Невозможно усмотреть хоть какую-либо автономность мышления сценариста или режиссера. Разница в их взглядах состояла в том, что Ржешевский рассматривал мальчика-доносчика как маленького героя нашего времени, а Эйзенштейн - как вестника будущего коммунистического общества. Критик Виктор Шкловский позже в книге об Эйзенштейне назвал фильм правдивым и великим произведением, в котором отражено торжество жизни и литературы. На деле создатели картины отражали торжество советской власти в деревне.
      Но, показывая жестокость и насилие в период коллективизации, авторы перестарались. Стало видно, что насилие ничем не оправдано, хотя они и пытались объяснить, что причина жестокости - не в новой власти, а в закоренелой культурной отсталости крестьян. В сущности, стремление авторов морально оправдать необходимость насилия только обнажило всю бесчеловечность происходящего.
      Разумеется, Эйзенштейн не был противником классовой борьбы. Но и его размышления о праве на убийство и необходимости убивать ради высоких целей вряд ли могли понравиться тем, кто занимался именно этим и предпочитал делать это тихо. Отснятый материал был в сыром виде просмотрен руководством и оценен как формалистический и зараженный мистицизмом. Авторам предложили мотивировать переход отца к вредительству и предусмотреть оптимистический финал: отца после доноса арестовывают, а сын остается жив.
      Отвергнув счастливый конец, Эйзенштейн все же принялся за переработку сценария, витиевато объяснив свою ошибку тем, что обобщенность образов пришла в противоречие с конкретным материалом. Эйзенштейн увлекся работой над фильмом, не обратив внимания на то, что вышло постановление Совнаркома и ЦК ВКП/б/, устанавливающее новый порядок в вопросах классового воспитания в бесклассовом обществе. Постановление, в частности, требовало "усилить наблюдение за детской литературой и кинофильмами, не допуская литературы и фильмов, могущих иметь вредное влияние на детей". Чиновники управления кинематографии в этой связи особенно настороженно относились к каждой новой детской картине.
      Для переработки сценария Ржешевского режиссер привлек другого бывшего чекиста, известного писателя Исаака Бабеля. Тот, по выражению Лейды, принялся за "ревизию текста", переписав его на шестьдесят процентов. Некоторые имена героев заменили, дав им, недолго думая, имена актеров и работников "Мосфильма". Философские обобщения (в частности, нравственное оправдание доноса и убийства) стали еще более четкими.
      Между тем времена изменились. Поднимающаяся волна арестов пугала руководителей кино. Они во всем видели для себя опасность. В съемочной группе Эйзенштейна - Тиссэ был свой Павлик, который обо всем сообщал куда следует. Борис Шумяцкий, глава Управления кинематографии и заместитель председателя Комитета по делам искусств, запретил Эйзенштейну съемки, намекая на то, что фильм вредительский. Шумяцкому нужна была крупная жертва, которой он мог бы прикрыться. Это ему не помогло: сам Шумяцкий был вскоре уничтожен.
      От создателей фильма "Бежин луг" потребовали, как тогда выражались, публичного покаяния. Эйзенштейн заявил, что он готов каяться немедленно, но власти это не устраивало. Им нужен был шумный суд. В журналах и газетах началась травля режиссера. Печать резюмировала результаты обсуждения инцидента в высших инстанциях: вместе с Эйзенштейном виноваты все, кто его не критиковал.
      Эйзенштейн каялся в кабинетах руководства, с трибун и в печати, называя свое детище порочным, политически несостоятельным. Он обвинял себя в том, что за человеческой драмой сыноубийцы скрыл от зрителя классовую ненависть к кулаку. Кляня себя за слепоту, беспечность, отсутствие бдительности, отрыв от коллектива и масс (вся эта терминология его собственная), режиссер умолял дать ему возможность снять фильмы о 1917 и 1937 годах - героические, партийные, военно-оборонные. Он клялся в своих благих намерениях и преданности Сталину. Он не без основания чувствовал себя на волосок от ареста. Но в этот момент ему вдруг великодушно разрешили исправиться и показать победы "ленинско-сталинских кадров". Многолетняя травля позже привела Эйзенштейна к инфаркту.
      Ржешевский оправдывался тем, что он старался как можно ярче показать Морозова языком большевистского кино. То обстоятельство, что его отстранили от работы и заменили Бабелем, оказалось его спасением. Тем не менее карьера Ржешевского на фильме о Морозове закончилась. Его после того почти не печатали. Жертвой репрессий оказался и новый соавтор сценария Бабель, который исчез на Лубянке. Недоснятый материал первого звукового фильма Эйзенштейна, как объясняют теперь одним иностранным гостям, случайно погиб от воды, которая залила помещение. Другим говорят, что во время войны в это помещение попала бомба.
      Творцы героизации сами стали ее жертвами. Просчет авторов, которые вовсе и не собирались стать диссидентами, состоял в том, что они начали делать фильм в 1933-м, а закончили его в 1937-м, и то, что допускалось раньше, стало крамолой. К этому времени никакие философские оправдания доноса уже не требовались, ибо оправдания следовали за размышлениями, а размышлять было не о чем. Из Кремля уже сказали, что доносить хорошо, и дискутировать на эту тему могли только классовые враги.
      Созданный миф помогает понять сущность метода социалистического реализма. Герой, по формуле китайских вождей, - это "продукт партийного руководства, горячей помощи масс и труда писателя". В процессе воссоздания мифического образа Павлика Морозова реальная фигура его все глубже утопала в домыслах. Герой был придуман наверху и опущен в псевдодействительность. Задача искусства оказалась вывернутой наизнанку: материю пытались изменить посредством воли, осуществляя операцию в духе чистого идеализма, причем нетерпимого к какой бы то ни было критике.
      Все произведения, созданные за полвека о Морозове, называются документально-художественными, полудокументальными или, как выразился в газете "Литературная Россия" уральский писатель Евгений Пермяк, "почти документальными". С таким же успехом их можно назвать почти художественными. Газетный образ мальчика стал прототипом литературного образа. Бумажному герою стали ставить бронзовые монументы.
      Глава десятая. СЛАВА ДОНОСЧИКАМ!
      16 марта 1934 года "Пионерская правда" опубликовала донос. Он занимал почти целиком третью страницу газеты и начинался так: "В Спасск. В ОГПУ. Довожу до сведения органов ОГПУ, что в деревне Отрада творятся безобразия..."
      С портрета, помещенного рядом, смотрит симпатичное личико пионерки Оли Балыкиной, девочки из Татарии. С подробностями, не забыв ни имен, ни дат, она перечислила всех, кто, с ее точки зрения, нарушал что-либо. Не забыла Оля и собственного отца. Письмо заканчивалось так: "...Я вывожу всех на свежую воду. Дальше пускай высшая власть делает с ними, что хочет". Редакция в своем комментарии сравнила Олю с Павликом Морозовым и добавила: "Медицинский осмотр установил, что в результате побоев здоровье Оли надорвано. Олю отправили лечиться в санаторий на два месяца". Во время Второй мировой войны Ольга Балыкина попала в плен к фашистам. После освобождения на нее донесли, что она была в плену. Это автоматически вело к десяти годам советских лагерей. После реабилитации о пенсионерке Ольге Балыкиной снова вспомнили в газетах как о героическом Павлике Морозове в юбке.
      Публикация в центральной газете образцового доноса свидетельствовала о том, что акция вступает в новую фазу. Ни одна кампания не проходила в стране с таким пафосом и энтузиазмом, как вовлечение в доносительство. Донос стал газетным жанром, доступным непрофессионалам, даже детям. Павлик Морозов был героем новой эпохи, и эта эпоха требовала от детей новых черт. Поэт Александр Яшин называл это обучением бдительности и отметил, что пионерам помогали два качества: смекалка и наблюдательность. Причины героизма просты и понятны каждому. "Почему Павлик Морозов не боялся разоблачить своего отца и дядю Кулуканова? - спрашивала "Пионерская правда" и отвечала: - Потому, что он был настоящий пионер. Умел отличать друзей от врагов".
      Вожди партии (Крупскую в начале 30-х годов печать также называла вождем) делились мыслями вслух, как детям участвовать в жизни. "Поглядите, ребята, кругом себя, - рекомендовала Крупская. - Вы увидите, как много еще старых собственнических пережитков. Хорошо будет, если вы их будете обсуждать и записывать. Боюсь, что у вас получится целая толстая тетрадь".
      Прибывшие из-за границы деятели международного коммунистического движения приветствовали зорких наблюдателей. Радио, газеты, книги, речи пели хвалу каждому доносу, обучая тонкому искусству осведомления органов. "Пионерская правда" печатала очерк о герое-пионере Коле Юрьеве, который сидел в пшенице с осколком увеличительного стекла. Он увидел девочку, которая срывала колоски, и схватил ее. Вырваться девочке, которая съела несколько зерен хлеба, не удалось. Голодные люди, рвавшие колосья, на жаргоне тех лет в печати назывались "парикмахерами колхозного хлеба". После создания колхозов в стране начался голод, и неудивительно, что крестьяне крали зерно.
      "Стой! Откуда? Куда?" - так окликают станичные пионеры каждого чужого человека, проходящего по полю, и, если человек окажется вором, задерживают его", - писала "Пионерская правда". Газета весело рассказывала, как дети сами, в отсутствие взрослых, обыскивали чужие дома. Настоящий пионер Проня Колыбин смело разоблачил свою мать, которая пошла в поле собрать опавших зерен, чтобы накормить его самого. Мать посадили, героя-сына отправили отдыхать в Крым, в пионерский лагерь Артек. Сведения о герое Колыбине хранятся в картотеке кабинета истории Всесоюзной пионерской организации.
      Школьник из-под Ростова-на-Дону Митя Гордиенко ловил голодных в поле несколько раз. Выступая на суде свидетелем, он говорил: "Разоблачив воров колхозного хлеба, я даю обязательство организовать на охрану урожая тридцать ребят нашей коммуны и быть руководителем этого пионерского отряда..." Так, после одного из доносов Мити на двоих взрослых муж был приговорен к расстрелу, а жена - к десяти годам лишения свободы со строгой изоляцией. Митя получил за этот донос именные часы, пионерский костюм, сапоги и годовую подписку на местную газету "Ленинские внучата".
      Знаменитый поэт Николай Асеев сочинил в ту пору "Песню пионерохраны урожая":
      Застукали на поле
      И за руку сцапали
      С поличным
      на месте
      врага.
      В то же время Асеев отправил донос в ОГПУ, что поэта Владимира Маяковского, застрелившегося из пистолета три года назад, якобы убили троцкисты, и начал писать поэму, прославляющую в веках ОГПУ.
      Даже мелким ябедникам газеты пели дифирамбы. Дети-корреспонденты (деткоры) сообщали, кто опаздывает на занятия, прогуливает уроки, получает плохие оценки или не хочет подписываться на "Пионерскую правду". Редакция поручала своим читателям следить за товарищами в дни религиозных праздников. Дети отзывались: пионер такой-то вместо школы ходил в церковь. Некоторые дети перестали учиться, а следили за теми, кто не посещает школы.
      Народный комиссар просвещения Андрей Бубнов издал в 1934 году приказ отдавать под суд неблагонадежных родителей, которые нерадиво относятся к своим детям. Схема следующая: ребенок доносит учителю, что он недоволен отцом или матерью. Школа подает на них в суд.
      "Газеты должны повышать политическую боеспособность деткоров, поучал, ссылаясь на указания Политбюро, редактор "Пионерской правды" Гусев в книге "Деткоры в школе" (1935). - Это значит следить за учителем, быть зорким в борьбе за качество преподавания в классе". Среди учителей дети должны были обнаруживать и разоблачать классовых врагов. И дети охотно выполняли поручения. Мальчик написал в газету, что директор его школы дал на уроке детям такую задачу: "Всего в селе было 15 лошадей. А когда люди вступили в колхоз, 13 лошадей сдохли. Сколько осталось?" Директор как классовый враг был привлечен "к суровой ответственности".
      Дети охотно сообщали фамилии своих учителей и вожатых, которые, по их мнению, ленивы или профессионально непригодны. Интимная жизнь взрослых также занимала пионеров. Газета "На смену!" напечатала анонимное письмо мальчика о его соседе, который живет с комсомолками, а потом их выгоняет и приводит других. Пионерам вменялось в обязанность подслушивать каждый звук, каждый шорох, каждый вздох. Перелистаем "Пионерскую правду" конца 1933 года.
      7 ноября. "Леня поймал двух воров". Леня выследил и сообщил куда следует о двух подозрительных людях.
      15 ноября. "Зоркий дозор! Виновных в избиении строго судить!"
      29 ноября. "Деткор разоблачил кулаков". Пионер донес в газету, газета - немедленно в ОГПУ. Тот же общественный обвинитель от имени газеты Смирнов выезжает на место, где сам организует следствие.
      3 декабря. "Пионерский дозор на транспорте". Пионер-дозорник задержал грузчицу с украденной рыбой.
      11 декабря. Пионер "уверенно рассказал суду о кулацких проделках в деревне".
      15 декабря. На суде выступил опять Смирнов. Он "останавливается на классовой борьбе в нашей стране". Те, на кого донесли пионеры, получают "10 лет строгой изоляции в концентрационных лагерях".
      17 декабря. Газета цитирует Сталина: врагов "не нужно искать далеко от колхоза, они сидят в самом колхозе..."
      Когда кампания разворачивалась, свердловская газета "Всходы коммуны" делала предупреждение пионерам, которые почему-то не донесли на своих родных: те, кто промолчат, после этого - не пионеры. Тот, кто не доносит, сам враг, и о нем следует немедленно сообщить. Год спустя председатель Центрального бюро пионеров Валентин Золотухин гарантировал доносчикам покровительство государства: "Вся страна смотрит за каждым уголком Союза, за каждым пионером. И пионеру некого бояться". Страна следила за доносчиками, доносчики - за страной.
      Вскоре выходит книга журналиста Смирнова "Юные дозорники", инструкция для пионеров. Автор учит, где могут быть враги народа, как их искать, куда сообщать. Смирнов учит детей посылать письма так, чтобы враги партии не перехватили доносы на местной почте: пионеру следует возить их на станцию и самому опускать прямо в почтовый вагон проходящего поезда. "Пионерская правда" становится центром сбора доносов от своих читателей со всей страны. Здесь они обрабатываются, учитываются и передаются в учреждения, ликвидирующие врагов народа. Пионерская организация становится филиалом секретной полиции, всесоюзной школой стукачей. Поразительное откровение находим у советского психолога: "Такого рода преступные организации, которые используют в своих целях детей и калек, были описаны еще Ч.Диккенсом и Б.Брехтом".
      Сам призыв "Будь готов!", взятый у скаутов, приобретает зловещий смысл. Читатели-агенты называются "бойцами", "дозорными", "следопытами". Призывая доносить, газеты дают деткорам, постоянным клиентам, кличку "Зоркий глаз", а имя держат в тайне. Одна газета хвалит подростка за то, что он, не задумываясь ни на минуту, побежал донести в сельсовет. Это очень важно - не задумываться. Чтобы деятельность на местах не носила кустарного характера, предлагалось создавать пионерские посты бдительности. Газета советовала: "Не доверяй тому, в ком ты хоть чуть сомневаешься". Газета требовала: "О всех чуждых, незнакомых и подозрительных лицах необходимо немедленно сообщать в сельсовет". Чтобы стать героем, надо лишь заметить подозрительного человека и немедленно сообщить о его местопребывании. Заметить и сообщить. За это следопыта ждет награда.
      Доносительство надо было узаконить, и в 1933 году вышло любопытное указание Прокуратуры СССР о привлечении к расследованию дел представителей печати и селькоров, то есть тех, кто "сообщал". На практике доносчиков привлекали не только к расследованию, но и к обвинению. Газетная статья теперь практически приравнивалась к статье уголовного кодекса. Затем создаются ОСО - особые совещания, заменяющие суд, - административная опора массовых репрессий.
      Газеты печатали списки расстрелянных и списки героев-доносчиков. Ходатайства о помиловании были отменены. Популярная детская игра "Палочка-выручалочка" переименовывается в книге Соломеина о Павлике в "Стуколки". (Кого увижу - бегу застукать.) Сталин призывал присмотреться не только к троцкистам, но и к тем, кто проходил по той же улице. Журнал "Социалистическая законность" в августе 1938 года прояснял, что такое свобода слова в нашей стране. Оказывается, осведомление власти как раз и является обеспеченной Сталинской конституцией свободой слова.
      Упомянутое указание вождя обеспечило работу пионерам в городах, где кулаков не было, но троцкисты по улицам гуляли. Осведомители понадобились в промышленности, на транспорте, в учреждениях, в школах.
      Мальчик Михась Чачновский выявил расхитителей сахара на пищевой фабрике. За донос награжден путевкой в пионерский лагерь Артек. "Прошу: вышлите, пожалуйста, комиссию по проверке хлебных складов", - сообщал пионер Шишкин. Председатель комитета по заготовкам товарищ Клейнер отметил бдительность пионера Шишкина и премировал его велосипедом. Клейнер был арестован по доносу и уничтожен в 1937 году.
      Известно, что Ленин заклеймил паспорта как позорное прошлое царской России. Но в 1932 году паспорта были введены в СССР. Причем давали их только горожанам. Жить без паспорта в городе стало невозможно. Крестьянам же паспортов не выдали, чтобы они не бежали из своих голодных деревень в город.
      Газеты, однако, объяснили возникновение паспортной системы иначе. Кулачье, а также другие паразиты устремляются в большие города, где им легче затеряться. Они организуют хищение товаров из наших магазинов и начинают жить за счет трудящихся. Цель паспортизации - очиститься от кулацких элементов. Новый долг пионеров - проявить максимум бдительности в связи с паспортизацией, помогать органам милиции разоблачать паразитические элементы. Была даже сделана попытка поручить детям проверять на улицах паспорта у взрослых. Но эта затея наверху не была одобрена. Литературовед Александр Храбровицкий, работавший в 30-е годы журналистом, рассказал нам, что номер "Пионерской правды" от 3 февраля 1933 года прочитал председатель Совнаркома Молотов и сделал на первой странице надпись: "Какой дурак редактирует эту газету?" Редактор Георгий Солдатов был снят с работы.
      В школе дети давали клятву: "Я обязуюсь... зорко следить за сохранностью школьного имущества". Само по себе это неплохо, но книга-инструкция "Юные дозорники" призывала учеников наблюдать за своими товарищами - кто что не сохраняет, ломает, берет. Газета восторженно рассказывала о пионерлагере имени Павлика Морозова, где дети постоянно с утра до вечера и даже ночью следят друг за другом и сообщают в газету. Это была хорошая тренировка для более серьезных дел. Детям советовали закаляться, так как сейчас особенно необходимы зоркие глаза, стальные нервы и железные мускулы. В статье "Быть хорошо вооруженным" вдова Ленина Крупская объясняла, для чего это нужно: началась партийная чистка.
      Из партии, согласно указанию сверху, удаляли классово чуждых людей, оппортунистов, двурушников, нарушителей железной дисциплины, разных шкурников, бюрократов, лиц, морально разложившихся, и просто обманщиков. Чистку предстояло пройти всем, кроме членов ЦК и ЦКК. Заместитель наркома просвещения Крупская призывала детей выявлять вражеские элементы, обманом пробравшиеся в партию, чтобы вредить ей.
      Идея с проверкой детьми членов партии была не более умной, чем проверка паспортов у взрослых. Однако она не встретила возражений. "Нужна большая бдительность, нужно уметь своевременно заметить врага, своевременно выявить его работу, вредящую делу, помешать этой работе". Новую задачу подхватили газеты. "Пионер не должен колебаться, если кто-нибудь, хотя бы даже и его отец, вредит рабочему классу, - писала "Пионерская правда". - Два дня ходил Румянцев по улицам и не решался сообщить. Два чувства боролись в нем: чувство сына и пионерского долга. Пионерское победило - Румянцев пришел в горбюро. Румянцев рассказал все, что знал о своем отце. Милиция немедленно произвела обыск". Получив благодарность, пионер донес и на брата. Герой ушел из семьи и отдыхает в пионерском лагере.
      Каждая область страны популяризировала своих юных доносчиков. Создается всесоюзная красная доска почета для пионеров-дозорников, на которую заносят имена лучших. Газета "Правда" записала на красную доску почета всю Северо-Кавказскую школьную организацию за охрану колхозного урожая. Так называемая "легкая кавалерия" действовала там по формуле: "увидел помчался - сообщил". В газете перечисляются 44 активиста-доносчика. 6 января 1934 года "Правда" и другие газеты поместили письмо пионеров села Новая Уда, в Восточной Сибири, Сталину. Пионеры с места бывшей ссылки вождя рапортовали, кто на кого в селе донес, и затем в порядке критики и самокритики сообщали друг о друге и сами о себе.
      "Пионерская правда" набирала крупными буквами имена юных осведомителей. Их подвиги: разоблачил пастуха, сдал в ОГПУ своего отца, выявил вредителя, раскрыл шайку расхитителей колхозного добра, поймал кулачку. Двести дозорных едут отдыхать в Крым, в привилегированный пионерский лагерь Артек. Черноморский курорт превращается в зону заслуженного отдыха юных стукачей-добровольцев.
      Дети-доносчики разных областей страны вызывают друг друга на всесоюзное социалистическое соревнование: кто больше донесет. Делегации пионеров-дозорников начинают путешествовать из области в область, обмениваясь передовым опытом: как следить, как сообщать. На Украине состоялся республиканский слет дозорных, и член Политбюро Постышев стал его почетным гостем.
      Кажется, кампания достигла апогея, донесено на всех. Но для выражения преданности третьего поколения делу партии коммунистов этого недостаточно. Сверху требуют самокритики и саморазоблачения от тех, кто еще не начал доносить, и вот ответственные работники, писатели, артисты, инженеры, чиновники, рабочие, колхозники, школьники - все начинают каяться и обещают исправиться. За неделю до Первого съезда писателей поэт был наказан за недонос на себя. За сокрытие происхождения (сын лесопромышленника) поэта Александра Ойслендера исключили из комсомола, но затем помиловали - строгим выговором за чистосердечное раскаяние. Писателю-комсомольцу П.Панченко, знавшему об отце Ойслендера, но не известившему органы, на первый раз поставили на вид.
      Между тем слава о детях-доносчиках просачивается в виде неопределенных слухов на Запад. Подлинным строителям светлого будущего это только придает новую энергию. "Пусть в бешенстве лгут бежавшие за границу белогвардейцы, что... красные пионеры являются оком ЧК в своей семье и в школе, реагировали руководители комсомола в книге "Детское коммунистическое движение". - Бешенство наших врагов - лучшая похвала для нас, младшего поколения большевиков".
      Разумеется, доносчиками были не только дети, но и дети были не только доносчиками. Девочка-героиня Мамлакат Нахангова прославилась на всю страну и получила орден за то, что собирала хлопок двумя руками, тогда как взрослые женщины - одной. Маленькая девочка помогла вдвое повысить производительность тяжелого женского труда в среднеазиатских республиках и увеличить производство пороха в стране. Газеты рассказывали о пионерах, которые выращивали лошадей и овчарок для Красной армии. В Кремле приняли юных лауреатов музыкального конкурса в консерватории.
      Все это было. В поэмах и операх, однако, прославлялись не сборщики хлопка, не собаководы, не юные Паганини, а доносчики. Все эти герои сравнивались с пионером 001 - главным героем страны Морозовым. Павлик стал основоположником, юным революционером, как окрестила его "Пионерская правда". Подвиг его воспевался в песнях, их пели хоры по всей стране. Наиболее оперативным поэтом оказался молодой Сергей Михалков, который написал первую песню о Павлике, опередив десятки других создателей жанра доносительской лирики.
      Михалков начал с воспевания подвига доносчика и стал секретарем Союза писателей России. Сочинял он и стихотворения-доносы, требуя в них смертной казни врагам народа. Впрочем, он не был одинок. У доносительского жанра литературы появились свои классики - Демьян Бедный, Александр Безыменский, Бруно Ясенский, но это уже особая тема. "Песня о Павлике Морозове" Михалкова публиковалась и исполнялась бессчетное число раз. Музыку к ней сочинил венгерский композитор Ференц Сабо, который тогда жил в эмиграции в СССР. Автору этой книги тоже довелось ее петь в хоре, десяти лет от роду, в доме художественного воспитания детей. Учитывая, что официальное содержание подвига известно, для экономии бумаги приведем только рифмы:
      Сером - стороне - примером - пионер.
      Недаром - горячо - в амбарах - кулачье.
      Павел - учил - выступая - разоблачил.
      Травы - звеня - расправой - родня.
      Летний - лист - малолетним - коммунист.
      Тучи - прямой - лучших - домой.
      Знамя - в стороне - кулаками - пионер.
      Утроив - в рядах - героя - никогда.
      Глава одиннадцатая. СКОЛЬКО БЫЛО ПАВЛИКОВ?
      Подготовка к показательному процессу по делу об убийстве Павлика Морозова была в разгаре, когда в селе Колесникове Курганской области застрелили из ружья другого мальчика - Колю Мяготина. Событие это, судя по официальным материалам, выглядело так.
      Вдова красноармейца отдала сына в детский дом, так как ей нечем было его кормить. Там мальчик стал пионером, а позже вернулся к матери. Богатых крестьян уже выслали, но в селе остались пьяницы и хулиганы. Настоящий ленинец, мальчик прислушивался к разговорам взрослых. "Обо всем, что Коля видел и узнавал, он сообщал в сельский совет". Но Колин друг Петя Вахрушев донес на Колю классовым врагам (то есть сообщил родным, кто доносчик). "Пионерская правда" в деталях описывала убийство Коли.
      "Иван выстрелил ему в ноги.
      - Живой? - подошел он поближе.
      Побледневший Колька плакал. Из ног лилась кровь...
      - Живой...
      - Добить его надо, а то нам плохо будет.
      Выстрел в упор..."
      Один пионер донес представителям власти, другой - друг Мяготина, Петя, донес тем, на кого донесли. На допросах, как сообщали газеты, Петя исправился и донес на своих старших братьев представителям власти. Судя по печати, надвигалась новая волна насилия: "Рука пролетарской диктатуры раздавит гадов". По правилам того времени следом за большим показательным процессом организовывалась серия мелких - на местах. Расстрела уже казалось мало, и дети требовали "самого жестокого наказания убийцам", но не могли придумать, какого.
      Для участия в новом процессе выехали знакомые нам журналисты Соломеин и Смирнов. На суде выступил не один, а уже три общественных обвинителя из разных газет "от имени миллионов пионеров и школьников". Во время суда присутствовавшим раздавался специально напечатанный листок "Будь начеку!", призывающий к новым доносам. Мяготина убил один, расстреляно по делу пятеро, кроме того, большая группа "воров, пьяниц и вредителей" приговорена к десяти годам лагерей. Очередной район очищен от противников советской власти. Убитый пионер-герой Мяготин записан в Книгу почета пионерской организации ЦК ВЛКСМ вслед за Павликом Морозовым, под номером 002.
      Мы не знаем, как и кем был в действительности убит Коля Мяготин, ибо уже имели возможность проверить достоверность сообщений печати. Но несомненно, что борьба за доносчиков уже давно сталкивалась с борьбой против них.
      Возникает вопрос: для чего лучшим пионером страны был объявлен тот, кто и пионером-то не был и чьи доносы близко не соприкасались с политическим фанатизмом? Может быть, дело в том, что в ряду героев-доносчиков Морозов первый по времени? Это не так.
      Нами собраны сведения по меньшей мере о восьми случаях убийства детей за доносы до Павлика Морозова. Первым был тоже Павлик по фамилии Тесля, украинец из старинного села Сорочинцы, донесший на собственного отца пятью годами раньше Морозова. Семь доносов связаны с коллективизацией в деревне, один - с врагами народа в городе (Витя Гурин, Донецк). Наиболее известный из восьми - доносчик Гриша Акопян, зарезанный на два года раньше Морозова в Азербайджане. Официальное издание "Детское коммунистическое движение" (1932) еще до смерти Павла Морозова сообщало, что имеют место случаи убийства за доносы "десятков наших лучших боевых товарищей", которые яростно борются против левых загибов и правых примиренцев. Но слава всех этих доносчиков меркнет на фоне Павлика Морозова. Почему же ему с такой помпой отдаются почести, которых он не заслужил?
      Официальный герой-доносчик 001 должен был появиться тогда, когда он стал необходим для политической кампании, то есть перед большой чисткой и массовыми репрессиями, и он, как мы знаем, появился, когда надо.
      Кампании, начатой в глухой деревне Герасимовке, придавался все более массовый характер.
      Октябрь, 1932, "Пионерская правда": "На смену ему... идут и еще придут новые сотни и тысячи ребят".
      Ноябрь, 1932, "Тавдинский рабочий": "Павел Морозов не один, таких, как он, легионы. Они разоблачают зажимщиков хлеба, расхитителей общественной собственности, они, если это нужно, приводят на скамью подсудимых своих отцов". Вряд ли слово "легионы" было бы использовано, если б автор текста или цензор знали, что слово это вышло из Библии, а там говорится о числе бесов. В данном случае количество героев пока не ясно, ибо легион - военное подразделение в Древнем Риме - от 4,5 до 7 тысяч, а в древнерусском счете - 100 тысяч.
      Август, 1933, "Пионерская правда": "Миллионы зорких пионерских глаз будут следить..."
      Сентябрь, 1933, "Пионерская правда": "Миллионы Павликов учатся в школах..."
      Широкий охват пионеров (предисловие к книге "В кулацком гнезде", 1933): Морозов - "типичный выразитель действий и настроений нашей шестимиллионной армии пионеров".
      Всеобщий охват взрослых (декабрь 1937), передовая "Правды": "Каждый честный гражданин нашей страны считает своим долгом активно помогать органам НКВД в их работе".
      Член Политбюро Анастас Микоян в докладе на собрании, посвященном 20-летию НКВД, воскликнул со сцены Большого театра: "У нас каждый трудящийся - наркомвнуделец!". Микоян вспомнил об идеале советского человека "верном сторожевом псе партии" Дзержинском и призвал все население страны учиться сталинскому стилю работы у наркома НКВД Ежова.