1

На калитке, ведущей к гробнице бор-Берлиманов, они обнаружили цепь и навесной замок: новые владельцы решили оградить от вторжения этот уголок, пусть, даже им и не принадлежащий. Гаррик почувствовал прилив раздражения.

— Они не имеют права, — прошептал он, хватаясь за рукоятку меча. Обретя этот меч, юноша на многое стал смотреть по-иному. Теперь гнев перестал быть напрасной, гложущей изнутри эмоцией. Если кто-то посмеет косо посмотреть на Гаррика, он живо узнает…

Он почувствовал ладонь Теноктрис на своей руке. Прикосновение отрезвило юношу: пальцы его разжались, меч послушно скользнул обратно в ножны.

— Я просто собирался перерубить цепь, — смущенно пробормотал Гаррик. — Это мягкий металл, и меч мог бы…

— Думаю, нам ни к чему такой шум, — произнесла старуха. Больше она ничего не сказала, но юноша прочитал вопрос в ее глазах. Теноктрис молча взяла замок в руки, поднесла его к лицу.

Гаррик залился краской стыда. Он стоял и пытался сообразить, кто же повинен в этой вспышке гнева — он сам или насмешник-король. Вот уж Гаррик никогда не считал себя излишне властной особой… да, собственно, он и властью никогда не обладал. Теперь что-то изменилось, причем эти изменения были связаны не только с королевским мечом.

Теноктрис тем временем что-то бормотала над замком. Вскоре внутри него зародилось холодное голубое свечение. Раздался мелодичный звон, и замок отвалился от дужки.

— Я говорила, что являюсь не очень могущественной волшебницей, — сказала старуха, — но все же волшебницей.

Юноша снял цепь с ворот, стараясь не звенеть металлом, теперь, когда его ярость, вызванная поступком жирного домовладельца, поулеглась, Гаррик стал больше обращать внимание на окружающие обстоятельства и расслышал негромкое, монотонное пение. В воздухе чувствовалось какое-то напряжение вибрация, напоминавшая гул далекого прилива.

Боковым зрением Гаррик увидел голубое свечение и бросил вопросительный взгляд на колдунью. Та кивнула с мрачным выражением лица и направилась в отгороженный закуток, опережая юношу.

И снова Гаррик первым делом подумал о своем мече, но усилием воли заставил себя сдержаться. Единственное применение для меча в такой ситуации — быть костылем для его смятенного духа. Но если Гаррик не способен ощущать себя мужчиной, кроме как с оружием в руке, это значит, что он вообще не мужчина.

С этой стороны сторожка имела круглое заросшее плющом окошко диаметром в восемь дюймов. Оконный переплет делил его незастекленное пространство на четыре части.

Гаррик отвел листья в сторону, чтоб они могли заглянуть внутрь. В комнату падал неяркий лунный свет, но основным источником освещения являлся голубоватый туман, окутывавший полного лысеющего мужчину. Это он напевал голосом Бенлоу.

Бронзовый гроб валялся возле загородки, отделявшей сторожку от собственно склепа. Откинутая крышка обнажала белый атлас внутри — и больше ничего… Гроб был пуст!

Сам поющий волшебник стоял в погребальной рубашке. На полу рядом с ним лежала мумия женщины. Гаррик видел ее запавшие щеки, выступающие сухожилия на переплетенных пальцах. Но явные признаки разложения отсутствовали.

Вообще, тело выглядело замечательно, остальные трупы в гробнице бор-Берлиманов сохранились куда хуже — это Гаррик мог засвидетельствовать, проведя достаточно времени в склепе. Должно быть, Бенлоу постиг искусство бальзамировщика во время своих многочисленных путешествий по Островам, а может благодаря чародейству — и по другим измерениям.

С другой стороны от колдуна лежала Лиана, столь же неподвижная, как и ее мертвая мать.

Бенлоу — гость в этом пухлом теле — поднял руки. Он продолжал говорить, но Гаррик уже не различал слова заклинания. Вселенная вокруг начала пульсировать — ее плотность менялась в такт с движением губ колдуна.

Голубая светящаяся нить, плотная, как кромка меча, тянулась ото лба Маццоны ко лбу ее дочери. С каждым словом Бенлоу она становилась все плотнее и ярче.

— Ты можешь отвлечь его? — шепотом спросила Теноктрис. — Иначе у меня не хватит силы…

Юноша кивнул, оценивая обстановку. Дверь сторожки, хоть и деревянная, была заперта на засов толщиной в руку — такие запоры не вышибить. Рубить же дверь мечом — слишком долгое дело.

Гаррик отступил в сторону, оглядываясь. По крайней мере, теперь он оказался в своей среде. Если колдовство и всяческие чудовища были чем-то чуждым для него до встречи с Теноктрис, то уж в пробивании дыр юноша знал толк.

Гаррик прикинул вес каменной скамьи, установленной перед склепом, затем опустился на колени и, приложив все силы, оторвал сиденье от подставок. Он затруднялся даже предположить, сколько весит каменная плита — больше, чем достаточно… Юноша молился, чтоб не пришлось дважды брать разгон для штурма сторожки.

Теноктрис посторонилась, чтобы дать дорогу Гаррику с его сокрушительным тараном. Она была явно впечатлена увиденным.

Юноша сделал еще один, последний шаг, качнул свое орудие, чтоб усилить момент поступательного движения, и обрушил всю силу удара на круглое оконце. Рама и часть стены вылетели, посыпались кирпичи и старый, засохший раствор.

Грохот этого сокрушительного вторжения поглотился беззвучным весом заклинания Бенлоу. Губы колдуна продолжали шевелиться все в том же ритме, в котором сокращалась действительность.

Скамья наполовину влетела в помещение и застряла. Гаррик раскачал ее, чтобы расширить проход. Выдернув плиту наружу, он сам пролез в образовавшееся отверстие и окунулся в голубое магическое сияние.

Наступившее молчание само по себе было подобно раскату грома. Но, несмотря на наступившую тишину, юноша продолжал ощущать давление невидимых сил. Он не мог даже представить себе, каково было Теноктрис, которая воочию видела этот вздымающийся шторм.

Бенлоу обернулся, и в тот же миг силы покинули Гаррика. Он растянулся на куче обвалившегося кирпича, задыхаясь от пыли и не в состоянии восстановить дыхание. Его распростертая рука коснулась кисти Лианы — та была такая же холодная и твердая, как камни под ними.

Бенлоу протянул скрюченную, как клешня, руку к голове Гаррика. Меж кончиков его пальцев потрескивали голубые искры.

В это момент за его спиной Маццона поднялась и села. Грудь, ее поднялась и вдруг исторглась криком:

— Помогите! Помогите!

Бенлоу резко повернулся.

— Маццона! — воскликнул он.

На лице мумии отразился ужас. Все так же сидя, она начала неуклюже отползать к дальней стене.

— Помогите! — снова закричала она. — Это чудовище убивает мою дочь! Спасите!

— Маццона, любовь моя! — Бенлоу с криком бросился к жене. Гаррик, по-прежнему неподвижный, ощутил, как невыносимое давление ослабевает, будто истекает из склепа наружу.

— Чудовище! — не утихала Маццона. Она попыталась встать, но ее мумифицированным рукам недоставало силы поднять тело вдоль стены. — Мерзкое чудовище!

— Любовь моя… — с нежностью произнес Бенлоу и замер. Голубое сияние стремительно угасало, утекая, как вода из дырявого ведра.

Тело мумии одеревенело и упало набок, при этом правая рука отвалилась.

Бенлоу еще несколько мгновений сохранял стоячее положение. По его лицу стали стремительно распространяться синеватые пятна, сильнейший запах разложения заполнил небольшую комнату. Смерть, отсроченная на недели, в считанные секунды взяла реванш.

Из глазниц закапало. Труп, не одушевляемый более душой Бенлоу, закачался и упал ничком. Гниющая плоть мокро шлепнулась и расползлась по полу.

— Да не оставит его своими заботами добрый Пастырь, — прошептал Гаррик. Физические силы вернулись к нему, но не моральные…

Он немного внимания уделял Бенлоу при жизни, зрелище же ожившего мертвеца настолько потрясло и ужаснуло его, что юноша не находил в себе силы подняться и начать действовать. Он так бы и остался лежать в полуразрушенном склепе, если бы не мысль о друзьях. Лиане, а возможно, и старой колдунье необходима его помощь. Гаррик должен спасти их!

Не приведи Госпожа никому испытать то, что пережил бедняга Бенлоу. Даже он не заслужил такой судьбы…

Пальцы Лианы шевельнулись. Грудь поднялась и опала.

Она была жива.

Гаррик с трудом поднялся на ноги. Все тело покалывало, будто он долго сидел в неудобной позе, но чувствительность мышц полностью восстановилась.

— Он собирался воплотить дух жены в теле дочери, — тихо сказала Теноктрис, все еще стоявшая за стеной гробницы. — Вот зачем ему понадобилась Лиана. Для своего замысла он использовал связь, существующую между матерью и дочерью. Без этого даже такому сильному волшебнику, как Бенлоу, трудно было бы добиться успеха.

Лиана пробормотала что-то, не приходя в себя. Пальцы ее снова пошевелились.

Гаррик посмотрел на старую колдунью.

— Не рассказывай ей, — велел он с властностью, которая удивила его самого. — Лучше ей этого не знать.

— Да, — согласилась Теноктрис, — лучше не знать.

Сняв засов, Гаррик отворил дверь. Затем подобрал тело девушки и шагнул за порог. Ему требовалось выйти наружу, из этого зловония — физического и духовного — того, что произошло.

— Он был очень сильным, — произнесла волшебница. — Все, что я могла сделать в таких условиях — это перенаправить силы, которые он активизировал. Чуть-чуть отклонить в сторону… Чувство было, будто пытаешься выстоять против хлынувшего потока…

Она прикоснулась к замку калитки, он щелкнул. Оставив обе двери открытыми, Гаррик вынес девушку на заросшую плющом аллею. Из дома за ними наблюдал сторож с алебардой. Теноктрис поклонилась ему и последовала за юношей.

Лиана пошевелилась, и старая женщина легким движением положила ей руку на лоб. Гаррик не знал, было ли это частью колдовского обряда или проявлением обычной человеческой доброты.

Девушка открыла глаза и прошептала:

— Гаррик? Я жива?

Гаррик осторожно поставил Лиану на землю, поддерживая за плечи. Лишь убедившись, что ноги держат ее, он отпустил девушку.

— Думаю, да, — ответил он. — Хотя какое-то время назад был не уверен.

— Кто этот человек, напавший на нас? — спросила Лиана. Голос ее звучал отстраненно — то ли это являлось следствием ее пленения, то ли помогало держать себя в руках и не срываться на истерику.

Гаррик бросил беспомощный взгляд на Теноктрис. Та, не отвечая, напряженно вглядывалась в небо, порозовевшее на юге.

— О! — сказала она, наконец. — Это был кладбищенский вор — из тех, что разоряют чужие гробницы. Но теперь он мертв… исчез навсегда.

Она вздохнула, затем встрепенулась:

— Что-то происходит неподалеку от дворца. Что-то очень серьезное.

Она устало улыбнулась Лиане, и Гаррик внезапно понял: усилия, которые он потратил, подымая каменную скамью, были ничто по сравнению с затратами этой хрупкой старой женщины, вынужденной противостоять более могущественному противнику.

— Лиана, — сказала колдунья, — существо, которое напало на тебя, было само по себе, по крайней мере в конце. А Клобук и его противник действуют отдельно. И, возможно, оба они сейчас неподалеку.

Лиана через силу улыбнулась.

— И нам предстоит с ними разобраться, — сказала она. Заметив колебание Гаррика, решительно добавила: — Я в полном порядке! И, думаю, именно там мы, наконец, узнаем, кто послал моего отца на смерть.

— Возможно, — согласилась Теноктрис. Она взяла Лиану под руку и направилась к тому средоточию магических сил, чье отражение разглядела в небе.

Гаррик шел с другой стороны от девушки. Он радовался наличию меча, но еще больше — тому, что рядом с ним его друзья.

2

Кашел откинул полог и оказался в тронном зале, пропахшем огнем и смертью. Первое, что он увидел, была Шарина — она стояла, прижавшись к стене, с тяжелым пьюльским ножом в руке. Напротив нее высился длиннорукий демон с красноватым телом.

Не задумываясь, Кашел шагнул к чудовищу, обхватил его сзади за шею и опрокинул через колено на пол. Демон грохнулся с такой силой, что раскололась черно-белая плитка.

Шарина подалась вперед с ножом, но юноша остановил ее.

— А ну-ка, убери прочь эту штуку! Только поранишься сама или порежешь меня!

Он и сам удивился своему повелительному тону, может, даже больше Шарины. Но таков уж Кашел — он всегда выбирал кратчайший путь к победе и не тратил время на пустые разговоры. А сейчас был именно такой случай: хотя Кашел по-прежнему являлся большим специалистом по овцам, чем по демонам, но все же кое-какой опыт на сей счет у него уже имелся.

Если у него и имелись некие сомнения в сходстве данного демона с Дергом, то следы сражения в этой комнате и в холле их развеяли. Повсюду были разбросаны останки личей вперемешку с разнообразным оружием, а на краснокожем чудовище не осталось ни отметины.

Шарина снова забилась в угол между стеной и черным троном. Он представлял собой отвратительную штуковину, казалось, составленную из сплетенных тел двух змей.

Однако у Кашела не осталось времени рассматривать его.

Демон снова вскочил на ноги. Он был выше Дерга, но не такого мощного сложения. Исключительно длинные руки напоминали клешни краба или крабовидного паука.

— Я убью тебя, простолюдин! — прорычало существо голосом Медера, колдуна из сопровождения прокуратора.

Набычившись, Кашел насмешливо произнес:

— Не ты первый обещаешь. Пробовали люди и получше тебя. И не только люди…

Противники сошлись. Кашел схватил Медера за предплечья, так как до кистей он не дотягивался.

Комната освещалась лишь лунным светом, льющимся в окошки под сводчатым потолком, да парой свечек, горевших в коридоре за выломанными дверями. Драпировки на стенах, в том числе и гобелен, из-за которого появился Кашел, трепетали и разлетались от резких движений сражающихся. На каждом из полотен с точностью посмертной маски изображались картины далеких фантастических миров.

Кашел изо всех сил ударил головой в грудь Медера. Тот был ненамного тяжелее юноши, но зато потрясающе, просто возмутительно силен. В попытке устоять его когти оставляли борозды на мраморном полу.

Демон угрожающе протянул свои клешни к вискам юноши, прежде чем они сжались и встретились в смертельном пожатии внутри его мозгов, Кашел извернулся и снова швырнул противника через колено, на этот раз — боком.

Поскользнувшись на гладком полу, демон грохнулся, а Кашел тут же согнулся вперед, упираясь пальцами в пол и пользуясь случаем, чтобы отдышаться.

Единственная надежда его заключалась в том, что Медер не умел сражаться, а посему не мог в полной мере использовать свои преимущества. Но все же демон еще был полон сил, и бросок Кашела ненадолго вывел его из строя.

У него был гибкий позвоночник и телосложение соломенного чучела. Это мешало изогнуть его так, чтоб сломать хребет.

Медер вывернулся и поднялся. Из груди его вырвался визгливый скрежет — злобный смех. Демон снова двинулся на Кашела.

Юноша оценил свои перспективы. Даже в самом лучшем случае его ждала смерть: Медер попросту разорвет его на части. В такой ситуации выживание — даже Шарины — представлялось не самым главным. Куда важнее было выиграть сражение.

Это стало единственно важной вещью.

Издав низкий горловой рык, Кашел сам бросился на демона, надеясь захватить его врасплох. Ему и в самом деле повезло: он успел просунуть левое предплечье под подбородок Медера, а правую руку за его затылок, прежде чем на его незащищенную спину обрушились когти демона.

Не обращая на рвущую боль сзади, парень изо всех сил тянул левую руку вверх. Медер всячески сопротивлялся, вертел головой, пытаясь прижать подбородок к груди.

Кашел чувствовал, как по его спине струится кровь. Он сделает все, что в человеческих силах. Будет прижимать руку к горлу Медера, пока хватит сил… А затем умрет.

И в этот момент с одного из гобеленов метнулась маленькая огненная вспышка, красная фигурка ростом всего в несколько дюймов. Волчьей рысью она промчалась к сражающимся и впилась демону в ногу — примерно там, где у человека должно находиться ахиллесово сухожилие.