Стивен Дональдсон — Запретное знание. Прыжок в мечту.
(Глубокий Космос — 2)
Дополнительная информация
Электронный бортовой журнал
Для удобства историю часто рассматривают как конфликт между стремлением к порядку и тягой к хаосу. И порядок, и хаос необходимы — необходимы для выживания. Без порядка ничего не может существовать; без хаоса ничто не развивается. И в этом конфликте, в этой битве, проливается больше крови, чем в любой другой войне.
Стремление к порядку есть выражение заветной мечты человечества о безопасности (только находясь в безопасности, можно продолжать свой род и воспитывать детей), о стабильности (только в условиях стабильности можно выйти на качественно новый уровень развития), о предсказуемости (только она дает возможность увидеть перспективу), а также о простых и понятных причинно-следственных связях. В то же время, без сопротивления новому невозможно любое развитие: сопротивление новому предполагает безопасность, стабильность, предсказуемость, которые как раз и стимулируют появление всего нового.
Стремление к порядку имеет агрессивную природу. В этом стремлении человечество активно борется с любыми новшествами и новаторскими идеями, отвергающими сложившийся порядок вещей.
Тяга к хаосу есть проявление врожденного знания человечества о том, что лучший способ избежать опасности — спастись от нее бегством. Эта тяга базируется скорее на индивидуальном воображении и находчивости конкретного человека, чем на согласованных действиях группы людей. Эта тяга предполагает личную независимость человека (свободу от ограничений), а также независимость его мышления (свободу от причинно-следственных связей). А природа этой независимости кроется все в том же неосознанном желании спасаться от смертельной опасности бегством.
Тяга к хаосу также имеет агрессивную природу. Сам акт бегства ломает сложившийся порядок: он противоречит безопасности, несовместим со стабильностью, отвергает причинно-следственные связи. Так же, как и стремление к порядку, тяга к хаосу предполагает активную борьбу человечества с любыми новшествами и новаторскими идеями, идущими вразрез с условиями хаоса.
С другой стороны, стабильность и предсказуемость сами по себе невозможны без хаоса. Под натиском хаоса порядок вынужден приобретать более строгую форму. Без этой строгости порядок перестал бы существовать немедленно после своего появления.
Таким образом, борьба между порядком и хаосом является бесконечной, необходимой и весьма затратной, если учесть, что по своей природе люди наиболее воинственны и агрессивны, когда защищают свою жизнь.
В контексте вышесказанного становится понятной возникшая необходимость в электронных бортовых журналах.
Как с метафизической, так и с практической точек зрения электронные бортовые журналы стали мощным инструментом порядка. Они позволили правительству Земли и, разумеется, полиции знать, что происходило с тем или иным кораблем в любой точке ближнего космоса, и, таким образом, своевременно принимать соответствующие меры.
Разумеется, появление первых электронных бортовых журналов было обусловлено не контрольными функциями. Космос поражал своими размерами, гиперпространство таило неведомые опасности, а аварии были частым явлением. Чтобы сделать космические перелеты в будущем более безопасными, необходимо было анализировать допускавшиеся в космосе просчеты. Поэтому запись всего, что происходило на корабле или с кораблем, оказалась насущной необходимостью и со временем стала обязательной для всех судов, бороздящих космические просторы. Естественно, такая запись должна была сохраниться в неизменной форме до ее изъятия, то есть необходимо было предусмотреть, чтобы се нельзя было подделать или намеренно испортить.
Однако со временем стало ясно, что с помощью электронных бортовых журналов можно осуществлять и контрольные функции. С некоторых пор ни один корабль не мог быть построен или зарегистрирован без наличия на нем такого журнала. Пароли доступа к электронным бортовым журналам хранились в полиции Концерна.
Электронные бортовые журналы, а точнее, электронные кристаллы памяти, являвшиеся основными элементами бортовых журналов, были созданы на основе металл-оксидных полупроводниковых структур. Преимущество кристаллов на таких полупроводниках заключалось в том, что они требовали энергопитания только при изменении своей структуры, то есть тогда, когда на них записывалась информация. Благодаря этому свойству кристаллы могли хранить отображенные в них данные бесконечно долго без дополнительной подпитки энергией. Однако, так же, как и любые другие кристаллы, они могли быть подвергнуты электронному вмешательству: при подаче энергии на вход и на выход структура кристаллов, а следовательно, и записанная на них информация, могли быть изменены.
С изобретением кристаллов на кремний-сапфировых полупроводниках был сделан шаг по направлению к сохранению записанной информации в любых условиях. Однако этот замысел оказался осуществим лишь после изобретения кристаллов на кремний-алмазных полупроводниках. Кремний-алмазные проводники вообще никогда не меняли своей структуры — они ее накапливали. Вместо того, чтобы хранить данные в обычной двоичной форме, они накапливали их в двоичной последовательности, в процессе чего «единица», предшествовавшая «нулю», оставалась прозрачной для вновь поступавшей информации.
Кроме того, что накопленная информация не могла быть подвергнута изменениям, любая попытка это сделать также неизбежно фиксировалась на кристалле. Таким образом, при наличии специальных, известных полиции, паролей кристаллы можно было только читать, но не накладывать на них новую запись.
Однако концепция электронных бортовых журналов неожиданно пошла в разрез с тягой человечества к хаосу.
В рассматриваемый период стремление к порядку было доминантным. Этому способствовала угроза, исходившая от запретного пространства. Поэтому противиться требованиям полиции в отношении электронных бортовых журналов никто не стал. Наоборот, Концерн Рудных Компаний даже поддержал их. В результате был издан закон, согласно которому каждое судно в ближнем космосе должно было иметь на борту электронный бортовой журнал. В противном случае судну отказывали в регистрации, что в свою очередь означало невозможность его стыковки с любой станцией в пределах ближнего космоса.
Несмотря на активные протесты сторонников личных свобод граждан, в законе оказались отражены лишь два компромисса. Во-первых, поскольку правом доступа ко всем электронным бортовым журналам обладал только Департамент полиции, ему было разрешено вскрывать электронный бортовой журнал судна исключительно при наличии доказательств совершенного судном преступления. Во-вторых, в целях защиты частной жизни обычных граждан судам, не принадлежавшим полиции или Службе безопасности, было разрешено хранить медфайлы граждан отдельно от бортового журнала. Да, обычные граждане не могли перемещаться без личных жетонов, с которых полиция или Служба безопасности при помощи компьютера могли считать их персональные файлы. Да, обычные граждане не имели права знать содержимое своих персональных файлов. Но зато они могли, находясь на борту судна, глотать снотворное и выводить бородавки, не делая эту информацию достоянием полиции.
В это время усилилась тяга человечества к хаосу. Возник страх того, что в результате стремления к порядку оснащение кораблей электронными бортовыми журналами со специальными программами, способными брать часть управления кораблем на себя и, таким образом, влиять на действия его команды и решения самого капитана, всего лишь вопрос времени. Однако многие относились к такой возможности скептически. Предрешение полицией Концерна того, что могло случиться за тысячи световых лет от Земли, довело бы стремление к порядку до того предела, за которым следовала только самоликвидация.
Даже крайние скептики, даже самые оголтелые поборники личных свобод не могли предположить, чтобы Концерн рудных компаний или Департамент полиции были склонны к суициду.
Энгус
Майлс Тэвернер вздохнул, провел рукой по макушке, словно лишний раз хотел убедиться, что еще какая-то растительность осталась на его лысеющей голове, и снова закурил. Затем, возвратившись взглядом к меморандуму, лежавшему на его письменном столе, задумался в поисках выхода из сложившейся ситуации.
Именно он отвечал за проведение допроса Энгуса Термопайла, а допрос шел из рук вон плохо.
Кроме этого, приходилось учитывать диаметрально противоположные интересы разных людей, так или иначе связанных с делом Энгуса Термопайла.
Суд над Энгусом был рутинной процедурой. Похищенный груз был найден Службой безопасности Концерна Рудных Компаний при обыске «Красотки», корабля Энгуса, а в судовом журнале корабля были найдены неоспоримые доказательства вины его владельца. Энгус и не пытался защищаться — возможно, ему это казалось бесполезным. Участь его была предопределена: он был признан виновным.
Однако, несмотря на ходившие слухи о том, что Энгус якобы злоупотреблял зонными имплантатами, насиловал, убивал и даже уничтожил полицейский эсминец «Повелитель звезд», никаких доказательств тому не было, и в вину Энгусу вменялись лишь грабеж и похищение грузов, принадлежавших Станции. Энгуса приговорили к пожизненному заключению в тюрьме Станции — на «вышку» обвинение не потянуло.
На этом Служба безопасности Станции умыла руки.
Однако для Майлса Тэвернера не все было так просто.
Допрос преступника являлся обязанностью заместителя начальника Службы безопасности Станции, то есть его обязанностью. Да, обвинение, выдвинутое против Энгуса Термопайла, было доказано. При этом не существовало доказательств какой-либо другой его вины. Но в Службе безопасности Энгуса знали, как облупленного. Его похождения ни для кого не были секретом. Его связи с преступниками всех мастей — от торговцев наркотиками до контрабандистов — не вызывали сомнений. Кроме того, оставалось непонятным, если не странным, как и почему с Энгусом оказался полицейский Концерна, который должен был погибнуть вместе с «Повелителем звезд».
Учитывая все это, Тэвернер должен был не спускать глаз с Энгуса Термопайла, по крайней мере, до тех нор, пока тот был жив.
Однако Тэвернеру не нравилась такая перспектива. И тому было несколько причин.
Во-первых, Энгус вызывал в нем чувство острой брезгливости. Все знали, что единственным недостатком Майлса было пристрастие к сигаретам. Даже те, кто не был к нему расположен, признавали в нем аккуратного, предусмотрительного и обязательного человека. Про Энгуса же никто в здравом уме такого бы не сказал.
Кроме того, Энгус был похож на надувшуюся от злости жабу. Что касается личной гигиены, то Термопайл поражал даже видавших виды людей: Энгус принимал душ только тогда, когда охрана затаскивала его в бесчувственном состоянии в санбокс для смены тюремной робы. Рядом с ним пахло, как в хлеву, а цвет его лица ничем не отличался от цвета засохших нечистот. Даже только от самого присутствия Энгуса Майлсу становилось дурно.
Особую неприязнь, даже страх, Майлсу внушали глаза Энгуса, глаза, пылавшие неугасимым желтым огнем. Встречаясь с ними взглядом, Майлс чувствовал себя беззащитным, словно кролик перед удавом.
Во-вторых, Энгус был коварен и хитер, как черт, а с такими людьми, что хорошо было известно Майлсу, работать -себе вредить. На допросах они врут так, что их показания легко принять за чистую монету. Более того, они умеют извлекать необходимую им информацию из вопросов, которые им задаются, и, таким образом, как это было в ходе расследования дела Энгуса, выдают еще более изощренную ложь. Если же им не удается повести следователя у себя на поводу, они начинают откровенно саботировать допрос. Энгус же, кроме всего прочего, сумел внушить Майлсу чувство, что допрашивают именно его, заместителя начальника Службы безопасности Станции, и что именно у него пытаются выведать какие-то секреты.
И, наконец, Майлсу приходилось учитывать тот факт, что расследование дела Термопайла грозило крупными неприятностями. Энгус Термопайл грабил корабли с рудой — следовательно, у него были покупатели. Энгус Термопайл приобрел и оснастил «Красотку» незаконным путем — следовательно, он поддерживал связи и с кораблестроителями. Энгус Термопайл подозревался в связях с инопланетянами — следовательно, Энгус Термопайл проникал в запретное пространство.
Таким образом, было очевидно, что на Энгусе Термопайле замыкались такие секреты, разглашение которых могло нарушить баланс сил, сложившийся в Концерне. Эти секреты могли угрожать безопасности любой станции, а возможно, даже и самой Земле.
Майлс Тэвернер не был уверен в необходимости разглашения этих секретов. Наоборот, он все больше убеждался в том, что их необходимо тщательно охранять. Убеждение это исходило из оценки сложившейся ситуации: люди, которые меньше всего хотели бы, чтобы Энгус упорствовал в своем нежелании говорить, были менее опасны, чем те, которые были заинтересованы в его молчании.
Однако ситуация осложнялась и тем, что каждая секунда, проведенная Майлсом с Энгусом, фиксировалась компьютером, причем записи допросов регулярно отсылались в Департамент полиции. Хочешь, не хочешь, а в таких условиях заместителю начальника Службы безопасности Станции приходилось соответствовать своей должности. Не удивительно поэтому, что Майлсу, осуждавшему эту привычку в других, так и не удавалось избавиться от пристрастия к курению: другого способа бороться со стрессом он не знал.
К счастью, Энгус Термопайл отказывался помогать следствию. На все вопросы он отвечал враждебным молчанием. Воздействие электрошоком не давало результатов — Энгуса лишь каждый раз выворачивало наизнанку, так что, в конце концов, его камера пропиталась стойким запахом желчи. Он продолжал молчать, постоянно теряя сознание от голода и жажды. Всплеск эмоций последовал только один раз, когда Майлс сообщил ему, что его «Красотку» отправили на слом. Термопайл взвыл, словно дикий зверь, и устроил в камере для допросов погром, но так ничего и не сказал.
По мнению Майлса, было ошибкой рассказывать Энгусу про «Красотку». Энгус еще больше ожесточится. Тэвернер так и доложил об этом начальству во время предварительного обсуждения дальнейших планов работы с Энгусом. Однако начальство настаивало на необходимости этого шага, и Майлс подчинился — все равно ничего другого придумать они не могли. В конце концов и случилось то, чего боялся Майлс. Может быть, теперь начальство будет больше прислушиваться к нему.
Но большинство допросов заканчивалось ничем.
— Как вы познакомились с Мори Хайленд?
Молчание.
— Что вы делали вместе?
Молчание.
— Почему полицейский Концерна согласилась сотрудничать с вами, человеком, имеющим репутацию убийцы?
Молчание.
— Что вы с ней сделали?
Глаза Энгуса оставались непроницаемыми.
— Каким образом вы забрали груз? Как вы проникли в трюмы? Электроника не сработала. Охрана ничего не знает. Признаков взлома нет. Через вентиляционные шахты груз не вынести. Как вам это удалось?
Молчание.
— Как погиб «Повелитель звезд»?
Молчание.
— Каким образом Мори Хайленд осталась жива?
Молчание.
— Она сказала, что не доверяет Службе безопасности. Она сказала, что на борту «Повелителя звезд» была совершена диверсия. Почему, в таком случае, она поверила вам?
Молчание.
— Вы сказали, — Майлс заглянул в меморандум, — что находились достаточно близко к месту трагедии, и ваши приборы даже зафиксировали взрыв. Из ваших слов я понял, что вы хотели прийти на помощь. Это правда?
Молчание.
— Правда ли, что «Повелитель звезд» следовал за вами? Правда ли, что он застиг вас на месте очередного преступления? Правда ли, что вы уничтожили его, когда он погнался за вами? Именно в этой стычке «Красотка» получила повреждения?
Молчание.
Затянувшись сигаретой, едва сдерживая нервную дрожь, Майлс Тэвернер перевел взгляд с потолка на стопку документов на письменном столе, а с нее — на бурое лицо Энгуса. Когда-то оно было пухлым. Теперь от щек остались одни впадины, впрочем, как и от живота. Кожа и роба висели на Энгусе мешком. Что осталось неизменным, так это огонь в глазах, нестерпимый для его мучителя.
— Увести, — еле слышно приказал Майлс охране. — Подвергнуть обработке.
«Сволочь», — подумал Тэвернер, оставшись один. Он не любил ругаться. «Сволочь» — это самый сильный эпитет, который он мог себе позволить.
«Ты сволочь, я сволочь, он сволочь. Все сволочи. Никому нельзя верить».
Майлс возвратился к себе в кабинет, составил отчет, затем спустился на лифте в Отдел связи, отправил несколько шифровок, на всякий случай запросил данные о состоянии своего счета на другое имя на станции «Сагитариус Анлимитед», после чего вернулся к допросу Энгуса Термопайла.
Что еще оставалось делать?
Единственная возможность расколоть Энгуса могла представиться лишь тогда, когда тот попытается бежать.
Как бы то ни было, но известие о «Красотке» сильно потрясло Энгуса. После приступа бешенства что-то внутри него будто надломилось, однако (по крайней мере, в присутствии Майлса Тэвернера) Энгус ничем не выдавал этого. Тем не менее, в камере поведение Термопайла изменилось. Он стал меньше есть и часами просиживал на койке, уставившись в стенку. Охранники докладывали, что он впал в апатию, а его неподвижный взгляд, направленный на стену, ни на чем не фиксировался. Компьютерная обработка данной информации привела Майлса к мысли, что Энгус терял или уже потерял волю к жизни. При таких обстоятельствах применение на допросе электрошока было противопоказано. Энгус мог умереть.
Однако Майлс не исключал возможности, что Энгус имитировал потерю воли к жизни в надежде на смягчение меры наказания, и решил игнорировать результаты компьютерной диагностики.
И оказался прав. Энгус сумел сбить стражу с ног и вырваться из камеры. Правда, добрался он лишь до служебной шахты, ведущей к заводу по переработке отходов, где и был схвачен.
«Сволочь», — вновь и вновь с отвращением повторял про себя Майлс. Он не хотел доводить допрос до конца, но теперь появился рычаг, на который не нажать было нельзя.
Позволив охранникам вернуть Энгусу должок, Майлс потребовал его к себе.
Применение электрошока было не лучшим способом мщения. Он действовал наверняка, но опосредованно. Конвульсии, вызываемые им, являлись результатом нервно-мускульной реакции на электрические разряды. Поэтому на этот раз охранники использовали не электрошоковые палки, а собственные кулаки, ноги и, видимо, парочку дубинок. Когда Энгус, наконец, появился в камере для допросов, он едва стоял. Он опустился на стул так, словно у него были переломаны ребра. Лицо и уши были в кровоподтеках, не хватало одного или двух зубов, под левым глазом красовался синяк.
Увидев Энгуса, Майлс даже испугался, настолько плачевным было состояние его подопечного. Энгус мог не выдержать и расколоться. Тем не менее, Майлс, прежде чем отпустить охранников, выразил свое одобрение.
И остался с Энгусом один на один.
Пыхтя сигаретой так, что кондиционер едва справлялся со своей работой, Майлс пока оставил Энгуса и принялся вводить в компьютер команды — какая-никакая, а передышка для Термопайла. Хотя Майлсу было все равно. Главное — собственная безопасность. Пальцы предательски дрожали, внутри все холодело.
Тэвернер готовил компьютер к записи допроса. Одна запись должна была быть настоящей, другая — подделкой на случай непредвиденных обстоятельств.
Когда допрос кончится, можно будет использовать любую из них. Заместитель начальника Службы безопасности знал, как стереть с компьютера все следы второй записи. Но если его схватят за руку прежде… Сразу станет ясно, кому и за что он служит. Это будет конец.
В глубине души Тэвернер ненавидел Энгуса за то, что тот поставил его в такое положение.
Однако медлить больше было нельзя. Майлс оторвал взгляд от компьютера и как можно более решительно посмотрел на Термопайла.
— Охранник умер. — Это была ложь, но Тэвернер был уверен, что Энгус никогда не узнает правду. — Мы арестовали вас за убийство. Не в ваших интересах молчать. Скажите мне все, что я хочу знать, все, о чем вы думаете, и тогда, весьма возможно, мы не станем применять к вам самое строгое наказание.
Энгус не ответил. На этот раз он даже не смотрел на Тэвернера. Упавшая на грудь голова болталась, словно отделившись от шейных позвонков.
— Вы понимаете меня? — спросил Майлс. — Прислушайтесь к тому, что я говорю! Вы умрете, если будете молчать. Один укол — и вы мертвы. И никто о вас никогда не вспомнит.
Последняя фраза была ошибкой. Майлс понял это, как только произнес ее. Плечи Энгуса повело судорогой. Любой другой смертный на его месте закричал бы, но только не он. Когда Энгус поднял голову, Майлс увидел его искаженное гримасой лицо.
— Никто никогда не вспомнит? — словно из преисподней раздался голос Энгуса. — Сукин сын!
К несчастью, эпитет «сукин сын» Майлс не жаловал больше всего. Он густо покраснел и потянулся за другой сигаретой, хотя и знал, что Энгус следит за ним. Справиться с дрожью в руках было не в его силах.
Следы от побоев придавали Энгусу безумный вид. Пристально глядя на Майлса, он произнес:
— Ладно, я буду говорить. Я буду говорить, как только ты состряпаешь свое обвинение. Я буду говорить со всеми.
Майлс с ужасом посмотрел на Энгуса.
— Пусть все знают, — продолжал Энгус, — что в Службе безопасности завелся предатель. — Его слова звучали так, словно не нуждались в подтверждении. — Пусть все знают, кто он. Я назову его, как только будет готово обвинение. Я обменяю его имя на неприкосновенность, или, — Энгус ухмыльнулся, — на помилование.
— Кто же он? — спросил Майлс, сделав над собой усилие.
— Узнаешь, когда состряпаешь обвинение. — Огонь в глазах Энгуса запылал с прежней силой.
Майлс изо всех сил старался сохранить спокойствие.
— Вы блефуете.
— Это ты блефуешь, — парировал Энгус. — Ты торопишься состряпать обвинение. Ты не хочешь знать того, что знаю я. Как хочешь. — И победоносно завершил: — Сукин сын!
Майлс стиснул сигарету зубами. В силу своей брезгливости он не мог ни ударить, ни даже коснуться Энгуса. Тэвернер просто вызвал охранников и приказал им увести заключенного. После этого он вдруг успокоился.
Дрожь в пальцах исчезла. Майлс стер сделанную компьютером запись допроса и заменил ее поддельной. После чего погасил окурок. «Проклятая привычка. Надо завязывать. На этот раз окончательно».
Где-то в мозгу звучало, не умолкая: «Сволочь! Сволочь!! Сволочь!!!»
В Отделе связи Майлс уже чувствовал себя, как ни в чем не бывало. Отправив две или три шифровки, он вернулся в кабинет.
Запись последнего допроса не привлекла чье-либо внимание. Энгус по-прежнему молчал, лишь сверкая глазами. На Станции ничего не изменилось. Майлс Тэвернер мог не волноваться.
Тем не менее, когда пришел приказ о заморозке Энгуса Термопайла, заместитель начальника Службы безопасности вздохнул со злорадным облегчением.
1
Всю дорогу до доков Мори Хайленд не проронила ни слова. Ник Саккорсо тащил ее через «Мэллориз», стальной хваткой удерживая за руку. Рука онемела, но Мори этого не замечала, отдавшись стремительному бегу, словно сам дьявол в обличье Энгуса гнался за ней. Она даже не бежала — летела, хотя Ник всего лишь передвигался быстрым шагом. Из последних сил она сжимала в кармане пульт управления собственным зонным имплантатом.
В переходах было безлюдно — Служба безопасности заранее предупредила, что при аресте Энгуса может возникнуть перестрелка. По пустым коридорам разносился лишь зловещий металлический грохот шагов людей Ника, окружавших Мори. Сердце Мори было готово выскочить из груди. Если ее сейчас арестуют, ей не избежать обвинения, за которым — смертный приговор. Ничего не оставалось, кроме как довериться этим людям. Мори по-прежнему смотрела только перед собой, плотно сжав губы и стиснув кулаки в карманах форменного костюма.
Наконец, они достигли доков. Фрегат Ника стоял между порталами. Вдруг Мори споткнулась о силовой кабель и упала бы, если бы не Ник, неуклонно тащивший ее вперед. Здесь была наибольшая вероятность того, что их остановят. Служба безопасности Станции была вездесуща. Она охраняла доки, присутствовала при проверке, транспортировке, а также погрузке грузов. Если договоренность Ника со Службой безопасности окажется не выполненной…
Однако никто даже не попытался остановить ни Мори, ни людей, ее сопровождавших. Переходной шлюз был открыт. Фрегат «Мечта капитана» предстал перед экипажем таким, каким его оставили.
Ник с силой затащил Мори внутрь.
После просторных и освещенных доков Мори показалось, что в корабле тесно и темно. Она оглядела узкие коридоры своего нового убежища и едва сдержала себя, чтобы не выбежать вон.
Фрегат был ловушкой — теперь это стало ясно. Сознание того, что Мори оказалась на борту чужого корабля, где не приходилось ждать чьей-либо помощи, обрушилось на нее со всей тяжестью.
Когда на борт взошел последний член экипажа «Мечты капитана», шлюз закрылся. Ник Саккорсо взял Мори за плечи и потянул к себе, пытаясь обнять. Именно для этого он и спас Мори, чтобы завладеть ею. Первым желанием Мори было оттолкнуть его. Но это был бы глупый поступок. Мори трезво оценила ситуацию и взяла себя в руки.
— Не сейчас, — произнесла она.
Мори Хайленд выглядела крайне изможденной. Саккорсо вполне мог подумать, что она была на грани помешательства от постоянного насилия, которому она подвергалась, от приступов гравитационной болезни, от страха и отвращения, которые внушал ей Энгус. На протяжении долгих недель, которые она провела со своим мучителем, ее не покидали ночные кошмары, если, конечно, ей удавалось заснуть. И, несмотря ни на что, она сумела спастись. Спастись благодаря ему. Можно было подумать, она влюбилась, как это часто бывает с несчастными жертвами, которые влюбляются в благородных разбойников.
Но Мори не влюбилась. Она заключила сделку. Цена — присутствие Мори на корабле Ника и полная от него зависимость. Вознаграждение — пульт управления собственным зонным имплантатом в кармане.
Но если Мори и помешалась, то только наполовину. Иначе она не смогла бы сохранить присутствие духа в этой ситуации и твердо возразить Саккорсо:
— Пожалуйста, не сейчас. Я еще не готова.
Возможно, Мори и загнали в угол, но она еще не выкинула белый флаг.
Уловка удалась. Саккорсо чуть отпрянул и уставился на Мори. Конечно, какие-то подозрения у него оставались, и он спросил:
— В чем дело? Ты больна?
— Я слишком устала. Из-за него. — Выразительным движением плеч Мори дала понять, что речь идет об Энгусе. — Мне нужен отдых.
Мори заставила себя отрешиться от происходящею. Именно этот маневр она предпринимала, живя с Энгусом, когда внутреннее неприятие любого контакта с представителем противоположного пола могло заставить се совершить какую-нибудь глупость — например, заехать Нику коленом в пах.
Саккорсо привык к женщинам, которые сами падали в его объятия, и ему не понравились бы те чувства, которые Мори к нему испытывала в действительности.
Саккорсо не понравилась бы и истинная причина того, почему Мори требовала отсрочку.
В этой отсрочке заключался ключ к болезни Мори, механизм, который действительно приводил ее к помешательству. Именно он заставил ее уничтожить «Повелителя звезд», несмотря на то, что командиром корабля был ее отец, а значительная часть экипажа — членами ее семьи, несмотря на то, что полицейский эсминец стал свидетелем уничтожения Энгусом Термопайлом целого лагеря рудокопов.
Гравитационная болезнь была единственным подтверждением наличия в мозгу Мори зонного имплантата, внедренного туда Энгусом. А пульт управления им был главным секретом Мори, ее единственной защитой на борту «Мечты капитана». Она убила бы любого, кто попытался бы его отнять.
Чтобы развеять сомнения Ника, Мори приготовилась рассказать ему о «Повелителе звезд» все, что он хотел знать, несмотря на то, что корабль был засекречен, а сама Мори служила в полиции. В крайнем случае, она расскажет ему, как погиб «Повелитель звезд». Но она никогда не признается, что Энгус внедрил в нее зонный имплантат, а потом отдал ей пульт управления.
Да, Мори была полицейским, и с этим ничего нельзя было поделать. Она посвятила свою жизнь борьбе с такими людьми, как Энгус Термопайл и Ник Саккорсо, борьбе с пиратством и незаконным использованием зонных имплантатов. Ей прекрасно было известно, что «несанкционированное использование» зонного имплантата являлось тягчайшим преступлением, которое она могла совершить, не считая измены. Тот факт, что она содействовала Энгусу Термопайлу, утаивая пульт управления собственным зонным имплантатом, лишь усугублял ее положение.
Но Мори знала и то, чем пульт управления мог быть ей полезен. Ее научил этому Энгус. Возможность управлять имплантатом стала важнее, чем присяга, драгоценнее, чем честь.
Итак, Мори изо всех сил постаралась отрешиться от происходящего, чтобы не разоблачить себя, если Ник вздумает ее целовать.
К счастью, ее ход оказался верным. Предположение о том, что Энгус довел Мори до состояния частичной невменяемости, было вполне логичным. Ник резко отнял от нее руки и отошел.
— Покажите ей ее каюту, — бросил он первому помощнику через плечо. — Накормите. Дайте «ступора», если захочет. Одному Богу известно, что этот мерзавец с ней сделал. — Удаляясь, Ник добавил: — Взлетаем немедленно. Служба безопасности не желает нас здесь видеть. Это одно из их условий.
В его голосе звучало неутоленное желание, и Мори знала, что это было за желание. Но теперь у нее появилось время, чтобы подготовиться.
Мика Васак, первый помощник Ника Саккорсо, не заставила себя ждать. Возможно, она спешила на мостик или куда-то еще, но, как бы то ни было, она была весьма расторопна.
Мори это устраивало.
Они сели в лифт и вскоре оказались на пассажирской палубе, шедшей вдоль трюмов, машинных отсеков и рубок слежения и управления. «Мечта капитана» была роскошным кораблем для любого взыскательного глаза, и на нем было достаточно пассажирских кают. Мика Васак направилась к ближайшей из них, провела Мори внутрь, показала, как пользоваться ключом и устройством внутренней связи, после чего, не обременяя себя церемониями, осведомилась:
— Что-нибудь еще?
Мори нуждалась в столь многом, что растерялась.
— Нет, ничего, — ответила она, сделав над собой усилие. — Мне просто надо выспаться. И успокоиться.
— На это не рассчитывайте, — со злобной усмешкой произнесла Мика. — Пока вы на борту, спокойно не будет никому. Лучше поостерегитесь. Ник не такой дурак, как вы думаете.
Резко повернувшись, Мика вышла. Дверь автоматически закрылась.
Мори хотелось плакать, хотелось свернуться клубком и забиться в самый дальний угол. Но у нее не было времени на слезы и страхи. Ее жизнь находилась под угрозой. Если она не найдет способа спасти себя сейчас, она не найдет его никогда.
Для начала Мори заперла дверь. Она, конечно, понимала, что это не остановит тех, кто захочет проникнуть к ней в каюту — бортовой компьютер, по желанию Ника, отопрет любой замок на корабле, — но запертая дверь наверняка задержит их и предупредит се о возможности вторжения.
Затем Мори извлекла из кармана пульт управления зонным имплантатом.
Этот маленький прибор был ее злым роком. Он показывал, как сильно Энгус ценил Мори, но и свидетельствовал о мере причиненною ей вреда. Вреда столь огромного, что ради пульта управления вживленным в нее электродом Мори была готова отвернуться от своего отца, от службы в полиции, от своих идеалов.
Пульт управления был ее последней надеждой. Тем более — на борту «Мечты капитана». С помощью зонного имплантата Энгус унизил ее человеческое достоинство, однако именно зонный имплантат был тем единственным средством, который мог, в силу своих свойств, возвысить Мори над собой, дать ей, наконец, почувствовать свою силу.
Таким образом, судьба Мори напрямую зависела от пульта управления, причем нельзя было прибегать ни к чьей помощи. Даже помощи Службы безопасности Станции или Департамента полиции — они просто отнимут у нее пульт. Для них она теперь была отработанным материалом.
Однажды Мори обратилась к Энгусу с просьбой: «Дай мне пульт. Я не здорова». В тот раз последовал отказ. Теперь же необходимость в пульте управления многократно усилилась.
Если Ник знал или догадывался о наличии у Мори зонного имплантата, не было никакой гарантии, что она надолго сохранит свой секрет. Но ей нужны были силы, силы подавить свой страх, силы вступить в единоборство с Ником и победить его.
Все это мог дать ей зонный имплантат. В его власти было запретить ее мозгу реагировать на усталость. К сожалению, Мори лишь знала о возможностях имплантата, но не умела им пользоваться. Конечно, она могла прочесть надписи поверх кнопок, но она не знала ни одной их комбинации, необходимой для достижения нужного эффекта.
Такое положение вещей надо было менять. Мори понимала это. Либо она останется беззащитной перед всеми, либо научится обращаться с пультом управления, а значит управлять собой так, как это делал Энгус Термопайл. Но чтобы научиться этому, необходимо время. Много времени.
В распоряжении Мори было в лучшем случае несколько часов.
Итак, надо было сосредоточиться на главном. Мори обошла каюту. В санбоксе она нашла туалетные принадлежности и даже иголку с нитками. С помощью пинцета Мори открыла крышку пульта управления и иголкой разрушила один из контуров схемы, отвечающий за блокировку связи между ее мозгом и телом. Энгус часто пользовался этой функцией, что позволяло ему делать с телом Мори все, что он хотел, при полной ясности ее сознания.
Теперь никто не смог бы отключить Мори. В Академии электроника была ее любимым предметом.
Пальцы отчаянно дрожали. Только бы не совершить ошибку! Но у Мори не было на нее права. Ее домогался Ник, а для нее его желание означало жестокость и насилие. Сдерживая дрожь, Мори закрыла крышку пульта управления и аккуратно положила пинцет и иголку на место. Затем она села на койку и нажала кнопку.
Вдруг на Мори навалилась дремота, словно ей ввели большую дозу снотворного. Приятная истома разлилась по телу, успокаивая нервы, унося тревоги. Голова упала на грудь.
Исцеление. Безопасность. Спокойствие.
Мори почти заснула, когда из глубин ее сознания вдруг возникло чувство тревоги. Отчаянный страх придал ей силы, и она поспешила выключить пульт управления.
Когда к Мори вернулось чувство реальности, из глаз брызнули слезы. Но она уже знала, что жить с зонным имплантатом не просто. Да она и не надеялась на легкую жизнь. Единственное, на что она рассчитывала, это научиться управлять им.
У Мори возникло устойчивое чувство того, что она слишком много от себя хочет. Ни один человек не смог бы сделать того, что она задумала. Недаром существовал закон против «несанкционированного использования». Но чтобы заставить зонный имплантат работать на себя, ей необходимо было что-то, что помогало бы ей заглядывать на некоторое время вперед, что-то наподобие магического кристалла. В пульте управления был предусмотрен таймер, и это хорошо. Но вдруг она решится на то, так отчаянно требовал весь ее организм? Откуда ей знать, сколько времени можно спать с безопасностью для себя? Или предположим, она заставит мозг не реагировать на усталость, но как узнать, сколько выдержит ее организм в таком режиме? Кроме того, какие центры ее мозга отвечали за гравитационную болезнь, и что нужно было сделать, чтобы избавиться от того состояния безразличия ко всему, когда будто сама Вселенная говорит с ней и толкает на очередную диверсию?
Каждый шаг придется делать ощупью. Причем каждый шаг таил в себе опасность. Любая ошибка или просчет — и Ник раскусит Мори.
Легкая дрожь пробежала по корпусу корабля. Это означало только одно — отстыковку. Тело Мори неожиданно обрело невесомость, и она поплыла по каюте. Однако через несколько секунд прозвучал сигнал предупреждения. Тут же включилась искусственная гравитация, и Мори оказалась на полу.
Мори была благодарна Нику за то, что тот не стал медлить с включением гравитации. Ей было известно, что многим капитанам почему-то нравилось проходить значительные расстояния после старта при нулевой гравитации.
Сейчас на счету у Мори была каждая секунда.
Мрачно улыбнувшись, она нажала другую кнопку.
Не та, опять не та. Как больно! Кожу словно обожгло пламенем. Энгус рассказывал ей, что ее отца ослепило вспышкой, когда она взорвала маршевый двигатель «Повелителя звезд». Наверное, отец чувствовал то же, что и она сейчас — нестерпимый жар и боль, сводящую с ума.
Тело Мори забилось в конвульсиях, она бешено забарабанила по пульту, пытаясь его выключить. Как трудно попасть! Вот какая-то кнопка. Есть!
То, что случилось потом, ошеломило Мори. Кнопка, которую она нажала, оказалось, уже была испробована ею для введения себя в состояние релаксации. Теперь же в одно мгновение, словно по волшебству, все ощущения изменились. Внутри Мори появилось что-то, что не похоже на простой прилив энергии, что-то, что теперь можно было противопоставить Нику, что-то, что Энгус никогда не опробовал на ней — то ли потому, что не знал об этом эффекте, то ли потому, что не хотел его достигать.
Впрочем, нельзя было утверждать, что обнаруженная Мори комбинация кнопок снимала ощущение боли. Оно оставалось, но чудесным образом трансформировалось в нечто отличное — некое острое чувственное восприятие осуществлявшееся через наиболее чувствительные точки ее тела. Соски ее груди горели, словно обожженные поцелуями, а рот и лоно потеплели и повлажнели, наполнившись желанием.
В первые секунды Мори была настолько поражена новым ощущением, что просто не в силах была его прекратить. Не помня себя, охваченная страстью, она металась по койке, пока тяга включившихся маршевых двигателей корабля не сбросила Мори на пол. Только тогда она взяла себя в руки и отключила пульт.
Тяжело дыша, Мори опустилась на койку. Она сделала открытие, являвшееся ключом к решению первостепенной задачи, стоявшей перед ней! Теперь она сможет не испытывать к Нику отвращения, теперь ей не страшно любое его прикосновение. Даже если, как это было с Энгусом, похоть Ника обернется причинением ей физической боли, она будет испытывать удовольствие. Вот ее защита!
Не удивительно, что Энгус никогда не использовал эту функцию зонного имплантата. Мори парадоксальным образом становилась неуязвимой для устрашения.
Теперь она могла отдохнуть. Единственное, что оставалось, это определить, когда придет Ник. Сколько времени у нее было? Ускорение, совершавшееся «Мечтой капитана», усложняло движение по каюте. Сейчас разумнее всего было остаться в койке и расслабиться. Когда придет Ник, ей еще придется рассеивать его сомнения. А до тех пор…
Но нет, спать было нельзя. Энгус Термопайл научил Мори многому из того, о чем ни она, ни он сам не догадывались. Еще оставалось кое-что, что она могла сделать для придания большей убедительности тому, что она хотела изобразить.
Мори подошла к двери. Теперь она запрограммирована ее на открывание но первому требованию со звуковым извещением и задержкой на пять секунд.
Затем, борясь с перегрузкой, неизбежной при ускорении корабля, Мори добралась до санбокса, стащила с себя скверно сидевшую на ней форму, полученную от Энгуса и годившуюся разве что на то, чтобы быть выброшенной в мусоропровод, и встала под душ. Она терла себя до тех пор, пока руки не перестали слушаться. Хотя Мори и не могла смыть с себя свой позор, после душа она все же почувствовала себя лучше.
Выйдя из санбокса, Мори, не одеваясь, скользнула в койку, спрятала пульт управления зонным имплантатом в изголовье матраса и натянула одеяло на подбородок.
Пока фрегат уносил Мори прочь от Станции, прочь от возможной помощи, она принялась разрабатывать план дальнейших действий. Под воздействием зонного имплантата она уже не сможет рассуждать здраво. Готовиться к возможному развитию событий надо именно сейчас.
После отстыковки фрегату необходимо было время для выхода на основную траекторию полета. Возможно, эта процедура отнимет у Ника какое-то время. Конечно, его личное присутствие на мостике было не обязательно — Мика Васак, похоже, могла заменить его везде. Однако многим командирам нравился сам процесс маневрирования и отлета от Станции. Несмотря на то, что все переговоры с Центром и все команды выполнялись, как по писаному, командиры кораблей считали не лишним присутствовать при этом лично. Кроме того, ни один из них никогда бы и не покинул мостик, пока их корабли не окажутся вне зоны ответственности станции и вне зоны возможного столкновения с другими судами. Мори не рассчитывала на такое усердие в Нике, но она все же рассчитывала на то, что он не уйдет с мостика, пока не убедится, что полет проходит нормально.
Мори оказалась права: намеренно или нет, но Ник дал ей именно то количество времени, которое ей было необходимо.
Когда он пришел, она была готова, насколько можно было быть готовой при данных обстоятельствах.
С этой целью Мори пришлось локализовать в сознании все, что ей до этого пришлось пережить. Энгуса Термопайла. Его издевательства. Гибель «Повелителя звезд». Собственную болезнь. Отвращение. Страх разоблачения. Все, сулившее опасность, все, что могло лишить ее мужества, должно было быть изолировано. В противном случае она не сможет принимать трезвых решений.
Сила воли — сродни зонному имплантату. Она разъединяла мозг и тело, причину и следствие. Энгус помимо своего желания научил Мори и этому.
Когда раздался предупредительный сигнал, Мори почувствовала, как новая волна страха нахлынула на нее. Но отступать было поздно. Она сама выбрала этот путь, и теперь се спасение зависело лишь от нес самой. Прежде, чем дверь открылась, Мори успела сунуть руку под матрас и набрать ту комбинацию кнопок, от которой теперь зависела ее жизнь. Вслед за тем она повернулась лицом к выходу.
Ник Саккорсо выглядел именно таким, каким он представал в многочисленных любовных историях, ходивших о нем на Станции. У него был страстный взгляд, открытая улыбка и походка истинного героя. Его руки умели быть нежными, а голос — ласковым. Одни лишь эти качества могли пробудить желание. Но, кроме всего прочего, Ник был опасен, очень опасен. Шрамы на лице этого человека говорили о его свирепости и кровожадности. Когда в пылу страсти шрамы багровели, становилось ясно, что Саккорсо не остановится ни перед чем.
Ник вошел в каюту Мори с таким видом, будто был уверен, что она ему не откажет.
Мори Хайленд фактически ничего не знала о Саккорсо. Он был пиратом, соперником Энгуса Термопайла. По нему давно плакала тюрьма. И еще: он был таким же похотливым, как Энгус, — практически никакой разницы. Нику удалось заманить Энгуса в ловушку лишь благодаря информатору в Службе безопасности Станции. Вот и все, что она знала.
Но вместо отвращения и страха Мори ощутила прилив тепла в каждую клеточку своего тела. Руки сами собой призывно взвились вверх.
На лице Ника появилась улыбка. Однако, переступив порог каюты и закрыв за собой дверь, он остановился. Из-под его покрытого шрамами лба на Мори устремился пристальный и долгий взгляд, хотя внешне Ник выглядел вполне спокойным.
— Извиняюсь за временные неудобства, — наконец проговорил он. — У нас кое-какие повреждения. От этого негодяя Термопайла нам тоже досталось. Мой механик говорит, в гиперпространство входить нельзя — можем не выйти. Если мы не хотим здесь застрять, придется идти с некоторыми перегрузками.
Последовала пауза. Похоже, Ник хотел услышать от Мори хоть какой-то ответ. Но она молчала. Вопрос о перегрузках мог подождать — сейчас он ее не волновал. Кровь пульсировала в ее венах, доходя до самых отдаленных уголков ее тела.
Мори все еще держала объятия раскрытыми. Она не была уверена в выражении своего лица, но ее поведение, очевидно, было совершенно недвусмысленным.
Ник приблизился. Взявшись за край одеяла, он откинул его в сторону. Где-то в отдаленной части сознания Мори поежилась, возникло желание снова укрыться. Но это желание было изолировано, локализовано ее волей. Тело Мори жаждало ласки. Она прогнулась, подставляя Нику свою грудь.
И все же Ник не дотронулся до Мори, не упал в ее объятия. Он протянул руку к шее Мори, где на тонкой цепочке висел ее личный жетон.
Конечно, без помощи компьютера Нику сложно было разобраться в информации, содержавшейся на жетоне, но как всякий разумный человек он понимал, что тот означал.
— Ты — полицейский, — сказал он. Его голос не выдал и тени удивления.
Мори расценила его реакцию как неестественную. Но потом, несмотря на возраставшее возбуждение, до нее дошло: у него же был информатор в Службе безопасности Станции. Возможно, Ник знал, что она коп, с того дня когда впервые ее увидел. Это могло послужить ей на пользу. Саккорсо будет думать о ней, как обычно думают об агентах спецслужб, не подозревая о ее беззащитности и наличии в ней зонного имплантата.
— Ты мой спаситель, — произнесла она хриплым от переполнявшего ее чувства голосом. — Я сделаю все, что ты захочешь.
Сейчас, благодаря действию зонного имплантата, это было правдой. Мори взяла руку Ника, поднесла ко рту и стала целовать его пальцы. Соленые. Это был пот, выступивший, когда Ник уводил фрегат от Станции, пот его страсти.
Но по-прежнему, несмотря на то, что все тело Мори жаждало Ника, жаждало утоления его желания внутри себя, он оставался холоден.
— Именно так ты соблазняла Энгуса Термопайла? Именно поэтому он сохранил тебе жизнь?
— Нет, — не подумав, ответила Мори. Но ей нужно было думать. Она должна была думать, потому что следующими словами, которые бы она произнесла, не думая, были бы слова: «Он не использовал эту комбинацию».
Собственное желание Мори захлестывало ее, словно набегавшая волна. Сглотнув, она выдала простейший ответ, который должен был удовлетворить тщеславие Ника:
— Ты видел, что это за тип. Я покинула его ради тебя. Ничего подобного я к нему не испытывала.
Но Ник не клюнул. Или же его тщеславие было слишком сильным, чтобы удовлетвориться столь малым. Он не шелохнулся. Лишь кровожадная улыбка мерцала на его губах.
— Я жду.
Что ему надо? Мори было тяжело думать. Думать не предполагалось, по крайней мере, пока зонный имплантат творил с ней такое. Что она могла сказать Саккорсо, что бы тот поверил и чтобы одновременно не выдать себя?
— Пожалуйста, Ник, — произнесла она, чуть не плача — Не можем мы поговорить об этом позже? Я хочу тебя.
Но Ник по-прежнему лишь улыбался. Неожиданно он положил руку на грудь Мори. Она прогнулась в ответном порыве. Его улыбка и глаза не изменили своего выражения, когда он внезапно нанес резкий удар роговицей ногтя по ее соску.
Тело Мори вздрогнуло, словно пронзенное раскаленной иглой. Она задохнулась от боли, едва не закричав.
— Тебя зовут Мори Хайленд, — почти дружелюбно проговорил Ник. — И ты — коп. А Энгус Термопайл — самый гнусный негодяй из всех негодяев между запретным пространством и Землей. Он — ничтожество, а ты принадлежишь к элите, работаешь на Мин Доннер. Термопайл должен был стереть тебя в порошок, разложить на атомы, а не рисковать своей шкурой, таская тебя с собой. Говори, почему он тебя не прикончил.
К счастью, почти мгновенно к Мори вернулись прежние ощущения. Боли как не бывало.
— Ему нужны были помощники, — заговорила Мори. — Он остался один на «Красотке», а я — на «Повелителе звезд». Мы были единственными, кто остался в живых. Он мог оставить меня умирать. Пришлось заключить с ним сделку. Он сохранял мне жизнь, а я согласилась ему помогать.
Похоже, Ник стал сдаваться. Его шрамы налились кровью. Все говорило о том, что он постепенно оказывался под властью чар Мори. Его пальцы заскользили по ее соску, словно снимая причиненную боль. Когда он нагнулся и поцеловал ее грудь, Мори почувствовала в его теле легкую дрожь.
— Не слишком удачно, — с натугой проговорил Ник. — Но для начала сойдет. Сейчас я хочу тебя. Остальное — потом.
Когда Мори услышала, как Ник расстегивает форму, ее охватило нечто вроде азарта. Теперь наступал ее черед узнать о Нике как можно больше.
К счастью, Мори не догадывалась, в каком романтическом свете представляли на Станции ее побег с Саккорсо. Одна мысль о том, что в ее истории видели что-то романтическое, довела бы ее до истерики.
2
Во-первых, Мори убедилась, что возможности Ника были не безграничны: он мог устать.
На протяжении тех часов, которые они провели в постели в объятиях друг друга, Ник и Мори исполняли выбранные ими роли — музыкант и его инструмент. Ник играл на самых нежных струнах Мори, словно они полностью подчинялись его и только его воле. В свою очередь, Мори отдавалась ему с экстазом, который никогда не испытывала с Энгусом Термопайлом. Это чувство было настолько всеобъемлющим, что поначалу пугало Мори. Она не знала, что такие ощущения бывают. Если Ник мог дать ей почувствовать это, это и еще то, то она безнадежно пропала.
Но потом Мори обнаружила, что «музыкант» и «инструмент» — лишь роли. Они с Ником участвовали в том, чего не было — в иллюзии. Благодаря зонному имплантату, находившемуся у нее внутри, она могла сколь угодно глубоко погружаться в неведомые ей до сих пор ощущения. По крайней мере, до того момента, пока ее мозг или тело не сгорят во всепоглощающем пожаре чувств.
Наступил момент, когда силы Ника иссякли. Застонав от удовольствия, он уронил голову и провалился в сон.
Теперь, когда страсть Ника улеглась, его шрамы потеряли багровый оттенок: они оказались просто старыми дряблыми складками, свидетельствами промахов Саккорсо.
Музыкант устал. Однако инструмент по-прежнему держал строй.
Когда Ник затих, к Мори начало приходить понимание того, что произошло. Она обрела силу, достаточную для того, чтобы постоять за себя. То, о чем она мечтала, о чем молилась и за что приняла страдания от Энгуса, вдруг оказалось в ее руках.
Энгус Термопайл. В глубине сознания Мори вдруг проснулось забытое чувство. Ярость. Когда Мори предавала Энгуса — то есть, когда она, отключив сигнализацию, помогла людям Саккорсо подбросить на борт «Красотки» похищенный с Рудной станции груз — она не чувствовала никакой ярости. Слишком велик был тогда риск и страх перед местью Термопайла.
Теперь это чувство усиливалось по-прежнему клокотавшей внутри Мори страстью. Оно и заставило Мори сунуть руку под матрас и выключить пульт управления.
То, что случилось потом, было ужасным. Вхождение в обычное состояние было похоже на сошествие в ад. Мори никогда не чувствовала себя хуже, даже тогда, когда пульт управления находился в руках Энгуса. Еще одно такое перевоплощение Мори не выдержит. Необходимо было предпринять какие-то шаги, чтобы научиться преодолевать этот барьер менее болезненно. Ожидая прихода Ника, Мори пыталась подготовить себя к чувству усталости, которое, как она предполагала, охватит ее, когда она выключит пульт управления. В какой-то степени ей это удалось. Но она не была готова к охватившему ее отчаянию и к глубокой тоске о чем-то безвозвратно потерянном.
Однако возвращение в прежнее состояние было недолгим. Вновь почувствовав себя беззащитной, Мори заплакала, стараясь сдерживать себя, чтобы не разбудить Ника. Но вдруг почти сразу в ней вновь вспыхнула ярость, за которой последовало отвращение, отвращение к тому, кто лежал с ней рядом. Если Мори была всего лишь беззащитной женщиной, то Ник Саккорсо — всего лишь еще одним Энгусом Термопайлом, самцом, которого интересовал лишь секс, причем в самых примитивах его формах.
Но Мори заставила взять себя в руки. Необходимо было обдумать то, что произошло между ней и Ником, и быстро. Нет, все-таки Ник отличался от Энгуса. Его страсть была не такой откровенной, как страсть Энгуса. Мори уличила его в самолюбовании. Ему хотелось верить, что Мори поддалась именно его мужественности и неотразимости. А раз так, раз Ник был готов пребывать в иллюзии, он останется слеп и к истинному положению вещей.
Рассуждая таким образом, Мори сама не заметила, как желание поскорее избавиться от этого человека стало не столь сильным. Теперь спящий Ник казался ей беззащитным. Энгус, в отличие от него, никогда таким не казался. Ника можно было убить во сне, и никакой рельеф мышц никакая грация или сила, чувствовавшиеся в нем, не помешали бы осуществлению такого замысла. Сознание этого ослабляло в Мори чувство отвращения.
Теперь, пожалуй, Мори могла отдохнуть. Ощущения, связанные с возвращением к реальности из-под власти зонного имплантата, прошли. Осталось только чувство усталости, даже избитости, если учитывать еще, что Ник весьма экстравагантно использовал ее тело. В некоторых местах оно просто болело. Сон был бы сейчас в самый раз, если, конечно, удастся заснуть и не видеть во сне Энгуса.
Однако Мори не отдала себя в объятия сна. Она помнила, что сказал Ник перед тем, как лечь к ней в постель. Ей нужно было приготовиться к дальнейшему допросу.
Разумеется, эта подготовка заключалась в продолжении экспериментов с пультом управления зонным имплантатом. Но сейчас экспериментировать было рискованно. Если Ник застанет Мори за этим занятием, ей конец. Поэтому она оставила пульт там, где он лежал, и попыталась предположить, что именно могло интересовать Ника.
Однако в уравнении было слишком много неизвестных. Мори знала лишь одну сторону Ника, все остальное было покрыто мраком. Что именно он знал о ней через своего информатора в Службе безопасности Рудной станции? Какими секретами о ней он поделился со своими людьми? На чем основывалась их преданность ему: на личной выгоде? На его успехах? На взаимных интересах? Кем был он сам, если смог договориться со Службой безопасности Станции помочь ему расправиться Энгусом Термопайлом?
Поскольку Мори не знала, как подступиться к остальным вопросам, она остановилась на последнем.
Энгус Термопайл обвинялся почти во всех мыслимых преступлениях, и, тем не менее, он был не виновен в том, за что его арестовали. Мори знала правду — она была свидетелем того, как его подставили. Это тревожило Мори. Но больше всего ее тревожило (учитывая, что она была полицейским) соучастие Службы безопасности.
Почему Службе безопасности понадобилось рисковать принадлежавшим Станции ценным грузом, чтобы помочь одному пирату избавиться от другого? При этом Службе безопасности пришлось довериться Нику. Почему?
Кроме того, Мори волновал и другой вопрос: почему Служба безопасности позволила Нику увезти ее за пределы зоны ответственности Рудной?
Служба безопасности Станции при любых обстоятельствах должна была известить Департамент полиции о том, что Мори оказалась в руках Энгуса, поскольку обязана была докладывать о каждом ее шаге. Почему не среагировал спецназ? Да, межзвездная связь — дело не скорое. Посыльный катер преодолевает расстояние в оба конца за несколько дней. Обычное транспортное судно — за пару недель. Но неужели свидание Мори с Энгусом было столь скоротечным, что полиция не успела среагировать? А если бы и успела, позволила бы Служба безопасности Нику Саккорсо утащить Мори с собой?
Голова Мори шла кругом. Если Мин Доннер, директор Подразделения специальною назначения, распорядилась не мешать Нику Саккорсо, то Мори Хайленд не понимала ничего. Слишком многоуровневой была ситуация, слишком много предателей было кругом. А она доверяла полиции с самого первого дня, доверяла, как своему отцу.
Чтобы не впасть в отчаяние, Мори следовало остановиться на том, что ей уже было известно, сосредоточиться настоящем, на собственной безопасности, на зонном имплантате.
Сосредоточиться на Нике Саккорсо.
Прежде, чем Мори смогла подумать о чем-то еще она услышала сигнал вызова по внутренней связи. В каюте раздался голос Мики Васак:
— Ник.
Ник Саккорсо, будто и не спал вовсе, сел, свесив ноги с койки. Не обращая внимания на Мори, он потер лиц руками, словно приходя в себя. Пока Мори решала, как вести себя теперь, он встал и нажал кнопку.
— Здесь.
— Ник, вы нужны на мостике. — По внутренней связи голос Мики звучал глухо.
Ник не ответил. Вместо этого он отпустил кнопку стал одеваться, по-прежнему не обращая внимания на Мори.
Женщина почувствовала необходимость что-то сказать.
— Что-то случилось? — подавив усталость и страх, спросила Мори как можно более естественным тоном.
Ник отреагировал только после того, как полностью оделся. Когда он повернулся к Мори, его глаза сверкали. Он посмотрел на нее тем пристальным и полным внутренней силы взглядом, который она, возможно, обожала или, по крайней мере, ждала, который говорил, что если бы она встретилась с Ником раньше, чем с Энгусом, она бы никогда не встретила этого негодяя. Несмотря на простоту, с которой держался Ник, в нем чувствовалось напряжение свернутой пружины, и это еще больше внушало Мори чувство опасности.
— Мы, в отличие от полицейских, весьма неформальны в общении друг с другом, — сказал Ник, улыбаясь. И, тем не менее, Мори понимала, что ее предупреждают, возможно, даже угрожают. — У нас есть лишь несколько простых, но незыблемых правил. Вот одно из них. Если ты слышишь слово «нужен», ты не задаешь вопросов, а просто действуешь. Поняла?
Определенно Мори угрожали. Стараясь сохранить на лице выражение безразличия, она кивнула.
— Хорошо, — проговорил Ник. Дверь открылась, и он вышел.
Когда дверь закрылась, Мори уставилась на нее, словно уход Ника поставил точку в ее судьбе, и ей вряд ли уже имело смысл что-либо предпринимать.
Ник был «нужен» на мостике. Слово «нужен» имело особое значение на его корабле. Это был приказ, который не обсуждался и подлежал неукоснительному выполнению. Значит, что-то случилось.
У «Мечты капитана», скорее всего, была обычная траектория полета. Так что же могло случиться? Что было наиболее вероятным? Какая опасность или непредвиденная ситуация могла возникнуть после всего лишь нескольких тысяч пройденных километров?
Почти наверняка здесь не обошлось без Службы безопасности Станции. И Энгуса.
Мори все еще лежала, уставившись на дверь, не в силах пошевелиться. Что теперь делать? Контроль над собой был потерян. В мозгу смешались сомнение и страх, Мори хотелось бежать, но она не знала, куда. Ее охватил ужас. Вдруг возникла мысль покинуть каюту. Дрожа всем телом, Мори выбралась из койки и стала искать чистую форму.
Форму она нашла легко — «Мечта капитана» располагала всем для своих гостей. Гостей женского пола, судя по покрою одежды. Однако Мори едва ли обратила на это внимание. Она торопилась. Единственное, чего она боялась, это не совладать со своими нервами и совершить какую-нибудь ошибку.
Мори застегнула форму. Ботинки она нашла в санбоксе, после чего, подстегиваемая страхом, вернулась к койке и вытащила пульт управления. Расстаться с ним она не могла.
Но затем Мори передумала. Иметь при себе пульт опасно. Его могут обнаружить при обыске. Пожалуй, каюта — единственное более или менее безопасное место. Надо спрятать пульт здесь. Под матрасом удобно, но слишком очевидно. С хорошим инструментом Мори спрятала бы пульт в полости двери или в электронной начинке устройства внутренней связи. К сожалению, в ее распоряжении были лишь иголки и шпильки. Какой от них прок…
Мори метнулась в санбокс. Вытряхнув из коробки со швейными принадлежностями часть содержимого в унитаз, она положила пульт управления на дно и прикрыла прибор оставшимися принадлежностями для шитья. Вслед за тем она быстро вышла из каюты.
Но зачем Мори покинула свое убежище? Осмотреться — именно это она собиралась сделать. Ник не сказал ей оставаться на месте. Любой поймет ее желание ознакомиться с кораблем. Пока, конечно, она случайно не забредет на мостик.
Чтобы как-то справиться с дрожью и, с другой стороны, выглядеть более естественно, Мори сунула руки поглубже в карманы и зашагала в противоположном направлении от лифта, ранее доставившего ее и Васак на пассажирскую палубу.
Мори старалась не торопиться. Излишняя поспешность, если Мори заметят, могла вызвать подозрения. Миновав четыре каюты, она снова уткнулась в лифт. Значит, палубу нельзя покинуть иначе как на лифте. А движение всех лифтов контролировалось корабельным компьютером Выходит, нельзя воспользоваться ни одним из них, не привлекая к себе внимания. Но Мори не хотела себя обнаруживать.
Лихорадка не утихала. Мори бессознательно вынула руки из карманов и закрыла ими лицо. Прошло несколько секунд. Плечи Мори била дрожь.
Нет, она не сможет. Энгус лишил ее храбрости. Опасен любой шаг. Нужно было оставаться в каюте и экспериментировать с зонным имплантатом, пока не будет найден способ подавить в себе страх. Однако в таком состоянии, в котором сейчас находилась Мори, не было ни малейшей гарантии, что она нажмет те кнопки, которые выберет. Кроме того, компьютеры могли контролировать дверь ее каюты так же, как они контролировали лифты. Покинув каюту, она уже подвергла себя опасности!
Мори медленно отняла руки от лица. Одну из них она сунула обратно в карман, другой вызвала лифт.
Поскольку в лифте не были указаны названия уровней, Мори не пришлось выбирать — она просто спустилась на один уровень вниз.
Почти сразу же Мори почувствовала запах кофе. Похоже, на этом уровне жили члены команды. Вот камбуз, кают-компания, служебные каюты. Возможно, где-то здесь лазарет, но это еще предстоит выяснить. Ощутив запах кофе, Мори поняла, что чашка этого тонизирующего напитка именно то средство, которое приведет ее в норму.
В камбузе не было дверей, поэтому запах кофе распространялся до самого лифта. Камбуз представлял собой большой холл с круглым столом посередине. Здесь также находилось встроенное оборудование, холодильники и, конечно, кофеварка. От нее шел густой пар.
За столом Мори заметила человека.
Сначала она похолодела от страха, не зная, ретироваться ли ей или двигаться дальше. И то, и другое было опасно, и неизвестно, что хуже. Она еще глубже засунула руки в карманы.
Человек сидел, обхватив горячую кружку руками, словно согреваясь. Его короткие пальцы казались толстыми, а почти идеально круглое лицо — одутловатым. Тем не менее, человека нельзя было назвать полным — плотно сбит, и только. Как и лицо, его глаза были круглыми и имели нежно-голубой оттенок, никогда не встречавшийся Мори, а красивые, песочного цвета волосы и спокойная улыбка даже придавали его облику обаяние.
При появлении Мори глаза человека обратились к ней. В них, как и в его улыбке, чувствовалось некоторое удивление, которое, однако, не переросло в замешательство.
— Судя по вашему виду, вам нужно хорошенько выспаться, но вы чего-то боитесь, — сказал человек словно приросшей к полу Мори. Его голос звучал мягко. — Ну же, смелее. Чашка свежезаваренного кофе вам не повредит. Возможно, я смогу помочь вам побороть робость.
Мори по-прежнему молчала; ее глаза были широко раскрыты. У нее не было причины доверять кому-либо на борту «Мечты капитана», тем более первому встречному, пусть и располагавшему к себе. Мягкие манеры могли оказаться уловкой. Мори осталась на месте, глубоко засунув руки в карманы и прижав локти к туловищу.
— Вам известно, кто я? — спросила она, стараясь сдержать дрожь в голосе.
— Известно, — добродушно ответил человек. — а видел вас в «Мэллориз». В этот раз вы единственный гость Ника. Одной всегда неуютно. Здесь все знают, кто вы. Вы, напротив, никого здесь не знаете, кроме Ника, да, похоже, вам от этого не легче.
Человек замолчал, словно давая Мори возможность ответить или хотя бы сдвинуться с места. Не дождавшись ни того, ни другого, он продолжал:
— Ну что ж, разрешите тогда представиться. Меня зовут Вектор Шейхид. Механик. В данный момент свободен от вахты. За работой двигателей следит мой помощник. Салага. У меня же выкроилась минутка-другая сварить кофе. Уж в чем-чем, а в этом я дока.
Мори по-прежнему не двигалась. Сжатые в кулаки ладони вспотели.
Медленно, словно все его члены пронизывала боль, — но с неизменной улыбкой — Вектор Шейхид поднялся со своего места, достал с полки вторую кружку, налил в нее кофе и поставил на стол. Вслед за тем он снова сел.
— Конечно, это не повод мне доверять, — продолжал он. — Мы все — вне закона, а вы — полицейский. Нужно быть сумасшедшей, чтобы поверить кому-то из нас. Но мы здесь одни, а я хочу поговорить. Вам это тоже не повредит.
Слова этого человека казались разумными. Мори тряхнула головой — не потому, что отказывалась, а для того, чтобы выйти из оцепенения. Внутри ей что-то подсказывало держаться от этого человека подальше. Его манеры были чересчур мягкими. Он мог оказаться провокатором. Но Мори не приходилось выбирать, а из разговора с этим человеком так или иначе что-то могло проясниться.
Мори медленно подошла. Она не вынула рук из карманов, пока не села за стол. Затем, буквально выдернув их, она обхватила кружку. Ей нужно было на чем-то сосредоточиться, чтобы начать думать. Кофе был великолепен, но она и ему не могла доверять.
Этот человек был прав в одном: у него был талант к завариванию кофе. Сделав пару глотков, Мори почувствовала себя значительно лучше.
— Спасибо, — поблагодарила она и снова сделала глоток.
— Так-то лучше. — Похоже, Вектор Шейхид был искренен. — Я не люблю, когда люди испытывают страх, особенно, такие женщины, как вы. Здесь многие считают, что женщина достойна того, чтобы отдать за нее жизнь. Что касается меня, — его улыбка на секунду стала грустной. — я благодарен вам за то, что вы сидите и пьете мой кофе… Что бы вы хотели узнать о нас?
— Куда мы направляемся? — все еще не собравшись с мыслями, спросила Мори.
Улыбка Вектора не изменилась, лишь прищурились уголки глаз.
— Вероятно, вы могли догадаться, что это не та тема, которую я готов в данный момент обсуждать, — сказал Вектор, отпив из кружки.
Мори снова тряхнула головой. Проклятая слабость! Нельзя было задавать этот вопрос. Он выдавал слишком многое. И, конечно, нельзя спрашивать, почему Ник срочно понадобился на мостике. Попробовав взять себя в руки, Мори сделала еще одну попытку.
— Что с тахионным двигателем?
Вектор перестал щуриться.
— Плохо. Настолько, что самостоятельно мне его не починить. Если бы мне пришлось ставить на карту свою репутацию, я бы сказал, что войти в гиперпространство и выйти из него мы можем не больше одного раза. Если бы мне пришлось ставить на карту свою жизнь, я бы сказал, что это очень опасно.
— Сколько может протянуть экипаж?
— Не меньше года. Продовольствия и топлива достаточно.
Вектор говорил об этом, как о чем-то несущественном. Тем не менее, Мори понимала, что его слова имеют большое значение. В том режиме, в каком сейчас совершала полет «Мечта капитана», Ник за год мог добраться лишь до одного места — до пояса астероидов. А в поясе астероидов починить тахионный двигатель было негде. Однако даже при более высоких скоростях в пределах ближнего космоса «Мечте капитана» лететь было некуда
Другое дело — запретное пространство. Развив максимальную скорость, корабль мог добраться до него за несколько месяцев. Но что потом? Причина, по которой Ник мог стремиться туда, была Мори неизвестна. Кроме того, Центр никогда не даст разрешения выйти на нужную траекторию полета.
Некоторое время Вектор наблюдал за Мори.
— Я скажу вам кое-что, — снова заговорил он, — что, возможно, вас успокоит. Нас на борту двадцать человек, и с вашей точки зрения от каждого можно ждать неприятностей. Но это не так. Нет, я не призываю вас тут же мне довериться. Я хочу сказать: бросьте думать о том, доверять нам или нет. Ник — единственный, кого вы должны опасаться. Видите ли, — Вектор развел руками, — он не просто командир. Он — центр, он — закон. Никто из нас не в состоянии причинить вам вреда, пока он вами доволен. Я вам о нем кое-что расскажу. Он никому не уступает своего. Вы можете быть спокойны в отношении того, что он вдруг устанет от вас и отдаст кому-то из членов экипажа. Нет. Вы принадлежите ему. На его корабле вы либо его собственность, либо никто. Вот почему не имеет никакого значения, доверяете вы остальным или нет. Мы не представляем для вас угрозы и представлять никогда не будем. Повторяю: вы должны опасаться одного Ника. Все остальное образуется само собой.
Мори была ошеломлена. То, что она услышала, повергло ее в ужас. «Он — закон. Он никому не уступает своего. Не имеет никакого значения, доверяете вы остальным или нет». Тем не менее — может быть, Мори помогла улыбка Вектора или понимание того, что молчать нельзя, — она постаралась взять себя в руки.
— И это должно меня успокоить? — спросила Мори.
— Должно, — последовал короткий ответ. — Это упрощает ситуацию, в которой вы оказались.
— Да, наверное, вы правы, — медленно проговорила Мори, заставляя заработать свой мозг. — Но было бы больше пользы, если бы я хоть что-то понимала. Почему вы ему верите? Почему я должна беспокоиться только в отношении него? Вы все здесь вне закона, вы сами это сказали. То есть вы не подчиняетесь закону, он вам не нужен, потому что мешает. Так почему же он — закон? С чего такие привилегии? Почему он решает, что вам делать и что — нет?
Казалось, Вектору Шейхиду этот вопрос понравился. Его голубые глаза сверкнули:
— Потому что он никогда не проигрывает. — Вектор заговорщицки улыбнулся и переменил тему. — Кроме того, никто не любит закон больше нас, людей вне закона. Это как единство и борьба противоположностей. Чем больше мы ненавидим полицейских, тем больше мы любим Ника Саккорсо.
— Чушь какая-то. — Мори с недоверием посмотрела на Шейхида.
Вектор лишь снисходительно пожал плечами.
Неожиданно раздался сигнал вызова по внутренней связи, и тот же голос, который Мори уже слышала, произнес:
— Мори Хайленд, подойдите на мостик… Прием.
Мори не шелохнулась. В который раз ее сковал страх.
Вектор снова поднялся с места и подошел к устройству внутренней связи. Его движения по-прежнему были скованы, словно ему приходилось преодолевать сопротивление собственного тела. Мори не удивилась бы, увидев, что Вектор морщится от боли. Однако тот оставался совершенно спокоен. Если Вектор и испытывал боль, то хорошо умел это скрывать.
— Она со мной, — ответил он, нажав кнопку. — Я покажу ей дорогу. — Вектор отключился и продолжал, обращаясь к Мори: — Вот и повод пойти с вами на мостик. Я сам хочу знать, что происходит.
Мори едва его расслышала. Она пыталась побороть страх. Любой промах мог погубить ее. Единственная надежда на спасение — обрести бесстрашие. Но как это сделать? Пульт управления зонным имплантатом остался в каюте, а воля Мори таяла на глазах. Без пульта она просто женщина, которую насиловал и терроризировал Энгус, не больше. Если бы Вектор Шейхид оставил ее одну, она бы в отчаянии закрыла лицо руками.
Но Вектор ее не оставил. Мягко, но настойчиво он дотронулся до ее плеча, приглашая следовать за собой. Мори встала, словно но команде.
— Пойдемте, — проговорил Вектор. — Это может оказаться интересным. Бояться будете потом. — Его рука легла на ее плечо, и они вышли из камбуза. — Повторяю, не стоит терзаться мыслью о том, доверять нам или нет. Опасаться нужно только двоих. Мика Васак одна из них. Она не может причинить вам вреда, но если бы могла — причинила. — Замолчав на мгновение, Вектор добавил уже знакомым Мори заговорщицким тоном: — Черт возьми, мы бы все так поступили.
3
Черт возьми, мы бы все так поступили.
Несколько минут только эти слова и звучали в мозгу Мори, хотя Вектор и продолжал, не умолкая, говорить, как заправский экскурсовод. Возможно, он считал, что его голос действует на Мори успокаивающе. Доведя ее до ближайшего лифта, он вместе с ней спустился на один из внешних уровней.
Мори казалось, что разгадка близка. Ника вызвали из ее каюты, поскольку возникло неотложное дело, касавшееся ее, Мори, Службы безопасности Станции и Энгуса. Что-то пошло не так сразу же после отстыковки.
Однако была и другая возможность: кто-то шепнул Нику о зонном имплантате, и теперь он хотел вывести Мори на чистую воду.
Но, может быть, существовал и еще один, не столь страшный повод? Даже если и так, Мори не могла его себе представить. Энгус вытравил в ней эту способность. Поэтому она должна была готовиться к худшему.
Учеба в Академии не могла не оставить в Мори какой-то след. Разве ее не учили мобилизовывать все свои силы? Но разве Энгус не заставил ее во всем видеть безысходность? Ох, как ей нужен был пульт управления зонным имплантатом! Мори едва не начала упрашивать Вектора разрешить ей вернуться к себе в каюту. Однако она понимала: риск был слишком велик, нельзя иметь при себе доказательство совершенного ею обмана. Не могла она и включить пульт с тем, чтобы оставить его в каюте, — он имел радиус действия, ограниченный десятью, максимум двадцатью метрами.
Выбора не было. Мори предстояло появиться на мостике в том далеком от идеального состоянии, в котором она пребывала.
От лифта до мостика было недалеко, что обуславливалось размерами самого фрегата, заметно уступавшего габаритами, например эсминцу, каким был «Повелитель звезд», или той же «Красотке» — грузовому судну, где места для размещения грузов было куда больше, чем для экипажа. Внешние уровни фрегата сходились, образуя обширный холл, за которым и располагался командный модуль.
При необходимости модуль мог отделяться от корпуса фрегата и пилотироваться автономно. При этом управление самим фрегатом осуществлялось со вспомогательного мостика.
Мягко подталкиваемая Вектором Шейхидом, Мори пересекла холл и взошла на мостик.
Она оказалась в помещении, напоминавшем цилиндр. Стоять приходилось на его внутренней поверхности, полукругом уходившей вправо и влево и снова смыкавшейся над головой. Одни члены экипажа сидели на своих рабочих местах вровень с Мори, другие располагались чуть выше, но были и такие, кто сидел по отношению к ней «вниз головой». Но, конечно, где бы они все ни сидели, «полом» для каждого из них являлась та самая изогнутая поверхность цилиндра, а «потолком» — его ось вращения.
Экраны дисплеев, встроенные в противоположный от Мори вогнутый торец «цилиндра», были погашены. Мерцали лишь зеленые индикаторы. По всей видимости, Ник не хотел посвящать Мори в происходящее.
Вектор и Мори подошли к Нику. Как и все на мостике, он сидел в кресле, положив руки на пульт, и привычными движениями периодически нажимал на кнопки. Мори сразу бросилось в глаза, что он не был пристегнут.
Рядом с Ником стояла Васак. Любое ускорение корабля — и она бы полетела с ног.
Для Мори все это означало, что «Мечте капитана» не грозила непосредственная опасность. В противном случае Ник предпринял бы шаги к маневрированию кораблем.
— Ник, — сказал Вектор, сделав легкий кивок головой. По-видимому, никто на борту не называл Ника капитаном. — Я пытался соблазнить ее кофе. Возможно, мне это удалось бы, если бы ты меня не прервал. — Улыбка на лице Вектора оставалась все столь же добродушной.
Чего нельзя было сказать об улыбке Ника. Напротив, она была хищной и скорее напоминала тигриный оскал.
— Меня это не волнует, — рыкнул он. — Если бы я этого не сделал, ты бы сделал это сам. Ты известный соблазнитель, но никогда не доводишь дело до конца.
Вектор не пытался возражать. Казалось, он отдавал дань проницательности Ника. По-прежнему улыбаясь, он подошел к свободному креслу — по-видимому, это было рабочее место механика — и сел.
Мори осталась стоять рядом с Ником и Микой. Теперь можно и осмотреть мостик. Кроме Ника, Васак и Вектора, еще пять человек. В обычной ситуации при управлении кораблем присутствие Вектора не требовалось. Таким образом, оставалось шесть основных должностей: командира, локаторщика, связиста, наводчика, рулевого и оператора внешнего обеспечения. Помножить на три вахты — всего восемнадцать человек. Плюс Вектор со своим помощником — двадцать.
Все, кто находился на мостике, молча наблюдали за Мори.
— Кармель, — не сводя глаз с Мори, обратился Ник к одной из своих подчиненных, — что нового в районе Станции?
Кармель была невысокой полной женщиной с пепельно-серыми волосами, по возрасту годившейся Мори в матери.
— Никаких изменений, — доложила она. — Обычное движение. Погони нет.
— Линд? — По мере того, как Ник все дольше смотрел на Мори, его шрамы багровели.
— Требуют выйти в эфир, — ответил бледный, худой человек с бельмом на глазу и наушником в ухе. — Хотят знать, слышим ли мы их, и что собираемся делать. Однако пока никаких угроз с их стороны.
— Хорошо. — Ник положил руки на подлокотники своего кресла и вместе с ним развернулся спиной к Мори. — Необходимо принять решение. Время есть. Они знают, у нас повреждения. Чем дольше корабль ползет, как черепаха, тем больше вероятность того, что они решат, будто мы не можем войти в гиперпространство. А если мы не можем войти в гиперпространство, они, возможно, подумают, что смогут нас догнать, если захотят. Во всяком случае, есть вероятность, что они не станут спешить со своим решением.
В мозгу Мори пронеслась мысль, что именно из этих соображений Ник до сих пор не придал кораблю существенного ускорения.
— Но когда бы они ни вздумали отправиться за нами вслед, — продолжал Ник, — мы должны быть готовы оторваться от них. — Неожиданно он повернулся к Мори. — У нас неприятности. — Тон Ника оставался спокойным, словно он вел светскую беседу. — Дела, связывавшие нас со Службой безопасности Станции, приняли неожиданный оборот. Они хотят, чтобы мы вернулись. В противном случае они могут послать за нами погоню.
— Зачем? — словно между прочим поинтересовалась Мори. Нервы были на пределе, но это состояние было ей уже знакомо. Значит, в какой-то степени она была готова к этому. Все еще обдумывая сказанное Ником, она поймала себя на неожиданной мысли: неужели Ник не догадывается? Неужели такое может быть?
Но Мори уже знала: возможности Ника были не безграничны…
— Они считают, у тебя есть то, что им нужно. — Ответ Ника прозвучал небрежно, но взгляд оставался предельно сосредоточенным.
Мори ничего не могла с собой поделать — все ее тело затрепетало от страха и от воспоминания о пережитой страсти. Ее бросило в жар, словно Ник выставил ее голой на всеобщее обозрение. Все, кто находился на мостике, по-прежнему неотрывно следили за ней. Спиной Мори почти осязала враждебность, исходящую от Мики Васак. Взгляд же Ника словно приковал ее к себе, не давая отвести глаза в сторону.
Пульт управления зонным имплантатом — вот что было нужно Станции. У Энгуса его при аресте не обнаружили. Обыск «Красотки», уже, очевидно, завершившийся к этому времени, ничего не дал. Должно быть, они решили, что пульт у нее. Они хотят арестовать ее и получить показания против Энгуса.
— Они хотят, чтобы мы тебя вернули, — словно прочитав мысли Мори, сказал Ник.
— И что вы собираетесь делать? — сдавленным голосом спросила Мори.
— Все очень просто. — Чем больше Ник улыбался, тем темнее становились его шрамы. — Сначала мы собираемся узнать от тебя правду, а уж потом примем решение.
— Какую правду? — Неожиданно Мори почувствовала ненависть к самой себе за то, что она краснела, за то, что была слабой, ненависть к неприкрытой похоти Ника и враждебности Мики. В ней рождался гнев, и этот гнев начинал проявлять себя. — Вам уже известно, что я из полиции. Вы знали это еще до того, как забрали меня. — Мори почувствовала, как к ней постепенно возвращаются силы, — Какие еще секреты могут у меня быть? О какой правде вы говорите?
Внешне Ник казался совершенно равнодушным к происходящему, лишь глаза выдавали внутреннее напряжение.
— Будем разбираться по порядку. С чего ты взяла, что когда мы тебя спасали, то знали, что ты коп? Если бы нам это было известно, стали бы мы тебя выручать!
— У вас есть канал в Службе безопасности. Иначе вы бы его не смогли подставить. — Мори просто физически не могла произнести имя Энгуса. — Я помогла вам подбросить груз, но вы никогда не смогли бы его похитить без помощи изнутри, без помощи человека из Службы безопасности. Может быть, из-за этого сейчас и весь сыр-бор. Может быть, ваш человек почувствовал, что запахло жареным, и решил вернуть меня, чтобы пустить расследование похищения груза по ложному следу. Но это так, к слову. Кем бы он ни был, какие бы мотивы ни имел, именно он сообщил вам, кто я.
Ник не стал возражать. Неизвестно, любил ли он в женщинах ум, но доводы Мори он принял.
— Ну что ж, тогда ты понимаешь, что мы от тебя хотим. — Ник развел руками.
— Нет, — возразила Мори, — не понимаю. У меня у самой к вам вопросы. Почему…
— Для непонятливых повторим еще раз, — прошипела Васак. — Ты — коп. Может быть, поэтому ты и увязалась с нами: Термопайл схвачен — теперь настала наша очередь.
Мори от удивления открыла рот. Тот, кто подозревал ее в подобных замыслах, должен был ничего не понимать в том, что такое быть жертвой Энгуса Термопайла. Но именно экипаж «Мечты капитана» ничего об этом и не знал. Это в свою очередь означало, что они не могли догадываться о существовании внутри Мори зонного имплантата. Их догадки и предположения строились на совершенно другой основе. Они зациклились на том, что она — коп, и ожидали от нее соответствующих шагов.
— Я не самоубийца, — презрительно парировала Мори, оставаясь спиной к Мике и обращаясь исключительно к Нику. — Если бы я хотела вас сдать, я бы не доводила дело до нынешней ситуации. Как только Безопасность его арестовала, — несмотря на возраставший в Мори гнев, она по-прежнему не могла произнести имя Энгуса вслух, — я бы подозвала охрану и приказала бы им не выпускать вас со Станции, после чего спокойно бы объяснилась с Безопасностью. И вы, и ваш информатор в Службе безопасности были бы арестованы.
Ответ Мори заставил первого помощника замолчать, но не изменил внимательного взгляда Ника.
— Ну что ж, тогда ты понимаешь, что мы от тебя хотим, — снова повторил он.
— Нет. — Ярость внутри Мори боролась с нараставшим страхом. Она едва сдерживалась, чтобы не закричать. — Я не умею читать мысли. Я не узнаю, чего вы от меня хотите, пока вы мне этого не скажете. Но сама я тоже хочу кое-что знать. Я хочу знать, зачем вам понадобился полицейский.
При этих словах раздался гогот Линда, а женщина у пульта наведения выругалась. Ник, запрокинув голову, рассмеялся.
— Мори, — обратился к ней Вектор. Его голос зазвучал так, словно разговор шел о штурманских картах. — Если ты подумаешь, то поймешь, что нас интересует, почему ты осталась с капитаном Термопайлом.
— Ты — коп, — голос Мики звучал мягко, но зло. — Он — пират и убийца, одним словом — подонок. — Мори, кажется, уже слышала эти слова от Ника. — Но ты ему помогала. Ты осталась с ним, когда он вернулся на Станцию. Вы вместе действовали против Службы безопасности. Ты пошла против него один-единственный раз, когда открыла нам люки. Если ты не скажешь нам, почему, мы посадим тебя в капсулу и отправим обратно на Станцию. Скатертью дорога!
Мори чувствовала возраставшую вокруг нее враждебность. Неожиданно это вдохновило ее. Васак и остальные хотят знать ее секреты, следовательно, они им до сих пор были не известны. Мори решила рискнуть.
— Я же сказала вам, — Мори по-прежнему обращалась к Нику, только к Нику. — «Повелитель звезд» получил повреждения. Мне грозила смерть. Он нашел меня. Ему нужны были люди. Чтобы спасти свою жизнь, я совершила с ним сделку. Я обеспечила ему неприкосновенность. Командиром «Повелителя звезд» был мой отец, половина экипажа были членами моей семьи. Я не хотела умирать в общей могиле.
— Если это правда, — резко возразила Мика, — ты должна была покинуть Термопайла по прибытии на Станцию.
— Отослать ее, — вставила свое слово Кармель, — нам она не нужна.
— Я согласен. — Теперь заговорил грузный мужчина за пультом внешнего обеспечения. Голос у него был на удивление робким, словно у ребенка, вмешавшегося в разговор взрослых. — Если она останется, будут неприятности.
Ник обвел взглядом мостик и вновь сосредоточился на Мори.
— Вот видишь? Плохо стараешься. И не говори мне, — Мори уловила в его тоне угрозу, — что ты здесь потому, что потеряла из-за меня голову. С такими женщинами приятно позабавиться на Станции. Но я не беру их с собой в космос.
Мори почувствовала, что ее загнали в угол. Но пока никто не упомянул о пульте управления зонным имплантатом. Значит, сдаваться было еще рано.
— Вы правы, — проговорила Мори твердым голосом, стараясь продемонстрировать возмущение. — Он знал обо мне кое-что, о чем не знаете вы. Он знал, что я ликвидировала «Повелителя звезд».
Если не считать легкого гудения кондиционеров, на мостике воцарилась тишина. Мори ждала.
— Ну и какого дьявола ты это сделала? — наконец нарушил всеобщее молчание Ник.
— У меня гравитационная болезнь. — Мори в упор посмотрела на Ника.
Похоже, эта новость неприятно удивила Ника. Его шрамы побледнели; он замер, словно перед решающей схваткой. Кто-то выругался. Мика Васак с шумом втянула в себя воздух. Вектор мрачно смотрел на Мори.
— Приступы появляются при больших перегрузках. — Воспоминания с прежней силой навалились на Мори. Она будто вновь переживала весь тот ужас. Однако злоба и ненависть и на этот раз помогли ей справиться с собой. — Это как рок. Ничего нельзя поделать. Я словно запрограммирована на уничтожение. Я бы погибла, но отцу удалось частично остановить процесс детонации. Взорвался только маршевый двигатель. Тахионный остался невредим. Остался также запасной мостик. И я. Аналогичным образом я действовала, когда «Красотка» погналась за вами. Но он знал о болезни и вовремя меня остановил. Вот почему я осталась с ним. Идти мне было некуда. Если я не могу справиться с большими перегрузками, оперативная работа мне противопоказана. Пока я не ликвидировала «Повелителя звезд», я еще могла рассчитывать на работу на Станции или в штабе. Теперь единственное, что меня ждет, это зонный имплантат, который они внедрят мне в голову, чтобы держать под контролем… Вы знаете, что такое зонный имплантат? Вы хотите, чтобы вами управляли с помощью кнопок? Я — нет. Поэтому я позволила ему спасти меня. И осталась с ним. Я обещала не выдавать его полиции и помогать, когда ему нужно. Но когда появился шанс, я пошла с вами потому, — Мори едва не задохнулась от хлынувших на нее воспоминаний, — потому, что он то, что он есть. К тому же вы одержали над ним верх. Мне некуда было идти.
— Ах ты сука! — На губах у Линда даже выступила пена. Бельмо неистово вращалось. — И ты думаешь, мы будем держать на борту сумасшедшую? Отделаться от нее — и дело с концом! — крикнул он, обращаясь к Нику. — Отправить на Станцию — пусть сами разбираются с ее болезнью. Это замедленная бомба!
— Она свяжет нас по рукам и ногам, — вторила Мика. — Тахионный двигатель сдох, а теперь, когда она у нас на борту, мы не сможем использовать в полную силу и маршевые двигатели. Корабль станет прекрасной мишенью для любого, кому мы не понравимся.
— Мика права, — согласилась Кармель. — Она нужна Станции. Для нас же ее болезнь — прекрасное основание отделаться от нее.
— Достаточно, — сказал Ник прежде, чем смог возразить кто-либо еще. Голос его оставался ровным, но тон недвусмысленно показывал, что споры окончились. — Вы разучились думать. Ты сам псих, Линд, вот почему ты не любишь сумасшедших. Кармель, ты всегда выступала против всех наших решений, связанных с риском. Иногда ты настолько осторожна, что боишься сделать даже шаг. А ты, — последний укол Ник нанес Мике, — просто ревнуешь… Вы все упустили пару важных моментов. Первое: капитан Термопайл, очевидно, знал, как справляться с болезнью, в противном случае он бы не держал девчонку — это слишком опасно. Если он справлялся с болезнью, почему не сможем и мы? Другое дело, скажет ли девчонка, как он это делал. Лично я, — заключил Ник, изучая Мори, причем его шрамы были бледны, словно он никогда не помышлял о Мори, — лично я хотел бы знать, как он это делал.
Мори торжествовала. Никто так и не заговорил о пульте управления зонным имплантатом. Значит, Служба безопасности не упомянула о нем при выдвижении требования о возвращении Мори. Таким образом, на «Мечте капитана» никто не догадывался о правде, даже Ник. Пока секрет Мори оставался ее секретом, она могла смело отвечать на вопросы.
— На самом деле, — затворила Мори с уверенностью, которой ей так не хватало в последние дни, — со мной не будет особых хлопот. Насколько я знаю, — Мори старалась говорить как можно более непринужденно, — во время приступов я не пытаюсь наложить на себя руки и ни на кого не бросаюсь. С уменьшением перегрузок приступы проходят. Вы можете запирать меня в каюте или поступать, как поступал он, — усыплять меня «ступором». В остальное время беспокоиться не о чем. Я могу быть даже полезной. — Мори собрала волю в кулак, чтобы не выдать своего ликования. — Когда вы вызвали меня на мостик, вы не планировали отсылать меня, да и не планируете это делать сейчас, по крайней мере, до тех пор, пока что-либо во мне, например, отсутствие откровенности, вам не понравится и не заставит вас передумать. Мне кажется, что причина, по которой вы забрали меня со Станции, не имеет отношения… — Мори замялась, подбирая подходящее слово, — не имеет отношения ко мне, как к женщине. Скорее всего, все причина в том, что я служу в полиции.
— Продолжай, — только и сказал Ник. Его улыбка снова стала хищной. — Не знаю, сумасшедшая ты или нет, но занимательная — это точно.
— Ты — пират, — смело проговорила Мори. — Твоя репутация лучше, чем у него, и я могу это подтвердить, учитывая то, что он со мной сделал, но ты все равно — пират. И ты знал, что я — коп. Знал еще до того, как спасти меня. Но какой же пират намеренно держит у себя на борту полицейского? Пока я здесь, я представляю для тебя угрозу. Я могу стать свидетелем любого совершенного тобой преступления. В конце концов тебе придется меня убить. Но тогда тебе не избежать наказания. За убийство полицейского тебе придется ответить, ответить, как только ты осуществишь стыковку с любой станцией ближнего космоса. Зачем тебе было ставить себя в такое положение?
— Сдаюсь. — Ник осклабился, — Так зачем же?
— На ум мне приходят лишь две причины, — тут же продолжила Мори. — Одна заключается в том, что ты пират. Это означает, что у тебя есть деловые связи в запретном пространстве. А это в свою очередь означает, что я представляю для тебя определенную ценность. На мне можно разбогатеть. Если тебе удастся раздобыть для них полицейского, ты уйдешь на покой, и до конца твоих дней тебе больше не придется заниматься нелегальной деятельностью. Если все мною сказанное — правда, то, конечно, у тебя не было намерения отсылать меня на Станцию… Однако на этом этапе возникает противоречие: если бы ты хотел продать меня в запретное пространство, ты бы теперь не тащился, как черепаха. Ты бы не стал предоставлять Службе безопасности возможность догадаться о твоих намерениях и выслать погоню. Мы бы сейчас мчались на всех парах. Возможно, ты бы даже рискнул воспользоваться тахионным двигателем. Таким образом, остается только вторая причина.
— Ты уверена, что следует продолжать? — поинтересовался Ник. — Вероятно, сказанного достаточно. Меня вполне устраивает первая причина. Что касается того, почему мы ползем, как черепахи, то объяснение простое. Предположим, у меня действительно есть «связь» в Службе безопасности. Так вот: я хочу ее поберечь. Чем больше они будут уверены в том, что я делаю ноги, тем сложнее будет складываться ситуация для моего информатора.
Но Мори уже было не остановить.
— Тех, кто торгует людьми в запретном пространстве, — парировала она, — не волнует судьба своих информаторов. Ради такой фигуры, как я, ими можно и пожертвовать… Поэтому вторая причина мне нравится больше. Все говорят — ты пират. А вдруг — нет? Вдруг твоя биография — легенда, а разбой — лишь прикрытие. Может, ты спас меня потому, что получил приказ… Всем, наверное, известно о существовании так называемого Бюро по сбору информации, которое на самом деле занимается диверсиями и различными аферами. Я ничего не знаю об этой организации, кроме того, что ей руководит Хэши Лебуол. Но вот о нем я кое-что слышала. Он благоволит шпионам и отчаянным парням, имеющим доступ к подпольным плавильным печам, корабельным верфям и, возможно, запретному пространству. Может быть, ты как раз работаешь на него.
На мостике кто-то выругался, но Мори больше не прерывали.
— Этот факт объяснил бы, — продолжала она, — как тебе удалось заполучить на Станции необходимые грузы, почему тебе поверили и почему позволили прибрать меня к рукам. Вполне возможно, ты задумал выдать меня Бюро по сбору информации, которому небезынтересно узнать известные мне факты о «Повелителе звезд» или «Красотке». Конечно, все это время тебе приходилось действовать так, чтобы не раскрыть себя, чтобы не развалить дело, заведенное против него. Если кто-либо когда-либо обнаружит, что дело против него было сфабриковано полицией, его отпустят, а полиция потеряет лицо.
Саму Мори ужасали высказанные ею соображения. С самых ранних лет она впитала мысль о чистоте и неподкупности полиции, в сплоченных рядах которой не было места предателям. Правда, когда Мори своими руками уничтожила «Повелителя звезд», ее взгляды поколебались.
— Твой информатор в Службе безопасности — агент полиции, — мрачно завершила свою речь Мори. — Ты не отправишь меня на Станцию, потому что не хочешь, чтобы я рассказала правду.
Закончив говорить, Мори заметила, что Ник на нее уже не смотрел. Он находился в глубокой задумчивости, устремив отсутствующий взгляд на экраны мониторов. Лицо его было спокойным, даже вялым — именно таким видела Мори спящего Ника. На мостике царило молчание; Мори смотрела только перед собой, сосредоточив все свое внимание на командире фрегата.
— Очко в ее пользу, Ник, — нарушил молчание Вектор Шейхид. — Если сейчас отправить ее обратно, она выставит тебя в таком свете, что твоей репутации придет конец, неважно, пират ты или коп. В пору будет читать заупокойную. Нам всем будет в пору читать заупокойную.
На мостике вновь кто-то выругался, но Мори уже ни на что не обращала внимание.
Ник устремил долгий и пронзительный взгляд на механика, его шрамы потемнели. Однако Вектор не отвел глаз. Тогда Ник снова посмотрел на Мори.
Теперь он уже не улыбался. Черты его лица напряглись, даже исказились — очевидно, Ник был недоволен Мори.
— Дай мне свой личный жетон, — потребовал он с угрозой в голосе. — Я скажу им, что ты не вернешься, но если не сообщить им твой код, они наверняка вышлют погоню.
Мори вздрогнула. Тон Ника напугал ее, да и отдавать свой личный жетон она не хотела. Даже Энгус его не требовал. Без жетона Мори уже не сможет входить в компьютерную сеть Департамента полиции или Службы безопасности. Кроме того, Подразделение специального назначения сможет усомниться в том, что она — Мори Хайленд, дочь капитана Дэйвиса Хайленда.
— Может быть, будет лучше, если это сделаю я? — предложила Мори, стараясь не выдать себя дрожью в голосе. — Я знаю пароль. Кроме того, если они вздумают сканировать мой голос, они непременно определят, что я говорю по своей воле.
К счастью, Нику было не до того, чтобы глубоко анализировать предложение Мори. Он лишь коротко кивнул.
— Тогда, — продолжала Мори скороговоркой, стараясь опередить набегавшую изнутри волну страха, — неплохо было бы знать, чего они требуют и что им от меня нужно, — в общем, почему они хотят, чтобы я вернулась.
— Линд, прокрути запись, — мрачным тоном проговорил Ник.
Линд немедленно подчинился. Очевидно, на корабле все были чересчур хорошо знакомы с нравом командира. Пальцы Линда забегали но пульту, и из динамиков раздался невыразительный, доносившийся словно издалека голос.
Несмотря на то, что теперь, казалось, у Мори не было особых причин беспокоиться, она со страхом слушала слова, от которых могла зависеть ее судьба.
Говоривший представился. Им оказался Майлс Тэвернер, заместитель начальника Службы безопасности Станции. Объявив название фрегата и его регистрационный номер, Тэвернер продолжал:
— Капитан Саккорсо, у вас на борту находится офицер полиции Мори Хайленд, член экипажа эсминца «Повелитель звезд». Она проходит свидетелем по делу Энгуса Термопайла, капитана и владельца «Красотки». — Тэвернер назвал регистрационный номер корабля. — У нас есть основания полагать, что информация, содержавшаяся в электронном судовом журнале «Красотки» и имевшая отношение к преступной деятельности капитана Термопайла, была изменена. Похоже, был изъят кристалл памяти. Мы подозреваем, что он находится у Мори Хайленд. Верните офицера Хайленд на Станцию для допроса… Прием…
Обращение зазвучало сначала. Линд выключил запись.
— Это правда? — спросил Ник, не давая Мори опомниться. — Ты все еще работаешь на него? Он использует тебя для сокрытия улик?
Мори едва смогла собраться с мыслями. Вот так раз! Значит и Служба безопасности не знает о пульте управления имплантатом. Никто не знает. Мори была в безопасности.
— Нет, — ответила она, стараясь скрыть облегчение. — Он никогда не подпускал меня к судовому журналу. И ничего не давал. Если он изъял кристалл, — что само по себе, подумала Мори, было маловероятно, поскольку невозможно определить, в каком кристалле содержится нужная информация, и поскольку изъятие кристалла легко фиксируется и расценивается как преступление, за которое Энгус мог лишиться лицензии на владение и управление «Красотки», — то сам от него и избавился.
— Они могут выяснить это и без ее показаний, — заметил Вектор. — По другому подделать записи в судовом журнале невозможно.
— Значит, они врут, — со смаком констатировала Кармель. — Значит, у них есть какие-то другие причины требовать ее обратно.
— Вряд ли, — неожиданно заговорила Мика. — Они не стали бы рисковать. Она — коп, и они не смогут заставить ее замолчать. Представьте себе, что она уличает их во лжи — тогда они полностью в дерьме. Значит, записи в судовом журнале были действительно подделаны. Но они просто не знают каким образом. Возможно, они считают, что она поможет им это выяснить.
— Кроме того, — испытывая внутреннее ликование, обратилась Мори к Нику, — нельзя исключать вероятность того, что вся эта болтовня — лишь для отвода глаз. Твой человек знает: меня ты отдавать не хочешь, поэтому говорит, что на ум взбредет. Ему главное — прикрыть свою задницу.
Ник мрачно посмотрел на Мори и отвернулся. Вдруг он громко рассмеялся.
— Ну и сукин же он сын, — проговорил Ник не без восхищения в голосе. — Если бы я знал, как менять записи в судовом журнале, нам всем больше нечего было бы опасаться. Мы бы все были богаты. За этот секрет отвалили бы такую сумму, которой хватит, чтобы купить целую станцию.
Прежде, чем кто-либо успел вставить слово, Ник указал Мори на пульт связи.
— Запиши ее, Линд, — приказал он. — Если нам понравится то, что она скажет, отправим сообщение.
Линд, уже не обращая на Мори внимания, вновь послушно забарабанил пальцами по кнопкам.
Мори подошла к его рабочему месту, сняла жетон и вставила его в компьютер. Она понимала, это был рискованный шаг. Как только она произнесет пароль, его будет знать Ник и вместе с ее жетоном сможет использовать в своих целях. Таким образом, Мори станет еще более беззащитной перед ним и его людьми.
Однако Мори сама поставила себя в такое положение, и теперь она не могла позволить себе отступить. Когда компьютер считал необходимую информацию, она вновь надела жетон на шею и спрятала его под форму. Затем она заговорила, словно прощаясь с собой и всей прожитой ею жизнью:
— Говорит Мори Хайленд, офицер полиции. — Она четко назвала пароль. — Я выполняю на борту «Мечты капитана» задание, не попадающее под вашу юрисдикцию. Если вам необходимо подтверждение, обратитесь к Мин Доннер, директору Подразделения специального назначения Департамента полиции. — Мори говорила об этом свободно, поскольку Станция обратилась бы к Мин Доннер в любом случае. — Я не располагаю никакими уликами против капитана «Красотки», — Мори по-прежнему не способна была произнести его имя. — Насколько я знаю, изменить записи в электронном бортовом журнале невозможно. Я не видела, чтобы кто-либо вынимал оттуда какие бы то ни было кристаллы. Если же их все-таки изъяли, мне они переданы не были. У меня личные счеты с капитаном «Красотки» и я не хочу обвинять его публично. — Мори могла выдать любого, но только не Энгуса Термопайла. В противном случае она бы погубила себя. — Командир «Мечты капитана» Ник Саккорсо пользуется моей поддержкой. Остальные вопросы прошу адресовать Подразделению специального назначения. — К своему удивлению, Мори даже добавила: — Желаю удачи.
На этом Мори замолчала и уже не могла вымолвить ни слова.
— Достаточно, — сказал Ник, обращаясь к Линду. — Посылай. Повтора не делать. Если они невнимательны, пусть пеняют на себя. Вектор, — обратился Ник к механику, — ступай в машинный отсек. Дадим Станции десять минут, пусть думают, что мы не торопимся, а сами тем временем включим двигатели.
При этих словах внутри Мори все похолодело. Она вновь почувствовала приступы страха, сдавившие ей грудь. Выражение «включить двигатели» означало большие перегрузки, движение с максимальным для двигателей «Мечты капитана» ускорением.
Если Ник и боялся болезни Мори, то хорошо это скрывал. Теперь он отдавал приказы.
— Мика, отведи девчонку обратно в каюту и запри. Смотри, чтобы не сбежала оттуда во время перегрузок, — Повернувшись в кресле к Мори и продемонстрировав ей свой оскал, Ник саркастически добавил: — О том, чтобы остаться в живых, она позаботится сама.
Прежде, чем Мори смогла о чем-либо подумать или на что-либо среагировать, Васак схватила ее за руку н потащила с мостика. Через несколько минут Мори снова была у себя в каюте, запертая снаружи, наедине со своей болезнью, погубившей ее отца и людей, которых она так беззаветно любила.
4
Мори почти не располагала временем. Более того, она не знала, что делать. Ник говорил о десяти минутах, после которых кораблю будет придано ускорение. А она ничего не знала о своей болезни, не умела бороться с ее приступами.
Кроме того, Мори опрометчиво позаботилась, чтобы зонный имплантат не мог сделать се тело неподвижным.
Дура.
Необходимо было что-то придумать — и придумать быстро. Ник не станет ждать, пока она справится со своим страхом. Теперь он не упустит шанса отомстить ей за маленькую победу, одержанную на мостике. Он уже мстит.
Именно поэтому он решил немедленно увеличить скорость корабля, даже рискуя здоровьем Мори.
Оставалась минута или две, а потом — большие перегрузки и полная невменяемость.
Единственная надежда Мори — пульт управления имплантатом. Она вытащила его из тайника и задумчиво взвесила в руке. Какие кнопки нажимать? Мори не знала, какая часть ее мозга была поражена, где находилось слабое место, какие нейроны отвечали за управление тем ее состоянием, когда будто сама Вселенная приказывала ей сокрушать все на своем пути.
Мозг Мори просто отказывался думать.
«Проклятье, — выругалась она в адрес Энгуса. — Почему тебя нет, когда нужно?»
Вдруг «Мечта капитана» замедлила вращение. Внутренняя гравитация стала быстро исчезать. Так происходило всегда: этот маневр уменьшал нагрузку на оборудование и избавлял членов экипажа от одновременного воздействия двух разнонаправленных ускорений.
Времени больше не было. Мори поспешно забралась в койку и застегнула одеяло — обычная предосторожность во время ускорения корабля. Койка должна послужить ей чем-то вроде амортизационного ложа и принять на себя основную часть нагрузки, приходившейся на тело.
В следующую секунду по кораблю прокатился приглушенный гул — заработали маршевые двигатели.
Мори в отчаянии нажала кнопки, отвечавшие за приведение ее в состояние покоя, сна и забвения и быстро сунула пульт под матрас.
Правильно Мори поступила или нет, но неожиданно все ее страхи улетучились. Вместе со страхом постепенно стало исчезать и сознание, словно вытеснявшееся навалившейся и парализовавшей Мори тяжестью. По ее телу разлилась истома; даже сами перегрузки ощущались теперь как продолжение сна.
Цепляясь за последние проблески сознания, Мори выругалась: «Дура».
Никто не мог выдержать перегрузок длительное время. Нику приходилось периодически уменьшать ускорение корабля, в противном случае на борту вряд ли бы кто-то выжил. Надо было спросить, как долго будут включены двигатели, и установить таймер. Пульт сам бы выключился в нужный момент.
Однако Мори этого не сделала, а теперь было слишком поздно. Рубикон перейден, и она уже не проснется до тех пор, пока кто-нибудь не найдет пульт и не выключит его.
Пока кто-нибудь не найдет пульт…
И не выключит его…
* * *
Когда Мори очнулась, стены вокруг нее раскачивались. Странно, раньше в ее каюте такого не наблюдалось. Что ж, с этим обстоятельством, видимо, нужно было смириться.
Но почему она в вертикальном положении? Неужели ее подвесили за руки? Мори терялась в догадках.
Разумеется, качались не стены, раскачивалась сама Мори. Ее ботинки задевали за палубу. Мори несли. Ее руки покоились на чьих-то плечах.
К Мори вернулся страх.
Когда Мори поднесли к лифту, она очнулась настолько, что начала сопротивляться.
Однако Мори была еще слишком слаба. Сон еще не оставил ее полностью, сковывал члены. Тем не менее, Мори продолжала бороться — слабо, но с завидным упорством — пока рядом не раздался чей-то голос:
— Отпусти ее. Посмотрим, сможет ли она стоять.
Мори упала бы лицом вниз, однако успела опереться о дверь лифта.
— Держись, — произнес тот же голос. — Все будет хорошо. Мы отведем тебя в лазарет.
Кажется, Мори узнала голос. Она огляделась вокруг и сфокусировала взгляд на двух мужчинах, стоявших от нее на расстоянии вытянутой руки.
Одним из них был Вектор Шейхид.
Вторым, возможно, был тот, что сидел за пультом связи на мостике. Но Мори не была в этом уверена. Человек казался большим и довольно неуклюжим…
Пульта управления зонным имплантатом ни у одного из них в руках не было.
— Мори, скажи что-нибудь, — мягко проговорил Вектор, — Дай нам убедиться, что ты в здравом уме.
Но Мори лишь моргала, не в силах его понять. Она едва ориентировалась в собственных ощущениях, главным из которых был страх. В голове гудело, все тело ломило, будто она провела ночь в камнедробилке. Это из-за перегрузок… и беспробудного сна.
— Почему?… — только и прохрипела Мори.
«Почему я здесь?»
«Почему я проснулась?»
— Нам необходимо знать, прошел ли приступ, — объяснил Вектор. — Если нет, мы отведем тебя в лазарет и возьмем анализы. Посмотрим, как тебе помочь — Вектор слабо улыбнулся. Он выглядел уставшим. — Это Орн Ворбалд, — представил он сопровождавшего его человека. — На борту нет врача, а он так часто валялся в лазаретах, что приобрел кое-какие медицинские навыки.
Мори по-прежнему не могла сосредоточиться, однако ее сознание все же ухватилось за сделанную Вектором посылку.
Любой анализ, проведенный кибернетическими системами, которыми оснащен каждый приличный корабельный лазарет, выявил бы наличие в мозгу Мори зонного имплантата. Поэтому Мори не могла позволить отвести себя туда — Вектор сразу узнает правду.
Но ведь он и так уже знает правду. А как иначе могла проснуться Мори? Должно быть, он нашел пульт и выключил его.
— Пожалуйста, не надо в лазарет, — простонала Мори, едва сдерживая слезы.
— Почему? — поинтересовался Вектор. На Мори устремился его внимательный, но спокойный взгляд.
Напротив, напарник Вектора смотрел на Мори, словно на неразорвавшуюся бомбу.
Вдруг среди зыбких песков терзавших ее сомнений Мори почувствовала твердую почву, на которой можно было строить свои рассуждения.
Возможно, Вектор не нашел пульта. По его поведению нельзя заключить, что он о нем знает. Возможно, Мори проснулась потому, что просто оказалась вне радиуса действия пульта.
Возможно, для Мори не все еще потеряно.
От волнения перехватило дыхание, ноги подкашивались, но Мори сумела взять себя в руки. Нельзя, чтобы ее видели такой слабой. Она откашлялась и в упор посмотрела на сопровождавших ее людей.
— Я не люблю лазареты, — сказала Мори, перебарывая боль во всем теле. — И я не сошла с ума. Просто мне не было известно, когда выключат двигатели.
Орн Ворбалд по-прежнему смотрел на нее, будто лишился дара речи.
— Кто дал тебе «ступора»? — Несмотря на скрытое коварство этого вопроса — Ник не распоряжался насчет снотворного, — Вектор задал его в присущей ему мягкой манере.
— У меня было с собой, — ответила Мори. — Из запасов «Красотки». Когда я обнаружила у себя гравитационную болезнь, я потихоньку взяла немного «ступора». Я ему не доверяла.
Вектор, возможно, догадался, что Мори имела в виду Энгуса Термопайла, однако Мори не была уверена, что он ей поверил. Улыбка Вектора ничего не выражала.
Но, по-видимому. Вектор все же поверил Мори. В следующую секунду он уже стоял рядом с расположенным у лифта устройством внутренней связи.
— Думаю, с ней все в порядке, — сообщил он. — Я отведу ее в камбуз и накормлю.
Не ожидая ответа, Вектор повернулся к своему напарнику.
— Тебе нужно выспаться, Орн. Ты вот-вот свалишься с ног.
Ворбалд, казалось, и не понял, что от него избавлялись. Прищурившись, словно от яркого света, он посмотрел на Мори.
— Ты слишком хороша для Ника, — проговорил он с видом знатока, при этом его робкий тон смешно контрастировал с его обликом.
Затем Орн провел толстой рукой но волосам Мори и удалился.
Как только Вектор произнес слова «камбуз» и «накормить», Мори вдруг подумала о том, что ничего не ела с тех нор, как покинула «Красотку». Сон почти пропал, но слабость давала о себе знать. Мори необходимо было поесть.
Вектор мягко взял Мори за руку и вызвал лифт.
— Орн своего рода компьютерный гений, — сказал он, когда дверь открылась, и они вошли в лифт. — К сожалению, у него проблемы со здоровьем.
Мори пропустила слова механика мимо ушей. Она осознала одно: Вектор пульт не нашел и не отвел ее в лазарет. Этого было достаточно. Теперь она хочет есть.
В камбузе никого не было. Должно быть фрегат заглушил двигатели некоторое время назад, и у основной части экипажа уже была возможность принять пищу. Вектор усадил Мори за стол, постучал по кнопкам у раздаточного окна, делая заказ, и ушел варить кофе.
Краем глаза Мори наблюдала за его скованными движениями. Все ее естество, однако, было сосредоточено на мысли о еде и запахе кофе.
Получив от Вектора поднос с едой, Мори принялась есть. Казалось, состав и качество пищи ее не интересовали.
Вектор сел напротив Мори. Должно быть, он сам был голоден. Однако Мори справилась со своей порцией быстрее.
Заметив, что Мори поела, Вектор встал, наполнил две чашки кофе, поставил их на стол и снова сел, молча продолжив трапезу. Возможно, он давал Мори время собраться с мыслями или просто успокоиться. Как бы то ни было, Мори воспользовалась предоставленной ей передышкой.
К тому времени, когда Вектор отставил свой поднос в сторону, Мори была готова к разговору.
— Сколько времени были включены двигатели? — Мори не хватало той выдержки, которой обладал Вектор, однако она попыталась задать этот вопрос как можно более спокойным тоном.
— Четыре часа.
Мори вздернула брови.
— Значит, фрегат получил существенное ускорение.
Вектор сделал глоток кофе.
— Почти предел того, что может выдержать человек, даже со снотворным, — согласился он, — Но хуже будет, если нас поймают. Двигатели выключили час назад. Сейчас проведем локацию. Если нас преследуют, придется снова включать двигатели, чего бы это ни стоило… Когда перегрузки уменьшились, Мика попыталась разбудить тебя по внутренней связи. Ты не отвечала. Она знала, ты жива, поскольку, — Вектор расплылся в улыбке, — был слышен твой храп. Однако добудиться тебя она не смогла. Ник устал и попросил Мику заменить его на мостике, а мы с Орном вызвались оказать тебе посильную помощь.
Мори молчала, собираясь с мыслями. Четыре часа максимального ускорения при запредельных перегрузках, почти смертельных для человека. Ник не просто спешил — он несся, сломя голову.
И снова Мори вышла сухой из воды. Ей удалось не сойти с ума во время сна и найти способ в дальнейшем устранить опасность помешательства. Мори не смела об этом мечтать. Теперь ей вполне достаточно того, чему она научилась.
— Мы развили две трети номинальной скорости этого фрегата, — продолжал Вектор, прервав затянувшуюся паузу. — Дальнейшее ее увеличение грозит перегревом двигателей. Для корабля данного класса мы двигаемся весьма быстро… Теперь полет проходит по инерции. По крайней мере, — добавил Вектор, — он продолжится в таком режиме до тех пор, пока мы не заметим погоню! А тогда нам всем придется узнать, что такое настоящий перегрузки. Без исправного тахионного двигателя другого выхода нет. Даже если погони не будет, тахионный двигатель все равно необходим. В противном случае, полет предстоит очень долгим, какую бы скорость мы сейчас ни развили.
Последние слова Вектора вывели Мори из задумчивости. Они прозвучали так, словно предполагали определенные выводы. Мори не преминула воспользоваться благоприятным обстоятельством.
— Насколько долгим? — поинтересовалась она. — Несколько недель?
— Скорее, несколько месяцев, — ответил Вектор, разглядывая свою кружку. — Путь не близкий. Если Служба безопасности или полиция предпримут погоню — мы влипли. Между прочим, мы все еще движемся в противоположном направлении от того места, куда нам надо. Будь у тебя вестибулярный аппарат чувствительнее, ты бы заметила: сейчас корабль проводит корректировку курса. Правда, очень и очень плавно. Во время этого маневра погоня или встречи с другим кораблем весьма нежелательны.
Конечно же, корабль проводил корректировку курса. Теперь Мори и сама это почувствовала. Но почему Вектор откровенничает с ней?
— Для корабля со сломанным тахионным двигателем дорога действительно длинная, — согласилась Мори. — А куда мы летим?
— Нам годится любой док, где можно починить тахионный двигатель, — коротко пояснил механик.
Мори бросила на него удивленный взгляд. Не считая самой Станции, она не знала ни одной верфи в пределах досягаемости корабля на обычной тяге. Фрегат развивал скорость до ста пятидесяти тысяч километров в секунду, однако, двигаясь даже с такой высокой скоростью, немыслимо преодолеть расстояние во многие световые годы, разделяющие звезды.
— Какой док? — забыв об осторожности, спросила Мори. — Где он находится?
— Ты знаешь, я не могу этого сказать. — Глаза Вектора были чисты, как безоблачное небо.
— Нет, не знаю, — возразила Мори. — Насколько мне известно, ты вообще не должен со мной разговаривать. Ты делаешь то, чего я не понимаю. А раз так, откуда же мне знать, как далеко ты зайдешь.
Улыбка Вектора осталась невозмутимой.
— Как я уже сказал, полет будет долгим. Это значит, что нам предстоит видеться столь часто, что есть вероятность возненавидеть друг друга. Нам всем будет легче, если мы не будем ссориться.
Мори нахмурилась. Вектор Шейхид такой же, как все, — подумала она. Как Ник Саккорсо, как Энгус Термопайл. Для него не ссориться означает что-то с нее получить. Да она готова уступать Нику. Но она делает это ради собственной безопасности, и к тому же при помощи зонного имплантата. Больше никому она уступать не собирается. И точка.
— А действуете вы по приказу полиции, — нарочито холодно проговорила Мори, — чтобы прикрыть Хэши Лебуола, инициатора подлога грузов, принадлежавших Станции, на борт «Красотки». Преданность — хорошая штука, но то, что происходит сейчас, просто смешно.
На какую-то долю секунды Вектор, казалось, смешался.
— А, ты все о том, что Ник, якобы, агент Бюро по сбору информации, — быстро справившись с замешательством, сказал Вектор. — Теперь понимаю… Послушай. — Вектор перегнулся через стол, чтобы придать своим словам весомость. Улыбка с его круглого лица исчезла. — Я бы на твоем месте не рассчитывал на это весьма спорное обстоятельство. Я бы даже побоялся упоминать о нем вслух. Это очень опасно. Ты и так сильно рисковала, когда заявила такое на мостике.
Мори нахмурилась.
— Неужели?! Я ведь коп. — У Мори не было ни оснований доверять Вектору, ни причин делать вид, что она доверяет ему. — Какое еще может быть объяснение тому, что он держит меня на корабле, если не полицейские директивы?
Неожиданно Вектор встал, словно на одеревенелых ногах подошел к кофеварке и наполнил свою кружку.
— У Ника свои мотивы держать тебя здесь, — глядя в сторону, произнес Вектор. — Какие — он сам тебе расскажет, если захочет. Что касается всех остальных… На борту этого корабля нет человека, который бы не питал ненависти к полиции. — Голос Вектора начал приобретать силу. — И на то есть причины. Здесь тебя пока терпят, но если ты своими делишками запятнаешь Ника, тебе несдобровать.
— Делишками?! — Мори едва не задохнулась от возмущения. — О чем ты говоришь? Я не просила подставлять «Красотку». Это преступление совершили вы, а не я.
— Ты совершила преступление уже тем, что стала полицейским, — отчеканил Вектор. Однако тут же металл в его голосе пропал, и он продолжал уже обычным тоном: — Полиция — самая коррумпированная организация. По сравнению с ней пираты — сущие ангелы. Выслушай-ка меня внимательно.
Вектор вновь занял место за столом. Поставив кружку перед собой, он с неизменной улыбкой посмотрел на оторопевшую Мори.
Мори сама была потрясена фактом причастности полиции к наспех сфабрикованному делу Энгуса, однако разница между незаконным арестом пирата и славой самой коррумпированной организации все же огромна. Но если сказанное Вектором — правда, то она совершила ошибку, пойдя служить в полицию. Кроме того, оказывалась запятнанной репутация отца Мори, которого она считала самым неподкупным из всех известных ей людей, а смерть ее матери вообще превращалась в фарс.
Как бы то ни было, Мори приготовилась слушать Вектора, словно все остальное для нее перестало существовать.
— Возможно, ты удивлена, — ровным голосом продолжал Вектор, — что такой человек, как я, занимается разбоем. Я не насильник, не бунтовщик и не вор. Дело в том, что я даже не механик по профессии. Если призадуматься, то действительно непонятно, что я делаю на этом корабле. Так вот. По образованию я генетик. Механикой я занялся позже, когда решил сменить профессию. Но до тех пор я работал на «Интертех» именно в области генетики. В этой компании я познакомился с Орном. В нашем отделе он работал компьютерщиком. Уже тогда он вечно попадал в аварии и валялся по лазаретам. На нем просто не осталось живого места. В общем, раньше он был сбит лучше. Сначала я не обращал на него внимания. На мой взгляд, он был слишком беспринципным и неразборчивым в средствах. Однако с компьютерами он творил чудеса, и в этом смысле мы все от него зависели… Я зарекомендовал себя неплохим специалистом в области генетики и был допущен к важным научным исследованиям. Секретность их была такой, что в конце рабочего дня на выходе всех обыскивали, раздевая догола. «Интертех» всегда перегибала палку на почве безопасности — возможно, ты читала о рабочих бунтах несколько лет назад, так вот с тех пор компания в этом смысле стала еще хуже.
Вектор замолчал и отхлебнул кофе. Мори, не отдавая себе отчета, последовала его примеру, настолько она была поглощена рассказом своего собеседника.
— Нам были хорошо понятны предпринимавшиеся меры безопасности, — продолжал Вектор. — Устав компании не разрешал вести исследования в области генетики. Возможно, тебе об этом известно. — Мори кивнула. — Этот запрет распространяется на все компании. Даже в уставе Концерна рудных компаний есть подобный пункт. Если бы стало известно об исследованиях, которые вел наш отдел, компанию лишили бы лицензии. А отдел разрабатывал средства защиты против генетического оружия, — словно между прочим пояснил Вектор. — Мы искали возможность приобретения рибонуклеиновой кислотой иммунитета против мутации.
Мори вдруг стало трудно дышать. Пусть она была простым офицером полиции, но, как и любой человек, когда-либо пересекавший просторы космоса, она прекрасно понимала, о чем шла речь. Если найдут защиту против генетического оружия, такое открытие станет вторым по значению после изобретения Жуанитой Эстевец тахионного двигателя. Исчезнет угроза со стороны запретного пространства. Возможно, отпадет и проблема пиратства — грабители лишатся огромного рынка сбыта. Не удивительно поэтому, что «Интертех» предпринимает столь жесткие меры безопасности. Одни патенты на подобного рода открытие принесут компании такие дивиденды, которых хватит, чтобы выкупить Концерн рудных компаний.
— Как ты можешь догадаться, — продолжал Вектор, — нам пришлось немало повозиться в поисках защиты от изменения генетического кода. Тайна вот-вот должна была капитулировать. Мы были так близки к ее разгадке, что ночами я даже грезил о ней. Во сне я все лез вверх по лестнице, конец которой терялся в облаках, но мне хорошо была видна каждая ступенька. Мне не хватало только фонарика, чтобы лучом света пробить гущу облаков. Я уже видел себя спасителем человечества. Конечно, в работе принимал участие весь отдел (а без Орна мы были бы как без рук), но ступеньки видел только я. Я единственный знал, насколько близок был конец лестницы. — Вдруг улыбка Вектора потухла. — Внезапно всему наступил конец.
— Что же случилось? — спросила Мори. Свое первое задание в качестве офицера полиции она получила всего несколько недель назад. Мори по-прежнему была полна идеалов, которые воспитала в ней ее семья. Мысль о том, что вакцина, способная противостоять мутации генов, могла спасти жизни многих и многих людей, нашла отклик в ее сознании, несмотря на Энгуса Термопайла и гравитационную болезнь.
Вектор пожал плечами.
— Однажды, придя на работу, я обнаружил, что из компьютеров исчез весь наработанный нами материал. Мы не вели исследований в обычных биолабораториях — на проведение экспериментов вручную требовалась уйма времени, — а использовали для этого компьютерные модели. И, вот, весь проект исчез. Исчезли все полученные отделом результаты. Не важно, чьих рук это было дело, но экраны наших компьютеров были пусты… Разгадку нашел Орн. Он внедрился в систему и наткнулся в ней на неизвестные коды, при обращении к которым и был стерт проект. Система перестала реагировать на наши пароли. — Голос Вектора вновь начал приобретать силу. — Заметь, следы, обнаруженные Орном, вели даже не к Концерну, который мог бы нанести подобный удар компании в конкурентной борьбе.
Мори с замиранием сердца слушала Вектора. От его слов по телу бежали мурашки.
— Оказалось, наш проект украло Бюро но сбору информации. В его задачу входило контролировать исследования, проводившиеся компанией, и искать полезные с точки зрения полиции разработки. Однако когда Орн вошел в систему, он обнаружил, что компьютеры Бюро способны парализовать работу всей компании «Интертех»… Ты еще молода, — неожиданно обратился Вектор к Мори, — и только недавно покинула Землю. Ты хотя бы краем уха когда-нибудь слышала о возможности приобретения рибонуклеиновой кислотой иммунитета против мутации? Кто-нибудь наводил тебя на мысль о том, что вовсе не обязательно все время жить в страхе перед запретным пространством?
В смятении Мори покачала головой.
— Защита от него была почти у нас в руках; оставшиеся ступеньки были очевидны. И вот, полиция отняла все. — Глаза Вектора засверкали интенсивным голубым светом. — Они не хотят, чтобы мы узнали о существовании альтернативы той жизни, которую мы ведем. А альтернатива существует, черт бы меня побрал! Запретное пространство — оправдание их власти. Если бы у нас была вакцина, катилась бы эта полиция к дьяволу! — Вектор сделал попытку взять себя в руки, но, видимо, это у него не получилось. — Подумай об этом, — горячо проговорил он. — По крайней мере, двенадцать миллиардов человек живут в страхе перед возможной генетической интервенцией. И ради чего? Только лишь ради того, чтобы власть полиции — а с нею и Концерна — усиливалась. В итоге весь ближний космос должен стать одним большим лагерем террора, где правит Концерн, а полиция у него на посылках… Мне повезло. — Теперь, казалось, гнев Вектора стал утихать, хотя улыбка и не вернулась на его лицо. — «Интертех» закрыла наш отдел и распределила кого куда. Я ушел из компании и устроился учеником механика на одну из орбитальных плавильных печей. Вскоре Орн, с которым я поддерживал связь, нашел мне, — тут Вектор позволил себе саркастически улыбнуться, — и еще нескольким диссидентам работу в одной независимой фирме по перевозке руды. Мы захватили корабль и занялись своим бизнесом. Потом мы встретили Ника. Орн благоволил к людям вне закона, я уважал мастерство. С тех пор мы вместе.
Вектор замолчал. Возможно, он заметил, насколько Мори была потрясена его словами. Возможно, он просто устал. Как бы то ни было, он с видимым усилием встал, словно преодолевая сопротивление собственных суставов, и направился к выходу. На полпути Вектор остановился.
— Ты знаешь, почему я так хожу? — спросил он у Мори.
Мори молча покачала головой.
— Артрит, — объяснил Вектор. — Однажды я поссорился с Орном на почве морали, и он зверски меня избил. Переломал все кости. После этого артрит и проявился. Теперь состояние ухудшается. Для меня перегрузки — сущая пытка. Ускорение — пытка, перегрузки — пытка, вот и все, что ты чувствуешь в космосе. — И уже окончательно удаляясь, Вектор добавил: — А что ни говори, пираты — славные ребята.
Еще долго Мори оставалась в камбузе наедине со своими мыслями. Недавно ею пережит приступ гравитационной болезни — казалось, у нее должна появиться надежда. Однако никакого чувства радости не было. Мори испытывала лишь одиночество. Она стала полицейским потому, что хотела посвятить себя идеалам полиции; возможно, втайне, она даже хотела отомстить за свою мать. Но если Вектор сказал правду…
Получалось, полиция совершила нечто ужасное, нечто непоправимо изменившее все, что Мори когда-либо ценила или во что верила, нечто злое, трансформировавшее нравственные устои всего человечества и низложившее их до акта убийства и насилия.
На что теперь Мори надеяться? На то, что Вектор солгал? Даже если и так, Мори его не уличить. Кроме того, Мори уже никогда не изгладить его слов из своей памяти. Они там так и останутся, отвлекая ее мысли и ослабляя волю. И, наконец, Мори может просто оказаться инструментом в чьих-то недобрых руках.
В таком состоянии, обхватив ладонями остывшую кружку кофе, Мори просидела час или два, оплакивая своего отца и все, что он для нее олицетворял. Она лишь погубила его плоть — и то потому, что находилась под властью болезни, о которой ничего не знала. Вектор Шейхид же уничтожил его образ и саму память о нем.
Только пережив свое горе до конца, Мори смогла, наконец, найти в себе мужество и вернуться в каюту, где остался пульт управления зонным имплантатом.
5
При возвращении в каюту у Мори возникли непредвиденные трудности. Пульт управления все еще находился в режиме передачи, поэтому, как только она оказалась в пределах радиуса его действия, ее стало клонить ко сну. Кроме того, дверь ее каюты открывалась с задержкой на пять секунд, вполне достаточных, чтобы Мори окончательно уснула.
«Дура», — выругалась про себя Мори. Непредусмотрительность ее погубит. Если она заснет раньше, чем доберется до пульта и выключит его, то лежать ей без сознания, пока ее снова не найдут. Могут возникнуть подозрения. А вовсе не бывать в каюте нельзя. Ник непременно снова станет ее домогаться. В любом случае, необходимо добраться до пульта.
Разозлившись на досадную задержку, Мори отошла в конец коридора, куда не доходили импульсы, посылаемые пультом управления, и вернулась к каюте бегом.
Она вспомнила уроки Энгуса.
Быстро набрать код.
Подождать пять секунд.
Как долго. Как хочется спать. Казалось, воля Мори вот-вот будет сломлена. Когда дверь, наконец, скользнула в сторону, ноги Мори подкашивались, глаза смыкались, а голова едва не падала набок.
Ввалившись в каюту и наскочив на койку, Мори сунула руки под матрас.
Пульта не было.
Нет, вот он. Лежит чуть в стороне. Мори, наконец, нащупала прибор и повалилась на пол. Пульт был у нее в руках.
Теперь быстро нажать кнопку.
Все…
Несколько минут Мори лежала, тяжело дыша, пока не исчезли страх и остатки сна. Потом она встала — ей предстоял новый этап борьбы за выживание.
* * *
Когда страсть вновь привела Ника к Мори, она занималась поиском новых комбинаций кнопок, которые позволили бы с помощью зонного имплантата ускорить работу ее мозга, не перегибая при этом палку. Хотя Мори и ушла целиком в решение непростой задачи, она услышала звуковой сигнал открывающейся двери, успев при этом выключить пульт и спрятать его в карман.
Едва сдерживая возбуждение — следствие экспериментов с зонным имплантатом, — Мори повернулась лицом к двери.
Ник предстал перед ней веселый и отдохнувший. Ни его глаза, ни цвет шрамов не предсказывали бури. По-видимому, он утолил жажду мщения и был готов позабыть старое.
Мори позволила себе слегка расслабиться.
— Экраны чисты, — проговорил Ник, заперев за собой дверь. — По всей видимости, погони нет. И, скорее всего, не будет. Появилась некоторая передышка до следующего включения двигателей.
Мори постаралась улыбнуться, хотя без помощи зонного имплантата это было сделать трудно. Кроме того, похотливость Ника вызывала у нее тошноту. Да и откровения Вектора не улучшили настроения. И, наконец, сказывалось нервное возбуждение, едва не доведшее Мори до галлюцинаций.
К счастью, ее рука по-прежнему находилась в кармане. Мори осторожно нащупала нужные кнопки.
— Возможно, в прошлый раз я слишком устал, чтобы раздавать комплименты, — продолжал Ник, игриво улыбаясь, — но я хотел сказать, что ты лучшая женщина из тех, которые у меня были. — Шрамы Ника налились кровью, рельефно выступая на лице, — три черных рубца под правым глазом и два — под левым. — Посмотрим, сможешь ли ты сделать дубль.
Комок подкатил к горлу. Мори сглотнула.
— Возьми меня, — произнесла она сухим шепотом.
Включив пульт управления зонным имплантатом, она вынула руку из кармана и расстегнула форму, тут же упавшую к ее ногам.
— Мори, — невнятно промычал Ник, увидев ее обнаженное тело.
Заключив Мори в объятия, он отнес ее на койку.
Все повторилось, как в прошлый раз. Обманутый музыкант восторгался нескончаемой силой своего инструмента; музыкальный инструмент послушно подчинялся виртуозным рукам своего хозяина. Как и в прошлый раз, Ник испытал сильнейший, до слез в глазах, оргазм.
Однако на этот раз Ник не уснул. Он остался лежать рядом с Мори, крепко прижав ее к себе. Постепенно его дыхание успокоилось, слезы высохли.
— Я был прав, — наконец, почти с нежностью прошептал Ник. — С тобой никто не сравнится. Еще ни одна женщина не отдавалась мне с таким желанием.
Мори прижалась к Нику, повторяя его имя и лаская живот. Пульт все еще работал, и состояние Мори подходило к тому пределу, когда ее мозг вот-вот закипит.
— Не будь я убежденным скептиком, ты бы заставила меня поверить в любовь. — Ник улыбнулся со всей нежностью, на которую был способен.
Мори чувствовала себя на грани безумства. Пока она в объятиях Ника, до пульта в кармане ее формы не добраться. Надо рискнуть. Слегка оттолкнув от себя Ника, она стала его целовать, сползая от груди к низу живота.
Уловка удалась.
— В следующий раз, — ухмыльнувшись, проговорил Ник и скатился с койки.
А вдруг Ник не уйдет? Страсть без пульта не унять, значит, организм перевозбудится, и тогда…
К счастью, Ник не стал задерживаться. Видимо, он не ждал от Мори чего-то большего, чем секс.
— Двигатели будут включены еще на два часа, — сказал Ник, одевшись. — На этот раз выжмем из них все, на что они способны. — В дверях он добавил: — Береги здоровье. Нам с тобой предстоит длительный совместный отдых.
Едва дверь за Ником закрылась, Мори выскользнула из койки и отключила пульт.
На этот раз возвращение в обычное состояние не было мучительным. Накануне Мори научилась регулировать силу воздействия зонного имплантата. Теперь она приведет себя в состояние легкого сна, чтобы дать отдохнуть нервной системе.
Вскоре последовало предупреждение о начале ускорения. Когда внутренняя гравитация на корабле уменьшилась, Мори закуталась в одеяла и установила таймер пульта на два часа десять минут. Когда по корпусу корабля разнесся гул заработавших двигателей, Мори заснула.
* * *
Возможно, Мори могла обойтись и без помощи зонного имплантата, но, к сожалению, она не знала, при каких перегрузках начинаются приступы гравитационной болезни. Полет любого корабля подчиняется принципу убывания: чем больше скорость корабля, тем меньше она зависит от тяги маршевых двигателей. Поскольку «Мечта капитана» уже имела значительную скорость, ускорение, необходимое для достижения максимальной скорости, при которой дальнейшая работа двигателей — пустая трата топлива, оказалось гораздо меньше ускорения, необходимого для достижения той же скорости «с нуля». Поэтому, второй запуск двигателей «Мечты капитана» сказался на членах ее экипажа и Мори менее болезненно.
Однако если бы Мори не заснула, возможно, она узнала бы пределы выносливости своего организма.
Когда таймер отключил пульт управления, и к Мори вернулось сознание, она похвалила себя за то, что не стала ставить над собой рискованные эксперименты. Все тело болело, наверное, не меньше, чем у Вектора. Голова гудела, словно после алкогольного опьянения. Что с ней было бы, если бы не активизированный зонный имплантат? Несомненно, помешательство.
* * *
Члены экипажа «Мечты капитана» испытывали совершенно другие чувства. Им удалось улететь со Станции невредимыми. Они прошли испытания перегрузками. Вероятность встречи с другими кораблями в этой части космоса практически исключена — по сравнению с кораблями на тахионных двигателях они летели слишком медленно, по сравнению с кораблями на обычной тяге — слишком быстро.
Как ни крути, они в безопасности.
Конечно, есть вероятность, что преследователи пойдут наперерез — люди Ника сами не раз предпринимали подобный маневр. Однако использовать для этого гиперпространство сейчас нет никакого резона, поскольку неизвестно, в какой точке из него выходить. Фрегат уже сошел со всех возможных траекторий, проложенных для него Станцией, и теперь удалялся в только ему известном направлении.
Оставив на мостике лишь самых необходимых людей — старшего, локаторщика и оператора внешнего обеспечения — Ник Саккорсо отправил своих подчиненных праздновать освобождение Мори Хайленд из грязных лап капитана Энгуса Термопайла, а заодно и наступление каникул, первых за всю историю фрегата. Запасы «Мечты капитана» включали большое количество крепких напитков и наркотиков, и вскоре почти все на корабле находились в алкогольном или наркотическом опьянении.
Праздник был лишь средством найти забвение. Когда он закончился, когда прошел похмельный синдром, людям Ника пришлось столкнуться с новыми трудностями.
Необходимо было подумать, как убить время.
Люди Ника не привыкли к длительным перелетам. «Мечта капитана» перемещалась по космосу через гиперпространство и почти не использовала обычные двигатели. Таким образом, она никогда не покидала доки дольше, чем на месяц. Теперь же команде приходилось искать для себя занятие.
Большинство членов команды «Мечты капитана» обладали тяжелым характером. Люди вне закона лучше приспособлены сражаться за свою жизнь, нежели умирать от скуки. Для них «каникулы» без секса или других острых ощущений вскоре теряют интерес. В лучшем случае они выдерживают неделю, потом начинает проявляться их нрав.
Время от времени Мори слышала взрывы нездорового хохота, разносившиеся но отсекам корабля. Постепенно «Мечту капитана» наполняла атмосфера маниакального психоза. Люди, с которыми Мори встречалась, когда Ник брал ее с собой в камбуз или кают-компанию, с каждым днем становились менее опрятными, мрачнели и все больше покрывались синяками и ссадинами — свидетельствами участившихся драк.
К концу второй недели к Нику подошел Вектор.
— По-моему, люди на пределе, — проговорил он.
— Уже скоро, — с ухмылкой ответил Ник.
Вектор лишь пожал плечами и удалился.
Через несколько дней в каюту к Мори, когда с нею был Ник, заявилась Мика. Глаза ее сверкали, однако она даже не взглянула на Мори. Под глазом у нее красовался синяк. Костяшки пальцев были содраны в кровь.
— Все зашло слишком далеко, — выпалила она, прежде чем Ник успел раскрыть рот. — Эта развратница, которую ты посадил за пульт внешнего обеспечения, съездила мне по физиономии гаечным ключом. Она сказала, что я отбиваю у нее мужиков. Это я-то! Если бы половина команды не были твоими бывшими любовницами, мы бы горя не знали!
Мика со злостью посмотрела на Ника.
— Хорошо, — ответил он. — Похоже, настало время провести небольшую воспитательную работу. Собери всех, приведи хоть под дулом пистолета, если понадобится, неважно, сонных или пьяных. Ровно через час. Я найду им занятие.
Не ответив, первый помощник развернулась и покинула каюту.
Когда люди Ника оказались в сборе, он, вскользь побранив их за поведение, отдал приказ начать ремонт всех частей фрегата, который можно было провести собственными силами.
— Ремонт займет минимум два месяца, — заключил Ник. — Поэтому вам лучше поторопиться.
Решение, принятое Ником, временно сняло напряжение, царившее на корабле. Не всех приказ обрадовал, однако даже самые недовольные не рискнули перечить Саккорсо.
Но и они вскоре настолько втянулись в работу, что обстановка на борту окончательно нормализовалась.
Однако положение Мори только ухудшилось.
Теперь Ник проводил с ней больше времени, чем раньше. На мостике его с успехом заменяла Мика. Ник же занимался тем, что исследовал глубину сексуальности Мори. Бывало, он целыми днями не покидал ее каюту.
Сначала Ник приходил к ней, чтобы заняться сексом и выспаться. Такой поворот Мори совсем не устраивал.
Однако постепенно Ник стал привыкать к ее сексуальности и, следовательно, больше ей доверять. Со временем он даже стал с ней беседовать. Мори приходилось прятать пульт под матрасом и надеяться, что Ник его не найдет. Кроме того, теперь времени наедине с собой у Мори оставалось настолько мало, что ей приходилось экспериментировать с пультом, пока Ник спал.
Иногда в Нике чувствовалось огромное, почти неутолимое желание произвести на Мори впечатление сильного и сексуально неотразимого мужчины. Оно проявлялось не только в том, как он занимался сексом, но и в его рассказах. Нику очень нравилось рассказывать истории о собственных похождениях, правда, он никогда не говорил, правдивы они или нет. Как бы то ни было, эти рассказы были неизменным атрибутом его близости с Мори. Чем больше она удовлетворяла его страсть, тем сильнее та становилась, чем больше Мори слушала Ника, тем больше он ее желал.
Мори ненавидела Ника и все, что он делал. Иногда ее отвращение к нему становилось столь острым, что в часы затишья, когда Ник спал, она скрежетала зубами и едва сдерживала себя, чтобы не распороть его живот до самого паха. Тем не менее, она терпела его присутствие, постепенно становясь для него все более значимой.
Кроме того, его привязанность давала ей определенные преимущества: пока он ею доволен, ей доступны все уголки корабля. Никто не мог встать у нее на пути. Даже Мика Васак оставила ее в покое.
Разгуливая по кораблю, Мори повсюду встречала работающих людей. Вот Вектор копошится в двигателях. Вот Кармель и Линд по локоть зарылись в провода. На мониторах — люди в скафандрах ползают по обшивке корабля. Вот помощник механика — долговязый молодой человек с непокорными волосами и нездоровой кожей, которого вес называют салагой, хотя ему это очень не нравится, — ремонтирует лифты.
Однако знакомство с кораблем не облегчило душевные страдания Мори. Необходимы были другие средства.
Мори мечтала проникнуть в корабельные компьютеры, в электронный бортовой журнал. Тогда можно узнать, где она находится и куда направляется. Ей не проверить правдивость слов Вектора, но она может найти доказательства причастности Департамента полиции к аресту Энгуса. Возможно, удастся даже узнать, кем в действительности является Ник Саккорсо.
Однако все это было Мори недоступно. В связи с ремонтом, компьютеры были постоянно заняты. Даже вспомогательный мостик не пустовал, хотя и находился рядом с отдаленным машинным отсеком.
Более того, свободное хождение по кораблю оборачивалось во вред Мори: во-первых, она не получала того, что хотела, во-вторых, ей на нервы весьма сильно действовали постоянные встречи с Орном Ворбалдом.
Приятель Вектора, по-видимому, все время следил за Мори. Другого объяснения, почему он оказывался рядом с ней каждый раз, когда она была одна, Мори не находила. Орн хорошо разбирался в компьютерах; возможно, именно с их помощью он и наблюдал за нею. Со временем Мори стала с опаской покидать свою каюту, понимая, что рано или поздно ей придется дать Орну отпор.
Орн редко разговаривал с Мори, но никогда не упускал возможности прикоснуться к ней. В первый раз он лишь погладил ее но волосам, во второй раз провел рукой по ее груди, а в третий — сжал ее с такой силой, что грудь болела после этого целый час.
В другой раз Орн поймал Мори и стал целовать холодными, как у миноги, губами. Она вырвалась, ударив его по ноге. Орн отступил, однако не перестал подстерегать Мори.
Конечно, Мори могла запереться в каюте или пожаловаться Нику — она знала его достаточно хорошо: тот не станет терпеть выходок Орна. Но обе эти возможности означали поражение, а Мори уже и так потерпела достаточно поражений.
Итак, Мори ничего не сказала Нику и не заперлась в каюте. Вместо этого она пошла к Вектору Шейхиду.
Она нашла его, как всегда, в машинном отсеке. Механика не было видно, но из корпуса полевого генератора доносились глухие удары.
— Вектор! — крикнула Мори, постучав ладонью по металлической обшивке.
Удары прекратились. Затем из технологического люка медленно появился механик с тестовым прибором в руке. Его круглое лицо было красным.
— Мори, — как всегда мягко проговорил он, — чем могу быть полезен?
Но Мори сдерживать себя не собиралась, иначе ею снова завладеют страх и отвращение.
— Что творится с твоим так называемым другом? — решительно спросила она. — По-моему, он собирается меня изнасиловать.
Вектор заморгал, по-видимому, соображая, о ком идет речь. Затем его взгляд прояснился.
— А, Орн, — сказал он. — Я же тебе говорил, это беспринципный человек. Убеди его, что у тебя сифилис, его и это не остановит. Его ничем не испугать. Разве что лазаретом. Конечно, Нику это не понравится… — Вектор помолчал, обдумывая ситуацию. — Во всяком случае, это не твоя забота.
— Не моя забота? — скептически переспросила Мори. Вектор улыбнулся, словно его мысли уже снова были заняты починкой двигателя.
— Ты большая девочка. Сама сможешь за себя постоять.
— Хорошо, уж я постою за себя! — выпалила Мори и, развернувшись, зашагала прочь.
Однако Мори не знала, каким образом она сможет дать отпор. В Академии ее, конечно, учили приемам самообороны, но Орн был тяжелее и значительно сильнее ее. А использовать помощь зонного имплантата — обрести скорость движений, концентрацию внимания, невосприимчивость к боли — Мори боялась: для этого нужно иметь пульт управления с собой, что весьма опасно в виду вероятности его обнаружения.
Нужен пистолет. Хороший импульсный пистолет или хотя бы лазерный резак. Однако никто на борту «Мечты капитана» не даст ей оружия без разрешения Ника. А тогда придется все ему объяснить.
Кипя от злости, Мори направилась в камбуз — необходимо успокоиться, выпить кружку кофе и подумать.
В камбузе Мори села за стол спиной к раздаточному окну так, чтобы коридор оставался в поле ее зрения. Таким образом, она лишала Орна возможности подкрасться к ней незаметно.
Орн появился почти сразу же. Мори даже готова была предположить, что Вектор рассказал ему, где ее найти. Но, конечно, механик не мог знать, куда она направилась после разговора с ним.
Орн вошел в камбуз с выражением вожделения на лице. Уже не в первый раз Мори обратила внимание на его огромные, бесформенные, словно куски мяса, кисти рук.
Она резко встала.
Орн остановился. Какое-то мгновение они смотрели друг на друга, разделенные столом.
Робкий взгляд Орна, как и голос, не сочетался с его обликом. Казалось, он смотрел на Мори, как на раскаленную сковородку. Однако Мори знала: робости в нем нет ни капли. Тем более не впала она в заблуждение, и когда Орн произнес, будто испуганное дитя:
— Я хочу тебя.
— Тем хуже для тебя, — ответила Мори. — Я тебя не хочу.
Знай Орн, что такое чувство отвращения, он бы понял: она говорит правду. Но, очевидно, ему было наплевать на ее чувства.
— Конечно, нет, — многозначительно подтвердил Орн. — Таковы все женщины. Им все равно, кто ими владеет. Лишь бы владел. Они, конечно, считают иначе, причем зря… Ник слишком нежен с тобой. Я тебе покажу, как надо обращаться с женщинами.
— В этом нет необходимости, — резко ответила Мори, тут же вспомнив Энгуса. — Мне все прекрасно известно. Я поклялась, что следующий покусившийся на меня человек умрет. — Прежде, чем Орн успел пошевелиться, Мори добавила: — А Ник знает, что ты за тип?
На лице Орна появилась кровожадная и в то же время безразличная ухмылка.
— Ник знает нечто более важное, — произнес он своим испуганным голосом. — Он знает, что я ему нужен. Правда, не знает, почему. Он не знает, что в тот самый день, когда я появился на корабле, я запустил в компьютеры вирус. Как его обойти, известно только мне. Обычно он нейтрализован, но сейчас я его активизировал. Вход в систему без моего участия немедленно приведет к полной потере данных. Все исчезнет.
Потрясение, которое Мори испытала при этих словах, затмило ее отвращение к Орну. Полная потеря данных! Это равносильно самоубийству, гибели «Мечты капитана». Мори почувствовала отчаяние и ненависть. Орн — как Энгус: он опаснее, чем она могла себе представить; она почти у него в руках…
Неожиданно Орн сделал шаг вперед и перегнулся через стол, пытаясь схватить Мори. Однако она увернулась и выплеснула кофе ему в глаза.
Вот тебе, сукин сын! Будь ты проклят!
Орн взвыл.
Обогнув стол, Мори со всего размаху опустила кружку на переносицу Орна. Его лицо обагрилось кровью.
Призвав на помощь все свои силы, Мори прицелилась, чтобы нанести удар ребром ладони по горлу.
Однако несмотря на то, что глаза Орна были залиты кофе и кровью, ему удалось перехватить ее руку у запястья.
Этого ему оказалось достаточно.
Мори попыталась вырвать руку и повернулась, чтобы нанести локтем удар в висок, однако Орн сделал параллельное движение и, используя инерцию тела Мори, швырнул ее головой о переборку.
Мори едва не потеряла сознание, мышцы будто обмякли. Она продолжала отбиваться, но безрезультатно. Удерживая ее за запястье, Орн бил ее снова и снова, словно пытаясь лишить ее последних проблесков сознания. Неожиданно Орн остановился. Нет, он не хотел ее убивать. Как и Энгусу, ему нужно, чтобы она почувствовала боль. Затем, ослабив хватку, Орн сорвал с ее плеч одежду.
Откуда-то донеслись голоса, но Мори было не до них. Она пыталась освободить руки. Верхняя часть ее формы теперь оказалась на локтях, сковывая движения.
— Давай, Орн, — раздался чей-то радостный голос — Покажи ей, на что ты способен. Покажи, что тебе наплевать на Ника!
— Сделай ее! — вторил другой голос. — Пусть ей не покажется мало! Пусти ей кровь!
Когда Орн положил руки на грудь Мори и попытался сомкнуть рот на ее губах, она присела и нанесла ему удар коленом в пах.
Орн охнул и отскочил.
— Еще! — снова раздался чей-то радостный голос. — Врежь ему еще!
Пошатываясь, Мори поднялась и попыталась бежать. Но не успела она сделать и трех шагов, как Орн снова настиг ее и обрушился на нее всей тяжестью своего тела. Мори упала и уже не могла пошевелиться. Орн просто перевернул ее и стал срывать с нее остатки одежды.
— Приготовить кают-компанию, — раздался спокойный голос Ника. — Нам понадобится место.
Орн замер.
Мори услышала звуки удаляющихся шагов.
— Орн, — небрежно продолжал Ник, — по-моему, ты совершил серьезную ошибку. И это последняя ошибка в твоей жизни.
Орн слез с Мори и поднялся на ноги. Было слышно его прерывистое дыхание.
— Смотрю, тебе тоже досталось, — констатировал Ник. — Прекрасно. Идем в кают-компанию, смоешь с лица кровь. Потом поглядим, что с тобой делать.
— Ник, — начал было Орн. В его голосе смешались страх и угроза.
— Идем, Орн, — сказал Вектор. К тому времени Мори уже встала на ноги и застегнулась. — Ты знал, что этим все кончится. По крайней мере, у тебя будет время придумать себе оправдание.
Взяв Орна за руку, Вектор потащил его в кают-компанию.
Кто-то предложил Мори запоздалую помощь, но она только отмахнулась.
— Наверно, несладко пришлось? — глядя на нее, безразлично спросил Ник.
Мори покачала головой.
— Дай мне пистолет. — Ноги Мори подкашивались, голова кружилась. Мори даже пришлось опереться о переборку. — Я сама его прикончу.
Ник лишь рассмеялся и последовал за Орном.
В течение короткого времени почти весь экипаж оказался в сборе. Если кто-то и остался на мостике, Мори этих людей не знала. Столы и стулья были сдвинуты к переборкам, там же расположились и члены команды. Пока Вектор мыл Орну лицо, Ник вышел в центр кают-компании. На него смотрели с почтением и страхом, восхищением и недовольством, но никто не проронил ни слова.
— Орн, — неожиданно нарушил тишину Ник, — из-за тебя возникли неприятности.
Конец бесплатного ознакомительного фрагмента.