Яна Дубинянская
      ПОД ПЕЛЕНОЙ
      Входя, Селестина попробовала придержать дверь, но она все равно захлопнулась с глухим стуком, и вьюжный ветер тут же протяжно запел, резонируя в каких-то невидимых щелях. Девушка устало-облегченно перевела дыхание
      и слабым движением сбросила на плечи капюшон, сплошь залепленный снегом.
      Боже, какое счастье, что она все-таки дошла сюда.
      Позавчера эта гостиница показалась ей маленькой, неустроенной, неуютной и к тому же угнетающей серой пустотой. Селестина даже поссорилась с хозяйкой - напрасно, ведь эта грузная неприятная женщина не виновата, что
      все транспортное движение парализовано из-за непогоды. А сегодня был последний шанс вернуться к сроку в агентство, и Селестина без особой надежды
      все-таки пошла на станцию, а на обратном пути началась такая метель... Она
      думала, что никогда не дойдет... боже, какое счастье!
      Камин в прихожей горел каким-то особенно теплым и ласковым светом,
      снег уже начал таять и тонкими ручейками стекать на пол с пальто и волос
      Селестины. Даже на ресницах набухли и упали на щеки тяжелые капли. Расстегивая пальто, она подошла к круглому, чуть выщербленому по краю зеркалу на
      стене и начала приглаживать залепившие почти все лицо светлые волосы. Краем
      глаза она увидела на другом конце прихожей груду каких-то вещей, а рядом с
      ними неизвестно откуда взявшихся в такую погоду новых постояльцев...
      - Жюли!
      - Тина?
      Густо накрашенные ресницы Жюли изумленно взметнулись над небольшими
      карими глазками, сделав ещё отчетливее черные следы между верхними веками и
      бровями. Жюли совсем не изменилась... Она точно такая же, как во время их
      последней встречи полтора года назад, и как пять лет назад, на своем бракосочетании. Самая дорогая тушь всегда отпечатывается у неё под бровями, а
      одевается Жюли во все самое шикарное и дорогое, и вроде бы даже со вкусом,
      но ничего из её вещей почему-то никогда не хочется иметь у себя...
      - Привет, Тина, как ты здесь оказалась? Прекрасно выглядишь, только
      тебе не идет этот цвет. Как у тебя на личном фронте? Мама, слышишь, Тина
      здесь!
      Жюли, как всегда, говорила быстро-быстро, словно отбивая стремительную дробь серебряными молоточками - отвечать ей было физически возможно только улыбкой. И Селестина улыбалась, дыша медленно и ровно, постепенно напитываясь приятным теплом натопленного помещения.
      Полная, роскошная мать Жюли обернулась - она поднималась по лестнице
      вслед за спортивным молодым человеком с чемоданами в обеих руках.
      - Тина? Какая Тина? А-а...
      Конечно, она сразу узнала и вспомнила Селестину - все-таки лучшая
      подруга детства единственной дочери. Но - Селестина чуть сжала и изнутри
      прикусила губы - надо же указать этой девчонке её место, напомнить, к каким неизмеримо разным кругам общества они принадлежат...
      Жюли с таинственной улыбкой посмотрела вслед молодому человеку.
      - Это наш шофер. Интересный мужчина, правда? Знаешь, с ним совершенно невозможно остаться наедине. Он жить без меня не может, говорит, чтобы я
      бросила Алекса и уехала с ним в Америку - как же!
      - Но как ты здесь очутилась? спросила Селестина, когда знакомое "как
      же" возвестило об окончании истории очередной победы подруги.
      Жюли неопределенно махнула рукой.
      Еду на зимние курорты. У Алекса опять дела в Сити, но он потом приедет ко мне... Эта гостиница, конечно... премилое местечко, - она ослепительно улыбнулась проходившей мимо хозяйке, - но, чтобы переждать эти
      ужасные заносы, сойдет.
      - Так вы ненадолго? А зачем выгружаете вещи?
      Дверь отворилась, пахнув влажным холодом, и в ореоле мелкой снежной
      пыли появился огромный, прямо таки колоссальный мужчина, нагруженный множеством тюков, свертков и чемоданов.
      - Не оставлять же в машине, - скороговоркой, даже относительно ее
      обычного темпа речи, сказала Жюли. - А это Билли, мой кузен. Он вовсе не
      псих, как все думают, просто медленно воспринимает информацию. Так что лучше и не пытайся с ним говорить.
      Боже мой, ужаснулась Селестина, может быть, именно это и называется
      отсутствием комплексов, но разве можно вот так, при человеке...
      - Жюли!..
      - Когда разговаривают быстро и не с ним, он вообще ничего не воспринимает, - успокоила её подруга. - Билли, познакомься, это Тина.
      Гигант обернулся в их сторону и молча кивнул Селестине. Его глаза
      смотрели на неё из косматой рыжей рамы - невозможно было определить, где
      кончается густая всклокоченная борода и начинается большая мохнатая шапка.
      Он снова кивнул, потом медленно повернул голову и тоже направился вверх по
      лестнице.
      - Ну ладно, я пойду, надо устроиться, - заговорила Жюли. - Могу себе представить, какие тут комнаты...
      - Ничего, - с чуть рассеянной улыбкой сказала Селестина, и хозяйка
      окинула её оскорбленно-презрительным взглядом.
      На ходу обернувшись к зеркалу, Жюли поправила мелкие каштановые кудряшки, и в это самое мгновение Селестина вдруг увидела в углу прихожей еще
      одного человека. И почему-то факт его не замеченного ею присутствия так поразил её, что она даже вздрогнула и, сделав непроизвольное стремительное
      движение, оказалась возле Жюли и наклонилась к её голове с шепотом:
      - Кто это?
      Он сидел на скамье, расслаблено свесив длинные руки, но во всей его
      фигуре чувствовалась напряженность. Несмотря на тепло помещения он, как и
      кузен Жюли, не снял шапку, и её огромные меховые уши закрывали половину его
      лица.
      - Понятия не имею, - пожала плечами Жюли. - Живет здесь,
      наверное... Пока, Тина.
      Этого человека не было раньше здесь.
      * * *
      Вот так живешь, и кажется, что все хорошо. Что жизнь складывается
      именно так, как это и должно быть. Спокойная, интересная и довольно престижная работа в агентстве. Денег вполне достаточно, чтобы жить независимо
      от родителей и позволять себе маленькие, но приятные слабости. Служебные
      поездки удовлетворяют давнюю страсть к путешествиям. Для свободного времени есть самодеятельный театр и несколько хороших знакомых, которых с небольшой натяжкой можно назвать друзьями. Из зеркала смотрит настоящая красавица: тонкое, бледное, но энергичное лицо, мягкие, светлые, теплого оттенка, волосы и большие глаза, которые при электрическом свете кажутся черными, а на самом деле темно-синие... На неё оглядываются на улицах, и у неё есть как минимум два постоянных поклонника. Конечно, ни одного из них нельзя рассматривать всерьез, но она молода, и... В общем, все хорошо. Все хорошо.
      А потом вдруг случайно встречаешься с этой Жюли, когдатошней лучшей
      подругой Жюли, не очень-то красивой и довольно ограниченной - у которой
      есть все. Спокойный, верный, надежный и весьма богатый муж. Столичная жизнь
      с её пленительными огнями, недоступными провинции. Роскошный особняк, автомобиль, неисчислимый гардероб - все эти приметы "высшего круга", принадлежностью к которому Жюли гордится не меньше своей матери, только не так открыто. И отдых, постоянный безграничный отдых - когда не хватает фантазии, как устроить его, к услугам Жюли бесчисленные проспекты туристических фирм. И сейчас она направляется на какой-то зимний курорт, и день-два непредвиденной задержки только развлекают её. Это Селестине приходится досадливо встряхивать головой, отгоняя мысли о неизбежном выговоре за опоздание, который ждет её в агентстве. А если разобраться, все упирается в такую смешную и ничтожную вещь, как деньги - но ведь жизнь идет, и она может вся пройти вот так...
      Ветер стонал в щелях, варьируя высотой звука. Селестина как-то внезапно снова услышала его - до этого он не существовал для нее, как тиканье
      часов или жужжание лампы дневного света. Уже совсем стемнело. Она сидела в
      кресле, зябко завернувшись в плед, и смотрела, как в темное окно ударяются
      крупные снежинки, прилипают к стеклу и медленно сползают вниз. В какой-то
      момент Селестина уловила в окне свое отражение - нечеткое, еле намеченное
      и потому совершенно неземное в своей красоте, ретушированной от мелких недостатков. Королева ночи в россыпи снежинок...
      А в Жюли влюбляется без памяти каждый встречный мужчина - по крайней мере, она свято уверена в этом, а такая уверенность материальнее любой реальности. Но ведь Жюли, при всей своей кокетливости, холодна, как ледышка, и в её прагматичную голову даже не приходит, что можно любить хотя бы этого Алекса, её бестелесного, вечно отсутствующего мужа. Счастливая победительница
      Жюли - и её подруга, королева в изгнании на ночном стекле...
      Кстати, а как могло возникнуть на окне это отражение? Нужен источник
      света.
      Селестина выпрямилась, сбросив плед, и резко обернулась.
      - Вы одна?
      Неясная фигура темнела в дверном проеме. Мятущийся язычок свечи выхватывал колеблющимся кругом дремучий мех шапки, которая своей величиной подавляла лицо. Тот неизвестно откуда взявшийся человек...
      - Что вам угодно?
      Он держал свечу на уровне груди, левой ладонью прикрывая пламя, но
      сейчас выдвинул её вперед.
      - А-а... Простите меня, я ошибся. Вы, насколько я понимаю, мадемуазель Тина, подруга мадам Жюли? Еще раз простите, - но он не уходил, и Селестина, лихорадочно нашарив на стене выключатель, щелкнула им несколько
      раз. Свет не зажегся.
      - Разве вы ещё не знаете? - прокомментировал вошедший. - На линии
      авария, уже полтора часа как нет ни света, ни связи, ни радио... Мы с вами
      отрезаны от мира, погребены под снежной пеленой, мадемуазель Тина, раздался его трескучий смех, и она невольно вздрогнула и с отчаянной досадой
      на себя спросила резко и враждебно:
      - С кем имею честь?
      Его брови удивленно поднялись бы - если бы они присутствовали на этом
      островке лица.
      - Мы не представлены? Да, вы правы. Моя фамилия Стэн, Гаролд Стэн, и
      мне приятно...
      Он сделал несколько шагов вперед... Селестину пронзил смутный, неосознанный страх - а ведь она никогда ничего, почти ничего не боялась, но эта
      темнота, завывание снежного ветра, неопределенно-темная фигура и неприятный голос, - все это вместе...
      И когда в коридоре за дверью возник огромный, как египетская статуя,
      бородатый кузен Жюли, Селестина опрометью бросилась к нему, и порывистое
      движение воздуха едва не загасило свечу Стэна.
      - Что с вами, мадемуазель Тина? - спросил Стэн недоуменно.
      Она перевела дыхание и в одно мгновение овладела собой, чувствуя
      странное успокоение от близости этой гигантской неподвижной фигуры. Билли
      держал в руке канделябр с тремя высокими, ровно горящими свечами, которые
      зажигали блики в его голубых глазах и высвечивали золотом отдельные волоски бороды. Глядя прямо ему в лицо, Селестина спросила, четко и раздельно
      произнося слова - и в то же время непринужденно-светски:
      - Вы хотели пригласить нас на ужин, Билл? - было как-то неловко называть уменьшительно-детским именем такого большого мужчину. И, ободренная
      его утвердительным кивком, Селестина раскованно и почти лукаво обернулась к
      Стэну:
      - Идемте же, все вас ждут, мсье Гаролд!
      * * *
      Один канделябр с тремя свечами стоял совсем рядом с прибором Селестины, другой - тот, что принес Билли - на том конце длинного стола. Все сидели на большом расстоянии друг от друга, и, наверное, поэтому ужин проходил почти в полной тишине. Она заполняла собой темную гостиную и казалась
      даже пугающей, хотя и прерывалась иногда острыми замечаниями Гаролда Стэна,
      на которые со светской покорностью отвечала мать Жюли.
      Жюли казалась полностью поглощенной процессом еды - может быть, потому что сидела как раз посередине правой стороны стола, слишком далеко от
      обоих светильников. Сосредоточенно, чуть сведя бровки, она отрезала маленьким ножиком наколотый на вилку кусочек шницеля. Молодой шофер сидел
      почти напротив Жюли, но, как мимоходом заметила Селестина, ни разу даже не
      взглянул в её сторону. Зато на неё то и дело посматривал Стэн - но коротко, равнодушно и как бы невзначай.
      В гостинице заметно похолодало - хозяйка объяснила это отключением
      электрообогрева. Камин в самом углу большого зала не спасал положения, и
      Селестина жалела, что оставила в своей комнате клетчатый шотландский плед.
      Нечто подобное было накинуто на плечи Жюли, её мать зябко куталась в норковое манто. Уже не казалось странным, что ни Билли, ни Гаролд Стэн не сняли
      своих теплых меховых шапок.
      Оба они сидели на другом конце стола, канделябр располагался между ни
      ми и симметрично освещал по половине их лиц. Стэн только что отпустил очередную остроту и мимолетно взглянул на Жюли. Билли молчал. В какой-то момент Селестина встретилась с ним глазами - гигант смотрел на неё ровно и
      спокойно, не опуская глаз. Она перевела взгляд на Стэна и вдруг подумала,
      что ни за что не узнала бы его, если бы встретила без этой все подавляющей
      шапки. Удивившись этой мысли, она посмотрела на него внимательнее, сознательно запоминая бесцветные глаза, маленький нос, иронично изогнутые губы.
      Нет, не выходит... Наверное, именно этим он напугал её в комнате и еще
      раньше, в прихожей - он человек без лица.
      На Билли почти такая же по размерам шапка, и к тому же пол-лица спрятано в рыжей бороде - и все же она узнала бы его и чисто выбритого. Селестина невольно улыбнулась - и на том конце стола кузен Жюли вдруг ответил ей
      теплой и открытой улыбкой.
      Ужин закончился. Хозяйка сухо извинилась за отсутствие каких-либо развлечений. Восприняв не слишком тонкий намек, мать Жюли с царственным величием заявила, что в любом случае собиралась сегодня лечь спать пораньше.
      Билли взял со стола канделябр и пошел впереди, освещая ей путь. Подбирая
      спавший с плеч плед, медленно встала Жюли. Селестина смотрела на неё и
      вдруг, неожиданно для себя самой, остро захотела позвать подругу к себе в
      комнату, доверительно пошептаться, как это было в детстве...
      - Жюли...
      - Да? - она обернулась с непонимающим выражением лица, словно её окликнул кто-то незнакомый на улице. - А, Тина...
      И после неуловимой паузы Жюли застрекотала в своем обычном темпе:
      - Это просто ужасно, эти невозможные заносы, и холод! - я даже не
      представляю, как буду спать в таком жутком холоде. Кстати, это глупо ложиться в такую рань, но, похоже, в таких условиях это самое умное, что можно сделать. Спокойной ночи. Тебе нравится Билли?
      Селестина вздрогнула, внезапный скачок темы застал её врасплох.
      Билли... Почему Жюли вздумалось спросить её о нем? Или это её своеобразное
      чувство юмора, и нужно покатиться со смеху...
      И вдруг Селестина поняла, что Жюли не ждет от неё никакого ответа и
      вряд ли помнит свой вопрос. Лицо Жюли стало чужим и напряженным, она словно украдкой бросила быстрый взгляд поверх плеча Селестины, потом коротко
      простилась и ушла наверх.
      Селестина обернулась - за её спиной уже никого не было. Она вздохнула и тоже пошла к себе.
      И все-таки: кому предназначался этот взгляд? Конечно, не шоферу, который незаметно исчез сразу после ужина в комнате для прислуги. Это мог быть
      только один человек - а ведь Жюли утверждала, что не знает его! человек без лица, назвавшийся Гаролдом Стэном.
      * * *
      Ветер взвыл особенно громко и пронзительно, и Селестина проснулась. Ей
      снилась зима, метель, ледяной холод - пробуждение ничего не изменило. Было абсолютно темно, и, даже поднеся часы к самым глазам, Селестина не смогла определить, который час.
      Одеяло было слишком тонким, её всю трясло. Селестина попыталась получше завернуться в него - это не помогло, и она вспомнила, что внизу, в гостиной, должен гореть камин. Секунду поколебавшись, она рывком встала, быстро набросила пеньюар и поверх него - плед, нащупав их в кромешной темноте. Вчера она забыла попросить у хозяйки свечу, и теперь двигалась вслепую,
      вытянув вперед неуверенную руку.
      Уже на лестнице впереди забрезжил неясный свет. Селестина не успела
      удивиться этому обстоятельству, она только обрадовалась ему и увереннее
      заспешила вниз по ступенькам, к спасительному камину. Она была примерно на
      середине пути, когда услышала внизу приглушенные голоса.
      Селестина остановилась. Конечно, у неё не было к этому оснований
      почему бы не спуститься и не поболтать с хозяйкой или с кем-нибудь из постояльцев? Может быть, это Жюли... да, Жюли - Селестина отчетливо выделила
      ее голос. И все же она осталась на месте.
      Было что-то нехорошее в этих ночных голосах. Они звучали тихо, иногда
      чуть слышно - Селестина не могла разобрать слов - но общие интонации были раздраженными, враждебными, а временами - да, это слово подходило лучше всего - беспощадными. Именно так прозвучали шуршащие слова мужчины, и
      Жюли ответила иа них чуть громче, вырвавшись из общего звукового фона, капризно и в то же время испуганно.
      С кем она говорила? Селестина неслышно спустилась на несколько ступенек и остановилась как раз перед границей кромешной тьмы и рассеянного света, шедшего от стоявшего на столе канделябра. Мужчина в меховой шапке повернулся к свету - но Селестина заранее знала, что увидит несуществующее
      лицо Гаролда Стэна.
      Жюли, кутаясь в плед, сидела у самого камина. Она вновь заговорила, и
      теперь до Селестины долетали отдельные слова и обрывки фраз.
      Чертежи... деньги... ракеты... ведомство... Что-то до улыбки знакомое,
      навевающее теплые детские воспоминания о шпионских романах. Роман, кино,
      театральная постановка... Таких вещей не бывает и не может быть всерьез, в
      настоящей жизни. Только беспощадные нотки в тихом голосе Стэна были настоящими, и потому звучали чуждо, нелепо.
      Он бросил резкую, отрывистую фразу - Жюли вскочила, гневно обернулась к нему, и он грубо, с силой схватил её за руку.
      - Прекратите, мсье Гаролд!
      Просто все было слишком театрально, слишком не по-настоящему. Просто в
      воздухе висел неприятный, раздражающий диссонанс, а разрядить его, казалось, было так легко...
      Только поэтому Селестина безрассудно и решительно перешагнула резкую
      границу света и тени.
      * * *
      Две темные фигуры призрачно колыхались в полумраке, подсвеченные с одной стороны красным огнем камина - но все это уже не было ненастоящим и
      театральным.
      - Клянусь вам, я оказалась здесь случайно, почти ничего не слышала и
      уж тем более ничего не поняла, - сказала Селестина, стараясь, чтобы голос
      звучал как можно убедительнее и тверже.
      Жюли и Стэн переглянулись. Теперь это были союзники, сообщники, намертво связанные круговой порукой. Перед ними стояла общая, требующая немедленного разрешения проблема - она, Селестина.
      Она перевела взгляд дальше, поверх их голов. Может, бежать? Если сделать это неожиданно и быстро, возможно, Стэн не успеет... хотя у него молниеносная реакция кошки, в чем Селестина убедилась пять минут назад. Боже
      мой, отдать все, что угодно - только бы снова очутиться на той лестнице,
      повернуться и неслышными шагами уйти в свою комнату... Ее комната закрывается только снаружи, как и все комнаты в этой ненормальной гостинице. За
      переться, скрыться здесь невозможно. Поднять тревогу, душераздирающим криком позвать на помощь? Она поморщилась. В конце концов, здесь только свита
      Жюли да равнодушная хозяйка - кстати, не исключено, что и она состоит в
      том же заговоре... Бессмысленно, все бессмысленно! А за окном мутно-белая мгла, беспросветная и пустая...
      Гаролд Стэн пожал плечами, и его беспощадные глаза встретились с глазами Селестины. Но он молчал. Заговорила Жюли - медленно, как никогда в
      жизни, растягивая слова вкрадчивым полушепотом:
      - Мне очень жаль, Тина... но тебя придется убить. Никто не просил тебя оказываться здесь... или, может быть, кто-то просил?
      - Это уже не имеет значения, - бросил Стэн. - Никому, кроме вас, не
      будет хуже, если вы начнете сопротивляться.
      Селестина вся напряглась изнутри - жестко, до боли. Конечно же, она
      будет сопротивляться, сопротивляться отчаянно, как загнанная в угол дикая
      кошка, она вцепится в его лицо - в то, что у него вместо лица - сорвет с
      него эту ненавистную шапку...
      - Тихо, - вдруг испуганно шепнула Жюли.
      С легкой досадой - не больше - Гаролд Стэн обернулся к двери. И снова их ложно-похожие из-за шапок профили оказались друг против друга: в комнату вошел Билли.
      Он был совсем одет, словно и не думал ложиться спать - разве что волосы слегка спутаны. Он коротко кивнул с автоматизмом давней, укоренившейся привычки, дававшей возможность избегать непреодолимых трудностей лишнего общения. И Селестина ответила ему таким же кивком вместо того, чтобы
      броситься к нему, укрыться ото всех опасностей за широкой и надежной спиной, чего отчаянно требовало все её существо.
      Билли сел к камину, и в следующее мгновение зыбкая фигура Стэна надежно отсекала его от Селестины, а Жюли говорила негромко и быстро-быстро:
      - Ничего особенного, он посидит у камина и уйдет, он абсолютно не
      опасен, хотя и не псих, а просто медленно воспринимает информацию. Он очень
      удобен в этом отношении, почему мы и возим его с собой...
      - Подождем, - отрывисто сказал Стэн.
      Жюли усмехнулась, и Селестине захотелось её задушить. Билли сидел,
      придвинувшись к самому камину - вылетевшая оттуда искорка зашипела в его
      бороде - он не видел и не слышал этих мерзких усмешек за своей спиной. Заколдованный великан из сказки, которого никто не боится, несмотря на всю
      его силу... На какой-то момент Селестина забыла о своем отчаянном положении в жгучей обиде за него - и в то же время чувствуя, что, пока он здесь,
      с ней ничего не случится.
      - Даже если она вздумает звать на помощь, до него все равно не дойдет, - сказала Жюли.
      На помощь. Селестина вся напряглась, вновь почувствовав себя на краю
      зияющей пропасти. Он здесь, тот единственный человек, который может прийти
      ей на помощь - только докричаться, прорваться сквозь покрывающую его пелену. На помощь!!!
      - Билл, - позвала она, и голос прозвучал беззвучно-тихо и несмело.
      Стэн сделал угрожающее движение, однако Жюли беспечно махнула рукой, и
      он остался на месте, но его фигура заслонила Селестине обзор, она больше не
      видела лица Билли.
      Она глубоко вздохнула. Надо, чтобы слова звучали раздельно и четко.
      - Билл, послушайте... Эти люди - преступники. Они... они хотят меня
      убить, Билл! Вы слышите меня?..
      Ее голос угас, напоровшись на тишину. Жюли и Стэн уже не посмеивались
      - им было все равно, они просто ждали.
      И они дождались. Он встал, снова став видимым для Селестины, возвышаясь за плечом Стэна, и медленно направился к двери.
      - Билл!!!
      Он не слышал её, он уходил - огромный и непоправимо-далекий. Он уходил, оставляя её одну с беспощадными убийцами. Волна ужаса и отчаяния охватила Селестину, она рванулась эа ним - но Стен оттолкнул её обратно четким, рассчитанным движением жесткой руки. Селестина потеряла равновесие,
      ударилась головой о стену, почти не почувствовала боли, но все же застонала - тихо, мучительно.
      Твердые, гулкие шаги гиганта замерли. Билли обернулся.
      Он стоял на другом конце просторной комнаты, но Селестина увидела его
      голубые глаза совсем, совсем близко. Она заговорила горячо, задыхаясь, пытаясь удержать свой последний шанс на спасение.
      - Билл, останьтесь, я прошу вас. Больше ничего не нужно - только останьтесь. Они хотят меня убить, они не посмеют, пока вы здесь, - боже, она
      говорит слишком быстро, слишком бессвязно, он мучительно старается её понять - и не может, не может... Он все-таки уйдет... если она не скажет
      что-то резко-неожиданное, необычайное, единственное, что способно его удержать...
      - Билл, вы должны, вы не можете не остаться, ведь я... я люблю вас!
      ... - Не буду осквернять своим присутствием столь трогательную сцену,
      - сказал Гаролд Стэн, и натянутая насмешка плохо скрывала злость и досаду.
      - Снег все идет, и у нас ещё будет случай окончить наш разговор, мадемуазель Тина. Идемте, мадам Жюли.
      Их гулкие шаги растворились вдали, и тишину нарушало лишь потрескивание искр догорающего камина. Непреодолимая слабость нахлынула на Селестину,
      она оперлась спиной на стену, едва держась на ногах. Билли несмелыми, но
      стремительными шагами пересек комнату и, опустившись на одно колено, поцеловал беспомощную холодную руку.
      - Тина...
      Она впервые услышала его тихий хрипловатый голос. Гигант стоял перед
      ней, коленопреклоненный, как древний рыцарь, на его опущенной голове уже не
      было шапки. Он не отпускал её руки, и Селестина невольно положила другую
      руку на большую склоненную голову, ощутив кончиками пальцев мягкость спутанных густых волос. Камин с треском выпустил последний сноп искр и потух.
      И из абсолютной, кромешной темноты вновь послышался этот голос, чуть охрипший от долгого молчания, полный отчаянной, несбыточной надежды:
      - Тина... это правда?!..
      * * *
      Резкий белый свет, отраженный снегом и преломленный стеклом, невыносимо бил в глаза. Селестина рывком задернула окно тяжелой портьерой.
      Огромный, как танк, дубовый комод косо стоял посреди комнаты, одним
      углом по диагонали касаясь дверей. Селестина налегла на него, концентрируя
      весь свой запас сил - но он не двигался больше с места. Она тяжело перевела дыхание и снова навалилась на колоссальный шкаф. Он качнулся - и рухнул с оглушительным грохотом, перегородив, наконец, дверной проем. Селестина облегченно вздохнула и почти без усилия передвинула, словно фишки домино, кровать и кресло, укрепляя баррикаду.
      Там, внизу, конечно, слышали грохот - но это уже не имеет значения.
      Война ведется в открытую. И у неё есть все шансы на победу - шансы солдата-одиночки против организованной вооруженной армии.
      На какое-то время эта баррикада, безусловно, их удержит. А потом
      ведь снег уже не идет! - сюда придут люди, какие-нибудь рабочие, расчистители дорог. Через окно она передаст им информацию о том, что здесь происходит, попросит вызвать полицию. Кстати, надо уже сейчас написать записку
      на денежной банкноте, она читала об этом в каком-то романе. И не такой уж
      плохой план, может быть, ей и удастся его осуществить. А может, по зрелом
      размышлении мсье Гаролд Стэн решит сохранить ей жизнь, дабы не усложнять
      свою...
      Они сейчас завтракают там, внизу, в большой гостиной с камином. И Стэн
      все так же колеблет воздух нарочито-изысканными остротами... или у него нет
      настроения после вчерашнего? А Жюли и её мать, конечно, сосредоточенно орудуют ножом и вилкой, как будто ничего не случилось и никогда не случится в
      этом мире...
      И он тоже там. Единственный человек здесь, который ничего не знает об
      этой войне... Она вспомнила его глаза прямо напротив своих в сером предрассветном сумраке. "Теперь вы должны уйти. Я прошу вас." Четкие, раздельные фразы и спокойный, уверенный взгляд. Он послушался её, он ушел, и сейчас он сидит с ними за одним столом - потому что он все-таки не понял, ничего не понял тогда. Что ж, так даже лучше. Если это война на смерть, беспощадная,
      как голос Стэна в ночи, пусть Билли не будет в числе их врагов. Просто свидетель, появившийся в неудобное время, но которого можно не принимать во
      внимание. "Он не псих, он медленно воспринимает информацию..." Боже мой, да
      вы не представляете, не в ваших силах представить, какой он...
      Селестина села за стол, вытряхнув на него содержимое своего кошелька.
      Краем глаза она поглядывала в щель между портьерой и оконной рамой. Там был
      только белый-белый режущий свет и ни одного человека - ни своего, ни врага.
      - Если вы не слишком заняты, продолжим нашу беседу, мадемуазель Тина.
      Она не помнила, как вскакивала и оборачивалась - просто они вдруг
      оказались лицом к лицу: она и черная дырка толстого револьверного дула.
      Какая все-таки нелепость, что в таких маленьких дурацких заштатных
      гостиницах делают в стенах потайные двери, а потом заставляют их несдвигаемыми с места дубовыми комодами... К самому концу дула привинчен небольшой
      набалдашник - наверное, глушитель - красивый, рубчатый, а что означают
      эти маленькие циферки у самого отверстия?..
      И вдруг она подумала, что должна бы закричать - кричать не хотелось,
      было неудобно и странно нарушать нависшую тишину. И все-таки она закричала
      - негромко, нетвердо, скорее с тоской, чем со страхом или отчаянием...
      И в этот миг все произошло. Отлетевший в сторону, как гигантская фишка домино, комод задел её, сбив с ног, беспорядочные выстрелы сострогали с
      потолка дождь штукатурки. И, теряя сознание, Селестина услышала дикий, душераздирающий крик Гаролда Стэна - так ещё никто не кричал на памяти всей
      ее жизни...
      * * *
      Он до предела выдвинул антенну, и из беспорядочного треска выплыл далекий, но достаточно разборчивый дикторский голос:
      - ...обвиняемый в международном шпионаже и проживавший в стране под
      именем Гаролд Стэн, судебно-медицинской экспертизой признан невменяемым...
      - Билл, выключи немедленно!
      - Да, дорогая, - запрокинув голову, подчеркнуто кротко отозвался рыжеволосый гигант в белой футболке и шортах. Поднимаясь на палубу, он сказал:
      - Жюли с её всесильными связями. Честное слово, если бы чуть левее...