12

На следующий день за завтраком фон Шелленберг сообщил, что не может пока отправиться ни на одну из намеченных экскурсий по заповеднику. До обеда ему должны позвонить по очень важному делу.

– Не исключено, что мне придется вернуться в Найроби, – сказал он.

Мы сидели за столом вместе с Поссарами. Остальные наши знакомцы еще не спустились. Ивонн ушла к себе только на рассвете, и я не выспался.

Джо появился в дверях под руку с высокой и худой дамой. У нее были огненно-рыжие волосы и белое, как бумага, лицо. Они отыскали столик на двоих в некотором отдалении от нас. Ивонн, скользнув по ним взглядом, подмигнула мне.

Я любовался ее улыбкой и думал о том, что мне незачем спешить в Найроби. Решено, останусь с ней, что бы ни надумал мой немец!

Вэнс Фридмен, стремительно войдя в ресторан, сообщил, что Лео Папино совсем расклеился и решил полежать, так что на утреннюю экскурсию он не едет.

– Что с ним? – спросила Ивонн.

– Жар, – ответил Фридмен. – Говорят, едва не умер ночью. Я, как мог, утешил его. Я ведь и по-итальянски могу, росо-росо. – Американец хохотнул. – Ничего, поправится. Такие коротышки здоровее нас с вами.

Подозвав официанта, он велел отнести пастору завтрак.

– У него жар! – повторил янки и снова захохотал.

Спустя несколько секунд я поднялся из-за стола. Услужливый портье дал мне ключ от номера, в котором остановился Вэнс Фридмен. В ванной комнате я увидел стакан и в нем влажную зубную щетку. Вынув щетку, я взял стакан и поспешил к себе в номер. Там я упаковал его в большой конверт для отправки в Найроби.

Когда я снова спустился вниз, Джо уже суетился в коридоре, торопя с отъездом на утренние прогулки. Наш автобус шел в северном направлении, к горам Чиулу и Сойсамбу. Мы должны были захватить также край суровой пустыни Ньири. К обеду мы вернемся в гостиницу и после непродолжительного отдыха отправимся в долину Олоболоди, богатую баобабами и слонами, затем на юго-восток, к горам Ингито, и, наконец, доберемся до озера Амбосели. Такова была наша программа на день.

Я объяснил Ивонн, что не смогу поехать из-за срочной работы, и она не обиделась.

– Увидимся за обедом, – сказал я и отправился с фон Шелленбергом к нему в номер.

Он вернул мне револьвер. Предоставив немцу заниматься своими делами, я отправился к себе. Надписав на конверте со стаканом служебный адрес Сэма, я спустился к портье. Он заверил меня, что пакет с соблюдением всех необходимых предосторожностей доставят на Харамбе-авеню, как только самолет приземлится в Найроби. Он наотрез отказался от чаевых – видите ли, им это строго-настрого запрещено!

Туристы отправились на экскурсию, и гостиница погрузилась в тишину. Но тут за дело взялись уборщики и горничные – словно целая армия со свирепой одержимостью пошла в атаку на столы, ковры и полы. Терраса опустела, только несколько пожилых пар пили здесь кофе да двое молодых людей устанавливали кинокамеру, собираясь снимать зверей.

Внизу совершали утренние водные процедуры зебры, всевозможные газели и антилопы. Напившись, они укладывались подремать тут же, на зеленой травке.

Я сел в тени под навесом и от нечего делать стал наблюдать за киношниками. Они готовились запечатлеть на пленке стадо слонов, о приближении которых можно было судить по облаку пыли, поднявшемуся в километре от озерка. Еще дальше, над долиной, кружили стервятники.

К одиннадцати часам с уборкой было покончено, и многочисленная гостиничная челядь исчезла. Без особого труда я раздобыл у старшей горничной ключ от всех номеров. Показав ей список на расселение, позаимствованный мною у Джо, я сказал, что должен проверить, как устроились мои подопечные. Я молниеносно обыскал интересовавшие меня номера, перерыв чемоданы, кровати, шкафы, ванные комнаты, и обнаружил массу любопытного: пустяковые сувениры, украденные в гостиницах пепельницы, небольшие порции наркотиков – в основном марихуаны. Но ни пистолетов, ни патронов, ни какого другого оружия не нашел. В полдень я вернул ключ старшей горничной и снова устроился на террасе. Киногруппа все еще снимала четвероногих артистов, искавших спасения у воды от полуденного зноя. Гулко трубили слоны, оттесняя с дороги всякую мелочь. Отсняв несколько сот метров пленки, молодые люди наконец устроили перерыв – наверняка перегрелась камера – и послали официанта за ледяным пивом.

Что ж, подумал я, самое время пропустить кружку. Облокотясь на стойку, о чем-то болтал с барменом Брайан Хеллер.

– Хэлло! – крикнул он, завидев меня. – Выпейте со мной пивка.

Он был в тех же шортах цвета хаки, гольфах и грубых ботинках, совершенно облупившихся от острых камней и колючей растительности, но вместо белой рубашки, что была на нем накануне, под курткой сафари виднелась сероватая фуфайка.

– Как дела, как работа? – спросил я, залезая на высокий табурет.

– Только приступаю, старина. Еду после обеда к горам Ингито, там завершается строительство водоема и ирригационных сооружений. Хотите со мной? Будет на что посмотреть, особенно фотографу.

– Я бы рад, – сказал я.

– Заеду за вами ровно в четыре, – сказал Брайан и, расплатившись, ушел.

Туристы вернулись к обеду в пыли, обгоревшие докрасна, но довольные: они видели, как приканчивает свою жертву лев. Они так проголодались, что тут же устремились в ресторан, чем привели не готовых к их нашествию поваров и официантов в крайнее замешательство.

Фон Шелленберг потребовал, чтобы еду ему принесли в номер, а меня отпустил на все четыре стороны.

Я обедал с Поссарами и Вэнсом Фридменом. Лео Папино с нами не было. По словам Вэнса, который его навестил, пастору уже лучше, но не настолько, чтобы он мог спуститься в ресторан.

– Животом мается, – пояснил американец. – Коротышке недостает привычной венецианской кухни. К тому же его, видно, никто не предупредил, что в Кении нет средиземноморских бризов.

– Что за дурацкую шляпу он носит, – заговорил вдруг месье Поссар, – чистый мафиозо на пенсии.

Все были ошарашены этой тирадой. Даже Ивонн не подозревала, что отец может изречь столь длинную фразу на английском языке. Впрочем, до конца трапезы он больше не проронил ни слова.

После обеда я отправился к себе в номер и сладко соснул, а когда пробудился, туристы уже снова уехали на экскурсию. Под дверью я нашел записку от фон Шелленберга, он писал, что уходит ненадолго и вскоре вернется. О том, куда и зачем он отправился, в записке не было ни слова. Ну что ж, если он не боится за свою жизнь, мне тем более нет резона беспокоиться. В конце концов, он босс, и мое дело подчиняться.

Когда я спустился в вестибюль, Брайан Хеллер уже был там. Мы вышли на стоянку и сели в открытый зеленый "ленд-крузер", принадлежавший министерству туризма и заповедников. На специальной полке позади водительского сиденья лежал пропыленный "винчестер-магнум" 458 калибра.

– От браконьеров, – пояснил Брайан, заводя мотор. – Они хуже любого хищника.

Мы вылетели за ворота охотничьей гостиницы и по извилистой дороге помчались вниз в долину.

Егерь вел машину так же, как разговаривал: быстро и шумно; резко включал и выключал передачу, судорожно дергал баранку, "ленд-крузер" подпрыгивал на неровностях и заваливался на виражах. Вдоль дороги росли баобабы, акации, слоновья трава. Металлический ящик с инструментами как безумный подскакивал в багажнике, производя оглушительный грохот. Я терпел неудобства, стиснув зубы, Брайан же ничего не замечал – привык, должно быть.

Он без умолку говорил – наверно, о своей работе, о встречавшихся достопримечательностях. Слов, однако, я разобрать не мог, их уносил встречный ветер, они тонули в металлическом скрежете, который все нарастал, по мере того как машина набирала скорость.

Мы увидели одномоторный самолет конструкции "чироки", зависший над бурой от пыли посадочной полосой. "Чироки" приземлился и подрулил к дощатому сараю, над которым плескался на ветру полосатый мешок. Я держался за поручни обеими руками, нас неимоверно трясло. Мы значительно превышали дозволенную в заповедниках скорость, но в "ленд-крузере" не было спидометра, как, впрочем, и многих других приборов: указателей температуры воды, давления масла, зарядки аккумулятора. Пустые глазницы приборной доски делали ее похожей на череп. Брайан прекрасно обходился и так. Он провел в заповедниках тридцать лет и знал все повадки животных, чуял их за километр.

"Ленд-крузер" свернул с накатанной дороги и задребезжал вдоль границы выжженной травы в сторону возвышавшихся в отдалении гор Ингито. Брайан давил на педаль газа, не сбавляя скорости на крутых поворотах, перепрыгивая через рытвины, и при этом все рассказывал о повадках и привычках зверей. Мне было страшно от такой езды, каждый поворот казался последним, но Брайан моего состояния не замечал.

Мы были в пути уже час, и до северных склонов гор Ингито оставалось не больше километра. Они возникли внезапно из-за баобабов, стоявших в причудливом беспорядке. Склоны гор поросли густым кустарником, деревьями "канделябр" и были усеяны гигантскими валунами.

Брайан резко затормозил, и все, что было в машине, включая ящик с инструментами и меня самого, едва не вылетело на дорогу.

– Смотрите, вон там! – Толстым пальцем Брайан указывал на подножие гор.

Под кронами зонтичных акаций я увидел красный предмет, поблескивавший на солнце, до него было метров триста.

– Машина! – воскликнул я.

Брайан что-то буркнул, включил скорость и напрямик, через кустарник, подкатил к "сузуки", взятому напрокат в фирме "Авис". Двигатель красной малолитражки не успел еще остыть. Водителя видно не было. Брайан зычно крикнул, но никто не отозвался.

– Знаете, это чертовски опасно, – сказал он мне. – Здесь водятся огромные львы, мы категорически запрещаем туристам выходить из машин.

– Эй! Э-э-эй! – снова позвал он, но ответило ему только эхо. – Поедем, – сказал он, – потом с ним потолкую. Эту машину я еще раньше приметил на стоянке "Баобаба".

Мы снова залезли в "ленд-крузер" и вернулись на огневую просеку – полосу выжженной травы. В машине по-прежнему дребезжало, но я уже приноровился и начал разбирать, что говорил мне егерь.

– Теперь мы в Амбосели, – кричал он. – Граница между двумя заповедниками проходит по гребню этих гор. Сейчас откроется вид на озеро.

Мы обогнули холм, и внезапно за невысоким кустарником открылась водная гладь, в которой отражались горы. По берегам росли зонтичные акации и огненные деревья, высились заросли слоновьей травы. Брайан нашел тропу, тянущуюся вдоль берега, и по ней мы двинулись к бетонной платформе.

– Вот здесь. – Брайан надавил на тормоз и спрыгнул на землю прежде, чем "ленд-крузер" смолк.

Я шел за ним, от тряски во мне словно гайки разболтались. Мы оказались на вырубке, имевшей метров пятьдесят в длину и тянувшейся параллельно берегу. Площадь же самой платформы не превышала четырех квадратных метров.

– Это озеро Амбосели, – продолжал Брайан, – точнее, его залив. Само озеро там, за тростником. Осторожно, здесь водятся крокодилы размером с автобус.

Ширина залива составляла около ста метров. На противоположном берегу у отвесной каменной глыбы плескались волны. В длину залив простирался метров на триста, с озером его соединяла узкая, как бутылочное горлышко, протока.

– Работы здесь только что завершены, – рассказывал Брайан, заглядывая в люк в центре бетонного прямоугольника. – Объекту присвоено название "Куко". Сейчас сооружается еще несколько таких колодцев для снабжения диких животных питьевой водой. Под ногами у нас резервуар, от него проложены трубы довольно большого диаметра, вот такие. – Он показал руками. – Никаких насосов не требуется, вода под действием земного притяжения пробегает добрую сотню километров до искусственного водоема на равнине Куко.

В тростнике квакали лягушки, с озера доносился крик болотных птиц. Я с опаской поглядывал по сторонам, не подкрадываются ли крокодилы.

– Строительство началось в ноябре прошлого года, деньги на него дали американцы. Закончили месяц назад, три недели, как пустили воду. Официальное открытие состоится послезавтра.

Я кивнул: где-то об этом писали.

– Однако на то, чтобы заполнить водоем, потребуется время, – продолжал Брайан. – Вот взгляните.

Достав из кабины "ленд-крузера" целый ворох карт, он развернул одну из них. На крупномасштабной карте были отмечены мельчайшие детали рельефа, звериные тропы, не говоря уже о проселках, межах и водоемах. Залив, на берегу которого мы находились, был как на ладони, платформа нанесена красным фломастером. От нее на восток, к кружку в центре нагорья Куко, бежали две пунктирные линии. Рядом с кружком от руки была сделана надпись: "Плотина Куко".

– Вот оно, наше рукотворное озеро. – Брайан постучал ногтем по карте. – На его месте раньше был ключ, пересыхавший в сухое время года. Теперь же круглый год заповедник Цаво будет напоен водой. Скажу, не впадая в преувеличение, – это подлинный триумф инженерной мысли.

– Впечатляюще, – кивнул я.

– Впечатляюще?! – гаркнул Брайан. – Да это совершеннейшее чудо! Ведь равнина Куко – сущий ад, настоящая преисподняя. Там давно уже ничего не растет. Только в прошлом году от засухи погибло более тысячи слонов и десятки носорогов, не говоря уже о мелком зверье. Новая система водоснабжения превратит ад в рай. Вот увидите, пусть только новое озеро наполнится до краев.

– А что будет с Амбосели? – спросил я. – Оно не обмелеет, отдав свою воду?

Брайан засунул карту в карман.

– Совершенно исключено! Установлено, что даже в самый засушливый сезон уровень воды будет понижаться всего на несколько сантиметров. Не забывайте, воды Амбосели постоянно пополняются за счет реки Наманга и ключей Леме Боти. Мы тщательно изучили этот вопрос, в таких вещах рисковать нельзя.

Он подошел к краю платформы и помыл руки, хотя сам предупреждал о крокодилах. Внезапно он вскинул глаза на противоположный берег, потом на вершину горы и замер.

– Какой-то дурень туда забрался, – сказал он, распрямляясь.

Достав из машины бинокль, егерь навел его на горы, потом покачал головой и передал бинокль мне. Я стал вглядываться в каменистый берег – ничего примечательного.

– Я увидел отражение в воде, – сказал Брайан.

Я снова уставился в бинокль.

– Видите? – спросил он.

Я покачал головой.

– Старею, видать, – закряхтел Брайан, влезая в кабину. – Почудилось, видно, хотя голову бы дал на отсечение, что... Ну да ладно, залезайте в кабину, попутчик.

– Местный? – спросил я, садясь рядом с ним.

– Нет, – покачал он головой, – какой-то белый.

"Ленд-крузер" чихнул и рванулся с места прежде, чем я успел вцепиться в поручень. Назад мы ехали другой дорогой, не отрываясь, однако, от огневых просек. Машина подпрыгивала на кочках и неслась вперед, как рассвирепевший носорог.

13

Туристы вернулись с дневных экскурсий раньше нас с Брайаном. Автобусы, точно стадо зебр, уже выстроились в ряд на стоянке. Брайан затормозил и выскочил из кабины, а "ленд-крузер" долго еще колыхался и дребезжал.

– Не хотите ли выпить? – крикнул я ему вслед.

– Встретимся в то же время, что вчера. Идет?

– Буду вас ждать.

Брайан подошел к красному "сузуки", припаркованному в дальнем углу автомобильной площадки, покачал головой, потом направился вверх по тропинке к своему жилищу.

Поднявшись к себе, чтобы принять душ, я подошел к двери фон Шелленберга, соседствующей с моей, и уже собрался было распахнуть ее, как до меня донеслись голоса. Мой наниматель горячо препирался с кем-то.

– Мне он не нравится, – кричал фон Шелленберг.

– Я им займусь, – отвечал незнакомец.

Голос его показался мне знакомым. Минуту-другую оба молчали. Потом раздался звон стаканов, что-то забулькало.

– А как насчет денег? – спросил фон Шелленберг.

– Все улажено, – ответил незнакомец.

– Отлично. Как только здесь закончим, улетим в Швейцарию. Каждый получит свою долю.

Оба снова замолчали. Я стоял в нерешительности.

– Твой телохранитель, – заговорил незнакомец, – насколько он надежен?

– Умеет обращаться с оружием, – ответил фон Шелленберг.

– Что у него за пушка?

– Автоматический пистолет тридцать восьмого калибра.

– Что-нибудь придумаем, – помолчав, сказал незнакомец.

Я на цыпочках прошел в ванную, открыл краны. Раздеваясь, я весело насвистывал, потом залез в горячую воду и принялся тщательно соскребать с себя дорожную пыль. Надев свежий костюм, я постучался к фон Шелленбергу.

Немец сидел на кровати, держа стакан с виски. Незнакомец стоял у окна, тоже со стаканом в руке. Он был долговяз и сухощав, с чертами южанина – то ли француз, то ли итальянец или испанец, а может, и грек. На вид ему можно было дать лет сорок.

Фон Шелленберг представил нас друг другу. Незнакомца звали Янос.

– Янос мой компаньон, он только что прилетел из Европы.

Мы обменялись рукопожатием, ладонь Яноса оказалась жесткой и грубой. Произнося обычные в таких случаях любезности, он даже не улыбнулся.

Фон Шелленберг сказал, что я сопровождаю его в путешествии. Янос кивнул, и вот тут его тонкие губы растянулись в усмешке.

– Садитесь, – предложил мне фон Шелленберг. – Выпьете с нами?

Я кивнул. На тумбочке у кровати стояла початая бутылка виски. Он налил мне, и мы подняли стаканы в безмолвном тосте. Потом фон Шелленберг с озабоченным видом обратился ко мне:

– Планы изменились. Отпала необходимость моей поездки в Найроби, вы отправитесь туда без меня.

Я выказал удивление. Он взял сигару.

– Дело в том, что завтра вечером из Франкфурта прилетает еще один наш партнер. Я просил бы вас встретить его в аэропорту и тотчас доставить сюда. Возникли неотложные дела, которыми нам надлежит незамедлительно заняться.

Он как будто совершенно упустил из виду одно обстоятельство: утром наш "караван" снимается с места и берет курс на Момбасу. Я напомнил про это, и он кивнул.

– Я договорился, что задержусь здесь на пару дней. А потом мы с вами вновь присоединимся к маршруту "Цаво-четыре" в отеле "Ньяли-Бич", как раз поспеем к прогулке на парусных лодках, дхоу, до Ламу.

Теперь уже я кивнул. Значит, мне еще удастся провести несколько дней с Ивонн. Однако я опасался за своего работодателя и без обиняков сказал ему об этом. Хмыкнув, немец ответил, что ему здесь ничто не угрожает. Мы выпили еще и пошли ужинать. В дальнем углу ресторана отыскался столик, накрытый на троих. Ели молча. Янос мне не нравился. Очевидно, я ему тоже не приглянулся.

Мы доедали свиные отбивные, когда он вдруг обратился ко мне:

– Я слышал, вы неплохо стреляете.

Я изумленно вскинул на него глаза, но тут вмешался фон Шелленберг:

– Янос тоже волнуется за мою безопасность. К тому же сюда едет наш партнер, вот он и спросил про вас.

Я понимающе кивнул. У меня возникло мимолетное чувство неловкости: немец платит мне ни за что, но, раз ему так нравится, пора принимать это как должное и наслаждаться жизнью.

– Пожалуй, один лишь американец внушает беспокойство. – Фон Шелленберг указал на Вэнса Фридмена: – Вон он, сидит за столиком с французским семейством. В нем есть что-то подозрительное.

– Похож на удалившегося от дел шулера, – заметил Янос.

– Сегодня я снова побывал в его номере, – доложил я. – Никакого оружия, даже перочинного ножа!

Карие зрачки Яноса забегали – то на Фридмена поглядит, то на меня. А на губах все то же подобие улыбки. Я не мог понять, смеется он надо мной или Вэнсом Фридменом. Шулер на пенсии! Именно это сравнение я искал с тех пор, как впервые увидел янки в отеле "Бульвар". Не в бровь, а в глаз!

До конца ужина больше не было произнесено ни слова. Кофе пили на террасе. Янос и фон Шелленберг говорили о делах, о переводе каких-то акций из нью-йоркского банка "Ферст Нэшнл" в цюрихский "Кредит Женераль". Судя по отдельным репликам, фирма задолжала фон Шелленбергу. Янос уверял, что по возвращении в Европу недоимка будет погашена.

– Как мне добраться до Найроби? – спросил я.

– Янос вас отвезет, – ответил фон Шелленберг. – Он зафрахтовал самолет.

Таким образом я получил ответ на другой, незаданный вопрос – как Янос оказался в "Баобабе".

Фон Шелленберг перевел глаза на Яноса, тот молча кивнул.

– Завтра утром в путь, – продолжал немец. – Ганс прилетает в десять вечера триста девяносто первым рейсом "Люфтганзы". Янос заказал три номера в "Бульваре". Переночуете там, послезавтра вернетесь, а уж потом махнем в Момбасу.

Я опять кивнул, меня такая программа вполне устраивала. Таким образом, в Найроби у меня весь завтрашний день свободный – вполне достаточно времени, чтобы довести до конца дела с Сэмом.

Выпив кофе, мы заказали бренди. К нам присоединился Вэнс Фридмен, и ему представили Яноса.

– Счастлив нашему знакомству! – воскликнул американец, восторженно пожимая руку партнеру фон Шелленберга.

Янос, ответив на рукопожатие, сухо кивнул, отнюдь не притворяясь, будто знакомство с янки ему приятно.

– Вы откуда родом? – спросил Вэнс.

– Из Австрии, – ответил Янос, немало удивив меня: я был уверен, что он не удостоит американца ответом.

– Там мне бывать не доводилось, – признался янки. – Хорошая страна?

– Жить можно. – Янос повел плечами.

– А вы не бывали в Штатах? – не унимался Вэнс Фридмен.

Янос покачал головой, и Вэнс протянул ему визитную карточку.

– Вот мой адрес. На случай, если окажетесь в наших краях. Я торгую подержанными автомобилями.

Янос, взглянув на карточку, сунул ее в нагрудный карман.

– А что у вас за бизнес? – напирал американец.

– Бухгалтер я, – ответил Янос.

Тут к нам подошел Брайан Хеллер с кружкой пива в руке.

– Добрый вечер, джентльмены!

Мы нестройно отозвались на его приветствие.

– Портье сказал мне, – обратился он к фон Шелленбергу, – что это вы ездите на красном "сузуки".

Серые зрачки немца застыли.

– Ну и что?

В его голосе сквозила угроза, Брайан заколебался.

– Хотел только обратить ваше внимание, сэр, что правилами пребывания в заповеднике запрещается покидать автомобиль и совершать пешие прогулки.

– Черт возьми, а кто вы такой? – негромко спросил фон Шелленберг.

– Брайан Хеллер. Местный егерь.

– Вот оно что! – кивнул немец.

– Считаю своим долгом вас предостеречь, – примирительно сказал Брайан. – Извините, джентльмены, что прервал вашу беседу. Доброй ночи!

Он пошел назад к бару. Фон Шелленберг тоже поднялся.

– Мне пора отдыхать, – сказал он. – Можно вас на минутку, Канджа?

Мы прошли в вестибюль.

– Кто этот человек? – спросил фон Шелленберг.

– Командует зверьем в заповеднике, – ответил я. – Оказывается, вы взяли напрокат машину, я и не знал.

– Янос ее пригнал. После отъезда туристов мы остались бы без транспорта.

Поразительная предусмотрительность!

– Как с деньгами, не нужно ли еще на расходы? – вдруг спросил фон Шелленберг.

Я покачал головой – чего-чего, а денег у меня больше чем достаточно.

– Отлично! Человека, которого вам завтра надо встретить, зовут Ганс, Ганс Мюллер. Прошу вас позаботиться о нем. Он занимает чрезвычайно важный пост в нашей организации.

Я хотел спросить, зачем это фон Шелленберг разгуливал по заповеднику, но он уже спешил к себе в номер, нетерпеливым жестом отсылая меня прочь.

– Хэлло! – раздался позади женский голос. Я обернулся и увидел Ивонн в белом вечернем платье. Она была восхитительна. – Где ты прячешься?

– Ужинал с коллегами. Есть у тебя время пропустить стаканчик?

Она кивнула. Мы отыскали укромный уголок на террасе, и к нам тут же подошел официант. Вэнс и Янос болтали друг с другом на прежнем месте. Спустя два часа, когда мы с Ивонн ушли в ее номер, они все еще сидели за столиком.

К себе я вернулся только на рассвете. На полу у двери лежала записка от Вэнса Фридмена: "Срочно нужно поговорить. Жду в номере 315".

Когда я умылся и оделся, часы показывали уже половину седьмого. Я упаковал дорожную сумку для предстоящей поездки в Найроби и ровно в семь постучал в дверь Вэнса. Раз уж я ему срочно нужен, он простит мне такую рань.

На стук, однако, никто не отозвался. Я спустился вниз и позвонил американцу в номер. Трубку не снимали, и я поделился своим беспокойством с портье. Тот захватил ключ, и мы вместе поднялись на третий этаж.

Уже с порога стало ясно, что Вэнс Фридмен в номере не ночевал. Кровать была застелена, в ванной комнате сухо и прибрано, на полочке у зеркала аккуратно расставлены бритвенные принадлежности.

Тут я услышал крик портье и пулей выскочил из ванной. С перекосившимся от ужаса лицом он указывал на распахнутое окно. Мысленно готовя себя к худшему, я выглянул наружу.

Вэнс Фридмен, неуклюже распластавшись, лежал на куче валунов метрах в сорока ниже гостиницы.

– Вызовите управляющего, – велел я портье, и мы оба устремились вниз.

Портье бросился к телефону, я же выскочил наружу и по узкой тропке, вьющейся вокруг гостиничного здания, поспешил вниз, на дно каменного мешка. Через несколько секунд я подбежал к бездыханному телу. Труп уже успел закоченеть.

Вскоре появился управляющий в сопровождении портье и Брайана Хеллера. Мы вместе перевернули тело янки.

– Вот те раз! – изумился Брайан. – Это же один из тех, с кем вы вчера сидели на террасе.

Я кивнул, и егерь склонился над трупом.

– Видно, хватил лишнего, а? Бедняга, какой нелепый конец!

– Необходимо сообщить в полицию, – напомнил я.

– Ближайший полицейский участок – в Вои, – сообщил управляющий, нервный малорослый человечек.

– Знаю я этих увальней, – сказал Брайан, – раньше полудня не прибудут.

Мы переминались в нерешительности.

– Нельзя его здесь оставлять, – заговорил управляющий. – Это может испортить настроение нашим постояльцам.

Мы согласились с ним.

– Рано или поздно что-нибудь в этом роде должно было случиться, – сказал Брайан. – Давно следовало поставить решетки на окна, чтобы такой вот пьянчуга не сиганул вниз.

Казалось очевидным, что произошел несчастный случай: турист выпил лишнего, поднялся к себе и слишком резко распахнул окно.

Управляющий скривился. Он не был способен к решительным действиям. Лучше всех владел собой Брайан Хеллер, вот с кого следовало брать пример.

– Раз так, за дело! – воскликнул он. – Уберем его, пока туристы не поднялись.

Мы с трудом втащили тело по крутой тропинке наверх. Брайан предложил занести труп в триста пятнадцатый номер и уложить на кровать. Так мы и сделали. Управляющий сунул ключ от номера в карман и оставил портье сторожить дверь до приезда полиции. Ничего хорошего от визита блюстителей порядка он не ждал.

Мы спустились вниз и заказали кофе. Управляющий, дозвонившись в полицию, присоединился к нам. Я показал им записку Вэнса, рассказал, как не мог до него дозвониться: пусть лучше услышат от меня, чем от портье. Ждать приезда полиции из Вои в мои планы не входило.

Позднее, за завтраком, я поведал о случившемся фон Шелленбергу и Яносу.

– Он мертв? – вытаращил глаза фон Шелленберг.

Я кивнул.

– Как же это?

– Судя по всему, выпал из окна. В общем, свернул себе шею.