Глава 19

Прошло несколько недель, и поместье неузнаваемо преобразилось.

Когда с континента прибыли Джинни и Мишель, поместье поразительно быстро стало напоминать Монтуа. Со слугами прибыл отряд Элизы вместе с опытным капитаном. Брайан выбрал десятерых мужчин для войска Ричарда, а еще сотню — для защиты своих владений на Корнуолле. Разумеется, обнести стеной деревню и дальние фермы было невозможно, но Брайан велел воздвигнуть ограду вокруг дома, и в первые несколько дней работы ее основание было заложено. Недостатка в камне не ощущалось, поскольку во владениях была каменоломня, где уже сотню лет добывали камень для постройки дома. Каждый день на рассвете отряд принимался за учебу. Воины не умели обращаться с оружием, но мечтали научиться этому и были благодарны за свое новое положение. Брайану было хорошо известно, что необученному человеку трудно ожидать благ от жизни, если только он не проявит исключительный ум или силу. Понадобятся месяцы, чтобы обучить отряд, и еще месяцы, чтобы воздвигнуть стену, однако Брайан хотел, уезжая, знать, что начало уже положено.

Тем утром он сидел в седле, наблюдая, как идут учения. На козлах были подвешены чучела, и новоиспеченные воины учились разить мечом своих безжизненных противников.

Брайан уже научился обращаться со своими подданными, заметил, как принимаются его приказы. Его поразило число и сообразительность парней, которых Аларих привел к нему и собрал позади поместья.

Обернувшись, Брайан увидел, что к нему бежит Аларих. Остановившись, он с трудом отдышался.

— Миледи… герцогиня… просила вас немедленно вернуться домой! Приближаются всадники, миледи видела их с западной башни!

— Всадники? — Брайан насторожился.

— Кажется, миледи их знает, — ответил Аларих.

Брайан повернул коня и галопом помчался к дому. Молодой конюх Уот, прибывший вместе с Джинни и Мишелем, был наготове, чтобы принять жеребца, и Брайан, бросив ему поводья, спрыгнул с седла…

Элиза руководила засолом на зиму мяса. Она оделась в простое серое шерстяное платье, заплела волосы в две длинные косы и выглядела сейчас, как молодая крестьянка. Войдя в зал, Брайан услышал, как она отдает торопливые распоряжения Мэдди.

— В чем дело? — спросил Брайан.

Она обернулась, окинув его возбужденным взглядом.

— Гости! — ответила она, но тут же смутилась и опустила ресницы. — Лорд и леди Монтегю.

— Гвинет и Перси? Откуда ты знаешь? Если ты видела их с башни, то лиц разглядеть не могла.

Элиза смутилась еще больше и объяснила вполголоса:

— Я узнала знамя Перси, когда увидела его. Они едут с четырьмя вооруженными воинами. Я велела Мэдди приготовить хороший ужин, сейчас она работает на кухне вместе с Мишелем. Ты велишь Алариху принести вино из погреба? Знаю, его осталось мало, но пусть выберет самое лучшее. А мне пора переодеться.

Брайан видел, как она смущена, и поскольку не понимал причин, то пришел в раздражение.

— Я бы не стал устраивать такие пышные приготовления, — сухо заметил он. — Уверен, им обоим известно, что мы прибыли сюда совсем недавно. А поскольку они живут совсем рядом, то наверняка знают, что в поместье требуется много работы. Они вряд ли ждут от нас роскошного приема.

— Да, но мы обязаны его предложить! — возразила Элиза и вновь опустила глаза. — Прошу тебя, Брайан! Я не хочу, чтобы они жалели меня…

— Жалели?

Она подняла глаза — бирюзовые, чистые и огромные, и протянула руку.

— Брайан, пожалуйста! — попросила она еще мягче. — Я не хочу, чтобы кто-нибудь знал о наших… ссорах.

Он вздохнул.

— Ступай переодеваться, герцогиня. Мы с Аларихом вытащим из погреба всю лучшую еду, и если зимой кто-нибудь в доме будет голодать, так тому и быть.

— Никто не будет голодать! — возразила она, подхватила юбки и взбежала по лестнице, поскольку ее не видел никто, кроме Брайана. Он смотрел ей вслед, не зная, отчего его жена решила нарядиться — из гордости или потому, что еще надеялась привлечь потерянного возлюбленного.

Сжав зубы, он отвернулся. Запыхавшийся Аларих только что вошел в зал.

— Пойдем, Аларих, ты покажешь мне, какое вино осталось в погребе. Надо выбрать то, что получше, — герцогиня собирается развлечься.

Аларих не понял, почему его господин так мрачен. Он кивнул и провел Брайана на кухню, а оттуда в сырой погреб.

В сущности, Брайан не питал вражды к Перси Монтегю. Он считал, что его сосед-рыцарь обладает странными убеждениями и опасно вспыльчивым нравом, но за это мог его только пожалеть. Перси был влюблен в Элизу — по крайней мере, думал, что это так. Благодаря своему превратному понятию о чести Перси потерял ее, однако был достойно вознагражден, получив Гвинет. Но как бы то ни было, Брайану досталась женщина, которую любил Перси. Рыцари не допускали несправедливости по отношению друг к другу, и потому Брайан считал, что обманул Перси: не важно, намеренно или невольно. Если бы тот доверился Элизе…

В погребе оказалось несколько пыльных, оплетенных паутиной фляг бордоского вина. Брайан велел Алариху принести их наверх, а затем вернулся во двор и приказал Уоту привести коня. Элиза хотела оказать гостям радушный прием, и ему следовало выехать к ним навстречу.

Через несколько минут он встретился с гостями. Гвинет радостно помахала ему рукой и приветствовала чарующей улыбкой. Перси сдержанно пожал Брайану руку и извинился, придерживая пляшущего коня.

— Вероятно, нам не следовало приезжать: говорят, вы только что прибыли сюда. Но знаешь, Стед, все дело в Гвинет. Меня вызывают в Лондон, к Ричарду, и мне было бы спокойнее, если бы Гвинет и Элиза подружились. — Он смутился на мгновение. — Гвинет ждет ребенка, а поскольку мы живем в глухом месте, я был бы рад знать, что поблизости у нее есть подруга.

Брайан быстро взглянул на Гвинет и поздравил супругов.

— Я очень рад и уверен, Элиза тоже будет рада вашему счастью. Вы — желанные гости здесь в любое время. Правда, мы сами прибыли домой совсем недавно, но рады будем принять вас.

Они направили лошадей к дому. Гвинет заговорила о том, что лучше всего растет на каменистой почве Корнуолла, Перси сообщил, что Ричард уже начал сбор средств для крестового похода. Рыцарь, который не желал участвовать в нем, мог «выкупить» свой отказ. Король Шотландии предложил вместо себя несколько тысяч воинов, и его примеру последовало большинство герцогов, баронов и эрлов. Торговцы ссорились за право поставок для армии, возрождались титулы и звания, и за определенную сумму любой человек мог купить себе место в свите короля.

— О, разумеется, Ричард проявляет большую осторожность. Некоторые рыцари уже объявили, что так или иначе отправятся в поход с королем.

Брайан рассмеялся.

— Во всем этом чувствуется умелая рука королевы Элеоноры, — ответил он Перси. — Это она предупредила Ричарда, что королю не следует облагать свой народ непосильными налогами, а потому ему придется стать торговцем. Великолепно!

Они достигли дома. Брайан приятно удивился, увидев, что Уот и еще два парня в чистой одежде подошли, чтобы принять поводья лошадей и проводить свиту Перси в сторожку, недавно приведенную в порядок.

Элиза ждала их, стоя у камина. Вовсе не отрицая того, что его жена выглядела прекрасно в крестьянском наряде, Брайан восхитился ее новым чудесным преображением. Элиза выбрала ярко-зеленое бархатное платье, длинное, с узкими рукавами. Вырез платья и подол были отделаны золотым шитьем, простой покрой удачно подчеркивал фигуру Элизы. Волосы были убраны в сетку и тщательно уложены под венцом из жемчуга и золота. С венца спускалось легкое покрывало из светлого шелка.

Она шагнула вперед, приветствуя гостей:

— Леди Гвинет, Перси! Какая радость видеть вас здесь! Проходите, проходите! Должно быть, вы устали в пути.

Брайан следил, как она обращалась к гостям, — она проявляла такое радушие, что ему хотелось встряхнуть Элизу за плечи. Он не мог понять выражения бирюзовых глаз, устремленных на Перси, но с трудом сдерживал желание отвесить Элизе пощечину.

Она улыбалась своей манящей улыбкой и плыла по комнате, направляясь к столу. На нем уже стояло перелитое в серебряный графин вино и четыре инкрустированных драгоценными камнями кубка. Прежде Брайан не видел этих кубков и догадался, что Мишель привез их из Монтуа в числе прочих вещей.

Гвинет и Перси проследовали за Элизой к столу, Брайан направился за ними. После того как все устроились на своих местах, завязался оживленный разговор. Перси расписывал деяния короля Ричарда, Гвинет приглашала Элизу поохотиться в лесах.

Брайан заметил, как быстро проходит время. Слуга стоял у стола, и Элизе требовалось только поднять руку, чтобы он тут же наполнял кубки.

Никто и никогда бы не подумал, глядя сейчас на Элизу, что эта женщина только что оторвалась от забот, вышла из жаркой кухни, где вместе со слугами заготавливала мясо на зиму: казалось, что самой трудной задачей для нее был выбор подходящего платья для встречи гостей.

«Я восхищен, герцогиня», — сухо подумал Брайан.

Хозяева показали Перси и Гвинет весь дом, и Брайан улыбнулся, увидев, как ловко Элиза избегает вводить их в комнаты, которые еще не были вычищены и обставлены. Единственная неловкость случилась в спальне, когда Гвинет воскликнула от восхищения и зависти, увидев ванну.

— Какое чудо! — простонала она.

— Да, в самом деле, — ответила Элиза. — Вода постоянно подается по трубе — особый механизм поднимает ее из источника рядом с домом. Нам сказали, что это устройство придумали в Риме.

— Удивительно! — с завистью повторила Гвинет. — И прямо в спальне!

— Ты непременно должна воспользоваться ею когда-нибудь, — вежливо предложила Элиза. Но в этот момент все четверо неловко замолчали. Брайан уставился на жену. С кем она хотела разделить ванну в этот момент?

Он тут же напомнил себе, что Перси вскоре уезжает. Однако эта мысль не принесла Брайану облегчения.

Гвинет рассмеялась, нарушив напряженное молчание:

— Пожалуй, когда наши мужья вернутся к королю, я приеду и побуду у тебя.

— Это было бы замечательно, — пробормотала Элиза. — Но вы, должно быть, проголодались! Сейчас подадут ужин.

Ужин был восхитительным, сервировка стола безупречной. Брайан удивился, как умудрилась Элиза со слугами приготовить столь обильную еду за короткое время. На стол подали жареную свинину, бараньи ножки, бесчисленные пироги, сладкие булочки и пудинги, не говоря уже об изобилии фруктов.

«Так мы и впрямь вскоре станем самыми богатыми хозяевами в этих местах», — думал он. Его жена проявляла невероятные способности к ведению домашнего хозяйства.

Ужин уже подходил к концу, когда Гвинет сочла нужным объяснить цель их визита Элизе:

— Видишь ли, хотя мы просим прощения за столь поспешный визит, мне было просто необходимо повидать вас! Я уже не так молода, как хотелось бы для первых родов, и, признаюсь, мне очень страшно.

Выражение лица Элизы и ее тон неуловимо изменились.

— Но это же чудесно! Перси, Гвинет, я желаю вам счастья! — Она отпила глоток вина. — Когда должен родиться ребенок?

— В конце весны, — с воодушевлением произнесла Гвинет. — Пока еще до этого далеко, но время подчас бежит так быстро!

— Да… — пробормотала Элиза. — Ты права. Не бойся, Гвинет. Моя горничная, Джинни, принимала роды у моей матери. Мы с ней поможем тебе.

Несмотря на теплые слова, Брайан уловил, что голос его жены стал непривычно напряженным. Почему? Потому, что она сама хотела родить Перси ребенка? Однако ему ничего не удалось понять до тех пор, пока Гвинет и Перси не удалились в комнату для гостей, а Брайан не запер на засов дверь в свою спальню.

— Что с тобой случилось? — спросил он. — Можно подумать, ты не радовалась предстоящему появлению их ребенка.

— Их ребенка?! — Она обернулась, и в бирюзовых глубинах ее глаз вспыхнула неукротимая ярость.

— О чем ты говоришь? — удивился он, скрестив руки на груди и оглядывая Элизу.

— А ты не понимаешь? Ребенок должен родиться весной. Чей это ребенок — Перси или твой?

Брайан прищурился и заметил:

— Они поженились в августе.

— Да, в довольно удобное время.

Брайан зашагал по комнате, сел на кровать, стащил сапоги и устало провел пятерней по волосам.

— Ну? — прошипела Элиза.

— Что?

— Это твой ребенок?

Брайан отшвырнул плащ, не глядя, что тот упал на пол.

— Нет, — произнес он, но сам почувствовал, что колебался с ответом слишком долго.

— Ты лжешь.

— Нет, не лгу, — нетерпеливо возразил он. — И делаю все возможное, лишь бы сдержаться и не заткнуть тебе рот.

— Так это твой ребенок или не твой?

— Ну хорошо, Элиза: если он родится в марте, это мой ребенок, а если в апреле, то его отец — Перси.

Не глядя на нее, Брайан стащил через голову тунику. Раздевшись, он забрался в постель. Элиза не двигалась. Она стояла, сжав по бокам кулаки, и глядя на него поблескивающими от гнева глазами.

Он прикрыл глаза от света свечи ладонью.

— Сегодня мы играли в твою игру, Элиза. Мы поразили гостей, но я устал. Ложись спать.

Он замолчал, приоткрыв глаз. Внезапно она обернулась и стремительно зашагала к двери.

Он выскочил из постели, как пружина, и схватил ее за руку.

— Куда ты идешь?

— Подальше отсюда.

— Откуда?

— Из спальни. От тебя.

— Почему?

— Неужто не ясно?

Он выпустил ее и прислонился к двери, преграждая ей дорогу. Упрямо подняв подбородок, Элиза выдержала его взгляд.

— Я не был с Гвинет с той ночи, когда Ричард достиг пригородов Лондона.

Она моргнула, но ничем не выдала, что эти слова для нее что-нибудь значат.

— Я бы хотела уйти, — холодно объяснила она. Несколько секунд он молчал.

— Из-за Гвинет? Или потому, что тебе внезапно стало противно спать со своим мужем, когда под той же крышей находится Перси?

— Какая разница? — ответила она. Элиза с трудом сдерживала слезы, более чем когда-либо желая ударить его, дать ему понять, что оскорбление ранит ее сильнее, чем сотня острых ножей.

Он приподнял бровь.

— Для всех остальных — никакой. А для меня эта разница есть.

— Пожалуй, милорд супруг, тебе следовало бы узнать, какие сомнения мучают других. Может, мне стоит уйти к Перси и позволить тебе выяснить, чьего наследника носит его жена. И, может, сознание того, что Перси находится в моем доме, заставляет меня желать оказаться в его объятиях…

Она зашла слишком далеко. Брайан не собирался этого делать, но внезапно схватил ее за плечи и встряхнул. Тут же сообразив, что делает, он отпустил ее, но слишком быстро. Элиза упала на пол, ошеломленная, но невредимая. Как вихрь, она вскочила на ноги, бросилась на него и ударила кулаками по груди, впилась ногтями в кожу. На мгновение прикрыв глаза, Брайан собрался с силами и схватил ее за руки, прижав к себе. Она отдернула голову: в ее глазах полыхало яркое бирюзовое пламя.

— Прекрати, герцогиня, — тихо произнес он.

— Тогда отпусти меня, — прошептала она. Он медленно покачал головой.

— Ты никогда не уйдешь от меня ни к Перси Монтегю, ни к другому мужчине.

— Ты ждешь, что я покорно лягу с тобой в постель, зная, что в моем доме находятся твоя любовница и твой ублюдок?

— Бывшая любовница. И потом, мы приняли ее по твоему настоянию. К тому же… маловероятно, что этот ребенок мой.

— Маловероятно?!

— Элиза, я не могу изменить прошлое. Но сомневаюсь, что она носит моего ребенка: Гвинет слишком умна, а я всегда был достаточно осторожен, чтобы не оставлять детей на память о себе. В походах или дома. Чего ты хочешь от меня? Неужели я должен снова оскорбить Перси и заявить, что хочу знать, уверен ли он, что будет отцом?

— Я хочу, чтобы ты оставил меня в покое!

— Сегодня ты не выйдешь отсюда. Я не хочу, чтобы ты бродила по дому, будила Перси. Не хочу, чтобы он, выйдя из своей комнаты, обнаружил, что хозяйка ждет его с не меньшим гостеприимством…

Он остановился, задумчиво потирая челюсть: Элизе удалось высвободиться и влепить ему пощечину. Эхо от резкого удара еще слышалось в комнате.

Вероятно, он заслуживал пощечины.

— Ты никуда не уйдешь, Элиза, — тихо произнес он.

— Нет, я…

— Никуда. А если ты попытаешься вновь ударить меня, я могу и позабыть, что своим поведением заслужил наказание. Если нам и придется разыграть комедию перед своими гостями, то в этой комедии грубый муж решит наказать свою слишком дерзкую жену.

Будь у Элизы в этот момент меч, она, не колеблясь ни секунды, пронзила бы его насквозь. Она с вызовом встретила его взгляд, повернулась, высвобождаясь из его рук, и села у огня.

Несколько секунд Брайан смотрел на нее, потом вздохнул. Он узнал выражение на ее лице: она не собиралась уступать.

Он подошел к ней и провел ладонью по ее щеке. Она вздрогнула.

— Мне жаль, Элиза.

Она подняла голову.

— О чем же тебе жалеть, милорд? О том, что ты напал на меня? Или о том, что нас вынудили вступить в этот смешной и нелепый союз?

— Ты никогда не смиришься с этим, да, Элиза?

— Я задала тебе вопрос.

— Мне жаль, что я оскорбил тебя.

Она отвела глаза и принялась рассеянно вертеть сапфировое кольцо, которое носила на среднем пальце.

— Должен признаться, я польщен.

— Польщен?

— Никогда бы не подумал, что тебе есть до этого дело.

— Тогда не обольщайся понапрасну, Стед, — холодно отозвалась Элиза. — Я не люблю унижений, а подобное положение считаю унизительным.

Брайан отступил.

— Ложись в постель, Элиза, — устало приказал он.

— И не подумаю…

— Мне наплевать, что ты думаешь или не думаешь! Я не собираюсь оставлять тебя полностью одетой — я уже знаю твой талант внезапных исчезновений.

Она осталась в кресле, с отсутствующим видом глядя на кольцо, словно не слышала Брайана. С раздраженным восклицанием Брайан схватил ее за руку и поставил на ноги. Глаза Элизы ярко вспыхнули от злости.

— Элиза, я никоим образом не пытался оскорбить тебя. Но, клянусь Христом, я не позволю тебе улизнуть из этой комнаты, а потому ты должна быть рядом со мной, в доказательство, что ты не совершишь еще один глупый побег. Я страшно устал от этого ненужного спора. Считаю до десяти, если за это время ты не разденешься и не ляжешь в постель, я уложу тебя сам.

Она рассмеялась:

— Храбрец, никогда не упускающий случая показать свою власть…

— Над сварливой женой, — перебил Брайан. — Я ни к чему тебя не принуждаю, кроме того, что ты обязана делать. Однако, жена, клянусь, мое терпение лопнет, если…

— Не прикасайся ко мне! — прошипела Элиза, вырываясь из его рук и поворачиваясь к Брайану спиной. Трясущимися пальцами она сняла украшения и сбросила одежду к ногам. Слезы жгли ей глаза, ей хотелось броситься на Брайана, избить его изо всех сил, пока он не поймет…

Что? Она не знала. Она сама не понимала себя. Он думал, что она замыслила убежать к Перси; но Элиза даже не помнила, что когда-то любила его.

И все-таки ей хотелось сбежать от Брайана. Хотя, если бы он отпустил ее, Элиза испытала бы еще более глубокое отчаяние…

Ее рубашка упала на пол. Еще дрожа, она нетерпеливо стащила сетку и распустила волосы, яростно прогоняя выступающие на глаза слезы. Почти задыхаясь от негодования, она забралась в прохладную постель, отвернулась и закрыла глаза. Как глупо было бороться с Брайаном, заранее зная, что победа останется за ним!

Однако еще более глупым казалось дотронуться до него, выдать, что, несмотря на оскорбление и гнев, она жаждет его. Может, даже сильнее, чем прежде, ей хотелось оказаться в его объятиях, убедиться, что Брайан не может быть отцом ребенка Гвинет. Элиза надеялась, что в такую минуту она сможет вырвать у Брайана признание. Она, должно быть, лишилась рассудка…

Элиза вонзила ногти в подушку, не позволяя себе открыть глаза или пошевелиться.

Брайан прошелся по комнате, задувая свечи. Она услышала, как он ложится рядом.

Верный своему слову, он держался на расстоянии. Элиза слышала его дыхание в ночной тишине, ей казалось даже, что она слышит, как бьется его сердце…

Ее собственное отчаянно колотилось в груди. Она напряженно ждала, но проходили секунды, сливались в минуты, а те тянулись бесконечно долго. Он не шевелился. Элиза поднесла руку ко рту и прикусила пальцы: она сгорала от желания…

Но она не хотела этого.

Противоречивые желания создали настоящий хаос в ее душе, и хаос этот был слишком мучителен. Чувства отказывались подчиняться ей, накатывая, как океанские волны, заливающие прибрежные земли. Она просто не могла оставаться в постели, иначе она бы закричала или вспыхнула, как сухое полено в очаге.

Проведя ладонью по щекам, она почувствовала на них влагу. Она попыталась дышать ровно и глубоко, но вместо этого у нее вырвалось сдавленное рыдание.

— Элиза…

Наконец он подвинулся ближе, отвел рукой ее волосы и коснулся шеи.

— Нет! — с отчаянием вскричала она.

— Но ты плачешь…

— Я злюсь! — возразила она, и вся ее сдержанность мгновенно исчезла. Она обернулась, чуть не запутавшись в простынях, и упала к нему на грудь. Он не отстранился, а прижал ее к себе. Он коснулся губами ее щек и ощутил слезы и тут же понял, что нежность соперничает в нем со страстью, которую постоянно возбуждала в нем Элиза. Он положил ее на спину и, забыв про свое обещание, собрал губами соленые капли с ее щек, а потом нашел ее губы. К удивлению Брайана, она жадно приняла его поцелуй, радостно прижимаясь к нему всем телом.

Элиза обнаружила, что гнев может вызвать желание яростное и бурное. Еще никогда она не желала Брайана сильнее, чем сейчас.

Внезапно он отстранился. Их окружала темнота, в которой виднелся только слабый отблеск догорающих в камине дров. Брайан начал зажигать свечи у постели.

Вернувшись к Элизе, он взглянул ей в глаза и опустился рядом.

— Сегодня… сегодня мы увидим друг друга. Ты будешь держать глаза открытыми, будешь звать меня по имени.

Она не ответила. В их глазах яростное желание постепенно сменилось наслаждением.

Потом Элиза свернулась рядом с ним и, утомленная душевно и телесно, заснула.

Брайан долго лежал без сна, глядя, как догорают свечи, но не решаясь затушить их.

Он размышлял, что могло привести его жену в столь бурное состояние. Неужели она способна смотреть ему в глаза, грезя о глазах другого мужчины?

Вскоре ему предстоит уехать. Времени остается слишком мало. Брайан не верил, что у Гвинет ребенок от него, но решить все могло только время. Элиза… она слишком горда. Она никогда не простит его. Возможно, как только он уедет, она вновь попытается бежать, и успешнее, чем прежде.

Наконец он вздохнул и поднялся, чтобы затушить свечи. Он помедлил, прежде чем задуть последнюю из них. Элиза была прекрасна в шелку собственных волос, но лицо ее казалось искаженным болью, а брови хмурились даже во сне. Пока он смотрел на нее, Элиза перевернулась и что-то пробормотала.

Загасив пальцами последнюю свечу, он лег рядом, нежно обнял ее и притянул к себе.

Гвинет и Перси уехали утром. Брайан и Элиза провожали их вместе, махая руками до тех пор, пока всадники не скрылись за ближайшим холмом.

Элиза пробормотала, что ее ждут дела, и ушла. Брайан сжал губы и тоже направился по делам — обучать новоиспеченных воинов и руководить постройкой стены.

Дни проходили слишком быстро, в беспокойном и слишком молчаливом перемирии. В поместье заготавливали еду на зиму, в погребах росли запасы эля и дров. Несколько дней Брайан провел на охоте; Элиза вместе с домашними слугами делала сальные свечи.

Каждую ночь Брайан обнимал свою жену и лежал, не в силах заснуть, размышляя о том, кого он держит в руках.

Наконец наступил неизбежный день отъезда. В последний раз Брайан удовлетворенно оглядел неуклонно поднимающуюся стену и отряд, в который превратилось недавнее сборище неумелых крестьян.

В покоях стало чисто и уютно. Элиза послала за гобеленами и резной мебелью, бельгийскими кружевами и восточными коврами. Их жилище превратилось в настоящий дом.

Недоставало только тепла его обитателей.

В последнюю ночь Элиза сама пришла к нему. Брайана всегда изумляло, как удавалось столь холодной и горделивой женщине по ночам становиться такой ласковой и страстной. Ночь… его последняя ночь.

Его охватило отчаяние, не успев утихнуть, его желания пробуждались снова. Он стал страстным и настойчивым, неутомимым и ненасытным. Она не пыталась возразить, напротив, возбуждала его своим неутихающим желанием.

На рассвете он стал одеваться, так и не сомкнув глаз за всю ночь.

Прицепив к поясу ножны, он опустился на край постели. Под глазами Элизы появились тени, она побледнела. Лучи рассветного солнца проникали сквозь окна, играли в ее волосах, — казалось, она окутана золотисто-алым шелком.

Брайан взял ее за руку и рассеянно повертел сапфировое кольцо. Взглянув ей в глаза, он проговорил:

— Кто же ты, герцогиня? Вправду ли ты принадлежишь мне? Или ты навсегда закрыла от меня свою душу, заперла ее на замок тайны?

Ее глаза блеснули — бирюзовые озера, которые угрожали пролиться и утопить его. Она покачала головой.

— Не надо ссориться с Гвинет из-за меня, — мягко попросил Брайан.

— Еще одна угроза, милорд, или просто предупреждение?

— Просьба, а не угроза и не предупреждение. — Его улыбка вдруг стала горькой. — Мне незачем угрожать: Перси едет со мной.

— Удобно, не правда ли?

Он пожал плечами.

— На мой взгляд — да.

— И ты предлагаешь мне быть любезной с твоей любовницей!

— Просто дружить с ней по-соседски. Здесь мы отрезаны от остального мира, а она ждет ребенка.

— Ах да! Разве ты не хочешь, чтобы эта плодовитая соседка поменялась местами с твоей женой?

— Она гораздо добрее, — заметил Брайан. — И, признаюсь, в этом случае я был бы уверен, что после возвращения найду свою жену дома. Догадываюсь, что ты намерена покинуть дом, едва пыль осядет на мои следы.

— Бежать в Монтуа? — спросила Элиза. — Боюсь, меня там ждет не слишком радостный прием. Твои друзья и люди короля держат в кулаке герцогство, ныне ставшее твоим.

— Оно не только мое, но и твое.

— Не бойся, — пробормотала она, поворачиваясь к нему спиной. — У меня нет желания вновь тащиться через всю страну.

— Или же ты просто ждешь, что крестовый поход возьмет свою дань жизнью воинов?

— Я не желаю тебе смерти.

— Понятно, ждешь только моего отсутствия.

— Прежде ты рвался в бой не меньше, чем Ричард.

— А тебе не терпелось дождаться моего отъезда.

— Ричард еще в Англии.

— Да… и, вероятно, я еще успею побывать дома, прежде чем мы отправимся на континент.

— Это предупреждение, милорд?

— Просто утверждение. Может, я сделаю это из любопытства. — Он потянулся, легко приподнял ее голову за подбородок двумя пальцами и взглянул ей в глаза. — Больше всего я удивлюсь, если ты и в самом деле дождешься меня.

— Будущее обещает быть удивительным, верно? — пробормотала она, и Брайан, как обычно, уловил в ее словах насмешку.

— Невероятно удивительным. Я буду особенно рад услышать о твоем здоровье, прежде чем мы отправимся в Святую Землю.

— Мое здоровье? Оно всегда в порядке…

— Надеюсь, что тебя будет тошнить каждое утро.

На ее щеках проступил румянец.

— Тогда тебе следовало жениться на Гвинет — она и сейчас ждет тебя, страдая так каждое утро!