Велисарий (№1) - Окольный путь

Последний безнадежный бросок брата против йетайца требовал отмщения. Опытный воин-йетайец без труда уклонился от неловкого удара меча. Варвар дико оскалился, отсекая мальчику голову. Но мгновение спустя улыбка исчезла — острое копье Шакунталы пронзило его сердце.

Воин начал падать, и в это мгновение в покои принцессы ворвались еще три йетайца. Они оттолкнули тело в сторону. Первый йетайец, возглавлявший группу, чуть не упал, зацепившись за ногу мертвого товарища. Неловкого движения для Шакунталы оказалось достаточно, и ее копье проскользнуло над верхом его щита. Острие вонзилось врагу в горло. Варвар выплюнул кровь и упал на колени.

Принцесса немедленно вырвала копье из тела и направила на следующего йетайца. Этот закрылся щитом, блокируя удар. Но принцессу хорошо учили. Ее удар был обманным. И копье воткнулось в ногу врага, сразу над коленом. Йетайец завопил. Шакунтала вырвала копье из ноги и вонзила в открытый рот.

Это был быстрый удар, подобный нападению гадюки, — такой, за которым трудно уследить человеческому глазу, как ее и учили. Но — как ее предупреждали не делать — принцесса слишком яростно орудовала копьем и воткнула его слишком глубоко. Оно застряло между двумя позвонками.

Мгновение спустя еще один йетайец перерубил древко ударом меча. Вернее, попытался: его меч не смог полностью прорубить дерево. Но удара оказалось более чем достаточно, чтобы копье вылетело из рук Шакунталы.

Йетайец издал победный клич и кинулся на нее, широко улыбаясь. Шакунтала попятилась в угол. В огромной комнате, служившей ей для приема посетителей, практически отсутствовала мебель. Принцесса откинула ногой огромную вазу, освобождая себе больше места для маневров. Красивый фарфор разбился, сухие цветы рассыпались по полу.

Сквозь дверной проем (дверь уже сорвали с петель) в комнату ворвались еще шесть йетайцев. Двое из них сразу же направились к принцессе. Четверо других повернулись к служанке Шакунталы. Вторая девушка — Джиджабай — скорчилась в углу комнаты.

Шакунтала услышала, как рыдания Джиджабай переросли в крики. Со служанки сорвали одежду, уложили ее на пол. Девушка сопротивлялась, йетайцы отпускали грязные шуточки, предвкушая удовольствие. Но у Шакунталы не было времени смотреть. Теперь трое йетайцев пытались окружить ее, одновременно заставляя отступать в угол. Они убрали мечи в ножны и бросили на пол щиты. Щиты упали на толстый ковер, покрывавший пол, с гулким звуком.

Принцесса не понимала слов, которыми они то и дело обменивались, но похотливые улыбки делали значение вполне понятным. Она притворилась, что подвернула ногу, согнулась, наполовину разворачиваясь. Один из йетайцев прыгнул на нее. Шакунтала ударила его ребром ладони точно в солнечное сплетение — и он мгновенно рухнул на спину. Второго принцесса ударила кулаком в то же место. Он закашлялся, согнулся и потом рухнул на пол вслед за первым — когда локоть Шакунталы со всей силы врезался ему в челюсть.

Третий йетайец прыгнул ей на спину и обвил ее тело руками. Она врезала ему макушкой по подбородку, потом со всей силы дала пяткой по лодыжке, вырвалась из его объятий и ударила локтем в живот.

Воин пошатнулся. Шакунтала повернулась и врезала ступней ему в пах. Йетайец распластался на полу со стоном.

Шакунтала отпрыгнула и бросилась в другой угол, где на полу лежала Джиджабай. Служанка была почти полностью раздета. Ее руки держал один йетайец, разведенные в стороны ноги держали двое других. Четвертый расстегнул штаны и уже вставал на колени между ног кричащей девушки.

Его наклон превратился в полет головой вперед, когда удар Шакунталы пришелся аккурат между лопаток. Принцесса нанесла удар идеально, без лишних усилий, которые были ее обычной ошибкой. Она не потеряла равновесия и с легкостью опустилась на ноги. Йетайец, державший правую ногу Джиджабай, уставился на нее. Шакунтала выбила ему зубы. Снова идеальным ударом. Следующий удар сломал ему шею.

Но этот удар оказался слишком сильным. Вместо того чтобы перегруппироваться, принцесса потеряла равновесие и рухнула на спину. К счастью, толстый ковер смягчил удар. Мгновение спустя йетайец, державший вторую ногу Джиджабай, оказался на принцессе, прижимая к полу запястья Шакунталы. Он вопил от ярости. Однако его криков было недостаточно, чтобы заглушить звуки, производимые другими йетайцами, врывающимися в комнату. Джиджабай опять начала кричать.

Шакунтала неистово сражалась с противником. Для своего роста она была очень сильной. Но йетайец оказался значительно тяжелее ее и гораздо сильнее. Затем принцесса внезапно почувствовала, как ее ноги схватили другие варвары. Вопли радости йетайцев наполнили комнату, они казались Шакунтале оглушительными.

Теперь йетайец, лежавший на принцессе, твердо удерживал ее запястья. Он подтянул ноги и сел ей на живот. Лицо мужчины находилось всего в нескольких дюймах от лица Шакунталы. Он что-то начал ей говорить, похотливо улыбаясь. Шакунтала резко приподняла голову и откусила ему кончик носа.

Йетайец взвыл и отдернул голову. Из остатков носа хлестала кровь. Варвар уставился вниз, на нее, полными ярости глазами. Шакунтала выплюнула кончик носа ему в лицо. Воин взвыл от ярости, выпустил ее левое запястье, отвел назад свою правую руку и сжал кулак, готовясь нанести ей удар в челюсть.

Кулак отлетел куда-то вне пределов ее видимости. Воину отрезали часть руки. Йетайец в ужасе уставился на обрубок. Кровь хлестала, заливая все вокруг. Мгновение спустя Шакунтала вся стала красной от крови. Голова йетайца внезапно тоже исчезла.

Теперь кругом царил хаос. Шакунталу практически ослепила кровь, заливающая лицо. Затем на нее свалилось тело обезглавленного йетайца.

Она почувствовала, как руки, державшие ее ноги, ослабили хватку, затем ноги отпустили вообще. Внезапно нижнюю часть ее тела тоже залило чем-то горячим. Кровью. Не ее. Вопли и крики ярости. Звон клинков и щитов. Крики боли. Последние предсмертные крики.

Затем громогласный командирский голос. Еще несколько воинов заходит в комнату. Опять приказ. Звуки битвы затихают. Приказ.

Тишина, тишина. Только Джиджабай плачет в углу.

Тишина, кроме…

За пределами комнаты, где-то на отдалении крики продолжались. И Шакунтала их слышала. Это были жуткие крики боли и отчаяния. Казалось, они заполнили весь мир.

Амаварати взяли. Дворец захвачен. Все потеряно. Все. Все.

Внезапно с нее сняли обезглавленное тело. Она снова была свободна. Шакунтала села и попыталась стереть кровь с лица. Кто-то дал ей тряпку. Ею она протерла глаза, чтобы хотя бы видеть, что происходит.

Теперь вся комната была заполнена воинами. Несколько йетайцев все еще оставались живы. Они сгрудились в углу рядом с рыдающей Джиджабай. Большее количество йетайцев погибло, их тела валялись на полу.

Другие воины, находившиеся в комнате, тоже были врагами, но не йетайцами Шакунтала узнала их. Кушаны. И один жрец Махаведы.

Жрец бегал между йетайцами в углу и одним из кушанов. Шакунтала догадалась, что это командир кушанов.

Командир кушанов оказался невысоким мужчиной, очень плотного телосложения, с бочкообразной грудью и широкими плечами. В правой руке он держал меч, покрытый кровью. Шакунтала была уверена, хотя точно и не знала, что именно этот меч отрубил руку, а потом голову напавшего на нее йетайца.

Но больше всего в кушане ее поразило лицо. Не черты лица. Внешность была типичной для кушанов: грубые черные волосы завязаны на затылке, немного раскосые карие глаза, плоский нос, высокие скулы, тонкие губы. Нет, дело было в самом лице. Казалось, на нем нет человеческой плоти. Не лицо — железная маска.

Жрец что-то крикнул командиру кушанов. Тот кратко ответил, не желая уступать. Показал пальцем на Шакунталу и еще что-то сказал. Жрец нахмурился. Потом повернулся к йетайцам в углу и что-то им рявкнул. Йетайцы что-то отвечали — частично озлобленно, частично со страхом, но жрец заорал на них, заставив замолчать.

Потом жрец показал на Джиджабай. Командир кушанов отмахнулся от нее. Йетайцы улыбнулись и склонились над служанкой. Мгновение спустя они опять разводили ей ноги и расстегивали штаны.

Шакунтала вскочила на ноги, но командир кушанов внезапно оказался за ее спиной. Мужчина двигался гораздо быстрее, чем принцесса считала возможным. Она почувствовала, как он вывернул ей руку. Шакунтала тут же хотела ударить его ступней, но вместо лодыжки попала только по полу. Больно. Казалось, кушан, не прилагая усилий, вовремя отодвинул ногу, в которую метила принцесса. При чем при этом не потерял равновесия и не ослабил хватки.

Шакунтала почувствовала, как ее руку выкручивают дальше, и стояла, не двигаясь. Она поняла: у него немалый опыт, и впала в отчаяние Хотя…

Шакунтала попыталась нанести удар локтем другой руки, но удар блокировали, едва он успел начаться. Она попыталась ударить макушкой, получила затрещину. Не очень сильную, но нанесенную опытной рукой.

Джиджабай закричала. Удар. Крик. Еще один удар. Удар. Молчание. Только грубые смешки йетайцев.

— Ты ничего не можешь для нее сделать, девочка, — прошептал командир кушанов на хорошем хинди. — Ничего.

Он потащил Шакунталу к двери. Он был силен. Очень силен. Вместе с ним пошли другие кушаны. Несколько человек шли впереди, другие по бокам, оставшиеся сзади. Все держали мечи наготове. Испачканные кровью, все, без исключения.

Выходя из двери, Шакунтала услышала, как Джиджабай снова закричала. Затем: удар, еще удар, и молчание.

— Ничего, девочка, ничего, — прошептал кушан.

Проход по дворцу оказался одним сплошным кошмаром. Принцесса, залитая кровью, находящаяся в полубессознательном состоянии, все равно могла видеть. И слышать. Весь дворец превратился в бойню и сумасшедший дом одновременно. Кто-то искал трофеи, кто-то кого-то пытал, насиловал. Варвары. Йетайцы напоминали обезумевших волков. Обычные войска малва оказались даже хуже — подобные обезумевшим гиенам, абсолютно неподдающиеся контролю. Несколько раз эскорту из кушанов приходилось останавливать солдат малва, бросающихся на принцессу. Кушаны мгновенно убивали солдат малва, которые приближались к ним, без малейших угрызений совести. Йетайцев убивали за одно то, что те косо посмотрели в их сторону.

Через некоторое время Шакунтала почувствовала, что ослабела от ужаса. Она попыталась бороться со слабостью, но это оказалось почти невозможно. Ее охватывало полное отчаяние.

Железный захват, державший ее вначале, постепенно превратился в успокаивающее объятие. Часть ее сознания все еще искала пути бегства, но воля была похоронена под безнадежностью. И каждую минуту голос повторял:

— Ничего, девочка, ничего.

Мягкий голос. Железо тоже может быть мягким.

Наконец они вышли из дворца и оказались в огромном дворе. И она заметила…

Железная рука повернула ее голову и уткнула в железное плечо. И Шакунталу повели прочь.

Принцесса собрала остатки воли.

— Нет. Нет, я должна увидеть, — сказала она.

Железо колебалось. Железо вздохнуло.

— Уверена?..

— Я должна увидеть. — Она помолчала и через несколько секунд добавила: — Пожалуйста. Я должна.

Железо колебалось. Еще один вздох.

— Ничего, девочка, ни…

— Я должна! Пожалуйста!

Железная хватка ослабла, ее развернули.

Шакунтала увидела. Они умерли — наконец-то. Собравшиеся вокруг махамимамсы уже занимались своей грязной работой. Скоро кожаные мешки будут готовы, и их вывесят в большом зале дворца императора малва.

Ее отец. Ее мать. Все ее братья, кроме младшего, погибшего в ее комнате. Но его тело скоро спустят вниз к этим палачам.

Железная рука снова развернула ее. Она не сопротивлялась. Мгновение спустя ее затрясло. Затем, несколько секунд спустя, принцесса заплакала.

Она ничего не говорила часа три, пока не стихли последние крики из Амаварати. Кушаны изо всех сил гнали лошадей, кавалерийский эскорт из раджпутов не возражал против быстрой езды.

Три часа ее мучили воспоминания об Андхре. Великой Андхре, разрушенной Андхре. Пять столетий династия Сатаваханы правила Центральной Индией. И хорошо правила. Династия Сатаваханы имела дравидское происхождение, поэтому они защищали дравидов от вторжений и опустошительных набегов завоевателей с севера, одно временно распространяя среди них все истинные достижения ведической культуры. Само имя «Сатавахана» происходило от колесницы Вишну, в которую были запряжены семь лошадей. Династия приняла это имя, перейдя в индуизм. Приняла — по собственному выбору, не под давлением.

И Сатаваханы воистину правили. Они никогда не уклонялись от войны, но всегда предпочитали более мягкие способы покорения и властвования. Лишь немногие — если вообще кто-то — из их подданных находили их правление деспотическим. Даже высокомерные и задиристые маратхи через некоторое время смирились с правлением Андхры. Смирились, а затем превратились в могучую десницу Андхры.

Под правлением Сатаваханы Андхра стала одним из крупнейших торговых центров мира. Торговля с Римом на западе, Цейлоном на юге, Китаем на востоке. Великий город Амаварати, теперь пылающий в огне, был самым процветающим и мирным городом во всей Индии.

С миром, процветанием и торговлей пришли знания, мудрость и искусство Сатаваханы поддерживали ученых, мистиков, художников, слетавшихся в Амаварати.

Движение брахманизма росло и развивалось при терпимости Андхры, вливая новые силы в индуизм. Буддисты и джайны, часто преследуемые в других индийских королевствах, не подвергались преследованиям в Андхре. Были даже разрешены пещерные храмы с изображениями и статуями Будды.

Шакунтала вспомнила красоту тех храмов, вихары, чайтьи и ступы.27 Она с трудом боролась со слезами. Вспомнив великолепные фрески в одном из храмов Андхры, принцесса больше не смогла сдерживаться.

Разрушено. Все. Разрушено навсегда.

Ее первыми словами были:

— Почему меня пощадили?

Командир кушанов объяснил. Мягко. По крайней мере так мягко, как позволяла правда.

Она плюнула. На мгновение показалось, что на лице командира мелькнула улыбка — небольшой дефект в железной маске.

Потом она спросила:

— Рагунат Рао?

Командир кушанов объяснил. На этот раз его голос не отличался мягкостью. Не было необходимости. Затем командир сказал, что будет потом. Теперь снова мягко. Настолько, насколько железо могло быть мягким.

Шакунтала рассмеялась. Гордость выплеснулась из ее души, подобно реке, смывающей всю безнадежность и отчаяние.

Принцесса произнесла свое последнее в день разрушения слово:

— Ну и дураки.

Когда спустилась ночь, кушаны и раджпуты разбили лагерь. Везде вокруг поставили часовых — по периметру лагеря и за его пределами. Раджпуты охраняли лагерь от атаки извне. Кушаны охраняли лагерь от Шакунталы.

Это была странная охрана. Кушаны старались держаться от нее подальше, развлекая друг друга — на хинди, который она понимала, — рассказами о недотепах-йетайцах напуганных девчонкой. Йетайцах, которых она пронзала копьем — сердце, горло, ноги и рот, которых она била ногой в пах, выбивала зубы. Кушанам особенно нравился рассказ про откушенный кончик носа.

За освещаемой кострами частью лагеря стояли надменные раджпуты. Они улыбались в бороды. Болтовня кушанов веселила их.

В ту же ночь, у пруда, недалеко от дворца в Амаварати, лягушка квакнула и отпрыгнула в сторону, испуганная внезапным движением рядом с собой.

Внимательный часовой мог бы разглядеть медленно ползущую фигуру, выбравшуюся из тростника на берег. Но в ту ночь в Амаварати не было внимательных часовых. Армия малва наслаждалась своим триумфом. В эту ночь по Амаварати ходили только орды пьяных убийц, воров и насильников и прятались немногие выжившие жертвы. И еще группа махамимамсов, за которыми присматривали жрецы. Хотя палачи оставались трезвыми и находились на посту, следить за какими-то прудами им было некогда. Они выполняли свои обязанности. И им еще предстояло обработать тело четырнадцатилетнего мальчика.

На берегу мужчина сорвал с себя тунику и перевязал раны. Ран было много, но ни одна не оказалась смертельной и ни одна не оставит его калекой. Через некоторое время они просто превратятся в шрамы, добавив еще несколько меток к уже значительной коллекции, собранной на его теле.

Перевязав раны, мужчина какое-то время отдыхал. Затем, продолжая двигаться неслышно и почти невидимо, исчез с прилегающей ко дворцу территории. В лесу он пошел быстрее. Молча, неслышно и почти невидимо. Как раненая пантера.

Глава 14

Дарас.

Весна 529 года н. э.

Исключительный ум Иоанна Родосского, думал Велисарий, — это, безусловно, положительный фактор.

Но он также был и фактором отрицательным.

— Почему ты мне лжешь? — спросил вышедший в отставку морской офицер. — Каким образом, Боже праведный, я могу сделать то, что ты там от меня хочешь, если от меня скрывают суть дела?

Велисарий спокойно смотрел на мужчину сверху вниз. Полководец был значительно выше ростом.

Иоанн Родосский нахмурился.

— Слушай, Велисарий, оставь позу сфинкса для кого-нибудь еще!

Он плюхнулся за рабочий стол и с отвращением махнул рукой на различные колбы с химикатами и предметы всевозможного предназначения, разбросанные на нем.

— Взгляни на эту кучу! Мусор и игрушки — вот это что. Это все равно, что искать философский камень или эликсир вечной жизни. Черт побери! — он отвернулся от стола, встал и яростно обвел взглядом мастерскую, как будто проклиная все ее содержание.

Велисарий опустился на стул и почесал подбородок.

— Хватит чесать подбородок! — рявкнул морской офицер, а за тем сел на ближайший к Велисарию стул. Всем своим видом Иоанн показывал недовольство. — К чертям собачьим манеры. — Он поднял глаза и гневно посмотрел на Велисария. — И это еще не все, — продолжал он. — Что эго вы с женой задумали при помощи меня провернуть с этим шакалом Прокопием?

Велисарий не успел придумать ничего подходящего, чтобы успокоить Иоанна. Тот снова вскочил и стал расхаживать по мастерской, гневно жестикулируя и периодически натыкаясь на разные предметы.

— «Не беспокойся!» Пожалуйста! Разве я похож на кретина?

Велисарий решил, что при сложившихся обстоятельствах честность, вероятно, будет самой подходящей тактикой.

— Хватит метаться, как сумасшедший, — сказал полководец.

— Я не мечусь. Я просто выражаю свое раздражение.

— Значит, прекрати беситься. И объясни, что ты от меня хочешь.

Иоанн застыл на месте. Теперь моряк гневно смотрел сверху вниз на спокойно сидящего полководца.

— Ты слышал про мою репутацию? — спросил Иоанн. — Что я совращаю всех направо и налево?

Велисарий кивнул. Иоанн Родосский надул щеки, затем снова плюхнулся на стул.

— Ну, репутация несколько преувеличена. Но не сильно. Я действительно пользовался большим успехом у дам на протяжении многих лет. Знаешь мой секрет?

Велисарий ждал. Впервые после их встречи два часа назад морской офицер улыбнулся.

— Секрет успеха обольщения, Велисарий, тот же, что и в войне. Никогда не следует ввязываться в сражение, которое не можешь выиграть.

— Что ты хочешь этим сказать?

— Очевидное. Я не провел и часа в компании Антонины, когда мне стало ясно: совратить ее невозможно. Пока ты там гонял персов, мы с ней часто оставались вдвоем. В такие часы она ведет себя очень по-деловому и занята только работой. И все. Так почему же, как только в поле зрения появляется это гнусное создание Прокопий, Антонина внезапно начинает всячески проявлять ко мне нежные чувства?

Опять создавалось впечатление, что маленький Иоанн гневно смотрит на Велисария сверху вниз, несмотря на то что в эту минуту оба сидели.

— Что вы задумали?

Велисарий вздохнул и подвинул свой стул поближе. Затем, оказавшись рядом с Иоанном, хитро улыбнулся.

— Мы занимаемся секретной работой, Иоанн. Это заговор, который держится в глубокой тайне.

Отвратительное настроение морского офицера как рукой сняло. Он улыбнулся, как волк, которого, как подумал Велисарий, Иоанн очень напоминал. Невысокий, жилистый, симпатичный, голубоглазый, черноволосый, с седой бородой. Хорошо ухоженный волк.

— Так! — воскликнул Иоанн. — Это больше походит на правду.

Он склонился вперед и в предвкушении потер руки.

— А теперь расскажи мне о нем.

После того как Велисарий закончил говорить, Иоанн какое-то время неотрывно смотрел на него.

— Ты все равно что-то от меня скрываешь, — объявил он. — Я не верю, что эти твои… видения, если пользоваться твоим термином, просто появились из ниоткуда. За ними кто-то или что-то стоит.

Велисарий кивнул.

— И ты не собираешься назвать мне, кто? По крайней мере, сейчас.

Велисарий снова кивнул.

Иоанн нахмурился и отвернулся. Несколько секунд спустя его лицо прояснилось.

— Ладно, это я переживу. По крайней мере пока, — сказал он.

Он погладил бородку.

— Но есть еще один вопрос, на который я должен получить ответ. Сейчас. Заговор направлен против власти? Против императора?

Велисарий твердо покачал головой. Иоанн во все глаза уставился на него.

— Поклянись, — велел он. — Я знаю твою репутацию, полководец. Если ты мне поклянешься, мне этого достаточно.

— Я клянусь тебе перед Богом, Иоанн Родосский, что заговор, частью которого ты также являешься, не направлен против императора Юстиниана.

— Но он про него ничего не знает? — с разбойничьей улыбкой спросил Иоанн.

— Нет.

— А императрица?

— Нет. По крайней мере, пока нет.

Иоанн встал и принялся ходить из угла в угол.

— Хорошо. Пусть так пока все и остается. В особенности в том, что касается Юстиниана. — Морской офицер скорчил гримасу. — Такой подозрительный тиран.

Мгновение спустя Иоанн снова надул щеки и посмотрел на верстак.

— Хотя, учти, тут пока особо и скрывать-то нечего. Столько темных мест, так мало стоящего…

— У тебя вообще нет никаких успехов?

— Никаких… кроме небольших усовершенствований греческих штучек, которые мне сюда доставили. Знаешь такие, стреляют огнем во время морского боя? Но ничего, что может хотя бы отдаленно подходить для сухопутной битвы.

Велисарий поднялся.

— Давай выйдем на улицу, я хочу, чтобы ты кое с кем познакомился, — предложил он.

Не обнаружив аксумитов в доме, Велисарий решил, что их следует искать в казармах. И оказался прав.

Казармы кишели солдатами, в особенности огромный зал, который бывшая владелица усадьбы использовала для официальных обедов. Солдатам новые «казармы» нравились. Фракийцы наслаждались роскошью с момента появления в усадьбе. Но сейчас все были увлечены турниром, проходившим в центре зала.

Увидев Велисария, люди из его ближайшего окружения расступились, чтобы он мог видеть стол. Велисарий осмотрел происходящее и раздраженно вздохнул.

Гармат, к его чести, очевидно старался держать ситуацию под контролем. Как и Маврикий, конечно. И двое солдат из сарва Дакуэн вели себя традиционным образом — так, как ожидается от опытных ветеранов, окруженных другими, незнакомыми ветеранами. Вежливо. Осторожно.

Но принц, к сожалению, был молодым человеком, полным гордости, и горел желанием себя показать. Не все фракийцы, входившие в отряд Велисария, были так же опытны, как Анастасий и Валентин (которые, как заметил Велисарий, с дружелюбным видом развалились на стульях поблизости). Нет, в окружении полководца имелось и много молодых людей, большинство которых так же, как и принца, переполняло желание себя показать. Их нисколько не смущало его монаршее происхождение.

В этом желании — проверить, кто сильнее, — не было никакой явной или тайной вражды. Тем не менее добродушный настрой исчезал на глазах.

Причина для растущего недовольства была очевидна. Кулак фракийского парня по имени Менандр грохнул по столу. Менандр буркнул что-то в ярости и отвращении. Темное же лицо принца Эона озаряла улыбка. Оглядываясь вокруг, Велисарий понял, что по крайней мере трое фракийских парней уже побеждены аксумитом. И очень этим недовольны.

Он снова вздохнул. Во время путешествия из Константинополя в Дарас Велисарий нашел принца обаятельным парнем. После того как Эон справился с некоторой отчужденностью, которая, как знал Велисарий, являлась лишь способом поддержания достоинства в море иностранцев, принц показал себя умным и добродушным. Ему даже удалось — после нескольких подзатыльников давазза — перестать таращиться на Антонину. Он прекрасно поладил с Ситтасом и, к удивлению полководца, даже еще лучше поладил с Ириной. Высокомерная манера поведения аксумита скрывала острый ум, который очень понравился начальнице шпионской сети.

Но… он все равно был еще чуть больше чем ребенком и необычно гордился собственной силой.

Велисарий уже видел обнаженного по пояс Эона, поэтому знал о его геркулесовском телосложении. Однако принц оказался слишком явным вызовом для некоторых фракийцев.

— Достаточно, Эон! — рявкнул Гармат.

— Пусть поборется с Анастасием, — потребовал голос из толпы.

— Несомненно, — поддержал Усанас. — Анастасий!

Давазз, сидевший за столом рядом с принцем, широко улыбнулся огромному пентарху. Анастасий зевнул.

— Парень для меня слишком силен. Кроме того, я по природе человек ленивый и меланхоличный.

Принц слегка нахмурился. Анастасий сидел с самым серьезным видом, но… Эон почувствовал, что в отказе Анастасия скрывается насмешка. Давазз тоже ее почувствовал и привлек к ней всеобщее внимание. Его улыбка стала еще шире.

— О! Не надо над нами насмехаться! Что за притворное самоуничижение? Это большое оскорбление для королевского достоинства молодого принца! Принц теперь должен защитить свою честь!

Велисарий решил, что пришло время вмешаться.

— Достаточно, — скомандовал он. И сурово посмотрел на давазза. — Кажется, твой долг — удерживать принца от глупостей.

Усанас удивленно посмотрел на Велисария.

— Полная чушь! — воскликнул он. — Невозможно удержать молодого человека королевской крови от глупостей. Это то же самое, что удержать крокодила от поедания добычи.

Усанас грустно покачал головой.

— Ты, Велисарий, — великий полководец. Вот и занимайся своим делом. Давазз из тебя получился бы ужасный.

Улыбка вернулась на его лицо.

— Единственный способ научить принца не делать глупостей — это одобрять и провоцировать ошибки. — Он развел руками. — Если руку этого младшего царского сына, который, вероятно, никогда не станет царем, хорошенько выкрутят, может, это его чему-нибудь научит. Может быть. Может, и нет. Вероятнее всего, нет. Особы королевской крови — дураки по природе. Подобно крокодилам.

Он внимательно оглядел зал.

— Здесь много воинов. Я задам вам вопрос, воины. Как убить крокодила?

Через мгновение кто-то ответил:

— Заколоть копьем.

Усанас счастливо улыбнулся.

— Говорит истинный воин! — Затем улыбку сменило выражение скромности и уничижения. — Я сам не воин. Теперь я несчастный раб. Хотя раньше был великим охотником.

Кто-то фыркнул.

— Правда? Тогда расскажи нам, о несчастный раб, как ты охотишься на крокодила?

Усанас вытаращил глаза.

— Во-первых, никто не охотится на крокодила! Крокодил — огромное чудовище! Сильнее вола! Зубы, как мечи!

Он улыбнулся.

— Но это очень глупая рептилия. Поэтому я накормлю его отравленным мясом.

Внезапно давазз протянул длинную руку и дал принцу очередной подзатыльник.

— Видишь вот этого? — спросил он, показывая на Анастасия. — Он пытается накормить тебя отравленным мясом.

Анастасий улыбнулся. Принц посмотрел на него скептически. Усанас дал ему еще один подзатыльник.

— Особы королевской крови не умнее крокодилов!

Теперь принц гневно смотрел на давазза. Наблюдая за сценой, Велисарий не в первый раз подумал, что от давазза требуется мужество вполне особого рода и немалая смелость.

Усанас снова дал подзатыльник принцу.

— Ни один крокодил не глуп настолько, чтобы гневно смотреть на своего давазза!

Двое сарвенов рассмеялись.

— Достаточно, — повторил Велисарий.

Эон оторвал взгляд от Усанаса.

— Я хочу, чтобы ты, принц, и ты, Гармат, встретились с одним человеком. — Затем, мгновение спустя, неохотно добавил: — И ты, Усанас, и сарвены.

Антонина вместе с морским офицером ждала в большой гостиной, вместе с Ситтасом и Ириной. Велисарий представил аксумитов Иоанну Родосскому. После того как все расселись, полководец обратился к Гармату:

— Не мог бы ты рассказать ему все, что тебе известно об индийском оружии?

Велисарий вышел из комнаты на время, пока аксумиты просвещали морского офицера. Ему требовалось заняться другим делом, в казармах.

Как только он вошел в большой зал, все разговоры тут же смолкли. Но полководец успел услышать последние слова молодого Менандра.

— Раб оскорбляет вас? — спросил Велисарий.

Менандр молчал, но весь его вид свидетельствовал о недовольстве.

Велисарий сдержал вспышку гнева.

— Объясни ему, Валентин, — приказал Велисарий.

Опытный кагафракт даже не поднял голову, продолжая строгать какую-то палочку.

— Если ты, Менандр, не научишься разбираться в людях, то никогда не доживешь до отставки и выходного пособия. Сейчас принц — ничто, груда мускулов. Позднее, как знать? Но сейчас — ничто. Двое его солдат — хороши. Готов поспорить, что даже очень хороши, иначе их бы сюда не взяли. — Он замолчал на мгновение. — Советник опасен. Вероятно, он сейчас достиг пика своего могущества, за ним следует наблюдать. Но… он стар. А раб — вот кого следует опасаться.

— Но он — раб! — возразил Менандр.

— Который кормит тебя отравленным мясом, — усмехнулся Анастасий.

В зале послышался смех. Когда он смолк, Валентин наконец поднял голову. Его узкое лицо с острыми чертами было суровым. Он презрительно посмотрел на молодого катафракта глубоко посаженными темными глазами.

— Этот раб может убить тебя, как барашка, мальчик. Не сомневайся в этом ни секунды.

Велисарий откашлялся.

— Мне нужно, чтобы трое из вас отправились со мной в Аксумское царство. И далее — в Индию. Мы уезжаем завтра утром и будем отсутствовать по меньшей мере год. Остальные останутся в усадьбе. Как вам известно, здесь находится Ситтас. По приказу императора он заменяет меня на посту командующего сирийской армией. Вы будете ему помогать и выполнять все, что потребуется, если только это не препятствует выполнению вашего долга по охране моей жены и усадьбы. Старшим остается Маврикий.