Однако Диос едва дышал от страха. Говорить и двигаться было выше его сил. Амнионы походили на упырей из самых жутких кошмаров. И именно он напустил их на весь человеческий род. Впрочем, эти монстры не были истинным проклятием. Вечные муки исходили только от людей. Гнев, ужас и пытки передавались от человека к человеку по наследству. Каждый ребенок рождался с ними и нес их в себе по жизни. Амнионы представляли собой нечто худшее. Даже вечная агония и ужас казались более человечными, чем тот рок, который они предлагали. А значит, в общении с ними требовалось понимание. И отпор.
      Почти непроизвольно, едва осознавая, что он делает, Диос передвинул капсулу во рту и зажал ее между зубами. К счастью, в этот момент голос Хэши в его уме дал разумный совет: «Их не обязательно понимать, – произнес Лебуол. – Империализм амнионов носит генетический характер. Они желают покорять все формы жизни с такой же бессознательной настойчивостью, с какой мы вдыхаем воздух. Тут все просто».
      Их следует бояться только в тех случаях, когда они понимают нас. Что сказал Вестабул? «В процессе мутации я сохранил определенный ресурс человеческой памяти и понимания языка. По этой причине меня наделили правом принятия решений. Моя бывшая человеческая природа помогает мне эффективно вести дела с людьми».
      Если верить Хэши и словам Вестабула, то время для страха действительно пришло. Внезапно Уорден вознесся над слоем внутреннего отвращения и примитивного ужаса. С невероятной ясностью он понял, что нуждался в страхе и гипнотическом параличе. Страх делал его человеком. А если Вестабул мог думать и действовать по-людски, то только другой человек был способен оказывать ему отпор.
      Уорден осторожно переместил капсулу обратно за щеку. Казалось, что воздух в дыхательной маске пах предательством, злобой и обманом. Но у него была надежда. Диос усмехнулся, словно уже выиграл спор со своим ужасом – спор, более важный, чем любая тема, которую мог предложить Марк Вестабул.
      – Я Диос, – произнес он через маску. – Мне не ясно, о чем вы хотите «дискутировать», но я бы лучше поговорил об этом в более уютном помещении.
      «В более приватной обстановке. Чтобы не выглядеть таким беззащитным и выставленным напоказ». Он сделал широкий жест, указывая на трюм.
      – Все это заставляет меня отвлекаться.
      – Трудностей не возникнет, Уорден Диос.
      Голос Вестабула без тихого шороха статических помех звучал как ржавая амнионская кожа – как будто его прежняя человечность была вытравлена окисями зла.
      – Ваши требования будут удовлетворены. Помещение уже готово. Мы можем приступить к переговорам.
      Несмотря на «ресурс человеческой памяти и понимания языка», он произносил такие слова, как «переговоры» и «дискуссия», с явным дискомфортом.
      – Когда мы придем к обоюдному согласию, вам будет возвращено управление над вашими кораблями и станциями.
      Вестабул повернулся и неловким жестом велел Диосу следовать за ним.
      Помещение… Похоже, Вестабул не хотел вести главу полиции на мостик «Затишья» или в другую важную часть корабля. Уорден усмехнулся. Он получил удовольствие от мысли, что амнионы по-прежнему считали его опасным человеком.
      Отпустив поручень, он оттолкнулся ногами от пола и полетел за Вестабулом. Охранники не стали задерживать его. Они следовали за ним на относительном расстоянии, но так близко, что Диос чувствовал их спиной. Это вызвало у него еще одну усмешку. Прежде чем прибегать к насилию, Вестабул планировал опробовать на нем силу своего убеждения.
      Покинув трюм, они оказались в изогнутом коридоре, который походил на пищевод. По мере продвижения у Диоса сложилось впечатление, что пространство вокруг него сжималось, а интенсивность света увеличивалась. Бугристая поверхность стен кипела, словно сера Проход все больше напоминал дорогу в огненное пекло.
      К счастью, ему не пришлось входить в этот ад. Через двадцать – тридцать метров Вестабул остановился у неровной ниши в стене. Поравнявшись с ним, Уорден увидел дверь. Вестабул прикоснулся ладонью к чувствительной пластине, и округлый дверной створ откатился в сторону.
      Вестабул поманил его в комнату, которая выглядела как камера для допросов. Свет из нескольких невидимых источников освещал каждый уголок помещения. Из одной стены выступала встроенная или выращенная компьютерная консоль. Диос не разбирался в амнионской технологии, но полагал, что консоль служила пультом связи. Кроме нее, в комнате имелись два кресла, намертво прикрепленные к полу. Они были повернуты друг к другу. Уорден настороженно посмотрел на ремни безопасности, которые якобы предназначались для удобства «гостей».
      Зачем амнион привел его сюда? Для переговоров. Но Вестабул сказал, что после завершения «дискуссии» ему позволят вернуться на станцию полиции Концерна. Это была откровенная ложь. Значит, амнион преуспел в человеческом обмане.
      Когда Уорден спросил: «Почему я вам должен доверять?», Вестабул ответил: «Потому что мы амнионы. В отличие от людей мы ведем честный обмен и всегда выполняем свои обязательства». А затем он произнес: «Однако можно добавить и следующее замечание. Мы ничего не получим, причинив вам вред» Еще одна ложь, хотя Уорден лишь предполагал ее. Она могла раскрыться только со временем Впрочем, Диос не думал, что ему придется долго ждать
      Сделав вид, что он уже знает нужные ответы, Уорден решительно сел в одно из кресел и защелкнул ремень на коленях Вестабул последовал его примеру Он устроился в кресле и издал серию утробных звуков – очевидно, адресуясь к охранникам. Те мгновенно исполнили его приказ. Они вышли за дверь, и один из них нажал на чувствительную пластину Округлый створ закрыл дверной проем Уорден остался наедине со своим вурдалаком – абсолютно без защиты, если не считать его животного страха.
      Он тут же приступил к «дискуссии».
      – Итак, у вас имеются претензии, ради которых вы готовы начать войну.
      Он говорил напористо и с вызовом, но странные стены гасили звуки его голоса, лишая их резонанса.
      – Вы сказали, что решение этого вопроса определит все будущие отношения между нашими расами. И вы предложили, что мы можем достигнуть согласия, поскольку беседа на вашей территории поможет вам лучше понять мои аргументы.
      Он брезгливо поморщился.
      – Я не знаю, чего вы добиваетесь, но у меня имеется пока одно желание. Я хочу, чтобы вы убрались из нашей солнечной системы И вообще из человеческого космоса. Более того, я хочу, чтобы вы улетели без единого выстрела Позвольте мне уточнить данную фразу Никаких убитых! Никакого ущерба! И никаких сражений! Если вы согласны выполнить это требование, я гарантирую вам безопасный проход до границы запретного пространства Затем наши дипломаты обсудят условия, на которых амнионы смогут возместить убытки, вызванные актом вторжения вашего боевого корабля.
      Вестабул ответил церемонным кивком, который не имел никакого отношения к согласию. Его неподвижное амнионское око и мигавший человеческий глаз создавали неприятное впечатление злобы, смешенной с гнетущим беспокойством.
      – Да, ваше требование выражено ясно, – произнес Вестабул – Но оно неприемлемо. Если бы претензии амнионов были настолько простыми, мы не подвергали бы наши расы такому огромному риску, как начало военных действий. Однако мы прилетели сюда.
      Он передернул плечами. Возможно, Вестабул хотел пожать ими, но его мышцы забыли, как выполнять этот человеческий жест.
      – Наше присутствие в околоземном пространстве должно рассматриваться с реальной точки зрения, а не так, как вам этого хочется Вы заявили о своих желаниях. Я выскажу вам мои требования. Если они не будут удовлетворены, мы откроем огонь и не прекратим его до тех пор, пока вы не разрушите наш корабль. Прежде чем погибнуть, мы уничтожим ваше правительство и станцию полиции. Затем мы
      – Я знаю, знаю, – грубо перебил его Уорден. – Вы уже говорили об этом. Но вы не рассказали мне, каковы ваши «требования». На данный момент нам не о чем «дискутировать».
      – Я ждал..
      Внезапно Вестабул затих. Какое-то время он прислушивался к голосу в наушниках. Затем получеловек посмотрел на Уордена, и его амнионский глаз засиял, как лужица едкой кислоты.
      – Теперь я готов.
      Враждебность его голоса сжала в узел внутренности Диоса. Слова Вестабула царапали слух, как колючая проволока.
      – Уорден Диос, вы послали в амнионское пространство киборга, который состоит у вас на службе. Он разрушил поселение. Эта диверсия требует жесткого наказания. Кроме того, ваш киборг, Энгус Термопайл, украл у нас двух особей, которых мы приобрели у другого вашего агента, капитана Ника Саккорсо. Эти особи стали нашей собственностью посредством честного торга. Я имею в виду женщину Морн Хайленд и ее отпрыска Дэйвиса Хайленда, принудительно выращенного на Станции Всех Свобод.
      – Вы называете их своей «собственностью», – прервал его Уорден. – Но для меня они люди. Саккорсо не имел права продавать вам людей.
      Вестабул недоуменно заморгал человеческим глазом.
      – Ваше мнение в данный момент неуместно, Уорден Диос. Я говорю сейчас об амнионских требованиях. Мы настаиваем на возвращении нашей собственности. А в качестве компенсации за нанесенный нам вред вы должны отдать мне капитана Термопайла и всех тех особей, которые его сопровождают. В частности, мы требуем мужчину по имени Вектор Шейхид. Если вы отвергнете эти справедливые условия, мы объявим человечеству войну.
      Он замолчал, словно сказал уже все, что хотел – словно он знал, что Уорден не мог не согласиться Однако Диос был готов к такому повороту событий. Он догадывался о причине появления «Затишья». И он предполагал, что именно раскрыл амнионам Майлс Тэвернер. Его удивило только то, что Вестабул не потребовал Ника Саккорсо. Похоже, амнионы знали, что с Ником случилось какая-то беда.
      Поскольку Уорден не был удивлен, ему удалось сдержать свою панику. Презрительно фыркнув, он сказал:
      – Очевидно, ваша человеческая часть ума понимает, что подобные требования вызвали бы у людей горячее желание пустить вам кровь. Станция полиции подняла бы мятеж, если бы меня заподозрили в намерении принять такие условия. Именно поэтому вы настояли на нашей личной встрече. Вы запланировали проведение тайных переговоров, чтобы угрозами выдавить из меня согласие и при этом не спровоцировать негативную реакцию военного флота и правительства Земли. Вам хотелось, чтобы я связался с «Трубой» по узкому лучу и приказал экипажу сдаться. Вы желали получить Морн и Дэйвиса, а также их друзей, после чего спокойно улететь в свое пространство, пользуясь моей гарантией на безопасный проход до границ человеческого космоса. Я сохранил бы мир. Вы забрали бы опасных для вас людей. И никто ничего бы не узнал, если бы я утаил это преступление от тех, кому поклялся служить.
      Он с усмешкой покачал головой.
      – Прекрасная картина. Но она имеет ряд изъянов.
      Вестабул молчал. Возможно, слово «изъян» не имело аналога в языке амнионов.
      Уорден хотел закричать: «Я не могу это сделать, черт бы вас побрал!» Он с радостью плюнул бы в лицо собеседника. Однако заходить так далеко было рано. Поэтому Диос сказал:
      – Прежде всего, я не знаю, где находится «Труба». И почему вы думаете, что ее экипаж подчинится моему приказу?
      Амнион посчитал его возражения неважными.
      – Они подчинятся по той же причине, по которой вы отдадите этот приказ, – ответил Вестабул. – Цена отказа будет измеряться миллионами жизней. Кроме того, вы можете воспользоваться приоритетными кодами киборга, а он, в свою очередь, заставит других людей прислушаться к вашим указаниям. Что касается «Трубы», то она уже здесь. Наши инструменты указывают, что полицейский крейсер транспортирует ее из гиперпространства. Корабль прилетел несколько минут назад. Ваша сканерная сеть определила его, как «Каратель»
      Уорден непроизвольно отшатнулся. Он ничего не мог поделать: ему требовалась пауза, чтобы собраться с отвагой. «Труба» уже здесь? Транспортируется крейсером? Диос не сомневался в словах Вестабула. Однако он не мог охватить всех последствий, которые подразумевала эта информация. Прибытие «Трубы» обострило кризис. Теперь Вестабул будет настаивать на безотлагательном принятии решений. Любая отсрочка ослабляла его позицию.
      Стараясь выиграть время, Уорден спросил:
      – Что делает «Каратель»?
      Вестабул невнятно рыкнул в микрофон и выслушал ответ.
      – Ваш крейсер навел на нас луч прицела, – сообщил амнион – Мы тоже держим его на «мушке». Он пока не стреляет, и ориентация его антенн позволяет предполагать, что капитан корабля общается с вашей станцией.
      «Вот и хорошо, – подумал Уорден. – Хэши предупредит их об опасности. Он расскажет Мин о том, какие вопросы решались здесь и на чрезвычайном заседании Руководящего Совета». Диос возлагал большие надежды на сообразительность и расторопность Хэши.
      Уорден подавил желание скрестить руки на груди. Он слишком часто прикрывал свое сердце Положив ладони на колени, Диос с усмешкой спросил:
      – Почему же вы не стреляете в них? Почему не пользуетесь случаем, пока можете?
      Вестабул еще раз попытался пожать плечами – и вновь неудачно.
      – Пока мы не находим количество и мощь ваших кораблей угрожающими. И я верю, что вы в конце концов удовлетворите наши требования.
      Немного помолчав, он добавил:
      – Кроме того, офицеры «Карателя» могут настоять на выполнении ваших приказов, если команда «Трубы» по каким-то причинам не пожелает подчиниться им.
      Мин действительно могла настоять на этом. Если она и имела пределы верности, то Уорден их еще не достиг. А ее пример вдохновил бы команду крейсера.
      В таких чрезвычайных обстоятельствах даже Долфин Юбикви подчинился бы ей, несмотря на свою непокорную натуру. Однако Диос знал, что Мин могла и отказаться…
      Он должен был перехватить инициативу – ради «Трубы» и «Карателя», ради самого себя.
      – Я не знаю, о каком количестве кораблей вы говорите, – сказал Уорден. – Хотя и догадываюсь, что стоит за вашими словами. У меня другое мнение по этому вопросу.
      Амнионский глаз Вестабула сверлил Уордена беспощадным взором. Человеческий глаз огорченно мигал. Какими бы малыми ни были остатки его человечности, они являлись той частью, которая позволяла Вестабулу манипулировать с ложью и принуждением.
      – Я знаю, зачем вам нужны Морн и Дэйвис, – со злостью произнес Уорден. – Они послали мне сообщение, которое объясняет ситуацию. Вы не рискнули бы начать войну из-за «собственности». Эти люди нужны вам потому, что они обладают знанием, с помощью которого вы надеетесь уничтожить нашу цивилизацию и избавиться от человечества.
      В его голосе зазвучали нотки гнева.
      – Вы хотите, чтобы Вектор Шейхид помог вам создать новый мутаген.
      Он осмелился перейти на крик.
      – Довольно! Я не собираюсь рисковать уничтожением своей расы! Я не желаю отдавать вам команду «Трубы»!
      На самом деле, несмотря на ярость и отчаяние, его утверждения были нечестными. Уорден противопоставил ложь коварному обману Вестабула. Конечно, выживание человечества было более важным, чем несколько миллионов жизней, но их потеря могла привести к возвышению Холта Фэснера. Если Холт заменит собой Совет и правительство Земли, он станет единственной силой и властью. И тогда человечество действительно окажется на грани гибели. Чтобы сохранить эти миллионы жизней – и дать Койне шанс уничтожить Дракона, – Диос должен был позволить «Затишью» забрать команду «Трубы».
      Здесь имелись и другие возможности – слишком смутные для определения и слишком ценные, чтобы их упускать. Уорден еще не решил, как ему ответить Вестабулу. Он не хотел подчиняться давлению амнионов и тем самым подталкивать их к раскрытию его фальши.
      Вестабул задумался. Какое-то время он молча смотрел на Диоса. Его аура бурлила, словно излучение демона. Наконец, суля безжалостную гибель, он заговорил. Слова вылетали из изогнутого рта, как хлопья ржавчины.
      – Вашим преимуществом является то, что мы не понимаем обмана. Ложь для нас… немыслима?
      Казалось, он рылся в памяти. Через пару секунд Вестабул кивнул и добавил:
      – Она непостижима для амнионов. Наше общение построено на запахах, звуках и жестах. Феромоны не лгут. Тона и тени не обманывают. Вот почему мы одни в этой комнате. Дискуссия с вами огорчила бы моих сородичей.
      Огорчила бы ложью и предательством…
      – Я тоже расстроен, – продолжил Вестабул. – Но у меня сохранились некоторые воспоминания о прошлой жизни, когда я был человеком. И, в частности, я помню капитана Термопайла.
      Глаза Уордена расширились от удивления. Этот амнион знал Энгуса?
      Однако Марк Вестабул продолжал говорить:
      – Возможно, он уже тогда работал на полицию. Мне это не известно. Но я помню, как он захватил мой корабль. Я помню, как он доставил двадцать восемь человек на Малый Танатос и продал их. В обмен он получил определенную информацию.
      Уорден был потрясен. Двадцать восемь человек? В расследовании Хэши не говорилось об этой ужасной подробности. Каким-то образом Энгусу удалось ее скрыть? Диосу хотелось спросить: «Какую информацию? Какие сведения могли окупить муки двадцати восьми мужчин и женщин, обреченных на мутацию?». Но время для вопросов кончилось. Амнион мог бы сказать: «Я помню капитана Термопайла и знаю, как ответить на ваш отказ».
      Вестабул опустил руку в карман костюма. Взглянув на Диоса, он вытащил пузырек с небольшими таблетками и шприц, наполненный прозрачной жидкостью. При виде их Уорден почувствовал такой безумный страх, что у него перехватило дыхание. Вот и они – последние аргументы дискуссии. Ложь и принуждение.
      – Слушайте внимательно, Уорден Диос, – скрипучим голосом произнес Вестабул. – Перед нашей встречей я заявил, что мы ничего не получим от вашей принудительной мутации, поскольку это превращение будет тут же обнаружено, и ваши люди перестанут подчиняться вам. Но у нас есть еще один мутаген. Он создан для убеждения. Яд действует очень медленно. Попав в организм, он остается пассивным около десяти минут, а затем начинает изменять вашу генетическую идентичность.
      Он поднял пузырек.
      – Благодаря этим таблеткам яд остается в пассивном состоянии. Каждая из них откладывает мутацию ровно на час. Мутаген присоединится к цепочкам вашего ДНК, но вам не будет грозить изменение, пока вы принимаете активный контрагент. Сейчас я введу вам мутаген. Таблетки с контрагентом вы получите после того, как согласитесь выполнить наши требования.
      Он без спешки – но неумолимо, как в кошмаре, – отстегнул ремни. Вестабул действительно намеревался сделать то, о чем он говорил. Амнион был уверен, что Уорден под гнетом паники сдастся и согласится на его условия. И еще он доверял своей силе.
      Однако Диос был готов к такому принуждению. Несмотря на животный ужас, сжимавший его внутренности в ком, он сохранил решительность и ясность мыслей. Уорден не слышал о таком мутагене и контрагенте. И, конечно же, его пугала перспектива оказаться инфицированным этим злом. Тем не менее угроза была простой и ясной. Она не требовала мучительного выбора, как в случае пожертвования Морн и Энгуса или возможной гибели нескольких миллионов людей. Несомненно, Марк Вестабул помнил многое из своей человеческой жизни.
      По этой причине он был опасным и уязвимым – как Дракон.
      Уорден поднял руку, словно имел власть над Вестабулом, словно мог командовать им.
      – Я выслушал вас Теперь послушайте меня. Иначе вы сделаете большую ошибку.
      Он в тайне обрадовался, что его голос сохранил былую твердость. Эта краткая демонстрация силы уменьшила муки его совести. Вестабул замер на месте. Уорден переместил капсулу к губам и зажал ее в зубах, показывая амниону. Затем он толкнул ее языком обратно за щеку.
      – Эта капсула вызовет мою моментальную смерть, – спокойно сказал он, будто забыл о страхе. – В ней находится сильнодействующий яд Капсула не растворяется, и мне пока ничто не угрожает. Но если я раскушу ее, то мгновенно умру.
      Здесь он полностью полагался на Хэши.
      – Я уверен, что вы без труда введете в мои вены мутаген. Я могу побегать по комнате какое-то время, но вы все равно поймаете меня. Сила на вашей стороне. Однако в данном случае вы ничего не добьетесь. Я раскушу эту капсулу, и вы не сможете мне помешать.
      На тот случай, если Вестабул его не понял, он добавил:
      – Учтите, я говорю серьезно! Вы же помните свои чувства, когда вас превращали в амниона. Вы были готовы на все, чтобы избежать мутации. И даже если эти воспоминания не сохранились, вы знаете, что поступили бы, как я – особенно когда от вас зависели бы жизни миллионов людей.
      «Испытай меня, – безмолвно кричал Уорден – Что же ты? Попробуй! Разве ты не знаешь, что я готов продать свою душу – если она у меня еще есть – за честную смерть?»
      Вестабул сел в кресло. Его лицо ничего не выражало. Возможно, он имел неразвитую мимику или вообще был лишен эмоций. Закрыв человеческий глаз, он сверлил Уордена амнионским взглядом, словно хотел увидеть его нутро. Марк медленно воткнул иглу в собственное предплечье и нажал на плунжер. Он поднял руку, показывая Диосу пустую колбу. Его пальцы разжались, и инерция движения унесла шприц в сторону. Пузырек с таблетками Вестабул положил в карман.
      Не открывая человеческого глаза, он что-то прорычал в микрофон. Звуки казались настолько грубыми и нечленораздельными, что у Уордена заболело горло. Тем не менее Вестабул издавал их естественно и без пауз, которыми отмечалась его человеческая речь. Закончив обмен информацией, он снова посмотрел на Диоса. Несмотря на бесстрастность голоса, в его тоне чувствовалась новая угроза – еще более коварная и смертельная, чем мутаген.
      – Уорден Диос, вы завели дискуссию в тупик. У меня не осталось другого выбора, и я вынужден начать сражение. Через две минуты наша сверхсветовая протонная пушка уничтожит остров, на котором находится ваше правительство. Затем мы повернем ее на станцию полиции. В то же время наши плазменные пушки атакуют ваши корабли. Мы не будем стрелять по «Карателю». Этот крейсер ближе всех, но он поврежден. Мы выдержим его огонь.
      – Не забудьте о станции Холта Фэснера, – с надеждой напомнил Уорден. – Она тоже находится в зоне вашего огня.
      – Вы по-прежнему не понимаете меня, – ответил Вестабул. – Холт Фэснер торгует с нами. Мы сохраним ему жизнь. Его станция останется нетронутой. Я надеюсь, что когда мы уничтожим ваше правительство, он сделает все, чтобы удовлетворить наши требования.
      Амнион еще раз попытался пожать плечами.
      – Если же Фэснер разочарует нас, мы направим огонь на «Каратель».
      Вестабул без труда ответил на блеф Уордена. Его воспоминания о человеческой жизни оказались довольно весомыми. Диос попал в ловушку. Он должен был принять решение. Как только «Затишье» сделает первый выстрел, остановить огонь будет невозможно. Ни одно человеческое судно не подчинится приказам или уговорам Холта. Сторожевик рано или поздно погибнет, но амнионы безропотно пойдут на смерть, повинуясь указаниям Вестабула.
      Настало время принимать решение. Он должен пожертвовать Морн и ее друзьями. Это спасет миллионы человеческих жизней, но позволит амнионам разработать новый мутаген. В результате мужчины и женщины будут превращаться в мутантов, оставаясь внешне неотличимыми от людей. Или он должен обречь на смерть огромную часть населения. Это помешает амнионам получить ужасное знание, но сделает Фэснера диктатором. Будущее человечества окажется в лапах Дракона.
      Внезапно Уорден понял, что знает ответ. Морн и Энгус прошли через все круги ада. Неужели он не мог довериться им? Диос прочистил горло, но его голос все равно дрожал от гнева.
      – Хорошо. Я согласен. Не надо открывать огонь. Я выполню ваши требования. Если только смогу…
      В этот миг позорной капитуляции он не мог сказать, какое чувство жгло его сильнее – отчаяние или надежда.

Морн