- И куда он делся?
      - Похоже, продрался сквозь кусты и вышел на дорогу.
      - Что ж, - произнес помрачневший инспектор с задумчивым видом, - кто бы он ни был и чего бы ни хотел, у нас с вами есть более неотложные дела. Сейчас, мистер Холмс, я, с вашего позволения, покажу вам дом.
      В многочисленных спальнях и гостиных при самом тщательном осмотре ничего обнаружено не было. Очевидно, обитатели этого дома привезли с собой очень мало вещей, а вся обстановка вплоть до самых мелких вещей принадлежала фирме владелице дома. Обнаружено было довольно много одежды с ярлыками "Маркс и компания, Верхний Холборн". Инспектор уже успел запросить по телеграфу мистера Маркса, но оказалось, что тот ничего не знает о своем клиенте, кроме того, что он исправно за все платил. Среди личной собственности хозяина было еще много всякой всячины, в том числе несколько трубок, книги, две из них на испанском, старинный револьвер и гитара.
      - От всего этого никакого толку, - сказал Бэйнс, бродивший по комнатам со свечой в руках. - А сейчас, мистер Холмс, прошу вас обратить внимание на кухню.
      Это было маленькое мрачное помещение с высоким потолком, находившееся в задней части дома. В одном углу лежала соломенная подстилка, служившая, очевидно, кроватью повару. Стол был загроможден грязными тарелками и объедками - это были остатки вчерашнего ужина.
      - Взгляните-ка сюда, - сказал Бэйнс. - Что вы об этом скажете?
      Он поднял свечу и осветил странный предмет, стоявший на одной из полок кухонного шкафа. Он был таким сморщенным и высохшим, что трудно было определить, что бы это могло быть. Можно было сказать лишь, что он черный, глянцевитый и несколько напоминает карликовую человеческую фигуру. С первого взгляда я решил, что это мумия младенца-негритенка. Затем мне показалось, что это какая-то скрюченная старая обезьяна. В конце концов я так и не разобрался, животное это или человек. Двойная цепочка белых ракушек была повязана вокруг его пояса.
      - Очень интересно. В самом деле, крайне интересно, - промолвил Холмс, внимательно разглядывая эту зловещую реликвию. - Что-нибудь еще?
      Бэйнс молча подошел к раковине и протянул к ней руку со свечой. По всей раковине были разбросаны клочья разорванной на мелкие части большой белой птицы - ножки, крылья, внутренности. Холмс указал на увенчанную гребешком оторванную голову.
      - Белый петух, - сказал он. - Весьма интересно! Это действительно совершенно необычное дело.
      Но самый зловещий экспонат мистер Бэйнс приберег напоследок. Он извлек из-под раковины цинковое ведро, более чем наполовину наполненное кровью. Затем он взял со стола деревянную тарелку, на которой лежали маленькие кусочки обуглившихся костей.
      - Кого-то убили и сожгли. Мы выгребли все это из камина. Утром здесь был врач. Говорит, это не человеческие останки.
      Холмс усмехнулся и потер руки.
      - Должен поздравить вас, инспектор, - вы очень скрупулезно и непредвзято отнеслись к делу. Ваши способности, не в обиду вам будь сказано, превышают имеющиеся у вас сейчас возможности.
      В маленьких глазках Бэйнса засветилось удовольствие.
      - Вы правы, мистер Холмс. Поневоле загниваешь в этой провинции. Такие дела, как это, дают человеку шанс выдвинуться, и я надеюсь, что не упущу его. Что вы думаете об этих костях?
      - Скорее всего принадлежали ягненку или козленку.
      - А белый петух?
      - Это что-то странное, мистер Бэйнс, очень странное, почти уникальное, знаете ли.
      - Да, сэр, здесь, очевидно, жили очень странные люди, которые занимались очень странными делами. Один из них мертв. Его ли собственные слуги последовали за ним и убили его? Если так, мы их поймаем - за каждым портом ведется наблюдение. Но я придерживаюсь другого мнения. Да, сэр, моя точка зрения совершенно другая.
      - Значит, у вас есть теория?
      - Да, и я сам буду ее разрабатывать. Это вопрос моей профессиональной репутации. Вы уже сделали себе имя, а мне это только еще предстоит. Я должен иметь возможность сказать потом, что распутал это дело без вашей помощи.
      Холмс добродушно рассмеялся.
      - Хорошо, хорошо, инспектор, - ответил он. - Идите своим путем, а я пойду своим. Мои данные всегда будут в вашем распоряжении, если они вам понадобятся. Кажется, я видел в этом доме все, что должен был увидеть, так что дальнейшее пребывание здесь было бы напрасной тратой времени. До свидания, и желаю удачи.
      По многим неуловимым признакам, которые, наверное, не заметил бы никто, кроме меня, я понял, что Холмс напал на след. Хотя со стороны он казался таким же бесстрастным, как всегда, в его блестящих глазах было тем не менее скрытое нетерпение, даже беспокойство; к тому же он был в очень хорошем настроении, что лишний раз подтверждало: игра началась. По своему обыкновению, он ничего не говорил; я же, как обычно, ничего не спрашивал. Эта давно установившаяся традиция меня устраивала - я участвовал в охоте и оказывал моему другу помощь при захвате добычи, но старался не прерывать работу его мысли. Когда надо будет, я и так все узнаю.
      Поэтому я ждал, но, к моему всевозраставшему разочарованию, ждал напрасно. Шли дни, а друг мой так и не продвинулся вперед. Однажды утром он уехал в Лондон, и из его брошенного вскользь намека я узнал, что он побывал в Британском музее. Кроме этой единственной своей поездки, он предпринимал лишь долгие прогулки, обычно в одиночестве, или беседовал с многочисленными деревенскими болтунами, с которыми свел знакомство.
      - Уверен, Уотсон, неделя в деревне будет для вас бесценна, - заметил он. Какое удовольствие наблюдать, как покрывается зелеными листьями изгородь, как появляются сережки на орешнике! Вооружившись лопатой, жестяным ящиком и элементарным руководством по ботанике, вы сможете с пользой провести время.
      Он и сам бродил По округе с этими предметами, но по вечерам возвращался с весьма скудным урожаем.
      Как-то раз во время наших странствий мы набрели на инспектора Бэйнса. Его упитанное красное лицо расплылось в улыбке, а маленькие глазки сверкнули, когда он поздоровался с Холмсом.
      О деле он говорил мало, но и из того немногого, что он сказал, мы поняли, что он не был разочарован ходом событий. Однако, должен признать, я немало удивился, когда дней через пять с момента убийства, развернув утреннюю газету, обнаружил набранный крупными буквами заголовок:
      ОКШОТТСКАЯ ТАЙНА РАЗГАДАНА
      АРЕСТ ПРЕДПОЛАГАЕМОГО УБИЙЦЫ
      Я прочел этот заголовок вслух, и Холмс подпрыгнул в кресле, словно его ужалили.
      - Черт возьми! - вскричал он. - Вы что, хотите сказать, что Бэйнс его изловил?
      - Похоже, что так, - ответил я, пробегая глазами следующую заметку:
      "Большое волнение в Эшере и его окрестностях вызвало полученное вчера поздно вечером известие об аресте человека, замешанного в окшотгском убийстве. Как известно, мистер Гарсия из Вистерия-Лодж найден мертвым на окшотгском пустыре; на теле его обнаружены следы жестокого насилия. В ту же ночь его слуга и повар бежали, что косвенно доказывает их причастность к убийству. Предполагается, хотя и не доказано, что погибший джентльмен имел в доме какие-то ценности и что хищение их могло стать побудительным мотивом преступления. Инспектор Бэйнс, занимающийся этим делом, приложил все усилия, чтобы обнаружить место, где прятались беглецы. У него были основания полагать, что они не уехали далеко, а отсиживаются в каком-то заранее подготовленном убежище. С самого начала, однако, было ясно, что в конце концов их обнаружат, поскольку у повара, по свидетельству видевших его нескольких лавочников, весьма необычная наружность - это огромный, устрашающего вида мулат с кофейного цвета лицом явно негроидного типа. Его заметили после убийства констебль Уолтерс обнаружил его и пытался задержать в тот вечер, когда он, набравшись наглости, явился снова в Вистерия-Лодж. Инспектор Бэйнс решил, io визит этот имел какую-то определенную цель и, возможно, будет повторен Он снял дежурство в доме, но оставил в кустах засаду. Мулат попал в ловушку и был задержан вчера вечером после ожесточенной схватки, в которой он жестоко избил констебля Даунинга. Ожидается, что, после того как задержанный предстанет перед мировым судьей, его отправят в тюрьму. Надеемся, что арест этот будет способствовать разгадке тайны".
      - Нам необходимо немедленно увидеться с Бэйнсом! - воскликнул Холмс, надевая шляпу. - Мы как раз успеем поймать его, пока он не ушел.
      Мы торопливо зашагали по деревенской улице и, как и ожидали, застали инспектора, когда он уже открывал дверь своего дома.
      - Видели газету, мистер Холмс? - спросил он, протягивая нам свой экземпляр.
      - Да, мистер Бэйнс, видел. Пожалуйста, не сочтите вольностью с моей стороны, если я выскажу вам дружеское предостережение.
      - Предостережение, мистер Холмс?
      - Я внимательно изучил это дело, и я не уверен, что вы на верном пути. Мне бы не хотелось, чтобы вы зашли слишком далеко, прежде чем убедитесь, что вы не правы.
      - Весьма любезно с вашей стороны, мистер Холмс.
      - Уверяю вас, я пекусь о вашем же благе.
      Мне показалось, что инспектор чуть ли не подмигнул Холмсу одним из своих маленьких глазок.
      - Мы с вами договорились работать независимо друг от друга, мистер Холмс. Я так и делаю.
      - Да, конечно. Не обижайтесь на меня.
      - Что вы, сэр, я же понимаю, что вы хотите мне помочь. Но у каждого из нас свой подход к делу, мистер Холмс. У вас - один метод, у меня, возможно, другой.
      - Ни слова, больше об этом.
      - Всегда рад буду поделиться с вами своими новостями. Парень этот совершеннейший дикарь, силен, как ломовая лошадь, и зол, как дьявол. Чуть не откусил Даунингу большой палец, прежде чем они с ним сладили. Почти не говорит по-английски, и мы от него ничего не добились, кроме мычания.
      - И вы считаете, что есть данные за то, что он убил своего хозяина?
      - Я этого не говорил, мистер Холмс, я этого не говорил. У каждого из нас есть свои маленькие хитрости. Пускайте в ход ваши, а я, с вашего позволения, буду пользоваться своими. Таков наш уговор.
      Когда мы, расставшись с Бэйнсом, зашагали обратно, Холмс пожал плечами:
      - Никак не могу раскусить этого человека. Похоже, избранный им путь ведет к пропасти. Что ж, как он говорит, каждый из нас должен идти своей дорогой; потом посмотрим, что из этого выйдет. Однако есть что-то в инспекторе Бэйнсе, чего я не понимаю.
      - Присаживайтесь в это кресло, Уотсон, - сказал Шерлок Холмс, когда мы вернулись в нашу комнату в "Быке". - Я хочу, чтобы вы получше вникли в ситуацию, поскольку сегодня ночью мне может понадобиться ваша помощь. Если позволите, я расскажу вам, насколько продвинулось это дело. Хотя сперва оно выглядело простым, потом неожиданно возникли некоторые проблемы в связи с этим арестом. Здесь есть множество пробелов, которые нам придется заполнять.
      Начнем с записки, которую Гарсия получил перед смертью. Отбросим версию Бэйнса и будем считать, что слуги Гарсии в преступлении не замешаны. Гарсия пригласил к себе в гости Скотта Экклза, что могло быть сделано только с целью обеспечения себе алиби. Следовательно, именно Гарсия задумал какое-то дело, очевидно, преступное, которое надо было осуществить в ту самую ночь, когда он отправился навстречу своей гибели. Я говорю "преступное", потому что только человек, идущий на правонарушение, так заботится о своем алиби. Кто же тогда, вероятнее всего, лишил его жизни? Конечно, тот, против кого преступление должно было быть направлено. Итак, мы с вами пока еще не сошли с твердой почвы.
      Ясно, почему исчезли домочадцы Гарсии. Они все были сообщниками в готовившемся Преступлении. Если бы оно совершилось и Гарсия бы вернулся, показания нашего истинного британца рассеяли бы все возможные подозрения, и все сошло бы гладко. Но дело было опасным. Поэтому у них было условлено, что, если Гарсия не вернется, оба его помощника укроются в заранее подготовленном убежище, а впоследствии повторят свою попытку. Все это исчерпывающе объясняет события, не правда ли?
      Весь запутанный клубок, казалось, мгновенно распутался перед моими глазами. Как всегда, я удивлялся, что сам не понял таких очевидных вещей.
      - Но почему же вернулся один из слуг?
      - Можно предположить, что, убегая, он в спешке забыл нечто ценное, что-то такое, без чего не мог обойтись. Это объясняет его настойчивость, так ведь?
      - Да, верно. Что же дальше?
      - Дальше поговорим о записке, которую получил за обедом Гарсия. Она указывает на то, что у заговорщиков в стане врага имелся сообщник. Вопрос в том, где же находится этот самый стан врага? Я уже говорил вам, что это может быть только большой дом, а число больших домов в округе ограничено. Первые проведенные в этой деревне дни я посвятил систематическим прогулкам по окрестностям, во время которых в перерывах между ботаническими штудиями обследовал все эти большие здания и собирал сведения о семейной истории их обитателей. Один и только один из этих домов привлек мое внимание. Это старинное гнездо якобитов, называющееся "Высокие своды". Расположено оно в одной миле от Окшотта и в полумиле от места убийства. Остальные здания принадлежат весьма прозаичным и респектабельным людям, чуждым всякой романтике. А вот мистер Хендерсон из "Высоких сводов" - во всех отношениях необычный человек, с которым могут случаться загадочные происшествия. Поэтому я сосредоточил свое внимание на нем и на его домочадцах.
      Странные это люди, Уотсон, и самый странный из них - сам хозяин дома. Мне удалось встретиться с ним под благовидным предлогом, но в его черных, глубоко посаженных сумрачных глазах я прочел, что он почти не сомневается в том, каков истинный род моих занятий. Ему около пятидесяти лет; это сильный, подвижный мужчина со стального цвета волосами, черными кустистыми бровями; походка у него, как у оленя, а манера держаться - как у императора. Он неистов и властен; на его пергаментном лице написано, что человек этот не знает удержу. Он то ли иностранец, то ли долго жил в тропиках - весь пожелтел и высох, но вынослив, словно двужильный. Его друг и секретарь мистер Лукас - без сомнения, иностранец: кожа у него темная, шоколадного оттенка. Этот хитер, вкрадчив, похож на кота, разговаривает с ядовитой вежливостью. Как видите, Уотсон, налицо две группы иностранцев - одна в Вистерия-Лодж, другая - в "Высоких сводах"; так что наши пробелы начинают заполняться.
      Эти, два человека, судя по всему, близкие друзья и являются главными среди обитателей дома. Но есть там и еще одна особа, которая в ближайшее время может оказаться нам весьма полезной. У Хендерсона двое детей, обе девочки одиннадцати и тринадцати лет. Есть там и еще один доверенный слуга. Эта небольшая группа людей составляет настоящую семью, они всегда путешествуют вместе, а Хендерсон - большой любитель путешествий, ему просто не сидится на месте. В "Высокие своды" он вернулся лишь несколько недель назад после годичного отсутствия. Могу добавить, что он сказочно богат, и какие бы у него ни были прихоти, ему легко их удовлетворять. Что касается остального, в его доме полно лакеев, горничных, дворецких и прочей разжиревшей от безделья челяди, которой кишат все принадлежащие английской знати загородные виллы.
      Все эти подробности я узнал частью от деревенских болтунов, частью путем наблюдения за домом. Нет лучшего источника информации, чем уволенные слуги, затаившие обиду на хозяев. Мне посчастливилось одного такого найти. Говорю "посчастливилось", но я бы с ним не повстречался, если бы специально его не искал. По выражению Бэйнса, у каждого из нас своя система. Это и была моя система, позволившая мне найти Джона Уорнера, бывшего садовника из "Высоких сводов", уволенного в результате минутного каприза его самодура-хозяина. У него, в свою очередь, есть друзья среди живущих в доме слуг. Их объединяют страх перед хозяином и неприязнь к нему.
      Странные живут там люди, Уотсон! Не претендую на то, что все о них знаю, но все равно, странные это люди. В доме два крыла: слуги живут в одном, семейство хозяина - в другом. Между собой их ничто не связывает. Единственный, кто общается и с теми, и с другими, - это доверенный слуга Хендерсона, который прислуживает хозяевам за столом. Все, что приготовлено, доставляют к двери, которая является единственным сообщением между обеими частями дома. Гувернантка и дети на улицу не выходят, только в сад. Хендерсон ни при каких обстоятельствах не ходит один. Темнокожий секретарь следует за ним по пятам как тень. Среди слуг ходят слухи, что хозяин страшно чего-то боится. "Продал душу дьяволу в обмен на свои деньги, - говорит Уорнер, - а теперь его гложет страх, что тот придет и утащит его в ад". Откуда взялись эти люди и кто они никто из слуг не знает. Они очень жестоки. Хендерсон дважды избивал слуг плетью, и лишь его тугой кошель, позволявший платить обильные компенсации, спасал его от суда.
      Итак, Уотсон, оценим теперь ситуацию с учетом этой новой информации. Можно с уверенностью сказать, что письмо Гарсии пришло из этого странного дома и содержало приглашение совершить некое заранее задуманное дело. Кто его написал? Кто-то из тех, кто живет в доме, причем мы знаем, что это женщина. Кто же это, как не мисс Барнет, гувернантка? Все признаки указывают на нее. Во всяком случае, можем принять это как гипотезу; потом посмотрим, к чему это приведет. Хочу добавить: возраст и склад характера мисс Барнет исключает мое первоначальное предположение о том, что здесь имеется какая-то любовная интрига.
      Если записка написана ею, то она, очевидно, была в дружбе с Гарсией и пользовалась его доверием. Чего же тогда можно было от нее ожидать, когда она узнала о его смерти? Если он погиб при попытке совершить преступление, она должна была держать язык за зубами. И все же в сердце ее должны были остаться горечь и ненависть к его убийце, так что она, без сомнения, помогла бы отомстить ему, если бы имела такую возможность. В таком случае нельзя ли с ней увидеться и попытаться заручиться ее поддержкой? Такова была моя первая мысль. Но должен сообщить вам об одном зловещем обстоятельстве: со дня убийства мисс Барнет никто не видел. В тот вечер она исчезла. Жива ли она? Не постигла ли ее в ту ночь та же участь, что и друга, которому она писала? Или ее просто держат под замком? Вот в чем проблема.
      Вы должны понять сложность ситуации, Уотсон. У нас нет никаких фактов, на которые мы могли бы твердо полагаться. Представителям закона наша логическая схема скорее всего покажется химерой. Исчезновение женщины ничего не значит, поскольку любой из обитателей этого странного дома может не появляться неделями. И все же жизни ее в настоящий момент, возможно, грозит опасность. Все, что я могу сделать, - это наблюдать за домом и поставить моего помощника Уорнера дежурить у ворот. И вместе с тем мы не имеем права оставаться пассивными наблюдателями. Если закон бессилен, мы должны пойти на риск.
      - Что вы предлагаете?
      - Я знаю, где ее комната. Туда можно попасть с крыши боковой пристройки. План мой заключается в том, что мы с вами сегодня ночью отправимся туда и посмотрим, не удастся ли нам проникнуть в самое сердце тайны.
      Должен сказать, это была малоприятная перспектива. Старинный дом с его атмосферой насилия, странными и зловещими обитателями, поджидавшие нас неведомые опасности, так же как и тот факт, что в глазах закона мы должны будем поставить себя в ложное положение, - все это охлаждало мой пыл. Однако в железной логике Холмса было нечто, делавшее невозможным уклониться от любого из задуманных им предприятий, каким бы опасным оно ни было Ведь ясно, что так и только так можно было найти выход из положения.
      Я молча пожал руку моему другу. Жребий был брошен.
      Однако нашему расследованию не суждено было завершиться таким рискованным приключением. Было около пяти часов, и тени в этот мартовский вечер уже начинали сгущаться, когда в нашу комнату ворвался возбужденный мужчина.
      - Они уехали, мистер Холмс. На последнем поезде. Даме удалось вырваться, и я доставил ее в кэбе сюда.
      - Отлично, Уорнер! - воскликнул Холмс, вскакивая на ноги. - Пробелы заполняются, Уотсон!
      В кэбе была женщина, наполовину оглушенная нервным шоком. На ее худом, изможденном лице заметны были следы недавних переживаний. Голова ее бессильно упала на грудь, и, когда она подняла ее и обратила на нас тусклый взгляд, я увидел, что зрачки ее серых глаз зияли как черные дыры. Ее опоили опиумом.
      - Я стоял на страже у ворот, как вы говорили, мистер Холмс, - начал рассказ наш помощник, разжалованный садовник. - Когда экипаж выехал из ворот, я последовал за ним на станцию. Дама шла так, как ходят лунатики, но, когда они попытались заставить ее сесть в поезд, она очнулась и стала сопротивляться. Они впихнули ее в вагон. Она ухитрилась выбраться обратно. Я пришел ей на помощь, посадил в кэб - и вот мы здесь. Никогда не забуду лица в окне вагона, смотревшего на меня, когда я ее уводил. Если бы он мог, он бы меня убил, этот злобный желтолицый дьявол.
      Мы отнесли даму наверх, положили на диван, и вскоре две чашки крепчайшего кофе прояснили ее сознание, развеяв дурман. Холмс вызвал инспектора Бэйнса и объяснил ему ситуацию.
      - Что ж, сэр, вы даете мне те самые сведения, которые мне нужны, - тепло сказал инспектор, пожав руку моему другу. - Я с самого начала шел по тому же следу.
      - Что?! Вы следили за Хендерсоном?
      - Знаете, мистер Холмс, когда вы ползали на четвереньках по саду в "Высоких сводах", на одном из деревьев там восседал я. Забавно было глядеть на вас сверху вниз. Так что мы с вами собирали доказательства наперегонки.
      - Зачем тогда вы арестовали мулата?
      Бэйнс усмехнулся.
      - Я был уверен, что Хевдерсон, как он себя называет, чувствует, что он под подозрением, и потому затаился и ничего не будет предпринимать, пока ему грозит опасность. Я специально арестовал другого человека, чтобы он решил, что мы оставили его в покое. Я знал, что он теперь захочет отсюда улизнуть и даст нам шанс добраться до мисс Барнет.
      Холмс положил руку на плечо инспектора.
      - Вы далеко пойдете в своей профессии. У вас есть интуиция и природное чутье.
      Лицо Бэйнса вспыхнуло от удовольствия.
      - Всю неделю на станции дежурил наш переодетый сотрудник. Он следил за обитателями "Высоких сводов", куда бы они ни ездили. Однако он, очевидно, растерялся, когда мисс Барнет удалось вырваться. К счастью, ее подобрал ваш человек, и все окончилось благополучно. Мы не можем никого арестовать, пока она не даст показания, так что чем раньше она это сделает, тем лучше.
      - Она постепенно приходит в себя, - сказал Холмс, взглянув на гувернантку. - Но скажите мне, Бэйнс, кто же такой этот Хендерсон?
      - Хендерсон, - ответил инспектор, - это дон Мурильо, которого звали когда-то Тигр из Сан-Педро.
      Тигр из Сан-Педро! Моя память, подобно вспышке молнии, мгновенно высветила всю историю жизни этого человека. Он был известен как наиболее бессовестный и кровожадный из всех, какие когда-либо правили в стране, претендующей на то, чтобы называться цивилизованной. Сильный, бесстрашный и энергичный, он в течение десяти - двенадцати лет заставлял трепетавшее перед ним население терпеть его отвратительные пороки. Его имя внушало ужас всей Центральной Америке. Потом все население страны поголовно восстало против него. Но он был не менее хитер, чем жесток, и при первых же признаках приближавшейся грозы перевез все свои сокровища на корабль, команда которого состояла из преданных ему людей. Когда на следующий день восставшие взяли приступом дворец, он оказался пуст. Диктатор, двое его детей, секретарь и все ценности исчезли. С того дня он скрылся неведомо куда, и слухи о том, что его где-то видели, часто служили предметом обсуждения прессы.
      - Да, сэр, дон Мурильо, Тигр из Сан-Педро, - повторил инспектор. - Если вы откроете любой справочник, мистер Холмс, то обнаружите, что цвета флага Сан-Педро - зеленый и белый, те же, что и в записке. Он теперь называет себя Хендерсоном, но я проследил весь его маршрут, начиная с Барселоны, куда его судно причалило в 1886 году, и далее в Мадрид, Рим, Париж, прежде чем он попал сюда. Мстители все время следовали за ним по пятам, но только сейчас сделали попытку до него добраться.
      - Они обнаружили его год назад, - заговорила мисс Барнет, которая уже села и с готовностью вступила в разговор. - Одно покушение на его жизнь уже было, но его хранил какой-то злой рок. Вот и на этот раз то же самое - пал благородный, рыцарственный Гарсия, а чудовище осталось целым и невредимым. Но придет новый мститель, а за ним - еще и еще, пока когда-нибудь правосудие не свершится. Это так же неизбежно, как и то, что завтра взойдет солнце.
      Ладони ее тонких рук сжались в кулаки; изможденное лицо побелело от ненависти.
      - Но каким образом вы, мисс Барнет, оказались замешанной в этой истории? спросил Холмс. - Как может английская леди участвовать в таком кровавом деле?
      - Я участвую в нем, потому что иначе ничто на свете не помогло бы свершиться правосудию. Какое дело английскому закону до рек крови, пролитых несколько лет назад в Сан-Педро, или до целого корабля сокровищ, награбленных этим человеком? Для вас это все равно что преступление, совершенное на другой планете. Но мы - мы помним все. Мы постигали истину в горестях и муках. Для нас никакой дьявол в аду не может быть хуже Хуана Мурильо, и не будет нам покоя на земле, пока его жертвы вопиют к небу об отмщении.
      - Не сомневаюсь, что он таков, каким вы его описываете, - сказал Холмс. Я слышал, это был настоящий зверь. Но что он сделал вам?
      - Я расскажу вам все. Этот негодяй положил себе за правило убивать под тем или иным предлогом каждого, кто со временем мог стать ему опасным соперником. Мой муж - да, господа, мое настоящее имя синьора Дурандо - был послом Сан-Педро в Лондоне. Там мы с ним познакомились и поженились. Не было на свете более благородного человека. К несчастью, Мурильо узнал, что это незаурядная личность, под каким-то предлогом отозвал его на родину, а там велел расстрелять. Предчувствуя свою судьбу, Виктор Дурандо отказался взять меня с собой. Его имущество было конфисковано, и я осталась в нужде и с разбитым сердцем.
      Потом тирания наконец пала. Мурильо спасся именно так, как вы сказали. Но те многочисленные люди, чьи судьбы он исковеркал, чьи родные и близкие были обречены им на муки и смерть, не могли оставить все так, как есть. Они объединились в тайный союз, который будет существовать, пока цель не будет достигнута. После того как мы опознали в этом Хендерсоне свергнутого деспота, мне было поручено проникнуть к нему в дом и следить за его перемещениями. Устроившись к нему гувернанткой, я вполне успешно могла это делать. Он, конечно, не мог и вообразить, что женщина, сидящая с ним каждый день лицом к лицу за обеденным столом, - та самая, чьего мужа он через час после его возвращения на родину отправил на тот свет. Я улыбалась ему, занималась с его детьми и ждала. Первое покушение состоялось в Париже и провалилось. Мы вместе с Мурильо стали лихорадочно колесить по всей Европе, чтобы скрыться от погони, и наконец вернулись сюда, в этот дом, снятый им еще во время первого своего визита в Англию.
      Однако здесь его также подстерегали мстители. Зная, что он вернется в этот дом, Гарсия, который был сыном человека, занимавшего раньше один из верховных постов в Сан-Педро, ждал своего часа в скромном жилище, которое делил с двумя преданными помощниками. -Все трое горели желанием отомстить, да и причины на то у всех были одни и те же. Долгое время Гарсия ничего не мог сделать, потому что негодяй был начеку и никогда не выходил из дома без своего прихвостня Лукаса, или Лопеса, как его звали в дни былого величия. По ночам, однако, он был в комнате один, и мститель мог бы до него добраться. В намеченный нами заранее вечер я должна была отправить моему другу записку с окончательными инструкциями, поскольку Мурильо был настороже и ночевал каждый раз в другой комнате. Я должна была убедиться, что двери открыты, и дать сигнал - поставить у выходящего на улицу окна лампу с зеленым абажуром, если все в порядке, или с белым абажуром, если покушение лучше отложить.
      Но все пошло вкривь и вкось. Каким-то образом я навлекла на себя подозрения Лопеса, секретаря. Он подкрался ко мне сзади и набросился на меня, как только я дописала письмо. Они с хозяином затащили меня в мою комнату и устроили надо мной судилище, как над уличенной предательницей. Они бы всадили в меня свои ножи, если бы знали, как избежать последствий. Наконец после долгого обсуждения они пришли к выводу, что убивать меня слишком опасно, но решили навсегда избавиться от Гарсии. Они заткнули мне рот кляпом, и Мурильо стал выкручивать мне руку, пока я не дала ему адрес моего друга. Клянусь, если бы я знала, что они хотят с ним сделать, я бы лучше дала им открутить мне руку. Лопес написал адрес на моей записке, запечатал ее своей запонкой и отослал со своим слугой Хосе. Как они убили его, не знаю. Могу сказать лишь, что пал он от руки Мурильо, потому что Лопес остался сторожить меня. Наверное, убийца спрятался в зарослях кустарника, через которые проложена тропинка, и ударил Гарсию, когда тот проходил мимо. Сперва они хотели позволить ему войти в дом и убить его там, якобы приняв за грабителя. Но потом они решили, что если окажутся замешаны в этом деле и вынуждены будут давать показания, то сразу же откроются их настоящие имена, и охота за ними начнется снова. Убив Гарсию, они надеялись отпугнуть преследователей и избавиться от них.
      Все было бы для них хорошо, если бы я не знала, что они сделали. Не сомневаюсь, что были мгновения, когда жизнь моя висела на волоске. Я была заперта в своей комнате, запугана самыми ужасными угрозами; со мной обращались до крайности жестоко, чтобы сломить мой дух. Взгляните на этот шрам на моем плече и синяки на обеих руках. С тех пор как я попыталась позвали на помощь из окна, они засунули мне в рот кляп. Мое заключение продолжалось пять дней, и все это время мне давали лишь столько пищи, чтобы душа не рассталась с телом. Сегодня утром мне принесли хороший завтрак, но после еды мне стало ясно, что в пищу было что-то подмешано. Сквозь полусон я помню, как меня не то вели, не то тащили к экипажу, а потом - к поезду. Только когда колеса уже дрогнули, я вдруг поняла, что мое освобождение зависит от меня самой. Я выскочила из вагона, они попытались затащить меня обратно, и если бы не помощь этого доброго человека, который посадил меня потом в кэб, я бы никогда от них не убежала. Сейчас, благодарение Богу, я навсегда вырвалась из их рук.