— Так это правда, что война между чероки и англичанами неизбежна?

— Думаю, что да. Ни французы, ни англичане, похоже, не понимают всей остроты создавшейся ситуации.

— Так в чем же она заключается?

Волк прислонился спиной к оконному стеклу и, усмехнувшись, ответил:

— Замечательный вопрос! Но на него невозможно ответить в двух словах. Мы могли бы детально обсудить его лишь в том случае, если бы вы позволили мне задержаться здесь.

В голосе его сквозила уверенность, что именно так она и поступит.

Но теперь, находясь на безопасном расстоянии от этого странного человека, Кэролайн чувствовала себя гораздо смелее и увереннее. Она медленно покачала головой, и ее длинные густые волосы зашуршали по шелковой материи платья.

— Нет. Благодарю вас за то, что вы подняли меня с этой неудобной постели. — Она кивнула головой в сторону подоконника. — А теперь прошу вас покинуть мою комнату. Я хотела бы отдохнуть остаток ночи, чтобы к рассвету быть готовой к отъезду.

Волк пожал плечами и поудобнее устроился на подоконнике, делая вид, что не замечает ее досады и нетерпения.

— Чероки желают, чтобы с ними поступали честно. Чтобы за меха, которые мы продаем, давали нормальные цены. Ведь на вырученные от их продажи деньги мы закупаем все, что нам необходимо.

— У англичан? — спросила Кэролайн с любопытством, заставившим ее забыть о том, что лишь минуту назад она просила его уйти.

— Или у французов.

— Но... но ведь чероки, насколько мне известно, союзники англичан. Как же они, в таком случае, могут позволить себе вести торговые операции с врагом?

— Англичане выполняют условия соглашений лишь пока им это выгодно. Они посылают торговцев в поселения чероки только тогда, когда это сулит неимоверные барыши. А если ожидаемая прибыль не столь велика, они тут же прекращают торговлю, и наши женщины остаются без посуды, а воины — без пуль для своих ружей. — Глаза

Волка сверкали гневом. Он вытянул вперед обе руки, словно подчеркивая этим значимость своих слов.

Кэролайн, словно пушинка, влекомая ветром, в одно мгновение пересекла комнату и, забыв про осторожность, подошла вплотную к Волку, настолько заинтересовало ее все сказанное будущим пасынком. Он подвинулся, давая ей место на подоконнике подле себя.

— Вы хотите сказать, что именно это сейчас и произошло? Англичане перестали торговать с чероки?

— Это лишь одна из проблем. Но весьма важная. Англичане действительно не соблюдают условий торговых соглашений, которые и без того составлены выгоднейшим для них образом. А чероки за все время бесперебойной торговли привыкли пользоваться изделиями англичан.

— Но ведь если торговцам объяснят, как обстоят дела... Волк лишь горько усмехнулся и, помолчав, проговорил:

— Англичане прекрасно отдают себе отчет в том, что они творят. Беда их заключается в том, что они недооценивают чероки. Ведь мы станем... — Тряхнув головой, Волк соскочил с подоконника. — Как я уже говорил прежде, ситуация очень, ложная. — С трудом поборов искушение дотронуться до Кэролайн, он направился к двери, но на полпути остановился и произнес: — Одним словом, возможность войны очень велика.

Волк открыл дверь и, прежде чем выйти, обернулся к Кэролайн. Она сидела на подоконнике, серьезно глядя на него. Боже, как она была красива! Ее светло-голубые глаза, лучившиеся пониманием и добротой, белокурые волосы и легкий румянец, оттенявшийся густо-розовыми атласными шторами по обе стороны от ее лица, делали девушку похожей на сказочную фею, не имеющую ничего общего с грубой земной жизнью. Чувствуя, что язык его прилип к гортани, Волк кашлянул и с расстановкой сказал:

— Я отвезу вас утром в Чарльз-таун, если пожелаете.

— Почему вы так не хотите, чтобы я осталась здесь? — Волк удивленно поднял голову и увидел Кэролайн в дверях столовой. Он скверно спал минувшей ночью и поднялся задолго до рассвета. Решив не будить ни гостеприимных хозяев, ни слуг, он завтракал кукурузным хлебом, найденным в одном из кухонных шкафов. На столе перед ним тускло горела свеча в серебряном подсвечнике. Он не ожидал, что его одиночество будет нарушено в столь ранний час. И уж никак не думал, что здесь появится леди Кэролайн Симмонс.

Но она стояла перед ним, одетая для путешествия и тщательно причесанная, и внимательно, не мигая, глядела на него через разделявший их длинный обеденный стол красного дерева. Руки ее с побелевшими от напряжения суставами сжимали высокую спинку стула времен королевы Анны. Волк невозмутимо продолжал намазывать маслом ломоть хлеба, чтобы скрыть свое замешательство и собраться с мыслями. Наконец с напускным безразличием, он неторопливо произнес:

— Не понимаю, о чем вы говорите, леди Кэролайн.

— Так уж и не понимаете? — с сарказмом спросила Кэролайн. — А ведь вы еще в Чарльз-тауне начали запугивать меня, чтобы заставить вернуться. Разве нет?! — Догадка об этом осенила девушку во время бессонной ночи. Она поняла, что не ошибается. — Вы сделали все от вас зависящее, чтобы я отказалась от намерения выйти замуж за вашего отца. Сперва в Чарльз-тауне. Теперь здесь, убеждая меня, что война неизбежна. Я сильно сомневаюсь в правдивости ваших слов!

Волк промолчал, и это разозлило Кэролайн и одновременно прибавило ей смелости. Она убрала руки со спинки стула и двинулась к нему.

— Перед отъездом из Англии я получила письмо от вашего отца. Он уверял меня, что никакой опасности войны с индейцами на территории Южной Каролины не существует. — «И ни словом не упомянул о том, что один из его сыновей — метис», — мысленно добавила она. Вслух же произнесла: — Я уверена, что вы слышали, как я подошла к двери холла прошлой ночью и нарочно сгустили краски в разговоре с мистером Уокером, чтобы я поверила услышанному и в ужасе вернулась домой.

— Зачем бы я стал это делать? — отозвался наконец Волк, стараясь не выдать своих чувств.

Спокойствие Волка, его уверенный тон словно отрезвили Кэролайн. Она устыдилась своей несдержанности, что дала волю гневу и говорила со своим будущим пасынком слишком резко. Утром, услышав, как он, осторожно ступая, прошел мимо двери ее комнаты, она решила, что ссора между ними неизбежна. А ведь Кэролайн терпеть не могла несогласий между родственниками и всю свою жизнь старалась избегать таковых. Она была знакома с Раффом Маккейдом всего одни сутки, а он уже успел смутить, озадачить и напугать ее. Потому она и решила, не откладывая, выяснить причины его враждебного к ней отношения.

Она ожидала, что он станет отпираться от возводимых ею обвинений или, что маловероятно, с гневом признает справедливость ее слов. Но он не сделал ни того, ни другого, лишь молча, внимательно разглядывал ее своими выразительными черными глазами.

Кэролайн проскользнула мимо него, затем резко обернулась, смущенно и растерянно взглянула на него и произнесла:

— Просто не представляю себе зачем. — Вопрос этот терзал ее всю ночь. В поисках ответа на него она не сомкнула глаз. — Возможно потому что... что вы не любите своего отца.

Кэролайн попыталась было снова пройти мимо Волка, но он схватил ее за запястье, принуждая остановиться.

— Мое отношение к отцу, каким бы оно ни было, совершенно не связано с опасностью жизни в приграничном поселении, о которой я предупреждал и предупреждаю вас.

Он еще сильнее сжал ее запястье, притянув ближе к себе. Кэролайн, чувствуя, что кровь прилила к ее бледным после бессонницы щекам, нервно облизала губы и отважно произнесла:

— Вам не удастся заставить меня уехать! — Поначалу Волк отнесся к ее словам как к пустой угрозе капризной женщины, не желающей осознать грозящей ей опасности, но, взглянув ей в лицо, понял, что она полна решимости добраться до Семи Сосен и обосноваться там, чего бы ей это ни стоило. Не выпуская ее руки, он медленно поднялся со стула.

Высокий, широкоплечий, сильный, стоял он перед Кэролайн, склонив к ней голову.

— Поймите же, я не могу вернуться назад! — Кэролайн взглянула на него умоляюще, ей так хотелось убедить его в безвыходности своего положения. Она готова была рассказать ему все о причинах, заставивших ее покинуть Англию и устремиться в Новый Свет.

Но она не произнесла больше ни слова, внезапно поняв, что Рафф собирается поцеловать ее. Он медленно приблизил к ней свое лицо. Глаза его горели страстью. Кэролайн ощутила его горячее дыхание на своих щеках. Она знала, что ей следует сопротивляться его неслыханной дерзости, но искушение покориться ласке этого красавца-метиса было слишком велико. Она закрыла глаза. Сердце ее готово было выпрыгнуть из груди. Она чувствовала, что силы вот-вот покинут ее.

— Я знаю, что вы встаете рано, Рафф, но это уж слишком! — воскликнула Ребекка, вбегая в комнату. Увидев Кэролайн, она резко остановилась и перевела взгляд на Раффа, который успел к этому моменту опуститься на стул.

Кэролайн тяжело оперлась о поверхность стола, прижав одну руку к груди. Щеки ее горели. Неужели она была готова целоваться с сыном своего будущего мужа? Или все это ей просто почудилось? Она по-прежнему чувствовала тепло его руки на своем запястье, но, возможно, остальное было дорисовано ее разыгравшимся воображением. Рафф сделал вид, что вообще не замечает ее, с аппетитом прожевывая хлеб.

Он сделал большой глоток молока из чашки и, спокойно посмотрев на Ребекку, дружелюбно улыбнулся ей.

— А что заставило тебя, голубушка, подняться так рано? — насмешливо спросил он. — Если верить твоему отцу, ты редко появляешься за обеденным столом раньше полудня.

— Глупости! — горячо воскликнула Ребекка. Она уселась на стул подле Раффа и, совершенно игнорируя присутствие Кэролайн, быстро проговорила: — Я встаю, когда пожелаю! А сегодня мне захотелось встать пораньше. — Она взяла ломоть хлеба с тарелки, стоявшей перед Раффом, и слегка надкусила его. Только теперь она обратилась к Кэролайн, окинув ту с ног до головы недоброжелательным, почти враждебным взором:

— Бог мой, да на вас лица нет. Похоже, вы плохо спали. Надеюсь, постель не показалась вам жесткой и неудобной?

Кэролайн выдержала взгляд девушки и вежливо ответила:

— Я очень хорошо выспалась. Спасибо! — с удивлением отметив про себя, что голос не выдал ее волнения.

— Вам надо беречь себя, — продолжала Ребекка. — Жизнь в приграничном поселении не всякому под силу.

— А ты-то откуда знаешь? — усмехнулся Волк. — Ведь вы живете вдали от границы.

Упрямо сжав маленький рот, Ребекка возразила:

— Вы так полагаете? Не потому ли мне приходится тратить целый день на дорогу до Чарльз-тауна?!

— Бедняжка Ребекка! — Волк, вставая, легонько ущипнул девушку за нос.

— С чего это вдруг она стала бедняжкой? — пророкотал, входя в комнату, Джордж Уокер. На ходу он застегивал пуговицы на нарядном камзоле. Голову его украшала заломленная набок соломенная шляпа с широкими полями.

— Она утомлена жизнью на диких просторах Южной Каролины.

— О Рафф! Как вам не стыдно наговаривать на меня! Ведь я лишь сказала о том, что и так всем известно: не всякий может выдержать здешнюю жизнь. — При этих словах девушка выразительно взглянула на Кэролайн, и та невольно задалась вопросом, верит ли Ребекка сама тому, о чем говорит с таким жаром.

Похоже, все здешние жители сходятся в мнении, что Кэролайн Симмонс может существовать лишь в лоне цивилизации. Но она докажет им, что они глубоко заблуждаются на ее счет. Она преодолеет все опасности и вынесет все тяготы, которые выпадут на ее долю в этой дикой стране. Просто потому, что у нее нет другого выхода.

Меньше чем через час они уже были в пути. Рафф ехал впереди. Кэролайн, как и прежде, старалась не отставать от него. Все скудное содержимое ее чемодана — пара платьев, немного белья и туалетные принадлежности — было переложено в два седельных мешка, которые слуга приторочил к седлам их лошадей. Вьючную лошадь и сундук оставили у Уокеров. Рафф объяснил ей, что так они смогут ехать быстрее. Это сообщение, однако, нисколько не обрадовало Кэролайн. Она лишь молча кивнула в ответ.

Тело ее, и в особенности спина и ноги мучительно ныли после вчерашней почти безостановочной езды верхом, но юна не позволила ни единой жалобе сорваться со своих уст.

Однако перспектива провести подобным же образом еще целый день наполняла ее душу ужасом.

После утреннего инцидента в столовой они с Раффом обменялись лишь несколькими словами. Чем дольше продолжалось их молчание, тем сильнее оно угнетало Кэролайн. Они больше не обсуждали вопрос о ее возвращении в Англию, и по мере их продвижения к границе страх, что Рафф тем или иным способом попытается принудить ее вернуться назад, постепенно покидал душу Кэролайн. Она больше не сомневалась, что доберется до Семи Сосен и выйдет замуж за отца этого человека. Тяготясь затянувшимся молчанием, она проговорила:

— Здесь, судя по всему, совсем необжитые земли. — Она послала лошадь вперед, и резкая перемена аллюра отозвалась болью в ее спине. Кэролайн закусила губу и добавила, справившись с болью: — Я никогда еще не видела такого густого леса, таких высоких деревьев.

Она говорила вполне искренне. Исполинские деревья и впрямь росли очень густо. Они так близко подступали к узкой тропинке, что всадники порой не без труда протискивались меж двух могучих стволов.

Рафф обернулся и встретился взглядом с Кэролайн. Он был в кожаных штанах, и могучая грудь его виднелась сквозь распахнутые полы кожаной куртки. На широком ремне болтался рог для пороха. Теперь он выглядел как настоящий дикарь — истинный абориген этих мест.

Похоже, сменив свои изысканные одежды на костюм индейца, он заодно утратил и былую галантность. В ответ на замечание Кэролайн он лишь равнодушно пожал плечами.

Тропинка, по которой они ехали, стала шире, и, воспользовавшись этим, Кэролайн нагнала Раффа. Теперь они ехали рядом.

— Она очень хорошенькая.

— Кто?

Кэролайн не сомневалась, что Волк догадался, о ком она говорит, но по какой-то причине не желает этого показать. Помолчав, она произнесла:

— Разумеется Ребекка. Кто же еще? Она очень красивая молодая женщина.

Волк снова пожал плечами и спокойно произнес:

— Я знаю ее чуть ли не с пеленок. Она совсем еще дитя.

— Вот уж не думаю, что Ребекка согласилась бы с таким мнением о ней. А кроме того...

— Что — кроме того?

— Кроме того, мне кажется, что и вы не считаете ее ребенком.

— Это вы о том, что я чмокнул ее в щеку, когда мы приехали? Но Ребекка привыкла приветствовать меня таким образом, миледи.

— Да я вовсе не имела в виду... — Кэролайн смущенно отвела глаза, не в силах продолжать. Слова лжи упрямо не желали слетать с ее губ. Ведь именно о поцелуе она сейчас подумала. Нынче утром, когда Рафф собирался вскочить в седло, Ребекка подбежала к нему и обвила его шею руками. Если бы не присутствие Кэролайн и мистера Уокера, этот порыв юной красавицы, вне всякого сомнения, увенчался бы нежным поцелуем. Теперь эта сцена совершенно отчетливо всплыла перед мысленным взором Кэролайн, напомнив ей о еще одном несостоявшемся поцелуе. Краска смущения залила ее щеки, и она поежилась. Кожаное седло под ней скрипнуло.

— Я просто подумала, что вы с ней... что вы...

— Ухаживаю за Ребеккой?

— Да, вот именно. — Кэролайн глубоко вздохнула и принужденно улыбнулась.

Волк медленно покачал головой.

— Ничего подобного!

— О, я решила, что...

— Кэролайн!

— Да? — впервые услыхав, как он назвал ее по имени, Кэролайн почувствовала, что сердце ее учащенно забилось и душу охватила неведомая прежде мучительная радость.

— Мне не нужна мать.

Это утверждение Волка положило конец их разговору. Кэролайн взглянула вниз на свои руки в нитяных перчатках, сжимавшие вожжи. Она вконец растерялась и не знала, что сказать, что подумать об этих словах Раффа. Неужели он решил, что она пытается поучать его? Играть роль заботливой наставницы? К стыду своему, она вынуждена признать, что, наблюдая, как Ребекка Уокер беззастенчиво кокетничает с Раффом, она испытывала чувства, весьма далекие от материнских.

Кэролайн тряхнула головой, отгоняя эти непрошеные мысли. Она должна заставить себя относиться ко всему проще. Он был груб и невежлив с ней, только и всего. Возможно, это объяснялось тем, что она отказалась внять его совету и вернуться в Англию.

Или он все-таки понял, что его будущая мачеха, боясь признаться в этом самой себе, ревновала его к бойкой темноволосой Ребекке?!

Лошади утомились, и настала пора дать им отдохнуть. Кэролайн держалась в седле из последних сил. Волк привстал в седле и оглянулся на нее. Она явно была измождена, но вовсе не собиралась жаловаться. Да, черт побери, приходится признать, что у леди сильный характер. Выходит, она не такая уж хрупкая и изнеженная, какой кажется на первый взгляд. А может быть, с надеждой подумал он, это всего лишь женское упрямство. Она злится на него и потому молчит, точно воды в рот набрала. Где-то в глубине души он не мог не признать, что у нее имелись для этого все основания.

Характер у него, что и говорить, далеко не ангельский, хотя особо вспыльчивым или гневливым его также нельзя было назвать. Тем более, он ведь сдерживался изо всех сил, собираясь совратить ее. Но мысли об этом с некоторых пор стали почему-то злить и раздражать его. И он забывался, становился грубым и несдержанным. Из-за могучего ствола одного из ближайших к тропинке деревьев вышел человек. Волк замер, буквально окаменев в своем седле. И как это он вовремя не почувствовал присутствия поблизости человека?! Обе лошади остановились и принялись с громким ржанием рыть землю передними копытами. Волку без труда удалось усмирить своего коня, но Кэролайн не смогла справиться с испуганным животным. Перегнувшись через спину своего коня. Волк выхватил вожжи из ее ослабевших рук.

Кэролайн почувствовала, что сейчас упадет на землю, и ее страх перед лошадьми вернулся к ней с удесятеренной силой. Она ничего не могла с собой поделать. Рафф спешился, и Кэролайн с огромным облегчением выскользнула из своего дамского седла прямо в могучие объятия своего будущего пасынка. Тело ее сотрясала дрожь, она прижалась к его широкой груди и с трудом выговорила:

— Я... не могу... ездить верхом. Я очень боюсь лошадей. — Слова ее перемежались всхлипываниями и икотой, и Волк услыхал едва ли половину из произнесенного ею. Она подняла голову и несмело взглянула на него заплаканными голубыми глазами, и Волк почувствовал мучительное стеснение в груди.

Он сразу понял, что Кэролайн не пытается воспользоваться типично женской уловкой и с помощью слез добиться от него сочувствия и понимания. Похоже, она не придавала особого значения тому, перед кем именно изливает свою душу. Ей просто стало невмоготу носить в себе все тревоги, обиды и горести, которые обрушились за последние несколько месяцев на ее хрупкие плечи. То и дело она с нежностью упоминала кого-то по имени Нед. Волк готов был поклясться, что Кэролайн начисто забыла о Деюниси, стоявшем в нескольких шагах от них и созерцавшем происходящее в немом изумлении.

— Успокойтесь, Кэролайн. Вы в безопасности, — мягко сказал Волк, прижимая ее к себе. Ее соломенная шляпа свалилась на землю, и Волк нежно погладил ее густые локоны. Поверх головы Кэролайн он послал Деюниси взгляд, который заставил чероки сменить улыбку на серьезное и даже озабоченное выражение.

Кэролайн без устали твердила себе, что ей необходимо взять себя в руки. Но пережитый страх и утомление ослабили ее волю. Она испытывала огромное облегчение от того, что чьи-то руки поддерживали ее, что она могла на кого-то опереться. Но ведь этому человеку нельзя доверять, нельзя рассчитывать на его помощь. Ведь он настроен против нее!

Кэролайн медленно отстранилась от Волка и вытерла влажные щеки тыльной стороной руки, затянутой в перчатку.

— Прошу прощения, — тихо сказала она, не поднимая глаз, — не знаю, право, что это на меня нашло...

Волк попытался было снова заключить ее в объятия, но она воспротивилась этому.

— Нет, прошу вас, мы не должны...

— Кэролайн! — Волк взял ее за подбородок и приподнял ее голову. — Мы не одни!

— Что?! О Боже! — Кэролайн содрогнулась от чувства неловкости и испуга и тревожно оглянулась вокруг. В тени огромного дерева она увидела высокого индейца. Его выбритую голову украшал султан из волос, оставленных на самой макушке. Такую же прическу носили все индейцы, встреченные ею на улицах Чарльз-тауна, вспомнила Кэролайн. Но, в отличие от них, одетых в штаны и рубахи, этот был почти обнажен.

Он произнес несколько слов, которых Кэролайн не поняла, и Рафф ответил ему на таком же гортанном языке. Успокаивающе потрепав ее по плечу, он подошел к индейцу, и мужчины вдвоем двинулись вдоль тропинки, оставив Кэролайн с лошадьми.

— Какого же черта ты так внезапно выскочил прямо перед нами?

Индеец, прищурившись, невозмутимо ответил:

— Я следовал за вами от самого поворота тропинки. Разве Ва-йя не слыхал моих сигналов?

Нет, он ничего не слышал. Его слишком поглотили мысли о невесте отца, будь тот неладен! Им с девушкой еще повезло, что преследователем оказался Деюниси, а не кто-нибудь иной. Волк свернул с тропинки и углубился в лес.

— Какие же вести ты принес?

— Криик проходят по долине.

— Разве это новость?

Криик, жившие на юге, часто проходили через земли чероки. Не будучи союзниками чероки, они поддерживали с ними перемирие, хотя и не слишком устойчивое.

— Да, но на сей раз, Ва-йя, они идут к северу, чтобы биться с англичанами. И они предложили нашим воинам присоединиться к ним.

— Кто-нибудь прислушался к их словам?

— Тал-тсуска.

Волк и не ожидал иного от своего двоюродного брата, сына дяди по материнской линии. Ненависть Тал-тсуски к бледнолицым, казалось, не знала предела. Волка куда больше взволновали другие слова Деюниси, которые индеец произнес, печально вздохнув.

— Воины чероки... совершили несколько набегов на поселенцев Виргинии.