Артур КОНАН ДОЙЛ
      ПРОИСШЕСТВИЕ В ВИСТЕРИЯ-ЛОДЖ
      Часть I
      СТРАННЫЙ СЛУЧАЙ С МИСТЕРОМ ДЖОНОМ СКОТТОМ ЭККЛЗОМ
      Как значится в моем блокноте, то было холодным ветреным днем в конце марта 1892 года. Когда мы завтракали, Холмсу принесли телеграмму, и он сразу же нацарапал ответ. Мой друг ничего не сказал по этому поводу, но видно было, что полученное известие занимает его мысли, - он с задумчивым лицом стоял у камина, курил трубку и время от времени поглядывал на телеграмму. Внезапно он повернулся ко мне, и в глазах его появился озорной блеск.
      - Полагаю, Уотсон, вас теперь можно считать литератором, сказал он. - Как вы понимаете слово "гротеск"?
      - Что-то странное, необычное, - откликнулся я.
      Холмс покачал головой:
      - Здесь явно имеется в виду нечто большее. Чувствуется скрытый намек на что-то трагическое и ужасное. Если вы припомните некоторые из историй, которыми вы пугали долготерпеливую публику, то поймете, как часто гротеск перерастает в преступление. Вспомните то небольшое дельце с лигой рыжеволосых. Сначала это был сплошной гротеск, а вылилось все в отчаянную попытку ограбления. Или другой пример: наиболее гротескное из наших дел, случай с пятью зернышками апельсина, подоплекой которого оказался заговор убийц. Так что слово "гротеск" заставляет меня теперь быть настороже.
      - А что, в тексте есть это слово? - спросил я.
      Холмс прочел телеграмму вслух.
      "Со мной только что произошла невероятная и гротескная история. Можно ли обратиться к вам за советом?
      Скотт Экклз,
      почтовое отделение,
      Черинг-кросс".
      - Мужчина это или женщина? - спросил я.
      - Ну, разумеется, мужчина. Ни одна женщина не стала бы посылать телеграмму с оплаченным ответом - она просто пришла бы сама.
      - Вы его примете?
      - Дорогой Уотсон, вы же знаете, как я скучаю с тех пор, как мы упрятали в тюрьму полковника Каразерса. Мой мозг подобен гоночному мотору, который разлетится на куски, если не будет выполнять работу, для которой предназначен. Жизнь стала скучной, в газетах пусто, риск и романтика, похоже, перевелись в уголовном мире. А вы еще спрашиваете, готов ли я заняться новым делом, каким бы тривиальным оно ни грозило оказаться. Но вот, если не ошибаюсь, и наш клиент.
      На лестнице послышались размеренные шаги, и через несколько мгновений в комнату, постучавшись, вошел крепкий высокий мужчина с седыми бакенбардами, имевший весьма серьезный и респектабельный вид. Жесткие черты его лица и напыщенные манеры выдавали всю историю его жизни. От самых гетр до очков в золотой оправе это был консерватор, примерный прихожанин, образцовый гражданин, последовательно и скрупулезно соблюдавший все общепринятые установления. Какие-то удивительные события, однако, лишили его обычного самообладания и оставили на нем заметные следы в виде растрепанных волос, пылающих век, беспокойного взгляда и суматошных жестов. Он сразу же заговорил о своем деле.
      - Со мной случилось совершенно необычное и неприятное происшествие, мистер Холмс, - сказал он. - В жизни не оказывался в подобных случаях. Это просто возмутительно и ни на что не похоже. Настоятельно прошу дать мне хоть какие-то разъяснения.
      Он надулся и пыхтел от гнева.
      - Ради Бога, присядьте, мистер Скотт Экклз, - успокаивающим тоном произнес Холмс. - Прежде всего хочу спросить: почему вы пришли именно ко мне?
      - Понимаете, сэр, это дело. Похоже, не из тех, которыми занимается полиция, и все же, когда вы узнаете факты, то поймете, что я не мог оставить все так, как есть. Частные детективы - люди, к которым я не питаю абсолютно никакой симпатии, но все же, услышав ваше имя...
      - Понятно. Тогда следующий вопрос: почему вы не пришли сразу?
      - Что вы хотите этим сказать?
      Холмс взглянул на часы.
      - Сейчас пятнадцать минут третьего, - сказал он. - Телеграмму вы отправили в час, но, глядя на ваш наряд и внешний вид, трудно не понять, что ваши неприятности начались еще утром, когда вы проснулись.
      Наш клиент пригладил растрепавшиеся волосы и провел рукой по небритой щеке.
      - Вы правы, мистер Холмс. Мне и в голову не пришло привести себя в порядок. Я был очень рад, что выбрался из этого дома. Потом я, прежде чем ехать к вам, пошел к владельцам дома, и они сказали, что мистер Гарсия всегда регулярно вносил арендную плату и что в Вистерия-Лодж до сих пор все было в порядке.
      - Погодите, погодите, сэр, - смеясь, воскликнул Холмс. - Вы совсем как мой друг доктор Уотсон, у которого есть дурная привычка рассказывать истории, начиная с конца. Пожалуйста, соберитесь с мыслями и расскажите мне в строгой последовательности, что это были за события, которые погнали вас за советом и помощью нечесаным и небритым, с незавязанными шнурками и в неправильно застегнутом жилете.
      Наш посетитель мрачно оглядел себя:
      - Понимаю, что со стороны это выглядит ужасно, мистер Холмс. За всю мою жизнь не могу припомнить ни одного случая, когда бы я позволил себе нечто подобное. Но уверен: после того как я расскажу вам все об этом странном деле, что я сейчас и сделаю, вы меня простите.
      Однако рассказ его был пресечен в зародыше. В прихожей раздался шум, и миссис Хадсон, открыв дверь, впустила в комнату двоих здоровенных мужчин весьма официального вида. Одного из них мы хорошо знали - это был инспектор Грегсон из Скотленд-Ярда, энергичный, храбрый и в меру своих способностей толковый профессионал. Он поздоровался за руку с Холмсом и представил нам второго посетителя - инспектора Бэйнса из полицейского управления графства Серрей.
      - Мы охотимся вместе, мистер Холмс, и след привел нас сюда. - Грегсон глянул своими бульдожьими глазами на нашего посетителя: Вы ведь мистер Джон Скотт Экклз из Попхэм-хауз в Ли?
      - Да.
      - Мы все утро сегодня идем за вами по пятам.
      - Вы, без сомнения, выследили его по телеграмме, - вставил Холмс.
      - Совершенно верно, мистер Холмс. Мы взяли след на вокзале Черинг-кросс, на почте, и он вел сюда.
      - Но почему вы меня разыскиваете? - спросил наш посетитель. - Что вам нужно?
      - Нам нужно услышать от вас, мистер Скотт Экклз, о событиях, которые привели прошлой ночью к смерти мистера Алоизиуса Гарсии из Вистерия-Лодж, что неподалеку от Эшера.
      Наш клиент привстал, глаза его широко раскрылись. Краска сбежала с его изумленного лица.
      - К смерти? Вы хотите сказать, что он умер?
      - Да, сэр, умер.
      - Как это случилось? Несчастный случай?
      - Убийство. Самое настоящее, чистой воды.
      - О Господи! Это ужасно. Вы полагаете... Вы хотите сказать, что подозреваете меня?
      - В кармане убитого обнаружено ваше письмо, из которого мы узнали, что вы намеревались провести прошлую ночь в его доме.
      - Я так и сделал.
      - О, в самом деле? Вы не отрицаете?
      На свет Божий появился бланк официального полицейского.
      Протокола.
      - Подождите минутку, Грегсон, - сказал Шерлок Холмс. - Все, что вам нужно, это снять показания, так ведь?
      - Да, и я должен предупредить мистера Скотта Экклза, что все, что он скажет, может быть использовано против него.
      - Мистер Экклз как раз и собирался рассказать нам об этом деле, когда вы вошли. По-моему, Уотсон, бренди с содовой ему не повредит. Теперь, сэр, советую вам не обращать внимания на то, что ваша аудитория увеличилась, и изложить нам все, как вы бы сделали это, если бы вас не прервали.
      Наш посетитель залпом выпил бренди, и лицо его снова порозовело. Подозрительно взглянув на полицейский протокол, он приступил к своему необычному повествованию.
      - Я холостяк, - сказал он. - Человек я общительный, у меня много друзей. Среди них - семья удалившегося от дел пивовара по фамилии Мелвилл, живущая в имении Элбемерл-Машин в Кенсингтоне. За его столом я несколько недель назад свел знакомство с молодым человеком, которого звали Гарсия. Как я понял, он был испанцем и имел какое-то отношение к испанскому посольству. Он прекрасно говорил по-английски и отличался хорошими манерами; это был, наверное, самый красивый мужчина из всех, кого я встречал.
      Каким-то образом у нас с этим молодым человеком завязалась самая настоящая дружба. Он, казалось, с самого начала проникся ко мне расположением, и не прошло и двух дней с момента нашего знакомства, как он навестил меня в моем доме в Ли. Слово за слово - и кончилось тем, что он пригласил меня погостить несколько дней у него в Вистерия-Лодж; это между Эшером и Окшоттом.
      Вчера вечером я, выполняя свое обещание, отправился в Эшер.
      Гарсия описывал мне свой дом. Он жил там с преданным слугой, соотечественником, который помогал ему во всем. Этот парень говорил по-английски и вел в доме все хозяйство. Еще Гарсия говорил, что у него прекрасный повар, полукровка, которого он подобрал во время своих странствий и который замечательно готовит. Помню, Гарсия заметил, что он не ожидал найти такой странный дом в самом сердце Серрея, и я согласился, хотя потом оказалось, что он намного более странный, чем я думал.
      Я прибыл на место - это в двух милях к югу от Эшера. Дом интересен по архитектуре, стоит довольно далеко от дороги, к нему ведет извилистая подъездная аллея, обсаженная с двух сторон вечнозеленым кустарником. Это старинное ветхое здание, явно нуждающееся в ремонте. Когда мои вещи выгрузили на заросшую травой дорожку перед заляпанной выцветшей дверью, я засомневался, разумно ли поступил, отправившись к человеку, которого почти не знаю. Однако он сам открыл мне дверь и весьма сердечно меня приветствовал. Меня поручили заботам слуги, меланхоличного смуглого мужчины, который взял мой саквояж и проводил меня в отведенную мне спальню. Дом был какой-то мрачный. Ужинали мы наедине, и хотя хозяин изо всех сил старался меня развлечь, мысли его, казалось, все время блуждали где-то далеко, да и говорил он так бурно и невразумительно, что я с трудом его понимал. Он не переставая барабанил пальцами по столу, грыз ногти и выказывал другие признаки нервного возбуждения. Сам обед не был ни хорошо сервирован, ни хорошо приготовлен, а присутствие мрачного безмолвного слуги никак не способствовало оживлению обстановки. Могу заверить вас, что много раз в течение этого вечера меня посещала мысль, что надо изобрести какой-нибудь благовидный предлог и вернуться домой в Ли.
      Мне вспоминается одна деталь, которая может иметь отношение к тому делу, которое вы, господа полицейские, расследуете. Тогда я не придал этому значения. Когда обед подошел к концу, слуга подал хозяину записку. Я заметил, что после этого тот стал еще более мрачен и дик, чем раньше. Он оставил попытки поддерживать разговор и сидел теперь, без передышки куря сигареты и погрузившись в собственные мысли, ни словом не обмолвился, о чем думает. Около одиннадцати я с радостью отправился спать. Через какое-то время Гарсия заглянул ко мне в комнату - я к тому времени уже погасил свет - и спросил, не звонил ли я. Я ответил, что нет. Он извинился, что побеспокоил меня в столь поздний час - было, как он сказал, около часа ночи. После этого я крепко заснул до утра.
      Теперь подхожу к самой любопытной части моей истории. Когда я проснулся, было уже совсем светло. Взглянув на часы, я увидел, что уже около девяти утра. Я особо оговорил накануне, чтобы меня разбудили в восемь, и был очень удивлен такой забывчивостью. Вскочив, я позвонил слуге. Никакого отклика. Я снова и снова дергал шнур звонка. Результат был все тот же. Тогда я решил, что звонок сломан. Кое-как одевшись, я в отвратительном настроении поспешил вниз, чтобы попросить теплой воды для умывания. Представьте себе мое изумление, когда я обнаружил, что там никого нет. Я вышел в коридор и громко крикнул. Никто не отозвался. Тогда я обошел все комнаты. Нигде не было ни души. Вечером хозяин показывал мне, где его спальня. Я постучал в дверь. Ответа не было. Я повернул ручку и вошел. Комната была пуста, кровать - застелена. Гарсия исчез вместе с остальными. Все три иностранца - хозяин, лакей и повар - исчезли! Так окончился мой визит в Вистерия-Лодж.
      Холмс усмехнулся и потер руки, мысленно добавив этот странный инцидент к своей коллекции необычайных происшествий.
      - Ваша история, насколько я понимаю, совершенно уникальна, - сказал он нашему посетителю. - Можно спросить вас, сэр, что вы делали дальше?
      - Я был разъярен. Сначала мне пришло в голову, что я стал жертвой какого-то странного и нелепого розыгрыша. Я сложил вещи, захлопнул за собой входную дверь и с саквояжем в руках отправился в Эшер. Явившись в контору братьев Аллен, управляющих земельной собственностью в тех местах, я узнал там, что дом, который я только что покинул, сдан в аренду. Мне пришло в голову, что вряд ли его сняли ради того, чтобы меня разыграть, и что суть дела, скорее всего, в том, что хозяин скрылся, чтобы не платить за аренду. Март на исходе как раз конец квартала. Однако оказалось, что это не так. Агент поблагодарил меня за предупреждение, но сказал, что арендная плата уже внесена авансом. Тогда я отправился в Лондон и посетил испанское посольство. Этого человека там не знали. Потом я зашел к Мелвиллу, в чьем доме впервые повстречал Гарсию, но выяснилось, что тот знал его едва ли не хуже, чем я сам. Наконец, получив от вас ответ на свою телеграмму, я пришел к вам, поскольку слышал, что вы человек, способный дать хороший совет в трудной ситуации. Однако из того, что вы здесь сказали, инспектор, я понял, что вы можете продолжить мой рассказ и что произошла какая-то трагедия. Могу заверить вас, что каждое сказанное мною слово - чистая правда и что, кроме того, что я сейчас рассказал, мне больше не известно ничего о судьбе этого человека. Мое единственное желание - помогать закону чем только возможно.
      - У меня нет сомнений в этом, мистер Скотт Экклз, - ответил инспектор Грегсон весьма дружелюбным тоном. - Совершенно никаких сомнений. Должен сказать, что все в вашем рассказе соответствует фактам, которыми располагаем мы. Например, записка, которую принесли во время обеда. Вам удалось заметить, куда она делась?
      - Удалось. Гарсия скомкал ее и швырнул в камин.
      - Что вы на это скажете, мистер Бэйнс?
      Сельский детектив был полным коренастым рыжеволосым мужчиной, чье лицо не выглядело грубым только из-за необычайно светлых глаз, почти скрытых бровями и массивными складками щек. Лениво улыбнувшись, он вынул из кармана мятую выцветшую бумажку.
      - Там была каминная решетка, мистер Холмс. Он не добросил бумажку до огня, и я вытащил ее невредимой из-под решетки.
      Холмс одобрительно улыбнулся:
      - Вы, должно быть, весьма тщательно осматривали дом, если нашли такой крохотный клочок бумаги.
      - Да, мистер Холмс. Таков мой метод. Прочесть записку, мистер Грегсон?
      Лондонский инспектор кивнул.
      - Она написана на обычной бумаге кремового цвета без водяных знаков размером в четверть листа. Отрезана двумя надрезами маленьких ножниц. Записка была сложена в три приема и запечатана фиолетовым воском, причем печать приложили второпях, а затем прошлись по сгибам бумаги каким-то гладким предметом овальной формы. Адресована она мистеру Гарсия из Вистерия-Лодж. Текст таков: "Наши обычные цвета - зеленый и белый. Зеленый - открыто, белый заперто. Второй этаж, первый коридор, седьмая дверь справа, зеленая занавеска. Бог в помощь. Д." Почерк женский, написано ручкой с тонким пером, однако адрес написан либо другой ручкой, либо вообще другим человеком. Буквы более жирные, да и нажимали на перо, как видите, сильнее.
      - Весьма интересная записка, - сказал, проглядев ее Холмс. - Должен сделать вам комплимент, мистер Бэйнс, за то, что, изучая ее, вы уделили столько внимания деталям. Могу добавить лишь несколько мелких штрихов. Гладкий овальный предмет - это, без сомнения, запонка - что еще может иметь такую форму? Ножницы, которыми отрезали бумажку, - кривые маникюрные ножницы. Кроме того, что надрезы короткие, ясно видно, что они слегка кривые.
      Сельский инспектор усмехнулся.
      - Я-то уж решил, что выжал из записки все, что можно, но вижу, что можно было и больше, - ответил он. - Должен заметить, я мало что понял из текста записки, кроме того, что затевалось какое-то дельце и, как всегда, замешана была женщина.
      Мистер Скотт Экклз во время этого диалога нетерпеливо ерзал на стуле.
      - Очень рад, что вы нашли записку, поскольку это подтверждает мои рассказ, - сказал он. - Однако прошу заметить, я так и не услышал, что сталось с мистером Гарсия и с его слугами.
      - Что касается Гарсия, - отозвался Грегсон, - дать ответ легко. Сегодня утром он был найден мертвым на Окшоттском пустыре, примерно в миле от своего дома. Голова его совершенно расплющена при помощи какого-то тяжелого предмета, например, мешка с песком или чего-то еще в том же роде, чем нельзя нанести глубокую рану, но можно разбить череп. Сперва его, очевидно, оглушили сзади, но нападавший продолжал бить его еще долго после того, как он умер. Это был какой-то приступ бешенства. Преступник не оставил никаких следов и вообще ничего, что могло бы служить уликой.
      - Жертву не ограбили?
      - Нет, даже не пытались.
      - Все это очень скверно, просто ужасно, - недовольным тоном произнес мистер Скотт Экклз, - но, по-моему, вы неоправданно сурово поступаете со мной. Я ведь не виноват, что моему гостеприимному хозяину вздумалось предпринять ночную прогулку, во время которой его и постиг этот весьма печальный конец Почему же вы решили, что в это дело замешан я?
      - Очень просто, сэр, - ответил инспектор Бэйнс. - Единственным документом, обнаруженным в карманах убитого, было ваше письмо, в котором говорится, что вы собираетесь провести с ним тот самый вечер, когда он был убит. Именно по конверту от этого письма мы и установили имя и адрес убитого. Мы добрались до его дома в десятом часу и не нашли там ни вас, ни кого-либо еще. Я телеграфировал мистеру Грегсону, чтобы он разыскал вас в Лондоне, пока я осматриваю дом в Вистерия-Лодж. Затем я сам приехал в город, присоединился к мистеру Грегсону - и вот мы здесь.
      - По-моему, - вставая, сказал Грегсон, - нам лучше всего вернуть это дело в официальное русло. Вам надо пройти с нами в Скотленд-Ярд, мистер Скотт Экклз, чтобы мы могли получить ваши показания в письменном виде.
      - Разумеется, я немедленно отправлюсь туда с вами. Считаю себя вашим клиентом, мистер Холмс. Очень прошу вас не жалеть денег и трудов, чтобы добраться до истины.
      Мой друг повернулся к сельскому инспектору.
      - Надеюсь, вы не будете возражать против нашего с вами сотрудничества?
      - Почту за честь, сэр.
      - Вы выказали немалую расторопность и деловитость во всех своих действиях. Могу я узнать, есть ли какие-то данные о том, в котором часу был убит этот человек?
      - Труп лежал там с часу ночи. В это время начался дождь, а умер он, без сомнения, до этого.
      - Но ведь это совершенно невозможно, мистер Бэйнс! - воскликнул наш клиент. - Голос Гарсии ни с чем не спутаешь. Готов поклясться, что именно он заходил ко мне в спальню и говорил со мной в это самое время.
      - Факт очень интересный, но, без сомнения, невозможный, - с улыбкой сказал Холмс.
      - У вас есть какая-нибудь гипотеза? - спросил Грегсон.
      - Дело не кажется мне очень уж сложным, хотя в нем, конечно, есть некоторые необычные и интересные детали. Необходимо выяснить еще немало фактов, прежде чем я возьму на себя смелость высказать свое определенное и окончательное мнение. Кстати, мистер Бэйнс, нашли вы в доме еще что-нибудь примечательное?
      Инспектор бросил на моего друга какой-то странный взгляд.
      - Нашли, - ответил он. - Там была парочка о-очень любопытных предметов. Может быть, когда я закончу свои дела здесь, вы возьмете на себя труд выбраться к нам и сообщить мне свое мнение о них?
      - Я всецело в вашем распоряжении, - сказал Холмс и дернул шнур звонка. Проводите джентльменов, миссис Хадсон, и будьте добры, пошлите мальчика отправить эту телеграмму. Пусть оплатит ответ.
      После ухода посетителей мы некоторое время сидели молча. Холмс сосредоточенно курил, насупив брови так, что они нависли над его проницательными глазами, затем характерным для него жестом энергично мотнул головой, наклонив ее вперед.
      - Ну что, Уотсон, - спросил он, неожиданно повернувшись ко мне, - что вы об этом думаете?
      - Об этой мистификации мистера Скотта Экклза - ничего.
      - А об убийстве?
      - Ну, если рассматривать его в связи с исчезновением слуг убитого, то похоже, что они были каким-то образом причастны к убийству и сбежали от правосудия.
      - Это, конечно, возможная точка зрении. Но если следовать ей, то очень странно, согласитесь, что двое слуг, будучи в заговоре против хозяина, нападают на него в ту самую ночь, когда у него гость, тогда как им никто не мешает сделать это в любую другую ночь на этой неделе.
      - Тогда зачем они убежали?
      - Вот именно, зачем они убежали? Это важнейший факт. Дру гой важный факт странное происшествие с нашим клиентом. Скот том Экклзом. Итак, дорогой Уотсон, способен ли человеческий разум предложить гипотезу, объяснявшую бы оба эти важнейших факта? Если найдется такая, которая объяснит к тому же существование этой таинственной записки с ее весьма странной фразеологией, что ж, в таком случае примем ее, так и быть, в качестве временной гипотезы. Если же новые факты, которые мы добудем в ходе расследования, будут укладываться в общую схему, то наша гипотеза может постепенно превратиться в разгадку тайны.
      - А у нас есть гипотеза?
      Холмс откинулся назад в своем кресле, полузакрыв глаза.
      - Вы должны признать, дорогой Уотсон, что никакого розыгрыша там быть не могло. Как показали последствия, затевалось страшное дело, и приглашение Скотта Экклза в Вистерия-Лодж имеет к этому некоторое отношение.
      - Но какое?
      - Давайте проанализируем события по порядку. Какой-то неестественной, если присмотреться, выглядит эта странная и внезапная дружба между молодым испанцем и Скоттом Экклзом. Именно первый из них форсировал события. Он навестил Экклза в предместье на другом конце Лондона чуть ли не на следующий день после того, как познакомился с ним, и завязал такие близкие дружеские отношения, что залучил его к себе в Эшер. Итак, чего же он хотел от Экклза? Зачем тот был ему нужен? Лично я не считаю его человеком обаятельным. Он не особенно умен и, в общем-то, не пара быстрому разумом латинянину. Почему тогда именно он был выбран из всех окружавших Гарсию людей как наиболее подходящий для какой-то определенной цели? Есть ли у него хоть какое-то незаурядное качество? На мой взгляд, есть. Он является воплощением британской респектабельности; это тот самый человек, чьи свидетельские показания смогут убедил" другого британца. Вы, наверное, заметили, что оба инспектора ни на минуту не усомнились в его показаниях, хотя те были довольно необычны.
      - Но что он должен был засвидетельствовать?
      - В данном случае - ничего, но если бы дела обернулись по-другому, то очень многое. Так я понимаю этот случай.
      - Наверное, он должен был подтвердить его алиби?
      - Конечно, дорогой Уотсон, он должен был именно засвидетельствовать его алиби. Предположим, что все обитатели Вистерия-Лодж - соучастники в некоем заговоре. Дело, каково бы оно ни было, должно было быть сделано до часа ночи. Немного передвинув стрелки часов, они могли отправить спать мистера Экклза раньше, чем он думал, но в любом случае очевидно, что, когда Гарсия зашел к нему и сказал, что уже час ночи, на самом деле было около двенадцати. Если Гарсия собирался сделать то, что он хотел, и вернуться к часу ночи, ему нужно было хорошее алиби, оградившее бы его от любых обвинений. Вот он и использовал этого безупречного британца, готового присягнуть в любом суде, что обвиняемый до упомянутого часа не выходил из дома. Так он пытался обезопасить себя на крайний случай.
      - Да-да, понятно. Но почему исчезли другие?
      - У меня пока нет всех необходимых фактов, хотя думаю, что объяснить это будет не так уж трудно. Высказывать догадки, не имея данных, - неправомочно.
      - А записка?
      - Какой там текст? "Наши обычные цвета - зеленый и белый". Что-то напоминающее о скачках. "Зеленый - открыто, белый - заперто". Это, без сомнения, сигнал. "Второй этаж, первый коридор, седьмая дверь справа, зеленая занавеска". Очевидно, уславливаются о встрече. За всем этим может стоять ревнивый муж. Во всяком случае, предприятие явно было рискованным, иначе она не написала бы "Бог в помощь". "Д" - без сомнения, ее имя.
      - Этот человек - испанец. Думаю, что "Д" означает Долорес, очень распространенное в Испании имя.
      - Хорошо, Уотсон, очень хорошо, но в данном случае не годится. Испанка писала бы испанцу по-испански. Та же, кто написала эту записку, несомненно, англичанка. Что ж, нам остается набраться терпения и ждать, пока этот блистательный инспектор заедет за нами. Пока же можем возблагодарить судьбу, которая избавила нас на несколько часов от невыносимо томительных мук безделья.
      Еще до возвращения сельского инспектора пришла телеграмма - ответ на ту, которую послал Холмс. Он прочел ее и собирался было вложить в свою записную книжку, но поймал мой вопрошающий взгляд. Засмеявшись, он бросил мне ее через стол.
      - Мы, кажется, будем вращаться в высших сферах, - прокомментировал он.
      Телеграмма представляла собой список имен и адресов:
      "Лорд Хэррингби, имение "Глубокая лощина"; сэр Джордж Фоллиот, "Окшоттские башни"; мистер Хайнес Хайнес, мировой судья, "Пурди-Плэйс"; мистер Джеймс Бейкер Уильяме, "Фортон-Олд-Холл"; мистер Хендерсон, "Высокие своды"; преподобный Джошуа Стоун, "Нижний Уолслинг".
      - Самый обычный способ сузить поле деятельности, - сказал Холмс. Несомненно, Бэйнс с его методичным умом уже разработал похожий план.
      - Я все-таки не понимаю...
      - Вспомните, дружище, мы ведь уже пришли к выводу, что в записке, полученной Гарсией, назначено свидание или тайная встреча. Если самое простое толкование текста и есть самое правильное, то для того, чтобы попасть на это свидание, ему надо было подняться на второй этаж и разыскать в коридоре седьмую по счету дверь. Все это совершенно определенно указывает на то, что дом этот очень велик. Ясно также, что он не может быть более чем в одной-двух милях от Окшотта, поскольку Гарсия шел именно в том направлении и надеялся, если я правильно толкую факты, успеть все сделать и вернуться назад в Вистерия-Лодж в такое время, чтобы не сорвалось его алиби, действительное до часа ночи. Поскольку больших зданий поблизости от Окшотта, очевидно, не так уж много, я применил обычный свой метод и, написав земельным агентам, которых назвал Скотт Экклз, попросил их прислать мне список таких зданий. Он-то и содержится в этой телеграмме, так что среди этих данных может оказаться другой конец нити, образовавшей весь этот запутанный клубок.
      Было уже почти шесть часов, когда мы в сопровождении инспектора Бэйнса попали в Эшер, чудесную деревушку в графстве Серрей.
      Мы с Холмсом взяли с собой все необходимое для ночлега и сняли уютную комнату в деревенской гостинице под названием "Бык". Наконец мы были готовы составить компанию инспектору и нанести визит в Вистерия-Лодж. Был холодный, сумрачный мартовский вечер, дул пронизывающий ветер, мелкий дождь хлестал в лицо; в общем, обстановка вполне соответствовала дикой местности по обеим сторонам дороги и трагедии, происшедшей там, куда мы шли.
      Часть II
      OИГР ИЗ САН-ПЕДРО
      Пройдя пару миль по этим холодным, наводящим уныние местам, мы подошли к деревянным воротам, за которыми открывалась мрачная каштановая аллея. Извилистая подъездная дорога привела нас к погруженному во тьму невысокому зданию, казавшемуся черным как смоль на фоне серовато-синего неба. В окне слева от входа мерцал тусклый огонек.
      - Я оставил там констебля, - сказал Бэйнс. - Постучусь-ка я в окно.
      Он пересек газон и пару раз негромко стукнул по стеклу. Сквозь мутное стекло я с трудом разглядел сидящего на стуле перед камином мужчину. Вдруг он мгновенно вскочил, и я услышал раздавшийся в комнате испуганный крик. Через несколько секунд дверь открыл белый как мел, тяжело дышавший полисмен; свеча дрожала в его трясущихся руках.
      - В чем дело, Уолтерс? - резким тоном спросил Бэйнс.
      Полисмен вытер лоб платком и испустил протяжный вздох облегчения.
      - Хорошо, что вы пришли, сэр. Вечер тянулся бесконечно, а нервы мои оказались не такими крепкими, как я думал.
      - Ваши нервы, Уолтерс? Вот уж не думал, что мне придется обсуждать вопрос, есть ли у вас нервы.
      - Понимаете, сэр, дом этот пустой, стоит на отшибе, да еще жуткие предметы на кухне. Когда вы постучали в окно, я подумал, что он пришел снова.
      - Кто пришел снова?
      - Дьявол, сэр, насколько я могу судить. Он подходил к окну.
      - Кто подходил к окну и когда?
      - Часа два назад. Уже почти стемнело. Я сидел на стуле и читал. Не знаю, что заставило меня поднять голову. За окном виднелось лицо, глядевшее на меня сквозь стекло. Господи, сэр, что это было за лицо! Оно будет сниться мне по ночам - Да успокойтесь вы, Уолтерс. Разве так должен докладывать полисмен?
      - Вы правы, сэр, я все понимаю, но я был потрясен, сэр, и бесполезно это отрицать. Лицо не было черным, сэр, но и не было белым. Затрудняюсь сказать, какого оно цвета. Может быть, такой оттенок получится, если смешать глину с молоком. Теперь о его размерах: оно вдвое больше вашего, сэр. Выглядело оно так: большие выпученные горящие глаза и ряд белых зубов, как у хищного зверя. Говорю вам, сэр, я не мог ни шевельнуть пальцем, ни вздохнуть, пока он не повернулся и не исчез. Я выбежал из дома и осмотрел кустарник, но там, слава Богу, никого не было.
      - Если бы я не знал, что вы добросовестный сотрудник, Уолтерс, то после всего этого стал бы очень плохо о вас думать. Если даже это был дьявол собственной персоной, стоящий на посту констебль не должен благодарить Бога за то, что не смог его изловить. Надеюсь, все это - не одни лишь ваши галлюцинации и расстроенные нервы?
      - Ну уж это, по крайней мере, легко проверить, - сказал Холмс, зажигая свой карманный фонарик. - М-да, - начал он свой доклад, после того как бегло осмотрел газон, - ботинки, должен вам сказать, пятидесятого размера. Если он сложен соразмерно, это, очевидно, настоящий великан.