– Может, и так, – пожала я плечами.

– С какой целью Светлана вас наняла?

– У нее были трения с мужем.

– В чем они выражались?

Я посмотрела на Косарь. Похоже, она предприимчивая дамочка. Невесть где раскопала мой телефон и теперь хочет получить нужные сведения. Потом оборотистая особа доложит начальству о своих успехах, забыв упомянуть, кто стаптывал подметки в поисках этих сведений. И еще: у майора слишком хитрые глаза.

Что, если она меня обманывает и Светлана жива-здорова, просто попала в неприятность? Ладно, посмотрим, кто кого…

– Краминова не могла найти общий язык с супругом.

– Точнее.

– Насколько я поняла, в семье отсутствовало взаимопонимание.

– Еще подробнее! – тоном гестаповца приказала Косарь.

Я попыталась подавить раздражение.

– Мы не были подругами, я знаю лишь то, что мне сообщили.

– С какой целью Светлана вас наняла? – повторила майор.

– У нее были трения с мужем.

– В чем они выражались?

Я приторно улыбнулась. Если мадам Косарь полагает, что, без конца повторяя одни и те же вопросы, она получит разные ответы, то жестоко ошибается.

– Краминова не могла найти общий язык с мужем.

Косарь открыла ящик стола, вытащила оттуда фотографию и сунула ее мне под нос.

– Смотрите.

Я машинально глянула на снимок и ощутила дурноту. Фотоаппарат запечатлел нечто черное, обугленное, ужасное, отдаленно похожее на человека. На шее трупа неожиданно ярко выделялся крестик.

– Господи, это кто? – вырвалось у меня.

– Тело Светланы Краминовой, – равнодушно сообщила Косарь.

– Боже… – прошептала я. – Что с ней случилось?

– Сгорела. Преступник пытался выдать ее смерть за естественную, – буркнула Косарь. – Если, конечно, можно считать таковой кончину при пожаре.

– А это точно она? – борясь с тошнотой, спросила я. – Узнать невозможно!

– Сомнений нет, – отрезала Косарь. – Супруг опознал крест на шее, на пальце кольцо, которое он ей на свадьбу подарил. Сумочка с документами валялась у ворот, там мобильный и паспорт, а туфли она потеряла. Установлено точно, что почившая – Светлана Краминова. Дело деликатное, у мужа полно денег… Никто из его прислуги откровенно не разговаривает. Ну просто три обезьянки: ничего не вижу, ничего не слышу, никому ничего не скажу! Почему Светлана поехала на старую дачу, где давно никто не живет? Не знаем. Где находился в тот день Павел Краминов? Не знаем. Какие отношения были у супругов? Не знаем. И все же домработницы и шофер кое в чем проговорились, вот и выяснилось: Павел ругался со Светланой каждый день, домой приходил после полуночи, на жену внимания не обращал.

Косарь взяла сигареты и вдруг улыбнулась.

– Меня вообще-то Ниной зовут.

– Лампа, – представилась я, – ко мне лучше так обращаться. Думаете, ее муж убил?

– А кто еще? – устало вздохнула Нина. – Кому помешала не очень молодая домашняя клуша? Она, говорят, никуда не ходила!

Нина протянула руку, взяла с подоконника банку из-под растворимого кофе, стряхнула в нее пепел и продолжила:

– Мне удалось прижать одну из домработниц, и та сказала, что брак Краминовых был фикцией. Они даже вместе не спали.

– У жены с мужем были разные спальни? – уточнила я.

– Последнее время – да, – кивнула Нина. – Причем инициатором раздела стал Павел. По словам той же прислуги, в семье есть кошка, она повадилась дремать у Светланы на подушке. Киска очень любит хозяйку и ненавидит ее мужа. Пару раз оцарапала Павла. Тот терпел, терпел кискино хамство, а потом не вынес и перебрался ночевать в одну из гостевых спален.

– Понятно, – кивнула я, – виновата кошка. С другой стороны – ничего не понятно. Не проще ли не пускать животное на супружеское ложе? Впрочем, может, Светлане сон кошки был важнее удобств мужа? Или та орала по ночам у запертой двери.

– Ага, – закивала Нина, улыбнувшись. – Одновременно с побегом Павла из супружеской койки произошло еще несколько на первый взгляд малопримечательных событий. Краминов занялся своим здоровьем: сел на диету, похудел и стал выглядеть моложе. Дальше – больше. Он сбрил бороду, которую носил последние десять лет, и начал незаметно оттенять волосы. Он не сразу покрасился, нет – Краминов действовал осторожно, пользовался специальным оттеночным шампунем, и близкие не сразу заметили, что у него пропала седина. Одновременно на фирме, которую возглавляет Краминов, появилось очень много заказов. Пришлось бедному Павлу дневать и ночевать на объектах, он возвращался домой за полночь, дико усталый, ни о каком сексе с женой речи не было. Ну и как вам эта картинка?

Я пожала плечами.

– У меня, в принципе, та же информация. Классический сценарий. Седина в бороду, бес не дремлет. Светлана, кстати, не сразу заподозрила мужа в измене. Сначала она даже обрадовалась, что Павел перестал проявлять к ней сексуальный интерес. Мне Краминова честно призналась: интимная сторона брака для нее большого значения не имела, она всего лишь подчинялась мужу, отбывала повинность. Основной радостью супружества для нее были не интимные отношения, а дети и возможность не работать. Знаете, как она восприняла подтверждение того, что у мужа таки есть любовница?

– Ну? – вздернула брови Нина.

– Стоически, – сказала я. – Конечно, ей это было неприятно, но ни вспышек агрессии, ни горя Краминова не демонстрировала. Она только сказала: «Ладно, постараюсь вернуть любовь Павла, рано или поздно молодая любовница ему надоест, и он вернется в семью. Думаю, пришла пора заняться собой: диета, спорт, смена имиджа. Я ведь еще не старуха. Главное – не отпугнуть мужа скандалами. Сделаю вид, что ничегошеньки не знаю». Я не уверена, что цитирую клиентку дословно, но смысл передала точно.

– Правильное поведение, – одобрила Нина. – Но лично я взяла бы табурет и шандарахнула им благоверного по башке. Слышь, Евздрипёкла, ты замужем? – Милиционерша вдруг перешла на дружеский тон.

– Лучше зови меня Лампой, – предложила я. – Нет, мужа я не имею.

– Ох и повезло тебе… – тоскливо протянула Косарь.

Я покосилась на даму. Ее что, силой тащили в загс, а теперь держат около постылого мужа на цепи, в строгом ошейнике? Можно ведь в любой момент уйти и начать жизнь заново…

– Дети у меня, – вздохнув, пояснила Нина, словно подслушав мои мысли, – два пацанчика. Как им без отца? А Серега, зараза, пьет каждый день! Не понять тебе меня, Евфсёкла.

– Будет все же лучше, если ты станешь звать меня Лампой, – настойчиво поправила я ее. – А что касается ребят… Я считаю, что существование под одной крышей с алкоголиком дурной пример для неокрепшей личности.

– Что-то нас в сторону унесло, – опомнилась Косарь. – Ты знаешь имя любовницы Краминова?

– Мальчик, – ответила я.

– Что такое? – насторожилась Нина. – Павел сменил ориентацию?

– Нет, фамилия у девушки такая странная – Мальчик. Ей двадцать один год, зовут Беатриса.

– Гламурно, – щелкнула языком Косарь. – Беатриса! Прямо как королеву.

– Думаю, ее кличут Беата, что сильно принижает гламур, – хмыкнула я. – Интересно, о чем думают родители, когда так называют дочь? В сочетании с фамилией Мальчик просто курьез получился. И внешне в ней нет ничего особенного: шатенка с карими глазами, носит стрижку под пажа, отдаленно похожа на певицу Мирей Матье. Представляешь типаж?

– Ага, – кивнула Косарь.

– Рост и вес средний, фигура не ахти, слишком худая, ноги вовсе не от ушей. И вообще вид у нее какой-то затравленный.

– Зато свежее яблочко двадцати с небольшим годков… – протянула Косарь. – Слышала анекдот? Объявление в газете: «Меняю одну жену пятидесяти лет на двух по двадцать пять».

– От хорошей супруги муж не убежит, – вздохнула я.

– Полагаешь? – скривилась Нина.

– Любовь в браке постепенно переходит в дружбу и становится от этого только крепче, – выдала я свою теорию. – Если ты всю жизнь старалась для семьи и мужа, то…

– …то, когда превратишься в тетку второй свежести, – перебила меня Нина, – станешь увядшим с одного бока бутоном, нежный муженек тебя бросит, убежит к той, у которой грудь похожа на теннисные мячики. И потаскун даже не вспомнит о том, что твой бюст превратился в уши спаниеля после того, как ты вскормила ваших общих детей. Прекрати, Лампада, все парни ходят налево, мне ни разу еще не встретился непорочный экземпляр, просто некоторые мужики очень ловкие, их так просто не поймать. Ты долго бегала за Краминовым?

– Пары дней хватило. Он совершенно не скрывался, – пожала я плечами. – Утром уезжал на работу – у Павла большое процветающее предприятие по ремонту квартир. Естественно, есть головной офис, куда приходят заказчики и мастера, склад, где хранятся всякие стройматериалы, но работать с людьми трудно, постоянно возникают трения, в особенности когда речь идет об обновлении жилплощади…

– Знаю, проходила, – опять перебила меня Нина. – Есть люди, есть очень плохие люди, а есть строители, гады и обманщики!

Очевидно, Косарь были свойственны резкие, безапелляционные суждения. Чего-чего, а корректности в ней не было и капли. А в наш век от человека требуется обтекаемо говорить о малоприятных вещах. Уборщица теперь в штатном расписании называется «мастер аппарата по очистке помещения». Под аппаратом подразумеваются швабра или ведро с тряпкой. Скандал во время совещания, откровенная стычка с применением кулаков, определяется как «бурная дискуссия по острому вопросу», неуемное обжорство – «булимия», а полное отсутствие вкуса в одежде и косметике – «смелое решение». Думаю, Нине, с ее манерой называть вещи своими именами, приходится нелегко.

– Каждый день в разное время, – продолжала я, – Краминов выезжал на объекты. К слову сказать, его фирма старалась работать в основном с новыми квартирами, вторичное жилье ремонтировать сложнее – старые трубы, злые соседи… Поэтому у Павла полно заказчиков, которые приобрели жилплощадь в Куркине, Одинцове, Тушине, Красногорске. Понимаешь?

– Ну я не первый день замужем! – фыркнула Нина. – Идеальные условия для неверного мужа. Сказал в офисе, что поехал инспектировать отделочные работы, а сам рванул с девицей веселиться. Мобильный, естественно, он отключал, а на вопрос жены: «Милый, почему у тебя телефон не отвечает?» – с благородным негодованием восклицал: «Любимая, ты же в курсе! Я с утра до ночи на объектах, сегодня мотался в Одинцово, а там не везде связь работает. Даже в Москве случаются «дыры», чего уж ждать от области».

– Примерно так все и выглядело, – кивнула я. – Добыть откровенные снимки оказалось очень легко.

– Че, прямо за делом их сняла? – захихикала Нина. – Сейчас, говорят, есть шикарная оптика. Люди занавески закроют, рулонки опустят, а все равно сфоткать можно инфракрасными или ультрафиолетовыми камерами. Если честно, я в технике не секу.

– Мне подобные прибамбасы не по карману, – усмехнулась я, – хоть и наслышана о разных штучках типа крохотных микрофонов-пулек.

– Это что такое? – изумилась Нина.

– С определенного расстояния стреляешь в стену здания, и фенька начинает работать, транслирует все чужие разговоры.

– Круто!

– Верно. Но я не имею возможности пользоваться «сливками» научно-технического прогресса, действую по старинке. Фотографий много нащелкала, и хоть непосредственный факт измены не зафиксировала, все равно понятно, что Беатрису и Павла связывает нечто большее, чем дружба. Они в первый же день попались. Меня Светлана предупредила, что муж утром поедет в новое здание, Краминова специально пролистала ежедневник супруга, куда тот все дела заносит. Я приехала на место заранее и затаилась. Спустя какое-то время прибыл Павел Львович в красивом, очень приметном белом свитере с разноцветными полосками. С ним был еще один мужчина, похоже, клиент. Потом заказчик вышел, а к дому подошла девушка, Беатриса Мальчик. Ну имя-то ее я потом узнала… Шатенка стала прохаживаться по тротуару, спустя минут десять из подъезда выскочил Краминов и обнял ее. Они целовались прямо на улице, никого не стесняясь.

– Можешь показать мне снимки?

– Нет, я их отдала Светлане.

– А негативы? Или ты на «цифру» фоткала?

– Одним из условий клиента является полнейшее уничтожение всех материалов по делу, – пояснила я.

– И ты его выполняешь? – прищурилась Нина.

– Да, конечно. Видишь ли, мы с Юрой, хозяином агентства, не теряем надежды подняться. Правда, пока дела идут со скрипом, но ведь и Пинкертон начинал всего с двумя сотрудниками. Для частного сыщика репутация – это все. Пойдет слух, что ты обманул заказчика, и люди никогда к тебе не обратятся.

– Ладно, – Косарь хлопнула ладонью по столу. – Ты Павла узнаешь в лицо?

– Естественно.

– Можешь мне помочь?

– Как?

– Я вызвала сюда Краминова на одиннадцать вечера.

– Он согласился приехать так поздно?

– Не согласился, а выдвинул такое условие, – скривилась Нина. – Сказал, что плотно занят, окна нет, а после двадцати трех с милой душой явится.

– Понятно. А что требуется от меня?

– Скажешь, что следила за ним.

Я помотала головой.

– Доказательств у меня нет, он моментально отопрется. Ну заявлю я: «Ходила за этим человеком, видела его с Беатрисой Мальчик», а Краминов в ответ рявкнет: «Она врет, я никогда не был знаком с этой девушкой!» И тупик. У нас нет ни фото, ни других неопровержимых улик. Насколько я понимаю, ты подозреваешь Павла в убийстве жены? Немного нелогично.

– Почему? – склонила голову набок Нина.

– Какой смысл ему убивать Светлану? С ней же можно было просто развестись.

– Ага! И делить имущество! – азартно воскликнула Косарь. – Нет, я носом чую, это он ее кокнул. Мотив классический: старая баба надоела, на примете имеется новая. Значит, так… Не парься по поводу снимков, просто расскажешь, кто ты, и мы его прижмем. Придется безутешному вдовцу рассказать правду про любовницу!

Глава 4

В четверть двенадцатого дверь в кабинет распахнулась, на пороге возник мужчина, который заговорил приятным баритоном:

– Добрый вечер. Прошу извинить за небольшое опоздание, но Москва словно обезумела, даже сейчас на дорогах пробки.

– Присаживайтесь, пожалуйста, – улыбнулась Нина. – У меня к вам возникла пара вопросов.

– Отвечу на все! – бойко воскликнул Павел и опустился на стул.

Я сидела за вторым письменным столом и делала вид, что изучаю некие бумаги в папке. Для придания большей достоверности Косарь сунула мне договор страховки на свою машину. Лицо Краминова я отлично видела – смуглая кожа (загар вдовец явно получил в солярии), узкий нос с неожиданно широкими ноздрями, довольно крупная родинка под правым глазом, сросшиеся брови, тонкие губы. Самая обычная внешность, из особых примет лишь та самая родинка. Одет Краминов был в хорошо мне знакомый (очевидно, любимый им) хлопчатобумажный белый свитер с вышитым на кармане попугаем, отличительным знаком фирмы «Поль», и в темно-синие классические джинсы. Подобную одежду может носить человек, перешагнувший пятидесятилетний рубеж, хотя свитер был в мелкую розово-зелено-голубую полоску, отчего выглядел по-молодежному. С приходом Павла по комнате поплыл запах дорогого одеколона.

– Где вы находились в день, когда погибла Светлана? – поинтересовалась Нина.

– Я превращаюсь в подозреваемого? – напрягся он.

Внезапно меня что-то обеспокоило – было в облике Краминова нечто настораживающее, странное.

– Просто ответьте, – спокойно попросила Косарь.

– Мотался по объектам, – Павел пожал плечами, – с восьми утра до глубокой ночи бегал по разным домам в Одинцове.

– Вас там видели?

– Нет, я ходил в плаще-невидимке! – начал злиться Краминов. – Кстати, мне бы и правда хотелось иметь волшебный плащ, думаю, тогда бы я точно поймал кое-кого за вороватые лапы.

– Так вас видели? – повторила Косарь.

Краминов положил ногу на ногу.

– Человек тридцать, а то и больше.

– Можете их назвать? – не успокаивалась Нина.

Павел полез в портфель, вынул большой ежедневник, перелистал его и сказал:

– Рабочих я не помню, они гастарбайтеры бог знает откуда, при слове «милиция» моментом перестают понимать русскую речь. Вот клиенты – другое дело. Макаров Эдуард Львович – мы в его квартире были, обсуждали окна. Макаров жлоб, хотел поставить деревянный профиль по цене пластика. Пришлось ему долго объяснять очевидную истину: дорогая вещь – это дорого. Затем я отправился к Нечаевым…

Я, упорно делая вид, что читаю документы, внимательно слушала спокойную речь Краминова. Если ему верить, то в его напряженном расписании нет даже щелочки, чтобы лишний раз вздохнуть, не говоря уж о том, чтобы успеть свильнуть на дачу и поджечь дом.

Очевидно, Косарь пришли в голову те же мысли, потому что она взяла со своего стола папку и уронила на пол листок. Я вздрогнула. Это же один из сделанных мною снимков! И на нем Беатриса!

– Вот я растяпа! – Нина слишком бурно отреагировала на обычную ситуацию. – Павел Львович, сделайте одолжение, поднимите, пожалуйста, а то у меня спина болит.

Краминов нагнулся, подцепил фотографию и протянул ее Косарь.

– Спасибо, – поблагодарила та. – Правда, милое личико?

Краминов пожал плечами.

– Обычное.

Но Косарь не сдавалась – сунула Павлу под нос изображение Беатрисы и в лоб спросила:

– Вам такие девушки нравятся?

– Мне? – изумился бизнесмен.

– Да, да, именно вам, – закивала Нина. – Симпатичная шатенка. Как вы думаете, ей пойдет красное платье?

– Понятия не имею, – не скрывая раздражения, ответил Павел. – Что за идиотские вопросы?

– Вы можете назвать ее имя? – Нина навалилась грудью на стол.

– Чье? – не дрогнул Павел.

– Девушки.

– Естественно, нет.

– А почему? – тоном подколодной змеи осведомилась дознавательница.

– Ну хватит! – Краминов вскочил и шагнул к двери. – Я не имею ни малейшего желания заниматься всякой хренью. Я устал, хочу спать и вообще… Прощайте. Думал, вы обнаружили причину пожара, в котором погибла Света, покажете мне результаты экспертизы, а тут какое-то издевательство…

– Есть выводы специалистов, – почти равнодушно перебила его Нина, – увы, на месте преступления обнаружены следы керосина. Вы пользовались примусом?

– Что? – Павел остановился.

– Примус, – улыбнулась Косарь, – такой прибор для готовки.

– Уважаемая Нина Михайловна, – отчеканил Павел, – боюсь вас разочаровать и уж ни в коей мере не желаю хвастаться материальным благополучием, но даже наша старая дача являлась благоустроенным во всех отношениях домом. Газ, канализация, горячая, холодная вода. Примус? Просто смешно.

– Может, вы имели керосиновую лампу? – заулыбалась Нина.

– Там было электричество! – гаркнул Павел. – И генератор на случай его отключения!

– Сейчас модно лечиться керосином, – не успокаивалась Косарь, – пить его, допустим, от рака, мазать экзему. Даже по телевизору советуют, целитель выступает, забыла, как его зовут… Фонарина, помнишь?

Сообразив, что Косарь вновь перепутала мое имя, я откашлялась и сказала:

– Нет.

– Вы сумасшедшая? – взвился Краминов. – Пить керосин!

– Некоторые с удовольствием употребляют, – кивнула Нина. – Значит, на вашей даче данного горючего не имелось? Может, все же вы сделали запас?

– Нет! – выпалил Краминов. – Мы очень давно не пользовались домом и не собирались туда ездить в ближайшие годы. Зачем нам запасы делать? Да еще керосина!

– А экспертиза нашла его следы, значит…

– Поджог! – ахнул Павел. – Это не несчастный случай? Свету убили? Невозможно!

– Почему? – быстро спросила Нина.

– Жена была… скромная… тихая… никому зла не сделала, – почти прошептал Павел. – Дети, семья… Она не работала, ни с кем не конфликтовала, даже подруг не имела, жила только нами. О боже!

Краминов вытащил носовой платок и, осторожно опустившись на стул, начал демонстративно вытирать глаза.

– Ой, хватит, – поморщилась Нина, – навидалась я в своем кабинете спектаклей, ваш не самый убедительный.

Павел на секунду замер, потом резко осведомился:

– Как вас понимать?

– Говорите, что у жены не было врагов? – насела на него Нина.

– Ни одного, – категорично заявил Краминов.

– И подруг тоже? – уточнила Косарь.

– Да! – кивнул Павел.

– Следовательно, есть только одна личность, заинтересованная в смерти Светланы Краминовой, – торжественно объявила Нина.

– Кто это? – взвизгнул Павел.

– Вы, – коротко отрубила Косарь.

– Я? – ахнул вдовец.

– Ну да, – пожала плечами Нина. – Скажи, Лампарина!

Краминов медленно повернулся в мою сторону, на его лице читались растерянность и страх.

– Я? – повторил он. – Я? Но зачем мне убивать свою жену?

– Вы завели любовницу, – пояснила Нина, – Мальчик.

– Мальчик? – протянул Краминов. – Послушайте, я совершенно нормальной ориентации, никогда не интересовался… да вы… я… Офигели? Дуры!

– Ламповина, говори, – приказала Нина. – Только сначала представься, а уж далее по тексту!

После того как мой рассказ иссяк, Краминов пару секунд сидел молча, потом встал, расстегнул ремень, ширинку…

– Эй, эй! – Нина явно испугалась. – Вы чего? Думаете, раз вечер на дворе, мы тут с ней одни? Сейчас парней из дежурки свистну!

– Вы идиотки! – нервно воскликнул Павел. – Поэтому лучше показать. Смотрите сюда, ищейки… вашу мать!

Быстрым движением он сдернул штаны, я зажмурилась.

– Этта чего? – протянула Нина.

Я приоткрыла один глаз и уставилась на бизнесмена. Нижнюю часть живота Павла пересекал длинный уродливый шрам, чуть повыше торчала резиновая трубка, которая тянулась к некоему подобию пластикового мешка, лежащего в специальном кармане снятых брюк.

– Налюбовались? – язвительно спросил Краминов. – Красиво?

– Этта чего? – Нина жалобно повторила вопрос.

– Похоже, господину Краминову делали операцию, – тихо сказала я, – и теперь у него бесконтрольное мочеиспускание, он вынужден ходить с приемником.

– Радио? – сглупила Косарь. – Ты о чем говоришь?

– Нет, это вместо памперса, – объяснила я. – Он не может самостоятельно пописать, не регулирует процесс, моча скапливается в приемнике, затем наполненный выбрасывается и цепляется новый.

– А она поумней тебя будет, – сказал Павел, глядя на Косарь, и натянул трусы. – Некоторое время назад у меня диагностировали опухоль. Я испугался, потому что она находилась в таком месте… интимном… А хирург – еще тот болван! – возьми да и скажи: «Никто не гарантирует, что после операции вы не станете импотентом». Красиво, да? Вы бы легли под нож, зная, что встанете со стола евнухом?

– Вас просто предупредили о возможных осложнениях, – прошептала я, – хороший врач так всегда поступает.

– Я бы ни секунды не колебалась, – перебила меня Нина, – пусть на фиг отчекрыжат все хозяйство под корень, лишь бы не в могилу.

– Кретинки! – покраснел Павел. – Вы хоть понимаете, что такое для мужика импотенция?

Мы с Ниной переглянулись, а Краминов продолжал:

– Конечно, я начал искать альтернативный способ лечения и нашел центр, где делают уникальную процедуру: вымораживают опухоль, действуют на нее холодом.

– И помогло? – заинтересованно спросила Нина.

Павел нахмурился.

– Что-то у них пошло не так, вызвали обычного хирурга… Короче, я теперь с приемником. Обещают, что через некоторое время там все восстановится. Какая, на хрен, любовница? Да я от жены, с которой фигову тучу лет прожил, в другую спальню сбежал, чтобы она пакет с мочой не видела! Как вы себе представляете адюльтер? Я раздеваюсь, и… девица со свистом уносится. И потом… у меня сейчас… в общем… я… пока – временно, подчеркиваю, временно! – ушел из большого секса.

– Теперь понятно! – воскликнула я.

– Что тебе, дуре, понятно? – пошел вразнос Краминов. – Горазды вы тут делать выводы, исходя из собственного идиотизма.

– Ваша жена рассказала мне про ситуацию с кошкой, – вздохнула я. – Вроде мужу надоела настырная киска в супружеской постели, и он переехал в гостевую комнату.

– Это был предлог, – буркнул Павел.

– Весьма глупый, – отметила я, – следовало придумать нечто более реальное. Кошка тут ни при чем, сказала Светлана. Она поняла, что вы не хотите спать с ней рядом, и заподозрила, что вы завели любовницу.

– Бабы – дуры! – тут же отреагировал Краминов.

– А мужики кобели и пьяницы! – не выдержала Косарь.

– Вот и поговорили, – улыбнулась я. – Не надо горячиться, лучше побеседуем спокойно. У Светланы не зря возникли горькие мысли. Ну посудите сами! Муж убегает из спальни, худеет, начинает заниматься фитнесом и даже… красит волосы. Ради кого эти подвиги? Явно не для той, с кем прожил четверть века!

Павел смутился.

– Из общей спальни я ретировался, чтобы Света о мочеприемнике не узнала, а худеть мне велел врач. Он так и заявил: в вашем положении каждый лишний килограмм – враг. Поэтому я и пошел в спортзал. Волосы… Я действительно здорово сбавил в весе, и лицо стало… ну таким… как это объяснить…

– Старым, – кивнула я, – появились морщины. Это обычный эффект при потере веса. В сочетании с седыми волосами вы выглядели намного старше своих лет.

– Значит, была любовница! – насторожилась Нина.

– Он просто был сильно напуган болезнью, – вздохнула я, – и хотел самого себя убедить, что еще молод, до могилы далеко. Отсюда и краска для волос.

Краминов взглянул на меня, но ничего не сказал.

– М-да, забавно! – крякнула Нина. – А что, Светлана действительно не знала о вашей беде?

– Нет! – ожил Павел.

– Но почему вы ей не рассказали? – удивилась я. – Ваша супруга очень переживала, считала, что стала вам не нужна.

Павел вытер вспотевший лоб, и мне сразу стало ясно: его спокойствие напускное, разговор дается ему с большим трудом.

– У Светы было не очень хорошо с сердцем, – сказал он наконец, – врачи поставили диагноз – стенокардия. Мне не хотелось ее волновать, поэтому я молчал про операцию. Когда лег в клинику, жена считала, что я уехал в командировку, отправился в Китай на выставку стройматериалов. Я все здорово организовал, в Пекин ежегодно мотаюсь, там можно много интересного за копейки приобрести, но на сей раз вместо поездки я лег в больницу.

– Светлана вам не поверила, – вставила я. – Она решила, что вы ей изменяете, и наняла меня – хотела уточнить, с кем супруг крутит любовь и насколько прочны эти отношения.

– Красивая история получается! – вздохнула Нина. – Один молчит о болячке, другая мается от мыслей про неверность мужа и тоже ни слова ему не говорит… Вы что же, улыбались друг другу, внешне все было супер, а внутри ад?

– Я боялся травмировать Свету, – тихо повторил Павел, – поймите, я люблю жену. Вернее, любил.

– Может, она покончила с собой? – вырвалось у меня. – Отсюда и керосин. Небось его можно на стройрынке купить. Хотя… это очень уж жестокий способ ухода из жизни.

Краминов обхватил голову руками.

– О нет, только не это! С кем у меня, говорите, роман был?

– С ней, – ответила Нина и протянула Павлу фото. – Мальчик Беатриса, молодая особа. Люмпен, ты можешь дать о ней сведения?

– Обычная девица, – сообщила я, – поступала в театральный вуз, срезалась на вступительных экзаменах. Зарабатывает выступлениями в третьесортном ресторане «Королева Марго» с репертуаром певицы Мими. Кстати, многие путают звезду и Беатрису, они внешне похожи. У меня сложилось мнение, что Беатриса вовсю использует это сходство, специально сделала прическу, как у звезды. Собственно говоря, это все. К ней на службу я не ходила, не было необходимости.

– И ты меня с ней видела? – изумленно спросил Павел.

– Да, – кивнула я. – Вы вошли в новый дом, причем одеты были в тот же свитер, что и сейчас, пробыли там минут десять, вышли, к вам подбежала девушка, вы обнялись, ну и далее…

– М-да… – задумался Павел. – И где это было?

– В Одинцове.

– Угу, есть у меня такой объект, – согласился Краминов. – Число назови…

– Легко! – с готовностью откликнулась я, открывая ежедневник.

Услышав дату, Павел хлопнул себя по коленям.

– Конфуз получился. В Одинцове один мужик купил квартиру на верхнем этаже и решил еще чердак прихватить. Я полез смотреть помещение под крышей, и тут дверь захлопнулась. Дурацкое положение. Створка железная, изнутри ее не открыть, в здании никто не живет – оно не достроено, шуметь бесполезно, окон на чердаке нет. Долго я там прокуковал, слава богу, хозяин сообразил, что случилась беда, и приехал посмотреть, куда я делся.

– Занимательная история, – хихикнула Косарь.

– Почему же вы не воспользовались мобильным? – удивилась я.

– Оставил телефон в пиджаке, а его кинул внизу, в квартире, – пояснил Павел. – Хозяин увидел пиджак и понял: со мной случилась какая-то неприятность…

– Ясно, – перебила его Нина.

– Вы уверены в своих наблюдениях? – повернулся ко мне Краминов.

Я пожала плечами.

– Вы были в джинсах и в том же свитере, в котором сейчас сидите. Вместе с девушкой вы прошли пешком до супермаркета «Полная ложка» и там сели в малолитражку Беатрисы. Дальше просто. По номеру я установила владелицу, это рутинная работа.

– Это был я?

– Несомненно. Хотя…

– Говорите! – занервничал Краминов. – У вас появились сомнения? Теперь-то вы понимаете, что меня временно – подчеркиваю, временно! – дамский пол не волнует.

– Похоже, он не врет, – покачала головой Нина.

– Но я же их видела! Они совсем не скрывались, целовались, обнимались на улице… Павел купил Беатрисе у супермаркета на лотке плюшевую игрушку – большого медведя с сердцем в лапах и вышивкой «Y love you»… – бормотала я.

– Дайте я еще раз взгляну на фото, – попросил Павел и взял снимок. – Минуточку!

Указательным пальцем Краминов слегка подтянул вверх уголок глаза, отчего тот сощурился, большая родинка на правой щеке чуть сдвинулась в сторону виска.

– Вот черт! – подскочила я. – Что вы делаете? Еще разок повторите этот жест.

– Так? – спросил Краминов и снова потянул пальцем уголок глаза.

Я испытала детское изумление. Что здесь не так? Какая-то деталь меня постоянно настораживает…

– У меня сплошное мучение со зрением, – пояснил Павел. – Очки никак не могу подобрать, перепробовал кучу оптики – сразу голова начинает болеть. Вот и «центрую» один глаз, когда хочу что-то получше рассмотреть.

– Точно! – заорала я. – Родинка! Она же у вас под левым глазом!

Павел потрогал отметину.

– Не понял…

– Родинка у вас на лице, я точно помню, находилась слева!

Краминов пощупал щеки.

– Да нет же, справа.

– Слева, я отлично помню! – не успокаивалась я. – Мне Светлана дала вашу фотографию, и я, помнится, еще спросила ее, свежий ли это снимок.