17

В свете факела крыса прошмыгнула мимо ноги Шарины. Сквозь отдушины, имевшиеся в подземелье, девушка слышала звуки прибоя Внешнего Моря, хотя по ее подсчетам они уже спустились ниже уровня моря.

— Не самые роскошные апартаменты для наших гостей, а парни? — весело окликнул своих подчиненных Колин. — Но они у нас умненькие, сумеют приспособиться.

Ну точно, они находились ниже уровня моря. Подобно мельнице в родной Барке, замок сохранил кладку времен Старого Королевства: огромные камни, прилаженные друг к другу без следов раствора. Но здесь, несомненно, не обошлось без волшебства. И, конечно же, волшебник вполне мог обеспечить отвод воды в восходящем направлении.

— Пусть я не могу справиться с тобой самолично, Колин, — подала голос прокуратор, — но мне служит большим утешением мысль, что королева сделает это вместо меня. А она, в моем понимании, человек, еще более коварный, чем ты!

В голосе Азеры снова звучала прежняя властность. Шторм, беспредельность моря — все это могло сломить ее дух. Но никому, слышите — никому из людей не удастся запугать королевского прокуратора!

На Медера же было жалко смотреть. Колдун так трясся, что двоим стражникам приходилось тащить его по винтовой лестнице и по коридору из темного камня. Колин подозревал простую симуляцию, но Шарина знала: это не так. После того как солдаты отвязали волшебника от коня, за которым тот бежал всю дорогу, он был, конечно, измотан… Но лишь после того, как Колин привел его сюда, в подземелье замка, юноша начал дрожать и спотыкаться. Шарине не нравился Медер, но она получала достаточно доказательств его принадлежности к касте колдунов, чтоб сомневаться в этом. Здесь же все камни были пропитаны духом человека, выстроившего замок тысячу лет назад. Для восприимчивой психики Медера это было таким же потрясением, как заточение в огромный барабан, по которому колотил злой великан.

— Я понимаю! — закричал вдруг юноша и начал смеяться, — Я на самом деле понимаю!

Солдат, шедший слева от него, аж зарычал от злости. Он залепил оплеуху колдуну — не слишком ловкую, но весьма ощутимую.

Медер захромал.

— Какого черта ты это сделал? — окрысился другой солдат на товарища. — Желаешь тащить его на себе?

Медер продолжал идти, хотя глаза его при этом были закрыты, а колени подгибались. Наверняка, если б солдаты отпустили его, юноша попросту упал бы. Время от времени он издавал бессмысленное хихиканье.

С низкого потолка сочилась влага. Такие же капли выступали на витых колоннах, шедших посредине коридора. Двое солдат, возглавлявшие процессию, несли факелы, где-то на уровне пояса. И даже на такой высоте огонь шипел и парил, касаясь влажных стен.

Еще один факельщик шел рядом с Колином. Насколько смогла разглядеть по пути Шарина, наверху в замке были фонари и свечи. Скорее всего, Колин привез с собой в Гоналию предметы обстановки, соответствующие его понятиям о роскоши. Сюда, вниз, факелы взяли не без умысла: их мерцающий свет делал темницу еще более заброшенной и ужасной.

На самом деле они и так чувствовали себя отвратительно. Шарина по пути гадала, чем обычно питаются крысы. Определенно, они не выглядели оголодавшими. Самый крупный грызун весил не меньше нескольких фунтов.

— Эти темницы довольно обширны, не правда ли? — говорил Колин. — Наверное, первый владелец замка был очень интересным человеком.

Он засмеялся. Его добродушная болтовня, подобно горящим факелам, должна была сломить дух пленников. С Медером он напрасно старался: аура замка сделала из молодого колдуна безумца. Да и с Азерой это было бесполезно — слишком сильны оказались гордость и ненависть прокуратора.

Шарина твердо решила, что тоже не поддастся отчаянию, но находиться здесь, среди влажных черных камней… слишком это походило на погребение заживо. Ведь когда солдаты уйдут, они унесут с собой весь свет…

Наконец факельщик во главе колонны остановился — они достигли конца коридора. Перед ними были три двери в камеры.

— Бросьте мальчишку сюда. — Колин пнул прутья двери, что вела направо. Слово «мальчишка», как и все, что делал офицер до того, призвано было деморализовать пленника. И тем не менее в этом присутствовала доля правды. Несмотря на то, что самому Колину едва стукнуло тридцать, он обладал жизненной искушенностью, которой начисто был лишен Медер.

Зарешеченная дверь оказалась запертой. Факельщик отпер ее металлическим ключом, и дверь с противным скрипом отворилась. Солдат швырнул туда свой факел, чтоб дать возможность пленникам полюбоваться интерьером.

Пол камеры и задняя стена были без единой щели, очевидно частью скального основания, на котором стоял замок. Боковые стены демонстрировали каменную кладку толщиной в восемнадцать дюймов — все из того же черного базальта.

Длинные кости человеческих предплечий свисали с наручников, прикованных к одной стене. Несколько человеческих зубов валялись внизу в скользкой куче останков, но остальная часть скелета исчезла. Шарина представила себе крыс, роющихся в костях. И еще подумалось ей: а хватает ли им терпения дождаться смерти узника и лишь потом набрасываться на него?

С кривой усмешкой Медер посмотрел на Азеру.

— Мне следовало прийти сюда раньше, — произнес он все с тем же смешком. — Это так просто, когда вы…

Один из солдат, державших колдуна под руки, с ненавистью выругался. Они втолкнули его в камеру и с грохотом захлопнули дверь.

— Госпожу Азеру поместите напротив, — распорядился Колин, он говорил нарочито небрежно, растягивая слова. — Тогда они с ее волшебником смогут любоваться друг на друга.

Он рассмеялся и продолжал:

— Хотя нет, подождите! Я же забыл: здесь не будет света… Какая жалость!

Шарина заметила, как двое солдат с отвращением переглянулись, пока их товарищ отпирал указанную камеру. Похоже, они не очень-то любят своего командира, приехавшего из Валлеса. Впрочем, это не мешало им исправно выполнять его приказания.

Азера проследовала в свою камеру с высоко поднятой головой и презрением во взгляде. В грубых отпечатках человеческих ступней на каменном полу собиралась вода. Подобные выбоины образуются в результате двадцатилетнего хождения туда-сюда по камере. Красные глазки сверкнули из лужицы и исчезли, оставив лишь мелкую рябь на воде.

Стражники заперли за прокуратором дверь. Петли были очень жесткими. Если придерживаться датировки каменной кладки — а именно, времен Старого Королевства, то железу давно бы полагалось проржаветь в таком влажном климате. Кости исчезают еще быстрее. Нет… кто-то пользовался замком, и вовсе не так давно, как считал Медер. Возможно, и не в прошлом столетии.

Стражники отперли дверь, расположенную в торце коридора Она была совсем маленькой — всего шесть квадратных футов76 пол и стены покрыты студенистым налетом — какая-то бледно-желтая дрянь поблескивала в свете факелов.

Колин положил руку на плечо девушки.

— Боюсь, эта камера для вас, дорогая, — сказал он. — Хотя…

Он улыбнулся, живо напомнив Шарине ласку перед клеткой с цыпленком.

— Знаете, — добавил Колин, — я уверен: мы сможем подыскать что-то более подходящее для такой славной девушки, как вы. Почему бы нам не подняться наверх и не продолжить обсуждение за легкой трапезой?

Офицер резво зашагал по коридору, все еще придерживая девушку за плечо. Солдаты, очевидно предупрежденные заранее, появились на лестнице. Факельщик, стоявший рядом с Колином, теперь шел впереди.

— Приятной ночи, Азера, — бросил офицер через плечо. — Возможно, завтра я пришлю кого-нибудь с едой для вас.

Шарина старалась сохранять прямую осанку и независимое выражение лица. Ей хотелось забыть о камнях за спиной. В темнице стоял запах соли и разложения. Так полагается пахнуть трупу моряка.

Колонны, которые поддерживали потолок, казались высеченными из скального грунта. В свете мерцающих факелов создавалось впечатление, что они корчатся от боли.

Она не станет плакать. Не станет умолять. Ноннус спасет ее.

Они сделали три полных круга по винтовой лестнице и поднялись в холл, который в свою очередь привел их в покои на первом этаже. Колин выбрал их для собственного проживания. Стены были все из того же вездесущего базальта, но заботливо покрытого гобеленами, на полу лежал свежий тростник.

Солдаты зажгли масляные лампы, прислонив свои факелы к массивному очагу. За окном еще завывал ветер, но в узкое окно была видна луна на небе — шторм пошел на убыль.

— Сюда, дорогая, — придвигая кресло с подушками поближе к огню, сказал Колин. — Еду принесут через несколько минут. Боюсь, ничего изысканнее, чем холодное мясо, сейчас не сыскать, но в будущем я прослежу за этим. Как вы понимаете, я не знал точного времени вашего прибытия.

Двое солдат вошли в комнату, неся уже накрытый стол. Там лежал сыр, ветчина и хлеб. Третий человек держал в одной руке пару бутылок вина, а в другой два бокала. Все они в качестве мажордомов смотрелись достаточно опытными и доброжелательными — неожиданный контраст после неприятного впечатления, которое они произвели своей жестокостью в гостинице.

Шарина аккуратно уселась лицом к огню. Спинка кресла имела небольшой уклон, очевидно, в нем полагалось сидеть, откинувшись. Именно такую моду ввели при дворе, и все аристократы Островов тут же кинулись копировать ее. Лора гордилась тем, что ее дочь знакома с дворцовыми порядками, другое дело — нравились ли они ей? Сейчас, во всяком случае, у Шарины не было ни малейшего желания вкушать пищу, лежа в кресле. И прежде всего, оттого, что именно этого желал бы Колин.

Солдаты поставили стол перед девушкой. Офицер придвинул второе кресло к противоположной стороне стола и сел, опершись на левый локоть и глядя на Шарину с характерной насмешливой улыбкой. Воспользовавшись сервировочной вилкой, он отрезал ломтик ветчины и протянул его девушке.

— Попробуйте, моя дорогая, — произнес он тоном радушного хозяина, — думаю, вам понравится. Из моего собственного поместья.

— Благодарю вас, — вежливо ответила Шарина. Но, вместо того, пальцами взяла кусочек сыра и надкусила его. Она чувствовала себя невероятно голодной и тратила огромные усилия, чтоб сразу не запихать весь кусок в рот, а потянуть удовольствие.

— И как долго вы ждали здесь, мастер?

Колин хохотнул и взял себе ветчины.

— Как мы пришли к нашей встрече, дорогая, — сказал он, — это дело прошлое и посему значения не имеет. Гораздо важнее нам с вами обсудить будущее. Ваше будущее. Ведь вы — весьма важная персона… для других. Необходимо, чтоб вы сами не упускали это из виду.

— Я всего-навсего служанка госпожи, — скромно ответила Шарина. К этому времени она уже прикончила сыр и потянулась за круглой булкой хлеба. Колин хотел было ей помочь, но замер, увидев, как легко и ловко девушка расправилась с грубой коркой каравая.

Приподняв бровь, он произнес:

— Думаю, эту версию мы можем опустить, дорогая. Тот факт, что я поджидал вас здесь должен доказать вам: я в курсе происходящего. Думаю даже лучше вас самой. Вы происходите из рода последнего великого Повелителя Островов и можете претендовать на звание королевы. И на то, чтобы сделать нужного человека королем.

Солдат наполнил вином оба бокала и поместил их возле каждого из сотрапезников.

— Надеюсь, от вина-то вы не откажетесь, — насмешливо спросил Колин. — Лично я без ума от него. Хотя готов признать: морское путешествие не пошло ему на пользу.

— Благодарю, — повторила Шарина и отпила из бокала. Вино оказалось сладким и очень крепким. Хотя она выпила бы и кислятину: уж больно пересох у нее рот, а хлеб тоже не отличался свежестью.

— Как видите, — продолжал Колин, — по всему выходит, что вы далеко не пешка в этой игре. И я очень опасаюсь, как бы это не обернулось против вас, когда вы окажетесь в руках моей госпожи — королевы. А подобное непременно произойдет, если Азера, как собиралась, доставит вас к королю. Ни он сам, ни тем более королева не станут колебаться, если им понадобится использовать или даже устранить вас.

В голосе Колина появился легкий оттенок раздражения. Шарина молча взяла кусочек ветчины. Ее холодность произвела именно тот эффект, на который она и рассчитывала — выводила Колина из себя. Хотя пока он контролировал ситуацию.

— Что вам надо, детка, так это стать активным игроком, — продолжал он внушать девушке, которая безучастно жевала. — Поскольку сами по себе вы не обладаете властью, единственный выход — выйти замуж за влиятельного аристократа, чья семья имеет такие же древние корни. Как вы догадываетесь, я предлагаю собственную кандидатуру.

Он потянулся к руке Шарины, которая в этот момент отламывала себе еще хлеба. Девушка слегка развернула булку, чтоб отгородиться от него.

Краска гнева бросилась Колину в лицо, на котором мгновенно проступило что-то весьма неприятное. Впрочем, он сразу же совладал с собой и придал лицу нейтральное выражение.

— Вы не должны бояться, что это предложение как-то ограничит вашу личную жизнь, — тоном, в котором угадывалось напряжение, произнес офицер. — Можете заводить себе любовников в любом количестве и качестве. Естественно, за собой я оставляю то же право.

Шарина посмотрела прямо в глаза собеседнику — впервые, с тех пор как они вернулись из подземелья.

— Подозреваю, заниматься любовью с зеркалом не слишком удобно, — сказала девушка, — но не могу представить лучшего занятия для вас. Так же, как не могу представить, чтоб кто-то польстился на вас.

Взгляд Колина стал абсолютно пустым, как у акулы. Схватив девушку за левую руку (у него была сильная кисть профессионального фехтовальщика), он притянул ее к себе. Шарина плеснула ему в лицо вином и попыталась выбить бокалом глаза.

Солдат, стоявший ближе всего, выронил бутылку и поймал руку девушки. Отпустив ее, Колин вскочил из кресла и принялся вытирать лицо краем бархатного рукава. Шаринино кресло опрокинулось…

И тут Колин ударил. Голова девушки дернулась и с размаху врезалась в плечо стоявшего справа солдата. Войдя в замок, мужчины сняли оружие, но столкновения с кулаком офицера и солдатским плечом оказалось достаточно, чтоб свет померк в глазах Шарины.

— Ну хорошо же, моя прекрасная госпожа, — прорычал Колин. — Вы получите все, что заслужили… но в другом месте!

Выдернув свечу из стенного канделябра, он направился к лестнице. Лестнице, ведущей к крысам, сырости и темноте. Солдаты тащили следом за ним девушку. Ноги Шарины волочились по свежему камышу.

18

На небе стояла полная луна, в этот час перед рассветом было тихо и спокойно. Как обычно, легкая предутренняя дымка лежала над Эрдином. Продавец овощей остановился со своей тележкой перед окошком привратника.

— Сегодня утром Реава испекла отличные пироги с вишнями, — сообщил он. Продавец откинул широкий лист коровяка с кухаркиного гостинца, полученного на кухне, куда он спозаранку завозил дневной запас овощей.

— Да, она молодец, — согласился привратник, разламывая пирог пополам. — Такая женщина — находка в доме, даже если б она ничего больше не умела, кроме как варить-жарить.

Торговец с набитым ртом промычал что-то одобрительное.

Дело в том, что привратник имел особые отношения с кухаркой, но только в периоды длительного отсутствия дома ее мужа-моряка. Сейчас же муж пребывал в Эрдине, так что привратник благоразумно избегал показываться на кухне, а повариха, соответственно, и близко не подходила к воротам. Зато она неизменно заначивала лакомые кусочки с хозяйского стола для торговца овощами. Естественно, в уплату за доставку продуктов.

— Ну что, тихо? — спросил торговец. Оба мужчины были знакомы уже на протяжении двадцати лет. Семейство бор-Муллиманов не меняло ни обслуживающего персонала, ни поставщиков продуктов с тех пор, как переехало в этот роскошный особняк с окраины Эрдина. Более того, торговец с привратником считали себя близкими друзьями, хотя виделись только в такие вот предрассветные часы.

— Как в могиле, — ответил привратник через железные прутья ворот. — Слышь, я, конечно, не жалуюсь. Лучше уж поскучать в тишине, чем наблюдать, как по улице валит толпа, готовая громить дома уважаемых людей.

Торговец рассмеялся:

— Ты небось дорого продал бы свою жизнь, а Эсил? Чтоб защитить своих господ…

— Они не столько платят мне, чтоб я почувствовал себя богачом, Тоуз, — фыркнул в ответ привратник. Он слизал остатки варенья с пальцев. — Слышь, я б на все пошел, чтоб Реава освободилась. Уж она умеет готовить.

— Накажи меня Пастырь, если это неправда, — согласился торговец, продолжая жевать. Вдруг работа его челюстей замедлилась, и он нахмурился.

— Э, там какой-то парень свернул в переулок, — сообщил он товарищу.

— Это законом не запрещено, — ответил привратник, но видно было, что он встревожился. — Наверное, какой-нибудь забулдыга решил отлить в укромном местечке. Через минуту выйдет обратно.

— Приперся черт знает откуда, чтоб напиться здесь, — проворчал торговец.

Он продолжал наблюдать за движением в том месте, где узкая улочка ответвлялась от главной дороги. Привратник же со своего наблюдательного пункта мог видеть только клин улицы непосредственно перед воротами. А отпирать ворота и выходить наружу он, похоже, не испытывал желания.

— Да не, он обычный парень, — успокоил его приятель. — Такой толстый, в белой тунике. Хотя постой, у него ведь не было с собой света…

Ему показалось, что он видит какое-то голубое свечение в переулке. Торговец хотел было сказать об этом, но поскольку не мог ни описать, ни объяснить данного феномена, то решил промолчать…

В следующий момент раздался металлический скрежет из дальнего угла участка.

— Сестра забери его! — проворчал привратник. Он поднялся со своего сиденья и поднял алебарду, отдыхавшую у калитки. — Ну чо? Надо отрабатывать хозяйскую плату…

Он с надеждой посмотрел на приятеля:

— Не хочешь пройтись со мной?

Продавец овощей поморщился, но сказал:

— Конечно, дружище.

Он обернулся и достал из тележки трехфутовую дубину, пока привратник возился с замками.

Участок по эту сторону от увитой виноградом ограды выглядел ухоженным. Кусты, беспорядочно разросшиеся при прежних владельцах, сейчас были аккуратно подстрижены или пересажены в надлежащее место.

Мужчины молча шли в том направлении, откуда доносился шум. В дальнем конце сада располагалось небольшое здание склепа. После того как бор-Муллиманы въехали в имение, они отгородили гробницу кирпичной решеткой, по которой плелись ветви лобелии с ярко-алыми цветами. Затаив дыхание, приятели замерли перед этой загородкой. И тут от склепа полыхнуло голубым светом. Полыхнуло и исчезло, после чего ночь стала казаться еще темнее. Снова раздалось металлическое лязганье.

Привратник неслышно чертыхнулся и судорожно вцепился в древко своей алебарды. Он шагнул вперед, но торговец придержал его за рукав.

Дверь медленно отворилась, затем с глухим стуком захлопнулась. Голубой туман, просачивавшийся сквозь листву лобелии, казался столь же невозможным и нереальным, как и запах разложения, который ощущали мужчины.

Они переглянулись. Продавец овощей потянул своего друга прочь, и они тихо, постоянно оглядываясь через плечо, побрели к центральным воротам.

— Это ведь не твое дело, правильно? — говорил Тоуз. — Склеп находится уже за границей вашего участка. Ты мне сам говорил.

— Да, ты прав, — подтвердил привратник, — это не мое дело.

Он выпустил продавца за ворота, затем провел рукой по решетке. Ощущение холодного металла принесло ему некоторое успокоение.

— Можно рассказать об этом кому-нибудь утром, когда будешь сдавать смену, — медленно произнес торговец. — Правда, тогда они удивятся, почему ты так долго ждал…

— Точно, — кивнул привратник, вглядываясь в темноту и страстно желая, чтоб поскорее взошло солнце. — Да там ничего и не было, верно ведь? Я даже не уверен, что мы видели свет.

Помолчав, он добавил:

— И знаешь, что, Тоуз? Я был бы только рад, если б какая-нибудь чертова толпа поперла сейчас по улице.

19

Один солдат шел впереди, другой — сзади. Они держали Шарину за вытянутые руки, так что ей приходилось спускаться по узкой, огороженной лестнице боком. Третий солдат, с ключом от темниц, возглавлял шествие, он нес с собой фонарь.

Последним следовал Колин. Свеча в его руке трепетала и, собираясь окончательно погаснуть, часто роняла голубые искры.

Еще находясь на лестнице, девушка заметила розовое свечение, пульсировавшее в конце коридора. Она осторожно оглянулась: похоже, Колин с солдатами не обратили внимание на этот знак. Свет мелко дрожал, как водная поверхность на изломе прилива, когда море, кажется, не может решить: катить ему дальше на сушу или отступить.

Наконец они достигли конца лестницы. Медер распевал заклинания высоким громким голосом, но эхо в длинном коридоре мешало расслышать слова. Солдат во главе процессии остановился и приподнял фонарь. Камера колдуна освещалась изнутри ярким светом. Настолько ярким, что на пол легли четкие тени от прутьев решетки.

Теперь и Колин увидел, что происходит.

— Я говорил этому придурку, что его ждет. — На лице офицера появилась игривая улыбка, рука легла на меч. — Сестра забери меня, если я не предупреждал его!

И затем совершенно иным тоном добавил:

— Пошли!

Он швырнул свечу на пол, чтоб освободить левую руку, и зашагал по коридору. Расплавленный воск стал натекать в лужицу, но свеча продолжала гореть. Солдаты устремились вслед за своим командиром, и Шарине пришлось прибавить шаг, чтоб ее не тащили волоком.

Азера стояла перед зарешеченной дверью, держась за прутья. Лицо ее было совершенно пустым и непроницаемым, но девушке показалось, что прокуратор напугана.

Шарина и сама боялась.

Медер сидел на полу со скрещенными ногами и вслух распевал:

— Сесенген ио барфанисес…

Девушка учуяла запах свежей крови — крысиный труп валялся у задней стенки, на горле зияла рваная рана. Шарина содрогнулась, увидев следы крови на лице Медера: должно быть, он воспользовался зубами, чтоб пустить кровь животному.

— Отпирай камеру! — крикнул Колин солдату с ключом. Тот замешкался, то ли растерявшись, то ли сознательно желая отсрочить неприятный момент. — Да отпирай же!

Крысиной кровью волшебник нарисовал на каменном полу шестиконечную звезду. Он отломал одну из костей, свисавших из наручников, чтобы использовать ее в качестве атама. Сейчас он жестикулировал им, распевая:

Небоутосаоуалет актиофи эресчигал…

Солдат наконец вставил ключ в скважину медеровского замка и со скрипом повернул его. Один из шарининых стражников отпустил ее руку, чтоб вытащить меч из ножен. Другой, наоборот, бессознательно сжал ее запястье изо всех сил, губы его кривились в злобной ухмылке.

— Ио бербита ио тобарга бауи!

На пол свалился камень. Шарина и солдаты принялись с беспокойством озираться, Колин же весь был поглощен борьбой с заклинившейся дверью. Зато человек, державший фонарь, в страхе вскрикнул.

Ближайшая колонна начала крошиться. Из ее нутра стал вырисовываться контур демона, такого же черного, как и сам камень. Ноги его были короче, чем надо, зато непомерно длинные руки напоминали клешни паукообразного краба. Они заканчивались маленькими кистями с четырьмя когтями, острыми как кинжал, и расплющенными на концах, как лепесток цветка.

Колин оглянулся, увидел монстра и нанес молниеносный удар — он обладал стремительной пластикой кошки. Отпущенная сталь сверкнула на чугунной башке демона и отскочила назад, загудев, как натянутый трос. Колин взвыл от боли и злости, перехватив эфес меча левой рукой, чтобы погасить вибрации. Демон поймал его голову и одним движением снял с нее скальп, разбрызгав повсюду кровь.

Кусочки камней продолжали падать из колонн вдоль коридора. Падая и танцуя на каменном полу, они наводили на мысль о лавине в горах. Солдат, державший фонарь, бросил его в лицо демону и постарался проскользнуть мимо. Однако номер не удался: чудовище поймало бедолагу и стало раздирать на куски. В свете свечи, оставленной на другом конце коридора, четко вырисовывались огромные гротескные силуэты убийцы и его жертвы.

Остальные солдаты бросились бежать, пока монстр был занят их товарищем. Тот, что успел обнажить меч, бросил его на пол. Первый демон погнался за ним, раскидав куски расчлененного тела в разные стороны. Тем временем еще пять демонов освободились из своих каменных темниц и поднялись, простирая руки.

Камера Медера осталась открытой. Шарина вытянула ключ и отперла камеру Азеры. Лицо прокуратора застыло в неподвижной маске, напоминавшей череп. Девушка схватила ее за руку.

— Бежим! — крикнула она.

Но единственный путь из подземелья пролегал мимо демонов. Что ж, придется рискнуть. Потолок в коридоре трещал и стонал, грозя обвалиться сейчас, когда колонны больше не поддерживали его. Кусок скалы размером с человеческую голову грохнулся на пол рядом с Шариной.

Из темноты раздавались ужасные крики: четверо демонов, развлекаясь, отрывали одну за другой конечности несчастного солдата.

— Медер! — закричала девушка. — Ты можешь унять эти создания?

Тот вышел из камеры, на лице его было написано божественное спокойствие.

— О, они просто исчезнут, — ответил колдун. — Они мне больше не нужны.

И Медер покровительственно положил руку на плечо девушки. Шарина с возмущением стряхнула ее.

— Как много вещей я не понимал, пока не попал сюда, — проговорил колдун довольным тоном. — И как все стало ясно теперь.

С потолка продолжали сыпаться камни — от мелкого гравия до обломков размером с каминную доску. Демоны тоже обсыпались. Вот от ближайшего отвалилась длинная рука, за ней последовала нога, и все тело пошло трещинами, как яйцо, упавшее на пол. Шарина бросилась к лестнице, таща за собой Азеру. Колдун поспешал за ними.

Девушка на него не оглядывалась. Все ее внимание было направлено на то, чтоб не поскользнуться на кусках человеческой плоти, которую демоны разбросали по всему коридору.

Пусть Медер идет туда, где ему полагается быть. В ад, расположенный под этим адом.

Стена меж двух камер рухнула, обнажив пошедший трещинами потолок. Грохот был сильнее даже ужаса, который царил в сознании Шарины. Свеча больше не давала света: то ли догорела, то ли погасла в этой удушливой атмосфере, слишком пыльной даже для свечи.

Камень под ногой девушки превратился в песок — это рассыпалась в прах рука или нога демона. Точно так же разваливался и весь замок, раньше державшийся на демонах-колоннах. Оглушенная, слепая в темноте, Шарина пыталась на ощупь пробраться туда, где по ее расчетам должна быть лестница.

Вдруг впереди возник свет: в ореоле из пыли, такой плотной, что освещалась лишь рука, державшая факел.

Рука принадлежала Ноннусу.

— Наверх! — крикнул он. — Я прикрою сзади!

В правой руке его блестел пьюльский нож. Все верно: дротик оказался бы малополезным на такой узкой лестнице.

— Они все мертвы! — ответила девушка. Еще один огромный обломок свалился с потолка, окатив Шарину потоком пыли, плотным, как мельничный ручей. Она задохнулась. — Только мы…

Она поспешила проскользнуть мимо Ноннуса, зная, что он не пойдет первым. А сейчас было не время спорить. Возможно, времени не осталось вообще. Девушка продолжала тащить за собой Азеру, хотя та теперь была уже в состоянии идти сама. По мере того как они поднимались по лестнице, атмосфера становилась все чище, хотя за их спиной продолжали падать обломки, каждый раз выбрасывая в воздух облака пыли.