ИНТЕРЛЮДИЯ

Дети, типичные представители трех различных рас, выбежали из кондитерской. Каждый из них с удовольствием поглощал свое любимое пирожное. Надпись на висевшем у них над головами рекламном щите гласила: «МЫ ПРОДАЛИ ПЯТЬДЕСЯТ ТРИЛЛИОНОВ, ПОТОМ ПРОСТО ПОТЕРЯЛИ СЧЕТ».

— Спорим, что проглочу за десять наносекунд, — пообещал один из малышей.

Затмение. И следующая картина.

Серебристый корпус разумного корабля и верного товарища Ястребиного Когтя двигался по направлению к отдаленной горной цепи. Сильно пересеченная местность плавно покачивалась из стороны в сторону — корабельный глаз показывал наблюдателю все, что видел на склонах приближающихся гор. Когда они подлетели поближе, стали заметны взрывы и вспышки выстрелов.

Гремя пушками, Дерв посадил корабль на склон горы, сбив при этом корабль халианских работорговцев. Внизу толпа осаждала одну из последних халианских крепостей на этой планете.

Натягивая на себя боевое облачение, капитан Флота одновременно наблюдал за битвой.

— В кого мне стрелять? — Голос разумного корабля звучал озабоченно. Внизу против халиан сражались тысячи бывших рабов, представители множества рас. Отличить друга от врага было непросто.

Машинально приосанясь, Коготь оглядел поле битвы.

— В плохих парней, — ответил он, со щелчком вставив обойму в свое плазменное ружье.

— А кто здесь плохие парни? — спросил Дерв своего геройского капитана.

— Только хорьки, — объяснил Коготь, готовясь вынырнуть из шлюза и присоединиться к борцам за свободу. — Ни один настоящий гуманоид не станет сражаться за халиан.

Дэвид Дрейк. В ОДНОЙ УПРЯЖКЕ

Большинство Охотников за Головами достаточно повидали, чтобы понять, что «Бонни Паркеру» досталось — этот зубодробительный лязг был вызван не просто турбулентностью при входе в атмосферу.

— Вместо того, чтобы приземлиться поблизости… — сказал Ковач, продолжая инструктаж. С трудом различимые голографические образы колыхались перед его глазищами и глазами его бойцов, собравшихся возле люка грузового отсека, — …Джефферсонианская милиция, которую мы должны выручить, умудрилась выброситься прямо на цель, зенитную батарею халиан.

«Бонни Паркер» все еще слушался управления. Но даже если бы дело обстояло иначе, находившаяся в чреве корабля 121 — я десантная рота все равно ни черта не смогла бы поделать. Охотники за Головами сидели на корточках попарно, спина к спине, готовые заняться своим делом, как только корабль коснется земли и откроются люки.

Но получилось так, что в распоряжении Ковача не оказалось даже половины того времени, которое требовалось, чтобы объяснить, в чем же именно заключается их задача.

Да и сам он не знал половины того, что надо было бы знать.

Корпус корабля вздыбился. Наполнился пронзительным, на пределе слышимости, звуком, похожим на гул работающего огромного гидравлического двигателя; затем опять воцарилась относительная тишина свободного падения.

Толчка, который должен был последовать за этим, не произошло.

И это тоже было плохим признаком.

Капрал Сенкевич, писарь роты Ковача и его личный телохранитель, обладала двухметровым ростом и весьма мощным телосложением, что позволяло ей вдобавок к обычному снаряжению таскать на себе стреляющую с плеча плазменную пушку. С оскалом, почти напоминающим улыбку, она пробормотала старшему сержанту Бредли:

— Спорим на три упаковки пива против одной, Топ: до места мы не дотянем.

— Они решили, что смогут прижать халиан к земле кассетными бомбами до самого своего приземления, — сказал Ковач, наблюдая за бледными, туманными голограммами, проецируемыми его шлемом. Вместо того, чтобы воспользоваться кораблем Флота, Джефферсониане использовали собственный корабль и свою команду — это было ясно как белый день, но их камеры и коммуникационные линии соответствовали стандартам Альянса. — И тогда ракетные установки халиан не смогли бы наклониться достаточно низко, чтобы поразить корабль.

Зенитная батарея представляла из себя бетонное здание в виде пентаграммы с расположенными на концах каждого из лучей пусковыми установками. Ее четкие контуры на голограммах дрожали от электронных помех разлетающихся противопехотных бомб. Красная вспышка и гриб дыма отметили попытку сопротивления халиан — как только ракета сорвалась с направляющей, шрапнель подорвала ее.

И словно в такт этому взрыву, корпус «Бонни Паркера» вновь содрогнулся.

На этот раз это было действительно попадание.

— Рубка вызывает грузовой отсек, — прохрипел искаженный динамиком голос Джарви, старшего пилота. — Три минуты до приземления.

Джефферсониане, эти отчаянные анархисты — должно быть имели при себе раз в пять больший запас кассетных бомб, чем обычно — именно это, да еще удача спасли их шкуры во время спуска.

Этот лишний груз был также одной из причин того, что поверхность планеты приближалась с такой быстротой.

— Им удалось это, — продолжил Ковач спокойным голосом, он был хладнокровен и тверд, как тверда и была его рука, лежавшая на прикладе ружья. — Приземлились с открытыми люками, и половина выпрыгнула еще до того, как катер окончательно сел.

Неясные образы стали еще более расплывчатыми, когда редактор — искусственный интеллект корабля поддержки — переключился на передатчик одного из находившихся на поверхности десантников. Солдаты, тяжело вооруженные и неуклюжие в своей амуниции, пошатываясь, бежали к батарее, посылая очереди трассирующих пуль в отстреливающихся халиан.

Батарея служила для противостояния атакам с воздуха и не предназначалась для обороны против высадившейся на ее территории пехоты.

На дрожащий голографический образ упала тень. Картина, которую наблюдал Ковач, изменилась. Джефферсонианин с передатчиком оглянулся через плечо, и в поле его зрения оказался корпус приземляющегося транспортника. В люках гроздьями повисли десантники, готовые к высадке. Когда выпрыгнул очередной десантник, весивший, казалось, не меньше пяти тонн, корабль дрогнул. Внезапная потеря массы привела к тому, что пилот, и так с трудом справлявшийся с кораблем вследствие чересчур стремительного снижения, окончательно потерял управление.

От этого толчка корабль подскочил метров на десять. Прежде, чем пилот сумел исправить положение, одна из пусковых установок изрыгнула полосу дыма. Ракета, не набрав скорости, угодила в корпус корабля, но ее боеголовка и не нуждалась в дополнительной кинетической энергии, чтобы сделать свое дело.

По краям голографической картинки, там, где вспышка не мешала видимости, можно было видеть разлетающиеся обломки горящего металла. Потом изображение пропало.

— В центре батареи расположен склад… — сказал Ковач, продолжая свой инструктаж, руководствуясь сведениями, полученными из панических и обрывочных сообщений, поступивших на орбиту после того, как была потеряна связь с десантным кораблем.

Ряды осветительных ламп в отсеке «Бонни Паркера» погасли. Зажегся желтоватый свет аварийного освещения, и носовые люки, как с правого, так и с левого борта начали раздвигаться. Они раскрылись не более, чем на полметра, но этого вполне хватило, чтобы внутрь с завыванием ворвался холодный ветер, хлестнувший по десантникам.

В наушниках Ковача послышалась чья-то молитва. Поскольку по линии связи передавался инструктаж, голос мог принадлежать только кому-нибудь из командиров взводов. Ковач знал своих офицеров далеко не первый год, но сейчас не смог определить, чей это голос.

— …в котором наши пленные товарищи ждут-не дождутся подмоги, — продолжил Ковач таким тоном, словно не ощущая, что его ладони покрылись ледяным потом. Он не верил, не хотел верить, что их ждет та же участь, что постигла корабль джефферсониан и только что их собственный скутер.

Сержант Бредли проскользнул между рядами десантников и хлопнул одного из парней по плечу. Молитва заглохла на полуслове. Ковачу было неважно, кто это был, совершенно неважно.

На какое-то мгновение ему даже показалось, что это мог быть его собственный голос.

— Мы приземлимся… — он инстинктивно заговорил чуть громче, хотя знал, что система связи должна компенсировать завывания ветра, усилив его голос в наушниках Охотников.

Аварийное освещение «Бонни Паркера» померкло, но через мгновение вновь вспыхнуло. Кормовой люк по правому борту, у которого замерли артиллеристы, медленно пополз вверх.

— Рубка вызывает грузовой отсек, — сообщил динамик голосом О'Хара. Если говорил О'Хара, то значит, у первого пилота дел по горло. Или он мертв.

— Приготовьтесь. Высадка через шестьдесят секунд. Повторяю, приготовьтесь к высадке.

— Охотники вызывают рубку, — сказал Ковач, отключая канал связи со своими офицерами. Командиры четырех взводов оказались без связи, впрочем, они и не нуждались в приказах, на которые к тому же не было времени. Командиры проверяли новичков своих подразделений, которые, быть может, впервые в жизни совершали боевой прыжок с разрядными проволоками. — Окажемся ли мы на дистанции прицельного огня?

Раздался лязг, это артиллеристы сбрасывали за борт свои плазменные пушки и барабаны с боеприпасами. Пушки были слишком тяжелы для десантных разрядных ранцев, входившие в снаряжение Охотников.

— Вы сможете высадиться. Охотник! — прокричал О'Хара. Его голос перекрывали не то помехи, не то звуки, раздававшиеся в самой рубке. — Некоторые из вас, по крайней мере. Но домой вам, скорее всего, придется добираться самим.

На голографическом дисплее перед глазами Ковача высветилось сообщение о готовности первого и третьего взводов. Когда появилась зеленая точка, свидетельствующая о готовности артиллеристов, он снова переключился на общую линию и сказал:

— В нашем распоряжении только один люк, так что будем прыгать группами. Сначала Дельта, потом Гамма…

Появилось сообщение о готовности третьего взвода, но Ковач решил договорить.

— …потом Альфа и последней Бета. Информация о координатах заложена в ваши шлемы. Они приведут вас в нужную точку приземления…

— Прыгайте! — отчаянно выкрикнул динамик. — Прыгайте же, черт побери!

— Вперед! — рявкнул Ковач.

Артиллерийский взвод уже освободил подходы к люку, один десантник было задержался, но Бредли дал ему хорошего пинка под зад. Третий взвод уже занял исходные позиции по другую сторону люка — сгорбленные фигуры возились с катушками проволоки, закрепленными на ремнях.

Еще несколько секунд тому назад никто не собирался прыгать, все надеялись, что «Бонни Паркер» коснется поверхности планеты и оборудование для прыжков не понадобится. Теперь же десантники прекрасно понимали: если катушка отцепится, они окажутся в свободном полете, а неподсоединенная к разрядному ранцу тридцатиметровая проволока, на противоположных концах которой должны поддерживаться статические заряды, будет попросту болтаться в воздухе.

— Гамма, вперед! — рявкнул лейтенант Мендрикар, и третий взвод оказался в воздухе прежде, чем Ковач успел решить, готовы ли они к этому. Двое немного задержались, но потом тоже нырнули в люк, такие неуклюжие и массивные из-за нагруженного на них боевого снаряжения, что походили на парочку роялей, сброшенных с балкона.

Он надеялся, что они смогут скоординироваться в воздухе, прежде, чем заработают разрядники. Если две проволоки перехлестнутся, произойдет замыкание и тогда…

— Альфа… — приказала лейтенант Сили по общему каналу. Она подтолкнула одного из десантников, споткнувшегося при очередном толчке «Бонни Паркера»; корабль дернулся снова, заставив десантников покачнуться, как кегли, но на этот раз никто не упал, и Сили закончила… — вперед!

Прыжковый люк опустел. Внезапно отсек «Бонни Паркер» наполнился треском и вспышками разрядов — это один из новичков второго взвода, проверяя в последний раз десантную катушку, задел переключатель ручной подачи.

Проволока заплясала вокруг, как взбесившаяся кобра, вызывая короткое замыкание каждый раз, когда ее кольца касались металла. Через две секунды вспышки прекратились, но на сетчатке глаз мерцали пурпурные пятна. Десантник остолбенело замер, а его проволока, теперь совершенно бесполезная, неподвижно лежала вокруг.

— Я займусь им, Плачидо, — сказал Ковач, шагнув к новичку прежде, чем опомнился лейтенант, командующий вторым взводом. Он отпустил ремень своего штурмового ружья, опытными пальцами ловко справляясь с креплениями, одной рукой снял десантную катушку с пояса и одновременно другой отцепил бесполезное устройство с новичка.

— Бета вперед! — приказал Ковач. Плачидо задержался у люка. Не все из его взвода вовремя заняли позицию — те, кто оказался готов, прыгнули, а оставшиеся начали вываливаться из люка вразнобой, как только освобождалось место.

Новичок тоже собрался было прыгнуть и ринулся к люку, прежде чем к его поясу прикрепили новую катушку. Мальчишка инстинктивно предпочитал скорее погибнуть, чем остаться в корабле из-за своей катушки.

Но далеко он не ушел. Капрал Сенкевич ухватила его за ремни портупеи, а от ее хватки никому еще не удалось уйти. Ковач прикрепил катушку, хлопнул парня по плечу, крикнул «Вперед!»и повернулся, чтобы взять у Бредли запасную катушку, которую тот вытащил из рундука, стоявшего метрах в пяти от Ковача.

Сенкевич с силой отшвырнула парня в направлении люка. Он с криком провалился вниз, следом отправился лейтенант Плачидо.

— Держите, сэр! — крикнул сержант Бредли, бросая запасную катушку Ковачу. В этот момент «Бонни Паркер» начал вибрировать, как ударная часть отбойного молотка. Ковач поднял руки, но, поскольку корабль в это время встал на дыбы, плавная траектория катушки, от которой зависела его жизнь, превратилась в винтовую линию.

Одну из дверей отсека сорвало и унесло воздушным потоком. Ковач так и не смог разобрать, куда запропастилась катушка, потому что в это время все шестнадцать ламп аварийного освещения вспыхнули ярким зеленым светом. Ковача закрутило, и первое, что он смог увидеть после этого, был нависший над ним, раскачивающийся в темном небе гигантский цилиндр «Бонни Паркера», от которого отлетали сверкающие обломки.

«Бонни Паркер» был доброй лошадкой, своим парнем. Для десантников, которых он доставлял из одной части ада в другую, корабль был другом — настолько, конечно, насколько мертвый механизм мог быть другом человеку из плоти и крови. Но в их деле рано или поздно удача оставляет тебя. Теперь настала очередь «Бонни Паркер», и единственное различие между неуправляемым кораблем и капитаном Михалом Ковачем, беспомощно падавшим в атмосфере враждебной планеты, состояло в размерах воронки, которая останется после их падения на поверхность.

— Где я? — требовательно спросил Ковач, и его шлем послушно спроецировал в проносящемся мимо воздухе голограмму отчета. Три километра до цели, что для него уже было неважно, и, согласно лазерному альтиметру, четыре километра семьсот метров до поверхности.

Собственно говоря, это тоже не имело никакого значения, но цифры менялись не так быстро, как он ожидал. Он раскинул руки и ноги, это должно затормозить падение и, несмотря на тяжесть амуниции, в момент падения скорость вряд ли превысит тридцать метров в секунду.

Связь по-прежнему работала, хотя в ушах стоял оглушительный шум помех, посторонние разговоры и раздражающий звук, напоминавший треск рвущейся ткани. Это действовало плазменное оружие.

— Шестой — всем Охотникам, — прокричал Ковач в ларингофон. — Мы должны приземлиться к югу от цели, во всяком случае большинство из нас. Атакуйте южную сторону. Попробуйте собраться и обрушить часть стены. Хотелось бы обойтись без ненужных осложнений, но помните — если мы не будем действовать быстро, освобождать будет некого.

Ковач набрал в легкие воздух. Потом сказал то, что осталось сказать.

— Дельта Шесть, передаю тебе командование. Подтверди. Перехожу на прием.

— Вас понял, Шестой, — ответил лейтенант Уокинг спокойным тоном — хотел бы Ковач, чтобы его голос звучал также спокойно. Уокинг не был старшим по званию, но прослужил в 121 — й дольше трех остальных офицеров, а артиллерийский взвод должен был первым достичь поверхности.

— Пусть каждый прикончит за меня по одному лишнему хорьку, — сказал Ковач, слезы застилали бесполезные уже голограммы.

Кто-то ухватил его за правую руку. Ковач поднял голову. Из-за опушенного щитка шлема он не мог узнать, кто это, но, без сомнения, это был Бредли. Сержант еще не включил свой статический разрядник. Но его ранец все равно не выдержит вес двух человек, особенно, если это десантники в полной амуниции. Такое уже пробовали не раз, и все кончалось тем, что обреченный на смерть утаскивал с собой на тот свет и товарища.

— Отпусти! — крикнул Ковач, не включая переговорное устройство. Но мышцы Бредли были натренированы, дабы удерживать оружие даже в момент боевого приземления, и Ковач не смог вырвать руку.

Тут за левую руку Ковача ухватилась капрал Сенкевич. Как раз в тот момент, когда Ковач удивленно оглянулся на нее, оба одновременно привели в действие свои разрядные катушки.

Когда энергия начала поступать по длинным проводам, от катушек, с которых они разматывались, полетели фиолетовые искры статических разрядов. Статический заряд действовал наподобие своеобразного электрического рычага, создавая сильные отрицательные заряды на верхнем конце проволоки и внизу под самой катушкой. Их взаимное отталкивание старалось поднять человека, на котором крепилась катушка — до тех пор, пока стабильно работал силовой ранец.

Статические разрядники были небезупречны. Прыгать с ними в грозу было так же самоубийственно, как и с обычным парашютом, хотя в первом случае главную опасность представляли молнии, а не воздушные потоки. С другой стороны десантник — или вернее искусственный интеллект десантных шлемов — мог изменять наклон проволоки и направлять спуск под углом до сорока пяти градусов, вне зависимости от направления ветра, достигая таким образом необходимой точности.

Да, разрядники небезопасны, но в конце концов никто из тех, кто записался в Десантные Войска не рассчитывал умереть в своей постели.

— Ничего из этого не выйдет! — крикнул Ковач, стараясь перекрыть шум рвущегося навстречу воздуха.

— Лучше попробовать, чем потом всю жизнь корить себя! — крикнула в ответ Сенкевич. — Начинайте-ка выбирать местечко помягче.

Оба десантника шли на сознательный риск, который, как они полагали, был частью их работы, впрочем, так же, полагал и Ковач, когда отдал новичку свою разрядную катушку. Что он еще мог сказать им?

Какого черта! В конце концов, может, на этот раз у них получится.

Вертикальный десант был достаточно опасной штукой даже в наилучших условиях, а ночная выброска — это опасность в кубе. Хотя лазерный высотомер и показывал Ковачу точную высоту, его глаза говорили, что они болтаются над черной бездной — и желудок верил глазам. В трех местах тьма нарушалась пятнами тускло-оранжевого света, но не было никакой возможности оценить их протяженность. Горящие города или горящие транспортные средства? А может, и горящие десантные корабли, вроде «Бонни Паркер», подбитые в воздухе зенитками халиан.