Глубокий Космос (№2) - Запретное знание

Управление шизо-имплантатом, ну конечно; вот чего хотела от нее Станция. У Ангуса его при аресте не обнаружили. Но сейчас у службы безопасности появилось время, и они обыскали «Смертельную красотку»; они знали, что пульта управления там нет. Они, вероятно, догадались, что пульт у нее.

Они хотят арестовать ее. И хотят, чтобы она помогла вынести Ангусу самый суровый приговор.

Словно подтверждая ее мысли, Ник сказал:

– Они хотят, чтобы мы вернули тебя.

Слабым голосом, словно птичка, загипнотизированная змеей, Морн спросила:

– И что ты собираешься делать?

– Все очень просто. – Чем больше темнели шрамы Ника, тем шире он улыбался. – Мы собираемся узнать у тебя правду. И после этого сможем принять решение.

– Какую «правду?» – Внезапно она возненавидела себя за румянец стыда, за то, что тело предало ее. Она ненавидела нескрываемое желание Ника и враждебность Микки. Она злилась на себя, потому что ей нечем было защититься. – Вы и так все знаете. Я ПОДК. Вы знали это еще до того, как взяли меня на борт. – Она говорила, и силы понемногу возвращались к ней. – Какие еще секреты я могу хранить, как вы думаете? О какой «правде» ты говоришь?

Поведение Ника осталось все таким же внешне беззаботным; только его глаза выдавали то, как внимательно он всматривался в нее.

– Мы хотим получить по одной «правде» за раз. С чего ты взяла, будто мы знали, что ты полицейский, когда мы спасали тебя? Если бы нам это было известно, то мы бы знали, что ты не нуждаешься в спасении.

– Потому, – ответила она, – что у тебя есть контакт с Безопасностью Станции. Иначе ты не смог бы подставить его. – Имя Ангуса не шло у Морн с языка; она не могла заставить себя протолкнуть это слово сквозь горло. – Я помогала тебе доставить эти продукты, но ты не смог бы похитить их без помощи изнутри – без человека, работающего в службе безопасности, который рискнул бы, чтобы помочь тебе.

Может быть, сейчас происходит нечто похожее. Может быть, твой контакт почувствовал, что пахнет паленым – может быть, он нуждается во мне, чтобы отвлечь работников Безопасности от размышлений, как исчезли эти продукты.

Но главное не в этом. Кто бы он ни был – по каким бы причинам он ни помогал тебе – он должен был сообщить тебе, кто я такая.

Ник не собирался возражать. Он мог любить или не любить умных женщин, но спорить не стал. Он развел руками.

– Значит, ты понимаешь, в чем заключаются наши проблемы.

– Нет, – ответила она. – Не понимаю. У меня достаточно своих проблем. Я не понимаю, почему…

– Я назову их за тебя, – прервала ее Васацк, едкая как уксусная кислота. – Ты – полицейский. Может быть, именно поэтому они позволили нам прихватить тебя. Безопасность получила Фермопила. Сейчас ты хочешь увериться, что полиция ОДК схватит нас.

Морн позволила своему рту широко открыться. Всякий, кто считал, что она способна принимать подобные решения, не знал, каково быть жертвой Ангуса Фермопила.

Что, собственно говоря, относилось ко всем на борту «Каприза капитана».

А это, в свою очередь, означало, что они ничего не подозревали о существовании пульта управления шизо-имплантатом. Их беспокойство и подозрения были направлены совсем в другую сторону. Они неправильно истолковали тот факт, что она была полицейским; они предполагали, что она присоединилась к ним по своим причинам, связанным со службой.

Не поворачиваясь к Микке, не сводя взгляда с Ника Морн с горечью ответила:

– Я не самоубийца. Если бы я хотела предать вас, я не загнала бы себя в угол. Как только служба безопасности арестовала его, – несмотря на свой гнев, она не могла заставить себя произнести вслух имя Ангуса, – я могла бы обратиться в охрану и приказать им не выпускать вас со Станции. Тогда у меня появилась бы масса времени, чтобы спокойно побеседовать со службой безопасности. В спокойной обстановке. И ваш предатель из службы безопасности был бы арестован.

Ее ответ заставил замолчать второго пилота, но Ник не перестал вглядываться в нее. Он снова повторил:

– Значит, ты видишь, в чем наши проблемы.

– Нет. – Ярость и гнев Морн росли; она едва сдерживалась, чтобы не закричать. – Я не умею читать мысли. Я не знаю, какие у вас проблемы, если вы не выскажете их вслух.

А моя проблема заключается в том, чтобы выяснить, для чего вам понадобился полицейский!

Когда она сказала это, Линд позволил себе ехидно ухмыльнуться, а женщина за пультом наведения сказала:

– Вот черт.

Ник откинул голову назад и рассмеялся.

– Морн, – заметил Вектор, словно человек, обсуждающий обычную траекторию движения, – если ты хорошенько подумаешь, то поймешь, что мы хотим знать, почему ты осталась с капитаном Фермопилом.

– Ты – полицейский. – Голос Микки был тихим и полным скрытой угрозы. – Он пират и мясник – он слизняк. – Вероятно, она цитировала Ника. – Но ты была в его команде. Ты защищала его в службе безопасности. Единственное, что ты сделала против него – это открыла трюмы. Если ты не скажешь, почему, мы посадим тебя в спасательную ракету и отправим назад на Станцию. Пусть они получат тебя.

Морн почувствовала, как вокруг нее сгущается враждебность. Неожиданно это придало ей сил. Васацк и остальные хотели, чтобы она открыла им свои тайны; следовательно, ее тайны были им неизвестны. Она не могла себе представить, что это может быть правдой, но решила поставить на кон все.

– Я уже говорила тебе, – сказала она обращаясь к Нику, обращаясь к одному только Нику. – «Повелитель звезд» потерпел аварию. Я должна была погибнуть там. Он нашел меня – и он нуждался в команде. Поэтому я заключила с ним сделку. Чтобы спасти себя, я предложила ему свою защиту – такую защиту, какую могла дать. Капитан «Повелителя звезд» был моим отцом. Половина экипажа была моей семьей. Я не хотела умирать в общей могиле.

– Если это правда, – резко вмешалась Микка, – ты бы бросила его, едва появившись на Станции.

– Давайте все же посадим ее в ракету, – заявила Кармель. – Нам она не нужна.

Большой неуклюжий тип, сидящий за информационной консолью, впервые за все время вмешался. Неожиданно писклявым голосом, будто задавая вопрос, он заявил:

– Я согласен. Если она останется на борту, у нас возникнут проблемы.

Ник окинул взглядом вахту, а затем снова остановил взгляд на Морн. Продолжая улыбаться, он сказал:

– Видишь? Тебе нужно придумать что-то получше. И не говори мне… – она услышала в его тоне угрозу, – что ты сделала это из страсти ко мне. Я слышал это и раньше. Такого рода женщин нетрудно найти на Станции. И я не беру их с собой в космос.

Морн была загнана в угол. Но никто пока еще не упомянул о пульте управления шизо-имплантатом. А она провела множество часов, готовясь к этому. Надо продолжать сражаться.

– Ты прав, – сказала она, не выказывая слабости – нет, она не была побеждена – гневно, выказывая столько гнева, сколько она смогла. – Он знал обо мне нечто, чего не знаешь ты.

Он знал, что «Повелителя звезд» уничтожила я.

Тишина на мостике нарушалась лишь шумом воздушных фильтров и тихим гудением двигателей, разгоняющих корабль.

Морн молчала, пока Ник не пробурчал:

– Какого дьявола тебе понадобилось проделывать это?

Морн посмотрела ему прямо в глаза.

– Потому, что я страдаю приступами прыжковой болезни.

Это поразило его. Она видела, как кровь отхлынула от его шрамов; в удивлении он качнулся в кресле, такой же невозмутимый и угрожающий, как нацеленный в нее пистолет. Кто-то – она не знала, кто – сочно выругался. Микка Васацк с шипением выдохнула; Вектор неотрывно смотрел на нее.

– Это наступает во время сильного m. – Воспоминания и тот факт, что она вынуждена была признаться в своей болезни, наполнили ее душу горечью; но она использовала желчь и ненависть к себе, чтобы сфокусировать свой гнев. – Это словно проклятие, я ничего не могу с этим поделать. Болезнь заставляет меня стремиться к самоуничтожению. Я, наверное, погибла бы, но мой отец постарался отвести часть угрозы. Но он уничтожил лишь ускорение, а не сам Прыжок. Мостик остался. Я была единственная на нем.

То же самое случилось со мной, когда «Смертельная красотка» преследовала вас. Но он знал, что со мной происходит – и вовремя остановил меня.

Вот почему я осталась с ним. Мне больше некуда было идти. Если я не могу выдержать сильного m, то с моей карьерой полицейского покончено. До тех пор, пока я не уничтожила «Повелитель звезд», я могла надеяться найти работу на одной из Станций, может быть, в штаб-квартире ПОДК. Единственное, на что мне сейчас остается надеяться, что они поставят мне шизо-имплантат, чтобы держать под контролем.

– Вот ты хотел бы, чтобы в тебе вживили шизо-имплантат? – спросила она. – Ты хочешь, чтобы кто-то по своему желанию включал и выключал тебя? Я – нет. Поэтому я позволила ему спасти меня. Я осталась с ним. Я прикрывала его, когда он нуждался в моей помощи. И отправилась с тобой, когда у меня появился малейший шанс, потому что, – она едва не задохнулась от воспоминаний, – потому что он таков, каков есть. И ты победил его. Мне больше некуда было идти.

– Ты, сука! – Линд кипел от гнева. – Почему ты считаешь, что нам нужен на борту псих с прыжковой болезнью? Отправляй ее! – крикнул он Нику. – Отсылай эту стерву назад на Станцию. Пусть она достанется им – пусть она проявит свои психозы там. Она – бомба с часовым механизмом.

– Она может парализовать нас, – вмешалась Микка. – Мы не можем доверять Прыжку. А с ней на борту мы не можем доверять и ускорению. Мы вообще лишимся возможности маневра – и превратимся в летающую мишень для всякого, кто точит на нас зуб.

– Микка права, – заявила Кармель. – Станция желает заполучить ее. Если она одержима приступами прыжковой болезни, тогда, черт побери, нужно поскорее сплавить ее.

– Достаточно, – сказал Ник, прежде чем успел вмешаться еще кто-то. Он не повышал голоса, но его тон требовал согласия. – Вы совершенно не шевелите мозгами. Ты сама сошла с ума, Линд – вот почему так ненавидишь психов. Кармель, ты всегда возражаешь против любого рискованного решения. Иногда ты настолько подозрительна, что совершенно слепа. – Он переключил все внимание на Микку. – А ты – просто ревнуешь.

Похоже, вы пропустили пару интересных моментов в ее рассказе, – сказал он все так же небрежно. – Первое заключается в том, что капитан Фермопил должен был знать, как бороться с этой проблемой, не то он не оставил бы ее у себя. Она представляла бы слишком большую опасность. Если он мог с этим справиться, то может быть, стоит и нам воспользоваться теми же методами.

Второе заключается в том, что у нее были причины рассказать нам все это.

Что касается меня, – заключил он, продолжая изучать Морн, а его шрамы были такими бледными, словно он никогда не пылал к ней страстью и никогда не будет. – Я хотел бы узнать, что это за причины.

Морн почувствовала горечь и триумф. Никто не упомянул о пульте управления шизо-имплантатом. Это означало, что служба безопасности Станции не упоминала о нем, когда потребовала ее возвращения – и никто на борту «Каприза капитана» не подозревал правды. Даже Ник.

До тех пор, пока ее главная тайна оставалась тайной, она могла бороться с любыми сложностями.

– Честно говоря, – сказала она с уверенностью, которой не чувствовала уже много дней, – мной не так-то сложно управлять. Насколько я могу предположить, – она пыталась говорить по возможности отвлеченным академическим тоном, – моя прыжковая болезнь направлена исключительно на саморазрушение. Я не чувствую потребности причинить вред кому-то другому. И она проходит очень скоро, как только уменьшается m. Вы можете запереть меня в каюте. Или можете воспользоваться тем, чем пользовался он – накачать меня катом, и корабль будет в безопасности. Все остальное время можно не волноваться. Я даже могу быть полезной.

Я говорю об этом, – она попыталась скрыть торжество под маской горечи, – потому, что мне кажется, я могу верить тебе. Ты не планировал отослать меня назад, когда вызывал на мостик, и ты не собираешься отсылать меня сейчас. Разве что я совершу нечто такое, что позволит тебе изменить решение – к примеру, умолчу о чем-то, что может представлять для вас опасность.

Я думаю, у вас был повод выкрасть меня из-под носа у службы безопасности, и это не имеет ничего общего с… – она запнулась, потому что не могла найти подходящих слов, – со мной лично. – С сексом и страстью. – Это связано с тем, что я представитель ПОДК.

– Продолжай, – заметил Ник. Его улыбка стала прежней, улыбкой хищника. – Безумна ты или нет, но звучит это убедительно.

– Ты – пират, – смело ответила Морн. – Твоя репутация лучше, чем его, и после того, что он проделывал со мной я уверена, что смена его на тебя – оправданы; но ты все равно остаешься пиратом. Ты все знал еще до того, как спас меня.

А для чего пират сознательно берет полицейского на борт? Пока я остаюсь здесь, я представляю для тебя опасность. Я могу быть свидетелем любого преступления, которое ты совершишь. Вероятно, тебе придется убить меня. Но даже это представляет для тебя опасность. Все знают, что ты прихватил меня с собой. Если я погибну, то тебе придется давать отчет, как только ты пришвартуешься в любой точке космоса, принадлежащего человечеству.

Для чего ты загнал себя в такое положение?

– Я заинтригован. – Ник сверкнул улыбкой, обводя взглядом присутствующих. – Так для чего же?

Она без колебаний ответила:

– Я могу придумать лишь две причины. Одна из них основана на том, что ты – пират. Хочешь ты это признать или нет, но это означает сделки в запрещенном космосе. И это означает, что я представляю для тебя определенную ценность. Ты можешь на мне заработать. Если ты сможешь доставить полицейского с неповрежденным мозгом, то получишь такие богатства, что тебе никогда больше не придется заниматься нелегальными делишками.

Если это так, то ты, очевидно, не собираешься вернуть меня на Станцию. Заполучить меня – вот основная причина того, что ты подставил его.

Но здесь кроется другая проблема. Если ты планировал доставить меня в запрещенный космос, ты не путешествовал бы так медленно, несмотря на мои желания. Ты бы не дал службе безопасности пересмотреть условия сделки – ты не рисковал бы тем, что они могут передумать и броситься за тобой в погоню. Ты использовал бы все возможное ускорение, на какое способен корабль. Ты, может быть, даже рискнул бы и вышел в тах.

Итак, остается лишь одна возможность.

– Ты уверена, что хочешь продолжать? – спросил Ник спокойно. – Ты уже наговорила достаточно. Меня вполне удовлетворяет твое первое объяснение. Кроме всего прочего, я не хочу засветить своего «человека» в Безопасности. Если предположить, что он действительно есть. Чем больше я буду походить на убегающего, тем более туго придется ему.

Морн не остановилась. Если он предупреждал ее, она проигнорировала предупреждение.

– Если ты из тех, кто продает людей в запрещенный космос, – сказала она, – ты, вероятно, не волновался бы, что произойдет с твоим «человеком». Я стою того, чтобы потерять даже нескольких предателей.

Мне больше нравится мое второе объяснение.

Может быть, – продолжала она, – ты – пират. А может быть, и нет. Может быть, твоя репутация фальшива, и пиратство всего лишь прикрытие. Может быть, ты спас меня лишь потому, что выполняешь приказы.

Общеизвестно, что сбор информации всего лишь эвфемизм для саботажа и коварства. Я служу в Дивизионе принуждения, я ничего не знаю о них. Этим департаментом заведует Хаши Лебволь. О нем ходит множество слухов. – Действительно, в Академии она слышала множество слухов о Хаши Лебволе. – Он любит шпионов. Он любит оперативников, которые имеют доступ к хранилищам контрабандной руды и тайным гаваням и могут работать в запрещенном космосе.

Может быть, ты работаешь на него?

Низкий голос изумленно проговорил:

– Дерьмо. – Больше никто не прерывал ее.

– Этим можно объяснить, как ты получил от Безопасности все, что тебе нужно. Почему они доверили тебе продукты Станции, почему позволили тебе уйти, почему требуют, чтобы ты вернул меня.

В таком случае, ты взял меня на борт, чтобы получить информацию для СИ – чтобы они могли выяснить, что произошло с «Повелителем звезд» и что я узнала о «Смертельной красотке». – Морн обвиняла службу безопасности Станции в уничтожении «Повелителя звезд». Если рапорт достиг штаб-квартиры ПОДК, Мин Доннер, или, вероятно, Хаши Лебволь могли не слишком доверять Безопасности, оставляя ее здесь. – Но тебе пришлось проделывать это так, чтобы не выдать себя – и не снять обвинение с него. Если кто-нибудь обнаружит, что он арестован за преступление, сфабрикованное ПОДК, он будет отпущен, а ПОДК потеряет доверие, авторитет.

Морн сама была поражена своей гипотезой. Почти с рождения все, связанное с ПОДК, было связано с не подверженной коррупции честностью; сотрудничеством вместо предательства. Но когда она помогла в самоуничтожении «Повелителя звезд», она оказалось в мире совершенно других предположений и самых невероятных обстоятельств.

Она мрачно закончила:

– Твой человек в службе безопасности – агент ПОДК. Ты не захочешь отослать меня обратно на Станцию потому, что не хочешь, чтобы еще кто-нибудь узнал о тебе правду.

Она замолчала: Ник больше не смотрел на нее. Он откинулся на спинку, уставившись в пустые экраны мониторов, словно никогда не видел ничего подобного. Мускулы его лица расслабились; стали вялыми, беззащитными, такими как когда он спал. Никто ничего не говорил, а Морн не сводила взгляда с Ника. Она сосредоточила на нем все свое внимание.

Затем Вектор Шахид нарушил тишину:

– Она тебя поймала, Ник, – тихо сказал он. – Если ты сейчас отошлешь ее назад, она будет убеждена, что ты не пират, а полицейский. Твоя репутация будет погублена. Тебе, вероятно, придется умереть. Дьявол, нам всем придется погибнуть.

Кто-то за спиной Морн пробормотал:

– Что, твою мать, все это должно означать?

Она игнорировала этот голос.

Ник взглянул на инженера, и его шрамы залила чернота, но он ничего не ответил. Он просто уставился на Вектора, чтобы увериться, что Вектор не отведет взгляда. После этого он снова посмотрел на Морн.

Сейчас он не улыбался. Выражение его лица было задумчивым и собранным, словно она оскорбила его или открыла какие-то его тайны. В его голосе явно слышалась угроза, когда он приказал ей:

– Дай свой идентификационный жетон. Я могу сообщить им, что ты не вернешься, но если я не сообщу им твоего кода, они наверняка бросятся за нами в погоню.

Подсознательно Морн содрогнулась. Поведение Ника испугало ее; она не хотела лишаться жетона. Даже Ангус позволял ей хранить его. Без жетона она никогда не смогла бы использовать компьютер ПОДК или службы Безопасности для сетевой связи. Даже ДП не поверил бы, что она Морн Хайланд, дочь капитана Хайланда.

– Может, будет лучше, если я проделаю все сама? – предложила она, стараясь не выглядеть испуганной. – Я знаю проверочные коды, с которыми они не станут спорить. А если они включат на мой голос скан, то они убедятся, что говорю именно я.

К счастью, Ник не долго думал над ее предложением. Через несколько мгновений он кивнул.

– В таком случае, – сказала она, стараясь закончить разговоры побыстрее, пока адреналин в крови не заставил ее вновь дрожать. – Мне необходимо знать, чего они хотят, что, они надеяться, у меня есть – и почему хотят, чтобы я вернулась.

Несмотря на угрозу, тон Ника был ласковым.

– Линд, отыграй назад.

Линд достаточно хорошо знал капитана, чтобы быстро подчиниться. Он защелкал пальцами по клавишам, и из динамиков на мостике заговорил твердый голос, слегка искаженный расстоянием.

Хотя она была уверена, что может выслушать все спокойно, Морн слушала сообщение в ужасе, иррационально боясь услышать слова, которые бы обрекли ее на гибель.

Голос назвал себя, свое положение и код доступа; без сомнения он принадлежал Милошу Тавернье, заместителю начальника службы безопасности Станции. Он обратился к «Капризу капитана», назвав его по имени; и назвав порт приписки. Затем сказал:

– Капитан Саккорсо, у вас на борту находится женщина, младший лейтенант ПОДК Морн Хайланд, приписанная к крейсеру ПОДК «Повелитель звезд». Она обладает важными свидетельскими материалами в деле против Ангуса Фермопила, капитана и владельца «Смертельной красотки».

Для того, чтобы подчеркнуть, что сообщение официально, голос сообщил порт приписки «Смертельной красотки».

– С информационным ядром «Смертельной красотки» производились какие-то манипуляции. Информация, хранящаяся в информационном ядре – неадекватна. Мы подозреваем замену чипа памяти. Мы подозреваем, что Морн Хайланд хранит его у себя.

Верните Морн Хайланд на Станцию для допроса.

Срочно.

Повторяю…

Голос принялся наговаривать сообщение с самого начала. Линд приглушил звук.

– Это правда? – спросил Ник, прежде чем Морн могла перевести дух от облегчения. – Ты продолжаешь работать на него? Неужели он использовал тебя, чтобы убрать информацию и его не могли бы обвинить?

Морн едва могла думать. Отсрочка. Дар. Служба безопасности ничего не знала о пульте управления шизо-имплантатом. Никто не знал об этом. Ее тайна оставалась тайной.

– Нет, – ответила она, заставляя себя говорить спокойно, чтобы скрыть облегчение. – Он никогда не позволял мне приближаться к информационному ядру. Он ничего не давал мне. – Если Ангус выкрал чип, что было невероятно – несложно физически, но совершенно бесполезно, потому что никто не мог знать, какой чип хранит какую информацию, вдобавок всегда можно установить снятие чипа, а одно лишь снятие чипа было достаточным преступлением, чтобы Ангус навсегда распрощался со своей «Смертельной красоткой». – Он, вероятно, манипулировал с памятью в сам.

– Они сами могли бы доказать это, – неожиданно заметил Вектор. – Им не нужно свидетельство Морн. – И после паузы добавил: – Нет никакой возможности манипулировать с информационным ядром. Именно для этого оно и предназначено. Если записи можно изменить, тогда оно вообще бесполезно.

– Значит, они лгут. – Кармель, похоже, обожала ставить последнюю точку. – У них есть другая причина заполучить ее.

Неожиданно вмешалась Микка.

– Нет. Это слишком рискованно. Она – ПОДК. Они не смогут заткнуть ей рот. Если они заберут ее и она обнаружит, что они солгали, то они окажутся в дерьме по самые уши. Значит, манипуляции действительно имели место. Но они просто не представляют, как это происходило. Они думают, что, может быть, она сообщит им.

– А может быть, – сказала Морн, обращаясь к Нику, чувствуя такое облегчение, что решила рискнуть, – все это дымовая завеса. Ваш «человек» знает, что вы не вернете меня. Он может утверждать все, что угодно. Он просто пытается прикрыться.

Ник мрачно глянул на нее, затем отвел взгляд в сторону. И через мгновение резко рассмеялся.

– Вот гребаный сукин сын! – воскликнул он в искреннем восхищении. – Если бы я знал, как мухлевать с информационным ядром, мы были бы в безопасности вечно. И были бы богаты. Мы могли бы заработать столько кредиток, продавая наш секрет, что купили бы собственную станцию.

Прежде чем кто-либо успел высказать свое мнение, он показал Морн на центр связи и скомандовал Линду:

– Запиши ее. Если нам понравится то, что она скажет, мы отошлем сообщение.

Она быстро подчинилась. Линд быстро все подготовил.

Едва держась на ногах от облегчения, Морн прошла к посту Линда. Он, игнорируя ее, смотрел только на свои руки. Она сняла с шеи идентификационный жетон и сунула его в консоль. Затем всего на мгновение она заколебалась. Она делает рискованный шаг; как только она назовет верификационный код, Ник узнает его; он сможет пользоваться им и ее жетоном, как сочтет нужным. Она, таким образом, станет еще более изолированной и еще более беззащитной перед ним и его командой.

Тем не менее, она сама создала эту ситуацию; она не могла позволить себе колебаться. Когда компьютер скопировал данные, она надела жетон на шею и спрятала его под скафандром. И заговорила, словно произнося последнее «прощай» самой себе и своей бывшей жизни.

– Говорит Морн Хайланд, младший лейтенант ПОДК. – Она громко назвала верификационный код. – У меня на борту «Каприза капитана» официальное дело, которое не подпадает под вашу юрисдикцию. Если вам нужно подтверждение, обратитесь к Мин Доннер, Дивизион принуждения, штаб-квартира ПОДК.

Говорить это было можно, потому что Станция почти наверняка не осмелится задавать вопросы Мин Доннер.

– У меня нет никаких доказательств в деле против капитана «Смертельной красотки». – То, что она не могла вслух произнести имя Ангуса, серьезно волновало ее, но она продолжала: – Насколько мне известно, манипуляции с информационным ядром невозможны. Я не могу быть свидетелем в замене или снятии никаких чипов. Если они и были сняты, то не передавались мне. Мои претензии к капитану «Смертельной красотки» персонального плана, и я не хочу, чтобы они предавались огласке.

Таким образом, она соблюдала условия сделки с Ангусом Фермопилом. Она могла бы предать кого угодно другого, но здесь она говорила искренне.

– Капитан Ник Саккорсо на «Капризе капитана» оказывает мне поддержку и помощь. По всем остальным вопросам обращайтесь в штаб-квартиру ПОДК, Дивизион принуждения.

К собственному удивлению, она добавила:

– Прощай, Станция.

После этого у нее перехватило горло, и она не могла сказать больше ни слова.

– Вот и ладненько, – сказал Ник Линду. – Отошли сообщение. Никаких повторов. Если они не уловят часть его, это их проблемы.

Вектор, я хочу, чтобы ты оказался в двигательном отсеке. Мы дадим станции еще десять минут, чтобы они убедились, что мы не собираемся убегать. Затем начнем жечь топливо.

Без всякого предупреждения мускулы живота Морн стянулись в плотный узел. Она снова почувствовала дуновение паники, вжимающей ее легкие и сердце в грудную клетку. «Жечь топливо» означало сильное m. Самое быстрое ускорение, на которое были только способны двигатели «Каприза капитана».

Если Ник опасался ее прыжковой болезни, он не показывал этого. Вместо этого он принялся отдавать распоряжения.

– Микка, отведи ее назад в каюту. Запри. Убедись, что она не сможет выбраться, пока мы будем жечь топливо. Я хочу, чтобы она не представляла опасности, пока m не прекратится – даже если она потеряет разум. – Вертясь в кресле, он посмотрел на Морн с хищной улыбкой. – Остаться в живых – ее проблема.

Прежде, чем Морн успела задуматься или как-то отреагировать Васацк схватила ее за руку и вывела с мостика. Через несколько минут она оказалась в каюте. Снаружи Васацк закрыла дверь.

Второй пилот Ника оставил Морн наедине с прыжковой болезнью, которая убила ее отца и большую часть людей, которых она когда-либо любила.

Вспомогательная документация

ИНФОРМАЦИОННЫЕ ЯДРА

Можно смело утверждать, что история является конфликтом между инстинктивным движением к порядку и импульсивным к хаосу. Оба полюса необходимы; оба они нужны для того, чтобы выжить. Без порядка ничто не существовало бы; без хаоса не появилось бы ничего нового. И несмотря на это, борьба между порядком и хаосом оказалась кровопролитнее, чем любая другая война.

Инстинктивное движение к порядку – это выражение извечной мечты человечества о безопасности (которая делает возможным воспитание), стабильности (которая делает возможным образование), предсказуемости (которая позволяет строить одно на основе другого) для уравнивания возможностей, чтобы все чувствовали себя спокойнее. Но без возможности изменяться невозможен никакой рост; способность к изменению сама по себе порождает безопасные, стабильные, поддающиеся планированию системы, в которых изменение идет достаточно продуктивно.

Таким образом, инстинктивное движение к порядку агрессивно. Оно активно противостоит всяким альтернативным возможностям, любой вариации перспективы, любому враждебному проявлению к окружению или любой попытке такого проявления. Оно сражается за то, чтобы стабилизировать и защищать существующее положение вещей.

Импульсивное движение к хаосу – это проявление выработанного человечеством знания того, что лучший способ преодолеть любую опасность – это убежать от нее. Этот инстинкт фокусируется скорее на ресурсах воображения личности и ее хитрости, нежели на потенциально сознательном действии. Его самым ярким проявлением является настойчивость в достижении своей цели (свобода от ограничений), свобода индивидуума (свобода от необходимых условий) и нонконформизм (свобода от поступка и его последствий). Тем не менее, такого рода сопротивление – не более, чем рационализация желания сбежать, спастись бегством.

Таким образом, импульсивное движение к хаосу тоже агрессивно. Сама по себе попытка бегства разрушает систему порядка; это – угрожает безопасности, отрицает поступок и его последствия. Так же, как и инстинктивное движение к порядку, оно создает и защищает существующее положение вещей.

Тем не менее, стабильность и предсказуемость были бы невозможны без хаоса. Хаос оказывает постоянное давление, заставляющее порядок выстроиться более аккуратно. Без аккуратности порядок был бы саморазрушающимся с самого начала.

По этим причинам борьба между хаосом и порядком вечна, необходима – и невероятно дорога. По своей природе человеческие существа самые ярые приверженцы той или иной стороны. Стоимость их выживания была бы чрезмерной в менее богатой ресурсами вселенной.

С этой точки зрения важность информационных ядер становится понятна.

Как метафорически, так и буквально они являются мощными орудиями порядка. Они дают правительствам земли – и их эффективно действующей крепкой руке, полиции Объединенных Добывающих Компаний – возможность выяснить, что случилось на любом корабле в любом месте космоса, принадлежащего человечеству. Абсолютно все, что становится известно, может контролироваться – во всяком случае, проступок может быть наказан.

Естественно, вначале они были введены вовсе не для этого. Они были введены просто потому, что космос был слишком обширным; бесконечным, загадочным; часто происходили случайности. Если будущее хотело учиться у прошлого – для того, чтобы сделать более безопасными космические путешествия – необходимо было знать, что именно происходило в прошлом.