Назавтра Муса позвонил около полудня и сказал:
      – Я знаю, что надо делать. Только это не телефонный разговор. Хочешь, я подъеду сейчас? Или сам приезжай. Ну как?
      – Давай я приеду, – легко согласился Ларри. – Я ведь у тебя так ни разу и не был. Пропуск на машину сможешь заказать?
      Через час Ларри уже входил в главный корпус больницы. Муса лежал на четвертом этаже, в правительственном люксе, где когда-то генсек Черненко успел перед смертью проголосовать за нерушимый блок коммунистов и беспартийных. Теперь, вследствие нагрянувшей коммерциализации, в люкс укладывали тех, кто мог позволить себе заплатить триста пятьдесят зеленых за проведенный в клинике день. Несмотря на близость финансового коллапса, "Инфокар" такими деньгами располагал.
      У входной двери на диванчике сидел личный охранник Мусы. Увидев Ларри, он вскочил и вытянулся в струнку. Ларри небрежно кивнул стражу и открыл дверь в палату. Охранник странно хрюкнул, будто попытался что-то сказать, но передумал.
 
      В палате никого не было. На столике красовалась откупоренная бутылка шампанского, рядом стояли два недопитых бокала и лежало надкушенное яблоко. Сквозь закрытую дверь второй – дальней – комнаты доносился писк мобильного телефона, заглушаемый звуками совершенно определенного происхождения.
      Ларри ухмыльнулся, распахнул дверцы серванта, достал еще один фужер и хрустальный поднос. Налил себе шампанского, поставил все три фужера на поднос, положил рядом яблоко и ударом ноги распахнул дверь в дальнюю комнату.
      Надрывающийся мобильный телефон, прикрытый сброшенным на пол белоснежным медицинским халатом, валялся недалеко от кровати. Хозяйка халата, единственной одеждой которой был свисающий с плеча бюстгальтер, ритмично двигалась, обхватив бедрами лежащего на спине Мусу. В ее правой руке находилась груша, которую она сжимала в такт движениям. Резиновая трубка соединяла грушу с черной повязкой на левой руке Мусы. По-видимому, шел процесс измерения давления.
      Ларри поставил поднос на пол, поднял телефон и, подойдя к окну, нажал кнопку приема.
      – Муса Самсонович, – сказала трубка, – к вам Ларри...
      – Ладно, -– буркнул Ларри, – сейчас передам.
      Он прошел к креслу, стоявшему у изголовья кровати, и безмятежно уселся. Через полминуты медсестра, случайно открыв глаза, заметила его и застыла с разинутым ртом.
      – Как давление? – озабоченно спросил Ларри. – Не зашкаливает?
      Муса повернул голову, увидел Ларри и широко улыбнулся.
      – Как ты быстро! Я тебя раньше, чем через полчаса, и не ждал. Леля, – обратился он к сестре, – ты иди пока, нам поговорить надо
      Леля свирепо фыркнула и, натянув на себя простыню, соскочила с Мусы на пол.
      – Это ты зря, – определил Ларри, окинув взором обнажившуюся фигуру Мусы. – Такие процедуры нельзя преждевременно заканчивать Могут исказиться медицинские показания.
      – Ладно, – сказал Муса, садясь на кровати. – Меня эти процедуры уже доконали. Я тебе вчера говорил. Лелечка! Не обижайся. Это старый друг. Познакомься.
      Лелечка прошуршала за спиной Ларри халатом и возникла в поле зрения уже одетая.
      – Леля, – представилась она, протягивая ладошку.
      Ларри встал и поклонился, уважительно пожимая руку дамы.
      – Ларри. Окажите нам уважение, побудьте еще минуту в нашем обществе. Я ваше шампанское принес. Выпейте с нами. Один бокал.
      Он так незаметно, но убедительно подчеркнул слово "один", что Леля немедленно определила количество отпущенных ей секунд. Она опустилась в указанное ей кресло, сдвинула точеные колени, взяла протянутый Ларри бокал и скромно потупилась.
      – За встречу, – сказал, улыбаясь, Ларри и подал бокал Мусе. – И чтобы у тебя с давлением всегда было как сегодня. Согласны, Леля?
      Леля покраснела и кивнула. Потом залпом осушила бокал.
      – Я пойду, ладно? – сказала она, вставая. – Меня еще больные ждут. А вам поговорить надо.
      Ларри проводил ее одобрительным взглядом.
      – Хорошая девочка. Понятливая. И из себя ничего. Студентка?
      – Нет. – Муса вылез из кровати и натянул трусы. – Это штатный персонал. Замужем. Двое детей.
      – Ты смотри! А по фигуре и не скажешь? Сколько ей лет?
      – Двадцать два, если не врет.
      – Так, говоришь, у тебя идея появилась? – Ларри посчитал, что пора сменить тему.
      – Появилась, – оживился Муса, – слушай...
      – Молодец! – перебил его Ларри. – Интересно, сколько у тебя здесь комнат?
      – Три. Эта, еще одна и вон та. А что?
      Ларри вышел в первую комнату, вернулся с коробкой и стал медленно ее распаковывать. В коробке были бутылки с виски, коньяком и "бабоукладчиком" – ликером "Амаретто". На свет появились бастурма, маринованный чеснок, остро пахнущее чесноком розовое сало, гранаты, мандарины, зеленые стручки грузинского перца...
      – Я сегодня с делами завязал, – сообщил Ларри. – Решил отдохнуть. Я почему про комнаты спрашиваю? Позови свою Лелю обратно. Или другую какую-нибудь. И пусть подружку приведет. Посидим, отдохнем...
      Муса изумленно уставился на Ларри.
      – Ты серьезно? Ну давай Только сначала о делах поговорим, а?
      – Зачем? – в глазах у Ларри будто бы просквозило непонятное выражение брезгливости, появилось и тут же исчезло, – Я же сказал – мне сегодня надоело работать. О делах всегда успеем поговорить. Сегодня поговорим. Только потом. Или завтра. Давай отдохнем немножко. Позови своего раба, пусть сходит за девочками.
      – Черт с тобой! – расхохотался Муса. – Раз уж ты меня на самом интересном месте остановил... Дай-ка телефон.
      Когда за окнами стемнело, а осушившие бутылку "Амаретто" и на совесть поработавшие медицинские нимфы удалились сдавать дежурство, Ларри вышел из комнаты, которую Муса назвал "вон та", бросил взгляд на недвижное тело друга и стал бесшумно пробираться к выходу. Он был уже у двери, когда раздался голос Мусы:
      – Ты куда? Мы же договаривались побеседовать по делу, разве нет?
      – Да куда уж сегодня, – проворчал Ларри, продолжая двигаться к двери. – Я напился – просто ужас как. Ничего не соображаю. И девочка эта попалась – не девочка, а кошмар. Всего измотала. Нимфоманка. Каждая косточка болит. Давай в другой раз...
      Но Муса становился все настойчивее.
      – Нет, давай сейчас. Детали можно в другой раз обсудить, а идею я сейчас хочу озвучить. Ты куда? Вернись, я тебе говорю!
      Ларри постоял в темноте, сжимая и разжимая веснушчатые кулаки, потом повернулся, медленно и тяжело ступая, прошел по комнате, сел в кресло рядом с кроватью и зажег торшер.
      – Погибели моей хочешь, – добродушно сказал он. – Не жалеешь друга. Черт с тобой, рассказывай.
      – Идея простая, – сказал Муса. – Я могу договориться, чтобы Завод принял у нас нашу долю в СНК. В обмен на долги.
      – Да ты что? – искренне изумился Ларри. – Слушай, это же потрясающая мысль! Погоди! У нас двадцать шесть процентов, блокирующий пакет. По номиналу это... двадцать шесть миллионов. Ну да. А долг – почти шестьдесят!
      – В том-то и дело! – радостно улыбнулся Муса. – Я долго думал. Мы им предлагаем весь блокирующий пакет целиком. Право на блокировку решений, ей-богу, стоит шестьдесят миллионов. Против такой сделки ни одна собака возражать не будет.
      – Но при этом мы теряем свою долю в СНК, – напомнил Ларри. – И контроль над Заводом. Все, что задумывали, полетит к черту...
      – А если станции за гроши продавать, то не полетит? Жить на что будем?
      – Не на что будет жить, – честно признался Ларри. – Но Платон на это не пойдет. И знаешь что...
      – Что?
      – Мне это тоже не нравится.
      Муса не сдавался. Завернувшись в простыню, он летал, забыв про хромоту, по больничному номеру и вываливал на Ларри один аргумент за другим. Ларри поворачивался, поскрипывая креслом, и сквозь полузакрытые веки следил за хаотичными передвижениями Мусы. Наконец он поднял руки.
      – Ладно, уговорил. Но ты ведь понимаешь, это надо с Платоном согласовывать. Я ему попозже позвоню. Что будем делать, если он не согласится? Муса перестал бегать по комнате и сел на кровать.
      – Объясни ему. Передай все, что я сказал. Он должен понять – другого выхода нет.
      – А ты сам не хочешь ему объяснить? Муса поскучнел.
      – Это будет неправильно. Он же знает, что я в больнице. Что я не владею ситуацией ...
      – Ну почему же? – На лице Ларри появилась и тут же исчезла нехорошая ухмылка. – Ты так здорово мне все растолковал. Будто и не выходил из офиса. Очень убедительно получилось. На Платона должно подействовать. Я бы сказал, что ты полностью в материале.
      Муса озадаченно посмотрел на Ларри, помолчал, но потом нашелся:
      – Я в общих чертах... А ты знаешь все детали... Я что – неправильно говорю?
 
      – Правильно, – сказал Ларри. – Ты все правильно говоришь. – Заметив, что в глазах Мусы начинает расти тревога, он поспешил переменить тему: – А кто с Заводом будет договариваться?
      – Это я могу взять на себя, – оживился Муса. – Позвоню директору...
      – Вот прямо так?
      – А что? У нас нормальные отношения. Сегодня же позвоню. Хочешь – прямо сейчас?
      – Погоди. Сначала с Платоном... Послушай, а ведь Платон после этого уже не останется генеральным в СНК, так или нет?
      – Скорее всего, не останется.
      – Какие-нибудь мысли есть?
      – Нет.
      – А у меня есть, – медленно сказал Ларри. – Платона они, конечно, уберут. Если там поставят совсем не нашего человека, это будет плохо. Потеряем абсолютно все. Надо так договариваться, чтобы они оставили кого-то из нас. Смотри, что получается...
      Ларри замолчал, думая, стоит ли говорить Мусе про уход Федора Федоровича. Потом решил, что не стоит. Игра перешла в эндшпиль. Памятуя о данном Федору Федоровичу слове, он дважды пытался сбить Мусу с неизбежной темы: вчера в офисе и сегодня в больнице. Специально привез выпивку, потребовал девок... Хотя и понимал, что все бесполезно и отсрочка ничего не решит. Потому как судьба каждого написана в Книге, и изменить написанное человек не в силах.
      – Меня они даже обсуждать не будут, – признался Ларри. – После того, как я их людей погнал... А если тебя?
      По блеску в глазах Мусы Ларри понял, что попал в точку. Скорее всего, заводчане начали обхаживать Мусу вскоре после гибели Терьяна. По вполне понятным причинам. Их насторожила начавшаяся возня, и они перестали верить в то, что "Инфокар" устоит и сможет удержать СНК. Сам Муса, перепуганный шумом вокруг иномарок, переживший после расстрела Кирсанова и взрыва в банке сильнейший стресс, который и загнал его в больницу, тоже перестал в это верить. Под крики "Спасайся, кто может!" он занял стратегически важную позицию у случайно свободной шлюпки и сейчас занес уже ногу над бортом, внимательно следя за тем, чтобы никто из старых друзей не утянул его за собой на дно.
      Если затеянный Мусой маневр удастся, если друзья ничего не заметят и увлекутся спасением обреченного корабля, шлюпка успеет отойти на безопасное расстояние, и спасение ему гарантировано.
      За правильное понимание ситуации ему даже разрешат немножко порулить.
      – Есть смысл вступить в переговоры, – сказал Муса. – На самом деле блокирующий пакет может стоить и больше шестидесяти миллионов. Если мы отдаем его за долги, то логично потребовать, чтобы должность генерального осталась за нами... За мной...
      – А не обманут? – спросил Ларри. Он знал, что не обманут и что многое уже обещано. Ему было интересно, как далеко зашли сепаратные переговоры.
      – У нас в уставе зафиксировано, – Муса продолжал раскрывать карты, утратив всякую бдительность, – что генеральный директор имеет право получить до десяти процентов акций в доверительное управление. Надо одновременно все подписать – и урегулирование долга, и мое назначение, и договор о доверительном управлении. Договор должен быть на два года – не меньше. За это время мы выкупим у них обратно шестнадцать процентов акций. По номиналу. С моими десятью будет тот же блокирующий пакет.
      Понятно. Все посчитали. Черта с два они позволят "Инфокару" выкупить хоть одну акцию. А если это и случится, то "Инфокар" ждет маленький сюрприз. Никогда акции, переданные Мусе, не будут голосовать в одном пакете с инфокаровскими. Неважно, как это будет сделано – преждевременным расторжением трастового договора или иным способом, – но будет именно так. Непременно.
      Интересно, понимает ли Муса, что его покупают задешево? Что он нужен ровно до тех пор, пока операция не будет завершена? А потом свою нужность придется доказывать ежедневно и ежечасно, быстро-быстро перебирая ногами и думая, как лучше угодить.
      Ладно. Пес с ним Можно понять того, кто продает свою бессмертную душу за большие деньги, за сладкие коврижки, за полный набор земных и неземных благ. В конце концов, это бизнес. Но когда то же самое делается задаром, ради страха эфиопского..
      Хорошо. Играем дальше.
      – Нормально, – сказал Ларри. – Давай так... Я сегодня звоню Платону. Все объясняю. Если он дает добро, тут же перезваниваю тебе. Ты тогда разговариваешь с директором, и если все складывается... Документы за пару дней подготовим? Правда?
      Ларри знал, что сделка такого масштаба готовится не меньше недели. Но у него было внутреннее ощущение, что документы уже готовы и лежат где-то здесь, в палате. Он даже обвел комнату глазами, пытаясь определить их местонахождение.
      – За пару дней – нечего делать! – облегченно выдохнул Муса, – У нас там выпить ничего не осталось?..

      Сев в машину, Ларри достал пачку сигарет и сжал ее в кулаке так, что от резкого хруста вздрогнул сидевший впереди охранник, а обломки сигарет разлетелись по всему салону. Старый друг! Генеральный директор "Инфокара"! Сволочь последняя! Он же сам может подписать все, у него право первой подписи... Но – боится, не хочет, чтобы потом, когда все вскроется, ему начали задавать вопросы. Для этого и нужен старый глупый Ларри, который так легко поймался на эту удочку, заглотнул наживку... Для распыления ответственности. Я же не один! Мы же вдвоем! Ведь тебя, Тоша, в стране не было, а надо было решать. Мы посоветовались, мы сделали. Мы, мы, мы...
      Ларри набрал номер Платона. Тот схватил трубку немедленно:
      – Благодетель был?
      – Был.
      – Кто?
      – Я же тебе говорил, что ты его не знаешь. Платон помолчал.
      – Странно. Ну ладно. Сделаешь, как я просил?
      – Сделаю.
      – Ботинки потяжелее надень.
      – Не беспокойся. Надену.

      Папа Гриша был суров и непреклонен.
      – Ларри? Я хочу спросить – вы бабки отдавать намерены? Да или нет?
      – Конечно, – с готовностью ответил Ларри. – Обязательно.
      – А в чем тогда дело?
      – А в чем дело?
      – Я у тебя спрашиваю. Ты что сюда прислал?
      – Что?
      – Я у тебя спрашиваю, ты что сюда прислал? Кончай дурака валять, в конце концов. Договорились же – обмениваем акции СНК на долги, так или нет?
      – Ну!
      – Ив чем дело?
      – Ни в чем. Я все прислал.
      – Что ты прислал? Филькину грамоту? Почему ничего не подписано?
      – Где?
      – Что – где? Почему документы не подписаны?
      – Какие?
      По телефону было слышно, как папа Гриша тяжело перевел дыхание.
      – Документы, – стараясь оставаться спокойным, сказал он. – Договор. Передаточное распоряжение. Соглашение об урегулировании долга. Первый раз слышишь?
      – Сейчас, – озаботился Ларри. – Договор. Передаточное распоряжение. Что еще?
      – Ладно. Дурака решил повалять? Ну давай-давай. Давай и я, старик, с тобой немножко дурака поваляю. Еще соглашение об урегулировании долга. Вспомнил?
      – Вспомнил.
      – И где это все?
      – У вас.
      – У меня, – сообщил папа Гриша, – в руках ворох бумажек. С ними только в сортир один раз сходить.
      – Это как?
      – Это, милый друг, вот так. Тебе передали документы на подпись, сказали подписать и прислать на Завод. А ты что сделал?
      – Что?
      – Ну хватит! Двадцать второго наш юрист несет твои векселя к нотариусу. Тот пишет распоряжение – и все! Знаешь, сколько штрафу идет за просроченные векселя? Нет? Три процента в день! Я на тебя ежедневно миллион восемьсот зеленых буду накручивать. И давай закончим этот разговор.
      – Погодите, – расстроенным голосом сказал Ларри, – погодите... Какие три процента, какой нотариус? Я же все сделал, как вы сказали. Вот передо мною лежит все, что вы мне прислали. – Он пошуршал у трубки старой газетной страницей. – Я все подписал и отправил. У меня ксерокопия в руках. Печать стоит. В чем дело-то?
      – Я не знаю, что там перед тобой лежит, – не отставал разъяренный папа Гриша. – Передо мной лежат простые бумажки. Без печати, без подписи...
      – Не может быть! – возмутился Ларри. – Сейчас! Трубку не кладите! Он отстранился от телефона и грозно сказал в пространство:
      – Кто материалы на Завод отправлял? Кто? Вот мне сейчас звонят, говорят, что получили не то. Что? Кто? Передай в кадры – пусть немедленно уволят. Что? Какие трое детей? Я сказал – чтобы духу ее здесь не было! Выгнать немедленно!
      – Я извиняюсь, – смиренно произнес Ларри, снова беря трубку. – Тут у нас промашка вышла. Небольшая. Сейчас исправим.
      – Дорогой Ларри. – Папа Гриша, похоже, начал получать от разговора удовольствие. – Я тебя, мил человек, сколько лет знаю? Ась? Ты меня этими своими фокусами не обманешь. Со мной и не так шутили, да ничего не получалось. Короче, я получил точное указание. У нас нотариус работает до пяти. Двадцать второго числа, без пяти пять, наш юрист у него. Хочешь, чтобы все нормально получилось, – прилетай сюда, привози документы, и мы закончим эту историю миром. Понял меня?
      – Понял.
      – Ну и ладно. Как там наш друг Платон?
      – Хорошо. Привет вам передает.
      – И ему передавай. Ну, до встречи.
      Папа Гриша швырнул трубку на рычаг с такой силой, что на другом конце что-то пискнуло.
      Ларри с сожалением посмотрел на телефон, нажал кнопку местной связи и приказал:
      – Чаю с лимоном. Билеты на двадцать второе пусть закажут. Туда – на первый рейс, обратно на последний. Соедините с... с улицей Обручева, и пусть никто не заходит.

      Часы Ларри показывали шестнадцать ровно местного времени. Решив приехать заранее, чтобы исключить всякую возможность сбоя, он уже несколько минут прохаживался около конторы нотариуса. Скорее всего, заводской юрист появится не без пяти пять, а раньше. Все-таки пятница, завтра выходной, всем хочется домой побыстрее.
      На Заводе никто не знал о приезде Ларри. Он намеренно не стал звонить и просить машину, чтобы добраться из аэропорта. Приехал на такси, погулял по городу, позвонил к себе в офис с переговорного пункта, пообедал в ресторане и теперь ждал юриста. В портфеле у Ларри лежали подтвержденная платежка на полтора миллиона долларов, которые уже лежали на корреспондентском счете заводского банка, копии писем Платона, извещавших о его намерении продать свои инфокаровские акции, отказные письма всех прочих акционеров, договор купли-продажи этих же акций между Платоном и непосредственно "Инфокаром", такой же договор между "Инфокаром" и Пенсионным фондом и пошедшие в оплату по этому договору заводские векселя на пятьдесят восемь миллионов долларов со всеми необходимыми передаточными надписями и круглыми печатями А еще в портфеле лежала выданная Мусой доверенность, дающая Ларри право подписи любых документов, связанных с урегулированием взаимоотношений между "Инфокаром" и Заводом.
      Заводского юриста Ларри знал в лицо, и, завидев его в переулке, ведущем к нотариальной конторе, он сделал шаг влево, перегородив вход.
      – Здравствуйте, Юрий Иванович, – приветствовал Ларри юриста. Юрий Иванович посмотрел на Ларри, как на привидение.
      – Здрасьте, Илларион Георгиевич, – растерянно сказал он. – Вы здесь? А в заводоуправлении все с ног сбились, вас разыскивают. Звонили в Москву, там сказали, что вы к нам вылетели первым рейсом. Почему же вы не предупредили, что вас встретить надо? Как добрались?
      – Хорошо добрался, – ласковым голосом ответил Ларри. – Зачем, думаю, беспокоить занятых людей? На такси добрался. У вас здесь недорого...
      Юрист настороженно посмотрел на Ларри.
      – Илларион Георгиевич, – почему-то шепотом произнес он, – я к вам с большим уважением отношусь... Но поймите, у меня точное указание, можно сказать, приказ. Они до последней минуты ждали, что вы пришлете подписанные договора. А вы не прислали. Они у вас с собой?
      – Вы про СНК? – поинтересовался Ларри. – Нет, знаете ли. Не с собой. Мы там посоветовались и решили, что этого делать не стоит.
      – А как же?..
      – А вот так.
      – Вы что, заплатили деньги?
      – Немножко заплатили, – признался Ларри. – Полтора миллиона. Больше пока нету.
      Юрист покосился на портфель Ларри, и голос его неожиданно окреп.
      – Взятку будете мне предлагать, Илларион Георгиевич? – взвизгнул юрист. – Не возьму! – И добавил шепотом: – Мне же не жить потом, достанут где угодно. – И снова громко: – Перестаньте загораживать дверь, в конце концов. Дайте мне пройти!
      – Зачем взятку? – портфель не помешал Ларри широко развести руками. – Почему взятку? У тебя своя работа, у нас своя работа. Проходи, пожалуйста. Я с тобой пройду тоже, не возражаешь?
      По тому, как воровато быстро нотариус бросил телефонную трубку, Ларри безошибочно установил, что секунду назад у него произошел очередной сеанс связи с заводским руководством.
      – Что у вас? – строгим голосом вопросил нотариус, неодобрительно глядя на Ларри, который без разрешения опустился в кресло.
      – Векселя, – доложил Юрий Иванович, выкладывая на стол пачку бумаг – На пятьдесят девять миллионов пятьсот тысяч долларов. Хотим опротестовать
      – Товарищ с вами? – поинтересовался нотариус, глядя поверх очков на невозмутимого Ларри.
      – Товарищ представляет интересы должника, – пояснил Юрий Иванович.
      – Доверенность есть?
      Ларри пошарил в портфеле, достал доверенность и небрежным броском отправил ее на стол к нотариусу.
      – Паспорт предъявите, – потребовал нотариус, тщательно изучив текст доверенности и даже посмотрев ее на просвет.
      Ларри, не поднимаясь, перебросил нотариусу паспорт, извлеченный из внутреннего кармана пиджака.
      В этот момент снова зазвонил телефон. Нотариус схватил трубку.
      – Да, – сказал он, – да... – Бросил настороженный взгляд на Ларри. -– Да... хорошо...
      "Здорово они там задергались, – подумал Ларри, – каждые пять минут звонят. Ничего, пусть подергаются. То ли еще будет, когда узнают, что я привез".
      – Ну что же, – сурово сказал нотариус. – Будем опротестовывать. У вас, товарищ, конечно, нет подтверждения оплаты?
      – Конечно, есть. – Ларри с готовностью подвинулся в кресле. – Вот платежка. Деньги уже на корсчете, можно проверить.
      Нотариус покосился на Юрия Ивановича. Тот чуть заметно кивнул головой.
      Нотариус взглянул на платежку и презрительно отшвырнул ее в сторону.
      – Вы что привезли? Где оплата? У вас пятьдесят девять... а здесь только полтора...
      – Ай! – огорчился Ларри. – Что вы говорите? Можно платежку посмотреть? Действительно... Скажите, уважаемый...
      – Я вам не уважаемый!
      – Хорошо, – согласился Ларри. – Пусть не уважаемый. Просто так скажите – а наличие взаимных обязательств вы можете учесть?
      – Если подтверждены Заводом, – отрезал нотариус. – И если сроки совпадают. Только в этом случае.
      – Как удачно! – Ларри растянул рот до ушей и вытащил из портфеля пачку заводских векселей. – Проверьте, пожалуйста.
      Нотариус бросил взгляд на векселя и побагровел. Юрий Иванович подошел на цыпочках к столу, тоже посмотрел и вернулся на место. На лице его, обращенном к Ларри, запечатлелся почти молитвенный восторг. Дрожащие губы сами собой складывались в гримасу улыбки.
      Нотариус схватился было за телефонную трубку, но поймал взгляд Ларри, и рука его остановилась на полпути.
      – Откуда?.. – начал он, потом передумал и сказал прежним железным голосом. – Я должен установить... я должен установить законность приобретения... – Ай! – сочувственно кивнул Ларри. – Конечно! Вдруг я их где-нибудь нашел. Устанавливайте. Только имейте в виду – пока не установите, протестовать нельзя. А если сегодня не установите, то и протестовать будет нечего. Закон о вексельном обращении припоминаете? Сегодня последний день для протеста. В двадцать четыре ноль-ноль все эти векселя – и мои, и ваши – в пустые бумажки превратятся.
      Нотариус окончательно справился с овладевшим им волнением.
      – На каком основании вами приобретены эти векселя? Ларри вытянул из портфеля договор с Пенсионным фондом. Нотариус протер очки и начал читать. Читал долго.
      – Предположим, – сказал он наконец. – А откуда у вас акции, которые вы продали фонду? Вы что, дополнительную эмиссию проводили?
      – Не проводили, – признался Ларри. – Мы их купили у одного из акционеров. Такая удачная операция подвернулась. Хотите договор посмотреть?
      Он протянул нотариусу договор между "Инфокаром" и Платоном. Нотариус пробежал договор глазами и возликовал:
      – Я так и думал! У вас закрытое общество. Вы вообще не имеете права проводить такие операции без согласия прочих акционеров...
      – Простите, пожалуйста, – вежливо перебил его Ларри. Он хотел сказать "уважаемый", но вспомнил, что нотариуса это слово почему-то расстраивает. – У меня есть вся переписка. Нотариально заверенная. Письма от этого акционера к другим акционерам. С просьбой купить его акции. Письма от остальных акционеров. Что они покупать не будут. Тоже нотариально заверенные. Они согласны. Чтобы он с этими акциями что хочет, то и делал. Он и сделал. Показать?
      Нотариус машинально кивнул головой, начиная смутно понимать, что Завод обвели вокруг пальца, но настолько профессионально, что вряд ли имеет смысл придираться и искать дырки в документах. Еще вчера он получил точное указание оформить протест векселей без малейшего промедления, если заводской юрист не подтвердит урегулирования задолженности. И присмотреть за юристом, потому что он, судя по некоторым данным, испытывает к "Инфокару" определенные симпатии и вполне может сыграть в другую сторону. Насчет юриста информация, похоже, была правильной – вон он, сияет, как начищенный самовар. А что касается долга...
      – Соглашение о взаимном снятии претензий будете писать? – спросил нотариус, разглядывая вываленные перед ним документы. – Или так обойдетесь?
      – Написано уже – Ларри вытащил из портфеля последнюю бумажку
      Нотариус пробежал бумажку глазами, кивнул, перебросил ее юристу и собрал векселя в две пачки – инфокаровские отдельно и заводские отдельно.
      Юрий Иванович и Ларри поставили на соглашении свои подписи. Ларри выпростался из кресла, взял пачку инфокаровских векселей, покрутил их в руках и спросил у нотариуса:
      – У вас ножниц не найдется?
      Нотариус с удивлением на лице протянул Ларри ножницы. Тот аккуратно вырезал в середине каждого векселя маленькую круглую дырочку.
      – На всякий случай, – объяснил Ларри, стряхивая на пол небольшую кучку конфетти. – Мало ли что... Пусть лучше будут недействительны. Они ведь с дырочкой недействительны, да?
      Нотариус кивнул.
      – Вы в заводоуправление поедете, Илларион Георгиевич? – спросил Юрий Иванович, когда они оказались на улице. Он смотрел на Ларри примерно с тем же обожанием, с каким маленькие дети в цирке глядят на фокусника, только что сотворившего чудо. – Надо бы доложить руководству...
      – Без меня доложат. – Ларри мотнул головой в сторону нотариальной конторы. – Уже доложили. У него с Заводом постоянная связь. Так что я сразу в аэропорт, там поужинаю. До свидания, Юрий Иванович. Я вам сувенир из Москвы привез. – И он протянул юристу небольшую коробочку. В ней лежали золотые запонки и заколка для галстука от Пьера Кардена.
      Юрист огляделся по сторонам и коробочку с благодарностью взял.
      В аэропорту Ларри сразу же прошел в депутатский зал, спросил бутылку красного вина, устроился удобно в углу, раскрыл купленный в Москве детектив и с наслаждением выцедил первый стакан. Когда объявили посадку, он захватил с собой недопитую бутылку. И всю дорогу до Москвы читал, не отрываясь. О несчастном случае, происшедшем с Мусой, ему сообщил встретивший его водитель.

      Муса полюбил прогуливаться по больничному парку. Парк был большим, как и полагалось – ухоженным, его пересекали асфальтовые дорожки, на которых белой краской указывались цифры пройденного и остающегося пути по маршрутам, просчитанным специалистами терренкура.