Он улыбался.
      - Как, например?
      - Хотите, прилетайте к нам, живите сколько захочется, будьте в России моим гостем. Я достану визу, оплачу все ваши расходы.
      Он улыбался, по-моему, дружелюбно и не отвечал. Я ждал. Он улыбался, дымя сигаретой.
      - Вы поможете мне, я помогу вам. Хотите, я достану вам фотографии всех, - медленно, почти но складам произнес я, участников преступления в Лахоме?
      Американец побледнел, сигарета упала на ковер.
      - Как это всех?
      - Да, всех. Даже самых незамеченных, самых скрытых. У вас будут фото преступников... если вы поможете мне... Я вам достану фотографии.
      Американец молчал. Я видел, как он изумлен.
      - В Антарктиде, - оказал я, - вы получите кинопленку, на которой снят весь ход заговора, в мелочах и деталях.
      - Вы... мне?.. Этого не может быть!..
      - Может. Уверяю вас, может.
      - Но, позвольте, мистер Магнитолог, я столько дней распинался, говорил о преступлении. Кому? Вам. Человеку, имеющему фотографии. Значит, вы, русский, можете показать убийц нашего Президента? Вы знаете, кто убил?
      - Пока нет.
      - Ничего не понимаю!
      - Ну, допустим, знаю. Не волнуйтесь. Фотографии будут у вас.
      - Когда?
      - Хотя бы завтра...
      - И пленка?
      - Пленку вы получите в Антарктиде.
      - Я не сплю, мистер Магнитолог?
      - Не хотите ли вы спросить, здоров ли я?
      - Ну и дела, - сказал Американец. - Я немедленно что-нибудь выпью.
      - Но сначала о том, как я улечу.
      - Это не трудно. Вы назоветесь репортером нашей газеты. Я дам свою карточку. В час отлета вы затеряетесь где-нибудь среди ящиков, а я возьму на себя не в меру любопытных и полицейских.
      - 0'кэй.
      - Вы обещали фото?
      - Завтра.
      - Ну и дела.
      - Но если вам не трудно, покатайте меня еще раз по тем улицам...
      - Где было преступление?
      - Да.
      - Согласен.
      - И пожалуйста, найдите мне хорошую радиомастерскую. Нам необходимо срочно заказать маленькую деталь.
      - У меня племянник - шеф электронного цеха на заводе Хелма... Вам подойдет?
      - Вполне.
      - Едем?
      - Едем.
      ...Он остановил машину среди сотен, а может быть, нескольких тысяч автомобилей. Кругом одно лакированное стадо, многоцветное сборище под названием: "Стоянки заводов Хелма". Так было начертано у въезда на лаковом белом щите.
      Я ждал перед входом в стеклянное здание минут сорок. А мой Американец вышел наконец и увлек меня в прозрачное полированное нутро, извиняясь на ходу за то, что заставил меня ждать не по своей вине.
      Мы шли по длиннющему светлому коридору вдоль стеклянных стен за которыми в абсолютно стеклянных со всех четырех сторон комнатах сидели за столами люди, склонившись над легкими чертежными досками, над элегантными счетными аппаратами.
      Кругом сияние, чистота, полированное стекло, полированные полы, полированные потолки. Очень удобно, все как на ладони, полный надзор, и никто не отвлекается.
      Мы шагали по длинному, насквозь прозрачному коридору и как-то сразу попали в огромный ангар, похожий на зал современного аэропорта. Трудно было найти границы зала, не сразу можно было понять, где растут липы, внутри цеха или снаружи, так много было прозрачности, полированности, света и чистоты.
      По залу тянулись четкие, длинные белые линии. Люди в белых, почти полированных спецовках склонились над бесконечным столом-конвейером. Чуть выше стола, на уровне макушек, плыла тонкая металлическая, словно живая, гибкая тысяченожка: лента с различным инструментом. Она позванивала тихо, добродушно, сама тянулась навстречу рукам, и всюду было неподвижное движение: руки - тысяченожка, руки - тысяченожка, поворот головы, руки - тысяченожка, руки - тысяченожка.
      Весь конвейер был украшен понизу окошками, созвездиями цифровых указателей, непрерывно и мягко поющих счетных машин. Каждое движение, каждую секунду, каждую деталь, каждую копейку (виноват: каждый цент) отмечают они своими "кассами", передавая цифры-сигналы другим, более солидным счетным приборам. И звучит в стекле и полировке мелодия чисел, мелодия хорошо смазанного металла, рук, макушек и человеческого дыхания. В ангаре стоял непрерывный шорох.
      - Вы - репортер, мой старинный приятель, англичанин, шепнул Американец. Перед нами возник энергичный, подвижной, не связанный тысяченожкой человек, стриженный под ежик. Он протянул мне руку.
      - Вот этот парень, - кивнул в мою сторону Американец, помешанный любитель. Он хорошо заплатит, помоги ему, Билл. Не правда ли, Джордж, ты не обидишь Билла? - спросил он меня.
      - Конечно, - сказал я, - ты меня знаешь. Я не торгуюсь.
      - Ерунда. Не в этом радость, - ответил нам Ежик. - Дядя много для меня сделал... Чертеж у вас есть?
      - Вот он, - я дал ему листок бумаги.
      У Ежика была крепкая хватка.
      - Занимательная штука, - сказал он, - попробуем сделать. Приходите к вечеру к моей машине - 70-00-1, в третьем ряду... Я захвачу... Какой размер вам нужен?
      - Размер чего? - не понял я.
      - Размер блока. Вам удобней транзисторный, микро или сверхмикро?
      Я пожал плечами.
      - Пойдем, - сказал Ежик, - посмотрите сами.
      Он привел нас в круглую комнату, подвешенную над ангаром. Половина круглой стены была стеклянной, другая половина сплошь занята экранами телевизоров.
      Это, как я понял, его кабинет. Весь ангар виден отсюда, как площадь с балкона. Мы вошли, мигнула сигнальная лампочка, Ежик потянул кнопку на консоли перед экранами. Вспыхнули два экрана, показав нам часть конвейера.
      - В чем дело? - спросил Ежик.
      - На третьем нет подачи, - сказал невидимый голос.
      - Вижу. Пускай запасные.
      - Слушаю.
      Экран погас.
      Ежик подвел меня к столу.
      - Вот обыкновенные транзисторные детали, - он показал на коробку с горошинами. - Подойдет?.. А если нет, имеются другие. Вот, - он показал прозрачный листок, размером с монетку, - на этой стружке отпечатаны сотни микросхем с полупроводниками.
      - Сколько?
      - Тысяча двести восемьдесят одна.
      Я не мог удержаться и не взять эту пластиночку-листик в руки. Американец подмигнул Ежику.
      - Сверхминиатюризация, - пояснил тот.
      - Как вы с ними работаете?
      - О, микро дает возможность наладить производство схем без прикосновения рук. Ничего не надо спаивать. Радиосхемы создаются в комплексе. Их размер позволяет помещать рядом одинаковые дубли. Возможность неполадок в приборе становится ничтожной.
      - А еще какие достоинства? - спросил Американец, видно, далекий от всего этого.
      - В обычном полупроводниковом приемничке можно вместить в сто пятьдесят раз больше радиосхем. Это позволило нам создать электронную вычислительную машину размером не более жестянки из-под сардин. Весит она двадцать восемь граммов и содержит пятьсот восемьдесят семь деталей, расположенных на стружке диаметром, как у зернышка риса.
      Ежик явно гордился, называя цифры. Ну что же, он имеет на это право.
      - У меня в цехе расположены арифметические блоки вычислительных машин, которым полагается иметь размеры с этот стол, а их можно спрятать в шляпе. А если вынуть из них дублирующие детали, они станут меньше.
      - Это поразительно! - воскликнул Американец. - Детали невидимы, нужен микроскоп.
      - Но зато надежность их намного выше, чем у транзисторных схем. Автоматическая сборка свела на нет ошибки при монтаже, пропуски в связях. Они более термоустойчивы.
      Да, ими стоило восхищаться: микрофонами с булавочную головку и радиоблоками, похожими на золотистую пыль.
      - Выбирайте, - сказал мне Ежик.
      - Я предпочитаю транзисторы, у меня под рукой не будат микроскопа.
      - Заказ принят, - кивнул Ежик, и мы направились к лифту.
      В ангаре звучал все тот же непрерывный шелест. Позванивала тысяченожка, тысячи рук двигались в такт ее слабым звоночкам.
      - У вас очень сложное хозяйство.
      - О, да.
      - Вы один управляетесь?
      - С помощником.
      - Вы помните всех, кто работает здесь?
      - По номерам и цвету я знаю, кто на какой линии работает.
      - По какому цвету?
      - Наша фирма пользуется визуальной сигнальной системой. По всему зданию расположены щиты с цветными лампами. За каждым ведущим работником утвержден свой цвет. Мигание лампы означает вызов.
      - У вас он есть? У вас какой цвет?
      - Красный.
      - А так, без лампочек, вы сумели бы?
      - У нас управляют вычислительные машины. Они делают все. Гармонируют подачу всех деталей, сборку, включают и выключают обслуживающие приборы. Они составляют прямо на месте платежные ведомости на каждого, списки затрат энергии, списки полученных и отправленных на склад предметов. Они ведут весь, какой только возможен, учет и при малейшем сбое немедленно сигнализируют всем, кто в этом заинтересован. Они выписывают заказы на материалы и детали.
      - Это интересно, - сказал я.
      - Наша фирма применяет электронный учет кадров.
      - Как понимать "электронный"? Она считает?
      - О нет, вычислительные машины заносят в свою память кодированные данные всех основных и средних служащих фирмы. Когда открывается вакансия, машина подбирает наиболее подходящих кандидатов. Конечно, кого назначить, решает не она. Зато полная гарантия: ни один квалифицированный кандидат не будет обойден вниманием.
      - Вот это и есть американский размах, американский стиль, - сказал Американец. - Вам это нравится?
      - Нравится.
      Мы пожали друг другу руки.
      В ангаре вдруг зазвенели нежные старинные куранты, ласковый домашний звук. Белые ленты распались на сотни белых подвижных людей в халатах, зазвучала живая речь, я видел живые глаза, я слышал остроты, насмешки.
      Люди, не толкаясь, бежали (по-моему, им просто хотелось побегать) в соседний с ангаром кафельно-стеклянный бассейн. Там журчала вода, фонтанчики бил и вдоль стенок бассейна. Собственный пронумерованный фонтанчик для каждой пары подвижцых рабочих рук. Руки вниз, руки вверх, к дующим вокруг бассейна пронумерованным электрическим горячим ветеркам. Это воздушное полотенце. Руки вниз - руки вверх. А потом опять бегом в столовую, тоже рядом, тоже кафелыю-полированную. Там несколько сот столиков, с пронумерованными сиденьями. Но почему-то никто не садится. Все хотят стоять. Они стоят и наслаждаются вкусной с виду едой, стоянием на двух подвижных ногах.
      Мы прошли мимо них, потому что Ежик спешил на свое пронумерованное место. Ежик сел. Мы кивнули ему и направились к парадному холлу,
      - Мистер Магнитолог, я понимаю, что спрашивать у вас больше того, что вы сказали, - нескромно. Это неудобно для вас, я чувствую. Но все-таки посмотрите свежую газету. Вот она. Здесь напечатана большая статья: "Политическое прошлое убийцы Президента". Как видите, спустя много месяцев после убийства. В ней прямо указывается, что предполагаемый убийца - русский агент. Он жил в России, факт неоспоримый, он был женат на русской женщине, он... Такие выводы печатались у нас ц раньше, но я принимал их за чистейшую липу. А теперь...
      - Вы хотите сказать, что, если другой русский имеет фотографии всех преступников, значит, первый действительно...
      - Вы угадали. Само собой напрашивается.
      - Но тогда поясните мне, зачем русскому или русским понадобились убить Президента. За каким чертом?
      - Я не верю в это, не верю, несмотря на ваше неслыханное предложение. Поэтому я повторяю только версию, высказанную в последней статье о Предполагаемом убийце. Прежде всего Куба? Покойный Президент проявил известную твердость, когда на Кубе наша разведка засекла ракетные установки. Беседа между государствами шла на грани катастрофы. Газета уверяет, что русские будто бы начали террор против государственных деятелей, несогласных с ними.
      - Чушь несусветная! Вы сами как думаете?
      - Наш Президент был сильным и умным защитником капитализма. Он действовал в интересах близкого ему круга идей, близкого класса, как у вас любят говорить. Но он был умнейшим политиком, современным высокообразованным человеком... Что греха таить, любая война, которая всех других высасывает предельно, до состояния полной промышленной анемии, для наших как живительный дождь. На первые годы во всяком случае. Наша экономика лезет в гору. Кое-кто ждал, что война за Кубу начнется немедленно, кое-кто ждал от Президента самых резких действий. Но Президент этого не сделал. Он весьма плохо курировал и другой согревающий нас камин - Вьетнам. Он был слишком умен и миролюбив для середины двадцатого века.
      - Не подошел, значит...
      - У меня в книге, мистер Магнитолог, высказано довольно много соображений о том, что Президент погиб именно потому, что не подходил Соединенным Штатам шестидесятых лет. Популярность его росла, на перевыборы надеяться было нельзя, вот и была разыграна последняя карта...
      - Вы американец и сами так думаете. При чем же тут русские?
      - Так думают не все. Противники находят свои доводы, свою логику, свои факты. В статье пишут о том, как Предполагаемый за несколько дней до печальных событий в одном тире показывал всем вокруг свою поразительную меткость. В то же время он заходит в автомобильный салон, просит показать ему самый шикарный автомобиль и говорит продавцу, что скоро должен получить огромную сумму денег и поэтому присматривает себе машину. Затем он бросает многозначительную фразу. Я вам ее прочту... "Боюсь, мне придется вернуться назад в Россию, чтобы там купить себе автомобиль".
      - Такая гласность накануне преступления пахнет липой.
      - Согласен, я тоже думаю... Но если тем, кто видит иначе, сказать, что...
      - Позвольте, кто бы вам ни дал эти фотографии, там будут реальные, настоящие убийцы, преступники без оговорок и намеков, без нелепых предположений, версий, догадок. Вы сами всех увидите, мистер Американец. А я буду спать более спокойно, потому что после этой дурацкой статьи...
      - Я жду с нетерпением.
      - Придется подождать. Я сам пока не имею... Словом, помогите мне понять... разгадать, какие фото к делу относятся, какие нет.
      - Так покажите их!
      - Рано еще, мистер Американец. Мы с вами многое должны выяснить, угадать приблизительное хотя бы направление поиска. Или, как говорят юристы: кому выгодно? Кто мог извлечь пользу из гибели Президента? Вы убеждены, что заговор был, а, насколько я понимаю, заговоров без ожидаемой выгоды не существует.
      - Правильная постановка. "Бесполезных" организованных убийств не бывает. А ключ к ответу может быть найден в главном различии между политикой покойного и политикой, которую проводил бы человек, автоматически сменивший убитого.
      В программу покойного Президента входило резкое ущемление налоговых привилегий лахомских нефтяных миллиардеров. А эти старые налоговые поблажки были весьма велики... Таким образом, исходя из правила "cui prodest", кому выгодно, следует искать подстрекателей к убийству среди лахомских магнатов.
      - А какие зримые, я бы сказал, видимые, конкретные действия могли бы навести на такие подозрения?
      - Их много, мистер Магнитолог, на первый взгляд не очень серьезных. Вот, например, двадцать первого ноября, когда Президент начал свою поездку по штату Лахома, прохожим на этих улицах всучивали такие листовки: "Разыскивается государственный преступник. Предательская деятельность, направленная во вред Соединенным Штатам..." Листовка издана человеком, весьма близким нефтяному бизнесу.
      - Вам надо было стать прокурором в этом деле.
      - Перед нами стена, мистер Магнитолог, стена, которую не пробить. Все улики уничтожаются или скрываются, живые свидетели гибнут. Все документы, фото и рентгеновские снимки похоронены в казенных сейфах на многие десятилетия. А таких, как я, власти не желают принимать всерьез.
      - А если будут фотографии?
      - О, тогда другое дело. Тогда мы пробьем! - он хлопнул о стенку.
      Мы сидели в кафе на углу Элм-стрит, последней улицы Президента.
      ...Мы опять ехали с ним по городу. Он останавливался там, где я просил, и поворачивал, куда мне было нужно. Рассказывал он о погибших свидетелях.
      - Одним из первых был убит у себя на квартире корреспондент лахомской "Тайме геральд". Он знал такое, чего никто не знал. Убийцу не нашли.
      - Вы не знаете, где находится его квартира?
      - Бывшая квартира? Вам нужно? Я позвоню в "Таймс".
      Он звонил, и мы ехали к нужному нам дому. Я хотел посмотреть на дом.
      - А квартиру вам не нужно?
      - У нас нет времени... Как вы думаете, покойник не остался в доме?.. Его, наверное, повезли на машине вот из этого подъезда.
      - Я думаю... Но зачем вам?
      - Как он был убит?
      - Приемом карате. Ударом в горло.
      - Спасибо, едем дальше.
      - Куда мы свернем?
      - Как погибли другие свидетели?
      - Репортер "Лонг-Бич пресс телеграмм" был застрелен полицейским, когда он сидел в зале прессы полицейского комиссариата... На следствии полицейский показал, что нечаянно выронил пистолет. Однако траектория пули не совпадала с этой версией. Тогда стрелявший легко переменил свои показания. Он, видите ли, поспорил с товарищем, кто из них быстрей достанет пистолет из кобуры. Он "случайно" спустил курок, но попал почему-то не в товарища, а в сидевшего корреспондента... Суд нашел объяснения нормальными.
      - Поедем туда, где это случилось.
      - В комиссариат?
      - Конечно.
      - Тогда нам придется ехать в Лонг-Бич.
      - Пожалуй, не стоит. Расскажите о других.
      - Я вам говорил, как в день убийства некий железнодорожник видел с башни управления стоянку автомобилей, расположенную слева от путей железной дороги, рядом с улицей, по которой шел правительственный кортеж... Он заявил полиции, что выстрелы были сделаны с этой стороны, а не с какой-нибудь иной. Там расположена стоянка частных машин полицейского управления. Он показал, что въезд на эту стоянку был закрыт одним полицейским примерно за два часа до приезда главы государства. Но за двадцать минут на стоянку въехали машины с номерным знаком из другого штата... Почему разрешили постороннему въехать на полицейскую стоянку, тогда как самим полицейским это не позволяли делать в последние два часа?
      - Долго стояли эти машины?
      - Первая не больше минуты. Вторая находилась там и после выстрелов. В ней сидел один человек. Но рядом прогуливались двое в штатском. Один был в темном костюме, другой в белой рубашке. Когда раздались выстрелы, некто в белом побежал вдоль железной дороги, а там, где он стоял, еще вился пороховой дым... Правда, как всегда бывает при большой панике, нашлись другие свидетельские показания, путаные, противоречивые. Кто-то уверял, что никаких выстрелов отсюда не было. Я, например, склонен думать, что стрелять удобнее с тройного железнодорожного моста, под которым сходятся улицы на Дилиплаза. Там каменная ограда, сложная система путей, лабиринт вагонов на станции, легко спрятаться... Но, видно, парень говорил чистейшую правду. Иначе за каким дьяволом его убрали?.. Машины сами собой на стенку не кидаются.
      - Мы обязательно должны поехать к стоянке полицейских машин. Там, возможно, главная ниточка.
      Он покачал головой.
      - Как знать. Их теперь одиннадцать, погибших свидетелей. Будут новые жертвы... Как будто их всех переметили краской вроде цыплят и режут по одному... В какую сторону сначала кидаться, не могу вам сказать. У меня пока нет ваших фотографий.
      - Не будем спешить.
      - По-моему, если я не ошибаюсь, у вас их тоже нет.
      - Верно, пока нет. При себе нету.
      - Я ничегошеньки не понимаю, мистер Магнитолог.
      Мои надежды, мои поиски, моя мечта, моя бессонница...
      Я был один в комнате. Я даже подумал, почему я не волнуюсь, как раньше, почему я спокоен, уверен и прямо-таки похулигански нетороплив. Ожидание расхолодило меня? Или я все нашел гораздо раньше, а теперь наблюдаю понятное, знакомое, как батарейка фонарика. Светит, ну и что? Чудо? Конечно, чудо. Ну и что?.. Я вымучил его, или оно меня?
      Загадки больше пет!
      Я мог видеть все. Когда хотел, что хотел, куда хотел.
      Я ставил наводку луча на двери этого дома, включал плакатор на склонение туда, в прошлое. И передо мной на экране мелькали, как в кино, все, кто входил в эту дверь, в эту калитку за десять лет, пятнадцать, семнадцать, пока сам дом вдруг не испарился, не разобрался, пока не появилась бугристая полянка на месте жилья.
      При таком склонении кадры сменялись в обратном порядке, как бывает в кино, если пленку пустить с конца. Но вот нажим клавиши, бег останавливается. Перед нами один из дней прошлого. День у той же калитки. Я могу провести около нее свой (по времени) целый день. Я могу моментально "прокрутить" его от зари до зари, переместив склонение от прошлого к будущему. Я могу начать просмотр этого дня с любой минуты. Я могу отвести луч на десять, на сто, на тысячу, на сотни тысяч метров от калитки в любую сторону и начать бег по времени в той же точке.
      Это не мистика, это не машина времени, это все реальное, понятное, как батарейка.
      Я навел плакатор на книжный склад в Лахоме, на улицу под ним.
      Вот замелькали шагающие задом наперед люди, пятились машины, поднимались, как бабочки с мостовой, садились на дерево листья, потом они мгновенно уменьшались, и дерево становилось голым...
      Стоп!
      Я вижу длинный открытый автомобиль. А в нем Президента чужой для меня страны. Приветливые группы людей на тротуарах. Улыбки, смех. Яркий солнечный день. Президент улыбается. Он приветствует горожан кивком непокрытой головы. Он улыбается. Рядом с ним женщина с удивительно приятной улыбкой. Шофер улыбается. Голова Президента ничем не покрыта. Мягкие волосы поднимает встречный воздух. А у меня мурашки по спине...
      Я видел, как он дернулся. Как ему было смертельно больно. Как жутко вскрикнула счастливая женщина. Рука Президента рвала и не могла сорвать невидимый ошейник. А потом я слышал, как треснул череп... И хлынула кровь на мягкий пол машины. Там, где нога Президента вмяла этот пол, кровь натекла в ямку, и ботинок его тонул в ней.
      Он задыхался. Женщина прянула к нему. Розы упали с ее коленей в кровь. "Боже, моего мужа убили!.." Она кричала жутко и совсем не громко. И заплакала, стараясь поднять голову мужа, запричитала по-бабьи, тонко и безнадежно... Это очень страшно, когда рядом с тобой убивают самое родное...
      Машина рванулась вперед, на багажник прыгнул, повис на поручнях телохранитель. Он упал на багажник, лицом на кровь. Он поглядел на разбитую голову Президента и в ярости начал бить кулаками по крышке багажника. Слишком поздно...
      Я ударил по кнопке отклонения. Луч резко ушел в сторону от машины, поплыл назад по окнам домов, по кровлям и снова к окнам. Я увидел огромное световое табло на крыше склада учебников. Оно показывало время - 12 часов 31 минута, и температуру воздуха - 18 с половиной градусов. Луч опустился на два этажа ниже. В том самом окне стоял человек в белой рубашке. Он отошел назад, бросил винтовку в щель между ящиками.
      Это был другой, не Предполагаемый.
      Он снял с ящика и надел на себя форменный китель полицейского, перелез через груду коробок, стряхнул с одежды пыль от этих коробок и ушел из комнаты, спокойный с виду, неторопливый. Слышно было, как на улице вопят сирены, видно было, как бегут по этажам и лестницам, обнажив пистолеты, сдвинув скулы, решительные полицейские. Человек постоял среди коробок, а потом, выхватив пистолет и тоже сдвинув скулы, начал, как все, бегать по этажам, искать самого себя.
      Ну подожди, миленький, мы на тебя еще посмотрим, в какую сторону ты побежишь...
      Я переключил аппарат. На экране снова мягко улыбался добродушный парень с громким титулом Президент. Люди улыбались ему. Женщина была счастлива и тоже улыбалась. Но теперь я заметил транспарант: "Мы не звали вас к себе!" Рядом был другой: "Лахома протестует!" Но под ними улыбки, улыбки, цветы.
      Снова короткий удар выстрела. Другой, третий, четвертый. Луч побежал вперед, обгоняя машину раненого президента, луч взметнулся над площадью, показывая мне все и всех. Я видел тройной мост, под который летели машины, окруженные мотоциклами. Я видел, как человек на мосту, в коричневой шляпе, в длинном пальто, посмотрел вниз на полную крови машину и побежал в сторону. Я видел, как он бросил винтовку за каменный забор. Но этот, в коричневой шляпе, не стрелял.
      Я видел с правой стороны склада зеленый бугор, стоянку автомобилей за ним, я видел бегущего человека в белой рубашке...
      Стоп. Одну минуту назад, и вот он в белом стоит за оградой, стоит и целится, прищур его крепок, снайперский прищур, он целится, в руке у него пистолет с очень длинным стволом... Четвертый выстрел. Самый страшный выстрел... Он побежал, приседая, к железной дороге. Я потянул ручку. Этот бежал на меня, как заяц. Молодое, наглое лицо.
      - Эй, парень! - крикнул полицейский. - Буду стрелять!
      Он остановился.
      - Куда летишь?
      - Опаздываю.
      - Придется им уехать без тебя.
      - Вы ошиблись.
      - Там разберут...
      Я погнал эту "ленту" вперед и увидел, как спустя немного шериф сказал убийце:
      - Ты свободен. Они поймали преступника.
      - Олл райт!..
      Я снова переключил плакатор. Опять машина Президента несла в неотвратимую смерть живого, добродушного человека. Опять улыбались прохожие, улыбались дети, веселые девушки бросали цветы. Жутко... Первый, четвертый. Но кто послал второй выстрел? Кто послал третий?
      Он затаился на крыше другого здания. Он стоял на коленях за каменным парапетом и ждал, пока цель не будет открыта всем другим убийцам. Он прижимал к лицу приклад винтовки, приклад, мокрый от пота. Он едва не высунул язык от усердия. Он работал, уверенный, что его никто не видит.
      А рядом стоял я!
      Каюсь, меня захватила погоня. Луч метался над площадью, над городом, шарил по разным улицам и комнатам. Я, невидимый, сопровождал их всюду. Никто не ушел от меня. Холеные, благородные, худые, пропитые, степенные, хулиганские, наивные, хитрые, злые, добрые лица - их было много. Для головы Президента вполне достаточно.
      Я летал с ними в самолетах, сидел в машинах, разговаривал по телефону, слал телеграммы, убегал и стрелял... Там, на площади, в здании склада, были двое - стрелок и помощник. Там. у стоянки, за деревянным забором, были двое - стрелок и помощник. На крыше соседнего здания был один. За дырявой оградой моста был один. Этот стрелять не стал. Этот на всякий случай - последний козырь... Шесть убийц... Но их было много. В патрульных "джипах", раскиданных по разным углам города, в отдаленных и нежилых ломах...
      ...Потом я приготовил хозяйский фотоаппарат и наладил магнитофон. Виденья поплыли опять, но теперь я выбирал самое нужное.
      Да, Предполагаемый совсем не ягненок. Он думал, что играет в главную дудку, руководит, направляет небольшую комедию под названием "Коммунисты-террористы". Будет игра, холостые в небо, для шума, для политических побед... Он руководит, и все берегут его, не дают самому стрелять (все равно промажет). А его готовили в те самые козлы, которых режут вместо волков. Он жил в России три года, он женат на русской женщине, он подходит на роль коммуниста-террориста. Он чего-то шумит о Кубе? Так надо!.. Он хотел создать некий липовый комитет в защиту Кубы? Так надо. Олл райт!.. Он из тех, значит, кто, по всей вероятности, мог бы отомстить Президенту за твердость, проявленную с Кубой. Он...
      Он был агентом государственной секретной службы.
      Я видел, как за несколько дней до преступления он сидел рядом с будущим собственным своим убийцей, с двумя другими заговорщиками. Я видел, как он звонил потом своему начальнику и предупреждал его, что преступление задумано всерьез. Игра может перейти в драму.
      - Не беспокойтесь, - был ответ. - Ничего не случится. В наших руках инициатива...
      И секретная служба не остановила поездку Президента. И секретная служба сама выдала своего агента заговорщикам и сама помогла его убить...
      Это за ним началась потом облава, такая неумолимая, страшная погоня, за ним, а не за теми, кто убил. Они спокойно вылезли из укрытий, сели в ожидавшие их автомашины на глазах у полицейских...
      Луч переносил меня из одной точки в другую. Следы вели в самые неожиданные места.
      Вот группа загорелых темнокожих людей в защитных очках. Они сидят в домашней комнате, пьют что-то со льдом и беседуют, как приятели в субботний день, вяло, неторопливо, голосами вежливо-мягкими, не то равнодушными, не то сомлевшими от солнца.
      - Жара совсем как у нас дома...
      - На Кубе не так душно.
      - Я хотел бы устроить им пекло.
      - Хвастунишка, ну кто же тебе мешает?
      - Президент Америки... Был такой шанс.
      Тут они почему-то смеются.
      - Ты находишь его упрямым?
      - Нет, он слишком вежлив.
      - Тебя не устраивает?
      - Есть кое-кто... Их тоже не устраивает. Они хорошо заплатят.
      - О чем разговор...
      Тогда я замечаю в комнате более светлое лицо, руку, впаянный в нее стакан, твердую руку снайпера, наглый знакомый взгляд. Один из них будет стрелять, один увозить из района покушения, другой...
      - Агент из Майами доносит: наши кубинцы недовольны Президентом, они готовят убийство. Заговор очень серьезный. Покупаются люди, самолеты и машины.
      - Куда хватили! Я тоже недоволен своим президентом, но я почему-то не бегу за винтовкой...
      - Значит, накрыть?
      - Не спешите. Я должен поговорить кое с кем.
      - Но их потом трудно будет поймать. План подготовлен. Участники вербуются даже среди полиции Лахомы. Пока все на своих местах, мы...
      - Я сказал: не торопиться.
      - Но...
      - Милый, спешка нужна при ловле блох.
      - Слушаю, сэр.
      Луч переносит меня в другое помещение, в иной город.
      ...- Мы думаем, надо взять игру на себя. Дадим ребятишкам позабавиться. Два холостых выстрела, не больше. Но зато какой шум!.. Красные хотели убить Президента!.. Не могли простить ему твердость... На всякий случай подберите подходящего агента, который мог бы стрелять уток.... Пиф-паф, холостыми в небо... Черт их побери, покупают полицию! Кто им столько платит? На субсидии так не спляшешь...