Даты церковных праздников, кроме даты пасхи, которую фиксировал Никейский собор в 325 г., так и не были согласованы. Существуют поэтому разные ритуалы восточный и западный в целом, а более точно - александрийский, антиохийский, галльский, римский, испанский, к которым позже добавились иерусалимский, миланский (амвросианский) и византийский.
      ЭДИКТ ДЕЦИЯ И РАСКОЛ НОВАТИАНА
      Отношения между христианством и империей в Риме были менее напряженными, чем в провинциях.
      Государство, не отказываясь от своих требований, предпринимает по отношению к общинам определенные акции привлечения их на свою сторону.
      Одна из наложниц императора Коммода, Марсия, христианская послушница, добивается для них некоторых послаблений и благ, в том числе освобождения ряда заключенных. Ипполит, начавший свою церковную деятельность с обличения Римской империи как воплощения дьявола и в своем тракте "Об антихристе" предсказавший ее падение, сближается с придворными кругами, возможно и для того, чтобы изыскать себе поддержку в кампании против своего соперника Каллиста. В своей "Пасхальной хронике", которая имела заметный успех, он начинает счет времени с 222 г., когда императором стал Александр Север, тринадцатилетний сын Юлии Маммеи.
      Но этот климат терпимости и мирного сосуществования еще неустойчив и удерживается недолго. На периферии, особенно в районах, примыкающих к местам военных, действий, репрессии по-прежнему оставляют заметный след. Именно в одной из таких пограничных зон, в Египте, по возвращении из военного похода против парфян Септимий Север был вовлечен в начале 202 г. в общие меро-{194}приятия против христианского прозелитизма наряду с мерами, направленными против проповеди иудаизма. В тексте декрета Севера, приведенном Спарцианом, одним из авторов "Истории Августов", говорится: "Запрещено под страхом суровых наказаний обращаться в иудаизм и то же приказываю по отношению к христианству". Обе религии, с точки зрения властей, еще представляются неразделяемыми.
      Хотя и ограниченный по замыслу, этот декрет Севера - первый документ в истории гонений, имеющий характер всеобщности. Что касается иудаизма, запрет был наложен на обрезание (исключая собственных детей иудеев). Этот древний обряд посвящения племенному богу Израиля в то время вызывал не только насмешки, но и подозрительность. Не кажется, однако, чтобы соответствующий декрет применялся слишком уж сурово.
      В отличие от того, что имеет место сейчас, в те времена "не рождались, а становились христианами" (это собственные слова Тертуллиана). Поэтому для церкви запрещение всех форм обращения было весьма вредным. Угроза была бы еще серьезнее, если бы она имела чисто религиозные мотивы; но речь шла в первую очередь о причинах политических и военных, обусловленных текущими обстоятельствами, и принятые меры шли вразрез со всей ориентацией Северов, склонявшихся смотреть на отдельные культы как на проявление единого религиозного синкретизма во имя защиты государства и гражданского общества.
      Известны многочисленные случаи преследований в романской Африке, в Галлии, в Египте, где жестокий удар был нанесен александрийской церковной школе. Но сама география гонений свидетельствует об ограниченном применении эдикта. Именно в эти годы христианские общины сплачивались, причем и экономически; и при Александре Севере, последнем из сиро-африканской династии, они впервые получили идеологическое, если не законодательное признание. Начиная с этого времени реакция на христианство все более кажется продиктованной скорее военными и государственными соображениями, нежели религиозными и нравственными; за вспышками гонений следовали новые периоды относительного облегчения положения христиан.
      Максимин-Фракиец возобновил преследования в 235 г. под впечатлением натиска готских племен на Балканах и {195} на Дунае. Они были направлены прежде всего против духовенства. При Филиппе Арабе (244-249), бедуине, которого преданию было угодно представлять тайным христианином, вернулись сравнительно спокойные времена Северов. Цель властелинов, однако, была одна и та же и во времена гонений и в периоды примирений: побудить верующих включиться каким-либо образом в систему и покончить с оппозицией, чтобы укрепить государство.
      Запросам такого рода попытался ответить император Деций в короткий период своего правления (249-251).
      Родом из Паннонии, одного из районов Иллирийской провинции, примерно из тех мест, где ныне расположена Сербия, избранный на трон непосредственно войском, Деций пожелал восстановить консервативный образ правления, защитить привилегии сената, который отныне представлял интересы провинциальных земельных собственников и торговцев, в ущерб старой римской и италийской аристократии. Меры, принятые им в религиозной сфере, идут дальше отношения к христианскому движению. Текст его эдикта, обнародованного в конце 249 г. или в начале 250 г., до нас не дошел, но ясно, что он касался не только отношений государства с христианством.
      В установленные дни главы семей, живших в городских и сельских центрах по всей территории империи, должны были представать перед специальными комиссиями, чтобы совершать акты почитания официального культа, принося жертвы изображениям богов и статуям императора. В случае отказа следовали арест уклоняющегося, пытка и по окончании расследования смертная казнь. Другим же выдавалось удостоверение ("книжечка"), которое подтверждало акт соблюдения культа и лояльности подданного.
      Два сертификата лояльности
      государственному культу
      (Греко-египетские папирусы времен Деция)
      Городским уполномоченным по пожертвованиям и жертвоприношениям от Аврелия Л... циона, сына Феодора и Пантоминиды из того же города.
      Я всегда приносил жертвы и совершал жертвенные возлияния богам: также и теперь, перед вами, во исполнение повелений совершаю возлияние, курю фимиам перед алтарем и ем освященное мясо вместе {196} с моим сыном Аврелием Диоскором и моей дочерью Аврелией Лаиде.
      Прошу вас подтвердить это вашей подписью. В год I императора Цезаря Кая Мессия Квинта Траяна Деция, благочестивого, счастливого, божественного, 20-го числа месяца пауни (14 июня 250 г.-Авт.).
      * *
      *
      Комиссии по жертвоприношениям деревни Александра Неса от Аврелия Диогена, сына Сатаба из деревни Александра Неса, примерно 72 года, с рубцом над правой бровью.
      "Как всегда я приносил жертвы богам, так и сегодня, в вашем присутствии, согласно эдикту я окурил алтарь фимиамом, совершил возлияния и съел освященное мясо; и я прошу вас подтвердить это вашей подписью. Будьте всегда счастливы!"
      Аврелий Диоген представил настоятельное прошение.
      "Я, Аврелий Сир, подтверждаю, что Диоген принес жертвы вместе со мной".
      В год I императора Цезаря Кая Мессия Квинта Траяна Деция, благочестивого, счастливого, божественного, во 2-й день месяца епифи (26 июня 250 г.- Авт.).
      Ясно, что подобная процедура на деле поражала в первую очередь христианские общины, отныне многочисленные и усложненные в социальном отношении. Так начались настоящие массовые репрессии, которые прекратились лишь через пятьдесят лет, при повороте, осуществленном Константином.
      Эдикт Деция выявил, с одной стороны, сопротивление, на которое была способна значительная часть клира и верующих, но также, с другой стороны, и отступничество в достаточно широких масштабах, ставшее неизбежным в результате применения нового типа принуждения, а также смягчения глубокого противоречия между христианской идеологией и государственной властью. Об эпизодах этой капитуляции и говорят "удостоверения", которые сохранились среди греко-египетских папирусов. Их несколько {197} более сорока, они исходят от представителей разных общественных и религиозных групп, хотя бюрократическая схема текстов униформирована: "Такие-то и такие-то, живущие там-то, такого-то возраста и такой-то профессии, заявляют перед комиссией, предназначенной следить за жертвоприношениями, что они вместе со своими детьми принесли жертвы богам согласно полученным приказам".
      Тот факт, что только пески Египта сохранили для нас несколько экземпляров этих сертификатов преданности, не дает основания думать, будто подобная процедура была Предписана только на Востоке. Есть доказательства, что она существовала также в Риме, в Галлии и в Северной Африке. С Запада на латинском языке пришла к нам, кстати, терминология, которая определяет различные типы отступничества тех, кто дал себя запугать и уступил давлению следственных органов. Отступников называли "ляпси" 1. Но были и такие, которые совершали обряд отречения полностью,- их называли "жертвами"; те, кто ограничивался сжиганием ладана на алтаре, не участвуя в жертвенном заклании животного, получали прозвище "выгнанные со двора" - "турификатные" 2. Тот же, кто сумел, при попустительстве администраторов и подкупных судей, обеспечить себе за деньги необходимый документ (сертификат - "книжечку"), именовался "книжечником" - "либеллатиком" 3. Те, кто мужественно отстаивал свои убеждения, тоже делились на разные категории: на принявших высшую муку и смерть ("мученики"), попавших в заточение, но не проливших крови ("исповедники") и выдержавших запугивания без последствий на данный момент ("останцы").
      Верующих, которые заплатили за свою приверженность церкви жизнью, начали почитать особо.
      Сохранилась память о пошедшем на казнь римском епископе Фабиане, в то время как его карфагенский коллега Киприан предпочел скрыться в подполье, чтобы продолжать руководить общиной, и за то подвергся нападкам со стороны наиболее истовых христиан. Уцелевшие вышли из {198} тюрем, заслужив большое уважение, и нередко к ним обращались, чтобы обрести особые юридические права, минуя порой епископов, и получить, например, свидетельства о реабилитации тех "ляпси", которые старались добиться возвращения в общину, когда вернулись более спокойные времена, хотя отречение тогда считалось непростительным грехом.
      В Риме глашатаем этих уцелевших был в 251 г. священник Новатиан, антагонист епископа Корнелия и автор наиболее значительного трактата на латинском языке о троичности, который намного опередил теологические прения IV в. В Карфагене ригористы группировались вокруг двух деятелей церкви Фелициссима и Новата, которые энергично противодействовали возвращению в церковь отступников, по крайней мере соглашались принимать их лишь после длительного исправительного ожидания. По этому вопросу они откололись от большинства, оставшегося верным Киприану. Возникший на нравственной и дисциплинарной основе раскол сгруппировал в крупнейших христианских общинах наиболее сплоченных верующих, чувствовавших себя оскорбленными и разочарованными податливостью церковных особ по отношению к враждебному обществу, обреченному, как они были глубоко убеждены, на исчезновение. Они приняли наименование новатиан по имени то ли Новатиана, то ли Новата - это неясно. На Востоке в грекоязычной христианской среде их называли также "катарами" ("чистыми") - тем словом, которое в истории средневековых ересей получит широкую известность.
      Секта новатиан развила активную оппозиционную деятельность против официальной иерархии. Она сливалась не раз с другими им подобными группами, начиная с монтанистов II в. и кончая антиримскими донатистами - движением, сложившимся сразу после гонений, организованных Диоклетианом. На Западе о них говорили еще в конце V в. На Востоке оппозиционеры удерживались вплоть до начала IX в., когда они влились в различные секты и организации инакомыслящих.
      Симптоматичным последствием ситуации, которую породила новатианская схизма, была вражда римского епископа Стефана (254-257) и карфагенского епископа Киприана - двух "святых" будущей церкви.
      Случалось, что многие новообращенные получали крещение в группах, которые примыкали к движению новати-{199}ан или к другим течениям протеста. Что было делать, если они добивались потом принятия их в лоно церкви? Подобало крестить их заново или первый обряд мог быть признан действительным как таковой? В Риме думали, что справедливо последнее мнение. В Карфагене же считали новое крещение необходимым. Все это показывает, помимо всего, насколько долгим и трудным был путь к признанию самостоятельной значимости каждого священного обряда. Только в XI в. решили, и то не без противодействия, что таинства действенны сами по себе, в силу одного того факта, что они были совершены священником, даже если он стал объектом серьезных дисциплинарных взысканий.
      В Северной Африке, на целой серии местных соборов епископы - помощники Киприана поддержали позицию их высшего представителя. Епископ Стефан отказался принять в Риме делегацию, направленную его карфагенским коллегой, и угрожал ее членам отлучением. Но прежде чем разногласия углубились, преследования, начатые императором Валерианом после шести лет относительного покоя, наступивших после безвременной кончины павшего в битве с готами в 251 г. Деция, обрушились почти одновременно на обе враждующие стороны, сравняв их в святости мученичества, как уже было за два десятилетия до того с Каллистом и Ипполитом. Вопрос же, который их разделил, остался открытым.
      ДЕЯНИЯ МУЧЕНИКОВ
      Преследования христиан Валерианом (253-260) имели некоторые непредвиденные аспекты. Впервые было конфисковано общинное имущество и сделаны предложения о лишении званий сенаторов и военных, ставших христианами, ссылке христианских матрон и низведении в рабское состояние членов имперской администрации ("цезарион"), которые примкнули к новой религии. Как видно, социальная ткань империи была поражена уже в жизненных центрах власти. Этот процесс зашел так далеко, что после смерти Валериана (взятого в плен в Эдессе персидским царем Сапором I) Галлиен (260-268), за несколько лет до того уже приобщенный отцом к императорскому правлению, отменил принятые ранее решения и вернул церкви кладбища и другую конфискованную собственность, превратив христианство в почти легальную религию. {200}
      Гонения времен Валериана тем не менее превзошли своими масштабами и жестокостью все предыдущие: множество людей пало их жертвой по всей территории империи. Именно в те времена с нарастающей интенсивностью начала развиваться агиографическая (житийная) литература, которая ставила целью изобразить в наиболее выгодном свете самопожертвование "мучеников".
      Слово "мученик" в романских языках происходит из христианской латыни martyr [мартир] от греческого marturos [мартюрос], где оно означало "свидетель (бога)". Заимствованное из судебного обихода классической эпохи, слово это получило в языке христиан свое религиозное значение, оформившееся в сборниках "Деяний" ("Актов") и "Страстей" ("Пассионов" 1). В первоначальном смысле слово "мартир" ("мученик") применено в Новом завете в связи с Иисусом, как самым высоким свидетелем, или гарантом, драмы спасения. Но уже в середине II в. оно стало применяться ко всем, кто пролил свою кровь за веру, а через несколько десятилетий оно получило свою латинскую форму в общинах Северной Африки в трактате Тертуллиана "К мученикам" ("Ad martyras").
      Первые документы этой литературы представляют собой главным образом своего рода протоколы, состоящие нередко из вопросов и ответов, которые, как предполагалось, имели место во время допросов арестованных властями, например, в "Актах сциллитанских мучеников". Исключено происхождение этих суммарных отчетов из государственных судебных архивов. В лучшем случае речь могла идти о заметках какого-либо верующего, присутствовавшего на суде. Но в целом это были домыслы, продиктованные агиографическими и пропагандистскими намерениями.
      Буквальное содержание этих текстов должно, таким образом, весьма настораживать. Можно только отметить, что чем менее они расцвечены описаниями всяких чудес, поразительными подробностями и явным предубеждением против судей, тем более они могут показаться правдоподобными. Есть, впрочем, в самых древних "Актах" (конечно, написанных до правления Константина) и отражение сдержанного, совсем не преднамеренно враждебного отношения многих чиновников, отряженных для расследования, к {201} христианам: они стремятся вырвать у заключенного хоть какое-нибудь изъявление преданности, чтобы избежать его осуждения на смерть, и убеждают его признать культ самодержца как божественной главы государства. Ответ им гласил: "Христос - наш единственный государь". Когда же в уста мученика вкладываются слова, свидетельствующие об уважении имперских властей, о том, что "бог располагает всем и по его воле Цезарь царствует на римском троне", как говорится в "Актах" Апоклония, легендарного сенатора-христианина времен Коммода, тут мы уже оказываемся далеко от исторического периода, о котором эти "Акты" желают поведать.
      И исповедание веры в древнейших текстах отличается своей простотой и отсутствием какого-либо теологического оформления: это представления о единичности бога, исключительной фигуре искупителя, сущность отношения которого к человеку еще не вызывает вопросов, и о наступлении более справедливого порядка в мире.
      От "Актов" в прямом и собственном смысле отличаются "Страсти", в которых вокруг суда и казни мученика концентрируется целое повествование романического толка, предназначенное "воспитывать" читателя. Среди наиболее известных и древних текстов этого рода можно напомнить на греческом языке "пассионы" Пиония, Максима, Акакия, Понтиана, и на латинском, кроме хорошо известных "Страстей Перпетуи и Фелициты" (начало III в.),- "Житие" Киприана, написанное диаконом Понтием, которое стало образцом для будущих биографов "святых" и аскетов в эпоху монашества. Что касается формул исповедания веры, ясно, что если они становятся более пространными и сложными, особенно когда касаются вопроса о троичности, можно быть уверенным, что соответствующие писания появились позже соборов IV в. и символов веры Никейского и Константинопольского соборов.
      Другая характерная черта послеконстантинианской мартирологии - это превращение судьи непосредственно в простое орудие дьявола: когда государственная бюрократия была христианизирована, она уже не могла более выглядеть ответственной за пытки и приговоры мученикам, если только судья не действовал по прямому наущению лукавого. Вот тогда-то в рассказ и начали вплетать целый набор сверхъестественных явлений, чудотворных вмешательств небесных сил, которые, впрочем, почти никогда не {202} могли спасти жертвы от трагического конца. Это все также признаки позднего происхождения текстов.
      По сути же дела, проблема подлинности этих рассказов, которая так занимает церковных историков, поставлена неверно. Речь идет не о том, чтобы отыскать древнейший исходный документ - основу повествования, а о том, чтобы увидеть, каким особым состоянием духа, каким религиозным и культурным фоном вдохновлялся рассказ о событиях, какова бы ни была подлинная дата составления "Актов" и "Страстей". Тип приписанной мученику речи - вот что следует принимать в расчет, чтобы решить вопрос о хронологии и обстоятельствах дела. В этом свете и "Деяния" и "Страсти" по праву входят если не в число заслуживающих внимания источников истории того периода, к которому, относится рассказ, то в состав свидетельств процесса развития христианской идеологии.
      В обстановке, возникшей вслед за окончанием преследований, почитание мучеников становится одним из основных элементов религиозного культа. Годовщина смерти мученика отмечается торжествами, а день его мученической кончины еще и сегодня в церковной традиции считается подлинной датой, днем его "рождения". Мученикам и святым была постепенно, с годами, передана большая часть чудотворных способностей и мифических атрибутов языческих божеств, особенно в сельских районах, в соответствии с той же линией развития, которая ранее сделала греческого Диониса или Вакха римским богом, а племенные божества кельтов и германцев превратила в персонификации Юпитера, Марса, Меркурия и Геракла.
      Когда весь этот процесс достиг определенного, достаточно высокого ритма, вся религиозная и социальная структура империи уже была иной, чем прежде.
      Обожествленные языческие Цезари уступили место новым христианским государям, покровителям веры. И начиная с этого времени государственное принуждение будет впредь осуществляться во имя новой идеологий, которая будет охранять власть государства над массами. {203}
      ГЛАВА 7
      НАЧАЛО КОНСТАНТИНИАНСКОЙ ЭРЫ:
      ПОЛИТИЧЕСКИЙ, СОЦИАЛЬНЫЙ
      И РЕЛИГИОЗНЫЙ КРИЗИС IV ВЕКА
      Превращение христианства из религии меньшинства, выражающей глубокое народное недовольство правящими слоями, на которую имперские власти смотрели с недоверием, в религию терпимую, затем избранную и, наконец, признанную единственным законным культом потребовало почти столетнего периода, начиная со времен Константина, в начале IV в., до смерти Феодосия в 395 г.
      Это превращение не было ни прямолинейным, непрерывным процессом, ни какой-либо односторонней мерой государственных органов, преследовавших идеологические цели. Сама христианская церковь с первых своих шагов и до Константина перешла от стихийных форм самоуправления до иерархического правления, от ожидания радикального изменения общества к принятию существующего порядка вещей, от отказа от "этого мира" к попытке контролировать изнутри традиционные инструменты власти "над миром".
      На первом плане мы видим в этот период серию существенных изменений в экономической, политической и военной структуре империи.
      Рабовладельческая система как основная форма общественных отношений вступает в кризис и становится менее эффективной не только в деревне, но также и в городе. Земельная собственность в эту эпоху ограниченной торговли и слаборазвитой мануфактурной и ремесленной деятельности остается господствующей формой собственности в экономике. Но сокращение рабочей силы, поглощенной военными операциями, и вторжения извне делают латифундии малодоходными, особенно в провинциях. Труд рабов в сельском хозяйстве заменяется другими типами подневольного труда: трудом колонов и мелких арендаторов. Нищета крестьянина сохраняется и усугубляется. На этой основе возникает тип крупного земельного собст-{204}венника-абсентеиста, который сам не ведет своего хозяйства и не живет в поместье, а стремится привязать к земле, огражденной от налогов, целые семьи землевладельцев. Крепостное право уже не за горами.
      В городах рабы еще применялись на возведении домов и общественных сооружений, в домашней работе, на строительстве дорог и при перевозке грузов. Они теперь преимущественно не италийского происхождения - это люди из провинций, с Востока, "варвары": галлы, мавританцы, сирийцы, сарматы, а вскоре и готы и алеманны. И это тоже способствует их разладу с культом своих господ и принятию ими христианских религиозных верований. Дарованные грамоты, которыми господа объявляли свободными своих рабов, становятся все более частым явлением. Набирает силу слой привилегированных "отпущенников", мелких и средних предпринимателей, которые все более жадно и жестоко эксплуатируют чернорабочих, каменщиков, ремесленников.
      К РЕФОРМЕ ДИОКЛЕТИАНА
      Тягостная и изощренная политика налоговых обложений, вверенная десяткам тысяч продажных и хищных сборщиков, поддерживала обширную бюрократию за счет порабощенных народов.
      Императоры, сменявшие друг друга в ожесточенной борьбе за престол в течение пятидесяти лет, после драматической смерти Александра Севера, погибшего на Рейне в 235 г. вместе с матерью, вплоть до воцарения Диоклетиана в 284 г., все больше нуждались в деньгах, чтобы содержать войска, которые защищали бы престол. Войны по-прежнему носили традиционный характер грабительских опустошительных походов, но они теперь имели целью также и защиту дальних пределов империи, раскинувшейся от Месопотамии до Галлии, включавшей Понт, Балканы, Дунай, Ретийские и Юлийские Альпы.
      Жившие между Эльбой и Рейном германские племена отныне оставили привычки кочевой жизни и боролись за завоевание земель, чтобы осесть на них. Военный вождь превращался в монарха. К середине III в. набеги германцев начали серьезно угрожать романскому миру. Обширные скопления рабов, сплоченных друг с другом единым этническим происхождением, способствуют грабежам и де-{205}лают жизнь населения наиболее доступных вторжениям извне частей империи неспокойной и чреватой опасностями. Только в восточных провинциях рынок еще не захватывает всеобщий упадок и сохраняются условия для более налаженной гражданской жизни.
      Разобщение с Западом, назревавшее в экономике Средиземноморья со времен Августа, углубляется. Речь идет между тем о районах, где христианство уже многие годы было в большинстве и куда Константин перенес столицу.
      Начало этого процесса разъединения Востока и Запада в области администрирования и управления имело место при Валериане. Тот видел необходимость противостоять в Месопотамии персам и контролировать готов, ловких мореходов, которые время от времени нападали на богатые и густонаселенные южные берега Черного моря. Валериан предоставил сыну Галлиену гражданское и военное правление западной частью империи со всеми прерогативами Августа и перенес свою резиденцию в Антиохию, чтобы лучше организовать защиту Малой Азии. Но, взятый в плен персами, он погиб в заточении в 260 г. Галлиен, поглощенный борьбой с франками и алеманнами, давление которых с севера он сдерживал, оставил Антиохию на произвол судьбы - город был предан огню и мечу - и дал возможность укрепиться королевству Пальмиры. Оно могло сыграть роль буферного государства между Римом и Персией и в ту пору, при царице Зиновии, переживало период яркого, хотя и непродолжительного расцвета.
      Здесь христианство уже имело очень прочные позиции со времен Абгара IX, властелина Эдессы. Зиновия умело улаживала отношения с церковными властями и извлекала из этой политики заметную выгоду. Между 267--270 г. она завоевала Египет, Палестину и часть Малой Азии, пока не потерпела поражение от императора Аврелиана и не оказалась пленницей римлян, которые заточили ее в окрестностях Тиволи. В 273 г. город Пальмира был снесен с лица земли. Но во всем этом регионе христианские общины были в полном расцвете. Библия была переведена на сирийский язык. Этот знаменитый перевод, названный Пешитта, или "Простой", имеет большое значение и по сей день для реконструкции древнего текста. Гностик Бардезан оставил в истории заметный след благодаря этому переводу. В первой половине IV в. в Эдессе возникла школа сирийца Ефрема. Это был период большого подъема экзегетической литературы. {206}
      Христиане не принимали активного участия в борьбе восточных властелинов при поддержке персов против Рима. Но их симпатии, вплоть до Константина, были на стороне антиримской оппозиции. Весьма многозначительным тому свидетельством было изгнание Аврелианом законного антиохийского епископа Павла из Самосаты по подозрению в аристотелевском уклоне в интерпретации учения о троичности. На деле причиной изгнания была дружба епископа с царицей Зиновией. На этом посту Аврелиан признал другого представителя общины, предложенного епископами Италии и Рима. Христианство все еще не было узаконено, и гражданские власти действовали так, словно они располагали правами опеки и контроля над церковью.
      На западе в тот период политические, социальные и военные повстанческие движения разливаются по всей Испании, Британии, Галлии. Поднимаются первые ростки будущих независимых или полунезависимых государств, которые затем станут распространять свою власть на саму Италию и создадут на века чужестранные царства на римской земле. Мятежи и попытки узурпации власти войсками, расположенными по границам, усиливают всеобщую неустойчивость.
      Можно представить себе, как отражалось все это состояние беспорядка и расстройства дел в нравственной и религиозной жизни.
      Умножились эпизоды чудодействий и волшебства, статуи богов "плакали и потели", воцарилось иррациональное восприятие природы и человека, старый официальный культ утратил престиж. Митраизм, крайне распространенный среди солдат и рабов, воспринял идеи, служившие переходом к христианскому вероучению. Неоплатонизм стал скорее мистической, чем светской философией, и в творчестве Плотина и Порфирия он превратился в религию патрицианских домов и органически связанных с режимом интеллектуалов. Иерокл, префект Финикии и Вифинии, стремится показать в своих ныне утраченных сочинениях абсурдность и духовную бедность христианской идеологии: священные писания подложны, апостолы - невежественны, Христос - всего лишь подражание главному, языческому "святому", Аполлонию из Тианы. Иерокл же и побуждает Диоклетиана приступить к репрессиям.
      Но христианство уже прочно внедрилось со всем своим богослужебным церемониалом и всепроникающей {207} организацией в административную и иерархическую ткань государства. Милленаристское пророчество, глашатай конца света и, стало быть, также и империи, еще вдохновляет на Западе поэтическое творчество Коммодиана (предположительно писателя латино-африканского происхождения), а на Востоке - творения Метода из Ликии, олимпийского епископа, автора "Симпозиума десяти девственников", подпавшего уже под влияние аскетических идеалов рождавшегося тогда монашества. Но осуждение ими общества более уже не встречает одобрения руководителей общин. Кстати отметим, что аскетизм в его крайней форме отказа от обычных норм общежития людей не был присущ исключительно христианскому религиозному опыту.
      В конце первой половины III в. в сердце Персии возникает и распространяется религиозное движение, основанное Мани, родом из Месопотамии, но иранца по происхождению, породнившегося с правящей династией Сасанидов. К маздеистскому дуализму манихейство добавило ригористическое и антисоциальное вдение морали, имевшие нечто общее со взглядами некоторых небольших гностических христианских сект и мандеев с берегов Евфрата. Если над существованием человека господствует сила зла, которая сокрыла во тьме светоносную искру первотворения, то необходимо умерщвлять или прямо искоренять эту силу. Отсюда запреты бракосочетаний, по крайней мере для "совершенных", отказ от военной службы и применения оружия в ожидании возвращения царства света, которое означает также закат деспотического господства человека над человеком и любой жреческой касты или иерархии.
      Подобная концепция не могла не вызвать широких симпатий в обнищавших массах не только в глубинах Азии и Восточного Египта, но также и в Средиземноморском мире. В 275 г. после первого периода относительно терпимого отношения к Мани он был посажен в тюрьму по приказу магов и нового суверена Бахрама I, а в 277 г.