Мистер Линдстрем затем сказал мальчикам идти в ванную комнату и забраться в ванну. Он хотел, чтобы они сделали это за пятнадцать минут. Эрик и Томми вышли из спальни и спустились вниз в холл к ванной комнате. Мистер Линдстрем сопровождал их, его рука все это время мягко похлопывала его бедро. Он сказал мальчикам идти сперва в ванную. Томми, которому нужно было сходить и по-маленькому, и по-большому, пошел первым, и пока он сидел на унитазе, Эрик старался не смотреть. Закончив, Томми подтерся, слез и спустил воду, затем жестом показал Эрику продолжать.
      Эрик нужно было только пописать, но этого не было достаточно для мистера Линдстрема. Он сказал Эрику сесть и сделать все, говоря, что здоровый мальчик его возраста должен определенно нуждаться сейчас в опорожнении его кишок. Эрик улыбнулся мистеру Линдстрему и сказал, что сделал это, когда был в этот день у себя дома. Ему нужно только помочиться, и все.
      Мистер Линдстрем только взглянул на него и сказал ему доставить его попку на стульчак и сделать свое дело, может там также окажется нечто получше. Эрик сел, игнорируя боль в своем заду. Он довольно легко помочился, но просто не должен был делать ничего другого. Утверждение мистера Линдстрема, ожидающего, что Эрик выполнит приказание подобно некоему дрессированному животному, не помогало также.
      Наконец, после большого напряжения, он почувствовал движение в своих кишках, и испустил вздох облегчения, когда ощутил, что кал проходит в унитаз. Он подтерся и слез со стульчака, чтобы позволить мистеру Линдстрему увидеть, что он сделал. Мистер Линдстрем заглянул в унитаз, понюхал, затем смыл это. Потом он посмотрел на стоящих мальчиков и сказал им нести их зады в ванну! У них осталось только десять минут!
      Теперь для Томми и Эрика настало действительно суровое испытание. Они включили чуть теплую воду, надеясь предотвратить любые реакции, пока они будут мыть пах друг другу. Мистер Линдстрем подошел и включил водный нагреватель, говоря, что мальчики не смогут по-настоящему очиститься, если вода не будет достаточно теплой. Затем он сeл на стульчак, наблюдая, как мальчики намыливают друг друга. Милостью Божьей, ни у кого из мальчиков не возникла эрекция, когда каждый из них мыл пах другому, что весьма разочаровало мистера Линдстрема.
      Когда пришло время для Томми мыть зад Эрику, он был очень нежен с полузажившими ранами. Мистер Линдстрем сказал Томми тереть зад Эрика по-настоящему, он очень сильно в этом нуждается! Когда Томми попытался протестовать, умоляя своего папу не заставлять его делать это, зад Эрика чистый, мистер Линдстрем сорвался со стульчака. Он протянул руку и схватил Томми, повернул его кругом, нагнул и дал десять резких шлепков по его мокрому заду. Потом он вновь повернул Томми кругом, сказав ему делать, как он говорит, или в следующий раз будет ремень.
      С печальным выражением на лице, Томми сказал Эрику, что сожалеет, но должен сделать это. Эрик едва кивнул, повернулся лицом к стене и выпятил свой зад в направлении Томми.
      Томми схватил мочалку и начал по-настоящему тереть Эриков зад. Сила его натирания, соединенная с температурой воды, размягчила струпья на заду Эрика. Они оторвались, подвергая нежную плоть едкому щелочному мылу, которое им приходилось использовать. Эрик стиснул зубы от боли, взрывающейся в его заду, но не издал ни звука. Наконец Томми, со слезами на глазах и в голосе, сообщил своему папе, что он не может сделать это сколько-нибудь чище по причине крови, выступающей из рубцов.
      Мистер Линдстрем кивнул, затем сказал Томми выйти из ванны и вытереть себя. Он сказал Эрику оставаться в позиции, в которой тот находился, и повернул водный регулировщик на чистый холод. Эрику захотелось завопить, завопить во все его легкие от боли. Все его тело было разрушено дрожью, старанием сдержать животные вопли на выходе из его рта. Спустя пять минут мистер Линдстрем выключил воду и приказал Эрику выйти из ванны.
      Эрик вышел, все еще дрожа как от холода, так и от боли, которую он почувствовал снова. Мистер Линдстрем заглянул в аптечку, немного поискал, затем появился с небольшим флаконом в руке. Глядя на него с удовлетворением, он сeл на стульчак, захватил полотенце и положил его на свое колено. Затем он протянул руку к Эрику, схватил его и уложил мальчика себе на колени. Он приказал Эрику не двигаться, или это причинит еще большую боль. Затем он открыл флакон с этикеткой "Настойка йода", вытащил верхушку со стеклянной пробкой и приложил ее к открытым ранкам Эрика.
      Эрик яростным толчком попытался встать с колена мистера Линдстрема при первом соприкосновении с йодом. Мистер Линдстрем схватил его за тыльную сторону шеи, принуждая лечь обратно в позицию, потом зажал Эриковы ноги своими. Затем он медленно, методично начал смазывать зад Эрика йодом, игнорируя теперь отчаянные движения мальчика.
      Для Томми этого было достаточно. Может быть это произошло из-за его разговора с братом в этот день, может быть просто из-за того, что он достаточно претерпел от рук своего папы. Обернув полотенце вокруг талии, он рванулся из ванной комнаты, чтобы спуститься вниз к своей матери. Его папа кричал ему вернуться в ванную, но на этот раз Томми не подчинился.
      На звуки крика миссис Линдстрем: "Он делает - ЧТО??!!!!!!", возникшие затем на лестнице, ведущей к ванной комнате, мистер Линдстрем небрежно повернул Эрика и поставил его на ноги.
      Он спокойно установил пробку обратно во флакон, положил его назад в аптечку и направил обоих мальчиков в их спальню. Миссис Линдстрем тотчас же подошла к Эрику, стараясь в это же время проверить его. Когда мистер Линдстрем сказал ей оставить мальчика одного, она стрельнула в него суровым взглядом и ответила, что этот мальчик имел достаточно. Она берет в дальнейшем дело на себя, кроме того, она ничего не будет слушать!
      В продолжение всего этого Эрик ничего не сказал, не двинул и мускулом, только стоял там с пустым взглядом на лице - он был в глубоком шоке. Миссис Линдстрем подняла его на руки и понесла мальчика обратно в спальню. Она кончила вытирать его, затем положила в кровать обнаженным, как он был, уложив на живот. Затем она прикрыла его зад полотенцем, как временным покрывалом. Она должна вернуться, чтобы позаботиться о нем должным образом, после того, как у нее будет несколько слов с ее мужем!
      Эрик все еще не произнес ни слова. Единственной вещью, которую они наблюдали, были слезы, медленно вытекающие из его глаз. Затем они увидeли, как Эрик засунул большой палец правой руки в свой рот, в точности, как если бы он был маленьким ребенком. Он запер себя глубоко в своих воспоминаниях: месте, где не было никакой боли, никакой порки - никакого йода. Оно было теплым, уютным, успокаивающим. Он поклялся, что никогда не оставит его, независимо ни от чего!
      Мистер Линдстрем был равнодушен к состоянию Эрика. Он только сказал, что Эрик - мальчик, он молод, он будет утром в хорошем состоянии. Затем он повернулся и оставил комнату, возвращаясь вниз.
      Миссис Линдстрем не могла поверить, что это ее муж произнес такие слова. Насколько она была обеспокоена, настолько это было далеко от него. Она собиралась оставить комнату, когда обратила внимание, что Эрик начал дрожать. Она взглянула на Томми, бывшего теперь в чистых трусах, и сказала ему идти в постель с Эриком.
      Кивнув, Томми сделал, как сказала ему мать. Когда он оказался в кровати, причем так близко к Эрику, как только было возможно, миссис Линдстрем укрыла их и подоткнула одеяло вокруг. Потом она сказала Томми позаботиться об Эрике, пока она не вернется. Затем, приласкав в заключение обоих мальчиков, она покинула комнату, закрыв за собой дверь.
      Томми свысока посмотрел на Эрика. Он не мог разглядеть никакого признака того Эрика, которого он знал, только этого маленького мальчика с большим пальцем, крепко заткнутым в его рот. Томми был подавлен с ощущением печали, гнева и сострадания к Эрику. Он бессознательно стал подражать действиям своего старшего брата. Он переместился ближе к Эрику, обнял его руками и начал гладить его волосы, мягко говоря ему что-то.
      Эрик оказал сопротивление, чем удивил Томми. Его глаза расширились, затем он положил другую свою руку прямо на грудь Томми и попытался оттолкнуть его прочь. Обнаружив, что не может оттолкнуть Томми, он обмяк. Потом он начал подвигаться ближе к Томми, пока они не соприкоснулись лицом к лицу. Тогда Эрик поместил свою голову под подбородок Томми и обхватил рукой его талию.
      Томми просто лежал там, не чувствуя ничего кроме боли и огорчения тем, что произошло с его другом. Все еще поглаживая густые рыжие волосы Эрика, он продолжал разговаривать с Эриком, давая ему возможность понять, что он в безопасности, что ничего больше с ним не случится. Вся сила воспоминаний, которые были давно им похоронены, ударила Томми, заставила его желать только держать Эрика поближе к себе - точно так же, как делал прежде его брат.
      Внезапно Томми взглянул на своего друга. Он почувствовал нечто на передней стороне своих трусов, тогда он поднял голову, чтобы внимательно приглядеться к лицу своего друга. Глаза Эрика были все еще широко раскрыты, зрачки совершенно расширены, большой палец все еще был спрятан у него во рту. Затем Томми ощутил, что это "нечто" снова вонзается в переднюю сторону его трусов, и почувствовал, что Эрик напротив него начинает двигаться.
      Это было слишком для Томми, чтобы выдержать. Он также вспомнил, что одно время делал почти то же со своим братом. Он не ощутил раздражения на Эрика, только волну жалости. Эрик теперь неистово работал своим полностью эрегированным пенисом напротив передней стороны трусов Томми. Томми едва удерживал его, говоря, что все хорошо, он понимает: Эрик не является испорченным мальчиком.
      Давление на промежность Томми навязало ему эрекцию тоже. Он хотел привести себя в порядок, но с зажавшим его так плотно Эриком на это не было никакого шанса. Пенис Эрика был поднят, толкался в промежность его трусов и причинял Томми некоторую боль. Томми перенес боль, затем, с финальным толчком Эрика, он почувствовал, что не только передняя сторона его трусов стала мокрой, но Эрик также прошел в промежность его трусов.
      Томми услышал от Эрика вздох облегчения, но когда взглянул на него, то заметил, что глаза его друга были в том же состоянии, когда у того начиналось половое возбуждение. Томми пытался понять, что делать, когда послышался стук в дверь. Его голова подпрыгнула вверх в опасении, затем он расслабился, так как стучать должна была только его мать.
      Когда Томми сказал ей, что она может войти, он попытался понять, как объяснить свою и Эрика сырость. Она увидeла напряженность в теле Томми, затем, с выражением понимания, кивнула и крепко закрыла дверь за собой.
      Она подошла к кровати, держа в руках таз с водой и другие предметы для лечения Эрика. Затем мать взглянула на Томми, спросив его, не произошло ли несчастье с Эриком. Томми кивнул, но повесил голову, когда сообщил ей, что когда Эрик кончил, сам он одновременно сделал то же в свои трусы. Он сказал, что сожалеет, он не мог при этом оказать помощи, а Эрик был не в состоянии быть поосторожнее.
      Миссис Линдстрем только похлопала своего сына по плечу, сказав ему, что все хорошо. Она сказала, что так случается иногда в подобных ситуациях, и не надо об этом беспокоиться. Затем она сказала Томми покинуть кровать, привести себя в порядок и переодеться в свежую пару трусов. Томми стрельнул в нее испуганным взглядом, опасаясь идти в ванную комнату, чтобы почистить себя. Этот взгляд тоже говорил так много! Он сказал своей матери, что если бы папа поймал его в трусах, мокрых как эти, он убил бы его!
      Она вынуждена была согласиться со своим сыном. Она без слов передала ему мокрую тряпку и повернулась спиной, чтобы предоставить своему сыну некоторую секретность. Томми с благодарностью взял ткань и вылез из своих пропитанных спермой трусов. Быстро протерев свою промежность и ноги, он взял полотенце, вытерся и надел новую пару трусов.
      Позаботившись о Томми, миссис Линдстрем стала заботиться об Эрике. Вдвоем они привели Эрика в порядок и сменили постельное белье. Эрика затем уложили обратно в кровать; он немедленно прижался поближе к Томми, когда тот вернулся в кровать к нему. Он продолжал лежать на животе, хотя и не совершал движений, чтобы повторить то, что сделал немного времени тому назад.
      Томми и миссис Линдстрем просидeли с Эриком следующие несколько часов. Они разговаривали с ним, поглаживали его волосы, потирали его плечи. Где-то в течение ночи Эрик глубоко вздохнул, затем полностью расслабился. Когда Томми проверил, то увидeл, что глаза его друга были теперь закрыты, большой палец выпал из его рта. Его дыхание стало глубоким, и даже появились все нормальные признаки человека в глубоком, естественном сне. Даже робкая улыбка возникла на его губах, когда он спал.
      Когда это произошло, миссис Линдстрем выдохнула молитву благодарения. Томми пытливо взглянул на нее, и ему было сказано, что кризис теперь прошел. Эрик будет спать нормально и восстановит себя прежнего.
      Встав, чтобы покинуть комнату, она сказала Томми не упоминать о том, что Эрик сделал и заставил сделать его. Если Эрик упомянет это, Томми должен сказать ему, что это не было его виной; она уверена - он поверит, что не было его вины сделать так, как он.
      Томми кивнул в полном понимании. Он был тверд в намерении дать возможность своему другу понять, что тот не обезумел тогда, когда он это делал. Определившись с этим, Томми вскоре крепко заснул.
      Где-то в северной Атлантике, "У.С.С. Энтерпрайз" [CVN 68] двигался на ветер, готовясь запустить один из своих самолетов.
      Под палубой, Мартин T. Линдстрем, лейтенант (O-3), USN, наводил заключительные штрихи на своем летном снаряжении. Закончив с этим, он не смог избежать озабоченности всем, что произошло в его доме. Он был в ужасном опасении, что может случиться с Эриком, а также с его младшим братом Томми. С мрачным выражением на лице, он прикрепил последнюю пряжку, захватил свою полетную экипировку и шлем и прошел вверх на полетную палубу.
      Он был встречен его другом и диспетчером, капитан-лейтенантом Марком Робинсоном. Это был его парень, с которым они будут лететь на военно-морскую базу на Великих озерах. Он только что завершил предполетную проверку и кивнул палубной команде переместить самолет на стартовую позицию, когда Марти поднялся на палубу. Он ухмыльнулся ему, затем подошел и проверил Марти и его летательный прибор. Все было в порядке.
      Марк сказал Марти, что надеется: с его младшим братом и другом оного все обернется хорошо. Марти вздохнул и хлопнул своего друга по плечу, благодаря его за добрые пожелания. Они были уже готовы подняться на борт самолета F-14 "Томкэт", когда услышали знакомый голос, зовущий их. Спустившись вниз, они увидeли капитана Джоргенсона, "главного воздушного начальника", идущего к ним с телеграфным сообщением в руке.
      Джоргенсон передал телеграмму Марку, сообщив, что она только что пришла по каналам электронной почты. Поблагодарив его за доставку, Марти прочел ее. Закончив, он скомкал ее в кулаке, тень прошла по его лицу. Джоргенсон взглянул на него и дружеским голосом спросил, хорошей ли все-таки идеей было приезжать самому, вместо того, чтобы позволить властям урегулировать ситуацию.
      С решительным выражением на лице, Марти посмотрел на Джоргенсона и ответил, что для него было бы лучшим держать ситуацию в руках. Он поблагодарил его снова и затем отдал честь капитану, попросив разрешения покинуть судно. Отдав честь в ответ, Джоргенсон дал ему разрешение. Оба авиатора поднялись по трапу и уселись в большом самолете.
      Двигатели стартовали, передние огни прорезали темную ночь, самолет вырулил на исходную позицию. Оба мужчины повернулись как один, отдали честь и показали для палубной команды жест "большой палец вверх". С ревом, что потряс тихую ночь, самолет взлетел на полной скорости. Вскоре даже свет их двигателей затерялся в темной безлунной ночи.
      Марти, наконец-то, был на своем пути.
      Что-то подтолкнуло Томми. Он сразу пробудился. Это был Эрик, спрашивающий его сонливо, не мог бы Томми выпустить его из удушающего захвата, которым тот его держит, пожалуйста? С криком радости Томми посмотрел на своего друга, убеждаясь, что тот был полностью в себе.
      Эрик, со своей стороны, фактически не помнил предыдущую ночь с момента, как он был взят через колени мистера Линдстрема. Он был все еще слаб, его зад по-прежнему был в огне, но по крайней мере больше не кровоточил. Он был все еще обнажен под простынями и по-прежнему находился совсем близко к Томми. Он начал вставать с возникшим на лице обеспокоенным выражением. Повернувшись к Томми, он спросил, не делал ли он ЧЕГО-НИБУДЬ с Томми в течение ночи?
      Поскольку именно Эрик завел разговор на эту тему, Томми рассказал ему, что случилось. Он также подчеркнул Эрику, обхватив его за плечи, что это не было его виной! Это просто случилось, и это - все. Томми тряс Эрика, стараясь убедить в том, что он его не ненавидит и понимает тоже не меньше него! Он просил Эрика поверить ему и не чувствовать также уныния или злости.
      Эрик все еще лежал на животе, в стыде от того, что ему было сказано, он упрятал свою голову в подушку. Он неистово покраснел, волны стыда и отвращения проходили по его тонкому телу. Он не мог поверить, что сделал это, но память теперь полностью вернулась к нему, и ее нельзя было отвергнуть.
      Томми, с другой стороны, начал сердиться на Эрика. Он потянул голову Эрика вверх, принуждая друга взглянуть на него. Затем он сказал Эрику, что если тот не прекратит немедленно этот вздор, он будет... он будет... хорошо, он отшлепает Эрика сам!
      Свирепое выражение на лице Томми, наконец, убедило Эрика. С признаком радости он ответил Томми, что не считает, что ему нужно другое шлепанье, по крайней мере не сейчас. Затем он крепко схватил руку Томми и слабым, переполненным эмоциями голосом поблагодарил за то, что тот не чувствует по отношению к нему ничего плохого.
      Томми только и сказал ему забыть это. Затем он вылез из кровати и пошел в ванную комнату. Когда Томми возвратился, Эрик попросил его подать ему руку, чтобы выбраться из кровати и пройти в ванную. Томми кивнул и помог ему покинуть кровать. Он облачил Эрика в пару трусов, Эрик шипел, когда хлопок тер его зад. Они сумели достичь ванной без происшествий с Эриком.
      Вернувшись в спальню, Томми помог Эрику одеться. Эрик потрогал свой зад и попросил Томми вынуть вторую пару трусов. Томми кивнул, достал трусы и натянул их на первую пару. Было трудно напялить его джинсы, но, с помощью Томми, он вскоре надел их, а также свои туфли, носки и остальное в надлежащем порядке.
      Они собирались идти вниз на завтрак, когда миссис Линдстрем вошла в комнату. Она стрельнула в Эрика строгим взглядом и спросила его: что он предполагает делать? Он должен раздеться и вернуться в постель без промедления! Эрик снова умолял ее, и тогда, неохотно, она уступила требованию мальчика. Но сначала она собиралась добиться несколько большего, чем по рабски тереть его зад.
      Когда помощь была оказана, Эрику помогли встать, достать его джинсы и спрятанную рубашку и снова положить на место. Миссис Линдстрем сопровождала их вниз до кухни. Когда им на стол выставили еду, на кухню пришел мистер Линдстрем.
      Сердито посмотрев на мальчиков и проворчав, что им не следует быть одетыми за завтраком подобным образом, он сел и прочел молитву.
      Мальчики второпях доели свой завтрак, стремясь убраться отсюда. Они закончили, сложили свои тарелки в раковину и собирались помочь с остальными, когда услышали автобус. Миссис Линдстрем передала мальчикам их ленч, дала обоим поцелуй и объятие и помогла им удрать за дверь.
      Военно-морская база на Великих озерах - 05:30.
      Когда Марти вышел из самолета, он пожал руки Марку, благодаря его за плавный полет. Марк сказал ему только идти отсюда к черту, он будет ждать, чтобы вернуть его на корабль.
      Добравшись до ангара аэроклуба, он подписался на "Сессну". Он не менял свое летное снаряжение, просто прошел немедленно в офис. Он закончил регистрировать свой полетный план в аэродромной службе и сделал предполетную подготовку на "Сессне". Когда все было в порядке, он поспешил вниз для быстрого телефонного звонка на номер в Иллинойсе. Кратко поговорив с субъектом на другом конце, он кивнул и отключил телефон.
      С мрачным выражением на лице, Марти забрался на борт "Сессны". Разогнав двигатели, он вскоре вырулил на взлетную полосу. Когда услуги аэродромной службы были завершены, он получил разрешение на взлет, сопровождаемое неофициальным пожеланием удачи и свободного полета.
      Направляя "Сессну" до конца взлетной полосы, Марти вскоре оторвался от земли. Повернув на запад, он сделал свой первый векторный поворот, что должен был привести его в воздушное пространство Миннесоты. Мрачное выражение не покидало его лица.
      Когда они прибыли в школу, Эрик обнаружил, что должен немедленно явиться в кабинет мистера Эриксона. Взглянув на Томми, он хлопнул своего друга по плечу и удалился в данный кабинет. По прибытии он даже не был остановлен секретаршей, она только показала ему жестом идти прямо туда. Поблагодарив ее, он с некоторой нервозностью открыл дверь и проскользнул в кабинет.
      Мистер Эриксон тяжело вздохнул, увидев состояние Эрика. Он обошел вокруг стола и провел Эрика на большой кожаный диван в правой части кабинета. Там было два обтянутых кожей стула, а также кофейный столик. Мистер Эриксон отодвинул с дороги столик, снял рюкзак Эрика с его плеча и уложил мальчика на диване на живот. Видя, что тому удобно, он пробормотал, что это зашло слишком далеко. Он начал подниматься с потемневшим лицом, когда Эрик схватил его руку, заставив остановиться. Он сел обратно с озабоченным выражением на лице.
      Эрик взглянул на него и сказал решительным тихим голосом, что это - не беда. План работает. В любом случае, субъект, с которым он связался, должен быть здесь в 16:00 по местному времени. Когда Эрик собрался объяснить, мистер Эриксон кивнул, сказав, что он знает о военном времени. Затем мистер Эриксон спросил, как с ним, нуждается ли его зад в заботе.
      Благодарно кивнув мистеру Эриксону, Эрик ответил, что миссис Линдстрем уже позаботилась об этом. Мистер Эриксон мягко положил свою руку на заднее место джинсов Эрика. Не ощутив никакой сырости, он похлопал Эрика по плечу и пошел к своему столу.
      Активировав селектор, он попросил свою секретаршу доставить Томми Линдстрема в его кабинет, пожалуйста. Не вызывая его самого, пошлите за ним кого-нибудь. Секретарша собиралась ответить, когда послышался краткий стук в его двери, сопровождаемый их открыванием. Когда мистер Эриксон выпрямился, то увидeл, что это был, действительно, Томми Линдстрем, но вместе с ним был сам декан.
      Джеффри Эдвард Мэстерсон был деканом школы в течение почти 30 лет. В свое время он видeл многое, слышал многое, испытал многое. История, которую довел до него Томми, была наиболее шокирующей из тех, что он слышал в своей жизни. Он медленно впадал в гнев, но в таком случае он мог быть ужасным противником. Он собирался докопаться до сути дела, независимо ни от чего!
      Все они расселись около Эрика, который все еще лежал на диване. В присутствии всех декан, наконец, услыхал всю историю. Он не удержался поглядывать на Эрика каждые несколько минут, дивясь храбрости и решительности мальчика. Его сердце было почти разбито, когда ему описали раны Эрика, даже фото, предоставленные мистером Эриксоном, не могли сравниться с тем, что, по его воображению, было под задним местом джинсов мальчика. Гнев бурлил у него внутри: через что до нынешнего момента прошли эти прекрасные мальчики. Он более чем определился, что мистер Линдстрем должен за это заплатить - и заплатить дорого.
      Эрик, расстроенный от этих предположений, ударил кулаком в кожаную подушку и закричал: "Нет, проклятие! Это - не то, что нужно мистеру Линдстрему! Тюрьма не принесет ему ничего хорошего, ему нужна другая помощь!" Глядя в лицо декана Мэстерсона, он поклялся ему, что будет лежать на этом месте, если необходимо, даже если кто-нибудь еще ударит его! Эрик заявил, что ему наплевать на то, что случится с ним самим, он НЕ СТАНЕТ ответственным за распад семьи Линдстремов. После этой речи он спрятал свое лицо в подушку, тихо плача.
      Сказать, что все трое были поражены заявлением Эрика, было бы преуменьшением столетия. Томми опустился на колени сбоку от Эрика и прошептал: "Спасибо, Эрик, но я должен, наконец, сказать. Что случилось с тобой, происходило с моим старшим братом и со мной тоже. Это заставило его покинуть наш дом, теперь, наконец, время, чтобы все это прекратить." Затем он крепко обхватил плечо Эрика, говоря, что хочет, чтобы Эрик тоже был его "настоящим" братом.
      Живая картина была разрушена секретаршей, вошедшей в кабинет. В руках у нее были два сообщения по факсу. Она без слов передала их мистеру Эриксону и оставила кабинет.
      Мистер Эриксон прочел факсы и передал их декану Мэстерсону. Прочитав их, тот кивнул мистеру Эриксону. Мистер Эриксон сел на кофейный столик и зачитал сообщения мальчикам. Эрик и Томми взглянули на мистера Эриксона с любопытством на лицах. Держа первое сообщение, мистер Эриксон сказал им, что мать и отец Эрика должны быть дома рано. Они предполагают прибыть в Кидервилльский аэропорт в 7:00 после полудня. Затем, глядя на Томми, он взял второе. Он сказал им, что это - полетное сообщение, извещающее, что лейтенант Марти Линдстрем надеется прибыть в Кидервилльский аэропорт не позднее 6:30 после полудня. Он был направлен в другое место из-за урагана.
      Эрик испустил вздох облегчения, его плечи затряслись в бесшумных всхлипах радости. Томми только сел обратно, возбужденный и обеспокоенный в одно и то же время. Он, наконец, увидит своего старшего брата! Улыбка на его лице увяла, когда он увидeл Эрика, плачущего на диване. Он оказался у него сбоку, с возрастающим сочувствием объясняя другу, что будет дальше. Он никогда снова не ощутит такой боли.
      Эрик поднял голову с застенчивой улыбкой на лице. Он схватил руку Томми, говоря, что остальная часть плана должна сработать именно теперь! Не существует обстоятельств, при которых план мог бы не достичь цели! Он пытался вытереть свое лицо рукавом, когда мистер Эриксон остановил его со строгим выражением на лице. Передав мальчику свой платок, он позволил ему привести лицо в порядок.
      Во время этой процедуры к Эрику пришла мысль. Он вспомнил свой тон и язык, который он использовал в разговоре с мистером Эриксоном и деканом Мэстерсоном. Он взглянул на них и извинился за свой грубый язык и другие действия. Он также сказал им, что понимает - он сделал нечто, заслуживающее порки, но не могли бы они, пожалуйста, подождать, пока его зад не заживет? Тогда он явится для своего наказания, хорошо?
      Декан Мэстерсон посмотрел на Эрика, сначала с благоговением, затем с состраданием. Он взглянул на мистера Эриксона и произнес с растущим душевным волнением в голосе, что никогда не слыхал ничего похожего на то, что услышал от Эрика. "Кем является мальчик, говорящий об этом, мистер Эриксон? У Вас есть какие-нибудь мысли?" Мистер Эриксон рассмеялся, затем сказал, что также не имеет представления. Должно быть, мальчик слышал нечто подобное где-нибудь еще. Затем мистер Эриксон строго взглянул на Эрика. Он сказал ему, что обычно такие действия заслуживают 12-ти шлепков через трусы. Поскольку Эрик никогда не делал ничего подобного, нет и причины беспокоиться об этом. Такого никогда не случалось.
      У Эрика не было ощущения, что это правильно. Он был воспитан так, что верил: если ты сделал что-то неправильно, ты расплатишься за это. Он собирался высказать это, когда Томми ему рот рукой и заявил, что Эрик понял и говорит вам спасибо. Затем он заставил Эрика кивнуть головой и ухмыльнулся ему. Оттолкнув руку Томми прочь, Эрик сказал ему, что не пришлось бы вырвать все волосы с его головы!
      Это заставило двух мужчин засмеяться, вскоре мальчики присоединились к ним. Затем мистер Эриксон остановился, взглянул на свои часы и поинтересовался, что они могли бы делать с Эриком, пока его родители не >прибыли. Эрик ответил, что нет вопроса, он собирается идти на уроки. Однако, попытавшись встать, он испустил от боли небольшой стон и опустился обратно на диван.
      Что же это делается, молодой человек, сказал сурово мистер Эриксон. Взглянув на декана Мэстерсона, который кивнул в согласии, мистер Эриксон вызвал лазарет и попросил, чтобы подошли несколько санитаров и взяли Эрика. Эрик начал возражать, что он только немного болен. Как только он встанет и двинется снова, с ним все будет хорошо. Нет нужды в беспокойстве.
      Декан Мэстерсон взглядом пригвоздил его к дивану и заявил, что у него нет выбора. В противном случае, они могут вспомнить то, что слышали, и предпринять соответствующие действия. Побледнев, Эрик произнес: "Да, сэр. Все, что Вы скажете, сэр." Но они должны пообещать Эрику одну вещь. Ему должно быть позволено находиться здесь, когда дойдет до заключительной части плана. В этом Эрик был тверд: ничто не могло заставить его изменить решение. Оба мужчины неохотно согласились.
      Томми встал, захватил свой рюкзак и спросил мистера Эриксона, не мог бы он получить записку для его следующего урока. Мистер Эриксон качнул головой, сказав, что хочет, чтобы Томми оставался рядом с Эриком оставшуюся часть дня. Оба мальчика начали возражать, что в этом нет необходимости, но остановились, когда декан Мэстерсон поднял палец. Они повесили головы и пробормотали: "Да, сэр".
      Санитары прибыли с носилками. Они пытливо переводили взгляд от Эрика на декана Мэстерсона и мистера Эриксона, но удовлетворились, когда им было сказано, что декан осведомлен о всей ситуации. Они осторожно подняли Эрика на носилки точно в том положении, в каком обнаружили его, когда прибыли. При прикреплении Эрика ремнями к носилкам, мистер Эриксон остановил их, когда они попытались застегнуть пряжку ремня, который проходил над задним местом джинсов Эрика. Он сказал им идти именно в том виде, в каком есть. Молча кивнув, они покинули кабинет мистера Эриксона с Эриком и Томми.
      Эрика уложили в кровать в лазарете. Они проверили его жизненно важные органы, заглянули в его медицинскую карточку, затем дежурный врач сделал ему укол - не в зад, конечно. Вскоре Эрик задремал. Пока он спал, они сняли его одежду и уложили мальчика под простынями.
      Доктор разбушевался, когда увидeл состояние ягодиц Эрика!