Оказавшись в машине, я обрел способность мыслить и слегка успокоился. Вера больше не общается с Минаевым и, естественно, не расскажет тому о случившемся, я тоже не стану откровенничать с приятелем, просто сообщу: «Беседовал с Верой, но она, увы, не способна воспринимать мои разумные аргументы. Уверена в собственной правоте и исключительности, лучше забудь ее, ищи другую спутницу».

Моего телефона девица не знает, сам я, естественно, ей звонить не намерен, надо поскорей забыть неприятное происшествие и заняться делами. В конце концов, в жизни любого мужчины случаются этакие зигзаги, о которых не хочется никогда более вспоминать. Надо же было свалять дурака! Выпить ужасный, дешевый портвейн! Иван Павлович, ты, похоже, стареешь, если при виде голой девчонки потерял рассудок.

Окончательно обозлившись на себя, я взялся за руль. Нет, дело не в моей безголовости, а в потрясении: я просто оторопел от неожиданности, когда Вера вдруг мгновенно предстала обнаженной, она все-таки обладает красивым телом.

Все, стоп! Ты дурак, милейший, впредь будь умнее, а сейчас хватит заниматься самоедством, ни к чему хорошему это не приведет, лучше вспомни о служебных обязанностях и побыстрей кати в «Тюльпанчик». Иначе, не ровен час, Нора вспомнит о секретаре, позвонит и спросит: «Ну, как дела?» И что я ей тогда отвечу?

Глава 5

«Тюльпанчик» оказался крохотным заведением, рассчитанным на людей среднего достатка. Пять крохотных столиков теснилось по стенам, в середине высилась круглая барная стойка, за которой стояли три девушки в голубых курточках. Лацканы их униформы украшали бейджики – «Марина», «Олеся», «Анна».

– Увы, – сказала, увидев меня, Марина, – все места заняты.

– У стойки нельзя сесть? – удивился я.

– Конечно, можно, – улыбнулась Олеся, – сколько угодно, просто народ предпочитает сидеть у стены.

– Там интимней, – пояснила Марина.

– Я один.

– Может, к вам сейчас девушка придет, – хихикнула Олеся.

Марина сердито глянула на товарку.

– Ступай, отнеси людям счет. А вы, если желаете, оставайтесь за стойкой, сейчас столик освободится, тогда переместитесь. Что пить будете?

– Капуччино, – заказал я.

Марина отошла к агрегату, варящему кофе, Олеся побежала к одному из клиентов с кожаной папочкой, а не проронившая ни слова Анна сосредоточенно начала выкладывать из коробки на большое блюдо куски торта.

– Пожалуйста, – сказала Марина, ставя передо мной чашку с горкой белой, сильно взбитой пены.

Я отхлебнул напиток и, чтобы завязать разговор, решил похвалить барменшу.

– Великолепный кофе!

Марина улыбнулась.

– Тут несколько кофеен, так все к нам бегут, еле-еле успеваем поворачиваться, постоянных клиентов полно. Зайдут, вот так, как вы, по дороге, потом, глядишь, регулярно прибегать начинают.

– Вы, наверное, многих своих посетителей знаете?

Марина кивнула.

– Конечно, кое-кто со дня открытия заглядывает.

– А чего им к нам не ходить, – подхватила вернувшаяся Олеся, – цены держим ниже некуда. Кстати, все тортики в одном месте берут, просто другие нагличают, жуть сколько накидывают, а мы по копеечкам добавляем. И результат! У других пусто, у нас густо!

– Ваш хозяин проводит умную политику, – кивнул я, – медленное, но постоянное увеличение капитала лучше большой, но одноразовой прибыли.

Марина рассмеялась.

– Мы сами хозяйки.

– Ага, – кивнула Аня.

Я улыбнулся.

– Старая сказка на новый лад. Три девицы теперь не сидят под окном в ожидании судьбы.

Олеся покачала головой:

– Аня наемная служащая, дело принадлежит нам с Мариной, мы сейчас хотим вторую точку открыть и обучаем тех, кто нас за стойкой заменит. Дело трудное, вот сейчас Аня торт неправильно выставила!

Анна вздохнула и молча посмотрела на Олесю.

– Думай, когда работаешь, – довольно резко сказала та, – вот кусок лежит, примятый чуть.

– Вы же не разрешаете такой выбрасывать, – спокойно вымолвила Аня.

Олеся всплеснула руками.

– Верно, он денег стоит, аккуратно поправила и положила, только не стоит легкую некондицию на самое видное место выкладывать, задвинь в глубину и постоянному посетителю не предлагай!

В глазах Ани сверкнул нехороший огонек, но она, ничего не сказав, молча принялась перемещать неудачный ломоть.

– Столик освободился, – возвестила Марина.

– Садитесь скорей, – засуетилась Олеся.

– Мне около вас хорошо, – ответил я.

– Вашей спутнице не понравится, что у стойки устроились, – предостерегла Марина.

– Еще ревновать начнет, – хихикнула Олеся.

Я отодвинул от себя пустую чашку.

– Увы, я одинок, как перст!

– Ну ничего, – утешила Олеся, – даже в ваши годы можно найти пару. Только оглянитесь! Столько неприкаянных женщин.

Аня молча поставила блюдо в витрину и вытащила из холодильника другую коробку.

– Собственно говоря, я пришел к вам за помощью, – сказал я.

– Да? – хором удивились хозяйки. – За какой?

– У меня была любимая, – бодро завел я, – красивая молодая девушка, блондинка с голубыми глазами, но мы расстались, я сам виноват, обидел ее, и она ушла. По мобильному не отвечает, по домашнему тоже, похоже, к кому-то из подружек жить уехала, не хочет, чтобы я ее нашел.

– Здорово вы девчонке досадили, – покачала головой Марина.

– Да уж! Виноват, вот теперь хочу исправить свое прегрешение.

– А мы тут при чем? – воскликнула Олеся.

– Моя девушка часто приходит к вам, – быстро солгал я, – живет неподалеку. Мы, правда, вместе сюда не заглядывали, но я от нее название «Тюльпанчик» слышал, вот и приехал в надежде на встречу. Кстати, вы ее не видели? Вчера, например, или сегодня утром.

– Кого? – вытаращила глаза Олеся.

– Мою любимую, – потупился я.

Марина скептически улыбнулась.

– Наверное, встречали, коли она наша постоянная посетительница, только каким образом ее вычислить, мы же с ней не знакомы!

– Как она выглядит хоть? – влезла в разговор Олеся.

– Блондинка, волосы длинные, глаза голубые, стройная, хорошо одевается, молодая.

Олеся ткнула рукой в сторону забитых народом столиков.

– Да тут почти все такие.

– Имя скажите, – предложила Марина, – мы многих хорошо знаем.

– Франсуаза, – сообщил я.

Хозяйки переглянулись.

– Нет, мы с такой не встречались, – протянула Олеся.

– Может, заглядывает, да мы с ней не познакомились, – добавила более умная Марина, – боюсь, не сумеем вам помочь.

– Есть еще одна примета.

– Какая?

– Франсуаза глухонемая, звуков не слышит, но умеет читать по губам, поэтому обращенную к ней речь понимает, но сама ответить не способна, пишет фразу в блокнотике.

– Это та! – воскликнула Олеся. – Ну, помнишь, Марин, летом ходила! Я еще думала, она придуряется, невесть кого из себя корчит, внимание привлекает. К ней тогда парень прибегал, симпатичный. Ой!

Выпалив фразу, Олеся захлопнула рот, я вцепился в девушку, словно терьер в добычу.

– Значит, Франсуаза сюда наведывалась?

– Ага, – растерянно кивнула Олеся, – но мы ее имени не знали.

– Недолго она ходила, – пришла на помощь подруге Марина, – я бы на нее и внимания не обратила, совсем как все, ничем особенно не выделялась, но она глухонемая, поэтому я и запомнила.

– Приходила, – затарахтела Олеся, – садилась в самый дальний угол и всегда одно и то же заказывала: латте с кунжутной булочкой. Самая дешевая выпечка, десять рублей стоит. Я первое время думала: бедная она очень, а потом пригляделась к одежде, сережкам, сумочке и поняла – при деньгах, просто фигуру бережет. Вот парень ее, тот… Ой, простите… глупо получилось… может, она вам и не изменяла совсем, с братом встречалась или с другим каким родственником!

Я молча вынул кошелек, вытащил оттуда несколько ассигнаций и положил на стойку.

– Куда столько! – воскликнула Марина. – Тридцать пять рублей кофе стоит.

– Это за услугу, – тихо сказал я.

– Какую? – отшатнулась Марина. – Мы ничем тут таким не занимаемся!

– Не пугайтесь, вот еще визитка с номером моего мобильного. Если Франсуаза вдруг появится снова в кафе, звякните мне, мигом прилечу.

– Ладно, – кивнула Марина, – приметим, сообщим, а деньги заберите, ни к чему они.

– Я достаточно обеспечен и готов отдать все за сведения о Франсуазе.

– Уберите, – насупилась Марина, – мы вам ничем не помогли, это раз, во-вторых, никакого труда не составит номер набрать.

– Может, Франсуаза общалась с кем-нибудь из тех, кого вы знаете? – цеплялся я за последнюю надежду.

– Нет, – пропищала Олеся, – сидела тихо-тихо.

– А я уж и не припомню, – вздохнула Марина, – лето когда было! Сейчас ноябрь.

Почувствовав горькое разочарование, я вышел из кафе, достал сигареты, закурил и стал бездумно наблюдать за тем, как серый дым быстро поднимается к хмурому осеннему небу.

В кармане куртки завибрировал мобильный.

– Слушаю, – сказал я, открывая дверь машины.

– Вы хотели узнать адрес Франсуазы? – донесся до уха быстрый шепоток.

– Да, – ответил я и, не сумев скрыть удивления, поинтересовался: – Кто вы? Откуда знаете о моих делах? Где взяли номер?

– Езжайте вперед по улице, – скороговоркой велел голос, – у светофора поверните налево, там есть пиццерия, поднимитесь на второй этаж и стойте около туалетов, я буду через четверть часа.

Крайне заинтригованный, я последовал в указанном направлении и занял нужную позицию. Когда стрелки подошли к цифре двенадцать, на лестнице показалась Аня, барменша из «Тюльпанчика».

– Пошли, – велела она, – сядем вон там в углу и побалакаем.

Я с трудом устроился на жестком, страшно неудобном пластиковом сиденье и с силой попытался пропихнуть под низкую столешницу ноги. Ну отчего бы заведению общественного питания не купить нормальную, не вычурную мебель? Если я захочу полюбоваться на последние дизайнерские заморочки, то не отправлюсь за этим в пиццерию, в харчевне хочется с удобством поесть, и все.

Аня в отличие от меня мгновенно села на помесь табурета с мыльницей и деловито поинтересовалась:

– Сколько?

– Вы о чем?

– Сколько вы готовы дать за информацию о Франсуазе?

– А она у вас есть? Адрес, телефон…

– Я знаю, где вы сможете без проблем раздобыть нужное, – хитро сообщила Аня, – дам наводку.

Я улыбнулся.

– Дружочек, меня интересует информация, а не путь к ней, я готов платить, но за конкретные сведения.

Аня кивнула:

– Понятно, давайте поступим так: я возьму сейчас сто баксов, расскажу основную часть и замолчу, если вы захотите услышать окончание повествования, доплатите еще столько же, идет?

– Можно попробовать, – осторожно согласился я.

В моем кошельке всегда находится довольно крупная сумма денег, выданная Норой на непредвиденные расходы, но отдавать доллары зря я совершенно не намерен.

– Я вообще-то художница, – вздохнула Аня, – только картины мои не продаются, вот и пришлось в кафе идти, противно, конечно, да и девки-хозяйки мерзкие.

– Вполне симпатичные особы, – пожал я плечами, – приветливые и милые.

– Это с клиентами, – скривилась Аня, – с подчиненными совсем другие, да не о них речь. Я почему устроилась в «Тюльпанчик»: живу в соседнем доме, ходить близко, рабочий день с трех часов, утром могу у мольберта постоять. Впрочем, вас мои проблемы не волнуют, о другом речь поведу.

Я вынул было сигареты, но потом сунул их назад в карман, Аня тем временем спокойно продолжала рассказ.

Поскольку девушка является живописцем, ее глаз невольно спотыкается обо все красивое, необычное. Аня способна любоваться формой облака на небе, восхититься цветом автомобиля или с интересом разглядывать туфли оригинального дизайна. Она не шмоточница, но предпочитает носить нестандартные вещи. Образно говоря, Ане не нравится шагать со всеми в одной шеренге. Когда москвички щеголяли в узких черненьких брючках и остроносых туфельках на головокружительной шпильке, Аня ходила в нарочито рваных джинсах и кроссовках, украшенных стразами, но стоило столичным модницам тоже перейти на штаны из корабельной парусины, как Анечка моментально нацепила «дудочки» из тонкой шерсти.

Глухонемую девушку Аня сразу выделила из общей толпы посетителей «Тюльпанчика» благодаря сумочке, которую клиентка небрежно поставила на пол. Художница принесла клиентке заказанный кофе и ахнула. Ридикюльчик выглядел более чем оригинально: весь из замши голубого цвета, а бока его украшает фотография собаки, веселой, рыжей, с задорно торчащими ушами. Аня никогда и нигде не встречала подобного аксессуара, поэтому, не сумев сдержать любопытство, спросила:

– Где ты такую прикольную штучку приобрела?

Блондинка бросила взгляд на торбочку, улыбнулась, вытащила блокнот и написала:

– Сделала на заказ, на сумку можно поместить любое фото, чье хочешь.

– Ты глухонемая! – догадалась Аня.

– Тебя это пугает? – написала девица.

– Нет-нет, прости, – извинилась художница, – скажи, дорого стоит сделать прибамбасик?

– Недешево, цена зависит от размера.

– Дай адрес мастерской, – взмолилась Аня, – если, конечно, не жаль.

Блондинка улыбнулась, порылась в ридикюльчике, вытащила из кармашка визитку с координатами фирмы. Аня, еле-еле дождавшись следующего дня, прямо с утра, забыв про написание картин, ринулась в центр Москвы, разыскивать бутик, где наряду с элитной одеждой торговали и чудо-ридикюльчиками.

Нужную точку Аня нашла сразу, никаких посетителей в ней не толпилось, и сверхзаботливая продавщица рассказала все об оригинальных сумочках.

Да, действительно, на замшу перенесут любую фотографию, срок исполнения заказа, правда, долог, целых три месяца. Связано это с тем, что торбочки выпускает английская дизайнерша, лишь она обладает технологией и зарегистрированной торговой маркой. Заказ едет в Лондон, потом добирается в Москву, отсюда и девяносто дней. И, конечно, услуга стоит дорого, жутко дорого, для Ани вообще нереальные деньги.

Услыхав про цену, художница скисла. Продавщица то ли из профессиональной выучки, то ли по доброте характера решила помочь не слишком обеспеченной клиентке.

– Знаете, – заговорщицки прошептала она, – мы при оформлении берем с заказчика семидесятипроцентную предоплату. Собственно говоря, этих денег вполне хватает, чтобы расплатиться с производителем, оставшиеся тридцать сотых – это наша прибыль. Ну и случается так, что люди не выкупают сумочку.

– Отдают кучу денег и не приходят? – удивилась Аня.

Торгашка кивнула:

– Ага. Впрочем, для многих наших клиентов сумма за сумочку не представляется большой, скорее копеечной. В общем, иногда у нас повисают «остатки», мы ждем установленный договором срок, звоним заказчику и, если слышим что-то типа: «А она уехала жить в Америку», или «Мне эта торба разонравилась», – со спокойной совестью выставляем кошелочку на продажу, но уже не за полную стоимость, а за те самые тридцать процентов, наша хозяйка не берет за одну работу деньги дважды. Да все продавщицы себе давно сумочки приобрели. Прикольная вещь, единственное, что мне не нравится, – требование директрисы приделывать к сумке визитку магазина, хорошо хоть изнутри, а не снаружи. И, конечно, вещь украшена чужим фото, а не которым хочется тебе. Но, поскольку в основном народ жаждет иметь сумчонку с изображением любимой кошки, собачки или птички, то и все равно, животные всегда милые, любые, даже не свои. Короче, сейчас есть такая сумка, берешь?

– Да! – закричала во все горло Аня.

Радость переполняла художницу, ее не погасило даже то, что за небольшой кошелечек на длинном ремне пришлось отдать всю полученную в «Тюльпанчике» зарплату. И теперь Анечка является счастливой обладательницей роскошной, эксклюзивной, модной вещи.

На этой фазе рассказа Аня остановилась и спросила:

– Ну как? Даете еще сто баксов? Завершу рассказ лишь после окончательной расплаты.

Я покачал головой:

– Похоже, ты и первую-то сумму получила зря! Зачем мне знать, где и каким образом девушка Аня раздобыла аксессуар. Каким боком эта совершенно никчемная информация касается глухонемой Франсуазы?

Аня усмехнулась.

– Если вы так туго соображаете, то вовек девку не найдете, а ну включите свет в мозгах! Сумку она заказывала в магазине, так?

– Да.

– Чтобы оформить сделку и получить потом готовое изделие, был составлен договор?

– Верно.

– И все еще не ясно?

– Нет.

– О боже! – закатила глаза Аня. – Ведь многие бабы замуж до смерти хотят! Найдут такого бестолкового, как вы, потом по жизни в зубах таскают и счастливы! В договоре адрес есть и телефон! Как, по-вашему, клиента о прибытии посылки известить? А? Дело за малым – скатать в магазин, описать им сумку немой и получить все необходимые сведения. Ежели желаете адрес торговой точки, гоните еще сто баксов, если нет – так разбежимся!

Я молча полез в кошелек. Может, я и не сразу сообразил, в чем дело, случается у меня порой некий умственный ступор, но Аня тоже допустила логическую ошибку. Сидя у стойки в «Тюльпанчике», я самозабвенно врал о большой любви и чистых взаимоотношениях, следовательно, хорошо знаю домашний адрес любимой, а в бутике мне сообщат название улицы, списанное из паспорта. Если бы я на самом деле хотел разыскать скрывшуюся невесту, не дал бы за сведения и копейки, но в моем случае Аня принесла просто жизненно важную информацию.

– Опишите сумочку, – велел я, расплатившись, – цвет, размер, фотографию, помещенную на ней.

– Давай нарисую, у меня рука лучше, чем язык, работает, – деловито предложила Аня.

Глава 6

Рассказав Норе о добытой информации, я получил исчерпывающие указания и поехал в бутик. Путь занял почти полтора часа, к сожалению, центр Москвы забит до такой степени, что езда превращается в муку, но еще худшая проблема – найти место для парковки. Кое-как я впихнул «Жигули» в крохотное пространство между двумя огромными иномарками, а потом спустился по ступенькам вниз – элитная торговая точка располагалась в подвале.

Не успел я войти в помещение со слишком низким для меня потолком, как будто из-под земли материализовались две продавщицы и затараторили, словно обезумевшие сороки:

– Здравствуйте, у нас новая коллекция.

– Суперские пуловеры.

– Классные джинсы.

– Куртки на натуральном меху.

– Роскошные шарфы, настоящий кашемир, не подделка, как у других.

Меня стало тошнить, конечно, в советские времена наши торговые работники были не слишком-то любезны. На каменно-мрачных лицах продавцов редко появлялась не то чтобы улыбка, а даже простое нормальное, человеческое выражение приветливости. В основном сотрудники торгующих организаций смотрели на вас волком. Это на испуганных лицах покупателей застывали заискивающие гримасы, а изо рта вырывалась фраза:

– Дорогая, сделайте одолжение, если нетрудно, мне бы вон тот свитерок.

– На, – швыряла вещь хмурая баба, – да не жмакай в руках, еще помнешь!

– Можно примерить? – приседала от почтительности клиентка.

– Кабинка занята, – неслось в ответ.

– А нет ли такого же, но синего цвета? – осмеливалась спросить та, что хотела обновку.

На этой стадии разговора королева прилавка начинала багроветь и изрыгать из себя фонтаны выражений, типа:

– Ходют всякие, денег нет, а сами вещи хапают. Еще и кривляется! Ишь какая! Бери чего дают, через час ничего не останется. Нашлась цаца! Синий цвет! И в зеленом пощеголяешь, чай, не барыня, скромней надо быть…

Слава богу, времена повального хамства в торговле закончились, теперь ситуация изменилась кардинальным образом. Но мне, только не сочтите Ивана Павловича занудой, снова трудно делать покупки. Не успеешь войти в зал, как подскакивает желающий услужить продавец и начинает терроризировать тебя усиленной заботой, тащит к вешалкам и постоянно выкрикивает: «Мне по душе вот этот кардиган. Мне нравится этот костюм. Мне по вкусу этот галстук. Мне… мне… мне… этот… эта… это…»

Но я-то не он, мой вкус часто отличается от пристрастий добра молодца или красной девицы с бейджиком на форменной рубашке. Хочется самому спокойно, без тягостного сопровождения походить по залу, сделать обдуманный выбор, мне не нужны советы продавцов на стадии отбора шмоток, торговец понадобится для поиска моего размера или цвета. Но как сказать об этом юноше или девушке, которые хвостом тащатся за вами, периодически взвизгивая: «Во! Версаче! Супер! Дико модно!»

Очевидно, я просто недовольный всем брюзга, невнимание и хамство меня оскорбляют, исключительная забота раздражает, может, Николетта права, говоря, что сын обладает на редкость вздорным характером?

Ничего не подозревавшие о моих мыслях щебетушки продолжали тарахтеть:

– Поступили жилеты из кожи питона.

– Тефлоновое белье.

– Носки со стразами!

Услыхав последнее заявление, я вздрогнул и очнулся.

– Спасибо, с блестящими искусственными камнями ничего не надо.

– Зря, – с жаром воскликнула одна из девчонок, – дико модно! Я в восторге.

– Сейчас очень актуальны яркие, переливающиеся акценты, – подхватила вторая, – вот, допустим, смотрите сюда. Свитер под леопарда, но очень и очень необычный. Пятна не коричнево-черно-белые, а розово-оранжево-голубые, с правой стороны золотыми нитками вышито «Я мужчина».

Мне стало смешно. Во дворе нашего с Норой дома гуляет маленькое животное, по виду смахивающее на волосатого таракана. Из-за тщедушности тела несчастное создание постоянно мерзнет и по этой причине щеголяет на прогулке в сюртучке, украшенном аппликацией «Я собака». Правильная предосторожность, поглядишь на надпись и поймешь, кто перед тобой. Впрочем, субъект, нацепивший на себя розово-оранжево-голубого «леопарда», тоже нуждается в определяющей его сущность вышивке.

– А еще имеется полушубок, – впала в раж продавщица, – он из…

Я вынул из портмоне бумажку и сунул под нос девчонке.

– Торгуете подобными сумками?

Болтушки мигом скисли.

– Это в отдел аксессуаров, – разочарованно протянула та, что подпрыгивала справа от меня.

– Алина, – крикнула другая, – клиент пришел!

Послышался цокот каблучков, и передо мной очутилась еще одна продавщица.

– Слушаю вас, – вежливо, но сухо сказала она, – желаете посмотреть ассортимент? Сумки, перчатки, подтяжки, кошельки. Сюда, налево, осторожно, здесь ступенька, и не стукнитесь макушкой.

Я пригнулся и пробормотал:

– Хозяин магазина явно не рассчитывал на людей моего роста.

– Присаживайтесь, – предложила Алина, – итак, что желаете?

– Вы торгуете такими сумками?

– Да, – кивнула девушка, – могу показать каталог уже готовых изделий. Впрочем, если повернете голову влево, увидите небольшой ассортимент того, что можно приобрести прямо сразу, без предварительного заказа.

Я улыбнулся Алине.

– Разрешите представиться, Иван Павлович Подушкин, ответственный секретарь общества «Милосердие», вот визитка.

Тоненькие пальчики осторожно взяли протянутый прямоугольник.

– Рада знакомству, – вежливо ответила Алина, – мое имя, вы, наверное, уже на бейдже прочитали.

– Да, оно вам очень идет.

– Спасибо за комплимент, но вернемся к аксессуарам!

– Алиночка, – заулыбался я, – я работаю у очень богатого человека… э… Ильи Петрова. Общество «Милосердие»…

Лицо продавщицы мигом потеряло всякую приветливость.

– Если пришли просить материальную помощь, – воскликнула она, – то это не ко мне, езжайте в центральный офис, разговаривайте с начальством.

– Бог мой! Вы совершенно неправильно меня поняли! Речь ни в коем случае не идет ни о каких субсидиях!

– А о чем идет речь? – усмехнулась краешком рта Алина.

– Разрешите объясню.

– Валяйте, – отбросила всякие церемонии девушка, – все равно посетителей нет, скука страшная.

– Мой хозяин богат, молод и холост, – завел было я.

– Познакомьте меня с ним, – улыбнулась Алина, – ей-богу, буду хорошей женой, до смерти надоело в бутике маячить.

– Вы бы ему понравились, – галантно ответил я, – но сердце Ильи Петрова с недавнего времени занято. Он увидел в театре девушку, блондинку с голубыми глазами, и влюбился в нее сразу.

– Повезло дурочке!

– Можно и так считать, только Илья не успел спросить у красавицы ни имени, ни номера телефона. Девушка внезапно испарилась, единственная примета – эта сумочка. Илья выяснил, что вы всегда записываете координаты клиента, и отправил меня со слезной просьбой: он готов хорошо заплатить, если вспомните, кто купил ридикюльчик.

Алина прикусила нижнюю губку.

– Ну, в общем, верно, мы берем у заказчиков данные, но, сами понимаете, не имеем права их потом никому сообщать. Наш бутик посещают в основном богатые и знаменитые, звезды шоу-бизнеса, кино, театра, политики. Хозяин строго-настрого запрещает даже дома, своим членам семьи рассказывать, кого я обслуживала.

– Но тут особый случай, – воскликнул я, – любовь!

– Боюсь, не помогу вам.

– Умоляю, Алина.

– Нет, не могу нарушать правила.

– Есть еще одна деталь.

– И какая же?

– Я наемный служащий, честно говоря, не слишком приспособленный к современной жизни человек, имею в кармане диплом Литературного института.

– Это где на писателей учат?

– Да.

– Супер.

– Только из меня великого прозаика не вышло, – тихо заныл я, старательно наступая на жалость, самое сильно развитое чувство у женщин, – долго мыкался без работы, потом повезло, попал к Илье. Мне надо содержать больную престарелую мать, ну и себя, конечно, тоже.

Надеюсь, Николетта никогда не узнает, что я назвал ее «больной престарелой матерью», иначе минуты мои на этом свете будут сочтены, маменька прихлопнет Ваню как муху.

В глазах Алины мелькнуло нечто, похожее на сострадание. Я обрадовался и утроил усилия.

– Матушка прикована к инвалидному креслу, ей требуются лекарства и сиделка, зарплату Илья платит мне достойную, мы сейчас не нуждаемся. Но что делать, если Петров выгонит меня вон?

– И с какой бы стати ему вас выгонять? – хмыкнула Алина.

Я тяжело вздохнул и, добавив в голос непереносимого отчаянья, сообщил:

– Так сегодня он сказал: «Не принесешь адрес любимой – сматывай удочки». Ужасно! Придется с мамой от голода умирать!

Алина помяла в руках пояс от своего платья, потом встала и пошла к длинному прилавку, я бросился за ней.

– Очень хорошо помню заказчицу, – сказала продавщица, вытаскивая толстенную амбарную книгу, – она принесла кучу снимков, мы вместе отобрали изображение собаки, у которой очень смешно уши вверх торчат. Так и быть, дам вам ее координаты, но, понимаете, вдруг клиентка сумочку не себе, а в подарок кому-то готовила? Заказчица была не блондинкой, и она не показалась мне молодой и красивой.

– Волосы выкрасить недолго, а восприятие внешности субъективно.

– Верно, – пробормотала Алина, – пишите адрес, тут и телефон имеется.

– Ну он мне навряд ли понадобится.

– Да? Почему же?

– Видите ли, девушка глухонемая.

Пару секунд Алина молча смотрела на меня, потом рассмеялась:

– Вовсе нет! Когда она к нам пришла, очень даже бойко разговаривала. Хотя я уже говорила, что заказчица могла просто кому-то подарок планировать. У нас часто приобретают кошельки, сумочки, даже чемоданы для своих друзей. Очень прикольный презент!

– Спасибо, – закивал я головой, – вы спасли меня от хозяйского гнева.

– Ерунда, – отмахнулась Алина, – я сама в услужении состою, знаю, каково под другого человека прогибаться за зарплату.

– Как мне вас отблагодарить? Может…

Я вытащил портмоне.

– Уберите, – укоризненно сказала Алина, – только никому не рассказывайте, что от меня адрес получили.

– Нет, конечно, буду нем, как рыба.

Алина засмеялась.

– Впрочем, если ваш молодой, богатый и красивый олигарх разочаруется в своей глухонемой блондинке, привезите его в наш магазин, в мою смену, вдруг я ему по сердцу придусь!

– Договорились, – кивнул я и ушел, сжимая в руке бумажонку с координатами Франсуазы.

Увы, молодых, богатых, красивых олигархов на всех не хватает, подавляющему большинству женщин приходится довольствоваться самыми обычными парнями. Думаю, милым девушкам не стоит, затаив дыхание, поджидать принца на белом коне, не факт, что королевич, скача мимо вашей избушки, захочет съесть яблочко и увидит вас, красавицу, в саду. Лучше уж самой строить жизнь, выучиться, получить профессию, найти достойную работу. И потом, принцы, как правило, обладают мерзким характером, почитайте исторические хроники, рассказывающие о французских королях, мигом расхочется жить во дворце.

Очень осторожно я отъехал от бутика и, решив выпить кофе, принялся разглядывать вывески. Нужная попалась буквально сразу. Жаль только, машину поставить негде, лучше отъеду чуть подальше от центра, да там и подешевле будет.

Тихо подпевая радио, я порулил в сторону Ленинского проспекта, и тут ожил мобильный.

– Ваняша, – затараторила Тася, моя бывшая няня, а теперь домработница Николетты, – скорей лети сюда, ужасть что получилось!

Тревога сжала мое горло, Тася практически никогда не звонит воспитаннику. Николетте, несмотря на ее моложавый вид и редкостную вздорность, много лет. Господи!

– Быстро говори все! – крикнул я.

Из трубки послышался шорох, сопение, всхлипывание, потом шепот.

– Скорей, Ваняша! Такое тут! Лучше самому тебе приехать!

– Да объясни… – начал было я, но Тася неожиданно отсоединилась.

Объятый ужасом, я сделал то, чего не совершал до сих пор ни разу: пересек две непрерывные белые линии посередине мостовой и понесся в обратном направлении. В голове билась лишь одна мысль: хорошо бы успеть застать Николетту в живых, она не должна умереть, не простившись с сыном.

Когда Тася распахнула дверь в квартиру, я быстро отодвинул ее в сторону и, как был, прямо в верхней одежде и ботинках, ринулся в спальню матушки.

– Ты куда, Ваняша, – пискнула Тася, – разобуйся сначала!

Но мне было не до церемоний, я схватился за ручку, дверь распахнулась. Перед глазами предстала большая двуспальная кровать, прикрытая розовым атласным покрывалом и заваленная горой разнокалиберных подушек.

Я прислонился к косяку.

– Давай пальтишко, – засуетилась Тася.

– Где Николетта? – прошептал я.

– В гостиной сидит.

– Ей не плохо?

– Очень даже хорошо, – ответила Тася, – с чего дурноте случится? Квартира уютная, холодильник полный, никаких хлопот!

– И зачем ты мне звонила? – возмутился я. – Напугала до трясучки!

Тася прижала палец к губам.