— Я думал, ты знаешь…

— Откуда? — Теперь можно было иронически усмехнуться. — Сейчас ведь не Эпо… не ваше время, когда при желании можно было получить любую информацию о чем угодно. Никто в Порт-Селине даже не знает точно, что происходит в городе. А Замок спящей красавицы — охраняемый секретный объект, и…

— Вот как? Значит, мы правильно его назвали… Даже забавно.

Он недоуменно обернулся к прадеду-брату, и тот пояснил:

— Когда мы приземлились тут в полной уверенности, что это другая планета… ну, я тебе рассказывал… В общем, этот цивилизационный очаг проходил у нас именно как Замок спящей красавицы. Не помню, кто первый придумал. Мне казалось — идиотизм. На Великую Сталлу Лейсберга оно похоже гораздо больше… Так, значит, ты ничего не знаешь… про них?

Джерри молча помотал головой.

— А мы кое-что успели узнать. Все-таки исследовали со всей ответственностью, как иную цивилизацию, искали выход на контакт. — Феликс иронически усмехнулся и снова стал серьезным. — Понимаешь, они видят сон. Не просто каждый свои сны, а один общий СОН на всех. И живут в нем. Как будто в параллельном мире… больше ста лет. Этот мир для них — единственно настоящий. Человек, которого мы… один из наших ученых попробовал разбудить, умер от потрясения. Их нельзя будить. Нельзя…

— Я не совсем представляю себе. — Джерри выпрямился о обхватил руками колени. — Как сумма разных человеческих снов может составить один, общий? Ведь сны индивидуальны… возникла бы масса противоречий.

— Не знаю, может быть… Мы засекли биополе, несущее информацию об этом СНЕ, но не успели его дешифровать. И хуже всего то, что теперь этим уж точно никто не будет заниматься. Какой может быть стимул у людей, которых… — он судорожно сглотнул, — в общем, продолжать исследования никто из Первой Дальней больше не способен, да и не видит смысла. Хотя, по-моему, то, что они, эти спящие люди с корнями, — на Земле… гораздо страшнее, чем если бы это было где-то в другой Галактике.

— Объект засекречен очень давно, еще во времена ЭВС. Ты думаешь, они уже тогда… заснули?

Повисла тишина — влажная, ночная, полная шорохов и сверчковых трелей.

— Я знаю, — наконец выговорил Феликс. — Не думаю, а знаю. Там, в парке… моя девушка. Моя невеста, Ланни.

Он должен был выговориться. Джерри чувствовал это и не мешал Феликсу сбивчиво, не поспевая словами за мыслями и воспоминаниями, выплескивать нервные, длинные, отрывистые, словно стрельба наугад, автоматные очереди фраз.

Его невеста… Не имеет он права так ее называть, ведь Ланни отнимала надежду так же легко, как и подавала, даже еще легче… она была такая красивая и яркая… она любила смеяться. Она снилась ему каждую ночь, и если это не настоящая любовь, значит, все, что когда-либо писали по этому поводу в книгах, — сплошная выдумка и ложь. А впрочем, если бы он действительно ее любил, он никогда не согласился бы лететь… Понятно, что он не мог знать правды, он думал, что действительно участвует в эпохальной экспедиции, что… все равно! Да, Ланни тогда смеялась, она выглядела счастливой, довольной жизнью, окруженной друзьями и поклонниками, и это бесило его, он обижался на нее, ревновал, как последний… а получается, что ее оказалось некому защитить и спасти.

Как такое могло случиться — с ней?!.

Сейчас она спит там, в парке, и ее лицо… ее лицо!., тонкие-тонкие корни, словно паутина. Если ее разбудить, они, наверное, легко оборвутся… Коста Димич говорил, что даже следов не остается… но будить ее нельзя. Она уже больше ста лет живет там, в мире СНА… Она давным-давно забыла… Хотя, наверное, она забыла его уже через неделю после старта. Тот сеанс… командир Нортон сказал, что это тоже был обман, компьютерная программа и ничего больше, запущенная потому, что Ланни к тому времени должна была давно умереть… И она умерла бы, если б не… получается, он должен молиться на ее СОН, а не проклинать его, ведь иначе они безнадежно разминулись бы во времени… Так странно: теперь она старше его на целую сотню с лишним лет. И она жива, жива!!! Но ее нельзя, ни за что нельзя будить…

Его огромные, почти черные глаза блестели в ночи — не слезы, а то жуткое возбуждение, от которого все тело становится как струна — до предела натянутая, дребезжащая, бессонная. Наверное, это у них в роду… Сейчас, когда они сидели вдвоем у темного пруда, крапленного звездами, Феликс Ли уже не казался Джерри ни героическим предком, ни опытным и снисходительным старшим братом. Просто родной человек, единственный на всей Земле все понимающий и чувствующий точно так же, как и он сам… Собственная душа, отраженная в ночном зеркале.

И когда Феликс умолк, он тоже начал рассказывать.

О том, какой была Лили десять лет назад: первый класс, круглые голубые глаза и огромные банты в тонких косичках. Уже не такая, как все, помеченная отблеском другого, прекрасного мира. Нет, он, Джерри, тогда не знал… Но он не мог смотреть, как она, былинка, переламывается набок, поднимая школьную сумку. И они просто подружились; ничего особенного, правда? Он каждый день провожал Лили из школы домой — медленным шагом, самой длинной дорогой, чтобы обо всем успеть поговорить. Она умела слушать, она понимала, она соглашалась. Она… она светилась изнутри!.. Но в отличие от него, Джерри, Лили никуда не рвалась из грязного, затхлого, опостылевшего ему Порт-Селина; ей было все равно. Она жила… не здесь. «Три метра над землей», — грубовато, но точно определил когда-то Фрэнк. Да, Фрэнк тоже… и ему, надо признать, будет гораздо труднее, он ведь вряд ли сумеет по-настоящему понять.

Такая, как она, никак не могла полюбить парня с соседней улицы. Лили был нужен сказочный принц — и она его нашла. Во СНЕ.

…Тонкая шея Лили сиротливо выглядывала из-под одеяла, разметавшиеся пряди светлых волос сплелись с травинками. Феликс Ли, чуть склонив голову набок, задумчиво смотрел в ее безмятежное спящее лицо. Джерри продолжал, безошибочно чувствуя, как важно для них обоих все, что касается ее СНА. Не торопился; внешне спокойно, выверено, логично собирал в некую систему все, что успел узнать и передумать об этом феномене — аномальном явлении?., чуде? — под названием СОН. И буквально на глазах многое вставало на свои места, становилось понятнее ему самому… и Феликсу тоже.

— Это один и тот же СОН, — медленно выговорил инженер Ли. — Ведь правда? Я уверен, Лили видит то же самое, что и все спящие. Ей каким-то образом удалось подключиться к их общему биополю, так сказать, выйти на их волну. Эпизодически она могла ловить эту волну даже из Порт-Селина, но здесь ей, конечно, намного легче… и поэтому она уже может, — он запнулся, — не просыпаться.

Джерри молча кивнул.

Феликс вскочил на ноги и принялся нервно расхаживать туда-сюда по берегу, размахивая длинными руками. Он уже не сдерживал звонкого, срывающегося голоса:

— Но ведь это… это может все изменить! Я должен поговорить с ней. Наши ученые уже не соберутся дешифровывать биополе, и не надо!.. Твоя Лили сама расскажет, что представляет собой тот мир. Может быть, она даже встретилась там с Ланни! Я должен… должен, ты понимаешь?!

— Если она проснется.

Его ответ прозвучал тускло и безжизненно; Феликс умолк и подошел к Джерри вплотную.

— Мы ее разбудим. Я примерно знаю, как… нет, лучше позовем на помощь одного из наших ученых. Это необходимо сделать, Джерри, ведь Лили — единственное связующее звено между нашим миром и СНОМ. И ее пока можно будить. Ее — можно.

Джерри вздохнул и тоже поднялся с травы. Лили сразу оказалась как-то очень внизу, далекая и маленькая. Сверху он хорошо видел очертания ее тела-струнки под мягкими складками одеяла.

Поднял глаза на Феликса. Поправил на переносице очки.

— Почему ты взялся решать за нее, — негромко отчеканил он, — спать ей или просыпаться?

Феликс нервно усмехнулся.

— Брось, ты сам этого хочешь.

В траве перекрикивали друг друга сумасшедшие сверчки. Из-под поваленной коряги в пруду вторила им одинокая лягушка. Джерри молчал, лихорадочно нанизывая мысленные аргументы на зыбкий стержень аксиомы, совсем не очевидной даже ему самому. Лили нельзя будить, потому что это ее выбор, ее право… черт, слова словно взяты из передовицы Газеты. А был ли он на самом деле, этот выбор? Откуда ты знаешь, что произошло с Лили там, во СНЕ, насколько свободной осталась ее воля?.. Может быть, ее заставили, принудили не просыпаться, и она бессильно рвется сейчас в паутине СНА…

И еще корни. Гипотеза Фрэнка, неплохо согласующаяся со всем, о чем они размышляли сейчас вдвоем с Феликсом. Разве можно оправдать чем-то жуткий, противоестественный процесс, когда живая, светящаяся изнутри девушка превращается… в растение?!.

А может, все это лишь отговорки, которые он подсовывает себе, потому что — «брось, ты сам этого хочешь»?

Феликс Ли смотрел ему в глаза и время от времени кивал, словно все свои противоречивые мысли Джерри высказывал вслух.

— Она ведь сможет заСНУть опять, — тихо, почти просительно произнес он.

И почти неслышно:

— Знаешь, я и сам бы здесь заСНУл.

…И мир, существовавший только что вокруг нее, оказался далеким и не важным воспоминанием. Принцесса Лилиан поднялась с травы и оправила складки серебристого платья с вышивкой мелким жемчугом и белой прозрачной накидкой на плечах.

Был вечер; между стволами деревьев пряталось огромное малиново-алое солнце. Маленькие багряные блики рябили гладь пруда, словно спинки красных рыбок, подплывших к самой поверхности. Лили подошла к самой воде и заглянула в глубину, надеясь все-таки увидеть настоящих рыбок. Ей еще ни разу это не удавалось: они, как объяснил Эжан, предпочитали спать у самого дна и рано засыпали… жалко.

Эжана, кажется, еще не было. Конечно, он мог прятаться где-нибудь за деревом, и Лили нарочно не стала озираться по сторонам. Пусть не думает… она тихонько рассмеялась. С пруда донесся легкий всплеск; Лили поспешно обернулась, но неспящая рыбка уже успела уплыть назад в глубину.

Белая беседка — та ее часть, что не утопала в плюще, — казалась розовой в закатном свете. А может быть, Эжан уже там? Или успел там побывать и оставить для нее сюрприз в виде охапки цветов либо горы фруктов и сладостей… а сам все-таки подглядывает. Ну хорошо. Принцесса Лилиан подобрала выше колен парчовую юбку и со всех ног побежала к беседке — мимо дорожек, по ровно подстриженной, будто ворсистый ковер, траве.

И, не добежав нескольких шагов, уже поняла, что там кто-то есть.

Эжан.

Подкрасться на цыпочках, совсем-совсем неслышно. Тихонько встать за стеной плюща и осторожно, одним глазом заглянуть внутрь. И смотреть… смотреть на него до тех пор, пока он не почувствует и не обернется.

— Входите, принцесса.

Она оступилась, слегка подвернув ногу, и замерла в арочном проеме.

Маг Агатальфеус Отмеченный поднялся ей навстречу. Улыбнулся — официально, одними губами, без участия озабоченных ореховых глаз, — и жестом указал на скамью. Лили поздоровалась, вошла в беседку, зачем-то сделала реверанс и села. Она молча смотрела снизу вверх на высокую фигуру стабильера, хотя вопросы жалили язык, как стая пчел: откуда вы здесь взялись?., что вам от меня нужно?., где Эжан?!

Учитель принца опустился на скамью напротив нее. На то самое место, вдруг осознала Лилиан, где он уже много десятков лет сидит, закрыв глаза и пустив тонкие корни из кончиков пальцев… Мысль была — чужая, заблудившаяся, случайно занесенная из другого мира. Плечи под прозрачной накидкой покрылись мелкими пупырышками; Лили обхватила их руками.

— Его Высочество принц Эжан просил меня поговорить с вами, принцесса, — сказал маг. — Речь пойдет о вашей любви… и о судьбе Великой Сталлы.

Напыщенный стиль заставил Лили нервно усмехнуться.

— Почему он не пришел сам?

— Потому что ему надо выспаться, — неожиданно резко бросил учитель. — Вы же не думаете об этом, принцесса, когда гуляете с ним ночи напролет.

Лили прикусила язык, разом почувствовав себя провинившейся школьницей. А ведь правда… в то время, как она хорошо высыпается во СНЕ — что за странная игра слов! — Эжан попросту бодрствует ночами, и она была эгоисткой, не вспоминая о его потребности в обычном сне. Но все равно — ей необходимо его увидеть! Если бы просто тихонечко посидеть у его кровати… Можно?

Она подняла на мага просительный взгляд.

— Мы с вами многое должны успеть сегодня, — стабильер поднялся и снова показался ей чрезмерно высоким, — пока Эжан спит. В Великой Сталле происходят сейчас непростые и страшные события; мы должны разобраться в них и подчинить их себе. Вы, конечно, станете королевой этой страны, а мальчик, Эжан, — королем… но это будет не так легко и безоблачно, как вы оба, наверное, себе представляете. — Он вздохнул, и выражение его глаз и всего лица выровнялось, сделалось естественным. — Вы должны довериться мне, принцесса. Идемте.

Она вскочила, позабыв спросить «куда?». Агатальфеус Отмеченный протянул руку; принцесса Лилиан, словно ребенок, ухватилась за один из его длинных сухих пальцев. Острые грани перстня врезались в ладонь, и Лили чуть подвинула ее: на пальце мага вполне хватило места.

Солнце уже село, стремительно начиналась ночь. Черные деревья шептались над головой Лили, иногда задевая за волосы ее спутника. Незаданный вопрос все-таки всплыл на поверхность: куда мы идем?..

К Эжану?

…но озвучить его Лили не решалась. Узкая молчаливая фигура стабильера наводила на нее не то чтобы страх, а скорее непобедимукгученическую робость. Запрокинув голову в поисках его взгляда, Лили споткнулась и решила смотреть под ноги.

И тут он заговорил сам:

— Возможно, вам будут задавать вопросы, принцесса. Прошу вас отвечать односложно и туманно: не знаете, не помните, может быть; все, что нужно, скажу я. Но, тут он вдруг остановился так резко, что Лили чуть не полетела вперед, — с моей стороны было бы бесчестно что-то скрывать от вас.

Пошли дальше: она по-прежнему цеплялась за палец Ага-тальфеуса, а маг негромко продолжал в такт шагов:

— Вы пришли издалека, поэтому мне придется начать с самого начала. Наш мир несовершенен, и держится он лишь на стабильности, которую в Великой Сталле издревле поддерживают братья Ордена стабильеров. Мы сглаживаем противоречия, вызванные разными, порой противоположными желаниями людей, — но сами от начала времен остаемся в тени. Орден мудр, Орден справедлив. — Маг усмехнулся. — Но Орден прекрасно сознает, какой немыслимой властью он обладает. Стоит стабильерам всей Великой Сталлы хоть на мгновение изменить своему долгу — и от страны останутся руины. Вы меня понимаете, принцесса?

Она поняла довольно смутно, однако кивнула.

— И сейчас настал момент, когда мои братья решили воспользоваться этой властью. Грубо, мелко, подло. Нет, я не имею права их осуждать, но… В общем, речь идет о низложении правящей династии, прежде всего Ее Величества королевы Каталин Луннорукой.

Мать Эжана, снова кивнула Лили без негодования или страха. Злая-презлая королева… золотое платье с длинной юбкой… что-то далекое, из детства. Взрослый Эжан так и не решился пока представить свою невесту матери…

— …Ее место на троне займете вы, принцесса.

— Почему я?

И тут же покраснела, и сама ответила на собственный нелепый вопрос: потому что королем станет Эжан. Потому что они любят друг друга. Она почувствовала, что краснеет. Неужели нельзя было спросить что-нибудь поумнее, уместнее? Например, о дальнейшей судьбе свергнутой королевы: она ведь не просто властная, пугавшая когда-то девочку Лили недобрая женщина, она его мама…

Стоп. Агатальфеус Отмеченный сказал, что они хотят низложить всю правящую династию.

Эжан?!.

Стабильер вздохнул. Кажется, ее вопрос не показался ему глупым.

— Помните, в ночь нашей первой встречи, принцесса, я сказал вам, что знал ваших родителей? — произнес он. — Может быть, это действительно так, а может, и нет. Но для вас, для вашего любимого, для Великой Сталлы необходимо, чтобы это была правда. Вы — дочь нашей покойной королевы Этелии Хрупкой и ее супруга короля Эммануэла. Помните об этом — а в остальном, повторяю, доверьтесь мне.

Лили остановилась и выпустила его руку.

— Это не может быть правдой, — тихо сказала она. — Я знаю своих родителей. И вы… вы тоже не можете верить в это, вы ведь сами объяснили мне про СОН, про то, что надо идти… — Она сбилась с мысли, смешалась. На глаза навернулись бессмысленные щиплющие слезы. — Зачем?..

Между черными, плоскими стволами деревьев смутно белела мраморная дворцовая стена с невидимыми статуями в темных нишах. Когда мы войдем во дворец, все сомнения останутся позади окончательно и бесповоротно, поняла Лили. Требовать объяснений, взвешивать, решать — нужно прямо сейчас. Она хотела получить ответы на тысячу вопросов. И ни один из них никак не могла облечь в слова.

А маг не стал больше ничего объяснять.

Наклонился и взглянул ей в глаза:

— Вы не предадите меня, принцесса.

Они прошли сквозь стену.

Лили поняла это лишь тогда, когда их шаги гулко отразились от высоких каменных стен коридора, темного и узкого, как мышеловка, — а ведь только что был парк, шелест деревьев и небо с лунными облаками! Самого момента волшебства она не уловила, и это было чуть-чуть обидно. Почему маг не предупредил ее?

На полу через равные промежутки примерно в десять шагов лежали тусклые разноцветные отблески. Назвать это освещением было бы слишком: маленькие цветные пятна только подчеркивали густоту окружающей тьмы. Лили всегда немножко боялась и темноты, и замкнутого пространства. Крепче вцепилась в палец стабильера — сухой, теплый и, кажется, надежный.

«Вы не предадите меня…»

Получается, они теперь сообщники. Она доверилась ему, почти не задавая вопросов, и теперь он может по своему усмотрению распоряжаться ее судьбой… Лили поежилась. Да, но и он, могущественный маг, в чем-то зависит от нее — раз боится предательства. Они накрепко повязаны между собой… а потому могут свободно и откровенно говорить обо всем. Кроме, конечно, их общего заговора — тайны, не предназначенной для ушей дворцовых стен.

Но разве на свете нет других жизненно важных вещей?

Она собралась с духом и с воздухом в легких:

— Господин Агатальфеус. — Его длинное имя оказалось неожиданно легким для произношения; — Я давно хотела у вас спросить… Про Великую Сталлу вне СНА. Про спящую Великую Сгаллу… Там, у нас, говорят, что она такая «на самом деле», но они лишь думают так, они не знают. А вы должны знать.

Стабильер немного замедлил шаги:

— Я ждал, что вы спросите, принцесса. Лили вся подобралась и сильнее стиснула его палец в ожидании ответа. Но услышала — вопрос. Короткий, бесхитростно-простой и непонятный:

— Как там?

Голос мага чуть дрогнул, и он пояснил:

— Я хочу, чтобы вы описали мне как можно подробнее, как выглядит то место, которое вы сейчас имели в виду. Вне СНА… емкое определение. Расскажите, прошу вас.

И теперь уже Лили смешалась, дрогнула, растеряла слова. Он просит ее рассказать… значит, он все-таки тоже не знает… не ВСЁ знает. Конечно: как можно жить, сознавая, что где-то там, в другом мире, ты спишь, привалившись к единственной стене полуразрушенной беседки, а из кончиков твоих пальцев… Лили передернула плечами и отпустила руку стабильера. И никак не могла начать, потому что весь тот мир — мир «на самом деле» — свелся в ее памяти к этим самым тонким пальцам, продолженным еще более тонкими…

— Я расскажу, — поспешно выдохнула она. Принцесса Лилиан старалась говорить тихо, почти шепотом — но гулкие стены коридоров, отражая ее голос, делали его звучным и звенящим. Как будто она не рассказывала — произносила, вещала для многих десятков, сотен людей, для всех, кого скрывали сейчас стены дворца. Но Агатальфеус Отмеченный не останавливал ее: значит, можно; значит, пусть слышат. Пусть прислушиваются, затаив дыхание, к страшной, нездешней сказке…

О том, что где-то далеко-далеко есть земля, которая, возможно, называлась раньше Великой Сталлой — но так давно, что этого никто не помнит. Люди, живущие по соседству, и не подозревают о ее существовании: доступ туда закрыт, запрещен тоже давным-давно. А сами эти люди живут совсем по-другому… долго и трудно объяснять, как именно они живут, да и вы не об этом просили меня рассказать. А Великую Сталлу, ТУ Великую Сталлу кто-то прозвал Замком спящей красавицы… почему? Потому что уже не меньше столетия, как прогнили подъемные мосты, потрескались стены дворцов, разбились витражи, лишились рук и голов мраморные статуи, развалились беседки в парке, а кусты, деревья и трава разрослись в дикий лес, который почти похоронил под собой королевство, спящее беспробудным сном.

Лес… деревья получают все необходимое для жизни из земли и воздуха, правда? Так вот… как бы вам сказать… Люди в той стране, в Великой Сталле-на-самом-деле — тоже. И я не знаю… я очень хотела бы узнать, как это, почему, а главное, насколько это страшно?..

Агатальфеус Отмеченный слушал ее молча и шел все быстрее; Лили едва поспевала за ним, подкладывая под свой рассказ гулкий барабанный перестук дробных шагов. Вопрос мага прозвучал глухо и тихо, она сразу не уловила его, и только через секунду отзвук уже умолкшего хриплого голоса проник в ее сознание:

— И я тоже?.. — Да.

Лили боялась, что он захочет подробностей. Белесые нити в переплетении плюща… наверное, она бы не смогла. Но маг не стал спрашивать об этом.

— Значит, сон, — медленно заговорил стабильер. — СОН… спящие с корнями. Успокойтесь, принцесса, вы видели там не меня. Моего предка, и, судя по всему, вряд ли дальнего: возможно, прадеда или даже деда. В нашем роду никогда не было отклонений от правильной наследственности… впрочем, это не важно. Грош цена и моей генеалогии, и всей тысячелетней истории Великой Сталлы… Я давно подозревал, еще до встречи с вами; однако подобные изыскания преступны без веских доказательств, с опорой на одни лишь легенды. Предание Ордена гласит, что мы, стабильеры, были посланы на земли королевства издалека, в самом начале мира. Боюсь, это было совсем недавно. Начало мира… Начало или конец — все зависит от точки зрения, не так ли? Наш мир, безусловно, конечен… а значит, вторичен.

Они как раз проходили мимо очередного витражного окошка, и цветные отблески раздробили мозаикой лицо мага; Лили ничего не смогла на нем прочесть. И мало что поняла из его монолога — кроме горечи и безысходности, насквозь пропитавших запутанные, словно клубок ниток, слова.

Агатальфеус Отмеченный остановился.

— Но это мой мир, принцесса. Если хотите, наш с вами… И от нас с вами действительно зависит сейчас его судьба… так уж получилось.

Они снова прошли сквозь стену.

На этот раз принцесса Лилиан была готова к чему-то подобному: глухой тупик в конце винтовой лестницы длиной в четыре пролета и не предполагал иного пути. Но момент все равно проскользнул незамеченным. Стабильер даже не взял ее за руку, только легонько коснулся плеча и подтолкнул к шагу вперед… который завершился уже по ту сторону каменной кладки.

Три человека поднялись им навстречу.

Один из них был пожилой и грузный, с коротко стриженной седой щетиной на голове, вислыми щеками и небольшими глазами, полускрытыми под опухшими веками. В сером камзоле и длинном коричневом плаще без капюшона, без единого магического атрибута — и все-таки Лили поняла: он тоже стабильер.

А двух других она узнала сразу.

Она не могла точно сказать, кого из них видела… там. Тот был намного моложе одного, но явно постарше другого… а может, то был некто третий с тем же самым лицом. И — с толстым шнуром корня из носка рваного сапога. Она хорошо запомнила… в первую же секунду узнала их одинаковые фигуры, узкие и острые, словно копья.

А в следующую, переведя взгляд на лицо Агатальфеуса Отмеченного, потерянное и смятенное в красноватом факельном свете, поняла, что эти двое ни в коем случае не должны были находиться здесь.

— Рад вас видеть, брат Агатальфеус, — ровным сухим голосом прошелестел старший из них. — Мы с сыном уже уходим.

— Не вижу необходимости, мой сеньор, — отозвался грузный стабильер. — У меня нет секретов от вас.

Невидимые губы отца и сына одинаково изогнулись.

— Не сомневаюсь, — бросил отец. Сын промолчал, не стирая с губ хищной улыбки.

…И все-таки они ушли. Перед этим была перестрелка четырех взглядов, жестких и метких коротких дротиков. Все они просвистели над головой Лили, и она особенно остро почувствовала себя чужой, посторонней, зрительницей. Затем двое, различающиеся только возрастом и фасоном камзолов, направились в глубь длинного полутемного зала, а незнакомый маг провожал их. Звон ключей, лязг засова. Далекие сдвоенные шаги; тишина.

Агатальфеус Отмеченный смотрел им вслед, чуть сузив ореховые глаза. Чеканное, наглухо запечатанное лицо. Ее, принцессу Лилиан, маг будто перестал замечать.

— Значит, тут все-таки есть дверь, — задумчиво произнес он, когда другой стабильер вернулся.

— Потайная дверь, — уточнил тот. — О ней не известно никому, даже братьям Ордена.

Отмеченный усмехнулся:

— Господин старший советник Литовт и кавалер Витас — не в счет?

— Как я только что имел честь заметить, у меня нет секретов от моего сеньора. — В голосе мага мелькнуло раздражение. — Кроме одного. И чем ревностнее я охраняю нашу общую тайну, тем большей должна быть мера моих верности и доверия сеньору в прочих делах. Не волнуйтесь, я всегда осведомлен о его местонахождении и могу поручиться, что ни сам Литовт, ни его сын не войдут сюда… не вовремя. Тем более что дверь запирается изнутри. А что до ее существования как таковой… увы, зодчим дворца был не брат Ордена, да и вообще не маг.

Какая длинная речь, подумала Лили. Если он невиновен, то зачем так подробно оправдывается? Хотя, возможно, он всегда многословен… На обрюзгших щеках стабильера выступила лиловая сосудистая сетка.

— И давайте перейдем к делу, брат Агатальфеус, — сказал он. — Итак, вы ее привели.

Лили чуть не вздрогнула, когда ее наконец заметили. Роль нездешней наблюдательницы, успевшая прилипнуть к ней теплой мягкой оболочкой, отрывалась клочьями, с болезненным треском. Принцесса Лилиан зябко стянула на груди края прозрачной накидки.

— Позвольте представить вам брата Ордена Ириниса Усердного, Ваше Высочество, — произнес ее спутник. — Брат Иринис, перед вами принцесса Лилиан.

Она присела в реверансе, затравленно глядя снизу вверх на Ириниса Усердного. Который даже не кивнул в ответ. Рассматривал ее в упор, бесцеремонно, сузив запухшие глаза до почти невидимых щелей.

— Вы правы, брат, — наконец сообщил он. — Девушка действительно похожа на Ее Величество покойную королеву Этелию.

Слово «похожа» выбилось из его речи неуловимым точечным акцентом.

— Это ее дочь, — отрезал Агатальфеус Отмеченный — Будущая королева Великой Сталлы. Наша королева.

Иринис Усердный подошел ближе; Лили почувствовала тяжелый запах мужского пота, частично перебитый мускусными духами, и невольно поморщилась. Тут же прикусила изнутри нижнюю губу. Стабильер нависал над принцессой колышащейся горой, и трудно было остаться на месте, не попятиться назад. Она поискала взглядом глаза учителя Эжана; нашла. Две полированные пуговицы орехового дерева.

«…А в остальном доверьтесь мне». Как он мог требовать от нее безграничного доверия, если он даже не главный тут, в их непонятном стабильерском заговоре?! Главный — вот этот брат Иринис. Он, конечно, ни секунды не верит в ее высокое происхождение; было нелепо и самонадеянно пытаться его обмануть. Зато он получил только что право распоряжаться ее жизнью и судьбой. Незнакомый, неискренний, дурно пахнущий… со взглядом, как стенобитное орудие на цепях. Почему?! Почему ее никто не спросил и не предупредил?!.

«Вы не предадите меня, принцесса…»

Он сам ее предал.

Иринис Усердный поднял короткопалую руку, похожую на влажную лопату, и с размаху возложил ее на голову Лили: то ли посвящение во что-то, то ли отеческая ласка.

Принцесса Лилиан зажмурилась.

— Наша королева, — медленно провозгласил он. — Да будет так. Именем Ордена!

— Что ж, брат Агатальфеус, вы оказали Ордену неоценимую услугу. На рассвете я соберу наших братьев, чтобы они голосованием выразили свою волю по сему жизненно важному вопросу. Впрочем, не думаю, что братья в своем большинстве не согласятся с нами.

— Искренне верю в это, брат Иринис. Королева Лилиан, поддерживаемая Орденом, — залог процветания и стабильности Великой Сталлы. А Орден, как известно, мудр.

— И справедлив. Королевством более не будет править преступная династия. Как вы помните, мы постановили это на прошлом тайном собрании, но отсрочили решительные действия, поскольку… вы помните. Теперь более нет причин медлить. Я надеюсь, на утреннем собрании вы доложите нам, как Ее бывшее Величество Каталин Луннорукая приняла известие о своем низложении.

— Вы имеете в виду, брат Иринис, что уже сегодня я должен…

— У вас опять возникли возражения, брат Агатальфеус?

— Нисколько. Я готов немедленно идти к Ее Величеству. Не уверен только, что, принеся ей такую весть, я буду иметь возможность выступить на рассвете перед уважаемым собранием.

— Оставьте, брат Агатальфеус! Она ничего вам не сделает. Каталия дес Бланкен, мелкопоместная баронесса с Востока… думаю, она умеет проигрывать. Главное — будьте убедительны, брат. Если придется, можете прямо при ней перестать исполнять обязанности стабильера. У нее хватит ума понять, что будет значить то же — но повсеместно во всей Великой Сталле!

— Надеюсь, мне удастся убедить Ее Величество и без наглядных действий.

— Что ж, именем Ордена! Я жду вас здесь же, перед восходом солнца. И оповещу остальных братьев… Что-нибудь еще, брат Агатальфеус?

— Возможно, предстоят волнения… Мы должны полностью обезопасить принцессу Лилиан.

— Предоставьте это мне, брат. До рассвета принцесса останется здесь; думаю, наши братья захотят увидеть ее и будут правы. Потом, если понадобится, подумаем о другом убежище… впрочем, все будет зависеть от дальнейшего развития событий. Счастливой звезды вам, брат Агатальфеус!

— И вам счастливой звезды, брат Иринис…

Они протянули друг другу руки и — нет, не обменялись рукопожатием — просто коснулись перстнями. Затем Агатальфеус Отмеченный коротко кивнул, развернулся и направился туда, откуда они пришли, прочь из зала, сквозь каменную стену…