- Вы работаете в отделе? - Збышек поставил стакан на ковер. - Правда?
      - Да, - Трачук выпил содержимое стакана, словно лимонад. - Благодаря этому мне удалось не допустить разглашения подробностей происшествия, но я не знаю, что обо всем этом думать. - Он открыл папку, показывая лежавший в ней сверху конверт, - Это письмо, написанное много лет назад вашим отцом своему приятелю.
      Збышеку захотелось вырвать конверт из его рук.
      - Откуда оно у вас?
      - Его изъяли у вашего отца во время следствия в 1955 году и поместили в архив. Взявшись за это дело, я на него наткнулся. Возникает ощущение, что Ян Оршевский обладал слишком буйной фантазией. С возрастом она могла превратиться во что-то худшее, - Трачук закрыл папку. - В любом случае письмо останется у вас.
      Не до конца понимая причину такого поступка своего гостя, Збышек тем не менее послушно забрал конверт.
      - Если возникнут какие-то мысли, прошу мне позвонить.
      К конверту добавилась визитка. Збышек прочитал адрес.
      - Так вы из Варшавы, - сказал он. - И охота была вам тащиться в такую даль.
      Трачук тяжело вздохнул.
      - Иногда приходится.
      Хлопнула дверь. Збышек некоторое время стоял, массируя виски, а когда это не помогло, не совсем понимая для чего, скорее, машинально двинулся в сторону ванной. На половине дороги он, однако, остановился и, стараясь сохранить равновесие, оперся руками о телевизор. На нем лежали фотографии с похорон. Пододвинув одну пальцем, Збышек наклонился, почти касаясь ее носом. Нет, он не ошибся. За спинами знакомых отца около старого надгробья стоял толстый мужчина в хорошо сшитом пальто.
      ***
      По радио объявили, что сейчас десять утра. А у Збышека, державшего в руках конверт, было ощущение, что он все еще пребывает во сне. Взглянув в приоткрытое окно, он увидел плывущие по небу облака, а потом снова опустил взгляд на листы бумаги. О том, как давно это написано, свидетельствовали пожелтевшие края бумаги.
      "Дорогой Марк!
      Когда мы виделись в последний раз, я обещал написать тебе о Тайне. Теперь, мне кажется, я нахожусь в шаге от разгадки и думаю, для этого наступило время.
      Первое упоминание о пещере я обнаружил случайно, изучая историю братства Хульнерского, давно забытой ложи XVIII века. Во время работы над одним изданием, отпечатанным в 1922 году типографией Халса в Дрездене, я наткнулся на упоминание о старой немецкой семье, обладающей неким феноменом. В их владениях находилось место, из которого можно было "читать будущее". Подробностей не приводилось, и я наверняка должен был забыть об этом сообщении, если бы мне в руки не попал дневник Алоиза Бенарда, изъездившего в начале XIX века всю Европу, в том числе Саксонию и Нижнюю Силезию. Он описывал, как гостил в семье Платцов целых два месяца, и жалел только о том, что не показали ему главную их достопримечательность - таинственную пещеру, в которой можно узнать будущее. Платцы сначала утверждали, что это не более чем семейная легенда, но позднее сказали, что пещеру можно открывать лишь раз в несколько десятилетий. Все это время она заряжается, черпая энергию из космического эфира. Бенард приводит немецкое название местности, которое, я был в этом уверен, уже однажды мне встречалась. Потратив несколько бессонных ночей, я перетряс свой архив и нашел книгу, в которой оно упоминалось.
      Еще годах в сороковых, будучи студентом, от большого энтузиазма, вооружившись лишь письмом правительственного уполномоченного, никого ни к чему не обязывающим, я вместе с парой так же горячих голов ездил по окраинам Вроцлава, пытаясь спасти ценнейшие экземпляры из богатых, оставленных немцами библиотек. Я писал тебе о том, как часто обнаруживал лишь переплеты, поскольку тонкая бумага идеально подходила для самокруток. Однажды в библиотеке Грейса, известного врача, я наткнулся на сборник судебных отчетов шестнадцатого века. Настоящее сокровище для любителя хроник известных уголовных процессов. Благодаря им я даже сел писать магистерскую диссертацию о процессах над ведьмами в Нижней Силезии. Тогда, собственно, в первый раз я и наткнулся на название Зауберблик, что можно перевести как "колдовское зрение". Бог знает, почему после войны наши власти переименовали эту местность в Сьешев. Интересующий нас судебный процесс, на первый взгляд, выглядит банально. В Зауберблике и нескольких других окрестных деревнях, населенных по большей части немцами, на скот напала какая-то болезнь. Она уничтожила три четверти поголовья, и крестьяне, которых еще к тому же обложили высокими налогами, решили, что дело нечисто. Как водится, они стали искать виноватых и обнаружили четырех молодых людей из Вроцлава, раз в несколько недель без какой либо определенной цели посещавших находящиеся в лесу пещеры. Желая успокоить население, войт,(должностное лицо. прим. пер.), приказал их арестовать. Трех парней и девушку выдернули прямо из кроватей, и уже во время первого допроса они сломались. Из акта получается, что войт, наверняка подученный земляками, запугал молодых людей процессом над ведьмами, приказал им продемонстрировать инструменты для пыток. Однако, к удивлению проводивших следствие, арестованные, вместо того чтобы признаться в банальном распутстве, сообщили, что обнаружили грот, в котором могли лицезреть дивные видения. Как они сами это называли: "иллюзии нигде не существующих городов, механизмов и экипажей". Следствие на месте ничего необычного не обнаружило. Неизвестно, чем могла закончиться эта история, но тут вмешались власти из Вроцлава: арестованные оказались детьми из благородных семейств. Крестьянам уменьшили налог, а молодых людей под конвоем развезли по домам. Их поведение объяснили стандартным в то время способом: слабоумием. Вот только я сумел узнать больше. Бенард упоминал, что пещеру нельзя было посещать часто, поскольку тогда она теряла силу. Если это являлось правдой, то не было ничего удивительного в том, что дознание на месте не принесло результатов. Заинтересовавшись, я стал изучать генеалогию семейства Платцов. Что же оказалось? Особняк около Зауберблика построил примерно в 1790 году Максимилиан Платц, жена которого в девичестве носила фамилию Глаубер. Ту же самую, как и попавшая под следствие девица.
      Не желая утомлять тебя подробностями, могу добавить лишь то, что обнаружил несколько иных источников, указывающих на Платцев как на хранителей редкого феномена.
      Я убедился, что особняк был частично разрушен во время восстания ткачей в середине XIX века, однако подземелья остались в целости и сохранности. Потом Платцы обнищали, и в конце прошлого века их землю выкупила армия, рассчитывая использовать находившиеся глубоко под землей подвалы в качестве складов. Теперь это место уже много лет называют фортом, и он до сих пор стоит возле Сьешева.
      Я не знаю, выдумка это или правда. Рассудок подсказывает, что первое, вот только вокруг всего этого дела накопилось некоторое количество прекрасно дополняющих друг друга фактов, и их нельзя не учитывать. Будущее! Я думаю о том, что можно увидеть, и меня начинает бить дрожь. Кроме того, при взгляде на руины, в которые обращена наша страна, возникает желание хотя бы с помощью чародейского средства увидеть Польшу возрожденную, богатую, и счастливую. Утром выезжаю в нижнюю Силезию. Скоро жди известий.
      Твой Ян."
      Збышек старательно сложил лист и сунул его в выцветший конверт.
      Почему отец никогда ему об этом не рассказывал? Если бы не пакетик с порошком... Он опустил руки на подлокотники кресла и сжал так, что побелели пальцы. Это не помогло, и холод одиночества, неожиданно отхвативший его сердце, остался. Оршевскому как никогда захотелось поговорить с кем-нибудь близким, кому можно довериться. Собственно, его жизнь состоит только из работы, преподавания, общения с парой знакомых... и ничего более.
      Смешно, но он почувствовал себя совершенно беззащитным против одного простого вопроса. Неужели и его жизнь где-то записана, а в пещере добрый Боженька оставил возможность эту запись прочитать?
      Он услышал, как на пол упала книга и, подумав о сквозняках, спрятал лицо в ладонях, пытаясь сосредоточиться, не упустить мысли. Если можно увидеть будущее, то значит оно есть! Существующее и предназначенное каждому. Можно стать на голову, но, несмотря на это, придется пойти предписанной тебе дорогой. Будь святым или преступником, это не имеет значения, поскольку все уже предписано. Свобода воли - лишь иллюзия.
      Збышек вымученно засмеялся и пошел закрыть окно.
      Собственно, это все не более чем игра ума и гипотезы.
      Он замер над рассыпанными книгами. Окно было закрыто.
      ***
      Купив газету, Збышек обратил внимание на заголовок: "Серийный убийца схвачен". Киоскер, проследив его взгляд, хлопнул ладонью по стопе журналов с яркими обложками.
      - Раньше газеты писали о том, что человека обокрали в трамвае, а сейчас... - его сморщенное лицо помрачнело. - Не пугает даже просто убийца. Обязательно должен быть серийный.
      Не желая обсуждать эту тему, Збышек отделался рассеянным кивком, но старичок вообще-то был прав. Зло, насилие, агрессия более не прятались. Что хуже всего, зло становилось привычным: понемногу, шаг за шагом, из чудовищного становилось нормой жизни. Нормальная ненормальность. Он боялся ее и ненавидел. Это был его собственный, приватный страх. После похорон у него возникли проблемы с желудком, но он и сам понимал, что послужило тому причиной: смерть отца или сопутствующие ей странные обстоятельства. Первое было настоящей трагедией, но уже завершившейся, а вот второе - загадочное потенциальной угрозой. Поравнявшись с домом отца, он пошел медленнее. Пропуская автобус, Оршевский краем глаза заметил знакомый силуэт. Вступив на тротуар, он оглянулся еще раз. Ворота на противоположное стороне улицы были пусты, однако Збышек мог бы поклясться, что видел Трачука. Холодными ладонями вытащив ключ, он стал подниматься по лестнице. Заинтригованный просвечивающей сквозь дырки почтового ящика бумагой, Оршевский вынул из него большой, пухлый конверт. Внутри него ощущалось что-то твердое. Збышек поднял взгляд, словно бы пытаясь через несколько этажей увидеть квартиру отца.
      Вокруг него шла неведомая, невидимая, но все же ощутимая игра. Он был в этом уверен.
      Боже, откуда такие мысли?
      Почувствовав, как по телу струится холодный пот, он подумал, что это запросто может быть и реакция на порошок, остаточный эффект от его употребления. На лестничной клетке слышались чьи-то шаги и он снова поднял голову. "Это будет... - он закрыл глаза - женщина в пепельного цвета плаще". Момент, в который следует открыть глаза, он угадал точно. Открыл и увидел типичного пенсионера в поношенной клетчатой куртке.
      - Идиот, - сказал себе Збышек и, поймав удивленный взгляд пенсионера, тут же прикусил язык.
      На свой этаж он поднялся бегом и, закрыв все замки, упал на канапе. Впрочем, почти тотчас же вскочив, он подошел к бару и глотнул прямо из бутылки с желтой наклейкой. Помогло не очень.
      "Я и в самом деле много пью, - подумал Збышек, - а от этого люди глупеют".
      Выглянув в окно, Оршевский убедился, что в воротах никто не стоит. Тогда он вернулся на канапе и разорвал адресованный отцу конверт. Из него выпала кассета VHS и небольшая карточка.
      "Вы не получили материала в срок, поскольку я позволил себе переслать его почтой. Здоровья. Януш".
      В этот раз из коробочки у бара он вынул два леденца. Потом вставил кассету в магнитофон и сел в кресло.
      "Тест 1 - уровень стресса 12 - категория профессионализма. Малички несправедливо лишен водительских прав. Через три дня он согласится на проверочный экзамен".
      После надписи появилось изображение. Збышек узнал таксиста, хотя и выглядевшего значительно моложе, чем сейчас. Вот он вошел в комнату. Интересно, откуда это было снято? Вот он вешает плащ, а теперь - моет в ванной руки, делает это ненатурально старательно. Слышится женский голос, приглашающий его к столу. Камера, как на просмотре в супермаркете, переносится в столовую. "Волос! - Малички колотит кулаком по столу, а суп плещется на скатерть. - В моей тарелке волос!"
      Он кричит это женщине прямо в лицо и, хлопнув дверью, выходит. В тишине слышится лишь плач. Девушка гладит женщину по плечу. Сцена снята откуда-то из под потолка, и поэтому то, что они обе толстые, становится более заметно. Перенос - и мы видим Малички, сидящего в кресле. Лицо его укрыто в ладонях. Дочка подходит к двери и решительно нажимает ручку. "Папа, - тихо говорит она. - Я налила тебе другую тарелку. Иди, а то остынет". Видно, как на лице у мужчины борются разные чувства. Потом он встает и тяжелым шагом идет к столу.
      Изображение исчезло. Збышек, увидев на экране хоровод снежных точек, остановил пленку. В наступившей тишине он вдруг осознал, что остался в одиночестве. Даже отец превратился в какого-то незнакомца.
      Свобода воли - вечная проблема философов. Если Бог создал мир и, являясь всевидящим, знает будущее, может ли он считать себя властелином собственной судьбы? Мораль имеет ценность лишь тогда, когда человек становится хозяином собственных поступков, иначе она превращается в ничего не значащее слово. Если будет доказано, что некто является психически больным и не мог контролировать свои поступки, его не станут судить даже за убийство. Если уж кого винить за зло мира, то только Творца, а не нас, безвольных марионеток. Отец нашел пещеру. Нашел и поверил, что все уже где-то записано. Иначе не решился бы на такую подлость, как подсматривание за другими людьми. Это было единственное, в чем Оршевский сейчас был уверен.
      ***
      Збышек поправил под носком пластырь, закрывавший легкий порез на икре. Словно в старом анекдоте о бритье ног. Впрочем, теперь он убедился, что дар телекинеза передается по наследству. А иначе как объяснить, почему под его взглядом флакон туалетной воды поднялся в воздух и, перевернувшись, ударился о ванную. Хотя это его не сильно удивило. Во-первых, он чего-то подобного ожидал. А во-вторых, как раз в этот момент зазвонил телефон.
      - Вы Оршевский?
      - Я Збигнев, его сын. Мой отец умер.
      - А... - голос в трубке на некоторое время замолчал, потом ожил: - Это другие обстоятельства. Значит того, скверное дело.
      Ни голос звонившего, ни его манера говорить, никому из знакомых отца принадлежать не могли.
      - С кем я разговариваю?
      - Может, вас это заинтересует...
      - О чем речь?
      - О том, - собеседник, похоже, начинал злиться. - Дело это небольшое. В прошлом месяце я увел чемоданчик вашего старичка на вокзале. Ничего ценного там не было, но вот я подумал, что если человек волнуется, то, значит, мне что-нибудь за его возвращение чемоданчика заплатит.
      Збышек договорился о встрече.
      Сейчас он сидел в скверике неподалеку от военного министерства и разглядывал гуляющих. Чувствовал он себя необычно раздраженным. Наверняка из-за того, что не принял послеобеденную порцию спиртного, но и не только по этому. Этот хмырь хотел четыреста злотых. Много и одновременно мало. Много, чтобы отдать вору, и мало, если знать отца, поскольку сам чемоданчик стоил лишь чуть меньше. А в целом, вся эта история казалась весьма странной. Слишком много совпадений. Сначала приходит Рогочки с исповедью, потом Трачук приезжает из Варшавы совершенно бесцельно. Собственно, только для того, чтобы отдать ему письмо. Словно бы случайно возвращенная кассета, а теперь... Нет, невозможно. Кто-то за этим стоит. Вопрос, за чем? Ну и, конечно - порошок на закуску. Это не могло оказаться случайностью. Кто-то хотел разбудить в нем паранормальные способности, а может, при случае заставить разоткровенничаться о пещере, и...
      Неожиданно сбоку послышался голос:
      - Вот тут у меня на пробу.
      Глаза у мужчины были водянистые и бегающие, лицо совершенно не запоминающееся. Между ними на лавочке лежал полиэтиленовый пакет.
      - Ну, смотрите, - поторопил тип, разглядывая голубей, кружащихся над площадью. - Предлагаю сейчас два свертка, а позднее обменяемся остальным. Таков был уговор.
      Действительно, был.
      Збышек открыл пакет и вытащил книжку с заложенными между страницами карточками. Почерк отца он узнал сразу. Вот только, в уговоре ничего не было об ухмылке типа. Збышек и не предполагал, как неприятна подобная игра.
      - Получишь штуку, но скажешь, кто тебя прислал, - тихо промолвил он.
      - Что? - его собеседник явно насторожился.
      - Скажешь, кто тебя прислал, - Збышек старался не повышать голос. - И получишь тысячу злотых.
      Лицо мужчины стало угрюмым. Он крепко сжал поручень скамьи. Похоже, надеждам Збышека не суждено было сбыться.
      - Мужик, подобные фокусы проходят только с лохами на центральном вокзале. Даешь монету или топаешь домой.
      Вот этого он не должен был говорить.
      - Кто? - прорычал Збышек, и незнакомец подскочил, словно его укусили за ягодицу.
      Он даже попытался удрать, но схваченный за руку, лишь взрыхлил ботинками гравий. Подходивший из глубины сквера мужчина с собакой круто развернулся и пошел прочь.
      - Спрашиваю, кто тебе приказал мне это всучить?
      Уголовник боднул головой, явно целясь Збышеку в нос, но, согнувшись от боли, застыл. Пугливые голуби вспорхнули и полетели искать более спокойное место.
      - Говори, слышишь?!
      Не контролируя свои действия, с яростью, но одновременно и с некоторым удовлетворением, Оршевский наблюдал, как противник, почувствовав его хватку, стал корчиться. Лицо ворюги синело, рот был открыт, так что можно было увидеть трепещущий язык. Вот мужчина поднялся вверх. Захрипел. И только тут Збышек понял, что делает это без помощи рук, лишь усилием воли. Этот полет не собрал толпу зевак лишь потому, что они находились в уединенном месте.
      - Скажешь?
      Изо рта воришки текла слюна. Вот он пошевелил губами, и Збышек великодушно счел это за согласие. Он расслабился, и мужчина рухнул на траву как мешок картошки.
      А вокруг жизнь шла своим чередом. Единственный свидетель, мальчик с велосипедом, попытался обратить внимание зачитавшегося отца на происходящее. Безрезультатно. Чувствуя угрызения совести, Оршевский склонился над полузадушенной жертвой.
      - Ну, говори. Не бойся. Заплачу.
      Он не мог предположить, что в ответ получит пинок в живот. Не очень точный, но его хватило, чтобы Оршевский рухнул в большой куст. Неожиданно оживший незнакомец убегал, словно за ним гналась тысяча дьяволов.
      - Папа, папа! Теперь он убегает! - раздался восторженный крик ребенка.
      Царапая руки в кровь, Збышек в конце концов поднялся на ноги. Подхватив брошенный пакет, он кинулся в погоню. Они проскочили газон и оказались на аллейке, расположенной рядом с проезжей частью улицы.
      Убегающий оглянулся, и его лицо исказила гримаса ужаса. Редкие прохожие поспешно уступали им дорогу. Оршевский, давно уже не занимавшийся спортом, бежал тяжело, но у преследуемого это получалось еще хуже. Он неловко ставил ноги, а голову держал под странным углом. Похоже, все еще чувствовал последствия драки. Збышек понял, что удрать уголовнику не удастся.
      Как раз в этот момент к островку на середине перекрестка подъехал трамвай. Для того чтобы на него попасть, необходимо было миновать подземный переход, однако мужчина даже не попытался это сделать. Он предпочел рискнуть и, перескочив через металлическую ограду, отделяющую аллею от улицы, помчался к остановке.
      Збышек возле нее остановился. И правильно, надо сказать, сделал. Лавина машин, мчавшаяся со стороны моста, даже не попыталась затормозить. Мужчина сделал несколько прыжков, но от судьбы не ушел. Зеленое "вольво" ударило его боком и послало, словно мячик в сетку, в ограждение остановки. Трамвай зазвонил, но не двинулся с места. Из него выходили люди, чтобы поглазеть на неподвижное тело. Кто-то подбегал со стороны остановившегося автобуса, а женщина, хозяйка "вольво" плакала в голос.
      - Этот человек снова летал. Видел, папочка?
      Голос ребенка вернул Оршевскому к действительности. Присоединившись к группке зевак, он неспешно спустился в подземный переход. Сняв плащ, он запихнул его в пакет и через другой выход направился к ближайшему парку. Стараясь не оглядываться, Збышек убедился, что за ним никто не следит только возле рынка.
      * * *
      В Варшаву он приехал "Одером" - кажется, одним из самых быстрых экспрессов в стране. Что ж, Вроцлав не обладал Угольной Магистралью, как например Катовице.
      Утреннюю газету купил еще на вокзале. Заметку о мужчине, сбитом во время перехода улицы в неположенном месте, найти было не так-то легко. Читая о том, что пострадавшего, находящегося в шоке и с множеством трамв, увезли в госпиталь, Оршевский почувствовал, как у него с души упал камень. Что ж, этой тропой пройти не удалось, а по телефону, оставленному Рогочки никто не отзывался. Значит, оставался только Трачук. Этот человек должен ведать, кто дергает за нити. Вот только, оказавшись перед зданием министерства, Збышек струсил и направился в находившийся напротив бар. Там он открыл пакет, полученный от уголовника.
      "Многомерная вселенная" - гласили красивые буквы на обложке книги, а на внутренней ее стороне был экслибрис отцовской библиотеки. Книжку эту Збышек читал в поезде. Любопытная, хорошо написанная вещь о физике, затрагивающая философию. Он и не знал, что его отец интересуется чем-то подобным.
      Оршевский повертел в пальцах карточку, исполнявшую роль закладки. Обычная, прямоугольная - обладающая двумя измерениями: длиной и шириной. Быстрыми движениями он начал сворачивать ее в трубочку, все более плотную, все более тонкую. Вскоре у него получилось что-то вроде стерженька, практически одномерного. Автор книги утверждал, что в самом начале вселенной могло получиться что-то подобное. Шесть из десяти измерений свернулось до таких микроскопических размеров, что сейчас их невозможно увидеть. Для их исследования пришлось бы использовать виды энергии, недоступные даже в ближайшем будущем. Ясное дело, эта теория входила в противоречие со здравым смыслом. Согласно ей мы живем в трехмерном мире, где длина, ширина и высота зависят от изображения каждого объекта или ситуации, если только к ним добавить четвертое измерение - время. Далее автор объяснял, что здравый смысл человечество частенько подводил. Особенно, если с его помощью пытались судить о будущем. К примеру, так сейчас обстоит дело в мире атомов или в его противоположности - в космологии. Физики, осторожно исследующие эти пространства, увидели кроме множества зависимостей симметрию, просматриваемую за многомерной основой нашей действительности. А затем шли параллельные вселенные, петли времени, все, что подсказывает воображение.
      Спрятав книгу, он расплатился и вышел на улицу. С неба капало, но Збышек доверчиво поднял вверх лицо. Неужели ему всегда суждено пасовать перед действительностью? Одни творят будущее, а другие обречены жить в прошлом. И от этого не убежишь. Он посмотрел на мрачную громадину здания и, поборов дрожь неуверенности, вошел в него. Визитки и звонка с вахты хватило, для того чтобы он вскоре оказался на нужном этаже. Пастельный цвет стен и большие цветочные горшки возле окон, как в любой канцелярии. Встретившаяся в коридоре девушка, несущая стопу папок, мимоходом ему улыбнулась. Похоже, процесс его превращения в зернышко между зубцами огромной машины, завершился. Остановившись возле двери, Збышек набрал в грудь воздуха и тихо постучал.
      Приглашение тоже было тихим. Он вошел. Трачук сидел за столом и внимательно разглядывал визитера. Создавалось впечатление, что хозяин кабинета словно бы сравнивает вошедшего с неким хранящимся в памяти описанием. В комнате слегка пахло мастикой для мебели.
      - Садись, - скупо улыбнувшись, пригласил Трачук. - Позволь, я буду к тебе обращаться по имени. Я хорошо тебя знаю по рассказам твоего отца.
      Збышек осторожно сел в кресло. Теперь он знал ответы на некоторые вопросы.
      - Это вы прислали того уголовника?
      - Да, - мужчина слегка сконфузился. - Только он не должен был требовать никаких денег. Впрочем, я разговаривал с ним по телефону и ты о нем теперь можешь забыть.
      Это было для Збышека существенным, но не самым главным.
      - А письмо? Оно и в самом деле было написано вам?
      - Ты прав.
      - Но для чего?
      Некоторые люди, желая подчеркнуть важность сказанного, неожиданно наклоняются к собеседнику. Трачук принадлежал как раз к таким.
      - Хочешь знать, почему я не сказал тебе правды? Почему ты раньше не слышал о пещере или обо мне, хотя я и говорю, что был приятелем твоего отца? - Он сам себе кивнул. - Терпение. В этом деле много тайн. Сейчас ты все узнаешь.
      Магнитофон оказался в столе, а колонки - на стене, за спиной. Он включил пленку на заранее приготовленном месте. Сначала послышался стук закрываемой двери, потом шаги.
      "Я вас слушаю, чем могу служить?" - Збышек узнал голос Трачука. Наступила тишина, словно пришедший неожиданно остановился. Слова, прозвучавшие позднее, заставили Збышека затаить дыхание.
      "Марек, мы ошиблись, оба варианта никуда не годятся, - это был голос его отца! - Мы ни под каким видом не имеем права путешествовать во времени. Рафал раздвоился, как одно из мест, и тот, другой, хочет это сделать. Я вижу моего сына. Только вы вдвоем можете это исправить, однако направляй его постепенно. Привлеки к делу также Рогочки. Прощай"
      Уставившись в одну точку на стене, Збышек чутко фиксировал малейшие звуки. На пленке было записано чье-то тяжелое дыхание. Потом послышался иной голос, молодой и на пару тонов выше.
      "Моя фамилия Рогочки. Я получил повестку. Думаю, разговор будет о случае с лифтом"
      Трачук выключил пленку и откинулся на спинку кресла, явно чего-то ожидая. Прошла секунда - и Збышек пришел в себя. Он вдруг понял значение последних слов.
      Запись была сделана уже после несчастья, после смерти отца. Но откуда же тогда взялся его голос? Пленка подделана? Вполне возможно. А для чего?
      - Кто это говорил? - наконец выдавил он из себя.- Там, в самом начале.
      - Кто? Хороший вопрос, - Трачук соединил кончики пальцев. - Твой отец устами Рогочки.
      - Однако, - Збышек не удержался от весьма просто сравнения.- Человек не магнитофон, на него нельзя ничего записать.
      - Обычно, - Трачук в первый раз улыбнулся от души. - А еще, как правило, люди не способны двигать предметы силой воли. Вот только Ян Оршевский не был обычным человеком.
      Он открыл ящик стола, как оказалось, игравший роль бара, налил рюмочки и поставил их перед собой. Потянувшись за ближайшей, Збышек четко осознал, что становится алкоголиком. Рука сама решила все за него и взяла рюмочку. Видимо, на его лице что-то отразилось, поскольку Трачук сунул бутылку обратно в ящик и закрыл его.
      - Вы говорили, что, когда лифт падал, мой отец с помощью гипноза или чего-то подобного...
      Збышек замолчал, вспомнив телефонный звонок Малички. Тот так же слышал голос отца.
      - Происшествие с лифтом не было случайностью, - Трачук потер набрякшие веки. - Ян спланировал все до мелочей. Посвятил жизнь, чтобы узнать будущее.
      - Какое будущее?
      - Наше, людей. Однако, подожди. Давай я расскажу тебе все с самого начала.
      Збышек с трудом не поддался искушению задать еще несколько вопросов.
      - Сначала была пещера, - подсказал он приятелю отца.
      Глаза его собеседника вдруг слегка заблестели.
      - Да. Нас было трое: твой отец, свежеиспеченный адвокат Рольняк и я. Рафал, самый из нас изобретательный, раздобыл "газик", и мы доехали до форта возле Сьешева перед самым полуднем. Была весна, и погода стояла теплая. Ян рассказывал о чудесах, которые ждут нас в пещере. Даже Рафал выглядел взволнованным, - лицо Трачука вдруг слегка изменилось, на него словно легла тень прошлого. - Думаю, твой папа не до конца осознавал, зачем нас берет с собой, наверняка ему это подсказала интуиция.
      Полированная мебель источала терпкий запах, от которого слегка кружилась голова.
      - В те времена термин "паранормальные явления" еще не существовал, но у каждого из нас был свой дар. Твой отец мог передвигать предметы, Рафал обладал очень сильной интуицией, а я - тут он сел поудобнее в кресле, чувствую эмоции, разные флюиды, могу определить их причины.
      - Эмпатия, - Збышек кашлянул и покрутил пустую рюмочку. - Вот как это называется.
      - Может быть. Важнее, что благодаря этому мы открыли то место. Подземелья форта представляют из себя огромный лабиринт, в нем полно натуральных гротов, хорошо укрытых коридоров и залов. Шансов найти пещеру случайно нет никаких. На счастье, я чувствовал ее эманации, - он махнул рукой. - Впрочем, обойдемся без подробностей.
      Трачук выпил и отер рот тыльной стороной ладони. Где-то за стеной зазвонил телефон, из-за окна слышался шум проезжающего трамвая.
      - Неужели увидели будущее?
      - И да, и нет, - Трачук стал пальцем рисовать на крышке стола круги. Представь себе, что видишь сцены из будущего, только они являются какими-то обрывками. Улица с мигающими машинами, чья-то пустая комната, фрагмент пейзажа. Нужна редкая удача, для того чтобы увидеть нечто интересное, а особенно то, что потом можно проверить.
      - Было нечто такое?
      Смех Трачука напоминал скрип битого стекла.
      - Рафалу, прохвосту, всегда везло. Он увидел загаженный двор, с газетами в мусорном ящике. На первой странице газеты была фотография огромной толпы перед дворцом Культуры и Науки, ну и фамилия оратора.
      - Гомулка. - одними губами произнес Збышек.
      - Год спустя мы это могли увидеть собственными глазами.
      - И тогда поверили?
      - Не только, - Трачук взглянул на гостя исподлобья. - Трудно это объяснить, но мы были уверены, что столкнулись с чем-то непонятным. Сначала видишь большие, висящие в воздухе, сотворенные из лазурного света ворота, а когда их проходишь, слышишь музыку.
      - Какую музыку?
      - Каждый раз что-то... - он не мог найти слов. - Что-то, попадающее в голову и остающееся с тобой на всю жизнь.
      Збышек остановил взгляд на губах мужчины.
      - Видишь ли, мы тогда точно уверились, что наш мир предопределен, и мы можем только играть предназначенные нам роли. На нас это подействовало по-разному. Рафал, практик, стал прикидывать, как можно это обратить в свою пользу. Как-то он не заметил, что при полной предопределенности он с таким же успехом мог бы лечь на бок. Я... После визита в пещеру не смог жить своей головой. Мне нужно было на что-то опереться, и я после института пошел работать в МВД. Это огромная система, где каждый должен быть на своем месте. Обретя безопасность и внутренний покой, я заплатил за это тем, что в ней растворился. Впрочем, это прошло...