– Не расстраивайся, милая, через три дня, ну максимум спустя неделю Маша вернется.

– Ты полагаешь? – всхлипнула Лиза.

– Конечно, девочка быстро надоест этой суке Марине, ей не захочется возиться с чужим ребенком.

– Но она же взяла Машу…

– Только для того, чтобы понравиться Пете, не волнуйся, давай подождем спокойно.

– Надо идти в милицию!

– Не стоит пока нервничать, – пела Роза Михайловна, больше всего желавшая навсегда избавиться от внучки и зятя. – Девочке худа не сделают, она же с родным отцом.

– Да, – кивнула Лиза, – Петька ее больше жизни любит.

– Вот видишь, – подхватила мать, – все завершится благополучно. Завтра получишь девочку.

Но и завтра о Маше не было ни слуху ни духу. Впрочем, Роза Михайловна только радовалась. Похоже, Петр вместе со своим отпрыском исчез из семьи Марченко навсегда. Лиза тоже неожиданно успокоилась. Слезами она больше не заливалась, и к вечеру следующего дня после описанных событий Роза практически успокоилась. Что ж, выходит, она оценила ситуацию правильно, у дочери не особо развита материнская любовь. Да и откуда бы взяться сему чувству? Первое время за Машей ухаживала Сирена Львовна, потом Иветта, затем Марина. Лиза занималась ребенком лишь вечером, да и то недолго.

Вновь Роза потеряла бдительность, занялась Ниной, которая собралась поехать на юг в неподходящей компании.

Через два дня Роза, проводив Нину вместе со своей подругой и ее дочерью в Турцию, вернулась домой и услышала назойливую трель телефона.

– Да! – весело воскликнула она, хватая трубку.

– Роза Михайловна Марченко?

– Я.

– Елизавета Семеновна Марченко кем вам приходится?

– Дочерью.

– Приезжайте по адресу ее местожительства.

– Да что произошло?

– Там объяснят, – сказал мужчина и быстро отсоединился.

Поняв, что случилась беда, Роза Михайловна кинулась к дочери и узнала страшную новость: Лиза покончила с собой, выбросилась с десятого этажа, с балкона своей спальни. На столе она оставила записку.

Не дай бог вам пережить то, что испытала Роза Михайловна, прочитав послание. Значит, она и впрямь не разобралась в душевном состоянии старшей дочери. Думала, что та спокойно пережила утрату, а на самом-то деле вышло что! Стараясь хоть как-то заглушить боль, Роза развила бешеную активность. Она устроила пышные похороны, купила самый дорогой гроб.

С тех пор прошло три года. Роза Михайловна не сумела отыскать Петра и девочку.

…Когда она замолчала, мне показалось, что в комнате не хватает воздуха, и я шумно вздохнула. Внезапно Роза схватила меня совершенно ледяными пальцами. Я вздрогнула.

– Вы кто по специальности? – воскликнула Роза.

Я заколебалась. Сказать правду? Назваться писательницей? Честно говоря, не очень люблю это делать. Как-то стесняюсь произносить фразу: «Я пишу книги».

По-моему, говорить подобные слова нескромно, и вообще, писатели – это Лев Толстой, Федор Достоевский, Иван Тургенев, в конце концов. Я же просто дворняжка от литературы, не слишком известный автор, пытающийся заработать себе на кусочек хлеба с маслом и сыром. Книг моих Роза Михайловна скорее всего не читала…

– Я частный детектив.

Роза изменилась в лице.

– Господи, на ловца и зверь бежит! Похоже, ваш бизнес не слишком удачен.

– Ну… так.

– Извините, но вы не выглядите преуспевающей.

– Мне на жизнь хватает.

– Небось маетесь в коммуналке, – предположила Роза.

– Нет, в отдельной квартире.

– Дом новый, кирпичный? – продолжила она допрос.

Слегка удивившись столь странному любопытству, я ответила:

– Нет, блочный.

– Ясно, – мигом сделала неправильный вывод хозяйка, – «хрущоба»! Потолок на голове, кухня меньше кофейной чашки, в санузле даже тараканам тесно…

– Но…

– Вот что, – не дала мне договорить Роза, – слушайте. Я имею роскошную трехкомнатную квартиру в тихом центре. Там давно никто не живет, она совершенно свободна. Продать ее не могу по личным соображениям, моральным, не юридическим. Пользоваться тоже не хочу, пустить жильцов считаю невозможным. Мебель, посуда, занавески, бытовая техника… Не дом, а полная чаша. Хотите, подарю вам квартиру?

– Мне?! За что? Вернее, с какой стати! Я совершенно не нуждаюсь в подобных «сувенирах».

– Я неправильно выразилась. Вы получите хоромы в качестве гонорара за работу.

– Какую?

– Нанимаю вас для поисков Маши и Пети. Девочка в Москве, вы видели ее.

Я страшно разозлилась на себя. Ну с какой стати назвалась сыщицей? Сказала бы, что работаю учительницей, и не попала бы в идиотское положение!

– Только не говорите, что клиенты к вам в очередь стоят, – предостерегла меня Роза, – сто против одного, что сидите без работы.

– Но с чего вы взяли, что та девочка ваша Маша?

– Мария Попова, дочь Елизаветы Семеновны Марченко? – воскликнула Роза Михайловна. – Ясное дело, это она. Ну-ка, опишите еще раз ребенка.

– Ну… темно-каштановые волосы, большие карие, почти черные глаза, смуглая кожа… красивая девочка. Да, еще у нее родинка на внутренней стороне бедра причудливой формы. До сих пор я думала, что отметины бывают лишь круглыми, а…

– Это она, – прервала меня Роза Михайловна, – сомнений никаких. Маша! Она в Москве! Найдите мне внучку! Единственную память о Лизочке!

Я с сомнением покосилась на хозяйку. Сдается мне, что внучка совершенно не нужна Розе, ей хочется отыскать Машу, а через нее выйти на Петю. Госпожа Марченко горит желанием отомстить ненавистному зятю. Узнав, где проживает Маша, она выкрадет ее, чтобы причинить отцу боль. Мне не следует принимать участие в подобной забаве.

– Убитая в купе женщина скорей всего Марина Райская, – продолжала Роза, – вот уж кого не жаль! Получила по заслугам. Из-за нее Лизочка покончила с собой. Нет, не зря говорят: «Не рой другому яму, сам в нее попадешь!»

– Постойте, – невольно воскликнула я, – но каким же образом на руках у Марины оказался паспорт Лизы?

– Она его украла, – пояснила Роза, – когда уводила Петра. Я вещи посмотрела и успокоилась, в документы не полезла. Да кому они нужны! Ну а потом для похорон потребовался Лизин паспорт. Я все перерыла, перетрясла и не нашла ничего: ни аттестата, ни зачетки, ни водительских прав, ни свидетельства о браке и рождении Маши. Все эти бумаги стащила мерзавка Райская.

– Да зачем они ей!

Роза возмутилась:

– Неужто не понятно? По-моему, яснее ясного. Петр и Марина явно уехали из Москвы. Райская, наверное, везде предъявляла документы Лизочки. Кое у кого при виде неженатой пары с ребенком могли возникнуть ненужные вопросы. А так все в полном порядке. Семейные люди с младенцем. Она предусмотрительная дрянь, негодяйка, сволочь, мерзавка… Жила себе припеваючи под именем Лизочки, а моя дочь давно на том свете.

Я внимательно смотрела на разбушевавшуюся Розу Михайловну. Что-то в этой ситуации кажется мне странным, но что?

ГЛАВА 8

Я не успела толком понять, что же меня насторожило, как раздалась трель моего мобильного. Извинившись, я поднесла трубку к уху.

– Виола Ленинидовна? – раздался интеллигентно-вежливый голос моего редактора, Олеси Константиновны.

Я тихо хихикнула:

– Здравствуйте.

– Жду вас.

– Да? Уже?

– Конечно. Срок сдачи рукописи истек еще в пятницу.

– Правда?

– Абсолютно точно, передо мной лежит план.

– Э… понимаете, я никак не могу прийти!

– Вы не дописали книгу?!

«Не дописали»! Я ее просто не написала. На столе тоскует пара исписанных страниц. м, если честно, в моей голове вообще нет никаких мыслей о криминальном романе. Дело в том, что я не умею ничего придумывать, господь обделил меня фантазией. Если в школе, на уроке русского языка требовалось написать сочинение на отвлеченную тему, ну что-то вроде «Какой станет жизнь на земле в будущем», я всегда пасовала. Зато великолепно описываю произошедшие в действительности события. Рассказ о том, как я провела летние или зимние каникулы, всегда получался великолепным, откуда ни возьмись появлялись самые нужные слова и меткие выражения, яркие метафоры, в общем, пятерка зарабатывалась легко. То же самое происходит и с писательницей Виоловой. Несколько относительно неплохих детективов я сумела накропать лишь потому, что лично вляпалась в приключения. Сейчас же ничего экстраординарного со мной не произошло, и откуда взяться рукописи?

Только Олесе Константиновне правду говорить нельзя. Издательство выплатило мне аванс, денежки госпожа Тараканова все потратила, теперь, естественно, обязана представить результат своего вдохновения. И что прикажете делать?

Не успев толком поразмыслить над не слишком приятной ситуацией, я ляпнула:

– Не могу сейчас ничего отдать.

– Почему? – посуровела Олеся Константиновна. – Смею напомнить, что под договором стоит ваша подпись.

– Конечно, я подписала бумагу и не оспариваю этого. Но… э… сейчас я нахожусь за границей, на отдыхе. И никак не могу вернуться в Москву.

– Да? А к телефону подошли?

– Это же мобильный, а он у меня с роумингом, – выкрутилась я.

– Ясно, – протянула без всякого энтузиазма редактор, – и когда отдадите?

– Когда отдам…

Вообще-то я пишу очень быстро, если знаю о чем. Сажусь к столу, и за неделю книга готова. Я не отрываюсь на еду и сон. Олег называет меня «запойным писателем», это очень верное замечание. Несколько раз Куприн пытался объяснить мне:

– Ты неправильно организовываешь процесс труда. В твоей рукописи примерно триста пятьдесят страниц. Если станешь каждый день методично писать по десять, то никогда не опоздаешь со сдачей книги. Составь план – и вперед.

Но я так не умею.

– Виола Ленинидовна, – поторопила меня Олеся Константиновна, – отвечайте скорей, у вас же роуминг, счет придет немереный, когда отдадите книгу?

– Когда отдам… э… ну… через пару недель!

Повисло недовольное молчание. Я совсем перепугалась. Кажется, мне удалось довести каменно-спокойную редакторшу до белого каления.

Впрочем, Олеся Константиновна сумела взять себя в руки.

– Хорошо, – бесцветным голосом отозвалась она, – но это крайний срок. Или через четырнадцать дней, или… Издательство «Марко» заинтересовано в пишущих авторах. Уж извините, Виола Ленинидовна, но ваша популярность пока не слишком велика. Надеюсь, вы понимаете, о чем я толкую?

Забыв, что Олеся Константиновна меня не видит, я кивнула. Еще бы, конечно, понимаю. Если я нарушу и этот срок, меня пнут коленкой в главный рабочий орган писателя. Пожалуйста, не подумайте, что я имею в виду голову. Место, без которого прозаику невозможно творить, находится на противоположном от нее конце туловища. Я окажусь со своей нетленкой на улице и из набирающей обороты популярной писательницы превращусь в графоманку, пытающуюся пристроить свой труд в разные фирмы.

– Абсолютно точно отдам, – заверещала я, испытывая настоящий ужас, – Олеся Константиновна, милочка, поверьте! Не сомневайтесь, я вас не обманываю. Через пару недель, минута в минуту.

– У вас роуминг, Виола Ленинидовна, – ехидно напомнила Олеся Константиновна, – хорошо, жду рукопись в оговоренный срок.

Из трубки понеслись раздраженно-быстрые гудки. Я удрученно запихнула мобильник в сумочку. Редактор ни на секунду не поверила в байку про заграницу. Совершенно не умею врать, меня моментально раскусывают!

– Вот что, – бесцеремонно дернула меня за рукав Роза Михайловна, – выбирай сама: или квартира, или оплата твоего долга.

Я вынырнула из пучины мрачных мыслей и с удивлением спросила:

– Вы о чем?

– Ладно тебе выжучиваться, – хмыкнула госпожа Марченко, – все же ясно. Взяла нехилую сумму в долг, а теперь отдать не можешь.

Тут до меня дошло, что Роза Михайловна слышала лишь мои ответы на вопросы Олеси Константиновны. Постороннему человеку, не знающему, что речь идет о сдаче рукописи, вполне могло показаться, будто кто-то пытается стребовать с должника рубли. Впрочем, я и впрямь должница, только обязана отдать не купюры, а рукопись.

– Найдешь девочку – погашу твой долг, – повторила Роза, – давай, принимайся за дело.

– Может, вам лучше в милицию обратиться?

– Ну уж нет, – отрезала она, – толку не будет. Так как, ты согласна?

– Но почему я? В Москве есть крупные детективные агентства!

– Только ты видела девочку, знаешь, как она выглядит, у меня ведь нет ни одной подходящей фотографии Маши. Последняя была сделана, когда ей восемь месяцев исполнилось…

Внезапно в моей голове вспыхнул огонек. Измена мужа, предательство любимой подруги, пропажа дочери… из этого материала может получиться великолепный детективный роман! А что! Это выход! Вот она, моя книга. Кстати, найти Машу легче простого. Очевидно, Роза Михайловна права. Марина Райская жила по паспорту Лизы Марченко. Девочку Марина везла бабушке, она сама об этом сказала. Маша еще спросила: «А моя бабушка хорошая?» Скорей всего она разошлась с Петей, потому что в Москву ее сопровождал мужчина, которого Маша назвала дядей Ромой. Девочку он взял ночью в свое купе. Вопрос: куда он ее потом дел? Ответ прост, отвез матери Пети Попова. Розе Михайловне-то Машу не доставили. Следовательно, Марина везла девочку не к ней, а к другой бабушке, и Роман просто доставил малышку по нужному адресу. В общем, все довольно логично.

– У вас есть адрес бывшей свекрови Лизы? – спросила я.

Роза Михайловна потянулась к записной книжке.

– Да, но я никогда не ездила к ней в гости и не знаю, правильны ли сведения.

– Давайте что имеете.

– Значит, беретесь за дело?

– Естественно. Говорите адрес.

– Никологорск, улица Победы, восемнадцать, – продиктовала Роза.

– А квартира?

– Нету, наверное, это частный дом, – предположила Марченко, – звать сию особу Раиса Николаевна Попова. Больше ничего не знаю, ни возраста, ни профессии.

– Но, насколько я помню ваш рассказ, Петр говорил, будто его мать преподаватель, кандидат наук.

Роза Михайловна презрительно скривилась:

– Сказать можно что угодно, вот я назовусь дочерью вождя племени мумбо-юмбо, вы поверите и станете мне поклоняться.

Я молча записала адрес. В целом не слишком приятная Роза Михайловна права. Про себя можно наболтать что угодно, люди склонны верить сказанному. Но вот с дочерью старейшины племени мумбо-юмбо милейшая дама переборщила, тогда она обязана быть иссине-черной негритянкой с курчавыми волосами-пружинами и бусами из ракушек на стройной шее. Врать все же следует с умом. Ну, предположим, Петя слегка приукрасил действительность. Допустим, его матушка просто преподает в школе, она не имеет ученой степени и не заведует кафедрой в институте. Что ж, вполне человеческое желание повысить свой статус.

Выйдя от Марченко, я влилась в толпу и пошла к метро. Каждое утро трачу по полчаса, раздумывая над простым вопросом, который вместе со мной задают себе тысячи москвичей. Нет, это не сакраментальные «Что делать?» и «Кто виноват?». Меня волнует более животрепещущая проблема: «Брать или не брать свою машину?» Почти как «быть или не быть». Если все же приму решение сесть за руль, то гарантированно попаду в многокилометровую пробку, везде опоздаю и задохнусь от бензинового смога, висящего над шоссе. Коли соберусь отправиться в метро, то снова задохнусь, потому как в подземке просто нечем дышать, меня затолкают потные соотечественники, а свободное место окажется лишь возле отчаянно воняющего бомжа. Так «брать или не брать»?

Сегодня я решила «не брать» и сейчас горько сожалела об этом. Стояла удушающая жара, путь до метро лежал по самому солнцепеку. Одурев от духоты, я совершила еще одну, почти роковую ошибку – вскочила в автобус и тут же поняла, что сейчас потеряю сознание. Железный ящик на колесах походил на душегубку. В салоне одуряюще пахло бензином. Я плюхнулась на сиденье и удивилась. Кругом полно народа – и есть свободное место. Может, его никто не заметил? Но, проехав полминуты, я поняла, в чем дело. Прямо под сиденьем вовсю работала печка. Мои ноги под джинсами сразу стали мокрыми, футболка прилипла к спине, по лицу потек пот. Наверное, я сейчас замечательно выгляжу: тушь с ресниц размазалась по щекам, помада с губ переместилась на подбородок.

В метро оказалось еще жарче, да еще около меня, шумно дыша, встала очень полная тетка в обтягивающем платье. Толстухе было явно хуже, чем мне. Красная, с измученным лицом, она держала в одной руке туго набитую сумку, второй уцепилась за поручень. Про такую вещь, как дезодорант, дама, очевидно, никогда не слышала, и я отвернулась в сторону, стараясь не дышать глубоко. Вот грязнуля! Да в любом ларьке полно всяких средств от пота. Впрочем, вдруг у нее нет денег?

Пытаясь оправдать давно не мывшуюся особу, я слегка подвинулась и очутилась возле молодого парня. Слава богу, от него пахло одеколоном. Но уже через пару секунд снова переместилась к тетке. Юноша, совершенно не подумав, вылил на себя целую бочку парфюма.