– Гляжу, вы ремонт затеяли?
      – Да вот, пришлось потратиться…
      Слово «потратиться» она произнесла так, словно я лишал ее последней корочки хлеба. Птичье лицо вытянулось, кадык дергался на морщинистой шее.
      – Похвальная инициатива. Однако я на это дело не подписывался.
      – Ничего-ничего, потом рассчитаемся…
      Так и подмывало ей нахамить, но психушка многому научила. Со словами выходит злость, а когда желаешь отомстить – ее надо холить и лелеять.
      Я наслаждался эффектом. Павлина стояла передо мной, как маленький злобный тролль. Щелка рта беззвучно открывалась и закрывалась, все чувства проступили на ее лице, как водяные знаки. Получалось, ее обманули дважды: сначала люди в белых халатах, на которых она рассчитывала, теперь вот на ремонт потратилась, а кто возместит?! Другую бы кондратий хватил, но моя несгибаемая старушенция привыкла к ударам судьбы.
      Я открыл свою комнату и грохнул за собой дверью с такой силой, что с потолка откололся кусок штукатурки вместе со свежей краской.
      Теперь надо выспаться, потом потустороннее и все остальное…
 
      Через шестьдесят четыре часа я ехал к Максу – сдаваться.
      Я не представлял, что ждет меня впереди, поэтому машину оставил на стоянке, заплатил за месяц вперед и воспользовался общественным транспортом. Сначала – метро, потом автобус, который, естественно, застрял в пробке.
      Стараясь развлечься, я принялся выискивать красивых девушек. Нашел. Уставился. Плевать, что заметила. Я без пяти минут рыцарь потустороннего. Мне можно пялиться сколько угодно… Очень симпатичная девчушка лет шестнадцати, крошечная телефонная гарнитура, прикрытая прядями золотистых волос. Тонкий голосок звучал немного капризно. Казалось, она разговаривала сама с собой. Пять минут, десять, пятнадцать… Девица продолжала шевелить пухлыми губками. Интересно, о чем они там треплются? От скуки я попытался телепатически настроиться и…
      Голос зазвучал в голове внезапно, как будто мозг сработал в режиме радиоприемника, поймав нужную волну, вернее, две одновременно: громче звучал разговор, чуть тише – мысли стоявшего передо мной абонента. Из контекста я понял, что речь идет о ее бывшем парне, которого златовласка бросила, потому что тот «тормоз и алкаш». Тогда он начал клеиться к ее подруге, той, что находилась на том конце связи. Юная пассажирка немного ревновала – все-таки собственность, пусть даже бывшая…
      –  …Он совсем с головой не дружит. Вчера, короче, звонит мне в двенадцать ночи, зовет в клуб. Ну, короче, он, типа, пьяный уже. Я такая говорю: все, типа, отстань я спать ложусь.
      –  И чё?
      –  Я, короче, сказала, что поздно уже… А он пристал; поехали, там классная туса…
       Блондинка подумала: вот овца долбаная. Неужели поехала?!
      –  Короче, приехал ко мне домой…
       Не гони, коза, он никогда без приглашения не ездит, даже по пьяни.
      –  …двух парней и девку какую-то притащил.
      –  Наташку?
      –  Ну да… Откуда ты знаешь?
      –  Кто ее не знает – всех парней перетрахала! Короче, неважно. Поехала?
      –  Ну, типа, да. Он на колени встал, сказал, так и будет стоять, пока я с ними не поеду. Знаешь, совсем не пожалела. Там так классно было! Арэнбишная туса, ди-джей чумовой…
       Вот коза!..
      –  И что потом?
      –  Короче, Сашка совсем в мясо, его кореша куда-то свалили. А я с таким мужчиной познакомилась! Такой, весь на понтах, но старый, лет тридцать, наверно. Потом Сашка, типа, ожил, и мы вдвоем оттуда свалили, потому что тот мужик конкретно меня за лебедя принял.
      Девушка на том конце мобилы продолжала взахлеб описывать свои ночные похождения, не подозревая, что думает о ней подружка. Я наблюдал, как она кусала губы от внезапно вспыхнувшей ревности, телепатически считывал отборный мат, которым она мысленно поливала – сначала бывшего парня, потом подругу, потом всю компанию. Хотя, казалось бы, сама же его послала. В итоге она решила его вернуть – не для того, что он ей нужен (действительно урод, хоть и при деньгах), а из вредности, – чтобы этой овце не достался.
      Разве скажешь по субтильной фигурке, чистым голубым глазам, нежному голосу, что у этой малолетки в голове. И это в шестнадцать лет – ребенок еще совсем… Я мысленно попытался представить себе другую картину. Полторы сотни лет назад. Та же девушка, но в декольтированном платье из шелковой ткани, с кринолином, подчеркивающим талию в дорогих кружевах мантильи, на обнаженных плечах – канареечная шаль из китайского крепа, на голове – шляпка из флорентийской соломки, увенчанная алыми тюльпанами, выгодно оттенявшими природный румянец на щечках. Девственница, в жизни не сказала грубого слова, каждый вечер, забравшись под атласное одеяло, мечтает о красавце-офицере, с которым она танцевала на балу под Рождество Христово.
      –  …Прикинь, он по пьянке машину у входа в клуб лягнул. Та, короче, заверещала, а тут как раз менты мимо проезжали. Вот баклан галимый!.. Я думала, у него бабки есть, чтобы откупиться, а у него всего десять баксов осталось.
       А ты что думала, я просто так, по приколу, этого козла в жопу послала?
      –  …Короче, повезли нас в ментовку. Начали протокол на него составлять. На меня бочку катить, типа, несовершеннолетняя. Короче, шняга всякая… На бабки начали крутить. Я, типа, говорю, можно родителям позвонить, они богатые? Мент повелся, отдал мобильник. Короче, приезжает мой батон со своими пацанами. А время часа четыре утра. Блин, Ирка, там такое началось…
      Да, внешность обманчива. Если бы не этот разговор, так бы и мечтал о прекрасной незнакомке. Мне стало скучно, и я отключился от этой девицы и ее подружки.
      Через сорок два часа, стараясь не думать о том, что меня ожидает, я позвонил Максу. Он назвал адрес, задав очередную задачку не для средних умов.
 
      Разыскать «стартовый комплекс» оказалось непросто. Я долго петлял вдоль длинных бетонных заборов, уныло окружавших промзону. Два раза обошел по периметру – нет такого дома, хоть тресни!
      Начал искать секторным способом. Ага, вот она, узенькая улочка, скорее, проход, ускользнувший от моего внимания. Прошел метров пятьдесят и очутился на обширной площадке, огороженной все тем же бетонным забором, да еще с колючкой наверху.
      Скромная металлическая дверь без опознавательных знаков. Две (!) камеры наружного наблюдения. Это что, штаб-квартира ЦРУ?
      Вдавил кнопку звонка. Дверь автоматически открылась. Передо мной высилось здание с небольшими зарешеченными окнами, причем последние начинались с третьего этажа – нижние оконные проемы были заложены кирпичом.
      Еще одна железная дверь, над ней еще одна камера. Нехило… Группа захвата отдыхает. Такую крепость можно только разбомбить.
      Домофон ответил знакомым голосом:
      – Поднимайся на четвертый этаж.
      Лифт, но кнопки вызова нет – сам подъехал, сам открылся. Макс встретил меня наверху. Хозяйство подпольного гения занимало весь этаж, правда, об этом я узнал чуть позже, а пока он провел меня в нечто вроде просторного офисного помещения, отличавшегося от типовых объемов обилием релаксирующего антуража. Помимо огромного аквариума здесь росли пальмы, в маленьком бассейне плескались рыбки, зеленело что-то заморское – где-то покрытое диковинными цветами, где-то колючее или пушистое… Увы, мои скудные познания в ботанике тормозили процесс идентификации. Мощный кондиционер создавал комфортную температуру, несколько столов с мониторами, в углу полукруглый кожаный диван, окружавший массивный стол, увенчанный стеклянной столешницей, несколько мягких кресел. Здесь мы и приземлились.
      Я взглянул в его горящие, как и прежде, глаза:
      – Итак, ты здесь работаешь.
      – Бери выше. Это все мое… то есть наше. Этаж выкуплен полностью.
      Пока я попытался осмыслить эту информацию, он достал из бара бутылку, пару рюмок:
      – Предлагаю коньячку за возвращение блудного сына.
      – Не возражаю.
      Мы выпили. Ароматная жидкость согрела и успокоила нервы.
      – Старина, – начал Макс, – я расцениваю твое присутствие здесь как согласие стать членом нашей команды. В противном случае мы допьем эту бутылку, и я провожу тебя к выходу. Подумай как следует – обратной дороги не будет…
      – Я уже все решил.
      – Бинго! Тогда начнем с экскурсии по моим владениям.
      Продвигаясь по длинному коридору, мы переходили из одной комнаты в другую. Макс гордо показывал свою лабораторию, оснащенную новейшей техникой, операционную, виварий… Наконец, мы остановились перед ничем не примечательной деревянной дверью. Не открывая ее, он пояснил:
      – Сюда входят только рыцари нашего ордена. Согласен, звучит немного пафосно, но позже ты сам все поймешь. Помнишь наши первые опыты по управляемой асфиксии? Забавно, но именно с них все и началось.
      Мы вернулись обратно в офис. Макс вальяжно развалился на диване с рюмкой в руке. Эта привычка осталась неприкосновенной.
      – Я приоткрыл тебе лишь несколько страниц, остальное… Кстати, хотел у тебя спросить: как у тебя с Машей?
      – Никак… Но болит до сих пор. Незавершенное действие, и то помнится годами, а тут несчастная любовь…
      – С чего ты решил, что она несчастная? Ты вообще пытался с ней встретиться, поговорить?
      – Звонил пару раз, там высоченный бастион в виде мамочки.
      Он звонко расхохотался:
      – Нашел бастион! Холмик с чертополохом – еще куда ни шло. Я такие бастионы еще в детстве сметал.
      – Извини, дружище, не хотелось играть роль банного листа на заднице. Особенно после такого дивного свидания, которое ты нам устроил.
      – Она тебе что, отказала?
      – Записку оставила, но я же не полный дебил…
      – Влад, дружище, это же азбука женской логики! Отказывая, девушка всегда оставляет надежду для того, кто проявит нужную меру терпимости, понимания, терпения. Я уже не говорю о классической реверсивности, когда «нет» означает «да».
      – Ну, если это «да», то что же тогда «нет»?
      – Не надо копаться в истоках противоречий – только увязнешь, причем с концами. Проще усвоить некие правила. И первое из них гласит: для женщины нет большего разочарования в мужчине, когда после отказа он прекращает всякие попытки ее добиться.
      – Хватит об этом, прошло полтора года. Паровоз ушел, дымок скрылся за горизонтом…
      Макс загадочно улыбнулся:
      – Как знать, может, этот паровоз еще можно догнать. Главное – правильно выбрать транспорт. На что ты готов, чтобы ее вернуть?
      Я ответил не задумываясь:
      – На все, кроме унижения. Потерю любви пережить можно, уважения к себе – никогда.
      – Вот речь не мальчика, но мужа! Дерзай, мой верный самурай, лица не потеряешь, харакири делать не придется. – Он помолчал, затем сделал круговой взмах рукой: – Тебя, наверное, мучит один вопрос: откуда такие деньги. Расскажу, но об этом позже. А сейчас позволь представить тебя членам нашего ордена.
      Я не заметил, чтобы он подал какой-нибудь знак. Матовая дверь из толстого стекла отъехала в сторону, в помещение стремительно вошел Серж – компьютерный гений собственной персоной. За прошедшие полтора года он почти не изменился, за исключением прически, которая стала гораздо короче.
      Он уставился на меня с таким видом, словно видел впервые:
      – Привет, Бегущий лось!
      – Здорово, Бледнолицый оргтехник. Все чахнешь над своим «железом»?
      Он скривился в ухмылке:
      – Руковожу своей командой. А как твоя врачебная практика?
      – Ударными темпами. Жаль, что в психиатры не подался. Там такие хорошие оклады. Я бы тебе свою машину подарил.
      – Это то ведро, на котором ты ездишь? У меня на такую даже домработница не сядет.
      Нервы, не очень-то крепкие и в лучшие времена, начали постепенно сдавать. Я взглянул на Макса:
      – Какую ты ему зарплату положил, если он подержанными иномарками плюется?
      Тот пожал плечами. Однако сомнительный реверанс в сторону моей любимой «ласточки» требовал достойного ответа.
      – Кстати… – Я прищурился, глядя на его макушку. – Форма черепа у тебя интересная. У меня над компом совсем недавно почти такой же стоял. Одна девушка выпросила. Представляешь, заявляет: «Подари, он такой классный, вылитый бедный Йорик». Никак не смог отказать.
      – Да, это потеря. – Макс усмехнулся. – Как она только бедного Йорика опознала. По форме зубов?
      – Шекспира обожает.
      – А-а…
      – Может, ты мне свой завещаешь? Обещаю любовное обращение. А тебе маленький серебряный подарю – на фуражку прицепишь как символ вечной верности компьютерному железу.
      – Я еще твоих внуков переживу, если таковые вообще появятся.
      – У меня? Легко. А вот у тебя – сомневаюсь: ты уже заметно мутировал…
      На желваках компьютерного гения проступили красные пятна, он открыл рот, но Макс его перебил:
      – Вижу, вы друг друга вспомнили! Значит, наше сотрудничество обещает стать плодотворным. Однако, Влад, сегодня тебя ожидают другие встречи.
      Я уже говорил, что Макс умел делать сюрпризы, но чтобы такие… Словно фокусник, одним щелчком пальца наполняющий цилиндр всякой всячиной, он легко и непринужденно распял меня на кресте собственного удивления.
      Я ожидал увидеть кого угодно: ожившую Блаватскую, Вольфа Мессинга, Фиделя Кастро, но только не их. Передо мной материализовалась Кристи, а рядом с ней… Царица Небесная! Дэн! Увидев этого человека, я почувствовал себя примерно так, словно меня заставляли махануть полкружки рыбьего жира (я его с детства ненавидел). Мне казалось, эта личность навсегда ушла из моей жизни, так нет… Опять он влез в мою орбиту. И выглядит почти так же– высоченный, худой, в своем андрогинно-готическом платье и с той же самодовольно-брезгливой миной на лице. Крест Исиды также никуда не делся. Мне показалось, что кто-то насильственно и настойчиво внедрял этот персонаж в мою жизнь, чтобы постоянно держать в тонусе.
      Кристи… Я знал, что рано ли поздно, но она доберется до Макса. И Дэна притащит – как же без него!.. Она выглядела посвежевшей, похорошевшей и очень сексуальной. Я не сразу сообразил, что моя бывшая девушка рассталась со своим готическим макияжем. Сердце защемило от воспоминаний. Она приветливо посмотрела мне в глаза, совсем не так, как в нашу последнюю встречу:
      – Здравствуй, Влад, я по тебе скучала.
      – Я тоже. Выглядишь классно.
      Она загадочно улыбнулась:
      – Как тебе Марва?
      – Как всегда, пыталась тебе подражать. А чьим воздухом дышит наш «суперфиник»?
      – Не знаю, наверное, где-нибудь в Европе зажигает.
      – Мне казалось, у тебя с ним надолго.
      – У этих людей ничего не бывает надолго. Впрочем, время относительно.
      – Согласен…
      Возникла неловкая пауза. Говорить банальности не хотелось, а для более интимного разговора ситуация не вытанцовывалась.
      Я с вызовом посмотрел на Дэна. Он ответил мерзкой улыбкой тонких губ, словно хотел сказать: теперь она больше не твоя, наши шансы уравнялись… Без очков было видно: этот готический андрогин не на шутку в нее влюблен.
      Макс выждал паузу, потом объявил:
      – Прошу занять места в этих удобных креслах и проявить максимальное внимание. Вопросы задавать в порядке поступления, но в дискуссию по возможности не вступать.
      Все расселись: я – ближе к Кристи, Дэн вместе с Сержем – через стол от нас, прямо братья-близнецы. Макс принялся мерить шагами просторное помещение.
      – Повторюсь, и буду делать это неоднократно. Начнем с того, что обратной дороги нет. Отныне мы команда, и каждый несет долю ответственности за то, что он делает, независимо в каком состоянии: в своем физическом теле или… скажем так, астрально-ментальной сущности.
      Я смотрел на ножки Кристи – они были по-прежнему восхитительны. Однако в облике бывшей подружки что-то неуловимо изменилось. Никак не мог понять что, может, просто разыгралась фантазия. Мужчинам свойственны попытки разглядеть своего предшественника в таинственных глубинах женского существа.
      Макс вещал хорошо поставленным голосом:
      – Все здесь присутствующие, включая меня, побывали по ту сторону реальности.
      Я взглянул на Сержа. Неужели и он отважился?
      – …Кто-то сделал это на ранней стадии, когда методика полетов не блистала надежностью, другие – совсем недавно, но это ни в коей мере не умаляет их статуса. Хочу заметить, понятие «полеты», которое буду использовать, – это всего лишь условность, не более чем близкое по смыслу понятие.
      Он сделал паузу, но вопросов не последовало. Серж смотрел куда-то в пространство, его сосед изучал свои ногти, залитые черным лаком. Кристи задумчиво чертила какие-то узоры – она всегда так делала, чтобы сосредоточиться.
      Отец-основатель продолжил:
      – Я подозреваю, что некоторые из вас столкнулись с пока необъяснимыми явлениями. Дело в том, что побочным эффектом первичных экспериментов стал неконтролируемый процесс. Условно я назвал его нейронная эмболия.
      Последняя фраза буквально швырнула меня в реальность. Я оторвался от созерцания сексапильной соседки и взглянул на Макса:
      – Это еще что за хрень?
      – Некий синдром, который пока изучается. Вкратце внезапно возникающее кратковременное изменение сознания с довольно яркими зрительными образами, иногда устрашающего характера. Процессуальная амнезия. На выходе – резкий скачок ментальных способностей. Вплоть до экстрасенсорного восприятия и возможности читать чужие мысли. Это может длиться сутки и более… Способности убывают экспоненциально.
      Он очень точно описал злосчастные приступы, посещавшие меня в течение последнего года.
      – Офигеть! Нейронная эмболия. Еще чуток полетаем, и шизофрения не за горами. Не слишком ли высока цена твоего проекта?
      Макс нанес удар ниже пояса:
      – Некоторые, причем совсем недавно, уже удостоились этого диагноза, но это отнюдь не мешает оставаться нормальным человеком. На нынешнем этапе методика входа и выхода из потустороннего почти безопасна.
      – Что значит «почти»?!
      – Все будет в порядке, если каждый из вас будет соблюдать технику безопасности.
      Серж ввинтил свой вербальный шуруп:
      – Посмотрите-ка! Наш храбрый доктор испугался!
      Я парировал:
      – Правильно, у меня нет никакого желания превращаться в такого, как ты.
      Макс снова поднял правую ладонь, призывая свою команду к тишине:
      – Хочу напомнить: мы здесь не в игры играем. Программа строго засекречена, не отмечена штампом общественного и научного согласия. Каждый идет на это сознательно. Или я ошибаюсь? Если так, двери открыты.
      Не отрываясь от начертания вензелей, Кристи спросила:
      – Почему именно мы?
      – Не буду грузить вас научными подробностями. Вкратце суть такова: в течение длительного времени мы удерживаем организм в коматозном состоянии. Обычные люди могут возвратиться, а могут и застрять в потустороннем, оставив в материальном мире всего лишь физическую оболочку. Ваша нейронная организация устроена несколько иначе. Энергетическая связь души и тела настолько прочна, что возвращение почти гарантировано…
      Я прервал его пламенную речь:
      – Опять «почти»?
      – Детали объясню позже. Просто не нужно лезть в канал.
      Кристи подняла голову:
      – Это та труба, в которую люди попадают после смерти?
      – Нет, у каждого она своя. Речь идет о переходе на другие, более высокие уровни, где связь с вашей оболочкой может серьезно ослабнуть. Поэтому мы и будем летать попарно. Во всяком случае, на первом этапе.
      Последняя фраза мне совсем не понравилась.
      – Минуточку, нас здесь пятеро…
      – Серж не летает. Он занимается технической поддержкой. Руководит процессом синхронизации всех систем.
      – Тогда, чур, я летаю с Кристи…
      Я незаметно положил ладонь на ее прохладную коленку, она вздрогнула, но руку убирать не торопилась.
      Макс в который раз обошел вокруг стола и наконец приземлился в кресло:
      – С Кристи буду летать я. А твоя астральная пара будет Дэн.
      Я забыл о ее коленке:
      – Чего?!
      Дэн вскочил на ноги и завопил противным фальцетом:
      – С какого перепуга я должен летать с этим неудавшимся эскулапом?!
      Я в долгу не остался:
      – Что ты там прокукарекал, неврастеник? Тебе что, зубы во рту жмут?! Могу посодействовать, станет посвободней!
      – Пошел ты в жопу, докторишка хренов!
      – Благодарю, ты не в моем вкусе…
      Ледяное спокойствие Макса вернуло ситуацию под контроль.
      – Господа, я еще не закончил. Откровенно враждебные интеракции, которые вы так вдохновенно демонстрируете, лишний раз подтверждает правоту выбора. Именно ваша несовместимость, которая по нескольким базовым параметрам достигает восьмидесяти баллов по шкале Пирса. Парный полет обеспечит скорейшую адаптацию. На первых порах отправляться в одиночное плавание опасно.
      – И этот андрогин меня спасет? – ухмыльнулся я.
      Дэн посмотрел на меня «ласковым», не побоюсь этого слова, взглядом, словно никак не мог решить: свернуть мне шею прямо сейчас или медленно забить меня бейсбольной битой.
      – Вот именно. Точнее, не он, а негативные эмоции, которые вы к друг другу испытываете. Вы здесь, потому что каждый обладает чуть большими способностями, чем остальные люди. По каким-то пока неведомым мне причинам вы не испытываете серьезных изменений в ментально-астральном континууме. Но это не значит, что, оказавшись вне физического тела, вы почувствуете себя комфортно.
      – Получается, что у тебя астральная несовместимость с Кристи?
      – Семьдесят четыре балла.
      – О какой шкале ты говоришь? А, впрочем, хрен с ней… Если у нас с Дэном «любовь» друг к другу на лбу написана, то, глядя на вас, никогда не скажешь, что вы друг друга терпеть не можете.
      Макс пропустил мое замечание мимо ушей.
      – Не спорю, все мы испытываем друг к другу разные чувства. Какое-то время они будут владеть нами и там, но по мере продвижения вперед все это отпадет, как лишняя шелуха. Останутся подлинное знание и сопричастность…
      Я покосился на Сержа. Его глаза, устремленные на Макса, вдохновенно сверкали, тело слегка устремилось вперед, словно в следующее мгновение он припустит с высокого старта… Да, этот фанатично последует за отцом-основателем даже в ад. Надо его немного отрезвить:
      – Если мы рыцари, то ты, как я понимаю, барон.
      Макс ткнул в мою сторону пальцем:
      – Хороший вопрос. В этом мире, согласен, я вдохновитель, организатор и руководитель проекта. Но там мы все равны, там нет начальников и подчиненных, высших и низших, больших и маленьких. Кодовое название нашего ордена – «КОА», от английского «Knights of austral», то есть «рыцари астрала». Так что никаких маркизов, баронов и герцогов.
      – Как романтично!
      – Ага, застрянешь в этом астрале, а здесь останется растение…
      – Дэн, не будь занудой.
      – А что, я бы его хоть сейчас в горшок посадил и навоза бы не пожалел.
      Короткий обмен репликами произошел между Кристи, Дэном и мной в порядке поступления. И все же вся эта лабуда про рыцарей меня не вдохновила. Я взглянул на Макса:
      – Рискую показаться навязчивым, но мне непонятно: кто будет следить за аппаратурой и нашими биологическими и медицинскими параметрами. Пока я вижу только Сержа. Но он, насколько я понимаю, технарь и в медицине ни бельмеса.
      Макс снова расстался с креслом: единственный признак того, что он немного нервничает.
      – Серж будет следить за работой программ, «железа» и резервной системой. Другие специалисты будут обеспечивать полный контроль. Я подчеркиваю: для вас они останутся инкогнито. Делается это из соображений общей безопасности.
      – А если вирус, хакер какой-нибудь влезет? Мы что, там так и застрянем, пока систему не починят?
      – Исключено. Выход в Сеть отсутствует.
      Дэн подал голос:
      – Значит ли это, что есть другие команды, помимо нашей?
      – Я оставлю этот вопрос без комментариев. По крайней мере на этом этапе вашего допуска.
      Дэн снова открыл рот, но я его опередил:
      – Ладно, мотивация Кристи и Дэна мне понятна. Их всегда тянуло вступить в какое-нибудь братство – кольца там или потустороннего – не суть. Со мной вроде как тоже разобрались. А тебе-то зачем здоровьем рисковать? Без тебя ведь все рассыплется, как карточный домик.
      – Не скрою, у меня есть свой корыстный интерес, но и вы не остаетесь в проигрыше. Напротив, ваши возможности расширяются чрезвычайным образом… Еще раз повторяю: при соблюдении техники безопасности полет безопасен.
      Дэн задал следующий вопрос:
      – Нельзя ли поподробней про несовместимость?
      – Опыты показали: на первых порах надо летать только попарно, и только с ментально-эмоционально неприятной личностью. Это для того, чтобы безошибочно отыскать исходную точку.
      – Bay! – воскликнула Кристи. – Ты хочешь сказать, мы можем потеряться?
      – Не исключено, смотря в какую степь вас потянет.
      – А там что, степь?
      – Там много чего… Поэтому должно существовать нечто вроде маяка. Попробую объяснить. Негативные эмоции заряжены большей энергетикой, чем позитивные, – напряженность сигнала больше. Вспомните, на что способны ненависть, зависть, злоба.
      Кристи запротестовала:
      – А как же любовь?
      – Любовь – высшая степень альтруизма, то есть способность пожертвовать жизнеспособностью собственной особи в пользу благополучия другой.
      – Очень романтично, – хмыкнул я. – Прекрасное введение для новой редакции «Ромео и Джульетты».
      Моя ирония ушла в пустоту.
      – Я хочу сказать, что высокая негативная отдача, заряженность, если она не подкреплена мощной мотивацией, несет оттенок бессознательной ненависти к собственному существу. Это приводит к расщеплению личности, сам переход упрощается. Любовь же близка к адикции – зависимости от другого. Что-то типа нейронной эмболии в глобальном масштабе.
      Дэн и Серж закивали почти в унисон. Посторонись, поэты! Вот они, новые эксперты по части любовных дел.
      – Впрочем, это всего лишь моя гипотеза, – продолжил Макс, – и для людей, не очень продвинутых в духовном плане.
      Ответом послужило угрюмое молчание: кому охота признавать себя духовным отстоем?
      Я взглянул на свою бывшую девушку. Она улыбалась, следуя дорогой своих размышлений.
      – Позволь спросить: чем тебе Кристи не угодила?
      – А чем тебе, к примеру, Дэн не угодил? Кстати, его Даниил зовут. Или та же Кабилян? Этот вопрос можно обсасывать часами. Отсылаю тебя к популярной психологической макулатуре. Я скажу всего несколько слов. Есть люди, которые друг друга не любят, и это создает нужную напряженность. Почему так происходит? Подозреваю, что негативный настрой связан с вашими непроработанными проблемами. Для того чтобы избавиться от них, надо выйти на более высокий уровень развития личности. Итак, пары: Влад – Дэн, я и Кристи.
      Я поинтересовался:
      – А как это будет происходить?
      – Подробности будут объясняться на инструктаже по технике безопасности. Вкратце схема такова – для того чтобы возвратиться в исходную точку, то есть к своему телу, достаточно настроиться на напарника, синхронизировать вектор ментального плана или негативные когниции, если говорить в терминах деятельности мозга. Подытожим все сказанное. Начнем через неделю – в четверг, восемнадцатого. Три дня на инструктаж. Первыми пойдут Влад и Дэн.
      Я хотел спросить, почему именно восемнадцатого, но воздержался. Цифра восемь и кратные варианты преследовали меня по жизни. Вместо этого задал другой вопрос:
      – Мы будем что-нибудь помнить, когда возвратимся в физическое тело?
      Макс повернулся к Сержу:
      – На этот вопрос лучше ответит наш компьютерный гений.
      Последний сидел на крутящемся кресле с видом скучающего профессора на студенческом коллоквиуме.
      – Возможны два варианта. Кто-то полностью амнезирует трип. У других могут остаться смутные отрывочные воспоминания, почти не связанные друг с другом. Что-то типа небольших островков памяти… Правда, этот феномен длится только до процедуры очистки.
      Здравствуй, день больших сюрпризов. Я услышал свой возмущенный голос:
      – Уж не собираетесь ли вы промывать нам мозги?
      Серж поглядел на Макса, словно спрашивал разрешения, говорить нам правду или нет. Тот кивнул.
      – После трипа с вами будет работать слипер, который активизирует мульти-эйдетическо-индексные способности памяти.
      Я усмехнулся:
      – Только не надо в приличной компании ругаться матом.
      Серж парировал:
      – Мне неоднократно приходилось убеждаться, что у тебя слишком низкая величина отношения…
      Я почуял каверзу, но язык среагировал быстрее:
      – Какое еще отношение?
      – Ментально-умственного возраста к хронологическому.
      Кровь прихлынула к лицу.
      – Правильно, когда я имею дело с хамами типа тебя, то предпочитаю более простые отношения типа мой кулак – твой длинный нос.
      Дэн с нескрываемым удовольствием наблюдал за нашей перепалкой. В Серже он нашел себе единомышленника. Во всяком случае, по отношению ко мне.
      Я закончил мысль:
      – Макс, скажи этому псевдоумнику, чтобы держал свой язык за зубами, а то я его стулом прищемлю.
      – Друзья, довольно ссориться. Понимаю, вы все на взводе, но постарайтесь держать себя в руках… Поясню по поводу так называемой очистки. Согласитесь, все эти трипы в потустороннее абсолютно лишены смысловой нагрузки без доступного носителя информации. На стадии первичных полетов потеря памяти при возвращении в физическое тело – неизбежный процесс. Речь идет о переходе от астральной памяти к нейронным взаимосвязям. Это биологическая субстанция. Однако все, что с вами происходило там, остается в ментальном поле. Это как скрытые файлы, к которым пока нет доступа. Высокодуховные индивидуумы и люди, владеющие особыми практиками, могут получить доступ без внешних воздействий. Но мы-то с вами к таким не относимся…
      Кристи подала реплику:
      – Сто пудов…
      – Когда-то на Земле существовали цивилизации, способные подключаться к ноосфере, этому глобальному информационному полю. По одной из гипотез – та же цивилизация иллирийцев, которые предшествовали ариям, то есть людям. Наша конечная цель – научиться самостоятельно вспоминать все, что с нами происходило в потустороннем. Но пока до этого очень далеко.