– Приперся? – безо всякой радости спросила она мужа.

Тот, обалдев от такого приема, выдавил из себя:

– Яна, что происходит?

– Развожусь с тобой, за другого выхожу.

– Как? – изумился Юра.

– Так, – злорадно прищурилась Яна, – а ты чего хотел? Целыми днями дома нет, шляешься неизвестно где, не ночуешь. Кто ж такое вытерпит? Ясное дело, и я не стала, устроила свою судьбу.

Обалдевший Юра моргал глазами. Единственное, что он сумел выдавить из себя, было:

– Мама умерла.

– Ну и ладно, – кивнула Яна, – не о чем особо печалиться, она большую жизнь прожила, я до ее лет не дотяну, раньше в ящик сыграю, поэтому надо пользоваться каждой минутой.

Следующие дни превратились в кошмар. Пока Юра занимался похоронами, Яна вела себя так, словно ничего не произошло. Сегодня утром, перед тем как Юре отправиться в морг за телом Анны Ивановны, жена вошла в комнату, где он спал, и заявила:

– Лучше сам, по-хорошему, подпиши заявление на развод, поделим жилплощадь и разбежимся.

Сил спорить с теперь уже бывшей супругой у Юры не оказалось, да и мысли его текли совсем в ином направлении, поэтому он, не читая, подмахнул подсунутую бумагу и уехал хоронить маму.

Поминок Юра не устраивал, у Анны Ивановны не осталось подруг, все ее «девочки» давно переехали на тот свет, но следовало поднять хоть рюмку за упокой ее души, и Юра забрел в какое-то кафе.

Странно, но алкоголь совсем не подействовал на редко пьющего мужчину. Просидев несколько часов за столиком, Юра вышел из заведения и отправился куда глаза глядят, домой его ноги не несли. Как он оказался в незнакомом районе, Юра не понимал, отчего не услышал шум мотора «Жигулей», объяснить не мог. Почувствовал довольно сильный толчок и свалился.

Глава 7

– Вот что, – решительно заявила Катя, – в таком состоянии тебе уходить нельзя. Останешься у нас.

– Что вы, – замахал руками гость, – это абсолютно невозможно.

– Почему? – спросила я.

– Ну, с какой стати?

– Ночь на дворе, – пояснила Катя, – Жулебино далеко.

– Доеду потихоньку.

– Одежда грязная и мокрая, – вздохнула Катя.

– Можно подсушить.

– Она уже в стиральной машине вертится! – рявкнула я. – В доме полно места. Переночуешь и уйдешь.

– Спасибо, – прошептал Юра и опустил голову.

– Мы сейчас коньячку выпьем, – засуетилась Катя, – очень хорошо в качестве профилактики от простудных заболеваний.

– Я не пью совсем, – тихо возразил гость, – только из-за маминой смерти налил рюмку.

– В чай нальешь, – не сдалась Катя и вышла.

Мы остались с Юрой вдвоем. Внезапно в кухню, зевая во всю пасть, вошла Муля. Увидав Юру, она решила свести знакомство с новым человеком и бросилась к нему со всех лап. На секунду лицо Юры приняло брезгливое выражение, но потом широкая улыбка растянула его губы, и он воскликнул:

– Ой, я сначала принял ее за обезьянку! Теперь понял – это собака. Что за порода такая? Первый раз встречаю подобную. Она кусается?

– Муля? Конечно, нет. А порода называется мопс.

– Скажите пожалуйста, – завертел Юра головой, – вообще-то я очень люблю собак.

Продолжая улыбаться, он начал гладить Мульяну, потом, когда мопсиха отошла, Юра встал и спросил:

– Можно руки помыть?

– Конечно, – кивнула я, – хочешь, прямо на кухне краном воспользуйся.

– Лампа, – закричала Катя, – это что?

Испугавшись, я побежала на зов. Подруга сидела на ковре, вокруг нее в безумном восторге скакали мопсята.

– Ой, совсем забыла, – всплеснула я руками, – тут такая история приключилась. Знакомься, Феня и Капа. Честно говоря, я хочу, чтобы они жили с нами, но если ты посчитаешь, что мопсишки лишние, тогда подыщу им хорошую семью.

– Кто же таких ангелов отдаст! – воскликнула Катя. – Какие хорошенькие!

Катины слова упали на мою голову, словно нож гильотины. Ангелы! Появившиеся ниоткуда ангелы, которым суждено беречь нашу семью от неприятностей. Нет, это сумасшествие какое-то. Предсказание гадалки продолжает сбываться. Значит, цыганка была настоящей? Ладно, она прикинулась родственницей косноязыкой Марийки, украла у кого-то младенца, а все для того, чтобы проникнуть в нашу квартиру и отравить Аду с Кирюшкой. Лизавета, по моему глубокому убеждению, попала в больницу случайно. Но теперь выходит, что смуглянка еще договорилась и с ветеринаром Романом, приволокла в клинику Феню с Капой? Нет, собачат принесли на усыпление, Роман категорически не похож на человека, способного на подлый или лукавый поступок. Значит, Галя настоящая предсказательница и теперь нам следует беречь щенков пуще зеницы ока?

– Эй, – толкнула меня Катя, – ты чего?

– Да так! Голова заболела, мигрень начинается, – протянула я.

Прижимая к себе неожиданно заснувших щенков, Катюша встала и озабоченно произнесла:

– Очень мне не нравятся твои головные боли. Надо обязательно сделать томограмму мозга.

– Зачем?

– На всякий случай, всегда хорошо вовремя поставить диагноз, – завела подруга, – если знаешь причину болезни, легко подобрать лечение.

– Считаешь, что у меня что-то страшное?

– Типун тебе на язык, – рассердилась Катя, – скорей всего ерунда. Этимология мигрени до сих пор не ясна… Ладно, сейчас меня унесет в медицинские дебри. Короче, я договорюсь на работе, тебе сделают снимки, увидим, что в мозгу ничего, кроме глупости, нет, и успокоимся. А сейчас ложись, я устрою Юру сама.

Утром невидимая рука ткнула меня в бок, и я проснулась. В спальне стояла сонная тишина, прерываемая дружным сопением армии мопсов. Я повернулась на правый бок, потом на левый, затем села, сон улетучился. До семи утра я проворочалась в кровати, а с рассветом обрела четкость мышления и поняла: надо немедленно искать эту цыганку. Никакая она не предсказательница, а преступница, задумавшая нечто, пока мне непонятное. Рассчитывать на помощь Костина не приходится, домашним рассказывать ничего о планируемом расследовании не надо, меня попросту засмеют. Слава богу, Юля и Сережа во Владивостоке, а Кирюшка и Лизавета в больнице. Как ни дико звучит последняя фраза, но она верна. Детям сейчас лучше в клинике, вход в которую стерегут охранники. Надо поговорить с Катей, пусть ребят немного придержат в больнице, ну, для обследования.

Так что под ударом остаются лишь два члена семьи: я и Катя. Но Катюша почти все время пропадает на работе, а меня так просто не убить. Да и не я следующая жертва. Кабы цыганка хотела извести Лампу, она бы сделала это сразу, я ведь впустила ее в квартиру, что мешало ей стукнуть меня по башке стулом? И вообще, чем больше думаю о произошедшем, тем четче понимаю: цыганка задумала плохое против Ады и Кирюши. Но чем ей насолили собака и мальчик?

Я встала, умылась, проводила на работу Катю, Юра ушел с ней. Чувствуя, как к голове снова подкрадывается мигрень, я схватила джинсы. Хватит кукситься, надо действовать. Гадкая Галя, впрочем, сильно сомневаюсь, что это ее настоящее имя, ухитрилась запихнуть пакет с завтраком в рюкзак Кирюши, значит, следует опросить школьников, может, кто из детей заметил нечто подозрительное.

В школу я пришла во время большой перемены, специально подгадала так, чтобы открыть дверь в класс в тот самый момент, когда учеников отпускают на двадцатиминутный перерыв.

Галдящая толпа школьников рванулась в коридор.

– Эй, ребята, погодите, – попросила я.

Подростки замерли.

– Нет, – простонал кто-то, – только не говорите, что вы сотрудница ГАИ, которая явилась рассказывать нам о том, на какой свет следует переходить дорогу.

– Угадали, да не совсем, – улыбнулась я и подняла вверх руку с красным удостоверением, – давайте знакомиться, майор Романова, уголовный розыск, следователь по особо важным делам. Надо поговорить!

Школьники переглянулись, потом молча пошли назад в класс и безропотно сели за парты. Я удовлетворенно вздохнула. «Корочки», приобретенные мною у уличного торговца, оказывают просто волшебное действие на все слои населения. Вовка, правда, пару раз с диким криком отнимал у «майора» «служебный документ», но купить новый не составляет особого труда. Вот и сейчас помогло.

– Что случилось-то? – спросила красивая белокурая, чуть полноватая девочка.

– Вы, конечно, знаете Кирилла Романова?

Класс загудел.

– А что он сделал? – выкрикнул с «камчатки» рослый парень.

– Ничего, Кирилл лежит в больнице, в реанимации.

Дети зашептались, а та же белокурая девочка внезапно заявила:

– Это Федотов из одиннадцатого «В», его давно посадить надо.

– Федотова? – удивилась я. – Почему?

– Он всегда у ребят деньги отнимает, – понеслось в ответ.

– Мобильники тоже!

– Еще и кошелек прихватит.

– У него брат с зоны вышел, Федотов им всех пугает.

– Это он Романова избил!

– Стойте, стойте, – попыталась я успокоить разбушевавшиеся страсти. – Может, ваш Федотов и безобразный хулиган, только в нашем случае он совершенно ни при чем. Кирилла никто не бил, его отравили.

На секунду в комнате повисла тишина, потом низенькая девочка, сидевшая одна у окна, воскликнула:

– Во, блин! Чем?

– Кто?

– Почему?

– А че он сделал? – посыпались со всех сторон вопросы.

Я подняла правую руку.

– Спокойствие. Идет следствие, пока ничего сообщить не могу. Ясно лишь одно: в портфель к Романову кто-то положил завтрак, яд находился в пакетах сока.

Снова воцарилось молчание.

– Постарайтесь вспомнить, – попросила я, – может, видели подозрительную личность, скорей всего цыганку, которая рылась в портфеле Романова?

Через пять минут стало ясно: за сумками дети не следят, бросают их перед классом и уходят. В школе развито воровство, из оставленного рюкзака запросто могут стырить что-то ценное, поэтому мобильники, кошельки и все мало-мальски привлекательное ребята распихивают по карманам, а вот учебники, тетради и дневники никому не нужны, поэтому рюкзаки сваливают горой. Иногда случаются смешные казусы, когда школьники путают сумки, но чтобы некто подложил завтрак, о таком тут не слыхивали. Вот слямзить и схомякать чужие бутерброды – это за милую душу.

Потерпев сокрушительное фиаско, я встала в коридоре у окна и пригорюнилась. Мимо с топотом и визгом неслась разновозрастная толпа детей. Младшие школьники били друг друга ранцами и пинали ногами, старшие невозмутимо перешагивали через разбушевавшихся малышей. Изредка какой-нибудь двухметровый одиннадцатиклассник замирал, потом решительно выхватывал из кучи «мелких» особо расшалившегося мальца, отвешивал ему подзатыльник и спокойно продолжал свой путь. Шум и гвалт висели над коридором, учителей не наблюдалось. Очевидно, беспокоясь о своем психическом здоровье, они забаррикадировались в кабинетах или мирно пили чай в учительской. Повсюду валялись разноцветные сумки, которые все, не стесняясь, пинали ногами.

Резкий звонок заставил меня вздрогнуть. Дети вмиг расхватали рюкзаки и исчезли. Блаженная тишина опустилась на коридор. Я горько вздохнула. Да уж, тот, кто подсунул Кирюше отраву, практически ничем не рисковал. В сумасшедшем доме, именуемом «школа», совершить подобное действие можно абсолютно безнаказанно. Теоретически в учебное здание не должны пускать посторонних. Но на практике дело обстоит иначе. Я-то совершенно спокойно вошла сюда, бабулька в синем халате, сидящая у гардероба, даже не проснулась, а никакого охранника тут и в помине не было.

– А Кирюше очень плохо? – прозвучал около меня звонкий голосок.

Я вынырнула из тяжелых мыслей, увидела крохотную девочку и спросила:

– Ты знаешь Романова?

– Конечно, мы в одном классе учимся, вы же у нас только что были, я Ася Точилина, – представилась школьница.

Я с сочувствием посмотрела на малышку, наверное, ее постоянно дразнят из-за маленького роста. Лично мне сильно доставалось от одноклассников. Килька, Спица, Расческа – далеко не самые неприятные прозвища из тех, которыми троечницу Романову награждали в школе.

– Во всяком случае, пока речь о выписке не идет, – обтекаемо ответила я.

– Бедный! Можно его навестить?

– Нет, к нему никого не пускают.

– Угу, понятно… Знаете… ну, в общем…

В моей душе разгорелся огонек надежды.

– Ты что-то видела?

– Ну…

– Говори скорей!

Ася оглянулась.

– Неохота прослыть ябедой. Вы ведь никому про меня не стукнете?

– Конечно, нет!

– Ну…

– Господи, прекрати мямлить!

Внезапно Ася сильно покраснела.

– Кирюша очень симпатичный, он к нам недавно пришел, из другой школы.

– Знаю.

– Откуда? Ах да, вы же из милиции. Ну… в общем…

– Я тебя умоляю, не жуй жвачку!

– Понимаете, – стала совсем пунцовой Ася, – мне Кирюха нравится, а он в мою сторону и не глядит. Ростом я не вышла.

– Глупости, я тоже величиной с табуретку и живу счастливо, не зацикливайся на ерунде.

– Да, – кивнула Ася, – понимаю, но все равно я невольно думаю: «Эх, будь я повыше!» Ну не в этом дело. Кирюше нравится Римма Борискина.

Я обняла Асю за плечи.

– У тебя урока нет?

– Физра у нас, я освобождена.

– Пошли в мою машину, там и поболтаем спокойно.

– Точно, – радостно воскликнула девочка, – неохота у всех на виду торчать!

Оказавшись в «Жигулях», Ася спросила:

– Сигареткой не угостите?

– Ты куришь?

– Выросла уже, – фыркнула крошечная старшеклассница.

Я протянула девочке пачку сигарет и зажигалку. Школьница принялась неумело затягиваться. Что ж, все понятно, Ася пытается «взрослым» поведением компенсировать маленький рост. Промучившись минуту, девочка, довольная тем, что создала о себе нужное впечатление, с явным облегчением выбросила окурок в окно и затараторила.

Поскольку Ася влюблена в Кирюшу, то старается поближе держаться к объекту воздыханий. Нет, она не следит за мальчиком, но постоянно поглядывает в его сторону, и больше всего ее раздражает поведение Риммы Борискиной. Та, совершенно не стесняясь, кокетничает с Кирюшей, Романов же не упускает момента, чтобы не стукнуть Римму. А ведь всем известно: бьет, значит, любит. Впрочем, обоюдная любовь не мешает парочке постоянно цапаться, и у Аси становится радостно на душе, когда Кирюша орет:

– Борискина, ты сволочь!

– От такого слышу, – не остается в долгу Римма.

Правда, к концу уроков они, к огромному Асиному сожалению, мирятся и уходят домой вместе. Кирюша, как правило, тащит два рюкзака: свой и «Джульетты», а маленькая Ася, глотая слезы, сама волочит свою сумку к метро.

Так вот, в тот день, когда Кирюше стало плохо, Ася поймала Борискину на некрасивом поступке. Точилина пошла в туалет, завернула за угол и приметила Римму, которая рылась в портфеле Кирюши.

– Ты чего делаешь? – накинулась на нее Ася.

Борискина – хамоватая особа, за словом в карман обычно не лезет, но в тот момент отчего-то испугалась и забубнила:

– Это сумка Романова.

– Знаю, поэтому и спрашиваю, что ты делаешь? – не дрогнула Ася. – Кошелек стырить надумала?

– Офигела, да? – подскочила Борискина.

– Зачем тогда шаришь?

Внезапно Римма захихикала.

– А он мне открытый тюбик с клеем в ранец положил! Вот я и надумала отомстить. Сунула ему между учебниками презерватив, наполненный водой.

– Очень глупо, – возмутилась Ася, – все тетради испортятся.

– Ага, а клей пихнуть умно? – обозлилась Борискина. – И вообще, это мой парень. Я понимаю, что тебе его отбить охота, только зря стараешься, мышь обморочная!

Ася обиделась и ушла. В конце концов, противная Борискина права, милые бранятся, только тешатся, без нее разберутся. Она и думать забыла об этой истории, но сегодня, выслушав рассказ майора Романовой, насторожилась и подумала: а вдруг Римма запихивала в сумку тот самый пакет с завтраком?

Я схватила Асю за плечо.

– Немедленно идем назад. Физра у вас? Борискина там?

– Не, она болеет. Небось симулирует.

– Где живет Римма?

– Понятия не имею.

– Дай мне ее телефон.

– Не знаю его.

– Как же так, учитесь ведь в одном классе.

– И что, – скривилась Ася, – я теперь обязана со всеми придурками дружить? Между прочим, Борискина из бараков! Она мне не ровня!

– Откуда?

– Если за школой налево свернуть и до конца пройти, – объяснила Ася, – там бараки стоят, много. Вот Римма в одном и живет, двоечница, прогульщица и вообще оторва. Небось у нее родители алкоголики, во всяком случае, одежды у Борискиной приличной нет, косметики тоже, уши не проколоты. И вообще, это она из сумок деньги и мобильники тырит.

– Ты точно знаешь? – нахмурилась я.

– За руку не ловила, – призналась Ася, – но в бараках одна пьянь и воры живут, какие у них дети получатся? Только такие, как Борискина. Даже удивительно, что Кирюша, мальчик из приличной семьи, на шалаву смотрит. Промежду прочим, у Кирюхи мама врач, хирург, а у брата рекламное агентство. Отца, правда, у него нет, но по нынешним временам он и не нужен вовсе. Моя мама тоже в разводе. Из нас бы хорошая парочка вышла. Так нет, вечно мужиков на дерьмо тянет, – с взрослой горечью закончила Ася.

Глава 8

Вооруженная интересными сведениями, я вернулась в школу и поскреблась в дверь с табличкой «Директор». Раз, другой, третий. Не дождавшись ответа, приоткрыла створку, увидела письменный стол и сидящую за ним огромную бабищу. Тетка подняла голову и издала рык, услыхав который упал бы замертво даже самый кровожадный тигр:

– Занято!

Я немало удивилась. Что она имеет в виду? Место занято? Директриса испугалась, что ее подсидят, выкинут из кресла?

– Занято, – вновь рявкнула директриса, – русским языком говорю, так не понимают! На двери табличка висит, прием по вопросам отметок и поведения учащихся осуществляется по четвергам, согласно предварительной записи. Вам ясно, родительница?

Я вытащила удостоверение.

– Уголовный розыск.

На лице дамы появилась кривая улыбка, и она заговорила совсем другим тоном:

– Ох, простите. Замучили матери, вваливаются, ругаются, просто сил никаких нет. Проходите, садитесь. Вы по поводу Лизы Романовой?

Я удивилась до крайности. Мы с Катюшей ничего не сообщали педагогам о происшествии с девочкой. Просто я позвонила классной руководительнице и сказала:

– Лиза заболела, потом, естественно, мы представим справку.

– Ужасная неприятность, – пела директриса, одновременно вытаскивая из шкафчика банку растворимого кофе и коробку конфет, – просто кошмар. Но, поверьте, школа не виновата, мы только обучаем детей и несем за них ответственность лишь в стенах здания. А несчастье с Лизой произошло на стройке.

– На стройке?

– Ну да! Вы не знали?

– Мне представили дело по-иному, – осторожно ответила я.

– Конечно! Небось школу обвиняют, – всплеснула руками директриса, – кстати, я не представилась, Неля Иосифовна.

– Евлампия Андреевна, – кивнула я, – расскажите подробно о Лизе Романовой.

Неля Иосифовна покачала головой.

– Сколько ни говори детям об осторожности, толку нет. Считают себя бессмертными и искренне верят: несчастье может случиться с кем угодно, только не с ними. Эта стройка! Конечно, так быстрей идти к метро, но ведь твердим им ежедневно: не ходите через стройплощадку. Нет, все равно норовят угол скосить!

– Простите, я плохо понимаю, о чем речь.

Директриса ткнула пальцем в сторону окна.

– За нашей школой стояли блочные пятиэтажки, их сейчас разобрали, и на этом месте возводят башню. Раньше ребята бегали к метро дворами, теперь из-за стройки им приходится делать круг, тратить больше времени, всего-то о пяти минутах речь идет, но дети нетерпеливы.

После того как Слава Котов споткнулся об арматуру, упал и получил сотрясение мозга, Неля Иосифовна позвонила в контору, которая строит здание, и добилась возведения глухого забора вокруг котлована. Но конструкция из досок школьников не остановила. Кто-то перелезал через нее, кто-то проделал в ней дыры. Вообще-то, коллектив педагогов ответственности за детей, вышедших из школы, не несет, но все-таки они волнуются за ребят, поэтому без устали твердят: «Не гуляйте по стройке, это опасно».

И вот вчера случилось несчастье. Лиза Романова пошла домой по привычному пути. Наплевав на все предостережения учителей, девочка стала пересекать стройплощадку. Что случилось потом, не знает никто, Лиза была одна, без подруг. Домой она так и не пришла, обеспокоенные родители начали поиски, бегали по району, обзванивали приятелей дочери, пытались соединиться с ней через мобильный – все зря. Тело школьницы утром нашли рабочие. Лиза лежала на дне шахты лифта недостроенного здания, рядом валялись выпавшие из раскрытого портфеля учебники. Бедная девочка не догадалась, что в центре дома оставлено место для лифта, и свалилась в провал шахты. Дело в том, что ее родители купили в этом здании новую квартиру, и Лиза, очевидно, решила на нее посмотреть.