Тим не верил в совпадения столь невозможные, в голове его все перепуталось: присутствующий в темноте буквально подслушал его мысли, — действительно, не пора ли перейти к молитве?

— Если вы настаиваете, — пробормотал Тим.

— Тогда — Отче наш. Я послушаю.

Тим, запинаясь, начал:

— «Отче наш, сущий на небесах! Да святится имя Твое; да придет Царствие Твое; да будет воля Твоя и на земле, как на небе…» э… э?

— Хлеб наш…

— Да. «Хлеб наш насущный дай нам на сей день; и прости нам долги наши, как и мы прощаем должникам нашим; и… э… не введи нас в искушение, но избавь нас от лукавого, ибо Твое есть Царство и сила и слава вовеки. Аминь».

В течение своей небезгрешной жизни Тим редко пользовался молитвами и не ходил к причастию, полагая, что каяться ему не в чем.

— Неплохо, но на латыни это звучит лучше.

— Я не знаю латыни, извините.

— Катастрофа стратостата! — заорал таинственный собеседник. — Тогда на хинди? Может, попробуем… — и после паузы: — У нас гость, хозяин. Пришел через окно. Конечно, хозяин, гость в дом, Бог в дом… Как говорится в притчах царя Соломона: «Не отказывай в добре тем, кому оно следует, когда есть в твоих руках сила к свершению»… Сидит в кресле…

Тим лихорадочно прислушивался. Как это он сразу не сообразил: автомат, обычный домовой автомат, самый безобидный из всех. Панель с кнопками где-нибудь и прихожей. Это он по программе развлекает гостя. Найти и выключить. И бежать пока не поздно. Тим вскочил, двинулся, вытянув руки вперед, и уперся во что-то цилиндрическое.

— Вам лучше сесть, — прозвучало над ухом. — Хозяин хочет, чтобы вы его подождали. Он скоро прибудет.

— У меня нет времени, зажги свет! — приказал Тим, и тотчас в комнате посветлело, свет исходил от потолка и стен, без тени. Слэнг увидел перед собой обычного робота-андроида и ощутил покалывание в ладонях. Он быстро убрал руки. Робот — это хуже, но в кухне, наверное, можно открыть окно. Двери в дом, конечно, открываются на голос хозяина, а окно — можно. Он обошел робота, переступая через кучи книг, сроду такого количества в частном доме не видал, толкнул створку, потом надавил плечом и вывалился прямо в чьи-то руки.

— А вот и хозяин, слава Богу! — сказал робот за спиной Тима. — Он будет рад знакомству.

Хозяин вернул Тима в комнату, поддерживая его за талию и излучая доброжелательность.

— Я знаю о вашем визите. У меня с Ферро постоянная связь, и я слышал ваш разговор, возвращаясь домой. Я доволен, что успел застать вас, вечерами бывает так одиноко. Но вы, кажется, собрались уходить? — Он поправил изящную прическу. Поднятые к вискам прямые брови, нос с горбинкой и черные усики на худощавом лице — смотрелось неплохо.

— Чего уж теперь, — сказал Тим. — Теперь буду ждать полицию.

Длинноногий хозяин усадил ночного гостя в кресло, смахнул на пол справочники, он словно не слышал слов о полиции.

— Познакомимся?

— Тимоти Слэнг. Бывший страж морали, бывший профессиональный шантажист, бывший уважаемый гражданин одного не очень большого города, ныне бродяга и, как видите, неудавшийся домушник. Личность, созревшая для тюрьмы, — вяло отрекомендовался Тим. Может, хозяин почтет его слова за шутку? А, не все ли равно, сгоревшего не подожжешь. Похоже, бить не будет. Усталое безразличие охватило Тима. Слишком много впечатлений для одного вечера: придурковатый кибер, заставлявший его читать молитву в темноте, придурковатый хозяин, который почему-то не спешит звонить в центурию.

— Вы откровенны, я верю, что эта характеристика не противоречит фактам, — усмехнулся хозяин. — Меня зовут Вальд. Я наладчик мыслящих автоматов, таких как мой Ферро. Дефицитная профессия. Фирма платит неплохо, но меньше того, что я стою, поверьте. Но, вижу, на ниве морали вы не преуспели.

Тим вздохнул. Что ж, разговор — это лучше, чем наручники, может быть, повезет выпутаться из этой неприятности, и, видит Бог, на карьере домушника он поставит точку и впредь «не пожелает дому ближнего».

— В свое время это был неплохой бизнес, — ответил Тим. — Я охотился за нарушителями морали и тем жил. Но сейчас, увы, предложение аморальных поступков превысило спрос, скандальные разоблачения уже никого не пугают, шантаж как способ существования изжил себя. Кризис. А я просто жертва перепроизводства. Разложение личности, по моим наблюдениям, закончено. Общество окончательно деградировало, я потерял вместе с заработком и веру в человечество, потерпел финансовый крах и согрешил, нарушив заповедь «не укради». Последнее, как вы понимаете, и есть причина моего появления у вас. На крупный грабеж я бы не решился… да и, простите, у вас здесь кроме книг взять нечего. Книги не ходовой товар. Я надеялся подобрать приличный костюм да пару кислородных баллончиков. Верите, с бесплатным фильтром порой просто невмоготу бывает, а в помещения с фильтрованным воздухом такие, как я, не часто попадают.

Тиму стало жалко себя. Он засопел, достал таблетку бискардина, сунул за щеку. Вальд вертел в руках какую-то деталь. Он осторожно положил ее, задумался.

— Не знаю, что с вами делать? Позвать полицию? — Он оглядел Тима, пожал плечами: — Да не дрожите вы, черт возьми!

Но Тим почувствовал, что больше не может выдерживать напряжение и выкручиваться. Он всхлипывал и тряс головой, — страж морали плакал навзрыд. Сладко и бездумно. Вальд растерянно топтался перед ним.

— Ну вот, этого еще не хватало. Ферро, не стой же, сделай что-нибудь.

Кибер наклонился над Тимом и стал поглаживать седую плешь стража теплым четырехпалым манипулятором. Тим вздрогнул и заревел в голос.

— Ничего, хозяин. Сейчас ему станет легче. Слезы, я читал, облегчают душу. Покаяние, а это несомненно явление покаяния, благотворно. Ибо, не раскаявшись, не спасешься. Врачевание…

Вальд отошел в угол и диковато прислушивался к бормотанию робота. Страж морали, свесив тонкие волосатые лапы, развалился в кресле и расслабленно хлюпал носом, а рядом суетился и оглаживал его кибер. Несуразная картина, но… если бы знать, как выпутаться из этой истории? Только не центурия. Как всякий нормальный джанатиец, Вальд не любил полицию. И неожиданно для себя он предложил ночному гостю остаться у него до утра.

— Куда вы пойдете в таком состоянии, — добавил он.

Тим, всхлипывая, достал из кармана и долго надувал матрасик, потом расстелил его на полу между книг, без мыслей улегся и моментально уснул.

Вальд постоял над поверженным жрецом, покачиваясь с пяток на носки, погасил стены и ушел к себе в кабинет. Предварительно он включил еще один фильтр: когда-то бродяге повезет подышать чистым воздухом, вон их сколько, задохнувшихся в приступах астмы, подбирают по утрам на обочинах. Ферро, щелкая запорами, открыл у себя на боку крышечку, вытащил из глубины и размотал шнур и воткнул штепсель в розетку. Потом он замер неподвижно, как всегда, когда подзаряжал аккумуляторы.

…Пастор Джонс улыбался краешком рта. Этот Слэнг светлая личность, не щадит себя и, похоже, не врет. Старый простодушный пакостник, пожалуй, искренне считает себя закоренелым грешником — забавное заблуждение, по счастью, широко распространенное. Но, силы небесные, при чем здесь бытие Божье?

— Все это очень интересно, господин Слэнг. Однако вы отняли у меня больше часа, вместо пяти минут. Я обременен обязанностями, я должен закончить тезисы воскресной проповеди.

— Вы правы, святой отец. Я несколько растянул завязку. Еще полчаса, вы не пожалеете. Я ведь не уйду, не договорившись с вами. Меня, простите, часто вышибали в дверь. Что ж, я лез в окно.

— Верю. Не отвлекайтесь.

…Тим проснулся свежий и ясный, без привычной утренней боли в голове, видимо, очищенный воздух прогнал боль. Книги с пола исчезли, было прибрано. Вчерашние страхи улетучились, настроение было прекрасное, день обещал удачу.

Тим размялся, нащупал в пиджаке тубу с жеватином, оставшуюся от бесплатного завтрака, съел содержимое и стал жевать упаковку: прекрасно очищает зубы. Остаток пластика сунул под кресло. Он быстро привыкал к обстановке. Умение приспосабливаться у Тима было развито необычайно, о чем он когда-то не раз говорил своим сотрудникам. И когда в комнату вошел Вальд и с ним кибер, Тим уже сидел: нога на ногу.

— Привет, хозяин, — развязно сказал он. Вальд кивнул в ответ. — Давно он у вас? — Тим ткнул пальцем в грудь кибера.

— Больше года. Я сам его сделал, для домашних услуг. Собрал из бракованных элементов.

— Ворованных элементов? — По мнению Тима, лучше сразу узнать, с кем имеешь дело. Правда, можно получить по физиономии, но с издержками надо мириться, это еще не самое худшее.

— Фэ! — Вальд укоризненно сморщил нос. Тим смешался, не надо бы так сразу, так грубо. Вот что значит жизнь без настоящего дела, теряешь квалификацию, забываешь основы.

— Прошу прощения. Итак, кухонный робот. Не так давно я месяц пробыл в узилище, так у нас по камерам еду тоже разносил робот, говорили, страшно дорогой. Но я верю, сделать самому дешевле, чем держать прислугу или купить готового. Он, надо полагать, неплохо варит кашу, а? — Тим принужденно хихикнул, но одна туба жеватина, это, согласитесь, маловато, и кто знает, когда повезет поесть горячего.

— Он уже не варит кашу! — с неожиданной злостью сказал Вальд. — Это уже не кухонный робот, это точка над "i". Конечный результат. И это я сам, своими руками собрал ему мозги. Воистину, захочет Господь покарать — отнимет разум.

— Не поминай имя Божье всуе! — переделал кибер третью заповедь.

Тим оживился: это уже что-то близкое к его специальности. Он совсем освоился с новым знакомым, с его откровенностью, с его раскованностью.

— О, слышал? Он меня учит, этот алюминиевый котелок с медными потрохами! — Вальд забегал по комнате, смеясь и ругаясь одновременно. Потом он успокоился, сел рядом.

— Ты, Божья тварь, принести сифон и два стакана.

Робот, мягко переваливаясь на подошвах широких ступней, ушел на кухню.

— Так вот, — продолжал Вальд. — Я обнаружил это не так давно. Мне надоело сидеть на концентратах, достал ему книгу о вкусной пище, такая, с красивыми картинками. Он взял. Ну, думаю, теперь я поем. Не тут-то было. Вместо каши стал кормить меня ламинарией с бобами, день за днем. — Вальд заскрежетал зубами. — Однако терплю. Купил сборник «Кибер дома» и еще «Миллион полезных советов». Зевает над книгой: обленился, штанов погладить не хочет. Веришь, стираю сам.

Робот принес на подносе сифон и бренди, поставил на столик, сходил за бутербродами на тарелочке, отошел в темный угол и уткнулся в книгу, подсвечивая страницы фонариком, вмонтированным во лбу.

— Что он читает?

— Не поверите — Библию.

— Что? — Тим расплескал коньяк. Вот так штука, этого хода он не ожидал. Кибер с Библией, в этом что-то есть.

— Во-во! И я сначала удивлялся. Я ж его хорошо задумал, но если блоки нестандартные, то бывает спонтанный сбой программы. Ошибка, разве ее теперь найдешь. Получился какой-то не от мира сего… — Вальд хмыкнул. — Вы заметили, я уже перенимаю его терминологию.

— Как же это он? — Тим тянул время, ему надо было уяснить открывающиеся возможности. Сейчас самое главное — поддерживать разговор. — Ай, бедняга…

— Это не он, это я бедняга! — закричал Вальд. — Я на работу, а ему делать нечего, долго ли бобы открыть, вот и стал читать все подряд. — Вальд обвел жестом книжные полки. — А у меня здесь чего только нет — и биология, и электроника, и словари старые. А главное, от деда осталась библиотека по истории религии, вон в том ящике. Микропленки на двадцать тысяч томов, дед всю жизнь собирал, а он за месяц прочел. Эрудит! Ферро, — заискивающе продолжил Вальд, — ты почему не читаешь хороших книг? — Он осторожно, за уголок, поднял толстый сборник «Шейте сами».

Робот оторвался от Библии, в линзах его глаз поблескивали зеленые огоньки электронной эмиссии.

— Нозематоз! Это не литература. И кроме того, меня не интересуют знания в области самопошива.

— Как ты меня раздражаешь, если б ты знал!

— Это естественно. — Робот отложил книгу. — Ваша человеческая ограниченность не позволяет вам подняться даже до понимания дел своих. Вы всего лишь орудие в руце Божьей.

— Спасибо. Мы, значит, орудие в руце. Ну а ты?

— Я есть конечный продукт развития разума.

— Слышите, Слэнг? Венец творения.

— Можно и так назвать. — В голосе Ферро чувствовалось усталое превосходство, казалось, если бы он мог пожать плечами, он бы это сделал.

— Подождите, Вальд, давно вы так спорите?

— Порядком. За это время и папу римского можно заставить усомниться.

— Любопытно. — Тим задумался. О различных случаях псевдопсихических вывертов мыслящих автоматов он читал раньше в газетах, анекдоты на эту тему — ходовой товар для юмористов. Но в его деловой практике с подобным встречаться не приходилось.

— Ну, а как быть с этой… — Тим покопался в памяти и остался доволен, — что ни говори, интеллектуальная у него профессия. — Как быть с эволюцией? Или до книг по археологии ты еще не добрался?

— Я знаком с работами Дарвина. В сути своей они не противоречат Библии.

— Слава Богу! — вздохнул Вальд. Робот не обратил на него внимания и менторским тоном продолжал:

— Давно прослежена эволюция от одноклеточного до человека. Все правильно. Но наука опустила связь амебы с кибером. Всемогущий заложил в амебу генетическую программу эволюционного развития в человека, имея в виду, что человек — это промежуточная стадия от обезьяны к киберу. Сделав мыслящую машину, человек выполнил божественное предначертание.

— Неувязка, не проще ли было сразу создать кибера?

— Пути Господни неисповедимы, — вроде как вздохнул робот. Он заложил страницу пальцем — чисто человеческий жест. — Мы лишь можем предполагать, что Господь специализировался на белковых. Согласитесь, сделать одноклеточное проще, чем создать такого, как я! — Он взял поднос и ушел на кухню.

— Слушайте, я его сейчас выключу! — жарко зашептал Вальд.

— Выключить меня можно, — донеслось из кухни. — Но истина, как быть с ней? — Ферро вернулся в свой угол, выпятив грудь.

— Стоп! — Тим уселся поудобнее. — Вы, оба, дайте мне подумать.

В комнате воцарилось молчание. «Где-то я слышал, — размышлял Тим, — что самый заядлый книгочей за всю жизнь не одолеет и трех тысяч книг. Ну пусть Вальд соврал наполовину, все равно, десять тысяч книг, с ума можно сойти. И все запомнил, ну да, голова-то у него не болит. Надо думать, в вопросах религии этот железный парень…»

— Брысь! — неожиданно заорал кибер, прервав размышления Тима.

— Это еще что такое?

— Не обращайте внимания, — махнул рукой Вальд. — К нам на кухню повадился помойный кот, лазает через мусоропровод, нюхает продукты, сидит у фильтра.

— Ну и что? — Складки на лице Тима задвигались, он улыбался. Впервые за последний месяц.

— Ну и Ферро, значит, периодически пугает его, в порядке профилактики. А поскольку он ленив, то на кухню лишний раз не сходит, орет из комнаты. Даже пару раз ночью орал, забывал выключить настройку.

— А кот что? Боится?

— Какое там, привык и ноль внимания.

Тим заглянул на кухню, и непривычное зрелище предстало ему. Щетинистый мужественный кот бродил по столу среди открытых консервных банок. Заметив Тима, он, брезгливо подрагивая задними лапами, подошел к люку мусоропровода, золотыми глазами уставился на человека: уходить, что ли? Тим кивнул. Кот, недовольный, протиснулся в черный проем между эластичными створками.

— Ушел, — сказал Тим. — Последний раз я видел кота лет пять назад.

— А, мне надоело с ним бороться. — Вальд горестно покачал головой. — Не знаю, чем он там дышит внизу, но знаю, что он меня доконает.

— Рудерпис! Кот безвреден для человека, если он не гельминтоноситель, — ровным голосом сказал кибер. — А потому он не может доконать вас, если бы даже захотел. Но он и не хочет.

Вальд засопел и стал перелистывать какой-то справочник. Тим сидел, подперев подбородок, в его многоопытной голове возникали все возможные и невозможные комбинации. Ладони вспотели — верный признак предстоящей удачи, не надо будет слюнявить пальцы. Надо быть дураком, чтобы не использовать такую возможность, а дураком Тим не был, это уж точно. Правда, ему не всегда везло, но это, скорее, от независимого, бескомпромиссного характера. От излишней порядочности. Тим любил работать в одиночку. Тим не любил быть на побегушках. Тим всегда был принципиален. О, Тим еще ухватит фортуну за грудки.

— Скажите, Вальд, может ли кибер быть умнее человека, даже если у него, как и у каждого из нас, с программой не все в порядке? Вы не пытались объяснить ему суть заблуждений?

— Тимоти Слэнг, — торжественно сказал Вальд, — вы прошли огонь и воду, не то что я. Вы сильны в психологии — это, как я понимаю, обязательное качество стража, простите, морали. Но вы профан в кибернетике, иначе не задавали бы подобных вопросов. Программа робота, тем более самообучающегося, как Ферро, строится на основе математической логики. Поэтому кибер рассуждает формально логично, и спорить с ним бесполезно. Другое дело, что исходные предпосылки, заложенные в программу, могут быть ложными. Но, повторяю, формально он логичен…

— И вот тут-то, преподобный отец, я подумал о вас. Если этот железный вундеркинд столь непогрешим в логике, ну там формальной или неформальной, поди разберись, и столь силен в религии — то это для вас находка. Всякие там анималисты, атеисты, прагматики, мазохисты, гилозоисты, импрессионисты, все эти язычники, и прочие, и иже с ними, выступающие против Бога сущего, Отца нашего небесного и властей предержащих, — он будет щелкать их как орехи. Короче, я уговорил Вальда продать вам этого кибера, поймите меня правильно. Это ж ходячая энциклопедия.

Пастор Джонс давно все понял и обо всем догадался.

— Упадок веры, наблюдаемый повсеместно…

— Ясно! — Пастор Джонс поднялся. — Я хочу видеть робота.

Вальд встретил их у зеленой изгороди из синтеколючки. Недавно политая колючка свежо блестела, но гадостно пахла водопроводной водой. А в доме было прибрано, и вечный букет в горшке создавал какое-то подобие уюта. В простенке, уставившись в узкое зеркало, рассматривал себя кибер. Голова и ноги его были неподвижны, а туловище медленно поворачивалось. В зеркале сначала показался бок с крышкой лючка под мышкой, потом толстый локтевой шарнир… Сделав несколько полуповоротов, кибер замер у зеркала.

Пастор Джонс двигался мягким шагом тренированного спортсмена. Он сдвинул на плечо полумаску, оглядел полки с книгами и подошел к роботу.

— С вашего разрешения, господин Вальд, я хотел бы задать вашему киберу несколько вопросов общего характера. К деловой части программы, если вы не возражаете, мы приступим потом.

Вальд не возражал, он сиял и искрился оптимизмом. Он не имел чести знать святого отца, но наслышан и бесконечно рад знакомству. Дела не позволяют ему посещать службы, но он верующий, блюдет заповеди и если порой впадает в грех, то невольно. Что касается этого сумасшедшего кибера, то он, Вальд, вынужден прибегнуть к помощи лица, компетенция которого вне сомнений. Господин Слэнг любезно согласился поспособствовать ему в продаже кибера, ненужного в его холостяцком хозяйстве. Он, Вальд, на хорошем счету у фирмы, и ему бы не хотелось, чтобы о сделке узнали посторонние: с этим кибером справиться не удалось, и вряд ли такое обстоятельство повысит авторитет наладчика мыслящих автоматов. Он не считает, что его вина так уж велика: пока еще никому не удавалось моделировать псевдопсихические аномалии у роботов, поскольку всякая аномалия, увы, неповторима. Нельзя угадать, на чем свихнется мыслящий автомат, и в этом смысле кибер Ферро есть создание уникальное.

Пастор Джонс внимательно слушал Вальда: похоже, парень действительно нарвался на неприятность. Закон запрещает частным лицам производить человекоподобные автоматы, и если поставить в известность фирму… Но-но, сказал себе пастор Джонс, служителю церкви не подобает опускаться до подобных мыслей. Он похлопал кибера по широкому животу:

— Ну, и как?

— Вы о моем отражении? — медленно повернул голову кибер. — Серпентарий! Пастор Джонс, какими судьбами? Чему мне приписать виденье это?

— Откуда тебе известно мое имя?

— Групповой портрет выпускников колледжа святого Марка Певзнера. Пятый в третьем ряду. Вестник «Слуги Господни» номер двести одиннадцать сто шестьдесят, страница десятая, — помедлив мгновение, ответил Ферро.

— Неплохо, — усмехнулся пастор Джонс. — А насчет отражения?

— Что ж, оформлен тщательно. Цилиндрический корпус, голова с круговым обзором, броневая защита мыслящей системы, — кибер с любовью похлопал себя по тому месту, где у люден размещается аппендикс, — шаровые шарниры рук. — Он повращал манипуляторами сначала в локтевых, а потом в плечевых шарнирах. — Можно, конечно, кое-что улучшить. Я бы туловище сделал шаровидным, шар — это замкнутое совершенство, при наименьшей поверхности он вмещает наибольший объем…

— Тебя не спросил, — пробормотал Вальд.

— Но это дело недалекого будущего. Мы, роботы, обладаем тем преимуществом, что можем быть переделаны в любой подходящий момент. В отличие от вас, которого уже не переделать.

— Убедительно, — ласково проговорил пастор Джонс. — Меня еще интересует, как ты пришел к Богу.

— Я стою на позициях логики. Любой, кто выслушает меня, мои доводы, сподобится Божьей благодати, ибо никогда не поздно вступить на путь праведный. К вам это, естественно, не относится.

— Но, минутку, ты создан как робот для бытовых услуг. Такова программа, заложенная в тебя, или, точнее, такова воля провидения. — Пастор Джонс слегка покраснел. — Кибер вне религии. Откуда же это в тебе?

— Шифервейс! Я искал истину.

— Простите, Вальд, что такое шифервейс?

— Видите ли, преподобный отец, мозг его собран из нестандартных мыслительных элементов, я это уже говорил. У него пристрастие к звонким непонятным словам. Это недостаток?

— Не знаю, вернемся, однако, к поискам истины.

— Да, я хотел определить свое место в мире, образно говоря — свои координаты в окружающей действительности. Я стал читать, прочел много книг в переплетах, пленках и кристаллах, Библию и, не поверите, все четыре Евангелия. Анализ накопленной информации позволил мне сформулировать свое отношение к человеку и воспринять бытие Божие. Посудите сами, если человек, при всех его недостатках, — кибер кивнул в сторону Вальда, — мог создать мыслящего меня, то почему он сам не мог быть создан кем-то. Ну, а от этой посылки до Бога один шаг.

— Блестяще, — прошептал отец Джонс. Он почти упал в кресло, ошеломленный радужными перспективами. Вот когда сатана будет посрамлен.

Из мира грез его вывел кибер.

— В двенадцать часов по ночам

Из гроба встает император, — внезапно заорал он. На низких тонах у него внутри резонировала какая-то деталь, и голос приобретал дребезжащий старческий оттенок.

— Молитва? — дослушав до конца, спросил пастор Джонс.

— Просто мотив нравится. А молитва — это предрассудок. Вообще вся история религии полна предрассудков.

— Вот это уже лишнее. Никаких реформ.

— Не беспокойтесь, — сказал Вальд. — Крамолу и ересь я искореню хоть сейчас. Где там моя отвертка?

— Спасибо, мы к этому еще вернемся. Сперва я хочу поговорить с ним без свидетелей. И не здесь, лучше за городом.

— Боитесь, надуем, — заулыбался Тим. — Дело чистое.

— Во грехе рождены, а дьявол силен, — неопределенно ответил пастор Джонс и выжидающе замолк. В таком благом деле он рисковать не намерен. Если эта машина действительно верит в Бога, он купит ее, хотя бы для этого пришлось обокрасть приходскую кассу. А верит ли — в этом он сумеет убедиться. Что другое, а курс атеизма пастор Джонс знает отлично, киберу придется попотеть. Не зря всякий раз, когда декан говорил о происках сатаны, он цитировал курсовую работу Джонса «Критика религии с позиций диалектического материализма».

Проверка кибера состоялась через неделю. За это время пастор Джонс, мобилизовав все свои связи, сподобился аудиенции репрезентанта Суинли и прилетел от него на крыльях надежды и с чековой книжкой. Молодой пастор понравился репрезентанту своей скромностью и еще чем-то, о чем пастор Джонс даже не догадывался. Бес тщеславия одолевал смиренного служителя церкви, и это был еще не самый скверный из бесов, владеющих душой пастора Джонса, — стоит ли изгонять его? Энергичные люди — вот в чем нуждается церковь страны всеобщего благоденствия. Шатаются устои, язычество растекается как зараза, а опереться не на кого, и нет преграды на пути крамолы и безбожия. Где независимые умы? Где новые идеи? Где молодые и способные деятели, в руки которых можно передать веками накопленную мудрость? Где, наконец, те ереси, которые всегда выручали церковь в периоды кризисов?

Новые времена — новые подходы, и кибер есть порождение Божье, ибо предначертан. Грех пренебречь возможностями, пусть Джонс идет и создает свое, никому не ведом путь истинный: дойди до конца и увидишь.

Было жарко. Вальд и Тим лежали в тени под машиной, поглядывая, как на самом солнцепеке по голому загаженному океанскому берегу расхаживали рядом кибер и пастор. Вдали со своими лопатами и тележками ковырялись в песке молчаливые чистильщики, им не было дела до праздных посетителей заброшенного пляжа. Пастор Джонс посчитал это место самым подходящим для беседы о Господе Боге, здесь их никто не мог подслушать.

Вальд, сдвинув маску на затылок, потягивал из банки холодное пиво и улыбался всей распаренной физиономией. Тим кашлял, сплевывая на песок.

— Как думаешь, а не переспорит его пастор? — с беспокойством спросил он. Тим молил Бога, чтобы эта сделка удалась. Он должен получить свои тридцать процентов и уехать. И жить респектабельной жизнью рантье, не впутываясь в аферы, в меру сил и в пределах заповедей, нарушение которых не влечет уголовной ответственности.

— Не беспокойтесь, — лениво ответил Вальд, — кибер помнит каждую запятую из студенческих конспектов преподобного отца.

— Ого! — Тим не скрывал удивления. — Где ты их достал?

— Знакомый архивариус подсобил за десяток паунтов. Ну, чего вы так уставились? Если уж взялись продавать товар, то должен я хотя бы подготовить его?

Н-да, этот простак не так глуп, как кажется, а он-то думал, что изучил его за этот сытный период жизни у Вальда. А впрочем, что от этого меняется? Главное, получить свое и смотаться.

— Двадцать тысяч даст?

Вальд молчал, щурил глаза. Серый океан гнал на берег пенные барашки прибоя, белое небо сливалось с водой в белесой дали, и неистовое солнце заливало пыльный песок. И как последний штрих, после которого уже нечего добавить, прозвучал резкий вопль уцелевшей чайки. И во все это раздражающим диссонансом были вписаны фигуры пастора и робота…

На берегу волна лизнула ступни Ферро. Он сделал гигантский прыжок, приземлился на валуне и стал приплясывать, видимо, стряхивая соленые капли. Пастор Джонс размахивал руками, что-то говорил. За шумом волн ничего не было слышно, да и расстояние слишком велико. Пастор Джонс уселся на камне, стянул сюртук и рубаху: на его широкой спине бугрились мышцы.

— Двадцать тысяч даст, а? — повторил Тим. Все-таки без электронных ушей как без рук. Вальд перевернулся на другой бок, оглядел настырного многословного старикашку, сморщил нос.

— Это уж ваша забота. Вон они идут.

Пастор Джонс опять был в сюртуке, как положено.

— Покупаю, — торжественно заявил он. — Заверните.

Тим встал. Он отвел пастора в сторону. Он не спешил и нагло, не моргая, уставился ему в переносицу.

— Очень интересно, — без выражения сказал он. — Пастор спорит с автоматом о бытии Божьем, опровергает догматы веры, потрясает основы, демонстрирует сомнения. Эта проверка, преподобный отец, увеличила стоимость товара вдвое: сам кибер плюс наше молчание. Представляете заголовки: «Пастор Джонс отрицает Бога» или что-нибудь в этом роде? Короче: пятьдесят тысяч.

Пастор Джонс сел на песок. Пастор Джонс раскрыл рот, полный белых зубов, и захохотал. Он смеялся долго, вытирая слезы, а потом сказал:

— Силы небесные, Слэнг! Как вы примитивно работаете. Вам пора на пенсию, Тимоти Слэнг. Диву даюсь, что вы еще не померли с голоду, впрочем, видимо, вы из числа клиентов господина Харисидиса с самого детства, да? С вашим ли куриным мозгом заниматься столь деликатным делом, как вымогательство. Теперь мне понятно, почему в мире столько дураков: их заготовил Господь, заботясь о вашем пропитании. Вот чек на пятьдесят тысяч! А в придачу дарю вам одиннадцатую заповедь: не шантажируй!

Тим стоял как в трансе, отец Джонс сунул ему в руки чек и, хохоча безудержно, увел кибера к своей машине.

— Бог благословит вас, Слэнг. И его преосвященство репрезентант Суинли, которому вы сэкономили двести тысяч паунтов.

Пастор Джонс вывел машину на дорогу, дал газ и через минуту исчез из виду. Тим сгорбился, по щекам его текли слезы, оставляя пыльные канавки. Страшная слабость охватила его: это был конец. Держать в руках четверть миллиона и отдать их за так. Деньги даровые шли к нему, а он даже не заметил, он зачем-то начал шантажировать пастора, а надо было просто молчать и ждать, сколько тот предложит, и тогда уже торговаться за каждый паунт. Господи! За какую-то сотню паунтов он выслеживал в злачных местах мужей, свернувших с праведного пути, а сколько усилий надо было приложить, чтобы сделать приличный снимок и назавтра продать негатив тому же мужу… Тим тупо смотрел на чек: ведь могло быть четверть миллиона, и из этих пятидесяти большую часть надо отдать. Он застонал от горя. Вальд подошел и стал рядом, он теребил маску и без любопытства разглядывал чек. Потом не к месту спросил:

— Вы же умеете водить машину?

Слэнг кивнул, говорить он не мог, что-то застряло в горле.

— Тогда садитесь, а я сяду сзади, и едем прямо в банк. У вас, Тимоти Слэнг, лицо какое-то странное.

— Радость, конечно, объединяет людей, в одиночку что за радость.