Дальше. По поводу стишка, который тебе не понравился, "Все исчезло давно и т. д.". Ты, очевидно, не понял, что это стишок насмешливый и иронический по отношению к самому себе. Мой товарищ Додулат придумал к нему музыку и поет эту песенку нарочно очень заунывно. Получается ничего.
      Но меня больше интересует, что ты скажешь про след<ующее> стихотв<орение> "Он был веселый, мирный лабух". Это про Додулата.
      Донат, еще такое дело. Я обращался к врачу с ногой, и он сказал, что мне здесь могут сделать операцию и даже, очевидно, дадут после этого отпуск. Дней на десять. Но могут и не дать.
      Прошу тебя, узнай, пожалуйста, у кого-нибудь из врачей, стоит ли мне делать эту операцию здесь, или нет.
      У меня ничего нового.
      Жду писем.
      Сережа.
      30
      <Осень 1962. Коми - Ленинград>
      Дорой Донат!
      Сегодня у меня много времени и я напишу тебе длиннейшее письмо
      Я очень благодарен тебе за то, что ты пишешь мне почти каждый день. Это меня очень поддерживает. Я сейчас переписываюсь только с тобой, с мамой, с Лялей и Ксюшей. Перестал писать Валерию и Славе Веселову. И тот и другой писали мне всякую ерунду, про то, что они мне завидуют. Им, вероятно, наша жизнь в тайге кажется цепью приятных и нетрудных подвигов, что мы - этакие суровые сибиряки, мужественные и простые. На самом же деле геройство, к сожалению, связано с разными малоприятными вещами, с испугом, например, и быстро надоедает. Я здесь встречал нескольких очень храбрых и сильных людей, но и им муторно. Одно только радует, что время быстро летит.
      И еще, конечно, выручают стихи. Я уже, кажется, писал тебе, что не рассчитываю стать настоящим писателем, потому что слишком велика разница между имеющимися образцами и тем, что я могу накатать. Но я хочу усердием и кропотливым трудом добиться того, чтоб за мои стихи и рассказы платили деньги, необходимые на покупку колбасы и перцовки.
      А потом, я не согласен с тем, что инженер, например, может быть всякий, а писатель - непременно - Лев Толстой. Можно написать не слишком много и не слишком гениально, но о важных вещах и с толком.
      Мне, пока что, никаким другим делом не хочется заниматься. Года через три я попробую написать повесть. Жаль только, что я несколько лет не писал стихов, я бы сейчас писал лучше. Даются они мне большим трудом. Сегодня, например, целый день сочинял стих со смыслом и хорошими, странноватыми рифмами (заведует-завидует, похожи-похуже), и так и не получилось ни черта.
      Донат, кроме тех стихов, что я тебе посылаю, есть еще десятка два песенок на музыку Додулата. Они все похожи одна на другую и худ<ожественной> ценности не представляют. Приблизительно такие:
      А нам плевать на высшее начальство
      Привыкли мы ничем не дорожить
      Давай споем, товарищ по несчастью
      Вполголоса споем про нашу жизнь.
      И т.д.
      Или:
      От Витью до Вожаели
      Мы патронов не жалели
      Знает нас
      Здесь каждый и любой
      И повсюду под гитару
      Мы с Довлатовьм на пару
      От Витью до Вожаели
      Пели про любовь
      И т.д.
      Или:
      Но я не собираюсь умирать
      Еще так мало выпито и съето
      У нас в пределах зоны
      Царят свои законы
      И мы хотим напомнить вам про это. И т. д.
      Додулат - личность презанятная. В нем есть эдакая утесовская пошлинка. Но он очень забавно разговаривает, не слишком умно, но беспрерывно. Например, он говорил про одного майора, что у него "денег - курвы не клюют".
      Про меня сказал, что я настолько высокий, что мне, чтоб побриться, надо влезть на табурет. Про худенькую Светлану сказал: "Не все то золото, что без тить". Я однажды был сонный на инструктаже, а Додулат потом утверждал, что я заснул во время своего собственного выступления. Он недавно сидел на кичке. Она находится рядом с кабинетом лейтенанта Найденова. И Додулат целый день распевал там рок-н-ролл с таким припевом:
      Найденов - буги,
      Найденов - рок
      Найденов в зоне тянет срок.
      И т. д.
      Нас с ним знают на подкомандировках, даже там, где мы не пели и не читали. Из-за того, что у нас схожие фамилии, нас знают как одно лицо Додулатов.
      Дальше. За тельняшку спасибо. Я зверски обрадовался, т. к. мне не чужд мелкий пижонтизм, а в тельняшке есть пиратский колорит. Когда я получил посылку, то немедля на морозе разделся догола и напялил ее. Шпиг - восторг! В общем большое спасибо.
      Сдавать на шоферский класс запретили в штабе части.
      Машинку отобрал все тот же лейтенант Найденов.
      Маме я пишу очень часто. Втрое чаще, чем она мне. Мне кажется, что мои письма должны ее успокаивать. Мама пишет мне толстые, уморительно смешные письма, и я без нее скучаю.
      Сегодня говорили со Светланой по телефону. Было плохо слышно. Она кричала: "Что тебе прислать, Центнер? (она меня зовет Центнер) Что прислать? Ну скажи первое, что придет в голову". Я сказал: "Фотографию". Если она пришлет, то я смогу одну лишнюю послать тебе.
      Кстати, Донат, ты можешь позвонить мне. Отсюда заказать разговор с Ленинградом нельзя, а из Л<енингра>да можно. Нужно звонить от 10 утра до 3. Сперва заказать разговор, а потом послать телеграмму с вызовом для разговора. Позвони мне поближе к Новому году. Это не должно обойтись очень дорого, думаю, рубля полтора, вместе с телеграммой.
      Достать портрет Васильева легально нельзя. Это квалифицируется как связь с заключенными. Здесь начальство не очень следит за развитием литературы и все, что в зоне, считается контрой. Ты лучше достань книгу его стихов. В ней есть хороший портрет21. Когда увидимся, я расскажу тебе много интересного.
      Сережа.
      31
      <Осень 1962. Коми - Ленинград>
      Дорогой Донат, я посылаю тебе стихотворение, которое мне самому очень не нравится. Но я постепенно напишу серьезное стихотворение вот о чем: дело в том, что у нас печатается очень много "таежных стихов", о романтике, о исхоженных тропах и т. д. Эти стихи пишут молодые люди, которые пробыли в тайге ровно столько времени, сколько нужно для того, чтобы носить бороду и не считаться стилягой, а считаться путешественником и романтиком. Я хочу постепенно написать, какая тайга на самом деле. Но первое стихотворение, направленное против "романтики", кажется, не вышло.
      С. Д.
      Верстах в пяти, примерно, от Ухты
      Набрел я на ступени эти шаткие
      Но я солдат и надо бы уйти
      А женщины в тайге бессовестные, жадные
      Я грел ладони, сидя у огня
      Смешные ходики на стенке тикали
      И женщина глядела на меня
      А женщины в тайге беспомощные, тихие
      Была тревожна тень на потолке
      И был закат печальный и торжественный
      И лишь под утро на моей руке
      Заснула эта горестная женщина
      Теперь всегда я вижу впереди
      Через тайгу по бездорожью шествуя
      Затопленную печь в конце пути
      И руки теплые и ласковые женские.
      32
      <Осень 1962. Коми - Ленинград>
      Дорогой Донат!
      Виктор Додулат сочинил веселую музыку и попросил меня сочинить слова. Я это сделал.
      Ты, конечно, знаешь, что во всех учебниках убийцу Пушкина Дантеса изображают очень плохим человеком. Я за него заступился. Песенка вышла дурацкая. Но всем нравится.
      Дантес фон Геккерен
      Конечно был подонком
      Тогда на кой же хрен
      Известен он потомкам
      Французик молодой
      Был просто очарован
      Пикантной полнотой
      Натальи Гончаровой
      Он с ней плясал кадриль
      Купался в волнах вальса
      А Пушкин, тот хандрил
      Поскольку волновался.
      Поэту надоел
      Прилипчивый повеса
      Он вызвал на дуэль
      Несчастного Дантеса
      А тот и не читал
      Его стихотворений
      Не знал он ни черта
      Про то, что Пушкин - гений
      Поэт стрелял второй
      Пошла Дантесу пруха
      Устукал мой герой
      Ревнивого супруга
      Откуда мог он знать
      Что дураки и дуры
      Когда-то будут звать
      Его врагом культуры.
      Донатик! Пожалуйста, не считай, что это абсолютная белиберда. Я хотел туда вложить смысл, пусть озорной, но все же разумный.
      Сергей.
      33
      <Осень 1962. Коми - Ленинград>
      Донат! Посылаю три стиха. Вернее, первые два - это песенки. К ним есть музыка Додулата.
      ПАМЯТИ Н. ЖАБИНА
      Жабин был из кулачья,
      Подхалим и жадина.
      Схоронили у ручья
      Николая Жабина.
      Мой рассказ на этом весь,
      Нечего рассказывать.
      Лучше б жил такой, как есть
      Николай Аркадьевич.
      * * *
      Я все это помню прекрасно
      Порой проклиная судьбу,
      Мне нравилась девушка в красном
      С отчаянной челкой на лбу.
      Такие не нравятся мамам:
      ("Смотри, доведет до тюрьмы").
      Они доставались упрямым,
      Другим доставались, а мы...
      Смеялись, прощали обиды
      Порою мрачнели на миг
      Мы их очень крепко любили
      Мы даже женились на них.
      * * *
      Мне аплодировали охры
      Зимой, на станции Юкарка
      Под потолком портянки сохли
      Топилась печь и было жарко
      А я и не заметил даже
      Что время близится к рассвету
      И охры все кричали: "Дальше!
      Серега, мать твою разэтак".
      Они не разбирались в стиле
      Они не думали об этом
      Чего не поняли, простили
      И нарекли меня поэтом
      Они мне хлопали, а после
      Пожав мне руку напоследок
      Они со мною вместе мерзли
      Через тайгу бредя по следу.
      Всем привет.
      Сергей.
      34
      17 ноября 1962. <Коми -Ленинград>
      Дорогой Донатец!
      Дело в том, что у нас пронесся слух, что в связи с заявлением Хрущева, что он в 1965 году продемонстрирует последнего заключенного по телевизору, в связи с этим предстоит в 63 году амнистия. Не знаешь ли ты что-нибудь об этом, не слышал ли такого разговора? Если сможешь, узнай. Писем от тебя уже нет З дня.
      Сережа.
      Привет всем.
      35
      <Осень 1962. Коми - Ленинград>
      Дорогой Донат!
      У меня все в порядке. Посылаю тебе посредственное стихотворение. Дело в том, что Светлана узнала, конечно, что у меня есть жена и, конечно, решила, что я держу ее (Светлану) для удобства поблизости, а после армии поеду домой. Стихотворение плохое, но в середине есть одна хорошая рифма.
      Привет Люсе и Ксюше.
      Жду писем.
      Сережа.
      Немало есть дорог, их сосчитать нельзя
      Как например, в тайге число тропинок лисьих,
      Светлана! Я вернусь, когда осенний сад
      В аллеях заглушит шаги шуршаньем листьев.
      Не будем говорить, кому из нас трудней,
      Часы пробили семь. Уже пора идти мне.
      Лишь иней на губах от варежки твоей,
      И в жизни у меня нет ничего интимней.
      Прости меня за то, что был однажды счастлив
      Еще до наших встреч, недолгих и нечастых.
      П. С. Еще есть второй вариант последней строчки:
      Махнув рукой на прошлое вранье
      Прости мне счастье прошлое мое.
      Привет.
      Сережа.
      36
      19 ноября <1962. Коми - Лєнинград>
      Дорогой Донат!
      У меня все в порядке. Ничего нового. Жду писем. Привет Люсе и Ксюше.
      Я знаю, что лихие мастаки
      Порою нам, бездельникам, завидуют.
      Они себе конторами заведуют
      А мы царапаем стихи,
      Они поэтов потчуют вином
      Приятно им знакомиться с поэтами
      Они не знают их, и вот поэтому
      Они и заблуждаются в одном
      Ох! Если б им увидеть по ночам
      Как мы сидим беспомощны и строги
      И косо перечеркивая строки
      Боимся солнца первого луча
      Привет.
      Сережа.
      37
      <Осень 1962. Коми - Ленинград>
      Дорогой Донат!
      Очевидно, в одном из писем тебе я случайно отослал короткое письмо Асе. Ты ей его передай. У меня все в порядке. Служу сейчас дежурным по штабу, по ночам. Все в порядке. Понравились ли тебе стихи: "Держите вора!" и "Я в эту ночь расставлю часовыми"?
      Газетка "Молодежь Севера" скандалит со мной из-за того, что я пишу грустные стихи, но я на них плевал. Все равно они, какашки, денег не платят. Плохо, что ты болеешь, Донат. Очень скверно. Я, извини меня, вполне здоров. Однажды послал тебе омерзительное стихотворение "Разговор с конкурентом". Ты его порви и выбрось, чтоб не воняло. А "полупустое кафе" я куда-нибудь всобачу. Написал я четыре рассказа. До этого несколько раз начинал повесть, да все рвал. Еще рано.
      Ничего нового, Донат.
      Пиши. Позвони, пожалуйста, маме, передай ей поклон, скажи, что все в порядке.
      Сережа.
      Р. S. Привет Людмиле Ивановне и Ксюше. Получила ли она мое письмо?
      С. Д.
      38
      24 ноября <1962. Коми - Ленинград>
      Дорогой Донат! Я получил твое письмо, где ты пообещал разобраться в стихах про Дантеса и "Немало есть дорог". Но отзыва на эти стихи еще не получил. Жду. За Ксюшину карточку спасибо. В ближайшие два дня напишу ей.
      В течение трех дней я не писал тебе по той неприятной причине, что сидел на гауптвахте за избиение ротного писаря. Не побить его я не мог, и начальство понимало, что я прав, но для порядку намотали мне двое суток. Сидеть было весело, т. к., узнав об этом, Додулат немедленно нагрубил командиру взвода, нагрубил умышленно, и его посадили ко мне. Он всю ночь мучил меня философскими вопросами вроде того, что, может ли человек помнить момент своего рождения. Он уверяет, что помнит. Мы сочинили с ним одно стихотворение (в конце письма) и песню (художественной ценности не представляет).
      Вся рота относится ко мне великолепно, все время просовывали мне под дверь папиросы и печенье, т. к. на "кичке" скверно кормят и нельзя курить. Они устраивали демонстрацию у моих дверей, и я был капельку Манолисом Глезосом. При этом они распевали песню нашу с Додулатом:
      Мои друзья давно сидят на "кичке"
      Их выпускают только лишь в сортир
      Мои враги давно таскают лычки
      И каждый хер над ними командир.
      И т.д.
      Не сердись на меня и не пиши длинных отповедей, я все сам понимаю.
      Стихотворение я написал о том же, о чем был стих "Разговор с командиром"22. Но я сделал над собой волевое усилие и заставил себя написать в другом ритме и иначе. Оно, по-моему, стало лучше. Это из стихов, посланных Светлане. Я хотел в нем затронуть тему благородной ревности. Светлана пишет часто, все стихи помещает в стеной газете пединститута и, кажется, даже мной гордится чуть-чуть.
      Совершенно неожиданно выяснилось, что она хорошо рисует, я раньше никогда не встречал женщин, которые бы рисовали.
      Большой привет Люсе.
      Будь здоров, не кури, плохо питайся (творогом, простоквашей), выздоравливай, три года готовь организм к грандиозной пьянке по случаю моего приезда.
      Сережа.
      ТВОИ ПИСЬМА
      Светлане
      Я в этих письмах каждой строчке верю,
      Но все же часто думаю о том,
      Кто для тебя распахивает двери
      И подает на вешалке пальто
      Он ходит где-то рядом, он спокоен,
      Стихов тебе не пишет, не грустит,
      Заговорит когда-нибудь с тобою,
      И яблоком случайно угостит.
      В трамвае переполненном однажды
      Уступит место, ты кивнешь в ответ,
      Он умный, он особенный, он каждый
      Кто мимо шел и обернулся вслед.
      От этих писем я теперь завишу,
      Я верю им, мне некого винить
      Но так боюсь всего, о чем не пишешь
      О чем сама не знаешь, может быть.
      С. Д.
      39
      <Осень 1962. Коми - Ленинград>
      Дорогой Донат!
      Мама пишет мне, что ты очень к ней внимателен. Я тебя за это очень благодарю.
      Еще она пишет, что ты показал ей мои стихи, но я надеюсь, что ты не показал ей тех, в которых содержится намек на внезапную гибель.
      Тельняшка мне пока вторая не нужна.
      "Голубой паспорт" лежит дома в шкафу23. Присылать его мне не надо, но вообще прочти, я просто сейчас даже не помню, очень ли это было мерзко.
      По поводу кальсон я знаю, что нам на днях выдадут теплые кальсоны. У меня все в порядке. В след<ующий> раз, когда я соберусь написать длинное письмо, то расскажу подробно, как ко мне относятся солдаты, потому что это интересно.
      Всем большой привет. Стихов новых пока нет. Фотография у меня Лялина только одна, да еще газетная вырезка, которую видела мама. Причем на фотографии она хохочет куда-то в сторону и снимок мутный. У нее скоро каникулы. Она наверное приедет. Тут уж я с ней обязательно сфотографируюсь. Донат, она 162,5 см росту. Это не слишком много, но смешно и мило.
      Будь здоров, Донат.
      Сережа.
      40
      26 ноября <1962. Коми - Ленинград>
      Дорогой Донат!
      Я получил за эти два дня семь твоих писем. Книжечку тоже получил. У меня все в порядке. Я сейчас в конвое. Вторая тельняшка мне пока не нужна. Спасибо. Асидол тоже не нужен. У меня есть асидол. Вот так. Спасибо за стихотворение про птицу какаду. Оно мне нравится. Получил все твои отзывы о стихах, кроме последних:
      1. "Я знаю, что лихие мастаки..."
      2. "Я этим письмам в каждой строчке верю..."
      3. "Жабин был из кулачья..."
      4. "Я все это помню прекрасно..."
      5. "Мне аплодировали охры..."
      Из них только второе заслуживает внимания. Читал в "Огоньке" несколько стихов Рождественского. Мне кажется, что я их уже когда-то читал, но тогда они были лучше. Такое ощущение.
      Посылаю тебе еще два. Первое - очень старомодное и напыщенное. Я таких больше не буду писать. Их очень тяжело сочинять, а когда готово и много затратил сил, то оказывается, что вышло скверно. Я его посылаю для контраста со вторым. Второе я написал под влиянием пошлого творчества Додулата, поэтому и помещаю перед ним несколько строчек из его песен, чтоб было ясно, откуда у меня такая тенденция, так сказать. Во втором есть слегка НЭПовский дух, но это специально, я старался не переборщить.
      Будь здоров, хворай в меру.
      Сережа.
      РАВНОДУШИЕ
      Да, можно скрыть и ненависть и нежность
      И зависть черную и даже тяжкий гнев,
      Но равнодушие всегда заметно мне,
      И скрыть его попытки безуспешны.
      Когда ты исчезаешь зыбкой тенью,
      Когда стихает легких платьев шум,
      Я мести, словно милости прошу,
      И ненависти жду, как снисхожденья.
      ДАМСКОЕ ТАНГО
      Куда ж вы смотрите безжалостные женщины
      Не дайте малолетнему пропасть
      (Додулат)
      Не наливайте мне вина в стаканы синие
      Не заводите мне охрипший патефон
      (Додулат)
      Т. Лавриковой
      Я умею танцевать танго
      И танцую я его ловко
      Только зря ты все глядишь, Таня
      Ты уж лучше пригласи Левку
      Вы по-моему вполне пара,
      Он ведь парень боевой с Охты,
      Ты, Танюша, пожалей парня,
      Он давно уж по тебе сохнет,
      Ты красивее других, тоньше,
      И глаза твои синей моря,
      Ты танцуешь, будто ты тонешь,
      Будто ты себя спасти молишь,
      Танцевали мы с тобой часто,
      Я хочу тебе сказать честно,
      Я же чувствую, что ты чья-то,
      Но, послушай, ведь и я чей-то,
      Есть у каждого из нас тайна.
      Патефон давно охрип, шепчет.
      Лучше вальса подождем Таня
      Мне его не танцевать легче.
      Р. S. Донат, это в общем недурное стихотворение было написано от начала до конца в нетрезвом виде. Жду писем.
      Сережа.
      41
      <Декабрь 1962. Коми - Ленинград>
      Дорогой Донат,
      я сожалею о том, что вас так встревожило мое пятидневное молчание. Времени, действительно, не хватает, потом у нас иногда нет света по вечерам, во всяком случае, не относи этот перерыв в письмах за счет наглого подозрения, что вы недостаточно обо мне заботитесь.
      Стихи пишутся очень трудно. Хочу написать суровое стихотворение, но придумал пока только две строчки:
      А как мы разошлись в тайге в глухую полночь
      Не поделив последней папиросы. Помнишь?
      Сочинили мы с неутомимым Додулатом (который завтра точно уже уезжает, и фотографию нашу с ним посылаю тебе), сочинили мы "Песенку о счастье", на которую все никак не нарадуемся. Но я знаю, что она тебе не понравится. А зря.
      Светлана пишет, но не каждый день, т. к. у нее экзамены. Я думаю, что если она все три года меня не оставит, то я ее привезу в Ленинград.
      Донат, прости, что я тебе надоедаю, но у нас снова пронесся слух, на этот раз о том, что готовится указ о том, что служба в армии сократится до 2 лет. Если сможешь, узнай. Но не спеши.
      Получил ли ты мое письмо, где я рассказывал о моем талантливом товарище В. Корягине, который нас очень развлекает разными артистическими штуками? Я ему советую ехать в Л<енинград> в театральный институт.
      Жду твоих писем. Всем привет.
      Р. S. Подозреваю, что мама специально не отдает "свидетельство о браке", чтоб Ася не захватила вероломно нашей фамилии. Хочу сказать, что я сделаю все для того, чтоб Ася не чувствовала никакой обиды на маму или на тебя, и на меня тоже. Это не "реставрация отношений", а попытка вести себя по-джентльменски.
      Я Асе написал письмо (короткое) о разводе, она не ответила. Больше писать не буду, но обязательно пошлю новогоднюю открытку.
      Мы все о разводе выясним сперва, а потом уже, переговорив с Асей, начнем действия.
      Крепко всех обнимаю.
      Сережа.
      42
      <Декабрь 1962. Коми. -Ленинград>
      Донат, прошу тебя позвонить маме и сказать ей, что перерыв и сухость последних писем вызваны тем, что Светлана, занятая экзаменами, стала реже писать. Это не совсем правда, но мама, зная мой характер, поверит и лучше успокоится.
      Понимаешь, наступила зима, темнеет в три часа, от этого мрачное настроение, тем более, что электричество у нас часто портится.
      С. Довлатов.
      Р. S. Еще передай маме, что справку могу взять не раньше нового года (о том, что я - солдат).
      ПЕСЕНКА О СЧАСТЬЕ
      Я приду со службы, сапоги разую,
      Положу бумаги лист перед собой
      - Не мешай мне Ванька, видишь, я рисую
      Домик кривобокий с красною трубой
      Мимо протекает голубая речка
      Как свинячий хвостик вьется дым кольцом,
      Серая лошадка, желтая овечка,
      Рыженькое солнце со смешным лицом
      Ты конечно скажешь, это, мол, мещанство
      Жить в подобном мире тесно, как в гробу
      Не мешай мне Ванька, я рисую счастье
      Домик кривобокий, красную трубу.
      Мимо протекает голубая речка
      Как свинячий хвостик и т. д.
      Если на закате, или утром ранним
      Я раскинув руки упаду в траву
      Ты картинку эту, отошли Светлане,
      Домик кривобокий, красную трубу
      Мимо протекает и т. д.
      43
      20 декабря <1962. Коми - Ленинград>
      Дорогой Донат!
      Ни в коем случае ко мне не приезжайте. Разве что летом, а сейчас, умоляю, не нужно. Договорились?
      Командир батальона отдал мне мамину телегр<амму> с оплач<енным> ответом и приказал, воспользовавшись ею, поздравить маму с Новым годом, проявив при этом внезапно несвойственную ему человечность.
      Ксюше отпишу непременно в ближайшие два дня. Скоро пришлю тебе стихотворение с интригующим названием "Убийца строил дом".
      Понравилась ли тебе "Песенка о счастье"? Если нет, то напрасно.
      Позвони, Донатик, маме, скажи, что все в порядке.
      Привет.
      Сережа.
      44
      <Январь. 1963. Коми - Лєнинград>
      Дорогой Донат,
      1. Что это ты выдумал про госпиталь, ничего подобного.
      2. Денег у меня больше, чем достаточно. То есть они у меня всегда есть. Так что не беспокойся.
      3. Большое спасибо за бусы и все остальное. Я напишу <Светлане>, что это ты сделал. Ладно?
      4. Стихи чего-то не пишутся. Я хотел сочинить хороший стих про убийцу, который строил дом, чтоб в этом стихе, несмотря на сухой тон, слышался гимн труду, но стишок куцый.
      Сейчас у меня не очень-то много времени, скоро напишу.
      С. Д.
      Убийца строил дом,
      Работал он на совесть,
      Без перекуров, то есть,
      Без выходных притом.
      Он топором стучал,
      Работал на морозе,
      И даже ватник сбросил,
      А я сидел, скучал
      С восьми до четырех
      Я мерз в тулупе теплом
      И валенками топал
      Преступника стерег.
      Короче говоря,
      Построил дом убийца
      Причем, довольно быстро
      К седьмому ноября
      Он оглядел работу,
      Не вытирая пота,
      В бревно вогнал топор,
      И улыбнулся, черт.
      45
      4 января 1963. <Коми -Ленинград>.
      Дорогой Донат, спасибо тебе за новогоднюю открытку. У меня все в порядке. Второпях посылаю тебе короткое стихотворение, без художественных особенностей. Вечером напишу длинное письмо. Привет Люсе, Ксюше, маме.
      НОВОГОДНИЙ ВЕЧЕР
      Нарядили солдаты елку,
      Стали весело танцевать
      Танцевали солдаты польку,
      Танцевали солдаты вальс.
      Обещали прийти девчата,
      Обещали быть ровно в семь,
      Стало ясно часу в девятом,
      Что они не придут совсем.
      Потушили солдаты свечи,
      Покурили и разошлись.
      Вот и все. Только этот вечер,
      Я забыть не смогу всю жизнь.
      Удивлялось потом начальство,
      Подполковник не мог понять:
      "Я ведь им разрешил до часу
      В этот день не ложиться спать".
      Р. S. Писем от тебя нет уже три дня. Светлана хворает.
      Сережа.
      46
      <Январь 1962. Коми -Ленинград>.
      Дорогой Донат, у меня все в порядке. Стихов пока нет. Вот только когда я был у Светланы, чтоб ее, больную, развлечь, я придумал минут за 15 стишок. Посылаю его просто так. Смысла в нем мало.
      Моя любимая не модница
      И в зеркало так редко смотрится
      В субботу надевает платьице
      Все то же, что в четверг и в пятницу
      Меня обидеть не решается
      И потому не наряжается
      И разве только лишь по праздникам
      Ее увидеть можно в красненьком
      Но если говорят: красавица
      Ее как-будто не касается
      Она так делает сознательно
      Посколько влюблена в солдатика
      Одетого во все зеленое
      Голодного и обозленного
      Которому дрянная кашица
      Ужасно вкусной пищей кажется
      Вот почему она не модница
      И в зеркало так редко смотрится
      В субботу надевает платьице
      Все то же, что в четверг и в пятницу
      Меня обидеть не решается
      И потому не наряжается
      И разве только лишь по праздникам
      Ее увидеть можно в красненьком
      Но если говорят: красавица
      Ее, как-будто не касается.
      Жду писем.
      Сережа.
      Дорогой Донат, я сейчас сидел и придумал стих.
      Прим.: Оранжевые погоны носят наши. войска.
      Не верьте вы оранжевым погонам
      Не верьте нашим окрикам упрямым
      Не верьте песням маршевым, походным
      И письмам нашим ласковым и бравым.
      Вы верьте лишь тельняшкам нашим штопаным
      Острожным песням, что мы пели шопотом
      Махорке, что всегда делили поровну
      И письмам, тем, что были нами порваны.
      47
      <Январь 1963. Коми - Ленинград>
      Дорогой Донат,
      Ты уже, очевидно, получил несколько моих писем. Получил и стишки: "Не верьте ВОХРЕ" (назв<ание> плохое), "Моя любимая не модница" и главное "Новогодний вечер". Мне кажется, что такие стихи, т. е. спокойно излагающие какой-нибудь факт без образов, сравнений и т. д., мне лучше удаются. У меня все в порядке. Жду твоих писем.
      Всем привет.
      С. Д.
      Р. S. Стих про убийцу, действительно, надо поправить.
      48
      <3има 1963. Коми - Ленинград>
      Дорогой Донат!
      У меня по-прежнему все в порядке. Со стихами происходит такая вещь: я понял, что стихи сочиняются двумя способами. 1. Это когда поэтическая мысль идет вслед за словом, т. е. вслед за удачной рифмой, за звучной строкой, за ритмически удавшимся моментом. Такие стихи обычно беднее мыслью, но написаны художественней и производят лучшее впечатление. Основной тезис в защиту такого рода стихов, это - "каждая художественно изображенная вещь, предмет уже несет в себе поэтическую мысль", т. е., например, удачными словами описанный самовар может в стихе стать символом, скажем, мещанской жизни или создать изображение русской старины. Мне кажется, что большинство стихов пишутся так. У меня, во всяком случае.
      Но бывает, что вначале складывается в голове рациональная мысль, например, помнишь я тебе писал, что хочу сочинить стишок про военный парад и про пьяного вохровца на параде. Мне это, кстати, так и не удалось. Такие стихи неимоверно трудно рифмовать. А когда даже зарифмовал, то они выглядят бледно и мало кому нравятся. У меня в голове есть около двадцати четверостиший - заготовок для трех стихотворений такого рода.
      Их три. Одно про карусель. Другое про то, что нам, взрослым, нужно учиться у детей, у мальчишек серьезности и принципиальности. Третье про любовь. (Лень описывать подробнее.) Стихотворение про мальчишек кончается словами:
      ... не бояться тех, кто выше ростом,
      И домой являться в синяках.
      Пацаны! Воспитывайте взрослых
      Ведь и мы мужчины, как-никак.
      А в середине там такие строчки:
      Знаю я и вы со мной не спорьте
      Так бывает всюду и везде
      Тот, кто подлецу не дал по морде,
      Бросит друга запросто в беде.
      Цитирую, я, во-первых, для того, чтоб доказать, что стихи были почти готовы и я от них все-таки отказался, а во-вторых, я хочу показать, как беднеет мысль оттого, что, рифмуя, укорачивая, всобачивая ее в стих, она меняется. Придумано было: "Тот, кто не убил врага, тот продаст друга", а написалось вон как хуже. Я сегодня не располагаю машинкой, а завтра отпечатаю тебе эти три стиха без рифм. Так, кажется, пишут на западе, и еще Хикмет. Может, в таком виде они будут получше. Их будет три штуки: карусель, любовь и про мальчишек.