Глава 55

Судьба человека

У меня был один приятель, которому сильно нравилось заниматься бизнесом. Каким именно, он особо не распространялся. В общем, бизнесом. На то, чтобы заниматься этим самым бизнесом, он истратил практически весь свой стартовый капитал, взявшийся из какого-то другого бизнеса, которым он занимался раньше. По всему видно было, что новый бизнес того стоил.

Стартовый капитал ушел на приобретение двух шикарных костюмов и дюжины галстуков, подержанной, но вполне приличной иномарки, а также на экипировку и содержание одного водителя и двух охранников. Охранники, впрочем, приходились ему родными племянниками, но про это мало кто знал.

Ах, как это смотрелось! У тротуара, нежно урча, замирал серебристый автомобиль. С натренированной до мгновения синхронностью открывались двери, выпрыгивали двое в черном и замирали, обводя столбенеющих прохожих бдительными глазами. И ничего не происходило. Секунду, полминуты, минуту, две. Потом лопатообразная ручища одного из них тянулась к ручке правой задней дверцы, высовывалась нога в лакированном ботинке, замирала в воздухе, за ней появлялась украшенная золотой запонкой рука, и наконец-то возникал ОН. ОН озабоченно бросал взгляд на часы и, глядя прямо перед собой, делал шаг в видимую только им одним светлую даль. Потом второй шаг, третий… Один племянник двигался в полуметре впереди, второй — в полуметре позади.

Очень было живописно.

Мне ни разу так и не довелось побывать у него в офисе, хотя сильно хотелось. Офис постоянно менял местоположение, ремонтировался, перестраивался и, что вполне вероятно, мог вообще не существовать. «Давай сегодня поланчуем вместе, — говорил приятель, когда я напрашивался к нему на встречу. — Или поужинаем где-нибудь, там все и обсудим, я бы тебя в офис пригласил, ты же у меня никогда не был, но там сейчас сумасшедший дом, я переезд затеял…» И встреча назначалась в очередном ресторане.

Время от времени у стола возникал один из охранников и с таинственным урчанием протягивал моему приятелю бумажный квадратик.

— Сейчас не могу, — неизменно отвечал приятель, бросая взгляд на записку. — Скажи, что обязательно перезвоню через сорок минут. Напомнишь мне.

Это тоже было элементом обязательной и вошедшей уже в привычку игры.

Не менее серьезно приятель подходил и к организации деловых переговоров, без которых его загадочный бизнес не мог существовать. Переговоры эти неизменно проходили в бизнес-центрах московских пятизвездочных гостиниц, где он солидно восседал в окружении неведомых партнеров, излучая уверенность в себе и в успехе своего дела.

Там же его и грохнули. На очередном заседании очередного совета директоров чего-то с ограниченной ответственностью один из присутствующих партнеров достал пистолет и спокойно, как в тире, выпустил в сидящих за столом шесть пуль. Потом допил кофе, вышел в холл, захватил за шею какую-то девочку и, прикрываясь ею, как щитом, двинулся на улицу.

До машины он, понятное дело, не дошел, девочка выжила, хотя и с трудом, заметки в газетах были короткими, потому что все в это время писали про дефолт девяносто восьмого, так вот оно и закончилось.

Зачем понадобилось стрелять, никто толком не понял.

Глава 56

Шестизвездный Ермак

— Ишь ты! — только и смог сказать капитан Сучков, обведя восхищенным взглядом окружившую его роскошь. — Поди ж ты! Ни хера себе! Извините, мадам, это я к слову. Во живут люди! Слышь, Веревкин, как тебе? Ты в вошебойку-то успел наведаться? А то понапустишь тут…

К гостинице, возвышавшейся на берегу реки, подъехали в ночи. Заключенных увезли на автобусе куда-то дальше, а Адриан остался с Денисом и полковником. И снаружи и изнутри гостиница была отделана светлым полированным деревом, отчего сильно напоминала гигантских размеров баню. Над входом в круге из шести звезд горела сине-белым надпись «Ермак», а внутри, при входе, красовалась раскрашенная гипсовая статуя угрюмого бородатого человека в кольчуге и меховой шапке. Человек сидел на пне, в правой руке держал топор, а левой гладил по голове неведомого зверя, слегка похожего на собаку, но почему-то совершенно белого. Зверь смотрел на входную дверь свирепыми желтыми глазами.

Чтобы попасть к стойке регистрации, надо было пройти через холл, уставленный стеклянными столиками на металлических паучьих ножках. За столиками сидели люди в черных костюмах, пили чай и минеральную воду, лениво беседовали, одновременно переговариваясь по мобильным телефонам, некоторые — по двум сразу. Между столами прогуливались девицы, вроде как официантки, задрапированные в просвечивающее белое, но при этом в кокошниках.

— Здесь будем документы подписывать, понял? — толкнул Адриана Денис. — К девяти нотариуса подвезут. И этот приедет, из регистрационной палаты. Свидетельство выдаст сразу, чтобы второй раз не летать. Твои три штуки ему и нотариусу отстегнем, да я еще малую толику прихватил. На общее дело. Ты все записывай, потому что, когда доли считать будем, это в зачет пойдет.

По дороге к стойке полковника перехватил человек в темно-синем одеянии с золотыми кистями, спускающимися от плеч к золотому же ремню, смачно расцеловал в обе щеки, пробасил:

— Ты, что ли? Местов нет. Здорово, земеля!

— Здорово, кореш, — ответил захваченный в медвежьи объятия Таранец. — Ты не боись, у нас тут схвачено. Бронь Министерства юстиции.

В это время Денис у стойки распределял номера.

— Купеческий — мне. Люкс — вон тому, полковнику. У него командировочные по норме. А гостю — вот, президентский. Платить я буду. Утром, аккурат к расчетному часу, так что ты не тревожься.

— Денис, — спросил Адриан, вертя в руке полученный у стойки ключ, — а что такое президентский? И купеческий?

— Номера такие, — ответил Денис. — Президентский — это из четырех комнат, и бляди звонят только через регистрацию. Купеческий — из двух, и звонят непрерывно. А что? Хочешь купеческий?

— Господин Диц! — радостно завопил кто-то рядом. — Господин Диц! Несколько слов для прессы! Газета «Новое демократическое слово»!

Обладатель микрофона оказался тем самым носатым, который когда-то в Москве пытался всучить Адриану книгу в переплете из шкуры горного козла. Он по-прежнему был облачен в пасторский сюртук, но сильно потрепанный.

Денис сделал легкое движение, в результате чего микрофон улетел за стойку, а носатый неожиданно оказался в кресле и растерянно заморгал.

— Гуляй, — ласково посоветовал Денис, — дыши воздухом, — и потянул Адриана к лестнице, крепко ухватив за руку.

Изнутри президентский номер был таким же желто-деревянным, как и вся гостиница. Над круглой кроватью в потолок было вделано круглое зеркало. На полу лежала оленья шкура и сильно пахла оленем. В мини-баре Адриан обнаружил четыре бутылки водки, а в холодильнике — бутылку минеральной воды. Еще в номере находились два телевизора, один из которых при включении демонстрировач устойчивое синее свечение, а по второму закольцованно демонстрировались интерьеры гостиницы.

После кандымских мытарств это был совершеннейший рай.

Обнаружив телефонный аппарат, Адриан решил немедленно связаться с отцом и рассказать обо всем, что произошло после его отъезда из Самары. Телефон, как и предупреждал Денис, соединил его с регистратурой, где пообещали дать Нью-Йорк в течение ближайшего часа.

Не то обманули, не то Адриан, провалившись в сон, не услышал звонка.

Когда утром он спустился в холл, там уже было довольно многолюдно. Денис, встречающий посетителей у входа, властным движением руки направлял их влево, к окруженным диванами столикам. Там гости рассаживались, крутили в черных от грязи и мороза пальцах белые чайные чашки, с интересом хмыкали. Лысый Валек попытался было потребовать чего посерьезнее, но под свирепым взглядом Дениса сник и больше не возникал.

— Дело закончим, — буркнул ему Денис, — тогда хоть залейся. Кондрат, скажу уж тебе тайну, распорядился вечером поляну накрыть. С доставкой на дом, в СИЗО.

— Может, мне тут в масть, — возразил Валек, но как-то без энтузиазма, и видно было, что настаивать не собирается.

Конвойные, каждый из которых по-прежнему был прикован к двум зэкам, распоряжение Кондрата восприняли с мрачным неудовольствием. Понятно было, что вечерний пир в СИЗО пройдет без их участия. Тот, что был прикреплен к Веревкину, поманил Дениса рукой и стал что-то втолковывать на ухо. Денис выслушал, кивнул, потом пошарил свободной рукой за пазухой, достал конверт, издали показал.

— Мужики! — громко сказал веревкинский конвоир, ознакомившись с содержимым конверта. — Не бзди, мужики, будем в шоколаде.

По лестнице, спускавшейся из ресторана, в обе стороны бежали хорошо обутые ноги сибирских бизнесменов. Попадавшие в холл замирали на мгновение, окидывали любопытствующим взглядом странное сборище, тут же теряли к увиденному интерес, нажимали кнопки на поющих на разные голоса мобильниках, вступали в многотрудные переговоры, нимало не стесняясь ни зэков в ватниках, ни конвоиров в форме.

Эта картинка такой разной и такой в чем-то одинаковой толпы, подсмотренная Адрианом, вдруг напомнила ему старое письмо, найденное под тумбочкой в московской гостинице, в котором неизвестный корреспондент удивленно сообщал своей девушке о двух городах — том, что сверху, и том, что снизу, — и о населении этих городов, представляющем собой единое, искусственно разделенное целое, сливающееся в однородную массу каждый раз, когда для этого появлялась хоть малейшая возможность. Адриана посетило странное ощущение очень важной, но так и не разгаданной тайны.

В углу томился носатый с блокнотом и микрофоном, он беспокойно ерзал, но приблизиться не решался, опасаясь Дениса и его разношерстного окружения. Оживился он в тот момент, когда распахнулась входная дверь и на пороге появились двое в одинаковых коричневых дубленках. Один из них быстро прошел к стеклянному столу, выложил из дипломата несколько гроссбухов и грузно ухнул на жалобно пискнувший стул. Второй обвел взглядом холл, безошибочно определил главного и поманил Дениса пальцем. Денис вразвалку подошел. Начался разговор, обрывки которого доносились до Адриана. Носатый тоже навострил уши.

— Пургу гнать не надо, понял, нет? — втолковывал собеседнику Денис. — Не надо мне тут гнать пургу. Мы важные документы подписываем, типа по бизнесу, понял, нет? И нам тут прохлаждаться некогда. Потому что большие бабки, ты про такие в жизни не слыхал. И нотариус — видишь, вон тот чмырь в углу, — он свои плюхи сейчас поставит. Держи гонорар и садись поудобнее. Дел-то на пять минут.

Носатый встрепенулся и что-то застрочил в блокноте.

— Войдите в мое положение, — проблеял в ответ собеседник Дениса, — войдите в мое положение…

— На тебе еще сотку, — отмел возражения Денис, — и иди сам знаешь куда со своим положением. Ты соображаешь, откуда мы приехали? Из Кандыма. Слыхал, нет? Ты на пацанов посмотри. Это те еще пацаны, правильные пацаны. Из них каждый по третьему сроку тянет. Могут и обидеться, если возникать будешь. Давай, короче, садись и жди. Сейчас бумажки подпишем, нотариус плюху шлепнет, и лады.

Потом Денис подозвал Таранца и что-то буркнул ему на ухо. Тот просеменил к темно-синему швейцару с аксельбантами и начал говорить, показывая пальцем за плечо. Швейцар послушал, кивнул, подошел неторопливо к носатому в сюртуке, отработанным жестом ухватил левой рукой за ворот, а правой за штаны и вышвырнул на улицу, придержав ногой дверь.

Глава 57

Эксклюзивный материал

Нельзя сказать, что статья в «Новом демократическом слове» вызвала какой-то всенародный ажиотаж, хотя многим стало здорово интересно. Фима Ляндрис, нанявшийся в газету специальным корреспондентом по Восточной Сибири и срочно укативший из столицы, дабы максимально увеличить расстояние между собой и кредиторами, прислал нечто непостижимое.

Дескать, есть где-то на далеком севере такое место лишения свободы — Кандымская зона. Если кто не знает, то это несколько сотен километров от города Мирного, в тундре. Недалеко от собственно Кандыма, города под куполом.

А еще есть такой правозащитник из Америки Адриан Диц. Там какой-то фонд защиты гласности, типа того. Презентация в Москве была. Потом этот самый Диц из Москвы исчез, и все решили, что он свою гласность собрался защищать в каких-нибудь менее экзотических краях.

В этом месте главный редактор Геннадий Симонин поставил на полях галочку. Фамилия правозащитника вызвала у него смутные воспоминания. Надо будет справиться в архиве.

Этот самый Диц неожиданно объявился в лучшей иркутской гостинице «Ермак», прямо скажем, в очень любопытной компании. Полтора десятка уголовников, в ватниках, чуть ли не с нашитыми номерами, в кандалах и в сопровождении вооруженных до зубов конвойных. Руководил конвойными не кто-нибудь, а лично начальник Кандымской зоны полковник Таранец.

Дальше произошло вот что. Правозащитник, полковник, уголовники и конвоиры уютно разместились в холле шестизвездочной гостиницы, куда прибыли также нотариус и руководитель местной регистрационной палаты, немедленно приступившие к оформлению неких юридических документов. Что это были за документы, Фиме узнать не удалось, потому что из гостиницы его грубо вышвырнули. Он только и увидел, как регистратор уехал на служебной «Волге», нотариус — на личном «Ниссане», а заключенные с конвоирами — на трех автозаках.

Полковник и правозащитник остались в гостинице, но Фиму туда больше не пускали. Однако же пронырливый журналист не захотел смириться с отлучением от информации и занял исходную позицию у городского следственного изолятора. Дождавшись, когда гости города отбыли в неизвестном направлении, он заинтересовал знакомого милиционера материально и получил искомые сведения.

Оказалось вот что. Из Кандымской зоны привезли на доследование большую группу заключенных. Судя по всему, доследование это производилось невиданными революционными методами, потому что уже через тридцать часов всех вернули в зону. Но за эти тридцать часов заключенные успели создать и зарегистрировать акционерное общество с веселеньким названием «Кандым». На кой черт им понадобилось это общество и чем оно намерено заниматься, милиционер не знал, но у него сложилось впечатление, что Кандымская зона, с подачи упомянутого выше американца, намерена наложить лапу на очень крупный капитал. Какие-то бешеные деньги, миллиарды и миллиарды долларов.

В подтверждение своих слов милиционер продемонстрировал Фиме бумажку, полученную им от одного из конвойных. Бумажка эта, с жирным пятном посередине и пахнущими спиртным разводами, содержала следующий текст.

Лейтенант Петренко, счастливый обладатель расписки, к моменту встречи с Фимой уже серьезно раздумывал о покупке в Москве автомобиля марки «Мерседес» и начал присматриваться к особнячку в центре Иркутска. Но с учетом занятости по службе он предложил Фиме выкупить у него расписку Еремеева с приличной скидкой, от чего Фима отказался.

Далее шли сплошные догадки. Их, собственно говоря, было три. В Кандыме обнаружили не то нефть, не то уран, не то очередные алмазы, причем в количествах невероятных и превосходящих самые разнузданные прогнозы. Это первое. Нашли знаменитый Тунгусский метеорит, который, как и следовало ожидать, оказался космическим кораблем с останками маленьких зеленых человечков и подробной информацией о тайнах звездного мира. Это второе. Раскопали могилу атамана Ермака и обнаружили несметные сокровища, обретенные в ходе завоевания Сибири. Это третье. Но что бы там ни было на самом деле, пройдошливые американцы по нашим зонам просто так не шляются.

Здесь Геннадий Симонин поставил еще одну галочку, а рядом восклицательный знак. По нашим зонам вообще просто так не шляются, не только американцы. Что-то было с этим самым Дицем, уж больно знакомая фамилия.

Глава 58

Властелин мира

Не только что в Кандымской зоне, но и во всей нашей необъятной стране, пожалуй, не сыскать было человека, знавшего доподлинно, откуда взялся некоронованный властитель Кондрат. Даже Зяма не знал, хотя ближе точно уж никого не было. Неизвестно было также, сколько Кондрату лет и за что тянул он свои огромные, исчисляющиеся десятилетиями, срока. Но авторитет его не поддавался никакому измерению, и стоило кому-нибудь из Кандыма упомянуть в СИЗО или на пересылке, где отбывал он предыдущий срок, как тут же все понимающе кивали: под Кондратом, значит, ходил, привет передай, если снова случится.

Освященное именем Кондрата, даже недолгое пребывание в Кандымской зоне ставило на человеке невидимый знак качества.

Кондрата боялись, потому что он был жесток и ни во что не ставил человеческую жизнь. Кондрата чтили, потому что он никогда не допускал беспредела и соблюдал правила. В зоне были ручные враги — администрация. Были случайно попавшие, запуганные чужие — ссученные и фраера. Были свои, настоящий народ зоны, вольные люди, равные Кондрату во всем, если не считать авторитета. Была, короче говоря, иерархия, устанавливающая правила отношений. И любая попытка нарушить эту иерархию, в чем бы она ни выражалась, каралась железной рукой.

Кондрат, незримо, но вполне ощутимо для всех пребывавший на вершине насыпанного белыми волками большого Кандымского кургана, понимал, что сохраненная в веках последняя воля атамана есть самая главная ценность этого мира, а он сам, при всем своем величии, — всего лишь первый из служителей. И он будет первым, пока не исполнится обещанный атаману Закон или пока он, Кондрат, не проявит постыдную слабость, уронит себя, унизит данную ему огромную власть над душами и судьбами.

Потому что многое могут простить вольные пребывающему на вершине, но слабости, умаляющей поставленную ими самими власть, не простят никогда.

Неслыханное богатство, свалившееся на Кандымскую зону, создало для Кондрата серьезную проблему. Это богатство нельзя было потерять. Нельзя было бессмысленно расточить. Надлежало собрать его, приумножить и разделить, чтобы вольные получили свое, а прочим было дано по справедливости.

Вот здесь и надо было что-то решать. Разделить Кондрат мог и сам, было бы что. Насчет собрать — тоже вроде бы получилось, молодец этот американский фраерок, котелок варит. А вот как приумножить — это вопрос. Поручить даже некому. А что, если этому же фраерку? Иначе тут такая каша начинает вариться, что голова кругом идет. Откуда только народ пронюхал? Хотя что гадать, газетки-то — вот они.

Статья в «Новом демократическом слове», несмотря на скептический настрой, породила волну публикаций в центральной и региональной прессе. Все сходились на том, что на географической карте нежданно-негаданно возникла новая точка извлечения дохода. Будь это очередная финансовая пирамида с основанием в городе Сарапуле, никто не обратил бы внимания. Но бизнес, возникший в суровой зоне среди кровожадных убийц и мрачных воров, интересен был чрезвычайно, поскольку означенные воры и убийцы, будучи серьезными людьми и на фуфло не падкими, ерундой заниматься точно не станут. Что это такое был за бизнес, никому особо интересно не было, а вот насчет его размера строились разнообразные предположения. Самая научно обоснованная гипотеза, подкрепленная статистическими таблицами и глубокомысленными размышлениями о роли Сибири в прошлом, настоящем и будущем, сводилась к тому, что бизнес этот тянет, по минимуму, на четверть годового бюджета Российского государства. Никак не меньше.

По полученным Таранцом сведениям, писем с адресом «п/я 3741/55-фэ, акционерное общество Кандым, генеральному директору Дицу Ивану Ивановичу» в Мирном набралось уже до полусотни мешков, почтовое отделение забито этими мешками под завязку, а что с ними делать — никто не знает, потому что трасса ушла под снег.

Кондрат удивился. Какие еще, на хрен, письма? Вызвал американца.

— Я не знаю точно, — сказал Адриан. — Но думаю, что многим людям интересно. Потому что у нас легальная компания. Наверное, они хотят принять участие в нашем бизнесе. Инвестировать деньги. Я так думаю.

— В смысле — бабки нам дать?

— В смысле — да.

— А что они за это захотят получить?

— Прибыль. Видите ли, господин Кондрат, мы можем сейчас дождаться весны, когда растает снег. Тогда я отвезу наши колчаковские бумаги в Бостон…

— Это я еще не решил. Я еще погляжу, кто их повезет. Может, Немец повезет. А ты здесь побудешь, пока он с деньгами вернется.

— Ну пожалуйста. Когда деньги будут здесь, мы их можем распределить. Между акционерами, как прибыль. Но если другие джентльмены интересуются нашей компанией и хотят инвестировать, то мы можем соединить их деньги с нашими и начать серьезный бизнес.

— Какой?

— Я пока не знаю. Надо посмотреть, что они хотят. Но! У нас есть семьдесят миллионов. Предположим. Мы можем положить эти деньги в крупный западный банк. Как обеспечение. И взять кредит. Нам могут дать не меньше ста миллионов. Я не знаю, сколько стоят алмазные копи, там, в городе Мирном, но сто миллионов — это хорошие деньги, и мы могли бы приобрести крупный пакет акций. А если нам еще дадут деньги, то этот пакет будет еще больше. Вы хотите стать владельцем алмазных копей, господин Кондрат? Если нет, то я еще что-нибудь придумаю.