АНТОН ДОНЕВ
      Фантастический юмор
      Сборник фантастики
      Несовершенная конструкция
      Клокочущая лава доходила ему до колен. Вокруг поблескивали синеватые огоньки. А внутри скафандра поддерживалась среднеевропейская температура. Вулканолог Грау медленно спускался в растопленную породу, ругаясь про себя: - Идиоты. Нашли, где приземлиться. Мало им ровных площадок, мало океанов, а они... Несколько дней назад поступило сообщение, что из системы Сириус приземляется корабль, предпочитающий эластичную почву. В этот момент вулкан Этна снова начал извержение, и сирианцы угодили прямо в его кратер. Где их сейчас искать? А если они пролетели Землю насквозь и выскочат на поверхность где-нибудь в Исландии? Может ли он пешком догнать их? Расплавленная лава доходила ему до груди. Грау раскинул руки и нырнул. Вулкан продолжал действовать, снова и снова выбрасывая его наверх. Хотя вулканолог был прекрасным пловцом, он должен был напрячь все свои силы, чтобы добраться до первого бокового канала. Здесь он отдохнул и заморил червячка, съев две газообразные свиные отбивные, а затем уже продолжил спуск. Лава постепенно становилась жиже. На стереоскопическом радарном экране были видны стены кратера. Тут и там начали образовываться алмазы, сапфиры и другие с точки зрения прошлых времен драгоценности весом в две тонны и больше. Грау иронически рассматривал их. Как могли первобытные люди двадцатого века ссориться из-за этих стекляшек! Во время второго привала вулканолог решил немного поспать. Он прислонился к раскаленному добела куску базальта, понемногу тающему, как масло, и включил сносинхронный механизм. До его ушей донеслась электронная музыка, и он забылся. Разбудил его страшный толчок. Вокруг него в лаве образовывались огромные газовые пузыри. Грау в испуге прислонился к стене кратера. В передатчике, находящемся в шлеме скафандра, сначала что-то затрещало, засвистело, а потом все заглохло. Вулканолог быстро включил радарный экран и увидел, как какое-то громадное сигарообразное тело пронеслось мимо него кверху. Затем новый взрыв отбросил его глубоко вниз в один из боковых каналов. - Идиоты! - взревел Грау. - Они собрались вылететь. Меня не подождали! Идиоты-ы-ы-ы! Но его никто не слышал. Передающий аппарат был поврежден огромным давлением лавы. Вулканолог предпринял попытки выбраться наверх. Он крутился в кипящем потоке, который поднимался все выше и выше. Но когда движения Грау замедлились, когда лава вокруг него стала гудеть, а внешняя температура упала до каких-то там пятисот градусов, он в растерянности остановился. - Что же это такое? Он попытался подняться еще немного выше и увидел над собой твердую породу. Заблудился! Оказался в тупике! Быстрее назад! Грау опять нырнул вниз, нашел новый путь, полетел кверху и... снова уперся в потолок. Измученный, с сильно бьющимся сердцем, он попытался связаться с внешним миром, но аппарат его безмолвствовал. После нескольких безуспешных попыток выйти на поверхность вулканолог опустился на дно вулкана, сел на еще не растопившуюся кочку и задумался о... На этом магнитофонная запись обрывается. Интересно, почему в те времена люди говорили о себе в третьем лице? Интересно, как это они решались спускаться в вулкан в одиночку? Запись была найдена в хорошо сохранившемся скафандре Грау одним вулканолетом, который немного отклонился от своего постоянного курса к центру Земли. По расчетам, это случилось приблизительно через пятьдесят лет после несчастья, постигшего вулканолога. Сам Грау, вероятно бы, дождался спасения, если бы не одно маленькое упущение со стороны конструкторов скафандров того времени. Они предусмотрели неисчерпаемые источники пищи, воды и энергии, обеспечили всевозможным оборудованием и аппаратурой, но забыли об одном - что человек, находясь долгое время в скафандре, должен бриться. Борода Грау заполнила весь скафандр и задушила вулканолога. Медицинская экспертиза установила, что он умирал в течение четырех лет.
      Правда о первом человеке
      Еще во время подготовки экспедиции с альфы Центавра на недавно открытую планету Земля культпросветитель Адонис Аментал выступил против включения в экипаж галактоплана женщины-стюардессы. Его опыт (он участвовал в других экспедициях) подсказывал ему, что женщины, особенно красивые, представляют опасность для мужского общества, когда находятся в нем более двух световых лет. Несмотря на его протесты, Елена Вартбург все-таки была включена в экипаж. Она получила приказ о командировке, прошла необходимую космическую тренировку и начала расставлять рюмки и кофейные чашки в маленьком баре галактического корабля и получать газеты и журналы, которые должны будут выйти в будущем столетии. Уже в первый световой год опасения культпросветителя оправдались. Женская отрава начала действовать. При этом по необъяснимым причинам женщина направила ядовитые струи именно на него, вероятно, потому, что считала его самым неподдающимся. К тому времени для того, чтобы сберечь имеющийся в наличии дыхательный газ, все стали называть друг друга сокращенными именами, и Адонис Аментал стал называться Ад-Ам, а Елена Вартбург - Е-Ва. Стюардесса проявляла более чем повышенный интерес к культурно-массовой работе, проливала концентрат из чашки, подавая ее Адаму, а он начал тщательно следить за своим скафандром и часами вздыхать под пение кибернетического соловья. Когда прибыли в солнечную систему, все уже было кончено. Адам следовал за Евой, как собачка на поводке, а Ева перешла к следующему акту своей губительной деятельности - возбуждению ревности. И, может быть, добилась бы значительных результатов, так как на нее уже поглядывали парикмахер, повар первой категории и руководитель драмкружка. Но, увы, времени не осталось - галактоплан коснулся Земли. Началась обычная исследовательская деятельность. Наблюдали за атмосферой, за извержением вулканов, измеряли вес черепов мамонтов, вынесли ряд интересных предположений о будущем этой дикой планеты, оставили ясные и понятные знаки - в Баалбеке, в пустыне Гоби и в селе Долно-Камарци, чтобы через сотни тысяч лет будущие люди могли узнать, кто, когда и зачем сюда прилетал. Экспедиция уже готовилась к отлету, когда Адам и Ева совершили непростительную ошибку. На первый взгляд все выглядело обыкновенно - во время прогулки, совершаемой от скуки, да и для того, чтобы понаблюдать за любовью пещерных медведей, Адам и Ева заблудились в девственном лесу. Они долго плутали по нему, валялись как дети в высокой траве и внезапно очутились под удивительно красивым деревом, усыпанным плодами. - Ах, какая прелесть! - воскликнула Ева. - А можно ли их есть? - Да, а... можно, возможно... но... - испуганно пробормотал Адам. - Глупости! Сейчас проверим! С помощью ультракристального мыслепрепаратора Ева уже успела спросить у питона, лениво висящего на одной из веток, о качестве плодов. - Яблоко! - воскликнула она и всплеснула руками. - Какое смешное название! Только змея может придумать подобное! Она сорвала яблоко и откусила от него. Глаза ее сощурились от наслаждения, щеки покрылись румянцем, а нос издал такой мелодичный звук, что Адам не выдержал и сказал: - Ну уж дай и мне! Наелись всласть оба альфацентаврийца яблок, и только когда у них заболели животы, они поняли, какую совершили ошибку. Ведь их организмы привыкли только к питательным пилюлям. Такого расстройства желудков девственная Земля до сих пор и не видывала. С огромными мучениями, на четвереньках, они сумели все-таки добраться до галактоплана. И там, распростершись на земле возле входа в главный реактор, они признались в своих прегрешениях. Ужас овладел экипажем. А начальник экспедиции Иегудий Ованесян (сокращенно Иегова) воскликнул: - Что вы наделали, грешники! Теперь ваши утробы наполнены неизвестными бактериями, и вы их перенесете на нашу стерильную альфу Центавра. Нет, о, нет! Я спасу любимую планету! Вы останетесь здесь и тем самым искупите свою вину! Дальнейшая история была весьма краткой. Обоим сделали уколы бессмертия, дали им всякие мелкие инструменты, оставили их на полянке в джунглях и улетели. - Что мы теперь будем делать? - захныкал Адам. - Не знаю, - заплакала Ева. А когда женщина говорит "не знаю", это становится весьма опасным. Вскоре родилось у них двое детей. Одного нарекли Антоном Величковым, а другого Карло Индийцем. Ну и дальше мы уже можем полагаться на Ветхий завет. Каин убил Авеля, чтобы овладеть наследством, потом Енох родил Ирада, Ирад родил Мехиаеля, Мехиаель родил Мафусала и так далее... И разбежались дети Адама и Евы по земле. И открыли они Америку, начали сотни войн, испытали сотни атомных бомб и полетели в космос, стали исправлять оперативным путем кривые носы, нашли способ, как уничтожать волосы на женских ногах и увеличивать количество волос на мужских головах... А Ева и Адам, получившие от Иеговы бессмертие, продолжают жить где-то в сельве Бразилии. Детей они больше не рожают. Атеросклероз достиг у них такой степени, что они уже ничего не знают о событиях, происходящих в мире. Ева лишь сердится на своего мужа и вспоминает о годах юности, а Адам вздыхает, собирает виноградные листья для своего нового костюма и ждет не дождется, когда же, наконец, придет и его час получать пенсию.
      К новым горизонтам
      Дверь была массивной, окованной железом, и на ней начертано на трех языках: "Четвертое измерение. Вход строго воспрещен!" Профессор Шмидт, задыхаясь, остановился. Позади него слышался топот и крики преследователей. Даже подумать неловко, что профессор, при этом истинный немец, при этом вовсе и не коммунист, а совсем наоборот, может быть преследуемым полицией! И. представьте, за что? За изнасилование какой-то десятилетней глупышки, которая до своего совершеннолетия забыла бы об этой шутке. Профессор Шмидт с радостью бы пожаловался в высшую инстанцию, но сейчас для этого не было времени. В глубине коридора появились огоньки. Полицейские приближались. В этом проклятом туннеле, прорытом бог знает когда и бог знает кем, его могут поймать как крысу. Профессор прочитал надпись еще раз, его аналитический ум тем не менее не прореагировал на удивительные слова, и рука сама потянулась к замку. Дверь отворилась, несмотря на кажущуюся массивность, удивительно легко. Из двери полился какой-то неопределенный свет, который не падал лучами, а выписывал по полу меняющиеся цветные фигуры. Топот все приближался. Несколько пуль просвистело возле ушей беглеца и исчезло в мерцающем пространстве. Шмидту было ясно, что положение его опасно, он сделал шаг вперед, еще шаг и... Сначала перед его глазами завертелись цветные круги. - Пил ли я? Нет, не пил, - сказал он себе. - Что же это за фантасмагория? Затем на него обрушилась волна различных звуков, среди которых выделялась громкая ругань на английском языке. Мгла рассеялась, и перед профессором появился долговязый человек, качающий головой и продолжающий клясть всех родственников, всех существующих и несуществующих знакомых. - Какой идиот кинул в меня железкой? Вы, что ли? - Он приблизился к Шмидту. - Почему вы не оставляете в покое честного янки, не даете ему проспать свою жизнь, как человеку? - Извините, сэр, - любезно улыбнулся профессор. В последние годы у него выработался рефлекс, он всегда улыбался, услышав английскую речь. - В меня только что стреляли, может быть, какая-нибудь пуля... - Пуля? Глупости! Вы уж не оттуда ли прибыли? Шмидт кивнул. Американец взревел, схватил его за руки и потащил: - Это произошло по ту сторону? Говорите! Направление? Быстро! Шмидт повернулся, чтобы показать на двери, в которые вошел, но увидел позади себя пустое пространство. Вокруг простиралась бесконечная голая равнина. - Здесь где-то была. Не могла же она исчезнуть... - Глупец! - вскричал американец. - И он как все! Вы вошли в дверь? - Да. - Что на ней было написано? - Четвертое изме... - Профессор вдруг вспомнил, что десять лет преподавал физику в Боннском университете. - Но как это - четвертое измерение? Неужели мы находимся в нем? - А не думаете ли вы, что мы в кондитерской? - иронически заметил американец. - Но это гениально! Это великолепно! Значит, мы открыли четвертое измерение! Шмидт был в восхищении. Он представил себе, как возвращается в Бонн, как докладывает об измерении, которое так давно искали, как получает все возможные звания всех университетов, как, наконец, натягивает нос этому проклятому Федоренко из Москвы... Американец насмешливо наблюдал за ним. - Вы действительно дурак. Чему вы радуетесь? Хорошо, мол, что открыли. До вас сюда попала сотня человек. Уж не думаете ли, что только вы один прошли в эти двери? Ну и что толку? - Что вы говорите? Да о четвертом измерении пишут, о нем спорят, это дало бы новый толчок развитию науки... - Какому, скажите? И, наконец, какая может быть польза в этом лично для вас, если отсюда нет возврата? Профессор посмотрел по сторонам и только сейчас ощутил страх. Он действительно находился посредине голой равнины. Кое-где виднелись тени прогуливающихся людей. Но нигде не было и намека на вход, через который он вошел. Он с удивлением посмотрел на американца, который, в конце концов, начал ему объяснять. Оказалось, что и он был инженером и три года назад открыл двери и вошел, чтобы увидеть, что за ними скрывается. А другие, находящиеся здесь, попали сюда по принципу обычных людей, которые суют свой нос туда, где написано: "Вход воспрещен". До сих пор инженер открыл лишь то, что, как четвертое измерение непостижимо для первых трех, так и они неизвестны ему. И так как двери, туннель, даже и воздух в нем принадлежат другим измерениям, то для всех, находящихся здесь, они практически не существуют. - Мы, может быть, сейчас наступаем на любимую мозоль английской королевы, или какой-нибудь "кадиллак", может быть, переезжает вашу печень - это безразлично для обеих сторон. Важно лишь, что мы находимся здесь, не знаем, сколько еще времени будем находиться, и ничего не делаем. В четвертом измерении не существовало фактора времени. Это несколько утешило профессора. Он недавно ел и, таким образом, останется сытым до конца пребывания здесь. До конца? А когда он наступит? Американец немного успокоил его, показав различные фокусы четвертого измерения. Он, например, привел его на точку, в которой сходились все параллельные прямые. Объяснил, что тут лучи света распространяются по кривой линии и поэтому, когда солнце находится в зените, наступает ночь, а когда начинает заходить - снова становится светло. Продемонстрировал существование притяжения во всех направлениях, для этого прошелся спокойно на высоте трех метров над землей вниз головой. Даже проделал небольшой эксперимент, которым доказал отсутствие плотности материи, - он просунул руку в живот, вытащил через спину и почесал левую лопатку. - Но что вы делаете здесь? Как живете? - попытался узнать профессор Шмидт. - Скучаем, профессор. Ужасно скучаем. Изучили все чудеса. Открыли физический факультет для вновь прибывших, но все они имеют сейчас уже профессорские звания. Не знаем, что делать, потому что никто не принес с собой хотя бы одну колоду карт. Придумываем различные глупости. Сегодня вечером, например, пойдем слушать концерт для лейкопластыря с оркестром. - Но ведь здесь нет... - Нет, разумеется. Поэтому и интересно. Оркестра нет, но из-за отсутствия лейкопластыря мы этого не замечаем. А концерт состоится. Даже сегодня назначили дирижера, критика, директора... Профессор Шмидт посмотрел на американца. Он действительно начал опасаться - не с сумасшедшим ли имеет дело. Но так как разбирался только в физике, а не в медицине, то решил, что все покажет время. Время? Черт возьми, но ведь здесь времени не существует! Здесь люди просто исчезали для окружающих и консервировались на века. А благодаря своим бесконечным просторам четвертое измерение может вместить столько людей, что в других трех измерениях останется... Стоп! Неожиданно гениальная идея осенила плешивую голову профессора. Он так раскрыл рот от уважения к самому себе, что теперь в свою очередь американец подумал, в своем ли тот уме. Ну да! Ну, конечно! Это-то уж поистине гениально! Сюда можно собрать так много людей... лишних людей... и не нужно их ни кормить, ни убивать, ни хоронить... Что представляют собой Освенцим, Маутхаузен, Биркенау по сравнению с неограниченными возможностями четвертого измерения? И наступит день (о, к этому идет!), скоро наступит день, когда снова потребуются лагери и для евреев, и для большевиков, и для американцев, и мало ли для кого еще. И тогда он, Ганс Шмидт, станет великим - более великим, чем изобретатель водородной бомбы. Имя его будет передаваться из уст в уста, а если ему разрешат от каждого осужденного, проходящего через проклятые двери, взимать минимальную входную плату, тогда... Профессор Шмидт затанцевал от радости на песке пустыни. Американец посмотрел, посмотрел на него, махнул рукой и пошел на концерт для лейкопластыря с оркестром. А Шмидт, счастливый и довольный, сел на песок и за неимением других пособий начал пальцем писать формулы и производить вычисления. Ему предстояло разрешить не особенно трудную задачу - снова открыть первые три измерения, вернуться в них, доложить, собрать лавры... До сих пор еще не поступило сообщения о возвращении профессора. Евреи, коммунисты и прочие люди второго сорта, можете спать спокойно!
      Жертва славы
      Когда инженер Трыпчо Д. решил построить второй этаж Балканского полуострова, мировая общественность ахнула от восхищения. Если жить в двухэтажных городах, то можно по выбору либо греться наверху на солнце, либо работать внизу в тени, и гаражей для геликоптеров, аэромобилей и прочего научно-фантастического транспорта будет достаточно! По смелости этот проект равнялся проекту переноса Австралии в Северный Ледовитый океан, что должно было быть осуществлено в следующем квартале. А по авторской фантазии он превосходил предложение относительно переоборудования всех действующих вулканов в предприятия общественного питания, комбинируемые с банями и прочими бытовыми учреждениями. Имя Трыпчо Д. гремело на ультракоротких, коротких, средних, длинных, инфрадлинных волнах. Его фотографии появились во всех газетах, а ряд известных поэтов написали хорошо оплаченные четверостишия для первых полос. Известность инженера так быстро росла, что даже его собственная теща поверила в его гениальность. И именно эта слава привела гениальный замысел к катастрофе. Роботы-чертежники закончили проект очередной восьмидесятимиллионной опорной башни, роботы-вычислители определили, с ошибкой всего лишь на двести пятьдесят граммов, необходимое количество цемента, бетона, стекла и арматуры, а роботы-плановики уже подготовили кадры и материалы для капитального ремонта после приема комиссией строительства, как вдруг инженер Трыпчо Д. исчез. В сущности он не исчез - каждый знал, что он ездит по свету, но никто не мог его найти. Прежде всего посыпались приглашения от различных строительных организаций. Везде его встречали с распростертыми объятиями. Даже конголезские строители сделали его почетным гражданином джунглей, а его коллеги с Ньюфолкнерских островов подарили двадцать почти не использованных жен. После этого Трыпчо Д. отправился обмениваться опытом. Он подсказал, как укрепить несколько растрескавшихся небоскребов в Сан-Франциско, помог французам перевернуть Эйфелеву башню, чтобы она занимала меньше места, и с той же целью водрузил одну египетскую пирамидку на другую, оставив на месте только сфинкса для учебных целей... Громадная административная машина занималась лишь тем, что сообщала всему миру, где находится Трыпчо Д., когда вернется, куда поедет, когда возвратится. Четыре тысячи машинисток переписывали его воспоминания и путевые заметки, пятьдесят тысяч вполне серьезных нотариусов и адвокатов учтиво отклоняли предложения о женитьбе, бригады грузчиков в несколько смен принимали тонны цветов, полученных для него, и передавали их на переработку во вторсырье. А тем временем он путешествовал, консультировал, заседал в почетных президиумах, пожимал руки, посещал приемы. А тем временем закончившие различные виды вычислительных, строительных и планировочных работ роботы начали ржаветь. А тем временем человечество уже забыло, что же, в сущности, предложил построить Трыпчо Д. И когда в один прекрасный день он вернулся все-таки в свой родной административный небоскреб, то нашел там совершенно незнакомых людей. Какая-то другая организация трудилась над проблемой согревания Северного полюса и с нетерпением ждала возвращения своего руководителя, который отправился по стопам гениального Трыпчо. - Но, помилуйте! Где же мои люди и роботы? - воскликнул инженер. - Неужели вы меня не узнаете? Я и есть Трыпчо Д. Работники другой строительной организации повскакали с мест, начали рукоплескать, создали на скорую руку организационный комитет и предложили знаменитому инженеру отдохнуть перед банкетом, который они устроят. На этот раз Трыпчо действительно исчез. Слава ли ему осточертела, сам ли он забыл, что намеревался строить, или опять оказался под каблуком у жены - неизвестно. Злые языки говорят, что гениальный Трыпчо Д. стал журналистом и в серии восторженных репортажей и очерков мстит своим гениальным коллегам, ведя их по проторенному, но, увы, пагубному пути славы.
      Посредисловие
      Дорогой мой брат читатель! Не сердись, что я обращаюсь к тебе так интимно, но ты мне очень симпатичен. Надеюсь, что и ты испытываешь подобные чувства. Писал-писал до сих пор и вот решил поговорить с тобой. Если бы я написал предисловие или послесловие, то ты бы, наверное, не прочитал его. Между нами говоря, и я не читаю эти вещи. Где родился, почему родился, когда осенила идея заниматься литературой - очень важно! Именно поэтому я решил написать посредисловие. Если уж ты дочитал до сих пор, продолжай читать - может быть, я расскажу тебе что-нибудь интересное. Я с тобой знаком, брат читатель. Видел тебя и в поезде, и в учреждении, и в ресторане. Да и ты, наверное, меня знаешь, но только не можешь вспомнить. Сколько раз я у тебя просил огонька, сколько раз с вопросом "здесь не занято?" садился за твой столик в кафе, сколько раз спрашивал у тебя в трамвае: "Вы выходите на следующей остановке?" - и сам опережал тебя при выходе, чтобы занять более выгодную позицию возле девушки с красивыми ногами! А в кино? А в бане? А в очереди за вареной кукурузой? Припоминаешь? Ну, и так как мы давно знакомы, мы спокойно можем говорить и о литературе, а конкретнее - о моей книге. Что я этой книгой хотел сказать? Ох, в какое ты меня поставил затруднительное положение этим вопросом! Знаешь, мне иногда случалось писать пьесы. Иногда их играли в театре. И самым страшным моментом для меня был тот, когда режиссер начинал ходить по сцене, скрести скудную растительность на голове и кричать на актеров: - Но, товарищи, прошу вас! Неужели вы не понимаете, что хотел сказать автор в этом пассаже? Я прятался в темноте и спрашивал себя: - А действительно, что я хотел сказать? И когда режиссер заканчивал свои объяснения и артисты вдруг придавали иное звучание сцене, я понимал: а) что в сущности я очень умный; б) что режиссер тоже умный, так как понял мою тонкую мысль; в) что актеры ужасно умные, потому что поняли режиссера. Хорошо, когда человек живет среди умных людей, потому что... Но мы отвлеклись от темы. Почему, спрашиваешь ты, я написал эти рассказы? Но как тебе объяснить, брат-читатель? Приходи к нам, и ты увидишь, какую громадную библиотеку научно-фантастических романов, повестей и брошюр я собрал. Одно время и я хотел покрыть себя неувядаемой славой, написав подобное произведение. Я написал его. Оно очень понравилось моей маме. Понравилось даже и одному моему приятелю, который сразу же после этого попросил у меня взаймы десять левов. А в издательстве сказали, что тема устарела, что язык... что стиль... что жанр... что герои... Так я отказался от собственных своих произведений и решил использовать чужие фантасмагории, передавая их так, как вижу их сам. И разве я виноват, что мои глаза воспринимают только смешную сторону вещей и событий? Грешно ли это? Приведу один пример. Не считаешь ли ты, что после того, как тебе наступят на мозоль, ты выбьешь несколько зубов виновному, то тебя отдадут под суд за мелкое хулиганство, кроме того, ты получишь кулачную инфекцию, из-за чего будешь долго ходить в поликлинику, терять трудовой стаж, флиртовать с регистраторшей и в конце концов женишься на медицинской сестре, которая целый месяц будет тебе делать болезненные уколы... Что я хотел этим сказать? Ах, да! Не считаешь ли ты, что если тебе наступят на мозоль и ты все обратишь в шутку, то тем самым сбережешь и время, и труд, и нервы, и, кроме того, еще останешься холостяком? Да, верно, юмор тоже должен иметь свою цель. Но ведь она есть! Поэтому в некоторых героях ты узнаешь самого себя, свою тетю, своего начальника. Ты их узнаешь и будешь смеяться. И извини, если что... Ну, а если говорить о героях, то я должен извиниться за их имена. Ты не представляешь, сколько я мучился, пока их придумал. Ну и ты помучайся немного, чтобы их правильно прочитать. Что еще тебе сказать? Будь добр и снисходителен ко мне, а не то я возьму и напишу еще одну такую книгу. Тогда будешь знать! Вижу, что ты спешишь прочитать следующий рассказ. (Он интереснее предыдущих.) Поэтому и я заканчиваю. Читай дальше, желаю тебе успеха! Передай привет медицинской сестре. Спокойной ночи!
      Почему потонула Атлантида
      - Значит, ты утверждаешь, что дважды два - четыре? Великий жрец Крц в ужасе воздел обе руки горе и взглядом обратился за помощью к светилу Млрпрвлтцлу, который кротко грелся у окна. - Да, великий повелитель... Раб-математик упал ему в ноги и усердно лизал пол возле его золотых сандалий. - О, боги! - прошептал Крц, голос его уже осип от возмущения. - Как дальше жить, боги? Значит, дважды два... Он замолчал и ногой оттолкнул раба. - Ты хочешь опрокинуть вниз головой всю нашу вековую науку? Ты хочешь стать рядом с богопомазанными? Может быть, наступит день, когда ты осмелишься утверждать, что белое - это белое, а не черное, как я того желаю? Ступай! Ступай сейчас же и скажи страже, чтобы тебя иссекли на куски, может быть, ты поумнеешь! Раб отправился исполнять приказ своего повелителя, а Крц нервно зашагал по золотому залу дворца. Над главным городом Атлантиды, который с незапамятных времен назывался Ф., солнце, вопреки опасениям жреца, продолжало невозмутимо сиять... - Повелитель, я не мог исполнить твоего приказа. - Почему? - в гневе воскликнул Крц. Раб снова рухнул на пол в самом запыленном месте. - Сотник, которого я попросил меня высечь, спросил, в чем я провинился, и я ему сказал, что дважды два... - Замолчи! Не вспоминай еще раз эту ересь! - Слушаюсь, повелитель... Я ему рассказал, чем осквернил твой священный слух. Он думал, думал, а в конце концов согласился со мной, и я... - Ххххххффффффппппппррррр, - не сдержался жрец, и из его уст вылетело довольно соленое ругательство на староатлантском языке. - Сейчас же вернись к сотнику и оба отправляйтесь, пусть вас разорвут кони! Пусть целый полк солдат сопровождает вас! - Слушаю, владыка! Но если... - Убирайся, презренная тварь! - вскричал жрец так громко, что раб тут же вылетел за дверь. Немного успокоившись, Крц подошел к окну, чтобы увидеть, как будут приводить в исполнение его приговор. Внизу, по вымощенному черным и зеленым мрамором двору, полк солдат вел раба и провинившегося сотника, подгоняя их время от времени ударами бронзовых копий по мягким частям. - Хорошо! - удовлетворенно сказал жрец и собрался было улыбнуться, но в этот момент с ужасом увидел, что раб-математик что-то сказал солдатам и те остановились посредине двора и начали считать на пальцах... - Ааааааааа! - Крц схватил жезл из слоновой кости и начал бить по всем большим и малым гонгам в своем кабинете. Сбежались рабы - все его прислужники: и великий раб, который ему вытирает нос, и раб, который ему чешет пятки, и рабыня, которая ему пережевывает корки... Крц потрясал кулаками: - Арестовать весь взбунтовавшийся полк. Облить всех кипящей смолой, бросить на съедение львам и, если после этого что-нибудь от них останется - привести ко мне на допрос!
      В тот же вечер в городе вспыхнул бунт. Раб-математик, это презренное животное, рожденное кто знает какой сукой где-то в северной пустыне, пояснял направо и налево, что дважды два равняется... о, боги! Какое кощунство! И все начинали считать на пальцах и верить ему. И никто не торопился исполнить приказ верховного жреца. Все больше новых и новых людей осуждал Крц на смерть и все более и более страшные пытки придумывал, но даже и это не помогало. Поздно ночью в золотом дворце царя Врбрццта IIVXIIV - пусть он живет и царствует вечно! - был созван верховный совет жрецов. После того как жрецы облобызали все пальцы на его левой ноге и получили разрешение сесть на свои места, они раскрыли широко рты, выражая тем самым внимание, с которым приготовились его слушать. - О, великий среди богом избранных, - обратился царь к Крцу. - Что делаешь ты? Ведь ты приказал умертвить половину моих подданных. Я не очень ими дорожу, но кто мне будет платить подати, если город так обезлюдеет? - Царь! Сын солнца, брат небосвода, шурин ночи! Твои слова -. музыка для моих ушей, но я не могу поступить иначе... Представь себе, этот негодяй... да простят мне боги непристойные слова!.. Так этот негодяй смеет нагло утверждать, что дважды два равняется... о, я не могу повторить это святотатство... Причем, он заставляет людей считать на пальцах, чтобы заставить их поверить в свою сумасшедшую теорию. Он восстает против нас, знающих древние папирусы, гадающих но звездам и читающих по потрохам жертвенных собак. А он считает. Кто ему дал право считать? Великий Млрпрвлтцл свидетель тому, что я не успокоюсь, пока не будет установлена небесная истина и не будут наказаны богохульники! Царь сдвинул немного вперед свою платиновую корону, чтобы было удобнее почесать в затылке, и сказал: - Но, может быть, он прав? Надо проверить, а? Царь повернулся к одному из самых мудрых своих советников и позвал его: - Подойди сюда, как, бишь, тебя зовут?.. Напомни-ка мне, как надо считать? И царь начал медленно загибать один за другим украшенные драгоценными перстнями пальцы. Повторяя за мудрецом, высунувшим от напряжения язык: - Один... два... Ужас, подобно водопаду, обрушился на главу великого жреца. Он снова воздел руки к потолку, как бы пытаясь влезть на него, и возопил: - О, боги! Все погибло! Земля погибла! Жизнь пропала! Если и великий наш царь - пусть живет и царствует вечно - усомнился в глубокой мудрости наших прадедов, то для чего же тогда жить? Конец науке! Конец света! Конец Атлантиде! На следующий день, около четырех часов по Гринвичу, Атлантида действительно погрузилась в море. Почему - еще неизвестно.
      И техника перебарщивает
      В Институте научной фантастики началась паника. Утром повариха Кунка подала докладную записку о том, что у нее кончились спички и она не может разжечь плиту в кухне. А институт в этот самый момент перешел с экспериментальной целью в шестое - гиперболическое - измерение и не имел никакого контакта с нормальным миром. Директор Эдиссон Карабаджаков наложил резолюцию: "Разрешаю!" - и, как всякий уважающий себя директор, умыл руки. Докладная записка вместе с резолюцией была направлена прежде всего в отдел энергии. Здесь обстоятельно ее рассмотрели, почесали затылки, но сделать ничего не смогли. Самая маленькая единица энергии, с которой они имели дело, была - пять триллионов электроновольт, и она бы разнесла плиту на мелкие кусочки. Отправили записку химикам. Но химики в это время запихнули в четвертую электронную оболочку только что полученный уран-1682, названный "вутий" по имени его открывателя Вуте Гелева, и о сере и фосфоре имели лишь теоретические представления. На помощь пришли мнемофизиологи, которые силой воли пытались получить желанные спички. Но так как они давно не занимались кухонной работой, то в результате их стараний на центральной фокусной подкладке появилась какая-то пластмасса, оказавшаяся позднее весьма подходящей для замазывания трещин в распадающихся астероидах. А повариха Кунка не успокаивалась и писала одну докладную записку за другой. В медицинском секторе урчание в желудках научных работников помешало им исследовать психическую функцию селезенки. Астроботаники от голода пытались глодать телескопы, в которые наблюдали съедобные на вид травы в соседних галактиках. А когда асинхронная сфигмокибероидная машина на вопрос, заданный ей четыре недели назад о возможном полуэллиптичном перемещении Андромеды в шеститысячном году, кратко и ясно ответила: "Мама, я хочу есть", стало очевидно, что и математики спустились с высот своих формул и обратились к желудкам. Директор Эдиссон Карабаджаков созвал общее собрание. - Товарищи, - сказал он. - Положение таково, что мы должны напрячь все свои силы, чтобы снова изобрести спички, которые так давно были изобретены нашими элементарными предшественниками. Товарищи, - продолжил он и еще долго говорил о разных вещах. Сотрудники разбежались по институту. Но весь институт, даже курятник, присоединенный к нему, были построены из огне-водо-космо-упорных веществ. Сталь давно уже была изъята из употребления, а кремня никто не мог найти, так что и о простом огниве не могло быть и речи. Было создано несколько новых сортов древесины, но она появлялась в обработанном виде, в форме гардеробов и ночных столиков и также была огнеупорной. Пришел на помощь даже заведующий сектором "Ветеринарного оккультизма". Он попытался вызвать дух какого-либо огнедышащего змея, чтобы тот помог разжечь кухонную плиту, но вызываемый экспонат не появился, что лишний раз подтвердило теорию того же заведующего сектором, что ветеринарного оккультизма вообще не существует. А тем временем кончились последние запасы питательной музыки, которую строго распределял профкомитет института. Директор поддался панике. Сначала он решил уйти в отставку. Но не было высшей инстанции, которая могла бы ее принять, - они все еще находились в шестом измерении. Тогда ему ничего не оставалось, кроме как подвергнуть резкой критике архивариуса Аристотеля Ценкова и уволить повариху Кунку за отсутствие бдительности. Выдвинув лозунг: "За одну спичку - место директора!" - он удалился в кабинет для размышлений. Спасение пришло неожиданно. Метеорит средней величины пробил защитную электромагнитную обивку института, загорелся в атмосфере, влетел как огненная булавка в открытое окно, выбил два передних зуба у вахтера и рикошетом отлетел прямо в кухонную плиту, где сразу вспыхнуло яркое пламя. Вскоре запахло жареной курицей, жареными потрохами, грибным супом и другими волшебными яствами. Директор простил повариху и архивариуса, обрел равновесие духа, и весь коллектив продолжил работу. В отделе "Случайности и исключения" вычислили, что подобный разрыв метеоритом защитной обивки института может иметь место один раз в 25 865 лет. Но никто не удивился. Такие события действительно могли произойти только в Институте научной фантастики.