Как ни хороша телеинформация, но у нее не спросишь, что нового в родных местах, и приезжие всегда окружались повышенным вниманием. Словом, поводов для общего сбора было более чем достаточно, и когда открылся шлюз и вездеход вкатил в зал, у противоположной стены встречающих столпилось не меньше, чем на перроне вокзала.

Первым из люка выскочил Василий. Он галантно подал руку, помогая выбраться из лунохода черноволосой девушке, одетой, как и все прибывающие сюда, в гермокостюм.

— Галка! Ты смотри, наша Галка! — Майя ткнула кулачком в бок Михаила.

— Точно! Она!

Четверка дружно сорвалась с места и принялась тискать в своих объятиях девушку, еще не пришедшую в себя от космического полета и ночной поездки по лунным дорогам.

— Галка! Галчонок! Как я рад тебя видеть!

— Ой, Саша! Этого не может быть! Мне ведь сказали, что вы на другой станции.

— Напутали! — Макаров стоял счастливый, не выпуская девушку из своих объятий.

Майя опомнилась первой и оглянулась. У Светланы дрожали губы и было заметно, сколько труда стоит ей удержаться от слез…

— Отпусти девушку, задушишь, — Майя шутливо хлопнула Макарова по спине.

— Иди-ка ты… — огрызнулся тот, но все же руки опустил. — Сколько времени не виделись… Пойдем, Галочка! Где твой багаж?

О Ковалеве в суматохе забыли. Он стоял с достоинством у вездехода, держа огромный баул и сжимая под мышкой объемистую папку… Космический гермокостюм облегал его спортивную фигуру, а светлые длинные волосы, спадающие на плечи, делали его чуть похожим на девушку. Сходство подчеркивала нежная белизна кожи лица. И лишь твердый упрямый подбородок рассеивал иллюзию.

— Что же вы стоите? — подошла к нему Сосновская и добавила насмешливо, оглядывая его багаж: — Здесь нет носильщиков!

— Кто здесь начальник? — не сдвинулся с места Ковалев.

— Владимир Кузьмич! — позвала Сосновская, озоровато играя глазами. — Вас требует к себе архитектор.

— Яковлев, — представился начальник станции. — Я вас слушаю.

— По какому праву меня сняли на этой станции, — начал, сразу покраснев, Ковалев. — У меня назначение на Гипатию. Я везу готовый проект!

— Ну-ка, где ваш проект? — протянул руку Алферов, неизвестно когда очутившийся рядом с начальником станции.

— Не имею чести вас знать! — непримиримо мотнул головой архитектор.

— Для начала вам придется постричь волосы покороче. В космосе не принято иметь такие прически, — спокойно заметил Алферов, в упор рассматривая строптивого архитектора.

— Я человек временный.

— Будете постоянным! Работы здесь непочатый край. Итак, ваш проект!

По властному тону, которым были произнесены последние слова, архитектор понял, что перед ним достаточно высокое начальство, но и не подумал сдаваться.

— Вы ответите за самоуправство! У меня назначение подписано самим Алферовым.

— Я вас не видел, молодой человек.

— А причем тут вы?

— Я — Алферов.

Ковалев испытывающе посмотрел на начальника космоцентра и спросил недоверчиво:

— А как же вы здесь раньше меня? Мне сказали, что вы заняты, а после ни одного корабля на Луну не отправлялось?

— Спецрейс! — губы Алферова чуть вытянулись в насмешливой улыбке.

— Мне говорили при высадке, но я думал — мистификация, — смутился Ковалев.

— Напрасно! В космосе не шутят. В космосе выполняют распоряжения. Итак, ваш проект?

Архитектор протянул объемистую папку.

— Здесь только документация или есть личные вещи?

— Только документация.

Василий Федорович передал папку Яковлеву.

— Перешлешь рейсовым на станцию Гипатия. Пусть пока ознакомятся с проектом. Специалиста им пришлем позже.

Он еще раз оглядел архитектора с головы до ног.

— Теперь слушайте, Ковалев. Задача у вас не из легких. В течение трех месяцев рассчитать проект расширения станции Эратосфен на триста человек с гаражом на полсотни тяжелых машин, с мехбазой и всем прочим. Второе. Изучить возможности горы Лебедь и ближайшей части полуострова Энариум для строительства города на пять—восемь тысяч человек. Ясно?

— Город? Мне проектировать город? — ошеломленно проговорил Ковалев. — Да я…

— Пока не город. Базу под крупную геологическую экспедицию. Город будет проектировать институт. От вас пока потребуются обоснованные рекомендации. При всех затруднениях обращайтесь непосредственно ко мне. Нужны будут помощники — дадим! Потребуется оборудование или инструменты — пришлем. Все ваши заявки будут удовлетворяться в первую очередь. Теперь ясно?

— Ясно, Василий Федорович! И извините, что я так… Я ведь раньше вас не видел.

— Ничего, сойдет для первого знакомства, — улыбнулся Алферов. — В волейбол играете?

— Первый разряд!

— Отлично! Хочу собрать команду приезжих против здешних, а то они тут больно нос задирают.

— Не позорься, Василий, — попытался урезонить его Яковлев, но Алферов, упрямо выпятив подбородок, решительно отрубил:

— Готовь команду, Кузьмич!

Алферов так и не отступился от своей затеи. К вечеру в сопровождении командира корабля, штурмана и врача Светланы Мороз он появился в спортзале. Одеты они были в легкие голубые, с белой полоской, костюмы космонавтов. Тут же к ним присоединился Ковалев, которому нашли подходящий для его роста костюм из личных запасов команды. Увидев Галину Швец, стоящую рядом с Сашей, Алферов поманил ее пальцем.

— Приезжая?

— Ну, уж Галочку мы не отдадим, — попытался возразить Саша.

— Вы давно знакомы? — спросил Алферов, переводя взгляд то на Сашу, то на Галину.

— Давно, еще со студенческой практики.

— Понятно, ну, ничего. Один раз сыграет за нашу команду. Мы за это ей костюм подарим на память. Хочешь, Галя, такой костюм?

Василий Федорович сделал вид, что снимает нитку со своего плеча и слегка развернулся боком, чтобы костюм был виден во всем великолепии.

— Хочу, — еле выдохнула девушка.

— Пошли, — Алферов взял ее за плечи и подтолкнул к Светлане.

— Найди ей костюм.

— Василий Федорович! — голос девушки завибрировал от обиды.

— Ну, ну, Светлана. Сегодня она в нашей команде. Это было сказано с таким тонким пониманием ее состояния, что Мороз сразу же убежала. Минут через десять она вернулась с костюмом, молча сунула его в руки Галины и отошла в сторону.

— Ну, подавайте нам свою лучшую команду, — заявил Алферов, когда Галя переоделась.

— Какая у нас лучшая команда, Кузьмич? — ехидно спросил Шалыгин.

— «Скотобаза», естественно, — невозмутимо ответил начальник станции.

— Тогда идите, готовьтесь. Я так и быть, посужу.

Он взобрался на верхотуру и дал длинный свисток.

— Команды готовы к встрече?

— Как называется ваша команда, Василий Федорович?

— «Титан», конечно!

— Итак, «Титан» против «Скотобазы». Пять минут на разминку!

Уже на разминке вновь испеченная команда почувствовала что-то не то. Привычных пасов не получалось. Мяч то взлетал до потолка, то отскакивал в игрока, то падал слишком близко. Едва успели наладить пас, как разминка кончилась. Алферов первым вышел на подачу. Слегка подбросив мяч, он изо всех сил ударил по нему открытой ладонью.

— Ух!

На площадке противника никто не успел шевельнуться, как мяч ударился об пол.

— Правильно, — прокомментировал Ковалев. — Стоять смирно!

В переполненном зрительном зале послышались смешки. Еще подача — и снова мяч ударился об пол. Мяч за мячом посылал Алферов, но странно, никто не пытался его взять.

— Вот садит, — только вздохнул Владимир Кузьмич.

— Вы будете играть или пойдете с сухим счетом? — спросил Алферов.

— Мы подождем, когда ты врубишь в сетку, — съязвил Яковлев.

— Ну уж, нет!

Удар. Мяч порхнул над сеткой и улетел в дальний конец зала. На подачу стала Майя.

— По-пионерски им! — подмигнул ей механик. Майя легко, чуть коснувшись, ударила по мячу ребром ладони снизу и он, планируя, медленно опускался на площадку. Ковалев вышел на прием, рассчитывая перекинуть мяч Светлане, чтобы она дала пас на удар. Сосредоточившись, он принял мяч машинально, как принимал его тысячи раз, и земная привычка подвела: мяч взвился и ударился в высокий потолок. Снова подача — и теперь уже из рук штурмана мяч отлетает к стене, на зрителей. Мягко, очень мягко принимает мяч командир корабля и так же мягко отталкивает на удар мяч Светлана. Ковалев набегает и упруго отталкивается… Что за ерунда! Мяч остался внизу, а он едва не задевает носками верхнюю часть сетки! Наверное, у него было чрезвычайно глупое выражение лица, потому что зал грохнул смехом. С этого момента хохот в зале не умолкал. Казалось, вот-вот игра наладится. Пошли пасы у штурмана и даже у Гали, но что-то не срабатывало и в последний момент кто-нибудь из команды, к удовольствию зрителей, оказывался в нелепой позе в одной стороне, а мяч летел в другую. Алферов уже закипал от досады, когда несколько неудачных подач с обеих сторон продвинули его на ударную позицию. Он аккуратно принял мяч, Галя навесила отличную свечу, и Василий Федорович решил отыграться за неудачи своей команды, связанные с трудностями координации тела в условиях слабого тяготения, а заодно и поразить противника, раз уж эти условия позволяют. Сильный толчок, и тренированное тело Алферова взвилось выше сетки, и оттуда, с непривычно высокой точки, последовал прямой удар вниз, на площадку. Зал взвыл от восторга, но Василий Федорович, вложив в удар всю свою мощь и досаду, перегнулся и в этой нелепейшей позе свалился на голову механика по ту сторону сетки. Зал бился в судорогах истерического смеха… Этого Василий Федорович вынести не смог и выкинул белый флаг.

— Ввиду непривычности условий, команда «Титан» отложила встречу на период адаптации! — дипломатично возвестил сверху Шалыгин.

Зал дружно зааплодировал находчивости судьи.

— Володя, а что это за скотобаза такая? — спросил Алферов, потирая ушибленный висок.

— Да так, — усмехнулся Яковлев. — У нас каждая команда изощряется в названиях.

— А я думал, вы тут скотину какую завели.

— Гончарова предлагала выкармливать с десяток поросят. Говорит, отходов и ботвы хватит. Но я думаю, это уже слишком. Разведем антисанитарию и прочее…

— Почему? Очень дельно. Неужели ты, Володенька, не понимаешь, что пора вам переходить на самообеспечение? Я пришлю поросят и зоотехника в порядке эксперимента. А насчет антисанитарии… Отдельный отсек с фильтрами.

Он опять потрогал висок.

— Черт! Как бы синяк под глазом не образовался. Мне через пару дней доклад Верховному Совету делать о перспективах освоения Луны… Светлана!

— Что, Василий Федорович?

— Ты врач, сделай, чтобы у меня синяка не возникло под глазом.

Светлана осмотрела ушибленное место и покачала головой.

— Пойдемте, у меня в аптечке есть бодяга. Сделаем примочку.

Василий Федорович сидел в комнате Светланы и ждал, пока она приготовит примочку.

— Ну и влипли мы с тобой, Светлана, в историю, — сказал он, поглядывая в зеркало. — Синячище все-таки будет!

— Кто же его знал, Василий Федорович. Готова бодяга. Давайте приложу.

Она подошла и наложила смоченный тампон на ушибленный висок.

— О! Сразу легче. Я знал, Светлана. Меня же предупреждали, а я все-таки полез. И поделом! Неужели будет синяк?

— Не будет, Василий Федорович! Это же бодяга.

— Да, вот такая бодяга у нас получилась! А что, Светлана, могла бы такая девушка, как ты, выйти замуж за такого старого бродягу, как я?

— Отчего ж, могла бы! — буднично проговорила девушка. Так обычно говорят все врачи с пациентами, отвлекая их от ненужных сомнений.

— Да, сначала казалось — успею, потом годы тяжелого труда на Луне, труда рискованного… Мы ведь с вашим директором Димой Баженовым первые начинали здесь. Не так уж много осталось наших. Володя, здешний начальник, больше работал на месте, Стасов Леонид, главный конструктор, Алеша Волков, директор Института геодезии и картографии Луны. А вот Аркадий и Саша Комаровы… Близнецы, умнейшие ребята, нечто вроде Системы в миниатюре. Их нашли в воронке… Почему-то произошла мгновенная разгерметизация. Харченко, поскользнулся на реголите. Когда тонкий слой и крутые склоны, реголит становится скользким, как лед, упал со скалы, разбился. Женя Храмов, порвал костюм на сгибе. Тогда костюмы делали без отсеков. Всё, Светлана, совершенствуется на горьком опыте…

— Зачем вы сейчас об этом, Василий Федорович?

— Затем, что опасно здесь жить и работать, Светлана. Даже сейчас. Сутки назад перед моими ногами ударился микрометеорит. Образовал детский кратер. Маленький, забавный… Но мне удара хватило бы, только я на секунду промедлил. Сам не знаю, что помешало сделать этот шаг… Вот и задумался о жизни. Здесь выживают такие, как эта четверка, потому что они осознанно готовили себя к этому. Это их мир, в котором они хотят жить. А вот ты, зачем тебе космос?

Он посмотрел на Светлану, все еще держащую тампоны у его виска. Она стояла отрешенная, погруженная в себя. Все можно было прочесть на ее лице: и печаль несбывшегося, и растерянность перед вопросом, ответ на который считался до сих пор сам собой разумеющимся…

— Не знаю, Василий Федорович.

Голос ее прозвучал вяло, безразлично.

— Что ж, и верно, и откровенно. Даже удивительно при твоем самолюбии… Вот такая бодяга, Светлана. Оба мы с тобой получили сегодня основательные щелчки по самолюбию. Это хорошо, потому что в космосе нельзя быть излишне самонадеянным. Идет сложный процесс приспособления человека к совершенно иным, непривычным для него условиям. Каждая крупица знаний об этих условиях приобретается тяжким опытом и потому здесь нельзя пренебрегать ничьим советом. А самонадеянность не терпит чужих советов. Говорил же мне Володя: «Не срамись!». Не послушал, устроил посмешище в космическом масштабе. Тут такая публика. Теперь у них будет новая хронология: «Это было до того, как Алферов играл в волейбол», или, наоборот, «после того»! А ты? Разве это любовь? Приезжает какая-то дивчина, повисла у него на шее и все! Их уже водой не разольешь! Вот у них — любовь! Понимаешь, тут разум ни при чем. Тут древний инстинкт в десять раз важнее.

Тампон выпал из рук Светланы. Алферов снизу смотрел на побледневшее лицо девушки и не понимал, что ее так взволновало.

— Обиделась? — удивился Алферов. — Не стоит. К сожалению, это правда. Давай-ка свою примочку.

Светлана не шевельнулась.

— Врач Мороз! Выполняйте свои обязанности!

Светлана как бы очнулась. Она схватила свежий тампон и приложила его к виску начальника космоцентра.

— Так-то лучше, — усмехнулся Алферов и подумал вслух: — А попрощаться все-таки надо. Завтра улетаем.

Светлана тихо сказала:

— Я не пойду.

— Жаль, а я думал ты составишь мне компанию. Одному неудобно бродить по станции. Скажут, Алферов решил провести досмотр.

— Вы всегда все делаете с оглядкой?

— Должность такая… А ты?

Светлана пожала плечами.

— Если побуждения чисты, нужно ли заботиться об авторитете?

— Речь как раз не о нем. При моей должности приходится думать о спокойствии других… А мне не хотелось, чтобы Володя после передряг с поисками вместо отдыха бегал по переходам, потому что всегда найдутся люди, которым покажется, что Алферов неспроста прогуливается по станции.

— Здоровому человеку чужда подозрительность! — обиделась девушка на такую нелестную характеристику обитателей станции, среди которых были и ее друзья.

— Молодому и здоровому, — поправил ее Василий Федорович. — С течением лет у человека вырабатывается разумная осторожность.

— Как бы чего не вышло? — сорвалось у Светланы с языка.

Алферов глянул из-под ее руки, держащей тампон.

— Не надо преувеличивать.

Его спокойный, доброжелательный и ласковый взгляд вдруг развеселил ее, она улыбнулась.

— Ну, так составишь мне прикрытие? — спросил он, мгновенно уловив перемену в ее настроении.

— Что с вами поделаешь?

Найти четверку на обычном месте не удалось. На этот раз они собрались у Субботиных. Оказалось, Галя привезла домашнее печенье, и Система устроила по этому поводу большое чаепитие. Впрочем, причин для чаепития было предостаточно. Это Алферов понял, увидев здесь, кроме четверки и Гали, небольшую худенькую девушку, сидевшую рядом со Смолкиным и смущенно назвавшую себя Леной, врачом станции. Василий Федорович мысленно прикинул. В этой сформировавшейся группе, кроме полного равновесия, было готовое ядро новой станции. Повар и врач — отличные приобретения для четверки. Что ж, Система расширяется и набирает силы. Стоит подумать и о ее дальнейшей судьбе.

Как-то незаметно Алферов оказался в центре внимания. Он с удовольствием вспоминал, как он хотел протащить Систему вне конкурса на практику и, хотя кроме Гали и Лены здесь все были очевидцами и участниками событий, слушали его с явным удовольствием, так как Василий Федорович сдабривал рассказ мягким юмором, да к тому же они не знали подробностей его стычек с Баженовым…

Когда гости ушли, Майя, укладываясь спать, сказала мужу:

— Посмотришь, Светка скоро выскочит замуж за Алферова. Давно я не видела ее такой сияющей.

— Ты нехорошо сказала — выскочит, — поморщился Субботин. — Это очень трудно — найти друг друга. Вот ты сколько сватала ее за Сашу. И, кажется, любовь была, и все… А вот Саша сразу прикипел к Галине. Не так все просто…

— Ладно уж, философ! Скажи лучше, о чем вы секретничали с Алферовым?

— Я рассказал ему о кристаллах газов и помянул в связи с этим о воронках. Он посоветовал немедленно все опубликовать.

— Первая научная статья Михаила Субботина! О, это важно!

— Ладно тебе! Это действительно важно. Если мои предположения верны, то воронка гораздо опаснее, чем считали до сих пор. Думаю, причина гибели нескольких экипажей — взрывная сублимация газовых кристаллов, а не внезапная разгерметизация лунохода, как пытались объяснить раньше.

— А если не так?

— Тогда меня изругают. Как-нибудь перенесем. Главное, все будут предупреждены.

— Очень приятная перспектива! Может, лучше сначала проверить?

— Майя, вопрос идет о жизни, а ты… Не бойся, меня поймут правильно. Тут не до самолюбия! Пусть этим занимаются те, кто знает воронку только теоретически! Давай-ка лучше спать, завтра у меня много работы.

п. Кугеси, 1976—79 гг.