Глава 17

Каушамби.

Лето 532 года н.э.

— Ты обеспокоен, Нанда Лал, — сказала Великая Госпожа Сати. Молодая женщина благородного происхождения из малва откинулась на спинку обитого плюшем мягкого стула. Ее густо унизанные кольцами пальцы поглаживали подлокотники, но ее суровое красивое лицо оставалось абсолютно неподвижным. — Что-то тебя беспокоит.

Услышав эти слова, император малва дернулся. Шандагупта перекатывал свое маленькое толстое тело из стороны в сторону на украшенном драгоценными камнями троне и переводил глаза с госпожи Сати на Нанду Лала. Как и всегда, когда встречался верховный совет империи малва, помещение оставалось пустым, за исключением этих трех людей и особых охранников. Последние набирались только в далекой земле кхмеров22 и поклонялись культу Линка. Семь из них — огромные евнухи — стояли на коленях в ряд у дальней стены зала. Их могучие тела были обнажены до талии. Каждый держал в руке по оголенной кривой сабле. Двое оставшихся охранников являлись профессиональными наемными убийцами. Одетые в черные рубашки и панталоны, они стояли по обеим сторонам от входа в зал.

Нанда Лал хмурился, но молчал. Император Шандагупта подбодрил его.

— Если тебя что-то беспокоит, родственник, то говори, — приказал он. — Я не могу представить, что это.

Шандагупта протянул руку к чашке чая, стоявшей на боковом столике рядом с троном.

— Лучшая новость, которую мы слышали за несколько месяцев. Наконец-то разбили Велисария! — воскликнул император.

Госпожа Сати покачала головой. Жест нес в себе уверенность не по годам — словно ею уже правила божественная сущность, которая когда-то поселится в ее теле. Но уверенность была просто рождена привычкой и обучением. Сати провела больше времени в компании Линка, чем любой другой человек в мире. (Конечно, за исключением ее тети Холи. Но Великая Госпожа Холи больше не являлась человеком. Холи теперь служила только оболочкой для Линка.)

— Его не разбили, — сказала Сати. — Просто временно вынудили отступить. Это разные вещи.

Наконец Нанда Лал заговорил.

— Большая разница, — согласно проворчал он. Начальник шпионской сети сделал глубокий вдох. — Но меня в настоящий момент волнует не Велисарий. Меня беспокоит Дамодара.

Глаза императора округлились. Глаза госпожи Сати нет.

— Тебя волнует оружейный комплекс в Марве, — заявила она. Нанда Лал вытянул вперед мощную руку и покрутил ею в воздухе.

— Сам по себе — нет. По крайней мере, не особенно. Мы обсуждали вопрос много недель назад, когда впервые обнаружили этот факт.

— Да, обсуждали, — перебил император. — И мы согласились, что по этому вопросу не нужно раздувать пожар. — Шандагупта пожал плечами. — Да, это против законов малва. Но мы дали Дамодаре самое неблагодарное задание и едва ли можем жаловаться, что он добился таких успехов.

Император уставился маленькими, скрывшимися в жиру глазками на Нанду Лала.

— Так почему же внезапное беспокойство? — спросил он, затем с силой добавил: — Я сам неравнодушен к Дамодаре. Он — самый лучший наш военачальник, причем значительно превосходит других. Энергичный и практичный.

— И именно это меня беспокоит, — возразил Нанда Лал. — Ваше Величество, — добавил он чуть позже, словно вспомнил о необходимости такого обращения. Нанда Лал протянул руку к другому столику и взял свиток. Помахал им перед собой.

— Это отчет от человека по имени Пулумай, который доставляет отчет господина Дамодары о последней битве в горной системе Загрос, где побили Велисария.

Император нахмурился.

— Кто это? Никогда о таком не слышал. — Он поднял чашку. Нанда Лал фыркнул.

— И я не слышал! Мне пришлось проверить свой архив, чтобы подтвердить его заявления. — Он втянул носом воздух. — Очевидно, Пулумай теперь — мой главный шпион в армии Дамодары.

Чашка Шандагупты застыла в воздухе, не донесенная до рта.

— А что случилось с Исанаварманом? — спросил он.

— Он мертв, — резко ответил Нанда Лал. — Вместе со всеми моими главными агентами. Пулумай получил должность Исанавармана потому, что имеет самый высокий ранг среди выживших… — Он снова глубоко втянул воздух. — Похоже, конница Велисария совершила набег на лагерь Дамодары во время сражения.

Нанда Лал несколько раз шлепнул свитком по ладони.

— Так говорится в отчете. Я не сомневаюсь в заявлениях — по крайней мере в том, что касается жертв. Но причина их смерти может быть другой.

Пальцы госпожи Сати прекратили движение. Они не впились в подлокотники. Не совсем. Но она очень крепко за них держалась.

— Ты подозреваешь Дамодару, — заявила Сати. Ее быстрый, натренированный Линком разум работал дальше. — И Нарсеса.

— Да. Все получилось очень удобно. — И снова Нанда Лал поднял свиток. — Это вместе с оружейным комплексом заставляет меня чувствовать себя неуютно.

Шандагупта резко осушил чашку и поставил ее на боковой столик. Чашка задрожала.

— Я все равно думаю, что это чушь! Я знаю Дамодару с детства, когда он еще ходить не умел. Это самый практичный человек, которого я встречал. И он не склонен к амбициям сверх разумного.

Нанда Лал медленно покачал головой.

— Нет, император, не склонен. Но практичность — податливая и уступчивая штука. То, что непрактично сегодня, может стать практичным завтра. А что касается амбиций… — он фыркнул. — Они тоже меняются со временем.

Когда Сати заговорила, ее голос звучал тихо и спокойно.

— Значит, ты беспокоишься о будущем. Не настоящем, и не о самом ближайшем будущем. Возможно.

— Да, — Нанда Лал сделал паузу. — Да, именно так. Я не предлагаю начинать действовать прямо сейчас. Но я думаю, нам не следует закрывать глаза на… возможность, как ты ее назвала.

Госпожа Сати пожала плечами.

— Это достаточно простой вопрос, — она склонилась к императору. — Воздай Дамодаре большие почести, Шандагупта. И богатства. Проведи церемонию в течение недели. Среди этих богатств должен быть особняк здесь, в столице. Совсем рядом с дворцом. — Она тонко улыбнулась. — Должно подразумеваться, что вся семья Дамодары будет жить в нем. И останется в нем.

Шандагупта прищурился, затем улыбнулся.

— Заложники. Да. Это подойдет. Дамодара обожает своих детей. — Нанда Лал все еще казался несчастным. Но через мгновение стряхнул с себя это настроение. Следующие его слова прозвучали почти весело.

— Очень скоро Венандакатре должны доставить осадные орудия. В течение двух недель, самое большее — трех.

— Наконец-то! — воскликнул император и прищурился. — Так мы покончим с Рагунатом Рао. С нетерпением жду, когда мешок из его кожи будет висеть в моем зале для пиров. — Глаза просто утонули в складках жира, превратившись в две крохотные щелочки. — И из кожи Шакунталы. Я повешу ее рядом с ее отцом.

— На Шакунталу потребуется некоторое время, — предупредила Сати. — Даже после того, как мы возьмем Деогхар.

Она посмотрела на Нанду Лал.

— Мы должны сжать блокаду Сурата. Проверить, чтобы восставшая императрица не сбежала.

Начальник шпионской сети сморщился.

— Боюсь, это невозможно. У нас нет в распоряжении морских сил — не тех, которые в состоянии противостоять Аксумскому царству.

— Жаль, что мы не поймали принца Эона вместе с остальными, — пробормотал Шандагупта. Пожал плечами. — Но я не думаю, что это имеет значение. Даже если Шакунтала сбежит после того, как мы возьмем Деогхар, куда ей податься? Только в Аксум или Рим. Где она будет лишь бедной беженкой.

Император кивнул Сати.

— Как и говорил Линк, давно. Без Махараштры Шакунтала — ничто, одна неприятность.

Сати кивнула, неохотно соглашаясь.

— Да. Хотя я лично предпочту увидеть, как с нее сдирают кожу.

— Что бы мы ни сделали, мы определенно не повторим ошибку и не вручим ее снова Венандакатре, — фыркнул Нанда Лал. — Или мертвая — или в изгнании. Больше ничего.

Начальник шпионской сети поднял руку и погладил нос. Как и всегда, прикосновение к сломанному и изменившему форму носу разбудило его ярость. Нос в свое время сломал Велисарий23. Поскольку в настоящий момент не было возможности выместить свои чувства на Велисарии, Нанда Лал направил свою холодную ярость в другое место.

— Последний вопрос, — рявкнул он. — Перед тем как мы закончим совещание. Банды восставших в Бихаре и Бенгалии становятся смелее. Я рекомендую…

— Больше сажать на кол! — рявкнул император. — Уставить все дороги колами с бандитами!

— Согласна, — поддержала Великая Госпожа Сати. — По крайней мере мужчин. Лучше отдавать женщин солдатам, перед тем как продавать хозяевам публичных домов. Добавить осквернение к разрушению. Это запугает и усмирит крестьян.

Ярость Нанды Лала перешла в нечто напоминающее похотливую улыбку.

— Недостаточно, — задумчиво произнес он. — Слишком сложно ловить бандитов по лесам.

Он посмотрел на императора.

— Поскольку у нас все новости хорошие — Велисарии потерпел поражение, Деогхар вот-вот падет — я не вижу оснований не отправить половину твоей императорской стражи участвовать в кампании.

Император улыбнулся. Широко улыбнулся.

— Прекрасная идея! В любом случае йетайцы становятся беспокойными, сидя в гарнизоне здесь, в Каушамби. Кампания в Бихаре и Бенгалии пойдет им на пользу.

Шандагупта склонился вперед и положил руки на колени.

— Что ты имеешь в виду? Карательная экспедиция по сельской местности? — Он рассмеялся. — Да! Пусть пройдутся, как серпом. Вырубят просеку шириной в двадцать миль — от Паталипутры до Бенгальского залива. Черт с ней, с охотой на бандитов. Просто выжечь все, убить всех. — Он снова рассмеялся. — Конечно, за исключением женщин. Мои йетайцы найдут для них лучшее применение.

Нанда Лал склонился вперед, чтобы посоревноваться взглядами с императором.

— На самом деле я думал про две просеки. Одна, как ты и сказал, начиная с Паталипутры. Другая…

Послышался стук в дверь. Нанда Лал замолчал. Один из наемных убийц открыл дверь и выглянул наружу. Мгновение спустя он повернулся к императору и объявил:

— Господин! Принесли ваш обед!

— А! Отлично! — воскликнул Шандагупта. И потер ладони. — Давайте поедим. Мы сможем разработать наши планы за обедом.

— Еда подкрепит нас, — согласилась Сати. — Это будет долгое совещание.

Нанда Лал снова похотливо улыбнулся.

— Да, обсуждение будет хорошей приправой. А я люблю горячую пищу, сбавленную специями.

Глава 18

Махараштра.

Лето 532 года н.э.

Ирина нервно уставилась на малва, кружащих вокруг импровизированного походного лагеря, который разбили солдаты Эзаны вдоль дороги на Деогхар. Казалось, их там тысячи, в особенности похотливо улыбающихся йетайцев, которые даже не пытались скрыть, как они ее рассматривают. Толпа бурлила от возбуждения. То и дело выкрикивались различные слова. Содержание этих грубых слов было не всегда понятно, но смысл абсолютно ясен — голая неприкрытая похоть. Четыреста сарвенов Эзаны, которые стояли на страже, держа в руках копья, напомнили Ирине жалкую насыпь или дамбу перед наступающим океаном. Детский замок из песка, когда вот-вот должен начаться прилив.

«Почему я вообще на это согласилась?» — спрашивала Ирина сама у себя.

Сама же пролепетала слова, которыми пыталась себя успокоить:

— В то время казалось неплохой идеей.

«Но то было тогда, а это — сейчас», — сказал внутренний голос.

— Соберись, женщина. Весь смысл в том, чтобы отвлечь их, а это определенно сделано.

«Определенно. Готова поспорить, что они еще больше отвлекутся, когда все четыре тысячи станут меня дружно насиловать. Прекрасно!»

— Ты и твой муж Эзана, как предполагается, — послы от короля вандалов, которые хотят заключить союз против Рима24. Определенно они не станут…

«Определенно, черт побери! Неужели эти похотливые головорезы похожи на дипломатов? Кому, черт побери, в голову пришел этот безумный план?»

— Ну, на самом деле — тебе самой.

«Спасибо за напоминание. Я забыла, кто такой идиот».

— Это хороший план, — повторила она упрямо. Ирина напоминала себе одного ребенка, который успокаивает другого, объясняя, что на самом деле не существует никаких чудовищ, в то время как великан-людоед засовывает их себе в пасть.

«Я — идиотка. Идиотка. Идиотка. Идиотка! Это самый глупый план…»

Эзана вошел в небольшой шатер — на самом деле не больше, чем навес, — который скрывал богато одетую благородную женщину из «вандалов» от обжигающего солнца. Ее «благородному африканскому мужу» потребовалось наклониться, чтобы его огромный, изысканно сделанный головной убор из перьев страуса не свалился.

— Хороший план! — проворчал он, как только выпрямился. Эзана спокойно уставился на солдат малва, кишащих вокруг них. На большом расстоянии к северу теперь было видно первое из осадных орудий, которое с большим трудом тащили на юг к Деогхару.

— Ты только посмотри на эту толпу, — проворчал он. — Да в сравнении с ними бедуины кажутся македонской фалангой. И офицеры еще хуже солдат.

— Не напоминай мне, — рявкнула Ирина.

Она с опаской посмотрела на собравшихся офицеров, которые сидели неподалеку на лошадях. Офицеры расположились в нескольких ярдах вверх по склону, откуда им было лучше видно Ирину, чем простым солдатам. За их спинами возвышался гребень одной из многочисленных горных цепей Махараштры.

Офицеры разглядывали ее еще более откровенно, чем простые йетайцы. Ирина увидела, как один из них что-то сказал. За его словами тут же последовал хохот и новые похотливые улыбки.

— Что не так с этими животными? — спросила она, наполовину злобно и наполовину нервно. — Разве они никогда раньше не видели женщин? Если бы я выглядела, как Антонина, то еще могла бы их понять. Она и солнце способна остановить. Но я…

Ирина махнула на себя рукой. И снова злость смешалась с опасениями.

— Предполагаю, я не очень страшная. Но мой большой нос… — Эзана рассмеялся.

— По-моему, ты вполне привлекательная женщина, Ирина. Но на самом деле это не имеет значения.

Он показал большим пальцем на малва.

— Именно поэтому мы согласились на твой план, Ирина. Если бы ты сама не предложила поучаствовать, то мы никогда не стали бы его даже рассматривать. И Кунгас, и я знали, что случится, если малва встретят большую группу иностранцев, заявляющих, что потерпели кораблекрушение на побережье. Они не дипломаты. Они бы просто атаковали нас, из принципа. Даже если бы и не охраняли свои ценные осадные орудия.

Эзана одобрительно посмотрел на Ирину.

— Но когда здесь ты, вся так разодетая… — Его взгляд остановился на ее груди и стал очень одобрительным. — В такие провоцирующие одежды… Скандально, как одеваются иностранки! Все они шлюхи, эти язычники, и все это знают.

Ирина нахмурилась.

— Эти обезьяны знают о вандалах столько же, сколько я о… — она пыталась найти сравнение, но не могла найти подходящего. Поскольку Ирина очень много читала и разнообразную литературу, то не могла придумать предмет, о котором знала меньше, чем йетайцы и солдаты малва о народах и политике Северной Африки. Эзана улыбнулся.

— Они знают, что Африка — это земля черных людей. — Он подложил руку под подбородок, словно представляя свое эбеновое лицо. — А если женщина еще и белая, и красивая, то это еще более экзотично!

— Я не красивая, — настаивала Ирина. Все еще улыбаясь, Эзана покачал головой, Затем кивнул на солдат малва, рассматривающих ее похотливыми взорами.

— Ты кажешься красивой им, женщина. После многих недель пути, жары и пыли Индии, ты им кажешься Афродитой.

И снова он с восхищением посмотрел на ее грудь.

— В особенности твои сиськи.

Даже несмотря на сильную нервозность, Ирина не могла не рассмеяться. Она бросила взгляд на объекты, о которых шла речь. Грудь практически полностью просматривалась благодаря вырезу туники. Ирина сама следила за работой белошвейки в Сурате, смешивая римский стиль с тем, что она помнила о костюмах минойских женщин, нарисованных на вазах25. Небольшое количество кожи все равно прикрывалось — самое большее, пятая часть — просто обрамлялось тканью, поддерживалось, представлялось и подчеркивало великолепные выставленные на обозрение части.

— Но это впечатляет, не так ли? Я выгляжу почти, как Антонина. — Широкая улыбка Эзаны стала значительно уже.

— Это должно было случиться, Ирина. Ты никогда не служила в армии, не участвовала в долгом, трудном и напряженном марше. Даже дисциплинированные сарвены или римские катафракты нарушили бы свои ряды, поскольку каждый мужчина хотел бы на тебя взглянуть. Им жарко, они устали, у них болят ноги и задницы, но, главное, — им скучно. В особенности после того, как Рао прекратил атаковать колонну много дней назад.

Улыбка превратилась в ухмылку, которую Эзана весело посылал окружающей аксумский лагерь толпе.

— Это — солдаты? Ха!

Он удовлетворенно потер руки.

— Нет. Нет. Все сработало точно так, как ты планировала. Четыреста сарвенов, несколько сирийских артиллеристов, переодетых рабами, и одна римская женщина полностью отвлекли на себя армию, в десять раз превышающую их численностью. Остановили их на пути, отвлекли их внимание, разбили и спутали их формирования…

Его взгляд уловил движение на севере. Он рассмеялся.

— Взгляни! Даже некоторые подразделения, тянущие орудия, бегут в нашу сторону.

— О, великолепно! — прошипела Ирина и добавила мрачно: — По крайней мере, я не девственница. — Она посмотрела на похотливо улыбающуюся толпу и на солдат-артиллеристов, спешащих по дороге, чтобы к ней присоединиться. — Отойди в сторону, Мессалина26, — пробормотала она. — Думаю, я превзойду твои подвиги. На самом деле полностью спрячу их в тень.

Эзана усмехнулся.

— Я не знаю, кто такая Мессалина, но если… — Юмор остался в глазах, но лицо Эзаны внезапно стало суровым и торжественным. — Ты смелая женщина, Ирина Макремболитисса. Крепко держись за эту смелость и отбрось свои страхи. Никто не принесет тебе зла. Кунгас никогда бы не согласился на это, если бы не думал, что мы, аксумиты, можем защитить тебя, когда падет молот. — Напряженное лицо превратилось в черную маску. Она стало таким же твердым и непреклонным, как лицо Кунгаса. — Что мы обязательно сделаем, и очень скоро.

Взгляд Ирины стал перемещаться на хребет над ними, но она заставила себя отвести глаза.

Заметив ее движение, Эзана кивнул.

— Он будет там, Ирина. Кунгас придет.

Ирина пыталась успокоить нервы и ухватилась за этот образ. Кунгас с жестким лицом, идущий к ней. Кунгас, улыбающийся глазами, когда она исправляла его грамматические ошибки. Легкое искривление губ, перед тем как он шутит о тугодумах-кушанах, хотя даже Ирина поразилась его способности быстро обучаться чему угодно. Кунгас, день за днем сидящий рядом с ней в ее комнате и учащийся читать. Никогда не жалующийся, никогда не ворчащий, никогда не злящийся на нее за ее собственные проявления характера.

Воспоминания о жестком лице, ясных миндалевидных глазах, сердце, бьющимся со скрытой теплотой и юмором, и подобном неограненному алмазу разуме поддержали ее. Она несколько раз глубоко вдохнула воздух.

«Кунгас придет, — она сделала еще несколько вдохов. — Он придет. — Еще несколько. — Кунгас».

Ирина почувствовала, как возвращается ее истинная натура. К памяти о твердом лице она добавила свой неистребимый юмор.

— Что ты думаешь, Эзана? — спросила Ирина, подбородком показывая на собравшихся не более чем в тридцати ярдах от них офицеров. Малва все еще глазели на нее, обмениваясь неслышимыми ей шуточками. — Они начнут совращение с хорошего вина? Может, будет музыка?

Эзана усмехнулся. Ирина фыркнула.

— Непохоже, не так ли?

Ее кислый взгляд упал на одного особенно крупного офицера малва. У мужчины был даже высунут язык.

— Ты не взглянешь на…

Глаза офицера выпучились. Изо рта выплеснулась кровь, заливая похотливый язык. Из его горла торчал наконечник стрелы.

Мгновение спустя собравшихся офицеров смело с лошадей, словно по ним прошелся гигантский серп. Ирина открыла рот. Часть ее сознания идентифицировала предметы, которые превратили мужчин в куски мяса. Стрелы. Но большая часть ее сознания просто опустела, очистилась.

Ирина смутно слышала, как кричит Эзана. Ее рот все еще был широко открыт от шока, и она повернула голову. Сирийские артиллеристы прекратили изображать слуг и уже бросали гранаты. К гранатам в середине полета присоединились четыреста дротиков и дротики их даже обогнали. Аксумские сарвены тоже начали действовать.

Туча дротиков снесла передние ряды толпы малва, подобно еще одному гигантскому серпу. Вторая партия отправилась в полет до того, как упали гранаты. И снова Смерть прошлась серпом — и затем снова, когда гранаты начали взрываться в плотно стоящей толпе. Некоторые из гранат представляли собой дымовые бомбы. Через несколько секунд кровавая сцена начала исчезать за дымовой завесой.

Ирина пребывала в полубессознательном состоянии. Она никогда раньше не участвовала в битве. Она никогда раньше не находилась рядом с битвой. Шок и смятение частично вызывались обычным страхом. Но по большей части они объяснялись просто временным лишением рассудка.

Хорошо тренированный, логический ум Ирины не выдержал. Он как бы пошатнулся и рухнул, пытаясь найти порядок и опору в окружающем ее бедламе. Все казалось чистым хаосом. Адом неразумности. Сквозь растворяющийся дым она ловила отдельные картины: люди умирают; сарвены встают щитом к щиту; полет стрел, дротиков и гранат; кричащие кушаны, несущиеся в атаку вниз по склону; орущие йетайцы, отчаянно пытающиеся собрать запутавшиеся войска. Сумятица; крики боли; вопли отчаяния; предсмертные стоны; победные крики.

Шум, шум, везде. Сталь, дерево и плоть ломаются. Ирина заткнула уши руками в отчаянной попытке собраться с мыслями, привести разум в порядок. Наполовину скорчившись в укрытии под навесом, она заставила глаза смотреть. Отчаянно — отчаянно — пытаясь найти место, где разумность может бросить якорь.

Якорь задел за камень, скользнул, но места не нашел.

«Как мужчины могут это выдерживать?» — задумалась Ирина.

Ее глаза узнали цель в хаосе. Ее глаза увидели дисциплину сарвенов, их стену из щитов, которая стояла и держала, как преграда, плотину — и это не был жалкий детский замок из песка против набегающей волны. Ее глаза видели — ей говорили об этом раньше, но она никогда на самом деле не верила, как малва бросались на эти щиты и копья. Мужчины — да, враги, но все равно люди — использовали свою плоть, как воду, пытаясь сломать риф. Плоть превратилась в красные реки; кровь везде; отрубленная рука здесь; спутавшиеся внутренности там; кусок мозга малва, растоптанного аксумской сандалией.

Глаза Ирины наблюдали, как Сатана расправляет свой ковер на пыльной дороге в Индии. Она видела, но ее разум не мог охватить увиденное.

Сильная рука схватила ее за плечо и бросила на колени.

— Ложись, женщина! — Ее уши услышали голос Эзаны, он выкрикивал следующие приказы. Ее глаза увидели пятерых сарвенов, которые окружили ее, как стена. Ее разум ничего не понимал. Теперь она была не больше, чем ребенок, в поисках укрытия.

Ирина закрыла глаза и сильно сжала уши руками. Наконец темнота и относительная тишина вернули чуточку разумности. В этом небольшом центре тропического циклона Ирина искала себя.

Через какое-то время — секунды? минуты? часы? — она начала узнавать себя.

Смелость, основа всех добродетелей, пришла назад первой.

«Я этого не сделаю».

Но она все равно открыла глаза и убрала руки с ушей.

Стоя на коленях, Ирина ничего не видела, кроме нескольких отдельных картинок между ног охранявших ее сарвенов. И то малое, что она все-таки могла видеть, скрывалось дымом. Через мгновение она перестала пытаться найти смысл в битве. Ирина просто изучала ноги защищавших ее солдат.

Отличные ноги, пришла она к выводу. Под черной кожей просматривались сильные мускулы икр и бедер. Легкие движения наблюдающих мужчин, непосредственно не участвующих в сражении, но готовых мгновенно впрыгнуть в действие. Люди-леопарды. Мозолистые, потертые ноги, которые твердо стоят в крепких сандалиях. Большие пальцы, сформированные на возвышенностях Аксумского царства, и идеально подходящие каменистой Махараштре.