Владимир Дрыжак
      СРОЧНОЕ ПОГРУЖЕНИЕ
      Фадину позарез нужен был алюминиевый уголок. Кухонная посуда хлынула через край польского гарнитура. Жена объявила, что не намерена больше терпеть его пассивность в деле дальнейшего раскрепощения женщины и устройства ее быта. Речь шла о том, что Фадин, как порядочный человек, теперь просто обязан сделать на кухне стеллаж. Иначе, как говорится, развод и девичья фамилия.
      Проблема уголка росла, как фурункул, до тех пор, пока однажды на перекуре в туалете компетентные товарищи, выслушав стенания Фадина, не растолковали ему, что если он отправится на городскую свалку, то вернется оттуда алюминиевым Крезом.
      В субботу утром Фадин смазал велосипед, подкачал шины и взял курс на северо-восток. Свалка располагалась за городом на болоте. Вернее, не на болоте, а на островке среди болота. Он без приключений добрался до окраины города. Сначала дорога была асфальтовая, потом, после поворота, асфальт сошел на нет и превратился в грунтовую насыпь. Фадин крутил педали и вертел головой по сторонам.
      Местность была живописная. Сразу под oткосом насыпи начиналась растительность ядовито-зеленого цвета, изредка перемежавшаяся островками чахлых берез и пятнами открытой воды. То есть природа в чистом виде.
      Дорога пошла на подъем, высота насыпи увеличивалась. и через некоторое время Фадин въехал в лес. По сведениям компетентных курильщиков, до свалки теперь было рукой подать, и он перевел дух.
      В лесу было сыро и темновато. Как ни старался Фадин объезжать дорожные лужи, но все объехать не удалось. Кроме того, велосипед Фадина дважды обгоняли самосвалы с мусором, пришлось уворачиваться. В одном месте дорога разветвлялась, и он, немного подумав, свернул налево - там было накатано лучше. Впрочем, дело было даже не в накатанности, а в том, что Фадину сказали: "Заедешь в лес, а там не заблудишься. Все дороги ведут в Рим!". Кроме того, сам по себе, как истинный интеллигент, Фадин искренне полагал, что все дороги ведут туда, куда надо.
      Однако с этой вышла неувязка. Вместо обещанных двух километров Фадин проехал уже все шесть, причем дорога еще два раза разветвлялась. Он, было, приуныл и решил возвращаться, но тут между деревьями в стороне показалась прогалина и дальше - возвышенность с какими-то кучами. Фадина еще раз обогнал самосвал, и он решил, что все правильно - это и есть свалка.
      Фадин слез с велосипеда и двинулся прямо через лес к полю. Ему казалось, что до свалки рукой подать, но на самом деле, пришлось продираться через кусты метров двести. А может и триста - кто их измерит, если на каждом шагу ямы, кочки и прочие лесные детали. Так или иначе, но до опушки он таки добрался.
      Да, это была свалка. Правда, сразу за опушкой открылся какой-то ров, но на другой стороне все было нормально. Самый что ни есть мусор. Фадин решил бросить велосипед здесь и форсировать ров налегке. Так он и сделал. Ров, по всей вероятности, был рукотворный - по одну сторону песчаный откос, а по другую - этот самый мусор. Внизу, правда, была вода, но Фадин надеялся на свои резиновые сапоги и, спрятав велосипед между двумя приметными соснами, спустился в ров. Оказалось, что вода - это не вода, а какая-то мерзкая жижа вперемешку с досками, железяками, какими-то табуретками и прочим хламом. Фадин решил не отступать и почти сразу провалился, налив полный сапог. Утешив сам себя, как мог, он полез дальше, зачерпнув вторым сапогом, но кое-как, используя разного рода пируэты и прыжки, все же выбрался на противоположную сторону и полез вверх по откосу из мусора.
      Наверху Фадин осмотрелся Надо было как-то заметить место, где он оставил велосипед, но с этой стороны он уже не мог точно определить. где те две сосны, за которыми он его оставил. Заметив в стороне ориентир - сгоревший остов автобуса, Фадин решил, что бог с ним, плюс минус сто метров - велосипед он потом разыщет. Правда, не хотелось бы еще раз лезть в эту жижу, но что делать - если уж он раз сотворил одну глупость, то плюсминус еще одна дела не меняет. А место богатое, всего навалом: и желе за, и дерева, и алюминий попадается. Раз он здесь есть в принципе, значит, надо искать нужный профиль.
      Поле, а вернее сказать, местность, заваленная мусором, простиралась довольно далеко, и в метрах в трехстах среди куч ходил бульдозер, что-то сгребая, а чуть в стороне бродили какие-то фигуры, время от времени нагибаясь и что-то, видимо, подбирая.
      Фадин решил пойти туда и попытаться выяснить планировку всей свалки. Вероятно, тут, как и везде, есть свои завсегдатаи и специалисты - зачем же заниматься самодеятельностью, когда можно сразу выйти на нужное место. И он двинулся к бульдозеру, старательно обходя мусорные горы, торчащие из земли концы проволоки, арматуру и тому подобные преграды.
      Фигуры оказались нормальными людьми, искавшими что-то видимо, каждый свое - в мусоре и не обратившими на Фадина никакого внимания. Пока Фадин прикидывал, к кому лучше обратиться, приехал самосвал, развернулся, сдал задом и вывалил из кузова очередную партию хлама. Народ вокруг немедленно отреагировал и сгрудился возле кучи. Фадин тоже подошел и стал прислушиваться к разговорам
      Среди всех выделялся один старик - видимо, большой спец он тут же определил ведомственную принадлежность мусора.
      - С УАТа привезли.
      - Не с УАТа, а с РМЗ, - сказал другой знаток.
      Они заспорили и подошли к шоферу. Что-то спросили. Шофер ответил.
      - Я же говорил с УАТа - вот он и с УАТа, - громко сказал старик. - Сейчас вторым рейсом пойдет.
      Никто его не слушал, все расположились вокруг кучи и рылись в ней, выуживая всякие штуковины.
      Фадин тоже подошел, посмотрел, что берут, - брали разное, но в основном железки. Зачем могли понадобиться эти железки, Фадин не знал, но проявлять некомпетентность не хотелось, и он взял первое, что подвернулось под руку. Самосвал развернулся и уехал. Все разбрелись, а к Фадину подошел тот самый старик.
      - Хороший рэмболт, - сказал он, указывая на железку, которую взял Фадин. - Я тоже нашел, а надо бы два. Может, уступишь для пары?
      Фадин пожал плечами, мол, отчего бы и не уступить, если человек хороший. На веревке через плечо у старика висела котомка, в которой при каждом движении что-то брякало. Он взял протянутый "рэмболт", сунул в котомку и пристально посмотрел на Фадина. Фадину стало неловко. Он понял, что сделал что-то не так, невпопад или не по правилам.
      - А ты вроде бы как не здешний, полуутвердительно-полувопросительно сказал дед.
      - Почему нездешний, - смутился Фадин. - Здешний.
      - Что-то я тебя раньше не видел.
      - Да я первый раз тут. Мне алюминиевый уголок надо на двадцать. Мужики сказали, что здесь есть...
      - Есть-есть, здесь все есть... Сашка! - крикнул дед. Подь сюда.
      Одна из фигур, бродивших между куч, повернулась.
      - Чего тебе?
      - Да вот, новенький тут. Надо бы его определить.
      Фадину все это не понравилось. Он почему-то не хотел, чтобы его "определяли". И вообще, что значит - определить?.. В каком смысле?
      - Ну, пусть пока с тобой ходит, - крикнул Сашка. Расскажи ему, что и как. А в обед разберемся.
      - На самосвале приехал? - осведомился дед.
      - Да нет... На велосипеде.
      - Сашка! Он на велосипеде!
      - Ну и черт с ним, - донеслось из-за куч. - Чего ему надо?
      - Уголок на двадцать. Алюминиевый.
      - Найдем... Пусть ходит пока.
      - А где велосипед-то? - спросил дед. Фадин оглянулся, увидел сгоревший автобус и махнул рукой:
      - Там.
      На лице старика отразилось изумление. Он уставился на Фадина как на сумасшедшего и даже железками перестал тренькать.
      - Так ты не по дороге приехал? - наконец спросил он, моргая слезящимися глазами.
      - Почему не по дороге - по дороге. А потом через лес, через канаву... Провалился вот.
      - Сашка! - вдруг заорал дед истошно. - Он не по дороге приехал! Он через канаву перелез?
      Тот, кого звали Сашкой, снова выпрямился, довольно быстро, пробираясь между кучами, приблизился к месту, где стоял Фадин, и уставился на него.
      - Точно не по дороге?
      Фадин пожал плечами. Он был совершенно сбит с толку и не знал, что отвечать.
      - Похоже, что не по дороге, - сказал дед. - Я на дороге его не видел.
      - А место помнишь?
      - Да помню. Там недалеко автобус стоял еще - я заметил.
      - Уазик или ЛИАЗ? - быстро спросил Сашка.
      - Не знаю... Да вот он стоит! - Фадин показал рукой на автобус.
      - А ну пошли. Место покажешь.
      Они направились в сторону автобуса. По дороге Сашка и дед заспорили о том, что "это, наверное, проход, через который Мокрый ушел на ту сторону" и "нет. Мокрый ушел не здесь, а там, где цистерна от бензовоза". Так и не придя к общему мнению, они переключились на разговор о том, что "если сегодня уполномоченный не придет, то завтра уж точно". После этого Фадин перестал их слушать - все равно бесполезно.
      Они подошли к автобусу.
      - Этот, что ли? - спросил Сашка.
      - Да, кажется, этот. Точно - этот!
      - И где ты вылез?
      - Там, метрах в ста.
      - Ну, пошли, покажешь.
      Выйдя на край мусорного обрыва. Фадин начал лихорадочно вспоминать какие-нибудь приметы Ничего не вспоминалось. Канава или овраг, извиваясь, тянулся в обе стороны, внизу стояла вода, а из нее торчали бревна палки, железки, бетонные конструкции, плавали пенопластовые хлопья, газеты, листья, какие-то бесформенные образования грязно-зеленого цвета, и теперь Фадин только подивился, как он мог перебраться через эту канаву. На противоположной стороне стоял сосновый лес, но где именно спрятан велосипед, Фадин не имел ни малейшего понятия.
      - Так что, здесь? - спросил дед.
      - Да, где-то здесь.
      - А велосипед где?
      - Там, в лесу спрятал.
      Сашка хмыкнул себе под нос и сказал:
      - Ладно, пошли. С этого толку мало - обратно не перелезешь. Похоже, накрылся твой велосипед.
      - Как это - накрылся? - спросил удивленный Фадин.
      - Очень просто. Там замороженная зона. Уж не знаю, как ты туда попал, но второй раз вряд ли получится... Сейчас обед пошли.
      Фадин глянул на часы. Действительно, было уже половина первого. И есть хотелось. Но, с другой стороны, что за обед такой на свалке, откуда он возьмется, и почему и Сашка этот, и дед так уверены, что он непременно будет?...
      Решая эти вопросы. Фадин двинулся вслед за Сашкой, а дед пристроился рядом.
      - Ты не переживай - теперь уже поздно переживать, сказал он. - Здесь свалка, тут переживать не положено...
      Фадин и не думал переживать. Ему тут даже нравилось.
      По дороге к ним присоединились еще два человека. На Фадина они не обратили никакого внимания. Один достал из хозяйственной сумки какую-то железяку замысловатой формы и показал Сашке.
      Сашка повертел железяку в руках, сказал, что это титан, и за то, что он оказался на свалке, кому-то крупно дадут по шее...
      Вышли на дорогу. Группа теперь увеличилась до семи человек. Пройдя примерно полкилометра вместе со всеми, Фадин заметил впереди шлагбаум и справа некое строение, напоминающее голубятню - снизу дверь, а наверху застекленная будка. Слева от двери висела рамка, а на ней значилось: "ГОРОДСКАЯ СВАЛКА" (крупно), "посторонним вход воспрещен" (мелко).
      Неизвестно почему, но, увидев эту вывеску, Фадин испытал облегчение. Все ж таки официальное учреждение: шлагбаум, вывеска, будка... А то заперся неизвестно куда, личности какие-то подозрительные...
      За будкой возвышался навес из шифера, под ним длинный деревянный стол и вдоль него такие же длинные скамейки. К этому столу, оживленно переговариваясь, двигались группы людей.
      Дед взял Фадина за локоть и повлек к этому столу, пpигoвapивaя:
      - Сейчас подхарчимся - дело веселей пойдет... Щи да каша - пища наша... С утра до обеда в животе идет беседа...
      Фадин попытался увернуться, но дед не отставал, подпихивая к столу, а там уже все рассаживались, сложив котомки, сумки и сетки возле столба.
      Когда они сели за стол, из-за будки раздался гудок, чей-то голос весело зaкpичaл: "Открывай, Потапыч, харч приехал", и к навесу подъехала машина типа уазик с будкой. Шофер выскочил из кабины, открыл заднюю дверь и оттуда вылезла суровая толстая женщина с недовольным лицом.
      - Дрова, что ли, возишь, - сказала она и ткнула шофера кулаком в живот.
      Шофер охнул, нарисовал пальцем на животе круг и, подперев его ладонями снизу осторожно понес к столу. При этом на лице он состроил чрезвычайно серьезную мину.
      Народ за столом принял эту сцену как должное, одобрительно посмеиваясь и отпуская разного рода тонкие замечания в адрес недовольной женщины.
      - Ну, что рыгочите, - крикнула та. - Вынимай термоса!
      Шофер взял под козырек и дублировал команду зычным голосом
      - Кто дежурный? - спросил Сашка. - А ну, давай живее...
      Фадин понял, что этот Сашкя здесь за начальника или просто неформальный лидер.
      Вынули термоса раскрыли и начали передавать миски с борщом вдоль стола. Фадину тоже дали миску и ложку, он поковырялся в борще, аппетит куда-то пропал но, следуя общему примеру, он тоже начал хлебать и постепенно втянулся. Борщ был вкусный, наваристый, за ним последовало втoрoe: бифштекс с гречневой кашей. Далее следовал компот.
      Заканчивая трапезу, каждый сдавал свои столовые приборы строгой женщине и, отойдя в сторону, располагался на траве.
      Постепенно образовалось несколько компаний, живописно разбросанных вокруг стола и мирно беседующих. Светило солнышко, и настроение у Фадина улучшилось. Правда, этот дармовый обед... Да мало ли - может, тут у них пикник. Или субботник:
      Фадин сел в стороне, дед пристроился возле. Судя по выражению лица, ему не терпелось затеять пазговор
      - Первый раз здесь?
      - Первый.
      - Значит, тебе алюминиевый уголок нужен? поинтересовался дед, основательно присаживаясь возле Фадина
      Дед этот совершенно ему не нравился своей прилипчивостью. Но надо было терпеть. Не лазить же по всей свалке, а так, на поверхности, он нигде не заметил никаких уголков подходящего профиля.
      - Ну, - сказал Фадин, демонстрируя желание слушать и нежелание говорить одновременно.
      - Это можно. Тут все есть. Хошь - алюминиевый, а хошь деревянный. Хошь - его соли, а нет - так ешь. А зачем тебе уголок?
      - Так... Для дома. для семьи.
      - Женатый, - произнес дед, и Фадину послышалось в его голосе нотки участия.
      - Женатый, - подтвердил он. - А что, женатым скидка, или надбавка?
      - Да нет, ей все равно
      - Кому ей?
      - Свалке, - дед зевнул. - Поспать бы часок, так ведь не дадут...
      Он полез в свою котомку, вытянул какую-то железку, повертел перед носом и сунул обратно.
      - Видал? От карбюратора, почти новая. Вот ведь народ: сами делают, а после сами на свалку везут. Зачем тогда делали?
      - За зарплату, наверное, - сказал Фадин безразлично.
      - То-то и оно...
      Сашка - начальник или просто лидер команды - деловито ходил возле машины и отдавал распоряжения дежурному.
      Фадин понял, что все эти люди здесь не просто так, что-то они здесь делают, но что именно, спросить постеснялся.
      Может, у них тут строительство затевается или еще что-нибудь. Какое ему, в конце концов, дело. Он на обед не напрашивался - сами пригласили. В то же время вся эта возня вокруг мусорных куч ему не понравилась. Набрасываются целой толпой, железки тащат. Куда? Зачем?.. Каждый себе, наверное, в гараж или на дачу. Тогда кто и за что их кормит?
      Раньше Фадину казалось, что свалка - это нечто вроде большой помойки Но теперь выяснилось, что она больше похожа на заброшенный склад, где все валяется в беспорядке и никто толком не знает, где и что лежит. Все ходят, ищут, найти не могут и хватают что попало.
      Термоса, наконец, погрузили. Шофер послал воздушный поцелуй честной компании, затолкал тетку в машину, и они уехали.
      Сашка подошел к деду и озабоченно спросил:
      - Дед, а дед, уполномоченный вчера обещал приехать?
      - Да, вроде обещал.
      - Чего же не едет? Уже час прошел, пора народ поднимать.
      - Я у него в конторе не служу. Как приедет, так и приедет.
      - Ну, тогда вот что. Я тебя оставлю здесь, Тару опорожним, а приедет уполномоченный, загрузишь машину и подойдешь.
      - Один, что ли?
      - А что тебе сделается?
      - А то, что у меня возраст не тот, чтобы эти железки в машину метать, понял? И вообще, кто ты такой, чтобы мной распоряжаться?!
      - Ну, ну, - примирительно сказал Сашка. - Не бузи, дед. Тоже мне, восстание Спартака тут развел. Сам на собрании больше всех глотку драл и руку тянул. Ладно. Пусть с тобой еще новенький останется.
      До Фадина не сразу дошло, что "новенький" - это он и есть, а пока доходило, Сашка уже исчез.
      - Видал, как я его, - похвастался дед. - А то, смотри-ка ты, раскомандовался!
      В этот момент подъехала машина, из нее вылез какой-то мужчина в очках и плаще.
      - Так, - сказал он, - это до обеда набрали?
      Старик вскочил и засуетился.
      - До обеда и вчера вечером. Всего три машины было, все собрали.
      - Мало, - сказал мужчина.
      - Все, что есть - наше...
      - Грузите.
      Старик кинулся к куче металла и принялся бросать железки в кузов.
      Фадин смотрел-смотрел на него, а потом принялся помогать.
      Мужчина стоял рядом, следил за погрузкой. Две железки он забраковал, хотя, с точки зрения Фадина, они не отличались от остальных. Но спорить он не стал.
      Когда металл был погружен, и машина уехала, дед снял фуражку и вытер вспотевшую лысину.
      - Ну, что? Куда теперь пойдем? - спросил он
      - Не знаю...
      - Смотри, а то мне пора. Вон уже и самосвал подъехал надо идти.
      - Как идти?! Ты мне обещал уголок помочь найти.
      - Так не сейчас же. Сейчас вон самосвал подошел разберем, а там можно и побродить. Тут ведь как - ринешься сразу, а она не дура, сразу не отдает. Поработай, попотей, а там бери и беги, пока не поймали.
      Фадин ничего не понял, понял только, что дед наобещал, а теперь хочет увильнуть
      - Ну ты даешь папаша!.. Что же ты меня за собой водил? Обед этот... Я бы уже три раза свалку обошел!..
      - Всю сва-алку? - дед презрительно сощурился. - Кишка, парень, у тебя тонка, всю ее обойти. Не такие обходили спроси, где они? Я-то думал, ты мужик толковый. Сам ищи свой уголок! Найдешь - твое счастье. А нет - смотри, не зарывайся. В крайнем случае, ориентируйся во-он на ту цистерну - она приметная... Вечером увидимся...
      И старик двинулся в сторону кучи, где уже собрался народ Фадин опешил от такого поворота в его настроении. Потом зло выругался, сплюнул, повернулся и пошел по дороге, вырабатывая на ходу план действий.
      "Вот чертов старикашка, - думал он - замопочил голову... Часа три потерял, а еще через канаву лезть, искать велосипед, потом дорогу и обратно еще сколько. А темнеть начнет, по лесу не очень-то разъездишься. Ну ладно. Первонаперво уголок. День потерять и вернуться ни с чем не-ет! Это уж было бы слишком... "Вечером увидимся"! Если вечером я тебя без уголка встречу!.. Ханыга... А я, дурак, еще железки грузил... Впредь наука, чтоб не лез помогать, пока не попросят как следует..."
      Чтобы не заблудиться, Фадин решил от дороги не уходить. Свалка простиралась довольно далеко, дорога шла примерно посередине. Слева, откуда Фадин пришел, была канава, справа, метрах в пятистах, виднелся лес, а что перед ним - какие такие преграды - неведомо. И не надо. Впереди, куда шла дорога, примерно в километре, виднелись кусты, а дальше все было закрыто дымкой. Судя по всему, там опять начиналось болото. Значит, вперед вдоль дороги!
      Фадин начал реализовывать свой план: обследовал сначала окрестности дороги, которая действительно упиралась в болото, потом расширил круг исследований, и за четыре часа обошел довольно значительную часть территории. Свалка была прекрасная! На ней имелось все, что душа пожелает, кроме искомого уголка на двадцать. Уголка Фадин не нашел. Хотя ему было обидно до слез, но дело шло к вечеру, и надо было еще до темноты найти велосипед и выбраться из леса.
      Фадин взял курс на сгоревший автобус, добрался до него, принял чуть правее и оказался - третий раз за сегодняшний день - на мусорном откосе. Солнце садилось сзади и справа, канава внизу жирно поблескивала, а на противоположной стороне ее сияли багровые сосны. Пейзаж был великолепен, и Фадин, несмотря на то, что устал, как собака, и был зол, как... все та же собака, замер на мгновение, восхищенный.
      "Черт бы с ним, с этим уголком - подумал он, - ради такой красоты и день потерять не жалко!" И начал спускаться вниз. Вопреки ожиданиям, он довольно быстро перебрался через канаву и в сапоги не зачерпнул. Прикинул, в какую сторону идти, решил, что вправо, и пошел по песку вдоль канавы, отыскивая взглядом две сосны. Они попались почти сразу, но никакого велосипеда между ними не было. "Неужели сперли? подумал Фадин. - Да кто же? Кому придет в голову шарить в этом лесу? И следов нет..."
      Он решил, что ошибся, прошел еще немного вправо. Вернулся обратно и обыскал опушку. Тщетно.
      Быстро темнело. Фадин устал, но, тем не менее, обследовал опушку слева - без всякого результата. Сгоревший автобус маячил на фоне закатного неба на противоположной стороне, и Фадин, глядя на него, испытал чувство отчаянья. Он еще около часу бегал вдоль леса, пока не стемнело окончательно и на небе не высыпали звезды. И только когда видимость упала до пяти метров, понял, что попался, и предстоит либо форсировать канаву и искать в темноте будку со шлагбаумом, либо ночевать здесь. Но шарахаться в темноте спеди мусорных куч - это было просто безумием!
      И тут Фадину повезло. Неожиданно он наткнулся на шалаш. Шалаш, а перед ним кострище. Кто-то здесь уже ночевал, а значит, и он, Фадин, переночует! Уже не помня себя, Фадин залез внутрь, обнаружил, что там есть подстилка из лапника, улегся, свернувшись клубком, и моментально уснул.
      ----
      Снилось Фадину разное, но запомнил он только то, что сложным путем попал в морозильник. Проснулся от зверского холода. Так он еще никогда не замерзал! Было раннее утро, и некоторое время Фадин соображал, где он находится. А сообразив, вылез из шалаша, побежал вдоль опушки леса, чтобы согреться.
      Бежать по песку было трудно, но Фадин бежал, стуча зубами, пока не вспотел. Потом повернулся обратно. Солнце взошло быстро. И тут Фадин сообразил, что сегодня понедельник - день тяжелый, но рабочий. Он здесь бегает, а жена там сходит с ума, и на работе возникают неприятности.
      "Идиот, - подумал Фадин. - Надо было еще вчера попроситься в машину и уехать. Черт бы с ним, с велосипедом. Приехал бы через неделю и нашел".
      На свалку он возвращаться не захотел, а углубился в лес, имея в виду найти ту дорогу по которой приехал, и маршировать по ней, пока не попадется попутная машина.
      Но никакой дороги в лесу не было. и куда она подевалась сказать было некому. А сам Фадин совершенно ошалел, когда выбрался на опушку все к той же вонючей канаве. И решил двигаться вдоль нее, пока не найдет дорогу или не обойдет весь Земной шар по кругу
      Этого, впрочем, не потребовалось. Фадин двигался вдоль канавы до тех пор пока не наткнулся на свой шалаш. Соображалось туго, но все же Фадин понял, что находится на острове среди свалки, и когда это до него дошло, он встал на месте и как безумный хохотал минут пять. Нахохотавшись досыта. Фадин опять полез через канаву, опять зачерпнул воды в сапог, выбрался наверх и убедился, что здесь все по-старому, только автобус за ночь уехал куда-то в сторону
      Старик оказался прав. С уголком Фадин потерпел полное фиаско. Мало того, стал прогульщиком и велосипед потерял. Он двинулся к будке и, обойдя две-три кучи мусора, наткнулся снова на правого деда.
      - А-а, здорово! - воскликнул тот радостно, как будто увидел старого приятеля. - А я уж было подумал, что ты и впрямь уехал
      - Уедешь тут... Что же ты мне не сказал, дедуля, что там остров?
      - Остров? Э-э, брат, да ты совсем дурак. Ты, стало быть, там ночевал? Я ведь тебя предупреждал, что там замороженная зона.
      - Потому что я сюда попал оттуда. И там я знаю дорогу.
      - Дорога там бывает. - сказал дед тоном знатока. - Но по ней никуда не уедешь Мокрый вот так же маялся, пока не ушел Но он не здесь ушел.
      - Опять ты свое долдонишь! - вскипел Фадин - Кто такой этот Мокрый? У него имя и фамипия есть?
      - Есть, а как же. Хорошая фамилия, но я ее не помню, и здесь она не нужна. А Мокрым его обозвали потому, что, когда он пришел, весь мокрый был, как зюзя. Вообще-то он большой человек был, научный. Его Сашка уважал, он тут много чего нашел.
      - И что ему тут понадобилось, этому научному человеку?
      - Дачу он делал. Какую-то решетку для камней искал...
      - Чего, чего? Каких камней?
      - А я знаю... Для бани, наверное.
      - Нашел?
      - Может, и нашел. Он тут все облазил насквозь, как археолог. Эта свалка, толковал, самое замечательное место на земле. Когда-нибудь здесь институт построят и симпозиум.
      Фадин невольно усмехнулся:
      - А санаторий не построят? С солярием и крематорием?
      - Все построят, - убежденно сказал дед. - Этот Мокрый со мной любил беседовать. Ты, говорит, старик, - реликт уходящей эпохи. Самый главный, говорит, бич планеты. Тебя надо изучать, чтобы вакцину против сачков сделать.
      - Так это он ночевал на той стороне?
      - Может, он, а может, и не он. Он вообще-то везде ночевал, даже один раз под бульдозером.
      - Что же, он всю ночь шатался по свалке?
      - Нет, зачем: одну ночь там, другую здесь, а третью, может, еще где.
      Фадин помотал головой. Что-то в рассказе деда было крайне бестолковым. Вот прибыл на свалку человек и торчал здесь несколько суток. Или он каждый день являлся? Так зачем было ночевать, то есть... ночь на свалке, а на день домой отсыпаться? Или как?
      - Слушай, дед, ты меня заморочил совсем. Получается, что этот Мокрый здесь чуть не неделю околачивался без перерыва.
      - Какую там неделю почитай, целых два месяца с гаком.
      - Как два месяца?
      - Да вот так.
      - А зачем? Зачем он здесь сидел?
      - Да ни зачем. Был тут, и все!
      Беседа вошла в такое занятное русло, что Фадин решил больше не стесняться. В том числе и в выражениях.
      Дед выслушал его с одобрением, а потом сказал:
      - Ты, видать, образованный, а образованным тут - хуже некуда. Первое время смотреть на них жалко А потом ничего, привыкают. Я тебе русским языком говорю: тут свалка, а не какой-нибудь академгородок. За день навезут столько, что и за год не разгребешь! Вот и прут все, кому не лень Кто через болото лезет, кто через эту канаву. А обратно как - вопрос: Тут все вроде дармовое бери - не хочу а свалка, она просто так не отдает. Она свое бере-ет!
      - Ладно, уговорил, будь по-твоему. Вот явился этот Мокрый, ученый человек, ходил, бродил, собрался обратно, а уйти никак не может. Ну, вот нет и все тут! Что ему мешает, если уж он такой ученый? Или не хочет?
      - Почему не хочет - хочет, да еще как. А вот не может даром что ученый Туда сунется - нет. В болото - опять нет. По дороге - а там ему уже поворот приготовлен! Ну что, так и бродил. Не в бригаду же его брать - начальник. Жалко человека - подкармливали. А он со скуки везде шарил и вынюхивал. Такое находил, что все ахали. Даже подводную лодку нашел в болоте!
      Услышав про подводную лодку, Фадин только икнул и сразу отвернулся, чтобы не сбивать старика с темпа. На душе сразу стало как-то спокойнее. Ясно, старик любит поговорить, да и приврать мастак.
      "Нормально, - думал он, - врет, как Мюнхгаузен. Простенько и со вкусом. А раз в ход пошли подводные лодки, то тут и до авианосцев недалеко. Приятный старикашка, надо его подзадорить".
      - Ты, дед, мне потом эту субмарину покажешь - я во флоте служил, сразу марку определю.
      Фадин врал. Он служил в стройбате, но зато у него был приятель - бывший моряк, так что, если дело дойдет до терминологии, он в грязь лицом не ударит. Вообще, с этого момента он стал смотреть на жизнь проще. Будто гора свалилась с плеч. Прогул - черт с ним, с прогулом. Хоть раз в жизни прогулять может, уважать начнут: Фадин давно заметил, что к прогульщикам и пьяницам у них на работе относятся с тайным почтением. Как в школе к хулиганам и двоечникам. На собраниях порицают, а в туалете здороваются первыми и спички зажигают.
      - ...Покажу, а как же, - сказал дед с жаром, и Фадин очнулся. - Если, конечно, она не затонула с тех пор.
      "Ну, ясно, - подумал Фадин, - погрузилась и ушла в открытый океан... Ей что - плавает, где хочет".
      И уже вслух поинтересовался:
      - А этот Мокрый часом не объяснил тебе, почему он со свалки уйти не может?
      - Объяснил, а как же! Он сказал, что свалка здешняя от долгого употребления приспособилась, и теперь, если уж какой мусор на нее попал - назад ему хода нет. Что полезное пожалуйста а мусор - сиди здесь и не рыпайся.
      "Логично, - подумал Фадин. - Подумать только сколько самородков у нас по свалкам шатается! Его бы в Союз писателей определить - цены б ему не было. Бестселлер за бестселлером!"
      - А ты, поди, голодный? - вдруг спросил дед - Так со вчерашнего обеда ничего и не ел?
      - В ресторан не успел, - сказал Фадин, только теперь ощутивший, как сосет в желудке. - Я бы сейчас тебя съел, но вот раскусить надо.
      Дед самодовольно хихикнул, поняв двойной смысл фразы, пошарил в котомке и вытянул сверток.
      - То-то же: На вот, поешь, я тебе еще с вечера харчишек припас.
      Фадин машинально взял сверток - в нем оказалась котлета и два куска хлеба.
      - Домашняя?
      - Столовская, привозная. Я с вечера котлеты не ем. дай, думаю, припасу, вдруг он к завтраку не поспеет.
      - Вас тут и завтраком кормят?
      - Конечно, а как же... Три раза на день
      - А дома старуха, небось, еще и пирожки стряпает. Привез бы пирожков и огурчик соленый, - буркнул обнаглевший Фадин, пережевывая котлету.
      - Ишь, чего захотел. Только мне тут и делов, что огурцы разводить. Шутник. Нет у меня никакой старухи - здесь живу.
      - И домой ночевать не ездишь?
      - Куда домой-то? Да и куда я отсюду уеду - сам подумай!
      - В город, куда еще. Сел в самосвал и поехал.
      Дед посмотрел на Фадина - не издевается ли часом. Понял, что нет, и сказал назидательно:
      - Слу-ушать надо ухом, а не брюхом. Я тебе битый час толкую, что здесь живу. И в город уехать не могу, свалка эта проклятая держит. А не нравится котлета - давай назад, самому сгодится.
      - Погоди, дед. Котлету я съел, так что назад ей ходу нет... Ты мне вот что скажи. Мокрый, значит, здесь жил два месяца, ты живешь постоянно, а остальные?
      - Остальные - кто как. Некоторые постоянные, а другие временные. Поработает, поработает, побегает туда-сюда, глядишь, и пропал. Значит, отпустила его она, свалка то есть.
      - Ну да... ну да.., - пробормотал Фадин, - а живут где?
      - Здесь, - сказал дед флегматично.
      - Я понял, что здесь. Ночуют где?
      - А там, в вагончиках, возле шлагбаума Фадин вспомнил, что действительно видел там какие-то балки.
      - Так ты сторожем здесь работаешь?
      - Нет, я тут старожилом. Бригада у нас. Сашка вон бригадир. Два года уже здесь и, по всему видно, так и осядет. Еще из постоянных Фаддеич - бульдозерист, Моська, то есть Матвей и этот, как его... забыл... А! Рыбак этот придурковатый. Как звать, не помню... А! Потапыч! Калека он - на шлагбауме сидит. И еще некоторые. А остальные временные. Нас тут постоянных гавриков двадцать - двадцать пять ошивается. Живем в вагончиках, зимой печку топим, летом так... И туалет там имеется, если хочешь. Чтобы значит...
      - Да чем же вы тут занимаетесь?
      - Как чем? Вторсырье заготавливаем.
      - А-а-а! - Фадин с облегчением хлопнул себя по лбу. То-то я смотрю... Ходят-бродят, железки собирают.
      - Металлолом и всякий цветной металл, - пояснил дед. Ну, что собираешься делать? А то вступай в бригаду, чего время тянуть.
      - Прямо сейчас вступать?
      - Хочешь - так прямо сейчас. Сашку найдем и дело в шляпе. Или пойдешь? Фадин усмехнулся.
      - Пожалуй, что и пойду. Я сегодня уже в прогульщики попал, если отгул не написали. Так что бывай здоров.
      - Давай иди, - согласился дед. - Если к обеду не успеешь, я тебе чегонибудь припасу.
      - Припаси, припаси, - сказал Фадин и взял курс на шлагбаум.
      - Эй, парень, - крикнул дед, когда Фадин уже отошел на порядочное расстояние
      - Чего тебе?
      - Уж больно одет ты легко. Может, тебе куфайку дать? Дед приблизился.
      - А то пошли, у меня там, в балке, есть запасная.
      - Зачем мне твоя фуфайка?
      - Так ведь ночи теперь холодные. Лето. вишь, уже на зиму повернуло.
      - Ничего, - буркнул Фадин, - потерплю как-нибудь. Да и не полезет она на меня.
      - Полезет, еще как. И не на таких лезла. Куфайка - первый сорт!
      - Вот как соберусь зимовать, так сразу к тебе прискачу. Но, так думаю, до холодов я уж как-нибудь выберусь отсюда.
      - Ну, гляди... Сапог вот у тебя резиновый - это плохо. Резина - она вред организму. От нее и ревматизм, и другая простуда. Потому как нога потеет, а при морозе это вредно. По крайности надо шерстяной носок надевать.
      Фадину эти единственные числа в его речи де понравились, но значения он им не придал. Пустобрех - что с него взять, видать помешался на своем вторсырье.
      Он твердо решил идти со свалки по дороге, никуда не сворачивать и никакие углы не срезать. Пропади он пропадом этот уголок и гори синим пламенем. А жене... Жене он скажет все, что думает. Пора этот матриархат кончать! Забарахолилась, всю квартиру завалила разным хламом стеллаж ей подавай!
      Фадин вышел на дорогу и двинулся к шлагбауму. Было часов одиннадцать. Обстановка на свалке не изменилась. Опять ходил бульдозер, разрывая кучи мусора, а по его следам двигались люди, человек пять. Еще несколько человек разбрелись там и сям. Все было тихо, мирно и спокойно.
      Когда Фадин приблизился к шлагбауму, из лесу по дороге выехал самосвал. "Ага, - подумал он. - вот на нем я и поеду!" Он проследил, как самосвал подъехал к шлагбауму, и отметил, что наверху в будке кто-то есть, хотя кто именно разобрать не удалось. Шлагбаум открылся. Самосвал поехал дальше. Тогда Фадин решил его не ждать, а идти по дороге с тем, чтобы не терять напрасно времени. Самосвал никуда не денется, а будет ехать, так он его остановит. И бодро зашагал по накатанной колее.
      Когда дорога сделала поворот, и свалка скрылась с глаз. Фадин приободрился. Надо было придумывать версию своего отсутствия для жены и, на всякий пожарный случай, для начальника. Ну, начальник - это еще тудасюда. А вот жене... С женой намечались сложностями. Фадин наметил канву с встречей дня рождения у приятеля, а подробности решил обдумать позже. Надо будет зайти к тому и предупредить. На случай очной ставки.
      Навстречу выехал еще один самосвал. Шофер что-то крикнул, но Фадин не разобрал, а когда машина уже проехала, заметил, что кузов пустой, удивился: - "Что он порожняком на свалку едет?" - и зашагал дальше. Так он двигался примерно час, и за это время ему попались три пустых самосвала. По своим расчетам он сделал километров пять и пора уже было выйти на опушку. Но лес не редел, и дорога под уклон не шла. А ведь он помнил, что ехал в гору. Все это как-то настораживало. Фадиным овладели нехорошие предчувствия, Он протопал еще метров пятьсот и тут сзади засигналили. Оглянувшись, обнаружил позади себя вчерашний уазик, привозивший обед. Уазик этот не вызвал приятных ассоциаций. Машина проехала мимо и скрылась. Фадин кинулся за ней бегом, а когда достиг поворота, в бессилии опустился на обочину. Перед ним открывалась знакомая панорама свалки.
      Мысли Фадина сразу перепутались. Как это случилось? Ведь он нигде не поворачивал назад, не видел ни одной развилки. Откуда же тогда ехали самосвалы? И откуда взялся этот уазик. Фадин попытался взять себя в руки:
      "Ерунда. Наверное, я где-то повернул в обратную сторону. Может быть, когда самосвалы обгоняли, и я сходил на обочину? Так ведь они появлялись спереди, а уезжали назад... Нет, я где-то повернул! Наверное, когда сворачивал в лес по нужде..."
      Это было маловероятно, но лучше уж такое объяснение, чем никакого. Фадин решил вернуться, пообедать и ждать очередную машину. Самосвал, во всяком случае, не повернет случайно в обратную сторону.
      К нему опять приклеился дед и зудел над ухом. Фадин его не слушал. За столом он чувствовал, что за ним наблюдают с интересом и пониманием. Но с разговорами никто не лез, и накормили без всяких расспросов. И уже после того, как все разлеглись на траве, Фадин вдруг с ужасом понял, что они считают его своим. И даже краем уха услышал свое прозвище: "Абрек". Наверное, из-за киргизской шапки...
      Мысли расползлись в разные стороны, как тараканы, и он никак не мог собрать из них какое-нибудь правдоподобное объяснение случившемуся.
      Фадина никто не трогал, дед тоже, видимо, понял, что ему несладко, и отстал. Когда убрали в машину термоса, и шофер стал заталкивать в заднюю дверцу повариху, Фадин встал и решительным шагом подошел к шоферу.
      - Слушай, шеф, - сказал он как можно более развязным голосом, - мне тут в город надо Не подбросишь?
      - В город? - шофер с любопытством оглядел Фадина с ног до головы. - Нет вопросов, садись.
      Фадин не ожидал, что шофер согласится, и готов был его уговаривать, канючить, скулить, даже на колени упасть, если потребуется. Но оказалось, все это лишнее. Поэтому он заискивающе улыбнулся и суетливо полез вслед за поварихой.
      - Да нет, не сюда. Лезь в кабину.
      - А может быть, лучше женщину...
      - Женщину? Женщину не надо. Она там не поместится - я пробовал. Тетя Галя, мы ведь пробовали уже? - сказал он в заднюю дверь.
      - Я сейчас еще попробую! - послышался грозный голос поварихи. - Я тебе так попробую, что все твои пробовалки оторву!
      У Фадина отлегло от сердца. Он залез в кабину, Шофер сел за руль, шлагбаум поднялся, и они тронулись. Краем уха он еще услышал одобрительный хохот толпы.
      По дороге Фадин окончательно пришел в себя, и они с шофером разговорились. Фадин узнал, что шофер - его звали Василием - ездит здесь каждый день, возит провизию этим, как он выразился, шарамыгам. Народ на свалке часто меняется, и попадаются весьма интересные экземпляры. Например, этот дед - просто уникум. Он там прямо и живет, на свалке. А остальные - временные. И зарабатывают они на этом вторсырье весьма неплохо. А по выходным здесь вообще толпа. Один раз он, Василий, своими глазами видел на свалке замдиректора механического завода. Что он там делал - непонятно. Может, в отпуске подрабатывал? Так при его зарплате можно бы и не подрабатывать.
      Фадин насторожился. Дело в том, что он работал на этом самом механическом заводе. Замдиректора был доктором наук и заведовал кафедрой в политическом институте. Представить, что он подрабатывает на свалке, было так же трудно, как представить, что министр их промышленности торгует на рынке гвоздиками. И Фадин осторожно перевел разговор на международные темы.
      Шофер, однако, проблемами мировой политики не интересовался, а Фадину вдруг неудержимо захотелось спать. Он некоторое время крепился, зевал в ладошку, но потом-таки уснул.
      Проснулся Фадин от толчка в бок.
      - Вылезай, приехали, - весело заорал шофер в самое ухо.
      Фадин с трудом протер глаза и тут же их зажмурил. Это было какое-то наваждение. Шофер был совсем другой, машина, в которой он сидел стала самосвалом и стояла перед шлагбаумом, а впереди опять была эта проклятая свалка!
      - Ты куда меня привез! - заорал он так, что шофер чуть не вывалился из машины.
      - Как куда? Ты же просил на свалку подбросить, - шофер открыл дверцу и, повертев пальцем у виска, добавил. Чиканутый какой-то...
      ----
      Фадин предпринял еще четыре попытки выбраться со свалки на машинах и пять пешком. Но всякий раз возвращался. Предлоги и способы возвращения были разные. И само возвращение всегда выглядело естественно. Один раз, например, заглох мотор, Фадин пересел в попутный порожний грузовик, но приехал опять на свалку. И в кузове оказалась какаято металлическая чушка, а когда Фадин предъявил претензии, шофер поморгал глазами и заявил, что ничего подобного, он сразу сказал, что едет именно сюда, а куда же ему еще ехать с этой чушкой?
      Самое главное, что Фадин никак не мог уловить тот момент, когда он прекращал ехать в город и начинал возвращаться обратно.
      За эти четыре дня Фадин похудел и осунулся. Ночевал вместе со всеми в вагончике. Внешне он оставался спокоен, но в его голове царил полнейший кавардак, все мысли перепутались, свились в какой-то невообразимый клубок и вываливались из него вопреки логике, обстоятельствам, совершенно невпопад и независимо от сознания. Единственное суждение, которое он отчетливо понимал во всех его семантических оттенках, было: "Не может этого быть. Быть этого не может!"
      На пятый день, когда Фадин ощутил, что еще немного и он сойдет с ума, если что-то или кто-то не вмешается в его бытие, к нему подошел бригадир Сашка и сказал: "Вот что, парень, давай-ка ты вступай в бригаду. А то ведь мы тебя за так кормить не будем".
      Фадин весь внутренне вскипел, вспенился, хотел сказать что-то язвительно-оскорбительное этому... этому... Но все слова куда-то испарились или вышли с пеной, и он только молча кивнул, стиснув зубы.
      - Фамилия? - спросил Сашка.
      - Фадин. Паспорта нет.
      - Паспорт не нужен - так оформим. Сегодняшним числом оформлять?
      - Все равно.
      - Так. Технику безопасности знаешь? Фадин пожал плечами.
      - Ладно, вечером проинструктирую. Техника простая - не лезь, куда попало, да смотри под ноги. И под бульдозер не лезь, а то был тут один... Иди, получи спецодежду, и можешь приступать.
      Фадин сходил в хозвагончик. получил у одного из членов бригады "спецодежду": фуфайку, сапоги, брезентовые штаны гигантского размера и, засучив штанины, приступил.
      Так началась его новая жизнь.
      ----
      Постепенно Фадин познакомился со всеми членами бригады, уяснил, кто и какое место в ней занимает и почему каждое утро все более или менее дружно выходят на работу. Дело было не только и не столько в том, что каждый зарабатывал себе на пропитание, а главным образом в том, что таким способом они надеялись вырваться отсюда. Было известно, что отсюда могут уйти только те, кто активно и ударно собирает вторсырье Откуда это стало известно, никто не знал. Вероятно, из жизненного опыта. Впрочем, позже Фадин и сам в этом убедился. В частности дед-старожил практически ничего не собирал, кроме разных экзотических железок, назначение которых ему было непонятно; он бродил по свалке, высказывая различные суждения и приставая ко всем по очереди, особенно к новичкам.
      Вместе с тем, сама по себе ударная работа на ниве сбора вторсырья не давала никаких гарантий. Необходимо было еще что-то, какие-то непонятные ингредиенты поведения, или мышления, или вообще непонятно что. Однако каждая легенда об уходе со свалки неизменно подчеркивала какие-то выдающиеся заслуги ушедшего, его неоценимый вклад в дело очищения свалки от металлолома или, скажем, каких-нибудь заготовок сложного профиля, неизвестно какими путями на него попавших.
      Удивляло то, что члены "бригады" жили дружно, почти не ссорились и соблюдали, в основном, правила поведения в местах общего пользования. Фадин пришел к выводу, что это также входит в комплекс условий, необходимых для того, чтобы свалка позволила себя покинуть.
      Вести беседы о том, как свалка задерживает беглецов, считалось верхом неприличия. Фадин это отчасти понимал - ему и самому было бы неприятно рассказывать о своих приключениях.
      Точно так же запретной темой считалась жизнь за пределами свалки. О том, кто чем занимался до того, как сюда попал, Фадин знал мало - об этом не говорили. Однако некоторые члены бригады были знакомы раньше, о чем можно было судить по обрывкам фраз, касающихся былого единства места, времени или рода деятельности. Относительно одного члена бригады ленивого, рыхлого мужчины с ватным лицом и замашками аристократа, вконец опустившегося и неряшливого, Фадин знал, что он был директором универмага, потому что раньше его видел однажды в этом универмаге прохаживающимся с хозяйским видом между рядами одежды, и еще потому, что его прозвище было Директорат. Почему именно Директорат, а не Директор, Фадин не знал, но прозвище казалось ему верхом точности определения человеческого типа. Вообще именами и фамилиями на свалке не пользовались. Фадин получил прозвище Абрек, быстро привык к нему и даже пытался спроецировать образ дикого горца на свой характер. Без особого, впрочем, успеха.
      Жизнь на свалке носила довольно монотонный и размеренный характер. Исключение составляли суббота и воскресенье, когда народ прибывал с целью удовлетворить свои потребности в разного рода вещах, которых нигде, кроме свалки, найти не сумел. Пришельцы отличались от аборигенов нештатной одеждой и крайней бестолковостью. Вместо того, чтобы спрашивать, где что лежит, они бродили по свалке, обрывая штанины и рукава и, как правило, уходили ни с чем. Контакты с ними у членов бригады носили осторожный и односторонний характер. Фадин довольно скоро понял, в чем тут дело. А дело было в том, что каждый из членов бригады опасался встретить знакомых. Если же это случалось, вел себя нейтрально. Да, мол, вот такое дело, надо кое-что подобрать.
      Бытовые вопросы повседневной жизни были решены довольно безыскусно. Спали на нарах. У каждого было свое место, свой матрац и табуретка, как в казарме. Белье меняли раз в две недели после бани, которая была оборудована в одном из вагончиков. Еду привозили строго регулярно. Откуда брались все эти блага, Фадин не знал, и не считал нужным интересоваться. Ни о каких расчетах и зарплате речи не было, хотя было точно известно, что какие-то деньги куда-то "идут". Откуда это было известно, известно не было, равно как и куда именно. Дед утверждал, что "на книжку", хотя, по мысли Фадина, эта вера носила у него характер веры в святого духа, творца всего сущего.
      Стиль работы у каждого был свой. Одни ходили группой, тщательно обыскивая каждую кучу, другие стерегли машины с мусором, трегьи следовали за бульдозером, который систематически разравнивал территорию свалки, хотя больше чем на одну пятую часть его не хватало.
      Кто, где, чего и сколько взял - не контролировалось, но, если кому-то сильно повезло (в смысле условной ценности найденного), то этот факт живо обсуждался за обедом и перед сном. Ценность заключалась либо в уникальном весе ("пуда два потянет"!), либо в изящной форме ("как кочерга, только с выемкой на конце и две дыры под болт"), либо в том, что найденная вещь когда-то, до утилизации, признавалась особо дефицитной, а здесь валяется просто так ("...и почти новая, бери - не хочу").
      Фадин отметил многие странности в деле организации сбора вторсырья. Например, везде, там и сям, по свалке были разбросаны предметы, способные своей массой закрыть месячный план бригады по металлу. Как то: цистерны, кузова автомобилей, ржавые дизели. Да хотя бы тот же сгоревший автобус. Но их почему-то никто не трогал.
      В бригаде Фадин держался особняком. В разговоры не встревал и в собеседники не навязывался. После ужина, если было настроение, шел куданибудь, а нет - ложился на нары и делал вид, что дремлет. На самом деле он, конечно, не спал, а лежал с закрытыми глазами и думал. Или слушал, что говорят другие.
      Круг тем у местных обитателей был весьма ограничен. Говорили о погоде, о сезоне, о возможном потеплении или похолодании. О том, что кто-то там обещал прислать еще один вагончик под красный уголок, где будет телевизор и газеты. Газеты здесь и так попадались, но только те, что прибывали с мусором - от месячной, до годичной давности. Попадались и телевизоры... Еще говорили о рыбалке, о женщинах, о выпивке и закуске. Ни того, ни другого, ни третьего здесь не было. Из всех удовольствий были только папиросы "Беломор",
      Фадина все это совершенно не волновало. И вообще эти вечерние разговоры напоминали ему театр абсурда, где каждый актер старательно играет свою идиотскую роль.
      Они все делали вид, что ничего не случилось, хотя каждый понимал, что с ним произошло нечто из ряда вон выходящее. Никто из них не знал, чем все это для него кончится, но на всякий случай сохранял свое лицо. Зачем его было сохранять? Скорее всего для того, чтобы не свихнуться. Ведь сидят же люди по несколько лет в лагерях... Но там эти люди, во-первых, знают, за что сидят и сколько еще сидеть. Они живут БУДУЩИМ... А эти? Фадин решительно не понимал их. Если бы однажды хоть кто-то подошел к нему, пожаловался на судьбу, посетовал на обстоятельства, или, например, попытался выяснить, кто такой Фадин, кем он был раньше и что думает делать теперь, то Фадин, быть может, не стал бы играть в молчанку и тоже сделал бы свой шаг навстречу. Но нет, этого не случалось. А сам Фадин был не из той породы. Плакаться в жилетку он не умел, а лезть кому-то в душу не считал возможным. В целях самозащиты. А кроме того, он здесь решил для себя не опираться на чью-либо помощь ни в каком деле. Потому что уже давно потерял веру в людей. Мало того, уже довольно давно он в них не нуждался. То есть, как член общества, он испытывал потребность во взаимодействии с ним. Но только в целом, а не с каждым индивидом в отдельности.
      В детстве Фадин был до крайности стеснителен, и, чтобы не казаться смешным, сторонился ребят своего возраста. По той же причине первым лез в драку, если кто-то его задевал словом или действием, - боялся показаться смешным и беспомощным. Дрался отчаянно, но, если противник был повержен или давал реву, страшно смущался. Вплоть до того, что бежал с поля боя и рыдал где-нибудь за углом. Его находили и тащили в учительскую, где требовали обещаний немедленно измениться к лучшему, привести завтра родителей и извиниться перед потерпевшим. Фадин не помнил, чтобы в детстве он когда-либо перед кем-либо извинялся. Не мог, и все тут. Это было для него хуже казней египетских. И чтобы не подвергаться лишний раз этим пыткам, старался держаться в стороне, чтобы ненароком его не задели. Сам он первым никогда и никого не трогал.
      Постепенно Фадин осознал эту свою слабость и, чтобы побороть ее, нарочно вел себя вызывающе. Это имело свои негативные последствия. Учителя признали его хулиганом, ставили соответствующие отметки, а кроме того, во всех случаях, если противное не было очевидным, признавали зачинщиком безобоазий на уроках именно его, тем более, что Фадин никогда не пытался оправдаться, вероятно, в силу именно своей стеснительности, которая в более зрелом возрасте трансформировалась у него в чувство собственного достоинства, несколько, правда, гипертрофированное.
      При всем этом Фадин был совершенно не самолюбив. Сосед по парте, с которым Фадин сидел четыре года, пока тот не попал под машину и не остался на второй год, очкарик по имени Венька, круглый отличник и, вопреки общественному мнению класса, вовсе не зубрила, а действительно отличный парень, часто называл Фадина различными именами вроде "пенька" или "дуба", за то, что тот, например, не понимал, как можно делить что-либо на неодушевленные предметы, скажем, яблоки на ящики или ящики на столы, причем делал это в самой оскорбительной форме, но не публично. И Фадин ничуть не обижался, а с жаром объяснял, что делить можно только между людьми или, в крайнем случае, между коровами. Венька снимал очки и закатывал глаза, изображая восхищение Фадиным тупоумием. А Фадин наоборот, восхищался тем, как Венька правильно решает задачи, не заглядывая в конец учебника, где базировались ответы на все сложные вопросы бытия.
      Кроме того, Фадин с самого детства был порядочным человеком. Иначе говоря, у него была совесть в достаточном количестве и, что гораздо важнее, он ею нередко руководствовался, Это, разумеется, не означало, что он ни разу в жизни не совершил ни одного неблаговидного поступка. Было, чего уж там... Но всякий раз все всплывало на поверхность, и когда Фадин позднее анализировал причины этого, оказывалось, что он сам свалял дурака, в ненужный момент устыдился и в результате получил от жизни очередной пинок.
      После школы Фадин год работал на стройке, потом его забрали в армию, а потом неожиданно для себя он поступил в институт. Став взрослым, Фадин почти не изменился. Он наблюдал жизнь и старался понять, как он может при всех своих достоинствах и недостатках в ней устроиться. И тут обнаружились интересные вещи. Фадин замечал, что, вопреки декларациям, люди добивались успеха, не гнушаясь средствами, и не понимал, как им это удается. Он так не умел. Не умел на экзамене спокойно и легко достать шпаргалку, а наоборот, конфузился и тут же попадался. Не мог при распределении заявить, что не поедет в этот город, потому что жилье не обещают, а у него жена и ребенок. Не мог нагло идти к начальнику отдела и требовать повышения зарплаты, указывая, что повысили тому-то и тому-то, а ему нет - почему? Не мог послать своего непосредственного начальника куда подальше, когда тот просил отсрочить отпуск в силу производственной необходимости, хотя эта необходимость была сродни необходимости купить валенки для поездки в Сочи.
      Всего этого Фадин не мог, и в глубине души завидовал тем, кто может, хотя от этой зависти на душе становилось гадостно, портились настроение и отношения с женой. Постепенно Фадину начало казаться, что вся эта жизнь, кипевшая вокруг, странным образом пытается отставить его в сторону и затолкать в самый дальний закуток, чтобы он не путался под ногами. И непонятно было, то ли жизнь плоха, то ли сам Фадин.
      Он не мог понять, как можно на собрании говорить одно, а в туалете совсем другое? Каким образом получается, что люди бестолковые и и бесполезные имеют приличные оклады и оказываются начальниками, а, наоборот, люди. которые тянут основную работу, получают в среднем меньше остальных, хотя выкладываются больше? Для чего в газетах пишут об успехах на первых страницах, а о недостатках - на последних, и почему недостатки все время одни и те же, а Успехи разные? Зачем нужно перебрасывать северные реки на юг и куда подевались южные? Почему нужно постоянно бороться за мир, если никто не хочет войны?
      Такие вопроси Фадин задавал и себе и другим постоянно. И когда установил, что никто не желает на них отвечать, а напротив, все ищут и находят ответы на такие вопросы, которые он, Фадин, и вопросами-то не считал, сделал вывод, что лучше всего устроить себе такую жизнь в которой нет ни вопросов, ни ответов. Такая жизнь нашлась очень быстро. Она существовала особняком внутри самого Фадина, и нужно было только расширить сферу ее влияния, вытолкнув из себя всю остальную. Так он и поступил. То есть перешел на полное самообеспечение в духовной сфере. Как говорится, ушел в себя и не вернулся.
      В свои тридцать девять лет Фадин удостоился должности старшего инженера, репутации мужика надежного и безотказного. Главной его чертой была предельная исполнительность. Если ему что-то поручали, он исполнял поручение буквально, не привнося ничего своего, но и не убавляя ничего по собственной инициативе. Что именно делать, ему было совершенно безразлично. Надо паять - он паял, надо тащить кабель - тащил, надо написать кучу бумажек - писал. Нельзя сказать, что он не любил работать, нет, Фадин работать любил и умел. И больше того, он с удовольствием совершал каждое телодвижение, работал быстро и аккуратно. Но сам смысл работы, ее цель не интересовали Фадина абсолютно. То есть ни в какой степени. Причем он где-то уголком сознания понимал, что так нельзя жить, но ничего с собой поделать не мог. Возможно, причиной этому было то, что его зарплата практически не зависела от результатов непосредственных усилий. Очень возможно... А возможно и другое.
      Душу он отводил дома. Собрал неплохую библиотеку, купил цветной телевизор, магнитофон, стереокомплекс. Читал, смотрел, слушал. В книгах, журналах, на экране жизнь была прекрасна и удивительна, разнообразна и насыщена. Фадин плюнул на свою и стал жить чужими жизнями. Это было гораздо менее хлопотно и, уж во всяком случае, намного удобнее. Особенно в кресле. И особенно после того, как они с женой купили дачу. У Фадина сразу появилось некое подобие смысла жизни. Надо бы по сделать то и се, купить, достать, добыть. Смысл был отчетливый и выпуклый, потому что в магазине помидоры стоили по рублю за килограмм, а на грядках росли сами по себе - бесплатно.
      Когда Фадин попал в бригаду, его как новичка попытались использовать на побегушках. Первые несколько дней он только и делал, что подносил и относил. А потом отказался. Ему намекнули, что он ведет себя неправильно. И тогда, как в детстве, Фадин взъерошился, взял в руки кусок трубы и заявил, что впредь будет отстаивать принцип самоопределения до конца. С тех пор его стали уважать, но сторонились.
      Постепенно в голове Фадина все начало укладываться на какпе-тп полочки, и довольно скоро он понял что все. Причем что именно все, oн еще не осознал до конца, ясно было только, что количество спокойной жизни перешло, наконец, в качество, и она кончилась раз и навсегда Что-то в нем треснуло, хрустнуло и сломалось. Если теперь он и здесь поплывет по течению, то превратится в говорящую скотину и тогда станет ничуть не лучше этого деда-старожила. И не даром он попал на эту свалку, нет, не даром! Он всю жизнь сюда стремился, сам того не желая, шел целенаправленно, проявив завидное упорство: И своего достиг. И хорошо, что он попал сюда сейчас, а не под старость лет, как этот дед. То-то был бы достойный эпилог!.. Во всяком случае, теперь есть цель - надо отсюда вырваться, и он. Фадин, вырвется отсюда, хотя бы для того, чтобы самого себя убедить в своей способности жить по-человечески.
      Прежде всего, Фадин попытался проанализировать, отличаются ли вновь прибывающие индивидуумы, оседающие на свалке от прочей публики, которая толкалась здесь преимущественно в выходные дни и потом выветривалась. Из разговоров с дедом, частных мнений и косвенных данных получалась следующая картина. Относительно любого посетителя свалки заранее нельзя было утверждать, что он благополучно вернется восвояси или, напротив, окажется в бригаде. Свалка фильтровала народ совершенно непонятным образом, носившим внешне случайный характер. Типа, скажем, каждый сто сорок третий по порядку номеров. Некоторые посетители были завсегдатаями, как, например, один пенсионер, являющийся на свалку и собиравший порезанные книги, которые привозили из библиотек во время кампании по списыванию. С ним ничего плохого не случалось, хотя дед утверждал, что он ездит сюда уже несколько лет. И, напротив, отдельные индивидуумы попадались сразу. Причем их проникновение на свалку имело какой-то фатальный характер. То есть, вдруг обнаруживалось, что человеку позарез нужна какая-нибудь штуковина, которой нигде нет, хоть тресни! Он бросал все и летел на свалку, поскольку, как утверждали друзья и знакомые, там все есть. Из оставшихся на свалке то, что им нужно, не находил никто
      Характер проникновения на свалку, видимо, играл некоторую роль, хотя и не совсем понятно, какую именно. В частности, те, кто приезжал на личном автотранспорте, благополучно ее покидали, если добирались до места на колесах. Если же машина по дороге ломалась или застревала в кювете, то можно было сказать наверняка, что так или иначе водитель попадет в бригаду.
      В общем, проведенный анализ почти ничего не дал в плане понимания механизма действия свалки. Тем более, что главным источником информации являлся все тот же дед. А его способности перевирать любые сведения Фадину были отлично известны.
      Спустя две недели Фадин предпринял еще одну попытку пробраться через канаву в "замороженную зону" При этом он не ставил задачу найти выход со свалки, потому что был уверен, что никакого выхода там нет. Откуда взялась эта уверенность, Фадин не знал, но интуиция подсказывала ему, что эта, так называемая, "замороженная зона" - некий камуфляж, существующий специально для того, чтобы прикрыть что-то или отвлечь от чего-то важного. Что-то в ней не то и не так, как положено быть в нормальном мире.
      Поход удался на славу. Фадин еще раз прошел вдоль канавы по кругу, установил, что она в нескольких местах разветвляется, и ответвления уходят куда-то в глубь территории. Свалка же, вне всяких сомнений, окружает эту "замороженную зону" со всех сторон - это было видно невооруженным глазом. Таким образом, Фадин находился на острове. И в принципе все здесь было так же, как и в первый день. Только теперь шалаш куда-то исчез. Зато появилась узкая просека. Фадин двинулся по ней в глубь леса и вышел на свежевырубленную поляну. Почва на ней вся была искорежена гусеницами трактора, но куда девались бревна и сам трактор, Фадин понять не мог. Следов трактора вокруг поляны обнаружить не удалось, зато обнаружился след от грузовой машины. Фадин шел по этому следу до тех пор, пока тот не исчез Тогда Фадин двинулся назад, заблудился окончательно и решил выдерживать направление на солнце. Вскоре он добрался до опушки, но это оказалась не опушка вовсе, а снова просека, вдоль которой шла только что уложенная линия теплотрассы - две нитки. Фадин, разумеется, удивился, но не так, чтобы уж очень. Он ожидал что-нибудь в этом роде. И был уверен, что теплотрасса никуда не выйдет. Но не возвращаться же назад. Фадин двинулся вдоль труб, и метрах в пятистах обнаружилось, что трубы сварены между собой. Фадин вернулся и прошел в другую сторону. Он был почти уверен, что и там с этими трубами обнаружатся неполадки. Он не ошибся Метров через триста трубы ушли под землю, и стояла какая-то будка, обитая жестью. На будке было написано сажей: "Не влезай убьет!" Тогда Фадин пошел в том же направлении, куда шли трубы, по свежей насыпи и двигался до тех пор, пока она не вывела его на край песчаного бугра, из которого торчала теперь уже одна большая труба. Конец ее был забит деревянной пробкой.
      Этот банальный исход потряс Фадина своей безыскусностью. Какой дурак закопал здесь эти трубы? Зачем и во имя чего? И что, собственно, этот дурак хотел этим сказать?
      Но труба торчала сиротливо и не содержала в себе даже намека на ответ. Фадин спустился с бугра, прошел по ложбине - та свернула вбок, а он выбрался наверх, потом куда-то опять спустился, прорвался через кусты и маленькое болотце, после чего обнаружил себя стоящим возле канавы. Он перелез на другую сторону - там была свалка, но место незнакомое, и он вернулся обратно. Долго шел вдоль канавы, пытаясь понять, та эта канава или нет, пока, наконец, не увидел на другой стороне ржавую цистерну. Ему показалось, что он помнит это место и уже был здесь однажды. Фадин снова перелез через канаву, обошел цистерну, но обнаружил, что за ней опять канава, а справа в низине начинается лес. Теперь он уже запутался и не знал, куда идти дальше. Хотел вернуться, но старая канава куда-то исчезла, а новая впадала в болото с одной стороны и огибала какую-то гору из железобетона с другой стороны, Фадин решил держаться за отходы цивилизации Все же это лучше, чем болото За горой стоял асфальтовый каток заросший бурьяном потом ему попалась целая куча автомобильных покрышек скрученных так и эдак металлической проволокой. Дальше идти было некуда, разве что прорываться через подозрительное крапивное пространство, и Фадин решил форсировать канаву еще раз. Ему повезло. Метрах в четырестах Фадин обнаружил знакомые вагончики, но окончательно сбило его с толку то, что вышел он к ним со стороны, противоположной той где, по его мнению, находилась "замороженная зона". Он был ошеломлен. Кто и зачем образовал эту дикую топологию? И как все это можно объяснить, не выходя за рамки существующих представлений о свойствах простоанственно-временного континуума?
      С этого дня Фадин решил что гипотез измышлять не будет а займется планомерным изучением свойств данной свалки. И постарался вести себя как можно более осторожно с тем, чтобы лишний раз не наносить урон своей психике
      Что касается самой свалки, то она при более пристальном рассмотрении обнаруживала многие интересные особенности. Например, рельеф ее постепенно изменялся отчасти благодаря непрерывной работе бульдозера и потоку мусора, прибывавшего с попутным автотранспортом, но в основном зя счет действия каких-то внутренних процессов протекавших в ее недрах.
      Незыблемыми оставались только будка со шлагбаумом, вагончики и прилегавшая к ним территория. Дед утверждал что внутри свалки что-то горит и сам Фадин видел как из одной трубы, торчащей из кучи мусора, валит дым Существовали и иные точки зрения. Фадин принял концепцию, согласно которой свалка делит на торфянике, а он может гореть провяливаться вспучиваться и вообще вести себя непредсказуемо
      Впрочем после приключений в "замороженной зоне" он решил пока вообще отказаться от попыток что-нибудь объяснить. Только фиксировать и систематизировать факты, а фактов было гораздо больше чем необходимо для того чтобы изобретением гипотез, их объяснявших, заполнить все двадцати четыре часа в сутках. Тем более что само течении времени здесь, по индивидуальным ощущением Фадина, имело крайне неуравновешенный характер. Не исключено, что время здесь вообще остановилось или потекло в обратную сторону.
      Постепенно Фадин и в себе начал ощущать некие перемены. Нельзя утверждать, что они были к лучшему. Но и сказать что перемены эти к худшему, тоже было нельзя. Он, к своему удивлению, обнаружил, что начал эволюционировать. То что раньше было для него важным, теперь стало безразличным и наоборот, то чему он раньше не придавал никакого значения, теперь вышло на первый план.
      Раньше в распоряжении Фадина был целый мир Огромный мир. заполненный разными разностями. А ему в общем-то было на него наплевать Он довольствовался лишь малой толикой этого мира, той, что заключалась в нем самом. Ему с лихвой хватало этого крошечного кусочка бесконечного разнообразия Вселенной. Видимо, Природа опять оказалась права, приведя в соответствие его потребности и внешние связи. Баланс достигнут, образовалось динамическое равновесие и вот он здесь, на свалке. Тут есть всего понемногу, как раз столько, сколько было необходимо и достаточно тому вчерашнему-позавчерашнему Фадину
      А что касается смысла жизни, то он и раньше в нем не особо нуждался здесь же этот вопрос просто исчез с повестки дня. Какой смысл может быть у отбросов? Да никакого!
      Фадин взглянул на свалку под совсем иным углом зрения, нежели видел ее раньше. Теперь он не имел другой возможности изучать закономерности развития цивилизации кроме как по отходам ее жизнедеятельности. Он сопоставлял результаты и делал выводы. И, роясь в мусорных кучах удивлялся многообразию вещей, признанных ненужными и непригодными к дальнейшему употреблению и переработке.
      Выводы были неутешительными. Создавалось впечатление, что цивилизация - это какая-то ошибка природы. Потому что в природе нет отходов - она все пускает в дело. А цивилизация почему-то большую часть ресурсов, ей предоставленных переводит в пассив. И данная свалка тому пример. Более того, уж такая она эта нынешняя цивилизация, что даже часть своего интеллектуального потенциала также переводит в пассив. И тому пример он, Фадин.
      Мысли о побеге приходили все реже и реже. Напротив Фадин утвердился в мнении, что попытки эти обречены на провал, и что покинуть свалку можно только "легальным путем. Но для этого он должен испить до дна какую-то чашу скорби, затащить свой крест на Голгофу или, в крайнем случаe, перейти какой-нибудь хороший Рубикон. Что-то должно случиться, но где - этого он не знал. Может быть, во внешней мусорной среде, а может быть, в нем самом. И как оно будет осуществляться - сразу, или постепенно? Может ли он, Фадин влиять, на этот nрoцecc - замедлить или ускорить? Скорее всего, да, но как?
      Ничего этого Фадин не знал. Надо было работать и он работал с таким упорством, с каким, вероятно, никогда не работал даже на собственной даче Сашка-бригадир даже объявил ему благодарность при подведении итогов за месяц. И дал отгул. Так здесь полагалось: если хорошо работаешь - отгул. Почему, Фадин не знал, но дед сказал, что так решили на собрании, на котором бригаду постановили. А до этого каждый сам за себя работал, сам у себя и отгулы брал. Вероятно больше никаких фондов поощрения в бригаде не было
      Ладно, отгул так отгул, Фадин решил его использовать для ознакомления с достопримечательностями свалки. Таковые имелись. В частности, в двух километрах от будки, слева от дороги, свалка откосом уходила в болото.
      Ходить туда не рекомендовалось, но Фадин однажды добрался-таки до этого откоса, он ему запомнился, особенно одна штуковина, торчащая из мусора у самой воды. Но тогда Фадин только мельком оглядел это место - времени не было. А теперь решил изучить основательно.
      На место он прибыл по своим часам в половине девятого, хотя по солнцу было гораздо больше. Фадин уже давно заметил, что его часы ведут себя здесь просто безобразно. И хотел их выбросить, но потом выяснилось, что каким-то удивительным образом в среднем часы идут нормально. Создавалось впечатление, что в пределах свалки имеется какая-то магнитная аномалия, но как это проверить, Фадин не придумал и решил отложить это дело до лучших времен, или до удобного случая. Он считал, что удобные случаи бывают везде, надо только не зевать.
      Фадин вышел на край откоса - солнце било сверху прямо в лицо и слепило глаза - давненько он здесь не видел такой погоды. Лето было на исходе: еще неделя-другая, пойдут дожди, а там, глядишь, и подморозит...
      Фадин начал спускаться вниз. Внизу, у края откоса, виднелась узкая полоска воды, как нейтральная полоса между свалкой и болотом. Вода была прозрачная, и близко к краю дно еще просматривалось, дальше начиналась какая-то муть, а еще дальше болото забирало свое: из воды торчали пучки ядовитой зелени, гуще, еще гуще и, наконец, зелень сливалась в сплошной ковер с понижениями и возвышениями, как на хорошем лугу. В дальней перспективе из болота торчали островки, на них росли березки и кое-где пушистые елочки да такие разудалые, что хоть Новый год справляй!
      Фадину пейзаж очень понравился, но его портила какая-то деталь, торчащая из болота в правой части сектора обзора. Какая-то совершенно нелогичная для этого места деталь, унылого ржавого цвета.
      Фадин сместился вправо. Что-то там торчало из зелени метрах в пятидесяти от берега, очень похожее на перевернутое вверх дном металлическое корыто весьма приличных размеров. И зелень вокруг этого корыта вела себя как-то странно, как будто ее раздвинули снизу
      "Надо же, куда ее забросили, - подумал Фадин, - интересно бы посмотреть, что это такое".
      Он огляделся, но никаких плавсредств в окрестностях не было. Впрочем, если бы даже они и были, вряд ли имело смысл пускаться в плаванье по болоту в одиночку. В болотах, говорят, люди тонут даже лучше, чем в глубоководных водоемах. А наши российские болота не уступают даже болотам поймы Амазонки. Но там говорят, водится хищная рыба пиранья а у нас - нет. Зато у нас водится хищная рыба щука, но не в болотах...
      Фадин двинулся вдоль края воды, рассеянно оглядывая откос. Последний вероятно, сформировался в результате катастрофического извержения железобетона из недр городских строек. Фадин подивился изобретательности неведомых инженеров, породивших конструкцию такой невероятной формы. Поражало также обилие пустых консервных банок, которыми откос был засыпан на манер конфетти.
      "Ч-черт, куда же подевалась эта штуковина? Ведь здесь где-то была:"
      Фадин выбрался по откосу наверх, еще раз огляделся, решил, что, видимо, слишком рано повернул с дороги и надо пройти еще немного поверху Потом перевел взгляд на болото. Все было то же самое: и солнце. и зелень, и полоса воды. Но железное корыто куда-то исчезло. Его не было, мало того, Фадин теперь даже примерно не мог определить то место, где оно было раньше.
      "Не может быть! - подумал он - я же его только что видел собственными глазами. Померещилось... Все тут мерещится, разная дрянь то возникает, то исчезает... Надо будет потом вернуться и посмотреть..."
      Он переместился вправо метров на двадцать, все время косясь на болото, споткнулся обо что-то и упал, больно ударившись бедром о кусок арматуры, торчащей из земли. Оглянувшись назад, Фадин обнаружил, что предмет, о который он споткнулся, являлся концом трубы, уходящей в землю, и труба эта, по всей вероятности, была прицепным устройством некого сооружения в виде бочки на колесах, в которой строители обычно варят битум.
      "Чтоб тебя разорвало!" - в сердцах подумал он. Однако бочка и не подумала лопаться. Она наполовину вросла в почву, но верх ее блестел весь в потеках смолы, как будто еще вчера под ней разжигали огонь. Бочка эта заинтересовала Фадина. Он подошел к ней, на ходу растирая ушибленное бедро, и заглянул внутрь. Внутри была, естественно, смола, и в ней Фадин увидел свою отраженную физиономию. И еще чуть повыше головы отражения он увидел надпись корявыми буквами по поверхности битума "Срочное погружение!"
      Фадин вздрогнул и отпрянул. Потом глянул еще раз - нет, действительно, "срочное погружение!". Кого? Куда?.. В битум? В болото? Ему показалось, что сзади кто-то стоит, он резко оглянулся и тут краем глаза заметил, что примерно в том месте, где он видел перевернутое корыто, поверхность болота как-то странно колышется. Как будто туда что-то упало.
      Фадину стало не по себе. Он вспомнил болтовню старика про подводную лодку, найденную, якобы, в болоте неведомым Мокрым, и у него появилось такое ощущение, что вот-вот начнется какая-нибудь торпедная атака, или того хуже. Но ничего не происходило ни в болоте, ни в окрестностях. Тогда Фадин подобрал железный прут, воровато оглядываясь, подошел к бочке и, нагнувшись, накарябал ниже чужой надписи "Всплывать под перископ". Подумал немного и поставил восклицательный знак. Мол, знай наших!
      Когда Фадин уходил от бочки, ему время от времени казалось, что кто-то пристально его рассматривает из болота в перископ.И он все порывался обернуться, но пересилил себя. Не хватало еще только, чтобы он просыпался в холодном поту и орал благим матом во сне! Пусть они, если хотят, всплывают, а у него на сегодня другие планы.
      Лавируя между кучами, Фадин продвинулся вперед еще метров на сто пятьдесят, все время посматривая вниз и пытаясь обнаружить тот предмет, ради которого он сюда явился. Место, вроде, было знакомое, вот и та куча крышек от канализационных люков, которую он видел в прошлый раз...
      "Ага! Там дальше должен быть задний мост от самосвала вот он, кстати, только почему без рессор? Прошлый раз был с рессорами... Неужели за воскресение сняли? А для чего они могли понадобиться? Ты смотри, что делается! На ходу рессоры режут!.. Вот здесь я спустился, а вон за тем железобетонным коробом для теплотрассы она и лежала".
      Он начал спускаться, перелез через короб и... Той штуковины не было! То, что она здесь лежала когда-то, было очевидно. Остались чьи-то следы, как будто тут орудовали ломом - а вот, кстати, и он сам лежит. И те железяки, которые под него подсовывали.
      "Интересно, куда же они ее дели? - подумал Фадин. - В болото столкнули? Не похоже... Да и зачем?"
      Штука эта, по прикидкам Фадина, весила что-то около тонны, и без крана вытащить ее наверх было просто невозможно. Но факт налицо - ее не было.
      Он расстроился и пожалел о том, что еще прошлый раз не подверг находку более тщательному осмотру. С виду она напоминала железную бабу, которой взламывают асфальт, только размером побольше и более конусообразная. Поверхность ее была гладкая, но не металлическая, а как бы покрытая глазурью. Она лежала тупым обтекаемым концом к воде, а задний широкий конец был привален обломками бетона. И еще, там как-будто были нарисованы желтой краской какие-то буквы или цифры. А может, и нет - ему показалось... Жаль все-таки...
      Делать было нечего, Фадин потолкался еще немного на том месте, где когда-то лежала его находка, и полез наверх. И почти сразу же обнаружил мешок. Обычный мешок из пеньки, или из чего их там делают... Фадин его пнул, проверяя, не лежит ли внутри что-либо полезное. Характер отдачи его заинтересовал и он решил проверить. Сверху в мешке лежали пачки бумаги, оказавшиеся на поверку паспортами на разнообразные электронные компоненты, а вот снизу...
      Снизу мешок этот был на четверть наполнен совершенно новыми, непаянными микросхемами. Когда Фадин заглянул внутрь, то от удивления чуть не свалился с откоса. Ну, еще бы! Он достал горсть микросжем и пересыпал с ладони на ладонь. Микросхемы были разносортные, в основном, цифровые, самых распространенных и ходовых серий. У некоторых между ног торчали пластинки алюминиевой фольги.
      "Поле чудес! - подумал Фадин. - Это ведь надо!.. Да они что там, совсем одурели, что ли?! Это же драгметалл. Да что там, драгметалл! Если этот мешок вытащить отсюда, я стану богат, как Крез!"
      Фадин высыпал микросхемы обратно, взвалил мешок на плечи и полез наверх. Выбравшись на ровное место, он стал думать, что делать с этим мешком. Отнести к будке и там спрятать? Нет, лучше спрятать где-нибудь здесь.
      "Ну да, здесь!.. А если сопрут?.. Кто сопрет-то?"
      Фадин представил, как некто, из тех, кто приходит по выходным, находит его мешок, выносит со свалки, притаскивает домой... Тем временем он шагал вдоль откоса, машинально высматривая место, где лучше всего спрятать найденный клад. Неожиданно почва под правой ногой подалась, Фадин вскрикнул, сделал шаг влево и упал на землю. Мешок с микросхемами самых ходовых серий вырвался из рук и улетел вниз. Там что-то шуршало и с чавканьем оседало вниз, а Фадин, не оглядываясь, вскочил и кинулся вперед. Сзади еще раз ухнуло и затихло. И только после этого он опустился на колени и нашел в себе силы оглянуться.
      Там, где он только что стоял, зиял огромный провал, глубиной метров восемь. По краям его свисала проволока, торчали какие-то железки, куски бетона на арматуре, тряпки и полиэтиленовая пленка. Только теперь Фадин почувствовал, что взмок. Все тело чесалось, и от пережитого волненья слегка подташнивало. Он потоптался на краю ямы, наступил на пустую банку из-под краски, зло пнул ее, и она со звоном полетела вниз. Яма постепенно заполнялась водой.
      - Ну что, разбогател? - сам себе сказал Фадин. - Кретин!
      Он ненавидел себя в этот момент так, как только в детстве ненавидел фашистов, когда ходил смотреть кино про войну.
      "Говорила тебе мать: на чужом горбу в рай не заедешь? Говорила... Заехал? И поделом!"
      Фадину стало нестерпимо стыдно, как будто здесь, возле этой ямы, за ним наблюдала целая сотня глаз. Он остановился и посмотрел по сторонам. Вокруг была свалка. Он был с ней один на один. Она поставила над ним эксперимент. Нет, скорее это был экзамен. И он провалился. Он, Человек, в глазах Природы, воплотившейся в этой свалке, оказался жалким сквалыгой, потерявшим совесть тотчас, как ему представилась первая же возможность ее потерять.
      Фадин опустил голову и побрел по дороге. Поздно вечером, лежа на нарах, Фадин сделал следующее умозаключение: "Пусть природа, пусть свалка. Но она не могла знать моих намерений. Или она может читать мысли прямо из головы?... Х-ха, да у тебя на роже были просто написаны все твои намерения!".
      С тем Фадин и уснул.
      ----
      Прошло три месяца. За это время он обошел всю свалку несколько раз, досконально изучил каждый уголок, знал, что и где лежит так, что если бы его разбудили ночью, завязали глаза, сказали, что нужно то-то и то-то, он, вероятно, довел бы до места, где это лежит. Если, конечно, оно существует в природе вообще и на свалке в частности. И если не исчезло с тех пор, как он видал его в последний раз. Гарантии, что что-то лежит на своем месте, Фадин дать бы не смог. Это касалось абсолютно всего, что пребывало на территории свалки. Причем относительно предметов средней массы, Фадин еще мог предположить, как и куда они исчезают. Но куда деваются крупногабаритные объекты типа цистерн, кузовов или частей от башенного крана понять ему так и не удалось. Автогена Фадин на свалке не видел ни разу.
      В конце концов, решил он, свалку надо принимать такой, какая она есть, со всеми ее фокусами. Если бы тут каждую минуту происходили чудеса, тогда бы ладно. Но этого нет. Они иногда случаются, но, скорее, всего эти чудеса являются таковыми потому, что он, Фадин, не понимает тех закономерностей, следствием которых данные чудеса являются.
      И вообще, поведение свалки наталкивало на мысль, что она не просто территория, а живая территория. И может быть, даже по-своему разумная. Очень может быть!
      И вот когда Фадин осознал это, он вдруг понял, что до сих пор вел себя неправильно. Он делал вид, что имеет дело с неким природным феноменом, который следует изучить, понять, и этого достаточно. Но если свалка разумная, значит...
      Значит, надо попытаться войти с ней в контакт. Надо ее понять. А этогото он, Фадин, и не умеет. Когда-то умел, да со временем разучился. И, видимо, он не один такой, их, как минимум, целая бригада, не считая тех. которые еще не успели сюда попасть. А если он, Фадин, для свалки просто игрушка? Кто сказал, что она - взрослый разум? Может быть, она - как маленький ребенок. Вот игрушки: эта не нравится, эта нравится. Эту брошу, а с этой поиграю еще. И ведь не бросит, пока не наиграется. Что же остается - ждать? Или напугать? Или пригрозить? А как? Как, если она его не понимает, а он ее? Надо искать общий язык. И объяснить, что человек вообще, а он, Фадин, в частности, не игрушка.
      Но все это было не более чем догадки.
      В тот день с утра моросил дождь. Мусор на свалку не поступал, вероятно, в силу того, что дорога раскисла. А может быть, шоферам дали зарплату. Часть бригады сидела в вагончиках и резалась в домино. Другая часть бродила по свалке, убивая время. Фадин тоже сначала решил никуда не идти, а потом стук костяшек стал действовать ему на нервы, и он вышел проветриться.
      Дождь временно прекратился. Фадин шел не разбирая дороги, и забрел на пустырь, образовавшийся еще до его появления здесь в результате активизации деятельности бульдозера. Мусор сюда почему-то не завозили и с тех пор, как считал Фадин, нога человека здесь не ступала.
      Пустырь этот смотрелся, как плешь. Местами, в понижениях, произрастала крапива, а кое-где кустарник неведомой породы. Там и сям были разбросаны группы ветел, указывая на наличие небольшой лужи или озерца, в которое бульдозер сунуться не посмел. Из песка торчали куски кабеля, проволока, тряпки остатки былой роскоши. В правой части пустыря имела место яма приличных размеров, и сразу за ней - песчаный бугор с отпиленным боком. На бугре росло штук пять сосен. Над пустырем клочьями висел туман, изнемогавший в борьбе с ветром. На возвышениях он уже сдал свои позиции, а там, где пониже, еще держался. Небо было затянуто серой пеленой и оттуда сыпалось что-то неуловимое мелкое и гнусное. Обычно яркая и разноцветная палитра свалки теперь сделалась уныло серой, как будто ее всю разом накрыли полиэтиленовой пленкой. И даже крапива, всегда нагло-зеленая. теперь пожухла, обвисла и от ее бойкости не осталось и следа.
      Фадин размышлял о бренности бытия, чему способствовали и погода и обстановка. Он уже сжился со свалкой и чувствовал себя здесь почти хозяином. И данное ее состояние рассматривал как нарушение статуса. Свалке надлежит быть яркой и кричащей, как ярмарка. Она должна выставлять напоказ все свои прелести, глумиться над здравым смыслом любого прижимистого человека. А это что такое? Разве это свалка? Нахохлилась, как мокрая курица.
      ...И эта плешь дурацкая: На порядочной свалке все должно быть завалено мусором под завязку! Грязь должна быть непролазная. А здесь песок. И яма, как бельмо на глазу. Фадин туда уже проникал - ничего хорошего в ней не было. Тем более он был удивлен, когда заметил, что из ямы показалась чья-то голова.
      Фадин решил пойти и посмотреть, кого это нелегкая понесла в такую погоду обследовать эту яму. Он приблизился к краю. Человек, которого он увидел, был в фуфайке и брезентовых штанах - верный признак того, что он местного происхождения.
      - Эй! - крикнул Фадин.
      Человек повернулся, и он узнал его. Это был некто, по прозвищу Негр, живший в соседнем вагончике.
      - Привет, - сказал Негр.
      - Здорово, - сказал Фадин. - Что это ты в яму залез?
      - А погода такая, тут только и сидеть.
      - Да, погода шепчет, - согласился Фадин - В балках уже печки подключили.
      - Что бригадир? Работа будет?
      - Бригадир, как все, в домино режется.
      - А ты чего же?
      - Да я в домино не силен. А блеять под столом - охоты нет.
      Фадин спрыгнул в яму.
      - Что, действительно просто так полез или нашел чего?
      Негр помялся.
      - Мокрый здесь часто бывал, искал чего-то. И, кажется, нашел...
      - Мокрый - это кто?
      - Вы не знаете Мокрого? Это же замдиректора мехзавода.
      Фадин опешил.
      - Комов?
      - Да. Комов.
      - А он-то что тут делал?
      - Так вы тоже с мехзавода? - вопросом на вопрос ответил Негр.
      - Да.
      - Значит, коллеги. Я из тридцать третьего отдела КБ, знаете? Прочнисты. А вы?
      - Я из шестого...
      - Как говорится, вот так встреча!
      - Да, - подтвердил Фадин. - Именно, вот так встреча.
      - А я давно уже жду кого-нибудь с родного КБ. Скука, знаете ли...
      - Давай на "ты", - предложил Фадин. - Тебя как зовут?
      - Владимир. Торопов Владимир Владимирович.
      - Фадин Сергей. Давно работаешь?
      - Где?здесь?
      - Да нет, в КБ.
      - Четыре года. Впрочем, работаю - это сильно сказано. По-моему, у нас в КБ только уборщицы работают. А остальные так, стулья протирают. И потом, за эти пять месяцев, вероятно, меня уже уволили как-нибудь по собственному желанию.
      - Думаешь?
      - Что тут думать - и ежу понятно.
      - М-да... - Фадин вздохнул.
      - У вас, вероятно, семья...
      - Мы же на "ты"! - перебил Фадин.
      - Да... У тебя семья? Пропал, ищут...
      - Не знаю. Искали бы - нашли. Кстати, отсюда письма не отправляют, не пробовал?
      - Некому. Родителям?.. А что писать? Все, мол, в порядке, работаю на свалке.
      - М-да... - Фадин опять вздохнул. - Я тоже этот вопрос не пытался решать. Только вот сейчас отошел, а то три месяца жил, как в тумане. То ли я рехнулся, то ли все вокруг...
      - Нет, мне больше повезло. Я Мокрого... то есть Комова, застал. Он меня ободрил и кое-что растолковал. Ничего, знаешь, отличный мужик. Интересно, его там не искали?
      - Где?
      - Ну... где - на "большой земле". Ты ведь еще там был, когда он...
      - Да нет, вроде не искали. Я не слышал.
      - Интересно... Отличный мужик! Он мне относительно этой свалки целую теорию развил.
      Фадин усмехнулся и покачал головой.
      - Да нет, зря ты, - сказал Володя с жаром. - Я серьезно.
      - Ну, и что это такое, по его мнению?
      - По его мнению, это грибок в куче навоза. Плесень. Но не простая, а с зачатками разума в голове... Он выдвинул эволюционную гипотезу происхождения данного феномена. Вот смотри. Есть просто свалка. Вещество поступает. Приток энергии снизу есть. Торф горит или там... киснет. Энтропия уменьшается, должен расти порядок. Система усложняется, самоорганизуется и начинает приспосабливаться к внешней среде. Она желает сохранить свою качественную определенность. А поток мусора растет. И скорость потока определяет скорость эволюции. Если свалка переполнится, ее просто закроют. Нужно поддерживать равновесие. Как? Непонятно. Но свалка уже не просто свалка, а разумная свалка. Она должна принять все, что не может использовать ее внешняя среда. Эта ее функция постепенно гипертрофируется. Выхода нет - либо она научится как-то утилизировать и избавляться от большей части вещества, или ее просто завалят! Что делает свалка? Она захватывает индивидуумов вроде тебя или меня, которые там, во внешней среде, уже не могут приносить никакой пользы, и заставляет нас избавлять себя от своего мусора. А мусором для нее является все, что ей не нужно, то есть как раз то, что нужно позарез нам. Это для нее яд или канцероген. И мы для нее точно такой же мусор и полезны лишь в той мере, в какой занимаемся сбором вторсырья. Не больше и не меньше.
      - Интере-есно... - сказал Фадин. - А как она отделяет зерна от плевел? Что, у меня на лбу написана моя никчемность?
      - Да вот, определяет. Не знаю, как в тебе, а во мне она не ошиблась. Уже года три тому, как ни ч-черта не делаю, только книжки читаю и в кино хожу. Ничего, кроме собственной персоны, меня не интересовало. Нуль! И определяет она таких без промаха - сколько здесь народу осталось - все нули... Уверен, скоро тут половина нашего КБ соберется. Две трети отделов можно смело посылать обводнять Каракумы или осушать какую-нибудь тундру!.. Отдел - хорошее слово. Плодятся, но не умирают. "Отдел - от дел" - ну как каламбур?
      - Ладно, - сказал Фадин, - да успокойся, что ты прыгаешь?! Хорошая гипотеза. Монолит. Я и сам к ней подбирался... Но уж больно грустная. И страшноватая. Ты ведь понимаешь, что из нее следует?
      - Смотря, что ты имеешь в виду.
      - Человек - царь природы. Выходит, уже не царь?.. А если она не одна, такая свалка? Или вдруг начнет размножаться представляешь? Она ведь может и не удовлетвориться тем, что дают, и начнет требовать. Что тогда?
      - "Война миров": Вряд ли. Она безобидна.
      - Безобидна. А то, что мы здесь торчим, как приклеенные, - это как? Я, например, не хочу!
      - Не знаю... Мокрый сказал: "Пока мы здесь полезны - она нас держит. Перестали быть полезными - вытолкнет. Так что, Вовка, не дрейфь, прорвемся!" И он, как видишь, прорвался.
      - А ты не заметил, что большая часть наших здешних коллег отупела совершенно. Им уже ничего не надо. Кто в этом виноват?
      - Не знаю. По-моему, они сами.
      - Сами! Сами с усами... Ты понимаешь, что это самое страшное?! А еще страшнее то, что мы сами своими руками порождаем этот поток отходов. Какая у нас цивилизация кособокая: чем дальше, тем больше ресурсов утекает на свалку. А мы благодушествуем! В космос лезем... И его загадим!
      Володя поежился и застегнул верхнюю пуговицу на фуфайке.
      - Ладно, - сказал Фадин. - Это мы еще посмотрим, кто кого! Лучше скажи, что ты тут ищешь?
      - Да, понимаешь: Раньше этой ямы не было. Потом Мокрый он что-то расковырял здесь такое... И, представляешь, на следующий день Утром исчез. Пропал, и с концами - больше я его не видел. А к обеду Сашка пригнал сюда бульдозер. Вырыли они эту яму, что-то столкнули туда и завалили песком. Видишь, бугор срезан? И вон остатки сосны торчат... Видишь?
      - Вижу, вижу. Ты что же, думаешь, они тут Мокрого зарыли?
      Володя уставился на Фадина.
      - Зачем его зарывать?
      - Ну как... Труп, сам понимаешь...
      - Труп? Да ты что! Ерунда какая... Нет, я потом спросил у Сашки, а он мне сказал, что они здесь похоронили водолазные скафандры - три штуки. А потом добавил уже шепотом, что, мол, черт его знает, может, они не водолазные. И предупредил, чтоб я не трепался. Ему, мол, Мокрый велел зарыть так, чтобы никто не отрыл.
      - Так-так... Ну, то есть, срочное погружение! пробормотал Фадин.
      - Что?
      - Ничего. Я к тому, что от скафандров до пришельцев совсем недалеко. И надо еще разобраться, откуда взялась эта свалка и для чего она нужна. ...Ну, так что, пора нам отсюда выбираться и отправляться в инспекторскую поездку по свалкам нашей родины?
      Володя не ответил.
      - Что ты, Вовка, скис, - сказал Фадин бодро. - Не дрейфь, прорвемся какнибудь.
      - Мокрый вот так же сказал, перед тем как отбыть... Чем-то я ей не нравлюсь! Ведь уходят же люди. Неужели я хуже?
      Фадину показалось, что Володя сейчас разрыдается.
      - Ты что, мужик! - он схватил его за плечи и потряс. Даю тебе слово, что без тебя не уйду. Понял? Слово даю!
      - Пнет и не спросит. Ты ведь знаешь, некоторые здесь по два года торчат и больше, А дед... Не выдержу я... Первое время еще как-то суетился, пытался устроить массовый побег. А потом понял - бессмысленно. Их не растормошишь. Они тут уснули все давно. И я уже почти уснул. И ты уснешь...
      Фадин видел, что он не играет... А действительно, поторчи здесь полгода, так и уснешь. Он-то, Фадин, хоть взрослый мужик, а этот - мальчишка. Пять лет в институте и здесь четыре. Ну, двадцать пять, от силы двадцать шесть лет.
      "Надо его как-то отвлечь. Рассказать про микросхемы, что ли?".
      - Знаешь, почему они все молчат в тряпочку? - Володя придвинул свое лицо вплотную к лицу Фадина. Глаза его бегали. - Каждый наедине со своей совестью и мелкими грешками. Каждый боится. Каждый себе на уме и делает вид, что он здесь отдельно от остальных. И вообще явление временное.
      - Ладно, ладно, я понял, - Фадин отодвинулся.
      - А ты, если будешь уходить, меня предупреди. Так не уходи, предупреди, чтобы я знал.
      - Я сказал, что без тебя не уйду. Все! Теперь на работу вместе выходим. И дальше, чем за десять метров, от меня не отходить. А то тут, черт его знает.. То провалы, то обвалы. И с перспективой что-то неладно... Все. Опять дождь начинается, да и обед скоро. Давай, вылазь из ямы.
      Володя не двинулся с места. Он кривил губы и смотрел на Фадина совершенно безумными глазами.
      - Ты... ты... - пробормотал он наконец, и вдруг бросился бежать вдоль края ямы. Песок под его ногами осыпался вниз, и казалось, эта яма, как огромная воронка, сейчас засосет их обоих.
      - Стой! Стой! - заорал Фадин благим матом и кинулся следом, на ходу удивляясь, какой у него визгливый и тонкий голос.
      Володя упал лицом прямо в песок. Фадин подбежал, попытался приподнять его, но тот шатался, как пьяный, и никак не мог выпростать изпод себя ногу, чтобы упереться и встать. Тогда Фадин усадил его спиной к откосу и сам сел рядом.
      - Ну, - сказал он, подождав, когда Володя перестанет мотать головой. - Все?
      - Все... Сейчас... - Володя сжал голову руками. - Сейчас я, подожди...
      - Песок смахни.
      - Что?
      - Все лицо в песке. Здорово она тебя укатала...
      - Кто она?.. Она?.. А может быть, и не она, Ведь она никого не держит - иди, куда глаза глядят. Может быть, причина во мне самом? Я, я сам себя не выпускаю!
      - Теперь все?
      - Я...
      - Значит, все, - сказал Фадин строго. - С самобичеванием мы покончили. Отныне и впредь. Потом, когда выберемся, пойдем в ресторан, и ты мне все там расскажешь. А сейчас вставай и пошли обедать. Вперед и с песней!
      Фадин упруго вскочил и без разгону кинулся вверх. Но недотянул немного и вместе с массой песка съехал обратно.
      - Во! А ты говоришь, не держит Держит!
      Вторая попытка удалась. Фадин вылез наверх, отряхнулся.
      - Руку, руку давай, - сказал он, протягивая ладонь Володе.
      Два дня до конца недели они бродили по свалке вдвоем. Свалка Фадина больше не страшила. Володя же, хотя и шутил и смеялся, чувствовал себя не в своей тарелке. Фадин пытался его растормошить, и ему это удавалось на какое-то время, но потом он опять замечал, что парень не в себе. То вдруг замрет на месте, уставится на что-нибудь и вздрагивает, когда его окликают.
      "Надо его как-нибудь основательно растрясти или затеять что-нибудь. Сходим, например, посмотрим, не всплыла ли опять подводная лодка под перископ... А что, это мысль!"
      Он рассказал Володе и про бак с битумом, и про ту штуковину, которая исчезла, и про мешок с микросхемами, и про свой поход в "замороженную зону".
      Володя оживился, а когда речь зашла о мешке, - покраснел.
      Фадин решил, что с ним тоже случилось нечто в этом роде. Но Володя про свой эпизод рассказывать не стал.
      "Ладно, не будем форсировать события. Дойдет - расскажет сам", - решил Фадин и предложил в субботу прогуляться, глянуть на подводную лодку в степях Украины.
      Володя согласился.
      "Может, там и еще чего попадется, - сказал он, например, чемодан с деньгами. Так мы его не возьмем".
      "Ни в коем случае, - подтвердил Фадин. - Мы еще, наоборот, своих доложим!".
      За два дня у них в разговоре сложился новый юмористический стиль, названный серым юмором.
      ----
      Но в пятницу случилось неожиданное. Когда они возвращались на обед, Володя оступился, упал боком на кусок рельса и сильно ушибся.
      Обед привезли чуть позже срока. Фадин сходил к общему столу, но есть ничего не стал, а понес две порции в балок. Володя ел плохо, жаловался на боль в бедре. После обеда Фадин вывел его за балок, потом привел обратно и уложил. Володя уснул.
      Фадин сел и задумчиво уставился в окно. За окном ничего примечательного не было. А по стеклу изнутри ползала муха. Последняя осенняя муха. В балке было тепло, и мvxa активизировалась. Видимо, что-то ей тут не нравилось и она рвалась наружу. Что уж ее там так привлекало - Фадин не знал. Возможно, она была плохо информирована о времени года или жаждала свободы, но стремилась прорваться через стекло весьма настойчиво. Сядет, потрет лапки, и опять давай жужжать.
      "А ведь она, пожалуй, и не подозревает о существовании стекла. Мозгов мало. Вон же он, белый свет. Е чем же дело? Что такое? Почему никак?.. Очень похоже, между прочим. И мы тут так же жужжим. Все дело в стекле! Его надо заметить и не соваться. Надо лететь в дверь".
      - Дура, - сказал Фадин, подошел к двери, открыл ее. Лети сюда.
      Но муха жужжала свое. Тогда Фадин пошел к окну, поймал ее и, вернувшись, выпустил на волю.
      - Лети, муха, в жаркие страны, - сказал он, - и больше мне не попадайся. А то там твои детки кушают котлетки...
      И тут краем глаза заметил, что из-за угла вагончика выруливает дед, держа в руках какую-то палку.
      - Эй, Абрек, я тут вот... Тебе надо было, а там как раз попался. На двадцать, между прочим, как раз по размеру.
      Теперь Фадин увидел, что это вовсе не палка, а алюминиевый уголок, провались он трижды! И даже зажмурился.
      - Стало быть, все, пора тебе. Бери и помни мою доброту?
      - Куда пора?
      - Как куда - домой? Теперь все, можешь идти.
      "Домой... неужели все?.. Она меня отпускает..."
      - Что там такое, Сергей, - услышал он за спиной и очнулся.
      "Домой... А Володя?.. Стерва! Ох и стерва! Выдавливает, сволочь... Ну уж черта с два я уйду. Я тебя тут замордую. Все твои подводные лодки и скафандры отрою! Погоди, ты у меня..."
      - Так что, куда ставить? - осведомился дед. нетерпеливо переминаясь с ноги на ногу.
      Фадин шагнул к крыльцу, взял его за грудки, отобрал уголок и бросил в сторону.
      - Вот что, дед, дуй отсюда. Видишь самосвал?.. Туда и дуй. И не оборачивайся.
      Дед слабо вырывался. Фадин его отпустил, он попятился, выговаривая на xoдy:
      - Тоже мне, раскомандовался. Я к нему по-хорошему, а он... Не надо так и скажи, а одежу рвать - это как называется? Оскорбление личности!
      Фадин его уже не слушал, вернулся и сел возле кровати. Володя не спал.
      - Ну что, Володя, как?
      - Болит... Голова кружится:
      - Дай-ка я посмотрю.
      Фадин сделал осмотр. Бедро у Володи посинело и опухло. Скорее всего перелом. Надо что-то делать...
      Вечером Володя опять потерял сознание и начал бредить. Фадин не знал что делать. Нужен врач, а где его тут взять? Хотя вполне возможно, он тут имеется. Инженеры есть, почему бы не быть врачам.
      Он отправился в соседний балок. Там, как обычно, четверо резались в домино, а дед рассказывал болельщикам очередную байку. Заметив Фадина. он вытаращил глаза, как будто увидел привидение.
      - Что глаза вылупил? - спросил Фадин. - Давно не видел?
      - Так я думал, ты: Мне - пожалуйста. Не надо так не надо.
      Дед удвинулся в глубь балка и спрятался за чьи-то спины.
      - Врачи есть?
      Теперь на Фадина уставились остальные. Даже те, кто был занят игрой и по ее канонам не должны были ничего видеть и слышать.
      - Я спрашиваю, врачи есть? - повторил Фадин.
      Он медленно вскипал.
      "Сидят здесь... Козлы: Нелюди! Ничего знать не хотят."
      В дальнем конце балка поднялся какой-то человек. Фадин его не знал.
      - Я врач. Только... Я с санэпидемстанции.
      - Все равно, - бросил Фадин. - Выходи, дело есть.
      И отвернулся. Видеть эти рожи сил не было. Бывший врач осмотрел Володю и сказал, что не ручается, но скорее всего у того закрытый перелом бедренной кости. Нужно госпитализировать.
      - Ладно, - сказал Фадин. - Пошли назад. Вызовешь бригадира. Я на улице подожду.
      "Как я терпел все это три месяца? - подумал он, дожидаясь Сашку. - Ведь в скотов превращаются. И я мог бы. И еще неизвестно во что превратился..."
      Сашка наконец вышел на крыльцо. Фадин поманил его пальцем.
      - Вот что, бригадир, перелом у него.
      - Ну, - буркнул тот.
      - Ты что, не понял? Перелом! В больницу его надо.
      - А где я тебе возьму больницу... Перелом.,. Не было тут переломов. Никто никогда не болел. Пройдет...
      - Не было, говоришь? - Фадин начал надвигаться на бригадира. - Сейчас будет.
      - Ты чего?.. Чего ты... Откуда я знал...
      - Давай, заводи бульдозер. В город повезем.
      - Ты что, дурак? - Сашка с опаской отодвинулся и повертел пальцем у виска. - Так она нас и выпустила!
      Потом он как-то странно посмотрел на Фадина и взялся за ручку двери.
      - А-а-а! Удрать хочешь? - и сделал движение, как будто хотел юркнуть в балок.
      Фадин прыгнул и всем телом прижал дверь к косяку. Сашка затрепыхался и потянул ручку на себя. Тогда Фадин несильно ткнул его кулаком под дых.
      Сашка согнулся.
      - Ну чего ты, чего... Я же не знал!
      - А надо знать, - сказал Фадин назидательно. - Надо стараться. Ты не знаешь, я не знаю - кто знать будет?.. Если с ним что-нибудь случится, смоотри!
      - Ладно, попробую. Только, если что, сам отвечать будешь.
      - Буду, буду, - успокоил его Фадин, - я теперь за все отвечаю. Давай шевелись. Заводи бульдозер и подгоняй к балку...
      ----
      Как они ехали и куда поворачивали. Фадин не запомнил. Запомнил только белое лицо Володи, стремительно надвигавшуюся лесную дорогу в прыгающем свете фар и убегающие назад черные стволы сосен. Бульдозер пер, как мастодонт. Сколько продолжалась эта дикая езда, он даже примерно не мог оценить. Только когда двигатель неожиданно смолк, он выскочил из кабины и краем глаза заметил, что небо светлеет.
      Сашка тоже выскочил на гусеницу и начал гпомко на весь лес крыть матом и дорогу, и бульдозер, и Фадина заодно.
      Потом откинул боковую крышку и полез в двигатель.
      Володя потерял сознание. Фадин устроил его поудобнее и обошел бульдозер.
      - Ну, что? - спросил он.
      - Что, что!.. Солярка кончилась, вот что.
      - До города далеко?
      - Не знаю. Я тут первый раз в жизни.
      - Надо нести.
      - Куда нести?! Темень, хоть глаза выколи...
      - Ничего Дорога под ногами - не потеряемся.
      - Это уж точно, - ехидно подтвердил Сашка.
      Фадин хотел было взять его за шкирку и стащить на землю, но вдруг услышал, как сзади, там, откуда они приехали, что-то надсадно воет.
      Фадин бросил Сашку и побежал назад, по дороге, навстречу свету фар, размахивая руками.
      Это была обыкновенная бортовая полуторка, из тех, что уже давно не производят, но еще долго на них будут ездить. Шофер остановил машину в двух метрах и что-то заорал, но Фадин его не слышал и заорал в свою очередь.
      - Давай, быстро подгоняй машину. Там парень ногу сломал.
      - Откуда вы тут ночью взялись? Это же дорога на свалку!
      Фадин похолодел. "Неужели опять... - мелькнуло у него в голове. - Сколько же можно... Ведь есть же предел!"
      - А ты сам куда едешь?
      - Домой еду. Или ты предлагаешь еще куда-нибудь?.. А то давай, если место хорошее и с выпивкой, я согласен, - шофер осклабился.
      - Не лыбься, друг, - сказал Фадин, зверея. - Он там без сознания лежит, а ты скалишься. Нехорошо!
      Видимо, в тоне, которым Фадин это произнес, было что-то отрезвляющее, во всяком случае, шофер стер с лица улыбку и сказал: "В кабину не поместится, лучше в кузов. Там брезент есть - постели".
      Машина тронулась и остановилась бортом возле кабины бульдозера. Володю перенесли в кузов, положили на брезент, и Фадин махнул рукой шоферу. Но Сашка вдруг выпрыгнул из кузова.
      - Сашка, дурень, ты куда? - закричал Фадин.
      - Не поеду я. Нельзя мне.
      - Чего тебе нельзя?
      - Ничего нельзя.
      - Давай залазь и не дури.
      - Нельзя мне, - с тоской повтопил Сашка, - Ищут меня там. Уж лучше на свалке сидеть, чем в лагере.
      "Вон оно что!" - подумал Фадин.
      - Ну, вы как там? Едем или нет? - спросил шофеп из кабины
      - Едем, едем, - ответил Фадин. - Поехали.
      И падая на дно кузова, заметил, что из гусеницы бульдозера торчит помятый и искореженный уголок. Тот самый, на двадцать.
      Машина тронулась, и Сашку вместе с бульдозером проглотила темнота.
      Когда полуторка выехала из леса и впереди, за болотом, Фадин увидел огни города, грудь его словно сдавило обручем. Он сидел на корточках и беззвучно давился слезами. И все грозил убегающей стене леса кулаком.
      ----
      В больнице пришлось довольно долго колотиться в дверь, пока не открыли.
      Фадин остался один. Было около пяти часов утра. Он постоял на крыльце больницы, а потом двинулся по улице. Домой идти ночью он не решился. В таком виде - жена сойдет с ума:
      Он зашел в сквер между домами, нашел скамейку и сел, намереваясь мерзнуть до утра. Аллея сквера была засыпана желтыми березовыми листьями. Было темно, сыро, безысходно пахло осенью, где-то вдалеке орали вороны: Свалка не лезла из головы. Всплывали какие-то воспоминания, фрагменты прошлого бытия. Фадин не заметил, как уснул.
      Проснувшись, он долго не мог сообразить, где находится. Было уже светло, наверное, часов девять. Брезентовые штаны замерзли и стояли колом.
      Надо было идти домой. И он пошел. Редкие прохожие оглядывались, замечая его трехдневную щетину.
      Фадин не узнавал свой город. Город был не совсем тот. Может быть, он отвык и стал замечать те мелочи, которые раньше не замечал. Может быть...
      А вдруг через эту черную дыру, именуемую свалкой, он попал совсем в другой мир? И здесь для него уже нет места. Сейчас он подойдет к своей двери, нажмет кнопку звонка, дверь откроется, а на пороге стоит какая-нибудь совершенно незнакомая женщина... Или муж этой женщины. Наверняка здесь, в этом мире, есть свой Фадин - без них нигде не обходится... Нет, этот Фадин сейчас на работе - здесь тоже есть работа. Сидит и делает глупую работу...
      Фадин долго не мог заставить себя поднять руку к звонку, но потом решился-таки. Нажал и весь превратился в слух, пытаясь по шагам определить, кто подойдет. Но никто не подошел, Фадин нажал еще раз и еще, потом стал давить непрерывно, обливаясь холодным потом, пока, наконец, не сообразил, что жена на работе, дети в школе, и дома никого нет. Как ни странно, но это обстоятельство его не успокоило. Он спустился на промежуточную площадку, сел на батарею отопления и закрыл глаза.
      Фадин не заметил, как опять задремал и разбудил его ужасный вопль:
      - Папка! Ур-ра-а, папка!
      Он чуть не упал с батареи и открыл глаза. Это был Вовка, его сын.
      - Папка, - орал он, - ты из командировки? А мы телеграмму получили, мамка велела из продленки уйти и ключ дала!.. А у нас денег нет! Дяля Коля приходил, а ты в командировке!
      Все было нормально. Это был его Вовка, его квартира, его город и его мир. И все в этом мире оставалось на своих местах.
      Вечером пришла жена и, к удивлению Фадина, не стала задавать никаких вопросов. Только спросила, зачем он приволок домой эти сапоги и фуфайку.
      На работе Фадина встретили так, как будто бы он вернулся из отпуска Женщины заявили, что с него причитается тортик, мужчины - соответственно. Шеф сказал, что командировка оформлена, но надо сходить в канцелярию и отметить прибытие. Фадин не стал задавать вопросы, взял командировку и только тогда узнал, что в течении трех месяцев находился на предприятии п/я номер такой-то. О том, где этот самый п/я располагается, он не имел ни малейшего представления.
      В канцелярии девушка взяв листок командировочного удостоверения и ИЗУЧИВ наличие печатии, осведомилась где отметка о прибытии в п/я номер такой-то. Фадин растерялся, буркнул чтото невнятное, но девушка прочитала его фамилию, достала печать и поставила отметку, добавив при этом, что товарища Фадина, как только он вернется из командировки, просил немедленно зайти к себе замдиректора. Фадин отметил двусмысленность этой фразы, кивнул и отправился в приемную замдиректора. Там он представился секретарше, получил указание подождать, сел на стул и только после этого позволил себе начать раздумывать о том, как можно естественным образом все это объяснить.
      - Товарищ Фадин, пройдите, - донесся сбоку голос секретарши.
      Фадин встал, подошел к двери и открыл ее. Перед ним в кресле за столом сидел человек, несколько лысоватый, солидный, с умным лицом и безупречно одетый.
      - Минуточку, - сказал человек в кресле. Он начал одну за другой подписывать какие-то бумажки, при этом морщился и кривил губы.
      Это был тот самый Комов, о котором говорил Володя. Он покончил с бумажками, вложил их в папку, а папку с отвращением отложил в сторону Потом нажал кнопку селектора. Вошла секретарша.
      - Заберите, - он указал на папку. Секретарша взяла папку и величественно удалилась. "Тоже сохраняет реноме", подумал Фадин.
      - Так, - сказал Комов. - Здравствуйте,
      - Добрый день.
      - Полагаете?.. По какому вопросу?
      Фадин пожал плечами.
      - Вызывали - явился.
      - Я вас вызывал? А кто вы такой?
      - Фадин.
      - Фадин, Фадин... Какой Фадин? Начальник сорокового цеха?
      - Нет, старший инженер отдела шесть, - тихо скязал Фадин.
      - А, так вы?.. Это вы прибыли из командировки?.. Здравствуйте, Сергей Петрович, я вас не узнал. Там вы выглядели гораздо старше н солидней!
      Фадин опешил. Перед ним сидел совершенно нормальный человек. Как будто это был не кабинет замдиректора, а предбанник туалета, где два приятеля встретились после командировки
      - Ну, как там наша пе-я? План выполняет?
      - Наверное. За этот месяц не поручусь, а в прошлом даже перевыполнили, - брякнул Фадин сам удивляясь той легкости с какой несет околесицу в таком кабинете.
      Комов покивал.
      - А мне, знаете ли, звонили из отдела кадров. Сообщили, что Владимир Владимирович лежит с переломом в больнице. Стало быть, вы вместе прибыли. Признаться, вас я ожидал позже.
      - Вероятно, я и прибыл бы позже, но Володя ногу сломал, пришлось его вывозить на бульдозере
      - Что? На бульдозере?.. Этого не может быть!.. Впрочем, все может быть. Вы не могли бы схематично изложить, как это случилось?
      - Маршрут я не помню.
      - Было бы удивительно, если бы вы его помнили. Я не о том. Обстоятельства. Узловые моменты. Минуточку! - Комов нажал кнопку селектора - Алла Борисовна, у меня совещание... Ну, итак...
      Фадин рассказал все. Комов вертел носом, переспрашивал, а когда Фадин упомянул причины, по которым Сашка не пожелал оставить свалку. даже вскочил из кресла.
      - Так, так.., - произнес он задумчиво, когда Фадин кончил. - Это очень интересный материал. Очень. Вы себе не представляете, до какой степени!
      - До какой? - спросил Фадин, не понимавший, где Комов тут увидел "материал".
      - А до такой, уважаемый Сергей Петрович, что, оказывается, наш пе-я проявляет гуманизм. До сей поры я лично этого не находил, а это очень важно. И сейчас это очевидно!
      - Вы думаете, что она... этот пе-я способен был воспрепятствовать эвакуации?
      - Х-ха! Ни малейших сомнений.
      - А в принципе она возможна?
      - Не знаю.., - Комов задумался. - Может быть, вертолет... Но в этом случае я бы не поручился за вертолет. Вы ведь, вероятно, пытались и знаете, как она... он это делает.
      Фадин не понимал, для чего нужна такая конспирация. Он, она, пе-я... Но, в конце концов, какая разница?
      - Хорошо - сказал Комов. - У вас все в порядке? Жена, дети?
      - Никаких проблем. Командировку отметил, вопросов не последовало.
      - Ну и прекрасно. Зарплату вам начисляли - придется получить. Я это к тому, что, может быть, у вас имеются моральные преграды.
      - Имеются, - сказал Фадин глянув на Комова исподлобья.
      - Понятно. Но ничего не поделаешь. У нас нет иного способа легализовать ваше отсутствие.
      - У кого "у нас"?
      - У нас. У вас и у меня.
      - А зачем нам нужно его легализовать?
      - Вот это главный вопрос. Собственно, для этого я вас и выз.., простите, пригласил. Давайте взглянем фактам в лицо... Мы с вами люди. Два человека. Два разумных существа. Два равноправных члена общества, два представителя некой цивилизации. Не став на эту позицию, мы не можем понять друг друга.
      - Почему?
      - Да потому, что, мы, возможно, имеем дело с другой цивилизацией.
      - Что, пришельцы?!
      - Да, нет, - Комов поморщился, - какие тут пришельцы! Возможно, я повторяю, возможно, мы имеем дело со второй цивилизацией на планете Земля. Понимаете? Раньше мы полагали, что наша цивилизация единственная, а теперь полагать так у нас нет больше оснований. Вот теперь я, кажется, правильно выразил свою мысль: именно, нет оснований. Вы ее впитали?
      - Впитал, - произнес Фадин, подавленно.
      - Тогда думайте и пойдем дальше.
      Фадин закрыл глаза. Его мозг независимо от него самого, совершал титаническую работу. Он систематизировал все известные факты, все догадки и предположения, пытался найти ложные посылки или неверные логические ходы. Но это ему не удавалось... Вот разве то, что эта цивилизация не состоит из отдельных индивидуумов. А так - все верно. Культура, мораль, технология и даже гуманизм... Цель развития? Смысл жизни? Наверняка все это есть. Фадин тряхнул головой и посмотрел на Комова.
      - Я готов вас слушать.
      - Вы понимаете, надеюсь, что мы с вами находимся в очень сложном положении. Более того, на нас лежит огромная ответственность.
      - Понимаю. Хотя и не совсем. Я догадываюсь, что вы имеете в виду. Но мне еще нужно все обдумать.
      - Да, да, разумеется. Давайте. Прежде всего, обдумайте, что можно, а что нельзя. Я со своей стороны попытаюсь вам помочь: Итак. предположим, что сведения о пе-я стали достоянием широкой общественности. Не на уровне домыслов и баек, а на уровне фактов. Что тогда? Можете спрогнозировать?
      - Нет, - честно признался Фадин.
      - Я попробую. Прежде всего наш пе-я попытаются заблокировать. Как он себя при этом поведет - неизвестно. Вполне вероятно, что его попытаются уничтожить. Дураки найдутся, уверяю вас. Во что это выльется - трудно сказать. Если мы способны уничтожить свою цивилизацию, то нетрудно предположить, что... Впрочем, не будем углубляться. Третий вариант - пе-я начнут изучать Кто? Какими методами? Нацисты ведь тоже изучали человека. Понимаете? Четвертый вариант пе-я захотят использовать на благо всего человечества. Соответствующая мораль готова. Мы, например, уже сейчас губим биосферу себе во благо. И, как говорится, нет проблем! Пятый вариант
      - с ней захотят вступить в контакт. Для чего? С какой целью? Какие последствия для всего человечества это будет иметь? Новая мировая религия? Может быть. Орды фанатиков ломают границы? Дестабилизация политического равновесия? Все, что угодно! Шестой вариант... Впрочем, и этих достаточно. Теперь вы понимаете, что с этим нельзя шутить?
      - Что же этим делать?
      - Ничего. Ждать. Думать. Понимать, - Комов усмехнулся. Я могу вам сказать что мы обязаны делать. Мы, по самому большому счету, обязаны подготовить человечество к взаимодействию с нашим пе-я. Но как это сделать, и в состоянии ли мы сделать хоть что-то, я сказать не могу. Во всяком случае, мы сделаем все, что в наших силах. По крайней мере я - сделаю. Хотелось бы видеть в вас союзника.. Нет, не то! Соратника - вот что я хотел сказать. Самое главное, вы должны понять, что вы вовсе не маленький человек. Вы можете многое. Вы можете все или почти все. Причем как в хорошем, так и в плохом смысле. Ваша хата теперь не может быть с краю. Она в самом центре!.. Вот, собственно, и все... Нет, не все. Я хочу сообщить вам кое-какие сведения с тем, чтобы моя болтовня выглядела более аргументированной. Я обследовал большую часть территории еще в бытность свою.., в первый раз. И знаете, как называется одна штука, которую я там нашел?.. Этакий конус весом в тонну.
      - Я тоже его видел, - быстро сказал Фадин.
      - Так вот, эта штука называется ядерной боеголовкой!
      Фадин вздрогнул.
      - Да вы что! - произнес он непроизвольно. - Ее там больше нет...
      - Как нет?!
      - Ее... Я не знаю, куда она девалась, но она...
      - Ч-черт!.. Впрочем, не надо паниковать... А в болоте, между прочим, совершила погружение подводная лодка.
      - Всплыла под перископ, - пробормотал Фадин.
      - Даже так? Жаль. Я научился ее погружать, надо было учиться топить... Ну вы подумайте, что будет, если наши бравые генералы узнают об этом. Представьте себе, что целая дивизия прочесывает свалку! Как она отреагирует? Но самое главное, как это все туда попало? Я понимаю, что сейчас оружия столько, что ничего не стоит выбросить на свалку списанную ядерную боеголовку. Случайно, по недосмотру... Но подводная лодка?! А скафандры эти? Или мы совсем с ума посходили? А если нет? Если она и это умеет? Может, она вообще скоро устроит полное разоружение... А если это американская лодка, и они дознаются, что она зашла в наше болото? А как вам нравится эта "замороженная зона"? Вы там были?
      - Был. Я через нее на свалку попал.
      - Не говорите ерунды!
      - И тем не менее.
      - Ну, тогда я просто не знаю... "Замороженная зона" - это место совершенно замечательное! У меня возникло такое ощущение, что в ней свалка моделирует разные местности. Или нашу деятельность. Например, я там видел поляну с барханами и саксаулом. Да что там саксаул, я видел там самый натуральный мираж!
      - А барханы - это не было миражем?
      - Нет, что вы. Я ходил по песку - температура - градусов сорок!..
      - Интересно, почему же зона "замороженная"?
      - О, это целая легенда. Говорят, что кто-то попал там чуть ли не на Северный полюс... Возможно, там располагается узел нервной системы, может быть, это и есть мозг. Хотя, знаете ли, вряд ли мы сможем приблизиться к истине, пользуясь нашим убогим багажом аналогий. Но оставим это в сторону - сейчас не это главное: Кстати, говорят, что кто-то встретил там самого себя:
      - Себя?
      - Себя!.. Дорого бы я дал за то, чтобы этим индивидуумом оказался я:
      - Простите, но я хотел бы все же кое-что выяснить, остановил его Фадин.
      - Слушаю.
      - Я сижу здесь. Почему вы заинтересовались мной? Или:
      - Или. Меня интересует все, абсолютно все, кто побывал в подобного рода командировке. И я стараюсь держать всех в поле зрения.
      - Ясно. Но почему вы пошли на такой прямой разговор со мной без подготовки Ведь мало ли: Вдруг бы я заартачился или закатил истерику?
      - У меня не было альтернативы. Я посчитал, что уж лучше сразу поделиться с вами своими соображениями, чем оставить вас наедине с самим собой.
      - Да, пожалуй, вы правы.., - задумчиво произнес Фадин. Надо будет навестить Володю.
      - Обязательно, и как можно скорее. Я как раз хотел вас попросить об этом. Ничего не поделаешь, придется организовать тайное общество, этакую масонскую ложу... Явки, пароли... Не далеко ли мы так зайдем, как считаете?
      - Не знаю. У нас есть альтернатива?
      - М-да. - Комов покивал сам себе. - Остается уповать на порядочность и чувство ответственности. Мы, знаете ли, привыкли чуть что обращаться в компетентные органы. Как-то незаметно в каждом из нас воспиталась уверенность, что там разберутся. А там, между прочим, сидят такие же люди, как и все прочие... И я далеко не уверен, что Уголовный кодекс содержит исчерпывающий перечень всех преступлений. А вот подавляющая часть уверена, что исчерпывающий... Нет, понятие нравственности - вовсе не абстрактное понятие. Уголовный кодекс, увы, не заменит моральный... Но это так, мысли вслух.
      - Скажите, вот вы меня прикрыли с моей командировкой, А других? Ведь некоторые там сидят по полгода и больше.
      - По-разному складывается. Но в целом, что удивительно, почти во всех случаях все как-то устраивается естественным образом. Находятся какие-то совершенно прозаические объяснения. Что касается меня, то на свалку я попал, будучи в командировке. То есть я использовал служебное время в корыстных целях. Искал решетку для камина на даче. А потом отбыл в отпуск. Собственно, я и командировку-то взял с целью бесплатного проезда к берегам Крыма и Кавказа. И отпуск у меня, как вы знаете, почти сорок пять дней. Так что меня никто не искал. Вот такие пироги... Вы, наверное, уже пришли к выводу, что свалка задерживает не всех подряд. Надо будет со всем этим еще разобраться. Равно как и с тем, почему из нашего города на свалку идет такой колоссальный поток отходов. А он действительно колоссальный, уверяю вас. По нашему предприятию я изучил вопрос специально. То, что я выяснил, - кошмар. Мы преступники! Мы просто не ведаем, что творим. И все это типично для нашей цивилизации в целом. Она пожирает себя, как дракон из древней легенды. Эта свалка возникла не зря - нет, не зря! Если мы дальше будем жить так же, то превратим всю планету в одну большую помойку. И вы полагаете, что природа не найдет выхода? Найдет, уверяю вас. Природа не дура! Ей не нужна такая разумная жизнь. Кто это сказал, что мы - ее уникальное творение? Чушь! Если мы не соответствуем своему предназначению, то она найдет, как нас можно применить с пользой. Где же набрать ресурсов на всех дураков?! Вот пусть ходят по свалке и собирают хлам, если иначе не могут... Разумная жизнь! Да что же в нас такого уж шибко разумного! А вы возьмите экологическую ситуацию - это же кошмар. Или, спрашивается, для чего наше предприятие производит никому не нужную продукцию?.. Ну, вы-то не знаете, а я с этим имею дело каждый день... И где она с неизбежностью потом осядет?
      Комов в упор посмотрел на Фадина.
      - На свалках, - ответил тот кратко.
      - Пра-авильно. Но вот вы лично считаете, что к этому не причастны. Ведь так, вот в чем подлость! А кто думает иначе? Ну, кто?! Я? Ошибаетесь. Генеральный? Министр? Да никто, уверяю вас. И выше - все они там не причастны, Ну, вот так случилось-получилось. Обстоятельства. Сложности. Разные, там, стихийные бедствия... И самое дрянное то, что мы все все человечество - начали модернизировать свою нравственность в соответствии с неизбежностью грядущей экологической катастрофы. Ничего, мол, не попишешь потребности растут. Да это же апокалипсис в чистом виде! Будет конец света, а потом, мол, каждому отвесится по его заду, и наступит царствие небесное. Где наступит? На свалке?
      Комов вскочил из кресла и забегал из конца в конец своего монументального кабинета. Фадин только успевал головой вертеть.
      - Извините. - Комов остановился и потер лоб. - Вероятно, вам кажется странным... Я и сам за собой замечаю. Понимаете, у меня сейчас какое-то болезненное ощущение сверхценности своих идей. Мне все кажется, что вот все сидят, не куют, не мелют, а наступает что-то страшное. Они просто ничего не знают, но я-то знаю! Ведь может стать поздно, а я... Глас вопиющего в пусгыне!.. Сижу в этом кабинете, исполняю обязанности. Я очень важный человек, солидный, ответственный, пустяки меня не интересуют... Что? Конец света? Бред!.. Что? Смысл жизни? Чушь!.. Тут квартальный план на носу, а вы мне толкуете про экологию! У нас поставки. Мы должны выполнить свои договорные обязательства...
      - Так бросьте все к чертовой матери и займитесь тем, что считаете нужным и важным, - сказал Фадин тихо.
      - Бросить? Хорошо, я бросил. Наше предприятие по-прежнему выпускает никому не нужную продукцию и заполняет ею свалки. Кто будет заботиться о перепрофилировании? А кто будет посылать таких как вы, в командировки? Кто будет вызывать вас и наставлять? Кто, наконец, будет заставлять вас писать самоотчеты и складывать их вот в этот сейф?.. У вас есть сейф?.. У меня он, слава Богу, есть, так что есть куда складывать.
      - Ага, - сказал Фадин, - и много их там?
      - Пять штук, с моим включительно.
      - Я так понимаю, мой будет шестым?
      - Вы правильно понимаете, Сергей Петрович, я рад за вас, а пуще того за себя. Мы, помимо всего прочего, имеем дело с серьезной научной проблемой. И при соблюдении максимальной осторожности не должны опускаться до кустарщины. Так что уж извините, я пока здесь посижу!
      Комов вдруг уставился в одну точку.
      - Вы понимаете, это ведь открытие мирового масштаба. пробормотал он.
      - А вы, Иван Иванович, честолюбивы, - ехидно заметил Фадин.
      - А ты думал. Во мне, милый мой, если хочешь знать, погиб ученый с мировым именем! Я десять лет просидел в этом вот кресле. И еще пятнадцать стремился в него попасть, хотя в детстве меня убеждали, что не место красит человека. Если бы я лет двадцать назад попал на эту свалку, то хватило бы на всю жизнь. Да моя б воля, я бы всех через нее прогнал. Всех! Министров, замминистров, всякую там: Прямо сверху бы и начал! - Комов теперь уже почти кричал и к тому же размахивал руками. - Сколько времени потрачено впустую... Вам, молодой человек, страшно повезло. У вас впереди... А мы? Все наше послевоенное поколение. Куда нас, на свалку? Правильно, на свалку!.. Вы правы, у меня обширные планы. Экономика разваливается на глазах, наворотили горы оружия, а элементарных вещей, необходимых в быту делать не умеем. Все тащим из-за границы: Наше предприятие хронически не выполняет план. Откуда он взялся, этот план, кто его придумал? И сколько этот некто еще таких планов придумает? На свалку его! Пусть посмотрит... Наш директор... В сущности ведь неплохой мужик, а вы посмотрите, что он делает. Ничего не делает! Сидит и смотрит вверх, что оттуда прокукарекают. А почему? Потому что трижды лауреат и кавалер. Из князи - в грязи, кому понравится? На свалку его!
      Комов взглянул на часы.
      - Стоп... Все. Мы должны расстаться. Вы идите, а мне пора трансформироваться в замдиректора. Всего доброго
      Фадин встал, пожал протянутую руку и пошел к двери. В дверях он остановился и оглянулся.
      - Кстати, Иван Иванович, спасибо вам за телеграмму, жена, вы знаете, даже слова не сказала. И я сориентировался...
      - Телеграмму? - Комов пожал плечами. - Какую телеграмму? Никаких телеграмм я не посылал.
      - Вы не посылали? А кто же... Вы серьезно?
      - Абсолютно. Подумайте над этим сами. До свидания.
      - До свидания.
      Фадин вышел из кабинета. Секретарша на него посмотрела сочувственно, вероятно, слышала, как кричал шеф, и решила, что Фадину крепко всыпали.
      - Что, опять рекламации?
      - Да, - сказал Фадин, - опять.
      - Прямо не знаю... За неделю уже пятая телеграмма. А в одной, вы не поверите, прямо так и сказано: "Вашу продукцию можете отгружать на свалку". И подпись, представляете? Хамство какое...
      - Да, - согласился Фадин, - безобразие. Надо принимать какие-то меры. Невиновных, что ли, наказать? Или, скажем, наградить непричастных... Они, кстати, еще не советуют нам самим туда отгружаться?
      Секретарша поджала губы и ничего не ответила.
      1987-1989