Джентльмен сыска Иван Подушкин (№10) - Сафари на черепашку

– Нам велят сесть туда, – нервно пояснила Марина.

Не успел я вымолвить слова, как Арапова распахнула дверцу и юркнула в салон. Луч фонарика ударил мне в глаза, потом переместился на авто. Я покорно последовал за Мариной.

Стекла колымаги были тонированы, за рулем восседала еще одна замотанная в тряпки фигура, но я сообразил, что водитель мужчина, потому что руки, державшие баранку, хоть и были затянуты в перчатки, оказались большими, широкими, совершенно не женскими.

В машину ворвался холодный воздух, я вздрогнул, сидевшая около меня Марина тоже, на переднее сиденье плюхнулось то самое существо с фонариком, что встретило нас, оно по-прежнему не произносило ни слова, но шофер поехал вперед. Загремел плохой амортизатор, «Жигули» затряслись. Марина схватила меня за руку, ее горячие пальцы вонзились в мою ладонь. Неожиданно я понял, что все спокойствие Араповой, ее дурацкое кокетство со мной во время пути, предложение стать женихом Ани на самом деле глупая бравада, Марина отчаянно пытается не показать охвативший ее ужас.

Чтобы успокоить ее, я кашлянул и решил завести с чеченцами беседу.

– Добрый день, вернее, вечер. Очевидно, нам предстоит неблизкая дорога, может, лучше познакомиться? Меня зовут Иван Павлович Подушкин.

Молчание. Две черные, похожие на громадных крыс фигуры на переднем сиденье не шелохнулись. Но я решил не сдаваться, до Чечни далеко, скорее всего, добираться туда будем на этих «Жигулях», следует хоть чуть-чуть наладить контакт с молодыми людьми. Впрочем, отчего я решил, что они молодые? Может, по той причине, что старцы должны сидеть дома, а не колесить ночью по дорогам?

– Рядом со мной Марина Арапова, мать Кости, – соловьем заливался я, – кстати, если вдруг мы захотим в туалет или испытаем голод, к кому из вас нужно обратиться? Представьтесь, пожалуйста, право, неудобно общаться, не употребляя имени собеседника, это невежливо, а мне не хочется показаться некорректным.

Человек, маячивший на переднем сиденье справа, обернулся.

Я обрадовался: вот он, пример того, что с любым субъектом, даже подонком и негодяем, возможно договориться, если вести себя дипломатично.

Навесив на лицо самую милую из имеющихся в запасе улыбок, я хотел было продолжить беседу, но тут в черной руке блеснул пистолет странного вида, слишком толстый, полупрозрачный. Или это было не оружие?

Мозг не успел придумать ответа на этот вопрос. Послышался тихий деликатный щелчок. Марина вздрогнула, дернулась и завалилась набок. Я испугался, попытался нашарить ручку на дверце, но в ту же секунду в плечо будто впилась оса. Последней мыслью перед тем, как отбыть в небытие, была: «Господи, в апреле же жалящие насекомые еще спят». Потом свет потух, и исчезли все ощущения.

Глава 5

В виске пульсировала тупая боль. Не раскрывая глаз, я сел, тут же довольно больно ударился головой о потолок, от изумления упал назад, на подушку, и в конце концов сумел разлепить веки.

Перед глазами предстало помещение без окон, откуда в него проникал свет, было непонятно. Я попытался оценить ситуацию. Лежу на грязном матрасе в углу подвала, мое ложе в некоем подобии ниши, и, чтобы нормально встать на ноги, нужно почти на четвереньках выбраться из углубления в стене. На мне джинсы и мятая рубашка, а голова болит так, словно вчера вечером я выпил все имеющиеся в Москве запасы спиртного.

– Ты проснулся? – послышался из угла быстрый шепот.

Я сфокусировал взгляд: чуть поодаль на таком же грязном матрасе сидела Марина. От красивой укладки на ее голове не осталось и следа, макияж тоже испарился. Сейчас Арапова не выглядела хорошенькой куколкой, сразу стало понятно, что тридцатилетие – давно пройденный для дамы этап, но странным образом Марина стала от этого милее.

– Эй, ты как? – зашептала она.

– Ужасно, – признался я.

– Голова гудит?

– Да.

– И тошнит?

– Верно.

– Со мной то же самое, думаю, это результат применения большой дозы снотворного.

– Что? – не понял я.

– Похоже, похитители использовали пистолет, заряженный ампулами с наркозом, – вздохнула Арапова. – Такие применяют в ветеринарии, чтобы усыпить опасное животное.

– Хочешь сказать, что нас доставили в нужное место, когда мы спали?

– Именно так.

– Это Чечня?

– Думаю, да.

– Ну, это маловероятно.

– Почему?

– До мятежной республики не один день пути, – ответил я, борясь с подступающей к горлу тошнотой.

– Ваня, у тебя часы дату показывают?

– Конечно.

– Они электронные, не требующие подзаводки?

– Верно, механика лучше, но…

– Речь сейчас идет не о марках брегетов, – зашипела Марина, – а о том, что твой будильник исправно работает от батарейки, так?

– Так, – подтвердил я, плохо понимая, куда клонит Арапова.

– Помнишь, когда я пришла к вам?

– Сегодня вечером.

– Число назови!

– Двенадцатое апреля.

– А теперь на часы взгляни!

Я поднес руку к лицу и ахнул:

– Пятнадцатое!

– Верно, у меня то же самое.

– Но куда подевались тринадцатое и четырнадцатое?

– Мы их проспали, нас усыпили, оттого и голова гудит.

– Семь ровно, – в изумлении сказал я, – утро или вечер?

– Не знаю.

Я попытался собраться с мыслями.

– Надо позвонить по мобильному, набрать сто, там скажут, допустим, девятнадцать часов…

– Ваня, – перебила Марина, – у тебя сотовый есть?

Я похлопал себя по карманам.

– Нет! Впрочем, и кошелек отсутствует, и сигареты.

– И у меня забрали все.

– Карточка! Она пропала?

Марина фыркнула:

– Какой смысл ее красть? Без пин-кода и пароля это простой кусок пластика!

Внезапно меня осенило:

– Мы попали в руки к грабителям!

– Чушь, сидим в подвале, в Чечне.

– Нет, нет, нас обманули, обвели вокруг пальца, завезли сюда, чтобы отнять деньги и телефоны.

Арапова покрутила пальцем у виска.

– Ку-ку! Очнись! Слишком масштабная операция ради копеечной выгоды. Снотворное, поездка…

– А твой джип? Он же остался брошенным на дороге, – настаивал я.

Вдруг послышался лязг, дверь распахнулась, на пороге появился тощий, гибкий парень в джинсах и серой толстовке, лицо его было прикрыто вязаным шлемом.

– Очнулись? – спросил он странным, слишком высоким голосом с сильным акцентом.

– Да, – живо отозвалась Марина, – где Костя?

– Будет тебе Костя-Шмостя, карточку привезла?

– Она в украденном вами портмоне.

– Мы ничего не воруем!

– У меня тоже пропали вещи, – некстати влез я.

Юноша издал горловой звук.

– Вах! Их просто убрали.

– Верните сумочку, – велела Марина.

Парень обернулся и крикнул что-то на своем языке.

Ему кто-то ответил из темноты, и в руках парня волшебным образом возник пластиковый пакет. Чеченец швырнул его в нашу сторону.

– Берите, нам, воинам Аллаха, чужого не надо.

Марина встала, подняла кулек, вытащила оттуда сумку из змеиной кожи и суровым голосом спросила:

– Где Костя?

– Пошли, – велел чеченец.

По крутой лестнице мы выбрались наверх, и я невольно вздрогнул. Во дворе, который со всех сторон окружает сплошной бетонный забор, нет ни деревца, ни травинки. Впереди виден старый дом из красного кирпича, одно из его окон открыто, на подоконнике стоит радиоприемник, из него льется тихая музыка, по бокам – железные ставни, на которых чья-то неумелая рука нарисовала орнамент, отдаленно напоминающий виноградные листья. В центре двора находится лавочка, на ней сидят двое: мужчина с лицом, закрытым черным шлемом, и… Костя.

– Котик! – закричала Марина, кидаясь к сыну.

– Мама, – всхлипнул тот.

Чеченцы молча смотрели, как она судорожно обнимает сына. Я внезапно осел прямо на землю, от свежего воздуха дурнота не прошла, а странным образом усилилась. С неба сыпалась колкая белая крупа, потом резко подул ветер, тучи унесло, засияло солнце, низко висящее над оградой.

– Хватит, – рявкнул мужчина на лавочке, – давай карточку!

Марина вытащила из сумочки конверт.

– Вот.

– Пин говори и пароль.

– При всех орать? – прищурилась Арапова. – Может, громкоговоритель дадите? А то вдруг соседи не услышат.

Я поразился храбрости той, которую считал куклой Барби. Впрочем, одобрить поведение Марины никак нельзя. Похитителей не следует злить, не дай бог они взбеленятся и пристрелят нас. Наверное, последняя мысль отпечаталась на моем лбу, потому что Марина неожиданно усмехнулась.

– Крысы боятся огня, – сказала она, – нас, Ваня, не тронут, пока я цифры не сообщу. Убивать не станут, какой смысл? Без кода и пароля карточку можно выкинуть.

Юноша в черном шлеме кашлянул, мужчина на лавочке пнул Костю ногой.

– Гордая, да? – ехидно осведомился он.

– Уж не такая, как ваши бабы, – не сдала позиций Арапова.

– А-а-а, – протянул чеченец, – ну-ну.

Потом он встал, схватил Костю за волосы и в одно мгновение швырнул его на землю.

– Мама, – слабо пискнул парень.

Марина кинулась к сыну, но тут же замерла на месте. Чеченец успел вытащить пистолет и приставить его к голове Кости.

– Значит, так, – размеренно сказал он, – гордых учить надо, Аллах не велит заноситься, нельзя ставить себя над другими. Деньги лично мне не нужны, ни копейки из них не возьму, они на борьбу предназначены. Ну пропадет твоя карточка, и что? Из другого места средства придут. А тебе за гордость наказание, прощайся с сыном.

Марина посерела, Костино лицо окаменело, он попытался что-то сказать, но не сумел раскрыть рта. Я бросился к чеченцу.

– Бога ради, сжальтесь.

– Плохо быть гордой.

– Она от переживаний глупость сморозила, от страха.

Чеченец пнул Костю ногой, тот закричал, Марина продолжала стоять на месте.

– Видишь, – обратился ко мне мучитель, – не прав ты, плохая она мать.

– Просто замечательная, – заголосил я, словно базарная торговка, расхваливающая товар, – великолепная, умная, она вдова. Муж у нее погиб, сын только и остался. Не убивайте его, умоляю.

Чеченец засмеялся.

– На колени становись и проси.

Я рухнул, словно подкошенный, на землю.

– Отпустите Костю.

Первый раз в своей жизни я стоял перед кем-то на коленях. Я не церковный человек, у меня нет особого смирения и опыта земных поклонов, так же, как все, я подвержен греху гордыни, но сейчас был готов на что угодно, лишь бы не присутствовать при казни.

Понимаю, как упаду в ваших глазах, когда узнаете правду: мне, естественно, было жаль Костю, но еще больше я жалел себя. Если сейчас мерзавец выстрелит, голова несчастного парня разлетится на куски, меня потом всю оставшуюся жизнь будет мучить бессонница и преследовать картина кровавой расправы.

– Хорошо, – кивнул чеченец, – считай, ты его почти отпросил, теперь пусть она на колени станет. Ну, живо!

Марина медленно опустилась около меня.

– Проси, – велел чеченец.

– Мать голоса от стресса лишилась, – быстро встрял я, – давайте я за двоих молить стану.

– Значит, она онемела?

– Да, да.

– Тогда пусть мне ботинок поцелует, – улыбнулся во весь рот бандит.

Продолжая мерзко ухмыляться, он выставил вперед левую ногу, обутую в грязную кроссовку. Во дворе стало тихо-тихо, я почувствовал, что дико замерз. Холод пробрался под куртку, колени, стоявшие на земле, совсем заледенели.

– Ну? – издевательски напомнил бандит. – Ты сына получить хочешь? Я жду.

Мое горло будто сдавили стальные пальцы, а зрение отчего-то потеряло резкость. Сквозь возникший туман глаза с трудом различили, как белокурая голова наклонилась над ногой мерзавца.

– Хорошо, – засмеялся подонок, – теперь говори код, пароль и забирай парня.

– Нет, – прозвучал слишком громкий голос Марины, – сначала Костя и Ваня должны уехать, я остаюсь тут в заложниках, а потом…

Внезапно тихая музыка, лившаяся из стоящего на подоконнике приемника, стихла, и раздался приятный голос дикторши:

– В Москве двадцать часов…

Ее речь была прервана тягучим, длинным криком:

– Мухамма-а-а-ад…

Я сначала испугался, но через секунду понял, что это голос муллы, читающего молитву, где-то рядом расположена мечеть. Чеченцы вздрогнули, потом одновременно, словно по команде, достали из-под скамеечки два коврика, быстро расстелили их, стали на них коленями лицом к солнцу и принялись кланяться, бормоча непонятные слова. Я молча смотрел на их согнутые спины, наверно, они истинные мусульмане, если бросили все дела и кинулись совершать намаз. Но неужели их религия допускает похищение людей? И вообще, что дозволено совершать человеку во имя веры? Увы, история мировых религий полна кровавых страниц: Крестовые походы, костры инквизиции, борьба с раскольниками. А сколько войн происходило на земле из-за того, что мусульмане не хотели мирно жить рядом с христианами и наоборот! Неужели бог, которого почитают все верующие, мечтал именно о таком для своих детей?

Мулла пел, чеченцы молились. Внезапно на ум пришли абсолютно несвойственные мне мысли. Сейчас эти, с позволения сказать, правоверные отрешились от окружающего мира, что, если как следует пнуть их, выхватить у них оружие, пристрелить подонков и сбежать?

Желание расправиться с негодяями было настолько острым, что я шагнул было вперед, но тут же остановился.

Спокойно, Иван Павлович, откуда в тебе появился зверь? Да и не выйдет ничего хорошего из этой затеи. Даже если удастся отнять у чеченцев оружие, то воспользоваться им я не смогу, не умею стрелять. И куда нам бежать? Вокруг враждебно настроенные люди, ну выберемся мы с Мариной и Костей из этого двора, и что? Куда податься? Костя, похоже, практически не способен передвигаться, вон он сидит на холодной земле с совершенно безучастным видом. Наверное, похитители опоили его наркотиком или обкололи сильнодействующими транквилизаторами.

Нет, надо действовать иначе, мне одному не справиться с задачей вывода к своим слабого парня и женщины. Голос муллы обволакивал, бандиты исправно кланялись, стоя лицом к солнцу. Внезапно что-то показалось мне странным, некий диссонанс был в обстановке, царапнул душу…

Молитва оборвалась, негодяи резво встали, скатали коврики, и старший заявил:

– Хорошо. Будь по-твоему.

В ту же секунду молодой поднял руку, в его ладони блеснул странный пистолет, я, мигом сообразив, что нас опять собираются усыпить, быстро сел на мерзлую землю, ощутил, как холод пробирается под брюки, и, даже не почувствовав укола, лишился чувств.

* * *

В нос ударил резкий запах парфюмерии, глаза раскрылись, и я увидел кроваво-красную подушку в золотых разводах. Я сел и огляделся по сторонам. Богато убранная комната показалась мне знакомой, такое ощущение, что я уже видел эти стены, выкрашенные в нежно-розовый цвет, массивные кресла и диваны, картины в золоченых рамах, огромную плазменную панель… Взгляд упал на соседний диван, там лицом к спинке лежал Костя, его плечи мерно двигались, парень ровно дышал во сне.

Я вскочил на подламывающиеся ноги и в ту же секунду понял: мы в загородном новом особняке Араповой. Марина построила дом недавно, а въехав в него, закатила невероятное по размаху и пышности новоселье, созвала в поселок с идиллическим названием Аленушкино абсолютно всех знакомых, естественно, приглашение получили и Нора, и Николетта, и ваш покорный слуга.

Помнится, оказавшись в огромной, стометровой гостиной, я был поражен безвкусной роскошью интерьера: повсюду золото, хрусталь, лепнина, стразы, парча, медальоны. Вот уж не думал, что Арапова настолько лишена вкуса, хотя, скорей всего, обустройством особняка занимался дизайнер.

Но как мы с Костей оказались здесь? Я поднес руку к лицу и посмотрел на часы. Восемь! Похоже, вечера, потому что за окном начинает смеркаться. Обращали ли вы внимание на то, что утреннее солнце и закатное дают совершенно разный свет?

На одном из маленьких столиков с причудливо изогнутыми ножками зазвонил телефон. Плохо понимая, что делаю, я схватил трубку стилизованного под начало двадцатого века телефона.

– Алло, – нервно воскликнула Марина, – это кто?

– Я.

– Ваня?

– Да.

– Вы в «Аленушке»?

– Именно так.

– Где Костя?

– Спит на диване.

– Спит? – воскликнула Марина.

– Ну да, похоже, он еще не вышел из наркоза.

– Значит, все в порядке?

– В принципе, да.

– Ты уверен, что находишься в Аленушкине?

– Стопроцентно, интерьер гостиной невозможно спутать с другим, но я могу выйти на улицу и…

– Не надо, – оборвала меня Арапова, – раз вы дома, то все в порядке.

– Ты где? – растерялся я.

– Ваня, я не могу долго разговаривать, цель моего звонка – убедиться, что нас не обманули. Скоро встретимся.

Из трубки полетели гудки, я машинально взглянул на окошечко определителя номера, там высветился набор из нулей. Я быстро набрал самый знакомый номер.

– Эй, – заорала Нора, – говорите скорей, ну!

– Это я.

– Ваня!!!

– Да.

– Ты жив!!!

Замечательное уточнение, ясное дело, не мертв, раз воспользовался телефоном. Элеонора при всей своей логичности иногда отпускает странные реплики, но делать замечание хозяйке неприлично.

– Живее всех живых, – сообщил я.

– Ты не ранен!

– Нет, только тошнит немного, и голова кружится.

– Где Марина?

– Пока… э… в гостях.

Наверное, следует быть осторожным, вполне вероятно, что бандиты прослушивают разговоры с этого телефона.

– А Костя?

– Он тут, спит.

– Спит?!!

– Можно я объясню все чуть позднее?

– Да, – быстро согласилась Нора.

– Он проснется, и тогда я приеду, – заверил я хозяйку.

– Хорошо, – отозвалась она и бросила трубку.

Я потряс головой, вышел в коридор, нашел ванную комнату и, наплевав на все правила приличия, не спросив разрешения у хозяев, вымылся под душем. Сразу стало легче, правда, одежду пришлось надевать грязную, но все равно меня перестало подташнивать. Затем я обнаружил кухню и без зазрения совести порылся в шкафчиках, выпил кофе, съел крекер и ощутил себя заново рожденным.

Аккуратно ополоснув чашку, я решил покурить, вышел в прихожую, взялся за ручку двери и остановился. Право, нехорошо, я даже не подошел к Косте. Понятное дело, что парень погружен в сон, но все же следует проявить по отношению к нему заботу. И, кстати, вдруг юноша, пока я мылся и завтракал, очнулся? Надо хоть глянуть на Костю: вдруг ему срочно нужен врач?

Быстрым шагом я вернулся в гостиную и приблизился к дивану. Костя по-прежнему лежал на боку, лицом к спинке.

– Ты как? – тихо спросил я и тронул парня за плечо.

Неожиданно тело легко откинулось на спину. Я вскрикнул. Глаза юноши, не мигая, смотрели в потолок, рот был безвольно приоткрыт, в некогда красивом лице начисто отсутствовали признаки жизни. Костя был окончательно и бесповоротно мертв.

Глава 6

Очень осторожно, на цыпочках, я вышел из гостиной и стал подниматься по лестнице на второй этаж. Хорошо помню, как Марина, устроившая для своих гостей экскурсию по особняку, рассказывала:

– Я такая растеряха, сил нет! Ухитряюсь лишиться самых необходимых вещей, вечно запихиваю невесть куда зарядку для мобильного, поэтому сделала в библиотеке, ха-ха, стационарный пульт, воткнула в розетку сразу несколько аккумуляторов, теперь не останусь без связи.

Память меня не подвела, между помпезно-вычурными шкафами с резными дверками обнаружились шнуры, я воткнул один в свой умерший от голода телефон и живо соединился с Норой. Не знаю, как вы, а я испытываю огромную радость от того, что есть на свете человек, способный сказать: «Ваня, сиди тихо, жди, сейчас приедут мои люди и решат проблему».

Спустя час в особняке появился адвокат Элеоноры Михаил Юрьевич Беляев, а с ним двое мужчин в неброских костюмах. Пока его спутники осматривались в гостиной, Беляев, поднявшись со мной на второй этаж, пытался шутить, рассказывая абсолютно неуместные в данной ситуации анекдоты. Наконец один из незнакомцев поднялся в библиотеку.

– Дело ясное, – сухо сообщил он, – передозировка. Небось парень – наркоман.

– Костя употреблял героин? – изумился я. – Ничего не слышал о его пагубном пристрастии!

– Так никто о своей дружбе со шприцем не кричит на каждом углу, – парировал «костюм».

– Иван Павлович, – бархатным, хорошо поставленным голосом завел Михаил Юрьевич, – разрешите напомнить вам обстоятельства, при которых, как нам стало ясно, разыгралась ужасная трагедия. Марина Арапова, хозяйка сего поместья, является доброй подругой Элеоноры, так?

Я вздрогнул, неужели Нора рассказала этому прощелыге, адвокату с весьма широкими понятиями о порядочности, о похищении?

– Так? – повторил Беляев.

– В принципе, да, – осторожно ответил я.

– Перед отъездом в командировку, – принялся сыпать округлыми фразами законник, – Марина приехала к Норе и попросила ту изредка звонить Косте. Арапова не очень доверяла отпрыску, хоть большой, да дурной! Верно?

– Я не посвящен в семейные проблемы Араповой, – осторожно ответил я.

– Да, конечно, вы всего лишь наемный служащий, – не упустил шанса поставить меня на место Беляев. – Элеонора ответственный человек, поэтому она выполнила пожелание подруги, беседовала с Костей пару раз, но потом парень перестал отвечать на звонки. Естественно, Нора обеспокоилась, велела вам поехать в поселок и лично посмотреть, что творится в доме, так?

Поняв, что задумала хозяйка, я достаточно твердо сказал:

– Совершенно справедливо.

– Дверь оказалась открытой!

– Да.

– Вы беспрепятственно вошли в особняк…

– Так.

– И обнаружили в гостиной труп.

Я вздрогнул, а Михаил Юрьевич ничтоже сумняшеся вещал дальше:

– Естественно, вы испугались, так как являетесь человеком, далеким от криминала, тихим, интеллигентным, поэтому позвонили Норе…

Я молча кивал, ожидая, чем завершится разговор.

– Значит, – заявил юрист, – сейчас я отвезу вас к Норе, вы придете в себя, выпьете капелек, поспите…

– А Костя?

– Он мертв, – напомнил Беляев.

– Но нельзя же оставить труп беспризорным!

– Что вы, Иван Павлович, – голосом воспитателя, общающегося с ребенком-олигофреном, продолжал адвокат, – Сеня вызовет милицию. Только все сделают без вас, ладненько? Вы вообще здесь не были, хорошо?

– А кто тогда нашел Костю?

– Сеня, – улыбнулся Михаил Юрьевич, – секьюрити поселка. К слову сказать, охрана тут никуда не годится. На въезде, правда, расположена будка со стражником и шлагбаум, но в Аленушкино можно попасть и, так сказать, с заднего хода, из леса в поселок ведут еще три не охраняемые никем дороги. Эй, приведите Сеню!

По лестнице загрохотали ботинки, и в библиотеке появился кряжистый дядька в камуфляжной форме.

– Здрассте, – вежливо сказал он.

– А вот и Семен, – радостно воскликнул Михаил Юрьевич, – голубчик, ну-ка, расскажите Ивану Павловичу, как обстояло дело.

– Дык просто, – пожал могучими плечами секьюрити, – Марина Сергеевна очень просили: «Ты, Сеня, хоть иногда в дом заглядывай, я в командировку уезжаю, Аня в городе с домработницей, а Костя тут один, еще приведет друзей, пожар устроят». Ну я и пошел севодни, глянь – дверь отперта…

Беляев монотонно качал головой, Сеня достаточно уверенно излагал написанный для него текст. Интересно, какой гонорар выдали охраннику за исполнение спешно придуманной роли?

– Отлично, дружочек, – кивнул Беляев, – мы сейчас потихоньку уедем по той дорожке, по которой незамеченными прибыли сюда, а вы спустя примерно часок вызывайте милицию, да будьте с ними откровенны. Марина Сергеевна не станет сердиться, она, наверное, скоро вернется из командировки, с ней уже пытаются связаться.

Семен кивнул, мы с Беляевым быстро вышли во двор, сели в темно-серую иномарку и на полной скорости отбыли в Москву.

По дороге мне стало плохо, может, сказалось действие сильного снотворного, или меня догнали последствия стресса, но в квартиру Норы подручные Беляева буквально втащили секретаря на руках. Еле-еле я сумел рассказать Норе о своих приключениях и свалился в кровать. Очень плохо помню дальнейшие события, очнулся только в понедельник, с сильным кашлем, насморком, температурой и головной болью. Скорей всего, сидя в чеченском дворе на мерзлой земле, я подцепил простуду.

Несколько дней я провалялся в кровати, пытаясь читать книгу о цивилизации майя, но сил хватало лишь на пару страниц, потом глаза начинали закрываться, толстый том падал на одеяло, и я засыпал, да так крепко, словно проваливался в омут.

Силы вернулись внезапно, причем сразу. Утром я раскрыл глаза, сел и понял – я совершенно здоров.

* * *

– Очнулся, Ваня? – очень ласково осведомилась Нора, увидав, как я вхожу в кабинет.

– Да, уж извините, сам не пойму, как простудился, – начал извиняться я.

– Ерунда, – отмахнулась Нора, – с каждым может случиться. Говоришь, сидел на промерзшей земле?

– Верно.

– Холод стоял?

– Просто собачий, – закивал я, – продрог до костей.

Нора побарабанила пальцами по столу.

– Можешь детально припомнить события? Очень подробно, даже то, что думал в тот или иной момент.

– Попытаюсь, – не слишком уверенно ответил я, – только зачем? Кстати, как Марина? Вот ужас-то!

– Ты о чем? – еще больше нахмурилась хозяйка.

– Ведь Костя погиб.

– Ну, верно.

– Представляю, каково сейчас его матери, – вздохнул я, – она пережила такой стресс и… все зря. Отчего он скончался?

– Сердце не выдержало сильной дозы снотворного.

– Это правда?

Нора кивнула:

– Абсолютная, есть результат вскрытия, выяснилось, что у Константина с детства был порок сердца, он никак себя не проявлял, случается порой подобное. Но в той стрессовой ситуации, когда он оказался на грани жизни и смерти, «мотор» начал барахлить, окончательно добил парня укол, который сделали похитители. Думаю, ему дважды вводили наркотик, сначала – когда выкрали из Москвы, потом – когда возвратили. Даже на здоровом человеке тяжело отражается употребление транквилизатора, вызывающего длительный, глубокий сон, а что уж говорить о Косте, имеющем порок сердца?

– Его убили!

– Случайно, – вздохнула Нора, – никто, даже мать, не знал о болезни сына. В медицинской карточке Кости есть лишь записи о легких простудах, мальчик в детстве не подхватил ни свинку, ни ветрянку, ни прочую хворь. Может, потому, что не ходил в садик? Не знаю. Но к кардиологу родители никогда не обращались и о болезни Кости, похоже, не подозревали.

– Такое возможно? – продолжал удивляться я.

Нора пожала плечами.

– Какой повод был у Марины для беспокойства? Мальчик не болел, не хотел, правда, заниматься спортом, но это же распространенное явление! Серьезного обследования не делали ни разу.

– Ну и ну!

Нора уставилась в окно.

– Я сама не слишком проверяла здоровье своей дочери и внучки. Вот если бы они постоянно хныкали, кашляли, чихали… А так! Растут и растут.

– И порок сердца может протекать скрыто?

Нора похлопала ладонью по толстой книжке.

– Здесь написано, что да. До, так сказать, некоего момента, который может и не настать. Ну, допустим, решила женщина родить, тут-то дефект и обнаружился, или мужчине предстоит операция, проводят детальное обследование…

– Понятно, – кивнул я, – Марина подтвердила, что не знала о болезни сына?

Нора молча смотрела в окно.

– Да или нет? – настаивал я.

Хозяйка медленно повернула голову.

– Нет возможности получить ответ на этот вопрос.

– Почему?

– Арапова пропала.

– То есть? – оторопело спросил я.

– Она не вернулась домой.

– Ее убили!

– Не знаю.

– Убили! Там, в Чечне! Боже мой! Косте специально вкололи слишком большую дозу лекарства, усыпили бдительность Марины, а потом, узнав у нее пин-код и пароль, застрелили бедняжку, сволочи! Чеченцы!

– Подожди, Ваня, – тихо сказала Нора, – тут много неясных деталей.

– Каких? – в запале заорал я. – Ситуация прозрачна, как слеза. Марину заманили невесть куда, усыпили ее бдительность тем, что отпустили Костю. А сами ввели парню слишком большую дозу наркотика. Это я виноват, я!!!

– В чем? – прошелестела Нора.

– Марина позвонила домой и спросила: «Как Костя?», а я ответил: «Он еще спит». Нет бы подойти к дивану и проверить, что с юношей! Успокоенная мать сообщила похитителям пин-код и пароль и была убита, бандиты знали, что Костя тоже погиб, никаких следов нет, их не смогут найти.

– Но тебя оставили в живых, – напомнила Нора.

– Верно, исключительно для того, чтобы я сказал Марине: «Костя в доме, мы вернулись», иначе бы она не сообщила им ничего! – теряя остатки самообладания, завопил я. – Ну неужели не понятно?!

Элеонора вытащила свое любимое курево: омерзительно воняющие папиросы, пачку с изображением всадника в бурке. Где хозяйка достает сей раритет, для меня остается до сих пор секретом.

– Ваня, – осторожно сказала Нора, – у меня есть кое-какие собственные размышления… Но сейчас, очень прошу тебя, подробно изложи события, напрягись и вспомни мельчайшие детали.

Я глубоко вздохнул и подчинился.

– В начале дороги Марина молчала, мы разговорились позднее…

* * *

Я увлекаюсь разной литературой и как-то прочел книгу по психоанализу. Так вот, считается, что, высказав вслух свои переживания, человек как бы очищается от них, изживает стресс. Но я, наверное, не принадлежу к основному большинству человечества, потому что никакого облегчения «пережевывание» поездки в Чечню мне не доставило.

– Понятно… – протянула Нора, когда я закончил рассказ, – вернее, совсем непонятно.

– Я что, коряво доложил? – насторожился я. – Надо повторить?

Нора скомкала пустую пачку из-под папирос.

– Нет, имеются другие неясности, ты как раз оказался предельно точен. Хорошо, давай начнем с той детали, которая сразу поразила меня и царапнула, похоже, и тебя. Только ты споткнулся о камушек и пошел дальше, а я остановилась.

– Вы о чем? – не понял я.

– Вспомни ситуацию с молитвой.

– Хорошо.

– Ну-ка, повтори! – потребовала Элеонора.

– Запел мулла, где-то рядом находилась мечеть.

– Вероятно.

– Бандиты раскатали коврики, повернулись лицом к солнцу и начали совершать намаз.

– Вот!

– Что?

– Тебя же сия ситуация как-то напрягла.

– Ну… да.

– Почему?

– Не могу определить, просто возникло странное ощущение некоего неправдоподобия.

– Ваня, какое время суток было?

– Вечер, смеркалось, солнце уходило за горизонт.

– Откуда ты знаешь, что вечерело? Может, наоборот, наступало утро? – прищурилась Нора.