В гостиной находилась только одна пара. В половине седьмого женщина принесла им поднос со сладостями. В восемь приказали вновь идти в ту же комнату и опять нести кофейник и пирожные. На этот раз на диване сидела другая парочка.

– Я только дивилась, – бесхитростно повествовала Майя, – как богатые люди гостей принимают.

Весь вечер ее гоняли, всего женщина обслужила три пары, но хозяйки с ними не было.

Где-то около полуночи опять появилась девушка и, сунув конвертик, велела идти во двор к машине. Майя сняла форму, надела старенький костюмчик и только тогда заглянула в конверт. Там сиротливо лежала сторублевая купюра. Так мало ей еще никто не платил. Решив побеседовать с жадной хозяйкой, она пошла через шикарный холл к лестнице и поднялась на второй этаж. Но не успела женщина сделать и пары шагов по коридору, как из комнаты вышел молодой парень и поинтересовался, что она тут делает. Колосова принялась лепетать про деньги. Парень приказал немедленно убираться.

Глотая слезы и понимая, что ее обманули, бедняжка опять спустилась в холл. На вешалках висело несколько роскошных дамских и мужских пальто, от которых восхитительно пахло неизвестными духами. Тут же на столике небрежно валялись перчатки, шарфы и пресловутая сумка. И Майя сделала то, чего никогда раньше не совершала. Схватила вызывающе шикарный ридикюль и, сунув добычу под свой замусоленный плащик, пошла к машине. Кражи никто не заметил. На этот раз шофер довез ее только до метро «Тверская» и велел выматываться из машины.

– Не поверите, – каялась Майя, – никогда, ни разу в жизни не брала чужого, а тут стало так обидно! Сунули мятые сто рублей, да там перчатки лежали тысяч за пять. Знаю, видела точь-в-точь такие на витрине. Просто разум помутился, а руки сами и схватили…

В сумку она, конечно, заглянула, но никаких денег не нашла и повесила добычу в шкаф. Пользоваться лежащими там косметикой и духами не хотела, а выбросить дорогую вещь рука не поднималась. Поэтому страшно обрадовалась, когда после ухода «жениха» обнаружила пропажу.

– Надо же, – искренне удивилась Колосова, – претендент-то оказался вором. Наверное, хотел у меня чем-нибудь поживиться и снотворное подсыпал в чай. Вот небось удивился, когда ничего не обнаружил! Спасибо ему, что сумку унес. А то я на нее смотрела и страшно себя ненавидела. Каждый день боялась, вот сейчас придут и в милицию за кражу поволокут…

И она снова тихо заплакала.

– Ладно, – сказала я, – вы должны мне помочь, не бесплатно, конечно. Работаю частным детективом, и моя клиентка готова хорошо заплатить за информацию, вот.

Глядя на красивые зеленые бумажки, Майя просто задохнулась.

– Это мне? За что?

– Только скажите телефон и адрес подружки, устроившей вам подработку.

– Соня Рогова, – быстренько сообщила Майя, доставая телефонную книжку.

Погода окончательно испортилась. С неба валил ледяной суп, ветер бросал в лицо куски размокшего снега, стало невыносимо холодно, и я включила в автомобиле печку. На часах около семи, а на дворе уже кромешная темнота, будто стрелки подбираются к полуночи. Впрочем, чего же я хочу, наступает время самых длинных ночей. Редкие прохожие неслись по грязным улицам, как вспугнутые мыши. Чтобы хоть чуть-чуть развеселиться, я включила музыку и поехала в Ложкино.

Удивительный случай – все дома и как раз уселись ужинать. Я оглядела стол. Привычно взлохмаченный Миша, усталый Аркашка, молчаливая Зайка и оживленно болтающая Маруся. Справа – трое незнакомых детей.

– Мусик, – подскочила Манюня, – знакомься: это Сережа Вильданов, Надя Крутикова и Кирилл Когтев. Они ненадолго, вот только Миша им все объяснит, и они уйдут.

Аркашка безнадежно вздохнул. Не так давно сын признался, что больше всего на свете хочет жить в башне на берегу моря в компании телевизора и холодильника. И чтоб никаких гостей и родственников! Полная тишина…

– Где Галя? – поинтересовалась я, накладывая себе в тарелку салат.

– Говорит, голова кружится, – пробормотала Зайка с несчастным видом.

Тут дверь распахнулась, и появилась девица на выданье. Она опять нацепила черное платье, но телеса послушно втиснула в грацию. Слегка покачиваясь на высоких каблуках, девушка доковыляла до стула и, плюхнувшись всеми ста килограммами на жалобно заскрипевшее сиденье, прошептала:

– Добрый вечер.

– Привет, – проорала Манюня.

Зайка с Аркадием вымученно заулыбались, Миша даже не поднял головы от тарелки. Интересно, что следует предпринять, чтобы вывести его из состояния равновесия. И тут раздался радостный собачий лай – в столовую вошел обвешанный пакетами полковник.

– Ура! – завизжала Манюня и кинулась целовать мужчину.

– Погоди, погоди, – отбивался приятель, – посмотри лучше, что я принес.

Он свалил кулечки на диван. Полковника воспитывала в давние времена мама-учительница, поэтому он твердо соблюдает правило: едешь в гости – вези подарки.

С радостным визгом Маня выхватила из груды коробку.

– Корзиночки с белым кремом! Класс!

– Вот уж не стоит ей давать столько сладкого, – посетовал Кеша, – скоро толще меня станет.

– Ну это нетрудно, потому что ты… – начал Александр Михайлович…

– Глиста в обмороке, – тут же уточнила Манюня, за что моментально получила от Зайки газетой по затылку.

– Мама, – заныла Маруся, – она меня бьет…

Не обращая внимания на стоны, Ольга вытащила внушительную фигурку таксы и воскликнула:

– Нет, какая прелесть!

Зайка много лет собирает фарфоровых собачек и, как все коллекционеры, окончательно потеряла рассудок. Каждая фигурка имеет имя и живет в «семье». Собачьи стаи при этом подбираются по непонятному принципу. Во всяком случае, два пуделя стоят не вместе, а на разных полках.

Повеселевший Аркадий вертел в руках брелок со значком «Мерседеса», я тоже направилась было получить свою долю, но тут раздался треск, страшный всхлип и звук упавшего тяжелого предмета. Все обернулись. У стола, нелепо подвернув ногу, лежала без чувств Галя. Домашние забегали бестолково, словно слепые куры. Кое-как Кеша, полковник и Машкины одноклассники дотянули тушу до дивана и шлепнули на подушки.

– Надо бы врача вызвать! – посоветовала Зайка.

Все принялись давать мне бестолковые указания.

– Неси воды и валокордин, – велел полковник.

– Намочи полотенце водой, – приказал Аркадий.

– Муся, в ванной есть нашатырь, – напомнила Манюня.

Больше всего мне в домашних нравится привычка командовать матерью. Вытащив телефон, я второй раз за день вызвала «Скорую помощь».

И опять машина прикатила сразу. Правда, Галя уже пришла в себя и хлопала глазами. Довольно симпатичный молодой врач велел детям и мужчинам выйти, померил давление и с укоризной произнес:

– Знаете, почему великосветские дамы девятнадцатого века постоянно лишались чувств на балах? Из-за корсетов! Ну как можно так утягиваться! Тоньше все равно не станете, а здоровье подорвете…

Потом оглядел комнату, стол, коробки с пирожными и посоветовал:

– После семи кефир, а еще лучше французская диета.

– Это как? – поинтересовалась вечно худеющая Зайка.

– Утром кекс и секс, в обед секс и кекс, на ужин только секс. Если не поможет, отмените кекс, – абсолютно серьезно заявил доктор.

Я засмеялась, Галя стала свекольно-бордовой. Грацию она расстегнула, и стали видны полоски на коже.

Проводив эскулапа, я велела Зайке сопроводить Галю в спальню и, уже когда они ушли, обнаружила в самом дальнем углу комнаты Мишу. Математик устроился на краешке кресла, положил на колени довольно большую книгу, сверху листок бумаги и самозабвенно черкал карандашом, накручивая волосы на палец левой рукой. Подергав одну прядку, он принимался за другую. Оставленные кудряшки стояли дыбом.

– Миша, – позвала я его.

Ноль эмоций. Пришлось подойти и потрясти за плечи. Профессор поднял отсутствующий взор.

– Миша, сейчас будем чай пить, идите к столу.

– Конечно, конечно, – послушно забормотал мужчина и встал. Книга упала на пол.

– Прости, милый, – сказал Миша и нагнулся.

Секунду он разглядывал том, потом засмеялся.

– Думал, опять Хучика уронил!

Затем обвел удивленным взором комнату и недоуменно спросил:

– Где все? Что-то случилось?

Я только вздохнула. Очень странный экземпляр, совершенно не замечает окружающего. Интересно, если сунуть Галю ему под одеяло, он найдет ее там? Скорей всего, думаю, рано или поздно обнаружит, не удивится, а скажет:

– Рад знакомству, спокойной ночи.

Глава седьмая

На следующее утро сперва поехала домой к глупой Кате и опустила в ее почтовый ящик конверт с деньгами, изъятыми у лже-Базиля. Потом решила заняться Соней Роговой. Дама, составившая Майе протекцию, совершенно мне не понравилась. Надо же, просто подставила подругу, к тому же абсолютно нищую. Выглядело это очень некрасиво, так как сама мадам Рогова, судя по всему, более чем обеспечена. Адрес, который дала Колосова, привел на окраину Москвы, почти в предместье, к красивому двухэтажному дому, обнесенному довольно высоким забором.

Притормозив недалеко от ворот, я закурила и решила подумать, как лучше представиться даме, но тут створки ворот разъехались, выпуская роскошный красный «Мерседес». За рулем горделиво восседала платиновая блондинка лет тридцати.

– Софья Николаевна, – донесся истошный крик со двора, – сумочку забыли.

«Мерседес» притормозил. Женщина приоткрыла дверь. Размахивая небольшим кожаным сундучком, к ней со всех ног бежала девушка в синем платье и белом фартуке.

– Давай, – процедила сквозь зубы хозяйка и завела мотор.

Не задумываясь, я последовала за ней. Посмотрю, куда милейшая Софья Николаевна отправится, авось придумаю, как к ней подкатиться.

Целый день я убила на слежку за объектом. Оказалось – легче легкого. Ездила дама медленно и аккуратно, никаких длинных концов не делала, крутилась в основном в центре. Сначала посетила довольно дорогую парикмахерскую, потом зарулила во французскую кондитерскую и выпорхнула оттуда с коробочкой пирожных, следом отправилась в Глаголевский переулок и запарковалась у небольшого светло-розового домика постройки начала века.

Потекли томительные минуты ожидания. Примерно через два часа мне надоело бесцельно скучать, и я вылезла во двор.

Было холодно, но солнечно, и на скамеечке пристроилась закутанная в кучу шарфов бабка с коляской. Я уселась рядом. Старуха неодобрительно покосилась на пачку «Голуаз» и проворчала:

– Что за мода пошла! Мужики дымят, и бабы туда же, просто противно.

Я быстренько спрятала обруганные сигареты и миролюбиво заметила, ткнув пальцем в вызывающе шикарный «Мерседес»:

– Красивая машина, наверное, очень дорогая!

– А это знаешь чья? – неожиданно оживилась бабка. – К Лешке Гаврюшину полюбовница ездит.

– Да ну! – подстегнула я сплетницу. – Не может быть!

– Вот и я так думала! – торжествующе воскликнула старуха. – Ему-то всего ничего, только-только восемнадцать исполнилось, а ей небось сороковник катит, хотя, конечно, молодую изображает. Юбочка до пупа, сапожки белые, сиськи из выреза вывалит и ковыляет на каблучищах. Тут бабы говорят, вроде она его от армии отмазала, благодарит теперь, как умеет.

– И часто встречаются?

– Да, считай, каждый день, как по часам. Только к трем ходики подберутся, она уж тут, а в пять уедет.

Я поглядела на часы – 16.50.

– Во-во, гляди, – оживилась информаторша, – сейчас прощеваться начнут.

Из подъезда вышла парочка. Уже знакомая мне Софья Николаевна и молодой парень атлетического сложения. Несмотря на холод, он щеголял в одной рубашке с короткими рукавами. Небось хотел продемонстрировать внушительные бицепсы. А посмотреть было на что. Фигура Ромео напоминала перевернутый треугольник – широкие плечи и узкие бедра. Красивые белокурые волосы, наверное, шелковистые на ощупь, венчали голову, лицо с правильными, но какими-то аморфными чертами. Словом, парнишка хорош, как мыльная обертка.

Аккуратно поддерживая Софью Николаевну под локоток, он подвел ее к машине и бережно помог открыть дверь. Засим последовал страстный поцелуй. Мы с бабкой глядели во все глаза. Парочка не обращала на нас никакого внимания. Наконец Гаврюшин с видимым усилием оторвал от себя любовницу и запихнул дамочку в авто. Соня высунула в окошко левую руку, и Леня принялся обцеловывать поданную длань. Наконец заурчал мотор, и дама уехала.

Я постояла секунду в раздумье. Адрес Роговой известен, всегда успею ее потрясти. Может, сначала попугать этого страстного принца, узнать побольше о Соне из третьих рук! Мальчишка тем временем исчез в подъезде, я понеслась за ним. На втором этаже он дернул дверь, и в этот момент я вкрадчиво прочирикала:

– Господин Гаврюшин, уделите пару минут…

От неожиданности парнишка чуть не заорал, но удержался и промямлил:

– Вам чего? Вы кто?

Я усмехнулась:

– Трудно объяснить, скажем, представитель семьи Сони Роговой.

Мальчишка изменился в лице и прошептал:

– Вы ее мать?

Сильнее меня еще никогда не оскорбляли! Мать этой крашеной кошки?! Да я выгляжу, как ее младшая сестра! Либо у Казановы от страха крыша поехала, либо на лестнице слишком темно.

– Нет, – довольно резко сообщила я, – с другой стороны, родственница супруга.

– Ужас! – пролепетал красавчик, не попадая дрожащими руками в карман. – От мужа!

– А вы не знаете, что Соня замужем?

– Нет, то есть да, вернее, нет, – начал отбиваться бедолага.

Красивое, несколько апатичное лицо покрыли бисеринки пота, роскошные карие глаза с поволокой бегали по сторонам. Маруся называет подобных людей коротко и емко – слизень.

– Детка, – тихо сказала я, – не следует так пугаться, не сделаю ничего плохого, только поговорим по душам, и все…

Теперь мальчишка не мог воткнуть ключ в замочную скважину. Я отобрала у него связочку и мигом отперла квартиру.

В прихожей стояла звенящая тишина.

– Один живешь?

Парень кивнул, и мы вошли в довольно большую комнату. Обстановка впечатляла – этакая смесь восточного базара, музея дворянского быта и борделя в Жмеринке. Все устлано коврами, юрта кочевника, да и только. С потолка свешивается слишком большая для такого помещения бронзовая люстра. Роскошная темно-зеленая кожаная мебель, низенький журнальный столик, огромный телевизор «Сони», видик, куча кассет и гора журналов «Семен».

– Там что? – спросила я, ткнув пальцем в черную дверь.

– Спальня, – проблеял Леня.

Желая убедиться, что мы одни, я толкнула створку двери и онемела.

Всю площадь занимала огромная круглая кровать с роскошным кружевным бельем. Стены темно-фиолетовые, в потолок вделано зеркало. Пол затянут белым ковром с километровым ворсом. На подушке спит ангорская кошка в голубом ошейнике.

– Красиво живешь!

– Соня ремонт сделала, – принялся оправдываться Леня.

Не обращая внимания на его лепет, я исследовала набитую парфюмерией и косметикой ванную и вошла в кухню.

Похоже, Рогова не жалела денег на любовника.

– Ну, рассказывай, – велела я, усаживаясь на бархатный кухонный стул.

– Что?

– Все, где познакомились…

– Зачем это? – неожиданно решил сопротивляться парнишка. Очевидно, придя домой, он успокоился и осмелел.

– Знаешь, кто муж Сони?

Леня кивнул.

– Назови место работы!

– Зачем?

– Хочу проверить, правильные ли у тебя сведения.

– Сергей Николаевич Рогов – владелец «Монобанка».

Мысленно я присвистнула, надеюсь, Леня не врет.

– Правильно, значит, понимаешь, что проблем с деньгами у него нет?

– И ежу ясно, – хмыкнул Гаврюшин.

– Вот теперь и расскажи все про вас с Сонечкой.

– Зачем?

Удивительно скудная речь, знает только один вопрос.

– Затем, что Сергей Николаевич Рогов хочет знать, с кем жена проводит время.

– Так он в курсе? – обомлел Гаврюшин.

– В курсе, в курсе, – успокоила я его, – самому недосуг Сонечке мужское внимание оказывать, вот и смотрит сквозь пальцы на ее фортеля. Но при этом хочет быть уверен, что любовник аккуратный, чистоплотный, из хорошей семьи.

– Но она так боится, что муж узнает, мы даже никуда не ходим вместе, – пробормотал Леня.

– А ей и говорить не надо, пусть боится, а тебе, Ленечка, за молчание и хорошее поведение Сергей Николаевич в жизни поможет. Он меня специально нанимает для таких целей. Ты ведь у Сонечки не первый. Давай, котеночек, рассказывай все, будь умницей.

Глупый Гаврюшин вздохнул и принялся изливать душу. Лет ему всего ничего – только-только восемнадцать стукнуло, а с Соней познакомился год назад на соревнованиях. Госпожа Рогова, явно неравнодушная к красивому мужскому телу, посещала состязания по бодибилдингу. А Леня успешно выступал во всяких таких шоу. Он с четырнадцати лет только и делал, что качался, и вылетел из школы, будучи в девятом классе. При великолепно развитом теле обладал полным отсутствием умственных способностей.

Жил Ленечка до шестнадцати лет с родителями, самозабвенными пьяницами. Но накануне его семнадцатилетия папашка с мамашкой выпили какой-то дряни – дешевой фальшивой водки – и к утру тихо скончались. Леня похоронил родителей, даже устроил небольшие поминки, пригласил соседей, но горевать особо не горевал. Его жизнь после смерти пьянчуг стала только лучше. Денег, правда, хватало в обрез. Несколько раз снимался в рекламе мужского нижнего белья, оторвал две награды на конкурсах культуристов и весьма успешно работал «манекеном» в доме моделей. Пить юноша даже не начинал, впрочем, курить тоже. Он трепетно относился к своему здоровью, ел по часам, тщательно высчитывая нужное соотношение белков, жиров и углеводов. Чтобы росла мышечная масса, следует отлично питаться, но при этом есть риск растолстеть. Короче, день у него был занят под завязку, и тут появилась Соня.

Стояла зима, на женщине красовалась серенькая невзрачная шубка, как показалось простоватому Лене, из меха кролика. Позднее провожавшие женщину завистливыми вздохами «вешалки» пояснили парню, что манто из шиншиллы и стоит целое состояние.

Сонечка небрежно бросила шубейку на стул и осталась в крохотной мини-юбочке и обтягивающей кофточке. Переодевавшийся в одной с Гаврюшиным комнате опытный Семен Жезлов немедленно испарился.

Короче, они поехали вместе к Лене домой. Сонечка брезгливо поморщилась при виде обшарпанной квартиры и уронила:

– Надо сделать ремонт.

Буквально на следующий день прибыли мастера, превратившие неказистые комнатенки в хоромы. Следом привезли новую мебель. Соня быстро решила все проблемы. Каким-то образом ей удалось сделать любовнику белый билет. Леня сменил гардероб, завел парикмахера, начал делать маникюр и педикюр, стал читать книгу «Эротические фантазии». Любовница платила за все, от Лени требовалось только одно – быть дома в определенные часы в боевой форме. Как он проводит остальное время суток, ее не интересовало. Соня никогда не выводила свое сокровище в свет, объясняя такое поведение патологической ревностью мужа.

– Он у меня как собака на сене, – призналась она как-то раз, – и сам не может, и другим не разрешает. А я женщина страстная, темпераментная…

Что правда, то правда. В постели госпожа Рогова пылала, как пожар в торфянике. В голову ей приходили удивительные фантазии, и Леня забросил все эротические книжки. О таком, что умела эта дама, в них просто не писали. Иногда после бурных объятий Сонечка потягивалась, как сытая кошка, и рассуждала:

– Конечно, Леник, ты хорош необычайно и в постели не спишь, но ведь поговорить-то нам не о чем. Скоро надоешь.

Гаврюшин принимался тогда целовать женщину и уверять в своей любви.

– Не бойся, – смеялась циничная Соня, – ты у меня не первый и не последний, я всех своих мужиков потом хорошо пристраиваю.

Соня никогда не оставалась на ночь, даже когда супруг уезжал. Леня, включая телевизор, часто слышал, что Рогов отправился то в Англию, то во Францию…

– Рада бы у тебя переночевать, – вздыхала Соня, – оттянулись бы на полную катушку, да муж экономку нанял, Эсфирь Григорьевну. Так вот она за мной следит и все ему докладывает, где была, куда ездила, когда вернулась. Сергей первую жену, Маринку, знаешь как выставил? Голой и босой, как пришла. А мне этого совершенно не хочется, тем более что он уже в возрасте, шестьдесят пятый катит, вполне могу обеспеченной вдовой остаться, мне-то всего тридцать…

Выслушав откровения мальчишки, я, весьма довольная, покатила в Ложкино. Что ж, теперь знаю, чем прижать любвеобильную даму Софью Николаевну!

И в столовой, и в гостиной стояла тишина. Интересно, куда все подевались? Я пошла на второй этаж, толкнула дверь кабинета и обомлела. Комната набита детьми. Пять девочек, шесть мальчиков. На стене, между книжными стеллажами прикреплена доска. Возле нее стоит как всегда встрепанный Миша с выпачканным мелом лбом.

– На этой стадии понятно? – спросил мужчина.