Теперь вопрос — до какого размера уменьшать при пересъемке или копировании? До 5 на 8?
      Если я что-то делаю неправильно, то есть, в неправильной последовательности — не пугайтесь. Я ничего не буду предпринимать конкретного и ни на какие расходы не пойду, не получив от Вас указаний.
      Значит — нудно повторяю — еду с фотографом к Неизвестному, смотрю материалы, узнаю, что можно выносить из дома, а что нельзя, после чего делаю калькуляцию и подробно сообщаю все Вам.
      Лена Вашей справкой (насколько я знаю) не воспользовалась, получив аналогичную в каком-то другом месте, а Вашу — мы Вам для спокойствия вышлем следующим письмом, просто Лена сейчас гуляет с младенцем, который абсолютно прекрасен.
      Всем привет и объятия,
      Ваш С. Довлатов.

* * *

       Ефимов — Довлатову
       25 сентября 1982 года
 
      Дорогой Сережа!
      С трепетом вкладываю в конверт сигнальный образец «Зоны»: примет ли Ваш утонченный вкус цвет обложки? Хотя все было точно оговорено и это тот самый цвет, в который Вы ткнули пальцем в книжке Зерновой, когда были здесь в гостях, все-таки тревожно: я верю в искренность Ваших эстетических терзаний и очень бы не хотел огорчить Вас. Ну?.. что?.. приемлет душа?.. Нет?..
      Все остальное как будто в порядке: расположение текста на странице, формат, качество печати, бумага. Остальные 199 экз. прибудут медленной скоростью. Как Вы уже знаете, мы с Мариной едем в Вашингтон на конференцию и будем продавать книги направо и налево. Я рад этой книге. (Забыл в свое время написать, что из добавившихся кусков — отступление про лагерный язык — самый лучший.)
      Спасибо за все хлопоты с Неизвестным. После Ваших писем и после разговоров с местными печатниками я понял, что единственный разумный вариант: просить у Эрнста оригиналы на три месяца. Что я и делаю в письме к нему. Если удастся, я постараюсь приехать на день из Вашингтона (между 14 и 17 октября), чтобы забрать их. Если нет — буду просить Вас осуществить эту операцию с тем, чтобы отправить все ко мне заказным-страхованным. Наверное, я не совсем ясно упомянул в своем письме, что все гравюры я видел у него, так что понимаю, о чем идет речь и что мне нужно.
      У нас все нормально и спокойно. А вот наш друг Марк Подгурский так врезался во встречную машину, что его увезли в госпиталь, а машину — прямо на свалку (куплена всего три года назад новенькой). Но сам, кажется, отделался пустяками (сломанное ребро, стекло в глазу).
      Всего доброго, поздравляю (все же грех жаловаться — выходит по книге в год), дружески,
      Игорь.

* * *

       Довлатов — Ефимову
       4 октября 1982 года
 
      Дорогой Игорь!
      Еще раз, теперь уже, так сказать — официально, на бумаге: огромное Вам и Марине спасибо, книжка, по-моему, выглядит довольно симпатично, во всяком случае так, как мне хотелось, но даже всеобъемлюще ироничный Бахчанян, сам автор десятков обложек — похвалил и говорит, что похоже на русский авангард из собрания Костаки.
      Ошибка единственная, пропущенная мной, Леной и мамой, на 60-й странице: «Америка для нас была подобнО Карфагену или Трое…» А надо подобнА.
      Я написал и сегодня буду читать передачу об Арановиче и его книге, она мне понравилась, хотя он ничего не нашел — ни барельефа с надгробья, ни куда девалась Екатерина II.
      С. Довлатов.

* * *

       Довлатов — Ефимову
       14 октября 1982 года
 
      Дорогой Игорь!
      Я чуть было не прикатил в Вашингтон с Ильёй Захаровичем [Серманом], главным образом для того, чтобы заверить в Сов. представительстве некоторые бумаги (моя мать получила наследство в Союзе), но по разным причинам эта поездка откладывается. Тем не менее я счел целесообразным отправить в багажнике машины, везущей Сермана, продукцию Эрнста Неизвестного.
      1. Дело в том, что альбом его рисунков чрезвычайно тяжел и громоздок, обыкновенная посылка не годится, там какие-то лимиты на объем, нужно обращаться в какое-то другое, неизвестное мне учреждение, что-то вроде «Московской-товарной», где отправляют рояли и диваны. И стоило бы это дороже. Короче, я решил сунуть это в багажник, как следует упаковав, и отправить в расчете на то, что Илья Захарович, разумеется, к этому тюку не прикоснется. Вы, очевидно, на машине, книги распродадите и увезете чемодан.
      2. Неизвестный взял с меня расписку в получении всех этих материалов, и поэтому я Вам их для порядка перечисляю:
      а. Альбом из 29 листов.
      б. Толстая книга.
      в. 40 (сорок, подсчитайте) литографий.
      г. Зирокс общего вида «Древа жизни».
      3. В Нью-Йорке вышел и довольно бойко продается бульварный журнал «Петух», который выпустил некий Консон, а верстку и оформление делал я. Посылаю Вам 40 экземпляров. Если захотите их продавать — желательно получить как минимум 1 доллар с экземпляра, два остаются «Эрмитажу». Причем так: 30 экземпляров положите на продажу, а 10 можете, если Вам не трудно, раздать симпатичным людям — славистам, вдруг подпишутся. Аксенову я выслал экземпляры по почте, Суслову передал в руки. Так что, им не давайте, лучше — американцам.
      Надеюсь, Вас не очень затруднит то, что Неизвестный прибудет не домой, а в Вашингтон, а также — возня с журналом.
      Получил несколько одобрительных отзывов на «Зону» — от Копелева, Виктора Германа (это американец, просидевший 20 лет на Колыме) и от других, менее выдающихся товарищей, кстати, и Серман, в общем — похвалил. И Петя с Сашей. Любопытно отметить, что я послал книжку в 38 адресов, трем американцам и 35 — русским, письменно меня поблагодарили три человека: Виктор Герман, Анн Фридман и Эндрю Вайле — все трое американцы. 35 соотечественников, естественно, молчат.
      Привет Марине, деткам и всем общим знакомым. Подтвердите каким-то образом получение груза.
      Обнимаю.
      С. Довлатов.

* * *

       Довлатов — Ефимову
       Ноябрь 1982 года
 
      Игорь!
      Я отослал «Зону» более чем по 50 адресам (людям, которые сами все равно не купили бы и не заказали — писателям и мыслителям), человек шесть, включая такого умного дядьку, как Дональд Фини, обещали написать рецензии, хвалили больше других — Копелев, Эткинд… Обругал (пока) один Гладилин, сказал, что мало дерзости и нет «бешенства эксперимента».
      С.

* * *

       Довлатов — Ефимову
       9 ноября 1982 года
 
      Дорогой Игорь!
      Посылаю Вам очередную халтуру на тему «Эрмитажа» [радио-скрипт «Русский политический детектив»]. Качество низкое. Единственный смысл этих передач (для Вас, поскольку я получаю за это 100 долларов) в том, что они широко обсуждаются в Союзе. «Свободу» поймать очень трудно, гораздо труднее, чем «Голос» и «Бибиси», но все равно, стоит одному человеку услышать, и назавтра все Ваши друзья в Москве и Ленинграде будут об этом знать. Я переписываюсь с 5–7 людьми в СССР и убедился, что передачи доходят, тем более что их повторяют, как правило, два-три-четыре раза.
      Пусть Вам не покажется беспринципным то, что я написал об «Архивах» в связи с расхождениями этого текста и предыдущих оценок, наоборот, я веду себя очень принципиально, принцип же заключается в том, что изнутри, по-товарищески, можно все обсуждать и говорить неприятные вещи, но вовне, наружу — следует представлять друзей в лучшем свете, поскольку все мои друзья заведомо и окончательно гениальные, и сомнение в этом я могу выражать только в разговоре с этими самыми друзьями. И наконец, для посторонних я не хочу сравнивать Ваш детектив с «Бесами» и «Преступлением и наказанием», что же касается детективов Тополя с Незнанским, и тем более Любина, то Ваша книга в 4 000 000 раз лучше, хотя бы одним лишь отсутствием пошлости.
      Далее. Если Вы хоть как-то заинтересованы в регулярном освещении новинок «Эрмитажа», присылайте мне, пожалуйста, новые книги, скажем Елагина, я их присваивать ни в коем случае не буду, а лишь (очень бегло и аккуратно) перелистаю, а затем присовокуплю к небольшим залежам ваших книг, которые у меня хранятся и к которым я уже присовокупил Арановича, Озерную и т. д. Короче, вышлите 2–3 последних книжки, они будут освещены и возвращены.
      Я разослал около ста (может, больше) экземпляров «Зоны», получил как формальные, так и не формальные отзывы, двое американцев договорились со славистскими изданиями о рецензиях и т. д.
      Ваша мама всем понравилась, а ее комплименты относительно «Зоны» доставили мне много радости, я воспринял Анну Васильевну в качестве прообраза широкой читательской аудитории.
      Книга Вайля и Гениса [»Современная русская проза»], когда я ее перечитал уже в виде книги, понравилась мне меньше, чем в виде статей и отдельно взятой фактуры, жанр и категория ее все же очень неясны, в комментариях и справках заметен произвол и т. д. Не говоря о том, что книгой будут недовольны все пишущие люди, как бездарные, так и даровитые, даровитых они критикуют, а бездарных не упоминают. И вообще, чего стоит одна справка насчет Люды Штерн — «Л.Штерн, 1935 г. р. — пишет в традициях молодежной прозы…»
      Но сделана (Вами) книжка очень хорошо, а облик книг становится все лучше, включая «Архивы», небось не дали свою фотографию бледно-розового цвета, это все мое влияние.
      Как там наш «Петух»? Консон говорит, что журнальчик продается по нынешним временам не так уж плохо, тысячи полторы он распродал.
      Всем привет. Обнимаю.
      С. Довлатов.

* * *

       Ефимов — Довлатову
       15 ноября 1982 года
 
      Дорогой Сережа!
      Спасибо за рекламу. Жалко лишь, что эти передачи, отзвучав, исчезают в межзвездном пространстве. Нельзя ли использовать их более эффективно? То есть, после радио посылать еще и в журналы или газеты («Континент», «Посев», «НРС», «Русская мысль»). Я знаю, что в рецензиях всегда нехватка. (Если решите попробовать, исправьте на 4-й внизу: «Архивы…» названы «Как одна плоть».)
      Посылаю две наши новые книжки — Елагина и Армалинского. Рецензент получает их в подарок в личную библиотеку.
      Жаль, что Вам не понравилась «Совр. русская проза». Нам она до сих пор нравится, и это тем более парадоксально, что главное внимание в ней уделено авторам, которых я просто не переношу — Синявскому и Зиновьеву (последний просто скучный и бездарный шут, с таким не дай Бог оказаться вместе в купе поезда), а писатель Ефимов существует лишь в подстрочных примечаниях. Вы сочувствуете Люде по поводу «справки», а она, не зная того, уже отплатила Вам за это псевдосочувствие, говоря:
      «Ну как это было можно сравнить Сережу с пятаком, который всем нравится». (От червонца — какая инфляция!)
      С «Петухом» не знаем, что делать — это совсем не наша епархия. В Вашингтоне продали один экземпляр его, а кому еще предлагать — не знаем. Да и сил нет этим заниматься. Мои девочки читали — не смеялись.
      И наконец, самое главное: движется ли повесть «Заповедник»? Хотя бы в уме? Хотя бы в смутных планах? Для подстегивания: уже идут заказы на нее.
      Спасибо за хлопоты с моей маманей, она заболела Нью-Йорком.
      Всего доброго, приветы родне,
      Ваш Игорь.

* * *

       Довлатов — Ефимову
       17 ноября 1982 года
 
      Дорогой Игорь!
      Посылаю Вам для архива 2 рецензии [на книгу «Зона»], одну (совершенно беспомощную, по-моему) написал Эйкалович под псевдонимом — Валин и послал ее Роману Гулю, который безусловно рецензию не напечатает. Я посоветовал в случае неудачи передать в «НРС», поскольку Седых сделал за последнее время несколько миролюбивых жестов, короче — там будет видно. Вторую написал профессор из Теннеси — Дональд Фини по договоренности с «Славик ревю», она получше и с некоторым пониманием. Между прочим, он коммунист, друг Воннегута и Мейлера, но в личном общении симпатичный и добродушный человек.
      Обнимаю вас всех. Как идут дела?
      Нас с Леной судят за те 10 000, которые мы брали для Меттера и которые успели превратиться в 12 600. Суд мы безусловно проиграем. Меттер — жуткий негодяй.
      Ваш С. Довлатов.

* * *

       Ефимов — Довлатову
       20 ноября 1982 года
 
      Дорогой Сережа!
      Все же рецензии неплохие. У Фини очень профессионально написано, и «Славик ревью» — читаемый журнал. У Эйкаловича очень трогательный конец («Эх, жаль мало страниц!»). Рано или поздно где-нибудь он ее пристроит.
      Кстати, забыл написать в последнем письме, что сравнение моих «Архивов…» с «Гиперболоидом…» справедливо и правомочно, но я-то предпочел бы, чтобы меня сравнивали с Ле Карре и Грэмом Грином. Хотя, при Вашем равнодушии к детективам, Вы их небось и не читали?
      Ваша тяжба по поводу 12 000 дол. — это кошмар какой-то. Как Вы могли поддаться Меттеру и влезть в такую аферу? Единственное утешение в этой истории: что американский закон не дремлет и обдурить дядю Сэма все еще не так просто.
      Наконец, самое главное.
      Меня попросили выступить в столице штата на митинге «Эмнисти Интернэшнл». Я собираюсь говорить о Рогинском и Азадовском. Не пришлете ли мне копии тех материалов, которые были о них в «НА». У Вас ведь, кажется, хранятся полные подшивки? Не осталось ли в редакции фотографий? Может быть, я успел бы увеличить их здесь и превратить в плакат. Если это затруднительно или очень плохо со временем, дайте знать. Я тогда попробую найти в местных библиотеках.
      Вчера ездили в Детройт, смотрели фильм про Высоцкого. Интересно было увидеть на экране знакомых знаменитостей. Две истории там особенно запомнились: как Высоцкий приехал в 2 часа ночи к Аксенову в пору травли и предложил ему 1000 рублей в подарок, чтобы он «не менял свой образ жизни»; как он недели мучился из-за того, что обожаемый им киноактер Чарльз Бронсон, к которому он кинулся на веранде отеля, сказал, не оборачиваясь: «Го эвэй» [Go away = пошел прочь]. Фильм возит Палей и, кажется, неплохо зарабатывает, зал был полон. Это не тот ли, который химичил с телевидением в Нью-Йорке?
      Ночевали в шикарном новом доме у Либерманов, от них Вам большой привет.
      Ну, и… «Заповедник»? Может быть, мне следует вогнать Вас в кабальную ситуацию, наподобие той, в которой бы Достоевский с «Игроком»?
      Да, еще: увидел сборник стихов и песен Высоцкого изданный под редакцией А.Львова в издательстве «Литературное зарубежье» (Нью-Йорк) в 1981 году, директор — Берест. Это они всерьез? Издали что-нибудь еще?
      Всех благ, победы в суде,
      Ваш Игорь.

* * *

       Довлатов — Ефимову
       24 ноября 1982 года
 
      Дорогой Игорь!
      Книжки (Елагина, Армалинского) получил, обе довольно хорошо выглядят, Елагин — лучше, по-моему, о Елагине я обязательно сделаю передачу, об Армалинском же писать — рука не поднимается, и стихи гнусны, и сам поганый человек, да еще и в суд на меня хотел подать из-за какой-то непостижимой ерунды — кусок обложки его книги был воспроизведен в «НА», подоплека же — ущемленное самолюбие, короче, ну его к черту, а Елагин вполне пристоен и даже, говорят, алкоголик. Еще одна просьба, я давно вставил в заявку книгу Суслова «Дорога к морю» (?), не могли бы Вы ее прислать, причем довольно быстро, передачу я сдаю через три с половиной недели, надо было раньше попросить. Книгу верну, как, впрочем, и Елагина с Армалинским. Суслов уже заявлен, если не пришлете, придется ехать в магазин «Черное море» или в «Руссику», кстати, почему ни «Зоны», ни «Архивов» в «Черном море» нет?
      Радио-скрипты эти я решительно не представляю, где бы можно было напечатать («НРС», «Континент», «НА», «НГ», — все это отпадает). Кроме того, уж очень поспешно и банально они написаны, для эфира еще как-то сходит, а для вечности — позорно, если же под псевдонимом, то спросят почему? Зачем посылаешь то, чего стыдишься? И т. д. Надо подумать, а лучше всего было бы — улучшить качество радиопередач, но тогда они сожрут все мое время, я сейчас делаю по 3–4 штуки в неделю. Кстати, к Новому году мне заказали большое (на полчаса) обозрение издательских дел, я Вам специально буду звонить, советоваться.
      Книжка Вайля и Гениса мне нравится, даже очень нравится, но меньше, чем нравилась в рукописи, все-таки это не книга о русской прозе, а сборник статей, многие из которых кажутся мне замечательными, например, о Владимове, но предмета целиком книга не охватывает, и не всегда есть соразмерность фигур, а то, что Вы не только занялись этой книгой (при явном невнимании авторов к Вашему творчеству), но и любовно ее редактировали, очень даже всеми отмечено и, более того, несколько поразило самих Вайля и Гениса. Мне очень нравится их стиль, их манера, и наши вкусы часто сходятся, но они до сих пор не понимают, что я нахожу в прозе Ходасевича (благородство личности) и за что презираю Мамлеева. То, что они всерьез пишут о Юрии Милославском, например, а Вас, как Вы тонко подметили, упоминают в двух сносках, очень показательно. Они от меня, от первого, услышали, что Лев Толстой — хороший писатель, и одобрили «Хозяина и работника» лишь после того, как я час рассказывал и комментировал содержание.
      Я хорошо знаю, как Вайль и Генис читают и оценивают книги. Петя открывает неведомую ему дотоле книгу на 234 странице и говорит: «Смотри, Саня, тут написано — его щеки отливали синевой, какая банальность…» После чего они захлопывают книгу, навсегда причисляют автора к бездарностям, и выше сноски этому автору уже не подняться.
      Тем не менее их книги тоже есть в моей заявке, и Вы увидите, как бешено я буду их хвалить в своей передаче, на 95 % — искренне.
      В «Русской мысли» был кусок про Владимова, там Ваша реклама, и еще дописано три абзаца про «Зону», с похвалой.
      «Петух» выбросьте к черту. Конечно, это — говно, задумано как бульварный листок, чтобы заработать деньги. Кроме того, мне хотелось исчерпать шанс, убедиться, что бульварный журнальчик тоже не рентабелен, однако он продается, и, к сожалению, придется продолжать. К сожалению потому что возни много, а приносит все это — гроши, да и партнер (Консон) несомненная гнида. Но бросать его — неудобно, сам же я его втравил и т. д.
      25 ноября. (Продолжаю).
      «Заповедник» пока не движется. Не пугайтесь. Литературные дела обстоят так. Я закончил такую семейную хронику, под названием «Наши», это история семьи + политика, война, государство и некоторая философия жизни. В общем, через семью показаны более крупные вещи. Я давно уже пишу это все, и сначала мне очень не нравилось, а потом я вдруг написал три более удачные главы: про отца, про брата и про Лену. И все это дело несколько выровнялось. Во всяком случае Петя и Саша говорят, что это — явно лучшее из написанного мной. Примерно то же говорит и Серман.
      Дальше. Месяца четыре назад в Бостоне Карл с некоторой обидой заговорил о моих дальнейших изданиях. Я тогда сказал ему, что скоро будет готова книжка про семью, и я ему пришлю рукопись. В то время книжка мне не нравилась, и я решил, что Карл ее будет держать три года, а я как бы обижусь, и тогда вроде бы он будет передо мной виноват, книжка ему не понравится, но прямо он об этом не скажет, и, в общем, все будет хорошо. Я, действительно, не очень хочу издаваться в «Ардисе» хотя бы потому, что мне неудобно просить Карла о двух корректурах, кроме того, я предвижу, что будет много непунктуального, а значит — нервного и мучительного. И вот теперь: Карл болен, книжка готова, но она не так плоха, и отдавать ее в неизвестность, только для того, чтобы формально что-то соблюсти — мне не хочется. Короче, я написал Эллендее письмо с вопросом, занимаются ли они новыми изданиями, и с просьбой — прямо и недвусмысленно мне ответить — что и как. Я надеюсь, что она захочет отложить наши переговоры или вообще освободит меня. Тогда я сразу пришлю Вам рукопись — ознакомиться.
      Может, Вам это понравится больше, чем «Заповедник», и Вы захотите сначала провернуть эту книжку, она небольшая, 110–115 страниц (я еще не перепечатал до конца), а заказчики (даже если их больше трех) не прогадают. Если же этот вариант почему-либо исключен, или если Эллендея попросит дать рукопись ей (надеюсь, что этого не случится), тогда я сразу берусь за «Заповедник», и за 2–3 месяца его добиваю. Времени, конечно, очень мало, я сижу с 6 утра до ночи: радио, «Петух», младенец Коля, папаша и т. д., но я все сделаю, как смогу — быстрее и лучше.
      Рецензия Фини будет не в «Славик Ревю», я ошибся, а в каком-то «Ист еуропеан джорнел». Что-то в этом роде. Писал я Вам, что Фини — коммунист? Когда-нибудь расскажу о наших фантастических беседах…
      Ле Карре я читал («В одном немецком городке»), но не помню там никаких элементов фантастики, детективов Грина я не читал, лучшее у него, по-моему — «Путешествие с тетей», это невероятно смешная книга. Не исключено, что А. Толстой был талантливее и того, и другого.
      Подшивки «НА» у меня нет, дней пять назад я отвез весь комплект — к переплетчику, и вернут мне все это 15 декабря, это будет громадный том, с которого практически невозможно снимать копии. В редакцию «НА» обращаться бесполезно, я был единственным аккуратным человеком в коллективе, сейчас там ничего нельзя найти, попытайтесь позвонить Пете и Саша, комплект «НА» есть и у них (я им подарил в свое время, полный комплект, 118 номеров, вплоть до моего ухода). Фотографию Рогинского я не представляю себе, где можно раздобыть, а Костино [Азадовского] фото должно быть у Людки, хотя и у меня, кажется, есть, сейчас пороюсь в папках.
      Нашел, посылаю.
      Палея я знаю мало, видел два раза. К радио он отношения не имеет, там действовали Эмик и Юлик, два опереточных проходимца. Палей — один из «ближайших друзей Высоцкого», куда входят М.Сорокин, П.Леонидов и еще какой-то Валерий. Я их прозвал «Дети лейтенанта Шмидта». Шемякина тоже иногда называют в печати: «Ближайший друг Высоцкого художник Шемякин…»
      Чарльз Бронсон — совсем однообразный актер, вроде туркменского Жана Габена, и еще напоминает Мишу Демиденко.
      Кто такие Либерманы, в новом доме которых Вы ночевали, я не знаю. Уж не редакторы ли «Вога»?
      Берест, действительно, год назад выпустил книгу Высоцкого под редакцией Аркадия Львова, но самое поразительное, что это — другой Аркадий Львов, совершенно другой человек, но тоже Аркадий Львов, и тоже некультурный, поскольку в сборник под его редакцией вошли почему-то тексты Вознесенского («Ода сплетникам»), Городницкого, Апухтина, Аполлона Григорьева и еще невесть кого. Текстов же Высоцкого слишком много, так что не все замечательные. У меня эта книжка есть, подарена Берестом. Могу отдать Вам.
      На этом закругляюсь. Уже 2 часа ночи. Простите за сумбур и стилистику. Нет сил.
      Всем привет.
      Ваш С. Довлатов.
      P.S. Мальчик Коля очень скрашивает жизнь, тем более что Катя около года не здоровается со мной. Всех обнимаю. С.

* * *

       Ефимов — Довлатову
       30 ноября 1982 года
 
      Дорогой Сережа!
      Книгу Суслова посылаю немедленно первым классом. Вкладываю туда же книгу Поля Дебрецени — Вам хорошая практика в английском чтении, да и про нее можно ввернуть несколько слов на радио.
      Сережа, наши игры с Ардисом чем-то напоминают чемберленовские хитрости в политике или ялтинскую конференцию. Я двадцать раз объяснял Вам, что одна из главных причин моего с ними раздора была их страсть подгребать под себя все рукописи, до которых дотянется рука, а потом сидеть на них, не печатая. То же будет и с рукописью «Наши». Предлагаемый Вами план был бы убийством моей репутации в мире славистской профессуры. «Этот, Ефимов-то, мало того, что предал своего благодетеля Проффера, так теперь еще и от тяжело больного и заживо продолжает рвать куски: вот книгу Довлатова отнял». За что Вы хотите меня вогнать в такую ситуацию? Неужели Вы не видите, что, написав Эллендее, Вы практически отрезали этой книге путь в «Эрмитаж»? И ради чего? Ради всех этих никому не видимых «тут я как бы обижусь и…»?
      Конечно, если бы не было всех этих привходящих обстоятельств, я бы с удовольствием напечатал семейную хронику после «Заповедника». Или даже под одной обложкой. Теперь же подавайте мне окончание «Заповедника» — и никаких! Времени у Вас еще предостаточно, в крайнем случае немного отложим выход. А о «Наших» будем говорить лишь тогда, когда Вы получите от Ардиса ясный и недвусмысленный отказ.
      В «Черном море» нет наших книг, потому что, задолжав с лета за Лунгину, они ничего больше не заказывают.
      Либерманы — это Костя и Люда, те славные толстяки, которые привозили вас с Меттером к нам после выступления в Детройте.
      Всего доброго, дружески,
      Игорь.

* * *

       Довлатов — Ефимову
       14 декабря 1982 года
 
      Дорогой Игорь!
      Простите, что не сразу отвечаю, как-то вдруг соединилось множество дел. Книжки получил, огромное спасибо. Передача о Суслове запланирована. С Дебрецени — сложнее, чтение по-английски все еще мука для меня.
      Что касается «Наших» и Ардиса, то это не игры, как Вы обозначили, а привычная для меня неловкость в отношениях почти со всеми людьми, начиная с Люды Штерн и кончая Альфредом Кнопфом, который, между прочим, жив, первый раз был женат в 1914 году, второй раз женился в 1967, а про нынешнюю литературу сказал:
      «Сейчас уже невозможно написать столь плохую книгу, чтобы ее нельзя было бы где-нибудь издать»…
      Видно, я зря пустился в детали и откровенности, любой нормальный человек написал бы Вам следующее:
      «Недавно я закончил новую книжку, которую еще осенью обещал Ардису. Если Ардис по каким-то причинам не станет ее издавать, я буду обращаться к другим издателям, и в первую очередь — к Вам. Что же касается «Заповедника», то он еще не готов, но я берусь за него 1-го января, и уверен, что за три месяца все сделаю…». И так далее.
      Я уже говорил Вам, что Карл сыграл в моей жизни однозначно положительную роль, неоднократно выражал мне и Лене свое расположение, все неприятное о нем я знаю лишь с Ваших и Лешиных слов, что же касается меня самого, то единственное негативное ощущение — это чувство неловкости при общении с ним и в особенности — с Эллендеей, неловкости, испытываемой мною почти всегда и почти со всеми.
      Никогда ни от одного американского слависта (а я переписываюсь и общаюсь реже или чаще с 20–25 профессорами) я не слышал о Вас ни одного дурного слова. Более того, сам Карл ни единого неодобрительного слова о Вас мне не говорил, либо потому, что не считает меня достаточно близким знакомым для такого рода жалоб, либо потому, что ощущает, как болезненно неприятен мне был бы такой разговор, либо, наконец, просто ведет себя благородно.
      Аню Фридман я пока не видел, она живет в часе езды от нас, но изредка мы говорим по телефону. Я сказал про Вашу книжку, но Аня заявила, что даже прочесть сейчас ничего не может, и это, наверное, правда: у нее грудной ребенок, и она чрезвычайно задерживает даже ту работу, которую выполняет по контракту с издательством за деньги, уже ею полученные. Мы все ее очень любим, она замечательно переводит, но она, например, скрыла от меня, что Кнопф уже месяца четыре просит ее написать развернутую заявку на «Зону», и Аня лишь сейчас берется за эту работу.
      Ради Бога, не подумайте, что я зажимаю «своего» переводчика. Могу, если хотите, сообщить ее адрес, телефон и пр.
      Недавно я получил 3 письма из Союза, без цензуры, через французское посольство — жизнь там совершенно ужасная. При встрече расскажу.
      Расскажу и о суде надо мной и Леной по поводу 12 600 долларов. Суд еще не кончился и будет тянуться месяца три, я думаю, но уже сейчас это интереснейший и ценнейший опыт в смысле познания Америки.
      Будьте здоровы. Привет Вашим дамам, Наташе, матушке. У нас все более-менее прилично. Мальчику Коле я придумал длинное выразительное прозвище:
      «Круглосуточно работающая маленькая фабрика по производству положительных эмоций».
      Да, хотите пари на 10 долларов? Держу пари, что Вы не сможете при хотя бы одном свидетеле прочесть Марине вслух стихотворение Армалинского, опубликованное на 23 странице его сборника!
      Всех обнимаю.
      С. Довлатов.

* * *

       Довлатов — Ефимову
       16 января 1983 года
 
      Дорогой Игорь!
      1. «Заповедник» активно переписываю, готово уже страниц тридцать пять, хотелось бы ко 2 апреля — закончить. Короче, я действую.
      2. Недавно случайно перечитал с большим и принципиальным удовольствием Ваши «Записки книгочея». Как интересно, что при Вашем явном неприятии Розанова и Синявского, оптимальной для Вас и для них является схожая форма, а именно — свободное парение интеллекта. (Разумеется, я говорю только о форме.) Впечатление же у меня от «Записок» однозначное — «молодой, а какой умный…». Не могу не добавить (в качестве ложки дегтя), что слово «книгочей» ушло из русского обихода лет сто назад, надев онучи, запахнув поддевку и нахлобучив треух… Как просто и хорошо звучит: «Записки читателя»!
      3. Я получил письмо от Игоря Смирнова (не еврея и писателя с большим носом и псевдонимом «Иг», а от Гаги, дружка Валеры Попова). Там есть некоторые любопытные сведения, а также — дело к Вам. Адрес Игоря: Mr. Smimov, […], Munchen, West Germany. Если Вы почему-либо не захотите ему ответить, то дайте знать. Я напишу ему сам и передам Ваш ответ.
      4. Посылаю Вам второй номер «Петуха», который вышел в конце декабря, посылаю просто так, обратите внимание на полиграфию, а ведь у меня нет даже монтажного стола, единственное орудие — бритва. Журнал продается, окупается, а с третьего номера начнет улучшаться. Пока, к сожалению, журнальчик дрянной. Но это — единственный путь сейчас.
      5. В Париже с февраля начинает выходить ежемесячный журнал «Европеец», которым заправляют Синявские, Шрагин, Турчин и Чалидзе, формат и объем «Посева».
      Надеюсь, у Вас и у Ваших женщин все хорошо.
      Коля вырос настолько, что подходит к моему столу, берет мои вещи и кидает на пол.
      6. Как в добрые старые времена посылаю Вам два своих рассказа. Может, у Вас найдется время их прочесть. Один рассказ про моего брата, другой про Лену. Печататься мне по-русски негде, либо я сам не желаю, либо меня не хотят, а книжка выйдет неизвестно когда, так что прочтите в рукописи. Когда-нибудь, при случае, сообщите Ваше мнение, которым я по-прежнему чрезвычайно дорожу.