Тогда полковник взял с меня честное слово никогда больше не заниматься частным сыском. Я поклялась самыми страшными клятвами. Но жить мне стало как-то скучно. Преподаю сейчас только четыре часа в неделю. Маня совсем выросла, а у близнецов есть няня. К тому же совершенно не собираюсь делать ничего противозаконного. Просто хочу посодействовать несчастному парнишке, оказавшемуся в большой беде. Кто поможет Роману, если не я? Ну не похож парень на преступника! И зачем Павловским, таким богатым и именитым, обвинять юношу в воровстве? Но если полковник узнает, тут же запретит разбираться в этом деле. А мне вчера приснилась умершая Катюша. Она посмотрела на меня в упор большими глазами и пробормотала: «Доверяю тебе Рому». В результате я проснулась в холодном поту.

– Мать, – продолжал настаивать Аркадий, – жду ответа!

Пришлось рассказать почти все. Кешка почесал кудрявую голову.

– Да уж, не повезло мальчишке. Хочешь, я посмотрю дело?

– Как ты его получишь?

– Очень просто. Оформишь меня в конторе как адвоката Романа, и я потребую дело для ознакомления.

– Но ведь родственников у Виноградова нет. Как же нанимать адвоката?

– Защитника может оплатить любой – в консультации не спрашивают, кем ты приходишься подзащитному. Миллион в кассу, и я твой. Надо же помочь бедняге, только давай все-таки сначала посмотрим материалы. Вдруг он тебе наврал?

ГЛАВА 5

Дело Кешка получил в пятницу. Не слишком толстая папочка, на изучение которой ему хватило трех часов. Перелистав обязательные бумаги, характеристики, справки, Аркашка наткнулся на допрос Светланы Павловской. Женщина расписала бедного Рому такими черными красками, что впору было вывести парнишку во двор и расстрелять на месте. Тут же лежали показания трех женщин – Жанны Соковой, Клары Мордвиновой и Виктории Пановой. Они лили на Рому грязь и рассказывали о бедственном материальном положении Павловской. Настораживал тот факт, что свидетельницы работали в лаборатории у Альберта Владимировича. Самым странным было то, что хозяина риэлторской конторы, Вячеслава Демьянова, который, по словам Романа, отдал сто тысяч Светлане, не допрашивали. Как будто такой человек вообще не упоминался в деле.

– Непостижимо, – ворчал Аркашка, – почему не нашли хозяина и не задали ему пару вопросов. Похоже, что следователь просто поторопился отдать дело в суд.

И еще одна неувязка. На судебном процессе проходил свидетелем Игорь, сын Светланы. Судья задал вопрос:

– Когда вы видели подсудимого в последний раз?

– В начале октября, – простодушно сообщил Игорь, – он пришел вместе со Славой.

– Каким Славой?

– Демьяновым, – сообщил Игорь, потом быстро поправился: – Простите, оговорился, со Славой Демченко, нашим бывшим одноклассником из 17-й школы.

Судья не обратила внимание на этот эпизод. Но Кешке он показался странным. Сын не поленился позвонить в 17-ю школу и узнал, что в классе, где учились Павловский и Виноградов, никогда не было школьника Славы Демченко.

В еще большее удивление повергло его решение следователя. Катюша официально просила изменить сыну меру пресечения с ареста на подписку о невыезде. У нее были на то все основания. Роман задерживался в первый раз, особо опасным не считался, мать даже готова была внести залог. Искандер Даудович отказал и мотивировал свое решение просто: Виноградов находился в бегах, не являлся по повесткам и, следовательно, может исчезнуть, не дождавшись суда. Это было совсем странно. Заявление в РУОП Светлана Павловская отнесла 26 октября, а 28-го Рома уже сидел в Бутырке. Никакие повестки за столь короткий срок просто не могли дойти, скорей всего их и не посылали. И потом, какая удивительная торопливость для официальных органов! Арестовали мальчишку утром, почти в кровати. Всегда считала, что, когда скрываются, не сидят дома, а уезжают куда-нибудь подальше. Здесь же «находящийся в бегах и не являющийся по повесткам» преспокойненько спал в собственной постели. Удивительно, что судья ничего не заметила. Может, наша Фемида не только слепая, но и глухая в придачу? А может, что-то заставило всех: следователя, судью и прокуроршу – ослепнуть и оглохнуть? И какая злобность: дать впервые оказавшемуся на скамье подсудимых парню семь лет! Аркадию вообще казалось, что это дело следовало рассматривать не в уголовном, а в административном порядке. В чем тут факт мошенничества? Больше похоже на не отданный долг. И самым чудесным образом от глаз «неподкупных и справедливых» ускользнул пикантный факт: Светлана Павловская просила продать квартиру, где был прописан еще один человек. То есть она втягивала парня в противозаконное дело и обещала хорошую награду. По меньшей мере, такое поведение истицы требовало частного определения суда в ее адрес. И опять – полная тишина.

Дело было сшито белыми нитками. Особо гадко выглядело заявление Павловских, написанное уже после процесса. Они возмущались легкостью наказания и требовали увеличить срок до 15 лет. Наверное, больше всего их устроила бы высшая мера.

Кешка пришел в полное негодование:

– Кто-то очень постарался, чтобы процесс прошел моментально, а наказание было максимальным. Похоже, парнишку просто подставили. Надо найти хозяина риэлторской конторы, Вячеслава Демьянова.

«И этих теток, свидетельниц», – подумала я.

– Все равно, мне кажется, что лучше рассказать полковнику, – пробормотал Аркашка, – пусть потребует дело на доследование.

– Миленький, – ласково сказала я, – Александр Михайлович так занят, зачем усложнять ему жизнь? Поверчусь у Павловских, вдруг узнаю что-то интересное? Потом все расскажем полковнику, обязательно.

– Ладно, – неожиданно согласился сын, – только ты там поаккуратней, похоже, дом Павловских – небезопасное место. Но ведь надо помочь бедному парню, не сидеть же ему семь лет за несовершенное преступление.

Первый звонок на пейджер поступил в субботу, около восьми утра. Терпеть не могу рано вставать, поэтому еле-еле продрала глаза и взглянула на экранчик. «Срочно позвоните. Павловская». Что там у них стряслось?

Трубку сняли сразу.

– Алло! – пропела Виолетта Сергеевна.

– Простите за столь ранний звонок, но только что пришло сообщение на пейджер…

– Дашенька, – обрадовалась профессорша, – как мило, что откликнулись. Видите ли, произошла небольшая неприятность. Светочка, наша дочь, заболела, а я не могу выйти из дому, давление поднялось. В такой ситуации раньше помогала Настя, но она вчера уехала домой. Не могли бы вы разок сходить нам за продуктами?

– Конечно, – согласилась я, – сейчас оденусь и приеду.

– Вы уж поторопитесь, душенька, на рынок лучше с утра ходить, пока все свеженькое.

Пришлось вылезать из уютной кроватки и превращаться в «казанскую» жалмерку.

Виолетта Сергеевна всучила гигантский список. Я принялась изучать листок: творог рыночный – 1 кг , мясо парное – 2 кг , шампиньоны – 2 кг , курага, орехи, изюм, форель слабосоленая, 200 г черной икры…

– Милая, – прощебетала старушка, – очень прошу, обязательно принесите домой чеки. Альберту Владимировичу они нужны для работы.

Я уставилась на нее во все глаза. Зачем академику чеки? Видя мое недоумение, Виолетта Сергеевна открыла ящичек и вытащила довольно толстую общую тетрадь, страницы которой делились на графы – число и месяц, что куплено, стоимость. Почти напротив каждой строчки виднелся кармашек с чеками.

– Альберт Владимирович пристально следит за ценообразованием, – пояснила Виолетта, – это его конек. Часто упоминает в статьях. У нас таких тетрадок – горы. Скажите, помните, сколько стоил литровый пакет молока в 1979 году?

Я покачала головой.

– Сейчас скажу, – заулыбалась старушка. Она порылась в тетрадках, вытащила одну, пролистала странички и объявила: – 32 копейки!

– Да, – протянула я, – но зачем же чеки? Можно просто записать стоимость!

– Деточка, – ужаснулась профессорша, – это же научные данные. Мало ли кто что напишет, а так имеется документальное подтверждение.

Взяв гигантские сумки, я побрела на рынок. К счастью, он был рядом, прямо за поворотом. Галдящая толпа, куча людей с сумками на колесах, поющие нищие и веселые торговцы. Нет, хорошо все-таки, что у нас за продуктами ходит Ирка! Затратив на покупки почти два часа и собрав, где можно, чеки, я приползла к Павловским. Тяжеленные сумищи колотили по ногам, руки грозились выскочить из плечевых суставов. Наконец почти неподъемная ноша оказалась возле холодильника «Бош». У плиты стояла невысокая рыженькая женщина.

– Знакомьтесь, – пропела Виолетта, – это Жанночка Сокова, наш добрый ангел. Просто не знаю, что бы мы без нее делали.

Жанна махнула поварешкой.

– Скажете тоже, подумаешь, ерунда, суп для Альберта Владимировича сварить! Разве трудность? Одно удовольствие.

И она принялась чистить картошку.

– Не устали? – заботливо спросила старушка, закладывая кульки в холодильник.

– Нет-нет, – поспешила я уверить ее.

– Тогда не в службу, а в дружбу: занесите Светочке обед, а то бедная так плохо себя чувствует.

Выяснилось, что дочь живет в соседнем доме, требовалось всего лишь перейти улицу. Нагруженная другими сумками, я позвонила в домофон.

– Да, – каркнул динамик, и дверь распахнулась. Подъезд рангом пониже, чем у Альберта Владимировича, ковра нет, но лифтерша сидит.

– К кому? – строго осведомилась она.

– К Светлане Павловской.

– А Настя где?

– Уехала домой.

– Теперь, значит, ты таскать будешь, – констатировала дама. – Как звать-то?

– Даша.

– Ну, господь с тобой, езжай на седьмой этаж.

В лифте было невыносимо душно, и кофточка прилипла к спине. Хорошо, наверное, выгляжу – потная, грязная, волосы растрепались. На пороге квартиры поджидала женщина. Больше всего она напоминала грушу: довольно узкие плечи, совсем маленькая голова и огромный зад.

– Несите на кухню, – распорядилась хозяйка командным голосом. Я проволокла ношу по довольно большой прихожей и оказалась в холле. Здесь, так же как у академика, повсюду виднелись бронза, хрусталь и зеркала. Около ярко-бордового дивана тихо журчал комнатный фонтанчик. Кухня выдержана в стиле «пейзан». Деревянные шкафчики, расписные доски и поделки из соломы. Я грохнула торбы на пол и без приглашения рухнула на резной стул. Ноги просто отказывались служить, руки дрожали, на верхней губе проступил пот.

Светлана нелюбезно глянула на меня.

– Как вас зовут?

– Даша.

– Очень мило, а я Светлана Альбертовна. Виолетта Сергеевна сказала, диссертацию пишете?

Я закивала головой. Дочь академика оглядела принесенное, потом позвонила по телефону.

– Мама, – сказала она недовольным голосом, – ты же знаешь, что Игорь не ест черную икру, только красную. Неужели трудно запомнить?

Потом повернулась ко мне и сказала:

– Виолетта Сергеевна просит вас зайти.

На подкашивающихся ногах я поплелась назад. Виолетта, мило улыбаясь, попросила:

– Душечка, вам все равно по дороге, сделайте милость, сдайте белье в прачечную. Настя вчера не успела.

И она показала на гигантский тюк. Пришлось брать узел и тянуть его через несколько кварталов, хорошо, хоть не было очереди. Квитанцию мне милостиво разрешили не приносить.

– Я такая неаккуратная, – вздохнула профессорша, – обязательно потеряю. Пусть лучше у вас лежит, когда время подойдет, получите белье.

Короче, освободилась я в районе обеда. Сначала быстренько переоделась на заднем сиденье «Вольво», а потом решила поехать к хозяину риэлторской конторы «Комфорт». В деле Ромы был адрес фирмы. Поплутав немного по кривым переулкам, я выехала прямо к нужному дому. Но маленькое двухэтажное здание украшала вывеска «Бюро путешествий «Альбатрос».

В просторном помещении скучали три девицы совершенно одинакового вида: длинные волосы, белозубые улыбки и супер-мини-юбки.

– Девочки, – заискивающе произнесла я, – а где контора «Комфорт»? – «Близнецы» пожали плечами. Они понятия не имели ни о какой фирме, торгующей недвижимостью. Да, кажется, полный облом.

– Погодите-ка, – внезапно оживилась одна девчонка, – помните, мент приходил из отделения? С ним тогда Вера Николаевна разговаривала. Вот она точно в курсе.

Горя желанием услужить, она выскочила из-за стола и привела в приемную небольшую полноватую старуху в синем халате. Та поглядела на меня и вздохнула:

– Зачем тебе «Комфорт»? Там одно жулье.

– Да взяли деньги за услуги, целых 500 тысяч неноминированными, обещали варианты подобрать и как в воду канули.

– Где же твои мозги были, когда такие деньжищи мошенникам отваливала? – посетовала уборщица. – Теперь не получишь ни копейки, они, как только хозяина ихнего убили, сразу свернулись и съехали. Думаешь, ты одна такая? Сюда человек двадцать в прошлом году пришло. Этих, – она махнула рукой на девчонок, – еще не было, другие сидели. Так им здорово из-за «Комфорта» досталось, один мужик даже в драку полез.

– Погодите, – прервала я старуху, – как хозяина убили?

– Очень просто, – сказала Вера Сергеевна, – отравили. Славка кофе на работе заварил, глотнул – и все, каюк.

– Вы знали Славу Демьянова?

– Конечно, соседствуем по лестничной клетке всю жизнь, он меня на работу и взял. «Альбатросу»-то я в наследство досталась.

– Почему решили, что Славу отравили?

– Милиция сообщила. Говорили, в кофе яд обнаружили: всех сотрудников допрашивали, пугали. Да только никого не нашли, кто хозяину отраву подсыпал. Жаль жену, совсем девчонка, с ребеночком осталась.

– Где она живет?

– Лизка? Рядом со мной, на Коноплева, в третьем доме.

Поблагодарив словоохотливую Веру Николаевну, я поехала к вдове Демьянова.

Лиза вправду походила на девочку. Тоненькая, коротко стриженная, с круглыми грустными глазами. Если бы не четырехлетний малыш, самозабвенно катающий по коридору самосвал, дала бы ей от силы семнадцать лет.

– Что вам нужно? – испуганно сказала женщина, впуская меня в коридор. – Если по поводу «Комфорта», то я ничего не знала о делах мужа и не отвечаю за них.

Я прикинулась удивленной:

– «Комфорт»? Я из отдела опеки, проверяем бытовые условия детей-сирот. Вам не нужно место в интернате?

– Нет, – покачала головой Лиза, – абсолютно не нужно.

– Все-таки надо поглядеть на детскую комнату и заполнить анкету.

– Какую? – изумилась женщина.

– Ваш ребенок стоит на учете, как потерявший отца. Если отказываетесь от интерната, заполним специальную бумагу, вынем ваш адрес из картотеки и отдадим место нуждающимся.

Вдова кивнула головой, и мы пошли в комнату. Похоже, что Слава успел хорошо обеспечить семью. Детская буквально ломилась от дорогостоящих игрушек: конструкторы «Лего», радиоуправляемые машины, гора мягких игрушек. Новехонькая мебель светлого дерева и кроватка, застеленная миленьким пледом с героями диснеевских мультиков. Ольга совсем недавно купила такие для близнецов, и я знала, сколько они стоят.

Лиза села в большое кресло, я устроилась за письменным столом, вытащила из сумки блокнот и с серьезным видом спросила:

– Фамилия, имя, отчество и год рождения.

– Елизавета Константиновна Демьянова, 1972 года рождения.

Надо же, Аркашкина ровесница. Я записала все старательно на листке и, придав голосу сочувственный тон, поинтересовалась:

– Супруг-то отчего скончался? Небось на автомобиле гонял?

– Что вы, – вздохнула молодая вдова, – Славик аккуратно ездил, все правила соблюдал. Его отравили конкуренты.

– Как? – изобразила я полное удивление. – Как отравили?

– Да, – подтвердила Лиза. – Муж организовал риэлторскую контору, работал честно, не то что другие. Это, конечно, многим не нравилось. Как же, все торговцы недвижимостью в говне, а он в белом фраке. И потом, на рынке жилья сразу разнесся слух, что Демьянов абсолютно не криминальный человек, ну клиенты и повалили. На мужа несколько раз наезжали «братки», но он отбился, и нас вроде оставили в покое. Год тому назад, перед майскими праздниками, он задержался на работе. Ждала его до часа ночи, стала волноваться, тут как раз из милиции и позвонили.

Оказывается, где-то часов в восемь к Славе пришли сразу три посетителя: двое мужчин и одна женщина. Всех угощали кофе. Последней уходила женщина, она закрыла дверь и сказала секретарше:

– Господин Демьянов просил вас его не беспокоить.

Девушка покорно прождала до десяти вечера. Ее не удивило, что в столь поздний час Слава не покидает контору. Когда намечалась выгодная сделка, хозяин мог и до полуночи задержаться, но в 22.00 он все же отпускал Людочку домой.

В четверть одиннадцатого Люда робко постучалась в кабинет, потом, не дождавшись приглашения, заглянула внутрь. Хозяина не было. Удивленная секретарша вошла в кабинет и обнаружила Славу лежащим на полу позади письменного стола. Мужчина уже начал коченеть. Девушка вызвала «Скорую помощь», но медики только развели руками и сообщили в милицию.

Прибывшие сотрудники уголовного розыска оказались оперативными и знающими профессионалами. Они взяли на анализ оставшуюся в чашках кофейную гущу и к обеду следующего дня, после вскрытия тела, точно знали, что Демьянов принял огромную дозу дигоксина. Вообще-то, довольно хорошего сердечного средства, если только употреблять его микродозами, а не стаканами.

Больше всего досталось бедной Людочке, ведь это она варила и подавала злополучный кофе. Но секретарша упорно твердила, что приготовила три порции. Две выпили мужчины, а третью – мило улыбающаяся женщина.

– Конкуренты киллершу наняли, – вздыхала Лиза, – очень кому-то удачный бизнес мужа поперек горла встал. Как раз за два дня до смерти Славик пришел и радостно так говорит: «Ну, котик, дельце сегодня провернул, просто блеск, в четверг деньги получу». В четверг его и убили.

Я поинтересовалась невзначай, где живет секретарша Людочка, и откланялась.

Домой прикатила часам к пяти. Не успела войти, как Зайка сообщила, что звонил какой-то мужчина, назвался капитаном Евдокимовым и просил приехать завтра в девять утра в отделение милиции на Шальневской улице. Интересно, мне что, теперь совсем спать не дадут?

ГЛАВА 6

Капитан Евдокимов оказался потрепанным мужчинкой неопределенного возраста. В глазах бравого сыскного волка сквозила тоска, ему до смерти, очевидно, надоела работа, не приносящая ни денег, ни славы. Поддернув рукава довольно потрепанного свитера, он вздохнул и начал оформлять допрос свидетельницы. Но я не могла сообщить ему ничего интересного. Просто видела, что укол сделала другая медсестра, не Галя.

– Отчего решили, что вошедшая не Величко?

Сообразив, что это фамилия Гали, я ответила:

– Процедурная медсестра маленького роста, щупленькая, а вошла полная, высокая женщина.

Евдокимов вздохнул:

– Величко покрываете!

Я обозлилась:

– Даже не собираюсь, поскольку здесь она ни при чем.

И тут затрещал пейджер. На экранчике высветилось: «Срочно позвоните. Павловская». Я вытащила мобильный.

– Деточка, – возрадовалась Виолетта, – как вы аккуратны, сразу перезваниваете. А у нас, знаете ли, просто аврал. Давление у меня совсем зашкалило, в квартире грязь, пух уже полетел. Помогите, пожалуйста. Настенька-то, наша палочка-выручалочка, ведь уехала.

Я пообещала приехать через час, захлопнула крышечку сотового и уставилась на Евдокимова. Капитан махнул рукой.

– Езжайте по своим делам. Позову, если понадобитесь.

– Скажите, от чего умерла Катюша?

Милиционер закурил необычайно вонючую сигарету и сообщил:

– Вот вы покрываете Галину Величко, а она ввела в вену Виноградовой дигоксин. Может, и без злого умысла, просто перепутала препараты, но женщина-то скончалась, и манипуляции медсестры попадают под действие Уголовного кодекса.

– Кто будет хоронить Катюшу?

Евдокимов пожал плечами.

– Скорей всего за счет государства, в общей могиле зароют. Родственников никого, сын на зоне отбывает.

Я содрогнулась: «Бедная женщина!..»

– А можно мне забрать тело?

– Только родственникам, – твердо сказал капитан.

– Послушайте, – попробовала я разжалобить стража порядка, – что будет плохого, если несчастная получит могилу? Сын освободится, даже поплакать негде.

– Сыночек у нее уголовник, – отрезал Евдокимов, – такие не очень-то по матерям убиваются. Небось рад до смерти, что ему квартира досталась. Только зря ликует, может без жилплощади остаться. Ему еще пять лет баланду хлебать, коммунальные услуги кто платить будет? Вот если бы хоть какие родственники были, а так РЭУ за неуплату арест наложит.

Я поглядела на довольно ухмыляющегося капитана и достала из кошелька хорошенькую стодолларовую купюру. Евдокимов уставился на портрет Франклина и грозно спросил:

– Взятку предлагаете?

– Да, – сказала я нагло, – а если договоритесь, чтобы мне отдали тело Виноградовой, получите еще столько же.

Капитан ловко спрятал бумажку в ящик письменного стола и перешел со мной на «ты»:

– Дай номер мобильника и езжай по делам. Как только обстряпаю, сразу звякну. Да подкинь еще пятьдесят баксов, надо ребятам из другого отдела заплатить, чтобы глаза закрыли на отсутствие родственников.

– Сделаете дело, получите сто пятьдесят долларов, – заверила я его и отбыла к Павловским.

Виолетта Сергеевна вкушала на кухне кофе со сгущенкой. Страшная диета при повышенном давлении. К тому же в вазочке перед ней стояли шоколадные конфеты. Профессорша явно была сластеной.

Мне вручили тряпку, швабру, пылесос и велели убирать квартиру. Начинать полагалось со спальни. Я втащила гигантский моющий агрегат в комнату и онемела. Одна стена представляла собой гигантский шкаф. Две других от пола до потолка занимали полки с фарфоровыми статуэтками. Перемыть их – жизни не хватит. Я пошла к Виолетте за советом.

– Какая вы добросовестная, душенька, – умилилась больная, подливая себе кофеек. – Настенька никогда не вспоминала о фигурках, пока носом не ткнешь. Сегодня чистить коллекцию не надо. Делаем это только раз в месяц. Просто помойте полы и смахните пыль, где найдете.

Я принялась за уборку. Гигантские апартаменты казались бесконечными: пять комнат, два туалета, просторная ванная и кладовка. Кабинет убирали последним.

Я аккуратно приоткрыла дверь и обнаружила у письменного стола самого Альберта Владимировича.

Академик недовольно вздохнул, выключил компьютер и произнес:

– Что-то хотели спросить? Извините, сейчас некогда, срочная работа.

Я ухмыльнулась про себя, потому что краем глаза успела увидеть, что он играет с машиной в карты, но вслух, конечно, пробормотала совсем другое:

– Виолетта Сергеевна просила квартиру убрать!

– Хорошо, хорошо, – процедил профессор, – пока пыль протрите, а как до полов дойдет, я выйду.

И он уткнулся в какую-то рукопись. Минут через десять я робко приблизилась к царственному телу и увидела, что Альберт пытается прочитать статью из французского журнала «Экономревю». Судя по количеству словарей, дело шло с трудом. Мои глаза побежали по строчкам, а язык машинально произнес по-русски: «предлагаемое исследование претендует…»

Профессор с удивлением глянул в мою сторону, потом спросил:

– Знаете французский?

– Немного.

– Прекрасно, ну-ка прочтите, – и он сунул мне журнал.

Я принялась покорно переводить. Минуту академик молча слушал, потом оборвал:

– Вот и чудесненько. Возьмете домой и к завтрашнему вечеру принесете готовый перевод.

В статье было двадцать четыре страницы, для меня – это ерунда. Но почему профессор считает, что я владею языком в совершенстве? И как можно давать такие гигантские задания на один день? Он полагает, что я всю ночь буду корпеть над переводом?

Со статьей под мышкой вернулась в кухню. Виолетты не было, а вчерашняя рыжеволосая женщина готовила мясо. Судя по запаху, в горшочке тушилась баранина.

– Устала? – неожиданно ласково поинтересовалась Жанна.

– Жуть, – сообщила я и шлепнулась на стул, – такая квартира огромная, просто бесконечная.

Жанна улыбнулась.

– Да уж. Сейчас разложу обед по банкам, и надо его Светке оттащить.

– Чем же она заболела? Вроде вчера видела ее, здоровой показалась.

Женщина тихонько захихикала.

– Светочка такая болезненная, чуть что – подушку под голову и на бок. А Виолетта ее обожает просто до невероятности. Вот та и пользуется. По-моему, Светка обычная лентяйка, ничего не умеет: ни готовить, ни убирать. А уж работает, слов нет…

Жанна махнула рукой и открыла горшочек. Восхитительный запах вкусного мяса разлетелся по кухне, и мой желудок незамедлительно заурчал. Я глянула на часы – ровно пять, а завтракала сегодня рано, около восьми. Но у Павловских, похоже, не собираются кормить меня обедом. Сокова тем временем положила баранину в большую керамическую банку и вышла из кухни. Я облокотилась на стол и зевнула, никогда так не уставала!

И тут в кухню вошел совершенно невероятный мужчина. Высотой он был с нашего мопса Хуча, объем талии совпадал с ростом. Чудовищный колышущийся живот подрагивал при каждом шаге коротеньких жирных ножек. Маленькие ручки нервно крутили бороду. Волосы на голове стояли дыбом и выглядели сальными и неопрятными. Картофелеобразный нос прятался между лоснящимися красными щеками. Узенькие карие глазки торчали на лице, как изюминки в творожной массе. Не говоря ни слова, мужик подошел к банке, схватил ложку и принялся есть, нет, пожирать мясо. Куски были горячими, поэтому он изо всех сил дул на еду. Капли жирной подливки разлетались в разные стороны, большая их часть осела на довольно грязном свитере обжоры. В два счета банка опустела. Мужик вытер тыльной стороной ладони блестевшие губы, перевел на меня осоловелый взгляд, потом открыл холодильник и принялся рыться на полках.

– Дима, – закричала вернувшаяся Жанна, – ты зачем съел все мясо?

Парень громко рыгнул и ответил неожиданно тонким голоском кастрата:

– Кушать хотел.

– Нельзя столько есть, – внятно произнесла Жанна, – опять в Институт питания положат. Хочешь в больницу?

Парень испуганно затряс головой и откусил кусок банана.

Сокова вздохнула и переменила тему:

– Дима, это Даша, новая аспирантка Альберта Владимировича.

Обжора придвинулся ко мне, протянул ручку и пробормотал:

– Очень рад.

Я брезгливо взяла липкую, потную ладошку и прощебетала:

– Приятно познакомиться.

– Дима, – раздался за спиной звонкий молодой голос, – сейчас же положи банан.

Я машинально оглянулась. На пороге кухни стояла прехорошенькая блондиночка. Маленькое треугольное личико обрамляли легкие кудрявые волосы. Фарфорово-нежная кожа делала ее похожей на ангела. Впечатление портили глаза. У молоденькой девочки был взгляд изрядно пожившей, прожженной бабы: тяжелый, неподвижный и злобный.

Дима моментально отложил запретный фрукт и зачирикал:

– Не сердись, котеночек, просто перекусил.

– «Просто перекусил»! – передразнил котеночек. – Иди в спальню, мама зовет.

Парень покорно понес слоновье тело в коридор. Девица соизволила заметить нас и процедила сквозь зубы:

– Жанна, Виолетта Сергеевна просила передать, что гости придут к восьми.

Потом резко повернулась на каблуках и ушла. Жанна вздохнула:

– Видала! Вот уж фурия!

– Кто это?

– Марго, Димина жена. Только не думай, пожалуйста, что благородных кровей. Она на самом деле из Зажопинска в Московской области. Учится на четвертом курсе в институте, где Дима преподает.

– Дима преподает?

– Ага. Экономику, он у нас кандидат наук. Так вот Ритке, ее на самом деле Маргарита Ковалева зовут, очень хотелось в Москве остаться, а Альберт Владимирович мечтал женить Диму. Вот девчонке и подфартило – теперь она Марго Павловская, место в аспирантуре, кандидатская и хорошая работа обеспечены. Представляешь, каково с таким бегемотом в постели, у него небось одно место из-под живота не высовывается, вот она и злится. Всех одергивает, нос задирает, как же – из грязи в князи.

Она внезапно замолчала – в кухню вошла Виолетта Сергеевна.

– Деточка, – умилилась старушка, – вы еще здесь. Надо отдохнуть, отнесите Светочке обед и сразу домой, на диванчик, с книжечкой, уж я-то знаю, как трудно эту квартиру убирать. Просто страдаю от такого количества комнат. И зачем нам столько? Давно прошу Альберта Владимировича разменять, очень тяжело содержать в порядке.

– Почему же не уедете в другую, поменьше? – притворилась я идиоткой.

Виолетта вздохнула:

– Как-нибудь, душенька, расскажу вам, в какую неприятную историю попала Светочка, когда решила продать свою квартиру! Спасибо, друзья помогли. Жанночка, например, на суде выступала, столько нервов себе испортила. Они с Кларочкой тогда просто здоровья не пожалели, милые девочки.

Профессорша стала накладывать в банку новую порцию мяса, она отвернулась к плите и загремела крышками. «Милая девочка» глянула на спину старушки с такой ненавистью, что казалось, нарядная блузка Виолетты сейчас загорится.

Я тащила две огромные сумки к смертельно больной Свете и размышляла. Профессорша упомянула, что на суде им помогли Жанна и Клара, но, насколько помню, с их стороны выступали три женщины. Почему она ничего не сказала о Виктории Пановой, кстати, тоже сотруднице института Павловского?

Сегодня у Светы дверь открыл мужчина. Он галантно снял с меня потрепанную куртку, подхватил свинцовые торбы и легко внес их на кухню.

– Кофе хотите? – спросил он.

– С удовольствием, – обрадовалась я.

– А бутербродик с колбаской?

Я была согласна на все. Ловкими артистическими движениями хозяин открыл холодильник, вытащил салями и в два счета соорудил чудесные сандвичи. Обычно мужчины режут хлеб толстыми ломтями, а сверху наваливают не менее толстые куски колбасы. Но передо мной на тарелочке лежали не бутерброды, а произведения искусства – тоненькие кругляшки батона, папиросно наструганная салями, сверху – аккуратные дольки соленого огурца, помидора и веточка петрушки. Кофе превзошел все ожидания – крепкий, вкусный, настоящий мокко.

– Ну, – заулыбался мужчина, – будем знакомы: Валерий Фокин, муж Светланы Альбертовны. Значит, теперь вы у Павловских в рабах служите? Просто удивительно, где они только находят таких красивых аспиранток?

– Рада помочь Виолетте Сергеевне, – парировала я.

Валерий взглянул на меня повнимательней и расхохотался.

– Конечно, конечно. Вы не только красавица, но еще и добрый, интеллигентный человек. Но не волнуйтесь, тесть всегда держит данное слово, если не злить его, конечно. Годик побегаете с сумками, зато потом какие перспективы: кандидатская, хорошая работа, почет и уважение. Сами откуда?