3

Ноннус установил парус с той же привычной тщательностью, с которой обрабатывал раны, прежде чем их зашить. Ветер — порывистый и переменчивый, был под стать серым рваным облакам на небе.

Отшельник закрепил ванты и снова вернулся к своему месту румпеля. Шарина улыбнулась ему, надеясь, что улыбка получилась не слишком жалкой.

— Возможно, благодаря этому ветерку мы наконец ляжем на правильный курс, — спокойно произнес Ноннус. — Хотя ручаться жизнью я бы не стал.

Помрачнев, он добавил:

— И душу свою про заклад не поставлю. Довольно и того, что я поставил на кон жизнь всех присутствующих.

— Но ты же никого не заставлял силой подниматься на борт, — возразила Шарина, и это была чистая правда, а не просто попытка успокоить друга. — Нам пришлось покинуть Тегму.

— Именно так мы и поступили, — подтвердил отшельник, поглядывая на облачное небо. Девушка знала: ветры, гнавшие эти облака поверху и раздувавшие парус челнока внизу, различались. Но, может быть, между ними есть какая-то связь?

Многие люди, например, верили в связь между расположением звезд и человеческими жизнями. Вероятно, и здесь было так же — ведь все это принадлежало одной вселенной… Очень сложной вселенной, на взгляд Шарины. Во всяком случае, человеку не дано проникнуть во все взаимосвязи и взаимодействия этого космоса. Азера и Медер, скрючившись, сидели на носу лодки. На них было жалко смотреть — вылитая парочка мокрых и взъерошенных котов, попавших под проливной дождь. Отдышавшись после заплыва и смирившись с исчезновением острова-черепахи, колдун взялся долго и путано объяснять Шарине, что она наделала, избавившись от его магического сундучка.

Воспоминания о том разговоре снова заставляли девушку злобно сверкать глазами на наглеца. На этот раз она не стала понижать голос: пусть Ноннус все слышит!

Никому не нравится, когда его называют дураком и гнусным лжецом в присутствии всей честной компании. После этого Медер перестал с ней разговаривать.

— На севере есть скалы, куда тюлени приходят размножаться, продолжал говорить отшельник, переводя взгляд на пустынный горизонт. — Если мы высадимся на одной из них, то, возможно, нам удастся повстречать кого-нибудь из пьюльских охотников… Хотя сейчас еще неподходящий сезон.

— Ничего, у нас есть рыба, — бодро откликнулась Шарина. — И даже при отсутствии дождя нашей воды хватит…

Не дослушав ее, Ноннус вскочил и в три прыжка оказался у мачты. Он молниеносно освободил такелаж от кнехта, к которому тот был привязан. В какой-то момент девушке даже показалось: он предпочтет разрезать веревки вместо того, чтоб возиться с узлами.

Но затем, вместо того чтобы освободить фал для спуска реи, он снова обернул его вокруг выступов кнехта.

— Слишком поздно, — пробормотал отшельник, выпрямляясь. — Должно быть, они уже заметили нас.

— Земля! — закричала прокуратор, вскакивая на ноги. Это было нелегко — возраст давал о себе знать, но Азера стояла, неуклюже раскачиваясь и указывая на что-то по левому борту. — Смотрите! Смотрите! Там, на горизонте, земля!

— Это не земля, — возразил отшельник, когда и Медер, раскачиваясь и хватаясь руками за края лодки, поднялся на ноги. Шарина невольно прикинула: а сможет ли выплыть парочка орнифальских недотеп, если свалится за борт? — Это колония Плавучего Народа.

Теперь и Шарина разглядела коричневатое пятно на горизонте, слишком крупное, чтоб быть кораблем. Маленькие крапинки отделились от общей массы и направились в их сторону.

— Китобойные лодки, — вздохнул Ноннус. — Ну точно, они нас увидели.

Он вернулся к румпелю с застывшей обреченностью, так отличавшейся от лихорадочной энергии, которая била из него всего мгновение назад. Произнес:

— Пожалуй, так оно и лучше…Мы оказались дальше во Внешнем Море, чем можно себе позволить на этом плавающем бревне.

Осторожно держась за борта, аристократы пробрались на корму.

— Скажи-ка, человек, они твои соотечественники? — потребовала Азера. — Или, может быть, друзья вашего народа?

Ноннус медленно поднял голову.

— Пьюльцы знакомы с Плавучим Народом, — сказал он. — Мы, наверное, единственные, кто действительно знает их. Но друзьями нас назвать нельзя. Они не дружат ни с кем… Кроме таких же, как они сами.

Он усмехнулся краешком рта.

— Да и с ними-то не особенно ладят.

Он снова вернулся к парусу, разворачивая его, вместо того чтобы спустить, как собирался первоначально.

— Не надо, чтоб они думали, будто мы собираемся бежать от них, — пояснил отшельник. — Тем более что мы и не сможем. При таком-то ветре…

Тем временем две лодки, без мачт и парусов, с дюжиной гребцов в каждой, быстро приближались к их челноку. Шарина никогда не видела, чтоб маленькие лодчонки развивали такую скорость. Они скользили по воде с грацией плывущей змеи.

— Когда они приблизятся… — произнес Ноннус, не отрывая глаз от плывущих лодок. Девушка и аристократы с плохо скрытой тревогой глядели на отшельника. — С вашего позволения, говорить с ними буду я.

— Конечно, конечно, — поспешила прокуратор.

— Если б у меня остался мой… — пробормотал Медер и умолк, случайно поймав взгляд Шарины и осознав, что в своем нынешнем состоянии девушка не склонна к долготерпению. Эдак и за бортом оказаться можно!

— Они постоянно живут на море, — тихо рассказывал Ноннус. — Порой разбивают охотничьи лагеря на Льдистых Мысах или высаживаются на скалах за Островами в поисках плавника… Но все остальное время проводят на своих лодках.

— Таких вот? — спросил Медер, разглядывая приближавшихся гостей. Корпус лодки был обтянут шкурами, солнце просвечивало сквозь каркас, и Шарина видела гребцов, стоявших на коленях.

— Это китобойные лодки, — пояснил отшельник с непроницаемым выражением лица. — Их используют только для охоты. Жилые лодки намного больше, к тому же они все связаны вместе.

Помолчав, он добавил с легкой улыбкой:

— Хотя думаю, что и там вам вряд ли понравилось бы.

К этому моменту лодки подошли так близко, что Шарина могла рассмотреть людей в них: среди них имелись и женщины. Все гребцы, независимо от пола, были обнажены до пояса. Бросались в глаза рыжие волосы и очень белая кожа, обильно смазанная жиром. Этим людям была не чужда эстетика: для украшения использовались кожаные ремешки, костяные бусы и обильные татуировки.

— В племени обычно от пятидесяти до ста жилых лодок, — сообщил Ноннус. Он не спускал правой руки со своего дротика, лежащего поверх планшира — со стороны могло показаться, что отшельник боится упустить его за борт. — Именно их вы видели на горизонте. Плавучий Народ курсирует в этих широтах между Островами и Льдистыми Мысами, практически никогда не приближаясь к земле. Конечно, они зависят от ветров и течений, случается, что шторм выбрасывает китобойную лодку на берег.

— Ты сказал — «охотничьи лагеря»? — переспросила Шарина. Она старалась копировать бесстрастную манеру речи отшельника, хотя не могла отвести глаз от длинных гарпунов с зазубренными металлическими наконечниками, лежавших рядом с каждым из гребцов. — Но на кого они охотятся?

— Большей частью на китов, — ответил Ноннус. — Они строят свои лодки из костей и шкур кита. Но не брезгуют и другими морскими животными… Собирают плавник. При случае не гнушаются и нападением на потерпевших кораблекрушение моряков — если имеют перевес в силах.

Азера окаменела, Медер недоверчиво переводил взгляд с отшельника на китобойную шлюпку и обратно. Ноннус же избегал прямо смотреть на аристократов. Шарина уловила ироничные складочки в уголках его губ.

— Не волнуйтесь, с нами все будет в порядке, — произнес старик. — Они трижды подумают, прежде чем шутить с пьюльцем. Но помните: говорить с ними буду я.

Лодки приблизились вплотную и встали по бокам их челнока. На вид они были исключительно удобны и послушны, но не очень устойчивы. Высокие борта и неглубокая осадка делали их беспомощными против качки. Лодки так же легко отгоняло ветром, как морскую пену с их весел. Шарина подумала, что грести в них против сильного ветра, очевидно, почти невозможно. Вот и сейчас — Плавучие Люди с двух сторон зацепились веслами за выносные балки челнока, чтобы сохранять неподвижное положение. Девушка имела возможность полюбоваться на украшения гостей — кожаные ремешки и браслеты. Да уж, эти необычные люди явно не поддерживали доктрину скромности и чистоты в одежде. От их лодок и одеяний невыносимо воняло. Медер едва справлялся с дурнотой, прокуратор прикрывала нос и рот полой своего плаща. Даже Шарина находила запах отвратительным, хотя, надо сказать, ее гигиенические требования ощутимо снизились за время путешествия.

Для защиты от холода Плавучие Люди намазывались китовым жиром, которому требовалось совсем немного времени, чтобы прогоркнуть. Китовые кости использовались прямо в свежем, неочищенном виде — гниющий костный мозг вносил свою ноту в этот дивный букет. Так же, впрочем, как и невыделанные шкуры, которыми покрывался остов лодки.

— Эй, Лежебока! — окликнул пожилого мужчину на корме другой, из соседней лодки. Речь его, несмотря на сильный акцент, все же можно было разобрать. — Бревно-то, оказывается, не пустое. Здесь водятся мокрицы!

— Это легко исправить, — вмешался юноша, сидевший на носу лодки Лежебоки. Он поднял свой гарпун, на правой руке у него отсутствовало два пальца. Охотники явно пребывали в веселом настроении. Это была игривость кошки, уверенной в своей добыче.

Ноннус поднялся на ноги. Он обернулся лицом к Лежебоке, закинув на плечо дротик, так что острие балансировало в воздухе, направленное на предполагаемых врагов.

— Я заявляю о своем праве присоединиться к вашей общине! — выкрикнул он. — Я сам, мои женщины и мой сын!

— Тьфу, да с ними пьюлец! — озлилась одна из женщин. — Что этот мерзкий тип делает на плавающей колоде в наших водах?

Пока отшельник объяснялся с вожаком Плавучих Людей, Шарина не спускала глаз с лодки, где сидела женщина. Она свято верила в способности Ноннуса: любой человек в поле его зрения, посмевший угрожать отшельнику, горько раскаялся бы в своих намерениях. Но даже у Ноннуса не было глаз на затылке…

Женщина, чьи груди, несмотря на юный возраст, свисали аж до пояса, потянулась к гарпуну, обнаруживая опасные намерения. Шарина развернула руку с топором так, чтобы солнечный свет, отражавшийся от наточенного лезвия, падал прямо той в глаза. Плавучая Женщина — потенциальная убийца — издала сдавленное горловое рычание, но руку с гарпуна убрала.

— Я заявляю о своем праве присоединиться к вашей общине! — повторил отшельник. — Я принес с собой древесину, окупающую шесть человек, а нас всего четверо. Отведи меня к вашему королю, Лежебока… Или же сразись со мной, как предписывает Закон, — если ты отказываешься от моего дара!

Шарина отважилась оглянуться на Ноннуса. Он стоял неподвижно, но что-то в его стойке свидетельствовало: он готов к молниеносному броску на вражескую лодку.

Лежебока ощутимо съежился.

— Фах! Трехпалый! Пожиратель Чаек! Привяжите концы к этой колоде, — скомандовал он.

— Мы надорвемся тащить ее домой, — проворчал Трехпалый. Лежебока проигнорировал его слова.

— Будь по-твоему, пьюлец, — злобно заявил он. — Согласно Закону ты можешь присоединиться к нашему племени… Навечно!

4

Король Карус перегнулся через перила балкона с непривычно мрачным выражением лица. Он наблюдал за событиями, происходившими внизу. Рядом с ним стоял Гаррик, вернее, его двойник из снов. В зале под ними шесть женщин в белых плиссированных рясах и белых головных уборах различной высоты стояли напротив трона, на котором восседал молодой Карус. Женщины производили странное впечатление: будто в блеске и роскоши придворных апартаментов вдруг выросли шесть прямых ледяных кинжалов.

— Это настоятельница Отверженных Дочерей Госпожи, — пояснил король Гаррику, кивнув в сторону пожилой главы делегации. Две женщины помоложе поддерживали ее при ходьбе под руки. Сейчас они стояли, готовые подхватить свою наставницу, если откажут ноги той. — Обычно земли, принадлежавшие монастырям, не облагались налогами. Мои советники убедили меня изменить данный обычай — да-да, всего-навсего обычай, не закон. Тогда мне показалось, что сделать это проще простого.

Настоятельница начала говорить. Гаррик поразился силе ее голоса, как и силе духа, скрытой в хрупком теле старухи. Честное слово, он бы лучше согласился, чтоб его высекли, чем стать объектом этого холодного презрения. Юноша растерянно посмотрел на своего собеседника.

С грустной усмешкой Карус покачал головой.

— Так часто бывает, парень, — сказал он. — Вещи кажутся простыми, пока не доберешься до сути. Ведь если бы государство начало взимать налоги с монастырей, то ему самому пришлось бы заботиться о больных и несчастных, как это делали Отверженные Дочери.

Гаррик поймал взгляд Каруса. И поразился… Создавалось впечатление, будто он смотрится в лесное озеро: ржавая вода, засыпанная листьями, искажала отражение, но это несомненно оставалось его собственное лицо!

— Мне нравились сражения, — вздохнул король, — тут мне не было равных. Люди верили мне и шли за мной в огонь и воду. Управление же государством — совсем другое дело…

Внизу фигура на троне беспокойно заерзала. Мужчины в богато отделанных мехом одеждах со всех сторон что-то нашептывали королю на ухо. Один из них развернул перед взором Каруса пергаментный свиток, как бы желая заслонить им фигуры просительниц. Настоятельница продолжала говорить, и ее слова наводили на мысль о камнерезной пиле.

— Тогда я принял решение поступить с герцогом Йольским единственно известным мне способом, — тихо произнес состарившийся король, стоявший на балконе. — Раздавить его, как жука.

— Возможно, у вас не было выбора, — подал голос двойник Гаррика во сне.

— Может, и так, — саркастически кивнул его собеседник. — Беда в том, что я даже не попытался найти другие пути. Просто выбрал простейший… Тот самый, что привел меня прямиком на дно морское.

Человек на троне резко поднялся, на лице его были обида и разочарование. Настоятельница вытянула свой костлявый палец в обличающем жесте; один из советников фамильярно придержал короля за пышный рукав его камзола. Видать, это переполнило чашу терпения Каруса. Он в гневе закричал и вышел в дверной проем за троном.

— Может, на сей раз, парень, нам удастся лучше управлять Островами, — заявил Карус на балконе. — И я все-таки раздавлю, как жука, этого наглеца, герцога Йольского!

Он рассмеялся знакомым раскатистым смехом. Это было последнее, что Гаррик услышал, прежде чем тронный зал рассыпался, балкон исчез, а Гаррик снова очнулся в геле страдающего от боли юноши. Он лежал на постели в залитой солнцем комнате, выходящей окнами на Южный Порт Каркозы.

Бледные клубы дыма с едким запахом подымались от жаровни на медном треножнике, стоявшей рядом с кроватью. Ее ножки изображали змей, свившихся в объятии. Теноктрис одной рукой бросала пучки трав на горящие угли, а другой водила в воздухе самшитовой палочкой, вырисовывая какой-то сложный узор. Она удовлетворенно кивнула, заметив, что Гаррик проснулся, но не прервала своего занятия.

Юноша лежал на животе. Он попытался приподняться на локте и услышал резкий возглас Лианы:

— Не двигайтесь!

Гаррик огляделся — он лежал обнаженный, а девушка усердно втирала мазь в глубокие порезы у него на спине и бедрах Странным образом обжигающе горячая по ощущениям мазь уменьшала жжение в ранах. Так используют встречный огонь, чтобы остановить распространение опасного пожара.

Ну и ладно, подумал юноша, все равно Стразедон немного оставил от его туники. Лишившись жалких лохмотьев, он не сильно задел свою стыдливость. Гаррик отвернулся к окну и приказал себе не краснеть.

Раздался осторожный стук в дверь.

— Госпожа Лиана! — произнес женский голос. — Прибыл мальчик от аптекаря Нази с лекарствами, которые вы заказывали.

— Хорошо, внесите их, — распорядилась девушка, продолжая обрабатывать раны. — Я не могу сейчас достать деньги. Так что расплатитесь за меня и включите стоимость в мой гостиничный счет.

Хозяйка «Приюта Капитана» поспешно вошла в комнату со свертком, завернутым в промасленную бумагу. Прыщеватый мальчишка лет двенадцати застрял в дверях, глазея на Гаррика, пока хозяйка не выставила его в коридор. Тут Гаррик сообразил, что его собственная постель находилась в общем зале постоялого двора. Сейчас же он возлежал в отдельных покоях на втором этаже, причем, судя по обстановке и размерам комнаты, — самых лучших и дорогих.

— А… — Юноша не знал, как лучше выяснить это у Лианы. Как бы и в самом деле не пришлось просить денег у отца. — А вы не знаете, сколько такая комната будет стоить?

— Столько же, сколько стоит ваша жизнь! — рявкнула она в ответ. — А теперь полежите спокойно!

Удивленный Гаррик захлопал глазами. Он даже было решил обидеться, но потом понял: девушка сердится скорее на саму себя. Поэтому юноша промолчал, лишь мускулы его невольно напряглись в ответ на неожиданную грубость.

— Простите, — прошептала Лиана. Слезы задрожали у нее на ресницах и покатились по щекам. Она продолжала доставать мазь из каменного горшочка и с силой втирать ее в кожу, вместо того чтобы легко накладывать на раны. — О Госпожа, прости и помоги! Это я во всем виновата. Я должна была его остановить…

И девушка упала на колени перед кроватью, будто силы внезапно оставили ее. Она стиснула руки, все еще перепачканные в жирной мази.

— Но ведь он же был моим отцом! И сказал, что нуждается моей помощи, так как больше никому не доверяет…

— Любой бы на вашем месте поступил так же, — пробормотал Гаррик, по-прежнему глядя в окно. — И я бы не отказал, если б мой отец попросил меня.

Вот только Райз не стал бы просить — он был не настолько бессовестный. Отец же Лианы показал себя даже хуже, чем бессовестным: он, не задумываясь, подверг дочь риску, воспользовавшись ее безотказностью.

Теноктрис завершила свои песнопения. Она со вздохом облегчения накрыла резной крышкой жаровню и уселась на подоконник. Пот градом катился у нее по лбу. Не так-то просто было помахивать палочкой в воздухе — колдунья затрачивала на свой ритуал гораздо больше сил, чем это могло показаться со стороны. И результат оказался достигнут: тело Гаррика, казалось, отделилось от его сознания. Юноша прислушивался к себе, но не ощущал ожидаемой боли.

Он с улыбкой посмотрел на Теноктрис.

— Мне казалось, ты говорила, что использовать атам Бенлоу слишком опасно, — сказал он.

— Да, для магии, — улыбнулась в ответ волшебница. — А как режущий инструмент он вполне пригоден.

Как бы в раздумье, она погладила подушечками левой руки правую ладонь. Ту самую ладонь, в которой держала кинжал, заколовший Стразедона.

— Да уж, пришлось потрудиться… Зато я получила массу впечатлений, о которых не могла и мечтать.

Лиана взяла с туалетного столика кувшин с водой и наполнила оловянную кружку. Туда же она сыпанула порошка из аптекарского пакета. Полученную смесь поставила греться на крышку жаровни.

Заметив, что юноша за ней наблюдает, пояснила:

— Это латук. Небольшая доза, чтоб вы лучше спали.

Приняв его молчание за недоверие, произнесла:

— Не сомневайтесь, я умею ухаживать за больными. В монастыре Дочерям прививали навыки и хирургов, и медсестер.

И вновь она расценила улыбку Гаррика как насмешку, обиделась. Чтобы погасить конфликт, юноша быстро заговорил:

— Да-да, Отверженные Дочери Госпожи… я помню. Кстати не знаете, они платят налоги графу Сандраккана?

— Что? — Девушка выглядела такой обескураженной, будто он поинтересовался последними модами на Луне. — Честно говоря, понятия не имею.

Она вытерла руки тряпицей, в которой Гаррик узнал остатки своей туники. Юноша хотел было попросить какую-нибудь одежду, но потом решил не привлекать излишнего внимания к своей наготе.

— Мой отец владел достаточными средствами, — произнесла Лиана, обращаясь главным образом к тряпке, которую вертела в руках. — Даже избыточными — при моих потребностях.

Она бросила взгляд на юношу и нарочито спокойно, как о чем-то неважном, продолжала:

— Я собираюсь забальзамировать его труп здесь, а затем перевезти в Эрдин. Отец не раз повторял мне, что семейный склеп по-прежнему принадлежит нам. Я похороню его рядом с матерью… Уверена, он сам решил бы именно так.

Гаррик кивнул, не решаясь посмотреть ей в глаза. Бедная девушка! У нее на глазах убили отца — выпотрошили, как цыпленка… Юноша гадал, должен ли он сказать что-то убитой горем дочери. Он попросту не знал, что следует говорить в подобных случаях.

— Я также намереваюсь выполнить договор и перевезти в Эрдин заказанных овец, — добавила с холодной яростью Лиана. — Уж будьте уверены: я разыщу человека, пославшего моего отца на Хафт. И выясню причину его смерти!

Теноктрис молча наблюдала за девушкой. Трудно было понять, что скрывается за едва заметной улыбкой старой колдуньи.

— Стражники моего отца разбежались, — пожаловалась девушка. — Что ж, я их не обвиняю, в конце концов, они имеют право уволиться… В этой ситуации я хотела бы нанять вас, мастер Гаррик. Размер оплаты можете назначить сами.

Слезы снова покатились по ее щекам. Вначале Лиана, казалось, не замечала их — лицо ее напоминало застывшую мраморную статую. Затем решительно и размашисто вытерла глаза тыльной стороной ладони.

— Госпожа… — нерешительно произнес Гаррик.

— Вы, конечно, понимаете, что это достаточно опасная работа — находиться в моем обществе небезопасно, — резко сказала девушка. Она снова поднесла руку к глазам, но вместо того, чтоб вытереть слезы, вдруг уткнулась лицом в ладони и уже открыто зарыдала.

— А Илна знает обо всем случившемся? — понизив голос, спросил юноша у Теноктрис. Ему, конечно же, хотелось помочь Лиане но, с другой стороны, родная Барка так далеко отсюда. И скорее всего, Илна будет очень недовольна, когда узнает, что Гаррик уезжает, и ей придется одной добираться домой.

Женщины переглянулись. Это насторожило юношу.

— Дело в том, Гаррик, что Илна отправилась вслед за нами в гробницу, — спокойно сообщила колдунья. — И с тех пор ее не видели… со вчерашней ночи. Я провела поиск — может, недостаточно тщательный — ведь мне приходилось заниматься твоими ранами. Но все же…

— Мне очень жаль, Гаррик, — решительно произнесла Лиана, сцепив пальцы. — Но, возможно, ваша подруга мертва.

Гаррик попытался осмыслить сказанное… и не смог. С таким же успехом ему могли сообщить, что отцовская гостиница вместе со всеми ее обитателями ушла на морское дно. Юноша молчал.

Теноктрис передала ему кружку с жаровни. Гаррик выпил горький напиток, затем поставил сосуд на пол рядом с кроватью.

Все стало другим.

— Думаю, мне лучше какое-то время побыть одному, — произнес юноша, не глядя по сторонам. Женщины покинули комнату, Гаррик услышал их тихие голоса за дверью.

И заплакал.

5

Согнувшись в три погибели и при этом болтая без умолку, серианские матросы карабкались по сходням на палубу «Золотого Дракона». Каждый из них тащил на спине груз, рассчитанный, по мнению Кашела, на двоих таких. Вообще эти темнокожие люди, в отличие от своих хозяев — Джена и Фразы, отнюдь не производили впечатление здоровых и откормленных. И это при том, что и серианские аристократы были весьма тщедушного сложения. По крайней мере, по меркам деревни Барки.

— Ну и выносливые эти маленькие шельмецы, — поделился своими мыслями с феей Кашел, от шагов которого прогибались сходни. Неудивительно: при его-то весе, да еще с увесистым сундуком на каждом плече. — Ты не поверишь, насколько они сильны! А посмотришь — маломерки… Ветер дунет — улетят.

Мелли рассмеялась. Сама она невесомым комочком болталась в волосах юноши — казалось, просто еще один локон развевается на ветру.