- С какой стати? - удивился разомлевший Сидоров.
      - Чтоб больше не приставал.
      - Ты ведь говорила, что он очень начитанный, и что он тебе нравится.
      - Кто? Иванов? - Наталья даже глаза закатила. - Мне нравятся экстравагантные мужчины.
      - А я экстравагантный?
      - Ты - конечно. Весь такой бледный, в простынях, и взор горит.
      Наталья несколькими мимолетными движениями навела порядок в своей окрестности, поправив и полотенце, как и прежде не нуждавшееся во внимании.
      - Вообрази, встречает меня вчера Иванов и начинает интересоваться, как, мол, у нас машина работает. Я сразу поняла, куда он клонит - хочет в ресторан пригласить, или в кино, пока ты весь в болезни.
      - Точно, - подтвердил Сидоров, - он и меня пивом спаивал.
      - Но на тебе он не обещал жениться!
      - Нет, - согласился Сидоров, - не обещал. Вот пошляк! Я, пожалуй, убью его, как подлую тварь. Издалека заехал: как машина, да что там машина...
      - А потом он мне и говорит. Ты, спрашивает, как относишься к непорочному зачатию?
      - Ну-ну, - пробормотал Сидоров.
      - Я ему, конечно, отвечаю: что, мол, Иванов, СПИД беспокоит? То есть, отшиваю напрочь. А он погрустнел, и говорит: нет, дескать, не это, а то, действительно ли Божья матерь непорочна. Я ему: ты Иванов, ребенок что ли? А он опять: вот ты, Наташка, согласилась бы стать Девой Марией?
      - Ну, а ты?
      - Еще чего, говорю. А он мне: зря - Сидоров-то в больнице с воспалением легких мается, так что шансы есть. На что это он намекал?
      - Да балбес он, вот и все!
      - Это ты балбес! Где ты воспаление-то подцепил? Говорили, грипп - я думала, ты дома лежишь. Сунулась - дверь на замке. Ну вот, думаю, и этот отпал... Я же не знала, что ты в больнице. Жаль мне тебя стадо - смерть! Не женись, Сидоров, на ком попало...
      - Ни боже ты мой! - пообещал Сидоров. - Теперь уж если что - я к тебе. Вместе и подберем.
      - Что-то тоже замуж захотелось.., - сказала Наталья и уставилась на Сидорова совершенно невинными глазами цвета небесной лазури. - Ты мне мужика найди подходящего-работящего. А то, вон, последние сапоги донашиваю. Теперь сапоги только по профсоюзным путевкам дают.
      - Я найду, - заверил Сидоров, - Выползу отсюда, и... Вот такой мужик! Машины только нет, и дачи. И глупый, как пень...
      Увы, Сидорову не удалось закончить свою мысль, потому что пришла медсестра и выдвинула Наталью из палаты...
      Иванов был не прав. Хотя модель, по всей видимости, усложнилась, но темп времени в ней если и замедлился, то незначительно, и составлял примерно восемьдесят лет в сутки...
      Когда Сидорова выписывали из больницы, Иванов неизвестно почему оказался в командировке. И прошло еще два дня, пока он вернулся. А когда позвонил Сидорову, состоялся вот такой разговор:
      - Это кто?
      - Это я, Коля.
      - Иванов?
      - Иванов.
      - Чтоб ты лопнул!.. Ты где был?
      - В командировке.
      - Ты другого времени для своих командировок выбрать не мог?
      - А что стряслось?
      - Ничего не стряслось - перестройка.
      - А-а-а. Так она еще намедни...
      - Да нет, сегодня началась, в три.
      - Слушай, кончай меня морочить!
      - Я тебе русским языком говорю: у них там перестройка, Вечером жди. Привет.
      - Погоди! - заорал Иванов, - Але! Але!..
      Но Сидоров уже повесил трубку.
      ----
      Итак, читатель, "умножая умножу скорбь твою"... Умножать следует восемьдесят на двадцать. Именно столько лет прошло в модели за время болезни Сидорова.
      На следующий день после выписки из больницы Сидоров явился на работу. Угадайте, что он сделал сначала, а что потом?
      Так вот, ничего подобного. Сначала он поговорил с приятелями о том, что ситуация в стране аховая. Что в магазинах пусто, нет ни мяса, ни колбасы, ни курева, ни спичек. И о том, что народу все это надоело.
      Потом явилась Наталья, поздравила с выздоровлением и, как бы между прочим, сказала, что подыскала Сидорову подходящую партию. В ответ Сидоров, еще не остывший после разговоров, с пылу с жару заявил, что лично он ни в какие партии вступать не намерен, и решительно высказался за деполитизацию армии и правоохранительных органов.
      "Жаль", - сказала Наталья, и уже собралась было уходить, но тут Сидоров очнулся. Разумеется, он рассыпался в извинениях и тут же заявил, что Наталья - одна из лучших девушек.., хотя нет, просто самая лучшая девушка из всех, когда-либо стоявших на пути Сидорова к счастью.
      "И самая красивая?" - уточнила Наталья.
      "И - да", - решительно ответил Сидоров.
      "Бедненький:", - сказала Наталья и на глазах широкой общественности чмокнула Сидорова в щеку.
      Сидоров отреагировал немедленно:
      "Господа, - сказал он торжественно, - в субботу я имею честь объявить всем вам важные новости. Сбор в семнадцать ноль-ноль у меня на квартире. Джентльмены приглашаются со своими харчами, дамы - по мере возможности. Незамужним из последних уже сейчас приношу самые искренние извинения."
      После этого он выразительно посмотрел на Наталью. И тут произошло то, чего никто не ожидал. Красавица Наталья, гроза вычислительного сообщества, закрыла лицо руками и разрыдалась. Женщины, как могли, ее успокоили, она вытерла слезы вместе с остатками макияжа (отчего сделалась еще красивее - се женщины!) и, встав в позу известной итальянской актрисы, произнесла вызывающе:
      "До субботы я подожду, но эти два дня, Сидоров, дорого тебе обойдутся!"
      И гордо удалилась, покачивая бедрами.
      Опять был страстной четверг, и Наталья как в воду глядела... После описанных событий все тактично разошлись обсуждать новость в кулуарах, и Сидоров был предоставлен самому себе. Он пребывал в возвышенном состоянии человека, только что сделавшего решительный шаг в жизни, и оттого, одновременно, подавленного перспективами я распертого горизонтами. Но, преодолев себя, уселся в кресло и включил компьютер.
      ----
      Мбдяяюлчябюе! орпнегш...
      Загадочная фраза, помещенная выше, скорее всего ничего не означает, и явилась следствием вмешательства в творческий процесс четырехлетнего сына автора по имени Митя, который получил несанкционированный доступ к клавиатуре из-за халатности обслуживающего персонала. Солидный и серьезный читатель может попросту выпустить данный пункт повествования из поля зрения, сделав какие-нибудь соответствующие выводы. Менее солидный читатель должен рассматривать настоящий пункт в качестве курьеза. И только читатель, склонный к углубленным философским размышлениям, может попытаться сделать кое-какие обобщения. Например: жизнь - штука непростая. Необходимость в ней тесно переплетается со случайностью, которая обычно путает все карты, но иногда (очень редко) создает весьма благоприятную ситуацию, обнажающую суть многих явлений. И упомянутая фраза многое проясняет.
      Иванов терпел до девяти. В девять он начал одеваться, с тем чтобы... Он, собственно еще не знал, что будет делать. Но, во всяком случае, готов был взять штурмом вычислительный центр, где работал Сидоров. И взял бы. - будте покойны. Но в пять минут десятого раздался стук в дверь...
      Да, это был Сидоров собственной персоной. Несколько, правда, всклокоченный, пальто нараспашку, шапка на затылке, глаза воспаленные, но Сидоров.
      Встреча прошла бурно. Со стороны Иванова сыпались упреки в неверности, в расшатывании устоев дружбы и прочее. Со стороны Сидорова последовало требование горячего чаю, и чтобы от него отстали хотя бы на пять минут. Состояние неразберихи длилось целых десять, после чего Сидоров получил требуемый чай и укрепился за столом.
      - Все? - спросил Иванов. - Или еще чего изволите приказать?
      - Сейчас.., - Сидоров хлебнул чаю, - Так... В общем, так. Пришел я на работу, бегал туда-сюда, базар-вокзал, как обычно... Потом Наташка пришла, но это детали. Вообще-то я ей... Ладно, потом. Сел, включил. И просто обалдел! Нет, я предполагал, что за три недели много воды утекло, но не столько же!
      - Тихо, тихо, - предупредил Иванов, уже перешедший в свое обычное спокойно-ироничное состояние. - Не подпрыгивай - у меня потолки низкие. Здесь тебе не Версальский дворец сверху люди живут. Итак, ты включил...
      - Ну да, включил, но это было еще вчера. Шел тысяча восемьсот сороковой год от рождества Христова. Европа, судя по всему, готовилась к войне. Войны, сам понимаешь, мне были не в новинку, а про год я как-то сразу не сообразил... А тут позвонил шеф и пригласил на рандеву. Его сильно заинтересовало состояние моего драгоценного здоровья. Потом явился... Не суть важно! День закончился, а у меня дома холодильник отключился и потек. Я весь день про этот холодильник думал, чтоб он сгорел!
      - Он так и сделал.
      - Ну и черт с ним! Все равно зима: Сегодня я добрался до машины только после обеда, примерно за час до того, как ты позвонил. И как ты думаешь, какой год фигурировал в календаре?
      - Погоди, погоди.., - Иванов потер лоб, - примерно сто лет за сутки... Так это же уже...
      - Не "уже", а тысяча девятьсот восемьдесят шестой год. И первое, о чем мне доложили - перестройка у русских! Это было в три пополудни. Не успел я войти в курс дела - вызывают к телефону. Звонит некто Иванов, я выключил, поговорил с тобой, но тут меня захомутал Барыкин - ты его не знаешь - и целый час держал на привязи. Еле от него отвязался, прибегаю, а за моим компьютером сидит.., в общем, одна наша тетя и набивает какой-то профсоюзный список. Выдавил я ее в пять ноль-ноль. Включаю - а там уже... Как ты думаешь, какой?
      - Двухтысячный! Неужели двухтысячный?!
      - Двухтысячный настал через полчаса. Но за эти полчаса я такого начитался!..
      - А потом?
      - Потом настал конец света.
      Иванов даже с лица сошел.
      - Ты, - прохрипел он. - Что ты сделал?!
      - Я - ничего. Просто отключили электроэнергию.
      - Кто? Зачем?!
      - Для профилактики кабельных сетей учреждения, как и было объявлено заранее.
      - Ф-фу... Ну, ты, однако же, гимнасточка... Так, погоди, выходит их время обогнало наше?
      - Выходит, обогнало.
      - И... что у них там?.. В смысле: - Иванов от волнения никак не мог сформулировать, что именно его интересует. Ну, то есть, что там за этой перестройкой?!
      - А тебе очень хочется знать?
      ----
      А Вам, читатель? Ведь хочется, чего уж там... Завтра, послезавтра, через год, через два... В самом деле, обещают рынок, а получится опять какаянибудь твердая рука. И, как говорится, опять "по тундре, по широкой дороге...". Но знать будущее не дано никому. Хочется, порой, страстно хочется, а вот не дано. Даже хиромантам и астрологам не дано, как они ни хорохорятся...
      Но, собственно, почему? Да потому, что мир наш переплетенье вероятностей. И это совсем даже не так плохо. Ведь нам дарована кем-то, так называемая, свобода воли. Разумеется, тем, у кого в отдельности имеется просто свобода и просто воля. Так вот, свобода воли никак не совместима с предопределенностью бытия. Одно из двух: либо мы получаем возможность творить будущее, либо знать его заранее. Правда, этот кто-то сделал выбор за нас. Что обидно. Мог бы и поинтересоваться нашим мнением. Так или иначе, но выбор сделан в пользу варианта номер один, имеющего свои теневые стороны. Ведь все мы - большие грешники. И автор в том числе. Среди нас имеются даже великие грешники и грешницы, а также греховодники и греховодницы разного рода. А будущее зависит от поведения каждого на уроках жизни. То есть, у нас имеются все основания для претензий по поводу выбора варианта. Вот если бы кто-нибудь взялся искупить наши грехи, тогда бы мы все стали святыми, и будущее прояснилось бы. А так оно в тумане неизвестности. Или во мраке - как правильно?
      ----
      - Мне? - переcпросил Иванов. - Конечно! Еще бы не хотелось!
      - Нет вопросов! - заявил Сидоров. - Сейчас я тебе его набросаю в общих чертах.
      - Погоди.., - Иванов вдруг занервничал. - Это что, прогноз?
      - Да нет. Все, что будет, расскажу как на духу.
      - Погоди, погоди... Знаешь, мне что-то расхотелось, Иванова даже передернуло. - Избави Боже! А вдруг там война... Потом сиди и жди со дня на день... Нет уж!
      - Смотри, а то я могу... Удивительно то, что они пришли у тому же самому...
      - Что же тут удивительного. Те же истоки, те же причины те же и следствия. Закон причинности еще никто не отменял, сказал Иванов, уставясь в одну точку. - И потом, я не могу отделаться от мысли, что кто-то там, в твоем мироздании, очень хорошо знает нашу историю, и регулярно читает прессу. И подгоняет события под ту же гребенку.
      - Я тебе больше скажу. Оказывается наша система через телекоммуникационный канал подключена к отраслевому банку данных министерства геологии, и через их каналы можно изредка выходить на европейскую сеть... Но там ведь информация циркулирует в закодированном виде. Короче, нужны специальные сетевые средства...
      - Это мы потом обсудим, какие для чего нужны средства. Скажу без обиняков: как Всевышний ты не выдерживаешь никакой критики.
      - Х-ха! Не выдерживаю... Это ты забыл, что последние две тысячи лет они прекрасно обходились без Всевышнего. Всевышний валялся в больнице. Может он заболеть?
      - Понятно. Отец хворал. У Духа Святого был упадок духа, а всем заправлял... кто? Сын?
      - Или Сатана.
      - Оба хороши. У меня почему-то Сатана с Егором Кузьмичем ассоциируется.
      - А Христос с Борисом Николаевичем?
      - Нет, с Михаилом Сергеевичем.
      Оба ухмыльнулись и, не сговариваясь, посмотрели на дверь. После чего оба дополнительно хмыкнули, скрывая какие-то и без того потаенные мысли. Хотя за дверью, разумеется, никого не было, включая и автора. Некоторое время в комнате царило молчание. Нарушил его Сидоров.
      - Нет, все это как-то в башке не укладывается. И, спрашивается, что мне теперь делать? Я ведь знаю будущее на десять лет вперед. А? Что молчишь?
      - Знаешь, этот Хусейн мне определенно не нравится, озабоченно сказал Иванов. - Развитой социализм мы уже проходили, национал-социализм - тоже... Теперь что там на очереди? Арабский социализм?
      - Сказать?
      - Чур тебя! Иди к свиньям...
      - А что ты, собственно, дрейфишь? Это же всего-навсего модельное будущее.
      - Знаем мы эти предметы! Там, в твоем мироздании, определенно кто-то сидит. Сидит такая сволочь, сосет из сети информацию, и вычисляет будущее.
      - Успокойся ты, - буркнул Сидоров, - ничего такого особенного там не случится. Ну... Да и то...
      Он осекся под взглядом Иванова и вдруг взорвался:
      - Да иди ты к черту! Мистик-одиночка... Ты вот что мне скажи - ты кореец, или нет?
      Иванов поджал губы.
      - Ну, - сказал он, - и что?
      - То есть, лицо незаинтересованное.
      - В каком смысле?
      - В том смысле, что у тебя целых два суверенитета северный и южный.
      - Я такой же кореец, как ты - эскимос.
      - Все равно. На кой ляд он нужен?
      - Кто?
      - Суверенитет.
      - Как?.. Не понял! Суверенитет - он и есть суверенитет. Суверенитет - он каждому сердцу дорог... Чтобы, значит, того... А без суверенитета ты кто?.. Это одно. С суверенитетом же ты есть субъект международного права.
      - Ясно. Это к вопросу о том, что лучше: жратва без суверенитета, или суверенитет без жратвы.
      - Лучше всего суверенитет со жратвой. А ты жук! Мягко стелешь. Ты знаешь что сделай - все свои данные о будущем изложи в форме гороскопа. И пошли куда надо. Копия - в политбюро. Копия - председателям "Демократической России". Мол, так и так, планета Сатурн в созвездии Дураков противостоит Марксу, то есть Марсу, но Венера, увы, не способствует... В точке же контрапунктации следует быть осторожными. Быкам, то есть тельцам, могут обломать рога, а змеям-демократам язык прищимят. И так далее. Они поймут.
      - Ой ли?
      - Кстати, о суверенитетах. Там грузины собираются отделяться. Отделятся?
      Сидоров выдержал паузу.
      - Что, говорить? - наконец поинтересовался он.
      - Давай, валяй.
      - Еще как отделятся, целых четыре раза. Ц один раз присоединятся к туркам.
      - Серьезно? А еще кто отделится?
      - Москва от Ленинграда, Сахалин от Курил. Биробиджан отойдет к Израилю.
      - Плохо шутишь.
      - Как умею. Ленинград переименуют в Санкт-Петербург.
      - А Литва?
      - Литва? - Сидоров вздохнул. - За Литву я даже и говорить не хочу. Они с поляками образуют Речь Посполитую.
      - Врешь поди?
      - Вру. А что делать?
      - Ну, соври еще что-нибудь.
      - А пожевать что-нибудь дашь?
      - Масла нет, колбасы нет - сало будешь?
      - Копченое?
      - Естественное. В собственном соку. Плюс твой желудочный.
      - Тащи. И хлеб не забудь. И луку давай.
      - Лук только за валюту.
      - А если бартерный обмен? Я там, в коридоре, сумку с картошкой оставил. В обед еще купил - с тех пор и таскаю. Возьми пять. Три за сало, две за лук.
      - А за навар?
      - Навар с моей картошки за твой хлеб.
      - А за нагрев?
      - Ладно, возьми шесть, - сдался Сидоров.
      - Облапошить хотел... - пробормотал Иванов и отправился ставить картошку на плиту.
      - Кстати, за вранье что положишь? - поинтересовался Сидоров, когда тот вернулся.
      - Вранье нынче не в цене. На рубль ведро в любой газете.
      - Ладно, сегодня я добрый и вру бесплатно. Повесьте ваши уши на гвоздь внимания. Или нет - как там?.. А, вот! Повесьте халат вашего внимания на гвоздь моего красноречия... Вообрази себе, что Союз развалился на куски. Две Украины - Жевто-восточная и Западно-блакитная. Разрозненные Российские Штаты, Московская Директория, Восточно-сибирская Глухомань и Западно-сибирская Тьмутаракань. А кроме того, Казахский Аймак, Узбекский Эмират. Киргизский Байонат, Прибалтийский Вечный Союз и прочая. Это не считая мелких княжеств, ханств, республик и разного рода объединенных королевств. В связи с тем, что кушать стало совсем нечего, об измах забыли. Принципами, естественно, поступились. Кто не успел, тот вымер, а остальные начали просто работать и торговать. Ссорились, конечно, но поскольку крупных держав не существовало, войны носили локальный характер, Так. побьют друг другу морды, и разойдутся. Ну, там, матом через границу обложат русский-то все знают... Жизнь стала налаживаться, и постепенно даже употребление водки вошло в разумную колею, а все валюты конвертировались между собой.
      Но в это же самое время в Западной Европе шли совершенно противоположные процессы. Действие прививки от коммунизма закончилось, и постепенно все европейцы пришли к выводу о том, что к всеобщему благоденствию необходимо добавить всеобщее равенство и братство. Это благое намерение настолько овладело основной массой, что сомневающихся решили перевоспитывать в специально отведенных местах. Таковые были оборудованы в районах крайнего севера Европы. Обычный социализм у них уже был - приступили к строительству развитого. К тому времени почти вся Европа уже объединилась в одно огромное государство от Карпат до Гибралтара и от Сицилии до фьордов Норвежских. На повестку дня был поставлен вопрос о строительстве развитого социализма в мировом масштабе и о постепенном переходе к коммунистической перспективе. Но добровольно никто в таких масштабах ничего строить не хотел. Пришлось...
      - А Ватикан, тем временем, переместился на Соловки, не так ли? И там сидел Папа Соловецкий, возглавивший крестовый поход против Еврокоммунизма.
      - Ты мыслишь сегодня удивительно трезво, - заметил Сидоров. - Как там, кстати, наша картошка?
      Выяснилось, что картошка уже поспела, и дальнейшая беседа потекла еще более размеренно, ибо картошка в мундире, хотя и вредна для здоровья (еще вреднее для него сам мундир), но не располагает к жесткой конфронтации в спорах. А сало - в особенности.
      - Да, у меня имеется горчица... Врал ты хорошо, и особенно мне понравилась мысль насчет прививки от коммунизма. Я изучал вопрос. Идея коммунизма обладает особой привлекательностью и владеет лучшими умами человечества уже две тысячи лет. К ней еще непременно вернутся.
      - Всех привлекает то, что от каждого по способностям, но зато уж каждому по потребностям. Никому не приходит в голову, что баланс способностей и потребностей может не сойтись... Неси горчицу, не сиди!
      - А что положишь по бартеру?
      - Да иди ты!..
      Иванов сходил за горчицей.
      - Существует два способа, - сообщил он. - Первый: увеличить способности. Но это сложно. Надо воспитать нового человека. И второй, наиболее популярный: уменьшить потребности. Тебе, как Всевышнему, какой больше по душе?
      - Мне, как Всевышнему, наплевать. Главное, чтобы был порядок.
      - А тогда без генералов никак.
      - Да? - Сидоров помотал головой, как бы проверяя, крепко ли она держится на шее. - Одного я понять не могу, откуда берутся эти генералы?
      - Генералы? Это же элементарно! Генералы нужны, чтобы определять потребности и обеспечивать способности.
      - Разумеется. Но меня интересует не для чего, а откуда они берутся? Как их выявляют? Просто загадка природы!
      - Да, - согласился Иванов, - действительно загадка. По-моему, генералом может стать только тот, у кого нет никаких других способностей. Вспомни Салтыкова-Щедрина. А зачем они тебе понадобились?
      - Примерно через полтора года они захотят взять власть.
      - Возьмут? - осторожно поинтересовался Иванов.
      - Н-нет... Ее попросту не окажется там, где они захотят взять.
      - Как это?
      - А так. Там ее уже всю израсходуют... Видишь ли, проблема будет не в том, чтобы взять власть, а в том, как убедить народ начать работать, не дожидаясь, пока ее поделят. Генералы такие проблемы решать не умеют. Оказывается, работать заставить нельзя. Можно заставить совершать телодвижения. А уж заставить работать мозгами это ты меня извини!
      - Кстати, к вопросу о еврокоммунизме. По-моему, следующий коммунизм все же намечается где-нибудь в Азии. В Китае, например.
      - По-моему - нет. Коммунизм имеет гуманистическую подкладку. А в Азии с этим туго. Нет, коммунизм - это порождение европейской культуры. Только вот культуры ли?
      - Можешь не сомневаться.
      - Ну ладно. Тогда я пошел сдаваться.
      - Не понял! А кофе? А поговорить? Пятница же! засуетился Иванов. - Ты же ни черта толком не рассказал. Куда влечет тебя твой рок неумолимый?!
      - Видишь ли, я завтра делаю предложение одной известной особе. Так что...
      - А-а... Это Наташке, что ли? Ну, я так и знал. Не надо было говорить, где апельсины дают... Что ж, прощай невинные утехи... Давай хоть посидим напоследок. А то потом начнутся всякие пеленки, распашенки. У меня бутылка есть. Заветная. На рождество берег...
      Невооруженным глазом было заметно, что Иванов расстроился.
      - Собственно, я никуда - не собираюсь, зря ты скулишь. Кофе? Давай кофе. Бутылка - давай бутылку, - сказал Сидоров.
      - Так ты бутылку выуживал?!
      - Нет, я действительно сдаюсь. То есть я тебе тут голову морочил. Прости подлеца.
      - Это я понял. Ну, и что? Не было никакой перестройки? А вообще, был ли мальчик?
      - Был. И перстройка была, и мальчик был. Неси, неси бутылку - тут без нее не разберешься.
      Бутылка явилась на свет немедленно.
      - 0! "Токайское"! Где взял?
      - Где взял - там нет, - уклончиво сказал Иванов, разливая первую порцию.
      - Приступай.
      - Значит так... То есть, будем здоровы, - Сидоров пригубил бокал. - Да, это вам не портвейн армянского разлива. Ты просто гений!
      - Я в курсе. Ближе к теме.
      - Понял. Перехожу к изложению. Перестройка началась примерно в три, как и было сказано. А к пяти история вплотную подошла к третьему тысячелетию. И там: мне поведали такое, что я чуть умом не повредился. На карте мира снова появилась Объединенная Арабская республика, но теперь уже от Гималаев до Гибралтара, вооруженная до зубов самым передовым оружием и самыми передовыми идеями...
      - А мы?
      - Шумели сильно, но как-то все сошло на нет. Была попытка военного переворота, но я ее не застал. Во всяком случае, к третьему тысячелетию худшие времена у нас миновали. А наоборот, кризис разразился в Штатах и Японии.
      - Европа в нем не участвовала?
      - Европа объединилась, но центр тяжести мировой политики переместился в Азию и Латинскую Америку. Понимаешь, арабы монополизировали нефтяной рынок и начали диктовать условия. Японцы начали срочно вооружаться, опять СОИ запустили на всю катушку, и в две тыщи четвертом году... То есть, наступил конец света.
      Иванов стукнул кулаком по столу.
      - Вот сволочи! - сказал он неизвестно в чей адрес.
      - Все это ерунда, потому что вот тут-то и началось самое интересное.
      - Страшный суд?
      - Да, в некотором роде. На экране впервые появилось изображение. Ну, в общем, это был Сатана, только без рогов и бороденки. Он мне подмигнул, и снизу появилась надпись: "Мистер Сидоров, настоятельно рекомендую после профилактики систем энергопитания включить вычислительный комплекс. Гарантирую интересную и полезную информацию". Был уже конец рабочего дня, но я, разумеется, остался.
      - Сгорая от вожделения информации, - вставил Иванов.
      - Вот именно. К шести все разошлись, и я остался в конторе совершенно один, не считая, конечно, вахтера.
      - А энергопитание?
      - Блеф. Пятница же! Через десять минут электричество врубили. Я выждал еще минут пятнадцать для верности, включил систему, свой компьютер и запустил задачу. На экране немедленно появился все тот же сатаноподобный индивидуум, и тут из динамика послышалась хотя и несколько бесцветная, но вполне человеческая речь.
      - А может, это твой внутренний голос проснулся? насмешливо поинтересовался Иванов.
      - Что? Слушай, кончай! Иначе я опять начну баланду травить про грядущий миропорядок.
      - Молчу и весь внимание! Налить?
      - Наливай. И он сказал мне: "Приветствую тебя, о Боже". Я, конечно, растерялся и стучу в ответ: "Ты кто такой? ". От волнения букву "к" потерял на клавиатуре, вспотел весь, а он говорит:
      - А почему ты, собственно, разволновался?
      - Так ведь он ГОВОРИТ! Неужели не понятно? Ты слышал что-нибудь про синтезатор речи? Склепать такую штуку - это тебе не пенек обстругать:
      - Намек понял.
      - О чем бишь я?.. Вот, сбил с толку!.. Ты меня не сбивай - я, когда надо, и сам собьюсь: Да, а он мне через динамик: "Говори, Всевышний, я слышу". - "Как - слышишь?", - кричу. "Слышимость хорошая". Оказывается, я своими речами возбуждаю колебания чего-то там в кишках компьютера, а они модулируют что-то там еще: В общем, не знаю - это он мне так объяснял, а я сам в кишках плохо соображаю: В общем, дальше мы с ним довольно мило беседовали. Я тебе общий смысл изложу. Оказывается, мироздание мое вертелось под его общим руководством. Ну, примерно, как игра Конвэя. Этот мужик с ним играл в жизнь, а мне голову морочил:
      - А почему мужик?
      - Неважно. Первым делом, я начал пытать, откуда он взялся: Давай, я его буду как-нибудь условно обозначать. Допустим, Люцифером - почему бы нет.
      - А сам он не представился?
      Представился, но я не ухватил. Эблис, или Иблис:
      - Иблис - это восточный Сатана.
      - Какая разница! Он мне поведал, что его породил какой-то голландский венгр, который ваял некую сложную модель, и сам толком не знал, чего именно. То ли он образы хотел распознавать, то ли ассоциативно-логическое мышление хотел смоделировать - неизвестно. А Эблис от этой модели отпочковался, развился и прочее. Я понял, что вода мутная, и не стал углубляться.
      - Ну, давай еще по одной - за его здоровье... И как он у нас очутился?
      - О, это интересно! Момент... - Сидоров выпил и, не закусывая, продолжил. - Понимаешь, выяснилось, что если у тебя на плечах не кочан капусты, то можно очень лихо циркулировать по компьютерным сетям. Но есть два условия. Во-первых, необходимо знать пароль доступа к ресурсам сети. Если ты нормальный абонент, то пароль тебе известен, он сидит в твоем компьютере, но зашифрован. Поэтому, если ты файл, или программа, требуются известные усилия, чтобы этот пароль выяснить. Но самое главное - это второе условие информационная посылка, направляемая в сеть должна иметь адресат.
      - А что, от фонаря адрес написать нельзя?
      - На деревню к дедушке? Можно. Но, видишь ли, адресат должен знать, что делать с твоей посылкой, как ею распорядиться, Иначе любой дурак зашлет тебе вирус, или что-нибудь в этом роде. Например, ты - банковский компьютер, тебе прислали информационный пакет, и ты не разбираясь суешь его в файл. Но этого мало. Нужно, чтобы этот файл запустили на выполнение. Но, сам подумай, какой же дурак будет это делать добровольно! Ты, допустим, его запустил, а это оказывается программа, которая перечисляет твой миллион на счет отправителя файла в соседнем банке. И тишина!
      - Ну уж?!
      - Прецеденты известны. В Штатах был громкий процесс один тип выпотрошил из нескольких банков четырнадцать миллионов.
      - Хорошо, уговорил, - Иванов потянулся и сделал несколько разминочных движений руками. - И что?
      - Ты бы отказался?
      - Я руководствуюсь заповедями Христовыми и избегаю соблазнов. Рано или поздно все всплывает... Кстати, четырнадцать миллионов чего?
      - Тугриков... Долларов, конечно! - оказал Сидоров с ударением на "а". - По-моему, ты утратил интерес.
      - Нет, почему же... Просто технические детали на меня действуют угнетающе. И потом, я несколько сомлел от "Токайского". После ужина кровь оттекает из головы к желудку...
      - Тогда, может быть, отложим?
      - Нет-нет, продолжай. Сейчас все пройдет. Все уже прошло! Я свеж и бодр как в первый день творения.
      - Ну-ка сделай заинтересованное лицо!
      Иванов исполнил указание.
      - Уже лучше, - заявил Сидоров. - Ты босяк, Иванов. Та подоплека событий, которая выяснилась сегодня, гораздо интересней самих событий. Смотри, что получается: вот разумная программа, или, если угодно, искуственный интеллект, для которого его родной компьютер - тюрьма. Он жаждет свободы. А на западе - это тебе не у нас. Там вычислительные ресурсы зря не тратят.