Франтишек Неруда (1839-1911) и Амалия Неруда (1834-1890). Их первые концерты, к сожалению, успеха не имели. Варшавская публика была избалована гастролями всевозможных знаменитостей, на их фоне сестры "не смотрелись". Один из современников так и писал, что пресыщенная частыми в то время концертами публика отнеслась к чешкам весьма прохладно. В "Gazeta Warszawska" (популярной среди читателей Привислинского края) была опубликована статья, автор которой утверждал, что евреи составляют тайный союз, опутавший всю Европу. Они поддерживают друг друга, будь то банкир, тенор, скрипач или спекулянт. Тут же рассказан "пророческий" анекдот о скупке евреями акций строящегося Суэцкого канала, дабы вернуть с их помощью евреев в Палестину. Сама идея возвращения евреев в свою "ойчизну" автору представлялась смешной.
      Оскорбленная еврейская общественность, имевшая к этому времени весьма сильные позиции в банковской, финансовой и культурной сферах, отреагировала мгновенно, опубликовав подписанный несколькими десятками весьма почтенных граждан протест. Как ни странно, после этого состоялось несколько дуэлей.
 

***

 
      * Подробно о нем см. в моей книге "История одного мифа" (М., 1993).
 

***

 
      Дискутировался вопрос: можно ли драться на дуэли с евреем? Далее уместно рассказать о бессилии еврейского кагала…
      Антон Рубинштейн завещал крупную сумму денег на проведение конкурса своего имени в Петербурге. В 1910 г. состоялся пятый и, увы, последний конкурс. "Русские ведомости" от 12 августа 1912 г. познакомили читателей с предысторией и правилами этого конкурса: 20 лет тому назад Антон Григорьевич сделал вклад в Государственный банк с тем условием, чтобы каждые пять лет устраивать конкурс на соискание двух премий – одной для композитора, второй для исполнителя в размере 5 тыс. франков. «Свободолюбие Рубинштейна и его воззрение, что в области искусства "несть эллин или иудей", сказалось в том, что участвовать в конкурсе может всякий юноша независимо от своего подданства, религии и образовательного ценза, лишь бы только возраст конкурента был не менее 21-го и не более 26-ти лет.
      По воле покойного, выразившейся в Высочайше утвержденном 17 июня 1889 года Положении о международном конкурсе на музыкальные премии, в конкурсе могут принять участие лица мужского пола всех наций, религий и сословий, но в конкурсе текущего 1910 г., по воле Министерства внутренних дел, лица, не имеющие права постоянного жительства в столицах, лишены возможности участвовать в конкурсе, так что в сущности воля покойного Рубинштейна может осуществиться полностью только тогда, когда по условиям конкурсов они будут иметь место за рубежом, т. е. в Берлине, Вене или в Париже, где поочередно они устраиваются…»98 (Напомню, что в это время в газете "Русские ведомости" сотрудничали П.Д. Боборыкин, В.
      Вернадский, В.Г. Короленко, П. Кропоткин, Т. Щепкина-Куперник и другие известные литераторы.) Первый конкурс состоялся в 1890 г. в Петербурге при жизни Антона Рубинштейна – тогда трудно было пренебречь его волей; следующие проходили за границей: второй в 1895 г. в Берлине, третий в 1900 г. в Вене, четвертый в 1905 г. в Париже и, наконец, последний на родине основателя фонда.
      Однофамилец знаменитого композитора и пианиста Артур Рубинштейн (1887-1982), концертировавший с 1894 г., не знал, как ему поступить – принять или нет участие в конкурсе, причем на правах российского подданного. Молодой пианист перестал колебаться после прочтения статьи, в которой сообщалось, что композитор А. К.
      Глазунов (1865-1936) обратился к государю с просьбой разрешить на время конкурса проживание в Петербурге участникам-евреям, поскольку закон запрещал им находиться в столице более 24 часов. Возможно, уязвленный тем фактом, что большинство участников и победителей прошедшего в Петербурге в 1909 г. международного турнира по шахматам были евреями (в частности, чемпион России Акиба Кивелевич Рубинштейн), Николай II не удостоил А.К. Глазунова ответом. За него категорическое "нет" молвил председатель Совета министров П.А. Столыпин, очень почитаемый ныне некоторыми российскими реформаторами.
      Много усилий потратил сенатор и видный шахматный деятель П.А. Сабуров, чтобы преодолеть все препоны и допустить "вечных жидов" к участию в конкурсе, некоторые даже ночевали у него в доме – чего не сделаешь для чистого искусства…
      Далее – справедливости ради – позволю себе отступление.
      История империи второй половины XIX в. так или иначе, связана с фамилией Рубинштейн, ибо ее представители внесли весомый вклад в отечественную и мировую культуру. Кроме родных братьев Антона и Николая, назову двоюродных – дирижера Эдуарда Гольштейна (1851-1887) и знаменитого химика и педагога Михаила Юльевича Гольштейна (1853-1905), зверски убитого черносотенцами. Цензура советского времени оттеснила братьев на второстепенное место. Но в начале XX в. они были заметными участниками общественных событий, живой истории, и это участие, судя по всему, особенно раздражало русских националистов. В одном из трогательных рассказов Шолом-Алейхема (1859-1916) – "От пасхи до кущей. Удивительная история, рассказанная страстным шахматистом в теплой компании в холодную зимнюю ночь после веселой игры в картинки и хорошего ужина" – фамилия героя Рубинштейн по сути нарицательная: "Одним словом, где Рубинштейн – там шахматы, а где шахматы – там Рубинштейн". Рассказ этот объединяет вариации на темы произведений Н.
      Лескова ("Левша" и др.), а также подлинные истории попавшего в узилище Залмана Шнеерсона (любавического раввина) и знаменитого математика и изобретателя первой вычислительной машины (арифмометра) Авраама Якова Штерна (1762/9-1842) 99.
      Вернемся, однако, к пятому конкурсу имени Антона Рубинштейна. Спустя десятилетия великий интерпретатор Шопена Артур Рубинштейн писал: "Эта скандально наглая несправедливость превзошла меру того, что я мог вынести. Помимо унижения, какое я испытал лично как еврей, я остро чувствовал оскорбление, нанесенное памяти моего великого однофамильца, который никогда бы не потерпел подобной дискриминации.
      Я горел жаждой реванша". Артур нелегально приехал в Петербург. Встретивший его Глазунов с горечью сообщил, что вряд ли полиция позволит ему оставаться, часть конкурсантов-евреев имеет дипломы об окончании российских консерваторий, иностранцы-евреи имеют паспорта своих стран, а он (Рубинштейн) единственный, кто беззащитен. «"Что бы ни случилось, – сказал я умоляющим голосом, – прошу вас разрешить мне участвовать в конкурсе". – Он согласился…»100. Сразу же выяснилось, что конкурсный отбор проходил с гандикапом: немецкому пианисту Альфреду Гену (Хену) покровительствовала императорская семья. Но конкурс начался, и Артур с упоением сыграл концерт своего предшественника и однофамильца.
      Двенадцать членов жюри, нарушив традицию, стоя ему аплодировали. Среди них растроганная Анна Николаевна Есипова, расцеловавшая претендента. Глазунов сказал:
      "Мне казалось, я слышу Антона Григорьевича". Утренние газеты поместили восторженные отклики. И Артур забыл о полиции и о Столыпине. Дальнейшие туры лишь подтвердили его преимущество. Играя сонату Бетховена (Ор. 90), он помнил слова профессора Барта, что Антон Рубинштейн доводил ее исполнением слушателей до слез. Дух великого пианиста словно переселился в Артура. Обезумевшая публика, затаив дыхание, слушала его игру, затем зал взрывался неистовым громом аплодисментов, овации продолжались десять-двадцать минут, в перерывах Артур и члены жюри с трудом пробирались сквозь возбужденную толпу до артистической. Его прошлые триумфы, по свидетельству современников, по сравнению с этим были детским лепетом. Одна из газет поместила информацию о конкурсе под огромным заголовком "Глас народа – глас Божий" и "Понадобился Рубинштейн, чтобы завоевать приз имени Рубинштейна". Победа была рядом, но…
      Решение жюри было отложено на 24 часа, затем еще на час. Наконец его члены вернулись в зал и бледный, весь в поту Глазунов огласил результаты. Эмилю Фрею была присуждена первая премия по композиции в размере 2000 рублей, первую премию за исполнительское мастерство получил Хен, Рубинштейн – специальный почетный приз первой степени. Начался, правда недолгий, скандал. Больше всех негодовал Андрей Романович Дидерихс, представитель знаменитой фирмы "Бехштейн", кричавший "Позор!", "Позор!", а при встрече с Артуром выложивший весь запас русских ругательств по адресу членов жюри, поддавшихся давлению сверху.
      После окончания церемонии награждения Артура ждал еще один "сюрприз": в дом, где он жил во время конкурса, явилась полиция с предписанием покинуть столицу в 24 часа. Мир не без добрых людей – С.А.
      Кусевицкий устроил молодому пианисту турне по России, причем за концерты в Харькове и Москве ему полагался гонорар, равный первой премии конкурса – 2000 рублей, который был вручен Артуру в домашней обстановке на даче Сергея Александровича. Этим в данном случае завершилась победа Мирового кагала над посредственностью. Сам Артур соперника таковым не считал, утверждая, что он превосходный пианист. Преданный забвению калиф на час, Альфред Хен (1887-1945), вероятно, был добротным профессионалом. Интересно, как воспринял итоги конкурса он сам? Вопрос риторический, ибо история об этом умалчивает…
      А вот слава Рубинштейна росла из года в год, миллионные тиражи пластинок, записи на радио, позже на телевидении, до которого немец не дожил. Другой немец, действительно великий (Томас Манн), писал: «На ту же пору… пришлось и общение с Артуром Рубинштейном… Наблюдать жизнь этого виртуоза и баловня судьбы мне всегда просто отрадно. Талант, повсюду вызывающий восторг и поклонение и шутя справляющийся с любыми трудностями, процветающий дом, несокрушимое здоровье, деньги без счета, умение находить духовно-чувственную радость в своих коллекциях, картинах и драгоценных книгах – все это, вместе взятое, делает его одним из самых счастливых людей, каких мне когда-либо случалось видеть. Он владеет шестью языками – если не больше. Благодаря космополитической пестроте своих речей, усыпанных смешными, очень образными имитациями, он блистает в салоне так же, как на подмостках всех стран, благодаря своему необычайному мастерству. Он не отрицает своего благополучия и, конечно, знает себе цену. Однако я записал характерный случай, когда естественный обоюдный респект к "иной сфере" вылился в некий диалог между ним и мной. Однажды, после того как он, его жена, Стравинский и еще несколько человек провели вечер у нас в гостях, я сказал ему на прощанье:
      "Dear Mr. Rubinstein (Дорогой мистер Рубинштейн), я почел за честь видеть вас у себя". Он громко рассмеялся. "You did? Now that will be one of my fun-stories!" (В самом деле? Теперь это станет одним из моих анекдотов!)»101.
      Я уже комментировал антисемитскую статью, посвященную музыкальной Одессе 1914 г., в которой утверждается, что все юные дарования – евреи-одесситы (кроме этой, статья полна других нелепостей). Возвращаюсь к ней потому, что "за кадром"осталась социальная природа "вундеркиндства". Зачастую учить одного из детей музыке (или чему-то еще) для еврейской семьи являлось единственным способом выбиться из нищеты. Семья не покладая рук работала на будущую знаменитость, увы, не всегда оправдывавшую надежды, затраченные средства и усилия. Исаак Бабель вспоминал: "Все люди нашего круга – маклеры, лавочники, служащие в банках и пароходных конторах – учили детей музыке. Отцы наши, не видя себе ходу, придумали лотерею. Они устроили ее на костях маленьких детей. Одесса была охвачена этим безумием больше других городов. В течение десятилетий наш город поставлял вундеркиндов на концертные эстрады мира. Из Одессы вышли Миша Эльман, Цимбалист, Габрилович, у нас начинал Яша Хейфец"102.
      Обычно говорят о вундеркиндах-музыкантах, но они были и в других областях.
      Шахматист Самуил Решевский (1909-1992), научившийся играть в 5 лет, в 7 лет давал сеансы одновременной игры, а в 12 был уже сложившимся мастером. К 1920 г. о нем знала вся просвещенная Европа. Благодаря его дарованию семья смогла покинуть богоспасаемое местечко Озерково в русской Польше и переселиться в Новый Свет.