ГЛАВА СЕДЬМАЯ

— Вы сошли с ума! — Кэролайн невольно отступила назад. Кожаные подошвы ее башмаков скользнули по гладко отполированному водой камню. Не подхвати ее Волк, она неминуемо свалилась бы в ручей. Кэролайн была слишком потрясена и испугана, чтобы выразить ему свою благодарность. Едва обретя равновесие, она решительно отвела прочь его руки.

Холодность и отчужденность, с какими она взглянула на него, дались ей не без труда, ибо, несмотря на все происшедшее между ними, этот человек не утратил своей почти безграничной власти над ней.

Глубоко вздохнув, Кэролайн спокойно произнесла:

— Уходите отсюда!

— Только вместе с вами!

Она в отчаянии помотала головой. Сколько раз ей снилось, что он произносит эти слова, молит ее о прощении, клянется ей в вечной любви.

Теперь это происходило наяву. Тускло-золотистый сумеречный свет придавал происходящему какой-то оттенок нереальности, но Кэролайн прекрасно сознавала, что человек, стоящий перед ней, — не плод ее воображения. Однако напрасно он явился теперь, чтобы позвать ее за собой.

Слишком поздно было говорить об этом. И даже думать...

Все силы Кэролайн, казалось, ушли на то, чтобы высказать это требование о его немедленном уходе. Теперь она лишь молча глядела на него, тяжело переводя дух. Несмотря на то, что все время их разлуки она почти непрерывно думала о нем и образ его постоянно находился перед ее внутренним взором, в действительности он оказался еще выше, еще шире в плечах и еще красивее, чем в памяти Кэролайн. Одет он был иначе, чем в день их разлуки, — волосы заплетены в косу, холщовая рубаха заправлена в облегающие кожаные штаны, но этот почти европейский наряд нисколько не скрывал, а скорее даже подчеркивал яркость его черт, звериную грацию движений. В сновидениях Кэролайн, даже самых эротических. Волк никогда не представал перед ней таким близким, желанным, наделенным такой магнетической силой...

Звук его низкого голоса вмиг разрушил чары, во власти которых она оказалась.

— Кэролайн...

— С вашего позволения, миссис Маккейд. — Видя, как в ответ на эти слова Рафф с досадой мотнул головой, она добавила: — Я теперь миссис Роберт Маккейд.

В глазах его, прежде чем он опустил их, мелькнули гнев, досада, сожаление и... что-то похожее на чувство вины. Тень от густых длинных ресниц легла на его смуглые щеки. Но через мгновение, когда он снова посмотрел на Кэролайн, лицо его было уже совершенно непроницаемо.

— Послушайте меня, Кэролайн!

— Нет! — Она отпрянула, когда он снова попытался взять ее за руку. — Не стану я вас слушать! — Она почувствовала, что на глаза ее навертываются слезы досады и отчаяния и, прикусив губу, часто заморгала, чтобы не дать им пролиться. — Я слышала от вас вполне достаточно, чтобы повторить свою просьбу: уходите отсюда и оставьте меня в покое!

Она повернулась к нему спиной, собираясь уйти в дом, но, оглянувшись через плечо, с нескрываемой горечью спросила:

— Не довольно ли вам преследовать меня?! — Волк знал, что ему будет нелегко снова встретиться с ней. Трусость, таящаяся, как и у любого самого отважного мужчины, где-то в сокровенных глубинах его души, подсказывала Волку, что ему следует пойти к отцу и рассказать ему обо всем. Но Кэролайн заслужила большего... гораздо большего. Волк сделал два осторожных шага в ее сторону и негромко произнес:

— Здесь небезопасно.

Кэролайн подняла голову выше. В ее голубых глазах блеснул гнев.

— Вы сами привезли меня сюда!

— Но вы настаивали на этом. Если я не ошибаюсь, вы проделали долгий путь из Англии, чтобы оказаться именно здесь. — Он вздохнул и добавил спокойнее: — Чтобы вступить в этот брак.

Некоторое время Кэролайн лишь молча глядела на него в упор, затем твердым голосом проговорила:

— Уходите отсюда!

— Я не могу. — Волк с трудом преодолел искушение схватить ее за узкие плечи, с силой прижать к себе, ощутить вкус ее нежных губ. — Простите меня за...

— Молчите! — Кэролайн резко повернулась лицом к нему, взметнув юбками. — Не просите прощения за содеянное вами. Я не желаю этого слышать!

— Мне жаль, что я причинил вам боль и обиду.

— Очень хорошо. — Кэролайн скользнула мимо него, направляясь к дому. — Пусть это чувство пребудет с вами до конца ваших дней!

Волк резко выбросил руку вперед, схватил ее за плечо и развернул лицом к себе.

— Я, помнится, ни к чему вас насильно не принуждал! — устами его говорили досада и чувство вины. Все это время он терзался раскаянием, что отдал Кэролайн на милость своего отца — человека, напрочь лишенного доброты и милосердия.

— Вы совершенно правы. — Кэролайн снова ощутила запах, исходивший от Волка. Как и прежде, он кружил ей голову, вызывая в памяти все то, что она тщетно пыталась забыть.

— Нет, — Волк опустил голову и коснулся лбом ее пышных волос. — Вы ни в чем не виноваты. Лишь я один ответствен за случившееся.

Кэролайн порывисто вздохнула.

— Оставьте меня... пожалуйста.

Вместо того чтобы повиноваться ей. Волк еще теснее прижал девушку к себе. Она ощутила жар его мускулистого тела, и ноги ее стали словно ватными, досада и гнев уступили место вожделению. Волк поднял ее голову, нежно взяв за подбородок, и Кэролайн захотелось, чтобы он покрыл ее лицо поцелуями, захотелось вновь почувствовать силу earn объятий, нежность полных, алых губ. В эту минуту она готова была забыть, что он покинул ее. Что она замужем за другим человеком. И что человек этот — его отец.

Но забыть о таком было невозможно. И Кэролайн, собравшись с силами, выставила руки вперед, слегка оттолкнув Волка.

— Пустите меня!

— Сначала выслушайте меня. — Волк продолжал удерживать ее за плечи. — Вы находитесь в опасности!

— И я вижу, что опасность эта исходит от вас! Отпустите же меня! — Кэролайн изо всех сил пыталась высвободиться из железных объятий Волка. Ее прическа растрепалась, волосы густой волной легли на плечи. Но бороться с ним было бесполезно. Волк еще крепче сжал ее плечи и с силой тряхнул ее. Кэролайн замерла.

— Послушайте, Кэролайн! Среди чероки идет подготовка к тому, чтобы добиться своей правды.

— А что это означает? — Несмотря на то, что Кэролайн находилась во власти гнева на этого человека и одновременно вожделения к нему, она почувствовала, что в голосе его прозвучала неподдельная тревога.

— Месть, Кэролайн! Они хотят отомстить тем, кто поступил с ними несправедливо. Многие воины говорят об этом между собой. Они заявляют, что станут сражаться, раз англичане требуют этого от них, но сами выберут, против кого им идти войной.

— Вы говорите загадками. — Кэролайн отвернула лицо в сторону, стараясь настроить себя враждебно по отношению к этому человеку. Ведь он обманул ее! Она старалась вспомнить, какие чувства владели ею, когда она, покинутая им, глядела ему вслед, слыша удаляющийся топот копыт.

— Это не игра слов, Кэролайн. К сожалению, все слишком серьезно. Вожди племен придерживаются тактики переговоров, но молодые воины жаждут крови.

Кэролайн точно завороженная глядела ему в глаза, неспешно осмысливая его слова. Волк ждал ее ответа. Передернув плечами, она сбросила с них его ладони.

— Вы не правы. Вы и прежде говорили об опасности, а здесь все спокойно и мирно. К примеру, Садайи и Валини приходят к нам каждый день. Мы подружились.

— Немногих из бледнолицых чероки ненавидят так люто как его, — Волк мотнул головой в сторону отцовского дома.

— Роберта? — Кэролайн слыхала то же самое и от индианок, но всегда считала, что эта ненависть не примет формы открытой вражды против старика и его домочадцев. Она глубоко вздохнула. — Я понимаю, что с моим... мужем не всегда легко... — она хотела сказать: «жить», но поняла, что это слово придаст всей фразе личный оттенок. — Что он наверняка поступал с народом чероки не самым лучшим образом, но...

— Вы полагаете, что проблема исчерпывается этим?! Что я пришел сообщить вам о несправедливостях по отношению к моему народу?

— Я не знаю, зачем вы здесь. — Кэролайн закусила нижнюю губу, начинавшую предательски дрожать.

— Но ведь я сказал вам об этом, Кэролайн! — он схватил ее за руки повыше локтей.

— Не смейте называть меня так! — Кэролайн снова без всякого успеха попыталась высвободиться.

— Если молодые воины выйдут из-под повиновения вождей, то беды не миновать. Я уже был свидетелем подобного. — Волк нахмурился и склонил голову набок. — Они убьют всех, кто причинил какой-либо вред их народу. Угроза подобных действий с их стороны вполне реальна. Я желал бы, чтобы вы как можно скорее покинули это место, Кэролайн.

Волк чувствовал, что говорит с несвойственной ему горячностью. Он пытался убедить себя в том, что приехал в Семь Сосен лишь для того, чтобы предупредить живущих здесь об опасности, как поступил бы по отношению к любой другой семье поселенцев. Он ни в коем случае не считал себя в долгу перед отцом, хотя, конечно, обязан был заботиться о жене брата.

Но теперь ему пришлось признать, что тревога о безопасности Кэролайн стала главной причиной его приезда сюда.

Сбивчивые мысли Кэролайн вращались вокруг сказанного Волком. Неужели он говорил правду? Но если нет, то какая причина могла заставить его лгать ей? За все время, что она прожила здесь, ей не довелось видеть проявлений вражды между индейцами и поселенцами. Чероки и правда все как один питали глубокую неприязнь к ее мужу, но ведь и она сама вполне разделяла это чувство...

Но если Волк говорит правду... если начнутся вооруженные столкновения... что станет с ним самим? Она должна это знать!

— На чьей стороне будете вы, Рафф?

— Если случится война? — Он задумчиво посмотрел в сторону ручья. — Не знаю, — и обратил растерянный взгляд к Кэролайн. — Надежда все еще не потеряна. Я пока не примкнул ни к одной из сторон, но стараюсь понять и оценить интересы и позиции обеих. Теперь я направляюсь к вождям племен, чтобы убедить их отправиться в Чарльз-таун на переговоры с губернатором Литтлтоном. А тем временем вам с Мэри следовало бы переехать в форт Принц Джордж.

— А как насчет вашего отца?

Темные брови Волка сдвинулись к самой переносице.

— Это уж как он сам пожелает.

— Но ведь он — мой муж! — Кэролайн в упор смотрела на Волка, не отводя глаз под его пристальным взглядом.

— Мне это известно.

О бракосочетании отца с Кэролайн ему поведала Садайи. Волк знал о неизбежности этого события, и все же новость застала его врасплох, и в течение нескольких дней он был сам не свой от гнева и досады.

— Это не было для вас... — замявшись, он тихо пробормотал: — С вами все в порядке?

— Да. — Кэролайн отстранилась от него и резко отвела лицо в сторону, боясь, что по выражению ее лица он догадается что она глубоко несчастна. Сжав руки в кулаки, она вздохнула и ровным голосом произнесла: — Думаю, вам следует сказать моему... Роберту и Мэри все, что вы сейчас сообщили мне.

— Все сплошное вранье и глупости! — брызжа слюной, воскликнул Роберт.

Его сын бродил взад-вперед по гостиной. Согласно желанию Кэролайн, он в ее присутствии сообщил тревожные новости своему отцу. Волка нисколько не удивило, что старик не пожелал отнестись к его предупреждению серьезно.

— Чероки не посмеют и пальцем нас тронуть! А знаешь почему? — Не ожидая ответа, Роберт проревел: — Потому что все они — горстка трусливого бабья, и больше ничего!

Кэролайн, стоявшая спиной к зашторенному окну, заметила, как Волк резко выпрямился и шагнул к старику. Затем, словно опомнившись, он так же резко остановился.

— О, говорить-то они горазды! — продолжал Роберт как ни в чем не бывало. — Этот Тал-тсуска и его прихвостни, например! Но ни один из них не отважится сражаться против нас с оружием в руках! Вместо этого они станут, как и прежде, скулить, что получают слишком мало бус за свои шкуры!

— Немногие способны безмолвно проглотить обиду. — Атмосфера в комнате была накалена до предела. Кэролайн заметила, что лицо мужа, обычно красно-багровое, побледнело от едва сдерживаемой ярости. Он с силой сжал подлокотники кресла, не делая, однако, попыток подняться на ноги. Вероятно, старик отдавал себе отчет, сколь низкорослым и жалким он выглядел бы по сравнению со своим высоким, широкоплечим сыном.

— Что это ты там болтаешь, парень? Или ты, как и все они, боишься прямо высказать, что у тебя на уме, а?!

Единственным источником света в гостиной служила свеча, стоявшая подле кресла Роберта. Волк подошел к ней как можно ближе, чтобы старик мог видеть его с головы до ног.

— Я говорю о гирях, которые весят меньше, чем положено. О торговле заведомо негодным товаром. — Глаза его сузились. — Я говорю о том, как вы ведете дела.

Волк произнес эти слова спокойным, бесстрастным тоном, но, по мнению Кэролайн, обличительная сила их от этого лишь увеличилась. Она нисколько не усомнилась в том, что он сказал правду, и ей было трудно представить себе, как отреагирует Роберт на это прямое, недвусмысленное обвинение. Старик, откинув назад седую голову, громко расхохотался. Кэролайн передернуло от омерзения.

— Ты всегда был отважен, мой мальчик... в отличие от остальных трусливых дикарей. — Роберт вытер слезящиеся глаза тыльной стороной руки. — Но, я уверен, это лишь потому, что в жилах твоих течет моя кровь!

— Я не вижу никаких оснований гордиться этим. — Лицо Роберта стало жестким.

— И напрасно, мой мальчик! Напрасно! Немногие из подобных тебе получили столько, сколько я тебе дал. Черт возьми, я послал тебя учиться в Англию, я потратил кучу денег, чтобы сделать из тебя джентльмена, переборов индейскую кровь и дурное влияние твоих соплеменников. А ты?! Ведь ты мог бы одеваться в шелка и бархат, помогать мне управлять имением! Но вместо этого ты живешь в какой-то берлоге и одеваешься, как дикарь!

— Я не думаю... — начала было Кэролайн.

— Не вмешивайтесь, девчонка!

Кэролайн послушалась приказания Роберта лишь потому, что оно было подкреплено выразительным взглядом Волка из-под насупленных бровей. Она снова отступила в тень, решив больше не вмешиваться в спор двух мужчин. К тому же, сказала она себе, происходящее нисколько ее не касается. Оба они совершенно ничего не значат. Однако она не сводила глаз с Волка, снова начавшего мерить шагами комнату. Волк молча бродил от окна к двери и обратно, стараясь унять вспыхнувший в его душе гнев. Спорить с Робертом, было бесполезно. Волк уже в который раз убедился в этом. Этот человек никогда не испытывал ни малейших угрызений совести за свои деяния, будь то обман добродушных аборигенов, доверявших ему, вероломство по отношению к женщине, которая любила его, или пренебрежение собственным сыном. Он подумал о Кэролайн, и на мгновение взгляды их встретились.

Боже милостивый, что же он наделал? Зачем привез ее сюда?!

Волк снова повернулся лицом к отцу.

— Я уже сказал вам о том, что происходит... или вот-вот произойдет. Через час я выезжаю в форт Принц Джордж. Вы поедете со мной?

— Черт побери! — Роберт хлопнул себя по ноге. — Я же не могу никуда тронуться отсюда!

— Тогда, по крайней мере, воспользуйтесь случаем отправить в безопасное место обеих женщин.

— Видите ли, я хотела бы сказать... — Кэролайн снова сделала шаг вперед, собираясь объяснить обоим, что состояние Мэри вряд ли позволит той проделать путь до форта, но смещалась, поймав на себе гневный взгляд мужа.

— Я не готов принять решение об этом раньше наступления утра. — Его зеленоватые глаза вновь обратились к Кэролайн. — Вы бы лучше приказали этим лентяйкам приготовить что-нибудь поесть.

— Я согласен остаться на ночь, но есть с вами не стану. — Это оскорбительное заявление было встречено новым взрывом раскатистого смеха Роберта. Пронять старика было нелегко. Кэролайн, однако, показалось, что в смехе этом было гораздо больше злобы, нежели веселья.

— Чепуха! — заявил Роберт. — Ведь ты не захочешь лишить мою прелестную жену своей компании, а?

Черт бы побрал старика! — в сердцах думал Волк. Он сидел за столом красного дерева прямо напротив Кэролайн и от души раскаивался в том, что поддался на уговоры отца. Ведь ему уже тогда было ясно, что свиданию с супругами Маккейд следовало положить конец. Видеть Кэролайн, говорить с ней было мучительно. К тому же Волк был почти уверен, что Роберт догадывается о его чувствах.

— Послушайте, Кэролайн, — произнес Роберт. — Я прежде не спрашивал вас, да и вы не говорили, хорошо ли обращался с вами Рафф на пути из Чарльз-тауна?

Кэролайн продолжала разрезать бифштекс, не поднимая глаз от тарелки. Это позволило ей избежать взгляда Волка. Она глотнула и неспешно ответила:

— Он был... он обращался со мной хорошо.

— Вас не смутило то, что он — дикарь?

— Нет! — горячо отозвалась Кэролайн, на сей раз не удержавшись и быстро взглянув на Волка. Тот сидел очень прямо, и лицо его было непроницаемо. — Он вел себя как джентльмен, — добавила Кэролайн, вынужденная встать на защиту человека, который предал ее.

— Рад слышать это, — Роберт сделал большой глоток мадеры из своего бокала. — Мне было бы крайне неприятно узнать, что он не выказал вам того уважения, на которое вправе рассчитывать дочь графа.

Последние слова он произнес в своей обычной насмешливо-презрительной манере. Но не это заставило сердце Кэролайн похолодеть. Она давно привыкла к издевательскому тону и грубым шуткам мужа. Ее испугал взгляд, который Роберт бросил сперва на нее, а затем на Волка... он словно догадался...

Кэролайн, приблизив бокал к губам, сделала глоток и закашлялась.

— Что это с вами, мисс?

— Ничего. — Кэролайн откашлялась, приложив ко рту салфетку. Роберт глядел на нее не отрываясь все с тем же насмешливо-уничижительным выражением, и Кэролайн почувствовала, что не сможет больше этого вынести. Внезапно у нее мелькнула мысль, уж не рассказал ли Волк отцу о той ночи, что они провели вместе, но она отбросила ее как маловероятную. Не затем он сюда приехал. Да и к тому же, он так ненавидит отца, что ни о какой откровенности между ними не может быть и речи.

Нет, подозрения Роберта, если таковые существуют, могли быть вызваны лишь какой-то оплошностью с ее стороны. Возможно, звучание ее голоса становилось иным, каким-то особым, когда она обращалась к Волку. А может быть, старик заметил, что она украдкой то и дело поглядывала на его сына-метиса. Потому что, как ни была сильна ее ненависть к Волку, Кэролайн не удавалось до конца побороть свое влечение к нему. Ее беспокоило то, что это могло не укрыться от внимательного взгляда хитрого старика.

— Прошу прощения, но я должна покинуть вас, — произнесла она. Кэролайн не могла больше оставаться в компании отца и сына. Она отодвинула стул и встала, прежде чем Волк поспешил помочь ей.

— Куда же это, позвольте спросить, вы направляетесь, юная леди? — прокаркал Роберт, поворачиваясь на своем кресле, насколько позволяла изувеченная нога, покоившаяся, как всегда, на табурете.

— Я... — Кэролайн на мгновение запнулась, поймав на себе горячий, призывный взгляд Волка, но заставила себя перевести глаза на Роберта. — Я должна проведать Мэри. — И, прежде чем кто-либо из мужчин успел вымолвить слово, она резко повернулась и выбежала из комнаты.

— Она настоящая красавица. — Роберт насмешливо смотрел на сына. — Ты согласен?

— Пожалуй да, — ответил тот, стараясь казаться равнодушным.

— Пожа-алуй! — передразнил Роберт. — Ты что, ослеп, парень?! Или так привык иметь дело с краснокожими дикарками, что не в состоянии по достоинству оценить восхитительную белую женщину?

Волк оставил вопрос без ответа и спросил старика о другом, чтобы переменить тему разговора. Он не желал обсуждать достоинства Кэролайн с ее мужем. Не мог он себе позволить и броситься вон из комнаты вслед за ней, как бы ему этого ни хотелось.

— Как себя чувствует Мэри? Странно, что ее нет сегодня с нами.

Роберт досадливо нахмурился.

— Она здорова. Просто сейчас быстро устает. — Он отхлебнул из своего бокала. — Мне следовало бы поблагодарить тебя за то, что ты сделал для Кэролайн.

Волк промолчал.

— Я несказанно рад, что ты привез ее сюда, ко мне. — Лицо его искривила сальная ухмылка, и он прищелкнул языком. — Благодаря ей я забываю даже про эту проклятую ногу!

Волк бесшумно положил вилку на свою тарелку.

— Не знаю, где могла она выучиться всем тем штучкам, которые так мастерски проделывает. Похоже, нянюшки и гувернантки с пеленок обучают благородных девиц, как усладить мужчину.

На скулах Волка заходили желваки, но он упорно хранил молчание. А чего еще мог он ожидать? Он сам привез ее сюда. Черт возьми, он лишил Кэролайн невинности в надежде, что старик догадается о его деянии и почувствует себя глубоко уязвленным. Но, судя по его словам, Роберту было наплевать на то, что его невеста утратила девственность.

— А ты когда-нибудь имел дело со знатными леди, парень? Ну-ну, нечего скромничать! Ты выглядишь очень даже неплохо, когда не напяливаешь на себя эти дикарские тряпки. Бьюсь об заклад, ты многое мог бы порассказать о своих забавах с аристократками в нашей доброй старой Англии!

Роберт, казалось, не замечал упорного молчания сына.

— Не сомневаюсь, все они такие же, как эта, — и старик кивнул в сторону двери, за которой несколько минут тому назад скрылась Кэролайн. — Но она — просто тигрица какая-то! Все соки из меня высосала. Готова заниматься этим каждую ночь. А порой и чаще! — Он хлопнул себя по ляжке. — Просто не дает мне покоя! — Он плотоядно облизнулся и спросил с явным неудовольствием: — Куда это ты вдруг?

Волк прошел через всю столовую, задержавшись у двери. Он молчал, боясь, что, заговорив, не сдержится и скажет такое, о чем потом ему придется пожалеть. Главное, к чему он стремился, — не позволить старику догадаться о его привязанности к Кэролайн. Ведь стоило Роберту узнать об этом... Волк слишком хорошо изучил своего отца за все эти годы. Он старался уничтожить, испортить или оболгать все, что любил его незаконнорожденный сын. Старик знал, что и как сказать, чтобы унизить и как можно больнее задеть Волка. Издевательские нотки всегда звучали в словах Роберта о матери Волка и о людях, которых тот называл своим народом.

Только что высказанные стариком замечания в адрес Кэролайн могли быть результатом действительной или мнимой привязанности Волка к молодой миссис Маккейд, что не укрылось от взора проницательного торговца. А если все же Роберт не обнаружил того, что невеста, прибывшая к нему из Англии, уже не девственница, Волк не собирался оповещать его об этом, чтобы гнев отца не обрушился на Кэролайн.

Но Волк ни в чем не мог быть до конца уверен. Возможно, впервые за долгие годы, Роберт сказал ему правду. Ведь то, что Кэролайн — обворожительная и восхитительно страстная женщина, не подлежало никакому сомнению. Волк, как ни стремился, не мог позабыть, как упоительно нежна на ощупь ее молочно-белая кожа, каким водопадом струятся под пальцами ее шелковистые густые волосы. А восхитительный вкус ее губ не могла стереть из его памяти даже терпкая мадера. Каждую ночь леди Кэролайн являлась ему во сне, а днем он то и дело ловил себя на том, что думает о ней.