Что ему, собственно, до этих фанатиков, кто заставляет его посещать их сборища? Мысли его метались в заколдованном кругу: кибер, пророк, рев пьянеющей толпы и изредка спокойные, сосредоточенные, явно языческие лица. Что в этом главное? Зачем это, кому нужно? Бесконечные шествия агнцев Божьих вперемежку с андроидами, и рядом медленно плывущие такие же бесконечные ленты машин. Пророк через день принимает эти угрюмые парады. Зачем? Зачем агнцы часами орут речи пророка, какой в этом смысл? Почему он, Вальд, должен начинать рабочий день молитвой Великому Киберу? Высший шик — роботоподобие. Любите машину, делайте машину! Покупайте машину — это патриотично. Машина несет вам счастье, смотрите машину, какие формы, какой экран! Обратите внимание, как это кресло обнимает вашу фигуру, разве вы ощущаете собственный вес? Глупо иметь двух детей, еще глупее не иметь двух машин: воздушная и магнитная подушки, автоматический маршрутизатор, единственное место, где гарантирован чистый воздух! Браслет сюда, нет, чуть повыше, и через пару минут вы уснете. Синтезатор запахов, любому суррогату аромат говядины. Что вы; эту программу наберет ребенок. Великий Кибер освобождает вас от бремени, любого бремени, бремени труда и бремени размышлений. Думать — это так трудно. Главное — иметь машину, пока не поздно… Мы стали людьми, чтобы делать машины, в этом цель и смысл бытия! Почему, почему?

Великий Кибер! Он давно пришел и поселился в домах как хозяин. Это он орет и кривляется на экранах визофонов, перед его бледным фонарем-экраном замирает в экстазе семья, и прекращается общение в семье, и дети растут, не зная родителей. Он гремит на кухне тарелками, сопит в ванных комнатах, шьет платье и плавит сталь, бежит по улицам в смрадном шлейфе, летит по воздуху, роется под землей. И везде, куда приходит он, человек становится ненужным. Человек перестает быть хозяином, отныне он лишь слуга, безличный и покорный. И кибер, его Ферро, прав — человеку на Земле делать нечего…

Вальд сжался, ему внезапно показалось, что он понял причину своего состояния. И дело здесь не в наркотике: пророк показывает, сколь глупую шутку сыграло с собой человечество. Толпа, сама того не понимая, стыдилась собственного унижения.

Бытие Божье, как говорил Тим, еще можно доказывать, бытие и могущество кибера видно каждому, сомнению не подлежит…

Франтоватый наладчик с его ненужными усиками корчился на мягком сиденье своей новой, с программным управлением машины, он размахивал руками и что-то бормотал, кому-то грозил несвязно и дико. На светящейся ленте энергетического шоссе, урча вентиляторами фильтров, скользили и обгоняли его темные лимузины агнцев.

Вальд пришел в себя от тишины. Вылез из машины, разогнул онемевшие ноги. Она стояла уткнувшись в запертую дверь гаража. Вальд помедлил возле замка, вспоминая шифр. Когда дверь отошла в сторону, машина, хрюкнув компрессором, вползла в гараж. Оттуда донеслось щелкание контактов зарядного агрегата и всхлипывающий звук присосок. Вальд передернулся от глупой мысли: черт ее знает, может, она тоже соображает что-то.

Слегка побаливала голова, он нехотя побрел в свой пустой дом, не зажигая света, прошел в кабинет, уселся за письменный стол, потом дернул шнурок старинного бра. Словно ничего и не было, подумал Вальд. А может, действительно приснилось ему, что его скромный кибер кричал людям: скоты, прах от праха!

Вальд словно со стороны увидал себя, сжатого потной толпой, втягивающего запрокинутую голову в плечи, и призрачные четырехпалые хваталки у самого лица. Если он, кибернетик-наладчик, никак не может забыть это сборище, то как же действует пророк на людей, знающих о роботах только то, что они есть. Я-то знаю, что кибер орет по готовому тексту, он всегда орет по готовому, он иначе не может. А я могу? Может, я тоже по готовому, может, мне только кажется, что я сам по себе, а я под сеткой, и сверху некто наблюдает за исполнением программы: работай, ешь, спи, вставай, включи видео, сделай кибера, продай кибера, усомнись… Предопределение и безысходность, программа, заданная воспитанием, средой, образом жизни, программа, не имеющая цели, спонтанный хаос…

Вальд тупо смотрел на телефон, который звонил не переставая, потом медленно поднял трубку.

— Проверка. — Голос был хрипл и безразличен. — Сообщаю, отключать аппарат запрещено законом о контроле над перепиской и телефонными разговорами. Сегодня принят.

— Как это? Не может быть, — машинально произнес Вальд.

— Ты никак из мысляков? — Голос не изменился. — Смотри, парень. Не вздумай отключить.

Вальд положил трубку, руки его дрожали.

Это был вечер сюрпризов, ибо почти сразу дверной динамик забасил:

— Откройте входную дверь. К вам с миром агнцы Божьи вашего прихода.

Вошли два дюжих агнца. Отодвинув Вальда в сторону, быстро и умело разместили в комнатах микрофоны.

— Ты теперь, парень, у нас как на ладони. Распишись-ка здесь. Пропадет что из приходского имущества — шкуру спустим. Понял, да? — сказал старший агнец. Свитер обтягивал его мощный торс с выпуклым животом.

— Дай ему между глаз, — возясь с проводкой, посоветовал тот, что помоложе.

Когда они, топая и сморкаясь на пол, ушли, Вальд не стал закрывать двери, к чему? Он выдвинул ящик стола, машинально достал большой и толстый блокнот с кодами. Блокнот остался от того времени, когда Вальд пытался разобраться в псевдопсихических аномалиях Ферро. У него тогда действительно ничего не получилось — он не обманывал пастора Джонса, — а теперь, что ж, теперь уже поздно. Да и кому это нужно… В динамике послышалось чье-то деликатное дыхание.

— Входите, открыто. И микрофоны включены.

Никто не ответил. Вальд поднял голову. В дверях стоял Вальд.

— Ага, так и должно быть, — сказал Вальд. — Я этого ждал. Я знаю, что вполне созрел. — Он хихикнул. — Но у меня еще хватит ума добраться до психиатра.

Он засунул блокнот под бумаги в ящик, бодрой походкой прошел мимо посторонившегося двойника к машине в гараж. Двойник молча уселся рядом, и Вальд вывел машину на дорогу.

— А что, могу я сам с собой поговорить? Или нет? Себе-то я все могу сказать. Доверительно, а? Вообще, это даже тривиально — тронуться умом. В моем положении, в наше время.

Двойник улыбнулся.

— Поезжайте прямо, Вальд. Я рад, что Мы так похожи. И мне нравится ваша реакция на мое появление, мы не ошиблись в выборе. Меня зовут Нури Метти, а вас я знаю.

— Рад знакомству. — Вальд покосился в зеркальце на собеседника. Похожи до озноба. — Зачем я вам, и куда мы едем, и кто вы? Я к чистильщикам, к язычникам и к политике вообще отношения не имею. Я наладчик мыслящих автоматов, и фирма мной довольна. Я фирмой тоже. Мне вообще все нравится.

— И отравленный воздух?

— Ничего, дышу.

— И псиной пахнущая вода?

— Пейте кипяченую.

— И молитва перед работой?

— Великому Киберу! Почему бы нет? Достоин!

— И закон о контроле?

— Привыкнем. А мне и скрывать нечего. Мне! Нечего!

Они долго молчали, глядя на дорогу, перечеркнутую рекламными отблесками.

— Я понимаю, что выгонять вас из машины не имеет смысла. Я вам зачем-то нужен, и вы наверняка не один. Говорите и… я устал.

Нури рассматривал собеседника и думал, что пока все идет как надо, из дома увести удалось без усилий, почти сразу. Если дело сорвется, о разговоре Вальд забудет начисто. Лучшего варианта легализации вообще не придумать. Коттедж отличный, место удобное.

— Нам нужна ваша внешность, ваша работа и ваш дом.

Вальд справился с собой, и только голос выдавал его состояние.

— Я исчезну?

Нури секунду недоуменно смотрел на него.

— А, вот вы о чем. Нет, это все временно. Потом вы сможете вернуться, если захотите. А сейчас мы вас переправим на материк, и будет у вас что-то вроде отпуска. Хорошо оплаченного.

— Значит, вы оттуда? — Вальд перевел дыхание. — И когда это будет? Изъятие.

— Сейчас. Доберемся до побережья. Выйдете в море на моторке, а там вас подберет парусник. Красивый, днем вы увидите его белые крылья… Сверните, пожалуйста, вон у той развилки. Поскольку отныне я буду изображать вас, мне нужны подробности из вашей жизни. Много подробностей и бытовых деталей. И сведения о фирме. Не беспокойтесь, я знаком с работой наладчика мыслящих автоматов.

— Вы и там собираетесь меня заменить?

— Да. Мне нужно легальное положение, — ответил Нури и непонятно добавил: — Пока не поздно. А то скоро пацанам искупаться негде будет.

Нури был единственным в группе, прибывшим в Джанатию нелегально. Воспитатель дошколят в саду при ИРП, а ныне торговый советник Хогард Браун заменил в торгпредстве заболевшего сотрудника. Для Олле была придумана сложнейшая операция юридического характера, в результате которой он явился на остров для вступления в наследство, доставшееся ему от весьма далекого родственника. Изящная жизнь пришлась Олле по душе, и он предпочел остаться в обществе, где деньги еще что-то значили. Он со своим псом жил в лучших гостиницах, крайне неудачно играл в казино и беднел не по дням, а по часам…

Сейчас Олле сидел, развалясь, в кресле, штиблеты из тонкой кожи стояли рядом, и он с удовольствием шевелил пальцами. Дорогие хлопчатобумажные носки спускались с икр модными складками. Было прохладно и сумрачно, потрескивал под потолком озонатор, по-лесному чуть шумел фильтр-кондиционер. Вообще, в кабинете Нури было уютно и приятно. Старинное бра мягко освещало бумаги на письменном столе и раскрытый портсигар, не дорогой и не дешевый, как раз такой, какой мог купить себе преуспевающий наладчик мыслящих автоматов. Если бы он курил. Нури поднял с пола пачку газет, кресло под ним скрипнуло. Он смотрел на Олле покрасневшими глазами.

— Если б ты знал, сколько я читаю. Какой странный у них принцип отбора информации…

— Страшное дело, не могу смириться… А ты неплохо устроился. Дышать можно, книги вот различные. Сам прибираешь?

— А ведь они лгут! В газетах, в передачах.

— В самом деле?

Разговор тянулся бессвязно и сумрачно. Они думали об одном, пытаясь уразуметь случившееся, и, как это бывает, когда в доме беда, инстинктивно избегали боли, говорили о вещах посторонних, к делу не относящихся… Сообщения о катастрофе были куцыми и невнятными: газ, скопившийся за ночь в подвальных помещениях здания конгрессов, взорвался днем во время открытия долгожданной и много раз откладываемой сессии регионального Совета экологов… раскопано более ста трупов…

— Готовились помочь, а теперь кому? — Нури сумрачно смотрел в сторону и постукивал пальцами по столешнице. — Мы здесь уже сколько — третью неделю. А что выяснили? Я пока готовился, все понимал, всю раскладку. Вот тут кучка политиканов и демагогов — эти за власть отца родного придушат, а сейчас такое время, что личная власть держится либо за счет ура-патриотической, по сути, мещанской демагогии, либо за счет равнодушия масс. А с другой стороны, эти самые массы, которым за долгие годы внушили, что любая борьба приводит лишь к замене одних руководящих мерзавцев другими. Так пусть уж данный мерзавец сидит у кормила, примелькался.

— Полагаешь, можно привыкнуть дышать фтористым водородом? И к этому, к синдикату?

— Ага! — Нури покопался в стопке, вытащил газету. — Вот она. Шикарное название: «Т-с-с». Действительно, выпускается с разрешения министра общественного спокойствия. А что?

— Ничего особенного. Мне там предлагают должность… Я вчера просадил в казино пару сотен монет. Потом… как это… надрался? да. И не в ту машину сел. Ну, конфликт, в общем. Не успел оглянуться, а сзади-спереди, с боков, знаешь, эти броневички с инфрасиренами. Доставили в участок. Тех, троих, которые не пускали меня в машину, увезли в больницу. Пока звонили в посольство и выясняли, что я здесь сам по себе, явился, с виду человек как человек, улыбается, говорит, что от меня все отказались, а при моем образе жизни я через месяц свои штиблеты без соли кушать буду. И предложил работу. Не очень обременительную и не требующую отказа от моих привычек, и даже с Громом расставаться не нужно. Сильные люди, как он сказал, всегда сильным людям нужны. А ты что скажешь?

— Что за работа?

— Рядовым в охране у Джольфа Четвертого.

— У какого, черт побери, четвертого? Говори яснее!

— Святые дриады, Нури! Ты хоть эту самую «Т-с-с» читал?

— Ну! Сильно пишет о преступлениях, дух захватывает.

— Еще бы. Орган бандитского синдиката, а Джольф Четвертый — председатель его. И ему нравятся молодые и здоровые лоботрясы, каковым я и являюсь. Куда нам деваться… без связей.

— Так бы сразу и сказал. В лоботрясы — это славненько, раскинем мозгами… — Нури сильно задумался. — Что нам это даст? А выдержишь, в лоботрясах? С другой стороны, там ты для нас легче прохвоста найдешь. Нужен немолодой, компетентный и с меркантильными наклонностями. В качестве высокооплачиваемого консультанта. Чтоб с задатками интеллекта, для ориентировки, надо же нам разобраться. — Замечания о связях Нури словно бы не слышал.

— Хорошо бы прохвоста, — мечтательно сказал Олле. — Но трудно это. Их здесь полным полно, но как узнать, что это тот самый, который нам нужен.

— Кто найдет, как не ты, ты ж вращаешься. Хогард обложен со всех сторон, мне высовываться никак нельзя. Думаю, тебе стоит дать согласие. Охранником — не так уж плохо. Организованная преступность не может не иметь контактов с юстицией — это я усвоил еще при подготовке. — Нури помолчал, покосился на портсигар. — Время кончается, у них там в участке сейчас сплошное чирикание. Ты иди, связь держи…

Олле, повесив на палец смокинг и небрежно посвистывая, поднялся по винтовой лесенке на крышу коттеджа, угнездился на открытом сиденье малютки-орнитоплана. Он лишний раз порадовался, что сумел переправить в Джанатию этот аппарат. Сверху была хорошо видна крошечная лужайка перед домом, и в лунном свете пластиковая зелень ограды ничем не отличалась от натуральной. Неподалеку тянулась серая лента эстакады энергетического шоссе, а за ней мерцали багровые всполохи горящей речки. В низком небе темным золотом мерцали слова «Перемен к лучшему не бывает». Обочины шоссе шевелились, покрытые телами спящих. Олле достал из боксика полумаску-присоску и прилепил к подбородку.

Он укрепил на бицепсах и запястьях браслеты и тем самым включился в систему биоуправления. Через секунду он ощутил контакт. Потом нажал педаль, подав первый импульс бионасосу. Заработало сердце странной птицы и погнало глюкозу в синтетические мышцы орнитоплана. Олле шевельнул крыльями и ощутил их приятную упругость.

Отпев утреннюю молитву Великому Киберу, Нури сдал листок с текстом дирижеру. Вложив в щель на его животе растопыренные пальцы, взял жетон и прошел к себе на рабочее место. По пути его окликнул игровой робот: «Сыграйте, господин, вам повезет». Робот собирал утреннюю мзду в пользу синдиката, и Нури подчинился заведенному порядку. Робот проглотил монету и произнес утешительно: «Господину повезет завтра».

Громадный зал был разделен на ячейки-боксы, и, когда Нури поднялся на пульт, он увидел десятки прямоугольных ячеек, образованных стенами двухметровой высоты: цех психоналадки. Его коллеги-наладчики занимали свои места. Нури, опустив руку в карман комбинезона, скатал до маленьких дисков напальчники с отпечатками пальцев Вальда и сунул жетон в прорезь на пульте. Загорелся зеленый огонек, мягко шумнул в высоте мостовой кран, застыл над головой и опустил в бокс недвижимого андроида. Магнитный захват пополз вверх. Рабочий день наладчика мыслящих автоматов начался.

Нури с пульта вывел защитную сетку и накрыл ею бокс, теперь кибер был защищен от посторонних излучений. Дисковые антенны излучателей были намертво встроены в стены бокса и закрыты пластиковыми экранами… Робот лежал животом вверх, Нури увидел его номер, крупно написанный светящейся краской, и вызвал программу наладки на экран дисплея. Программа давала сведения о частотах излучений, вызывающих к действию двигательные реакции. Давала она и список предпочтительных частот и типов излучений, которыми можно было воздействовать на робота при отработке его псевдопсихических реакций. Остальное зависело от опыта и интуиции наладчика.

Профессиональный инженер-наладчик должен обладать выдержкой укротителя, эрудицией психолога и реакцией боксера. Мыслящий универсальный автомат всегда индивидуален; начиная его отладку, никогда нельзя предвидеть, что получится: робот-полицейский, кибер для домашних услуг, сварщик-универсал или грузчик-укладчик. Миллионы самопроизвольных связей, возникающих в блоках молемодулей не поддаются анализу, поэтому поведение новорожденного кибера всегда неожиданно. Отладка ведется по реакциям на контрольные ситуации, и здесь все зависит от искусства наладчика. Доктор математики, воспитатель дошколят Нури Метти был кибернетиком высочайшего класса и легко, почти машинально выполнял работу, которая давалась Вальду с каждым годом все труднее. Нури, поглядывая сверху на беспокойно снующего в боксе робота, брал на клавиатуре пульта аккорды, одному ему известные сочетания частот влияющих излучений. Повинуясь этой неслышной музыке, кибер сначала замирал, потом возобновлял движение, но жесты и походка его уже теряли угловатость, становились осторожными и расчетливыми. С этого момента Нури начинал обучение. Фирма никогда не торопила наладчиков, в среднем на воспитание робота высокого класса затрачивалось десять рабочих дней. Асы справлялись с этой работой за неделю и предъявляли дирекции тихого, исполнительного кибера с нормальными реакциями и ровным характером, кибера, навсегда лишенного агрессивности, незаменимого в быту, имеющего в запасе могучий набор анекдотов, превосходного собеседника, неутомимого слугу и терпеливейшего слушателя. Несмотря на высокую цену, эти автоматы не залеживались.

Нури работал неспешно, он мог бы отладить кибера за смену, но не хотел привлекать к себе внимание. Он размышлял о деле и о Вальде, который там, на берегу, выложился весь. Нури, чтобы не выйти из образа, ежевечерне прослушивал запись их разговора. Кажется, банк Харисидиса финансировал обучение Вальда, да, именно. Этот крупнейший банк Джанатии старался облагодетельствовать молодых людей, подающих надежды. Вальд подавал надежды и получил ссуду на весьма льготных условиях.

— Банк поддерживает таких, как вы, Вальд, молодых и со склонностью к технике, — говорил банковский агент. — Техники нам нужны.

Вальд не послушал тогда предостережений Нормана Бекета, своего компаньона по квартире. Норман говорил, что банк закабаляет студентов, а потом годами сосет проценты из инженеров. Вообще, во многом прав оказался немногословный товарищ его студенческих лет. Норман готовил себя в космолетчики, электроникой интересовался только в пределах курса и был славным парнем. На жизнь он подрабатывал журналистикой и здорово разбирался во всяких скучных вещах, вроде истории профсоюзов, в политике и прочем подобном. Впрочем, Вальд плохо помнил, чем увлекался Норман Бекет — пути их разошлись сразу после колледжа. Вальд устроился в фирму, а Норман уехал на стажировку по обмену, который тогда еще практиковался Джанатией. Вальд читал, что Норман был в составе Второй Венерианской экспедиции, потом работал пилотом на рейсовом транспортнике и то ли был уволен, то ли сам ушел и занялся журналистикой. Года три назад Норман звонил ему, рассказывал, что недавно вышел из тюрьмы, что снова работает в журнале, но Вальд не поддержал разговора. Почему не поддержал? Наверное, они слишком разные — Норман и Вальд.

Завтра, думал Нури, надо будет узнать, где сейчас Норман Бекет, это можно поручить Олле, это надо было сделать сразу, а то дни идут, связи с оппозицией все нет, а он вживается…

Фирма щедро, как показалось сначала Вальду, платила ему, но почти сразу денег стало не хватать. Треть всего, что он зарабатывал, уходила на уплату процентов. Вальд трудился как одержимый, ему удалось разработать блок взаимопомощи для шахтных роботов, фирма обогатилась, а Вальд расплатился сразу за два курса обучения. Потом умер дед, единственный родственник Вальда, оставил ему в наследство ящик кассет по истории религии и десять акций. Вальд продал акции «Кибернетик инк» и погасил ссуду за третий курс. Оставалось не так уж много, но что-то заклинило в мозгу, новых идей не появлялось, работа выматывала полностью, на вечерние занятия сил не оставалось, не оставалось сил на творчество, а только оно и оплачивается по высшим ставкам. Последние годы он нервничал, злился и лишь с трудом брал себя в руки, расслабиться на работе — это конец. Сильно выручил Тим, провернув операцию с Ферро: был оплачен четвертый курс. И все! Дальнейших перспектив не было. И если ранее заводской психолог диву давался, глядя, как Вальд расправляется с контрольными общими и специальными тестами, то в результатах очередной проверки Вальд был совсем не уверен. Тесты. Не многие выдерживали проверку: за пять-семь лет работы реакции человека замедлялись, и фирма мягко, без нажима, предлагала другую работу. Более легкую, но менее оплачиваемую… Подходит срок платежей, подумал Нури, трогать кредитную карточку, оставленную Вальдом, не хотелось. Ничего, возьмут наличными…

Цеховой мастер, точнее, надсмотрщик, казалось, без дела прогуливался по своему узкому помосту, поднятому над боксами, он давно уже поглядывал в сторону Нури.

— Вам сегодня повезло, Вальд? Я говорю, тихий кибер достался!

— Случайность, мастер.

— Счастливая случайность! — Мастер нажимом клавиши обездвижил кибера и вызвал кран. — Сегодня и завтра можете быть свободны.

— Спасибо, мастер. Ценю доброту.

— Ладно, ладно. Давайте вашу карту, я отмечу.

Выходя из проходной, Нури увидел в стороне на панели робота-полицейского, который дежурил возле лежащего ничком тела. Рядом стояла табличка «Он не кололся, не пил и не играл. Он умер здоровым». Все это освещалось мерцающим светом рекламы по фасаду «И здоровым, и больным, всем полезен жеватин». Прохожие обтекали убитого и андроида, и редко кто замедлял шаг.

…С Хогардом Нури связался через спутник на ходу из машины, унаследованной от Вальда. Совместить мощную рацию с ее бортовым компьютером для Нури труда не составило. Это было удобно во всех отношениях, спутниковая связь не пеленговалась и была защищена от преднамеренных помех. Нури пытался одновременно вызвать Олле, но тот не отвечал: то ли не позволила обстановка, то ли не обратил внимания на тихие сигналы слабенькой рации, вмонтированной в браслет Амитабха. Впрочем, не заметить пульсацию браслета! Придется Хогарду из представительства непрерывно вызывать Олле, надо срочно разобраться с Норманом Бекетом и, если здесь пусто, забыть и искать другие пути выхода на местную оппозицию. Хогард ответил, что фамилия Бекет ему незнакома, придется делать запрос по информу. Хогард запросил и тут же продиктовал Нури ответ:

Норман Бекет, технический колледж, участник Второй Венерианской, пилот транспортника регулярной линии Земля — Луна, отличия — пояс космонавта. Сейчас сменный редактор журнала «Феникс», депутат парламента от партии «Гражданское движение за обновление Земли» (чистильщики, грозы). Адрес… Шифр видео… Подробное досье — в ведомстве охраны прав граждан.

— «Феникс» — единственный в Джанатии оппозиционный журнал, — пояснил Хогард. — Надо полагать, с редактора глаз не спускают, язычник. Но повидаться с однокашником — вполне безобидное дело, вряд ли это привлечет внимание.

— Я увижусь с ним. Посмотрим, что получится в ходе беседы. Все. Подъезжаю к дому. Связь окончена.

— Минутку, прими фотографию.

Нури подождал, пока из щели воспроизводящего аппарата выползла цветная стереофотография Нормана Бекета, и отключил связь.

Возле коттеджа на псевдогазоне стояла чья-то машина, и это Нури как-то сразу не понравилось: визит в неурочное время, когда хозяин заведомо на работе, мог означать одно — усиленную слежку. Где-то он приоткрылся, привлек внимание вездесущего Министерства всеобщего успокоения.

— Мир вам, — сказал Нури, входя.

Два агнца рылись в ящиках стола и весьма удивились, увидев Нури. Но не испугались.

— Мы тут аппаратуру проверяем, — пояснил агнец с громадным животом и в обтягивающем свитере. — Чирикает.

— В мое отсутствие? В столе? И замок взломан.

— Ты, парень, не дергайся, посиди пока в сторонке, мы сейчас тобой займемся. Паунты, какие есть, положи на стол.

Нури вздохнул с облегчением — мелкий грабеж, черт с ними, пусть берут наличные и уходят.

Агнцы сосчитали банкноты, разложили на две небольшие пачки. Они не спешили, им хотелось развлечься. Верзила расположился в кресле за письменным столом. Другой сидел на углу стола, покачивая ногой.

— Хорошо живешь. Старинные вещи, книжки. Неужто все прочитал, а? — Старший агнец сдвинул со стола пачку книг. — Подбери, рассыпалась.

— Вы взяли деньги. Прошу, уйдите.

Младший длинно сплюнул на ковер.

— Гляди-ка…

Люди, подумал Нури, это ведь тоже люди. Он наклонился за книгой и получил очень точный и крайне болезненный удар ногой в печень. Он с трудом разогнулся, преодолевая шоковое оцепенение. Агнцы наблюдали за ним со спокойным любопытством. Нури скрипнул зубами, прогоняя боль. Люди. А лица у них вполне нормальные…

— Подойди ближе, — сказал младший. — Я дам тебе урок, чтоб впредь не вздумал с аппаратурой баловаться.

Нури не знал, что такое унижение, и был потрясен. Мир светлых человеческих отношений, мир, в котором профессия воспитателя, самая добрая профессия, считается и самой главной, привычный и естественный для Нури и его друзей мир внезапно рухнул: перед ним были другие люди. Нет, готовясь к операции, Нури и прочие, идущие с ним, не обольщались насчет Джанатии, но одно дело смутные и с долей иронии воспринимаемые предположения о том, что не все люди братья, а другое — такая вот практика, когда человека бьют ради развлечения… Нури не двинулся с места.

Младший агнец лениво оторвался от стола и вдруг с устрашающим воплем выбросил ногу вперед, целя в подбородок. Нури даже не предполагал, что ему придется поднять руку на человека. Но долгие уроки выработали в нем автоматическую реакцию: неуловимым движением он перехватил лодыжку агнца и, откидываясь назад, резко вывернул книзу. Агнец упал лицом в пол и остался недвижим.

Старший агнец оказался потяжелее, пол вздрогнул, когда Нури вышиб из-под него кресло. «Смерти я им не желаю», — подумал Нури.

…Олле прибыл, как всегда, к вечеру.

— Ты уверен, что полностью стер происшедшее? — поинтересовался он.

— Э… Тряпки. Никакого сопротивления внушению. У любого из моих дошколят воли больше, чем у десятка таких. Ты почему на вызов не отвечал? — Олле, весь в белом — этакий улыбчивый белокурый гигант с выразительными глазами.

Нури вздохнул: — Красив до невозможности.

— Положение обязывает. В охране у него все в белом. Джольф может это себе позволить. На меня что-то вроде моды, бандиты съезжаются с дальних концов поглядеть, очень им мои фокусы со стрельбой нравятся. Недавно меня осматривали сам господин министр всеобщего успокоения. Эстет, рафинированный ценитель прекрасного. Я в белом, Гром, значит, черный: контраст, а? Министр и Джольф давние друзья, взгляды у них, видишь ли, одинаковые. А на вызов, бывает, я сразу отвечать не могу, все время в толпе, на виду.

— Учту, — сказал Нури. — Мы пока в замкнутом круге, но кое-что проясняется. Депутат Норман Бекет — слышал о таком? Однокашник Вальда, то есть мой однокашник. И… позвони сегодня Норману.

Тут Нури задумался. Отрывочной информации, полученной от Вальда, явно не хватало. Что сказать Норману, чтобы явился сюда? Так ничего и не придумав, он махнул рукой:

— Дай ему адрес и скажи, что Вальд хочет видеть его. Раскроюсь? Ну и черт с ним.

— Ты чего это? — Олле разозлился. — На тебе же все держится.

— Извини, глупость сказал. Я все-таки воспитатель, кибернетик, механик-фаунист. В резиденты не гожусь. — Нури вздохнул: — Ну а кто резидентом родился? Нет таких.

Олле долго молчал, жалея задерганного заботами Нури.

— Ладно. С Норманом Бекетом свяжусь. Прямо от тебя сейчас поеду к нему, адрес есть.

Нури с грустной улыбкой проводил Олле до его двухместной машины с могучим дизелем, магнитоприемником и сверхмощным фильтром. В сумерках неподалеку маячили бездомные в своих респираторах. Они устраивались на обочинах энергетического шоссе и совсем не замечали ни Нури с Олле, ни роскошной машины.

— Миллионеры. — Голос Олле был полон недоумения. — Ты знаешь, каждый мечтает иметь миллион.

— Люди, — сказал Нури.

Дом Вальда был расположен за городом, примерно в получасе езды, в ряду других отдельно стоящих коттеджей. Бродяги всегда старательно обходили дома, они если и попрошайничали, то редко и деликатно, вообще, беспокойства не причиняли. Странные люди, они возникали в сумерках и исчезали утром, оставляя на обочинах уложенные лентами пустые пластиковые пакеты от завтраков и респираторы с дешевыми угольными фильтрами. Автоподборщики утром не забирали этот мусор. Завтраки и респираторы разбрасывали с вертолетов лихие молодцы в униформе. При этом с неба громоподобно звучало:

— Господин Харисидис угощает! Папаша Харисидис угощает! Не теряйте надежды!

Нури просыпался под эти вопли, и к моменту, когда он выезжал из дома, на автостраде было уже пусто, видимо, бродяги превращались в обычных прохожих. Во всяком случае, Нури так и не научился различать их в толпе.

— Господин? — Во мраке оформился человек, на груди его светился кленовый лист.

— Слушаю вас.

— Умер бог реки. Пожертвуйте на похороны.

— Конечно, — сказал Нури, протягивая банкноту.

Человек надвинул маску, исчез. От реки, вспыхивающей болотными огнями, донеслось завывание:

Гладь реки горит, в мире смрад и дым.

Бог реки убит.

Горе нам, слепым!

…Нури вошел в кабинет. В кресле, которое только что покинул Олле, сидел, приятно осклабясь, порченный жизнью старик. Гладко выбритый, в модном полосатом костюме, с лицом, покрытым множеством складок. Его маска с плоским баллончиком лежала на подлокотнике.

— Что-то вы поздно домой возвращаетесь, Вальд. И замок сломан. Поставьте новый.

Нури вздохнул: воистину день визитов. Опять непрошеный гость. Он прокрутил в памяти историю Вальда. Вальд вроде упоминал какого-то старика.