Перевод с английского: Е. М. Нарышкина

Глава 1

Куперсвилл, штат Колорадо

Салун выглядел довольно приличным. Йен Макшейн привязал лошадь, толкнул дверь и на мгновение замер, внимательно оглядев полутемный зал.

Слышалась негромкая музыка. Молодого человека, сидящего за пианино, казалось, не интересует ничего, кроме игры. Женщина, которую Йен в полумраке едва различал, пела какую-то грустную балладу о войне Севера и Юга, и прекрасный голос словно подчеркивал трагизм слов. Было странно и необычно слышать это мягкое сопрано в заведении, предназначенном для грубых мужских развлечений.

Макшейн смог только разглядеть, что девушка стройна, белокура и одета в темное. «С ней стоит познакомиться, – подумал он, – но не сейчас».

Он заставил себя не думать о молодом пианисте и загадочной певице. Талантливая пара. Хотя одного таланта еще очень мало, чтобы выжить.

Йен еще раз оглядел салун. Мебель, украшенная резьбой, казалась достаточно прочной, чтобы выдержать обычные в таких местах пьяные драки. Стена за резной стойкой была зеркальной. Хотя вывеска над входом сообщала, что это заведение «для джентльменов», в пограничном городке скотоводов и золотоискателей джентльменов нашлось бы немного. В салуне, называвшемся «У Маккестла», предлагали весь набор удовольствий – вино, музыку и женщин. Вино и музыку – открыто на первом этаже, женщин – с некоторой долей секретности в комнатах на втором.

Может, девушка, певшая балладу, тоже принимает наверху клиентов? Иен опять напомнил себе, что приехал в город по делу. Он слишком долго ждал этого момента, слишком долго его жег изнутри язычок пламени, который иногда разгорался до такой степени, что грозил сжечь дотла. Прошлое возвращалось невыносимой болью воспоминаний и требовало отмщения. Йен ждал и готовился всю жизнь, теперь он у цели. Развязка наступит здесь, в Куперсвилле, в салуне «У Маккестла», куда привели его случайная информация и удача. Он не упустит свой шанс.

У левой стены расположились за столами ковбои с обветренными лицами, в сапогах со шпорами и широкополых шляпах. На противоположной стороне, похоже, сидела городская знать: черные костюмы джентльменов, накрахмаленные белые рубашки, сверкающие ботинки, приглаженные волосы. Тут же было несколько городских торговцев в жилетах.

За игорными столами, на каждом из которых лежали горки монет, резалась в покер разношерстная публика.

– Что угодно, сэр? – осведомился бармен с седыми бакенбардами и умными глазами.

Его приятные манеры, полосатая накрахмаленная рубашка да и вся обстановка салуна говорили о том, что заведение процветает, хотя расположено оно в недавно построенном городке у самой границы с индейской территорией.

На мгновение Йен вспомнил прохладный утренний ветерок, запах полей, плеск рыбы в воде и радостное ощущение наступившего утра.

Он еще раз обвел взглядом публику и бросил на стойку золотую монету.

– Виски.

Бармен, дружелюбно улыбнувшись, подал ему бутылку и стакан, а Макшейн продолжал изучать обстановку. Не стоит вступать в игру, пока не известны ставки.

Он подошел к столу в глубине салуна. Один из игроков, казалось, дремал, надвинув шляпу на глаза, хотя перед ним лежала горка монет. Ему помогали играть близнецы лет двадцати, с одинаково подстриженными каштановыми волосами, одинаковыми белозубыми улыбками и детским выражением глаз.

Одним из их партнеров был худой тип со шрамом на левой щеке, беспокойными почти желтыми глазами и такими пыльными волосами, что никто не мог бы определить их цвет. Другой, в безукориз­ненном черном сюртуке, бриджах, малиновом парчовом жилете и с дорогими золотыми часами на цепочке, наблюдал за тем, как человек со шрамом сдает карты. Внезапно он поднял глаза и изучающе взглянул на Йена.

– Как насчет денег, незнакомец? – осведомился он.

Макшейн достал из кармана горсть монет и положил на стол. Один из близнецов тут же уступил ему место. Усевшись, Йен вдруг почувствовал резкий запах духов. На его стуле примостилось юное и нежное создание. Впрочем, не такое уж нежное и не слишком юное, в ярко-голубом платье, готовом вот-вот разойтись по швам.

Йен вяло улыбнулся. Он был разочарован, ему почему-то захотелось увидеть рядом девушку, певшую балладу.

– Сдай и мне, ковбой.

Человек со шрамом выполнил его просьбу и небрежно спросил:

– Откуда прибыл, незнакомец?

– Из разных мест, – так же небрежно ответил Йен.

– Что значит «из разных мест»? – вмешался игрок в черном сюртуке. – Зачем ты приехал в этот город?

– Насколько я слышал, у нас свободная страна, и я могу ездить, куда мне захочется. – Йен взял свои карты и посмотрел ка дремавшего старика. – Он играет?

– Не беспокойтесь, старина Тернер временами клюет носом, – сказал один из близнецов, – но мы с Джимми помогаем ему играть. Почему-то он обычно выигрывает. У нас с Джимми так не выходит. И у Шрама тоже. А теперь вот, похоже, счастье улыбается Джонни Дюранго, – добавил юноша, указывая на человека в сюртуке, – сегодня его вечер.

– Джентльмены, – важно заявил тот, – игра в покер – искусство! Как музыка или даже балет. Вам следует это понять.

– Похоже на то, – буркнул Йен, следя за Дюранго.

Он потянулся за бутылкой, и брюнетка, улыбаясь, налила ему виски. Макшейн кивнул в знак благодарности и протянул ей стакан. Ее улыбка стала еще шире.

– Меня зовут Далси[1], – проворковала брюнетка.

– Самое подходящее для тебя имя, – пробормотал он, изучая карты, и спросил у близнецов: – Вы часто здесь бываете, ребята?

– Мы здесь работаем. Вообще-то мы приехали искать золото, но наш участок оказалежпустым.

– Мы работали на старика, – добавил его брат.

– А старик умер, – вмешался ковбой со шрамом.

– Потом мы работали на компаньона старика. Он жестоко с нами обращался. – Близнец наивно глядел на Йена.

– Сдавай, ковбой, – прервал воспоминания Дюранго.

– Твоя ставка, Джимми? – спросил Шрам.

– Пять долларов.

Второй близнец и Макшейн поставили столько же, а Дюранго вынул из кармана сюртука две пятидолларовые монеты.

– Удваиваю ставку, джентльмены.

Игра продолжалась. Дремавший Тернер опять выиграл. Очередь сдавать, миновав его, перешла к другому игроку. В выигрыше были пока лишь Тернер и Джонни Дюранго.

Внезапно Иен заметил, что брюнетка выдает его карты соперникам. Он тут же избавился от нее и сразу начал выигрывать. Правда, его насторожило поведение Дюранго. Оказалось, искусство знатока игры в покер находится в рукаве Джонни, и он при необходимости вынимает оттуда тузы. Несмотря на это, Йен выиграл. Когда он, собрав деньги, поднялся, Дюранго тоже встал.

– Простите? – холодно осведомился он.

– У меня фуль, приятель, а у вас лишь три короля, – спокойно ответил Йен.

– Неужели? Вы уверены? – с издевкой спросил Дюранго.

– Я уверен, что вы шулер, – раздельно произнес Макшейн.

Дюранго вынул револьвер, но через мгновение оружие уже летело на пол. Тогда он попытался сбить Йена с ног, но тот, увернувшись, со всего размаха ударил его в живот. Оба, потеряв равновесие, упали и, сцепившись, катались по полу. Макшейн собрался двинуть противника в челюсть, однако комната вдруг закружилась у него перед глазами. Он приподнял голову и увидел склонившегося над ним человека, похожего на торговца.

«Еще один напарник Дюранго», – сообразил Йен.

Стараясь не потерять сознания, он вскочил с пола и изо всех сил обрушился на торговца, который опять поднял свою бутылку. Тот согнулся пополам, ловя воздух открытым ртом, потом быстро выпрямился. Подбородок у него судорожно дергался, но из горла не вылетало ни звука. Испуганно оглядываясь, он заковылял к двери.

– Прекратите! Во имя всего святого, перестаньте! – раздался женский голос.

Не обращая на него внимания, Иен снова бросился к Дюранго.

– Ни с места! Стой, где стоишь, черт возьми! Макшейн замер. Дюранго, схватив женщину за плечи, крепко держал ее. Это была певица.

– Дюранго, грязный негодяй! – выкрикнула она.

Тот почти загораживал девушку, и Йен опять увидел лишь пряди волос, скрывавшие ее лицо.

«Если этот ублюдок сейчас не выпустит ее, ему придется долго жалеть об этом», – подумал Йен.

– Отпусти ее, Дюранго.

В ответ игрок вытащил из рукава, где прятал карты, маленький пистолет и приставил его к затылку девушки.

– Я сказал, отпусти ее! – рассвирепел Йен.

– Ну, крутой парень, чужак, приехавший в город, – усмехнулся Дюранго. – Убей меня, а я убью ее.

– Ты умрешь раньше, чем твой палец нажмет на курок.

– Хочешь попробовать? – осведомился Дюранго.

– Довольно! Ты, мерзкий ублюдок, – закричала девушка и вдруг сильно ударила его.

Тот от неожиданности разжал руки. Иен тут же выстрелил, и Дюранго завопил от ярости и боли, ройяя пистолет.

Близнецы, вскочив с места, громко подбадривали Макшейна. Им вторили и остальные.

«Победителя любят все, – усмехнулся Йен, – кроме побежденного».

– Подонок! – кричал Дюранго. – Ты подписал себе смертный приговор!

– Я их уже столько подписал, что об этом и говорить не стоит. – Иен повернулся к близнецам. – Заберите у него выигранные деньги, и пусть катится отсюда. Да позовите хозяина. Есть хозяин в этой дыре?

Он снова почувствовал запах духов, и брюнетка нежно зашептала ему на ухо:

– Дорогуша, у этого заведения дурная слава.

– А тебе здесь платят за то, чтобы ты помогала мошенникам обыгрывать честных людей?

– Милый, я готова возместить твой проигрыш. Идем наверх, и ты получишь все, что захочешь.

Далси прижалась к нему, и он сразу ощутил желание. Судя по всему, девица знает, как разжечь клиента. Но сейчас у него есть дела поважнее.

– Мне нужен хозяин! Немедленно!

Люди, окружавшие Дюранго и близнецов, тащивших его к выходу, расступились. Йен увидел белокурую певицу, которая с затаенным гневом в упор глядела на него.

Удивительно. Он только что избавил девушку от опасности, а ее это, видимо, совсем не радовало.

Элегантное, расшитое бисером платье оттеняло белизну ее кожи. Казалось, она в трауре, но строгий наряд лишь подчеркивал красоту ее фигуры. На вид лет двадцать пять, среднего роста, синие глаза, белокурые волосы, изящные движения. Йен не мог отвести от нее глаз и разозлился на себя.

– А вам не хочется меня поблагодарить? Ее брови удивленно приподнялись.

– За что, сэр? Я бы сама прекрасно справилась с Джонни Дюранго. Все это представление было ни к чему.

– Во-первых, Дюранго – шулер, во-вторых, если мне не изменяет память, он хотел застрелить вас.

– Он блефовал.

– Почему вы так уверены? Вы с ним заодно?

– Не смейте так говорить!

– У меня есть на то основания. По-моему, в это уютное местечко стоит заглянуть шерифу.

– Шерифу здесь нечего делать.

– Нечего? Тогда я хотел бы взглянуть на хозяина этого борделя и поскорее, – окончательно рассвирепел Йен.

– Хозяин перед вами. Я – Энн Маккестл. – Заметив произведенное впечатление, она улыбнулась. – Повторяю, вам незачем звать шерифа, вы можете все решить со мной.

Иен молча смотрел на нее. Да, она явно не хочет иметь дела с властями. Неужели заодно с мошенником Дюранго?

– Так вот, Энн Маккестл, – он облокотился на стойку бара, – судя по вывеске, заведение обслуживает только приличных людей, а на деле меня здесь пытались ограбить и избить. Думаю, этого нельзя так оставить.

– А я думаю, что вы сами умеете защитить себя, – раздраженно ответила хозяйка.

– Но закон для того и существует, чтобы не нужно было решать дела кулаками.

– В нашем скверном мире всякое случается.

– Я хочу поступить так, как на моем месте поступил бы каждый честный гражданин.

– Не каждый честный гражданин так умело обращается с оружием, как вы.

– Если вы слышали, недавно закончилась война, леди. Кроме того, ни один закон не запрещает человеку противостоять насилию, хотя есть законы, которые запрещают азартные игры. И если вы не в состоянии понять меня, я бы хотел рассказать о случившемся шерифу.

– В этом нет необходимости.

«Она явно не хочет иметь дело с законом. Но почему?»

– Эрон! – крикнула хозяйка молодому пианисту. – Сыграй нам что-нибудь. Джентльмены, продолжайте вашу игру.

Толпа зароптала. Никому не хотелось упустить ни слова из разговора незнакомца с хозяйкой заведения.

– Джентльмены, прошу вас.

В ее голосе было нечто столь повелительное, что все сразу подчинились.

Эрон занялся своим делом, разочарованные игроки вернулись к столам, и Энн Маккестл сосредоточила внимание на Йене.

– Меня огорчает, что вы попали в столь неприятное положение. Мы будем рады предоставить вам, нашему гостю, лучшее помещение. Еда и напитки – за счет заведения, а любая из наших юных леди…

– Юных шлюх, – уточнил Макшейн, борясь с желанием подойти к Энн совсем близко.

«Она – всего лишь хозяйка борделя, – думал он, – а элегантный наряд и красноречие не меняют сути дела».

– Юных леди, – тихо, но твердо повторила ока, – готова помочь вам забыть неприятности сегодняшнего дня, Гарольд, пожалуйста, холодного пива этому джентльмену.

Бармен вежливо поклонился, налил Йену пива и вернулся за стойку.

Макшейн отхлебнул из кружки, сдвинул шляпу на затылок и искоса взглянул на хозяйку. В ее глазах было нетерпение.

– Что вы решили?

– Хорошо, согласен. Помещение на ночь и…

— И?

– Ужин, разумеется. Надеюсь, у вас прилично готовят?

– Конечно. Повар – знаток своего дела.

– Француз? – насмешливо спросил он.

– Француз.

– Французский повар в таком захолустье?

– Можете не верить, но от этого его национальность вряд ли изменится. Итак, все решено?

– Почти все.

Опершись на стойку бара, Иен задумчиво тянул пиво.

– Что еще? – Синие глаза Энн сузились.

– Если я не ослышался, вы предложили мне общество… леди.

– Пожалуйста. С Далей вы уже знакомы, можете познакомиться с остальными.

– Я уже решил, с кем хочу познакомиться.

– Сейчас я позову Далси.

– Она мне не нужна.

– Уже выбрали кого-нибудь?

– Мне нужны вы.

Йен с большим удовольствием отметил ее растерянность, в следующее мгновение Энн Маккестл овладела собой.

.– По-моему, вы не поняли. Я – хозяйка этого заведения.

– Вы хотите сказать, что до того, как стали хозяйкой заведения с девочками, вы работали на­стоятельницей женского монастыря?

Глаза Энн вспыхнули от гнева.

– Я хочу сказать, что как хозяйка салуна могу выбирать, чем мне заниматься.

– Боюсь, Энн Маккестл, сегодня ночью выбор будет ограничен. Вам придется разделить постель со мной. – Йен улыбнулся. – Извините, я вас ненадолго покину. Нужно устроить лошадь на ночлег.

Он направился к выходу, почему-то уверенный, что она последует за ним, и не ошибся. Не успел он ослабить подпругу, как услышал ее шаги, но не обернулся.

– Поймите, я ничего вам не должна. Это вы должны благодарить, что к вам так отнеслись. Была обычная игра в покер, а я при всем желании не могу уследить за каждым игроком.

– Неужели? Думаю, если бы хозяином заведе­ния был мужчина, он быстро отличил бы мошенников от честных людей.

– Разве вы никогда не бывали в салунах? Туда заходят всякие мошенники, и невозможно сразу каждого распознать.

Йен пожал плечами.

– Наверное, вы правы. Но, к сожалению, меня ограбили в вашем салуне, и я обязан сообщить шерифу.

Энн побледнела.

– Я могла бы заплатить вам…

– Та-ак, разговор принимает другое направление.

– Я могла бы хорошо заплатить вам, если бы вы немедленно уехали отсюда.

«Все очень и очень странно», – подумал Макшейн.

Нет такой силы, которая бы заставила его уехать, особенно сейчас, когда эта волнующая женщина так близко, а фортуна, похоже, сдала ему одни козыри.

– Ничем не могу помочь, леди. В ближайшее время я не намерен уезжать отсюда. Вы любезно предложили мне ночлег, и я не собираюсь от него отказываться.

– А если бы я предложила вам очень большие деньги?

– Ночь с вами не заменят никакие деньги, Энн Маккестл.

– Господи, почему вас занесло именно в мой салун?

Слава Богу, что она ни о чем не догадывается, хотя рано или поздно все равно узнает. Смущена, разгневана, а с каким достоинством и как уверенно и держится! За такую женщину можно отдать не только деньги, но и душу.

– Итак, вы предлагаете мне деньги, мэм. А сами-то вы, надеюсь, стоите нескольких пенсов? Впрочем, я люблю приключения…

– Как вы смеете!

– …и всегда добиваюсь своего, – невозмутимо закончил он.

– Убирайтесь к черту! – Она резко повернулась, собираясь уйти.

Макшейн схватил ее за руку.

– Не стоит играть с огнем, красотка. Я многое повидал, и меня трудно оскорбить, тем более «леди» вроде тебя.

Онемев от гнева, Энн смотрела ему в лицо, а он думал о том, что никогда еще ни одну женщину не хотел так сильно.

– Почему вы боитесь властей? – спросил он.

– Мне некого бояться.

– О нет, вы их боитесь.

– Говорю вам…

– Зачем вы лжете? Неужели вы заодно с теми мошенниками?

– Неужели вы никогда не видели в барах потасовок со стрельбой?

– Потасовок в барах я видел немало, но в приличные заведения не пускают шулеров.

– Значит, вам безразлично, если люди продырявят друг друга из пистолетов, но если кто-то лишился пяти долларов в карточной игре…

– В любом случае власти должны быть оповещены. – Иен понизил голос. – Нетрудно догадаться, что вы нуждаетесь в помощи, леди, и немедленно.

– А вы забыли, что стреляли в человека?

– Я спасал вашу жизнь.

– Джонни никогда бы не выстрелил в меня!

– Почему? Ваши девицы помогают ему потрошить клиентов?

– Мои девушки ни при чем!

– Да? Я сам имел удовольствие наблюдать работу одной из них.

– Как можете вы, человек, только что приехавший в незнакомый город, обвинять людей? И, потом, я не могу нанять десять человек, чтобы они следили за игроками.

– Я не говорил про десять человек. Вам нужен хотя бы один. Один честный человек.

– И этот честный человек, конечно, вы? – насмешливо спросила она.

– Вы не только красивы, но и догадливы, миссис Маккестл.

Йен подошел к своей лошади и, ослабив подпругу, оглянулся.

– Не забудьте, ночью вы должны прийти ко мне.

– Только в ваших безумных снах, дружок. Он засмеялся и показал рукой на дом по другую сторону улицы.

– Это контора шерифа, да? Увидимся, Энни.

– Сэр, повторяю, этого не будет. – Ее лицо походило на маску.

– Я тоже повторяю: или вы обещаете прийти сегодня ночью, или я сейчас иду к шерифу. Наверное, ему будет приятно зайти в ваш салун.

«Если бы я стоял ближе, она бы меня ударила», – подумал Макшейн, наблюдая за выражением ее лица.

– Ну, хорошо, – процедила она, – обещаю. А вы уверены, что не пожалеете?

– Леди, я в этом не сомневаюсь. Надеюсь, вы тоже. Кстати, меня зовут Макшейн. Йен Макшейн. Советую запомнить имя.

– С какой стати?

– На всякий случай.

Приподняв шляпу, он взял лошадь под уздцы. Пока все складывается удачно. С Энн Маккестл он уже познакомился, а скоро выяснит, какие тайны скрывает ее заведение. Почему хозяйке так не нравится слово «шериф», почему… Неважно, кем бы она ни была, его ждет восхитительная ночь.

Глава 2

За четыре года Энн повидала в салуне разных мужчин. Сюда заходили белые, индейцы, негры, ковбои, охотники, конторские служащие, деловые люди, городская знать и торговцы ворованным скотом. Энн уже изучила и хорошие, и дурные стороны мужского характера. Трудности возникали в том случае, когда ее клиенты не верили, что молодая хрупкая женщина способна управлять салуном. Но она научилась отстаивать свое право и добиваться намеченной цели. С ранней юности она прекрасно стреляла из винтовки, а ее воле мог позавидовать любой мужчина. Правда, до недавнего времени у нее имелась надежная защита и опора. Рядом был Эдди. И ей не встречался человек, подобный Макшейну, так неожиданно и агрессивно вторгшийся сегодня в ее жизнь.

– Дай мне виски, Гарольд, и побыстрее.

Тот удивленно поднял седые брови, но сразу налил лучшего виски и задумчиво глядел, как хозяйка быстро опорожняет стакан.

– Почему виски пахнет клопами?

– С непривычки, Энни.

– Ты считаешь, что это не женский напиток?

– Не ваш напиток, Энни. Может, я вмешиваюсь не в свое дело, но этот человек не стоит таких волнений.

Энн застыла от неожиданности, потом, сообразив, что Гарольд не может знать о ее разговоре с Макшейном, тряхнула головой.

– Наверное, Просто устала.

За нею, как всегда, наблюдали, и Энн старалась не выдать своих чувств. Она должна вести себя так, будто ничего не случилось, во всяком случае на людях.

– С тех пор, как умер Эдди, здесь стало виться немало мошенников.

– Сегодня вы были в большой опасности, – кивнул Гарольд, вытирая стакан.

– Вряд ли. Дюранго ничего бы мне не сделал.

– Я не разделяю вашей уверенности. Если бы не тот человек, еще не известно, чем бы все кончилось.

– Значит, нужно поблагодарить Макшейна и за это.

– Макшейна? – нахмурился Гарольд.

– Так он себя назвал. Ты когда-нибудь слышал это имя?

– Нет. Кажется, он меткий стрелок.

– Ты так считаешь?

– Он не похож на других.

– Интересно, зачем он приехал в наш город, – задумчиво сказала Энн.

– Недавно кончилась война. Сотни мужчин едут на Запад, потому что на Востоке у них ничего не осталось. Если интересоваться каждым, кто проездом останавливается в городе…

– Нет, думаю, он приехал с определенной целью. Да и на Запад как будто тоже не собирается.

Гарольд усмехнулся.

– Взгляните на публику, Энн. Кого вы видите? Торговцев недвижимостью, пару бродяг, по которым плачет тюрьма, судейских, негров, индейцев, золотоискателей и скотоводов. Почему этот парень заслуживает большего внимания, чем они?

– Ему что-то здесь нужно.

– Каждому что-то нужно.

– Но ему что-то нужно именно от Маккестлов.

– Так пусть скажет об этом. Возможно, мы сумеем его удовлетворить, – добродушно ответил Гарольд.

– Удовлетворить? От Маккестлов он не получит ничего. Пожалуй, я выпью еще.

Гарольд изучающе взглянул на нее.

– Не стоит, Энн. Да, совсем забыл вам сказать. Коко и Далси наверху с сыном Уэзерли.

– Хорошо, Гарольд. Пришли их ко мне, когда они освободятся. А еще кого-нибудь ты видел?

– Нет, только Джо Уэзерли.

– Ладно. – Она собралась уходить, но бармен тронул ее за плечо.

– Энн, будьте поосторожнее.

– Не волнуйся, я всегда осторожна. Гарольд огорченно покачал головой.

– По-моему, вас что-то беспокоит.

– Боже мой, Гарольд, – она погладила его по рукаву, – меня уже давно ничего не беспокоит.

– Неправда, Энни. Вам пора завести семью, детей, отдать их в хорошую школу, петь в элегантной гостиной мужу, а не в салуне.

– Гарольд, здесь у меня друзья, лучшие люди, которых я знаю, хотя они и зарабатывают деньги известным тебе путем. И тебя, старый ворчун, я тоже люблю. Но позволь мне делать то, что я считаю нужным.

– Я только прошу вас быть поосторожнее. В комнате вас ждет письмо от Ральфа Ренинджера.

– О черт, мы ведь должны были встретиться. Как некстати она забыла о встрече! Ральф – хороший адвокат, он помогал Эдди вести дела. Ей тоже нужна его помощь, чтобы перевести салун на свое имя. Она до сих пор не могла привыкнуть к тому, что Эдди больше нет.

Напомнив Гарольду прислать девушек, Энн поднялась в свою комнату.

Ей сразу бросился в глаза большой конверт, лежавший на кровати. Удастся ли ей повидать Ральфа сегодня? Вряд ли. И все из-за этого проклятого Макшейна.

Нервно побродив по комнате, Энн села в кресло у балкона, выходившего на главную улицу. Это кресло она купила у женщины, муж которой мечтал о новой жизни на Западе, но, приехав сюда, был убит апачами. Женщина хотела вернуться домой, и Энн купила у нее почти всю мебель, переплатив вдвое, чтобы той хватило денег на обратную дорогу. Этой мебелью Энн обставила свою комнату.

С огромной кроватью вишневого дерева гармонировали стулья, гардероб и изящный туалетный столик. На дубовом полу лежал персидский ковер, у стены стояла шелковая китайская ширма. Но главным сокровищем была ванна, расположенная в маленькой нише около камина.

«Все леди и джентльмены в городе моются не чаще нескольких раз в год, – шутил Эдди, – а ты, как утка, лезешь в воду каждый день. Сколько воды нужно привезти, нагреть и притащить наверх ради такой глупости!»

Эдди больше нет, и теперь некому подшучивать над ней. Но иногда ей казалось, что он не умер, просто куда-то уехал. Она могла быть с ним откровенной, и хотя он, зная о ее ночных поездках, не одобрял их, все же не запрещал поступать по-своему. Эдди доверял ей, никогда не вмешивался в управление салуном, но если она нуждалась в помощи, он всегда оказывался рядом.

Если бы Эдди был жив, Дюранго не посмел бы мошенничать и она не оказалась бы в зависимости от опасного незнакомца. Нет, лучше не думать, а заняться неотложными делами.

Энн встала с кресла, отодвинула кружевные занавески и выглянула на улицу.

Хозяйки с покупками торопились домой, у банка разговаривали двое служащих, из двери своего заведения парикмахер любовался заходящим солнцем.

К салуну шел незнакомец, казавшийся еще более высоким в черном дорожном пальто. Энн резко задернула штору и отступила в глубь комнаты.

Его лицо невольно врезалось в память: темно-карие глаза, черные брови, прямые волосы, спадающие до плеч, широкие скулы, квадратный подбородок, твердая линия рта.

«Индеец, – внезапно подумала Энн. – В нем течет индейская кровь».

Но что ему здесь нужно? От него так и веетопасностью.

– Энни?

На пороге стояли Далси и Коко, высокая красивая девушка, похожая на нубийскую принцессу. Обе не только работали в салуне, они были ее подругами.

Далси присела на край кровати, а Коко томно вытянулась в кресле, словно кошка, только что позавтракавшая канарейкой.

– Ну? Что-нибудь узнали?

– Мы узнали все и даже больше, – промурлыкала Коко.

– Бедный мальчик совсем раскис, – засмеялась Далси.

– Он рассказал обо всех семейных тайнах, которые ему известны, – добавила Коко.

– Его отец нанял шесть стрелков, они живут у них на ранчо. – Далси вдруг округлила глаза. – А ты знаешь, Энни, у старика есть что-то против тебя. Что-то очень серьезное. Он заходил к адвокату Эдди и расспрашивал, как прибрать к рукам твой салун. И он что-то выяснил. Джои говорит, что Кэш имеет столько женщин, сколько захочет, но ему нужна только ты.

Энн была поражена. Она всегда держалась подальше от Кэша Уэзерли, и ей даже в голову не приходило, что она его интересует.

– Ну что ж, – пробормотала она, – это ничего не меняет.

Значит, она все-таки не уследила, и дело приняло опасный оборот. Кэш успел поговорить с адвокатом Эдди! Сначала она подумала, нет ли в завещании Эдди чего-нибудь такого, что Кэш мог бы использовать против нее, но тут же отбросила эту мысль. Эдди никогда бы не отдал ее в руки Уэзерли. Вечером она непременно прочтет письмо Ральфа, затем они встретятся, и она станет хозяйкой салуна. А пока неотложные дела.

– Как насчет отправки золота? Вы что-нибудь узнали?

Коко и Далси переглянулись.

– Там пять тысяч долларов в старых монетах. Пять тысяч, Энни!

– Кэш получил их утром в конторе от скотоводов Небраски.

– А повезут их…

– Сегодня вечером! – торжествующе объявила Коко.

– Вечером? – Энн опустилась на кровать. – Тогда нужно торопиться. Что будем делать?

– Кэш – самоуверенный болван! Бог затмил его разум, потому деньги охраняют только два человека, – сказала Далси.

– Кто?

Коко сразу посерьезнела.

– Это тебе понравится меньше. Их зовут Росси Рейнольдс и Ли Грант.

Энн знала обоих. Наемные убийцы, подлые и жестокие, как гиены, хотя теперь стали законопослушными гражданами. Уэзерли взял их на работу, но это вряд ли кого-нибудь обманет. Если она не справится с негодяями, то перестанет себя уважать.

– Где Джои? – спросила она.

– Спит, как дитя, в комнате Далси, – промурлыкала Коко.

– Он столько выпил, что проспит до утра.

– Неплохо. Ты что вытворяла днем в салуне? – гневно спросила Энн у Далси.

– Я? – Глаза девушки округлились от удивления.

– Не притворяйся! Ты помогала мерзавцу Дюранго.

– Дело было так. Дюранго сказал, что…

– Не хочу ничего слушать! У нас приличное заведение.

– И здесь ведут себя, как в монастыре! – хрипло засмеялась Коко.

– Не мне вам объяснять, какая у нас трудная жизнь. И я не хочу, чтобы вы стали лишним поводом для беспокойства.

– Энни, но ведь это же пустяк, – капризно сказала Далси. – Я просто хотела заработать немного денег.

– Как ты не понимаешь, что сейчас нужна еще большая осторожность! Если бы Эдди был жив!

– Энн, прости меня, – Далси вдруг заплакала, – сама не понимаю, как это вышло.

– Дорогуша, где были твои глаза? – томно произнесла Коко. – У парня же на лбу написано, что с ним шутки плохи.

Энн взглянула на подругу.

– Ты уже знаешь, что произошло?

– Далси рассказала. Сама я видела его только мельком, но сразу поняла: кто с ним свяжется, у того будут неприятности.

– К сожалению, он вернулся в салун, а мне пора ехать. Коко, займи его, пожалуйста.

– С большим удовольствием, милая. – Коко направилась к двери, но на пороге вдруг обернулась. – Надеюсь, ты будешь осторожна, Энни. Желаю удачи.

Далси тоже встала.

– За нас не беспокойся, Энни. О ком надо, мы позаботимся. Но Коко права, обещай нам, что не будешь играть с опасностью.

– Обещаю, правая рука мошенников.

Закрыв за ними дверь, Энн вынула из шкафа мужской костюм. Она переоделась, убрала волосы под шляпу и пристегнула два шестизарядных кольта. Набросив темный плащ с капюшоном, она через потайной ход выскользнула из комнаты и спустилась прямо в конюшню.

Седлая лошадь, Энн с удивлением заметила, что ее руки дрожат. Сейчас ей нужно все ее спокойствие, а она, похоже, выбита из колеи этим Макшейном. Ничего, быстрая езда успокоит нервы.

Энн вывела лошадь на улицу. Когда она вернется, ее ждет много проблем. Если, конечно, вернется.

Открывая дверь салуна, Йен почему-то решил, что сразу увидит Энн Маккестл. Но ее не было. Он заказал пиво и окинул взглядом помещение.

Запах еды напомнил Макшейну, что он постится с самого утра. Но не успел он сделать заказ, как к бару подошла женщина, и ее внешность отвлекла Йена от мыслей о еде. Тонкая и грациозная, словно выточенная искусным мастером из куска эбонита, в огромных глазах таилась загадка, аромат экзотических духов будоражил воображение.

– Мистер Макшейн. – Девушка положила ладонь на его рукав. – Энн Маккестл просила сказать, что очень сожалеет, но у нее срочные дела, она присоединится к вам позже. Если желаете, я помогу вам скоротать вечер. Анри приготовил для вас сочный бифштекс. Вы можете пообедать здесь или, если захотите, в уютном местечке наверху…

Йен невольно залюбовался ее необычной красотой.

– Пиво? – Она сморщила носик. – Сэр, у нас лучшее виски в городе.

– Благодарю, я уже пробовал. Очень неплохое виски.

– Но вы не пробовали из запасов, которые мы держим для наших особых гостей, – волнующим голосом произнесла красавица.

Она была очаровательна, но Йена все больше занимала Энн Маккестл. Итак, хозяйка решила, что, когда вернется, гость уже будет храпеть, наполненный до краев их замечательным виски, а томная девица позаботится, чтобы он побыстрее дошел до такого состояния.

– Я предпочитаю пиво.

– А бифштекс?

– С кровью.

– Я накрою обед в своей комнате.

– Лучше я пообедаю здесь.

К его удивлению, эти слова ее задели.

– Мистер Макшейн, если вам нравятся женщины другого типа…

– Нет, вы просто неотразимы, но у меня дела. И еще я хочу дождаться Энн Маккестл.

– Это займет много времени.

– Придется запастись терпением.

Коко поняла, что дальнейшие уговоры ни к чему не приведут. Если этот человек что-то решил, его не переубедишь. Такое упорство ей нравилось.

– Но я буду очень рад, если вы пообедаете со мной, – с улыбкой предложил Иен.

Девушка улыбнулась в ответ.

– Пойду взгляну на бифштекс.

– Не торопитесь, я могу подождать.

Когда девушка отошла, Макшейн снова огляделся. Гарольд наливал посетителям виски и пиво, близнецы играли в карты с двумя ковбоями и стариком Тернером, который опять дремал, а Далей со смехом обнимала усатого силача, похожего на моряка.

Йен незаметно скользнул по лестнице наверх.

Здесь было тихо. Открыв дверь первой комнаты, он увидел спящего молодого человека, две следующие оказались пустыми, в четвертой комнате.

Иен остановился. Изысканно обставленная, она не походила на другие, судя по всему, хозяйка любила одиночество.

Он сразу понял, что это комната Энн Маккестл. На стуле висело знакомое черное платье, и Йен прижался лицом к нежно пахнувшей материи. Затем его внимание привлекла китайская ширма. Он с интересом взглянул на нее, ощупал стену, потом нажал сильнее, и она поддалась.

Глава 3

Уже стемнело, и Энн по приметам отыскала выбранное заранее место. Спешившись, она отвела лошадь в маленькую рощу у дороги, привязала ее к дереву и стала ждать.

Ее терзало беспокойство. Что произошло в салуне, пока она здесь? Почему этот человек, неизвестно откуда приехавший в их город, этот самоуверенный Макшейн, не выходит у нее из головы? Почему она так испугалась? В конце концов, он может приводить хоть шерифа, хоть губернатора штата. Вряд ли они что-нибудь обнаружат. Подумаешь, драка за карточной игрой! Чего ей бояться? У нее хорошая репутация в городе, и пусть кто-нибудь посмеет сказать, что она не следит за порядком в салуне. Но при Эдди все было бы намного проще. Чувствует ее сердце, этот Йен Макшейн еще попортит ей кровь. Разумеется, угрозами ему ничего не добиться, однако он умен и настойчиво идет к своей цели. Дюранго он раскусил сразу, и если начнет интересоваться ее делами…

Наверное, он уже обнаружил, что ее нет. Слава Богу, она может положиться на своих девушек, хотя Далси заслуживает хорошей взбучки, зато Коко прекрасно знает свое дело, может разжечь любого мужчину или напоить его до бесчувствия, оставаясь совершенно трезвой.

Энн прислушалась. Все тихо, лишь жалобно кричат козодои.

Кэш Уэзерли… Далси и Коко правы: его нужно опасаться. Но теперь, разбогатев и стремясь к политической власти в городе, он боится запятнать свою репутацию. Хотя ради выгоды Кэш готов на любое беззаконие, вряд ли он посмеет тронуть ее. Тем не менее, она должна встретиться с Ральфом Ренинджером. О чем он хотел поговорить с ней? Наверняка о салуне и завещании Эдди.

В ночной тишине Энн наконец услышала топот копыт и прижалась к земле.

Луна освещала приближающийся фургон, в котором сидели двое. Энн узнала лошадей Кэша. Значит, это долгожданный фургон с золотом.

Когда лошади достигли места, где лежала Энн, она прицелилась и выстрелила. Один из мужчин, схватившись за левое плечо, вывалился из фургона.

Второй поднял винтовку, но опоздал. Пуля вонзилась ему в руку, и он, закричав от боли, упал на дорогу.

Энн не собиралась их убивать, хотя оба пристрелили бы ее не задумываясь.

Перезарядив револьверы, она дважды выстрелила в воздух, чтобы отогнать лошадей с фургоном подальше от раненых. Испуганные животные умчались в темноту.

Энн бросилась к своей лошади, но два выстрела заставили ее упасть на землю. Оглянувшись, она увидела, что один из раненых перезаряжает винтовку.

– Стой! Кэш Уэзерли захочет с тобой познакомиться! – закричал он.

– Да пристрели ты этого ублюдка! – раздался голос его товарища.

Непростительная беспечность! Надо было предвидеть, что раненые смогут в нее стрелять.

Вскочив, Энн прицелилась, и в то же мгновение у самого ее уха свистнула пуля. У нее вырвался сдавленный крик, но она снова подняла револьвер. Поздно. Дуло винтовки было направлено ей в сердце.

Онемев от ужаса, Энн услышала звук выстрела. В следующее мгновение целившийся в нее человек волчком закружился на месте и рухнул в пыль.

С колотящимся сердцем Энн бросилась на землю. Внимательно оглядевшись, она увидела лишь помощников Уэзерли. Фургон умчался уже так далеко, что не было слышно даже стука копыт и тишину нарушали только стоны и проклятия раненого. Второй был мертв.

Кто ее спаситель? Кто застрелил целившегося в нее убийцу и почему? Может, сейчас ее постигнет та же участь? Энн осторожно приподнялась. Если раненый даже увидит ее, он сможет разглядеть только силуэт мужчины в широкополой шляпе. А если выстрелит? Нет, кажется, он потерял сознание. Энн помчалась к лошади. Пора убираться из этого опасного места. Но прежде она должна найти фургон с золотом, которое нужно ей, чтобы разрушить планы Кэша Уэзерли. И если не поторопиться, можно оказаться в его руках.

Она вскочила в седло и оглянулась. Кто-то здесь был. И этот кто-то спас ее. До сих пор она не совершала таких роковых ошибок. Неосмотрительность чуть не стоила ей жизни.

Пришпорив лошадь, Энн поскакала за умчавшимся фургоном, следы которого отчетливо виднелись на пыльной земле. Но в миле от города следы вдруг исчезли, и обнаружить их на разъезженной дороге было уже маловероятно. Поняв бессмысленность своих поисков, Энн остановилась. Проклятье! Она потеряла фургон и не может кружить здесь всю ночь. Она направила лошадь к городу.

Добравшись до салуна, Энн, никем не замеченная, вернулась в свою комнату. Со вздохом облегчения она закрыла дверь и вдруг замерла.

Китайская ширма скрывала Энн, но и она могла видеть только противоположную часть комнаты и входную дверь. Зато услышала плеск воды. Кто-то был в ее ванне.

– Энн Маккестл, это вы? – раздался мужской голос.

Ей чуть не стало дурно.

Опять этот негодяй Макшейн! Он бесцеремонно вторгся в ее комнату, он вторгся в ее жизнь. Запросто поднялся наверх и залез в ее ванну. Осложнения начались раньше, чем она предполагала.

– Где вы, Энн Маккестл, а то я пойду вас искать. Я слишком долго ждал вас, и это занятие меня утомило.

Дверь из коридора распахнулась, и вошла Коко. Энн, высунувшись из-за ширмы, помахала ей рукой. Та молча переводила взгляд с Энн на Макшейна, потом наконец обрела дар речи:

– Так вы здесь, мистер. Мы нигде не могли его найти, Энни.

Она вдруг увидела одежду подруги и испуганно заморгала. Энн начала быстро раздеваться. Коко в одно мгновение очутилась рядом и, схватив мужской костюм, прошептала:

– Бросить на лестницу?

Энн покачала головой. Когда Эдди купил салун, потайная лестница уже была, значит, о ней мог знать еще кто-нибудь. Лучше спрятать одежду в шкафу под рубашками и шелковыми чулками. – Сюда!

На Энн остались только сорочка и кружевные панталоны. Она уже собиралась надеть платье, но, услышав рядом голос Макшейна, испуганно выглянула из-за ширмы.

Его бедра обмотаны полотенцем, под бронзовой кожей перекатываются мускулы, на груди и плече – шрамы, придающие ему еще больше мужественности.

– Вы до сих пор не ответили, когда мы сможем побыть наедине. Вы целый вечер от меня прячетесь, и моему терпению приходит конец. Кажется, вы переодеваетесь?

Энн захотелось спрятаться куда-нибудь, где бы ее не смогли отыскать. Как заставить его убраться отсюда? Он видит в ней хозяйку борделя, но сейчас ей нужно выиграть время, чтобы собраться с мыслями. Энн взглянула на растерянную Коко.

– Нет… я кое-что пролила… я… – Она вдруг разозлилась. – Что вы делаете в моей комнате?

– Жду.

– Чего?

– Ночлега, хорошего ужина и леди по моему выбору.

– Говорю вам…

– А я говорю, что мы должны побеседовать наедине.

Энн не понравился его тон. Слишком уверенный. Наглый. Самонадеянный. И, что еще хуже, непреклонный.

К тому же она почти раздета. Выхватив из гардероба ситцевое платье, она быстро натянула его и вздохнула с облегчением.

– Когда я буду свободна, мы найдем время поговорить.

Повернувшись к женщинам спиной, Макшейн отбросил полотенце и взялся за брюки.

Увидев его наготу, Энн покраснела и отвела глаза, а Коко с возмущением уставилась на него. Разумеется, она видела немало мужских ягодиц, но этот тип слишком много себе позволяет. Хотя недурно сложен.

Надев брюки, Йен повернулся. Его лицо было серьезным.

– Энн Маккестл, мы должны поговорить. Коко, не могли бы вы оставить нас?

– Коко, не смей! Он не вправе тебе приказывать.

– Ну, Коко? – повторил он.

– Коко, ты останешься здесь!

– Энни, разбирайтесь сами, – пробормотала девушка и выскочила из комнаты.

– Начнем с того, что мы заключили сделку, – продолжил Макшейн.

– Нет, это вы предъявляете какие-то требования, а мне от вас ничего не нужно.

– Я, кажется, ясно изложил свои условия.

– А я предложила компенсировать ваши неприятности. Простите, мне нужно заниматься делами.

– Трудолюбивая пчелка, понимаю. Только где вы были ночью? – холодно осведомился он.

– Не ваше дело! – огрызнулась Энн. Его самоуверенность приводила ее в ярость. – Мне нужно спуститься вниз!

– Вы никуда не пойдете. Миссис Маккестл, я не хочу портить наши отношения, но вы упорно не желаете меня понимать. Эту ночь вы проведете со мной.

Он стоял рядом, и Энн почувствовала, что силы покидают ее. Нет, сейчас она не в состоянии говорить с ним.

– Мистер Макшейн, давайте вернемся к этому позже, когда я освобожусь.

Взяв себя в руки, она с достоинством вышла в коридор. Пока Макшейн видел ее, она неторопливо спускалась по лестнице, затем, облегченно вздохнув, сбежала вниз.

Было уже очень поздно, точнее рано. Из кухни еще доносились звуки, но зал опустел.

Впрочем, старик Тернер по-прежнему дремал на стуле. Перед ним стояла наполовину пустая бутылка виски.

«Как всегда, напился, – подумала Энн, – но все-таки это лучше, чем ничего». Она села рядом и долила виски в стакан Тернера. Проклятый Макшейн! Заставляет ее заниматься черт знает чем.

В это время тот снова появился в зале и направился прямо к ней.

– Вы спустились развлекать старика? Ради таких неотложных дел вы и покинули меня?

– Это наш постоянный клиент!

– И очень разговорчивый, да?

– Во всяком случае, с ним мне интереснее, чем с вами. Он меня смешит.

Макшейн пристально взглянул на старика и, подойдя ближе, сдернул с него шляпу. Тернер продолжал спать.

– А теперь давайте посмеемся вместе. Итак?

– Но он мне действительно нравится! Он редкий собеседник.

– Чтобы этому поверить, нужно очень хорошее воображение, которым я не обладаю. Вы маленькая лгунья.

– А вы… вы мне надоели! Тернер – мой друг!

– Покойный друг.

– Что? – воскликнула Энн.

– Он умер.

– Умер?

Макшейн скрестил руки на груди.

– Уже окоченел, Энн. Он умер, вероятно, несколько часов назад. Позовите людей, чтобы его отнесли в более подходящее место. – Он внезапно наклонился к ней. – А теперь, Энн Маккестл, скажите, что вы делали ночью? Молчание? Я буду ждать в вашей комнате и советую не затягивать мое ожидание.

С этими словами он направился к лестнице, а Энн продолжала с ужасом смотреть на мертвого старика. Как она могла не заметить, что перед ней труп?

Покачав головой, она закрыла ему глаза. Нужно позвать кого-нибудь, чтобы перенести тело в чулан, а гробовщик утром заберет его. Поминки можно устроить в салуне. Тернер был ирландцем, значит, надо устроить хорошие ирландские поминки.

Энн потерла ладонью пылающий лоб, но шаги на лестнице заставили ее очнуться. Макшейн! Какого черта он все время бродит здесь?

Она поднялась ему навстречу.

– Вы можете наконец…

– Время истекло.

Он обхватил ее за талию и легко перекинул через плечо. Пытаясь вырваться, Энн колотила его по спине.

– Негодяй! Сейчас же отпустите меня! Убирайтесь отсюда!

– Только вместе с вами.

Поняв, что ей не вырваться, она попыталась уговорить его.

– Мы не можем оставить старика Тернера.

– Почему? Он никуда не уйдет.

– Но ведь он умер!

– Он умер несколько часов назад. Макшейн донес ее уже до середины лестницы.

– Вы должны отпустить меня!

– А вы должны сдержать данное обещание.

– Но я не могу! – Она готова была разрыдаться от отчаяния.

Внезапно дверь салуна распахнулась, и Энн чуть не вскрикнула.

На них с удивлением смотрел Кэш Уэзерли.

– В чем дело, Энн Маккестл? Макшейн опустил ее на лестницу.

Энн не видела Уэзерли с похорон Эдди, стараясь держаться от него подальше. Она решила перейти в наступление.

– Можно узнать причину вашего визита в столь неурочное время?

Жалко, что Гарольд уже ушел, впрочем, он не смог бы ее защитить. Ей нужно собраться, оба противника слишком опасны.

– Мы с ребятами ищем воров. – Уэзерли вошел в зал и внимательно оглядел ее и Макшейна. – Сегодня кто-то напал на мой фургон. Один человек ранен, другой убит. В ваш салун не заходили подозрительные личности?

– Нет, – ответила Энн. – По крайней мере я никого не видела. Но могу опросить слуг, когда они придут.

– Спасибо. – Холодный взгляд Кэша остановился на Йене. – А ты, незнакомец?

– Да вроде бы нет.

– Воры украли деньги, которыми я должен был расплатиться с моими ковбоями. Мы очень расстроены и, если найдем этих негодяев, боюсь, шерифу уже нечего будет делать. Мы повесим их сами. А если мои ребята пронюхают, что кто-то знает об этом деле, но молчит, за его жизнь никто не даст и цента. Ты меня слышишь, незнакомец?

Энн молча смотрела на Уэзерли. Правильные черты, вьющиеся седые волосы, глаза стального цвета, отглаженный, хорошо сидящий костюм. Владелец ранчо, богач. А еще обладает редким талантом убеждать людей. Многие фермеры, которые вовсе не собирались расставаться со своей землей, вдруг ни с того ни с сего по дешевке продавали ее Кэшу Уэзерли. Он также ссужал деньги под разные проценты и гарантии.

– Меня зовут Макшейн, и я вас слышу.

– И ты ничего не знаешь о фургоне с золотом?

– Нет.

– Ты проездом здесь, парень?

Такое обращение показалось Энн неуместным. Сколько Макшейну лет? На вид около тридцати, но иногда выглядит гораздо старше.

Макшейн лишь усмехнулся, и в его глазах зажегся опасный огонек.

– Я пробуду в вашем городе некоторое время.

– Запад – опасное место для тех, кто не знает его законов.

– Я их знаю.

– Наш город тоже не очень спокойный.

– Я люблю приключения.

Казалось, Уэзерли раздражали его ответы.

– Поостерегись, незнакомец. Раз уж я заглянул сюда, Энн Маккестл, нам стоит поговорить. Мне не хотелось доставлять вам неприятности после смерти Эдди, но есть вещи, о которых вы должны знать.

«Что за день, – подумала Энн, – сегодня все жить без меня не могут».

– Леди сейчас очень занята, – невозмутимо произнес Макшейн.

– Сынок, ты чужой в нашем городе и многого не знаешь. У нас с Энн серьезное дело. Энн, позовите для незнакомца другую леди.

– Никаких других леди, – ответил Макшейн тоном, исключающим возражение, – Энн занята.

Та вдруг с удивлением поймала себя на мысли, что рада присутствию Макшейна. Она ненавидела Кэша, и эта ненависть была сильнее страха перед загадочным незнакомцем.

– Энн, – в бешенстве начал Уэзерли, – как друг Эдди, я хочу предупредить, что вы можете оказаться в очень затруднительном положении. Выслушайте меня, последуйте моим советам, и все будет в порядке. А ты, Макшейн, отойди в сторону, чтобы мы решили дело мирным путем.

– Господи, да о чем вы говорите? – воскликнула Энн.

Кэш с усмешкой взглянул на нее.

– Эдди ведь был картежником, не так ли?

– Ну и?

Она спустилась на несколько ступеней, успокаивая себя, что Эдди никогда бы не бросил ее на милость Уэзерли из-за своих долгов.

– Поверенный Эдди, мистер Ральф Ренинд-жер, хотел от меня отделаться, но благодаря своей власти на территории я легко улажу дело. Мне известно, что перед смертью Эдди оказался по уши в долгах. А долги нужно возвращать. Вы, Энни, владеете салуном на паях с Эдди. Так вот, его доля пойдет на уплату долгов, которые потянут за собой и вас. Я предлагаю вам помочь, Энн, и исправить ошибки Эдди. Для этого у меня есть и деньги, и власть. Но я не хочу, чтобы вы занимались салуном. Это не женское дело.

Все закружилось у нее перед глазами. Салун – ее единственное средство в борьбе с Уэзерли.

А теперь… Он собирается отобрать владение Маккестлов за долги. Но законно ли это? Ее доля – сорок процентов, доля Эдди – шестьдесят. Она сама настояла на этом, потому что салун был куплен на его деньги, которые он заработал трапперством. В третий раз за день Энн прокляла себя за то, что не нашла времени поговорить с Ральфом.

Нет, она скорее умрет, чем отдаст Кэшу салун. Ей хотелось вцепиться ногтями ему в лицо, но усилием воли она сдержалась.

Улыбаясь, Кэш медленно пошел к ней и уже поставил ногу на ступеньку лестницы.

Что с ней происходит? Неужели она боится его? Пусть только посмеет дотронуться до нее!

Но этого не случилось. Ее отодвинули в сторону, и перед нею возник Макшейн.

– Извините, Уэзерли, – спокойно произнес Иен.

– Черт тебя возьми, парень, не лезь не в свое дело, – рявкнул Кэш, – ты чужой в этом городе, это тебя не касается. Не зли меня, парень! Я уже сказал, здесь много других женщин.

– Мне нужна эта леди.

– Энн, я не хочу неприятностей. Сделайте что-нибудь. Мне необходимо поговорить с вами наедине.

– Уэзерли, если вам так нужно что-то сказать ей, приходите в более удобное время, – решительно заявил Макшейн.

Энн вскрикнула, увидев, что Кэш достает оружие. Но его рука замерла в воздухе, поскольку Йен уже целился ему в сердце.

– Не будем создавать лишних трудностей, да, Уэзерли? Ведь мы – законопослушные граждане.

Кэш улыбнулся, покрутил револьвер и сунул обратно за пояс.

Дверь салуна распахнулась, и появилась Далей. Из кухни донесся голос Гарольда.

Кэш мрачно огляделся.

– Мне бы очень хотелось узнать, что случилось с моим золотом. Надеюсь, Энн Маккестл, вы не пожалеете об этой ночи. А с тобой, Макшейн…

– Вы мне угрожаете? – с легким удивлением спросил тот.

– Ошибаешься, парень. Я хочу предложить тебе работу. Ты мне сразу понравился.

– Благодарю за честь, но у меня уже есть работа. К тому же я привык работать только на себя.

Он постоял, облокотившись на перила, и внезапно поднял Энн на руки.

– Макшейн! – закричала она. – Мне действительно нужно с ним по…

– Думаю, мы решим все сами. – Он заглянул ей в глаза и повернулся к Кэшу. – Сэр, открою вам маленький секрет. Я уже выкупил долю Маккестла. Поняв свое критическое положение, Эдди незадолго до смерти начал искать покупателя. И нашел меня. Соответствующие бумаги находятся у Ральфа Ренинджера или у шерифа Бикфорда.

Теперь, сэр, когда дело, ради которого вы сюда пришли, выяснилось, разрешите пожелать вам спокойной ночи.

Уэзерли, казалось, лишился дара речи. То же самое произошло и с Энн.

– Извините, я могу задеть вас, – вежливо сказал Макшейн, пронося хозяйку мимо остолбеневшей Далси.

Легко поднявшись по ступенькам, он вошел в комнату, закрыл за собой дверь и опустил Энн на кровать.

Глава 4

Открыв глаза, она приготовилась к худшему, но Макшейн уже выходил из комнаты.

– Уэзерли покинул салун, – сообщил он, вернувшись.

Энн перевела дух. Планы Кэша сорвались, он пришел узнать о ворах и поговорить с ней наедине, однако наткнулся на Макшейна, у которого, к сожалению, свои виды на нее и на салун.

Она с трудом подавила истерический смех. Просто невероятно, Эдди запутался в долгах, продал свою долю, но даже не сказал ей об этом! Она бы смогла ему помочь. Почему он молчал? Эдди был слишком горд. А может, все это выдумки Кэша? Ради выгоды он способен продать родного отца.

Уэзерли ушел.

Йен Макшейн остался.

Этот властный незнакомец не лучше Кэша. Он готов вырвать то, что ему необходимо, и не думать о последствиях.

– Ублюдок, – прошептала она, задыхаясь от гнева, – если вы надеетесь завладеть моим салуном вместо Уэзерли, то ошибаетесь. Ничего не выйдет. Я так просто его не отдам.

Ей вдруг захотелось убить Макшейна, и она изо всех сил ударила его кулаком в грудь, потом еще и еще. Иен перехватил ее руки, сжал их, словно тисками, и придавил Энн к кровати так, что она не могла пошевелиться, только выкрикивала все известные ей ругательства. Эдди, которому она так доверяла, подставил ее неожиданно и беспощадно! Как мог он предать ее?

Но Эдди умер. Несчастье случилось за городом. Его лошадь внезапно понесла, и, когда Энн подскакала к нему, он лежал на земле без сознания. Она старалась привести его в чувство, плакала, гладила по лицу. Перед смертью он на мгновение открыл глаза и прошептал ее имя.

– Ты должна знать…

– Лежи тихо!

– Энни…

Глаза, смотревшие на нее, начали стекленеть. Он умер, держа ее за руку.

О, Эдди! Теперь она поняла, что он пытался сказать ей в последнюю минуту. Он не сказал ей об этом раньше потому, что надеялся выкупить свою долю.

Салун – это ее идея, его деньги и тяжелая совместная работа. Сначала он не верил, что они смогут осилить нелегкое дело, и так радовался, когда салун начал приносить доход.

– Не отдам! – закричала Энн. – Слышите, вы, негодяй, не отдам! Салун мой! Я здесь хозяйка!

Она извивалась всем телом, стараясь освободиться от железных тисков.

– Успокойтесь! – властно произнес Макшейн. – Успокоитесь, женщина. Вы похожи на чистокровную арабскую лошадь, слишком резвую и горячую, и можете загнать себя до смерти.

На его лице появилась улыбка, но хватка не ослабела.

Она поняла тщетность своих попыток освободиться. Макшейн, казалось, состоит из одних мускулов, и сейчас его сила направлена на то, чтобы заставить ее успокоиться.

– Уэзерли вам не лгал.

– Неправда! Эдди был моим компаньоном, он должен был сначала поговорить со мной!

– Выслушайте меня, черт вас побери! Эдди запутался в долгах, но умирать не собирался. Он надеялся все исправить и продал мне свой пай с условием, что выкупит его, как только у него будут деньги.

– Не верю ни одному вашему слову!

– Зачем мне обманывать вас?

– Этого не может быть!

– Почему не может? Эдди был обычным человеком, правда, игроком, а это опасная страсть. Послушайте, – добавил он нетерпеливо, – я никогда с ним не встречался, все дела велись через Ральфа. Он гарантировал Эдди, что тот сможет получить салун обратно, а мне – что салун в порядке, Эдди – человек порядочный и у него честный компаньон. Я ничего о вас не знал, и если вы мне не верите, очень жаль. Интересно, чего вы добивались? Выйти замуж за старика, дождаться его смерти и потом завладеть всем?

Выйти замуж за старика?

Энн непонимающе уставилась на него, потом снова рванулась, чтобы вцепиться ему в волосы, расцарапать это ненавистное лицо.

Макшейн опять схватил ее за руки, но она бешено извивалась, и он вынужден был всем телом прижать ее к кровати. Оба замерли в таком положении. Энн вдруг испугалась. Нет, не боли, она уже почувствовала, что он старается не причинить ей вреда. Ее испугало волнение, которое она испытывала от его близости и мужского запаха – смешанного запаха кожи, табака и бренди.

Энн показалась себе такой беззащитной, что готова была заплакать. Она уже не может сопротивляться дикому, первобытному чувству, неведомому огню, разгоравшемуся в ее теле. Чем сильнее она вырывалась, тем больше ей хотелось прижаться к этому человеку, положить голову ему на грудь, коснуться пальцами его обветренного лица. Когда их взгляды встречались, Энн казалось, что его глаза пронзают ее насквозь.

Господи, о чем она думает? Хозяйка она в своем доме или нет? Куда девалась ее гордость?

– Негодяй! – процедила она.

– Послушайте…

– Какое вы имеете право судить других?

– Да успокойтесь же! Я не собираюсь вас судить, я пытаюсь лишь заставить вас понять, что произошло. Мне принадлежит фактически большая часть салуна, но я не хочу ущемлять ваши права. Ральф объяснит вам детали сделки. А теперь слушайте меня внимательно. Этот салун мне нужен. Вместе мы добьемся успеха, но если вы захотите помешать мне… Будьте ангелом, я не желаю, чтобы мои планы нарушились из-за какой-нибудь противозаконной деятельности.

– Я не занимаюсь никакой противозаконной деятельностью.

Макшейн поднял брови, и его загадочные глаза внимательно изучали ее лицо.

Энн устала, она не спала больше суток, и все происходящее казалось ей нереальным. Она затратила столько времени и сил, и вот появляется незнакомец, который одним движением хочет разрушить налаженную ею жизнь. У нее уже нет сил бороться, ей бы только пережить сегодняшний день.

Макшейн вздохнул, и она почувствовала, что его хватка ослабла.

– Черт возьми, Энн Маккестл, неужели вам трудно понять, что вы нуждаетесь в помощи? Даже если бы Эдди не оставил долгов, любой негодяй вроде Кэша Уэзерли захочет отобрать заведение у женщины, которая ведет дела в одиночку. Рано или поздно вы бы лишились салуна, а теперь я могу защитить вас.

– Я вам не верю.

– Сходите завтра к Ральфу Ренинджеру. Ваш салун не оказался в руках Уэзерли по чистой случайности. Ральф является и моим поверенным. Он знал, что я хочу приобрести собственность в этом районе, и, когда Эдди сказал ему о своем затруднительном положении, Ренинджер все устроил к взаимному удовлетворению обеих сторон. Если бы Эдди не продал мне свою долю, вы бы имели сейчас очень большие неприятности. Энн проглотила слезы.

– Но почему он ничего мне не сказал?

– Вероятно, не успел. Сходите к Ральфу или к шерифу, задайте им любые вопросы. Хотя… вы не особенно любите шерифа?

– Я с ним в прекрасных отношениях.

– Пока он держится подальше от вашего салуна.

– Мой салун на хорошем счету.

– Берегитесь, если вы что-то скрываете.

– Мне нечего скрывать. Кроме того, я не верю…

– Вы достаточно умны, чтобы поверить моим словам.

Энн опустила голову. Да, он говорит правду. Это так похоже на Эдди. Он надеялся, что все устроится, поэтому ничего ей не говорил. Неясно, правда, зачем Макшейну салун, но он обещал Эдди вернуть его долю, когда тот отдаст долг.

Эдди был азартен и верил в свою удачу за карточным столом. Временами он не имел за душой и двух центов, но мог быстро заработать деньги, когда они ему требовались. Эдди знал ум Энн, ее твердость и расчетливость, с удовольствием отдавал ей деньги, и, когда она захотела стать хозяйкой салуна, поддержал эту затею. Эдди не обладал твердой волей, всегда надеялся на удачу. Все, что ему было нужно, – это бутылка виски, огонь в камине и покер. Хотя после нескольких порций виски он становился не слишком хорошим игроком. Энн опустила голову на подушку.

– Дайте мне отдохнуть.

– Хорошо, мэм, только не пытайтесь колотить меня, когда к вам вернутся силы.

– Убирайтесь к черту!

– Вы мне это уже предлагали, – засмеялся он.

– С первого раза вы не понимаете. И отпустите мои руки, если не хотите их сломать.

– Нет, Энн, я не собираюсь этого делать. Попробуйте быть повежливей.

– Отпустите меня.

– Будем состязаться в упрямстве? Я устал не меньше, чем вы. В вашем словаре есть слово «пожалуйста»?

– Пожалуйста, отпустите меня.

– Не знаю, стоит ли… – начал он.

– Проклятый индеец!

– Да, я на четверть индеец и горжусь этим. – Он сжал ее так, что она не могла пошевелиться, только смотрела на него, задыхаясь от гнева. – Я не уверен, что вы не броситесь на меня снова.

Энн сделала глубокий вдох и сосчитала до десяти.

– Пожалуйста, отпустите меня.

Макшейн разжал руки, и она быстро отодвинулась в угол кровати.

– Вы не могли бы встать?

– Дайте мне подушку, я устроюсь в кресле.

– У нас есть другие комнаты.

– Мне нужно остаться здесь, Энн, хотите вы того или нет. Ваш друг Кэш покинул нас только потому, что я умею стрелять быстрее. Кроме того, он не так глуп, чтобы совершить убийство при свидетелях. Но мое вмешательство его не обрадовало, и, похоже, ему не терпелось всадить в меня пулю. Он захочет вернуться, чтобы поговорить с вами.

Энн закрыла глаза.

– Тогда отодвиньте кресло подальше.

– Если вспомнить, что вы обещали эту ночь мне…

– Но вы скрыли от меня причину вашего появления здесь.

– Вы меня не спрашивали.

– А не могли бы вы убраться отсюда? Пожалуйста.

– Всему свое время. Бросьте мне подушку. Вы уверены, что не хотите, чтобы я лег на кровать?

Энн бросила ему подушку. Слава Богу, между ними сейчас хоть какое-то расстояние. Закрыв глаза, она слушала, как он устраивается на ночлег.

Невероятно. Весь день он не давал ей ни минуты покоя, тащил ее в комнату, чуть не вывихнул ей руки, а теперь удовольствовался креслом.

Он спас ее от Кэша.

Энн почему-то испытывала облегчение и разочарование одновременно. В каждом его движении столько энергии, от него исходит такая влекущая сила. Ей опять захотелось дотронуться до него. Какой он все-таки странный человек.

И, возможно, более опасный, чем она себе представляет.

Макшейн встал с кресла и направился к балконной двери. Энн с бьющимся сердцем незаметно следила за ним. Он так не похож на всех, с кем она встречалась. Сила и изящество, суровое лицо, темные загадочные глаза с отблеском внутреннего огня.

Он задернул бархатные шторы, и комната погрузилась во мрак. Она слышала, как он расстегнул кожаный ремень с пистолетами.

Не забывай, что это враг.

Энн вздрогнула. Он так близко, а она совсем беззащитна. Но ей нужно восстановить силы.

Она закрыла глаза.

Макшейн опустил голову на подушку и сразу уснул.

…Клубы пыли растут, приближаются, наполняются звуками. Слышны лошадиный топот и крики.

Из клубов пыли возникают несущиеся на бешеной скорости всадники. Солнце светит им в спину, и они кажутся почти фантастическими существами.

Мальчик, замерев, глядит на эту картину. Он уже может сосчитать всадников. Их около десятка – угрюмых лиц, старых и молодых, заросших и бритых. Они разные, но мальчик чувствует исходящую от них опасность.

Где-то в Вашингтоне белые люди произносят речи об освобождении рабов, но здесь, на границе Канзаса и Миссури, идет война, в которой нет места ни закону, ни милосердию. Никто из политиков еще не называет происходящее войной, хотя она добралась уже и до семьи мальчика. Война между Югом и Западом, между свободными штатами и рабовладельческими.

Мальчик бежит к фургону, роняет ведро, и пыль чернеет от пролитой воды.

Отец уже знает о приближении всадников, но не приказывает сыну укрыться от опасности. Он молча протягивает мальчику винтовку.

– Береги патроны, малыш, – ободряюще улыбается он.

Потом он зовет остальных поселенцев, готовящихся оборонять землю, которую они только что купили и с которой связаны все их надежды.

Переселенцев немного. Рядом с фургоном семьи мальчика стоят еще пять. Мальчик знаком не со всеми обитателями, поэтому не знает, сколько здесь взрослых мужчин и ружей. Люди всегда объединяются, чтобы защитить себя. Но что может гарантировать безопасность в такое время? Рабовладельцы убивают аболиционистов[2], те и другие убивают мирных переселенцев. И уже не важно, кто ты, чем занимаешься, во что веришь. Тебя могут убить потому, что идет война. Отец мальчика хотел избежать этой бойни, где действуют законы фанатиков, не жалеющих никого для достижения собственной цели. У многих нет высоких целей, они просто любят войну и убийства, любят поджигать дома мирных жителей и грабить их.

Отряд разбойников, называющих себя аболиционистами, хочет уничтожить их только потому, что они приехали из южных штатов. А у них всего девять взрослых мужчин, несколько женщин и детей. Смерть приближается к ним в облаке пыли, и они могут лишь умереть, сражаясь, да захватить с собой пару бандитов прежде, чем предстанут перед Всевышним.

Женщины и дети бегают между фургонами.

– Немедленно прячьтесь! – слышит мальчик голос отца.

Вокруг крики и паника. Муж пытается спрятать беременную жену, мать приказывает дочери укрыться за привязанными лошадьми, а сама целится в бандитов из ружья.

Всадники налетают на фургоны. Пыльное облако превращается в смерч. С коней летит пена, их спины черны от пота.

Первым стреляет главарь.

У него седые волосы, холодные голубые глаза и обветренное грубое лицо, с которого не сходит улыбка. Улыбаясь, он отдает приказы, улыбаясь, стреляет.

Раздается предсмертный крик, за ним следует ружейный залп, и начинается беспорядочная перестрелка.

Впервые в жизни мальчик стреляет в человека. Раньше он охотился только на буйволов и никогда не видел, как люди убивают друг друга.

Всадник рычит от боли, стараясь удержаться в седле.

Носятся испуганные лошади, от пыли и едкого порохового запаха першит в горле. Мальчик едва успевает перезаряжать винтовку и стрелять.

Он видит, как бандит целится в отца, видит кровь на отцовской рубашке, слышит свой пронзительный крик, когда отец начинает оседать в пыль. Мать бежит к отцу, но тут же падает и неподвижно лежит на земле. Мальчик тщательно прицеливается и в оцепенении глядит, как всадник пригибается к лошадиной шее, судорожно цепляется за нее, затем тяжело падает на землю. Мальчик бежит к родителям, трясет их, зовет, в ужасе глядит на кровь, которой испачканы его руки, не понимая, как могло случиться, что у него в одно мгновение отняли все самое дорогое.

– Парень, уходи с дороги! – кричит ему старик Руфус, весельчак с зелеными глазами и пушистыми бакенбардами.

Сзади к Руфусу подлетает бандит с ружьем. Мальчик поднимает винтовку, и нападающий валится с седла. По полю бежит девочка, за которой гонится всадник.

– Не торопись, крошка! – Он протягивает к девочке руки.

– Ты нам очень кстати, малютка! – кричит второй преследователь.

Девочка останавливается и стреляет в первого бандита. Тот дико вскрикивает и выпускает поводья. Второй яростно бьет девочку прикладом по голове. Мальчик кричит и никак не может остановиться. Он бежит, перескакивая через трупы, ему не жалко расстаться с жизнью, лишь бы эти чудовища умерли вместе с ним.

Мальчик спотыкается и падает на скользкую от крови землю, а когда поднимает голову, видит главаря, который, улыбаясь, целится в него.

Мальчик яростно бросается на него, и улыбка исчезает с лица бандита.

Мальчик не слышит выстрела, не чувствует боли, только все звуки вдруг умирают.

Когда он открывает глаза, в воздухе еще стоит запах пороха и крови. Он лежит, не шевелясь, видит рядом лошадей, которые почти наступают на него, слышит голоса.

– Кажется, со всеми покончено, – говорит кто-то.

– Обойди их, Руди. – Мальчик узнал голос человека с волосами цвета стали и холодными голубыми глазами. – Убедись, что каждый из них мертв.

– Теперь они вряд ли кому-нибудь расскажут.

– Не рассуждай!

– А ведь мы здесь не одни, – говорит первый бандит, – взгляните-ка на те горы.

– Индейцы!

– Нужно поскорее убираться отсюда!

– Проверь, все ли убиты, Билли.

– Какого черта, капитан! Они мертвы, а индейцы через несколько минут будут здесь. Нас пятеро, а их целый отряд.

Билли пришпоривает лошадь. Главарь с улыбкой поднимает ружье, и душа Билли несется прямо в ад.

– Я все сделаю, капитан, – предлагает маленький толстый бандит.

– Не суетись.

Главарь любовно вытирает ружье носовым платком и молча смотрит на вершину холма, где расположились индейцы. Закурив сигару, он какое-то время наблюдает за ними, делает последнюю затяжку и бросает сигару почти в лицо мальчику. Дым ест глаза, попадает в нос, но мальчик удерживает кашель.

– Нас уже не так много, джентльмены, и я не настроен ввязываться в драку с индейцами. Быстро соберите все, что можно увезти, и поймайте лошадей. Хорошенько запомните одну вещь: каждый обязан беспрекословно выполнять мои приказы, иначе его ждет участь Билли. Все поняли? – Главарь вдруг захохотал. – Мы – отряд дьяволов из преисподней! Вы стреляете по моей команде, скачете, куда я прикажу, захватываете с собой то, что я велю захватить, а трупы мы оставляем индейцам! Пусть их считают виновниками преступления.

Он пришпоривает лошадь, оставшаяся троица молча устремляется за ним.

Мальчик пытается встать. Через несколько минут здесь будут индейцы. Он слышал об их жестокости и скоро позавидует тем, кто уже убит.

А если среди лежащих есть раненые? Ну что же, скоро все кончится и для них.

Он должен встать, что-то сделать…

Но он не может пошевелиться. Дым лежащей рядом сигары из белого становится черным, обволакивает его мозг. Господи, он должен встать, должен отомстить за невинных людей, принявших страшные муки.

Мальчик борется с подступающей темнотой, стонет, молит Бога дать ему силы…

Глава 5

Энн вдруг открыла глаза, прислушалась.

Макшейн что-то бормотал, вскрикивал, метался во сне, и деревянное кресло угрожающе скрипело.

Энн тихо подошла, с опаской глядя на спящего. Искаженное лицо взмокло от пота, руки вцепились в подушку, тело судорожно вытянулось, как от боли, под расстегнутой рубашкой напряглись мускулы, словно Макшейн с кем-то боролся во сне.

Наверное, в его жизни произошло что-то страшное, и оно возвращается к нему ночными кошмарами. Может, он заслужил эти страдания?

Но как бы Энн ни злилась на Макшейна, она решила не оставлять его наедине с кошмарами. Подойдя, она с опаской дотронулась до его плеча и прошептала:

– Макшейн! – потом тряхнула сильнее, ощутив стальную твердость его мускулов. – Макшейн, проснитесь!

Сквозь мрак и дым к Йену пробился ее голос. Он с усилием открыл глаза и инстинктивно потянулся за револьвером, лежащим под подушкой.

Увидев Энн, он отдеонул руку и убрал с лица густые темные волосы.

Их взгляды встретились, и в голубых глазах девушки он прочел сострадание.

– Я решила вас разбудить. Вы так кричали и метались во сне, должно быть, вам приснилось что-то страшное.

– Д-да.

– И часто с вами такое?

– Нет, – спокойно ответил он. – Этого со мной не случалось уже много лет. Вы долго меня будили? Черт побери, обычно я просыпаюсь от малейшего шороха.

– Наверное, вы очень устали.

– Дело не в усталости, – тихо сказал он, – но больше такого не будет.

– Мы не властны над сновидениями и не можем их контролировать.

– Я могу. – Он сжал ее руку и повторил: – Я могу.

Энн отдернула руку и поднялась, взволнованная его близостью. На ней было все то же ситцевое платье, растрепанные волосы свободно падали на плечи и спину. Она казалась юной и беззащитной, и Макшейну захотелось сжать ее в объятиях, прикоснуться к ее лицу.

– Давайте попытаемся заснуть.

Она, конечно, права, но от ее близости сон вдруг пропал. Йен был так же взволнован, как в тот момент, когда услышал ее пение, еще не видя лица. Теперь он знает каждую его черточку, знает ее характер, решительный и упрямый. Макшейн улыбнулся.

Его отношения с женщинами были предельно простыми, кратковременными и основывались на взаимном физическом желании.

Синекрылый Ворон, дед Йена, помог ему залечить телесные и душевные раны, а молодая вдова по имени Белая Орлица научила его искусству любви. Оба знали, что рано или поздно расстанутся, он покинет их племя, а она выберет себе в мужья индейского воина.

Война заставила Макшейна переезжать с места на место. И, провожая каждый долгий год кровавой схватки между Севером и Югом, он говорил себе, что если уцелеет, то начнет собственную войну. Наверное, он не погиб только потому, что Бог разрешил ему отомстить, хотя об этом Йен подумал уже после окончания войны. Во время сражений некогда было думать о будущем. Когда выпадали короткие часы затишья, мужчины и женщины старались заполнить их теплом мимолетной любви. Йен Макшейн, офицер пограничного кавалерийского отряда, удовлетворял свои желания без особых эмоций, как голод, о котором забываешь, пообедав. В тяжелой, грубой, опасной военной жизни не было места нежным чувствам.

Ему вдруг показалось, что воспоминания стерты перипетиями вчерашнего дня.

Теперь он совладелец заведения, которое является одновременно высокоразрядным публичным домом, где за сходную цену можно получить любые удовольствия. Он приехал в город с определенной целью и понятия не имел ни о каких распрях. Ничего себе местечко!

Ко всему прочему, то, чего он хотел, ему, похоже, не удастся ни купить, ни получить силой.

Энн продолжала глядеть на него не только с большой тревогой, но и очень недоверчиво. Макшейн ответил ей мрачной усмешкой. Он приехал сюда из-за Кэша Уэзерли. Кэш Уэзерли покушается на его собственность. И, без сомнения, зарится на хозяйку салуна. Его желание настолько сильно, что он не остановится даже перед убийством.

Йен ввязался в это дело, охваченный неистовым гневом, который пронизывал все его существо. «И стал владельцем борделя, – ехидно напомнил он себе, – не ясна также связь Эдди Маккестла с Энн. Не исключено, что она тоже принимает клиентов».

Ну почему он не нашел времени повидаться с Ральфом! Они вели дела по почте, и Иен знал не слишком много. Он знал только, что Энн Маккестл – партнер Эдди, а под партнером с той же фамилией подразумевается жена. Или дочь. Хотя владеть борделем на паях с собственной дочерью… Кроме того, Энн не возражала, когда Макшейн называл ее «миссис Маккестл». Гарантии, которые Эдди требовал при заключении сделки, доказывали, что он заботится об интересах Энн. И это очень походило на заботу о любимой жене.

Йен не мог осуждать старика, не устоявшего перед ее очарованием, он и сам не остался равнодушным к чарам Энни Маккестл. А гнев, разочарование и собственнический инстинкт только усиливали его чувства. Да, она способна привлечь в салун множество посетителей.

Может, она раньше уже спала с Кэшем Уэзерли? Ведь она сказала вчера, что ей нужно быть с каким-то посетителем. Или она солгала?

Конечно, солгала. Но даже мысль о том, что она могла спать с Кэшем Уэзерли, приводила Йена в бешенство.

Кэш хочет ее заполучить, это сразу видно по тому, как он смотрел на Энн. Кажется, у Йена появилась еще одна причина ненавидеть Кэша Уэзерли.

Нет, он этого не допустит. Никогда. Ни за что.

Макшейн резко вскочил с кресла, и Энн испуганно отшатнулась.

Он прошел мимо нее к умывальнику, сполоснул лицо, вытер его полотенцем и обернулся:

– Оденьтесь и приведите себя в порядок.

– Но я одета.

Он покачал головой:

– У вас есть что-нибудь понаряднее? Не кричащее, не слишком открытое и не черного цвета. Если Хотите, я помогу выбрать платье.

– Что?

– Платье. Я хочу помочь вам найти подходящий наряд.

– Стойте! – закричала Энн, бросаясь к шкафу. Застыв перед ним, словно каменное изваяние, она глядела на Йена, как на сумасшедшего. – Не беспокойтесь, я всегда одеваюсь сама и сама выбираю одежду. Но зачем мне нарядное платье?

– Для свадьбы.

– Чьей свадьбы?

– Вашей.

– Моей?

– Нашей свадьбы.

Взяв Энн за талию, Йен легко отодвинул ее в сторону, намереваясь открыть шкаф, но она повисла на его руке, из-под растрепавшихся золотистых волос гневно сверкали глаза.

– Не будет никакой свадьбы!

– Почему нет?

– Потому что… потому что… Мы не знакомы…

– Йен Макшейн, – церемонно поклонился он.

– Хорошо! Я знаю. Но вы мне не нравитесь.

– Это необязательно.

– По-моему, наш разговор не имеет смысла.

– Он имеет чертовски глубокий смысл.

– Прекратите! – закричала она. – Да кто вы такой? Являетесь сюда, диктуете свои условия и думаете, вам будут подчиняться?

– Я владелец большей части салуна.

– Еще не известно, правда ли это… – начала Энн.

Макшейн взял с туалетного столика нераспечатанное письмо Ральфа Ренинджера и протянул ей. Энн держала конверт, не решаясь вскрыть. Йен сделал это за нее и прочел:

– «Дорогая Энн, примите мои соболезнования по поводу смерти Эдди. Понимаю, в каком Вы состоянии, но дело не терпит отлагательств. Мне очень неприятно сообщать Вам об этом в письме, но Эдди перед смертью продал свою часть салуна, и Вы должны быть поставлены в известность относительно Ваших прав на собственность Маккестлов. Имейте, пожалуйста, в виду, что мистер Йен Макшейн…»

– Хватит! – Энн побледнела, и ее глаза наполнились слезами.

Этот негодяй собирается обокрасть ее, захватить ее собственность, но он перехитрит сам себя. Он хочет на ней жениться? Ладно. Может быть, когда он получит желаемое и все утрясется, ее собственность вернется к ней.

– Как видите, мне действительно принадлежит большая часть салуна, – тихо сказал Макшейн.

– Но я вам не принадлежу! – воскликнула Энн и махнула рукой. – Господи, ну и нервы у вас! Целый день вы преследовали меня, чего-то требовали, угрожали шерифом, а теперь еще хотите на мне жениться.

– Вы обещали мне ночь, – напомнил он.

– Это обещание ничего не значит, потому что все сказанное вами – одна ложь!

– Никакая не ложь, – угрожающе произнес Макшейн. – А сходить за шерифом не поздно и сейчас. До того, как я приму этот салун, его следует проверить. Мне не хотелось бы отвечать за грехи прежних владельцев.

Он взглянул на Энн. От ее слез не осталось и следа. Губы плотно сжаты, глаза яростно сверкают.

– Ублюдок! – выдавила она.

– Есть причины, мешающие нам вступить в законный брак?

– Есть миллион причин…

– Нет. Это бизнес. Кэш Уэзерли и еще дюжина негодяев, ошивающихся вокруг салуна, хотят заполучить его любым путем. Вы что, слепая? Он не оставит вас в покое. Это же было видно по его глазам. Если бы Уэзерли не боялся попасть в тюрьму, он бы, не задумываясь, убил меня, потому что я стою у него на пути. Кэш дожидался, пока Эдди перестанет ему мешать, тогда он сразу получит и вас, и салун.

Энн молча глядела на него. Действительно, что было бы с ней, не окажись здесь вчера Макшейн?

– Я могу постоять за себя, – ответила она, но в ее голосе не было уверенности.

Она может бороться с Кэшем. Она должна с ним бороться. Но до сих пор Кэш не осмеливался протягивать руки к салуну и прежде всего к ней. Кое в чем Макшейн прав. Пока Эдди был жив, Кэшу здесь ничего не светило.

– Если вы действительно хотите воевать с Уэзерли, если хотите его победить, если вам нужна защита, то выслушайте меня и сделайте то, о чем я вас прошу.

– Не просите, а требуете, – холодно поправила она.

– Я не позволю ему добиться своего, но мне известен этот тип людей. Он обязятельно придет за вами. Я могу одолеть его и несколько раз, могу поливать улицы свинцом, и при этом погибнут люди, не имеющие никакого отношения к делу. Поэтому лучшим оружием в борьбе с ним будет простое свидетельство о браке. Такие люди ненавидят отступать, ненавидят терять то, что уже считают своим. Но если вы станете моей женой, тогда Кэшу, чтобы заполучить вас, придется сначала убить меня. Опустив глаза, Энн задумалась.

– Если я выйду за вас замуж, это нанесет Кэшу удар?

– Да, черт побери. Вы что, не понимаете моих слов? Для такого человека нет ничего хуже, чем потерять то, чего он так добивается.

– А для такого человека, как вы?

– Я всегда иду к цели и добиваюсь ее. Итак, займемся нашим делом?

Йен ожидал сопротивления и был к нему готов. Он решил убеждать Энн до тех пор, пока она не поймет, что это единственный выход. Она испытующе глядела на него.

– Почему вы хотите нанести удар Кэшу Уэзерли?

– У меня есть причины.

– Но почему…

– А почему вы сами хотите с ним расправиться? – перешел в наступление Йен.

– Не ваше дело!

– Возможно. Так вы станете моей женой?

– Но это безумие!

– Нет, не безумие. Господи Иисусе, говорю вам еще раз: он обязательно вернется. Конечно, вы полны решимости бороться, но Кэш Уэзерли – человек безжалостный и бесчестный.

– Почему вы так настаиваете на браке?

– Потому что он дает много преимуществ. Я становлюсь не только совладельцем этого заведения, но и мужем женщины, которая им управляет. Значит, я смогу не только избавить вас от Кэша Уэзерли и разрушить его планы, что само по себе приятно, но имею также право отшить десяток-другой парней, которым придет в голову нарушить ваш покой.

– Вы так заботитесь о моем покое! – насмешливо пробормотала Энн.

– Итак?

– Хорошо. Может, в этом действительно есть смысл. Но прежде давайте оговорим пункты.

– Пункты?

– Я буду задавать вопросы, кому и когда сочту нужным, в том числе вам. – Макшейн скрестил руки на груди. – И мы не будем жить раздельно.

– Подождите минуту…

– Я не собираюсь ждать. Хотите заключить контракт? Нет ничего проще. Вы получаете защиту, которая вам сейчас необходима, а я получаю хорошую комнату и женщину для ночных удовольствий.

– Тогда я отказываюсь.

– Нет, вы согласны.

– Не могу поверить, что минуту назад решила выйти замуж за такого наглого ублюдка.

Он поднял брови.

– Дорогая, я тоже не верил, что сделаю предложение шлюхе.

Энн молнией бросилась к нему и наотмашь ударила по лицу.

Разозлившись, что не успел вовремя отреагировать, Йен схватил ее за руки и резко притянул к себе. Голова Энн качнулась назад, глаза с ненавистью смотрели ему в лицо.

– Если я сделал вам больно, вините себя. Но я привык называть вещи своими именами, Энн Маккестл, и не позволю вам поднимать на меня руку.

– А теперь я назову вещи своими именами. Вы – жадный, самовлюбленный, наглый сукин сын, не лучше подонков, которые ошиваются в салуне, а, может, и гораздо хуже!

– Ладно, – сказал он, помолчав, – теперь, когда мы обменялись клятвами в вечной преданности, нам осталось обменяться кольцами.

– Зачем? – В ее глазах загорелся огонек. – Вы хотите жениться. А я должна согласиться на брак, потому что вы пали жертвой моего очарования?

– Просто у вас нет выбора, – спокойно ответил он.

– Ошибаетесь, – Энн с трудом высвободила руки, – у меня всегда есть выбор, Макшейн.

– И вы остановили выбор на мне, наглом ублюдке?

– Я передумала. Мне показалось, что это деловое предложение, но когда вы заговорили о таких вещах…

– Я был с вами честен.

– Я тоже буду честной с вами. Я не хочу… затруднений личного порядка.

Темные глаза Макшейна блеснули.

– А вы и не создавайте затруднений. Будьте хорошей женой и находитесь в своей постели ночью.

– Черт возьми, я не собираюсь ничего обещать.

– Я сделаю это за вас. Обещаю следить за тем, чтобы вы были хорошей женой и находились ночью в своей постели.

Энн почувствовала, что краснеет.

– Убирайтесь к дьяволу!

– В самом деле? Нет, вы этого не хотите. Может, вы от меня не в восторге, но хорошо понимаете, что брак со мной лучше того, что случится с вами, если вы мне откажете. Итак, вы хотите стать моей женой?

Энн опять захотелось ударить его, однако она сдержалась. У Макшейна есть и хорошие черты. Конечно, он самый беспардонный негодяй на свете, но, по крайней мере, честен, и в нем есть что-то такое, от чего у нее начинает биться сердце. Если бы Кэш Уэзерли только дотронулся до нее, она бы умерла, а Макшейн…

Пусть говорит что угодно, она сумеет поставить на своем. Несмотря на всю самоуверенность, он ничего не знает. По-видимому, у него есть свои цели, однако его предположения на ее счет ошибочны, и она не собирается просвещать его. Чем меньше он будет о ней знать, тем лучше. Замуж за него она выйдет, хотя станет держать его на расстоянии. Сделка защитит ее от Кэша Уэзерли и не помешает расправиться с ним.

– Я согласна.

– Без всяких пунктов и условий, – с усмешкой напомнил он.

– Без всяких пунктов.

– Дело сделано. Теперь – платье.

– Нет! – воскликнула Энн. – Я подберу сама.

– Подходящее к случаю.

– Когда вы увидели меня в первый раз, на мне было черное платье. По-моему, это самый подходящий наряд.

– Нет. Никакого траура по Эдди.

– Пожалуйста, оставьте меня одну. Я скоро к вам спущусь.

– А вы не исчезнете?

– Нет.

– Дайте мне слово.

– Клянусь через десять минут спуститься вниз в свадебном платье. – Энн спокойно выдержала его взгляд. – А теперь вы ответьте, Макшейн. Вы назвали деловые причины, по которым хотите на мне жениться. Но почему выбрали именно… шлюху?

Знала бы она… Да он женился бы и на Медузе Горгоне, чтобы завладеть салуном и иметь возможность нанести удар Кэшу Уэзерли. Место очень удобное, а брак с Энн Маккестл еще и приятен. С одной стороны, он уводит у Кэша из-под носа то, чем тот упорно стремится завладеть, и этим уже осуществляет часть своего плана. С другой стороны, он приобретает все права мужа, в том числе право защищать свою жену. Но женится он не только поэтому.

– Хорошо, я вам отвечу. Должен признаться, вы не совсем обычная шлюха. – Говоря это, Макшейн взглянул на Энн, но не увидел никакой реакции. – Я не могу вас купить, не могу вам приказывать и вынужден жениться на вас. К тому же брак с красивой шлюхой имеет еще одно преимущество.

– О? И что же это?

– Она перестает быть шлюхой и становится просто красивой женщиной. Даю вам десять минут. – У двери Макшейн оглянулся. – Не забудьте еще одну вещь.

– Что именно? – холодно осведомилась она.

– Поскольку вы согласились выйти за меня замуж и становитесь моей женой, вам придется ограничить свой выбор, Энн. Я прослежу, чтобы вы больше не развлекали посетителей и не вели себя запросто с ковбоями.

– В самом деле? – усмехнулась она.

– В самом деле.

– Не забывайте, что я не ваша собственность. Теперь идите вниз и постарайтесь умерить свои желания.

– Кажется, у меня будет самая кроткая и покладистая жена.

Выйдя за дверь, Макшейн услышал нелестные выражения в свой адрес, скрип шкафа и новую брань. У нее оказался большой запас бранных слов, и все они относились к нему.

Улыбаясь, он начал спускаться по лестнице, но улыбка вдруг исчезла.

Почему Энн решила выйти за него замуж? Кажется, она не очень боится Кэша Уэзерли, скорее, ненавидит его. Значит, он должен выяснить, какие мысли скрывает этот чистый лоб над ясными небесно-голубыми глазами.

«Только не волнуйся», – уговаривала себя Энн, глядя вслед Макшейну. Но у этого человека – просто талант доводить ее до бешенства.

Засунув подальше оружие, плащ, брюки и сапоги, она оглядела висящие в шкафу платья. Господи, что заставило ее согласиться на эту авантюру? Она собирается выйти замуж за человека, который внезапно и бесцеремонно вмешался в ее дела, который так загадочен и, без сомнения, опасен.

Зато он способен оградить ее от Кэша и уже доказал это. Лучше уж быть с ним, чем стать добычей Кэша. Она, разумеется, не потеряла веры в собственные силы, но она ведет рискованную игру, у нее могущественные противники.

Нужно убедить Макшейна, что она в трауре по Эдди, держать его на расстоянии. Боже, ведь накануне она сказала ему, что должна быть с посетителем. Ничего себе, траур.

Энн опять почувствовала страх.

Им необходимо договориться. Пусть он занимается салуном, тогда у нее останется больше времени на собственные дела. Если же он будет слишком ею интересоваться…

Она сумеет постоять за себя. А теперь пора кое-что выяснить.

Быстро одевшись, Энн несколько раз провела щеткой по волосам, направилась было к лестнице, по которой спустился Макшейн, но передумала и открыла потайную дверь.

Она шла по главной улице, смотря на вывески, а найдя то, что искала, быстро вошла в контору. Ей навстречу встал молодой человек.

– Чем могу быть полезен, мэм? – начал он, но Энн уже прошла мимо него к двери с табличкой «М-р Ренинджер».

Энн знала его не слишком хорошо. Ральф приехал в Куперсвилл около полугода назад и несколько раз заходил в их салун. Она слышала, что он участвовал в воине, а после ее окончания приехал, как и многие другие, на Запад, чтобы заняться мирным делом. Он всегда был с нею очень вежлив, на похоронах Эдди старался поддержать и ободрить ее.

Но когда Энн появилась в комнате, где Ральф беседовал с клерком, он, увидев ее, пришел в замешательство.

– Я пытался остановить эту леди, сэр, но она… – оправдывался вбежавший следом молодой человек.

– Все в порядке, вы оба можете идти, – сказал Ренинджер клеркам и закрыл за ними дверь.

– Это правда? – гневно спросила Энн.

– Если вы имеете в виду, что Эдди продал свою долю Макшейну, то да.

– Но почему вы не сообщили мне?

– Энн, я не решился сказать вам об этом в день смерти Эдди, затем были похороны, а после вы не могли выбрать для меня время, и я написал вам письмо.

– Что вы знаете о Макшейне?

– Он бывший военный и, смею вас заверить, порядочный…

– Как вы можете говорить о порядочности? – воскликнула Энн. – Эдди без моего ведома продал незнакомцу часть нашей общей собственности, а вы…

– Я был его поверенным. Хотя Эдди имел право распоряжаться своей долей, не ставя никого в известность, я много раз говорил ему, что необходимо обсудить это с вами. К сожалению, он меня не послушал. Энн, он надеялся быстро выкупить свою часть. Думаю, Макшейн не задержится в нашем городе, и через некоторое время вы получите все обратно.

– Почему вы так думаете? Что он делает в городе? Что вы о нем знаете?

– Я адвокат, Энн, и обязан соблюдать конфиденциальность. Я не имею права рассказывать о своих клиентах.

– Можете не продолжать! – Она поднялась. – Значит, вы ничего мне не скажете?

– Не имею права, – огорченно повторил Ренинджер.

– Я. собираюсь выйти замуж за этого негодяя, а вы ничего не хотите мне рассказать?

– Выходите за него замуж? – Ральф вскочил. – Но ведь он только вчера приехал в город! Я даже не успел поговорить с ним!

– Покорно благодарю за помощь!

Энн в ярости направилась к двери. Десять минут, данные ей Макшейном, уже истекли, и пора было возвращаться.

– Энн, пожалуйста!

– В чем дело?

– Я ничего не рассказывал ему о вас. Он знает лишь то, что вы с Эдди – компаньоны.

– Если я попрошу вас и дальше хранить тайну, вы сможете обещать мне это?

– Да, Энн, обещаю.

– Благодарю!

Она почти бежала к салуну. Незаметно поднявшись к себе в комнату, она упала в кресло. Ей нужно полностью владеть собой при встрече с человеком, которого выбрала себе в мужья.

Глава 6

Когда Йен спустился в зал, там, несмотря на полдень, горели свечи, так как окна и двери были завешены черным крепом.

В остальном обстановка не изменилась. За карточными столами по-прежнему сидели игроки, у бара толпились люди.

Гарольд, одетый в черный сюртук, разливал виски, и Иен понял, что все это – траур по старику Тернеру. Оглядевшись, он увидел грубый сосновый гроб без крышки, который стоял на сдвинутых в центре зала столах.

Один из игроков протянул руку со стаканом в направлении гроба.

– Джентльмены, увеличим ставки в память о старом игроке Тернере!

Раздались одобрительные возгласы, головы поднялись, глаза посмотрели на гроб, и игра продолжалась.

Йен подошел к бару.

– Вы, кажется, знали, что старик был уже мертв? – спросил Гарольд.

– Да, вчера ночью. Смерть за карточным столом не самая плохая из тех, что я видел.

– Тернер был нашим старейшим клиентом. Он провел здесь свои последние часы, выпил последний стакан виски, последний раз взглянул на карты. – Гарольд понизил голос. – Говорят, с девицами он последний раз тоже развлекался здесь, но это было в 1855 году, я тогда еще не работал. – Бармен озабоченно взглянул на Йена и продолжал: – Энн не будет возражать против отпевания в салуне, но, я слышал, и вы теперь имеете право голоса. Это правда?

– Правда.

Гарольд задумался.

– Мне казалось, что Эдди слишком много играл в последнее время. Иногда он проводил за картами целые дни. Вы не собираетесь менять в салуне работников?

– Насколько я могу судить, дела идут неплохо, и перемен не требуется.

– Салун – первоклассный. Энн заботится обо всем. Вы не знаете, она спустится к нам? Преподобный Элдридж уже тут. Сначала он настаивал, чтобы тело перенесли в церковь, но потом согласился, что Господь не будет против, если служба пройдет там, где старик Тернер любил проводить время. Сейчас преподобный закусывает и через несколько минут будет готов начать заупокойную мессу.

– Здесь находится священник? – переспросил Иен.

– Именно так, – подтвердил Гарольд.

– Настоящий священник?

– Самый настоящий, сэр, из церкви Святой Агнессы, которая недалеко отсюда.

– Где он сейчас?

Бармен указал на один из столов, и Макшейн увидел худого человека, сосредоточенно расправлявшегося с едой. Блюдо картофеля с говяжьей подливкой было рассчитано по меньшей мере на троих.

– Не представляю, как парню удастся все это съесть, – качая головой, бормотал Гарольд. – Слава Богу, что не все наши клиенты умирают в салуне и нам не приходится все время кормить преподобного. Мы бы через месяц разорились.

– Он, кажется, ставит рекорд по уничтожению говядины с картофелем. – Йен с интересом наблюдал, как тощий человек, похожий в своем черном облачении на бедного школьного учителя, глотает кусок за куском. – Но сегодня он весьма кстати. Не сможет ли преподобный немного задержаться после мессы?

– Зачем?

– Для венчания.

– Для… чего? – изумился Гарольд.

– Если к тому же вы станете моим шафером, я буду вам очень признателен. Коко и Далси могут быть подружками невесты.

– А кто невеста?

– Ваша хозяйка.

И Макшейн направился к преподобному Элдриджу. Вблизи тот оказался гораздо старше. Прервав свое занятие, священник встал, улыбнулся и протянул Йену руку.

– Я уже слышал, что у нас в городе новый прихожанин. Добро пожаловать в Куперсвилл, сэр. Надеюсь увидеть вас в церкви на воскресной службе.

– Благодарю, – ответил Йен.

– Мы обязаны заботиться о своей душе. Даже девушки по воскресеньям приходят ко мне. Господь знает, что это потерянные души, но он любит всех своих детей, и святых, и грешников. – Отец Элдридж взглянул на гроб и перекрестился. – Еще одна заблудшая овца возвращается к своему пастырю. Но скажу вам, сэр, и это радостный день, ибо человек умер не от рук себе подобных, а потому, что его призвал к себе Господь. Душу мою наполняет горестная отрада, поскольку это смерть, а не убийство!

– Прекрасно, ваше преподобие, я хочу обрадовать вас еще больше. Не могли бы вы к сегодняшней работе прибавить бракосочетание?

– Э… э… бракосочетание, сэр? – Кадык на тощей шее судорожно дернулся. – Но обряд бракосочетания требует времени, размышлений и обдуманных действий.

– Даю вам пятнадцать минут.

– Я имею в виду не свои размышления, а ваши.

– У меня было время на размышления.

– Мистер Макшейн…

– Святой отец, отвечайте прямо, вы согласны или нет.

– Я… Конечно, сэр, если вы решили вступить в брак, то я пред лицом Господа благословлю ваш союз. Кто невеста?

– Энн Маккестл.

Брови преподобного взлетели.

– Энн?

– Я понимаю, со смерти Эдди прошло не очень много времени, но дело в том, – Йен понизил голос, – что в любой момент Энн может стать добычей какого-нибудь проходимца. Ей нужна защита. Что вы на это скажете?

– Скажу, – начал преподобный, замолчал, потом воздел руки, словно благословляя Йена, и продолжал: – От всей души поздравляю вас, сэр.

Что мне делать сначала: читать заупокойную молитву или проводить свадебную церемонию?

– Сначала мы похороним мистера Тернера, если не возражаете, – раздался за их спиной голос Энн.

В изящном шелковом платье, отделанном кружевами, она выглядела, как ангел, спустившийся с небес. Разгневанный ангел. Золотистые волосы тяжелыми волнами спадают на плечи, синие глаза сверкают.

– Энни! – Преподобный Элдридж схватил ее руку. – Как я рад. Когда я вижу счастливую молодую леди, готовящуюся к блаженству супружества…

– Ах да! Блаженство супружества, – буркнул Макшейн.

– Какого супружества?

Все обернулись и увидели Коко, раскрывшую от удивления рот. Йен заметил, что Энн сделала ей знак, но та застыла на месте, не в силах переварить новость.

– Супружество… – машинально повторила она.

Йен быстро подошел к ней и прошептал:

– Возьмите себя в руки!

– Но… – пробормотала Коко.

– Давайте приступим к мессе, – властно сказала Энн.

– Да, не будем откладывать, – согласился Макшейн. – Коко, Далси, кто из вас станет подружкой невесты?

Коко не могла вымолвить ни слова, а Далси, удивленная не меньше подруги, но владеющая собой, незаметно толкнула ее локтем.

– Я могу быть подружкой.

– Мы должны похоронить мистера Тернера, – повторила Энн.

– А может, сначала бракосочетание? – Далей вопросительно посмотрела на Энн.

– Я не хочу выходить замуж в присутствии покойника. Это дурной знак.

– Тогда начинайте, ваше преподобие, – сказал Йен.

– Джентльмены! Леди! – громко произнес Элдридж. Игроки и завсегдатаи бара повернулись в его сторону. – Давайте соберемся вокруг нашего усопшего брата Чарльза Тернера. Кто хочет сказать несколько слов о покойном? Вы, мистер Макшейн?

– Святой отец, я лишь однажды играл в карты с этим джентльменом, да и то, оказывается, после того, как он покинул наш мир. По-моему, будет более уместно, если речь произнесет один из его друзей.

Из толпы, окружавшей гроб, вышел Шрам.

– Ваше преподобие, могу я сказать пару слов?

– Начинай, Шрам.

– Чарли был славным парнем, – начал тот, комкая в руках пыльную шляпу. – Он не часто мылся, и от него не слишком хорошо пахло, но он ни разу не сжульничал в карты, никому не выстрелил в спину. Я и ребята Игеры взяли его деньги, которые он выиграл, когда был уже мертвым, и купили ему гроб. Чарли, мы надеемся, твоя душа сейчас прямым ходом направляется в рай, потому что ты был честным картежником и слишком старым, чтобы грешить с девочками, но, если тебя по каким-то причинам туда не пустят, тогда многие из нас, бедных грешников, когда-нибудь обязательно встретятся с тобой в аду.

– Шрам! – запротестовал Элдридж. – Мы должны молиться о том, чтобы душа усопшего проникла через райские врата, а не приглашать ее на встречу с дьяволом!

– Простите, ваше преподобие!

– Никаких разговоров о преисподней. Теперь, Шрам, можешь отойти, а мы произнесем слова из Священной книги.

Элдридж достал из кармана очки в золотой оправе, раскрыл Библию и принялся за чтение. Пока звучал его приятный и убедительный голос, никто в комнате не произнес ни слова.

Йен в это время смотрел на Энн. Она, казалось, полностью отдалась траурной церемонии.

Когда служба кончилась, шестеро дюжих игроков понесли гроб на кладбище, и все потянулись за ними.

Гроб опустили в могилу, Элдридж произнес еще несколько слов и бросил на крышку горсть земли.

– Покойся в мире. – Постояв в молчании некоторое время, он поднял глаза и улыбнулся. – А теперь, джентльмены, приступим к бракосочетанию.

– В салун! – радостно закричал Шрам.

– Не торопитесь, джентльмены. – Элдридж покачал головой, и Макшейн с Энн удивленно взглянули на него. – Церковь отсюда на таком же расстоянии, как и салун. То, что заупокойная месса была отслужена в салуне, имело смысл. Там Чарли тихо и благопристойно умер, но обряд бракосочетания должен совершаться в церкви. Эрон, ты здесь?

Молодой человек, игравший на пианино в салуне, выступил вперед.

– Я здесь, святой отец.

– Пойди и настрой орган, сын мой.

– Хорошо, ваше преподобие.

Толпа направилась вслед за ним к церкви. Только Энн не двинулась с места.

– Что-нибудь случилось? – нетерпеливо спросил Йен.

Он не мог оторвать от нее глаз. В свадебном платье она выглядела юной девушкой, идущей под венец из стен монастыря.

– Я не собиралась венчаться в церкви.

– Но это – обычное место для венчания.

– Зато у нас не обычная свадьба.

– Какой бы она ни была, я хочу, чтобы все делалось по закону.

– Конечно, но… это слишком… правдоподобно. Йен молча взял ее за руку и потянул за собой.

Она подчинилась, но всю дорогу до церкви ему пришлось вести ее почти силой.

– Почему вы заставляете меня тащить вас? – раздраженно спросил он.

– Я с удовольствием отменила бы все это.

– У вас есть пять секунд, чтобы отказаться. – Макшейн в ожидании замер на месте.

– Не останавливайтесь! – прошипела Энн. У церкви их встретила Далси.

– Мистер Макшейн, когда войдете, становитесь рядом с Гарольдом. Энни, мы собрали букетик, возьми его. Господи, просто не верится.

– Мне тоже, – пробормотала Энн.

– Мистер Макшейн, встаньте перед алтарем. Энн, я пойду впереди. Доктор Дилан собирается быть посаженым отцом.

Йен пошел, куда указала Далей, и, оглянувшись, увидел седоволосого человека, который брал невесту за руку. Зазвучал орган. Энн, очень бледная, медленно шла за Далси.

Седоволосый джентльмен подвел ее к Йену.

Преподобный Элдридж, сказав нужную речь, попросил жениха и невесту произнести клятву верности друг другу.

Макшейн выговаривал слова громко и отчетливо, чтобы их было слышно во всей церкви, Энн почти шептала, и ей пришлось все повторить. Затем Иен снял с мизинца кольцо с топазом и надел его Энн. Преподобный объявил их мужем и женой, велев Йену поцеловать супругу.

Тот с радостью исполнил приказание, Энн не ответила на поцелуй, но ее губы прижались к его рту. По телу Макшейна прокатилась горячая волна. Он раздвинул ей губы языком и стал жадно целовать их, добиваясь ответной реакции. Поняв бессмысленность сопротивления на виду у всех, Энн подчинилась.

Иен наслаждался ее близостью, вдыхал свежий аромат мяты, исходящий от ее платья. Его жена… Удивительная женщина. «Удивительная шлюха», – напомнил он себе. Но салун принадлежит ему, она тоже принадлежит ему, и скоро он закончит дело, ради которого приехал.

– Аминь! – донесся до него голос преподобного Элдриджа.

Макшейн отпустил Энн. Ее глаза, словно два голубых кинжала, пронзали его насквозь, рука, которую она поднесла к губам, дрожала.

– Друзья, мы должны подписать кое-какие бумаги, – начал Элдридж, – а потом…

– Свадебный тост! – подхватил Шрам.

Подпись Энн на брачном свидетельстве вышла криво, Йен расписался твердо и решительно.

– Поздравляю, дорогая Энн! – улыбнулся преподобный.

– Благодарю, – с трудом выдавила она.

– А теперь вернемся в салун, – радостно заявил Элдридж, – у меня что-то разыгрался аппетит.

Взяв новобрачную за руку, он повел ее по главной улице к салуну. Йен шел следом. Задержавшись у кладбища, он увидел, что на могиле старика Тернера уже стоит грубый деревянный крест и лежат цветы.

Рядом находилась другая могила, примерно недельной давности. На тяжелом дубовом кресте была вырезана надпись: «Эдвард Дж. Маккестл. Горячо любимому Эдди. О тебе заботятся теперь ангелы на небесах». На подсохшей земле лежали дикие фиалки.

Макшейн вдруг пожалел, что не был знаком с Эдди.

Очень ли горюет о нем Энн? Она вспоминала его с теплотой. Но жены стараются не замечать недостатков мужей. Должно быть, она заботилась об этом старом мошеннике.

Черт побери! Какое ему дело до Эдди Маккестла? Какое ему дело, любила его Энн или нет? Он не должен отвлекаться на посторонние вещи. Но Эдди почему-то не выходил у него из головы. Бедняга, он так и не отыгрался и вот лежит рядом со стариком Тернером, который мертвым играл в покер лучше, чем живой.

Макшейн взглянул на небо, где огромные серые тучи грозно сталкивались друг с другом, как будто предвещая день расплаты.

«Расплата скоро наступит», – мрачно подумал он.

Йен только что женился на Энн Маккестл и сделает все, чтобы с ней ничего не случилось!

Звуки пианино, доносившиеся из салуна, заставили его очнуться, и он, расправив плечи, ускорил шаг.

– Энн! Прекрасная, божественная Энн!

Такими словами встретил ее светловолосый молодой человек с веселыми голубыми глазами. Ненависть к Кэшу Уэзерли не распространялась на его младшего сына. Джои обладал редким обаянием. Его любили все, от зажиточных горожан до прислуги и девушек из салуна.

Имея отцовскую внешность, в остальном, как предполагала Энн, юноша больше походил на мать. Он был хорошим охотником, перегонял скот, любил путешествовать, не мог подолгу находиться на одном месте. Ему ничего не стоило вдруг уехать на Восток или неделями следовать за труппой бродячих актеров, дающих представления в их местах. Он знал наизусть Шекспира и Дефо, мечтал посетить когда-нибудь великие центры европейского искусства. Энн испытывала угрызения совести, заставляя девушек выпытывать у Джои отцовские секреты.

– Ты вышла замуж, Энни! – Юноша взял ее за руки, притянул к себе и поцеловал в лоб. – Просыпаюсь сегодня утром, голова разламывается, и вдруг узнаю, что девушка моих снов, нет, женщина моих грез, вышла замуж за другого! Ну и ладно, отец все равно был бы против. Энни, из тебя получится хорошая жена. Но кто же тот счастливчик, который завладел салуном и увел тебя у всех из-под носа?

– Салун остается моим, – ответила Энн и вздрогнула от неожиданности. Сзади к ним не-лышно подошел Йен.

– Меня зовут Макшейн, а тебя, парень?

– Уэзерли. Джои Уэзерли.

– Ты родственник Кэша Уэзерли?

– Он мой отец. У меня еще два брата и сестра, а мать умерла несколько лет назад. Мы живем на ранчо. – Он с улыбкой смотрел на Йена. – Там много земли. На нее претендуют индейцы, но белые, похоже, оставили нас в покое. Наверное, потому, что у нас работает много ковбоев, и каждый умеет обращаться с оружием. Ты что-то хочешь сказать, Энни?

– Я хочу сказать, что твоя семья владеет лучшими землями в округе.

– И постепенно их становится все больше, – согласился Джои. – Кажется, отец уже приходил сюда? Он зол, как черт. Кто-то украл фургон с золотом, которое он выручил за продажу скота. – Но этот факт, видимо, не слишком огорчил Джои.

– По-моему, один из его людей убит в перестрелке, – сказала Энн.

– Парни знают, на что идут, а отец хорошо им платит. Надеюсь, беднягу похоронят, как христианина. Я немного задержался у вас, Энни, хотя должен сейчас находиться в соседнем городе и покупать недвижимость. Но раз уж я здесь, Энни, то должен выпить за ваше здоровье и, конечно, за ваше, мистер Макшейн.

– Да, да, – криво улыбнулся тот. – А вы не упустите вашу недвижимость?

– Не имею представления. У меня нет деловой хватки и желания подчинять себе людей. Этих черт своего отца я не унаследовал и всегда его разочаровываю. Могу я побыть здесь еще немного? Дома одни неприятности. Отец не только потерял золото, сорвалась и его сделка, Беннингтон раздумал продавать землю, за которой отец так долго охотился. Разрешите угостить вас шампанским?

Энн испуганно глядела на Джои. Значит, Беннингтон отказался продать землю Уэзерли. Кэш, должно быть, взбешен, а Беннингтон… живет совсем один в часе езды от города, и вокруг – ни единой души.

Наконец она вышла из оцепенения.

– Нет, нет, джентльмены, я сама прикажу сейчас подать шампанское и, с вашего разрешения, сделаю кое-что по хозяйству. Это займет несколько минут.

Она велела Гарольду подать несколько бутылок лучшего шампанского, задержалась у бара, отвечая на поздравления, и почти бегом направилась в кухню.

Далси устроилась на кухонном столе с куском пирога в одной руке и бокалом шампанского в другой.

– Далей, немедленно иди в салун! Та состроила недовольную гримасу.

– Что ты задумала, Энн Маккестл? – хихикнула она и погрозила пальцем. – Зачем ты вышла за него замуж, Энни?

– Сейчас не время и не место для пустых разговоров. Объясню потом. На то были причины.

– А я думаю, тебе пришлось выйти за него, потому что Он не понимает слова «нет». – Далси снова хихикнула. – Ему здесь что-то нужно. Конечно, он хочет получить тебя, но ему нужно еще что-то. Уж я-то знаю мужчин!

– Не сомневаюсь. – Энн с раздражением наблюдала, как Далси наливает себе шампанское.

В кухню вошел человек шести футов роста и весом по крайней мере в три сотни фунтов. Это был повар Анри.

– Mon Dieu! – укоризненно сказал он. – Ma chere, в следующий раз предупредите, когда соберетесь выйти замуж!

– Анри, – вздохнула Энн, – это получилось внезапно. Постарайся, чтобы сегодня все было на высшем уровне. Подавай каждому все, что он закажет, и запиши расходы на наш счет. Далси.

Та спрыгнула на пол, чуть не потеряв равновесие.

– Иди в зал! Постарайся занять Макшейна.

– Ты опять собираешься исчезнуть?

– У меня дела.

– Понятно.

– Найди, пожалуйста, Коко и Джинджер. Пусть Джинджер играет на пианино, я беру Эрона с собой.

– А если он заметит, что тебя нет?

– Неужели мне нужно тебя учить? Он не должен знать, что я уехала.

Энн незаметно подошла к Эрону и что-то шепнула ему на ухо. Пианист кивнул, продолжая играть.

Поднявшись в свою комнату и лихорадочно переодеваясь, Энн думала о Беннингтоне. Он был честным и трудолюбивым хозяином, все в городе его уважали. Несколько месяцев назад Уэзерли захотел купить его ранчо, но старик тянул с ответом и, в конце концов, отказал Кэшу. К несчастью, в тот момент, когда Уэзерли потерял фургон с золотом. Энн хорошо знала мстительный характер своего врага. Если его разозлить, он не успокоится, пока не добьется своего.

Беннингтон нравился Энн. Одинокий старик редко заходил в салун, иногда он платил девушкам только за то, что они болтали с ним. Энн было известно его мнение о Кэше Уэзерли.

Облачившись в мужской наряд, она пристегнула револьверы. Конечно, оставлять салун в разгар свадебного пира – безумие, но ей нужно предупредить Беннингтона. Спустившись по потайной лестнице, она побежала в конюшню.

– Энни!

Пианист уже седлал лошадей.

– Мы должны срочно ехать к Беннингтону. Он отказался продать свою землю Уэзерли, и я боюсь, как бы с ним чего-нибудь не случилось.

– Но к чему такая спешка? Уэзерли может отложить выяснение отношений с Беннингтоном. Он может вообще оставить его в покое.

– А может, Кэш уже послал кого-нибудь расправиться со стариком. Если и нет, то все равно нужно убедить Беннингтона переехать на некоторое время в город или хотя бы нанять людей для охраны.

– Хорошо, Энни, я согласен. А если твой муж обнаружи, что жена исчезла?

– Не обнаружит.

– Нестоит рисковать. Я могу поехать один.

– Нет, я стреляю лучше тебя. Если там окажутся убийцы, я сумею подстрелить их издалека. Ты мой родственник, я не могу рисковать твоей жизнью. Ладно, некогда разговаривать. А о Макшейне не беспокойся, о нем позаботится Далси.

Эрон покачал головой.

– Почему ты вышла замуж за этого человека?

– Господи, ну почему это всех интересует? Молодой человек вдруг засмеялся.

– Хотел бы я посмотреть на его лицо, когда он обнаружит, что жена сбежала прямо из-за свадебного стола!

– Эрон, пожалуйста, не болтай чепухи! Может, Беннингтон уже…

– Умер или ему грозит опасность. Знаю, Энн. Подожди, у тебя, кажется, седло не в порядке. Не взять ли другое? Тогда едем. И молись о Далси.

Выйдя из кухни, Далей остановилась. Она слишком много выпила, ей нужно время, чтобы прийти в себя. А времени нет. Ладно, она как-нибудь все устроит.

У нее есть лучшее шампанское для Макшейна и замечательная история о том, как занята сейчас Энн, подсчитывая запасы спиртного в винном погребе. По ходу она придумает еще что-нибудь. Коко дала ей немного опиума, чтобы добавить в шампанское Макшейна. Пусть немного отдохнет.

– Джентльмены… – начала она, подходя к столу, за которым сидели Джои и новобрачный.

Они повернулись в ее сторону, и Далей обнаружила, что соседом Джои был не Макшейн, а городской доктор.

– Очень кстати, спасибо, Далей. – Врач забрал у нее бутылку.

– Где Макшейн? – спросила она у Джои.

– Ушел.

– Куда?

– Ушел с парнем, который был поверенным Эдди.

– Его зовут Ренинджер, – добавил врач.

– Точно, – согласился Джои, – он пришел минут пятнадцать назад и, кажется, не очень удивился, услышав о свадьбе. У него было срочное дело к Макшейну.

– Куда они пошли? – Далей взяла у доктора стакан и одним глотком выпила половину.

– Не знаем. Но ушли они не так давно. Внезапно голова у Далси закружилась, и она начала падать. Джои едва успел ее подхватить.

– Странно, обычно выпивка на нее не действует. С ней все в порядке? – споосил он доктора.

Тот внимательно посмотрел на зрачки Далей, пощупал пульс.

– Ей нужно выспаться, и только. Ты не мог бы отнести ее наверх? А я вместо этой французской дряни принесу виски.

Глава 7

Когда началась война, молодой адвокат Ральф Ренинджер получил чин лейтенанта и назначение в разведывательный отряд. Командовал отрядом Макшейн. Постепенно они сдружились. Иен интересовался вопросами права, и Ральф подолгу разъяснял ему статьи законов. Адвокат был хорошим солдатом, умел быстро оценить любую ситуацию, но военная карьера его не привлекала. Он решил, что после войны уедет на Запад и откроет в каком-нибудь маленьком городке свою адвокатскую контору. Этим местом стал Куперсвилл.

Сначала Макшейн скептически отнесся к затее Ральфа. Когда же дела в конторе пошли хорошо, он понял, что Ральф может оказаться ему полезным.

В результате Йен стал владельцем салуна в городе, где жил Кэш Уэзерли.

Увидев друга в салуне, Макшейн обрадовался.

– Я слышал, ты женился, Йен. Поздравляю. Но не слишком ли быстро?

– У нас с миссис Маккестл заключена сделка, вот и все.

– Миссис Маккестл?

Адвокат мог бы рассказать другу о взаимоотношениях Маккестлов, однако Энн этого явно не желала, и он промолчал. К тому же Ральф чувствовал себя виноватым перед нею. Если бы они были лучше знакомы, он бы заранее встретился с нею и все объяснил. Да и Йена он ожидал лишь через несколько дней, поэтому думал, что успеет сообщить Энн о положении дел.

Ральф взглянул на Макшейна. – В этом городе нет ни одного мужчины, включая Кэша Уэзерли, который не хотел бы стать мужем Энн. Я сам знаю ее не слишком хорошо. Иногда захожу в салун, здесь уютно, хорошо кормят, и очаровательная Далси скрашивает мое одиночество. Энн – прекрасная хозяйка, но это еще не повод, чтобы жениться на незнакомой женщине. С юридической точки зрения…

– С юридической точки зрения она получит салун, как только я разделаюсь с Уэзерли. Я верну его законным путем, а ты проследишь за этим, хорошо?

– Ради Бога. Однако я говорю не только о салуне. Что будет с вашим браком, когда ты покончишь с Уэзерли?

– Пока не думал. Вероятно, разойдемся.

– Йен, она ведь не игрушка!

– Она получит все, что захочет, Ральф. Если бы кто-то другой выкупил долю Эдди, она имела бы крупные неприятности. Ты сам это знаешь. Но мне кажется, ты пришел сюда не поэтому.

– В городе кое-что происходит.

– Что именно?

– С недавних пор Уэзерли начал скупать все земли в округе. Каким-то образом Кэш убеждает хозяев ранчо и владельцев местных рудников продать их земли ему. И все это происходит оттого, что здесь стали твориться загадочные вещи. У фермеров, которые сопротивлялись Уэзерли, начинались проблемы со скотом, у владельцев рудников убегали или дохли мулы, казавшиеся прочными опалубки рушились. Люди начали бояться.

– Можешь назвать того, кому угрожает опасность?

– Например, Беннингтону, хозяину небольшой фермы. На прошлой неделе он приходил ко мне за советом. На него давит небезызвестный тебе Кэш Уэзерли, различными способами вынуждая старика продать ранчо. Я уверил его, что никто не может заставить его продать свою землю, если, конечно, он будет исправно платить налоги. Беннингтон выслушал меня, а потом сказал, что несколько его старых друзей продали свои земли Уэзерли. Перед этим на них обрушились всевозможные несчастья и неудачи. Утром Беннингтон дал Кэшу ответ. Отрицательный. Зная характер Уэзерли и его методы, нетрудно'заключить, что фермеру угрожает опасность.

– Если ты считаешь, что его нужно защитить от Кэша, то я готов немедленно отправиться в путь.

– Мы поедем вместе.

– Я отправлюсь один. В деле замешан Уэзерли, а ты знаешь мое отношение к нему.

– Я поеду с тобой.

– Война давно кончилась, Ральф. Ты адвокат, владелец конторы, а не разведчик моего отряда.

– Но я все еще хороший стрелок и быстро выполняю приказы. Мы едем вместе. – Ральф вдруг лукаво улыбнулся. – А твоя молодая жена? Как ты объяснишь ей свое исчезновение?

– Молодая жена тоже кое-что от меня скрывает, но за салун держится крепко. Она будет на месте, когда я вернусь, – убежденно ответил Йен.

Они скакали по пыльной, заросшей полынью земле к ферме Беннингона. Издалека почувствовав запах дыма, Энн поняла, что ее дурные предчувствия оправдались.

Когда они с Эроном подскакали к ранчо, хозяйский дом уже догорал. Ворота загонов были распахнуты. Ни в доме, ни около него не видно ни души, только беспризорные цыплята бродили вокруг, разгребая землю. Ни лошадей, ни скота. Все как будто вымерло.

– О Боже, Эрон!

Ее голос дрожал. Неужели Беннингтон погиб в огне? Или бандиты сначала убили его, а затем подожгли дом?

Развалины еще дымились. Багровые лучи заходящего солнца лишь подчеркивали страшную картину разрушений.

– Энни, – тихо сказал Эрон, – может, Беннингтону удалось…

– Кэш убил его!

Пришпорив лошадь, она подскакала к дому и спешилась. Задыхаясь и кашляя от дыма, она пыталась пробраться сквозь завалы обгоревших бревен.

– Энни, что ты собираешься делать?

– Искать Беннингтона.

– Ты сгоришь заживо! Не терпится стать бифштексом? Дотронься до чего-нибудь, и сразу получишь ожог. Даже если он внутри, ему все равно не поможешь. – Эрон замолчал, прислушиваясь. – Сюда кто-то скачет. Я слышу топот лошадей.

Эрон прав, старику уже не поможешь. Энн вскочила в седло и, пришпорив лошадь, направила ее к городу.

– Эрон, стой! – закричала она, когда они поднялись на вершину холм.

К ферме Беннингтона неслись пятеро всадников. В одном из них она узнала Грейнджера Беннингтона. Вместе с ним были шериф, его помощник и два фермера, земля которых находилась поблизости.

Энн спрыгнула на землю.

– Он жив! Эрон, какое счастье!

– Поэтому нам лучше убраться отсюда. Ты не забыла, что тебя ждет муж?

Но Энн задумчиво теребила гриву лошади.

– Энни, о чем ты думаешь?

– Интересно, что заставило Грейнджера уехать из дома?

– Может, его предупредили?

– Кто? Знаешь, когда я пошла к шерифу и сказала, что Кэш Уэзерли – вор и убийца, он рассмеялся мне в лицо. Мол, Уэзерли – уважаемый гражданин, и, когда наша территория обретет статус штата, он будет сенатором.

– Энни, ты меня слышишь? Здесь кто-то был до нас.

– Возможно… Прошлой ночью со мной произошло нечто странное… Я не успела тебе рассказать.

– А в чем дело?

Она молчала. Эрон рассердится, что она не посвятила его в свои опасные планы.

– В чем дело? – повторил он. Энн рассказала ему о ночной поездке.

– Но когда один из них прицелился в меня, кто-то его убил. И… и, кажется, угнал фургон с золотом.

– Слава Богу!

– Я пыталась разыскать фургон, но у меня ничего не вышло.

– Слава Богу, что с тобой ничего не случилось. Но ведь тебя могли узнать!

– Люди Уэзерли меня не узнали, я была в мужской одежде. И все-таки странно. Кто-то спас мне жизнь, кто-то предупредил Беннингтона.

– Маловероятно, что разбойник, скрывшийся вчера с похищенным золотом, сегодня проявит благородство.

– Да, здесь много неясного.

– Ясно одно: нужна осторожность. В нашем краю столько воров и разбойников на квадратную милю, что ты должна быть готовой ко всему.

– Разумеется, но почему Грейнджер…

– Грейнджер мог увидеть поджигателей, стрелять в них, а затем поскакать за подмогой. Может, его не было дома, он узнал о пожаре и приехал сюда с шерифом. В любом случае мы опоздали.

– Все из-за этой свадьбы! – гневно воскликнула Энн.

– О ней тоже не следует забывать. Тебя ждет муж и, не дай Бог, начнет искать. Энн, я был в церкви и видел, что тебя никто не принуждал. По-моему, ты делала это добровольно.

Она молча пришпорила лошадь, и Эрон поскакал следом.

Оставив гнедого у салуна, Энн незаметно поднялась в свою комнату, быстро сбросила мужскую одежду, надела свадебный наряд и пригладила щеткой растрепавшиеся волосы.

Ее удивляло собственное волнение. Грейнджер жив. Одному этому следует радоваться, но…

Энн отбросила щетку. Теперь надо вернуться в зал. И опять главная проблема – Макшейн.

Спускаясь по лестнице, она размышляла, не пахнет ли от нее дымом. Тихо подойдя к Гарольду, она велела ему распорядиться, чтобы нагрели воду для ванны.

– Где Далси и Макшейн?

В зале их не было. Уж не наверху ли они? Неужели она ревнует? Она сама приказала Далей развлекать его, а вчера даже предложила ему выбрать любую девушку. Но теперь они женаты, он не имеет права уединяться с другой женщиной.

– Далси в постели, – ответил Гарольд.

– С… Макшейном? – спросила Энн, глядя в сторону.

– С Макшейном? С человеком, за которого ты сегодня вышла замуж? – Бармен удивленно взглянул на нее. – Нет, одна. Она слишком много выпила.

– Где же тогда Макшейн?

– Не знаю. Последний раз я его видел, когда он разговаривал с адвокатом Ренинджером. Потом они вместе ушли.

Энн кивнула. Значит, Макшейна в салуне не было. Она оглядела комнату. Джои Уэзерли кон-чил игру, и трое его партнеров уже вставали из-за стола. Они сразу обступили Энн, поздравляли, желали счастья. Когда игроки отошли, она села рядом с Джои.

– Неплохо проводишь время?

– Энни, тебе следует почаще выходить замуж. Сегодня я в выигрыше.

– Если ты не собираешься домой, я приготовлю тебе комнату.

– К сожалению, мне нужно возвращаться, старик потребует отчета о делах. – Вздохнув, Джои налил себе виски. – За здоровье моего папаши, самого большого негодяя на всей территории!

– Говори потише. Многие здесь уважают твоего отца. Хочешь, чтобы ему передали эти слова?

– Не пугай меня, Энни! Мой папаша – уважаемый гражданин! Конечно, пудрить мозги людям он умеет. Но ведь ты-то знаешь, что к чему?

– Джои, прекратим этот разговор!

– Я заметил, ты очень не любишь моего отца. Поэтому нравишься мне еще больше, хотя это почти невозможно.

Энн вздохнула.

– Далси немного перебрала и спит наверху, можешь подняться в ее комнату, если ты в столь романтическом настроении.

– Тогда утром она потребует с меня деньги.

– Значит, домой ты ехать не хочешь?

Взяв Энн за подбородок, он нежно поцеловал ее в щеку и обнял за талию.

– Я тебя люблю, Энни.

– Джои, умерь свой пыл.

– Я совсем забыл, что разговариваю с замужней женщиной. Кстати, твой муж вроде неплохой человек и в случае опасности может тебя защитить.

– Пока меня ни от кого не нужно защищать.

– Всех нас иногда нужно защищать. – Джои вдруг принюхался. – Энни, ты не чувствуешь запаха дыма?

– Мы же в салуне.

– Ну ладно. – Он встал и поцеловал ей руку. – Дорогая леди, желаю вам всего наилучшего. Я принимаю ваше любезное предложение и остаюсь. Нет ли наверху свободной комнаты? Я не хочу задохнуться в объятиях Далси.

– Она так обрадуется, увидев тебя утром в своей постели. Не лишай ее удовольствия.

Когда молодой человек поднялся по лестнице, Энн еще раз внимательно оглядела салун. Макшейна не было. Проклятье! Куда он мог деться?

Она вернулась в свою комнату. Ванна была уже наполнена, от воды шел легкий пар. Энн с наслаждением погрузилась в воду и закрыла глаза.

Нужно торопиться. Она должна быть готова к возвращению Макшейна.

Горячая вода усыпляла, а свежий запах мыла казался таким чудесным.

Войдя в салун, Йен сразу увидел жену, оживленно беседующую с Джои Уэзерли. Они его не заметили. Ей наверняка сказали, что он уехал, но, похоже, это ее совсем не огорчило. Она даже рада, ведь никто не мешает ей заниматься своими таинственными делами.

Они с Ральфом подоспели вовремя и увидели с холма, как двое неизвестных поджигают дом Беннингтона. Йен ранил одного. Тяжело или нет, он не знал, потому что оба поджигателя сразу ускакали. Им с Ральфом некогда было их преследовать. Ветер уже начал раздувать огонь, и они едва успели найти и вытащить из дома потерявшего сознание Грейнджера Беннингтона. Он оказался человеком мужественным.

Когда все произошло, старик находился в кухне. Его оглушили ударом по голове, он сразу отключился, поэтому не узнал бандитов, но решил заставить шерифа во всем разобраться.

После того, как старик немного пришел в себя, они втроем поскакали в город, и Беннингтон сообщил шерифу, что виновником преступления является Кэш Уэзерли, который таким образом хотел отомстить старику за отказ продать ранчо.

Шериф лишь покачал головой.

– Джентльмены, Кэш Уэзерли – уважаемый гражданин, богат, обладает властью, и я не могу обвинять его, не имея доказательств. Кстати, вам известно, что за клевету можно угодить на скамью подсудимых? Если у меня будут доказательства, я тут же выполню свои обязанности. Но не раньше.

– Шериф… – начал адвокат.

– Шериф прав, Ральф, – вмешался Йен. – Чтобы предъявить обвинение, нужны доказательства.

Ренинджеру пришлось согласиться. От шерифа они зашли в его контору и вместе попытались разобраться во всех сделках Кэша Уэзерли. Через некоторое время цифры и имена смешались у Макшейна в голове, и он вспомнил о жене.

Первое, что он увидел, войдя в салун, была Энн. Он наблюдал, как она мило беседует с Джои Уэзерли. Мальчишка явно к ней неравнодушен. А когда тот обнял Энн за талию, Йену захотелось дать сопляку пинка.

Сегодня он увидел Джои впервые и обнаружил, что парень ему нравится. На вид юноше не больше двадцати, в его характере еще не проявились отцовские черты, а искренняя улыбка делала его очень привлекательным. Когда-то Йен был готов убить даже лошадь, если на ней ездил Кэш Уэзерли, но с годами ненависть поутихла, осталось только желание восстановить справедливость и отомстить. Сын не отвечает за грехи отца, поэтому Макшейн не испытывал к Джои неприязни.

Пока не увидел его рядом с Энн.

Теперь ему хотелось вышвырнуть мальчишку из салуна.

О чем они говорят? Чему смеются? Макшейна охватывало бешенство. Наконец Джои ушел наверх.

Йен не мог отвести глаз от жены. Он столько о ней думает, а она, кажется, даже не заметила его отсутствия.

Подойдя к бару, он велел Гарольду налить виски.

Глава 8

Стоя на пороге комнаты, Макшейн горел желанием так хлопнуть дверью, чтобы со стен полетела штукатурка. Но он сдержался, и Энн не заметила его появления.

Йен кипел от гнева. Похоже, она забыла, что вышла за него замуж. Не успел он отлучиться, а жена уже флиртует с Джои Уэзерли.

Впрочем, идея жениться на ней принадлежала ему, Макшейну, так что…

Энн лежала в ванне, прислонившись головой к деревянному краю и закрыв глаза. Из воды выглядывали только колени. Пахло лавандовым мылом.

Йен чувствовал, как стучит его сердце и дрожит от желания тело.

Он был опытным мужчиной, умел, когда требуется, контролировать свои желания. Прошлой ночью он тоже хотел ее и все-таки преодолел себя. Но теперь Энн – его жена. И хотя она не придает этому значения, он больше не намерен проводить ночь в кресле. Макшейн с такой яростью захлопнул дверь, что Энн испуганно подскочила и, взметнув брызги, погрузилась обратно в воду.

– Я думала, вы… уехали, – дрожащим голосом сказала она.

– Вы так думали?

Не спуская с нее глаз, он вошел в комнату, бросил плащ на стул, расстегнул пояс с висящей на нем кобурой и положил его на ночной столик около кровати.

– Вы… куда-то исчезли.

– Главное, я вернулся.

Энн поглубже опустилась в ванну, единственное место, куда она сейчас могла от него спрятаться.

Макшейн стоял неподвижно, глядя на эти золотистые волосы, стянутые на затылке узлом, маленькие груди, чуть выступающие из воды. От устремленного на нее тяжелого взгляда Энн окончательно растерялась.

– Я вернулся, – повторил он.

– Давно? – В ее голосе слышались одновременно гнев и беспокойство.

– Достаточно давно.

– Достаточно для чего? – осторожно спросила она.

– Чтобы застать вас с Джои.

Энн с облегчением вздохнула.

– Конечно, вы же уехали.

– Но вернулся.

Значит, ему не известно, что она тоже отсутствовала. Радость, однако, была недолгой. Как она могла забыть обо всем и столько времени нежиться в ванне! Теперь она совершенно беспомощна, а Макшейн не спускает с нее своих загадочных глаз, и этот взгляд лишает ее остатка сил.

Этот человек – ее муж. И она согласилась на брак безо всяких условий и требований с ее стороны. Но теперь ей хотелось только одного: чтобы он перестал смотреть на нее.

– Где же вы были? – начала она.

– Не слишком далеко, миссис Макшейн. И успел вернуться, чтобы провести ночь с женой.

Он подошел к ванне. Энн думает отделаться от него на том основании, что он куда-то уезжал и бросил ее одну. Не выйдет.

Завороженная его взглядом, Энн лихорадочно шарила рукой около ванны, стараясь найти полотенце, которое лежало на стуле.

Макшейн не понял, какое чувство вдруг захлестнуло его. Может, ревность к мальчишке Уэзерли или ярость и усталость сегодняшнего дня. Но, скорее всего, причина в другом. Энн совсем близко, такая доступная, желанная, беззащитная. Его жена. Она принадлежит только ему и больше никогда не будет проводить время ни с Джои Уэзерли, ни с кем-то другим, пока он живет на этом свете.

Он разорвет на куски любого, кто захочет увести ее – за плату или даром, – потому что он не какой-нибудь дохлый старик, позволяющий жене флиртовать с кем попало, лишь бы она улыбалась ему раз в месяц. Чем скорее она узнает, что такое быть женой, тем скорее он утолит терзающее его желание и наступит конец его мучениям.

Макшейн наклонился над ванной и, несмотря на сопротивление Энн, поднял ее из воды.

– Отпустите! Я еще не вытерлась!

– Я люблю мокрых женщин. Энн покраснела от гнева и стыда.

– Но я не закончила мыться, – возмущенно сказала она. – Вы позволяете себе исчезнуть…

– А вы, моя жена, чем занимались в это время с молодым Уэзерли?

– Я… я разговаривала…

– Хорошо. Теперь можете поговорить со мной. И если я еще раз увижу, как вы флиртуете с постояльцами, я задам вам трепку.

– Как вы смеете…

– Как вы смеете!

Не помня себя, Макшейн бросил ее на кровать и прижал всем телом. Энн отчаянно сопротивлялась, а он вдыхал ее нежный аромат, ощущая прохладу кожи и упругость груди, касался губами твердых сосков. Ему хотелось бесконечно ласкать ее напряженное тело. От его неистового поцелуя она застонала.

Макшейн отпустил ее, чтобы раздеться. Энн с выражением затравленного животного глядела ему в лицо, золотые волосы разметались по подушке.

– Подождите…

– Чего? Шлюхи не привыкли спать с законными мужьями?

– Ублюдок! – с отвращением выкрикнула она. – Ну, так давай! Не церемонься! Делай то, за чем пришел!

Она в упор смотрела на него сверкающими, как драгоценные камни, глазами, на шее лихорадочно билась жилка. Он уже не мог сдерживаться и овладел ею. Но за острым наслаждением последовал шок: Энн была невинной.

Потрясенный, глупо бормоча извинения, Макшейн отодвинулся на край постели. Черт ее возьми! Почему она ничего не сказала?

Придерживая брюки, он встал и перешел на другой край, подальше от нее. И вдруг залился краской, представив свой нелепый вид.

Энн лежала спиной к нему, подняв колени к груди, и казалась очень юной и беззащитной.

Лучше бы она кричала на него, ругала бы последними словами. Какой же он дурак! Глядя на ее вздрагивающую спину, он чувствовал себя негодяем, ему хотелось что-то сказать ей, попросить прощения.

– Энн, во имя всего святого, откуда же я мог знать?

– О чем?

– Ты считаешь меня идиотом?

– А кем тебя можно считать?

– Но ведь ты была замужем за Эдди, и я думал…

– Кто тебе сказал, что я была замужем за Эдди? Ральф?

– Нет, он ничего не говорил. Тебя зовут Энн Маккестл, поэтому я думал…

– Ты думал, что я вышла замуж из-за денег или для того, чтобы завладеть салуном…

– Но ты ничего мне не объяснила.

– И ты пришел к собственным выводам!

– Я не делал никаких выводов. Но, думаю, настало время сказать правду. В чем дело?

– Эдди приютил меня, когда я в этом нуждалась. Он был моим приемным отцом! – выкрикнула она.

Макшейн в изумлении вскочил с кровати.

– Отцом?

– Отцом! И никем иным!

– Да, тогда все ясно, – огорченно сказал он.

Энн не смотрела на него. Макшейн сел рядом и погладил ее по голове. Она отодвинулась, плотнее завернувшись в одеяло.

– Я думал, ты была его женой. Ты знала это, и могла… должна была сказать мне правду!

– Ты чертовски уверен в себе, поэтому не думаю, что мои слова поколебали бы твою самоуверенность.

– Если бы ты сама этого не хотела… ты бы рассказала мне о себе, – произнес он сердито.

– Ты явился сюда с готовым мнением. К тому же я не обязана ничего объяснять.

– Но мое мнение было логичным!

– И возможно, ты не стал бы меня слушать, – холодно заметила она.

– Ты не дала мне даже шанса.

– Ты не дал шанса мне! У тебя уже было логичное мнение.

– Хорошо, прости меня» Но ты – хозяйка борделя, публичною дома!

Казалось, Энн покоробил не факт, а произнесенное им слово. Глаза вспыхнули синим пламенем. Она замахнулась для удара, но Йен успел перехватить ее руку.

– Теперь я поняла и не позволю бедным девушкам заниматься этим ради заработка.

– Им неплохо платят.

– Никакие деньги не могут компенсировать то, что мы сейчас делали.

– Спасибо, – мрачно ответил он. – Такова, значит, оценка моих сексуальных способностей.

– Никогда не думала, что им приходится испытывать такое!

– Это не так уж плохо!

– Плохо? Нет, это ужасно, это мучительно, это…

– Так быть не должно, – упрямо сказал он.

– Но…

Когда Йен нагнулся к ней, она его не оттолкнула. Он коснулся губами ее рта, стал целовать лицо, чувствуя соленый вкус слез.

Теперь он просто обязан доказать, как она ошибается, считая близость мучением. Он был огорчен, что причинил ей боль. Энн покорила его с первого взгляда, и он женился на ней, уверенный, что берет в жены девицу легкого поведения. Но она была как бы частью купленного им салуна, и он руководствовался не чувствами, а рассудком, иначе бы никогда не женился на шлюхе. Теперь же…

Макшейн был счастлив, ведь до него ни один мужчина не дотрагивался до Энн. И как чудесно сознавать, что любимая принадлежит лишь тебе.

Он хотел немедленно заняться с ней любовью, хотел пробудить в ней женщину.

– Это не поможет, – прошептала Энн, когда Макшейн оторвался от ее губ.

Она больше не сопротивлялась. Вероятно, решила, что может бороться с ним и даже победить, но только не в постели.

– Давай попробуем еще раз.

– Но ведь я уже… – заволновалась она.

– Нет.

– Что ты хочешь этим сказать?

– Ты думаешь, что уже все испытала, но это не так.

– Не так? – начала она и тут же умолкла. Макшейн уже целовал ее лицо, шею, грудь, его руки ласкали совершенное тело, нежно касались гладкой кожи, медленно спускаясь к бедрам. Энн вздрагивала от его прикосновений.

– Это мучительно? – прошептал он.

– Мучительно? Нет, но ты не должен…

– Лежи тихо, любовь моя, – посоветовал он и с радостью увидел, что она не нуждается в его советах.

Йен перешел к более интимным ласкам, и ее пальцы неожиданно ухватили его волосы, тело напряглось, как натянутая струна. «Никакой пощады, никакого снисхождения, – приказал он себе, – не останавливайся, ласкай, гладь, впивай ее сладостный аромат, доведи до экстаза любимое тело».

Он приподнялся. Глаза Энн закрыты, грудь вздымается частыми толчками. Он заключил жену в объятия. Она повернулась к нему, а затем крепко прижалась, когда он осторожно вошел в нее, стараясь не причинять боли.

Мир, казалось, перестал существовать: никаких звуков, кроме их дыхания, никакого движения, кроме движения его бедер, никаких ощущений, кроме влажной теплоты ее лона.

Затем он почувствовал, что тело Энн чуть покачивается, следуя заданному ритму, а сердце готово выскочить у нее из груди. В следующий момент комната вдруг куда-то рухнула и наступила кратковременная смерть.

Иен прижался губами к влажной шее жены, приподнявшись на локтях.

– Энн.

– Что?

– Открой глаза.

– Неужели ты…

– Энн, обещаю не трогать тебя, и ты сможешь поспать. Только сначала посмотри на меня.

Веки дрогнули, и она открыла глаза.

– Ну что, было получше? – спросил он.

– Да, значительно лучше. Во всяком случае, я не думала, что сейчас умру мучительной смертью.

Ее губы слегка дрожали, сапфировые глаза странно затуманились, и он чувствовал, как бешено колотится ее сердце.

Йен осторожно лег рядом.

– Я очень рад, – прошептал он, – я никогда не хотел пугать тебя. Говорят, с каждым разом это становится все более приятным. Может, к концу недели ты даже решишь, что я вполне сносен.

Энн что-то нежно пробормотала, отодвинулась от него и накрылась одеялом.

Макшейн был счастлив и немного сердит, потому что она лгала. Все было не так ужасно, ведь он чувствовал ее возбуждение.

А если она еще не испытала величайшего наслаждения, тогда… она уже близка к этому. У них еще все впереди. Главное – она рядом.

Его жена. Он улыбнулся.

Энн уже почти заснула. Йен обнял ее, прижал к себе, и его душу наполнила нежность.

Она так боролась! С ним, с собой. Такая мягкая, сильная, решительная. Она может вести битву на многих фронтах!

Только он не знает, на каких именно и сколько их.

Энн заснула, положив голову ему на грудь.

Йен был уверен, что она находится в опасности. И не только из-за ее собственного безрассудства, у нее есть враги. Ничего, он сможет ее защитить.

Он уснул, держа Энн в своих объятиях. Йена больше не мучили кошмары, во сне он грезил о нежном женском теле с бархатистой коже, о волнах золотистых волос, соблазнительно падающих на его плечи и грудь.

Он проснулся от голода и сразу посмотрел на Энн. Она спала в его объятиях, прижавшись к нему спиной.

Йен погладил ее по бедру. Затем его пальцы скользнули внутрь. Поняв, что Энн уже не спит, он стал целовать ее шею, плечи, спину.

Любовная игра вызвала эрекцию. Сердце молотом стучало в груди, он тяжело дышал, его переполняли желание и нежность.

Он не успокоился до тех пор, пока не услышал, как Энн издала полувздох-полустон, и не почувствовал, как содрогнулось ее тело, потом снова… и снова.

Йен улыбнулся. А она ему отказывала! Она больше никогда этого не сделает.

Но он промолчал и ласково погладил ее по бедру, снова ощутив теплоту ее тела.

Энн открыла глаза и сняла с груди его руку.

– Мы должны… вставать.

– Мы же – новобрачные и будем спать долго. Зевнув, она положила голову ему на плечо, и Йен сразу погрузился в дремоту.

Он очнулся, когда почувствовал, что Энн зашевелилась и нежно коснулась пальцами его живота.

– Йен, – сказала она, не поднимая головы.

– Да.

– Ты был вполне сносен.

– Я… что?

– Вполне сносен.

– Всего лишь сносен?

– Да, всего лишь.

Он улыбнулся, глядя в потолок.

– Благодарю. Вероятно, ты боишься, как бы я не стал еще более самонадеянным.

– Думаю, ты исправишься, – пробормотала она.

Макшейн ничего не ответил, продолжая улыбаться. Он чувствовал непривычное умиротворение и ласково перебирал золотистые растрепанные волосы, упавшие ему на грудь.

Потом улыбка исчезла. К запаху лавандового мыла примешивался чуждый, почти неуловимый запах. Ее волосы пахли дымом.

Глава 9

Выйдя в коридор, она огляделась по сторонам и увидела Далси.

– Энни!

– Что? – нервно спросила та, бросив взгляд на комнату.

Только бы он не проснулся. Кажется, ей удалось выйти незаметно. Перед уходом она посмотрела на Йена. Он улыбался во сне.

– Что? – переспросила Далей. – И ты еще спрашиваешь! Что вчера произошло?

– Вчера? От тебя не было никакой пользы, ты напилась.

– Я пыталась напоить его, как ты велела…

– И случайно напилась сама. Далси кивнула и вдруг засмеялась.

– Джои Уэзерли в моей комнате.

– Джои? – притворно удивилась Энн.

– Дай припомнить… да, вроде бы это Джои. Энн. Ты должна рассказать, что случилось. Ты исчезла, Макшейн тоже куда-то делся, и все одновременно.

– Одновременно? Послушай, я не хочу разговаривать в коридоре. Идем к тебе.

– Но ведь там Джои!

– Тогда идем к Коко, – сказала Энн, подталкивая Далей вперед, и постучала в одну из дверей.

– Войдите, – отозвался томный голос. Коко сидела на кровати нагишом, но отсутствие одежды, кажется, ничуть ее не смущало.

– Вы могли бы дать мне поспать, ведь защита форта легла вчера исключительно на меня. Все помощники куда-то разбежались.

Коко встала с ленивой грацией и взяла с кресла халат.

– Защита форта? – Энн вскинула брови.

– Ты уехала спасать мир, Далси до бесчувствия напилась, – доложила Коко, набрасывая кроваво-красный шелковый халат, такой же вызывающий, как она сама.

– Далси, как ты могла? – спросила Энн.

– Случайно!

– Макшейн куда-то уехал, занимался неизвестно чем, а ни одна из вас ничего не знает!

– За твоего мужа, Энни, вчера отвечала Далси.

– Но он уехал до того, как я спустилась в зал, – обиженно сказала та.

– К тому же он вернулся, – примиряюще добавила Коко.

– Ну? – спросила Далси.

– Что ну? – пробормотала Энн.

– Ну, Энни, расскажи нам о нем, – торопила Коко.

– Нечего рассказывать…

– Как нечего! – возмутилась Далей.

–Подумай, Далси, – усмехнулась Коко, – неужели этот полуиндеец похож на человека, который, женившись, как он считает, на шлюхе, проведет брачную ночь один в своей постели?

– Он только на четверть сиу, – пробормотала Энн.

– Далси, по-моему, наша любимая хозяйка, наша маленькая снежная королева вступила в права собственности.

– Энни! – взмолилась Далей. – Ну, скажи, он хорош?

– Пожалуйста… – запротестовала Энн.

– Похоже, она даже не знает, что приобрела, – с отвращением сказала Далси, обращаясь к Коко.

– Ах, напрасная трата железных мускулов и пыла, – со вздохом согласилась та.

– Если вы обе не возражаете…

– Возражаем. Мы хотим знать детали, – настаивала Далси.

– И что вы собираетесь с ними делать? – раздался насмешливый голос. – Картины рисовать?

Макшейн!

Энн испуганно оглянулась. Он стоял, небрежно облокотясь о дверной косяк. Покраснев до слез, она собралась уйти, но Йен взял ее за руку и притянул к себе.

Она уперлась ему в грудь, а он, не обращая внимания на девушек, легко поднял ее и начал целовать. Энн задохнулась, сердце у нее громко стучало.

Наконец он опустил ее на пол, продолжая обнимать за талию. Темные глаза вопросительно смотрели на нее, как бы стараясь проникнуть в ее душу.

– Макшейн, – начала она, пытаясь освободиться от его объятий. Гнев вернул ее к действительности. – Давайте…

Но он уже повернулся к девушкам.

– Она была великолепна. Просто великолепна! – сказал он и подмигнул. – А что касается деталей, то у нас будет время для совершенствования.

Оттолкнув его, Энн сбежала по лестнице, влетела в кухню и потребовала у Анри кофе.

– Сейчас, сейчас, таcheire, куда торопиться? Кофе был, как всегда, превосходен. Наслаждаясь ароматным напитком, Энн вдруг заметила любопытный взгляд француза, и ей показалось, что вся прислуга тоже не спускает с нее глаз. Любопытство Далси и Коко она еще могла перенести, но как смеют остальные…

– Доброе утро, Анри.

Макшейн придвинул стул к массивному деревянному столу, на котором повар обычно готовил свои блюда, и улыбнулся жене.

Вероятно, он успел помыться. Влажные волосы зачесаны назад, свежая рубашка оттеняет бронзовую кожу.

– Любовь моя, как насчет кофе? – беззаботно осведомился он.

– С удовольствием обслужу тебя.

Ее тон испугал Анри. Возможно, он решил, что благородный напиток сейчас окажется у Макшейна за шиворотом или на брюках, поэтому засуетился, стараясь избежать кофейного кризиса.

– Энн, пожалуйста, садись. Я уже приготовил свадебный завтрак. Нежнейшая ветчина, воздушный омлет, окорок и мои знаменитые круассаны.

Взяв Энн за плечи, он усадил ее рядом с Йеном, который продолжал улыбаться. Ей захотелось хорошенько стукнуть мужа, чтобы изменить выражение его лица, но она молча пила дымящийся кофе.

– Круассаны! – Анри поставил на стол тарелку, однако на Йена они не произвели особого впечатления.

«Настоящий хозяин не должен проявлять эмоций», – без обиды подумал француз.

Словно прочитав его мысли, Макшейн взял золотистый хлебец, попробовал и одобрительно взглянул на повара.

– Месье, вы можете открывать ресторан в любой части света!

Тот с достоинством наклонил голову.

– Мерси, но я вполне счастлив здесь, работая для мадмуазель Энн… мадам Энн.

– А кто еще работает на мадам Энн?

– Люди приходят и уходят… – начала та.

– А кто работает сейчас?

– Коко, Далси и Джинджер. У нее прекрасный голос, а Далси и Коко…

– Я уже знаю об их талантах. Кто еще?

– Эрон играет на пианино.

– Смазливый парень, с которым ты шепталась. Дальше.

– Бармен Гарольд, его помощник Марк Энгл, на кухне – Анри, Бетти и Лэлла, Сэмми-Джейн убирается наверху, а близнецы Игеры следят, чтобы игра была честной.

– Ясно.

– Еще у нас есть два профессиональных игрока. Майкл Тайлер и Трет Вильямсон. Сегодня суббота, и ты можешь увидеть их игру.

– А чем занимаешься ты? – небрежно спросил Макшейн.

– Я слежу, чтобы все было в порядке.

– Очень удобная работа.

– Что ты имеешь в виду?

– Можно найти время и куда-нибудь исчезнуть.

– У меня много дел, – пожала плечами Энн.

– Не сомневаюсь. Хотелось бы узнать, что это за дела.

– Напитки, игра… отдых клиентов. – Она отвернулась, чтобы муж не заметил ее волнения.

Сможет ли она теперь заниматься делами? Он, кажется, намерен следить за ней.

– Энн, налей мне еще кофе. Но Анри ее опередил.

– Мадам, разрешите мне.

И тут же объявил, что завтрак готов, прервав неприятную ей беседу.

Энн думала, что не сможет есть, однако при виде деликатесов Анри не устояла и слишком поздно заметила насмешливый взгляд Макшейна.

– Сегодня утром у вас превосходный аппетит, любовь моя.

– О! – простонала она, вскочив с места. – Прошу меня извинить, но я вынуждена закончить семейную трапезу. Меня ждут дела.

И она ушла в салун.

Эрон играл на пианино. Когда Энн остановилась рядом, он поднял глаза и вопросительно посмотрел на нее.

– Твой благоверный заметил, что тебя не было?

– Мой благоверный сам куда-то уезжал. Но мне нужно спрятать мужскую одежду и оружие. Он собирается осмотреть все заведение. Вдруг он найдет потайную лестницу?

– Тогда одну прелестную птичку запрут в клетке, кузина. – Эрон пристально глядел на нее, потом улыбнулся. – Я никогда не одобрял жизнь, которую ты ведешь.

– Эрон, ты знаешь…

– Я знаю, что ни твоя смерть, ни арест или виселица прошлого не изменят. Энни, если ты научишься жить в настоящем, это и будет твоей самой большой победой.

– Если бы я могла, – прошептала она. Эрон снова взглянул на нее и предупредил:

– Он здесь, разговаривает с Гарольдом. Хочешь что-нибудь спеть? Кстати, он знает, что мы родственники, или мне нужно опасаться за свою жизнь, если он решит, что ты со мной кокетничаешь?

– Тебе не нужно опасаться за свою жизнь.

– Он не знает, что мы родственники.

– Сыграй «Лорену», – попросила она и ее нежелание отвечать уже было ответом.

Эрон проиграл вступление, и Энн запела старинную балладу.

«Он – настоящий талант, – думала она, – любая песня звучит у него одухотворенно, берет за душу. Анри готовит лучшие на свете деликатесы. А девушки…»

Каждый из них – ее друг, каждый с нею и за нее. Но в самые опасные дела посвящен только Эрон.

Уже наступил полдень, и до Энн доносились привычные шумы: звон стаканов, хлопанье карт по столу, разговоры, смех. Обычный субботний день.

Внезапно двери салуна распахнулись, и яркий дневной свет на мгновение ослепил Энн. Но когда она разглядела вошедшего, холодок пробежал у нее по спине.

Шериф Бикфорд исподлобья оглядел присутствующих и направился к бару.

– Добрый день, Энни, вернее, миссис Макшейн. Прими мои поздравления.

– Спасибо, шериф.

Это был рослый человек крепкого телосложения, с седыми волосами, длинным лицом со скорбным, как у охотничьей собаки, выражением и темными проницательными глазами. Он принадлежал к тому типу людей, которые с особым уважением относятся к закону. На свою работу он смотрел просто и при каждом удобном случае цитировал Конституцию. Бикфорд не писал законов, с некоторыми даже не соглашался, но твердо верил, что преступником можно считать человека лишь тогда, когда его вина будет доказана судом присяжных.

Энн шериф нравился. Несмотря на медлительность, а временами даже наивность, Бикфорд был отнюдь не глуп, и с ним приходилось держать ухо востро.

– Гарольд, подай шерифу большую кружку пива.

– Благодарю, Энни.

Она молча кивнула, дожидаясь, когда шериср перейдет к цели своего визита.

– Энн, ты не видела в городе незнакомцев?

Она нахмурилась. Только одного, за котороговышла замуж!

– Нет. В среду, правда, несколько человек приехали с дилижансом. На этой неделе приедет еще больше. Но никто в городе не останавливался.

Бикфорд раздраженно покачал головой.

– В последнее время здесь творятся странный вещи. Сначала кто-то украл золото Кэша Уэзерли которое охраняли двое его лучших парней. Один убит, другой ранен, но ничего не знает. Он видел только силуэт мужчины в шляпе. Золото исчезло. А вчера наш уважаемый гражданин Грейнджер Беннингтон лишился поместья. Старик утверждает, что его кто-то оглушил, и, пока он находился без сознания, дом подожгли. Когда мы прибыли на место, то увидели лишь обгоревшие балки. Я слышал, в полнолуние всякое случается, но до него еще далеко. Зачем кому-то поджигать дом Грейнджера? Может, он сам уронил лампу или забыл погасить свечу? Поэтому мы должны благодарить Господа за твоего мужа, Энни.

– Благодарить Господа за… моего мужа? – удивленно повторила она.

– Макшейн, – позвал шериф, отхлебнув изрядный глоток пива.

– Шериф, здесь и говорить-то не о чем, – спокойно ответил подошедший Йен. – Мы с Ральфом случайно увидели, как с ранчо Беннингтона выезжают какие-то всадники, и, по-моему, я попал в одного. Найдите раненого, и вы узнаете, кто поджег ранчо.

Энн побледнела и оперлась рукой о стойку. Слава Богу, все были заняты разговором, и никто не обратил на нее внимания.

Шериф нахмурился.

– Мы не можем обвинять честных граждан этого города, не имея доказательств.

Макшейн знаком велел Гарольду принести кружку пива и тут увидел, что Энн буквально сверлит его глазами.

– Шериф, вы отказываетесь видеть то, чего не желаете видеть.

– Сэр, вы много сделали вчера для Беннингтона. Грейнджер – хороший человек, он рассказал мне, как вы, рискуя собственной жизнью, вытащили его из огня. Но будьте осторожны. Вы только приехали в город и уже пытаетесь о чем-то судить. – Йен холодно улыбнулся, а шериф продолжал: – До меня дошли слухи, что вы очень меткий стрелок.

– Шериф, в этих краях ни один стрелок не может быть слишком метким.

– Да, наши края опасны, но мы следим за порядком в городе и хорошо знаем каждого ковбоя и владельца ранчо. И я умею с ними обращаться.

– Шериф, никто не сомневается, что вы умеете с ними обращаться и преданы своей работе.

– С которой я привык тоже справляться сам, Макшейн. Но если мне понадобится помощь, я обращусь к вам. У нас здесь много всякого сброда – бродяг, разбойников, грабящих почтовые дилижансы. Ограбили Кэша Уэзерли, а он наш почетный гражданин. И, мистер Макшейн, я не желаю это обсуждать, сэр. Я пришел, чтобы поблагодарить вас за то, что вы сделали для моего друга Беннингтона. В субботу я решил созвать жителей города, чтобы помочь Грейнджеру восстановить хозяйственные постройки и загон для скота. Мистер Уэзерли обещал дать скот. Мы поставим Грейнджера на ноги, и вы сами убедитесь, что зло нужно искать не в городе, а за его пределами. – Шериф допил пиво и вернул Гарольду пустую кружку. – Благодарю вас и желаю всех благ. Может, теперь, став женатым человеком, вы захотите построить собственный дом и купить ранчо. Это было бы прекрасно, Энни.

– Мне нравится хозяйничать в салуне, шериф.

– Но, может, вы захотите сделать из Энн настоящую леди, мистер Макшейн, ведь она теперь ваша жена.

– Шериф, – Энн почувствовала, как вспыхнули ее щеки, – надеюсь, мои девушки – леди, и меня устраивает их общество.

– А малыши, Энни? Ты хочешь, чтобы они тоже выросли в салуне?

– У меня нет никаких малышей, шериф.

– Нужно думать о будущем.

Лениво облокотившись о стойку бара, Макшейн с улыбкой слушал их разговор.

– Вы совершенно правы, шериф. У Энн должен быть красивый дом… и куча малышей, чтобы ей было чем заняться.

– Я и сейчас очень занята, – возмутилась Энн. Бикфорд поклонился обоим, явно довольный своей идеей сделать из Энн настоящую леди.

– Еще раз желаю вам всего наилучшего.

Когда шериф, махнув им шляпой, покинул заведение, Энн обернулась к Макшейну.

– Это мой салун.

– Ну, вопрос спорный. Я владею большей частью.

– Могу избавить тебя от лишних хлопот. Я давно управляю этим заведением, дела идут хорошо…

– Эдди Маккестл умер две недели назад, значит, ты управляешь салуном не так уж долго.

– Я заведовала всем при жизни Эдди! Макшейн подошел ближе, и она неожиданно вспомнила подробности их вчерашней ночи.

– Как удавалось моей прелестной невинной жене столь талантливо управляться с целым сборищем негодяев, игроков, воров и шлюх?

– Не твое дело!

– У нас союз, любовь моя, помнишь?

Энн молча направилась к выходу, но, вспомнив о цели прихода шерифа, остановилась.

– Зачем ты ездил на ранчо Беннингтона?

– Мой друг рассказал о грозящей старику опасности, я поехал с ним.

– О, друг? Ральф? Адвокат, который хочет оставить меня без гроша?

– Да, Ральф.

– И ты запросто уехал в день твоей свадьбы?

– Я не думал, что ты будешь меня искать. К тому же я вернулся, и ты слышала шерифа, мы спасли человеку жизнь. Или Грейнджер тебе безразличен?

– Нет, он мне нравится. Он джентльмен. Порядочный, вежливый.

– И, наверное, распускает слюни, когда заходит в салун и видит тебя?

– Я очень рада, что Беннингтон жив и здоров, – ответила Энн с достоинством. – Просто я немного удивлена. Ты сваливаешься, как снег на голову, настаиваешь на свадьбе, чтобы потом уехать куда-то с другом.

– В следующий раз, когда получу приглашение, я не забуду, что ты по мне скучаешь, – пообещал он.

– Не стоит. Ты можешь уезжать со своим другом Ральфом куда угодно и когда захочешь. Чем чаще, тем лучше. Ну, а теперь я могу идти? У меня дела.

– Продолжай, – сказал Макшейн, удерживая ее за руку.

– Что?

– Кричи, визжи, дерись… продолжай.

– Зачем ты это делаешь?

– Потому что я не люблю, когда мне угрожают.

– А я не люблю, когда меня тащат против моей воли. Да еще мучают и насмехаются надо мной!

К удивлению Энн, ее слова возымели действие. Макшейн отпустил ее руку, хотя продолжал внимательно смотреть на нее, как будто его темные глаза хотели проникнуть к ней в душу.

– Видимо, ты больше любишь командовать.

– То же самое можно сказать и о тебе. Его улыбка стала язвительной.

– Может быть. А может, я хочу тебя предостеречь.

– О чем?

– Если дело коснется власти твоей и моей, Энн Макшейн, моя власть одержит верх. Кажется, дела в салуне…

– Дела в салуне идут прекрасно…

– Возможно, хотя не уверен.

– Ты не имеешь права вмешиваться…

– Очень даже имею. Я владелец большей части заведения. Или ты что-то скрываешь, Энн?

– Ничего, – поспешно ответила она. – Абсолютно ничего. Просто я делаю то, что считаю нужным. Я независима в своих решениях и своем мнении.

– Слишком независима.

– Нет, не слишком. Здесь все сделано моими руками. Я создала этот бизнес, причем настолько прибыльный, что могу рискованно играть. Я…

– Ты, – мягко прервал он, – занимаешься опасными делами. Я еще не знаю всего, что здесь происходит, но хочу тебя предупредить: или ты добровольно откажешься от своих рискованных затей, или мне придется тебя заставить. Я немедленно уберу тебя отсюда, иначе нас обоих убьют. Куда-нибудь на ранчо или в прелестный маленький домик. От греха подальше.

– Подальше от тебя, чтоб не мешала?

– Возможно, – согласился Макшейн. – Ведь я наблюдал, как ты слушала шерифа. Сплошное обаяние, приятная улыбка, широко раскрытые невинные глаза. Кажется, мне действительно нужно разобраться, что здесь происходит.

– Ничего здесь не происходит, – раздраженно воскликнула она. – Не мог бы ты оставить меня в покое?

Энн повернулась, чтобы уйти, но он опять схватил ее за руку.

– Я хочу, чтобы ты дожила до почтенного возраста. Я о тебе беспокоюсь.

– Ты едва меня знаешь!

– Но я ведь твой муж. И, черт тебя побери, Энн, волнуюсь за тебя, понятно?

– Кто сам ищет себе волнений, тот обязательно их найдет.

– Не зли меня, Энн.

Она вырвала руку и, чтобы прекратить разговор, заторопилась в кухню, где вместе с Анри проверила запасы и составила список того, что нужно купить в ближайшее время.

За работой время пролетело незаметно.

Энн радовалась, что надолго избавилась от опеки Макшейна, не видит его, не знает, чем он занимается.

Из кухни она поднялась в свою комнату.

Здесь уже побывала Сэмми-Джейн, сменила простыни, взбила подушки, помыла ванну, налила в кувшин свежей воды.

Энн первым делом открыла шкаф и облегченно вздохнула. Макшейн сюда не заглядывал. Пока. Нужно получше спрятать оружие и мужской наряд. Она набросала на них шали и нижние юбки, прислонила китайскую ширму к стене и вернулась в салун.

Макшейна там не было.

– Ты его не видел? – спросила она у Эрона.

– Снова потеряла мужа, кузина?

– Жаль, что я не могу дать тебе подзатыльник на виду у всех, – улыбнулась Энн. – Мне нужна твоя помощь, Эрон.

– Он был здесь. Потом спустился Джои, они с ним выпили, после чего Макшейн сказал Гарольду, что отлучится на несколько часов, и ушел.

– Он не возвращался?

– По крайней мере, я не видел. Трудно играть на пианино и одновременно смотреть, что делается у тебя за спиной. Дорогая моя Энни, присматривай за мужем сама.

Поднявшись в свою комнату, она некоторое время шагала взад-вперед, затем выглянула в окно, посмотрела на безлюдную улицу и села в кресло.

Война, которую она вела с Макшейном, изматывала ее. Она закрыла глаза и стала думать о муже.

Если он узнает, что здесь происходит на самом деле… У них с Кэшем Уэзерли какое-то странное соперничество. Поэтому он и женился на ней. Теперь она, можно сказать, прыгнула с горячей сковородки в огонь.

Но…

Он волновал ее, возбуждал ее, неумолимо притягивал. Следующей ночью, после того… шока ей кое-что понравилось. Упругость и сила его мышц, огонь его тела. При одном воспоминании о том, что они делали, Энн бросило в жар. Она не могла забыть интимные прикосновения рук и губ к ее телу… и, конечно, его потрясение, когда он понял, что его распутная жена оказалась чистой, как первозданный снег, неискушенной девушкой.

Ей нужно было сказать ему, ведь она знала, что он считает Эдди Маккестла ее мужем. Но ей вообще нелегко рассказывать о своей жизни, тем более чужому человеку.

«Он больше не чужой», – напомнила себе Энн. Ей вдруг захотелось, чтобы он оказался рядом, ощутить его поцелуи, снова почувствовать жар его тела.

Ее первая брачная ночь могла быть совершенно иной! Вся ее жизнь могла быть иной, если бы не тот необыкновенный дикарь Плывущее Облако.

Глава 10

Открыв глаза и увидев его лицо, Энн сразу поняла, что находится у индейцев. При виде этого бронзового разрисованного лица она вспомнила ужасные истории о жестоких дикарях и похолодела. До нее доносились стоны, крики, мольбы о помощи. Лицо индейца вдруг исчезло.

Энн попыталась встать, но не смогла даже шелохнуться. Повернув голову, она поняла, что привязана к запряженной повозке. Сомнений не оставалось – произошло ужасное. Она видела огонь, поднимающийся к небу, мечущихся людей, которые падали на землю, сраженные выстрелом. Футах в пятидесяти от нее индейцы тащили белую женщину, которая истошно кричала и отчаянно сопротивлялась. Бросив пленницу у сараев, индейцы куда-то ушли. Энн окликнула ее, но вдруг заметила возвращающихся дикарей. Один из них намотал волосы женщины на руку и, видимо, готовился снять с нее скальп, не заботясь о том, жива она или нет. Тут он обратил внимание на лежащую Энн, однако его отвлек другой индеец. Дикарь с ножом кивнул, вскинул женщину на плечо, отнес к лошади и, бросив женщину через седло, куда-то увез. Энн вздохнула с облегчением, надеясь, что женщине сохранят жизнь. Тут опять раздался крик. Белого мужчину преследовал индеец с томагавком и, когда тот споткнулся, всадил топор ему в голову. Энн потеряла сознание.

У нее началась лихорадка, и она почти ничего не помнила. Кто-то давал воду, мыл ее, клал холодные компрессы на лоб. Забывшись беспокойным сном, она снова видела улыбающуюся мать, слышала колыбельную. Энн была единственным и долгожданным ребенком. Счастливые родители мечтали о переезде на Запад. И не только потому, что уже висела угроза войны. Оба любили путешествовать, любили новые места. Отец собирался открыть адвокатскую контору или стать преподавателем, купить небольшую ферму, где мать разводила бы птицу, а Энн бы ей помогала. Они мечтали о вольной и простой жизни.

Еще она видела мужественное лицо, золотистую бороду и добрые голубые глаза отца. Вот она слышит, как отец зовет ее, и бежит к нему изо всех сил, но тут раздается выстрел, отец падает, а она кричит, кричит…

Прохладные руки касаются ее лба, мягкий голос что-то напевает на чужом языке. Энн заплакала. Лучше бы ей никогда больше ничего не видеть и не помнить.

Но постепенно она стала выздоравливать, научилась понимать индейцев, различала по интонациям просьбу, неудовольствие или приказание.

Иногда Энн выходила из хижины и уже знала, что находится в большом селении, которое состояло из нескольких десятков вигвамов. В каждом жили индейцы со своими пленниками.

Она с ужасом поняла, что является собственностью молодого воина Плывущее Облако. Он имел право отдавать приказы, но не только потому, что был сыном вождя по имени Умеющий Думать. Он отважно сражался во многих битвах, превосходно ездил верхом, становясь как бы частью своей лошади, умел бесшумно передвигаться по земле, словно не касаясь ее ногами.

Обо всем этом она узнала от Бурой Синицы, сестры Плывущего Облака, которая ухаживала за ней во время болезни. Ее мужа убили в сражении, а жену Плывущего Облака застрелили солдаты, разрушавшие индейские селения, после чего их отец вышел на тропу войны и стал убивать всех бледнолицых.

В сражениях гибли не только воины, но также женщины и дети. Бурая Синица потеряла дочь, которая была одного возраста с Энн. Сестра Плывущего Облака немного знала английский и обучила пленницу своему языку. Она убедила брата, что Энн еще очень слаба для тяжелой работы, и ее оставили в покое.

Но чем лучше Энн узнавала тех, кто держит ее в плену, тем сильнее боялась за свою жизнь.

Бессонными ночами она вспоминала страшные картины недавнего прошлого, а засыпая, кричала и плакала во сне. Однажды ночью Плывущее Облако даже ударил ее, чтобы она не мешала спать. Утром, когда все занимались своими делами, Энн незаметно выбралась из селения и попыталась скрыться в прерии. Через час ее догнал Плывущее Облако, связал ей руки и погнал лошадь обратно, волоча пленницу за собой на веревке. Бурая Синица опять залечивала ее раны.

Плывущее Облако был взбешен, и Энн его страстно ненавидела.

– Еще раз убежишь, придется тебя убить. Она покачала головой. Ей хотелось жить. Бурая Синица теперь следила, как она чистит посуду, вытряхивает циновки, обрабатывает шкуры и выделывает замшу, из которой индейцы шили одежду и мокасины. Она работала изо всех сил, и, кажется, Бурая Синица, Плывущее Облако и Умеющий Думать были ею довольны. Энн редко удавалось поговорить с другими пленниками, потому что Бурая Синица не выпускала из рук сыромятный ремень, привязанный к ноге Энн. Но зато она видела, как содержатся остальные пленники. Женщина, которую увели из горящей деревни, однажды уронила блюдо с едой. Ее тут же схватил индеец, бросил себе на колени и вытащил нож, угрожая пленнице.

Бурая Синица, как всегда, держала сыромятный ремень. Однако Энн знала, что не выдержит ужасного зрелища, вырвалась, подбежала к вигваму, около которого Плывущее Облако чистил ружье, и стала умолять о помощи. Тот встал и направился к месту экзекуции. Индеец уже занес над жертвой нож. Плывущее Облако что-то сказал ему, потом грубо закричал на женщину. Она упала перед ним на колени, обливаясь слезами.

Ночью Энн выскользнула из хижины и пробралась на окраину селения. Плывущее Облако одиноко сидел у реки. Энн начала благодарить его за спасение пленницы. Он серьезно кивнул.

– Она заслужила жизнь, – просто ответил сын вождя. – Она терпит все лишения, ненавидит тех, кто причинил ей зло, играет днем с нашими детьми, зная, что они ни в чем не виноваты. Если бы она могла, то убила бы Бегущего Лося, который хотел лишить ее жизни. У нее еще есть силы, чтобы смеяться, она хорошо работает. А теперь возвращайся.

– Можно побыть с тобой у реки?

– Нет. Ты красивая птица с золотыми крыльями и улетишь, если сможешь. Иди обратно.

Она повиновалась.

Время шло, и Энн все больше узнавала о жизни и обычаях племени. В мае сеяли зерновые культуры, а в июне выходили на первую охоту. Охотились на бизонов всем селением, разбившись на несколько отрядов по двадцать человек. Дома оставались только старики и младенцы.

Энн находилась в отряде Плывущего Облака под присмотром его сестры, хотя о побеге не могло быть и речи. Во время охоты они жили бок о бок, спали вместе, а ночью за ней следил Плывущее Облако.

Найдя стадо, воины стреляли в бизонов из луков и винтовок, а женщины и дети разделывали добычу. Потом из шкур шили зимнюю одежду, сухожилия шли на нитки, мясо сушили и вялили, копыта использовали как погремушки для детей.

В августе индейцы возвращались домой и убирали урожай. Женщины ходили в лес за ягодами и орехами. Мужчины продолжали охотиться, но уже на оленей и антилоп.

В октябре снова начиналась охота на бизонов, самая важная: предстояло обеспечить племя едой и шкурами на долгие зимние месяцы.

Через год Энн представился случай выяснить, какая судьба ей уготована.

Однажды утром в селение вернулся Бизон, двоюродный брат Плывущего Облака, и со слезами на глазах пошел к жрецу. Энн видела, как тот, выслушав Бизона, тоже заплакал, потом оба направились к Умеющему Думать и втроем что-то долго обсуждали.

Ночью воины в боевой раскраске покинули селение, захватив с собой какие-то священные предметы, выделанные шкуры, трубки и скальпы. Среди них находился и Плывущее Облако.

Через день они вернулись с юной красавицей индианкой. Все обращались с нею очень почтительно, как со святой, но Энн заметила, что, несмотря на такое обращение, девушку строго охраняют.

Индианку одели в мягкие, лучшей выделки шкуры, готовили для нее лучшие куски мяса. Она жила в селении несколько недель, и все это время жрец уходил по утрам к реке и сидел там, подняв глаза к небу.

– Что он делает? – спросила Энн Бурую Синицу.

Она решила, что девушка предназначена в жены какому-нибудь воину, может, Плывущему Облаку или его брату Бизону.

– Наблюдает за утренней звездой, – коротко ответила Бурая Синица и добавила: – Не подходи к нему.

Однажды утром жрец зашел в их вигвам, и Энн поняла: сейчас начнется какой-то ритуал.

Индейцы запели что-то печальное, и под это пение мужчины три дня сооружали посреди селения деревянный помост.

На четвертый день юную индианку перед восходом солнца с почестями возвели на помост и привязали к столбу, обратив ее лицом на восток.

Когда над горизонтом показался огненный край солнца, к помосту шагнул один из воинов и пустил стрелу девушке в сердце. Другой воин рассек ножом ее грудь и обмазал себе лицо кровью. К ногам жертвы положили вяленое мясо бизона, чтобы оно тоже пропиталось кровью жертвы, а затем каждый воин выпустил по одной стреле в тело несчастной. Вместо маленьких сыновей, которые еще не могли натянуть лук, стреляли матери. Когда обряд закончился, четверо мужчин отнесли жертву в прерию и уложили на спину, чтобы лицо девушки было обращено к утренней звезде. Индейцы снова запели, возвещая утренней звезде, что она получила земную жертву.

Обряд незаметно перешел в веселое торжество. Индейцы пели и танцевали всю ночь.

Еле живая от ужаса, Энн проскользнула в хижину и забилась в угол, думая о собственной участи. До сих пор ее не трогали потому, что она была юной и невинной, следующей жертвой может стать именно она.

Бурая Синица, разыскавшая Энн, прижала ее к себе и начала гладить по голове.

– Это обряд утренней звезды. Он великое горе для всех нас. Но когда прорицатель видит, что над восточным горизонтом поднимается утренняя звезда, мы должны принести ей в жертву девушку лет тринадцати. Обряд совершается не каждый год, но если небо требует жертву, мы обязаны подчиниться. Тогда земля даст богатый урожай, а бизоны не уйдут из этих мест.

Энн подумала, что в следующий раз ублажать эту утреннюю звезду наверняка придется ей, индейцы не захотят жертвовать девушкой своего селения. Видимо, поэтому плывущее Облако был таким добрым и не прикасался к ней.

Однажды ночью она проснулась от ощущения тревоги и увидела темное лицо склонившегося над ней Плывущего Облака. Энн собралась закричать, но не издала ни звука. Дело шло о жизни и смерти. Если сын вождя лишит ее невинности, она будет жить.

Плывущее Облако смотрел на нее, качая головой.

– Настанет время, Маленькая Голубка, когда ты поверишь мне и захочешь меня, когда тебя покинет страх и наполнит золото солнца. Тогда ты станешь одной из нас, и я возьму тебя в жены. А до тех пор я никому не позволю коснуться тебя. Не беспокойся.

Он лег рядом и обнял ее. На рассвете, когда остальные еще спали, он рассек себе бедро ножом и слегка вымазал кровью подстилку.

Утром Энн видела, как он разговаривает с Умеющим Думать. Потом был совет старейшин. Плывущее Облако убеждал их, а они отрицательно качали головами.

Ночью он не пришел, а наутро Энн поняла, что он спал с другой пленницей – женщиной, которой дважды спас жизнь. Теперь она была свободна, потому что ее хозяина, Бегущего Лося, во время последней охоты затоптали бизоны. «Так ему и надо», – подумала Энн. Теперь Плывущее Облако не будет одиноким. Но зато она лишилась защитника.

Все в ее жизни так быстро меняется. Она вспомнила страх и ненависть, которые испытала во время набега индейцев, их жестокость, вспомнила, как Плывущее Облако стрелял в поселенцев, убивал их в рукопашном бою. Но потом он был добрым и заботливым. И все-таки она не могла забыть то утро, когда, очнувшись, увидела его черные глаза…

– Энн, что с тобой? Она открыла глаза.

Вот оно! Это бронзовое лицо, черные глаза, прямые жесткие волосы. Она дико вскрикнула.

– Энн! Очнись!

Кошмар постепенно исчез. Макшейн нежно, словно ребенка, обнимал ее, сидя на краю кровати. Их кровать. Она – его жена, а он – владелец салуна. Его английский – правильный, как будто он закончил Гарвардский или Йельский университет, и она больше не в индейской деревне, ее жизни ничего не угрожает. Во всяком случае, опасность исходит не от него и не в данный момент.

Энн пришла в себя, щеки у нее порозовели. Лампа была погашена, комнату освещали только Догорающий в камине огонь и лунный свет.

– Господи, Энн, что тебе померещилось? Какие чудовища тебя мучат? Или ты считаешь чудовищем меня?

– Это… ничего.

– Да ты своим криком могла бы разбудить и мертвого. Кто-то, наверное, подумал, что я тебя убиваю.

– Должно быть, я задремала.

В его объятиях так хорошо, тепло, безопасно, он так приятно пахнет табаком и кожей. Но она сохранит свою тайну. Она не позволит ему задавать вопросы, проникнуть к ней в душу.

– Все в порядке, извини, – пробормотала она, упершись ему в грудь.

Он разжал руки. Энн встала и отошла на несколько шагов. Она заметила, что Макшейн рассердился. Но если бы он узнал о ней все, то рассердился бы еще больше.

– Значит, нас обоих посещают ночные кошмары, – сказал он. – Ладно, пора спать.

В следующий момент он уже стоял рядом и расстегивал на ней платье.

– Я сама! – Энн сопротивлялась, а он спокойно продолжал свое дело. – Я сейчас закричу.

Он поднял брови.

– Тогда все решат, что мы очень неплохо проводим время.

Энн покраснела.

– Ты же говорил, что я своим криком бужу мертвых, пугая людей!

– Я солгал. Мне хотелось, чтобы ты расслабилась. Повернись.

– Я очень нервничаю, – заявила Энн.

– Сейчас мы изменим ситуацию, – прошептал он ей на ухо.

– Но именно ситуация и заставляет меня нервничать.

– Прошлая ночь?

– Моя жизнь.

– Тогда веди себя хорошо и будешь засыпать с чистой совестью.

– Моя совесть чиста.

– Звучит интригующе. А я считал тебя прожженной женщиной.

Он расстегнул последнюю пуговицу, стянул с Энн через голову десятки ярдов вышитого хлопка, отбросил, не глядя, в сторону и воззрился на украшенную лентами нижнюю юбку.

– Откровенно говоря, – ошарашено, воскликнул он, – я удивляюсь, как большинство женщин умудряется потерять невинность при таком количестве одежды.

– Наверное, все не так сложно, если женщина раздевается сама, – предположила Энн.

– О, конечно!

В следующий момент она услышала треск материи, нижняя юбка упала к ее ногам, и тут же раздался отчаянный крик:

– Господи, еще и это! И то! Я сойду с ума! На Энн остались только корсет и панталоны.

Она уже не знала, смеяться ей или злиться.

Забыв об одежде, он страстно прижал ее к себе, начал покрывать ее лицо поцелуями, нежно гладить волосы.

Почему любое его прикосновение так возбуждает ее, будто жидкий солнечный свет вдруг заливает все тело, а когда эта волна схлынет, внутри остается странная, непреодолимая пустота? Почему его руки…

Его руки, устраняли последние препятствия. Рывок, треск шнурков, и корсет летит на пол. Еще рывок, и панталоны упали к ее ногам. Ботинки, чулки и подвязки ему, кажется, не мешали. Подняв Энн из груды одежды, он понес ее на кровать, расшнуровал ботинки, отбросил их в сторону. Затем, не спуская с нее глаз; стал раздеваться. Он стоял перед ней мужественно-красивый, широкоплечий, узкобедрый, в его глазах было столько нежности и страсти, что Энн едва не вскрикнула от предвкушения.

– Может, продолжим твое образование? – прошептал он.

– Ты никогда не перестанешь мучить меня? – нежно запротестовала она.

– Нет, леди! Это вы не перестаете мучить меня. Это вы, дорогая моя жена, – величайшее из всех мучений! Во-первых, ваш голос… подчиняет, тревожит душу мужчин, бедняга тонет в нем. А ваша улыбка, ваш смех, ваша манера хмурить брови, ваше достоинство – все это притягивает, волнует, искушает. К тебе хочется припадать снова и снова, как к источнику чистейшей воды. Это ты мучишь меня, дикая моя, очаровательная жена. Ничего подобного я еще не видел.

Его поцелуи обжигали, руки страстно ласкали тело. От полноты чувств Энн едва не заплакала и закусила губы, чтобы он не увидел ее слабости.

Он приводил ее в бешенство и заставлял смеяться, он разбудил в ней чувства и ощущения, о которых она даже не подозревала. Ее пугала быстрота, с какой он вдруг стал не только частью ее жизни, а ее движущей силой. Сначала он вторгся в ее дом, потом завладел ее телом, теперь старается проникнуть к ней в душу, требует от нее того, чего она не может ему дать…

Закрыв глаза и стиснув зубы, она подавила невольный стон, когда он начал ласкать самые интимные уголки ее тела. Но он был безжалостным любовником, сильные руки поворачивали ее, как хотели, губы и язык не давали ей передышки, казалось, проникали внутрь… еще глубже.

Не выдержав мучительного наслаждения, Энн закричала и впилась ногтями в его плечи.

– Вполне сносно?

– Оставь меня! – пробормотала она.

У него вырвался стон ярости. Безумные ласки возобновились, он делал с ней, что хотел, заставляя подчиняться мощному ритму своих движений. Неистовый танец сводил ее с ума, в ней росло что-то неведомое, грозившее смертью, если она немедленно не утолит этот неуемный голод.

– Сносно! – прошептала она. – Пожалуйста…

– Больше, чем сносно?

– Пожалуйста…

– Пожалуйста, что?

– Я… хочу… я…

– Меня?

– Тебя, – выдохнула она, закрывая глаза. Он больше ни о чем не спрашивал.

Энн получила все, что хотела. На нее обрушился смерчь пламенного желания, страсти, беспощадного натиска. Больше не было ни мягкости, ни чувственной игры, ни медленного обольщения. Он овладел ею решительно, почти грубо, и, подчиняясь ему, она чувствовала себя невесомой, взлетала на невозможную высоту, парила вне собственного сознания и, наконец, погрузилась в такое острое наслаждение, о котором раньше даже не подозревала. Потрясенная, она ощущала, как содрогается в пароксизме страсти его тело, и огненная струя, казалось, прожгла ее насквозь. Комната вдруг куда-то уплыла, и Энн на миг потеряла сознание.

Его губы коснулись ее лба, пальцы гладили растрепавшиеся волосы. Открыв глаза, она увидела смуглую руку на белоснежной простыне.

– Только не думай… – начала она.

– Что ты сдалась на милость победителя? Энни, я никогда так не думал. Спокойной ночи, миссис Макшейн, – нежно сказал он.

– Но ты не понимаешь, ты…

– Спи, – приказал он.

Однако Энн еще некоторое время лежала, глядя в темноту, потом закрыла глаза и прижалась к его обнаженному телу.

Наконец она выполнила приказание и заснула. Глубоко, без сновидений, и воспоминания больше не мучили ее.

Глава 11

Для человека, довольного своим браком (если, конечно, можно быть довольным и разочарованным одновременно), Йен Макшейн весьма странно проводил вечер. Одиноко сидя в темноте, он пил виски прямо из горлышка бутылки.

За короткое время столько всего произошло, что он должен спокойно над этим поразмыслить.

Например, потайная дверь. Она очень искусно замаскирована, и ее можно принять за часть обычной стены.

Таинственные дела жены все больше тревожили Йена. Днем она хозяйничала в салуне, делая вид, будто слишком занята, чтобы уделять ему внимание, а при встречах с ним вела себя так, словно они едва знакомы.

Ночью она ему больше не отказывала… или себе. Однако ни страстные ласки, ни обоюдное наслаждение так и не сблизили их. После экстаза она сразу отгораживалась от него.

Изредка она ему улыбалась. Ее улыбка, смех, прикосновения вызывали в нем неописуемое волнение. Такое же действие оказывали его ласки и на нее. Но Йен не мог забыть, как однажды, проснувшись и увидев его лицо, она вдруг дико закричала, и ее глаза расширились от ужаса.

Иен заставил себя вернуться к более прозаическим вещам. В первую неделю он под предлогом ознакомления с салуном заглянул в каждый угол. Вечерами сидел с игроками, стоял вместе с Гарольдом за стойкой, встречался с торговцами, проверял качество продуктов и вин, а главное – осматривал дом. Он был уверен, что это не очень нравилось жене. Конечно, она беспокоилась за потайную дверь, хотя секрет Энн уже перестал быть для него тайной. Она явно чего-то боялась, и желание раскрыть причины ее страха не давало Йену покоя. Не забывал он и о Кэше Уэзерли. Всю неделю он ждал, что тот, узнав о свадьбе, появится в салуне, попытается тем или иным способом убрать его с дороги. Йен был готов ко всему и уже нашел людей, которым мог доверять. Ральф сообщал ему обо всем, что происходит в городе и его окрестностях, включая ранчо Уэзерли.

Близнецы Игеры по очереди дежурили в салуне. А в понедельник приехал старый друг Ангус Донахью, темнокожий великан, обладающий силой бизона. Его мать была черной рабыней из Нового Орлеана, а отец – индейцем племени чероки. После смерти родителей Ангус нанялся на работу к отцу Йена. Мальчики подружились, а когда началась война, служили вместе. Теперь Ангус приехал в Куперсвилл и поселился в мансарде салуна. Энн расспрашивала мужа о новом постояльце, но он даже не сказал ей о своем знакомстве с темнокожим великаном. Пусть думает, что угодно. Она ведь не говорит ему о своих делах, значит, он тоже может кое о чем умолчать.

Теперь Йен чувствовал себя гораздо спокойнее, особенно ночью. Женитьба на Энн изменила его, сделала более уязвимым. Таких осложнений он не предусмотрел, раньше ни одна женщина не оказывала на него такого влияния. Простой и ясный мир, делившийся на друзей и врагов, добро и зло, вдруг расширился и усложнился. Энн, сама того не ведая, руководила его мыслями и поступками. Она стала движущей силой. О чем, дьявол его побери, он думал, когда решил жениться на ней?

Он хотел ее, и этого ему казалось достаточно. Но еще большим искушением было желание позлить Кэша Уэзерли, уведя у него из-под носа то, за чем он так упорно охотился. Но чувство к Энн неожиданно вышло за рамки простого физического желания. Он ее получил и теперь боится причинить ей боль, ревнует, не может понять, какую тайную игру она ведет.

С приездом Ангуса позиции Йена, слава Богу, укрепились, события пока разворачиваются по его плану.

Час, которого он так долго ждал, наконец пришел. У него есть силы и возможности стать Кэшу поперек дороги, при каждом удобном случае разрушать его планы и, когда он потеряет голову от неудач, закончить дело в честном бою.

Нет, он не прикончит его сразу. Он будет всаживать в него пулю за пулей, а когда этот ублюдок, катаясь в пыли, спросит перед смертью «За что, парень?», он скажет:

– Это – возмездие, убийца. За то, что ты, смеясь, уничтожил молодость, красоту, мечты. За то, что ты всю свою жизнь был только злобным убийцей. И какой бы казнью тебя ни казнить, этого все равно будет мало.

Йен заметил, что у него дрожат руки, и снова хлебнул виски.

Дверь, ведущая в кладовую, где он сидел, распахнулась. Хотя его не было видно за ящиками с пивом и вином, он на всякий случай отодвинулся в тень.

Вошли Энн с Далси и направились к полкам.

– Что ты собираешься делать? – спросила Далси.

– Не знаю. – Энн взяла несколько бутылок и начала стирать с них пыль.

– Мы все хотим пойти к Грейнджеру и помочь ему строить загон.

– Да, загон для скота ему необходим.

– Но тогда я не смогу…

– Пожалуйста, Далси, не мешай, дай мне подумать. И перестань все время спрашивать о моих планах, кто-нибудь может услышать.

Энн огляделась по сторонам и, не увидев ничего подозрительного, успокоилась.

– Энни, ты меня пугаешь!

– Далси!

– Хорошо, не буду.

– Достань сверху вон ту бутылку.

– Вот она.

– Вечером придет Джои.

– Ну и что? – Далси отвернулась.

– Он приедет, чтобы повидать тебя.

– Неужели?

– Далей, в чем дело?

– Ни в чем.

– Я думала, он тебе нравится.

– Он мне действительно нравится. Даже слишком.

– Ты ему тоже нравишься.

– Энни, он – сын богача, а я – простая шлюха.

– Но ведь ты говорила, что тебе здесь хорошо.

– Мне здесь очень нравится! – воскликнула Далси. – И у меня есть на это причины, о которых ты знаешь.

– Если он тебе небезразличен…

– То что? Что мне нужно делать? Целоваться с ним? Вздыхать в тишине?

– Далси, успокойся.

– Тебе легко говорить, а если он узнает…

– Он не узнает!

– Но когда-нибудь…

– Он никогда ничего не узнает.

– Энн, все может открыться. Ты делаешь большую ошибку. Твой муж…

– Я с ним справлюсь. И давай побыстрее! Это вино ждут в салуне, не хватало еще, чтобы они подняли шум.

Стиснув зубы, Йен с трудом дождался, пока они уйдут, и чуть не пошел следом. Хорошо бы притащить их обратно и заставить Энн во всем признаться. Но он знал, что это не имеет смысла, она ничего ему не скажет.

Он должен поймать ее с поличным. Но как?

Сегодня ночью, когда они останутся вдвоем. Если, конечно, он сумеет держать себя в руках. Нужно как-нибудь раздразнить ее, вывести из себя. В порыве страсти он нашептывает ей вопросы, а она во всем признается.

Чудесно. Только, зная ее характер, на это вряд ли можно рассчитывать.

И все-таки… Пусть он не узнает правды, зато она перестанет заниматься опасными делами. Хотя бы из осторожности.

Стоя у пианино, Энн слушала игру Эрона и думала о своем. Теперь даже в собственном доме она чувствует себя, как на раскаленных углях, к тому же возникли проблемы с Далси.

Далси влюбилась в Джои Уэзерли и страдает, выпытывая у него для подруги сведения о его отце.

Энн с удовлетворением узнала, что в империи Кэша Уэзерли не все в порядке. Стрелкам он платил хорошо, но начался ропот среди его ковбоев. Он и раньше-то выдавал им деньги нерегулярно, а после кражи золота ковбои вряд ли могли на что-то рассчитывать, и некоторые собирались уйти от Уэзерли. Сведения, конечно, были приятными, но…

– Ты знаешь, я могу поехать один, – сказал вдруг Эрон.

Она покачала головой.

– Нет, это работа для двух мужчин.

– А ты женщина.

– Ладно, это работа для двух человек.

– Энни…

– Эрон, тебе нельзя ехать одному. Если с тобой что-нибудь случится, я этого не переживу.

– Боже правый, а если что-нибудь случится с тобой? Никогда не думал, что все может зайти так далеко. Рано или поздно одного из нас все равно убьют.

– Поэтому вдвоем безопаснее. Я могу стрелять даже с закрытыми глазами…

– На нас смотрит твой муж, – прошептал Эрон.

Йен играл в покер в обществе Ральфа Ренинджера и их нового постояльца Ангуса Донахью. Ей вдруг показалось, что они ведут себя, как заговорщики. За тем же столом сидели близнецы Тимми и Джимми Игеры. Энн сама наняла их, и они не стали бы идти против хозяйки. Но, почувствовав сильную руку Йена, могли стать его помощниками.

Значит, это команда мужа. Грозное зрелище. Стройный, подтянутый Ральф, сильные, несмотря на юный возраст, близнецы, хорошо знакомые с неписаными законами Запада, великан Ангус с крепкими мускулами, перекатывающимися под темной кожей, и ее муж, Йен Макшейн, из всей компании наиболее опасный. Конечно, по сравнению с Ангусом он выглядит хрупким, но ей-то хорошо известно, какие у него мышцы, какое сильное тело, как быстро и бесшумно он движется, и умом он силен не менее, чем телом. Когда он вот так смотрит на нее, она сразу чувствует беспокойство. Да, она играет с огнем. И если Энн пока ничего не знает, то лишь потому, что со дня их свадьбы она была очень осторожной и прилагала все усилия, чтобы их пути не пересекались.

Сегодня опять будет ночь, похожая на все предыдущие. Она снова постарается не выдать своих чувств, а он между поцелуями будет нашептывать свои речи, ласкать ее тело, пытаться что-нибудь выведать. Потом в порыве страсти ей захочется все ему рассказать. Если бы не ее цель, главная цель ее жизни! Может, тогда она поддалась бы на его уговоры? Прижалась бы к нему в темноте, рассказала о своих тревогах. Но какой смысл? Ведь он женился на ней, преследуя собственные цели, которые тоже предпочитал скрывать. Он специально приехал в их город, выкупил часть ее собственности, а ее… получил в придачу.

Энн опять взглянула туда, где сидел муж. К его столу подходил Джои Уэзерли. Игроки подвинулись, освобождая ему место. Энн показалось, что взгляд, который Йен бросил на юношу, не предвещал ничего хорошего. Наверное, его отношение к Кэшу распространялось и на сына. Он мог узнать от Ральфа, что Уэзерли – негодяй и мошенник, разоривший половину владельцев ранчо. Во всяком случае, одной из причин их скоропалительного брака явилось желание Йена навредить Уэзерли. Кстати, и она вышла замуж по той же причине. Но тут Макшейн вдруг улыбнулся чьей-то шутке, и Энн почувствовала, как у нее забилось сердце. Улыбка делала его таким добрым и обаятельным. Если он без труда смог покорить даже ее, то сколько женщин уже было у него раньше? И сколько еще будет?

Да, он женился на ней, но что ждет ее в будущем?

Мысли о будущем напомнили ей о сегодняшнем дне. Она выполнит задуманное.

Энн почувствовала на себе взгляд Йена. Словно он понял, что она что-то замышляет. Он вдруг поманил ее к себе. Приказывает ей подойти к столу, это уж слишком! Энн кивнула в сторону бара, давая понять, что занята.

Но на полпути Макшейн перехватил ее, взял за руку и, глядя ей в глаза, сказал:

– Присоединяйся к нам, Энни.

– Но у меня есть дела…

– Дела подождут.

Поняв, что сопротивляться бесполезно, она пошла за ним к карточному столу.

Свободного места не оказалось. Далей устроилась на одном стуле с Джои. Йен усадил жену к себе на колени. Ральф ей улыбнулся, Ангус кивнул, близнецы почтительно встали, а Джои приветствовал ее словами:

– Добро пожаловать в самое честное и благородное из всех обществ.

– Спасибо, – пробормотала Энн.

Йен продолжал обнимать ее за талию, и, сидя у него на коленях, Энн чувствовала себя очень неловко, как будто она была простой девушкой из салуна, а не его хозяйкой. Конечно, Макшейн сделал это нарочно, чтобы позлить ее.

– Моя очередь сдавать, – сказал он, беря лежащие на столе карты. – В округе немало приятных леди, Джои Уэзерли.

Йен подмигнул Далси, которая ответила ему одной из самых очаровательных своих улыбок.

– Совершенно верно, – согласился Джои, поднимая стакан с виски.

Остальные последовали его примеру. Так как у Энн не было стакана, муж отдал ей свой и поднял бутылку.

– Энни, разве ты пьешь виски? – удивился Джои.

– Почему бы моей жене не выпить виски? Карты, джентльмены?

– Мне одну, – сказал Ральф, и игра продолжалась.

– Вы собираетесь ехать завтра к Беннингтону восстанавливать загоны и сараи?– спросил Джои.

– Да, – ответил Иен.

– А салун будет работать?

– Конечно.

– Трудновато придется, – сказал один из близнецов.

– Справимся, – возразила Энн, сидя, как на иголках, и чувствуя каждое движение Йена. – Здесь останутся Гарольд, Коко и несколько работников. Справимся.

– Энн уверена, что справится с любым делом, – насмешливо заметил Макшейн.

– Завтра приедут два почтовых дилижанса, и в салуне будет много работы.

– Коко – женщина энергичная. Нам не о чем беспокоиться, правда, любовь моя?

– Конечно, любовь моя.

– Я – пас, – сказал Ральф.

Тимми и Джимми тоже бросили свои карты.

– Ангус, Джои, вы как?

Великан отрицательно покачал головой, а Джои выложил на стол трех дам и двух вальтов.

– Впечатляюще, – произнес Йен.

– А у вас?

У Йена было три короля и два туза, но Джои это совсем не огорчило.

– Счастье на вашей стороне, – улыбнулся он.

– Иногда. Когда удается поймать его за хвост.

– Будь осторожна, Энн, этот человек своего не упустит. Правда, Далси?

Но та не отреагировала на шутку Джои.

– Энни, он знает, – прошептала она.

– Как хорошо, что мой муж– такой замечательный игрок. – Энн предостерегающе взглянула на Далси, но та уже опустила глаза.

К счастью, в этот момент у Гарольда возникли проблемы с кассовым аппаратом.

– Энни мигом все исправит, – с гордостью доложил Томми Игер.

Наконец-то рука Йена больше не сжимает ее талию, она свободна и может уйти. Но когда, исправив неполадки, она снова посмотрела на игроков, мужа среди них уже не было. Хотя игра продолжалась, он ушел, и Энн стало не по себе.

Она пошла на кухню и занялась обычными делами. Постепенно салун опустел. Далей, Коко и Джинджер поднялись наверх, одни или с клиентами, она не видела. В баре оставались только несколько ковбоев и Гарольд. Она подошла к нему, потом, закончив играть, к ним присоединился Эрон.

– Ты плохо выглядишь.

– Благодарю.

– То есть плохо для самой очаровательной женщины в городе. Тебе нужно отдохнуть. К тому же ты новобрачная. Поднимись в свою комнату, осчастливь своего мужа и выспись.

Она покраснела.

– Я бы предпочла утопить своего мужа в туалете.

– Звучит довольно экзотично, – засмеялся Эрон, но сразу посерьезнел. – Энни, забудь обо всем, хотя бы до завтра.

– Но мы почти у цели!

– Надеюсь, все будет в порядке, – вздохнул Эрон и тихо добавил: – Я не поеду к Беннингтону, останусь здесь и все подготовлю. Только дай мне слово, что ничего не будешь делать одна. Обещаешь?

– Ну хорошо, обещаю.

Он кивнул и направился к двери. Улыбнувшись Гарольду, она стала подниматься по лестнице. Бедный Гарольд, он тоже выглядит озабоченным. Но куда подевался Йен?

Энн открыла дверь комнаты и замерла на пороге.

Он полулежал на кровати, и отблески пламени, горевшего в камине, играли на его обнаженной бронзовой груди.

– Ты здесь?

Подойдя к туалетному столику, она стала вынимать шпильки, затем принялась расчесывать волосы.

В зеркало она видела, что муж не спускает с нее глаз, и никак не могла заставить себя раздеться.

– Да, я здесь. А ты что-то припозднилась.

– Это салун. Приходится работать допоздна.

– И завтра у нас трудный день, не так ли? – Его глаза сверкнули.

Выйдя замуж, Энн перестала носить траур, хотя ее наряды были простыми и строгими, но сейчас она так волновалась, что, расстегивая платье, вырвала несколько крючков. Только бы поскорее лечь да отвернуться к стене. И не разговаривать.

Энн нырнула в постель и чуть не подскочила, когда он ее коснулся.

– Не можешь справиться с несколькими крючками, любовь моя? А я-то думал…

– Это не повод для беспокойства.

Она отодвинулась подальше, но, к ее удивлению, он встал с кровати, подошел к окну и, раздвинув тяжелые шторы, выглянул на улицу.

В лунном свете бронзовое тело Йена казалось отлитым из металла. Глядя ему в спину, она торопливо раздевалась, чтобы покончить с этим до того, как он обернется. Энн лихорадочно схватила ночную рубашку, но Йен уже стоял рядом. Он бесшумно лег на кровать и взялся за ворот ее рубашки.

– Что это такое?

– Я думала…

– Наш брак еще далек от совершенства, но зачем же делать шаг назад?

– Хорошо. – Энн начала стягивать рубашку. Она не понимала, чего от него ждать, зачем он играет с нею, как кошка с мышкой, и раздраженно сказала: – Если у тебя что-то не ладится, вини себя, а не других. Ты сам настоял на этом браке.

– Не отрицаю. Но я был совершенно честен с тобой. Никаких условий.

– Какие условия ты имеешь в виду? Ты чего-то недополучил?

– Тебя.

– Не понимаю, о чем ты, – холодно сказала она. – Я нахожусь с тобой в этой комнате, которая была раньше моей. Теперь ты в ней такой же хозяин, как и я. Я лежу обнаженной рядом с обнаженным мужчиной, чего никогда не делала до нашей свадьбы, Я тебе не отказываю…

– Но ты не идешь ко мне сама.

– Я не могу, – прошептала она. – Но я тебе не отказываю…

– Отказываешь! Ты отворачиваешься от меня, возводишь между нами какие-то барьеры.

– Я не…

– Тогда поговорим о тебе, Энн.

Черт бы его побрал! Он все-таки вывел ее из себя.

– Что ты хочешь знать?

– Хочу знать, что ты замышляешь.

– Ничего.

– Расскажи мне об Эдди. Она покачала головой.

– Думаю, я не скажу тебе ничего нового. Он был хорошим человеком. Со своими недостатками и со своими достоинствами.

– Он знал о твоих планах? Нет, зададим вопрос иначе: ты рассказала ему о своем прошлом? Ты рассказала ему о своих делах?

– Прекрати! – закричала она. – Ничем особенным я не занимаюсь. Мне не о чем было рассказывать. Он знал, что мои родители давно умерли. Их убили, и я не хочу об этом говорить, мне больно говорить об этом, ясно?

– Энн, – он положил ей руку на плечо, и она попыталась высвободиться. Но он не хотел ее отпускать.

– Убирайся!

– Энн, прошлое давно кануло в вечность, не надо распространять его на меня.

– Хватит! – закричала она.

Но он только крепче сжал ее плечо. Энн касалась его обнаженного тела, и вместе с желанием бежать она почувствовала желание прильнуть к нему.

– Пожалуйста… – начала она.

– Хорошо, никаких вопросов о прошлом. По крайней мере, сегодня. Взгляни на меня.

Она подняла глаза.

– Ну?

– А теперь слушай, любовь моя, и слушай внимательно. Ты можешь управлять салуном. Ты можешь управлять многим другим. Но мною ты управлять не будешь, ясно?

– Что? – испугалась она.

Выходит, Далси права, и он все знает. Слышал их разговор в кладовой? Он же повторяет ее слова. Я с ним справлюсь!

– Мною ты управлять не будешь, – повторил Йен.

«Он все слышал. Но каким образом? Ведь они с Далей были в кладовой одни!» – удивлялась про себя Энн.

– Ты можешь заставить жену уступить, – воскликнула она, – можешь трясти меня, бить меня, таскать меня за волосы, но ты никогдане заставишь меня отдать тебе то, чего я сама не захочуотдать. А сегодня я не хочу!

– Не хочешь?

– Да, не хочу.

Он вдруг отпустил ее. Но не успела Энн облегченно вздохнуть, как неведомая сила подняла ее в воздух, а затем швырнула обратно на кровать. Его лицо оказалось совсем рядом, в темных глазах горела ярость.

– Ты заставляешь меня применять силу.

– Ублюдок! Не смей…

– Но ведь я могу получить это лишь таким способом?

Энн отталкивала его изо всех сил. Не обращая внимания на сопротивление, он грубо целовал ее, впиваясь в губы, и она почувствовала соленый вкус крови. Его руки властно ласкали ее тело, раздвигали бедра.

Энн пришла в ярость. Ей хотелось отхлестать его по щекам, убить на месте, но ее вдруг пронзило нечто сладостно-дикое, мучительное, неодолимое. Она хотела его.

– Ты отдашь мне это?

– Йен…

– Ты отдашь мне это?

– Будь ты проклят.

– Ты отдашь мне это?

Энн закрыла глаза. «Нет!» хотелось ей выплюнуть ему в лицо, однако у нее уже не было сил, а он только того и ждал. Она закричала, но не от боли. К своему ужасу, она почувствовала, что страстно прижимается к нему, неистово устремляется ему навстречу, жаждет поглотить его. Онаслышала дикий, призывный шепот, узнавала свой голос, произносила слова, которые никогда не срывались с ее губ, слышала крики и мольбы. Уже не чувствуя стыда, она ласкала его тело.

Энн казалось, что ее мольбы длятся целую вечность, что она больше не вынесет этой сладкой муки, этой агонии наслаждения. Но внезапно и ночь, и луна, и весь мир будто взорвались. Потом Энн ощутила, как содрогается ее тело снова и снова, а внутри разливается неизведанное до сих пор блаженство.

Постепенно все вернулось на свои места: их комната, белые простыни на кровати, тиканье часов, серебристый лунный свет, льющийся в окно с раздвинутыми тяжелыми шторами.

Энн молчала. Ей хотелось удержать испытанные ощущения. А она-то думала, что сегодняшняя ночь будет похожа на вчерашнюю и не принесет ей ничего особенного! Только бы Йен не выпускал ее из своих объятий. Может, он больше не сердится на нее.

Но она этого так и не узнала. Он тихо лежал рядом, потом вдруг вскочил с кровати, быстро оделся. И ушел.

Энн осталась одна.

Глава 12

День начинался скверно.

Макшейн вернулся на рассвете, когда измученная бессонницей Энн уже встала, так что ему не пришлось будить ее.

Они отправились на ранчо Бенништона вместе с Далси, близнецами Игерами и Ангусом Донахью. Приехав одними из первых, сразу взялись за дело. Энн с Далси готовили кофе и завтрак для прибывающих горожан, а мужчины присоединились к Грейнджеру, чтобы обсудить план работ. К девяти часам утра большая часть добровольцев уже была на месте, в их числе и шериф Бикфорд.

Многие мужчины приехали с женами, которые любезно беседовали с Энн и Далси, хотя Энн знала, что за ее спиной они сплетничают и злословят о ней. Она не обращала на это внимания, но воинственная Далси не упускала случая задеть лицемерок. У миссие Тарлтон она поинтересовалась, зажил ли синяк на бедре ее мужа, миссис Дамфри посоветовала уделять мужу побольще внимания в постели, если она хочет, чтобы мистер Дамфри чаще бывал дома. Миссис Хеннесон, жене президента городского банка, Далси порекомендовала толкать супруга по ночам в бок, чтобы он не храпел.

– Далси, перестань.

Энн налила себе кофе и улыбнулась мрачной, как туча, миссис Хеннесси, которая, не найдя слов для достойного ответа, молча испепеляла Далси взглядом.

– Миссис Хеннесси, сегодня Анри особенно удались пшеничные лепешки, пожалуйста, попробуйте, – обратилась Энн к гневной матроне.

Та взяла кружку с кофе и, издав нечто среднее между рыком собаки и шипением кошки, удалилась.

– Ты перессоришь всех мужей с их женами, и беднягам под страхом смерти запретят ходить в салун. Зачем тебе понадобилось говорить, что ее муж был твоим клиентом?

– Но я никогда не спала с ее мужем.

– Тогда зачем…

– Затем, что эта курица слишком много себе позволяет. Я слышала, как она говорила, что нас не следует пускать в порядочное общество!

– Далси, по-моему, тебе нужно сменить профессию. Обращать внимание на сплетни при твоем ремесле – только портить себе нервы.

– Я немного устала.

– Если ты устала от того, чем занимаешься, пора найти что-то другое.

– Тебе без меня не обойтись, – покачала головой Далси.

– Но ты можешь работать на кухне, подавать клиентам еду и спиртное в салуне. У тебя нет необходимости…

– Но я получаю нужные тебе сведения именно в постели.

– Все равно мы сможем что-нибудь придумать.

– Взгляни, кто к нам пожаловал, – прервала ее Далси.

Неподалеку стояли Джои Уэзерли и его сестра Мэг, хорошенькая девушка лет двадцати с вьющимися волосами, миловидным личиком и грациозной фигурой.

Сказав что-то брату, она заторопилась к Грейнджеру Беннингтону, который, улыбаясь, поздоровался с нею и взял ее за руку.

«Даже у чудовища могут быть хорошие дети», – подумала Энн, глядя на открытое лицо девушки. По-видимому, худшее унаследовали от Кэша Уэзерли только его старшие сыновья. Но Джои и Мэг относились к отцу по-разному. Брат знал, что представляет собой его драгоценный родитель, а сестра, казалось, ничего не замечала и очень любила отца. Энн огорчало, что, нанося удары жестокому негодяю, она невольно причиняет вред и егодочери.

– Разве Джои собирался приехать? – спросила Энн.

– Да, он говорил, что, возможно, захватит и сестру. Уверена, Мэг сейчас извиняется перед Грейнджером, что Кэш не смог приехать.

– Возможно.

– Только представь: Уэзерли восстанавливает ранчо, которое сам же и спалил. Вообще-то у него бы хватило наглости явиться сюда. Просто он сейчас занят чем-то другим.

Энн кивнула.

– Слава Богу, что этот мерзавец хотя бы сейчас далеко от нас.

– Теперь у тебя есть муж. Скажи, Энни, как ты все-таки решилась выйти за него? Хотя он сам – личность таинственная, но старается узнать чужие секреты. Когда-нибудь он доберется и до тебя, несмотря на всю твою осторожность.

– Я согласилась на брак, потому что мне нужна была защита.

– Мудрый ход, – задумчиво сказала Далси. – А сейчас тебе нужна зашита от него?

Энн сделала вид, что не заметила ее иронии.

– Да, но я умею скрывать и свои чувства, и свои дела.

– Какой ценой?

– Что ты имеешь в виду? Не так… ужасно быть его женой, – пробормотала Энн, заливаясь краской.

– Бьюсь об заклад, что не плохо. Хуже то, что ты продала свою душу, хотя и не догадываешься об этом.

– Ничего я не продавала! Он приехал в город с определенной целью, закончит свои дела и уберется восвояси. Надеюсь, тогда я все верну…

– Кроме своей души, – изрекла Далси.

– О своей душе я давно забыла. С тех пор, как занялась всем этим.

– Неправда. И ты никогда не исполнишь задуманного, потому что то, чем ты занимаешься, на самом деле ужасно. Ты играешь в Робин Гуда, грабя мистера Уэзерли и раздавая его золото вдовам и сиротам, пострадавшим от войны.

– Далси, ты еще успеешь объяснить это шерифу прежде, чем меня повесят.

– Думаю, у меня не будет такой возможности, – мрачно ответила Далси. – Если Кэш узнает, что причиной его несчастий являешься ты, шерифу уже не о чем будет беспокоиться. Конечно, если не вмешается твой муж.

– Далси, перестань! Это на тебя не похоже. Ты всегда мне помогала, даже спасала.

– Я изменилась. Теперь другие ставки.

– Почему? Ведь Уэзерли не изменился, прошлое – тоже.

– Но у тебя есть будущее.

Энн покачала головой. Далси не права, она влюблена в Джои Уэзерли, поэтому вдруг захандрила. Нет, Энн не свернет с намеченного пути. Уже слишком поздно, да и Кэш – слишком большое зло, и, если ей суждено гореть в огне, она возьмет его с собой. Даже Макшейн не в силах ничего изменить. Он может делать, что угодно, но ему не дано изменить прошлое или освободить ее от обета уничтожить Кэша Уэзерли.

Ничего не изменят даже ее собственные чувства. Ни ее гнев, ни страсть, которую пробудил в ней Макшейн.

– Я собираюсь уехать, – шепотом сказала она Далси.

– А что скажет мистер Макшейн, когда заметит, что миссис Макшейн уехала?

– Я постараюсь, чтобы он не заметил.

– Может, хватит, Энни? Ты уже причинила Уэзерли достаточно неприятностей.

– Достаточно? Я должна с ним покончить. Тогда можно будет сказать, что в мире есть справедливость.

– У тебя остался кофе, дорогая?

Энн почувствовала, как вся кровь отхлынула у нее от лица, и оглянулась. Сзади стоял Йен. День был теплым, поэтому он снял рубашку и его бронзовый мускулистый торс блестел от пота. Она не видела его глаз, скрытых под надвинутой шляпой, и не смогла угадать, разобрал ли он ее последние слова.

– Кофе, Далси? – спросила она.

– Думаю, нужно приготовить еще. Это займет всего несколько минут.

– Я принесу тебе, когда он будет готов. Только бы он поскорее ушел. Йен загадочно улыбнулся.

– Я жду, любовь моя, – сказал он и вернулся к работе.

Приготовив кофе, Энн собралась звать мужа. Оказалось, мужчины уже начали обшивать стены досками, а Макшейн, стоя на крыше, был так занят работой, что уже забыл про кофе.

– Пора возвращаться в салун, – сказала Энн.

– Ты все-таки хочешь уехать?

– Конечно.

– По-моему, кофе ему уже не нужен, – произнесла Далси.

– Почему?

– Смотри.

Энн взглянула туда, где находился Макшейн. Он по-прежнему стоял на крыше и смеялся, глядя вниз, а Мэг Уэзерли протягивала ему стакан с лимонадом.

– Я думала, она берет лимонад для себя, – сказала Далеси – Она мне так мило улыбнулась.

– Она и сейчас очень мила.

– Макшейн, похоже, того же мнения.

– Тем лучше, ему будет, чем заняться, – спокойно ответила Энн.

– Тебя, кажется, это совсем не беспокоит?

– Нет, – солгала Энн.

Она беспокоилась, сама не зная, почему. Мэг была такой молодой, симпатичной, нежной, с добрым и открытым характером. Она принадлежала к тому типу женщин, которые становятся хорошими женами и делают счастливыми мужей. И она не была хозяйкой заведения с определенной репутацией.

Да и улыбка Макшейна говорила о том, что ему приятно общество девушки.

– Мне нужно ехать. – Энн направилась к лошади.

– Постой, что мне ему сказать?

– Что я вернулась в салун узнать, как там дела.

– А если он поедет следом?

– Далси, не будем гадать. Может, он не заметит моего отсутствия. Держись от него подальше. Ну, мне пора.

Эрон давно ждет ее и, наверное, уже начал беспокоиться.

– Далси.

– Да.

– Ты справишься?

– Я справлюсь.

Странно. Он все утро не спускал с нее глаз. Только ненадолго отвлекся, когда приехали Джои и Мэг Уэзерли.

Глядя на них, Йен испытал двойственное чувство. Раньше ему казалось, что дети в той или иной степени наследуют пороки отцов. Но Мэг была так очаровательна, поздравила его с женитьбой, принесла ему лимонад. Когда он спустился на землю, чтобы взять стакан, она рассказала ему о себе. Она еще носит траур по умершей матери, ведет хозяйство, на ней держится весь дом, она страшно беспокоится за отца.

– Он хочет создать здесь империю. Стать королем. А еще он будет когда-нибудь великим политиком, и, возможно, мы получим статус штата.

– Возможно, – произнес Иен, взглянув на солнце.

Почтовый дилижанс с большой суммой денег для Кэша Уэзерли, должен вот-вот прибыть в город. Об этом Макшейн узнал вчера в салуне. Такие вещи обычно держались в секрете, но о дилижансе болтали все, кому не лень.

– А что делает сегодня твой отец? – спросил он у Мэг.

– Сегодня последняя суббота месяца. Он должен рассчитаться с ковбоями.

Значит, все правильно. Интересно, Кэш выехал навстречу дилижансу или ждет его в городе?

Неужели Уэзерли еще не догадался, что эти сведения вытягивают из его младшего сына во время попоек в салуне?

Макшейн огляделся. Ральф Ренинджер и Ангус Донахью ждали его знака.

Извинившись перед Мэг, Йен начал искать глазами жену. Странно. Ведь он все утро не выпускал ее из вида.

Заметив Далси около стола с едой, он направился к ней. Девушка с кокетливой улыбкой разливала кофе мужчинам, но при виде Макшейна сразу помрачнела. Он знаком подозвал ее к себе.

– Ты одна?

Далси одарила его очаровательной улыбкой.

– Одна, котик? Я никогда не бываю одна.

– Где она?

– Кто?

– Энн.

– Энни… Она была здесь несколько минут назад.

– Ее здесь не было.

– По-моему, она собиралась вернуться в салун, чтобы проверить, как там дела. Разве ты об этом не знаешь? – невинно добавила она.

– Ты наглая лгунья.

– Мистер Макшейн, я всегда стараюсь говорить правду.

– Стараться и говорить – разные вещи.

– Но я ведь уже сказала…

– Ладно, не будем тратить времени. Объясни, почему она иногда так меня боится?

Он не мог забыть того ужаса на лице жены, когда она, проснувшись, не узнала его.

– Боится тебя? – изумилась Далей. – Она… нет.

– Однажды, когда я разбудил ее, она посмотрела на меня так, словно подумала, что я хочу снять с нее скальп.

– Не понимаю. Извини, Йен, мне нужно готовить и мыть посуду.

Далси повернулась, чтобы уйти, но он схватил ее за руку.

– Отпусти! Может, ей что-то приснилось.

– Что?

– Об этом спроси лучше у нее.

– Далси!

– Ну, хорошо. Возможно, она приняла тебя за индейца. Она несколько лет была в плену у индейцев.

От неожиданности Иен выпустил ее руку.

– Что?

– Индейцы взяли ее в плен, и она жила у них несколько лет. Я…

– Что ты?

– Я встретилась там с Энн. Мы обе были пленницами, и она спасла мне жизнь. Дважды. – Голос у Далси прервался. – Ради нее я готова на все! Она – моя лучшая подруга, она мне больше, чем сестра. Мы столько вместе перенесли.

Теперь он понял. Энн боится и ненавидит индейцев, всех индейцев, независимо от племени, к которому они принадлежат. Увидев его лицо, она, по-видимому, вспомнила нечто ужасное.

– Йен, пожалуйста, не говори ей, я не должна была этого делать. Я знаю, она бы сама тебе все рассказала.

– Хорошо, мы еще вернемся к нашему разговору, – сказал Йен, услышав, что его зовет Ангус. – Если увидишь Энн, попроси ее не уезжать из салуна.

Махнув ей на прощание рукой, Макшейн направился к ожидающему его великану.

– Ральф оседлал лошадей. Если мы хотим успеть, то нужно отправляться немедленно. Шериф Бикфорд уже выехал.

Пока все складывалось удачно, за исключением того, что Иен не уследил за женой, и она исчезла. Вряд ли она вернулась в салун. Ладно, у него еще будет время задать Энн вопросы, и ей придется на них ответить.

Походив по залу, чтобы клиенты смогли подтвердить, что она была в салуне, Энн быстро поднялась к себе, чтобы забрать мужскую одежду и оружие. После разговора с Далей она решила спрятать компрометирующие вещи в конюшне. Если Макшейн и обнаружит их здесь, это будет не так уж страшно. Укрывшись в темном углу, Энн торопливо переоделась.

– Мы опаздываем, – с беспокойством сказал Эрон.

– Перехватим их у холмов. Но как увезти тяжелый сундук?

– Переложим монеты в седельные сумки, – ответил он, завязывая платком нижнюю часть лица. Энн сделала то же самое.

Выехав из города, они поскакали к тому месту, где собирались устроить засаду.

Они нрибыли вовремя. Буквально через минуту показался дилижанс, и Энн достала оружие. На козлах сидели двое. Она метким выстрелом свалила охранника, а испуганный кучер хлестнул лошадей.

– Отлично! – закричала Энн. – Вперед!

Они помчались вдогонку, почти скрытые клубами пыли, поднятой дилижансом. Энн несколько раз выстрелила в воздух, приказывая кучеру остановиться. Подъехав, они увидели на козлах трясущегося от страха человека, который даже не вытащил своего ружья.

– Вы хотите ограбить дилижанс? – спросил он.

– С вашего разрешения, сэр, – Эрон вежливо поклонился, – у нас нет времени на беседы. К сожалению, мы спешим.

– Вы не собираетесь меня убивать? – Голос кучера дрожал. – Я же говорил им, что одного охранника недостаточно. Ведь совсем недавно двое бандитов ограбили целую сельскую местность, и никакой закон не помог. На Западе свои законы. И если они вас поймают, то повесят безо всякого суда.

– Сэр, мы не собираемся вас убивать, но будем вам очень признательны, если вы немедленно передадите нам мешок с деньгами, – сказала Энн, стараясь говорить с английским акцентом, как Эрон. – Не задерживайте нас!

– Стойте!

Мгновенно повернувшись в седле, она увидела, как из экипажа выпал человек. Наверное, он хотел открыть дверцу и опустить подножку, но потерял равновесие и, вывалившись наружу, смешно растянулся на земле. Это был худощавый светловолосый юноша в очках. В дрожащей руке он держал маленький пистолет, инкрустированный слоновой костью и серебром.

Энн направила на него свой кольт.

– Бросай оружие!

Молодой человек быстро выполнил приказание.

– О, Энтони! – раздался женский крик.

Из дилижанса выпрыгнула девушка, но, не удержавшись на ногах, упала. Она была прелестна – длинные рыжие волосы, громадные зеленые глаза и белоснежная кожа.

Эрон сделал инстинктивное движение ей навстречу, но молодой человек, которого назвали Энтони, опередил его.

– С тобой все в порядке, Анабелла? – тревожно спросил он.

– Да, да, какая же я неуклюжая!

– Извините! – нетерпеливо крикнула Энн, почти забыв изменить голос. – Ограбление!

Девушка, только сейчас заметив бандитов и направленное на нее оружие, издала душераздирающий крик:

– О, помогите, о Боже, грабители, убийцы…

– Подождите… – начал Эрон.

– О, Боже, помогите, помогите, помогите… Энтони попытался успокоить ее, но у девушки началась истерика. Тогда Энн, соскочив с лошади, подбежала к девушке и ударила ее по щеке. Анабелла сразу замолчала, глядя на нее полными ужаса глазами, и Энн почувствовала что-то вроде угрызений совести.

– Простите, но от ваших криков уже голова болит. Мы не собираемся вас убивать.

– Не собираетесь?

– Мы собираемся только забрать деньги.

– О! – выдохнула Анабелла.

– Вот он!

Кучер, о котором все забыли, уже вытащил из дилижанса сундук.

– Благодарю вас. – Энн сбила выстрелом замок и велела Эрону принести седельные сумки.

Пока Энн наполняла их золотом, он подошел к молодым людям, жавшимся друг к другу.

– Нам нужно только золото.

– А не кровь! – вздохнула девушка.

– Как вы могли такое подумать, – запротестовал Эрон, глядя на медальон, висевший у нее на шее.

– Пожалуйста, не отбирайте его! Это все, что осталось у нас от матери.

– Вашей матери?

– Да, наши родители умерли, и теперь мы переезжаем на Запад. У нас почти ничего нет. Но берите, что хотите, только оставьте медальон.

– Мы не грабим переселенцев, – сказал Эрон и направил ружье на кучера. – Залезай на место, ветеран, и отвези этих двоих в город. Да смотри, чтобы с ними ничего не случилось.

Потом он вернулся к Энн, которая уже заканчивала свою работу. Подняв глаза, она увидела, что кузен, не отрываясь, смотрит на Анабеллу.

– Готово, можем ехать.

– Желаю удачи на Западе! – крикнул Эрон девушке.

Они почти одновременно вскочили в седла, и, как оказалось, вовремя: к ним приближалась группа всадников.

Развернув лошадей, Энн и Эрон поскакали бешеным галопом.

– Шериф? – прокричал на ходу Эрон.

– Быстрее!

– Они нас догонят!

– Он не такой хороший наездник, как мы.

– Он не один!

– Никто не сможет меня догнать.

– С ними Макшейн, Энни!

От испуга она чуть не упала с лошади. А она была так в себе уверена. Никто в городе не знал эту местность лучше. Ей известны все тропинки, все укромные места, где можно спрятаться, она выбрала самых быстрых лошадей, но ей и в голову не приходило, что преследователем окажется именно Макшейн. У него великолепный конь, она уже осматривала его в конюшне и знала, на что он способен.

– Энн, стреляй!

– Убить его?

– Конечно, нет! Стреляй в лошадь!

Но при такой бешеной скорости она может промахнуться и попасть во всадника.

– Скорее, Энни!

Она отпустила поводья и обернулась. Да, Макшейн скакал впереди всех. Наверное, его конь был потомком крылатого Пегаса. Он летел, почти не касаясь копытами земли, и расстояние между ними быстро сокращалось. У Энн дрогнуло сердце при мысли, что придется стрелять в такое великолепное животное.

– Стреляй, Энн! Они догоняют!

Энн увидела, как Макшейн, вскинув руку, целится в них. Она зажмурилась, но ничего не произошло. Что-то ему помешало? Он мог бы выстрелить уже несколько раз. Значит, они хотят взять их живыми.

Энн наконец решилась. Тщательно прицелившись, она выстрелила под ноги лошади. Фонтан грязи плеснул в морду благородному животному, и оно встало на дыбы. Макшейн чуть не вылетел из седла, и, пока он успокаивал лошадь, его догнал шериф. Энн выстрелила еще раз.

Схватившись за плечо, Бикфорд тяжело рухнул на землю, и Йен вынужден был спешиться. Погоня остановилась, а Энн с Эроном на бешеной скорости унеслись прочь.

До вечера они скрывались в ветхой хижине, стоявшей на бесплодном участке земли, который в свое время купил Эдди. Зарыв золото, они стали думать, что с ним делать, и в конце концов решили купить на эти деньги скот для Грейнджера Беннингтона. Эрон считал, что должен вернуться в город за платьем для Энн и свежими лошадьми. Потом ей лучше отправиться к Беннингтону, а не в салун. Энн согласилась.

Час, проведенный в ожидании, показался ей вечностью. Наконец Эрон вернулся, но говорил только о молодой паре из дилижанса.

– Милые брат и сестра рассказывают всем в городе о замечательных грабителях. Они просто в восторге от нас.

– И шериф, конечно, того же мнения.

– С ним, кстати, все в порядке. Сквозное ранение, ничего серьезного.

– Слава Богу, что все обошлось.

– Во время погони я уже приготовился к смерти и попросил у Господа отпущения грехов. Удивляюсь, как нам удалось выбраться, ты слишком поздно начала стрелять.

– Не забудь, мне пришлось стрелять так, чтобы не попасть в собственного мужа.

– Еще немного, и твой муж сам бы тебя подстрелил, – напомнил Эрон.

– Но ведь он этого не сделал! И золото теперь у нас. Ковбои Уэзерли будут рвать и метать.

– Когда все это кончится; Энн?

– Скоро. Обещаю.

– Когда? – настаивал Эрон. – Неужели ты действительно решила его убить?

– Ты не знаешь, на что он способен.

– Но я знаю тебя.

– Мне нужно поскорее вернуться к Грейнджеру. Поговорим о будущем после. Сначала я должна пережить сегодняшний день.

– Ладно, Энни. Но я очень за тебя беспокоюсь.

– Мы оба в опасности.

– Ты женщина.

– Это не имеет значения.

– Нет, имеет. Мы делаем это ради определенной цели, кузина. И цель, и причины мне известны. Но сегодня мы были настолько близко от виселицы, что, по-моему, средства не оправдывают цель.

– Эрон…

– Ты слишком легко находишь оправдания, Энн, поэтому я не хочу с тобой спорить.

– Зато ты сегодня весело провел время, – осуждающе произнесла она.

– Да, ты права, – ухмыльнулся Эрон. – Но я не возражаю, потому что мы оба остались живы. Может, хотя бы Макшейну удастся изменить положение дел.

– Прошлое не в состоянии изменить никто.

– Тогда едем к Грейнджеру, – сказал Эрон.

Вернувшись на ранчо, они обнаружили, что сарай уже достроен, а Далси близка к панике. Она выпалила одним духом, что ее напугал отъезд Макшейна, что она волновалась, не зная, как разворачиваются события, и наконец вздохнула с облегчением, когда на ранчо прискакали люди из города и рассказали, что ограблен почтовый дилижанс, золото исчезло, а пассажиры остались живы.

– Энни, я боюсь… – начала Далей.

– Тише! Давай сначала вместе поедем в салун, а потом обо всем поговорим. Обещаю.

Домой они вернулись затемно, и первой им бросилась навстречу Коко.

– Милая, он уже просто замучил меня вопросами.

– Коко, он все время был в зале?

– Да, а что?

– Я пройду через потайную дверь. Скажу, что устала и решила отдохнуть.

– Тогда идем, – заторопилась Далей, – пока он не увидел нас на улице.

Энн спустилась в подвал, быстро взбежала по лестнице, открыла потайную дверь…

И чуть не скатилась вниз.

Он был здесь. Прислонившись к стене рядом с дверью и скрестив руки на груди, он в упор смотрел на Энн.

– Ну, ну, любовь моя! Добро пожаловать домой.

Инстинктивно повернувшись, Энн хотела бежать вниз.

– И не думай, – тихо произнес он.

Не успела она двинуться с места, как его рука ухватила ее за волосы. Она вскрикнула от боли, и хватка ослабла, но было уже поздно. Он развернул ее к себе, и Энн увидела угольно-черные, сверкающие от ярости глаза. – И не думай, любовь моя, – повторил он. За ее спиной зловеще щелкнула потайная дверь.

Глава 13

Предупредив Энн, Коко вернулась к главному входу. На перилах сидел, жуя травинку, Ангус Донахью, как всегда спокойный и бдительный.

«Только и делает, что за всеми наблюдает», – подумала Коко.

Со времени своего появления он постоянно находился в салуне, молча сидел за столом, потягивая виски. Ангус производил впечатление довольно осторожного человека. Коко никогда не видела, чтобы он хватался за оружие, но трусом он не был. И это Коко знала наверняка.

Распаленные войной страсти еще не улеглись, и нашлось бы много желающих повесить негра лишь за то, что он черный. Коко от всей души приветствовала Декларацию независимости, дающую свободу цветным. Ангус был умным, образованным негром, что в те времена являлось большой редкостью.

Он нравился Коко. Но Ангус наблюдал за Энн или за ее старыми друзьями.

– Ну что, великан, – она кокетливо остановилась перед ним, – кого-то ждете?

– Никого не жду. – Ангус показал рукой на небо. – Просто любуюсь луной.

– Ну-ну, – пробормотала Коко, проходя мимо.

– Вы только что совершили ошибку, – тихо сказал он ей вслед.

Помедлив, Коко обернулась.

– О чем вы?

– Макшейн знает о потайной двери. Девушка слегка приподняла бровь. Если она чему-то и научилась в жизни, так это сохранять невозмутимость игрока в покер.

– Да?

– Вас всех ожидают неприятности.

– Мистер Донахью, мы этот салун не строили. Ни Энн, ни Эдди Маккестл ничего здесь не трогали.

– Но эта дверь пришлась очень кстати, не так ли? Все думают, что Энн Маккестл находится в своей спальне, когда где-то происходят некие события.

– Я вас не понимаю.

– Понимаете.

Коко тряхнула головой.

– Вы можете предполагать, что угодно, мистер Донахью, но все это остается лишь вашими предположениями. От меня вы ничего не добьетесь.

– Даже если я когда-нибудь поднимусь в вашу комнату? – вежливо спросил он.

– Это зависит от того, в каком я буду настроении, – холодно ответила Коко.

Он улыбнулся.

– Я как-нибудь загляну к вам. Или сделаем наоборот: добро пожаловать в мою комнату. Когда-нибудь вы заглянете ко мне?

– Я уже сказала, что сама выбираю, с кем проводить время.

И Коко прошла мимо него в салун.

«Дела принимают опасный оборот», – подумала она, наливая себе виски. Кто-то остановился у нее за спиной. Повернув голову, Коко опять увидела Ангуса Донахью. Заказав пиво, он сел рядом.

– По-моему, вы пытаетесь сбить меня с пути истинного и отвлечь от работы, – тихо сказал он.

– Я? – искренне удивилась она. – Кажется, это вы постоянно отвлекаете меня от моих обязанностей в салуне, мистер Донахью. Кстати, в чем заключается ваша работа?

– Я – миротворец.

Коко смерила его взглядом.

– Миротворец. Странное занятие для парня с таким сложением, да к тому же чернокожего. И кого с кем вы мирите?

– Мисс Коко, по-моему, из нас двоих вы гораздо интереснее. Кажется, вы упоминали, что были рабыней, но для бывшей рабыни у вас очень грамотная речь, как будто вы ходили в школу для белых.

Улыбнувшись, Коко подняла стакан с виски.

– Моя мать была правнучкой одной нубийской принцессы. Во всяком случае, так говорили. Чернокожая или нет, но она, по-видимому, была очень красива, раз привлекла внимание отца, ублюдка, которому принадлежала плантация. Не стоит и говорить, что отцовские чувства ему были совершенно незнакомы. Своих многочисленных сыновей и дочерей он продавал за хорошую цену друзьям. Меня купил толстый ирландец, любивший рассуждать о политике и по утрам игравший на флейте. Мистер Линкольн освободил нас на бумаге, в действительности же мы получили свободу только после войны. Энн и Эдди увидели меня на невольничьем рынке в маленьком техасском городке, через который они проезжали. Железная цепь на моей шее привела Энн в ужас, и она заставила Эдди купить меня. Именно ей я обязана своей свободой, поэтому, как ни старайтесь, вы не услышите от меня ничего, что могло бы ей повредить.

Ангус улыбнулся, и от этой улыбки, такой веселой и открытой, сердце Коко оттаяло. Он погладил ее по щеке.

– Вы похожи на кактус, детка, сплошные колючки. Но в пустыне кактусы иногда цветут.

– А если вы не в пустыне?

– Тогда приходится колоться о колючки.

Коко засмеялась. С Ангусом ей было почему-то хорошо, как ни с кем другим.

Она считала, что знает жизнь и знает мужчин, от которых столько натерпелась. Она вспомнила бессердечие отца, издевательства одного школьника, который, начитавшись книг и почерпнув оттуда разные жестокости, демонстрировал это на ней. Мужчин, которые ее избивали, и мужчин, которые ее страстно желали. Но, работая у Энн, она сама выбирала себе мужчин. Славных ковбоев или парней вроде Джои Уэзерли. Обаятельных, которые легко смеются, легко платят, легко расстаются. Да, она повидала на своем веку разных мужчин. И ни с кем она не смеялась так искренне, ни с кем не чувствовала себя так хорошо, как с Ангусом Донахью.

– Коко – ваше настоящее имя? – спросил он. Она кивнула.

– И единственное. А ваше? На самом деле Ангус Донахью?

– Я не похож на ирландца?

Коко снова засмеялась. Проходивший мимо Шрам остановился.

– Коко, не хочешь… э… поговорить? – предложил ковбой.

Ангус вопросительно смотрел на нее, и она с удивлением вспомнила его слова. Когда-нибудь вы заглянете ко мне. Что он имел в виду?

Это ее заработок. Энн, конечно, не выставит ее на улицу, однако…

– Коко, вы придете ко мне? – тихо спросил он, продолжая улыбаться.

Эта ласковая улыбка наполнила Коко сомнениями. Она считала, что знает мужчин, но Ангус, кажется, пробудил в ней то, о чем она никогда даже не мечтала. За его словами таилось нечто большее.

– Шрам, дорогуша, я сейчас занята, – сказала она.

– Шрам, сэр, она занята на всю жизнь, – поправил ее Ангус и, подхватив на руки, понес к лестнице.

Ошарашенная Коко сначала замерла в его объятиях, а потом расхохоталась. До чего же он забавный! И сильный! В нем столько достоинства, он не похож на раба, даже бывшего.

Ангус внес ее в свою мансарду, где стояли только большая кровать, стол с лампой, умывальник и шкаф. Ее комната была гораздо уютнее, но… Это его комната. На крючке висит его плащ, на стульях лежат его книги, на умывальнике его бритва. Его вещи о многом сказали ей.

– Ангус… – начала она.

– Поцелуй меня, Коко. Остальное не имеет значения.

Она снова засмеялась.

– Я целовала десятки мужчин, Ангус Донахью, теперь мне хочется поговорить.

Но он нежно опустил ее на кровать и поцеловал. Она прижала его ладонь к своей щеке, ощущая ее силу и теплоту. Ей так много хотелось узнать…

– Ангус… – прошептала она.

– Что?

– Я…

Она прижалась губами к его рту. Почувствовала, как его руки сжали ее тело. Почувствовала на себе его тяжесть.

– Ангус, я хочу…

Темные пальцы ласкали ее. Загрубевшие, нежные, сильные. Играли ее грудью, гладили соски. По-другому, совсем по-другому. Она тихонько застонала.

– Я хочу…

– Да? – прошептал он.

– Я хочу…

Это все, что она смогла пробормотать, все, о чем могла думать.

– Я хочу, я хочу, я хочу…

Она хотела, чтобы это было чудесно, она хотела, чтобы это было… по-другому.

Раньше она никогда не занималась любовью. А он делал именно это. Занимался с нею любовью. Каждым словом, которое шептал ей, каждым своим движением и жестом.

Каждое уходящее мгновение…

– Йен, пусти меня!

– И не подумаю.

– Почему?

– Где ты была?

– Там же, где и ты, на ранчо Беннингтона. Он покачал головой.

– Ты уезжала.

– Но потом вернулась.

– Тогда зачем ты крадешься через потайную дверь?

– Я не крадусь…

– О Господи, ты же здесь. И ты всегда пользуешься потайной лестницей, когда хочешь незаметно уйти или вернуться. Я прав?

– Какая потайная лестница! Это всего…

– Поразительно! И ты ничего мне не сказала!

– Я просто забыла.

– О, разумеется! Ты делаешь только то, что считаешь нужным, помнишь? Ты сочла нужным выйти за меня замуж.

Энн молчала, ноги у нее вдруг стали ватными. Возьми себя в руки! Он ничего не знает, он нашел потайную дверь случайно.

Или нет? Почему он не стрелял в нее?

– Сегодня был такой утомительный день…

– Согласен, но хотелось бы узнать, почему он оказался столь утомительным.

– Ну, день был утомительным потому… Закончить Энн не успела. Он рванул ее к себе, схватил одной рукой за волосы и, запрокинув ей голову, с яростью произнес:

– Что нужно сделать, чтобы ты наконец поняла, насколько твоя игра опасна?

– Я не играю ни в какие игры! – закричала она.

В следующий момент, перелетев через всю комнату, Энн рухнула на кровать, но тут же вскочила. Он выругался и угрожающе шагнул к ней.

– Нет! – в ужасе закричала она, падая обратно. К удивлению Энн, он больше не сделал ни шагу. Его бронзовое лицо посерело, пальцы сжались в кулаки.

– Будь ты проклята! – прошептал он. И, не оглядываясь, вышел из комнаты.

Энн глубоко вздохнула и закрыла глаза, вызывая из памяти тот последний день, когда она видела своих родителей живыми.

Отец уже не спал, но Энн лежала тихо, делая вид, что не проснулась. Его рука нежно погладила округлившийся живот матери. Скоро должен появиться второй ребенок, которого они ждали с такой радостью.

– Ты прекрасна, – прошептал он. Энн услышала тихий смех матери.

– Я бесформенная и нескладная.

– Но прекрасная.

– Ты тоже прекрасен, Джошуа. Ты знаешь это? Прости меня. Я все время ворчу и сержусь.

Наверное, мы бы уже давно приехали на место, если бы не мое желание путешествовать с другими поселенцами.

– Все в порядке, Дженни. Что хорошего путешествовать в одиночку? Здесь мы в безопасности.

– Который час? Нельзя задерживать этих славных людей, они и так проявили любезность, взяв нас с собой…

– Не волнуйся. У нас достаточно времени. Я уверен, мы будем на месте до того, как родится мой сын.

– А если дочь?

– Тоже хорошо. Наша маленькая кокетка получит сестричку. Держу пари, она подслушивает. – Отец щелкнул Энн по носу.

– Почему кокетка, па?

– А кто же еще? Самая большая маленькая кокетка!

Энн засмеялась и обняла мать, ощутив, как под рукой шевелится брат или сестра, которым так и не суждено было появиться на свет.

Затем из памяти всплывает страшная картина. Медленно падает на землю мать, отец с криком бросается к ней и вот уже лежит в пыли.

Падают, умирают…

Она и выжила только потому, что у нее есть долг, который нужно исполнить.

Энн открыла глаза. Слезы текли по ее щекам, но она их не вытирала. Воспоминания навалились всей тяжестью, а сейчас они не должны на нее давить, они должны придать ей силы, чтобы отомстить. Какие бы опасности ей ни грозили, она отдаст свой долг мертвым.

И не важно, что думает Йен, не важно, что он отвернулся от нее и ушел.

Энн снова закрыла глаза. Теперь воспоминания сами явились к ней. Уже не столь мрачные. Плывущее Облако. Он так много дал ей, хотя никогда не узнал, для чего она хотела научиться метко стрелять. Он брал ее на охоту, сначала посмеиваясь над странным желанием девочки, потом стал уважать ее за упорство и природные способности.

Затем появился Эдди. Улыбающийся, румяный человек с седыми бакенбардами пришел в индейскую деревню, пришел к ней.

– Не трать слезы по пустякам, дорогое дитя. Эдди здесь, он не даст тебя в обиду.

И сдержал обещание. Помогал, оберегал, любил. Только раз он подвел ее.

Азартная игра.

О, Эдди, я все простила. Мне тебя не хватает. Ты давал мне силы, ты знал правду, знал о моем отчаянном желании убить этого человека. Если бы ты был здесь.

Эдди больше нет. Она потеряла его, как потеряла Плывущее Облако и своих родителей.

У нее был муж. Но она потеряла и его, потому что не может рассказать ему правду. Хотя он нужен ей. И она его любит.

Энн закусила губы, пытаясь остановить бегущие ио лицу слезы.

Она оплакивала свое прошлое и будущее.

– Хорошая новость, сын! – Кэш Уэзерли размахнулся и ударил Карла по лицу. – Нас снова ограбили. Эти идиоты отправили дилижанс с одним вонючим охранником. Ты должен был выехать им навстречу, но не сделал этого!

Карл Уэзерли отступил на несколько шагов от разъяренного отца, вытирая ладонью кровь.

– Это не моя вина. Ты сам приказал мне заняться конторскими книгами…

– Замолчи, сын. Никто из вас, идиотов, даже не знал, где находится дилижанс, а когда он прибыл, эти проклятые воры уже ограбили его.

– Па, ты же не сказал нам…

– А вы что, тупые? Чем теперь платить работникам? Я потерял все деньги от продажи скота и двух своих лучших людей.

– Но ведь ты не можешь винить в этом меня, па? Рука Уэзерли снова взметнулась, и Карл, не успевший отскочить, получил вторую затрещину.

– Все эти годы, вся эта работа! Для кого? Для тебя. Для тебя и твоих братьев. С Божьей помощью я прошел кровавую войну, вернулся с добычей и создал здесь империю. И теперь из-за вашей неумелости меня грабят все, кому не лень.

Карл молчал, но ответ вертелся у него на языке. Может, Бог недоволен Кэшем Уэзерли? Может, Бог считает, что все это Кэш добыл на войне неправедным путем, как продолжает делать и теперь?

– Мы все тоже воевали, даже Джои, – вступился за старшего брата Дженсон.

– А где, черт побери, Джои? Мальчишки никогда нет дома.

– Он, кажется, вернулся в город, папа, – сказала вошедшая в гостиную Мэг.

Она, как и Дженсон, жалела брата. Он изо всех сил пытался угодить отцу, но всегда оказывался виноватым. Особенно в последнее время, когда на отца посыпались неприятности.

– Опять он в этом проклятом салуне! – прорычал Кэш.

– Возможно, он в другом месте, – сказал Мэг.

– Нет, именно в этом чертовом салуне, который должен был стать моим, – пробормотал Кэш.

Казалось, он забыл и о Карле, и об ограбленном дилижансе. Опустившись на диван, стоящий перед камином, он в бессильной злобе стукнул кулаком по кожаной обивке.

– Если бы не этот негодяй южанин, он был бы моим!

– Па, салун всегда принадлежал Маккестлам, и если бы Эдди не проигрался…

– Но он проигрался. А потом умер. Салун уже был почти моим. – Уэзерли посмотрел на Мэг. – Иди спать, дочка, уже поздно.

– Но, па…

– Иди!

– Хорошо. Карл, Дженсон, вы тоже не задерживайтесь.

– Ладно, Мэг, – ответил Дженсон. Карл только болезненно скривился. Выждав, пока дочь закроет за собой дверь, Кэш мрачно взглянул на сыновей.

– Салун должен был стать моим. И она тоже! Если бы не этот ублюдок-полукровка. Вы слышите меня? – рявкнул он так, что братья вздрогнули. – Эта шлюха должна была стать моей!

– Па, зачем она тебе? Ведь ты не собираешься на ней жениться…

– Она должна стать моей, – упрямо повторил Кэш.

– Па, Джои почти все знает об этом салуне, и он говорит, что она была дочерью Эдди. Она вела себя как леди, работала в баре, пела. Никогда не уходила наверх с мужчинами. Может, она совсем не такая, как ты думаешь, она…

– Зло, – пробормотал Кэш.

– Но, па…

– Зло! Она влезает в душу мужчине, заставляет его думать, что она ему необходима, а потом…

– Отец, – сказал Дженсон, – она вышла замуж за этого мятежника.

– Этот мятежник тоже отправится в ад. Господи, труды всей моей жизни! – Кэш вдруг замолчал и диким взглядом обвел комнату.

– Па, это на тебя не похоже, – успокаивающе произнес Дженсон.

– Ты прав, парень. Ты прав. Да, у нас были неудачи, но я никому не позволю разорить меня. Я умею бороться, умею побеждать и сдаваться не собираюсь.

Дженсон взглянул на брата. Он знал, что отец – человек осторожный и хитрый, не доверяет даже собственным сыновьям, хотя поручал им разные дела.

– Ведьма! – снова крикнул Уэзерли. – Все пошло вкривь и вкось с тех пор, как она здесь появилась. Со своим вздернутым носом, нежным голосом и взглядом, от которого закипает кровь.

– Но, па…

– Слушайте меня, парни! И слушайте внимательно. Что-то не так в этом проклятом салуне, я намерен выяснить, в чем дело, и вырвать зло с корнем. Вы со мной, парни, или вы мои враги?

Карл Уэзерли потер руки. Они измазаны кровью из его разбитых губ. На них кровь еще многих людей, которую ему никогда не отмыть. Но он должен быть с отцом. Или тот убьет его. Не считаясь с тем, что Карл – его собственная плоть и кровь. Теперь отцу нужна эта женщина. Он хочет ее. Давно. Неистово.

– Я их уничтожу. Всех – тихо сказал Кэш.

– Па, не забывай, что шериф считает тебя уважаемым человеком, героем войны.

– Шериф прав. Я сам поймаю грабителей, а потом с радостью погляжу, как их будут вешать. И позабочусь об этом мятежнике и девчонке. Если мятежника убить не удастся, то я хотя бы увижу его болтающимся на виселице. Девчонка будет ползать передо мной на коленях. Колесо закрутилось, и меня не волнует, кто в него попадет, ясно?

– Да, па, – сказал Дженсон.

– Карл.

– Д-да, па.

– И ни слова Джои. В случае чего, мне бы не хотелось поднимать руку на собственную плоть и кровь.

Братья кивнули и удивленно переглянулись. Кэш всегда питал некоторую слабость к младшему сыну, единственному, кто старался держаться подальше от отца.

Пока Дженсон и Карл думали о младшем брате, им вдруг пришла в голову одна и та же мысль: если бы Кэшу нужно было пожертвовать их жизнью, он сделал бы это, не задумываясь.

– Подойдите ко мне и слушайте, – приказал Кэш, – вам известно…

Внезапно он замолчал.

– О чем, па? – спросил Дженсон.

– Странно, у меня такое чувство, будто я уже где-то видел этого ублюдка-мятежника.

– Все полукровки похожи друг на друга, па. У нас на Западе ублюдков хватает.

– Может быть. – Кэш уставился на огонь в камине. – А может, это и не имеет значения, раз он прямиком направится в преисподнюю. Ладно… Слушайте внимательно. Он станет покойником, а я буду сенатором, когда наша территория получит статус штата.

– Но, па… – начал Дженсон.

– Это земля мятежников, сын. И я намерен их уничтожить.

Глава 14

Энн молча глядела в потолок, удивляясь, почему ей не спится.

Неделя после ухода Йена пролетела незаметно, хотя некоторые дни оказались для нее пыткой. Энн видела его днем в салуне, но он больше не подходил к ней. Он разговаривал с другими, иногда смеялся, и ее вдруг охватывала ревность. Она не думала о том, где Йен ночует. Может, просто не желала, а может, была слишком наивной. Зато часто вспоминала, как Йен и Мэг Уэзерли разговаривали на ранчо Беннингтона. Как смел он так улыбаться этой девчонке!

Энн сердито взбила подушку. Целая неделя. Иногда они случайно оказывались рядом, но он словно не замечал ее, не задавал никаких вопросов, не требовал никаких ответов. Ничего больше от нее не хотел…

Казалось, оба чего-то ждали, и ожидание это становилось все напряженнее.

Неделя выдалась довольно тихой. Не было ни пожаров, ни ограблений. Люди приходили, играли в карты, беседовали, пили виски и отправлялись домой.

Все свое время Джои теперь проводил в салуне. Обычно в компании Далей, которая в его присутствии совершенно преображалась. Она не хохотала, не пила виски, тихо сидела рядом, не сводя с него глаз.

Коко тоже вела себя непривычно тихо.

Макшейн…

Днем появлялся редко, ночи проводил неизвестно где, а вечерами следил за игроками в покер.

В салун как-то зашли люди Уэзерли, но держали себя прилично, и вечер закончился без происшествий.

Энн была уверена, что Макшейн следит за каждым посетителем. Среди людей Уэзерли находились его сыновья Карл и Дженсон, а также Бешеньный. Бык Марлин, головорез, участвовавший в партизанской войне на стороне аболиционистов. Были там превосходный стрелок Тайлер Гриссом из Канзаса и Джош Мейсон, который, по слухам, продолжал при любой возможности убивать противников отмены рабства.

Эти опасные люди тоже были на редкость миролюбивы. Конфликта не возникло даже тогда, когда Коко отказалась идти наверх с одним из них.

Макшейн все время находился в салуне вместе с Ангусом и Ральфом, а близнецы Игеры бессменно дежурили снаружи.

Пока Макшейн не уединился с приятелями, Энн хотела поговорить с ним, но из этого ничего не вышло, и она предпочла отойти.

Она не покидала салун до поздней ночи. Люди приходили и уходили. Энн видела, как Бешеный Бык Марлин куда-то исчез, а потом вернулся в компанию Карла Уэзерли и сел играть в покер. Какой-то человек сказал Далси, что ему нужно поговорить с Энн наедине. Далси передала его просьбу не только Энн. Когда та направилась через зал к странному ковбою, ее перехватил Макшейн и подтолкнул к лестнице.

– Что ты делаешь? – возмутилась она.

– Иди наверх.

– Зачем?

– Там безопаснее.

– Безопаснее? А чего ты опасаешься?

– Ничего. Просто иди наверх.

– Послушай, Макшейн, я не позволю…

Он тихо выругался и, не слишком романтично обхватив за талию, понес жену наверх.

В комнате он бросил ее на кровать и отчеканил:

– Не смей разговаривать с незнакомыми людьми, слышишь?

– Почему?

– Объясню потом, а сейчас оставайся здесь.

– Я хотела только…

Энн замолчала. Не говорить же ему, что она хотела разузнать у незнакомого ковбоя, одного из людей Уэзерли, что происходит на ранчо Кэша.

– И что же ты хотела?

– Ничего.

– Может, ты предпочитаешь его компанию моей? Он такой славный белый парень.

– Ублюдок! Полукровка! – закричала она. – Я что, твоя пленница?

– На час. Господи, Энн, ведь уже ночь. К тому же комната теперь в полном твоем распоряжении. Ложись спать.

– Но…

– Черт тебя побери! – Он с силой прижал ее к кровати.

Энн чуть не вскрикнула, а он, поняв, что сделал ей больно, сразу отпустил ее.

Она быстро отошла в противоположный угол комнаты.

– Макшейн!

– Что?

Она закусила губу. Ей хотелось сказать ему, что она, вероятно, стреляет лучше любого мужчины в салуне.

– Уходи.

Он не заставил себя упрашивать.

Ладно, час пройдет быстро. Энн легла и стала думать, как ей хорошо одной, без надзора Макшейна. Никто не изводит ее вопросами. Она повторяла это снова и снова, не испытывая никакого облегчения и чувствуя себя очень несчастной. Всю неделю Энн по ночам представляла себе его лицо, горящие странным огнем и яростью глаза, пытаясь угадать, что происходит у него в душе.

– Сумасшедшая, – громко сказала Энн. Возможно, так оно и было. Но, встав с кровати, она подошла к двери и прислушалась. Тихо. Каминные часы показывали пять утра. Засидевшиеся допоздна клиенты уже разошлись, закончив перемывать косточки ближним.

Наступило воскресенье.

Энн, босая, в ночной рубашке, вышла в коридор. Дверь в комнату Далси была закрыта, так же, как и дверь Коко. На мгновенье Энн представила, что за одной из них находится ее муж, но, прогнав эти мысли, пошла к лестнице и тихо спустилась в салун.

Стаканы уже вымыты и поставлены на место, полированная стойка бара сверкает, пол подметен, столы чистые, плевательницы вынесены наружу до утра. У камина, где догорали последние дрова, одиноко сидел Макшейн. Решив, что он заснул, Энн потихоньку направилась к выходу.

– Энн, что ты делаешь внизу? Я велел тебе оставаться в комнате.

Она вернулась. Йен грустно смотрел в огонь, черные волосы падали ему на глаза.

– Час уже прошел.

– Почему ты не спишь?

– Не могла заснуть. Поэтому я решила спуститься вниз и посмотреть, чем ты занимаешься.

– Посмотрела?

Энн, поколебавшись, вдруг спросила:

– Почему?

– Почему что?

– Почему ты избегаешь меня?

Он с удивлением взглянул на нее, вздохнул и снова уставился на огонь.

– Я ведь больше ни к чему тебя не принуждаю, не доставляю неприятностей, не пытаюсь ничего выведать.

– Ты все вpeмя сердишься. Тебя постоянно что-то беспокоит… как сегодня ночью.

Йен снова поднял на нее глаза и тихо сказал:

– Меня беспокоит многое. Беспокоит, что ты закричала от ужаса, когда, проснувшись, увидела мое лицо. Наверное, ты просто не узнала меня и приняла за какого-то индейца.

– Что? – выдохнула она.

– Ведь я – сиу, – напомнил Йен. – И ты назвала меня недавно полукровкой.

– Ты обидел меня. Я была в ярости.

– Но я понимаю. Далси говорила, что ты находилась в плену у индейцев пауни. Я кое-что о них знаю. Великие воины, сиу в этом отношении им уступают.

– О, Боже, – прошептала она, – значит, ты…

– Энн, если бы я раньше знал о твоем отвращении к индейцам и его причинах, я бы никогда не стал принуждать тебя к этому браку.

Она вдруг опустилась перед ним на колени, обняла его, вопросительно заглянула в глаза.

– О, Господи, не могу поверить.

– Энн, я похож на своего деда. Поэтому…

– Нет! Я… нет. Ты не имеешь отношения к моим ночным кошмарам.

– Но ты была пленницей индейцев. Далси рассказала мне правду.

Энн кивнула.

– Да, мы были в плену вместе. Более четырех лет. Бедная Далси. Они убили у нее всех родных и знакомых, чуть не убили и ее. Но со мной обращались совсем неплохо. Хотя я видела там ужасные вещи, но… – Она замолчала, стараясь овладеть собой. Йен молча ждал. Затем погладил ее по руке. Энн, глубоко вздохнув, продолжила: – В общем-то случались вещи и похуже того, что делали пауни.

– Где?

– Где это случилось? Что произошло с тобой дальше, Энн?

Она молчала. Нельзя рассказывать обо всем, но раз уж начала…

– Я видела, как убивали моих родителей.

– Прости.

– Индейцы могли быть жестокими, очень жестокими, но со временем они рассказали мне, что на их селение напали белые солдаты, убивали женщин и детей. Индейцы нашли меня раненой.

– Они тебя нашли?

– Вернее, забрали меня в бессознательном состоянии. А когда я пришла в себя, то увидела, как индейцы жгут поселение белых. Я была в ужасе, но мне повезло, меня взял под свое покровительство сын вождя. Его звали Плывущее Облако.

– Энн, все говорят, что я очень похож на индейца, и твои ночные кошмары…

– Нет! Повторяю тебе, причина моих кошмаров совсем не в тебе. Плывущее Облако был жестоким воином, но очень хорошим человеком. Спасая мне жизнь, он выдал меня за свою наложницу, чтобы воины соседней деревни не взяли меня для жертвоприношения.

– Жертвоприношение утренней звезде, – пробормотал Иен.

– Увидев этот обряд, я потом долго не могла спать от ужаса.

– Расскажи о Плывущем Облаке.

Энн улыбнулась.

– Я была страшно испугана и ненавидела всех индейцев. Потом начала понемногу узнавать их жизнь, понимать их язык. Я встречала индейцев, которые были мне симпатичны, и тех, кто вызывал не лучшие чувства. Плывущее Облако был особенным. Сначала он решил жениться на мне и приготовился ждать несколько лет. Когда один из воинов, хозяин Далси, погиб на охоте, он взял ее под свое покровительство. Его сестра учила меня языку индейцев, ухаживала за мной, когда я болела. С ними я чувствовала себя в безопасности, но переживала за других белых пленников, которым не так повезло. Меня захватили девочкой, я выросла среди индейцев, узнала их характеры и обычаи. Их культура отличается от нашей, но они такие же люди, как и мы. Такие же умные и такие же глупые. Но я…

– Что?..

– Я не боюсь индейцев и не испытываю к ним ненависти.

– Хотя, увидев мое лицо, закричала от испуга.

– Это просто совпало с моим кошмаром.

– А как случилось, что ты приехала в Куперсвилл? Почему Плывущее Облако не сделал тебя своей женой? Судя по твоим словам, у вас были хорошие отношения.

Энн улыбнулась.

– Да. По-своему я любила его, но как младшая сестра. Кроме того, он уже спал с белой пленницей.

– С Далси. А потом?

– Он заболел лихорадкой. Поняв, что умирает, он попросил отца исполнить его последнее желание и вернуть меня к белым людям. Эдди Маккестл изредка охотился с пауни, и отец Плывущего Облака отдал меня Эдди, который обещал ему заботиться обо мне. И сдержал обещание. Когда мне исполнилось восемнадцать, Эдди был уже немолод, ему требовался уход, но мы все же решили перебраться на Запад. Далси поддержала наше решение.

Энн замолчала. Как объяснить ему, что одного белого она ненавидит больше, чем когда-то ненавидела индейцев.

– Иди ко мне, – тихо сказал Йен.

Она села к нему на колени и прижалась к его груди. Давно ей не было так уютно. Он гладил ее волосы, заплетал их в косички, распускал и заплетал снова.

– Я рад, что ты не питаешь ненависти к индейцам, но у тебя много тяжелых воспоминаний. Ты кричишь во сне.

– Просто видела страшный сон. Это когда-нибудь пройдет. А как ты сам кричал и стонал тогда. Причина совсем не в индейцах.

– Я тебе верю.

– Во всем?

– Да.

– Ты напоминаешь мне Плывущее Облако, – улыбнулась Энн, – он был смелым воином и хорошим человеком.

– Ты считаешь, что я тоже хороший человек?

– Я чувствую это.

– Не обольщайся, Энни. Во всяком случае, я не слишком хороший человек. Возможно, сильный. Надеюсь, достаточно сильный, чтобы бороться с тобой, Энн. И выиграть. Силой избавить тебя от опасности. Если бы ты сказала мне…

Она покачала головой и прижала палец к его губам.

– Я уже сказала тебе все, что хотела сказать. За исключением, может…

– За исключением?

– Того, что я нахожу тебя более чем вполне сносным.

– Насколько более?

– Ну, очень сносным.

– И еще…

– Ммм… приятным.

– Приятной может быть еда, – недовольно сказал он.

– Ну, ты…

– Какой?

– Возбуждающий, – прошептала она.

– Уже интереснее. Продолжай.

– Настойчивый.

– Чтобы дать тебе то, что ты хочешь. Дальше.

– Ты…

– Да?

– Самые невероятные ощущения, которые я когда-либо испытывала, – страстно шепнула она.

В следующий момент Йен подхватил ее на руки и понес в комнату. Он не стал тратить время на расстегивание пуговиц, а просто сорвал с Энн рубашку и, очень медленно лаская губами и языком ее плечи, грудь, живот, опустился перед ней на колени. Она гладила его волосы, чувствуя, как ее переполняет всепоглощающая нежность.

Но миг – и все изменилось. Ласка его рук, сладостно-интимные прикосновения губ и языка вдруг разожгли в ней такой нестерпимый огонь желания, что у нее уже не было сил держаться на ногах, и она вскрикнула. Однако Йен не отпустил ее.

– Нет, нет, любовь моя, – прошептал он. – Больше, чем сносно…

– Боже правый! – стонала она.

Она больше не выдержит этой страстной пытки, этой жажды, почти боли, огня, сжигающего ее изнутри…

– Йен!

Она всем телом откинулась назад. Мир, казалось, разлетелся огненными брызгами. Неведомая сила несла ее выше и выше, в ад или рай, омывая каким-то золотым потоком. Затем все опять слилось в одну слепящую вспышку, превратившуюся в медленно угасающие голубые искры.

Ее голова лежала у него на плече, золотистые волосы разметались по его груди.

– Самые невероятные ощущения, которые я когда-либо испытывала, – прошептала она.

– О, да, самые невероятные ощущения, – повторил он. – Самые невероятные.

«Теперь молчи», – приказала себе Энн, вспомнив его вопросы, на которые не могла дать ответ.

Она ничего не может рассказать ему. Он не знает, он не поймет.

Энн закрыла глаза, утомленная, пресыщенная. Он здесь, рядом, с нею его теплота, его руки обнимают ее, она чувствует себя опьяненной. Ее жизнь стала бы легче и безопаснее, если бы она разрушила барьер.

Она знала, что он не спит. В ней вдруг снова вспыхнула тревога. Если он ее поймает? Что ей делать? Сможет ли она все бросить?

Ответ был мучительно простым. Она не сможет все бросить. Она для этого живет. Она и выжила только ради этого. Поэтому уже не сможет все бросить. Она не сможет. Не сможет.

Глава 15

– Сэр, у вас очень хороший салун. Только что это за публичный дом, где все девушки заняты?

– Извини, – не понял Йен.

Он лишь недавно спустился в зал. Ночь была чудесной, хотя выспаться ему не удалось. Господи Иисусе, как он мог провести целую неделю вдали от Энн? Без нее все оказалось сплошным мучением. Тем большее счастье он иепытал, когда она к нему вернулась.

– Извини, что ты сказал? – обратился он к Шраму.

– Коко.

– А что с ней? – спросил Йен и изумленно поднял брови, увидев Коко, стоявшую рядом с Ангусом.

Было воскресное утро, и бар еще пустовал. Далси, потягивая кофе роазговаривала с Гарольдом, а Джинджер стояла рядом с Эроном, который тихо наигрывал какую-то мелодию. Из кухни доносилось веселое пение Анри. Близнецы Игеры хохотали на крыльце, где сторожили всю ночь. Хотя Йен сомневался, что Кэш с головорезами рискнет напасть на салун, все же решил подстраховаться. Шрам оказался единственным, кого можно было назвать посетителем.

– Ну и что с Коко? – рассеянно повторил Иен.

– Свадьба, – тревожно изрек Шрам.

– Я… – начала Коко.

– Она выходит за меня замуж, – объявил Ангус. – Коко согласилась стать моей женой. Мы можем обвенчаться после воскресной службы, я уже договорился со священником.

– Как он может делать такое с нашей Коко? – пожаловался ковбой.

– Если она согласна, то ничего не поделаешь, Шрам.

– Разве это бордель? – тянул тот свое.

– Может, это просто салун, – ответил Йен.

– Все женятся! – с отвращением сказал Шрам.

– Я – нет, – вмешалась Джинджер. – Никто мне не предлагает.

– Мне тоже, котик, – пробормотала Далси. – Кофе, Макшейн?

– Звучит неплохо. – Йен с улыбкой взглянул на Коко и Ангуса. – Свадьба? Не слишком ли вы торопитесь?

– Мы запаздываем… если учесть, что кое-кто нас опередил, – усмехнулся Ангус.

– Ммм, в этом есть рациональное зерно. Энн знает?

Коко покачала головой.

– Я сама узнала об этом полчаса назад.

– Черт побери, Гарольд, подай нам шампанского.

– Сейчас воскресное утро, – напомнил бармен.

– Событие того стоит. Тем более, что мы все равно идем в церковь, там и замолим наши грехи.

В это время на лестнице появилась Энн. Поймав ее взгляд, Йен увидел в нем смятение и улыбнулся жене.

– Шампанское! – возвестил Гарольд, неся поднос с бутылками.

Энн с недоумением посмотрела на мужа.

– Здесь будет свадьба, Энни, – ответил тот.

– Коко выходит замуж, – прибавила Далси. – За Ангуса. Кто бы мог подумать.

– Значит, вы тупые, – взорвался Шрам. – Да Коко всю неделю не обращала внимания ни на кого другого. От нее нельзя было допроситься кружки пива. Она вертелась около этого парня, которого вы привезли сюда, мистер Макшейн.

– Извини, Шрам, – вежливо произнес Йен, весело глядя на ковбоя.

– Сдается мне, следующей будет Далси, потом Джинджер. Что же здесь останется?

– Только ресторан и бар, – серьезно ответил Йен. – Да еще игорные столы.

Шрам фыркнул и направился к выходу.

– Не хочешь выпить шампанского?

– Я сюда не за шампанским приходил, – безутешно ответил ковбой.

Джинджер зашлась от хохота, а Далси разлила шампанское по стаканам.

– Поздравляю! – сказала она.

Макшейн видел, что она искренне рада за подругу, хотя чувствует себя несчастной.

«Она заслуживает большего», – подумал он. Энн обняла Коко.

– Вот это сюрприз!

– Сама не верю, – пробормотала Коко.

– Дело еще не закончено, любовь моя, – напомнил Йен, – впереди брачная церемония.

– А вы должны быть нашими свидетелями, – сказал Ангус.

Энн кивнула.

– Не могу прийти в себя. Это так неожиданно.

– Теперь в вашей жизни многое изменится, – сказала Далси. – Что вы собираетесь делать?

– Думаю, мы некоторое время побудем здесь, – ответил Ангус, – а когда закончим…

– Закончим что? – быстро спросила Энн. Донахью взглянул на нее, перевел взгляд на Йена и снова посмотрел на Энн.

– Закончим все дела, а потом тронемся в путь. Коко хочет организовать школу для негритянских детей, а я мечтаю купить небольшое ранчо и сделаться фермером. У меня есть небольшой участок, там я и собираюсь начать новую жизнь.

– Звучит прекрасно, – сказала Далей. – Еще раз поздравляю.

Она обняла Коко, поцеловала Ангуса в щеку.

– У тебя есть участок? – удивленно спросила Энн.

– Я неправильно выразился, это земля Йена.

– Какая земля? – Энн повернулась к мужу. – Значит, у тебя есть на Западе и другая собственность?

– Это собственность моей семьи.

– Тогда зачем ты приехал в Куперсвилл?

– У меня здесь дела.

– Какие дела?

– Я совладелец одного из здешних салунов, если помнишь.

– Но зачем покупать собственность здесь, раз ты уже владеешь землей в другом месте?

– Такая возможность подвернулась мне именно здесь, в Куперсвилле, я не хотел ее упускать. А земля все равно никуда не денется. Коко с Ангусом собираются пожениться, Энни, – напомнил он.

В разговор вмешался подошедший к ним Эрон.

– Нам следует поторопиться, чтобы успеть в церковь.

– Да, не стоит терять время, – согласился Йен, – и заставлять преподобного отца томиться в ожидании.

Взяв у Энн стакан с шампанским, он поставил его на стойку бара, подал ей руку и направился к двери.

– Я даже не знала, что он ей нравится, – тихо сказала Энн.

– Когда ты выходила за меня замуж, я тоже не очень тебе нравился.

– А я до сих пор не уверена, что нравлюсь тебе. Но если говорить серьезно, то я ничего не знаю об этом человеке…

– Замуж за него выходит Коко, а не ты.

– Коко его тоже не знает.

– Коко – взрослая женщина и в состоянии выбрать себе мужчину.

– Но…

– Я знаю этого человека лучше, чем себя самого. И могу рассказать тебе о нем.

– А заодно и о себе.

– Если ты будешь хорошо вести себя на свадьбе, то, может быть…

Когда они вошли в церковь, воскресная служба еще продолжалась. Церковь и салун были самыми популярными местами в Куперсвилле, поэтому сегодня здесь собрался весь цвет города. Передние скамьи занимали банкиры и торговцы с женами, сыновьями и дочерьми. Фермерам были отведены дальние ряды, и лишь семья Уэзерли пользовалась преимуществами: Кэш пожертвовал большую сумму на строительство церкви, и его имя было вырезано на двух передних скамьях.

Ковбои и бедные горожане устраивались позади фермеров, а девушки из салуна обычно сидели на последней скамье.

Когда Фанни Бикфорд, незамужняя дочь шерифа, проиграла гимн, который начинал воскресную службу, на кафедру взошел преподобный Элдридж.

– Еще одно воскресенье пришло в Куперсвилл, еще один благословенный день, день Святой Агнессы. Друзья мои, когда закончится воскресная служба, я приглашаю всех задержаться по очень радостному поводу, о котором я скажу в свое время.

– Какому, ваше преподобие? – раздались крики.

– Терпение – добродетель, друзья мои, – ответил Элдридж и подал знак Фанни.

Служба тянулась долго. Только в воскресенье преподобный Элдридж мог блеснуть красноречием перед горожанами. Он выбрал для проповеди историю о том, как Иисус призвал людей не бросать камни в блудницу, как Мария Магдалина изменилась после встречи с Иисусом, что все люди – дети Господа, всю жизнь они пребывают во грехе, но Господь прощает всех овец стада своего, даже самых заблудших.

– Да, наша Коко очень похожа на черную овечку, – тихо сказала Далси.

– Молчи, – прошептала Энн. Стоявший рядом Йен засмеялся, но Энн совсем не испытывала такого спокойствия, как ее муж. Взгляды прихожан больно ранили ее.

Наконец служба закончилась, и преподобный Элдридж приготовился к сообщению.

– Друзья, в нашем городе еще одна свадьба.

– Чья, преподобный отец? – воскликнула дочь шерифа, сидевшая за органом.

«Бедная Фанни, – подумала Энч, – как бы ей хотелось быть на месте невесты, но желающих пока не находится».

– На нас снизошло благословение Господне – продолжал Элдридж, воздевая руки к небу, – мы принимаем в наше стадо заблудшую овцу, сегодня вступают в брак Коко Карпу и Ангус Донахью.

Наступила мертвая тишина, длившаяся целую минуту, затем раздался смех.

– Коко выходит замуж? – спросил кто-то из ковбоев.

– Заткнись, видишь ее жениха? – предостерегающе сказал второй.

Мужская половина нервно посмеивалась, женщины кипели от негодования.

В первом ряду вдруг кто-то встал.

– Вы собираетесь венчать черную шлюху и цветного бандита в церкви для белых, ваше преподобие? – это был Карл Уэзерли.

Энн схватила мужа за руку. Она не стала бы мешать ему защитить друга и сама бы с удовольствием дала Карлу затрещину, но сейчас это было неуместно.

– Церкви для черных в нашем городе нет, но они все равно не должны венчаться в церкви для белых, – подал голос Шрам.

– Представитель Господа в этом городе я, мистер Уэзерли, – с достоинством ответил Элдридж, – и должен заботиться обо всех его чадах независимо от цвета их кожи. Тех, кто хочет присутствовать на церемонии бракосочетания, прошу остаться. Другие могут быть свободны. Мистер Уэзерли, наша страна только что закончила кровавую войну, принесшую свободу цветным гражданам. Вы достойно воевали за отмену рабства, как и ваш достопочтенный отец. А теперь не хотите отпраздновать свободу?

Растерянный Карл молчал.

– Ваше преподобие, – заговорил Кэш, сидевший рядом с сыном, – наш город населяют порядочные, богобоязненные люди, и они не должны присутствовать при беззаконии. Как можно приветствовать союз проститутки и черного бродяги? Если каждый из них в отдельности приносит городу зло, то что можно ожидать от такого союза?

Энн вскочила с места.

– Если в этом городе и есть зло, то оно исходит от некоторых белых жителей.

– Замолчи и сиди тихо! – Йен сжал ее руку и заставил сесть.

– Но…

– Сиди!

А когда она немного успокоилась, он встал и обратился к Элдриджу:

– Преподобный отец, если мистер Уэзерли не хочет присутствовать на бракосочетании, это право, данное ему Богом. Пусть освободит помещение вместе с теми, кто разделяет его мнение. Мы – свободные люди. Коко и Ангус свободны выбрать друг друга, а мистер Уэзерли свободен идти, куда ему угодно.

Преподобный кивнул.

– Люди добрые, если вы сделали свой выбор…

– Вы, сэр, – хриплым от негодования голосом начал Кэш, – приехали сюда, чтобы стать владельцем притона дьявола, и не имеете права говорить в присутствии достойных граждан.

– А вы, сэр, были частым гостем в этом притоне дьявола, – с улыбкой ответил Йен. – Кстати, заведения с лучшей в городе кухней и играми для проведения досуга, куда заходят все, начиная от именитых граждан и заканчивая возницами дилижансов. Самые образцовые жены могут подтвердить, что иногда бывают рады отправить мужей подальше с глаз. Я прав, леди?

Энн удивлялась, как она раньше не заметила способности мужа не только одолевать противников, но и покорять их. Улыбаясь, он оглядел ряды прихожан. Энн услышала женский шепот и смех.

– Вы угроза нашему городу! – закричал Кэш Уэзерли, простирая, как ангел мщения, руку в сторону Йена.

– Вы совершенно правы, сэр, – ответил тот. Преподобный Элдридж кашлянул.

– Дети мои, не вижу никаких затруднений. Тех, кто хочет остаться, я от всей души приветствую. Тех, кто не желает, прошу без лишних слов и восклицаний покинуть церковь.

Послышался шум, некоторые прихожане двинулись к выходу. Первыми шли Уэзерли, Карл и Дженсон.

– Джозеф! – позвал Кэш младшего сына, стоявшего у двери.

Джои лениво улыбнулся.

– Я, пожалуй, останусь, па. Я знаю невесту и хочу пожелать ей всего хорошего.

– О да, невесту он знает, – засмеялся Дженсон. Ангус сделал к нему движение, но Коко взяла его за руку. Дженсон быстро пошел к двери.

Кэш выглядел так, словно его вот-вот хватит удар: лицо побагровело, на этом фоне его блеклые глаза казались почти кобальтовыми и чуть не вылезали из орбит. Но Джои даже не взглянул на него. Держа шляпу в руке, он с нетерпением ждал начала церемонии. Кэш с трудом овладел собой и в сопровождении дочери и старших сыновей пошел к выходу, угрожающе бросив на прощание:

– Вспомните, на чьи деньги это построено, ваше преподобие.

– Я никогда об этом не забываю и ношу благодарность в своем сердце, – ответил Элдридж.

Кэш оглянулся и поймал взгляд Энн. Увидев выражение его глаз, она вздрогнула. Потом он неожиданно улыбнулся. Это была странная улыбка.

С трудом переведя дух, Энн взглянула на мужа, но тот разговаривал с Ангусом и ничего не заметил.

«Это нервы», – подумала она. Да и что ей за дело до того, как Уэзерли посмотрел на нее?

Она подошла к Коко, чтобы вести ее к алтарю, и прошептала:

– Извини, Коко.

– За что?

– За то, что некоторые горожане были так жестоки.

– Наплевать. Милая, ты забыла, что я родилась рабыней. Некоторые белые не могут себе представить, что негры имеют право находиться в одном с ними помещении. Но ведь есть и такие белые, как ты. Энни, все случилось очень быстро, и я бросаю тебя на произвол судьбы. – Коко понизила голос. – Далси проводит время с Джои, но, похоже, на ранчо Уэзерли все изменилось, и Джои теперь не знает о планах отца. Я тоже не могу тебе помочь.

– Коко, ты любишь его?

– О да! – Ее черные глаза заблестели.

Она всегда была красавицей, а сегодня выглядела просто неотразимо и светилась от счастья, как и положено невесте.

.– Он такой сильный, уверенный в себе. Ты знаешь, у меня было много мужчин, и ни один из них не затронул мою душу. Это сделал Ангус. Он любит меня, знает, кто я такая, и никогда не попрекнет меня прошлым. О, Господи, я люблю его всем сердцем, Энни.

– Коко, я очень за тебя рада, ведь многим так и не удается найти свое счастье.

– А что теперь будешь делать ты?

– Не волнуйся, я справлюсь.

– Энн, ты не собираешься прекратить свою вендетту и жить нормально? Ведь с тех пор, как приехал Иен, многое изменилось, и ты играешь с огнем. Если он узнает…

– Коко, пожалуйста! Думай лучше о свадьбе, тем более, что нас давно ждут у алтаря.

Коко сжала ее руку.

– Я останусь с тобой. Буду здесь, пока…

– Пока?

– Не знаю. Мы все чего-то ждем. И я буду здесь… пока… пока ты не разделаешься с Кэшем Уэзерли.

Глядя на стоящих перед священником Коко и Ангуса, Энн улыбнулась. Как она не заметила того, что происходило у нее под носом? Ведь у них все на лице написано.

Во время церемонии Энн несколько раз ловила на себе взгляд мужа, и ей казалось, что они думают об одном и том же. Только у них с Йеном было по-другому. Теперь все изменилось, но это лишь усложнило ее жизнь и еще больше терзает ей душу. Коко – стойкая, отважная, но Коко влюблена. И ради своего мщения Энн никогда не причинит ей боль. С сегодняшнего дня Коко будет вести непорочную жизнь, осуществит свою мечту. В качестве жены Ангуса ей предстоит совсем иная роль, даже если она и останется здесь.

Далси тоже очень изменилась. Как бы Энн хотела увидеть свою подругу замужем, но чем ей помочь?

– Друзья мои, – торжественно провозгласил Элдридж, – объявляю вас мужем и женой!

Ангус поцеловал Коко, присутствующие в церкви захлопали, и Йен пригласил их в салун. Кроме нескольких добропорядочных горожанок, все с радостью согласились.

Когда гости устроились за столами, Макшейн пошел в бар к Гарольду, а Энн направилась в кухню. Не успела она надеть передник, как появился муж с бутылкой шампанского.

– Давай устроим пикник, – предложил он.

– Пикник? Ты чуть не сломал мне в церкви руку…

– Я никогда не делал ничего подобного.

– Ты силой заставил меня сесть.

– Не надо было так вести себя.

– Но я имею право…

– Церковь не самое подходящее место для сражений с Уэзерли, и если чего-то делать не стоит, ты этого делать не будешь.

– Я не желаю ехать на пикник с диктатором.

– У меня есть право защищать собственную жену.

– Йен, я могу сама защитить себя.

– Энн, давай ненадолго уедем отсюда.

– А как же свадебный обед?

– Они вполне обойдутся без нас. Я припас вина, а ты позаботься о еде.

– Я… – начала Энн.

Как странно, что после этой мрачной недели он вдруг приглашает ее на пикник. Йен с улыбкой смотрел на жену. Эта улыбка, шляпа, сдвинутая на сторону, придавали ему милое и лукавое выражение. Хотя Энн не покидало смутное ощущение тревоги, одно присутствие Йена уже делало ее счастливой.

– Я… возьму цыплят.

– Жду тебя у входа.

Глава 16

Энн смотрела ему вслед, качая головой, немного рассерженная, но улыбающаяся. Что она наделала?

Быстро сняв передник, она положила в корзинку жареного цыпленка, сыр, свежеиспеченный хлеб и несколько салфеток.

Выйдя с черного хода, Энн направилась к месту встречи и увидела, что Йен оживленно беседует с Ральфом Ренинджером.

– Добрый день, Энни. – Ральф вежливо приподнял шляпу.

– Не хотите присоединиться к нам?

– Благодарю вас, у меня дела в городе. Йен взял жену за руку.

– Мы поедем на моем гнедом.

– Но…

– Мы отлучимся на пару часов, Ральф.

Он подвел Энн к лошади, помог ей сесть в седло, а сам устроился сзади. Выехав из города, Йен пришпорил гнедого, и они понеслись к старой индейской тропе, шедшей через скалы к ручью, вокруг которого образовался настоящий оазис: берега, покрытые густой травой и кустарником, кристальная вода, скалы, защищающие от палящего солнца.

Добравшись до этого райского уголка, Йен помог жене спешиться, привязал гнедого в тени деревьев, потом усадил Энн на лежащее бревно.

– Забыл стаканы, – огорченно сказал он. – Я совсем разучился организовывать пикники.

Она с улыбкой взяла у него бутылку и выпила из горлышка.

– Ты лучший организатор пикников, нашел единственное зеленое место на этой пыльной равнине.

Когда Йен сел рядом, она положила голову ему на плечо, наслаждаясь тишиной и нежным запахом цветущих растений.

– Расскажи об Ангусе, – попросила она.

– Он мой старый друг.

– С войны?

– Да.

– На чьей стороне ты воевал?

– А ты?

– Я была пленницей индейцев. Когда в селение приехал Эдди и освободил меня, война шла уже очень далеко от нас.

– Значит, у тебя нет оснований ненавидеть повстанцев?

Энн отрицательно покачала головой.

– Будь я постарше, то вполне могла оказаться на их стороне. Иногда мне кажется, что с тех пор прошла целая вечность.

– Откуда ты родом?

– Из Сент-Луиса. Отец работал там в адвокатской конторе, а потом они с мамой решили перебраться на Запад. Мне нравился Сент-Луис, там было много людей, повозок и карет, все куда-то спешили. Но я почти ничего не помню о той жизни. Прошло столько лет. Тогда казалось, что война никогда не кончится.

– Знаю. Когда-то я чувствовал то же самое, – пробормотал он.

– Мне очень жаль, – быстро сказала Энн. – Жаль растраченного времени, растраченной жизни, людей жаль, но теперь настало время… – Она вдруг замолчала.

– Настало время?

– Идти дальше.

Он сделал глоток из бутылки и задумался, лениво перебирая ее волосы.

– У тебя странное лицо, Энн. Столько житейской мудрости в глазах, такой волевой подбородок. И вместе с тем столько невинности. Как будто, зная… научившись всем на свете уловкам, ты до сих пор…

– До сих пор?

– Чиста, словно девственный снег.

– Была. Когда-то. – Йен улыбнулся, а она сказала: – Давай поговорим о тебе.

– Обо мне?

– Начнем с Ангуса. Ты хотел рассказать о нем.

– Я знаю его почти всю жизнь. В нем течет смешанная кровь негров и индейцев племени чероки. Он учился в специальной школе в резервации, которая находилась рядом с нашим домом.

– А где это?

– В Южной Каролине.

– Но ты же ведь на четверть сиу.

– Да, по линии деда, отца матери. Родители бабушки погибли, когда на их селение напали индейцы. Девочку случайно нашли охотники сиу. Ее воспитало и вырастило это племя, и она вышла замуж за моего деда. Индейцы постоянно торговали с белыми, поэтому бабушка не забыла английский язык. Моя мать тоже выросла среди индейцев, но бабушка научила ее языку и обычаям белых. Наверное, она тоже вышла бы замуж за индейского воина, если бы не встретила моего отца. Он был землемером и работал к северу от Сент-Луиса. Когда отец вернулся в Южную Каролину, мать поехала с ним. Мой дед – человек выдающийся, ты поймешь это, когда с ним познакомишься. В свое время он был смелым воином и сражался против белых, но мой отец ему понравился. К сожалению, в последнее время деда я почти не видел.

– Из-за войны?

– Да, но вернемся к Ангусу. Когда его родители умерли, он стал жить в моей семье. Мы вместе выросли, вместе пошли на войну и оба, к счастью, остались живы.

– Он не был рабом?

– Нет, он родился свободным.

– Коко была рабыней, и свобода очень много для нее значит.

– Ее дети будут свободными людьми.

– Иногда мне кажется, – сказала Энн, – я предпочла эти места потому, что здесь больше свободы.

– Да, в этих диких местах люди кажутся себе более свободными.

– И меньше думают о законе.

– В лице шерифа Бикфорда? – жуя травинку, спросил Йен.

– Шериф – неплохой человек.

– Пока не задает тебе вопросов.

– А если он начнет задавать вопросы тебе?

– У меня есть ответы на любой его вопрос.

– И есть такой защитник твоих прав, как Ральф, да? А еще Ангус – твой главный страж. Но ты не можешь рассчитывать на его бдительность в первую брачную ночь.

– Надеюсь, Ангус проведет время, наслаждаясь обществом своей очаровательной жены.

– Тогда сторожить придется тебе?

– Вероятно.

– Зачем?

– После ограбления дилижанса Кэш сорвался с цепи, а если посмотреть, кого он взял себе в помощники… Один Бешеный Бык Марлин чего стоит.

– Я слышала, он воевал.

– Да, и в самых опасных местах. Воевал он храбро, этого у него не отнять, но ни северяне, ни южане не отличались милосердием. Наверное, странно это слышать от южанина, однако я рад, что рабства больше нет. Хотя это все равно не может оправдать многое из того, что происходило во время войны. Например, резню в штате Миссури, где присоединившиеся к аболиционистам бродяги и головорезы под видом борьбы с рабством грабили и убивали мирных жителей.

– А что делал ты?

– До войны я путешествовал с родителями и успел многое повидать. Я мог бы присоединиться к южанам, но дед сказал, что ни один человек не должен участвовать в том, во что он не верит. А еще я знал, что во имя прекрасной и гуманной идеи нельзя убивать невинных людей. Правда, рано или поздно я должен был сделать выбор и, поскольку родился на Юге, стал воевать на стороне южан, командовал кавалерийским отрядом. Мы воевали под знаменами Джона Моргана, душевные качества которого я уважал, а военным искусством восхищался. Я хорошо ориентируюсь на местности, поэтому стал разведчиком. В этом отряде я воевал до конца войны, когда Морган уже умер, а Юг потерпел поражение.

– А потом?

– Приехал сюда.

– Чтобы вести разведку вокруг салуна?

– Мои люди охраняют салун только из предосторожности: вокруг шныряет столько темных личностей. Это просто меры самозащиты, вот и все.

Отставив бутылку с шампанским, он наклонился и поцеловал жену. Солнечный луч упал на его ресницы, позолотив их концы. Йен снова коснулся ее губ, но на тот раз поцелуй был долгим. Переведя дух, Энн слушала журчание ручья, ощущала его прохладу.

– А знаешь, чего мы никогда не делали? – вдруг спросил Йен. – Мы не занимались любовью при дневном свете, в воде под тенью скалы.

– Здесь?

– Ведь в салуне нет ни ручья, ни скалы.

– Здесь? – прошептала она снова.

– Здесь.

Лучи солнца касались их обнаженных тел, освежающие брызги покрывали их бриллиантовыми каплями. Они прыгали, резвились, целовались, снова падали в воду и занимались любовью.

Потом, утомленные, лежали рядом на зеленом ковре, согревая друг друга. Ее голова покоилась на его груди.

– Это называется пикник? – осведомилась Энн.

– Это называется праздник, оглянись.

Она подняла голову. Красный шар солнца наполовину скрылся за скалой, все вокруг переливалось оранжевым, желтым и огненно-красным. Казалось, сама природа устроила праздник в их честь.

– Очень красиво, – прошептала Энн.

– Странно, правда? У нас здесь твердая земля и скалы, гремучие змеи и опасные головорезы, а красота такого солнца все побеждает. Странный мир.

Энн села, прижав колени к груди, и вдруг снова вспомнила прошлое. Было ли что-нибудь хорошее?

На ум приходила одна борьба. Но ведь у нее есть друзья – Коко, Далси, Гарольд, Эрон. Был еще Эдди. Добрый, умный Эдди, вот он умел радоваться жизни.

Теперь рядом с нею Йен. Человек, которого она полюбила. Не рассказать ли ему правду? Он, кажется, питает неприязнь к Кэшу Уэзерли. Может, он поймет ее.

Вряд ли. Разве он поймет, зачем она ограбила дилижанс? Или он знает и поэтому не стрелял в нее?

– Да, мир действительно странный, – произнесла Энн.

– Ты дрожишь?

– Стало прохладно.

– Уже вечер, пора возвращаться. – Йен улыбнулся. – Я буду согревать тебя, это лучшее, что я могу сделать.

– Ты – мое тепло, – прошептала она, – Ты – огонь.

Он усмехнулся.

– Странный мир. В такой день, как этот, жизнь кажется прекрасной.

– Жизнь… всегда прекрасна.

– О, было время, когда я думал, что легко могу отдать ее… ради чести, ради справедливости или по другим причинам. Иногда я ни во что не верил, просто должен был уничтожить врага. Я не задумывался, прекрасна жизнь или нет. Я понял это, только приехав с тобою к ручью.

Минуту они стояли молча, прижавшись друг к другу. Внезапно Энн отпрянула.

– Не могу поверить, что стою вот так, совсем голая, на виду у…

– У?.. – весело поинтересовался Иен.

Но она уже собирала разбросанное по траве белье, и он помог ей одеться.

– Здесь нет ни души на милю вокруг.

– А вдруг кто-нибудь тоже устроил здесь пикник?

Обратно они ехали шагом. Энн сидела сзади, обхватив мужа руками за талию и устало прислонившись к нему.

Подъехав к салуну, они увидели сидящего на крыльце Ральфа.

– Йен, мне нужно сказать тебе пару слов.

– Энни, иди в салун, я сейчас, – сказал тот, снимая жену с седла.

– Что-нибудь случилось? – спросила она у Ральфа.

– Ничего особенного. Просто дела.

– Дела?

– Сегодня много посетителей.

– Ничего не произошло?

– Насколько мне известно, нет.

– Но вы хотите поговорить с Йеном.

– Энн, пожалуйста, иди в салун, – резко сказал Макшейн.

Энн закусила губу. Он мог быть очаровательным и нежным. Но мог быть резким и непреклонным.

– Хорошо, Йен, я иду в салун, – холодно ответила она.

В зале, кажется, все по-прежнему. Энн сразу подошла к Гарольду, и тот доложил ей обо всем, что произошло в ее отсутствие. Ангус и Коко под веселые крики поднялись к себе. В полдень приезжали с ранчо люди Уэзерли.

– Здесь были все его люди?

– Почти, но сам Кэш не появлялся. Приезжали Карл и Дженсон, но Джои с утра не видно. Ах, да, кто-то сказал, что он уехал с сестрой к родственникам.

– А кто был из вновь нанятых?

– Бешеный Бык Марлин, Тайлер Гриссом, Джош Мейсон. Они играли в карты, пили за новобрачных и вели себя как нельзя лучше.

– Странно, тебе не кажется? Мне, наверное, не следовало уезжать.

– Энн, если бы появился хоть намек на опасность, один из близнецов тут же поскакал бы за тобой. Он держал наготове лошадь.

– Но ведь мы уезжали в горы.

– Не так уж далеко.

– Как бы он нашел нас?

– Макшейн сказал, где вы будете.

Значит, Макшейн сказал, где они будут, и их могли застать в воде или на берегу, когда они…

Энн вспыхнула от стыда. Гарольд весело прищурился.

– Энни, вы же муж и жена, правильно? А твой Макшейн – человек осторожный.

– Осторожный, – пробормотала она, – только все могло произойти слишком быстро.

– Энн, здесь ничего не произошло. – Бармен понизил голос. – Произошло на ранчо и руднике. Произошло с золотом и почтовым дилижансом Кэша Уэзерли.

– Здесь произошел Макшейн, – прошептала она в ответ.

– Ты не права. Он так заботится о тебе.

– Гарольд, я сама могу о себе позаботиться.

– Энни… – начал тот, потом улынулся и покачал головой. – Мы все нуждаемся иногда в заботе, и мужчины, и женщины. Может, это нужно вам обоим.

– Гарольд… – она замолчала. – Не знаю. Может, ты прав. Но все-таки лучше было бы предупредить меня, что один из близнецов Игеров…

– Может испортить вам удовольствие? – усмехнулся бармен.

Решив, что спорить с ним бесполезно, она заторопилась к Эрону, который тоже хотел с ней поговорить.

– Что-то мне все это не нравится, Энни.

– Что именно?

– Твой муж, его люди. Вся атмосфера. Люди Уэзерли. Его новые стрелки уже приходили сюда…

– Нам остается только ждать. На нас не должно упасть и тени подозрения.

– Я рад. Наконец и ты осознала всю опасность.

– Эрон, мне необходимо покончить с Кэшем. Это мой долг.

– Но сначала надо решить, как ты собираешься это сделать. Мы украли у него золото, привели его в бешенство, и что дальше?

– Если у него не будет денег, он не сможет платить своим людям и потеряет над ними власть. А, в конце концов потеряет и свое ранчо.

– В конце концов, Энни, до сих пор нам везло, но что будет дальше?

– Не знаю. Только мне необходимо с ним покончить.

– И, возможно, потерять собственную жизнь, которая у тебя только начинается.

Энн увидела спешащую к ним Джинджер.

– Энни, тебя хочет видеть Далси.

– А в чем дело?

– Не знаю. Когда я проходила мимо ее комнаты, она попросила сказать тебе, чтобы ты поднялась к ней.

– Хорошо. Она не говорила, зачем?

– Нет, она даже не выходила из комнаты.

– Иду. Спасибо, Джинджер.

Энн направилась к лестнице, по пути обратив внимание, что Иена до сих пор нет. Не было и людей Уэзерли ни за стойкой, ни за карточными столами.

Она постучала в дверь комнаты Далси. Никакого ответа. Энн вошла в комнату. Темно. Лишь в открытое окно падал серебристый свет луны.

– Далси!

Вдруг Энн услышала стон и, подбежав к кровати, вскрикнула от ужаса.

Глава 17

– Далси! Далси! – повторяла она, глядя на обезображенное лицо подруги.

Правая сторона распухла, глаз превратился в щелку, глядящую из багрового месива.

– Господи, кто это сделал? Что произошло?

– Подожди, Энни, – с трудом выговорила Далси. – Все не так страшно, уже почти не больно.

– Нужно приложить сырую говядину.

– Сначала холодную воду.

Смочив полотенце, Энн приложила его к лицу Далси и села рядом, гладя ее спутанные волосы.

– Что случилось? Ты кого-нибудь принимала? Если так, расскажи скорее, мы не дадим ему уйти.

– Избил шлюху? Ну и что? Его за это повесят?

– Я сама повешу его!

– Энн, послушай лучше меня. Когда Коко и Ангус ушли в его мансарду, я попыталась узнать, зачем банда Уэзерли крутится в салуне и для чего ему понадобились новые люди.

– Далси, кто это сделал?

– Бешеный Бык Марлин, – дрожа, прошептала та.

Энн вскочила.

– Я иду к шерифу. Я созову мужчин…

– Чтобы они перестреляли друг друга?

Энн опустилась на кровать, поняв, что Далей права. Она и из комнаты не выходила потому, чтобы не пролилась кровь.

– Это еще не все. Он хвалился своими подвигами, говорил, что войну наполовину выиграл именно он, наводя своим военным искусством ужас на всю армию северян.

– Такие бандиты не смеют даже заикаться о своих подвигах.

Хотя Энн находилась в плену у индейцев, она все же знала о причинах конфликта между Севером и Югом. Слышала она и о Джоне Брауне. Его называли мучеником, святым, сошедшим с небес, чтобы освободить рабов. Конечно, рабство – зло, но это все еще не делало Джона Брауна праведником или святым. До того, как появиться в Западной Виргинии, он устанавливал свои законы на границе штатов Канзас и Миссури. Взяв на себя обязанности верховного судьи, он утопил в крови обширную территорию, проповедуя насилие. Южане начали применять такую же убийственную тактику против северян, и возник порочный круг насилия и жестокости.

Энн вздрогнула. В людях, затеявших резню в Канзасе и Миссури, было мало человеческого, и Далси повезло, что ее только избили, а не лишили жизни.

– Энн, он воевал вместе с Кэшем. Тебе это ни о чем не говорит?

– Не знаю. – Энн встала.

– Энн, не сходи с ума. Мне удалось кое-что узнать. Кэш убежден, что его золото грабители спрятали в лачуге у подножия скал. Той самой, которую построил Эдди. Завтра утром Кэш собирается поехать туда и разобрать лачугу по бревнам. Ты ведь там спрятала золото?

– Кое-что я уже перевезла, но там осталось еще много денег.

– Вы с Эроном должны поехать туда сегодня ночью. Если Кэш найдет золото, твои усилия пропадут даром.

– Далси, нужно рассчитаться с этим ублюдком.

– Шериф никого не арестует за избиение проститутки.

– Это несправедливо.

– В жизни столько несправедливости. – Далси взяла подругу за руку. – Энни, обещай, что ты ничего не будешь делать. Ты ведь сама многое повидала. Когда человек поддается чувствам, он теряет над собой контроль, а малейшая неосторожность может разрушить твои планы.

– А что произойдет, когда тебя увидит Йен Макшейн?

Далей покачала головой.

– Он меня не увидит. Завтрашний день я проведу в комнате, а ты принесешь мне кусок сырой говядины, все быстро пройдет. Если же он, не дай Бог, и увидит меня, я что-нибудь совру.

– Далси, обещай мне больше не рисковать и даже не подходи к типам вроде Бешеного Марлина. Я запрещаю!

– Энн, забудь об этом.

– Далси, почему он тебя ударил?

– Я пыталась узнать, что он делает в салуне и почему Кэш нанял так много новых людей. Он вдруг начал кричать, что половину завсегдатаев салуна нужно пристрелить, что Кэш Уэзерли считает тебя красивой ведьмой, и в один прекрасный день ты получишь все, что заслужила. Кэш хотел разобраться с тобой после смерти Эдди, но ему помешал Макшейн, теперь Уэзерли собирается отомстить и ему. Бешеный Бык поносил всех, кто приходил ему в голову. Джои он назвал недоношенным щенком, трусом и слабаком… Потом я начала смеяться.

– Смеяться?

– Да, когда он взялся за штаны. Я не могла остановиться, и он озверел.

– Бешеный Бык Марлин опасен. Зачем нужно было дразнить этого негодяя? Да и вообще не стоило…

– Нет, стоило. Меня уже били раньше, вспомни мои первые годы у индейцев. Если бы ты не спасла меня дважды, я бы уже давно была мертва, а эти побои – ерунда. Я тебе слишком многим обязана…

– Далси, ты мне ничем не обязана. Если бы ты и была мне что-то должна, то уже давно вернула свой долг.

– Ты плачешь, Энни? Возьми себя в руки. Ты должна увезти золото прежде, чем до него доберется Кэш. Поезжай скорее.

Энн быстро встала.

– Йен будет искать меня и придет сюда.

– Раньше ты его не боялась.

– Я боюсь, что он все узнает и подумает, что я занимаюсь обыкновенным грабежом.

– Ты можешь сказать ему правду.

– Он не поймет.

– Тогда кончай свои дела.

– Не могу.

– Ладно, успеешь еще все обдумать. А теперь увези золото, чтобы оно не попало в руки Кэша.

– Оно к нему не попадет. Но как сделать, чтобы тебя не увидел Иен?

– Скажи, что я с Джои и до утра не спущусь вниз.

– Я слышала, Джои уехал с сестрой за город.

– А мы скажем, что он вернулся. Энн, я тебя не узнаю. Куда девалась твоя восхитительная ловкость? Поезжай скорее. Ночь только начинается, вы с Эроном должны привезти золото до того, как тебя хватятся.

Далси права. Самое главное сейчас – действовать быстро и решительно, но ее вдруг сковали страх и тоска.

– Энни!

– Хорошо, еду.

Плотно закрыв за собой дверь, Энн поспешила вниз. Йен еще разговаривал с Ральфом. Взяв на кухне говядину, которую Анри собирался приготовить на ужин, она вернулась к Далси, и та сразу приложила мясо к лицу.

– Я запру дверь, чтобы кто-нибудь случайно не вошел в комнату.

– Хорошо, я скажу, что ты с Джои, а когда тебя увидят завтра? Все подумают на него.

– Сочиню какую-нибудь историю. Энни, ты не о том беспокоишься.

– Ухожу.

По пути Энн молилась, чтобы Йена не было в салуне. Бог услышал ее молитву.

– Нужно ехать, – сказала она Эрону.

– Куда?

– В лачугу Эдди. Утром Кэш собирается искать там золото. Об этом я узнала от Далси, а она – от одного из людей Кэша.

– Энни, ты выбрала самое опасное время.

– Знаю.

– Я посажу Джинджер за пианино. Встретимся, где обычно.

Пока Эрон заканчивал игру, она подошла к Гарольду.

– Если будут спрашивать Далси, она занята до утра. Вернулся ее главный обожатель.

Было тяжело лгать Гарольду, но она не хотела, чтобы кто-нибудь увидел подругу в таком состоянии. Подойти бы сейчас к Бешеному Быку Марлину и разбить бы кулаками ему морду, чтобы она превратилась в кровавое месиво.

– Я должна уехать, – тихо сказала Энн бармену.

– Энн, Макшейн недавно привез тебя домой и очень удивится твоему отсутствию.

– Скажи ему, что у них с Ральфом от меня секреты и я рассердилась. Поэтому ушла прогуляться, чтобы развеять обиду.

– О, Господи!

– Это необходимо, Гарольд.

Бармен выглядел удрученным, но у нее не было времени обращать на это внимание. Забежав в свою комнату и сполоснув лицо водой, Энн открыла потайную дверь.

Эрон ждал ее в конюшне.

Она быстро переоделась, и через минуту они уже скакали по пустынным улицам.

Давно стемнело, но, к счастью, луна освещала дорогу.

– Я что-то сегодня нервничаю, – удивился Эрон.

Энн не хотелось, чтобы он заметил ее тревогу, с которой она никак не могла справиться.

– Думаю, потому, что сегодня тебе не встретится другая Анабелла.

Он улыбнулся.

– Анабелла осталась в городе.

– Неужели?

– Незадолго до твоего возвращения они с братом заходили в салун пообедать. Кстати, пикник удался? Ах, этот досуг замужней дамы.

– Вернувшись в салун, я тут же забыла, что я дама. Прибавим ходу, Эрон.

– Куда ты хочешь перевезти золото? В салун?

– А куда же еще?

– Великолепно! Если его найдут, нас тут же повесят. Может, зарыть его в одной из заброшенных шахт?

– Неплохая идея.

Подскакав к черневшей лачуге, они, не мешкая, бросились внутрь, разобрали ветхие доски пола и достали сумки с золотом.

– Мы не сможем забрать все, – сказал Эрон.

– Возьмем, сколько увезут лошади, а остальное спрячем поглубже и забросаем землей.

Они уже вынесли золото и уложили его в седельные сумки, когда Энн услышала конский топот. Она замерла, потом бросилась в хижину, где Эрон засыпал яму.

– Кто-то скачет. Быстрее.

Отъехав подальше, они оглянулись и увидели группу всадников, которые уже были около хижины. Вероятно, поняв, что их опередили, они разделились: одна половина группы осталась на месте, вторая кинулась в погоню.

– Ты можешь разглядеть их? Кто они? крикнула на скаку Энн.

– Люди Уэзерли.

– Кэш с ними?

– Нет. Впереди Тайлер Гриссом и Джош Мейсон.

– А Бешеный Бык Марлин?

– Нет. Какая тебе разница?

– Йен или шериф?

– Нет!

– Ты не видишь Бешеного Быка Марлина?

– Нет! Энни, скачи, не разговаривай.

– Их не меньше шести.

– Холмы. Это наш единственный шанс, – ответил Эрон.

Они должны подняться на плато, а затем спуститься по крутому склону. Оба – прекрасные наездники и могли оторваться от преследователей.

– Хорошо, – крикнула Энн, пришпоривая лошадь.

Достигнув вершины холма, они начали осторожно спускаться по противоположному склону.

Всадники, преследовавшие их, не отставали.

Энн чувствовала, как песчаная почва осыпается под копытами ее лошади, и та начинает скользить. Если она упадет, все будет кончено. Энн охватил страх. Но им с Эроном удалось преодолеть склон, а вот людям Уэзерли не повезло, раздался крик. Одна из лошадей вместе с седоком покатилась вниз. За ней сорвалась другая. Третий всадник с руганью повернул назад.

– Их только двое, – сказал Эрон.

Но в этот момент Энн услышала выстрел, совсем рядом свистнула пуля.

Она вытащила револьвер, обернулась и увидела Тайлера Гриссома. Такой шляпы не было ни у кого другого.

Выстрел, проклятья.

– Остался лишь один! – сообщил Эрон.

Но зато какой! Джош Мейсон. Уэзерли нанимал только отличных стрелков и искусных наездников. Если не удастся его остановить, они с Эроном станут трупами.

Луна хорошо освещает цель, однако при такой скачке трудно не промахнуться. Энн прищурилась и, опершись на другую руку, выстрелила.

Мейсон попытался удержаться в седле, затем свалился на землю.

Внезапно Энн почувствовала обжигающий удар и вскрикнула.

– Что с тобой? – нагнулся к ней Эрон. Она не могла говорить, мешала острая боль в боку. Потом боль исчезла, а через мгновение обожгла ее с удвоенной силой. Энн поняла, что ранена.

– Зачем он прислал всех своих людей? – спросил Йен. – Я знаю подобных головорезов и мародеров со времен войны. Какой им смысл болтаться в салуне, пить, играть и ничего не делать?

Ральф кашлянул.

– Война показала нам, что даже в регулярной армии могут воевать бандиты. Север одержал победу над Югом, а люди Кэша – северяне. В этом городе их считают не тем, что они есть на самом деле, а примерными гражданами. Шериф Бикфорд не хочет верить в их причастность к случившемуся у Беннингтона. Сам знаешь, какую силу имеет Кэш в этих местах. Без трех минут представитель штата в конгрессе, богатый землевладелец, а для некоторых – даже герой войны.

– Поэтому как уважаемый гражданин, – сказал Йен, – он и не может запросто прийти в салун, чтобы пристрелить всех, кто ему не угоден. Он предпочитает не иметь дела с властями, поскольку сам хочет стать властью. Так что же его люди делают в салуне?

– Хотят тебя разозлить? – предположил Ральф.

– Нет, Кэш догадывается, что здесь происходит нечто, касающееся лично его.

– То есть к ограблению причастны люди из салуна? Твоя жена знает об том?

– Моя жена принимает в этом непосредственное участие.

– Ты уверен?

– Я уверен в том, что скоро положу этому конец, – Йен вздохнул. – Думаю, Кэш прислал своих людей, чтобы они распространили ложные слухи. Как напасть на след вора? Нужно тем или иным способом заманить его в ловушку и поймать с поличным.

– А не делаешь, ли ты поспешных выводов?

– Нет. Я наблюдал за всем со дня своего приезда. Чем занимается моя жена? – Йен ударил кулаком по перилам.

Он вспомнил сегодняшнее утро, их поездку в горы, улыбку Энни, блеск ее глаз, ее смех. Он никогда не думал, что сможет так сильно полюбить. Теперь он должен положить конец опасной игре, которую ведет у него на глазах жена.

– Энн! Что с тобой?

– Ничего, – еле слышно ответила она. Они не могли останавливаться, им необходимо скакать к разрушенной шахте.

Энн твердила себе, что все в порядке. Пуля прошла навылет, иначе бы она ее чувствовала. Но боль становилась невыносимой.

– Энн, почему ты вскрикнула?

– Я испугалась. Эрон, поезжай вперед.

Еще двадцать минут бешеной скачки, и показалась река. Перейдя ее вброд, они помчались к заброшенной шахте. Энн осталась в седле, чтобы Эрон ничего не заметил.

– Ты думаешь, здесь безопасное место?

– Другого нет. Везти золото в салун нельзя.

– Эрон, кажется, я все поняла. Ты уверен, что не видел среди них Бешеного Быка?

– Уверен. Почему тебя это волнует?

– А ты не думаешь, что это была ловушка? Может, Кэш Уэзерли нас подозревает и нарочно послал Бешеного Быка Марлина, чтобы тот пустил ложный слух об утреннем налете на хижину. Вдруг кто-нибудь из салуна клюнет на эту удочку.

– Возможно.

– Марлин рассказал об этом Далси, а люди Кэша уже сидели в засаде. И мы в нее попались.

– Есть тут и хорошая сторона, – успокоил ее Эрон.

– Какая же?

– Они использовали хижину как ловушку, но мы все-таки увезли золото.

– Прямо у них из-под носа.

Ее снова пронзила боль, и Энн до крови закусила губу, чтобы не вскрикнуть.

– Нужно спрятать золото.

Эрон понес сумки в шахту, а она пригнулась к лошадиной шее, стараясь не потерять сознание. Они должны вернуться назад!

– Гарольд, ты не знаешь, где Энн? – спросил Йен.

– Была здесь. Может, в кухне?

– Ее там нет. Где она? Гарольд помолчал.

– Энн была чем-то расстроена. Сказала, что у вас с Ральфом от нее секреты, а ей это очень неприятно. Вероятно, ушла прогуляться, чтобы развеять плохое настроение, или к друзьям.

– О да, к друзьям вроде дочери преподобного отца? – саркастически осведомился Йен.

Гарольд на его сарказм не отреагировал.

– Не беспокойтесь, она где-то здесь.

– Где моя жена?

– Уверяю вас, я знаю только то, что сказал.

– Тогда я спрошу Далси.

– Далси сейчас занята. Она с Джои Уэзерли, вероятно, им не стоит мешать.

– С Джои Уэзерли? Его здесь нет.

– Может, вы его не заметили.

– Спасибо, Гарольд.

Йен заглянул в комнату жены, затем постучал к Далси.

– Это Йен, выйди, пожалуйста.

– Йен, дорогуша, разве тебе не сказали, что я занята?

– Открой немедленно дверь или я вышибу ее.

– Но Йен…

– Открывай!

– Йен, будь джентльменом.Тот налег на дверь плечом.

– Подожди!

Дверь медленно открылась. Шторы были задернуты, в комнате царил мрак. Вероятно, Далси только что погасила лампу, в воздухе еще стоял запах масла.

– Далси, что происходит? – спросил он, подходя.

– Ничего.

Ответ его не удовлетворил. Схватив девушку за руку, он притянул ее к себе, вгляделся в ее лицо и замер.

– Кто это сделал, Далси?

– Йен, пожалуйста! – Я не могу тебе сказать.

– Ты должна.

– Не могу, я боюсь…

– Дали, кто это сделал? – рявкнул он.

– Йен…

– Говори!

– Бешеный Бык Марлин, – прошептала Далси.

– Энн поскакала за ним? Где она? Говори же!

– С ней все в порядке, никуда она не поехала, она недовольна тобой и ушла прогуляться…

– А что ты делала с этим Бешеным Быком Марлином?

– Я… то, что делаю всегда. Но я не удержалась и начала смеяться над ним. Тогда…

Йен вдруг обернулся. В дверях стоял Джои. Вероятно, он все слышал, потому что в следующий момент выскочил из комнаты.

– Джои! – крикнул Иен, но тот уже бежал по лестнице.

– Останови его – взмолилась Далей. – Бешеный Бык убьет его. Ради всего святого, останови его, Йен.

Тот бегом кинулся вдогонку.

Глава 18

Энн из последних сил держалась в седле. Но, слава Богу, дело почти сделано. Где теперь Йен?

Пусть бы он отлучился куда-нибудь с Ральфом. Или он уже ищет ее? Что тогда делать? Незаметно вернуться в комнату и притвориться спящей? Нет, лучше изобразить гнев и попросить Иена немедленно уйти. Главное, не оставаться с ним вдвоем, иначе он увидит, что она ранена. Но он все равно об этом узнает. Как ей…

Энн снова застонала от боли. Руки уже не держали поводья, голова кружилась. Она может истечь кровью.

– Все в порядке, – сказал Эрон, появляясь из темноты, – можем ехать назад. Теперь им ни за что не догнать нас.

Стиснув зубы, чтобы не кричать от боли, Энн неслась к городу. Несколько раз она была готова упасть под копыта лошади. Эрон что-то говорил ей, но из-за шума в ушах она не могла разобрать ни слова.

Наконец они въехали в город и кружным путем добрались до салуна. У конюшни Эрон спешился и, обернувшись к Энн, прошептал:

– Давай побыстрее, а то нас могут увидеть.

– Эрон, я…

– Что с тобой?

Она хрипло дышала, вцепившись ледяными пальцами в седло.

– Помоги мне.

Эрон бросился к кузине, успев подхватить, когда она упала с лошади к нему на руки.

– Энни, о, Господи…

Разгневанный Джои почти бежал по улице. Йен, быстро идущий вслед за ним, сразу заметил Бешеного Быка Марлина. Тот стоял, лениво прислонившись к колонне дома, где размещалась контора шерифа. Джои выстрелил. Он был довольно хорошим стрелком: пуля едва не задела руку Бешеного Быка Марлина, и головорез выронил сигару.

– Джои! – позвал Йен.

Юноша оглянулся. Губы плотно сжаты, подбородок упрямо поднят.

– Как он посмел это сделать? Господи Иисусе…

– Джои, не надо.

– Может, вы еще скажете, что мне не надо защищать проститутку?

– Этого я не скажу.

– Он избил ее!

– Послушай, Джои…

– Эй, малыш, я не буду драться с тобой, – рявкнул Бык. – Сукин сын, твой старик, не захочет увидеть тебя мертвым.

– Отец здесь ни при чем, ты, грязный ублюдок, убийца. Это тебе за Далей.

– Шлюху? – недоверчиво спросил Бешеный Бык.

Прозвище вполне соответствовало его внешнему виду. Широченные плечи, короткие ноги и маленькая по сравнению с мощным торсом голова.

– Женщину, – негромко произнес Иен.

– Парень… проклятье.

Не успел Джои вскинуть руку, а Бык уже прыгнул на улицу, держа наготове пистолет. Йен не стал медлить. Уже собралась толпа, и, если бы Бешеный Бык убил юношу, все бы подтвердили, что он сделал это, обороняясь, потому что Джои начал стрелять первым.

Йен ударил парня рукояткой кольта по голове, и тот упал на землю.

– Ты вовремя убрал мальчишку с дороги, – ухмыльнулся Бешеный Бык. – Теперь нам никто не помешает, да, Макшейн?

– Похоже, что так.

Улица мгновенно опустела, ставни захлопнулись, на дверях щелкнули запоры. Горожане были любопытны и старались не пропускать зрелищ, но никому не хотелось стать жертвой.

– Я слышал, ты один из наших героев-южан, Макшейн? – насмешливо спросил бандит. – Почему тебя не убили на войне, говорят, ты был в самых опасных местах?

– А ты, я слышал, был среди головорезов, воевавших за северян. Мне тоже жаль, что ты не схлопотал себе пулю, но сейчас я попытаюсь исправить эту несправедливость.

– Когда я покончу с тобой, то займусь еще одной потаскушкой. Но ее трогать не буду. Твою маленькую вдовушку я отдам Кэшу Уэзерли. Он так этого хочет. На время, конечно. А может, передумаю и побалуюсь с нею до того, как отдать старику. Он, правда, хорошо платит, но добыча всегда достается победителю. Она дьявольски лакомый кусочек.

– Вряд ли ты ее получишь. Ты не успеешь даже коснуться моей жены, как окажешься по дороге в ад.

– У нее такое нежное тело, мне не терпится его поскорее увидеть.

– А мне не терпится увидеть тебя в преисподней, – тихо произнес Макшейн.

Силы были равными, и оба это знали.

– Я не думал убивать тебя так скоро, – лениво сказал Бешеный Бык, – но сегодняшняя ночь тоже подойдет.

– Пусть Бог решит, – ответил Йен, кладя палец на спусковой крючок.

– Ну, давай, – рявкнул Бешеный Бык. Два выстрела слились в один, эхом прокатившись по безлюдной улице.

– Эрон, возьми себя в руки.

– Ты истекаешь кровью, а я должен спокойно на это глядеть?

– Да нет же, – гневно прошептала Энн. – Это всего лишь царапина.

– Дай мне посмотреть рану. – Лучше принеси мою одежду. Далси или Коко остановят кровь, ее не так уж много.

– Все, это наша последняя вылазка, – заявил он.

– Эрон… – Энн замолчала и прислушалась. Ей показалось, что на главной улице стреляют. – Ты слышал выстрелы?

– Я ничего не слышал.

– Не может быть. Я уверена, что выстрел был.

И не один.

– Энни, сейчас нужно волноваться только о выстреле, который чуть не убил тебя. Какими же мы были идиотами. Но теперь все. И позволь мне осмотреть рану.

Он помог ей снять плащ, расстегнул блузку и начал стирать носовым платком кровь.

– Господи, рана, кажется, опасная.

– Эрон, пожалуйста, я сама все сделаю.

Тот покачал головой, его красивое лицо помрачнело.

– Я нарву бинтов из твоей нижней юбки, а ты пока сядь, ведь ты не держишься на ногах.

Усадив ее на кучу соломы, он принес ее одежду и начал рвать одну из юбок.

– Встань, Энни, мне нужно тебя перевязать. Может, придется позвать доктора.

– Ни в коем случае! Если кто-нибудь догадается о наших делах, нас обоих тут же повесят.

– Извини, но я не могу позволить тебе умереть. Доктор сейчас необходим, а я скажу, что ранил тебя случайно.

– Нет.

– Почему? Твой муж убьет меня?

– Эрон!

– Я схожу за доктором.

– Пусть мною сначала займется Далей, а потом я что-нибудь придумаю. Допустим, я по неосторожности ранила себя.

– В такое место?

– Эрон, тебе нельзя в этом участвовать.

– Тогда придумай что-нибудь получше.

– Предположим, мы наткнулись на апачей.

– А что мы делали ночью в горах? Энн задумалась.

– Я каталась верхом, а ты… ты ехал по делам, мы случайно встретились… – Она замолчала и покачнулась.

– Нужно принять срочные меры, иначе объяснение уже не потребуется. Ты умрешь от потери крови.

Энн больше не возражала. Опираясь на его плечо и стиснув зубы, она смотрела, как он перевязывает рану.

– Ее необходимо промыть.

– Не беспокойся, я не собираюсь умирать. Позову Коко, она мне поможет.

– Тогда об этом узнает Ангус, а значит, и твой муж.

– Остается Далей. Заканчивай, нужно торопиться.

– Готово.

Повернувшись спиной, Энн с трудом начала одеваться.

– Зарой это в сено.

Эрон отнес мужской костюм в дальний угол конюшни и тщательно спрятал. Вернувшись, он увидел, что кузина лежит, вытянувшись на охапке соломы.

– Энни, ты похожа на смерть.

– Благодарю. Помоги мне встать. Мы не должны задерживаться. Может, нас еще не хватились.

Энн старалась дышать пореже: каждый вздох причинял боль.

Внезапно она замерла. Ей показалось, что они в конюшне не одни, хотя не слышала даже шороха.

В дверях стоял Йен. Несмотря на скудость освещения, она заметила в его глазах холодное бешенство.

– Йен, – выдавила она.

– Да, любовь моя, – ответил тот, глядя на Эрона.

– Макшейн… – начал молодой человек.

– Убери руки от моей жены. Эрон отступил в сторону.

– Макшейн…

Энн вскрикнула, увидев, как муж достает один из своих кольтов.

– Йен, нет!

– Нет? – повторил он. – Я устал от убийств. На войне я убивал врагов. На Западе довольно трудно разобрать, кто твой враг. Во всяком случае, я никогда бы не подумал, что мои враги – тапер в салуне и собственная жена.

– Йен, – прошептала она.

– Но ты права. Я никогда не горел желанием убивать. И сейчас не стану тратить пули на Эрона. Я просто сверну ему шею вот этими руками, а потом разберусь с тобой.

В его голосе было столько ненависти, что Энн оцепенела от ужаса. Посмотрев на револьвер, Макшейн сунул его обратно.

– Какой же я осел, – горько произнес он и взглянул на Эрона. – А ты сукин сын.

– Ты действительно осел. Эрон пришел, чтобы позвать меня в салун. Я на тебя рассердилась, поэтому хотела взять лошадь и прокатиться верхом. Можешь спросить у Гарольда, я…

– И у Далси, конечно, тоже. Но она сейчас занята с Джои Уэзерли.

Энн облегченно вздохнула.

– Эрон не виноват.

– Энн, я сам могу все объяснить.

Йен повернулся в его сторону.

– Убирайся!

Ей показалось, что сейчас он растерзает Эрона. Хотя кузен был отнюдь не трус и при случае мог за себя постоять, но противник вроде Макшейна ему не по зубам.

– Йен, ты не понимаешь, что делаешь!

– Не понимаю? Да, мне следовало понять все гораздо раньше. Вы постоянно вместе, постоянно о чем-то шепчетесь. Так замечательно спелись. Теперь-то все ясно. Вы долго отсутствовали, а сейчас я застаю вас в конюшне наедине, и он тебя одевает. Чего же тут не понять?

Он рванул жену к себе, затем резко оттолкнул. Она вскрикнула от пронзительной боли, но он уже повернулся к Эрону, готовый, как тигр, броситься на свою жертву.

– Нет! Ты ничего не понял! – Она из последних сил ухватила мужа за руку.

Тогда он снова притянул ее к себе и сжал так, что она задохнулась от боли.

– Отпусти меня, тупой, бесчувственный идиот, – еле выговорила она, теряя сознание.

– Что, черт возьми, происходит? – Йен грубо тряхнул ее.

Как во сне, перед Энн мелькнул рукав его рубашки, запачканный у плеча кровью.

– Что с твоей рукой? – прошептала она. – Почему стреляли?

– С моей рукой ничего не случилось, а стрельба уже закончена. Я хочу знать, что было между вами?

– Богом клянусь, ничего! – закричал Эрон. – Отпустите ее, вы сами не знаете, что делаете. Она моя кузина.

– Кузина?

– Эрон, не нужно, – с трудом проговорила Энн.

– И в обязанности кузена входит одевать тебя на конюшне! – закричал Иен.

– Ты должна все рассказать, – твердо произнес Эрон.

– Нет.

– Это уже не имеет значения, Энни.

– Что не имеет значения? – Йен, казалось, уже начал кое-что понимать. – Если один из вас не скажет мне наконец, в чем дело, я вас заставлю.

Энн на миг потеряла сознание.

– Отпусти ее! – не выдержал Эрон и, размахнувшись, нанес Макшейну сильный удар.

Тот легко парировал его. Казалось, он только этого и ждал. Его ярость искала выхода.

И выход нашелся.

В следующий момент Эрон уже валялся на полу, а Йен занес кулак, чтобы ударить его в челюсть.

Энн всей тяжестью повисла на руке мужа. Он на секунду замер, и тогда она последним усилием воли бросилась на него, отталкивая от Эрона. Потеряв равновесие, оба рухнули на землю. И то ли от удара, то ли уже обезумев от страданий, Энн дико закричала.

Эрон, задыхаясь, поднялся на одно колено.

– Макшейн, ей нужна помощь. Она ранена.

– Ранена?

Эрон что-то говорил, но она уже ничего не слышала, только видела, как изменилось у Йена выражение лица, как он с тревогой смотрит на нее. Но вдруг его лицо начало плыть у нее перед глазами, она схватила мужа за руку. Рука была липкой от крови.

– Йен, – начала она.

И тут же погрузилась в черный омут боли.

Глава 19

Горит лампа. Она лежит в своей комнате, на собственной кровати. С нею Эрон, Далси… и Иен. Эрон держит свечу, Далси смывает кровь с раненого бока, а Йен вонзается в ее тело.

– Йен, ты уверен… – говорит Далей.

– На войне я повынимал немало пуль. Я уверен, Далси, не давай ей шевелиться. Вот так. Я ее нашел.

Следующие несколько секунд полны чудовищной боли. Она чувствует, как ее тело режут на части. Она начинает кричать, но Эрон гладит ее по лицу.

– Нельзя кричать, Энни.

– Дайте ей виски, – слышит она голос Йена. Эрон приподнимает ей голову, потом ее горло обжигает виски. Она начинает кашлять.

– Ты можешь ее вытащить? – спрашивает Эрон.

– Вот она. Далси, передай мне новую губку, а ты, Эрон, влей еще.

Она чувствует вкус виски. Затем, полная благодарности, она снова умирает.

Она приказывает себе открыть глаза. Все куда-то плывет. Но боль стихла. Эрон кладет ей на лоб холодный компресс.

– Эрон, – шепчет она пересохшими губами.

– Все в порядке.

– Где Йен?

– Внизу.

– Далси?

– Она с Джои.

– Нет, нет. Мы это придумали…

– Она правда с Джои. Он ранен. Йен…

– Йен ранил Джои?

– Энни…

Она пытается слушать, но уже ничего не слышит. Пытается смотреть на него, слушать, понять, но это уже выше ее сил. Неясная чернота смыкается вокруг нее, поглощает.

Эрон стоял на крыльце и чувствовал себя несчастным, потому что Макшейн, скрестив руки на груди, молча уставился на него своими безжалостными черными глазами.

С Энн осталась Далси. Они всю ночь не отходили от нее. Макшейн кое-что понимал в медицине, потому что во время войны ему приходилось ассистировать доктору, когда ранили кого-нибудь из его солдат, и он научился извлекать пули, шрапнель или стрелы.

Всю ночь Макшейн не переставал удивлять и восхищать Эрона. Узнав о ранении жены, он больше ни о чем не спрашивал, поскольку не сомневался, что это произошло, когда Энн занималась своими таинственными делами. Он отнес ее в комнату и вызвал Далси.

– Пуля до сих пор в теле, поэтому Энн так страдает. К счастью, ребра и легкое не задеты… – Его голос был почти бесстрастен.

Он достал ящичек с медицинскими инструментами, который всегда находился при нем. Помедлил секунду, руки у него дрогнули, а затем он ловко извлек пулю и зашил рану.

О своей руке Макшейн как будто забыл, хотя кровь продолжала идти. Он аккуратно перевязал Энн, подложил ей под голову подушку, коснулся ладонью лба.

– Если не начнется лихорадка, тогда обойдемся без доктора.

Макшейн сидел около жены до рассвета, потом его сменил Эрон.

Теперь с нею осталась Далси, а они стояли на крыльце и молчали.

– Можешь начать сначала, – устало произнес Йен. – Ты действительно ее двоюродный брат?

– Наши матери были сестрами.

– Тебя тоже взяли в плен индейцы?

– Нет. Перед войной родители Энн отправились на Запад. Ее мать писала нам с дороги. В детстве мы с Энни часто музицировали вместе. Она пела под мой аккомпанемент, и у нас это получалось так хорошо, что нам прочили музыкальную карьеру.

– Почему Энн не сказала о ваших родственных отношениях?

– Понятия не имею.

– Может, она думала, что тогда я скорее догадаюсь о ее темных делах?

Эрон молчал, находясь в трудном положении. Ведь он сам участвовал в этих делах, однако считал, что рассказать обо всем должна только кузина.

– Йен, вы, безусловно, можете предъявлять мне претензии, можете даже убить меня, я понимаю ваш гнев, но, пожалуйста, спросите об этом у Энн.

– Обязательно, если она выживет.

– Вы же сказали… – забеспокоился Эрон.

– Я сказал, что надеюсь, если не будет осложнений. Рана может воспалиться.

– Наверное, вам есть смысл позаботиться о себе? – спросил молодой человек, взглянув на его рукав.

– Царапина. Я считал, что Марлин был лучшим стрелком.

– Был? Значит, он…

– Мертв, – спокойно ответил Иен. – И теперь шериф Бикфорд собирается меня арестовать.

– Вы его застрелили?

– Вообще-то я не собирался делать это вчера, но так уж вышло. Бешеный Бык избил Далси, Джои узнал и бросился на его поиски.

– Но ведь Джои…

– Он не успел выстрелить. Это сделал за него я. Давай вернемся к твоей истории.

– Она проста. Моя мать получила известие, что на переселенцев, среди которых находилась семья Энн, напали индейцы. Ее родители были убиты, но тела Энн не нашли, и мы надеялись, что она жива. Как-то мы узнали, что в племени пауни живет белая девочка, похожая на Энн. Потом началась война, моя мать умерла от лихорадки в 1861 году, вскоре я потерял и отца. Перед их смертью я обещал им, что обязательно найду Энн. Я воевал, был ранен и получил длительный отпуск, но в армию больше не вернулся, а приехал в Сент-Луис, где познакомился с Эдди Маккестлом, который в то время был траппером и иногда ездил в разные индейские племена. Он тоже слышал, что у пауни живет молодая белокурая девушка. По моей просьбе он поехал туда и нашел Энн. Тогда же в племени умер воин, которого звали Плывущее Облако, друг моей кузины, и он завещал дать ей свободу. Таким образом, Эдди смог ее забрать. Я потерял всех родных, и Энн стала единственным близким мне человеком. У нас образовалась довольно необычная семья, состоявшая из Энн, Эдди, меня и девушек, которым они помогли спастись. Мы перебрались в этот город, где Эдди купил салун, а Энн стала его хозяйкой. Коко и Далси тоже начали работать здесь, а когда появилась Джинджер, имевшая музыкальное образование, мы купили пианино. Анри, наш повар, работал в лучших ресторанах Балтимора, у него вышла стычка с каким-то солдатом, того потом нашли мертвым. Энн верит, что он не мог поступить иначе, однако его, кажется, до их пор разыскивает полиция Балтимора. Нам повезло, повара такого класса не отыщешь в здешних местах.

– Значит, он – убийца, а вы с Энн – пара грабителей. Его разыскивают в Балтиморе, а вас – в этом городе.

– Шериф ничего не знает.

– Тот, кто стрелял в Энн, видел, кто у него на мушке.

– Они нас не узнали. К тому же мы не грабители.

– Нет?

Эрон замолчал. Главное – не сказать лишнего.

– Мы не отвечаем за все похищенное золото.

– Речь не об этом. Вы двое совершили вооруженное ограбление. Вас могут повесить в мгновение ока.

– Они не сумеют доказать нашу вину.

– Они легко догадаются, если кое-кто узнает, что Энн ранена. Это все из-за тебя, – вдруг произнес Иен. – Как ты мог втравить ее в свои грязные дела?

Эрон открыл рот от удивления, потом чуть не расхохотался. Макшейн еще не знает характера Энн, ее невозможно втравить помимо ее воли.

– Теперь все кончено, – сказал Эрон, поднимая голову. – Мы были не правы.

– Значит, Энн втянула тебя в свои дела?

– Макшейн…

– Я знал это с самого начала.

– Вы не можете вот так обвинять ее, вы не знаете… – Эрон замолчал. – Вы не понимаете.

– Проклятье, я понимаю даже слишком хорошо.

Молодой человек вздохнул.

Он вошел в комнату так тихо, что никто не слышал его шагов. Энн испуганно откинулась на подушку. Малейшее движение причиняло ей боль, но теперь она была уже не такой пронизывающей.

– Далси, мне кажется, нам с Энн пора кое-что обсудить.

– Неплохая идея. Можно сказать, лучшая из того, что я слышала в последнее время.

– Далси, подожди…

Энн проводила ее беспомощным взглядом, а Макшейн закрыл за нею дверь и, вернувшись к кровати, холодно посмотрел на жену.

– Что ты сделал с Джои? – сразу перешла в наступление Энн, стараясь придать голосу твердость.

– Стукнул по затылку рукояткой пистолета.

– Зачем? Что он тебе сделал?

– Ничего.

– Тогда почему ты его ранил?

– С ним все в порядке. А вот ты могла умереть. И ради чего? Ради нескольких пригоршней золота? Зачем оно тебе? Чего тебе не хватает? – с горечью спросил Макшейн.

– У меня все есть, – холодно ответила Энн.

– Плохи твои дели, Энни.

– Если ты такой праведник, то почему не сдаешь нас шерифу?

– Потому, что ты сама наказала себя.

– Ну и что?

– Ты получила то, чего добивалась, и, в конце концов нарвалась на пулю, маленькая идиотка. Я знаю, что к ограблению почтового дилижанса имели отношение люди из салуна. Ведь ты была там, и я мог пристрелить тебя.

– Так почему же ты этого не сделал?

– Я боялся, что это можешь быть ты.

Он поднял руку, и Энн увидела кровь на рукаве.

– Йен, у тебя…

– Царапина.

– Рукав весь черный от крови. Это не может быть царапина.

Макшейн снял рубашку, и, приподняв голову, Энн увидела рану, покрытую запекшейся кровью. Она выглядела устрашающе, но была неглубокой.

– Что случилось? – прошептала она.

О, Господи, когда его ранили? Ведь прошлой ночью в конюшне она видела его окровавленную руку. Значит, его ранил не Эрон. И где сейчас Джои?

– Йен, что с Джои?

– С ним все в порядке. Но Энн не верила.

– Он ничего тебе не сделал. Ты не должен был причинять ему зла. И Эрона не имеешь права обвинять. Он делал все по моей просьбе.

– Я не касался твоего драгоценного Эрона, и если говорить начистоту, то я испытываю к нему гораздо больше уважения, чем к тебе.

Он подошел к гардеробу, где теперь лежала его одежда, взял чистую рубашку и серьезно посмотрел на жену.

– Договоримся так. На несколько дней ты останешься в комнате. Мы скажем, что ты простудилась и неважно себя чувствуешь. Если ты хотя-бы попытаешься выйти за порог этой комнаты, до шерифа дело уже не дойдет, я расправлюсь с тобою сам.

– Ты ничего не понял! – сказала Энн ему вслед.

Йен остановился у двери.

– Тогда я жду объяснений.

В его бесстрастном лице еще заметнее стали черты индейских предков, в глазах сверкал холодный огонь.

– Ты не сможешь понять, – с вызовом сказала она.

– Возможно, но, клянусь тебе, отныне ни один твой шаг не останется незамеченным.

Энн, дрожа, откинулась на подушку, чувствуя страшную усталость. Не успела она перевести дух, как в дверь постучали. Пришел Анри со своим лекарством – куриным бульоном.

Видимо, ему сказали, что она простудилась, и француз был уверен, что его целебный бульон быстро поставит ее на ноги. Аппетитный запах напомнил Энн, как она голодна. Анри сам покормил ее, и она снова уснула.

Когда Энн открыла глаза, в комнате было темно. Почувствовав, что не одна, она вскрикнула от ужаса, но потом разглядела Йена, сидевшего у ее изголовья.

– Уже поздно, – тихо сказала она, – извини, ты хочешь лечь?

– Я устроюсь в кресле. – Он потрогал ее лоб. – Лихорадки нет.

Он отошел в темноту, и Энн услышала скрип кресла.

– Ты ничего не понял, Йен.

– Я уже сказал, что готов понять, если ты мне объяснишь.

– Ты должен мне доверять.

– Так же, как ты доверяешь мне?

Она закусила губу.

– Йен…

– Тебе нужно спать, Энн.

Ей казалось, что она уже выспалась и не сможет уснуть, но ошиблась.

Проснулась она днем. Рядом сидела Далси.

– Доброе утро, Энни, Как ты себя чувствуешь?

– Хорошо.

– Ты выглядишь гораздо лучше, а вчера на тебя было страшно глядеть. Посмотри, что я тебе приготовила.

Далси отошла в сторону, чтобы подруга увидела ванну, наполненную горячей водой.

– Какая ты умница. Далси.

– Йен развел огонь, и мы попросили натаскать из кухни воды. Но сюда никто не входил. Они оставили воду у двери, а мы с Йеном внесли ее в комнату.

– Спасибо, Далей.

– Давай, я помогу. Тебе нельзя делать резких движений.

Энн очень ослабела, но с помощью Далей встала с кровати и разделась.

– Что делать с повязкой?

– Сейчас я ее сниму. Иен сказал, что от воды хуже не станет. А потом мы смажем рану серой и кокосовым маслом. – Далей сняла повязку. – Совсем неплохо. Ты видишь рану?

Энн взглянула на свой бок. Пуля, скользнув по ребрам, немного отклонилась, что и спасло Энн от верной смерти. Рана аккуратно зашита, вокруг нее все чисто, никакого воспаления. Настроение у нее сразу улучшилось.

– А теперь залезай в ванну, – сказала Далси, беря ее за руку.

Энн с наслаждением погрузилась в теплую воду и сразу почувствовала себя лучше. Расслабившись, она положила голову на край ванны.

– Выпей. – Далси подала ей чашку. – Это сладкий чай со сливками.

Попробовав, Энн с удовольствием выпила все до капли.

– Спасибо, Далси. А сегодня ты выглядишь совсем хорошо.

– Я же говорила, что со мною все в порядке.

– Я так огорчена… – начала Энн, но тут раздался стук в дверь.

– Извини. – Далси вышла.

Энн вытянулась и закрыла глаза, однако ее внимание привлекли шаги.

Перед ванной стоял Йен. Темные прямые волосы отросли и падали ему на глаза, он откинул их рукой и холодно смотрел на нее. Ей стало не по себе, но она приготовилась к защите.

– Поглядим, как идут дела, – сказал он. Легко поднял ее из воды, отнес к камину, где догорало несколько поленьев, и отступил на шаг, чтобы лучше видеть рану. Нагая, мокрая, она чувствовала себя очень неуютно.

Йен начал медленно вытирать жену полотенцем.

– Боль уменьшилась? – спросил он и нахмурился.

– Уже почти не болит, только сильно чешется.

– Хорошо, стой спокойно.

Он взял с туалетного столика желтую мазь и принялся намазывать ею рану.

– Сера? – спросила она.

– И многое другое. Рецепт моего деда. Эта мазь сослужила мне добрую службу во время войны.

– Она хорошо действует.

Кивнув, Йен отошел за бинтами. Пока он занимался перевязкой, Энн стояла очень тихо, хотя сердце у нее бешено колотилось. Закрепив повязку, он оценивающе взглянул на дело своих рук, и Энн стало жарко под этим взглядом, устремленным на ее обнаженное тело.

Йен дотронулся пальцами до ее щеки.

– Ты никогда больше не подставишь себя под пули.

– Это мой риск и мое тело.

– Никогда!

Он хотел сказать еще что-то, но в дверь опять постучали, тихо выругавшись, он прикрыл Энн полотенцем и пошел открывать. Она услышала голос Далси:

– Он настаивает. Ты должен спуститься и поговорить с ним.

Дверь хлопнула, но Йен не вернулся.

Он запретил ей выходить из комнаты, и Энн, дрожа от холода, обдумывала, что ей делать.

Она чувствовала себя гораздо лучше, на ней свежая повязка, а внизу что-то произошло, и необходимо это узнать.

Постояв еще минуту она, решившись, подошла к шкафу, достала ситцевое платье, которое не стесняло движений, надела простые туфли на низком каблуке и, проведя щеткой по волосам, подошла к двери. В коридоре было пусто, но снизу доносились голоса. У лестницы Энн остановилась и заглянула в салун.

Йен стоял около бара, рядом с ним, облокотясь на стойку, – Кэш Уэзерли, а дальше маячили Карл и Дженсон. Были там Ральф Ренинджер, Ангус и шериф Бикфорд.

Энн услышала голос шерифа:

– Макшейн, мистер Уэзерли обвиняет вас в убийстве.

– Это был честный обмен выстрелами, шериф, что могут подтвердить свидетели.

– Дуэли запрещены.

– Никакой дуэли не было, – ответил Йен.

– По законам территории… – снова начал Бикфорд.

– По законам территории, – прервал его Джои Уэзерли, которого Энн не увидела, – нужно арестовать меня.

– Закрой рот, сын! – приказал Кэш.

– Именно я гнался за Бешеным Быком, и именно я первым выстрелил в него, – сказал юноша, не обращая внимания на отца. – Мистер Макшейн оглушил меня, он знал, что я не справлюсь с Бешеным Быком Марлином. И застрелил его, но Бешеный Бык сам того хотел. Вспомните изречение, шериф: «Кто живет мечом, от меча и погибнет». Бешеный Бык жил своим пистолетом, и его застрелили на улице. Если бы Макшейн не убил его, он бы убил Макшейна. Это был честный бой, шериф Бикфорд.

– Боюсь, при таких обстоятельствах у вас нет оснований для ареста моего клиента, шериф, – сказал Ральф.

К бару подошел Эрон, и, увидев его, Энн облегченно вздохнула.

Шериф в раздумье посмотрел на Йена, затем перевел взгляд на Кэша.

– Мистер Уэзерли, кажется, дело происходило не совсем так, как его представили мне вы и ваши люди, сэр. Я не могу никого арестовать. Желаю всем хорошего дня. – Приподняв шляпу, он направился к двери.

После его ухода наступила тишина, которую вскоре нарушил Кэш Уэзерли:

– Это еще не все, Макшейн, и ты заплатишь нам за убийство.

– Неужели? Впрочем, сэр, я придерживаюсь того же мнения. Вы заплатите за убийства, которые совершили.

Багровый от злобы, Кэш двинулся к выходу. За ним шли старшие сыновья и несколько его людей. Остановившись перед Джои, Уэзерли ткнул в него пальцем и прохрипел:

– Ты! У тебя нет больше ни дома, ни семьи! Ты – ублюдок, и я проклинаю тебя.

Он плюнул и пошел дальше.

– Благодарю за это Бога! – крикнул ему вслед Джои.

У двери Кэш остановился. С лестницы Энн увидела то, чего не видел никто другой.

– Йен, он вынимает револьвер! Щелкнули взводимые курки, и потекли долгие секунды, пока соперники мерили друг друга взглядами. Кэш направил оружие на младшего сына, Йен взял на мушку Кэша.

– Похоже, ничья, – сказал Уэзерли, пряча револьвер. – Но в следующий раз, парень, я не забуду спустить курок, – тихо добавил он, обращаясь к сыну.

Когда дверь захлопнулась за последним бандитом, в салуне раздались смех и радостные крики. Коко выбежала из кухни и бросилась к Ангусу. Джои подхватил на руки Далси и закружился по комнате.

Йен взглянул на жену и не спеша направился к лестнице. Энн быстро вернулась в комнату.

Глава 20

Она хотела захлопнуть дверь, но Йен уже вошел следом.

– Кажется, я велел тебе оставаться здесь.

– Почему ты не сказал мне, что происходит внизу?

– Ты должна была остаться здесь.

– Если я буду прятаться, это может навести на подозрения.

– А если рана откроется и кровь проступит через бинты на платье?

– Нет, рана начала заживать. Йен, почему ты не сказал мне, что пришел Кэш?

– Не успел. Да и не имел права. Больного нельзя волновать.

– Ты убил Бешеного Быка.

– Да. Предпочел убить его, чем ждать, когда он убьет меня.

Ей захотелось поблагодарить его за Джои, но это было невозможно, он еще не простил ее за ночную вылазку.

– Ты убил его, чтобы он не смог убить Джои?

– Джои увидел, что тот сделал с Далси, и погнался за ним.

– А ты погнался за Джои и стукнул его по голове, чтобы он отключился?

– Совершенно верно.

– Бешеный Бык прострелил тебе руку, а ты…

– Попал ему в сердце.

Она с упреком посмотрела на него.

– Ты должен был рассказать мне об этом.

– О чем мне говорить с тобой, когда я еще не слышал от тебя ни слова правды?

– Ты не хотел меня слушать.

– Я не хотел слушать очередную ложь.

– Йен, у тебя нет права…

– Нет права? – Он выговорил эти два слова с такой яростью, что Энн испуганно попятилась. А он все наступал: – Ты лгала мне с той самой минуты, как я переступил порог салуна.

– Не переступил порог салуна, как ты выражаешься, а вторгся сюда. Начал сразу распоряжаться и захотел, чтобы тебе беспрекословно подчинялись. Так чего ты ожидал?

– Во всяком случае, я не ожидал, что женюсь на шлюхе, которая окажется девственной королевой разбойников. Которая грабит фургоны и почтовые дилижансы с золотом, терроризирует человека, который может сжевать ее и выплюнуть, как табак, если только пронюхает о ее забавах.

– Я совсем неплохо справлялась.

– Да тебя дважды чуть не убили, и, если шериф Бикфорд узнает о твоих похождениях с переодеваниями, тебя ждет виселица. Довольно плачевный конец.

– Ты многого не понимаешь…

– Опять. Так просвети меня.

– Убирайся к черту!

– Повторяю тебе, Энн, не выходи из этой комнаты до тех пор, пока рана не заживет, а точнее, пока я не разрешу тебе это сделать.

– Твое разрешение…

– Ты хочешь, чтобы я привязал тебя к кровати? Я это сделаю, и ни Далси, ни Коко не смогут тебя развязать.

– Но ты должен мне доверять! – закричала она.

– Так же, как и ты мне? Передать привет Джои?

– Спасибо тебе за Джои, – тихо сказала она. – И за Далси.

– Тебе не стоит меня благодарить. Я сделал это для себя.

Дверь за ним захлопнулась. Весь день он не заходил в комнату. Не пришел и вечером. Ночью Энн не могла заснуть, любой скрип на лестнице она принимала за его шаги. Иногда начинала дремать, и тут же появлялись обрывки воспоминаний. Она куда-то бежит, а сзади раздаются выстрелы. Она поднимает оружие, но у ее револьвера нет курка. Преследователи совсем близко, и она кричит от ужаса.

Над ней склоняется чье-то лицо. Это Плывущее Облако, а рядом слышатся леденящие душу крики индейцев.

Потом она видит Йена. Он бежит, не обращая на нее внимания. Она кричит, но он не слышит. За спиной она видит монстра с человеческим лицом. Он разрушает все на своем пути, и от него нет спасения…

Наконец Энн заснула по-настоящему, и ее разбудил жизнерадостный голос Далси:

– Энни, просыпайся, я приготовила чай, а Анри – хрустящие воздушные лепешки. Чувствуешь, какой запах? Ты должна их съесть. Потом будет ванна. Я уже заходила к тебе, но ты так крепко спала, что я не стала тебя будить. Кажется, дела идут на поправку. Йен – хороший доктор. Он, наверное, знает кое-какие секреты индейцев. Похоже, может вылечить любую рану.

– Да, он – восьмое чудо света, – пробормотала Энн.

– Он сказал, что военный опыт научил его тщательно удалять из раны все остатки одежды. Если этого не сделать, она может загноиться. Поэтому индейцы обычно сражаются полуголыми.

Энн откусила кусок лепешки. Настоящий деликатес.

– Вкусно, правда? – Далси села на кровать. – Коко так счастлива! Ты могла представить Коко замужем? Да еще за таким великаном.

– Да, им обоим повезло, – согласилась Энн. Далей улыбнулась и понизила голос:

– Джои еще здесь. Теперь он, как ты понимаешь, не может вернуться домой.

– Конечно.

В это время раздался стук, и в комнату заглянул Джои.

– Привет, незнакомка, – улыбнулся он. – Мы все по тебе скучаем.

– Тогда входи, – пригласила Энн. Юноша сел рядом с Далси.

– Ты выглядишь гораздо лучше, Энни.

– Да, мне уже лучше. – Она поняла, что Джои не знает о ее ране. – Я скоро приду к вам. Ты ведь теперь будешь в салуне.

Он кивнул и простодушно улыбнулся.

– Я и так проводил у вас почти все время. Теперь, конечно, мне нужно подумать о какой-нибудь работе.

– Я слышала, что ты сказал отцу, Джои, и понимаю твою боль.

– Если я и чувствую боль, то только из-за Мэг. Она – хорошая девочка и не заслужила той жизни, которую ведет на ранчо. Что же касается отца… Я его ненавижу! Фактически он убил мою мать, так рано свел ее в могилу. – Он помолчал. – Твой муж спас мне жизнь, Энни.

– Ты хотел отомстить за Далси?

– Я сама вела себя, как идиотка, – огорченно сказала та.

– Жалеть не о чем, Джои, я рада, что ты с нами.

Далси встала.

– Нельзя утомлять Энн, а то у нее не хватит сил принять ванну. Да и внизу сейчас такая суматоха.

– Что там происходит? – Энн захотелось нарушить запрет Йена. Не станет же он в самом деле привязывать ее к кровати.

Джои взглянул на Далси и, пожав плечами, ответил:

– Да ничего особенного. Как всегда, много посетителей. Все покерные столы заняты.

– Из города вызвали шерифа Бикфорда, – добавила Далси.

– Может, не стоило говорить? – с легким неодобрением сказал Джои.

– Энн должна все знать.

– Она плохо себя чувствует, – напомнил юноша.

– Верно. – Далей поцеловала ее в щеку. – Иди вниз, Джои, я сейчас.

– Поправляйся, Энни.

– Спасибо.

– Залезай в ванну. Скоро придет Йен. – Далси еще раз поцеловала ее и убежала.

Энн встала с кровати. Не подходя к ванне, она ополоснула лицо из кувшина, накинула на рубашку шаль и босиком вышла в коридор.

Внизу царила суета. Эрон помогал Гарольду наливать виски и пиво, даже Анри покинул кухню, чтобы разносить еду.

В зале было много людей Кэша. Бешеного Быка заменили Джои Мейсон и Тайлер Гриссом, сидевшие за карточным столом. Мейсон – тощий парень лет тридцати с тусклым взглядом желтоватых глаз и странной улыбкой, от которой его лицо слегка перекашивало. Гриссом, со смуглым правильным лицом и хитрым выражением, приближался к пятидесяти. Ходили слухи, что на войне он прославился своей жестокостью, убивал индейцев и южан, не оставляя в живых ни стариков, ни детей.

Энн знала, что оба готовы отомстить за Бешеного Быка, а долго ждать они не привыкли. Людей Уэзерли было, по крайней мере, человек тридцать, но из профессионалов только Мейсон и Гриссом.

Она стала подсчитывать, сколько людей у Йена.

Ангус стоял у входа, Ральф находился около бара, близнецы Игеры сидели за карточными столами. Шрам, самовольно взявший на себя обязанности распорядителя, внимательно наблюдал за игрой. Коко разносила напитки. Йена нигде не было.

Внезапно чья-то рука прикрыла ее руку, лежащую на перилах. Энн резко оглянулась и… Прежде чем она успела вскрикнуть, Йен зажал ей рот, осторожно поднял и понес в комнату. Когда дверь захлопнулась, оба заговорили одновременно:

– Я только хотела…

– Я тебя предупреждал.

– Мне нужно было…

– Если бы не твоя рана, я бы надавал тебе по мягкому месту.

– Но я чувствую себя гораздо лучше.

– Тогда урок пойдет тебе на пользу.

– Ты не посмеешь.

– Посмею.

– Сукин сын, – начала она, но сразу вскрикнула, потому что он бросил ее на кровать. – Подожди! Я же ранена!

– Сейчас я буду тебя лечить.

– О! Ты… ты, ублюдок…

– Энн, прекрати, рана может открыться. Сняв с нее одежду, он усадил ее, осторожно снял повязку и удовлетворенно кивнул:

– Скоро ничего не будет заметно.

– Я не хочу сидеть в комнате.

– Сегодня ты останешься здесь. Я привяжу тебя к кровати.

– Нет.

– По-другому ты не понимаешь, – заявил Иен, сажая ее в ванну.

– А моя рана?

– Ничего страшного. Мне говорили, что ты любишь купаться.

– Да, но…

– Все будет в порядке. Потом намажем серой.

– Тебя научили индейцы?

– Главным образом пленный доктор, которого мы потом обменяли у северян на одного из наших.

– Где ты был прошлой ночью?

– На ранчо Уэзерли.

– Зачем? – воскликнула Энн.

– Хотел его осмотреть. Я ездил по приглашению Мэг.

Опять Мэг. Очаровательная девушка, любимица Джои, такая приятная и открытая, даже Коко и Далси отзывались о ней с симпатией. Прелестная, невинная Мэг, не запятнанная грабежами и ненасытной страстью к золоту.

– Ты поехал туда, чтобы провести вечер с Мэг? – небрежно спросила она.

– Н-да.

– Ты, владелец салуна и женатый человек?

Йен что-то пробормотал. У нее вдруг закружилась голова, и она почувствовала тошноту. С трудом выговаривая слова, она тихо произнесла:

– Уходи отсюда, пожалуйста.

Он не успел ответить, потому что из-за двери его позвал Джои:

– Ангус просит тебя спуститься.

Йен быстро встал, еще раз предупредив ее перед уходом:

– Если ты сделаешь хоть шаг из этой комнаты, я без всяких шуток привяжу тебя к кровати. Скоро я вернусь и буду тебя лечить.

– Не спеши, я сама могу позаботиться о себе.

– Я сделаю так, как сказал.

Сидя в ванне, Энн чувствовала, как остывает вода. Она стала замерзать, но ее мысли были заняты Йеном. Хорошо бы вернуться в то время, когда она и понятия не имела о его существовании, поступала по своему усмотрению, не страдала от любви.

Энн собралась уже вылезать, когда почти без шума открылась и закрылась дверь. Она снова погрузилась в воду, ей вдруг захотелось излить на Йена весь свой гнев и ревность. Пусть расскажет, что произошло на ранчо Уэзерли. Тогда она заявит, что он свободен, и она не хочет быть с ним, если его мысли заняты другой женщиной.

– Н-ну, теперь я вижу, что нравится моему боссу! – услышала она мужской голос.

Энн повернула голову и замерла. У двери стоял Джош Мейсон, глядя на нее своими желтыми глазами.

Через секунду он уже одной рукой зажимал ей рот, а другой вытаскивал из ванны. Она извивалась, пытаясь освободиться. Он бросил ее на кровать, и, пока старался накинуть ей на голову простыню, Энн ударила его ногой в пах. Мейсон взвыл и согнулся от боли, а она тут же бросилась к двери. Бандит успел схватить ее за волосы и поволок обратно, снова зажав ей рот. Господи, если бы у нее здесь было оружие, но оно осталось в конюшне…

– Сука. Давай немного позабавимся, пока другие заняты внизу. Потом можешь говорить, что угодно, кто поверит замужней шлюхе. Визжи, сколько хочешь.

Он ударил ее по голове, в глазах у нее помутилось, но она продолжала сопротивляться, хотя и безуспешно.

– Будь со мной поласковее, тогда, может, я доставлю тебе удовольствие.

Энн укусила его за руку и закричала.

В следующее мгновение неведомая сила подняла Мейсона в воздух, и он рухнул на пол с перебитым носом.

– Вставай! – приказал Йен.

Бандит сделал попытку, одновременно хватаясь за пистолет, Энн вскрикнула. Раздался выстрел, и на груди Мейсона появилось красное пятно.

Она в ужасе повернулась к мужу. Тот с беспокойством смотрел на нее.

– С тобой все в порядке? Нужно осмотреть рану. На лестнице послышались шаги, и Йен быстро прикрыл жену простыней. В комнату ворвалась разъяренная толпа, состоявшая из людей Уэзерли. Наверное, Джоша Мейсона послали захватить Энн, пока другие отвлекали Макшейна.

– Он застрелил еще одного человека.

– Убийца!

– Теперь он за все заплатит!

Прогремел выстрел. Это Ангус пальнул в воздух, и на мгновение стало тихо.

– Я – не убийца, – сказал Иен. – Этот ублюдок поднялся сюда, чтобы изнасиловать мою жену, и пытался убить меня.

– Шлюха нарочно заманила его в комнату, чтобы ты смог убить его. – крикнули из толпы.

Энн видела, как побледнело лицо мужа.

– Убирайтесь отсюда к дьяволу! – рявкнул Ангус. – Или я начну стрелять!

– Не уверен. – раздался голос.

Толпа расступилась, и все увидели, что Тайлер Гриссом держит перед собой Коко, приставив нож к ее горлу.

– Убери оружие, парень, или я перережу горло этой суке.

– Если ты причинишь ей малейшую боль, я буду отрезать от тебя кусок за куском, и ты еще будешь молить о быстрой смерти.

– Я просто заберу ее с собой. Нас здесь около тридцати человек, так что плохи твои дела.

– Шериф тебя повесит! – закричала Энн. Но Гриссом смотрел на Йена.

– Сейчас ты выйдешь отсюда. Выйдешь спокойно, и мы освободим женщину. Потом все уйдем из салуна.

– Сначала уведи своих людей, – сказал Йен.

– Мы уйдем вместе.

Ангус ткнул в него пальцем.

– Ты уже покойник.

– Закон на моей стороне, парень, Йен Макшейн только что совершил второе убийство. И его должны за это вздернуть.

– Ты уже покойник, – повторил Ангус.

– Не иди у них на поводу, Макшейн! – крикнула Коко. – Пусть только тронет меня, его самого повесят!

– Мы все идем в салун, – решительно сказал Йен, и толпа направилась вниз.

Внезапно грохнул новый выстрел. Макшейн ранил Гриссома в плечо, тот выпустил Коко, и она убежала вниз. Потом все смешалось. Раздавалась пальба. Ангус оборонялся от пяти человек, Иен кулаками прокладывал себя дорогу на лестнице, в салуне орудовал пистолетом Эрон, Гарольд с размаха опускал бутылку на чью-то голову. Там же был и Ральф Ренинджер. Рядом с Энн, все еще завернутой в простыню, возникла Далси.

– Они вытащили его на улицу! Он ранил семерых, но им удалось скрутить его! Они хотят его линчевать.

В панике Энн бросилась к двери.

– Нет! – закричала Далси. – Они схватят тебя и повесят рядом!

– Принеси мои револьверы! – приказала Энн. Переступив через тело Мейсона, она вышла на балкон.

На площади стоял большой платан, возле которого толпились люди Уэзерли, закидывая на нижний сук веревку. Другие тащили Иена к месту казни, куда уже стекались горожане.

Прибежавшая Далси отдала Энн оружие.

– Перестреляй их, Энни! Перестреляй их всех!

– Я не могу перестрелять всех!

– Мы должны остановить казнь!

– Поэтому сначала нужно освободить Йена!

– Они уже около дерева, Энни!

– Далей, не мешай!

– Я боюсь. Ну, стреляй же, убей кого-нибудь из них. Гриссом должен умереть!

– Сначала нужно освободить Йена, – прошептала Энн.

Она подняла недрогнувшую руку, прицелилась и замерла. Простыня упала к ее ногам. Макшейна уже подвели к дереву и накинули на шею веревку. Йен внезапно ударил ногой одного из державших его людей, тот с криком опустился на землю, но двое других крепко схватили пленника в руки.

Энн затаила дыхание и приготовилась. Тут заговорил Тайлер Гриссом:

– Мы приговариваем тебя к смерти, мятежник-полукровка, за убийство двух хороших людей. Мы…

Йен кратко посоветовал бандиту, что тот должен с собой сделать.

– Вешайте его! – разъярился Гриссом. Настала очередь Энн. Кто-то уже привязал конец веревки к седлу, хлопнул лошадь по заду, и та, протестующе заржав, рванулась вперед. Энн выстрелила.

Глава 21

Веревка лопнула.

Собравшиеся на площади разом обернулись и увидели обнаженную женщину, стоявшую на балконе. О Йене сразу забыли, и тот, неистовым усилием освободив руки, выхватил оружие у ближайшего головореза и начал стрелять в воздух. Люди испуганно метались по улице, бросались в разные стороны. Йен подбежал к Тайлеру Гриссому и схватил его за шиворот. Бандит пытался вырваться, но удар в челюсть свалил его на землю.

На помощь Йену выскочили Ангус, Ральф, Шрам и близнецы. К ним присоединились Эрон и Гарольд. Люди Уэзерли начали исчезать в толпе.

Ральф посмотрел на лежащего Гриссома.

– Нам следует его повесить, – объявил он.

– Повесить! – присоединились к нему оставшиеся на улице. – Это все он!

– Повесить!

– Нет, черт побери! – крикнул Йен. – На этой улице больше никого не линчуют! Никогда! Отведем его к шерифу, пусть он судит!

Вскоре улица опустела.

Далси схватила подругу за плечо и утянула в комнату. Энн била дрожь. Опустившись на кровать, она бездумно глядела на труп Джоша Мейсона. Далси накинула на нее рубашку.

– Все позади, Энни.

Дверь распахнулась, и появился Йен. Пыльный, окровавленный, в разорванной одежде. За ним шли его друзья и завсегдатаи салуна.

Йен посмотрел на жену, затем перевел взгляд на труп Джоша Мейсона.

– Ангус, ты не смог бы убрать это?

Тот выполнил просьбу.

– Хорошо стреляешь, Энни, – сказал он, вынося труп.

Следом вышли Далси и Джои, потом разошлись остальные.

– Ты спасла мне жизнь, – сказал Йен.

– Теперь мы квиты, – кивнула Энн. – Но мы их победили.

Йен обнял и прижал ее себе.

– Мы только прогнали их, они еще вернутся.

– Шериф Бикфорд…

– Шериф Бикфорд склонен видеть в Уэзерли не преступника, а пострадавшего.

– Он бы мог предотвратить или не допустить того, что здесь произошло.

– Возможно. Хотя возможно и то, что у нас были бы неприятности похуже.

– Почему?

– Половина города видела тебя обнаженной на балконе.

– Я не успела одеться.

– Ты была прекрасна. Ангел мщения на балконе. Но кто-нибудь мог разглядеть твою рану.

– Она почти зажила.

– Рана утром открылась, и у тебя весь бок в запекшейся крови.

– Там никому не было дела до моего бока.

– Надеюсь, ты права.

Его тон встревожил Энн. Она плотнее завернулась в простыню, глядя на задумавшегося мужа.

– Давай посмотрим твою рану, – наконец сказал он.

– Ты сам в крови, – напомнила она.

Но Йен без лишних слов снял с нее простыню, осмотрел рану и остался доволен.

Энн тут же подошла к шкафу, достала тонкую льняную рубашку и стала одеваться. Он внимательно смотрел на нее.

– Не думал, что ты так хорошо стреляешь.

– Да, очень хорошо.

– Подойди ко мне.

Она медлила, чувствуя себя беззащитной от своей полунаготы и его взгляда.

– Энн, пожалуйста. – Она подошла и встала перед ним. – Это отец научил тебя стрелять?

– Нет. Сними рубашку, теперь я осмотрю тебя.

– Ничего серьезного, – отмахнулся он.

Но она настаивала, и Йен, пожав плечами, разделся. На теле было несколько ран и порезов, некоторые оказались глубокими. Он терпеливо сидел, пока Энн промывала и обрабатывала раны, и вскрикнул лишь один раз.

– Ничего страшного, – успокоила она.

– Мне нужен стакан виски.

– Я не держу виски наверху. У тебя столько шрамов, что вспомни свой предыдущий опыт и терпи.

– Ты безжалостная. – Его темные глаза блеснули.

– Где твоя целебная серная мазь?

Он указал на туалетный столик, где оставил глиняную баночку. Энн щедро смазала раны, с удовольствием прикасаясь к гладкой бронзовой коже.

– Кажется, Уэзерли всерьез решил убить тебя, – сказала она, глядя на след от веревки.

– Похоже.

– Может, он считает грабителем тебя?

– Первое ограбление произошло до моего приезда, – покачал головой Йен.

– Ты его ненавидишь. Ведь ты знал Кэша до того, как увидел его в салуне? Ты не случайно вступился за меня, кажется, и долю Эдди ты выкупил тоже не случайно. Ты очень ненавидишь Уэзерли? Почему?

– Я выкупил долю Эдди вовсе не потому, что ненавидел Уэзерли, хотя насолить ему доставило мне некоторое удовольствие. Я купил салун, чтобы приехать в этот город и ненадолго остаться здесь.

– Ты женился на мне, потому что ненавидишь Кэша.

– Это ты вышла за мена замуж, потому что ненавидишь его!

– Что он тебе сделал?

– Он самый отъявленный мерзавец из всех, кого я встречал, и, кроме того, он собирается меня убить.

– Но…

– Может, он действительно узнал, что у меня часть его золота.

– Что? – вырвалось у Энн.

– Я спрятал ту часть золота, которую вы с Эроном не смогли увезти.

– Значит, ты украл его?

– Его, как всегда, украла ты, а я только сохранил. У меня были на то причины.

– Какие причины?

– Уэзерли погубил мою семью. Почувствовав, что ей не хватает воздуха, Энн опустилась на кровать, а Йен подошел к камину и молча уставился на догоравшие поленья.

– Он убил твою семью? – Энн не верила ушам.

– Мою семью и еще два десятка мужчин, женщин и детей. Меня он только ранил, но подумал, что я уже мертв.

– Макшейн, расскажи мне все!

– Это случилось до войны. Ее еще не объявили, а на границе штатов Миссури и Канзас уже происходили стычки между рабовладельцами и аболиционистами, обвинявшими друг друга во всех смертных грехах. Я слышал, Джон Браун, предводитель и идейный вдохновитель аболиционистов, действительно верил, что имеет право убивать с благословения Господня, если это служит освобождению рабов. Но и он сам, и многие другие убивали тех, кто не разделял их взглядов. – Йен вздохнул. – Джон Браун стал легендой, а страна утонула в крови! Я до сих пор считаю его убийцей, не жалевшим человеческих жизней. Он убивал рабовладельцев без суда, а ведь только Бог может делить людей на правых и виноватых. К Брауну присоединились разные темные личности, которые использовали обстоятельства в своих целях. Кэш Уэзерли с его амбициями всегда любил командовать, поэтому собрал отряд головорезов и выслеживал мирных переселенцев, убивал их, грабил. Мой отец, решив перебраться на Запад, путешествовал вместе с несколькими такими же семьями. В каком-то городе переселенцы зашли в салун перекусить, где и познакомились с Уэзерли. Тот назвал себя последователем Джона Брауна и начал спорить с отцом, который, хотя не имел рабов, разделял взгляды южан. Они долго беседовали, потом отец сказал, что пора отправляться в путь, и мы уехали из города. Уэзерли со своими людьми догнал нас. Все переселенцы были убиты.

Он взглянул на Энн. Ее лицо побелело, как лист бумаги, и вдруг плечи у нее затряслись от смеха.

– Энн, что с тобой? – испуганно спросил он.

– Ты идиот! – смеясь и плача, воскликнула она. – Обвиняешь меня, а сам находишься здесь по той же причине, что и я!

– Я здесь для того, чтобы отомстить! Уничтожить его! Я приехал отомстить за смерть тех людей. Я всю войну думал о том, как найду Кэша Уэзерли и уничтожу его!

– А почему, ты думаешь, я граблю его? – яростно прошептала Энн.

– Потому что ненавидишь.

– Он мне отвратителен.

– Ты меня не поняла. Я должен отплатить ему за смерть десятков…

– Господи Боже мой! – закричала она. – Это ты ничего не понимаешь. Я начала преследовать Кэша Уэзерли, как только получила свободу. И я приехала сюда уничтожить его, потому что я была той девочкой!

– Какой девочкой?

– Я была девочкой из вашей партии переселенцев!

– Что? – ошарашенно спросил Йен. – Но та девочка не могла остаться в живых. Ее ударили прикладом по голове! Когда пришли пауни, она была мертва. Всех переселенцев убили.

Энн начала хохотать и никак не могла остановиться.

– Я должна была умереть, но не умерла! Я та самая девочка! О, Господи! Мы с тобой не встретились, потому что мои родители и их друзья присоединились к вашей партии лишь в последний вечер. Они так радовались, ведь среди большой группы переселенцев наиболее безопасно. Кэш уничтожил моего отца мать и ребенка, которого она ждала.

– А я думал, твоих родителей убили индейцы. Ты сама навела меня на эту мысль.

– Я не хотела, чтобы ты догадался, чем я тут занимаюсь. Индейцы нашли меня в бессознательном состоянии. Очнувшись, я увидела, что они грабят и сжигают какое-то селение. Там они захватили Далси. Значит, и ты должен был попасть к индейцам.

– Конечно. Они подобрали меня полуживого, но, увидев амулет моего деда, поняли, что я нахожусь под покровительством сиу и могу быть им полезен. Языки многих племен очень близки, и мы понимали друг друга. Меня сразу отправили в другое место, чтобы обменять на воина пауни, которого захватили сиу. Говорили, что я – единственный, кто остался в живых из нашей партии. Значит, все ошибались. – Он сжал ее дрожащую руку. – Не может быть, Энни!

– Он убил всех!

– Кроме нас, – поправил ее Йен. – Он стрелял в меня. Я думал, что не выживу. А теперь мы втроем собрались здесь. Это знак свыше.

– Я поклялась убить его и научилась стрелять. Моим учителем был Плывущее Облако.

Энн вдруг опять засмеялась и заплакала, прижавшись к мужу.

– Как давно это было, почти десять лет назад. Он вряд ли сможет узнать нас.

– Конечно, нет. Хотя мне кажется, он что-то подозревает.

Энн опять засмеялась.

– Ты, правда, ни о чем не догадывался?

– Ни о чем. Я считал тебя маленькой грабительницей, любящей чужое золото. – Йен нежно поцеловал ее в губы. – Прости меня, Энн.

Она перенесла то же, что и он! У них одна цель и один враг. Йену не составило большого труда отыскать Кэша после войны. Хотя южане и проиграли, он не чувствовал особенной горечи. На то была Господня воля, это был ход истории. Рабство являлось злом, и если оно причиняло людям страдания, если из-за него страну залили кровью, то с ним должно быть покончено. Но не таким путем, как это делал Кэш, хладнокровно грабивший и убивавший невинных людей ради своих корыстных интересов.

– Он за все заплатит, Энни, – пообещал Иен.

– Я его уничтожу!

– Это сделаю я.

– Мы сделаем это вместе.

Нет, сейчас он не будет с ней спорить. Ему хотелось дотронуться до золотистого шелка ее волос, ощутить теплоту ее тела. Она возбуждала его каждым своим движением, без всякого разрешения беря душу в плен.

Она так много для него значила. Она стала его жизнью. Она была прекрасна и отважна, а теперь нуждалась в его заботе. Йен знал, что скорее умрет, чем позволит ей снова рисковать жизнью. Никогда. Он не будет спорить с ней. Йен поцеловал ее, коснулся губами ее шеи и, опустившись перед ней на колени, нежно обнял ее.

Он хотел лишь держать ее в объятиях…

Но уже сгорал от желания. Страстного, жадного. Касаться ее, чувствовать ее, дышать ею, быть с ней. Тонкая рубашка не могла скрыть ни теплоты, ни аромата, ни нежности ее тела.

Он быстро поднялся.

– Ты ранена!

– Если ты сейчас уйдешь, то ранишь меня еще больше.

– Энни!

– Пожалуйста…

Он замер, принуждая себя думать лишь о том, что она очень слаба и недавно перенесла сильное потрясение.

– Йен…

Она провела пальцами по его груди, нежно царапая ногтями кожу, а ее губы и язык тем временем безжалостно ласкали его тело.

– Энн… – умоляюще прохрипел он.

Но его накрыл золотой водопад ее волос, и Иен понял, что сопротивление уже бесполезно. Не владея собой, слыша только, как она призывно шепчет его имя, он поднял ее на руки и понес к кровати.

Когда они пришли в себя, Йен вдруг испуганно приподнялся.

– Господи, Энни, ты же ранена!

– Все в порядке…

Она повернулась на бок, демонстрируя ему повязку, и он с облегчением вздохнул.

– Теперь ты… утолил свой голод, – лукаво сказала Энн.

Ее глаза светились, в них была такая прекрасная, доверчивая синева.

Он проглотил комок и молча взбил свою подушку.

– Йен, – прошептала она, прижимаясь к нему, – теперь мы действительно уничтожим его. Клянусь Богом, мы это сделаем! Теперь, когда мы вместе, ничто не сможет нас остановить.

Он не ответил, только укрыл ее одеялом.

Кэш Уэзерли, сидевший перед камином, глядя в огонь, вдруг повернулся всем телом к Дженсону.

– Значит, ты говоришь, его почти повесили?

– Мы все сделали, как надо, па! Макшейн уже болтался на веревке, но ее перебили выстрелом.

– И кто его освободил? – злобно спросил Кэш.

– Она, па, Энни Макшейн. Уэзерли взглянул на сыновей.

– Вы уверены? Чтобы выстрелом перебить веревку, нужно быть отличным стрелком.

– Она стояла на балконе, па, и стреляла оттуда.

– Совершенно голая, – добавил Карл.

– До этого к ней ворвался Джош Мейсон, но Макшейн застрелил его. Тайлер Гриссом обвинил его в убийстве, и нашим людям удалось вытащить Макшейна из салуна. На него уже надели веревку, но когда она уже почти затянулась на его шее, раздался выстрел, и он оказался на свободе. Она стояла на балконе, как королева.

– Совершенно голая, – повторил Карл. – Красивая женщина, па.

– Дьяволица, – пробормотал Кэш.

– Да, Мейсон думал то же самое. Если бы этот идиот не захотел поразвлечься с нею и сразу притащил ее сюда, то остался бы жив.

– В общем, па, она выстрелила и освободила Макшейна. Он выхватил у кого-то ружье и вместе со своими дружками обратил наших людей в бегство. Настроение толпы сразу изменилось, все начали кричать, что нужно повесить Тайлера, им было обидно уходить, никого не вздернув. Но Макшейн не позволил… и Тайлер сидит в тюрьме.

– Как я понимаю, Макшейн почти висел на дереве… но стал хозяином положения. Джош умер, а Тайлер – за решеткой. И знаете, что это доказывает, парни?

– Что, па? – осторожно спросил Карл.

– Что меня окружают сплошные идиоты, и, сколько я ни бьюсь, у меня с вами ничего не выходит. Поэтому я до сих пор не могу рассчитаться с Макшейном и Энни, но обязательно это сделаю. Вы понимаете, что это значит?

– Что, па? – спросил, в свою очередь, Дженсон.

– Это значит, – ответил Кэш, тыча пальцем в сыновей, – что мне придется самому отправиться в салун и пристрелить Макшейна. Это значит, что Энн мне тоже придется увезти самому. Это значит, что вам придется идти за мной, парни, и помогать мне. Потому что я больше не намерен терпеть неудачу. Я сам займусь этим и, клянусь Богом, сделаю это быстро и без всякой пощады!

Карл взглянул на Дженсона. Отец хватил через край, он прямо одержим манией убийства.

Это было ужасно.

Даже для них.

– Энни, я люблю тебя.

Но Йен сказал это слишком поздно. Прижавшись к нему, она глубоко и ровно дышала, чуть приоткрыв рот.

– Энни, я люблю тебя, – повторил он, нежно убирая с ее лица разметавшиеся волосы, – и это многое меняет…

Все эти годы он жил только ради мести. Справедливость на его стороне. И если есть на свете человек, больше других заслуживающий смерти, так это Кэш Уэзерли. Теперь все изменилось. Потому что в его жизнь вошла Энни.

Он должен отомстить.

Но он хотел жить. Больше того, он хотел, чтобы жила она. Он хотел верить в будущее, иметь будущее. И он не хотел ее потерять, не хотел подвергать опасности. Он не хотел, чтобы она даже приближалась к Кэшу Уэзерли.

Но он уже не может остановиться…

Да и Кэш Уэзерли теперь не остановится. Он хочет убить его, хочет получить Энни и салун. А если он вскоре разнюхает, что она его грабила…

Он знает этого ублюдка. Ему известны его жестокость, абсолютное отсутствие совести и полное пренебрежение к человеческой жизни.

Нужно отправить Энн отсюда. Но делать это тактично.

Она должна уехать. Другого выхода нет.

Глава 22

Энн проснулась счастливой. Он знает правду. И, главное, все понял. Ведь он тоже был там и чувствовал то же, что и она, – боль, ненависть, гнев, беспомощность. Теперь больше нет тайн, и это делало ее счастливой.

Она открыла глаза и увидела, что Йен проснулся. Опершись на локоть, он задумчиво глядел перед собой, но, почувствовав ее взгляд, сразу улыбнулся. Неожиданно для себя Энн смутилась. Теперь все по-другому. У них появилось будущее.

– Что? – спросила она. Иен повернул голову и удивленно поднял брови. – О чем ты думаешь? Почему ты так смотришь на меня?

Он расхохотался.

– Я не смотрю. Я наблюдаю.

– Наблюдаешь?

Он дотронулся пальцами до ее щеки.

– Наблюдаю, как солнце забирается в твои волосы и они становятся золотыми. Наблюдаю за твоим лицом, твоим дыханием, за движением твоих губ. И радуюсь, что ты рядом. Живая.

Она взяла его руку, прижала к щеке, потом к сердцу.

– Совершенно живая, – прошептала она. Он наклонился и поцеловал ее.

Огонь его желания, прорвавшийся сквозь нежность поцелуев, снова обжег Энн, вызвав ответную реакцию. Солнечные лучи, проникавшие в комнату, ласкали их сплетенные тела.

Руки и губы Йена спускались от ee затылка к плечам, по спине, затем руки нежно переворачивали ее, а губы неутомимо продолжали свое путешествие. В лучах танцевали пылинки, солнце поднималось все выше, но они ничего не замечали. Когда наконец спазмы наслаждения пронзили ее тело и постепенно затихли, она долго лежала, едва дыша от переполнявших ее любви и нежности.

Потом на нее вдруг словно повеяло холодом.

Месть.

Но она сама этого хотела, не так ли? Она никогда не откажется, никогда не простит Кэша Уэзерли. И как бы она ни любила Йена, какое бы счастье ни наполняло ее, она обязана выполнить свой долг, даже если он попытается удержать ее.

Она взглянула на мужа. Он опять думал о своем. Может, о том же?

– Куда мы пойдем отсюда? – тихо спросила она. Раздавшийся стук помешал Йену ответить.

Он едва успел натянуть простыню на свое обнаженное тело.

– Йен, внизу шериф Бикфорд, – взволнованно сообщила Далси.

– Этого следовало ожидать, я сейчас приду.

– Может, тебе лучше удрать через окно? – предложила Далси.

– Может, она права? – спросила Энн.

Она не думала, что Йену угрожает опасность, но Бикфорд – такой законник, а Йен все-таки убил еще одного человека.

– Леди, я не стану убегать, если невиновен. Скажи шерифу, что я спускаюсь.

Далей медлила, печально глядя на них.

– Далси, – нетерпеливо сказал Йен, – я, конечно, понимаю, что тебя не смутишь и не удивишь анатомией мужского тела, но…

– О!

Когда она вышла, Йен умылся, достал из шкафа чистую рубашку, быстро натянул брюки.

– Йен, ты уверен…

– Все будет хорошо. Не волнуйся.

После его ухода Энн торопливо привела себя в порядок и спустилась вниз. Но опоздала, ни шерифа Бикфорда, ни Йена уже не было.

У бара Далси и Эрон разговаривали с Гарольдом.

– Что случилось? – взволнованно спросила она. Гарольд лишь покачал головой.

– Ничего, клянусь тебе. Бикфорд попросил его зайти в контору дать показания, вот и все. Йен сказал, что скоро вернется.

– Они должны были арестовать Кэша, – пробормотала Энн.

– Успокойся, Йен знает, что делает.

Энн оглядела зал. К бару направлялся какой-то высокий парень, одетый во все черное, широкополая шляпа надвинута на лоб, на поясе болтается кобура. Энн почему-то забеспокоилась, хотя незнакомец, как и все, заказал виски и небрежно взял стакан. Видимо, он слышал конец их разговора, потому что вдруг произнес:

– Ваш муж знает, что делает.

– Сэр, меня не интересует мнение незнакомого человека.

– Эти парни сиу всегда знают, что делают. – Незнакомец приподнял стакан. – Я слышал, вы были пленницей пауни, так что знаете индейцев.

Сейчас я расскажу вам одну милую историю о сиу. Она случилась в Миннесоте в августе 1862 года, в середине войны с мятежниками южанами. Восемь сотен мужчин, женщин и детей лишились жизни. Картина не из приятных. Дикари совершили набег. Они говорили белым женщинам, что не причинят вреда ни им, ни их детям, а потом стреляли им в спину. Это были сиу, миссис Макшейн, которые требовали деньги от Соединенных Штатов и, не получив их, не стали церемониться.

Энн собралась ответить, но ее опередил Гарольд.

– Я слышал эту историю, – спокойно ответил он. – Времена были очень тяжелые. Белые захватили лучшие земли индейцев, и те не могли больше заниматься тем, чем занимались их деды и прадеды, – охотиться и обрабатывать землю. Война помешала правительству выплатить индейцам обещанную ежегодную компенсацию за пользование их землей. Торговцы в резервациях отказывались давать индейцам товары в кредит, и положение стало безвыходным.

Незнакомец улыбнулся, обнажив гнилые зубы:

– Это не имеет отношения к делу. Я сам видел, как краснокожие резали на куски женщин и детей. Сиу, миссис Макшейн. Все краснокожие – грабители и убийцы.

– Сэр, я не держу зла на индейцев, хотя долгое время находилась в плену. Что же касается племени сиу…

– Что касается племени сиу, то оно не причастно к убийствам, о которых вы говорите. Во всяком случае, гораздо меньше белых северян, которые устроили резню в Миссури до того, как официально была объявлена война.

Энн испугалась, как бы вмешательство Йена не закончилось новым убийством. Незнакомец, кажется, нарочно добивается ссоры.

– Я говорю о дикарях, приятель, – ухмыльнулся тот.

– Белые могут быть худшими дикарями, – ответил Иен.

– Вот именно. Южане до сих пор ведут себя так, как будто правительства нет, а законы писаны не для них. Сколько лет одни люди незаконно держали в рабстве других! Теперь они должны за все заплатить!

– Если вы приехали сюда мутить воду, – быстро сказала Энн, – то ничего не выйдет. Война закончена.

Незнакомец облокотился о стойку, продолжая ухмыляться.

– Война с индейцами еще не закончена.

– Вот что, незнакомец, этим салуном владеет человек, в жилах которого течет кровь сиу, и если у вас какие-то проблемы, то не лучше ли вам уйти?

– А то он меня испугается?

– Чтобы спасти свою жалкую жизнь.

Он хотел что-то сказать, но, оглянувшись, промолчал. Энн увидела шерифа Бикфорда и облегченно вздохнула.

– В этом городе не будет никаких беспорядков, – раздельно произнес тот. – Вы слышите меня, сэр?

– Конечно, шериф! Я сам хотел сказать этому полукровке, чтобы он больше не смел стрелять в людей Уэзерли. Видишь ли, Макшейн, нас много. Ты думаешь, пристрелив одного или двух, чего-нибудь добьешься? Только разозлишь нас. А ведь у Кэша десятки парней, которые умеют стрелять и желают расправиться с предателями вроде тебя. И пусть все знают, что я в состоянии защитить своего хозяина и хорошего человека Кэша Уэзерли. Ты идешь, Джонни?

Из-за стола встал Джонни Дюранго. Улыбнувшись Энн, он подошел к Йену.

– У меня теперь есть друзья, полукровка. – И он двинулся к выходу.

– Никаких беспорядков! – предупредил шериф.

Незнакомец и Джонни Дюранго только заржали в ответ. Проводив их взглядом, Энн обратилась к Бикфорду:

– Вы допросили Йена и не арестовали Кэша Уэзерли?

– Энни…

– Йен!

– Черт побери, Энн, – прервал их шериф, – Кэш Уэзерли – богатый и влиятельный человек, с которым в последнее время приключаются одни несчастья.

– Он нанимает себе бандитов.

– Он нанимает стрелков и телохранителей. Обычное дело в наше опасное время.

– Его люди чуть не повесили Йена.

– Энн, прошу тебя, – настойчиво сказал тот.

– Но… – Она чувствовала, что сейчас заплачет. – Ведь их нужно остановить.

– Так и будет, – тихо ответил Йен. – Сходи, пожалуйста, на кухню и попроси Анри приготовить что-нибудь для нас троих, а я принесу вина.

Для троих… Недоумевая, Энн отправилась в кухню, а Йен мрачно взглянул на шерифа.

– Вам ясны мои проблемы?

К ним подошел доктор Дилан.

– Вы принесли настойку опия, доктор?

– Да, но я не совсем уверен, что поступаю правильно.

– Энн необходимо увезти отсюда, – решительно произнес Йен. – Разве я не прав, Далси?

– Ей сейчас нечего тут делать, – кивнула та.

– И здесь кое-что происходит, – сказал Йен.

– В таком случае мне лучше остаться… – начал шериф.

– Прошу вас, сэр! Вы должны ехать с Энн, только вы сможете защитить ее. Мы обязаны сохранить в тайне ее отъезд. Далси поможет смягчить ее гнев. Шериф, я полагаюсь на вас! Я могу справиться с дюжиной мужчин, но вы же знаете, каковы женщины… легкомысленные маленькие создания. И если вы хотите, чтобы в городе царил закон и порядок, вы должны мне помочь.

– А если она будет настаивать на возвращении?

– Далси уговорит ее, обещаю.

В это время из кухни вышла Энн, неся большой серебряный поднос, который Йен тут же забрал у нее.

– Жареные цыплята, – объявила Энн, – надеюсь, вы не против?

– Превосходно! – отозвался шериф.

Энн расставила тарелки, разложила приборы и салфетки. Она хотела отправиться за вином, но Йен усадил ее, и сам принес бутылки.

– Прекрасное старое вино, как раз подойдет к жареным цыплятам, – сказал он, наполняя стаканы.

Энн радовалась присутствию шерифа, которое свидетельствовало о том, что закон на их стороне, однако ее все-таки тревожила мысль об украденном золоте. От волнения она незаметно для себя выпила свое вино.

– Шериф, вам не кажется, что Уэзерли испытывает к нам крайнюю неприязнь?

– Возможно, – пробормотал Бикфорд, занятый цыпленком.

– Еще вина, любовь моя? – предложил Йен.

– Вас не было здесь, – не унималась Энн, – и вы не видели, что происходило. Йена чуть не убили!

– Но ты вовремя пришла ему на помощь. Об этом говорит весь город, – ответил шериф.

– Все тобой восхищаются, – пробормотал Йен, – и не могут забыть об обнаженном теле моей жены.

– Йен, – начала она, но вдруг почувствовала страшную усталость. Затем представила себя на балконе и хихикнула: – Это было смешно.

– Совсем не смешно.

– Йен…

– Ты спасла мне жизнь, но я отнюдь не в восторге, что теперь многие мужчины станут домогаться моей жены.

Энн засмеялась и вдруг поняла, что не может остановиться. Сквозь туман она слышала чей-то голос:

– Уже скоро.

Она оглянулась. Рядом стоял доктор Дилан, внимательно глядя на нее. Йен, Далси, шериф тоже не сводили с нее глаз.

– Я отключилась тогда на целую ночь, – прошептала Далси.

Энн хотела встать, но тело не слушалось.

– Что вы сделали? – спросила она, не узнавая своего голоса.

Она снова попыталась встать, ноги у нее подкосились, но Йен не дал ей упасть. Она хотела вцепиться ему в волосы. Руки не слушались. Наверное, ей в вино подмешали снотворное.

– Ублюдок, – прошептала она.

Его руки сжимают ее стальным кольцом. Она не может двинуться. Или закричать. Почему он предал ее? Почему? Потому что он хотел удалить ее от опасности. Он хотел все сделать сам.

– Нет, – еле шевеля губами, сказала она и дотронулась до его щеки. – Я никогда тебе этого не прощу.

– Но ты будешь жить! – прошептал он, целуя ее глаза, лоб, губы. – Я люблю тебя, Энни.

– Разреши мне остаться, помочь тебе. Пожалуйста…

– Я люблю тебя, Энни!

Больше она уже ничего не слышала и не чувствовала. Ни тряски экипажа, ни руки Далси, нежно поддерживавшей ее, ни слов шерифа Бикфорда.

– Джонни Дюранго опять здесь. Рыщет вокруг салуна и что-то вынюхивает.

– Он видел нас? – встревожилась Далси.

– Он видел меня. Но все знают, что сегодня я должен уехать, чтобы встретить дочь. Расслабьтесь, мисс Далси. Вы под защитой закона.

«Если бы он хоть что-то значил в этих местах!» – подумала та.

– Все в порядке, они уехали, – доложил Эрон, когда Йен, Ральф, Ангус, Джои Уэзерли и близнецы Игеры собрались в салуне. Гарольд, как всегда, находился за стойкой. Все ждали Шрама, которого должен был на расстоянии сопровождать экипаж.

– Йен, – продолжал Эрон, – что ты собираешься делать, когда Энн окажется в безопасности?

– Раскрыть карты.

– То есть?

– Подожди, – начал Ангус.

– Я собираюсь послать Кэшу приглашение встретиться со мной один на один.

– Он на это не согласится.

– Правильно, но у меня есть подозрение, что сегодня ночью он нападет на салун. Нужно удалить отсюда всех женщин.

– Бикфорд будет рвать и метать, – сказал Ральф, – он не любит беспорядков, а ты собираешься устроить бой.

– Другого выхода нет, – решительно заявил Йен.

Что-то заставило его обернуться, и он увидел в дверях Шрама. Покачнувшись, тот сделал шаг вперед и упал на пол.

Открыв глаза, Энн недоуменно посмотрела на Далси. Внезапно она вспомнила, что с нею произошло, и ее охватил гнев.

– Где мы находимся?

В горле у нее пересохло, она с трудом выговаривала слова.

– Не слишком далеко от Куперсвилла, – мрачно ответила Далси.

– Энни, поспи еще немного, – сказал шериф.

Она действительно чувствовала себя очень плохо. Запах кожи, исходящий от сидений, вызывал тошноту, першило в горле от пыли.

– Энни, – прошептала Далси, – у твоего мужа связаны руки, пока существует опасность, что Кэш опять попытается тебя похитить.

– Но я могла бы помочь ему.

– Юные леди… – начал шериф, но его слова прервал возглас кучера и шум упавшего тела.

– Боже милосердный! – закричала Далей.

– Неужели опять грабители? – сердито буркнул шериф. – На этот раз их ждет дьявольское разочарование.

Схватив пистолет, он высунулся наружу, но тут же упал на сиденье. По его виску струилась кровь.

– О, Господи! – воскликнула Энн. Торопливо разбинтовав свою рану, она перевязала шерифу голову. Пистолет Бикфорда валялся рядом с ним.

– Далси, помоги шерифу, а я буду стрелять.

– Ты не удержишь оружие!

– Далси!

Экипаж постепенно замедлял ход. Какой-то всадник перескочил со своей лошади на место кучера, натянул поводья, и экипаж остановился.

Энн схватила один из пистолетов шерифа, но в этот момент кто-то толкнул дверцу снаружи. Это был Кэш Уэзерли. Собственной персоной. Он в упор смотрел на нее. Те же холодные, беспощадные глаза, те же серебристые жесткие волосы, какие она запомнила с их первой встречи.

– Брось оружие, Энни, а то я пристрелю Далси раньше, чем ты успеешь моргнуть.

– Я убью тебя! – закричала она.

– Но Далси будет уже мертва.

– Хорошо, я брошу оружие. Я брошу оружие, а ты отпустишь экипаж. Шериф Бикфорд ранен, ему нужна срочная помощь. Я выйду из экипажа и, когда они будут в безопасности, отдам тебе свой пистолет.

Кэш улыбался. Он подал ей руку.

– Энни! – закричала Далси.

– Далси, ты должна вернуться в салун.

– Энни, не ходи с ним!

– Я жду, Энн, – вежливо сказал Кэш.

– Ты умрешь раньше, чем мы успеем тебя спасти, – зарыдала Далси.

– О, нет, она нужна мне живой, – ответил Кэш, грязно улыбаясь.

Проигнорировав предложенную Кэшем руку, Энн вышла из экипажа, и он без кучера двинулся обратно к городу, увозя Далси и раненого шерифа.

Уэзерли подошел к Энн и притянул ее к себе.

– Теперь оружие, Энни!

У нее была мысль выстрелить в себя, но Кэш, должно быть, догадался. Кто-то ударил ее сзади по голове, и она упала в грязь.

Ее накрыла чернота.

Глава 23

– Они напали на экипаж, – с трудом заговорил Шрам. – Я все видел, Йен, но ничего не мог сделать. Срочно нужен доктор, шериф ранен, я привез его, а Далси…

– Кэш увез ее! Он заставил ее выйти из экипажа, – сказала появившаяся Далси.

– Он напал на проклятую повозку, хотя в ней находился шериф? – взорвался Йен.

На момент силы покинули его. Он опустился на стул и, обхватив голову руками, мысленно проклинал себя за то, что не учел такую возможность, когда решил отослать Энн подальше от салуна.

– Он не… ничего ей не сделает. Он слишком увлечен ею, – успокоила его Далси.

– О Господи! – простонал Йен.

– Если вы по-настоящему ее любите, то, что бы ни произошло, вы не станете меньше любить ее, – тихо сказал Эрон.

Йен поднял голову и оглядел друзей.

– Я буду любить ее всегда, но она может сделать что-нибудь с собой, если… Куда он повез ее? – спросил он Джои, вдруг ощутив прежнюю силу.

– Скорее всего, на ранчо. Он считает, что там безопасно.

– Постой! – крикнул Ангус. Йен оглянулся.

– Мы идем с тобой, – сказал Ральф.

– Это мое личное дело.

– Нет, ты всегда помогал нам, и мы не отпустим тебя одного.

– Идите! – закричала Далси. – Черт возьми, Йен! Ты нужен ей, они нужны тебе. Идите же!

– Надо действовать осмотрительно, – сказал Ральф. – Мы ворвемся на ранчо, начнется стрельба. Не забывайте, что там не только Энн, но и Мэг. Мы не должны причинить ей вреда.

– А не мог Уэзерли отослать ее из дома, прежде чем привезти туда Энн?

– Джои?

– Думаю, ему наплевать на своих детей, поэтому сестра вполне может находиться в доме. И чем скорее мы отправимся, тем больше надежды на успех.

Йен кивнул.

– Еще несколько минут, я хочу увидеть шерифа.

– Он же ранен.

– Всего несколько минут. Мы должны действовать от его имени. Я собираюсь вернуть жену и навсегда покончить с Кэшем Уэзерли. Но я намерен сделать это на основании закона, который он всегда нарушал.

Очнувшись, Энн осторожно приоткрыла глаза. Вокруг было тихо. Ее взгляд упал на красивый резной шкаф красного дерева и изящный умывальник, рядом с кроватью, на которой она лежала, стояло кресло, обитое малиновой парчой.

Голова у нее раскалывалась от боли. С трудом приподнявшись, она огляделась и увидела Кэша. Сидя на краю кровати, он наблюдал за ней своими холодными глазами.

– А я ведь узнал твоего мужа. Тот ребенок. Смуглый мальчишка, который перестрелял перед войной половину моих людей.

– Да, это он.

– А ты?

– Другой ребенок.

Он удивленно поднял брови, но было видно, что ее он так и не вспомнил.

– Выходит, ты меня ненавидела, а я все время тебя домогался, – засмеялся Кэш. – И сейчас ты моя.

– Он скоро придет за тобой.

– И его пристрелят.

– Сомневаюсь!

– Для тебя это уже не будет иметь никакого значения. Сука. Ведь это ты грабила меня?

– Да, я! – торжествующе воскликнула Энн.

– Ах, какая страсть! Сейчас я ее отведаю. Он улыбался. Энн отпрянула, но Кэш схватил ее за руку. Она яростно сопротивлялась. Тогда он ударил ее по лицу и, пока она не опомнилась, начал расстегивать платье.

– Нет!

Он смеялся. Смеялся, потому что был сильнее, смеялся, потому что мог оскорбить и причинить ей боль. Энн молотила его кулаками, но Кэш придавил ее своей тяжестью.

– Нет!

– Да. Да. Снова, снова и снова. Пока ты не будешь сломлена, пока не захочешь умереть. Пока я не притащу сюда его труп, чтобы ты глядела в его глаза, пока я буду с тобой заниматься.

– Ты сумасшедший. Ты отвратителен.

Он улыбался.

– Да.

Она укусила его за плечо, и он снова ударил ее. Все закружилось у нее перед глазами. Как бы ей хотелось умереть…

Нет. Она не хочет умирать. Она хочет жить! Она хочет Иена, скакать вместе с ним верхом, быть рядом с ним. До заката солнца…

– Сейчас… – прохрипел Кэш.

Но Энн услышала только грохот выстрела.

Они несутся подобно урагану. Лошади, наполовину скрытые клубами пыли, казалось, летят над землей, словно фантастические животные, а солнце, светящее всадникам в спину, делает картину еще более нереальной.

Но теперь Йен был частью этой картины.

Скоро он встретится лицом к лицу с исчадием ада, за которым охотился всю жизнь. Он боялся за друзей, но, знал, что человек должен сделать то, к чему его обязывает совесть. Он молился за них, молился за Энн.

Он понимал, что физически Энн не могла противостоять Кэшу, ведь у нее нет оружия. А если Кэш или его люди знают всю правду, то Энн грозит верная смерть. Он пришпорил лошадь.

Проскакав на бешеной скорости прерию и равнину, всадники наконец увидели ранчо Кэша Уэзерли.

Их встретили огнем.

Йен дал знак друзьям укрыться за сломанными фургонами, стоявшими около ограды. Люди Кэша, видимо, стреляли из окружавших дом хозяйственных построек.

Энн где-то здесь, в доме. Он должен проникнуть внутрь, убить Кэша и освободить жену. Вот и все. Но для этого его маленькому отряду надо прорваться к дому под огнем двадцати стрелков.

Держа в каждой руке по шестизарядному кольту, Йен поскакал вперед. Единственной для него защитой была скорость. Почти не целясь, он начал стрелять. Один из людей Кэша, засевших на крыше, свалился вниз, другой остался лежать на черепице. Третий, высунувшийся из-за сарая, был убит наповал, четвертый, крича от боли, рухнул с крыльца. Остановившись под защитой сломанного фургона, чтобы перезарядить оружие, Йен увидел Джои Уэзерли, который тоже перезаряжал свой карабин. Юноша посмотрел на него с восхищением.

– Вы стреляете, как дьявол.

Со стороны дома грянул залп, и под его прикрытием оборонявшиеся стали занимать новые позиции.

Йен разглядел их лица. Жестокие лица, на которых читалось явное желание убивать. Тогда, мальчиком, он видел такие же лица. Столько времени прошло с его первой встречи с Кэшем Уэзерли. Столько изменилось. Столько осталось неизменным.

Изменился он сам, ведь он давно вырос. Однажды Кэш уже отнял у него все. Теперь хотел отнять любимую женщину и жизнь. Йен обязан победить. Всю жизнь он ждал этого момента, он и не жил по-настоящему. Теперь у него есть шанс сделать это. Он должен сделать больше, чем победить. Он должен выиграть ее. Настал момент все вернуть. Жить.

– Если вы сможете прорваться там, – Джои показал на двойные застекленные двери, – то их, вероятно, охраняют два стрелка. Его комната расположена с левой стороны. Еще двое засели в кухне, которая находится справа от входа, и только Богу известно, сколько их еще наверху.

– Спасибо, Джои. – Йен похлопал его по плечу. – Тебе не стоит принимать участие в этом деле. Ты можешь убить собственного отца.

– Вы знаете, он убил и Эдди Маккестла. Я слышал, как он рассказывал об этом братьям. Он подстроил тот несчастный случай, Эдди сильно разбился и не мог сказать Энн перед смертью, что произошло. Возможно, не только Эдди. Я думаю, он убил и мою мать. Она начала о многом догадываться. Думаю, он задушил ее подушкой, чтобы она не стояла у него на пути. – Джои взглянул на Йена и твердо произнес: – Макшейн, если вы когда-нибудь заметите во мне сходство с отцом, то окажите мне услугу. Немедленно пристрелите меня. Обещаете?

Тот покачал головой.

– Нет никакого сходства, Джои.

Прогремел залп, и лошадь Йена бросилась в сторону. Успокаивая гнедого, он думал о том, где сейчас может быть Уэзерли. Защищает подходы к дому вместе со своими людьми или все еще находится с пленницей?

Йен огляделся. Неподалеку расположились близнецы Игеры и Шрам. Из-за соседнего фургона стреляли Эрон, Ральф и Ангус.

– Займитесь людьми на кухне и в спальне, – приказал он группе Джои и обернулся к Ангусу. – А вы снимите тех, кто стреляет из окон и с крыльца. Я буду прорываться в дом.

Пришпорив лошадь, он помчался к ограде. Легко взяв препятствие, гнедой в несколько прыжков одолел расстояние до двери. Благодаря внезапности маневра, Йен оказался у входа целым и невредимым. Какой-то бородач, наверное, ветеран войны, прицелился в него из окна. Но Йен опередил его. Стекло разлетелось, и бородач исчез.

Макшейн ударил каблуками в бока лошади и направил ее на двери. Мгновение поколебавшись, гнедой сделал прыжок и проломил стеклянное препятствие. Дерево треснуло, застонало и поддалось, во все стороны разлетелись осколки стекла. В маленькую гостиную хлынули солнечные лучи, осветив бегущих сюда из столовой бандитов и мертвого бородача, лежащего у окна.

Внезапно в памяти Йена возникло лицо отца, он услышал его слова. Береги патроны, малыш.

Да, их нужно беречь. Одна осечка, и он может считать себя покойником. Решение пришло за долю секунды. Стрелять в двух направлениях, не стоять на месте, чтобы не стать мишенью.

С левой руки Йен расстрелял бандитов на лестнице, с правой – двух, стоящих у окна.

Крики, стоны, треск дерева. Перила лестницы не выдержали тяжести навалившихся на них тел. Гнедой встал на дыбы. Снаружи гремели выстрелы, а в доме воцарилась жуткая тишина.

Перезарядить!

И вовремя. Двое, вбежавших из столовой, открыли огонь. Гнедой ударил копытами в деревянный пол и заржал от боли. Йен выстрелил, не целясь, и один из бандитов упал.

– Спокойно, малыш, спокойно. – Йен похлопал гнедого по шее. – Тебя лишь царапнуло, лошадка, все не так плохо, пуля застряла в двери.

Как будто поняв его, лошадь успокоилась и, почувствовав шпоры, одним прыжком оказалась у лестницы, а потом наверху. Они задели какой-то столик, и красивая фарфоровая статуэтка упала на пол, разбившись вдребезги. Йен услышал непонятный звук. Увидев перед собой дверь, он сжал ногами бока гнедого, и тот, зная команду, налег на полированное дерево. Снова треск – и Йен ворвался в комнату, держа наготове пистолет.

Он увидел Энн. Волосы растрепаны, один рукав блузки оторван, а сама блузка превратилась в лохмотья. Она стояла на коленях у ног Кэша. Тот, должно быть, уже дожидался своего врага, потому что одной рукой держал Энн за волосы, а другой прижимал пистолет к ее виску. Глубокие царапины на его лице говорили о том, что Энн яростно сопротивлялась.

– Как грубо, молодой человек, – сказал Кэш, – разве вас не учили стучать?

– Все в порядке, Энни? – спросил Йен. Кэш улыбался. Холодная, жестокая улыбка, блеклые, почти бесцветные глаза.

– В порядке? Она стоит на коленях у моих ног, парень. Если ты не бросишь свой кольт, я прострелю ей голову. Вот тогда все будет в порядке. Твоя жизнь за ее.

– Не слушай его! – закричала Энн. – Он сумасшедший. Он был таким до войны, таким хочет быть и на Западе. Не позволяй ему одурачить себя, Йен, не бойся за меня, ты…

Она вскрикнула, потому что Кэш дернул ее за волосы.

– Как трогательно! Подумать только, она все мне рассказала. Надо же, прошло столько лет, и мы здесь, вместе. – Он недоуменно покачал головой. – Кто бы мог подумать, что пауни вас не прикончат? Это послужит мне хорошим уроком.

– Да, – согласился Йен, – нужно было проверить, все ли убитые тобой действительно мертвы.

– Ты прав, ох, как прав! – Улыбка Кэша стала шире. – Так вот, сэр, или вы бросите оружие на пол, или ее мозги окажутся на моих красивых обоях. Я бы предпочел первое… Я дорожу своими обоями.

– Нет, Йен, – закричала она, но Кэш снова рванул ее за волосы, и Энн лишь умоляюще смотрела на мужа. Не поддавайся, он убьет нас обоих.

Ее он будет убивать медленно. Йен это знал. Закончит то, что начал здесь, в этой комнате. Сделает это в присутствии мертвого Йена, лежащего на полу. Потому что он – бездушное чудовище, исчадие ада.

Йену снова чудятся всадники. Земля дрожит под копытами лошадей. Они – в облаках пыли, на удилах – хлопья пены. Первый выстрел. Это стреляет их предводитель. У него стального цвета волосы, лицо, словно вырезано из дерева, блеклые голубые глаза. Он не имеет возраста. Улыбаясь, он целится снова.

Господи, если он сейчас попытается убить Кэша, то может задеть Энн. Нельзя рисковать ее жизнью. Даже если Кэш убьет его, ублюдку все равно не уйти. Ангус, Ральф, Джои отомстят за него. Если же он не будет стрелять…

– Оружие, парень! – рявкнул Кэш.

Оно вернулось, прошлое. Оно – здесь, в этой комнате, и они трое – тоже здесь. И солнечный свет, пыль, грязь, запах пота. Ржут лошади, мечутся и падают люди, в воздухе висит пороховой дым. Происходящее кажется нереальным.

– Оружие, парень!

Йен чувствует во рту вкус пыли. Кровь течет по груди отца, он падает. К нему странно медленно бежит мать. Все называют ее красавицей. Тоненькая, светящаяся, с лицом ангела. Секунду она еще бежит. Выстрел, и мать умирает.

– Отдай мне оружие!

Но прошлое не отпускало. Йен опять видит бегущую девочку. За нею гонятся всадники, настигают, смеются.

– Слишком молода! – кричит один.

– То, что надо!

Девочка оборачивается. В руках у нее пистолет. Всадник кричит от боли. Девочка. Энни.

Он видит, что случилось в следующее мгновение. Он не может их остановить. И кричит, кричит, ничего не слыша. Девочка падает.

– Йен!

– Оружие! – взревел Уэзерли.

Йен видит ее глаза. Видит в них ярость, страх, гордость.

– Я люблю тебя, Энни, – говорит он. Она улыбается.

– Я люблю тебя, Йен.

Она произнесла его имя, и он понял больше, чем она сказала. Она любит его… она в него верит. В его умение и ловкость. В то, что он выстрелит… и она останется жива.

– Оружие… – начал Кэш.

Йен спустил курок.

Глава 24

Повсюду лежали убитые.

После выстрелов и криков вдруг наступила тишина.

Джои, Ангус, Ральф, Шрам, Эрон и близнецы Игеры, выйдя из укрытия, прислушивались, не раздается ли стрельба, не покажется ли кто-нибудь из людей Уэзерли. Но вокруг лежали только мертвые.

– Неужели мы перестреляли всех? – удивился Джои.

Ангус еще раз оглядел двор.

– Макшейн уложил многих, мы, кажется, прикончили остальных. Стервятников ждет хороший ужин.

– А дом? – напомнил Ральф.

– Дом, – мрачно повторил Ангус, глядя на Джои и Эрона. – Вам двоим идти не обязательно…

– Мы идем все вместе, – сказал Эрон.

– Не известно, что нас там ждет, – поддержал его Джои.

– Ладно, только осторожно. Глядите по сторонам и назад. Готовы?

По знаку Ангуса все медленно двинулись вперед. Ни шороха, ни звука, ни выстрела. Они поднялись на крыльцо, вошли в развороченную дверь. Везде лежали убитые.

Еще больше их было в маленькой гостиной. Джои шел впереди. Поднявшись по лестнице, они увидели гнедого, стоявшего в дверях комнаты и загораживавшего проход. Ангус взял поводья и вывел благородное животное из дома.

Джои увидел отца.

Кэш лежал на полу, сжимая в руках оружие, его голова была в крови. Мертвый или живой? Но Джои не стал останавливаться, чтобы посмотреть, дышит отец или нет.

В дальнем конце комнаты, в старом кресле-качалке сидел Йен, держа на коленях жену. Оба пыльные, в рваной одежде, но такие счастливые, что, кажется, не замечали происходящего вокруг.

– Я до смерти испугался! – Иен погладил жену по щеке, заглянул ей в глаза.

– Ты не должен был отсылать меня.

– Не должен.

– Ты подсыпал мне снотворное?

– Я хотел спасти твою жизнь, – простонал Йен.

– Знаю.

– Ты простишь меня?

– Я тебя люблю.

– Господи, он причинил тебе боль?

– Все не так плохо…

– Я боялся, как бы ты чего-нибудь не сделала с собой, если он… если он…

– Я знала, что ты придешь. Так странно. Почему до сегодняшнего дня я не понимала, что месть не самое главное…

– Главное – жизнь. А еще лучше – жить ради будущего. Хотя мы могли никогда этого не узнать.

–А вдруг он не умер?

– Теперь это дело шерифа.

– Если он жив.

– Слава Богу, да! – прервал их, наконец, Ральф.

Энн улыбнулась и покраснела.

В это время Джои взглянул на отца. Глаза Кэша были открыты. Блекло-голубые, холодные. Пальцы тянулись к курку. Сделав нечеловеческое усилие, Кэш приподнялся и начал медленно поворачивать-ся, намереваясь убить Йена или Энн.

Прежде, чем Джои успел нажать на курок, раздался выстрел. На груди Кэша Уэзерли расплылось красное пятно, точно в области сердца. Вопроса о том, жив он или нет, уже не существовало.

Все повернулись к двери. Там стояла Мэг. Старый отцовский карабин в ее руках еще дымился, по лицу текли слезы, но голос звучал спокойно:

– Он убил мою мать. Практически убил Карла и Дженсона. Они не были такими уж плохими, просто были его сыновьями. Они убиты, я знаю. Во дворе, в грязи. – Мэг закрыла лицо руками.

Йен подошел к ней и ласково обнял.

– Мне очень жаль.

– Их нужно похоронить, – с трудом сказала девушка.

– Мы их похороним, – успокоила ее Энн, вытирая ей слезы. – И начнем новую жизнь, Мэг. Будем жить своей жизнью, и тени прошлого не будут нас беспокоить.

– Аминь, – согласился Джои. – Аминь.

Следующая неделя показалась Энн необычной. Она никогда не испытывала такого страха, как в тот момент, когда стала добычей Кэша, и такой любви, когда увидела Йена, крушащего дверь и ради нее бросающего вызов смерти.

Каждая минута с ним была ей дороже вдвойне. Их любовь стала более глубокой, требовательной, открытой. Они оба узнали ей цену.

В начале недели были похороны, в конце – свадьбы.

Мэг Уэзерли стала миссис Ральф Ренинджер. Далси до последней минуты не верила, что Джои хочет на ней жениться. Но тот настойчиво твердил, что она должна забыть свое прошлое, а будущее у них теперь станет общим.

Эрон сделал предложение Джинджер. Он был красивым молодым человеком, да и за словом в карман не лез, но, к всеобщему удивлению, Джинджер ему отказала.

– Мне нравится моя работа. А раз вы все собираетесь уезжать, я хочу купить салун, если, конечно, Энни с Йеном не против. Я всегда об этом мечтала. Я назову его… например, «У Джинджер», найму девушек, а Шрама и близнецов Игеров оставлю, если они согласятся помогать мне. Гарольду и Анри мне трудно будет найти замену, но я попытаюсь.

И тут всех удивил Эрон. Отказ Джинджер не очень его огорчил, ибо в салун зашла пообедать зеленоглазая Анабелла со своим братом.

Выбрав удобный момент, Эрон подошел к ним, через несколько минут брат направился к карточным столам, молодые люди, оставшись вдвоем, начали оживленный разговор, который длился не меньше двух часов, причем страсти кипели с обеих сторон, а вечером они ушли из салуна, держась за руки. К ночи они вернулись и объявили о своей помолвке.

В течение двадцати четырех часов, будучи отвергнут одной женщиной, Эрон женился на другой.

Итак, Джинджер стала хозяйкой салуна, в котором оставались близнецы и большая часть прислуги. Шериф Бикфорд уже шел на поправку под неустанным присмотром доктора Дилана. Город продолжал жить прежней жизнью, но некоторые из его жителей и гостей собрались в дорогу. Брат Анабеллы решил продолжить свое путешествие в обществе Эрона и сестры. Отец оставил Йену несколько тысяч акров плодородных земель недалеко от одного из быстро растущих городов на территории Колорадо, и они собрались туда.

Анри хотел открыть ресторан, Ральф – адвокатскую контору, а Коко мечтала организовать школу для черных детей. Джои Уэзерли склонялся к занятию сельским хозяйством на ранчо.

А Энн с Йеном собирались учиться жить. Хотя ее рана почти зажила, хлопотливая неделя очень утомила ее. «Слишком много травм, – думала она, – а может быть, слишком много счастья». Но когда все вещи были погружены в фургоны и половина города, в том числе добропорядочные жены с мужьями, собрались, чтобы попрощаться с ними, Энн решила использовать последние минуты пребывания в Куперсвилле.

– Подожди немного! – сказала она Йену, сидевшему на козлах, – я сейчас вернусь.

Она соскочила с фургона и побежала к кладбищу. Там за последнее время появилось много свежих могил, но Энн направилась к могиле Эдди и положила дикий цветок, который сорвала по дороге.

– Ты был хорошим человеком, Эдди, – прошептала она, – ты всегда говорил мне, что я не найду счастья в мести и ненависти. Ты оказался прав, Эдди, и все-таки я рада, что Кэша, этого исчадия ада, больше нет. О, Эдди, ведь это он убил тебя, а я не знала. Теперь покойся с миром. Мне жаль оставлять тебя, но Джинджер обещала заботиться о твоей могиле. Ты знал, Эдди, что месть не так уж важна. Важна справедливость, но всего важнее для меня Йен…

Она услышала шорох и оглянулась. Подошедший Йен обнял ее.

– Эдди, как бы мне хотелось, чтобы вы с ним встретились. Мы муж и жена и очень друг друга любим. Разве это не удивительно? С болью и смертью покончено. Начинается жизнь. По-моему, я красива. Нет, я даже уверена. Я… У нас будет ребенок.

– Что? – закричал Иен.

– Ребенок, – ответила Энн. – Ты знаешь, маленькое человеческое существо, которое пронзительно кричит, пачкает пеленки…

– Ребенок?

– Да, ребенок. По-моему, это возможный результат некоторых интимных моментов отношений мужа с женой и…

– Ребенок!

Энн почувствовала, как сильные руки поднимают ее в воздух, а губы покрывают поцелуями ее лицо.

Йен опустил ее на землю. В его черных глазах, которые она так любила, было только счастье.

– Ребенок? – опять спросил он. Она кивнула.

Йен улыбнулся и поклонился могиле.

– Покойся с миром, Эдди Маккестл. А мы должны отправляться. Нас ждут новый мир, новая жизнь и любовь. Согласна? – тихо спросил он.

Энн ответила лукавой улыбкой.

1

сладкая, мягкая

2

сторонники движения за отмену рабства в США в конце XVIII в. и начале XIX в.