— Я люблю тебя, отец! — произнесла она.

Он засмеялся и отступил назад, чтобы полюбоваться дочерью в нарядном рождественском платье.

— Молодой Делон сказал мне, что вы хотите поговорить со мной.

Она опустила глаза.

— Да, отец.

— Это тот, о ком ты мечтала?

— Тебе он нравится? — живо спросила она. — Считаешь ли ты, что он достоин меня?

Гарольд засмеялся и ответил, что в Делоне множество прекрасных качеств.

— Признаюсь, Фаллон, что я думал о браке, который открывал бы тебе большие возможности, но я слишком к тебе привязан, чтобы выдать замуж в другую страну, — я хочу, чтобы всегда ты была рядом… Только одно смущает меня, — добавил после паузы Гарольд, в раздумье глядя вдаль. — Я боюсь, что ты всякий раз будешь подминать под себя деликатного Делона.

— Отец…

— Но не придавай этому значения. Он добр и галантен, его честь и храбрость вне сомнений. Я даю свое согласие, но прошу вас обоих об одной вещи. Вы хорошо и давно знаете друг друга… и все же подождите еще год. Вы поженитесь на следующее Рождество. Хорошо?

Она кивнула и снова поцеловала отца. Еще год — это прекрасно! Делон, скорее всего, не придет в восторг от этой идеи, но он любит ее и согласится ждать.

Несмотря на пасмурное небо, день был веселый. Всюду толпились люди. В парадном платье и в короне Эдуард во время мессы и потом на обеде выглядел великолепно. Везде царил дух доброжелательности. Когда праздничное пиршество завершилось, Делон и Фаллон предстали перед Гарольдом. Получив благословение отца, они преклонили колени перед королем, который также благословил их.

Однако на следующий день все изменилось. Эдуард почувствовал себя плохо и не смог присутствовать на освящении аббатства, строительство которого было для него делом жизни. Все думали, что король скоро поправится. Однако проходили дни, и надежда эта сходила на нет. Наконец зашептались, что король умирает.

Печаль пришла во дворец в ту зиму. Фаллон иногда сидела у постели короля; постоянно при нем находилась ее тетя — жена Эдуарда. Заседали старейшины и вели спор о том, кому быть королем.

Гарольд распределил свое время между бдениями у постели умирающего короля и заседаниями совета старейшин. Обсуждения длились часами. Призвали Эдгара Ателинга как наследника и претендента на трон, однако он был еще мальчик. Стране требовалась более сильная рука. Эдуард метался в беспамятстве, поэтому его воля была неизвестна. О претензиях на трон заявили скандинавские короли, однако они были иностранцами.

В поле зрения находились также Годвины — сам Гарольд и сосланный Тостиг. И еще был Вильгельм Нормандский — иностранец, причем еще более ненавистный, чем скандинавские претенденты.

В последний день 1065 года Фаллон и ее отец сидели у постели Эдуарда. Жена короля расположилась у ног мужа, рядом с ней Роберт Фитцвимарк, полунорманн-полубретонец, добрый друг короля, вместе с супругой. Гарольд тихо осведомился у сестры, нет ли перемен к лучшему, и королева со слезами покачала головой.

Гарольд вышел из опочивальни, а вслед за ним — Фаллон. Он устало привалился к стене и взял дочь за руку.

— Я пытался их убедить, — сказал Гарольд. — Я говорил, что верю, что Эдуард дал какое-то обещание Вильгельму Нормандскому. Но совет не захотел даже слышать об этом! Если бы король смог заговорить!

Фаллон тихонько сжала руки отца.

— Отец, тебя принудили дать обещание этому норманну! Иначе мы до сего дня оставались бы его пленниками. Отец, сейчас ты не должен держать слово!

— Может, даст Бог, король заговорит, — пробормотал Гарольд. — Насколько легче было бы выбрать, если бы он выразил свою волю.

Но король не говорил. В первые дни января он метался в горячке, а потом сразу ослаб и погрузился в глубокий сон. На четвертый день было решено разбудить его.

Фаллон находилась позади своей тети, когда Эдуарда удалось наконец привести в чувство. Поначалу он казался отрешенным от всего, но затем улыбнулся, и голос у него окреп. Он окинул взглядом собравшихся герцогов, танов, клириков и близких и заговорил громко и уверенно:

— Я видел сон, друзья мои. Мне приснились два монаха, которых я знавал в Нормандии много лет назад и которые давно умерли… Мы шли вместе — монахи и я…

Лицо короля покрывала мертвенная бледность. Люди переглянулись. Им нужно было, чтобы он назвал имя преемника, а король рассказывал сны. Тем не менее никто не смел прервать его. Фаллон почувствовала неприятный холодок в сердце.

— За грехи наши Господь проклял страну, — продолжал Эдуард. — Через год и один день после моей смерти дьяволы и демоны придут на нашу землю. Они предадут ее огню и принесут страх, бедствия и плач. Всемилостивый Господь прекратит кровопролитие и страдания тогда, когда зеленое дерево, расколотое пополам, само срастется, покроется листьями и принесет плоды новой жизни.

Архиепископ Кентерберийский пробормотал, что король бредит. Больше никто не произнес ни слова, потому что за Эдуардом признавали дар пророчества.

— Не оплакивайте меня! — возвысил голос король, и Фаллон внезапно почувствовала, что из ее глаз брызнули слезы. Несмотря на свои причуды и вспыльчивый нрав, Эдуард всегда был добр к ней. — Молитесь о душе моей… Я ухожу к Богу. Бог, который умер за нас, не даст мне умереть насовсем… Я начинаю вечную жизнь.

Королева зарыдала и потянулась к Эдуарду, который взял ее за руку.

— Да воздаст тебе Господь за твою верность… Ты всегда была преданным помощником мне.

Затем Эдуард взял руку Гарольда и вложил в нее руку королевы.

— Возлагаю на тебя обязанность оберегать королеву, — сказал он Гарольду. — Не лишай ее тех почестей, коими я удостоил ее. Я вверяю тебе эту женщину и свое королевство. Чти ее, как мою вдову и сестру свою. Позови иностранцев, находящихся при дворе моем. Заставь их присягнуть на верность или же проводи с Богом до границы, если они того пожелают. Проследи за тем, чтобы бренные останки мои были похоронены в новом соборе с соблюдением должного ритуала… Не скрывай моей смерти, но возвести ее людям, дабы могли они помолиться за упокой грешной души моей…

Эдуард слабо улыбнулся и откинулся на подушки, снова погрузившись в беспамятство.

В комнате воцарилась тишина, все взгляды устремились на Гарольда. Вперед вышел священник и объявил, что король умер.

Фаллон мучительно пыталась понять, что все это означает. Имел ли в виду Эдуард, что ее отец станет его преемником, когда призывал его заботиться о королевстве? Или же он полагал, что Гарольд будет и впредь верно служить короне?

Фаллон этого не знала. Она продолжала молча стоять у постели короля, держа за руку тетю. Люди медленно покидали опочивальню, и Фаллон думала о том, что скоро на весь остров Торни прозвучат грозные королевские слова, что Англия проклята.

Фаллон стала бить дрожь, и ей набросили на плечи накидку. Она посмотрела на стоящего сзади отца. Гарольд и Фаллон вместе вышли из опочивальни.

Вулфстан из Ворцестера преградил Гарольду путь.

— Герцог Гарольд, мы должны собрать совет старейшин.

Фаллон проводила глазами уходящего отца.

Зал опустел, она прислонилась к каменной стене. Она не помнила, сколько оставалась здесь, когда услыхала крики, из которых поняла, что совет старейшин назвал Гарольда королем.

В тот день она больше не видела его до тех пор, пока вечером он не зашел к ней в спальню. Она услышала стук в дверь и, понимая, что это отец, бросилась к двери, чтобы впустить его. Он вошел и заключил ее в крепкие объятия.

— Эдуарда похоронят в аббатстве утром. — Поколебавшись, он добавил: — А я буду провозглашен королем после полудня.

Фаллон отступила назад, пытаясь по его глазам или по его тону понять, доволен ли он. Однако так ничего и не поняла.

— А что ты думаешь? — осторожно спросил он.

Она покачала головой.

— Никто другой, отец, не сможет более справедливо и надежно править страной. Конечно, кто-то может оспорить твое право. Но если ты доволен, я счастлива. А если ты печалишься, то я хотела бы как-то помочь тебе.

Гарольд снова обнял ее, затем отступил на шаг.

— Видит Бог, Фаллон, я никогда не собирался быть королем, но совет старейшин избрал меня, а он хранитель законов и воплощение мощи Англии. Я не могу отказаться. Я не хочу ни хвалиться, ни заниматься самоуничижением, и я тоже считаю, что никто другой сейчас не способен удержать бразды правления. — Он посмотрел ей в лицо, и Фаллон поняла по его глазам, что он гордится оказанным ему доверием. Она вскрикнула, бросилась к нему, и отец закружил ее в объятиях.

— Уже поздно, — отпуская ее, негромко сказал он. — Утром мы должны помолиться за упокой души Эдуарда в соответствии с его волей. Спокойной ночи. — Он поцеловал Фаллон в лоб и вышел.

Позже, лежа без сна в постели, Фаллон подумала о предсмертных словах Эдуарда, и ее снова стала колотить дрожь. Что значил сон короля? Она вспомнила, как громко звучал голос Эдуарда, когда он рассказывал о двух нормандских монахах и когда говорил о проклятии, нависшем над страной, и об огненном испытании.

На следующее утро Фаллон была рядом с вдовой короля во время заупокойной мессы. А после полудня отца провозгласили королем. Все было очень торжественно. Когда архиепископ спросил у народа, принимают ли они нового короля, все дружно закричали: Vivat![6]

После этого Гарольд поклялся верно служить народу и быть на страже мира, справедливости и милосердия.

Делон стоял рядом с Фаллон и сжимал ее руку, когда архиепископ помазал голову, плечи и руки отца миром. Была совершена молитва о том, чтобы Гарольд защитил народ и церковь от язычников. Он был увенчан символами власти — кольцом единения, мечом для защиты, короной славы и справедливости и скипетром добродетели. После благословения зазвучали песнопения. А когда все это окончилось, Гарольд стал королем, поклонился народу, а народ поклонился ему.

Позже, после коронации и последовавшей за этим торжественной трапезы, Фаллон осталась с отцом наедине.

— Отец, свершилось! Ты король Англии! — Она поцеловала его и увидела, что он улыбается как-то невесело. — Что с тобой? Ты не заболел? — с беспокойством спросила Фаллон.

— Нет, нет! — Он покачал головой, вздохнул и понизил голос. — Я король, и я рад этому. Я не намерен это отрицать. Но когда я стоял сегодня в церкви, я вспомнил, что давал клятву поддерживать Вильгельма, и сейчас это меня мучает.

— Но, отец, ты действительно поддерживал его, а совет старейшин его отверг!

Он покачал головой.

— Ты был вынужден обещать ему поддержку, — настаивала Фаллон, — и ты сдержал свое слово.

Гарольд вздохнул.

— Да, лишь это и утешает меня. Клятва священна, и я был верен слову, знает о том Вильгельм или нет. Вот только…

— Вот только?

— Впереди мне видится опасность. И сейчас, когда я надел корону, я должен стремиться предотвратить ее.

Фаллон почувствовала страх. Она опустила голову, кусая губы, чтобы скрыть дрожь. «Пожары пронесутся над землей», — так сказал Эдуард… Но, может быть, это всего лишь бред умирающего?

Однако чутьем она понимала, что отец прав: ему придется отстаивать свое право на правление. Возможно, будет в опасности и его жизнь. Фаллон перекрестилась.

— С нами Бог! — тихонько сказала она, и отец, словно эхо, повторил эти слова.

Недалеко от Руана Аларик испытывал прочность лука. Рядом с ним тем же занимался Вильгельм. Шла подготовка к охоте по первому снегу.

Со стороны дороги донесся топот. Аларик обернулся и увидел приближающегося гонца. Вильгельм вышел вперед, гонец быстро спешился и опустился перед герцогом на колени. Он говорил негромко и глухо, но весомо и чеканно.

— Король Эдуард умер. Герцог Гарольд коронован на трон в день похорон Эдуарда.

— Что?! — хрипло спросил Вильгельм, отказываясь верить сказанному. Отбросив в сторону лук, он вскочил на боевого коня, намереваясь немедленно скакать во дворец.

Аларик задержал гонца. Смерть Эдуарда не была неожиданной — слухи о его болезни появились несколько недель назад. Но Аларик знал, что Вильгельм рассчитывал на английский престол после смерти Эдуарда. Он был совершенно не готов услышать ошеломляющую новость о коронации Гарольда.

Здесь многое было поставлено на карту. Вильгельм не делал секрета из того, что намерен стать королем Англии. Сейчас не просто рухнула мечта, но и была уязвлена его гордость.

— Скажи мне, юноша, — потребовал Аларик пояснений у гонца. — Стало быть, Эдуард умер, и Гарольда сделали королем?

— Да, его провозгласили королем в новом Вестминстерском аббатстве. Церемонию проводил Алдред, архиепископ Йоркский.

— А что совет старейшин?

— Говорят, совет старейшин остановился на Гарольде еще до того, как заговорил Эдуард. Затем Эдуард в предсмертном слове сказал то, о чем они мечтали.

— Это точно?

— Весть привез английский корабль, граф Аларик.

— Спасибо, юноша. — Аларик дал гонцу монету и поехал вслед за Вильгельмом. Он нашел его в тронном зале дворца. Вильгельм сидел, откинув голову на подушку, лицо его было бледным, глаза суровыми и холодными. Вильям Фитцосберн вопросительно взглянул на Аларика.

— Я дал совет его светлости не утаивать эту новость. Все равно о ней говорят по всему городу. Сейчас нет времени сожалеть о случившемся. Герцог должен действовать.

Аларик кивнул Фитцосберну.

Внезапно Вильгельм разразился проклятиями.

— Корона была обещана мне! И Гарольд поклялся, что поддержит меня!

Аларик пожал плечами. Рискуя навлечь гнев Вильгельма, он напомнил:

— Гарольд был здесь пленником.

— Гостем!

— Он был пленником, Вильгельм, когда давал ту клятву. И к тому же его страна — не частные владения, как Нормандия. У него нет полномочий для того, чтобы обещать тебе трон. Даже у Эдуарда не было такого права.

— Англия должна быть моей! — отрезал Вильгельм, и глаза его превратились в узенькие щелки. — Неужели ты, Аларик, защищаешь этого узурпатора? Или ты хочешь сделать из меня посмешище для всей Европы?

— Вильгельм, я твой друг уже восемнадцать лет, — твердо сказал Аларик, — и я никогда тебе не льстил и не лгал.

Вильгельм уставился на Аларика; казалось, он сейчас взорвется. Он сжал виски ладонями.

— Я немедленно пошлю протест Гарольду.

После некоторого колебания Аларик сказал:

— Посылай, если хочешь. Но это не поможет. Гарольд провозглашен королем, и он будет воевать, чтобы сохранить корону.

Лицо Вильгельма исказилось.

— Королем Англии буду я! — Он метнул взгляд на Аларика. — Ты знаешь англичан, мой друг, знаешь английские законы. Тебе Эдуард даже дал титул английского тана. Так что мне делать?

Аларик горестно покачал головой и посмотрел в окно на удивительно чистое небо.

— Гарольд практически правил страной в течение десяти лет. Он англичанин, а английский народ хочет иметь английского монарха. Он сохраняет мир так же успешно, как и ведет войну. Подданные примут его, а совет старейшин уже избрал.

Аларик глядел на Вильгельма и думал, что сегодняшний чудесный зимний день выглядит насмешкой. Скоро будет пролита кровь.

— Если ты хочешь Англию, ты сможешь взять ее лишь кровью и силой, — произнес Аларик.

Вильгельм кивнул с мрачной решимостью; он ожидал такого ответа.

— Созови моих самых надежных и сильных сторонников — братьев, графов из Ое, Мартена и Авранша. Фитцосберн также советовал мне действовать, так что начнем. Если Гарольд хочет войны, он ее получит. — Он помолчал, глядя на Аларика, затем положил ему руки на плечи. — Я знаю, что ты за меня. Я знаю, что ты поднимешь войска и поведешь их под моим командованием. Если нам суждено победить, мы победим вместе. Я немедленно напишу протест Гарольду. — Вильгельм с шумом втянул в себя воздух. — Но я хочу, Аларик, чтобы ты немедленно отправился в Англию, отвез Гарольду мое послание и попробовал убедить его сдаться.

Аларик снова покачал головой. Затем сказал со вздохом:

— Хорошо, Вильгельм… Если ты этого хочешь, я отправляюсь.

Бессмысленное поручение, устало подумал Аларик. Тем не менее он рад был в последний раз повидать Гарольда как посол и друг. Следующая встреча будет на поле боя.

Вдруг он почувствовал, как забилось его сердце. Да, он снова увидит Гарольда. А еще он увидит дочь Гарольда — гордую Фаллон, которая снилась ему и волновала его даже тогда, когда в его объятиях была другая женщина.

Фаллон…