Ровно в полдевятого я влетела в кафе “Лира” и тут только сообразила, что совершенно не знаю, как выглядит женщина, жаждущая получить от Нади тысячу рублей. Можно было крикнуть:
      – Дина, вы где?
      Но я не стала так поступать и оглядела зал. Он был практически пуст. За двумя столиками сидели хихикающие парочки, едва вышедшие из тинейджерского возраста, а у стены тосковала девица лет двадцати восьми. Решив, что она больше всего подходит на роль подруги Нади, я подлетела к столу и сказала:
      – Дина, здравствуйте.
      Девушка оторвалась от торта и хрипло сказала:
      – Я не Дима, я Валера.
      – Простите, – пробормотала я, – ошиблась.
      – Бывает, – миролюбиво согласился парень и, тряхнув мелированной гривой, принялся спокойно доедать торт.
      Я села за свободный столик и вздохнула. Надо же, как глупо получилось. Впрочем, любой бы на моем месте решил, что перед ним девушка. Крупные локоны юноши выкрашены в розовый, золотой и голубой колер, в ушах сережки, глаза подведены, и на тарелочке кусок торта со взбитыми сливками .. И это мужчина?!
      Не успела я раскрыть меню, как в зал вошла тетка, одетая плохо, если не сказать бедно. На вошедшей была кофта с люрексом, вытянутая трикотажная юбка и грязные сапоги-дутики, писк моды начала восьмидесятых годов. Остановившись на пороге, она принялась вертеть головой в разные стороны. Я отвела глаза. Погибшей девушке было от силы тридцать лет, а вошедшей тетке подкатывало к пятидесяти
      – Что желаете7 – поинтересовалась официантка.
      Я заказала кофе с пирожными и уставилась на вход в зал. Плохо одетая тетка уселась за соседний столик.
      – Что желаете? – задала и ей вопрос официантка.
      – Спасибо, ничего.
      – Простите, – вежливо, но твердо ответила подавальщица, – но у нас нельзя сидеть, не сделав заказ.
      – Жду подругу, когда придет, тогда и возьму кофе.
      – Пожалуйста, – согласилась официантка и отошла.
      Я повернулась к тетке:
      – Простите, вы Дина?
      – Да, – настороженно ответила баба, – откуда вы меня знаете?
      – Ждете Надю Колпакову?
      – Ну…
      – Она не придет.
      Дина подскочила на стуле.
      – Что происходит? Вы кто?
      Я взяла чашку с кофе, пирожные и переместилась за ее столик.
      – Вы кто? – нервничала Дина.
      Я внимательно на нее посмотрела. Нет, она молодая, просто совсем не следит за собой. Волосы ее походят на позапрошлогоднее сено, кожа на лице серая, плохо вымытая, косметики никакой, ни пудры, ни губной помады, ни туши. И пахло от дамы не слишком приятно: грязными волосами и несвежей одеждой.
      Я открыла сумочку, вытащила две купюры по пятьсот рублей и положила перед Диной.
      – Вот.
      Пальцами с обломанными ногтями она схватила ассигнации. Но потом одумалась и спросила:
      – Да что происходит? Объясните, в конце концов. Надька совсем заболела? У нее грипп?
      – Наде очень плохо, – осторожно сообщила я, – вы ее подруга? Дина кивнула.
      – Наде очень нехорошо, – продолжала я, – хуже некуда.
      – Ничего, – отмахнулась собеседница, – поправится, у нее здоровья два грузовика, не то что у меня. Возраст у нас один, только я насквозь больная, а у Надьки даже голова никогда не щелкает. Прямо странно, что ее вирус свалил, она последний раз соплями обвешивалась, когда в первом классе была.
      – Вы учились вместе в школе?
      – Ага, десять лет за одной партой просидели, – вздохнула Дина, – только я дура, а она умная.
      – Ну зачем вы так про себя, – протянула я.
      – Сделаем заказик, – прощебетала подлетевшая официантка.
      Дина растерянно посмотрела на меня. Я ласково улыбнулась:
      – Давайте выпьем за знакомство, я угощаю. Девица повеселела.
      – Ну капельку можно.
      – Отлично, – затараторила я, – принесите нам коньяк, кофе, пирожные со взбитыми сливками.
      – Какие? Хотите блюдо ассорти?
      – Давайте.
      Когда заказ прибыл, Дина набросилась на корзиночки и трубочки. Я никогда особо не следила за фигурой, она была у меня стройной от природы, поэтому могу позволить себе слопать лишнее пирожное или тарелку макарон с жирным соусом. Но проглотить четыре корзиночки, доверху набитые взбитыми сливками, а потом, не поморщившись, приняться за эклеры, такое мне слабо! Дина же не дрогнувшей рукой переместила к себе на тарелочку пятое по счету пирожное и удовлетворенно вздохнула. Может, она настолько бедна, что не может позволить себе купить сладкое и сейчас оттягивается за долгие недели воздержания?
      – Надька у нас умная-разумная, – болтала Дина, – впрочем, вы небось и сами про нее все знаете.
      – Нет, – покачала я головой, – мы не дружим.
      – Что же она вас с деньгами прислала?
      – Давайте еще пирожных закажем? – Я быстренько решила сменить опасную тему.
      – Лучше пирожков с мясом, – вздохнула Дина.
      И то верно! Мадемуазель переела сладкого, и теперь ее потянуло на иную пищу. Появились пирожки. Проглотив три штуки, Дина пробормотала:
      – А вы отчего не едите?
      – Аппетита нет.
      – Но тут целых пять осталось.
      – Ерунда.
      – Можно я их домой заберу?
      – Конечно, дорогая. Кстати, хотите еще и пирожных прихватить? Они тут всегда свежие и вкусные.
      – Ну, – замялась Дина, – если только эклеры…
      Я быстренько подозвала официантку, и на столике появилось несколько белых коробочек, аккуратно перевязанных бечевкой. Внезапно Дина расплакалась.
      – Что случилось? – испугалась я.
      – Это Надька вам велела надо мной поиздеваться!
      – Господи, да что я сделала?
      – Пирожные эти, – ткнула некрасивым пальцем Дина в сторону коробочек. – Сказала небось, пусть почувствует себя униженной.
      – Какой вздор! – вскипела я. – Просто мне показалось, что вам понравилась выпечка, вот я и решила купить эклеры. Себе тоже закажу.
      – Вы не представляете, – всхлипывала девушка, – как отвратительно быть нищей, считать копейки, одеваться в секонд хэнде и постоянно экономить на всем.
      – Отчего же! Очень хорошо это знаю. Долгие годы я существовала на крохотную зарплату!
      – Нет, не понимаете, – размазывала по лицу сопли Дина, – меня никто не уважает! Вот Надька деньги дала, да не сама привезла, а вас отправила.
      – Надя..
      – Ой, не верю я в ее болезни! – взвизгнула “подруга”. – Просто ей богатство в голову ударило! От денег у многих башку сносит. Знаете, откуда у нее все?
      – Нет.
      – Так сейчас расскажу, – оживилась она.
      Я вздохнула. Все-таки люди крайне неблагодарные животные. Очень многие норовят сделать гадость тому, кто подал им руку помощи, а все зависть!
      Однажды моя бабушка Афанасия со вздохом сказала:
      – Дашенька, не зови к нам Катю Ковалеву.
      Я очень удивилась. Афанасия всегда приветливо встречала моих подруг, кормила обедом и доставала из буфета остродефицитные тогда шоколадные конфеты.
      – Тебе не нравится, что у нее папа алкоголик? – с детским простодушием поинтересовалась я.
      – Нет, – покачала головой бабушка, – Катерина плохая подруга.
      – Не правда, – с жаром воскликнула я, – Катька хорошая! Она так меня жалела, когда десятиклассники портфель на шкаф запихнули.
      Афанасия вздохнула:
      – Маленькая ты еще, глупая. Не тот друг, что в несчастье пожалеет, а тот, что твоей радости порадуется.
      – Не понимаю.
      – Когда ты на катке руку сломала, как поступила Катя?
      – Ну, – призадумалась я, – сочувствовала, а потом сказала, что мне даже повезло, целую четверть писать не придется.
      – Ладно, – улыбнулась бабушка, – а когда вчера ты показала ей новое платье? Я поморщилась.
      – Сначала промолчала, а потом посоветовала не носить плиссированные юбки, они меня полнят! Может, и правда не надо, а бабуль?
      Афанасия погладила меня по голове.
      – Детка, больше всего ты похожа на весеннюю кильку. Просто твоя подружка завистлива, а между настоящими друзьями нет места для этого чувства.
      Вот и Дина с трудом пыталась справиться с завистью, но та упорно поднимала голову, нашептывая ей:
      – У Надьки-то все лучше, книжки ярче, игрушек больше.
      Надюша и впрямь жила в более благополучной, чем Дина, семье. У Диночки имелась только мама, учительница начальных классов, папа исчез, когда дочери исполнился год, и с тех пор бедная мать выбивалась из сил, чтобы одеть, обуть и прокормить детей. К тому же, как истинный советский педагог, она считала игрушки глупой забавой, и у Дины на полочке сидели пластмассовый пупс и потрепанный мишка. Книжки мама одобряла, но не все. Пушкин, Чехов, Тургенев – это да. Дюма считался отвратительным. И к одежде у нее были свои требования.
      – Главное, чистота, – внушала она Дине, просившей джинсы, – светленькая кофточка, черненькая юбочка, и ты одета лучше всех.
      Белый верх, темный низ в глазах мамы-педагога – это была лучшая униформа на все времена.
      Сами понимаете, что всяческая косметика запрещалась, а в ванной, на бортике лежал кусок детского мыла.