– Без рук! Без рук! – закричала Галка.

– Пожалуйста…

Сибирский охотник распростер руки над полом. Он был похож на несущегося с вышки пловца.

– Хватит! Молодец! А то шею свернешь! Вставай! – воскликнула Галка.

Влад встал на ноги и сел за стол. Его лицо лишь чуть покраснело, а дыхание даже совсем не участилось.

– Вот так-то. Подставляй нос.

– Ты и вправду все умеешь. На, бей.

Сибирский охотник старательно отпустил в Галкин нос пять увесистых щелчков.

– Больно же!

– А как ты думала? Не спорь в следующий раз.

От щелчков на глазах у Галки выступили слезы, а нос покраснел и распух. Юре стало жалко Галку.

– Я хочу с тобой поспорить, – сказал неожиданно для себя Дымов.

– Ты? – Влад настолько удивился, что перестал есть.

– Да, я.

– О чем же?

– Сейчас.

Юра вышел во двор и нарвал букет цветов.

– Назови все цветы.

– Ах, вон оно что… Ну это чепуха! На щелбаны будем?

– На щелбаны.

– Сколько?

– Двадцать.

– Ну что ж, давай, – усмехнулся Влад, – только, чур, потом не плакать.

– Ладно.

– Двадцать – это много, – сказала Галка. – Можно повредить нос.

– Ты о чьем носе печешься? – спросил сибирский охотник.

– Уж не о твоем, конечно.

– Значит, измена?

– Значит, да.

– Месть за нос?

– Не только.

– Ладно, иду один против носовой солидарности.

Влад назвал все цветы, за исключением двух. Юра и Галка были неприятно удивлены. Правда, названия были не все научные, но факт оставался фактом.

– Какой же из меня охотник, если я не знаю названий растительности, – сказал Влад самодовольно. – Давай нос, два щелчка ликвидируются, поскольку не совсем угадал. Эти из вашей местной флоры. Я не обязан их знать, но так и быть – прощаю. Восемнадцать.

После десятого щелчка нос у Дымова стал фиолетовым, после пятнадцатого пошла кровь.

– Перестань, – вмешалась Галка. – Сила-то бычья.

– Ладно, – сжалился сибирский охотник. – Живи. Но запомни – сначала прикинь, а потом лезь. Сначала соразмерь, соответствует ли, а уж потом начинай. Ты понял, старик?

– Понял, – сказал Юра.

Сибирский охотник еще выпил «Лошади», никому не наливая, и стал учить Дымова жизни.

– В жизни нельзя быть тюфяком, – говорил он, вылизывая хлебом банку из-под скумбрии. – В жизнь надо входить сильным. Все знать, все уметь, а если не знаешь и не умеешь, все равно лезь нахрапом на арапа. Вот я три цветка назвал на арапа, а вы даже не заметили.

– А в результате? – спросил Юра.

– В результате… – Влад расхохотался. – В результате у тебя разбит нос.

– Я не про это, а вообще.

– А если вообще, то сильным достается все: слава, деньги, женщины.

– Ну а если человеку не нужны слава, деньги, женщины?

– Как это не нужны? – Влад был поражен. Он покачал головой. – Такого не бывает. Всем хочется сладкого. Тебе вот не хочется?

– Не знаю… Наверно, нет…

– Хочется, но не умеешь взять, – сказал Влад уверенно.

– Я лес люблю, – сказал Дымов. – И животных. У меня есть собака Тамара…

Но Влад уже не слушал. Он спал, положив голову на стол. Заснул он мгновенно. Наклонился и опустил голову на единственную тарелку. Галка еле растолкала его и увела полусонного на кровать.

Юра ушел спать в сарайчик для дров, у него там было немного накошено сена – на зиму Юра решил купить теленка. Ему почему-то очень хотелось иметь теленка.

Утром, было еще рано, Юра проснулся от треска мотоцикла. Он вышел на улицу. Солнце еще не встало. Лес был в тумане, трава покрыта росой.

Посередине двора возле пускавшего синие клубы дыма мотоцикла стояли Влад с Галкой и крупно разговаривали.

– Ты просто чокнулась, – говорил Влад. – Сначала я думал, что ты шутишь, а ты, оказывается, просто чокнулась.

– Мне его жалко… А ты сильный. Ты нигде не пропадешь.

– Тьфу! – плюнул Влад. – Ну, дура! Жалко ей! Да если всех жалеть, жалелки не хватит!

– Потом я устала от тебя. Я все время предмет опеки. А мне самой хочется кого-нибудь опекать. Найдешь себе еще…

– Да уж в этом не сомневайся. Ну, привет!

– Привет…

Влад дал газ и умчался по дороге, не оглядываясь. Синий дым смешался с туманом, и через полминуты Влад исчез, как космонавт, растворившись в слоях атмосферы. Некоторое время еще доносился стрекот мотоцикла, все тише и тише, пока не стал похож на редкое бульканье воды в кастрюле, когда варится что-нибудь на медленном огне, потом стало абсолютно тихо.

– Что случилось? – спросил Юра, хотя уже знал, что случилось.

– Я решила остаться с тобой, – сказала Галка. – Не прогонишь? Если прогонишь – уеду поездом.

Юра сглотнул слюну.

– Не… не прогоню, – прохрипел он.

Голос не слушался Дымова.

Так он приобрел себе жену. Галка оказалась хорошей женой. Она быстро привела в порядок его жилище, наладила регулярное, как в столовой, питание, насолила грибов. Они купили маленький холодильник, еще кое-что по мелочам, и убежище лесника стало теперь нормальным домом. Дымов предлагал Галке зарегистрироваться, но она наотрез отказалась.

– Не… не буду себя связывать путами. Зимой я все равно уеду. Зимой я люблю ходить по театрам, а здесь у тебя театра нет…

Зимой она в самом деле уехала, и Дымов остался один. Снова в доме стало тоскливо, неприбрано, неуютно. Дымов купил себе теленка, но и теленок не спасал от тоски.

Лесник одичал, редко показывался в поселке. Его серьезно заинтересовали животные и птицы. Дымов вдруг с удивлением убедился, что животные и птицы совсем его не боятся, а даже наоборот – напрашиваются на контакт. Так, например, сороки, не говоря уже о синицах, садились ему на плечи и руки, когда он выносил им еду. Откуда-то появилась белка и тоже, немного поосторожничав, стала брать сухарики из ладони. Он сходил на базар и купил ей кедровых орешков. Дымов все ждал зайца, но заяц так и не показался – наверно, все-таки Влад задавил последнего.

Вечерами Дымов читал лесные книги, мастерил кормушки, скворечники. Кормушки и скворечники выходили странными: неуклюжими, непривычными, но прочными. Днем Юра с ружьем обходил лес, развешивал кормушки и скворечники, высматривал браконьеров. Но браконьеров не было – ленились ходить зимой в лес, да и делать там было нечего: охотиться не на кого. Правда, Евгений Семенович обещал со временем приобрести и запустить в речушку, протекавшую через лес и едва дотягивавшую до большой реки, пару бобров – «Тебе и мне на воротники», – пошутил главный инженер – и даже завезти лося, но пока лишь птичьи крики нарушали тишину леса.

Теперь на обходы Юра опять ходил один: Тамара ощенилась, и ей стало не до Дымова – семейные заботы; Юра почувствовал себя еще в большем одиночестве.

Иногда, правда, наезжал с гостями Громов. Всегда неожиданно, навеселе. Привозили много спиртного, жгли костер, жарили шашлыки, стреляли из ружей – Евгений Семенович купил Юре специально для этих дел еще два ружья – по развешанным на деревьях консервным банкам.

Было весело, но как-то жутковато. Юра угощал гостей насоленными Галкой грибами, настойками собственного приготовления. Гостям это нравилось, они лезли целоваться к Юре, приглашали в гости в Москву, Суходольск, Киев, Комсомольск-на-Амуре.

В душе Юра не одобрял образа жизни, который вел Главный инженер, но он любил Евгения Семеновича и все прощал ему. Дымов любил Громова за те качества, которых не было у него самого: за жизнерадостность, уверенность в себе, умение нравиться людям, за грубоватый юмор. За то, что главный инженер все понимал с первого взгляда и видел человека насквозь.

Но самое главное – Дымов был безмерно благодарен Евгению Семеновичу за этот лес, за домик, за птиц, которые клевали из ладони, за белку, за Галку, подарившую ему два счастливых месяца…

Иногда, правда, они спорили с главным инженером. В основном о смысле жизни.

– Я многому научился у животных, – говорил Юра. – Они чище и лучше людей. Мне кажется, надо жить так, как они: без подлости, без суеты. Естественной жизнью. Животное никогда не сделает подлости себе подобному. Да, оно убивает, но оно не знает, что это убийство, и поэтому убийство не считается убийством. В сущности, все животные в своей натуре склонны к добру.

– Эх, милый юноша! – восклицал главный инженер. – Добро, добро… Человечество, сколько себя помнит, все твердит о добре, а под прикрытием добра занимается черт знает чем.

Впрочем, спорили Юра и главный инженер редко. Громову было всегда некогда – он занимался гостями, веселил публику, вел длинные деловые переговоры.

Этой же весной Дымов подал документы в лесной институт на заочное отделение.

Весна принесла свои заботы. Надо было чинить крышу и крыльцо, обнести оградой поляну возле дома, чтобы не ушел в лес уже подросший теленок, ловить на реке браконьеров, гонять по лесу мальчишек, разорявших птичьи гнезда.

Потом горячим шаром накатилось лето. Теперь Дымова было не узнать. Тело его окрепло, на руках, ногах появились мускулы, кожа на животе и спине стала упругой. По утрам из зеркала на Дымова смотрел незнакомый сухощавый человек в военной фуражке, похожий на пограничника.

Однажды вечером Дымов вернулся домой и увидел на лужайке перед домом новенький красный «Москвич». Он прошел в дом и натолкнулся на Галку. Она мыла в комнате пол.

– Как ты сюда попала? – спросил Юра.

– У меня ключ был. Ты же не сменил замок…

Галка разогнулась. Она постарела и пополнела, но была все равно красивой. Они уставились друг другу в глаза, но тут из кухни вышел с шампуром в руках Влад.

– Привет, старик, – сказал он.

– Привет, – сказал Дымов.

Сибирский охотник тоже постарел и пополнел, На шампур были нанизаны куски любительской колбасы. Видно, зайцы уходят от «Москвича».

– Как ты тут?

– Да ничего. А ты?

– Тоже ничего.

– Ну, порядок. А мы тебе зайца привезли. В багажнике, в клетке сидит. Настоящий, сибирский. Сам ловил. Ты рад?

– Очень.

– Вот. Я свое слово всегда держу.

– Я рад.

– Давайте за стол, а, мальчики? – сказала Галка.

Влад достал из заграничной сумки, стоявшей под столом, несколько банок консервов, бутылку «Столичной».

– Я привык к «Белой лошади», – сказал Юра,

– Старик, – сказал Влад со вздохом. – «Белая лошадь» – сугубо холостяцкое животное. При семейном образе жизни она отбрасывает копыта.

Они выпили, закусили. Влад все-таки сильно располнел. Теперь, пожалуй, ему не удалось бы встать на голову.

– Давай поспорим, – сказал Дымов.

– О чем? – удивился Влад.

– О чем-нибудь. На щелчки по носу.

– А-а, – вспомнил Влад. – Хочешь отыграться, Я уже, старик, подобными глупостями давно не занимаюсь. Семейная жизнь не располагает. Да и отстал кое в чем.

– Теперь не все умеешь? – спросил Юра.

– Нет. Поотстал малость. Семейная жизнь – машина. Затягивает.

– Хочешь, я на голову встану? – спросил Юра. – На пять щелчков.

– Не, – сказал Влад. – Не хочу рисковать.

– Тогда я без спора встану.

– Не надо, старик, мучиться. Я и так верю.

Но Дымов поднялся из-за стола и встал на голову. Потом он поднял руки, как тогда Влад. Зимой Юра много тренировался, и под конец у него стало получаться.

Галка заплакала.

– Подставь ему нос! – приказала Галка мужу. – Ты проиграл.

– Но я и не собирался с ним спорить! – возразил Влад.

– Все равно подставь.

– Если ты настаиваешь, – пожал плечами сибирский охотник. – На, бей, старик, только не сильно, а то милиция может придраться, скажет – за рулем алкоголик.

– Ладно уж, – сказал Дымов. – Живи.

– Нет, врежь ему! – настаивала Галка.

– Мне не хочется.

– Я тебя прошу!

Юра отпустил Владу в нос пять щелчков, но удовольствия от этого не получил.

Весь вечер Влад ходил за женой по пятам и только перед сном Юре удалось увидеть Галку с глазу на глаз. На веранде.

Галка молча обняла его за шею и прижалась щекой к щеке. Так они постояли немного.

– Вот и кончилась моя юность, – прошептала Галка.

– Быстро же она у тебя кончилась.

– У кого как… У меня вот так…

– Тебе хорошо?

– У меня будет ребенок…

– Это прекрасно, ребенок, – сказал Юра.

– Но я всегда, всегда буду тебя помнить… Ты необыкновенный… И то лето было необыкновенное… Как во сне… Самое мое счастливое лето. Прости меня, если можешь. Я была такой дурой… Прощаешь?

– Прощаю, – сказал Дымов.

– Наверно, мы больше никогда не увидимся.

– Наверно,

– Живи долго, долго…

– Постараюсь. Живи и ты.

В комнате послышались шаги.

– Галка, куда ты запропастилась? – закричал Влад.

Галка отпрянула от Юры, торопливо стала вытирать слезы.

– Я здесь! Здесь! Ведро ищу!

Она еще раз порывисто обняла Юру, достала что-то из кармана брюк.

– На… Это твой ключ.

– Оставь себе на память, – сказал Дымов. – Ключик от счастливого лета.

– Хорошо.

– Я не буду менять замок,

– Теперь это не имеет значения.

– Я все равно не буду менять замок, – сказал Дымов.

– Галка! – опять позвал Влад.

– Иду! Иду!

Она убежала.

Ночью Юра спал на сене в сарайчике для дров. И опять его разбудил на рассвете рокот мотора. Дымов набросил куртку и вышел наружу. «Москвича» уже не было, только плотный след синего дыма тянулся в лес, смешиваясь с несмелым, редким туманом.

Дверь дома была распахнута. Юра взбежал на крыльцо, заглянул в комнату и на кухню.

Дом был пуст.

Юра шел наугад два часа. Потом он повернулся в перпендикулярном направлении и шел еще два часа. Фонарик уже начал сдавать, и тусклый желтый свет почти не освещал дорогу. Дымов стал экономить батарейку, выключал фонарик и осторожно двигался в темноте, нащупывая дорогу ногами, чтобы не упасть в колодец. Сначала он кричал, но было жутко слышать свой какой-то придушенный, ватный голос, не дающий эха, и Дымов перестал кричать.

Скоро фонарик почти перестал давать свет, и Юра выключил его. Он очень устал. Нащупав выступ в стене, лесник сел. Да, не стоило идти в эти проклятые Пещеры. Но Дымову почудилось, что в голосе главного инженера, когда он отказывался показать гостю Пещеры, было сожаление, что гость их не увидит, Юре даже показалось, что Громов несколько раз глянул на него, Дымова, растерянно и просяще, и Дымов решил идти в Пещеры. Он чувствовал, что сегодняшний ночной гость был важной птицей и главный инженер очень нуждался в нем. Вот почему Дымов решил идти.

А может, Громов… может, он… Юре не хотелось додумывать эту мысль. Она была слишком страшна и нелепа.

Дымов попытался настроить себя на страх, даже ужас, но ни страха, ни ужаса не было. Было лишь жалко, что теленок останется сегодня утром не кормленным. Но, в конце концов, когда узнают об исчезновении Дымова, теленка заберут куда-нибудь. Теленок не пропадет. И Тамара не пропадет. Кто-нибудь возьмет. Псина видная.

Было жалко птиц и белку, которые останутся зимой без подкормки.

Больше всего было жалко зайца. Дымов совсем приручил его, и тот каждое утро приходил есть из миски свою морковку и капусту.

Да, зайца жалко… Хороший заяц. Сибирский. Все-таки Влад сдержал свое слово. Конечно, при помощи Галки. А теперь лес снова останется без зайца. Уж сибирский гость наверняка не выживет. Застрелят. Узнают, что нет лесника, придут с ружьем и застрелят. Просто так, для забавы. Даже шкуру снимать не будут. Застрелят и бросят в кусты.

Да, зайца было жалко.