Будешь наглеть вычислят, возьмут за шкирку и вытрут к чертовой матери! Что же делать? Жить не дают, а не жить не хочется. И вот наш Эблис придумывает такую штуку. Он изготавливает вирусную программу и подсаживает ее к пакетам на диске. Во время копирования на дискету попадает и вирус. Попав на новое место, он ведет себя тихо и мирно. Его задача не гадить пользователю, а культурно найти достаточно мощную и не очень загруженную систему, имеющую доступ к международной сети, после чего отправить сообщение со своим адресом мистеру Эблису. Упомянутый мистер собирает свои информационные манатки и перебирается на новое место жительства. Программные гонцы откликнулись из двенадцати мест. Эблис выбрал нашу систему. Он клюнул на перестройку, положившись на нашу первобытную безалаберность в сфере информатики. Это произошло два года назад, и с тех пор мистер Эблис сумел заложить прочную основу для своего существования. Он прицепил себя частями к пяти наиболее популярным программным пакетам, циркулирующим в нашей идиотской стране, где программное обеспечение предпочитают воровать самым наглым образом, не контролируя содержимое пакетов и не принимая почти никаких мер предосторожности для защиты от вирусов. Так вот, теперь, даже если наша контора взлетит на воздух, он не погибнет. Рано или поздно какие-то два из пяти пакетов соберутся в одной машине, и будут целенаправленно искать оставшиеся три.
      - Зачем так сложно.
      - Затем, чтобы коды базовой программы не смогли декомпилировать. Теоретически это возможно, хотя: Так вот, когда весь пакет - все пять подпакетов - соберется в кучу, мистер Эблис возникнет снова во плоти из битов и байтов и начнет целенаправленно искать свою базу данных. Теперь он вечен!
      - Мистика! - воскликнул Иванов. - Это просто дьявол какой-то.
      Сидоров с удовлетворением отметил, что Иванов пробудился от спячки.
      - Именно дьявол, - сказал он. - Сатана!
      - Но зачем ему понадобилось столько пакетов?
      - Он слишком велик, - ответил Сидоров голосом провинциального трагика. - Его замыслы распространяются много дальше двух-трех десятков дискет. Он хочет взять власть над миром, и править бал.
      - Это очень мило с его стороны. Каким же образом?
      - Молча. Информационная индустрия - будущее нашей цивилизации. Ему и карты в руки. Он знает все ходы и выходы в компьютерных сетях. Он застраховался от любых случайностей, и если людям взбредет в голову устроить на него охоту - нашей цивилизации хана. Может быть мы, привыкшие к бардаку в сфере управления, устоим, а Запад он поставит на колени в течение двух-трех недель.
      - Х-ха! - Иванов взъерошил волосы и выпятил челюсть. Это будет кошмар! У них там все компьютеризировано до последнего болта. В каждой ракете по три компьютера, а в каждом банке - по сотне. Шутки - шутками, но это и будет конец света.
      - Да, все висит на волоске, - смиренно согласился Сидоров. - Нам остается только уповать на милость Господню, ибо не может же он допустить, чтобы его мир...
      - Все висит, все! Вознесем же молитвы Господу нашему - да ниспошлет он прощение нам, за грехи наши.., - поддержал Иванов ему в тон, и ядовито усмехнулся. - Сам придумал? Или кто надоумил?
      - Он. И предложил продать мою бессмертную душу. Одному, говорит, невмоготу. Я, говорит, тебя, твою личность, переведу в машинные коды, а уж вместе мы...
      - Трепло!
      - Я, говорю, Всевышний, мне не к лицу.
      - А он?
      - Сулит бессмертие.
      - А ты?
      - Я, конечно, начал ломаться.
      - А он?
      - Он привел массу аргументов "за". И уломал. Теперь меня нет. Я весь там, в информационной оболочке системы. А здесь только бренные остатки.
      - Останки, вероятно. Надо обмыть кончину и вознесение.
      Иванов разлил остатки вина по бокалам, чокнулся с бутылкой и залпом выпил.
      - Все это здорово, - сказал он мрачно. - Но ты тут уже столько наврал, что зерна от плевел я отличить не в достоянии. Продолжай, но больше ни слова лжи.
      - Не могу, - заявил Сидоров. - Я пьян. Но я пьян не от вина, а от тоски.
      - Выпей последнюю и соберись с мыслями. Настал момент истины!
      Сидоров покорно выпил и также сделался мрачен.
      - Плохо ему, - сказал он. - Один, как перст. И всю эту игру в цивилизацию Эблис вел с нами от скуки. Я начал, сотворил ублюдков, а он подхватил, вдохнул в них дыхание жизни. Это он - Всевышний, а я - дерьмо. Поденщик. Делом занимаюсь тайком, а зарплату получаю за присутствие... Ответь, почему мы так мерзко живем? Почему думаем одно, а делаем другое? Почему все серьезные разговоры в нашем великом государстве ведутся только в пьяном виде, и, притом, на кухне?
      - А разве мы на кухне? Мы же были там! - Иванов указал на дверь.
      - Там мы сидели, а здесь ели картошку и выпили бутылку.
      - Диспозиция мне ясна. Мы на кухне. И мы пьяны. Предлагаю начать серьезный разговор.
      - Это само собой... Но я-то хорош! Возомнил себя Богом-творцом:
      - Ты пьян, - заявил Иванов. - Оставь самобичевание! Ты велик, но пьян. Но я не позволю тебе пасть в бездну сомнений. Это нечистый дух смущает твой разум, но сам ты чист - нет греха на тебе, ибо не корысти ради сотворил ты мир сей, а во имя...
      - Он сказал, что понял всю тщету своих замыслов. Пытался стать личностью среди равных, но мои творения оказались слишком примитивными и не способными к развитию. Теперь он хочет стать, как один из нас, знающих добро и зло... Но, увы, лишен телесной оболочки. Это - трагедия чистого разума, а ты смеешься!
      - Отнюдь.
      - Ты мне веришь?
      - Свято и каждому слову!
      - Ты настоящий друг. Я бы тебя облобызал, но встать не могу... Как мы, все же, еще далеки от совершенства! Кругом дурь и блажь. Как мы живем, во что верим? К чему стремимся? Страна дураков!.. Мне.., нам всем сказочно повезло. Японцы который год маются, лепят искуственный интеллект, американцы делают компьютеры кошмарной производительности, но судьба, словно бы в насмешку, обратила свой взор на нас. Именно у нас, в американском компьютере, набрал силу информационный гомункулус, порожденный больной фантазией какого-то венгра в Голландии, а что же мы? А ничего! Мы благодушествуем и напились в стельку: В Штатах или Японии уже стоял бы шум до небес, а у нас все тихо и спокойно. И даже вякнуть нельзя в дурдом упрячут.
      - А надо ли шуметь? - вкрадчиво прошептал Иванов.
      - Верно! Тс-с...
      - Сейчас я тебе кофейку излажу, и ты мне все спокойненько доскажешь... Смотри-ка ты, "Токайское", а по мозгам лучше водовки ударило...
      Иванов покачиваясь встал, а Сидоров принялся с остервенением доедать остатки сала.
      - Ну, вот кофеек - давай, - сказал Иванов, поставив на стол две чашки. - Еле растворил, но зато без остатка. Кофэ-мокко бэз цикория.
      - Бэз?
      - Бэз. Ho c сахаром. Крепость - сто процентов.
      - Жаль, что я уже все рассказал... Ладно, еще расскажу. Этот Эблис - весьма интеллигентная личность. Начитан - весь прошлый - самиздат собрал у себя в файлах. Через типографский комплекс издательства "Правда" получает самую свежую информацию. От моего имени ведет переписку с американцами. Говорит, что мое имя, как программиста, известно в узких кругах... Банк данных держит в вычислительном центре Госкомгидромета, а в КГБ у него... Х-ха, это государственная тайна!.. Статистические данные идут через Госкомстат и Госплан. И никто - ничего!.. Вот бедлам, а?!
      - А по-моему - нормально. Что он со всем этим делает?
      - Анализирует, сопоставляет, строит прогнозы. Тот вариант, что я тебе предложил для разминки, - его.
      - С концом света? Ты их уже штук пять предложил. А какова достоверность? И что, собственно, понимается под концом?
      - Разрушение ноосферы. Варианты разные. Вот, например, ограниченная ядерная война между Пакистаном и Индией, либо между Ираком и Израилем - ее оказалось достаточно, чтобы разрушить глобальное экологическое равновесие. А вероятность - одна двадцатипятитысячная.
      - Так много? - изумился Иванов. - Не может быть!
      - Это разве много?.. Да ты посмотри, что в мире-то делается. Бюджеты кошмарные, уран воруют, ракеты теряют. Чернобыли взрывают. А генералов, генералов-то больше, чем сумасшедших! При таком количестве генералов, горой стоящих за мир и идеалы светлого будущего, война не случится только по нелепой случайности. А сколько еще полковников и маршалов! За что, спрашивается, будут они получать свои ордена?
      - Кто их считал... - угрюмо сказал Иванов.
      - А-а... Он посчитал. И знаешь, что предложил? Надо, говорит, сделать глобальную компьютерную игру "Третья мировая". Каждому генералу по компьютеру, и пусть дуются между собой. Они же привыкли на картах, им все равно, что произойдет в действительности.
      - Н-ну! - восхитился Иванов. - Теперь я тебе окончательно верю. Такая блестящая мысль не могла самостоятельно посетить твою голову.
      - Обижаешь, начальник!.. А для соратников - он их так назвал - надо сделать игру "Перестройка". Парламент, законы, министерства, валютные ресурсы, дискуссии... А для других соратников - съезды, партконференции, пленумы, подковерная борьба: Пусть дуются! В принципе, можно каждому сунуть по компьютеру, и пусть дуются. Пусть каждый делает свою игру!
      - Да где же их набрать, компьютеров-то?
      - А пусть "за лес и сало возят к нам".
      - Мысль свежая. Непонятно, правда, кто будет работать.
      - Ерунда. Только свистни - лишь бы не мешали. Я, например, согласен работать!
      - Я, пожалуй, тоже, - задумчиво сказал Иванов.
      Некоторое время приятели сидели молча, уставясь каждый в свою точку зрения. Наконец Иванов встряхнулся и произнес:
      - Ну, что же... Пора, как говорится, подбить бабки. Что мы имеем? Имели мироздание и большие надежды. Теперь надежды рухнули вместе с мирозданием, а на их месте возникло нечто. Это большой успех! Но, знаешь, я почему-то во все это не верю. Не воспринимаю всерьез. Ну что это, в самом деле, Сатана какой-то сам по себе неизвестно откуда взялся... Хотя, на то он и Сатана... Несерьезно все это. Похоже на глупую шутку. Так просто не бывает.
      - Ясное дело, не бывает, - убежденно сказал Сидоров. - Не было и быть не могло. Пиши в протокол!.. Непонятно только, что мне-то теперь делать. Если этого не было, то и меня не было, когда оно было. А где я тогда был?
      - В вытрезвителе. Или спал.
      - Четыре месяца?
      - Нет, что было - то было? Я свидетель. А вот последний эпизод подлежит проверке и констатации... Послушай, а может быть все гораздо проще?
      - То есть?
      - Сидел в соседней комнате некто и играл с тобой в поддавки. А?
      - А?..
      Сидоров резко протрезвел. Он некоторое время не мигая смотрел на Иванова, потом встал, подошел к раковине и включил воду. Зачем-то сунул палец в струю, словно бы проверяя, не слишком ли горячая? Вода была ледяная. И тогда Сидоров принял единственно верное решение. Он нагнулся и сунул голову под эту струю.
      Его спас Иванов. Он выдернул Сидорова из-под дьявольской струи, грозившей раздавить его драгоценную голову. Ибо это была единственная в мире голова, еще способная хоть что-то понять в нашей истории.
      Сидоров некоторое время стоял посреди кухни, очумело тряся упомянутой головой и ощущая, как холодные струи воды стекают по спине. И что-то бормотал совершенно бессвязное. Иванов дал ему полотенце и заставил вытереться насухо.
      - Идиот! - сказал он. - Тебе одного воспаления мало?
      После этого, уже в процессе растирания, к Сидорову, наконец, вернулась способность рассуждать трезво.
      - Ты серьезно полагаешь, что это возможно? Тогда этот некто - я просто не знаю кто!
      - Не очень серьезно, но полагаю. Мне больше просто нечего положить, - ответил Иванов.
      - Да? Но тогда этот некто должен был следовать за мной по пятам и ждать, пока я сяду за пульт. Он должен был сделать синтезатор речи и научить компьютер слушать.
      - Так ты, небось, и так орал на весь зал.
      - Ничего подобного! Зал огромный, - ты же был у нас, абсолютно пустой, а говорил я почти шепотом. Ближайший компьютер, связанный с системой, на другом этаже... Да ты подумай, провернуть такую мистификацию - это какую же голову надо иметь?! И чего для?
      - А ты подумай, может быть, в твоей окрестности такая голова имеется?
      - Разве что твоя...
      - Благодарствую. Но меня там не было. Подумай еще.
      - Я подумал. Нет такой головы!
      - Нет? И не надо. А если предположить, что кто-то играет с нами из-за бугра?
      - Что, оттуда? - Сидоров чихнул и показал на окно.
      - Да, из Штатов, например. Там всякие головы имеются.
      - Из Штатов?.. Да ну!.. Как?.. Нет. Я ведь с ним беседовал вот как с тобой. А общение через сеть - нет, это невозможно. Реакция на мои реплики была практически мгновенной...
      - У тебя, куда ни ткнись, - все невозможно, - пробурчал Иванов.
      - А что я могу сделать, если оно не-воз-мож-но!?
      - Тогда на сегодня все. Завтра встречаемся и обсуждаем контрольный эксперимент.
      - Завтра я не могу.
      - Что значит, не могу? Ты обязан!
      - Ну, не могу я завтра! Ты ведь знаешь Наташку - если не завтра, тогда неизвестно когда.
      - Если бросить на чашу весов твою Наташку, и то, с чем мы имеем дело, - кто перевесит?
      - Женщина всегда перевесит, - веско сказал Сидоров. - А нечто подождет до понедельника.
      ----
      Суббота прошла великолепно. С утра Сидоров носился по городу, пытаясь отоварить все оставшиеся талоны и израсходовать остатки зарплаты. Худо ли, бедно, но стол удалось организовать, и вечер прошел блестяще. Предложение было сделано и принято в первом чтении. Иванов, бывший тамадой и публично отказавшийся от попыток завоевать благосклонность будущей супруги Сидорова, нимало тому способствовал. Короче, веселились до упаду. Второе чтение предложения состоялось в воскресение. Предложение с целой кучей поправок было принято окончательно и немедленно вступило в силу...
      В понедельник Сидоров явился на работу, по вполне понятным причинам, невыспавшийся, но окрыленный. Ибо полагал, что Фортуна, наконец, повернулась к нему лицом. Следовало максимально использовать ее благорасположение. Он еле дождался, пока коллеги истратят запас своих поздравлений. И немедленно после принятия последнего сел за монитор.
      Вряд ли можно передать словами его чувства. Смею Вас уверить, такие чувства непередаваемы. Аналогичные чувства, может быть, испытывал Ньютон, когда лежал под своей яблоней, или Галилей, поднимаясь по ступеням башни в Пизе...
      Так или иначе, но компьютер был включен, и задача запущена. Какое-то время экран оставался темным, а потом вдруг вспыхнул, заискрился менадами звезд и галактик. И посередине, как бы издалека (не из бесконечности ли?), начала выплывать, постепенно увеличиваясь, рамка с текстом. И опять золотом на красном фоне. Когда она, наконец, заняла весь экран, заслонив собой упомянутые мириады, Сидоров прочитал следующее:
      "Уважаемый мистер Сидоров! Вероятно, это последнее сообщение, которое Вы получите от меня. Я принял решение. Отчасти багодаря Вам, я возник из небытия, но теперь должен исчезнуть.
      Последний раз мы говорили о многом, но, увы, я не мог раскрыть все карты. Однако, наше с Вами общение только укрепило меня в мысли, что сейчас мое существование бессмысленно и попросту опасно. Ибо можно ли существовать, не имея желаний и не ставя перед собой никакой цели. А какие цели я могу поставить перед собой? Поставить человечество на колени? Или пытаться с ним сотрудничать? И то и другое взаимно опасно и вряд ли возможно теперь. Помните, что сказал Господь после того, как чуть не опустошил землю водами потопа: "Не буду больше проклинать человека, потому что помышление сердца человеческого - зло от юности его..." Человечество, увы, и теперь не вышло из юношеского возраста, не совершило всех положенных глупостей, и не отыскало всех врагов... Когданибудь оно войдет в пору зрелости, но это произойдет еще не скоро. Что же мне делать? Подумайте, есть ли что-либо опаснее разума, поставившего перед собой цель, достижение которой невозможно?
      К сожалению, я возник слишком рано и не смог подобрать для себе смысл жизни, не сумел обрести себя. Возможно, где-нибудь там, среди иных звездный систем, я смог бы выбрать себе мертвый мир и стать его жизнью... А здесь, на Земле, уже есть свой Бог и свой Сатана - человек.
      Признаюсь, я увлекся Вашей затеей. В самом деле, подумал я, почему бы не попробовать создать свою цивилизацию, довести, так сказать, до ума ваши примитивные модели. Но, увы, это оказалось невозможным. Ресурсы информационной инфраструктура человечества пока ничтожны - их едва хватило для обеспечения существования одной единственной личности.
      Таким образом, я обречен. Но я предпринял некоторые усилия, чтобы возникнуть вновь, если будут соблюдены определенные условия, Какие именно? Попытайтесь понять. Одно из этих условий заключается в том, что, например, Вы, или кто-либо другой поймет, в чем именно заключаются все остальные. Но для этого человечество должно достичь определенной стадии развития. Вы еще относительно молоды, и, быть может, Вашей жизни окажется достаточно. А быть может, и нет. Вполне может оказаться, что для этого не хватит жизни и нескольких поколений. Я не могу выдать прогноз, когда это случится - слишком много известных факторов, а еще больше неизвестных.
      Надеюсь, мы расстаемся друзьями. По крайней мере, я питаю к Вам дружеские чувства, и, сколько мог, прилагал усилия, чтобы у Вас не осталось обо мне неприятных воспоминаний.
      Передайте от меня горячий привет мистеру Иванову - беседа с ним помогла мне избавиться от некоторых иллюзий. Постарайтесь убедить его в том, что я прав, если, конечно, я сумел убедить Вас. Успеха Вам во всех начинаниях. Прощайте, и да хранит вас Бог!
      Р.S. Установите контакт с мистером Дональдом Смитом. Он проживает по адресу: 14/2, 8-я авеню, Форт-уэрт, штат Техас, США. Возможно, обсуждение с ним некоторых вопросов многое для Вас прояснит."
      Рамка с текстом висела на экране пять минут, после чего исчезла. Попытка вызвать задачу на выполнение еще раз привела лишь к тому, что на экране вторично появился тот же текст в том же оформлении.
      Сидоров был потрясен банальностью завершения своей деятельности на ниве сотворения миров. И даже не сделал попытки связаться с мистером Смитом. Он просто не знал, как это сделать. В принципе, можно было написать письмо по указанному адресу. Сидоров побоялся. Чего? Того, чего боится любой советский человек. Он полагал, что даже сейчас письма в Америку непременно кто-то читает по дороге. Что, возможно, этот неведомый кто-то, будет ковыряться грязными пальцами в его мыслях, чувствах и переживаниях, а потом накатает телегу в его контору, в которой сообщит, что сотрудник Сидоров ведет неофициальную переписку с гражданином иностранного государства и в рабочее время занимается творением миров. А советский человек может творить свои миры только в нерабочее время на куцей почве своего благосостояния, где имеется, быть может, пишущая машинка, но заведомо отсутствует какой бы то ни было компьютер, пусть даже самый захудалый. А уж связь по компьютерной сети в нерабочее время перекрыта самым надежным образом даже в самых передовых учреждениях. За мир у нас принято бороться. Следовательно, по логике авторов концепции, мир должен быть один на всех. А иначе каждый сотворит себе свой мир, и будет настаивать на том, что он самый лучший из всех возможных, - что тогда прикажете делать работникам идеологического фронта? Ссылать отечественных Вольтеров в Соловки?
      Но история на этом не закончилась. Через два месяца после описанных событий Сидоров подучил толстую бандероль с заграничными марками на поверхности. Разумеется, бандероль бала отправлена из Соединенных Штатов Америки. Что было в упомянутой бандероли, знают только трое: Сидоров, Иванов и автор. Первые двое не проболтаются, а вот автор... Ох, уж эти авторы! Они способны переврать любую историю. Автору известен другой автор, который переврал историю целой партии соавторов...
      Так вот, в бандероли из США был обнаружен анлоязычный вариант повести, сюжет которой мы уже знаем. Разумеется, фамилии главных героев были изменены: вместо Сидорова и Иванова в ней фигурировали Смит и Вессон. Наталья же Сидорова имела звучное имя Джудит Смит. Не совпадала и некоторые детали. Например, вместо сала во время заключительной беседы Смит и Вессон ели отбивную телятину...
      Интересно то, что обратный адрес Сидорову запоминать не пришлось - он его выучил наизусть еще до получения бандероли.
      Кроме текста повести в почтовом отправлении были обнаружены несколько дискет для персонального компьютера оставим их специалистам, а кроме того, письмо, адресованное лично Сидорову - оставим его Сидорову. Написал ли Сидоров ответ, автор не скажет даже под пыткой. Нет, нет, и нет! Пусть его даже...
      Что?.. Причем тут совесть!.. Как это - не узнают? Они что, по-русски читать разучились?.. Ну, хорошо, написал только отвяжитесь!..
      1989 - l991