Первый раз стекло в магазине разбила и велосипед из витрины увела, в 65-м было. Вот скажи на милость, зачем мне велик понадобился? Во-первых, на дворе декабрь стоял, а во-вторых, ездить на нем совсем не умею. Только стоил он рублей двести, самый дорогой под руку попался, получилось хищение в особо крупных размерах и восемь лет. Отсидела, домой поехала, к Лениниду. Он, правда, не писал мне, посылок не слал, только муж ведь. Правда, по тем годам в столице таких, как я, не прописывали, за 101-й километр селили, но я все равно решила скатать и на всех посмотреть. Заявилась по адресу, открывает дверь незнакомая баба и говорит:

«Ленинид на зоне, девочку добрые люди удочерили, ступай, откуда пришла. Теперь мы тут с дочкой прописаны. Вали колбаской по Малой Спасской.»

Злая такая, неприветливая. Я ее попросила: «Пусти хоть воды попить, четыре дня в поезде на третьей полке ехала, только освободилась».

А она как рявкнет: «Убирайся, сейчас моя дочка из школы придет, она посторонних боится!»

Света замолчала и принялась вдевать нитку в иголку. Я тоже не произнесла ни слова. Значит, Раиса знала, что моя мать жива, но побоялась показать ребенка бывшей зэчке, решила уберечь меня от неприятностей.

– Ну я и ушла, – закончила Светка. – Добралась до первого винного магазина и нажралась вдупель. Чего потом было, и не упомню. В милиции очнулась, в кармане справка об освобождении, а на столе у следователя протокол. Вроде я к какому-то мужику пристала с неприличным предложением, хотя отродясь проституткой не была. Он со мной в подъезд зашел, а я у него в процессе кошелек сперла и тут же у батареи спать легла. Он ментов привел, портмоне на подоконнике лежало, небось само выпало, только кто же мне поверит? Во-первых, пьяная, во-вторых, только из заключения. Опять посадили, девять лет дали.

– Много как!

– Времена суровые были, потом рецидив… Вышла я в 1982-м и уехала в Карлово, под Москвой это. Пристроилась швеей в ателье, клиентами обросла, затем с Петром повстречалась. Пять лет прожили, хорошо было. Он меня крепко держал, однажды увидел, что к бутылке тянусь, так отметелил… Неделю в постели валялась да охала. Трое детей у нас народилось, думала, все наладилось. В городе почет и уважение. У меня знаешь какая клиентура была? Все жены начальства бегали и не боялись, что бывшая заключенная. По советским временам в магазинах никаких тряпок не найти, а я из говна конфетку делала и брала недорого! Эх, жила, как сыр в масле, продуктов – полный холодильник, мы с Петром на машину копили.

Она опять замолчала.

– А дальше? – поторопила я ее.

– Дальше, – буркнула Света, – дальше ничего хорошего. Поехал Петя в Москву и под электричку попал. Ну я на поминках и нажралась. Знала ведь, что нельзя мне водяру даже нюхать, и отказывалась сначала. Только народ знаешь какой! Давай приставать: опрокинь стопочку, чтобы Пете земля на том свете пухом была, проводи покойничка. Ну и уломали, развязала. Месяц квасила без продыху, а потом в драку ввязалась. Поверь, ничегошеньки не помню, вообще ничего, словно спала. Только в свалке мужика убили, а нож у меня в руке оказался. Вот четырнадцать лет и мучилась на зоне. Иногда проснусь в бараке и плачу. Ну точно меня подставили, кто-то убил, а ножик мне подсунул. Я спереть могу, но убить не способна. Вот выпустили, а идти некуда. Где дети, не знаю, искать надо. Вспомнила про Ленинида, понадеялась, поможет… Видишь, какая у меня жизнь бестолковая, только и было счастья, что пять лет с Петей. Еще спасибо, Ленинид признал, мы с ним не разведены официально, вроде мужем и женой считаемся. Кабы не он, мне хоть в реку прыгай. И тебе спасибо, не побоялась к себе пустить.

Она аккуратно расправила вельвет рукой. Я не нашлась, что сказать. В наступившей тишине стало слышно, как сопит спящая на диване Дюшка.

– Кристина прям пропала, – вздохнула Света, – пошла за машинкой и чисто провалилась.

Не успела она договорить, как дверь в гостиную распахнулась и возникла Крися.

– Нашла машинку? – спросила я.

Девочка села на диван и затряслась.

– Там, там, там…

– Что? – кинулась я к ней. – Тебя кто-то обидел?

– Там, там, там…

– Где?

Кристина с видимым трудом подняла руку и ткнула пальцем в потолок.

– Там…

– Ты была у Риты?

– Д-д-да.

– Что случилось?

– Там…

– Что?!!

– Там… там… – так и не выговорив до конца, залилась плачем девочка.

Поняв, что у соседки случилось нечто страшное, мы со Светой понеслись вверх по лестнице.

Дверь в квартиру Риты была нараспашку. Я отметила, что беспорядок в прихожей ликвидирован. Впрочем, в большой комнате и детской тоже все стояло, лежало и висело на своих местах. Спальню же и раньше не тронули. То ли Рита и впрямь наняла уборщицу, то ли не спала всю ночь, разбирая кавардак. Недоумевая, что могло до такой степени напугать Кристину, я шагнула в кухню и замерла. Крупа лежала кучами на столиках. Ритулька не успела навести тут порядок, наверное, устала и решила отдохнуть. Довольно большой обеденный стол закрывал мне обзор. В левом углу около него роились мухи, очевидно, они слетелись на пролитое варенье. Я сделала шаг вперед, увидела голую пятку, потом вторую… Затем увидела всю Риту, одетую только в крохотные трусики-сюгринги. Она лежала на животе, уткнувшись головой в лужу темно-красного варенья. Но уже через секунду мне стало понятно – это не сладкий сироп, а кровь.

– Ну, ё-мое, – пробормотала Светка и кинулась на лестничную клетку.

Я бросилась за ней, забыв захлопнуть дверь квартиры. Быстрее молнии мы пробежали по ступенькам и влетели домой. Крися продолжала трястись на диване. Я схватила пузырек с валерьянкой, щедро наплескала в рюмку, влила в девочку и спросила:

– Ты видела, как это случилось?

– Нет, – всхлипнула Крися, – я вошла, а она лежит.

– Кто же тебе дверь открыл?

Без конца шмыгая носом, Кристина пояснила:

– Я побежала по соседям, ни у кого машинки нет, а потом вспомнила, что тетя Рита недавно занавески на кухню новые сшила, она еще их показывала!

Я кивнула.

– Ну и позвонила к ней. Только мне никто не открыл. Я чуть не заплакала, очень на день рождения к Верке хотелось в новом пойти, ну и стукнула со всей силы по створке ногой.

Дверь неожиданно отворилась. Обрадованная Крися вошла внутрь, решив, что соседка просто не услышала звонка. Сначала заглянула во все комнаты, заметила в спальне на подоконнике «Зингер» и, чрезвычайно оживившись, поскреблась в ванную. На кухне девочка оказалась в последнюю очередь…

Уложив Кристину в постель, я стала накручивать «02». Света спокойно слушала мои переговоры с милицией, а потом попросила:

– Сделай милость, не говори, что я с тобой ходила. Биография у меня, в общем, сама понимаешь…

Милиционеры прибыли быстро. Самый главный, потный, толстый дядька лет пятидесяти пяти, начал меня допрашивать. Я честно рассказала, что знала. Вчера квартиру Радько ограбили, а сегодня хозяйку убили. Кабанообразный мент слушал с каменным лицом, не выказывая никаких эмоций. Я завершила фактическую сторону дела и решила поделиться своими соображениями.

– Мне кажется, это не просто ограбление.

– Разберемся, – хмуро прервал меня капитан.

– Рите угрожали, вернее, не ей, а ее мужу.

Я быстро изложила историю про телефонный звонок.

– Сейчас изымем кассету, – пообещал мужчина.

– Я случайно стерла запись.

– Тогда чего вы хотите?

– Просто советую…

– Спасибо, сами сообразим.

– Но муж Риты…

– Вы можете быть свободны.

– Его ночью…

– Я вас более не задерживаю.

Будучи женой сотрудника милиции, я возмутилась до глубины души:

– Как вы разговариваете с основным свидетелем! Мой муж говорит, что девяносто процентов ценной информации узнается в первый день от людей, а вам послушать лень.

– И кто у нас муж? – съехидничал кабан.

– Олег Михайлович Куприн, майор с Петровки.

По тому, как глаза капитана сузились, превратившись в щелочки, я поняла, что совершила ошибку. Эх, поздно вспомнила, что Олег объяснял: «Между районными отделениями и теми, кто сидит в городском управлении, идет борьба. Первые считают вторых карьеристами, людьми, которые забирают себе интересные, перспективные дела, раскрыв которые получают поощрения от начальства и новые звезды на погонах. «Жадные пенкосниматели» самое мягкое сравнение, которым они нас удостаивают. На Петровке, в свою очередь, с явным пренебрежением относятся к работе отделений. Коли мужик сидит в районе всю жизнь и не продвинулся по службе, значит, он либо идиот, либо пьяница, либо лентяй. Лишь в одном «районники» и «городские» едины – и те и другие терпеть не могут ребят из ФСБ».

Кабан нахмурился и процедил:

– У вашего муженька свои заботы, нечего меня поучать!

– Просто выслушайте меня, у Жоры в кармане…

– Говорите конкретно по факту смерти гражданки Радько.

– Но речь идет о ее супруге…

– Только о Маргарите Радько, меня сплетни не интересуют, – отрезал мент.

Я растерялась, а вот Олег говорил, что от дворовых кумушек можно узнать массу полезных вещей! Но мой муж великолепный профессионал, а этот свиноподобный монстр, похоже, идиот!

– Ну, рассказывайте быстрей!

Я вздохнула.

– Больше не о чем.

Ментяра захлопнул планшет.

– Ладушки, понадобитесь – вызову.

Тяжело ступая, он ушел, на кухне остался лишь густой запах пота. Я распахнула окно. Встречаются же такие недоумки! Не то что Олег, тот…

«Дзынь, дзынь», – ожил телефон. Я схватила трубку и услышала голос мужа:

– Как дела? Дома все в порядке?

Больше всего меня злят эти вопросы, произнесенные вскользь, между прочим, скороговоркой. Олег трудоголик. Оказавшись на работе, он капитально забывает обо мне и обо всех семейных заботах. Домой Олег во время рабочего дня не звонит. Первое время я сама пыталась с ним соединиться, но каждый раз звонила не вовремя. То он отъехал, то у начальства, то в комнате сидят посторонние, при которых неудобно вести интимные разговоры… Потом я перестала звонить. В течение дня у меня не раз возникает желание поболтать с мужем, но я заставляю себя не делать этого. А Олегу мысль соединиться с женой приходит в голову около девяти вечера.

– Как дела? – кричит он. – Дома все в порядке?

Меня так и подмывает ответить: «А если что-то случилось, ты чем поможешь, а? И как до тебя дозвониться, если вдруг понадобится помощь? Что за дурацкие демонстрации заботы? Если на самом деле волнуются о семье, то не ленятся звонить домой хоть пару раз за день!»

Но, естественно, ничего такого я не говорю, да и зачем? Олега не переделать. Но вопрос раздражает. Наверное, поэтому я сегодня слишком резко ответила:

– В принципе все в порядке, за исключением…

– Вот и хорошо, – прервал меня Олег, не дослушав фразу до конца, – сбегай в мой кабинет и посмотри на столе визитку, Россиянов Сергей Герасимович, мне его телефон нужен.

Я покорно выполнила просьбу, продиктовала цифры и спросила:

– Ты каким поездом завтра приедешь?

– Задержусь тут на недельку, – скороговоркой выпалил муженек, – дела, понимаешь.

– Как же так! – возмутилась я. – Хоть бы предупредил, я жду тебя!

– Не надо, душенька, – бормотнул Олег, – занимайся спокойно своими делами.

– Ты меня совсем не любишь!

– Извини, Вилка, звоню из чужого кабинета, просто телефон Россиянова срочно понадобился. Освобожусь, дойду до гостиницы, и тогда поболтаем. Давай, пока.

Я растерянно посмотрела на пищащую трубку. Значит, он позвонил не потому, что соскучился, а из-за забытой визитки. Не успела ему рассказать ни о рождении сына у Томочки, ни об убийстве Риты, ни о приезде Светы…

Внезапно к глазам подступили слезы, он и правда меня не любит, Олег женат на работе. Шмыгая носом, я добралась до ванной, пустила душ, влезла под теплую воду и наревелась от души. Потом вымыла голову, уложила волосы феном и заметила на полочке косметичку Криси. Девочке скоро исполнится четырнадцать, и все карманные деньги она тратит на тушь, помаду и лак для ногтей. Кристина тщательно следит за рекламой и приобретает всякие интересные новинки типа теней, которые меняют цвет в зависимости от температуры тела. Забыв о плохом настроении, я принялась упоенно рыться в мазилках. Так, ну-ка попробуем вот этот тональный крем.

Через десять минут из зеркала на меня смотрела интересная женщина чуть старше двадцати пяти. Напевая себе под нос, я вышла из ванной. С чего это я впала в истерику? Всю жизнь рассчитывала только на себя. Если Олег не способен оценить меня, то и не надо, не стану напрашиваться. Вон Ритка постоянно висла на Жоре, а он бегал от нее налево…

Я прошла к себе, натянула легкие брюки, взяла тоненькую футболочку с карманом, стала ее выворачивать, и тут на пол упала яркая дискета. Интересно, что за информация хранится на ней?

ГЛАВА 6

Компьютеров у нас два. Большой, с огромным монитором, находится в кабинете у Семена, ноутбуком владеет Олег. Мужская часть семьи запросто управляется с машинами. Тамара, кстати, тоже весьма ловко общается с компьютером, я уже не говорю о Крисе, которая ухитряется лазить по всему Интернету и заползать туда, куда, казалось, и входа нет. Вот только у меня плохо получается контакт с этой консервной банкой. У нас с ней взаимная нелюбовь и полное непонимание, но дискету открыть я сумею.

Я пошла в кабинет к Семену, заглянув по дороге к Кристине. Она спала, а Света сидела у торшера с иголкой в руках.

– Вот, – улыбнулась она мне, – юбочку дошиваю, будет Кристине утром сюрприз, на машинке, конечно, быстрей, но и без нее управимся.

Прежде чем открыть дискету, я перенесла ее содержимое в рабочую папку, так меня научил делать Олег. Потом вытащила ее, отложила в сторону и открыла переписанный файл.

По экрану побежали строчки… История болезни Левитиной Ларисы Григорьевны, 1952 года рождения, проживающей по адресу: Иконников переулок, дом 12, квартира 46. Больная наблюдалась в клинике эндокринологии. Жалобы на утомляемость, прибавку в весе, перебои в сердцебиении. Анализ крови…

Дальше замелькали непонятные вещи: содержание сахара в крови, реакция оседания эритроцитов… Я не стала смотреть файл до конца и переписала на бумажку адрес Левитиной. Все сразу стало на свои места. Слава богу, дискета не имеет никакого отношения ни к ограблению, ни к смерти Риты. Я было подумала, что воры искали ее, иначе зачем перерыли и переломали все. Но теперь понимаю, что дело обстоит просто. Какая-то из баб Жорки попросила его принести ей дискету с этой информацией. Вернее, не какая-то, а Левитина Лариса. Жора спрятал дискету в потайной кармашек. Ритка ревнива, компьютер у них есть, она могла прочесть файл и устроить мужу разбор полетов. Вот он и решил обезопаситься. А тут налетели бомжи, охотники за кошельками… Почему Жорка просил меня пойти на встречу с этой Ларисой, что за спешка такая? Небось тетка вновь в больницу ложится, вот и торопился. Почему умолял не рассказывать Ритке? Ну это и ежу ясно!

С чувством выполненного долга я выключила компьютер. Завтра поеду в Иконников переулок, отыщу эту Ларису, извинюсь… Хотя… Я посмотрела на часы: ровно половина девятого. Эта Лариса небось утром убежит на работу, надо ехать сейчас.

Иконников переулок расположен в Центре, перпендикулярно Садовому кольцу, в пяти минутах ходьбы от метро «Смоленская». Дом двенадцать оказался старым зданием, стоящим в глубине хорошо убранного двора. Консьержка не сидела на месте. На небольшом столе лежала газета, сверху покоились очки. Очевидно, женщина отошла на минутку, и я беспрепятственно проникла в подъезд, поднялась на пятый этаж и позвонила в нужную квартиру.

Дверь распахнулась сразу. На пороге стояла прехорошенькая девочка в кожаной мини-юбочке и свитерочке-лапше, обтягивающем точеные плечики. На лестничную клетку вырвались звуки музыки, смех и выплыл аромат пирогов. В доме явно принимали гостей.

– Вы ко мне? – улыбнулась девочка.

– Позовите Ларису Григорьевну Левитину.

– Кого? – удивилась хозяйка, отступая в глубь холла.

– Левитину Ларису, – повторила я, – у меня к ней дела.

– Мама умерла, – ответила девочка.

– Как? – изумилась я.

Она пожала плечами.

– А как умирают – просто. Легла в больницу, щитовидка у нее болела, а назад не вышла.

Я стояла в полной растерянности. Девушка спокойно захлопнула дверь. Из квартиры донеслись взрывы веселого смеха. Однако дочь не слишком горюет по умершей не так давно матери.

Спустившись вниз, я пошла к двери.

– Женщина, – окликнула меня консьержка, – платочек потеряли!

Я обернулась и увидела на полу у лифта платок из голубого батиста.

– Это не мой.

– Значит, Глаголева из 64-й обронила, – вздохнула лифтерша, – она только что ушла.

Я нагнулась.

– Не трогайте, – испугалась тетка.

– Он мне не нужен, просто я хотела его вам на стол положить, передадите той, которая выронила.

– Ни боже мой, – замахала руками женщина, – никогда не прикасайтесь к чужим носовым платкам! Даже у родных не берите.

Я улыбнулась.

– Как же стирать?

– Пусть сами в машину засовывают. Я своим сразу заявила: не смейте платки в общий бачок класть. Испачкали, быстренько сполоснули и сушить повесили.

В подъезд вошла худенькая черноволосая девушка.

– Здравствуйте, Марья Сергеевна, – улыбнулась она.

– Добрый день, Анечка, – отозвалась лифтерша, – что же ты у Олеси не гуляешь? Там давно пляшут.

– Некогда мне, – вздохнула Аня, – работы много.

Она вошла в лифт, двери со скрипом закрылись, платочек продолжал сиротливо лежать на кафельной плитке.

– Отчего же вы шарахаетесь от носовых платков, – улыбнулась я, – боитесь инфекцию подхватить?

– Если берешь в руки не свой платок, – на полном серьезе заявила Марья Сергеевна, – то вместе со слезами получаешь и чужие беды, ну и заражаешься ими.

Я не выдержала и рассмеялась:

– Жуткая чушь!

– Вот и нет, – обиделась Марья Сергеевна. – Мне Лариса Григорьевна объяснила. Она знаете кто была?

– Кто?

– Лучшая гадалка в России, жаль, умерла, но смерть свою предчувствовала, шла в больницу и сказала: «Эх, Маша, прощай, не увидимся более на этом свете».

– Вы говорите про Левитину из 46-й квартиры?

– Именно. Грустная такая из дома уходила. Я ей вслед кричу: «Лариса Григорьевна, не волнуйтесь, все люди, если в больницу собрались, о смерти думают». А она повернулась и тихо ответила: «Я, Машенька, смерти не боюсь, потому как знаю, что ждет за чертой. Мне жутко делается, когда вспоминаю, кто меня на тот свет отправит».

– Ее убили?

– Господи, отчего такой ужас вам в голову пришел? – всплеснула руками Марья Сергеевна. – У нее болезнь имелась, вот название забыла, слишком хитрое. Лариса Григорьевна очень прозорливая была. Ее в нашем доме побаивались слегка, но бегали, если хотели что узнать. Никому не отказывала, а денег не брала.

– Да ну? Сейчас все гадалки дорого запрашивают.

– Лариса Григорьевна не из таких была, она от платы отказывалась. Говорила, что господь дар бесплатно дал, значит, и зарабатывать им нельзя. Очень совестливая женщина, не то что Олеся.

– Это кто?

– Дочь ее, – поморщилась Марья Сергеевна. – И еще говорят, будто яблоко от яблони недалеко падает! Леся полная противоположность матери, совсем бесстыжая выросла. А уж как ее Лариса Григорьевна любила! После смерти мужа прямо в зубах носила, ни в чем капризнице не отказывала. Ну и выросла еще та штучка! Мимо пройдет, никогда не поздоровается, а ведь я в этом доме всю жизнь работаю, совсем маленькой ее помню. И что бы вы думали, стоило матери умереть, как эта девчонка созвала вечеринку! Сорока дней не прошло, душа еще тут мается, а Олеся гулянку устроила с музыкой и танцами. Я не утерпела и сказала ей: «Знаешь, детка, положено траур держать, понятное дело, что год, наверное, много, но хоть месяц бы потерпела. Еще земля на могиле не осела, а ты козой скачешь!»

А она нахмурила лобик и процедила сквозь зубы: «Не твое дело, старая идиотка, лучше пол в лифте мой как следует, а то развела грязь».

Марья Сергеевна помолчала, а затем возмущенно добавила:

– Всех подруг своих растеряла, потому что грубая очень и жадная. Вон Анечка сейчас прошла, хорошая такая девочка, на врача выучилась, диплом в прошлом году получила. Они с Олесей еще школьницами вместе ходили, за одной партой сидели. Как Лариса Григорьевна умерла, Анечка и раздружилась с ее дочерью, черная кошка между ними пробежала. У Олеси теперь иные подруги, на «Мерседесах» ездят, Анечка же на троллейбусе в свою больницу добирается. А носовые платки чужие никогда не трогайте, Лариса Григорьевна зря ничего не советовала.

Я поехала домой, безостановочно зевая. День выдался суматошным и нервным, хотелось отдохнуть, почитать газету, съесть шоколадку… Уже возле квартиры я разозлилась на саму себя. Совсем ума лишилась! Подумала, что дискета нужна женщине, которая ложится в больницу, и успокоилась. А телефонный звонок? Кто пугал Жору, а?

Пол в холле был завален пакетами и свертками. Я открыла один мешочек и увидела ярко-голубой спортивный костюм, в другом оказались роликовые коньки, шлем и наколенники. Очевидно, Семен от радости совсем тронулся умом и начал скупать все вещи, предназначенные для подрастающего поколения.

Из кухни донесся приглушенный смех, я заглянула туда. У большого стола уютно устроились Семен, Ленинид и Юра. Перед каждым из мужиков стояло несколько бутылок пива, в центре, на большой тарелке, высилась гора креветок.

– О, доча, – испуганно воскликнул папенька, – глянь, какую штуку я Никитке купил!

– Кому? – не поняла я, разглядывая устрашающе огромную пожарную машину.

– Решили мальчика назвать Никиткой, – осоловело икнул Семен и потянулся к бутылке.

Я схватила приятеля за руку.

– С тебя хватит, – потом обвела взглядом кухню, заметила в углу, возле холодильника, целую шеренгу пустых емкостей из-под «Клинского» и добавила: – Впрочем, и остальным тоже пора остановиться, завтра на работу!

– Так сын у него родился, – зашумел Юрка, – такое событие, может, один раз за всю жизнь и случилось. Как не погулять, мы же по-скромному, пивком балуемся, не водку гоняем.

Интересно, сколько они выпили, если опьянели? Наверное, счет идет не на бутылки, а на ящики.

В кухню тихо вошла Света и робко спросила:

– Вилка, можно чайку попить?

– Давай, садись к нам, – радушно предложил Ленинид, – креветочки классные, толстенькие попались, мясистые.

– Не смей даже нюхать пиво, – приказала я Светке, – оставь этих пьяниц тут, принесу тебе чай в комнату.

Маменька грустно улыбнулась. Она может обижаться сколько угодно, но после того, как рассказала свою биографию, я не имею права подпускать ее к любой хмельной жидкости ближе, чем на сто метров.

– Ну, доча, – заблеял папенька, – вечно ты людям праздник портишь. Сидели себе душевно, мы ща еще и споем. Давайте, мужики, ну эту, как ее… про вечера.

– «Не слышны в саду даже шорохи»! – заорал Юрка, не обладающий никаким слухом.

– Погодь, – прервал его Ленинид, – не про то. «Как упоительны в России вечера…»

Нестройный хор сиплых голосов завел народный хит. Думаю, если бы господин Жечкин услышал их интерпретацию песни, даже его, напрочь лишенного музыкальных данных, хватил бы инфаркт.

– Немедленно прекратите, – обозлилась я, – Кристину разбудите, ей завтра в школу.

– Ради праздничка и прогулять можно, – сообщил Семен, – подумаешь, один денечек не сходит, беды нет.

– Чем вы тут занимаетесь, а? – раздался знакомый голос.

Я обернулась и увидела, что в кухню тяжелым шагом входит Лелька, жена Юры.

С Юркой мы дружим много лет. До недавнего времени жили в одном доме, более того, в одном подъезде. Вместе ходили в школу и частенько бегали друг к другу делать уроки. Кстати, именно Юрка и познакомил меня с Олегом, они работают в одном отделе. Поэтому я очень хорошо знаю всю его семью. Она невелика. Двое мальчишек-близнецов и жена. Леля интересная женщина, вполне умная и умеющая себя вести. Одна беда: ревнива до безобразия. Бедняга Отелло – ребенок по сравнению с мадам Петровой. Той не надо даже повода, чтобы взбеситься. Лелька обшаривает карманы и портфель супруга, обнюхивает его и, если обнаруживает нечто, по ее мнению, подозрительное, устраивает вселенский скандал, с битьем посуды и швырянием тяжелых предметов. Ненормальная баба ухитряется ревновать Юрку даже к нам с Тамарой. Правда, ради объективности следует отметить, что потом ей делается стыдно и она начинает извиняться. Но это потом, а в злую минуту Леля готова нас разорвать на части.

Вот и сейчас ее глаза лихорадочно блестели, а руки сжимались в кулаки.

– Лелечка, – быстро сообщила я, желая погасить пока еще не разгоревшийся пожар, – выпей скорей, знаешь, у Тамары сын родился, решили Никитой назвать.

Бедный Юрка сидел тихо-тихо. Наверное, приятель надеялся, что супруга его не заметит. Но не тут-то было. Леля ткнула пальцем в Свету, стоящую у плиты.

– Что, новую хахелицу завел, потаскун!

Юрка молчал, он по опыту знает, что спорить с рассвирепевшей супругой бесполезно, убьет и не заметит. Я поспешила ему на помощь:

– Да ты чего, Лелька, ослепла никак! Это Света, она же Юрке в матери годится.

Ревнивица на секунду притихла, потом отбила удар:

– Да какая разница, сколько ей лет? Возраст ничему не помеха.

– Прекрати сейчас же, – поморщилась я, – не порти людям праздник, Света пришла с Ленинидом!

– С кем? – донеслось сзади. – Кто тут заявился с моим мужем?

ГЛАВА 7

Я попятилась. Легко сдвинув Лелю с дороги, в кухню вплыла Наташка. Папенька ойкнул и быстренько спрятался за Семена. От растерянности и неожиданности я поинтересовалась:

– Девушки, а что вас сюда принесло, да еще вдвоем? И как только вошли в квартиру, вроде в дверь не звонили?

– Она у вас открытая стоит, – пояснила слегка успокоившаяся Лелька.

Тут Наташка схватила со стола тарелку с креветками и, швырнув ее в Светку, заорала:

– Значит, ты с Ленинидом таскаешься?

Розовые морепродукты дождем посыпались на пол. Давя их туфельками сорокового размера, Наталья двинулась к мужу. Ленинид в ужасе сполз под стол.

– Ах ты кобель! – взвизгнула Наташка. – Значит, к клиенту, говоришь, поехал? Думал, не узнаю, куда подевался? Рассчитывал у доченьки погулять? Где только откопал эту старую, сморщенную обезьяну, да у нее, смотри, зубов нет!

– Котеночек, – засюсюкал папенька из-под стола, – ты не права…

– Ах вот так! – прогремела супруга и со всего размаха треснула кулаком по столешнице.

Раздался сухой звук «крак», и посреди стола образовалась здоровенная дырища. На минуту все замолчали, потом Семен протянул:

– Ну ты даешь! Прямо морская пехота!

Воспользовавшись временной тишиной, Света попыталась проскользнуть в прихожую, но бдительная Лелька ухватила ее за юбку.

– Нет, постой, куда торопишься! Объясни лучше, зачем тебе Ленинид понадобился, он человек женатый!

– Отстань, – рванулась Света.

– Ишь, раскомандовалась, – толкнула ее Леля.

Светка оступилась и упала прямо в груду раздавленных креветок.

– Ага, – завопила довольная Наташка, хватая со стола бутылку с пивом, – ща узнаешь, каково мужиков из семьи уводить!

Она подняла пол-литровую емкость, а я, испугавшись, что «мачеха» сейчас раскроит несчастной Светке голову, бросилась вперед. Но Наташка не стала колошматить соперницу, она перевернула «Клинское» горлышком вниз и облила ее пахучим напитком. Света лягнула обидчицу.

– Ах вот ты какая! – взвизгнула Лелька и налетела на Свету.

Вмиг у нас на кухне образовался клубок из отчаянно вопящих, царапающих друг друга дам. В разные стороны разлетались креветки, которым катастрофически не повезло по жизни. Сначала их выловили, потом сварили, затем уронили на пол и вообще растоптали. Слишком много мучений для маленьких организмов.

Я растерянно глянула в сторону мужской части компании. Ленинид трясся под столом. Папенька трус, он ни за что не вылезет, пока буря не утихнет. Юрка, воспользовавшись тем, что Лелька отвлеклась от него, постыдно бежал с поля боя. Стул, на котором он только что сидел, распевая во все горло, оказался пуст. Один Семен, вытаращив глаза, наблюдал за происходящим, но он был заметно пьян, и помощи от него не жди. Значит, купировать ситуацию надо самой.

Я шагнула к мойке, и тут зазвонил телефон, но мне было не до того, чтобы интересоваться, кто это решил поболтать с нами в полночь. Визг, который издавали фурии, перешел в хрип. Я схватила огромную кастрюлю, в которой Томочка иногда варит холодец, и сунула ее под кран с холодной водой. Подождав, пока десятилитровая эмалированная бадейка наполнится до краев, я, с трудом подняв ее, опрокинула на шумно дерущихся баб.

Вмиг клубок распался.

– Совсем сдурела, да?! – заорала Наташка. – Холодно же!

Я оглядела поле сражения. Леля привалилась к плите. Из ее красивой прически было вырвано несколько прядей, по щеке змеилась царапина, белая, полупрозрачная кофточка разорвана, и в прореху высунулась розовая пышная грудь, совершенно не испорченная кормлением близнецов. Наташка выглядела не лучше. Она отчего-то стала ниже ростом. Присмотревшись, я сообразила, что элегантные лодочки на ее ногах потеряли каблуки и превратились в некое подобие тапок. Юбка свисала лохмотьями, а под глазом наливался с невероятной скоростью синяк. Света, на первый взгляд, совсем целая, сидела на полу, уткнув голову в колени.

– Сдурела, да?! – кричала Наташка. – Охренела совсем.

– Это вы с ума посходили, – рявкнула я, – явились ночью сюда без приглашения!

– Эта прошмандовка, – попробовала было начать новый виток скандала Наташка, – вот эта… явилась с моим Ленинидом!

– Извини, не успела познакомить вас. Светлана, моя мать.

Наташка попятилась:

– Кто?

– Моя мать, первая жена твоего мужа. Ревновать к ней не стоит, они разбежались еще в 1965-м, – спокойно пояснила я.

– Это правда? – ошарашенно спросила Наталья.

– Да, – пискнул из-под стола Ленинид, – Вилка же никогда не брешет.

– Ага, – забормотала скандалистка, – ну тогда ясно, ладно, ошибочка вышла.

Потом она повернулась ко мне:

– Все ты, Вилка, виновата, отчего сразу не сказала?

– Так не успела. С чего вам вообще пришло в голову явиться сюда за полночь и устроить дебош?

Наташа плюхнулась на стул, Лелька рухнула на диван. Вновь зазвонил телефон.